Путешествие

На Кингс-Кросс царило раннее утро, но туда-сюда уже сновали ручейки прибывающих. Платформу заполнили люди, спешащие на работу, и в общей суматохе никому в голову не приходило задержать взгляд на неподвижно стоящем человеке, одетом во что-то странное, длинное и черное. А если кому случалось притормозить на секунду и взглянуть на него, ледяного взгляда мужчины было достаточно, чтобы любопытный прохожий быстренько утратил интерес. Странным человеком был Северус Снейп — довольно неприятная личность, чьи человеческие качества, несомненно, принадлежали отрицательному диапазону. А сегодня он был еще и крайне раздражен.

Поезд из Йоркшира прибыл с опозданием на одиннадцать минут, и как только открылись двери вагонов, Снейп вытянул шею, осматривая образовавшуюся толпу, с которой смешались пассажиры. Заметив, как из дверей вагона на платформу вывалился человек в потрепанном свитере и заплатанных брюках, будто кто-то подтолкнул его в спину, Снейп слегка улыбнулся, но не сдвинулся с места, не помахал и не окликнул приезжего, а лишь пристально глядел на него, пока тот с трудом продирался через толпу. Наконец потрепанный мужчина заметил Снейпа, пробрался к нему и бросил свою видавшую виды сумку на мостовую. Снейп ухмыльнулся:

— О, смотрите — Лондонский Оборотень.

— Ха-чертово-ха, — раздраженно сказал Люпин. Он провел в дороге слишком много времени, чтобы нормально реагировать на шутки, особенно избитые. — Я рад видеть, что ты не утратил свое неповторимое чувство юмора.

— Я рад видеть, что на тебе, по крайней мере, не отразилась всеобщая склонность к тучности, — холодно ответил Снейп. — Директор нас ждет. Пожалуйста, пошевеливайся.

— Я только приехал. Дай мне минутку передохнуть.

— Время — деньги. Полагаю, ты бы предпочел их поберечь.

— Мы весь день собираемся обсуждать мое здоровье, финансы или одежду? Потому что я только что провел три дня с Тонксами и еще хоть один комментарий — а твои, к тому же, не отличаются добродушием, — и я начну кусаться.

— Даже слепой не использовал бы этот свитер для уборки клетки лазиля.

— Ладно, просто сочтем тебя садистом.

— Нет, я лишь пытаюсь привнести в разговор новую категорию. Я верю в правильный порядок вещей, — слегка улыбнулся Снейп и повернулся, пробираясь к выходу. — Хотя, конечно, я не буду против, если в качестве побочного эффекта у тебя случится нервный срыв. Ничто не может порадовать меня больше, уверяю тебя.

— Ну, по крайней мере, ты честен, — Люпин подхватил сумку и последовал за школьным товарищем, качая головой. — Это будут веселые пара недель, скажу я вам.

— Прошлой ночью я едва смог уснуть от предвкушения.

— Почему я тебе не нравлюсь?

— Ты пытался съесть меня, когда мне было пятнадцать.

— Нет, не пытался.

— Но съел бы, если бы Джеймс Поттер Отважный не примчался галопом мне на выручку.

— Да ладно. Отвяжись от прошлого, Северус.

— Снейп. И я нахожу, что слышать это от тебя — немного чересчур.

— Что? Я не держу на тебя зла. Если я чему и научился — так это не держать ни на кого зла.

— Сказал человек, который ни разу за двенадцать лет не навестил бывшего лучшего друга в тюрьме. И, осмелюсь предположить, ты бы не предложил кусок сыра и уютную норку Петтигрю, если бы тот показал свой усатый нос в сотне метров от твоего дома.

— Питер предатель.

— Ты двенадцать лет не видел Блэка, потому что быстро пришел к тому же выводу насчет него. А теперь, ну, не скажу, что крыса оказалась… крысой, но если Слизерин чему и научил меня, так это тому, что нет черного и белого, добра и зла. Я имею в виду — ты когда-нибудь спрашивал себя, почему Петтигрю стал предателем? Немного странно, не правда ли, что он подался на темную сторону? А как же великолепные, замечательные, благородные друзья и все такое?

— Я и в самом деле тебе не нравлюсь, да?

— Кто-нибудь, дайте ему медаль. Он, наконец, понял.

Они нашли Дамблдора на Трафальгарской площади. Старик кормил голубей и издавал странные звуки, которые вполне могли сойти за голубиный язык. Он абсолютно игнорировал опасливые взгляды прохожих, время от времени оглядываясь, чтобы одарить их широкой стариковской улыбкой.

— Ты знаешь, это вполне можно расценить как издевательство над магглами, — сказал Люпин, когда они со Снейпом подошли и сели по обе стороны от своего бывшего директора.

— Все в порядке. Они думают, я всего лишь выживший из ума старикашка.

— Я об этом и говорю. И потом, что интересного могут рассказать голуби? Я всегда полагал, что у них такой же зачаточный интеллект, как у плесени.

— О, нет, — Дамблдор многозначительно покачал головой, — Они очень умные. С ними интересно поговорить. У них даже есть сложный план захвата города — он выполняется уже несколько поколений и сейчас настало время приступать к завершающему этапу. Они начали пятьдесят шесть лет назад, с проникновения в Парламент, а окончательный маневр состоится в следующее воскресенье. Во время чаепития, я думаю.

Люпин был впечатлен:

— В самом деле?

— Нет, — снова усмехнулся Дамблдор. С противоположной стороны Снейп ухмыльнулся от такой невероятной доверчивости. — Вообще-то, они говорят, в основном, о хлебе и кошках.

— О, они сказали что-нибудь о Минерве? Она говорила, что будет сегодня в Лондоне, но я не смогу с ней встретиться.

— Нет, кажется, я ничего не слышал про большую полосатую кошку. Но их описания в основном касаются зубов, а поскольку я не изучал пристально рот Минервы, то никак нельзя утверждать наверняка.

Их прервал Снейп:

— Я знаю, что у вас двоих нет ничего, похожего на личную жизнь, но, может, мы перестанем вести себя как кумушки-болтушки за чашкой чая и вернемся к тому, ради чего собрались?

— Разумеется, — подмигнул ему Дамблдор. — Как вы оба знаете, через… — он глянул на часы, — семь часов вам предстоит отправиться в Трансильванию. Вы скорее, чем остальные, сможете заслужить доверие тамошних обитателей.

— Которые в лучшем случае полу-люди, а по большей части даже до этого не дотягивают, — шутливо заметил Люпин. — Я и Снейп там будем как дома. Это будет забавно, Снейп, наконец-то ты будешь самым человечным из всей компании.

— Возможно, — ответил тот.

— Вижу, суть вы уловили, — снова подмигнул Дамблдор. — Я хочу, чтобы вы убедили стольких, скольких сможете, не присоединяться к Волдеморту. Если они будут готовы выслушать вас, постарайтесь найти сторонников и убедить их сотрудничать. Дальше действуйте по обстоятельствам.

— Тонкий план, — сухо прокомментировал Снейп и поднялся. — Я исполнил роль встречающего комитета и все это слышал раньше. Поэтому позвольте насладиться одиночеством последних безлюпиновских часов. Встретимся на Кингс-Кросс.

— Что ж, тогда ты позаботишься о всяких мелочах, — беззаботно сказал Люпину Дамблдор, когда Снейп исчез в переулке. — Итак, когда вы доберетесь туда, я хочу, чтобы вы…

* * *

Когда, наконец, Снейп появился на станции, Люпин стоял, придерживая вагонную дверь ногой, чтобы та не закрылась.

— Рад видеть, что ты все же сделал это, — ядовито произнес он, махнув обеспокоенному проводнику, что тот может снова открыть дверь. — То есть, не то чтобы было неудобно держать поезд на станции из-за тебя и все такое, но за полчаса, которые ты заставил себя ждать, мой кофе совершенно остыл. Хотя, разве это имеет значение?

— Действительно, не имеет, — невозмутимо ответил Снейп и прошел мимо.

Остановившись рядом с проводником, он сунул что-то тому в руку и пошел дальше, благославляемый в ответ улыбкой. Люпин удивленно поднял бровь, вспомнив, как неохотно тот же проводник снисходил к его собственным просьбам.

— Он что, такой замечательный, — спросил Рем, проходя внутрь, — или знает какой-то особый способ общения?

Проводник имел наглость ухмыльнуться:

— За деньги на выпивку можно купить много вежливости, — объяснил он, приглашая пассажира внутрь. Люпин покачал головой, тихо удивляясь бесстыжей коррупции гордого (предположительно) народа его матери и последовал за Снейпом.

— Вот она — твоя хваленая пунктуальность, — он, уселся и вздохнул, взмахом палочки удалив из чашки кофе (действительно холодный). — Ты заставил меня ждать…

— Полчаса. Ты уже говорил, — усмехнулся Снейп. — Обычно, назначив встречу, я прихожу вовремя. Но иногда делаю исключения — только для тебя.

— Я глубоко тронут.

— Я собираюсь поспать, — Снейп снял плащ и свернул его на манер подушки. — Разбуди меня когда будем делать первую пересадку.

— Чт… Эй! — воскликнул Люпин. — Ты собираешься всю дорогу проспать? Как скучно! А что делать мне, пока ты будешь резвиться в волшебной стране, бегая за ручку с песочным человечком?

— Я уверен, ты найдешь способ развлечься, — глумливо ответил Снейп, вытянулся поперек трех сидений со своей стороны купе и через минуту заснул.

Поскольку Люпин был довольно добродушным, он подождал, по крайней мере, пятнадцать минут, прежде чем начать практиковаться в игре на губной гармошке.

Как говорилось ранее, Снейп был неприятной личностью, даже пребывая в своем лучшем настроении. Теперь, разбуженный и ворчащий, он походил на исчадие ада.

— Я подумал, может, ты захочешь что-нибудь выпить, — вежливо сказал Люпин. Его просто переполняло веселье. Снейп длинно выругался.

— Парень с напитками будет здесь через секунду, увидишь. Я не хотел выбирать за тебя, побоявшись, что ты голову мне оторвешь, если я выберу не ту выпивку.

Снейп зарылся лицом в плащ и продолжал ругаться сквозь зубы.

— Он сейчас в соседнем купе, так что ты поторапливайся и реши, если что-нибудь хочешь. И если не возражаешь, было бы здорово, если бы ты прекратил пинать меня.

Снейп пробормотал что-то, позволяющее предположить, что Люпин должен быть счастлив, что это единственная вещь, которую Снейп может сделать с ним и со своим ботинком.

— Тыканье твоей палочкой в мою сторону тоже не слишком приятно. Она на меня шипит. А, привет!

— Могу я предложить вам что-нибудь, джентльмены? — спросил проводник, подкатив тележку с напитками к открытой двери их купе. — Кофе, чай, широкий ассортимент мягких напитков и (если заплатите немного сверху, не будем употреблять нехорошее выражение «черный нал», но мы поняли друг друга) ликер по очень низкой цене.

— Холодной воды, — попросил Снейп. Он сел, потирая глаза. — И большой кофе, молоко и сахар — того и другого тоже побольше.

— Конечно, сэр. И чай для вас, не так ли, сэр? — повернувшись к Люпину. Тот вздохнул:

— Кофе. Черный.

Как только они получили заказ и проводник передвинулся к следующему купе, оборотень поднял глаза к небу (точнее, к потолку), как будто испрашивая милости.

— Ну почему, — спросил он, — каждый, взглянув на меня, немедленно приходит к заключению, что я пью чай? Да, я пью его иногда, только потому, что его легче наколдовать. Да, я к нему даже привык, но противно, когда только взглянув на меня, люди начинают вытаскивать чайные пакетики или заварку — как Сибилла — даже не спросив…

— Это потому, что ты выглядишь как типичный британский пройдоха, — пробормотал Снейп и вылил себе на голову ледяную воду из стакана. Люпин вздрогнул и наколдовал полотенце, которое через секунду было грубо выдернуто у него из рук.

— Ну, я такой и есть, — сказал он затем. — Британец, я имею в виду.

— Может ты соизволишь сказать, зачем разбудил меня? — спросил Снейп, вовсе не заинтересованный кем там является или не является Люпин. — И не говори, что из-за выпивки.

— Ладно, — Люпин пожал плечами. — Потому что я злобный. И потому что мне было действительно скучно.

— О, боги. Сколько часов мне придется провести с тобой в этом чертовом поезде?

— Взбодрись. Это будет забавно, — Люпин улыбнулся своему бывшему школьному коллеге, но тот не отреагировал. — Я купил игральные карты.

— Ура. Поездка спасена.

— Я еще и огневиски купил.

Снейп, казалось, заинтересовался, но тут же фыркнул от отвращения:

— Если это была попытка подкупа — тебе стоило лучше готовиться. Я пью Кровавую Мэри. Только Кровавую Мэри. Иногда со стебельком сельдерея — по особым случаям.

— Так получается Кровавая Мэри или Настоящая Кровавая Мэри?

— А как ты думаешь?

— Я думаю, все те слухи, что ты — вампир, неожиданно обретают что-то похожее на основания.

— Это не слухи. Так оно и есть.

— Что, в самом деле?

— Нет.

Люпин вздрогнул. Что ж, он доверчив. Ну и что?

— Так почему ты взялся за это дело? — спросил он Снейпа, глядя на него поверх кружки. — Ну, я имею в виду — кроме твоей блестящей харизмы и нашего влечения друг к другу. Почему тебя послали поболтать с ограми, чародейками и оборотнями?

— Я уверен, у Дамблдора были причины, — без выражения ответил Снейп. Люпин удивленно поднял бровь:

— То есть, ты не хочешь мне рассказывать.

— То есть, это не твое дело.

— То есть, ты не хочешь мне рассказывать.

— То есть, это не твое дело.

— То есть…

— Мы можем делать это до конца поездки, но честно, Люпин, думаю, что-то в твоей башке успело повзрослеть, так что прекращай.

— Теперь я понимаю, почему ты стал учителем.

— Вообще-то мы, слизеринцы, однажды заключили пари, что это ты станешь учителем, — признался Снейп. И увидев вопросительную гримасу Рема, пожал плечами: — Тебе это подходило.

— Вот как? — заключил тот. — Ну, да, мне всегда этого хотелось. Но началась война и наши мечты уже не казались такими важными… и конечно, вся эта ситуация с ликантропией. Большинство школ не нанимает учителей, которые раз в месяц превращаются в кровожадных монстров. Хотя это странно — нанимают же они женщин…

— Так что ты делал все те годы после войны? Путешествовал, я полагаю?

— Ага… — Люпин глотнул кофе. — И занимался множеством вещей. Держал магазинчик, занимался строительством, даже был недолго сторожем, клал рельсы посреди Сибири — не спрашивай, как я туда попал — и даже немного преподавал… Никогда не занимался ничем подолгу. В основном работал на маггловской работе. Так проще, они не понимают значения моих регулярных недомоганий… но даже они со временем становились подозрительны. Я немного работал и в трансильванских краях. Там народ не такой одержимый. Или, я бы сказал, просто более привыкший к таким, как я.

— Но изначальной мечтой было преподавание, так ведь? — спросил Снейп. Когда Люпин посмотрел на него, озадаченный таким внезапным интересом, тот добавил почти извиняющимся тоном: — Я тогда поставил на это деньги. Я их, конечно, потерял, когда сразу после выпуска ты стал работать на Орден, но мне нравится думать, что я был прав.

— Да уж, я уверен, что нравится, — сардонически ответил оборотень.

Это и была проблема Снейпа — ему всегда нужно было знать, что он был прав. (Точнее, проблема Снейпа была в том, что он действительно очень часто оказывался прав, даже когда лучше было бы ошибиться. Как, например, когда величайшие школьные хулиганы — которыми, вообще-то, были Сириус и Джеймс — делом доказывали его правоту. Снейп никогда не был хорош в искусстве тонкой лжи, называемой дипломатией) — Да, я хотел быть учителем. Я учился для этого.

— Ты был заучкой.

— И это говорит тот, кто получил стопроцентный ТРИТОН по Защите от Темных Сил. Если кто и был заучкой, так это ты.

— Только по этому предмету. Ну, еще по Зельям. А ты был просто ботаником, — Снейп допил кофе и заставил чашку исчезнуть, — ты и твои приятели, которые, кажется, уже знали все наизусть, лишь глянув на учебник. Ты представить себе не можешь, как мы их ненавидели.

— Могу, — возразил Люпин, — я же с ними занимался. Мантра Джеймса была такой: «Я, наверное, что-то пропустил! Я чувствую себя так уверенно, я, должно быть, что-то забыл. Невозможно так хорошо подготовиться к тесту!»

— Боже мой. Как ты выносил этого парня?

Люпин слегка нахмурился, вернувшись мыслями в прошлое, чтобы найти ответ.

— Я не вполне уверен, — сказал он, наконец, — из-за его улыбки, я думаю.

— Я всегда знал, что ты извращенец.

— Пошел ты. Я им не был.

— Не был? Не «я не извращенец», а всего лишь «я не был извращенцем»?

— О, заткнись, — Люпин сел обратно на свое место, пытаясь найти слова для объяснения: — Я имею в виду… Джеймс делал глупые вещи и часто был настоящим ублюдком — да, я знаю, что он стащил с тебя штаны на виду у всей школы, не надо мне напоминать — но все же… я всегда чувствовал глубоко в нем доброту, которая все оправдывала. А когда он был счастлив, он так показывал это, что все вокруг него тоже начинали радоваться. Вот что я имею в виду… его улыбка всегда делала меня счастливым. Он был щедр и всегда всем делился, — Люпин замолчал и задумался. — Хотя это распространялось также и на его плохое настроение. Когда он злился, он всем давал это почувствовать.

— Очаровательная черта характера.

— Никто не может превзойти тебя в сарказме, Снейп.

— Благодарю.

— Это не был… ладно, ничего, — замолчал Люпин и уставился на собеседника, допив свой кофе. — Ну, взгляни на нас. Предаемся ностальгии.

Снейп ухмыльнулся:

— Трогательно, не правда ли? Позволь мне разделить с тобой школьное воспоминание о наблюдении за медленным, многотрудным, агонизирующим путем Краббе, когда он продирался сквозь учебник. На это было больно смотреть. Хуже этого была только одна вещь — смотреть, как Гойл пытается ему помочь. Все прошло бы намного лучше, если бы они умели читать.

Мастер Зелий замолчал и слегка наклонил голову:

— Ну а Блэк… что у него были за учебные методы? Распевать все снова и снова, как Поттер? Надеюсь, нет — у него был ужасно непевческий голос.

Люпин улыбаясь покачал головой:

— Сириус никогда толком не готовился. По крайней мере, не на публике. За неделю до какого-нибудь важного экзамена он начинал читать ночами напролет, под одеялом.

— Я вижу, ты прекрасно осведомлен о том, что происходило у него под одеялом.

— Что за повторяющиеся инсинуации? Каждый слизеринец такой ярый поклонник слэша, или только ты?

— Мне совершенно безразлично, с кем или с чем вы развлекались, поверь, — сухо ответил Снейп. — Но мне нравится видеть, как ты весь краснеешь.

— Я не краснею. Я широко мыслящая личность и нахожу все сексуальные предпочтения равно приемлемыми и достойными.

— И краснеешь как школьница каждый раз, когда я предполагаю, что твоя собственная сексуальная ориентация отличается от строго общепринятой.

— Судя по опытности, которая позволила тебе прийти к такому заключению, полагаю, что ты видел много больше, чем краснеющие школьницы.

— Теперь ты принялся за грязные инсинуации, чтобы отвлечь меня от моих собственных. Ты жалок, Люпин, я ожидал от тебя большего. Какое разочарование.

Люпин хмуро взглянул на него:

— Это потому, что ты так разошелся. Это штучки Пожирателей Смерти? Когда не знаешь, что под маской, сдерни ее и надейся на лучшее?

— О, да, точно — именно этим и известны Пожиратели Смерти, — ядовито ответил Снейп. — Оргии, кровавые жертвоприношения и свободная любовь для всех. А террор магглов — это так, не стоящая внимания забава, — он помолчал и продолжил. — Ладно, ты не питал грязной страсти к Поттеру или Блэку. Что тогда? Между тобой и Двумя Торнадо всегда было какое-то напряжение. Значит, те слухи о безответной любви к прекрасной Эванс были правдой?

— Что? Нет! — испуганно воскликнул Люпин. — С чего ты так решил? Я никогда не был влюблен в Лили.

Он засомневался на секунду:

— Напряжение, о котором ты говоришь, это просто обида.

— Обида? — впервые за весь разговор Снейп выглядел по-настоящему удивленным. — На что?

— Трудно объяснить… Джеймс и Сириус были равными. Они были лучшими друзьями. Все замечали только их — и в плохом, и в хорошем. Я и Питер были лишь тенями — Питер еще больше, чем я, конечно.

— Я не уверен, что он негодовал так же, как ты. Он был рожден стоять в стороне. У него на лбу было написано «неудачник». Вообще-то, сейчас, когда я подумал об этом… именно это и было написано у него на лбу несколько недель, когда мы учились на шестом курсе. Это Поттер или Блэк решили устранить всякое недопонимание?

— Нет, это пятикурсник с Хаффлпафа навел на него порчу на спор. Потом Сириус месяц насылал на его постель разные порчи, каждую ночь. Он бы и дольше это делал, но заскучал.

— Древнейшее и Благородное Искусство Мести.

— Никто не был в этом так хорош, как Сириус.

— Ты говоришь так, потому что не знаешь, что я сделал бы с ним и Поттером, если бы у меня появился хоть один шанс. У меня было несколько весьма захватывающих планов.

— Кого из них двоих ты ненавидел больше? Мне уже давно любопытно.

— Хм, сложный вопрос, — Снейп свел брови, глубоко задумавшись. — С одной стороны, Поттер, настолько самоуверенный, что когда он предложил Эванс встречаться, ей пять раз пришлось сказать «нет», чтобы до него дошло.

— Погоди минутку, откуда ты знаешь?

— А кто этого не знает? Этот слух распространился быстрее, чем тот, про профессора Кеттлеберна в зверинце. Для слизеринцев это была шутка года. Если однажды в гостиной становилось скучно, кому-нибудь достаточно было сказать: «Эванс, давай встречаться» и вечер был спасен. Как бы там ни было, возвращаясь к игре «Кого больше ненавидел Снейп», с другой стороны, мы имеем парня, который встречался с тремя девчонками одновременно, менял их каждую неделю и громогласно заявлял об этом при малейшей возможности, предпочтительно, чтобы все три при этом находились в пределах слышимости; который терроризировал любого, кто досаждал ему, а когда скучал — проклинал одноклассников для забавы. Хм, это трудный выбор, но, думаю, я все же сделаю его в пользу Поттера.

— Почему?

— Ну… думаю, потому, что он был слишком правильный. Как будто был обязан делать только правильные вещи. Чертов Святой Поттер. Вот почему то, что я обязан ему жизнью, так доставало меня. Я бы убил его за это.

— Да ладно. В той ситуации любой сделал бы то же самое.

— Да, но не таким способом. Я имею в виду, ты мог просто уйти и … нет, постой, ты мог укусить меня.

— Ой, да ладно.

— Ты мог. В затруднительной ситуации ты бы не стал спасителем. Ты сам был этой ситуацией. Но пусть это был бы, скажем… Фрэнк Лонгботтом или любой другой, кто достаточно знал об оборотнях. Он бы спустился вниз, вытащил меня обратно и затем, расшаркиваясь, сказал бы что-то вроде «ничего особенного», после чего его можно было бы поблагодарить и дальше распоряжаться своей жизнью. Но Поттер стоял там и вещал своим благородным голосом: «Я знаю, что ты не собираешься меня благодарить. Я и не ждал от тебя никакой благодарности. Но я сделал бы это для кого угодно. Даже для тебя». Ты понял? Он спас мою жизнь. Я бы расцеловал его, если бы не был уверен, что Эванс мне нос оторвет за это. Я бы благодарил его на коленях… если бы не эта долбанная речь. Она не дала мне возможности поступить правильно.

— Никогда бы не подумал, что это так много для тебя значило.

— Мне было пятнадцать, и я почти умер. Так что этот опыт оказался немного… чересчур.

— Разумеется, раз ты так это воспринял… Теперь я понимаю, как из этого вышло то, что вышло. Но я все равно не понимаю, почему ты так ненавидел Джеймса именно за это.

— Не понимаешь? — Снейп выглядел совершенно ошеломленно. — Этот ублюдок стоял там и распинался, что спас мою жизнь не потому, что она что-то значит, а лишь потому, что сделать это было правильно. Я в жизни не чувствовал себя более ничтожным.

Люпин засомневался:

— Я никогда не воспринимал это с такой точки зрения.

— Ты был на стороне Святого Поттера в той истории, конечно, ты не смотрел «так».

— Снейп… насчет этого имени… — Люпин слегка побледнел.

— Ах, да, мы не знаем точно, правда ли это, да? Ты никогда не получал открытки с того света, объясняющей, куда он попал?

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты всегда необыкновенно тактичен?

— Вообще-то, нет.

— Не могу представить, почему.

— Ты слишком спокойный.

— Хм? — переспросил Люпин, удивленный комментарием, совершенно не вяжущимся с разговором.

Снейп устало вздохнул:

— Ты слишком спокойный. Мы говорим о твоих лучших друзьях. Мертвых, Люпин, — он покачал головой. — Но ты не реагируешь. Вот откуда у тебя шрамы на руках.

— Что? — ошеломленно моргнул Рем. — Откуда ты о них знаешь?

— Ты закатал рукава свитера, — сухо ответил Снейп. Оборотень немедленно дернул манжеты вниз, к самым кулакам и, сделав это, тут же стал себе отвратителен. — Не надо быть гением, чтобы их заметить, как не надо быть гением, чтобы понять, что они означают. Ты ранишь себя, думая, что это прогонит ту, другую боль. Ты никогда не показываешь свои эмоции — вместо этого ты прячешь их внутри, и когда становится слишком много, говоришь, что потерял контроль, когда был волком, и с усмешкой показываешь свежие шрамы на руках. Ты всегда был таким. Всегда спокойный, собранный, сдержанный.

— Три «С», — Люпин пытался скрыть смущение за шутливым тоном, — они никогда меня не подводили.

Заметив недовольство на лице Снейпа, он продолжил уже серьезно:

— Зачем ты все это мне говоришь? Я думал, радость твоей жизни — видеть мои страдания.

— Потому что это надоедает, — сердито глянул на него Снейп. — Я никогда не видел, чтоб так вел себя кто-то старше моих студентов-семикурсников. Это глупо.

— Кто бы говорил. Ты бы тоже не получил Грэмми за демонстрацию своих эмоций.

— Я учитель, — ответил Снейп, как будто это все объясняло. Поняв, что яснее не стало, он пояснил. — Те маленькие неприятности, о которых нельзя забывать, преследуя студентов, немедленно испаряются, как только появляется возможность снять баллы. Это более эффективная терапия. Я бы мог рекомендовать ее как альтернативу одиноким страданиям, которые ты практикуешь.

— Я никогда не был хорош в страданиях на публике, — ответил Люпин в последней попытке вынужденного юмора.

— Если не научишься, то ты сломаешься. А мне совсем не улыбается подбирать твои ошметки с ковра, — пояснил Снейп, подчеркнув слова мрачным взглядом. — Как я уже сказал, это было бы весьма раздражающе. Было нормальным вести себя так пока ты учился, но теперь ты уже взрослый, ради Мерлина! Вырасти, наконец.

— Откуда ты знаешь, каким я был в школе? — спросил Люпин, намеренно концентрируясь лишь на одной части высказывания Снейпа. О второй было слишком сложно думать сейчас.

— В случае, если ты не заметил, — нахмурился на него Снейп, — мы посещали одни занятия семь лет подряд.

— Да, но…

— … ты не знаешь обо мне ничего. Я знаю. Так это всегда и происходило. Я знал все, что можно было знать о тебе и твоих блестящих дружках, ты ничего не знал обо мне. Я думаю, это очень многое говорит о наших взаимоотношениях. И пока у тебя есть время, чтобы начать стеснительно заикаться — я говорю о взаимоотношениях, когда два человека просто видятся, а не о чем-то вроде: «Ага, так вот настоящая причина всей этой возни с Волчьелычным зельем». О, боже, я думаю, мы бы обошлись и без стыдливого румянца.

— Заткнись, — сказал покрасневший Люпин. — Но я не понимаю… почему тогда ты влипал в неприятности? Зачем ты разузнавал все о нас? Джеймс и Сириус никогда не заходили так далеко просто чтоб рассердить тебя.

— Именно это я и имел в виду, — ответил Снейп. — Они никогда не воспринимали меня как серьезного противника, стоящего врага. Видели во мне лишь нечто раздражающее, над чем можно посмеяться, но никогда не воспринимали меня всерьез.

— Или они не были настолько амбициозны в своих попытках вывести тебя из себя? — предположил Люпин.

В глубине души он всегда восхищался тем, насколько Снейпу удавалось задеть Джеймса с Сириусом. Часто это было весьма изобретательно и также было очевидно, что Снейп тщательно продумывал каждую мелочь. Как, например, против одной из дальних кузин Джеймса был подан иск за … скажем так, использование необычной магии в отношении цыплят (потом Люпин узнал, что этим чарам ее научил дядя Дамблдора) и Снейп прислал Джеймсу четверых петушков в подарок. Они прибыли прямо в Большой Зал посреди завтрака, ошеломив и насмешив всех присутствующих, и как раз после доставки Ежедневного Пророка, когда часть студентов уже ознакомилась с заметкой, посвященной некоей Татьяне Поттер.

Возмездие Джеймса заключалось в еженощном сидении в библиотеке в поиске всевозможных порч, каждую из которых он в течение недели насылал на Снейпа (в алфавитном порядке, конечно же).

Но он никогда — осознал вдруг Люпин — не пытался узнать Снейпа, как тот, очевидно, знал каждого из них. Джеймс ограничивался проклятьями и порчами, не беспокоясь о психологической подоплеке действия, которой Снейп уделял наибольшее внимание.

— Да, возможно, — Снейп замолчал, кажется, смущенный собственной открытостью.

Он снова сложил свой плащ и положил его под голову, прислонившись к стене, пока не собираясь спать, но ясно показав, что не имеет желания разговаривать. Люпин вздохнул, вытащил «Прогулки с оборотнями» Златопуста Локонса и погрузился в чтение. Так мирно прошел час, пока в купе не заглянул проводник и не сообщил, что поезд прибывает в Дувр. Согласно инструкции Снейпа, Люпин его разбудил. Довольно грубо.

— Я полагаю, ты не согласишься придержать для меня поезд, если я пойду купить еще кофе? — спросил Рем с тенью надежды в голосе.

Снейп подтвердил свою репутацию:

— Если ты ожидаешь, что я буду стоять в дверях, как баран, пока ты будешь накачиваться кофеином, ты заблуждаешься.

— Эй, я задержал ради тебя поезд.

— Я повторяю: как баран.

Люпин сдался. Они переправились на материк и теперь двигались к следующему поезду — на этот раз, в Париж. Люпин надеялся что-нибудь выпить, пока они шли к вокзалу и ожидали отправления поезда, но, к сожалению, на все это у них оставалось всего двадцать минут — время только чтобы найти нужный поезд и сесть в него. Вздохнув, оборотень последовал за Снейпом в купе.

— Кстати, почему мы путешествуем как магглы? — спросил он, когда поезд дважды подал сигнал и отправился от станции. — Ты не одет как они.

— Мы путешествуем маггловским способом, чтобы не привлекать к себе внимания и потому что так за нами труднее проследить.

— Но почему? Нам больше не надо скрываться от Министерства.

— Может, ты не заметил, но тут вокруг все еще крутятся ребята, которых называют Пожиратели Смерти, которые ненавидят нас и следят за всем, что мы делаем. Пока мы пользуемся поездом, мы можем спрыгнуть или пересесть, чтобы добраться до пункта назначения, и им будет трудно определить куда мы делись. Я думал, Дамблдор тебе все объяснил.

— Да, но я не слушал. А разве ты не мог скормить Пожирателям какую-нибудь фальшивую информацию или что-то в таком духе? Ты, вроде, все еще считаешься их приятелем.

— Я скормил им фальшивую информацию. Сказал, что мы собираемся в наш медовый месяц.

— Что?

— Я пошутил, — сказал Снейп, лицо которого в этот момент могло заставить разрыдаться завзятого шутника. — Я сказал, что Дамблдор велел сопровождать тебя в Болгарию для лечения твоей ликантропии — твой случай весьма плох и чреват последующими проблемами, — он замолчал и ухмыльнулся. — Еще я сказал им, что ты не можешь аппарировать даже ради любви или денег — а согласись, это наиболее сильные побуждения — и поэтому мы путешествуем поездом.

— Тебе действительно нравится сочинять эти истории, правда?

— Это делает меня счастливым.

— А в Болгарии есть центр лечения ликантропии?

— Ты не можешь туда поехать. Мы на задании.

— Божественном, — торжественно проговорил Люпин. Снейп уставился на него и он исправился. — Ладно, дамблдоровом. Ты, видно, никогда не смотрел «Братья Блюз».

— Это что-то вроде «Чертовых Сестричек»? — подозрительно спросил Снейп и добавил. — Я их ненавижу. Подозреваю, единственная причина, почему Дамблдор до сих пор их нанимает для балов и праздников состоит в том, что ему нравится видеть мои страдания.

— Это правда, что одна из них пыталась силой накормить тебя шипучими шмельками в «Сурке»?

— Попытка оказалась успешной, — Снейп скорчил гримасу (на это он был мастер). — Это было до того, как их выпустили на рынок. Они тогда еще были не вполне доделаны… были кое-какие неконтролируемые эффекты… Я взмыл на пятнадцать футов над землей и быстро поднимался, когда Кингсли Кандальер наконец забрался на метлу и спустил меня вниз.

— Погоди, Кингсли был в «Сурке»? — Люпин нахмурился. — Забавно, я совершенно его не помню.

— Он был в службе безопасности. Естественно, что такому благовоспитанному мальчику, как ты, не пришлось иметь с ним дело. Это правда, что до третьего курса ты каждый день укладывал волосы?

— Да, а потом я стал повторять за тобой и использовал для этого не воду, а естественный жир, — парировал Люпин. — Я нахожу довольно беспокоящим, что ты знаешь все эти мелкие истории обо мне. Ты их коллекционировал?

— Да. Это немного странно, но раз уж ты спросил, я чувствую, что должен сказать правду: я обожаю тебя. Если бы не факт, что все стены в моем доме заняты полками с книгами по Темной Магии и нелегальными артефактами, я бы занял целую стену под твои фотографии, разные вещички, которые ты когда-то трогал и на которые я теперь могу каждый день молиться.

— Иногда я чувствую, что просто обязан хорошенько тебе врезать.

— И я больше никогда не стану мыть ту щеку, — Снейп встал и потянулся. — Кстати говоря, пойду-ка я умоюсь в предвкушении упомянутого физического контакта. Не хочу, чтобы ты запачкал свои чудесные белые ручки.

— Мои ручки не белые.

— Этот факт не ускользнул от моего внимания. Я просто был поэтичен.

— Я содрогаюсь от мысли о твоих книгах по поэзии.

— Ты и должен. Они кусаются.

Снейп ушел, а Люпин попытался снова сосредоточиться на книге. Он был на середине чудного абзаца о «логове оборотня, где везде были разбросаны вызывающие ужас трофеи убийств — здесь клок волос, там оторванный палец или подвеска, сорванная с шеи перед убийством», когда раздался стук и в окне купе появилась растрепанная сова. Отложив книгу, Люпин открыл окно. Птица влетела внутрь и опустилась на стол, укоризненно вытаращившись на него.

— Нечего на меня так смотреть, — сказал он, читая имя адресата на пергаменте. — Ты можешь подождать?..

Сова громко ухнула.

— Ладно, ладно, — Люпин поспешил отвязать послание, не особенно обращая внимание на то, что могут подумать его спутники (магглы) о нем и его спутнике-сове если шум привлечет внимание.

… Хотя, они же видели, как он разговаривает со Снейпом. По сравнению с этим сова в поезде может показаться нормальным явлением. Сова ухнула громче. Люпин вздохнул:

— Что еще… а, хочешь, чтобы я заплатил? Его приятели посылают ему письма платной совой? Боже. Ну, как я сказал, он ненадолго вышел… Ладно, хорошо, я заплачу. Да, да. Только прекрати шуметь. Не понимаю, зачем я с тобой разговариваю, будто ты меня понимаешь.

Сова, наконец, отбыла обратно, напоследок сердито хукнув еще пару раз. Люпин закрыл за ней окно, спрятал бумажник в сумку и, делая это, случайно уронил снейпово письмо на пол. Он упало, раскрывшись. Рем наклонился, поднял его и хотел снова сложить, когда, случайно взглянув, прочел содержание.

Письмо состояло из одного предложения. Люпин перечитал его три раза и все еще не мог поверить в то, что там говорилось.

Вернувшись, Снейп застал Люпина глядящим в окно.

— Устал от книги? — спросил он. — Уходя, я слышал твое хихиканье даже в коридоре.

— Лучшие части впереди, — отсутствующе сказал Люпин, стряхнул с себя задумчивость и указал на письмо: — Здесь была сова для тебя. Ты должен мне двадцать нутов, между прочим.

— Двадцать?

— Десять за сову и десять за то, что мне пришлось слушать ее трескотню.

— Прекрасно. О Северусе Снейпе никогда не скажут, что он не подает бедным, — Снейп раскрыл бумажник и протянул Люпину сикль. — Оставь сдачу.

— Ты извинишь меня, если я не стану целовать твои ботинки?

Снейп открыл письмо и просканировал его, затем скрутил в шарик и поджег. Люпин наблюдал за ним не мигая.

— Это была платная сова и она уже улетела, — сказал он, пристально глядя на старого школьного недруга. — Так что, если ты захочешь ответить, нам придется задержаться ради другой.

— Неважно, — легко ответил Снейп — слишком легко, по мнению Люпина. — Это были всего лишь несколько строк от тетушки, напоминающей, чтобы я держался подальше от неприятностей и был хорошим мальчиком. Она повторяет мне это последние тридцать лет.

— Ты всегда сжигаешь письма от родственников?

— Да. Если поблизости нет камина или чего-то вроде.

Правдоподобно, подумал Люпин. Но неправда. Он не хотел показывать Снейпу, что знает, о чем говорилось в письме, поэтому сменил тему:

— Когда мы сойдем с этого поезда?

— Когда пересечем границу Болгарии. Мы сойдем на станции — ее название записано у меня на бумажке, но я даже под пыткой не смогу его произнести, в здравом рассудке, по крайней мере. Затем мы аппарируем на другую станцию в пятидесяти милях севернее и там уже сядем на поезд. Нам придется пересаживаться так еще дважды, чтобы быть в большей безопасности.

— Ты спланировал все.

— Мне сказал Дамблдор. А тебе разве нет?

— Да, один раз — я, в общем-то, не слушал. Это было скучно.

— Напомни мне еще раз, как тебе удалось окончить школу.

— А как дела в старом добром Хогвартсе, кстати? Кроме того, что ты снимаешь баллы с Гриффиндора всякий раз, когда Гарри косо на тебя посмотрит.

— Я люблю того, кто ввел систему баллов, — сказал Снейп почти счастливо. Будучи хроническим брюзгой и циником, он испытывал некоторые сложности в выражении эйфории. — Ты представить не можешь, какие возможности она открывает для чьего-нибудь наказания.

— Я тоже был учителем, помнишь?

— Да, но ты из тех, кто не снимает баллы за что-то меньшее, чем неприкрытое убийство. И то, если оно совершено на глазах у достойных свидетелей.

— Ну, я не люблю снимать баллы. Это преступление?

— Нет, но это жалко.

— Отвали.

— Возвращаясь к твоему вопросу о жизни в Хогвартсе — все как всегда. Минерва старается отрицать факт, что она, как и я, одержима своим Домом. Профессор Флитвик не может добраться до верхушек своих шкафов. Я продолжаю обещать ужать их, но слишком забавно наблюдать, как он прыгает вверх-вниз за материалом для уроков. Все еще остается спорным вопрос — действительно ли мадам Хуч является женщиной. Я получил должность профессора по Защите от Темных Сил в этом году.

— Ты — что?! — воскликнул Люпин, взметнувшись на ноги и стукнувшись головой о низкую багажную полку. Он бухнулся обратно на сиденье, потирая голову и глядя на своего ухмыляющегося спутника. — Почему? Как Дамблдор дал тебе эту работу? Я представить не могу никого хуже тебя на этой должности! Защита от Темных Сил — один из самых значимых и тонких предметов — там нужен кто-то, кто сможет помочь и воодушевить студентов, а не насмехаться над каждым неверным шагом и не провоцировать ошибки!

— Хоть я и наслаждаюсь, слушая твои комплименты мне и моему стилю преподавания, — сухо вставил Снейп, как только Люпин замолчал, переводя дыхание, — должен сдержать твои похвалы и объяснить, почему Дамблдор согласился — наконец — удовлетворить мое прошение о работе. Во-первых, сейчас наступили действительно опасные времена и каждый день может стать началом открытой войны. В школе учатся дети многих Пожирателей Смерти и важно удержать этих детей, хотя бы отчасти, на нашей стороне. Где наилучшим образом можно показать все недостатки темной магии, если не на Защите от Темных Сил? И кто должен быть тем, кто сможет указать им правильный путь? Кто-то, кому они доверяют, кто знаком с ними и их родителями, кто был на темной стороне, видел чем она является и вернулся оттуда. Кто-то, проще говоря, вроде меня.

Люпин безмолвно таращился на него и затем спросил:

— Ты сам все это придумал?

— Я привел речь Дамблдора, заменив «ты» на «я», — признался Снейп.

— О, — Люпин немного подумал и кивнул, — ну, в этом есть смысл, я полагаю. Извини за невоодушевленные поздравления. Дело в том, что у меня перед глазами появилась картинка, как ты пытаешься научить Невилла Лонгботтома заклинанию против вризрака и поэтому я немного запаниковал, представив тебя, преподающего им Защиту…

— Забавно. У меня были те же самые опасения насчет тебя, обучающего их Защите, на тех же самых основаниях. Картинка в голове — как ты учишь Невилла Лонгботтома заклинанию против вризрака.

— Хорошо, я же сказал, что сожалею об этом. Я не отвечаю за его страхи.

— Ты бы мог воздержаться от помещения глупых идей им в головы. Полшколы находилось под впечатлением, что я подпольная наркокоролева. То, что этот боггарт появился из туалета, не улучшило ситуацию.

— Ну, ты бы предпочел, чтобы я предложил ему одеть тебя в полотенце домового эльфа? Такова была первоначальная задумка.

Люпин замолчал, когда его поразило нежданное озарение:

— Эй, это из-за этого эпизода мое зелье в то полнолуние было особенно отвратительным?

— Пожалуйста. Я профессионал.

— Ага, точно. И садист впридачу. А другая причина?

— Сделать зелье отвратительным?

— Нет, Дамблдору нанять тебя. Но если была еще какая-то причина мухлевать с моим зельем, можешь рассказать и о ней.

— Я не мухлевал с зельем. Я мог добавить каплю гноя буботубера по ошибке, но это не было сознательным решением, — он слегка ухмыльнулся. — А вторая причина, почему мне дали преподавать Защиту в том, что других претендентов не было.

— Я знал это.

— Вообще-то, выбирали между мной и Биллом Уизли.

— Биллом? Правда?

— Он хотел согласиться на эту работу, но его французская подружка ему не позволила. Сказала, не сможет доверять ему, пока вокруг будут крутиться всякие школьницы.

— Ну, она училась на седьмом курсе Бобатона, когда они начали встречаться, ее можно понять.

— Что за ужасная парочка. Подумай, на что будут похожи их дети — неземная красота и волосы Уизли. Не могу вообразить ничего хуже подобного сочетания.

— Ты и «достойный последователь», например, — Люпин, прищурившись, взглянул на Снейпа. Тот, казалось, не заметил этого.

— Или ты и «человек, с которым я бы с удовольствием поужинал», — сказал Северус, глядя на заштопанные локти потрепанного люпиновского свитера, прошедшего уже через двух владельцев. Первым был какой-то кузен Молли Уизли, вторым — Артур.

— Это было немного чересчур.

— Но получше пары других вещей, о которых я подумал сначала. Например «исполненный благодарности к кому-то, кто регулярно проводит свободное время, варя для него чертовски сложное зелье» или «и никаких ежемесячных превращений в волосатую тварь, нет, сэр». Кстати говоря, Грейбэк теперь один из самых доверенных людей Темного Лорда в его персональном адовом круге.

Люпин поперхнулся:

— Грейбэк?

— Да, ну, знаешь… волосатый парень, любящий порычать, и с чувством юмора замысловатым, как диванная пружина.

— Я знаю, кто такой этот чертов Грейбэк! Он с Волдемортом?

— Да. Он главный среди оборотней Волдеморта. Он также вхож в ту банду оборотней, куда тебе надо проникнуть. Я думал, Дамблдор тебе все объяснил.

— Ты прекратишь это повторять? Я отвлекся.

— Нда, Люпин, Условности тебе чужды. Большинство людей взрослеют, становясь старше. Ты, видимо, пошел другим путем.

Люпин подтвердил это замечание, похныкав, как шестилетка.

— Кто еще сейчас с Волдемортом? — спросил он затем. — Ряды Пожирателей Смерти должны были поредеть.

— О, да. Нынче едва наберешь компанию на хорошую партию в карты, — Снейп начал загибать пальцы. — Белла все еще в деле. Алекто и Амикус — брат с сестрой, настоящие пресмыкающиеся. Я всегда подозревал, что между ними что-то есть… Еще один громила, чье лицо похоже на ваяние убойного пьяницы и парень, в два раза выше меня, убежденный фанат Локонса, упорно копирующий его прическу. Кстати, выглядит это смехотворно, — Снейп вздохнул. — И это самые доверенные. (Конечно, есть и другие, но не настолько приближенные.) Все они — дрожащие идиоты. Лучшие не вернулись из Отдела Тайн. Упс. Я сказал «лучшие»? Я хотел сказать «очень, очень плохие», конечно же. Кроме одного-двух, вроде Нотта, которые всего лишь «немного испорчены».

— А Питер?

— А, конечно, Питер. Да, он все еще в банде. Маленькая ручная крыска Темного Лорда. Вообще-то в последнее время от заслужил немного больше доверия, вырос в глазах Лорда… хотя, как будто у Лорда был такой уж большой выбор…

— У него есть ты, — сказал Люпин и на этот раз он выглядел настолько разозленным, что Снейп сел прямо и озадаченно нахмурился.

— Что ты хочешь…— начал он, но прежде, чем он смог договорить, Люпин подскочил к нему и прижал к стене. Вскинув палочку, он направил ее Снейпу в лоб.

— Ты отвратительный, двуличный, пресмыкающийся червяк, — прошипел оборотень. — Ты в самом деле почти заставил меня поверить тебе. Ты дурил нас годами. Проклятье, ты даже Дамблдора кормишь с рук своей ложью! Бедняга Питер не смог нормально запечатать письмо, а? Иначе ты бы не раскрылся, пока не стало бы слишком поздно — для меня.

Глаза Снейпа распахнулись и он дернулся в стальной хватке Люпина:

— Дай мне объяснить. Ты не понимаешь…

— Конечно, я не понимаю, как работают мозги двуличного шпиона, — рявкнул Люпин. — Как, к чертовой матери, я могу понять, что ты там думаешь? Я не тот, кто не смог решить на какой стороне остаться и потому решил понемногу урвать с обеих сторон!

— Просто выслушай меня. Для этого есть объяснение, но мне нельзя говорить с тобой об этом…

— А вот это что-то новенькое. Значит, о любом другом задании твоего Темного Лорда ты можешь мне рассказать, так?

— Нет, это…

— Меня не волнуют твои чертовы объяснения! — рыкнул Люпин и поднял палочку.

Он был готов убить Снейпа немедленно, но, с одной стороны, не хотел пачкать руки, а с другой понимал, что есть судьбы намного худшие, чем быстрая смерть. Поэтому сейчас он намеревался лишь оглушить шпиона и доставить его обратно в Лондон. Однако, прежде чем Рем произнес заклинание, раздался хлопок и Северус дизаппарировал.

Люпин повалился вперед, выронив палочку и впечатавшись щекой в противоположную стену. Тут же вскочив на ноги, во второй раз за относительно короткий промежуток времени он стукнулся головой о багажную полку. Глаза заслезились и Рем метнулся к окну, толком не зная, что ожидает там увидеть — Северуса Снейпа, стоящего среди деревьев и самодовольно машущего вслед? Большой указатель «Он пошел в ту сторону»? Ублюдок мог быть в сотне миль отсюда.

Он потянулся за сумкой и спустил ее на сиденье. Порылся внутри, вытащил маленькое круглое зеркальце и крикнул в него:

— Альбус!

Через пару секунд в зеркальце появилось улыбающееся лицо старика:

— А эти зеркала забавное изобретение, как ты думаешь? Не понимаю, почему я не додумался воспользоваться ими раньше?

— Альбус, — Люпин нетерпеливо поднес зеркальце ближе к лицу. — Снейп пропал.

— Пропал? — Дамблдор выглядел не более, чем слегка озадаченным. Значит он, как и все остальные, действительно не подозревает Снейпа ни в чем. — Куда пропал? И почему?

— Для него … пришло письмо. Оно прибыло, когда он ненадолго выходил и я нечаянно прочел его. Когда я спросил Снейпа насчет содержимого письма, он дизаппарировал.

— А что говорилось в письме? — спокойно спросил Дамблдор. Он подвинулся ближе к зеркалу, выражение лица стало замкнутым.

— Там говорилось… — Люпин засомневался. Он все еще не мог поверить, что оказался настолько слеп и не разгадал намерений Снейпа. — Оно было от Питера и там говорилось: «Снейп, мы рассчитываем, что ты избавишься от оборотня».

Тишина.

— Я понял, — наконец сказал Дамблдор.

— Что вы хотите, чтобы я сделал, Альбус? Мне вернуться прямо сейчас или попытаться сесть ему на хвост? Я мог бы связаться с местными Министерствами и попросить их авроров о помощи… Возможно, он еще где-то поблизости, он дизаппарировал из очень неудобного положения и это должно было повлиять…

— Нет, — прервал его Дамблдор, медленно качая головой. — Нет, я не думаю, что это необходимо. Я думаю, что довольно хорошо представляю, где он может находиться. Если бы ты смог с этим справиться… но это может быть довольно опасно…

— Мне все равно, что придется сделать чтобы добраться до этого ублюдка. Он не улизнет просто так.

— Нет, надеюсь, что нет, — Дамблдор странно улыбнулся. — Что ж, тогда, если ты готов пойти на этот риск, я бы хотел предложить тебе продолжать путешествие, будто ничего не произошло.

— Что?

— Как я сказал, — повторил Дамблдор, — думаю, я кое-что знаю о том, что сейчас творится в голове Северуса. Если я прав, он сыграет нам на руку. Так что, пока все, что тебе нужно делать — это сидеть тихо и … ждать.

С момента разговора с директором прошло около суток и путешествие Рема подходило к концу. Он добрался до Болгарской станции с забавным непроизносимым названием и сделал после нее три пересадки, о которых говорил Снейп. Сейчас Рем находился в последнем поезде, который, наконец, доставит его в пункт назначения.

Он провел бессонную ночь, засыпая урывками, чтобы тут же проснуться, всматриваясь в темноту купе, каждый раз ожидая увидеть Снейпа с палочкой, направленной на него. Он даже наложил на купе сигнальные и защитные чары, что имело весьма плачевные последствия. Женщина, путешествующая в соседнем купе (слегка страдающая паранойей), открыла его дверь, чтобы спросить — чувствует ли он странную неустойчивость поезда каждый раз, когда тот поворачивает — и активировала широко раскинутую, пронзительно зазвучавшую охранную сеть. (Он не улучшил положение, вскочив на ноги и тыча ей в лицо острой палкой.) В результате был разбужен весь вагон, бедная нервозная леди забилась в истерике, а Рем следующие полчаса рассказывал историю про невероятно громкий сигнал своего мобильника.

Когда он снова наложил защитные чары, то включил туда магглорепеллентные заклятья.

Но это случилось два поезда назад, а теперешний состав неумолимо приближался к конечному пункту путешествия и Рем без удивления обнаружил, что размышляет о доверии.

Когда Сириуса арестовали и отправили в Азкабан, обвинив в убийстве Джеймса и Лили, он чувствовал себя ограбленным. Он неоднократно доверял Сириусу свою жизнь в битвах с Волдемортом, никогда не опасаясь предательства. Но шли месяцы и Волдеморт оказывался осведомленным о таких вещах, которые просто не мог узнать сам. Начались слухи об утечке информации из их круга и твердокаменную уверенность стали подтачивать сомнения. Сириус был выходцем из старейшей чистокровной семьи и разве не его родной брат был Пожирателем Смерти? Может, давления семейных уз оказалось достаточно, чтобы перевесить дружбу? Люпин знал, как сильно его друг жаждал принятия и любви семьи, которая отвергла его. Он знал, что Сириус продолжал искать встреч с братом, пока учился в школе — уже после того, как ушел из дома — пытаясь узнать, говорит ли мать о нем хоть когда-нибудь, носит ли отец мантии, которые он послал ему с Диагон-аллеи.

Того, что его опасения насчет Сириуса оказались верны, стало достаточно, чтобы Рем засомневался — сможет ли он когда-нибудь научиться доверять снова?

Спустя двенадцать лет он понял, что ошибался. А когда настоящим преступником оказался мальчик, которого он знал и никогда не подозревал, единственный, относительно кого никогда не возникали сомнения — потому что кто мог поверить, что у Питера хватит смелости? — его способность безоговорочно доверять снова подверглась жестокому испытанию.

А теперь еще и Снейп. Прошедший через недоверие и темную сторону, его подозревали во стольких грехах, что все они просто не могли быть правдой. По крайней мере, как думал Люпин.

Может, хорошим основанием для суждения о людях будет мое мнение о том, кем они точно не могут быть — пришла Рему в голову довольно безумная мысль. Потому что так и получается — те, кого я считаю невиновными, оказываются виноватыми и наоборот. Я, например, никогда не думал плохо об Эйвери или о Нотте. Но оба они были в Отделе Тайн и Гарри сказал, что видел их в ночь возрождения Волдеморта… Стоп! Я доверяю Гарри! И это приводит нас к… — к тому, что он правая рука Волдеморта! Нет, левая рука. Правая зарезервирована за Снейпом… или левая — это сторона дьявола?

Его мрачные размышления прервал толчок поезда, остановившегося на конечной станции. Он поднялся, благословляя шанс выбраться из проклятого маггловского транспорта и немного пройтись — до его настоящей цели осталось еще немного пути.

Неподалеку от румынского городка Дева располагалось небольшое поселение оборотней, именно туда и направлялся Рем. Пыльная дорога из города была истертой и полной выбоин, но он шел быстро, торопясь добраться до поселка до наступления темноты. Но не успел он пройти и половины, когда небо потемнело и, поглядев наверх, Рем увидел собирающиеся грозовые тучи, темные и тяжелые. Будто у него без этого было мало проблем.

— Черт! — воскликнул он, яростно пнув камешек и глядя, как он исчезает среди деревьев. Проследив за ним взглядом, Рем заметил нечто, блеснувшее в сумерках, и упал на землю за секунду до того, как что-то горячее и огненное пронеслось над его головой. Отшвырнув сумку в сторону, он перекатился в противоположную и вскочил на ноги с палочкой наизготовку.

Из-под покрова деревьев вышел Северус Спейп.

— Привет, Люпин, — сказал он, имея наглость улыбнуться.

— Отвали, — выплюнул Рем.

— Легко. Думаю, твои приятели уже торопятся сюда, но нет необходимости так разговаривать пока они не прибыли.

— Мои кто?

— Ну, строго говоря, они тебе не приятели — по крайней мере, пока, — легко ответил Снейп и послал в Рема еще одно заклятье. Оно даже близко не прошло.

— О чем ты говоришь? — спросил Люпин, отвечая на заклятье Снейпа порчей. Его концентрация оставляла желать лучшего и от порчи ничего не стоило увернуться.

— Другие оборотни, — ответил Снейп, осторожно переместившись чуть вправо. — Поселение прямо там, наверху, — он махнул в сторону светящихся точек чуть впереди, на возвышенности, — и я чертовски уверен, что они спустятся быстро, хотя бы для того, чтобы понаблюдать за представлением. А! — он быстро поставил щит, как раз вовремя, чтобы блокировать проклятье Люпина. — Осторожно — это чуть не задело меня.

Люпин потерял терпение.

— А ЧТО, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ТЫ ДУМАЛ, Я ПЫТАЮСЬ СДЕЛАТЬ! — закричал он, но осознав, что начинает вести себя как Гарри, закрыл рот. Снейп уставился на него.

— Ты хочешь убить меня? — спросил он.

— Это я должен спросить, — яростно и сердито Люпин взмахнул палочкой. — Но да, я хочу убить тебя. Можешь думать, что это не слишком цивилизованно, но ты не единственный, кто обнаружил, что кто-то, кому он верил, предал его. И знаешь почему? Потому что это ты чертов предатель!

Снейп помотал головой.

— Ты хочешь сказать… — ошеломленно начал он, — что Дамблдор ничего не объяснил тебе?

— Мне надоело слышать это!

— Но… что, по-твоему, значило то письмо?

— Это не так уж чертовски трудно понять! Ты согласился на это задание Дамблдора только потому, что оно давало тебе прекрасный шанс избавить мир от меня! Так легко сказать, что оборотни не были со мной любезны или вампиры были голодны. Волдеморт может гордиться, — он послал в бывшего неприятеля порчу, но из-за его ярости она ушла в сторону и Снейп едва глянул туда.

— О, боги, — сказал он, глядя мимо Люпина и качая головой. — Не говори мне… он оставил прежний план? Старый дурак…

— О чем ты, черт побери, сейчас болтаешь?

— Слушай, — Северус снова обратил на него внимание и выглядел более сосредоточенно, чем Люпин когда-либо видел. — Дай мне пять минут, чтобы объяснить. Я сказал Пожирателям Смерти, что планирую убить тебя, когда мы будем здесь — это правда. Но изначально этот приказ исходил от Дамблдора.

Люпин замер, шокированный этим невероятно идиотским заявлением.

— Ты что, думаешь, я этому поверю? — спросил он. — Что Дамблдор хочет моей смерти?

— Нет… так не пойдет, — нахмурился Снейп и с отсутствующим видом запустил проклятьем куда-то в сторону от Люпина. — Я начну сначала. Какое задание ты получил на эту осень?

— Присоединиться к банде Грейбэка и попытаться убедить их не поддерживать Волдеморта, — ответил Люпин, с опаской глядя на собеседника.

— А зачем тебя послали сюда?

— Для начала, заслужить доверие местных оборотней, чтобы затем вернуться в Англию и присоединиться к группе Грейбэка.

— Вижу, ты хотя бы частично сделал домашнее задание, — ухмыльнулся Снейп, но понял, что презрительный тон не вполне подходит, чтобы заслужить доверие Люпина и вздохнул. — Извини. Старая привычка. Ладно, последний вопрос: как ты, оборотень, проживший всю жизнь в защищенном мире волшебников, скрывающий свое состояние и притворяющийся обычным магом, должен получить доступ в очень замкнутую группу, как эта? — он махнул в сторону поселка. — Многие из них никогда не жили рядом с волшебниками, ни дня с момента рождения. Ты был бы абсолютным аутсайдером, чужаком.

Люпин открыл рот, закрыл и нахмурился:

— Поскольку ты задаешь эти вопросы, полагаю, ответы тебе известны, — раздраженно ответил он, чуть погодя. — И раз уж так, объясни заодно, если твои намеренья так искренни и прекрасны, почему ты все еще пытаешься проклясть меня!?

— Потому что так мы можем заставить оборотней принять тебя, — устало объяснил Северус. — Это была идея Дамблдора. Здешние оборотни чертовски преданны своему виду и увидев, что на одного из них нападают, они обязательно придут на выручку. А раз уж я — колдун — напал на тебя, они охотно тебя примут. Это единственный путь в их группу.

Это действительно звучало похоже на план Дамблдора. Слегка безумный, но имеющий шансы на успех.

— Если это правда, — пробормотал Люпин, — почему мне никто этого не сказал? (Он надеялся, что это прозвучало не настолько обиженно, как он себя в этот момент чувствовал.)

— Истинность.

— Что?

— Если бы нам пришлось разыгрывать драку, она была бы более правдоподобной, если бы ты верил, что она настоящая, разве нет?

— Более правдоподобной? Более правдоподобной? Ты хочешь сказать, — медленно процедил Люпин с возрастающей с каждым словом яростью, — что я провел двадцать четыре часа, думая, что совершенно зря поверил в тебя, что ты алчешь моей крови, не говоря уже о постоянном страхе обнаружить тебя с палочкой, направленной мне в лицо, только чтобы сделать эту маленькую сценку более правдоподобной? Я мог убить тебя!

— Это была идея Дамблдора, — возразил Северус. — Хотя, можешь и дальше придерживаться этой идеи насчет убийства. В конце концов, нам нужна хорошая, полноценная драчка.

— О, насчет этого не волнуйся! — крикнул Люпин, потрясая руками. — А о чем он думал, в самом деле? Ты знал, что должен быть осторожнее, но я-то нет! А если бы я ранил тебя?

— В этом я сомневаюсь, — Снейп многозначительно поднял бровь. — Мы также рассчитывали, что ты будешь очень удивлен моим нападением, не ожидая ничего подобного. Я думаю, Дамблдор зашел слишком далеко, не сказав тебе в чем дело, даже после того, как ты увидел содержимое письма. Он мог догадаться, что это не сработает.

— Чертовски верно! — Люпин подозрительно прищурился. — Так почему тогда ты задрал лапки, как испуганный кролик, когда я наехал на тебя насчет письма? Почему ты сбежал, вместо того, чтобы объяснить мне все?

— Я попытался, — сухо ответил Снейп. — Если помнишь, ты оставил мне не слишком много возможностей говорить.

— А чего ты ожидал? Что я скажу — о, какое совпадение, мы тут вспоминаем старые школьные денечки и тебе приходит письмо от Питера? Питер, старина, как он поживает? Все еще уродуется на службе у своего лорда и хнычет, точно крыса? У вас так много общего — полагаю, от вашего общения здания воспламеняются. Жаль, что твой настоящий дом не сгорел!

— Боже, как мелодраматично! — Снейп покачал головой и взглянул Люпину за спину, не забыв бросить в него очередное проклятье. На этот раз оно пролетело ближе, а следом за проклятьем отправилась небольшая порча. — Не знаю, когда точно они будут здесь, но тебе лучше начать готовить слезливый рассказ о том, как волшебники предали тебя, так, на всякий случай. Не забудь ту часть, где ты думал, что можешь доверять им и жить среди них, но однажды они — «ими» в данном случае буду я — узнали о твоем состоянии, вышвырнули тебя вон и обращались с тобой, как с животным. Я прокричу несколько унизительных комментариев, чтобы убедить наших зрителей, что ты — один из них, но потом собираюсь быстро унести ноги. (Мне совсем не хочется становиться жертвой стаи разъяренных оборотней.) Давай, прекращай уворачиваться от каждого заклинания — надо чтобы ты был чуть-чуть помят. И не забудь — как только окажешься там — не пользуйся магией.

Люпин закусил губу:

— Откуда я знаю, что могу доверять тебе?

— Получится намного правдоподобней, если ты не будешь этого знать.

— Бог мой, я ненавижу тебя. И подумать только, ты уже почти начал мне нравиться.

Снейп уставился на него, помедлив немного в метании заклятий, для пущего эффекта.

— Ужасно по-гриффиндорски, — сказал он язвительно. — Мне жаль говорить это, милый Люпин, но идея о том, чтоб разыгрывать с тобой телячьи нежности, не привлекает меня даже наполовину так, как тебя. — Он улыбнулся шире, но это была лишь пародия на улыбку. — Кажется, ты кое-чего не понял: ты мне не нравишься. Не знаю, сколько раз мне еще придется это повторить, прежде чем до тебя дойдет. Ты не нравишься мне. Никогда не нравился и не понравишься тоже никогда. Я знаю, как ты хотел бы, чтобы мы преодолели все наши разногласия и стали как братья, но этого не произойдет. Может, потому, что ты потерял всех своих друзей? Ты так отчаянно жаждешь иметь лучшего друга? Я им не стану. Я не уважаю тебя. Я не смогу уважать тебя. Я не могу уважать человека, который стоял в стороне семь лет и позволял другим унижать и издеваться надо мной, не пошевелив и пальцем, чтобы помочь.

Люпин стиснул зубы.

— Ты закончил? — холодно процедил он, почти не разжимая губ.

— В общем, да. Приятно выпустить пар, — ухмыльнулся Северус. — Теперь я был бы весьма обязан, если бы ты на меня напал. Постарайся вложить в это душу.

— Я думаю, ты обнаружишь, что это вряд ли станет проблемой, — ответил Люпин и поднял палочку.

Небеса над ними разверзлись.

* * *

— Колдунам нельзя доверять, — прошипел мужчина слева от Рема, обхвативший его поперек груди, пока они пробирались вперед по возвышенности, карабкаясь по мокрым камням. Дождь лил, мешая видеть, куда они направляются.

— Большинство из них — проклятые вероломные предатели, — согласилась женщина, шедшая справа. Она слегка подвинулась, подняв руку Люпина, поудобнее устроив ее у себя на плече и крепко сжав. — Потерпи. Уже недалеко.

— Отлично, — пробормотал Рем.

Голова пульсировала болью. Снейп всегда был отличным дуэлянтом, как он помнил — единственной причиной, почему он никогда не выигрывал у Джеймса с Сириусом, было то, что они сражались вдвоем, а он в одиночку.

— Как ты себя чувствуешь? — женщина наклонилась ближе и ему пришлось напрячься, чтобы не отпрянуть от ее дыхания, благоухающего несвежим мясом и несварением.

— Мерзко, — ответил он.

Во рту был привкус крови, пота и желчи. У него едва хватало сил оставаться в сознании. Так его отделать — неудивительно, что Снейп оказался единственным подходящим спутником для этой миссии — никто другой так не смог бы.

— Вот что получаешь, пытаясь ужиться с волшебниками, — проворчал мужчина слева и подхватил Рема, когда тот покачнулся и стал падать. — Упс! Здесь надо внимательно смотреть, куда ступаешь… ну что такое. Гляди-ка, он отключился!

— Ты удивлен? На него набросился могучий колдун, — ответила женщина и опустилась рядом на колени. Если ты его понесешь, я буду тебя поддерживать. Осторожно. Здесь в самом деле скользко.

— Ладно, — мужчина наклонился и, ворча, обхватил Люпина за плечи. — Почти ничего не весит.

— Не думаю, что следующее блюдо, которое он отведает, придется ему по вкусу. Так всегда с теми, кто пытается жить с волшебниками. С ними обращаются хуже, чем с собаками. Не могу понять — почему это ничему их не учит. И это всегда англичане… — она склонила голову набок и провела по щеке Рема длиннопалой рукой. — Этот… действительно считал их хорошими. Нападение было для него настоящим шоком… ты видел боль в его глазах? Я думаю, он действительно им доверял. Должно быть, правда стала для него огромным шоком, — она убрала с лица Люпина тронутую сединой прядь волос и задумчиво посмотрела на расслабленные черты. — Мы должны быть добры с ним, Валерий. Он уже через многое прошел — я вижу это по его лицу. Давай примем его, как подобает, и покажем, что, в отличие от колдунов, нам он может доверять.

* * *

А за много миль оттуда старый волшебник очень внимательно вглядывался в каменную чашу… Дверь открылась, он обернулся и улыбнулся вошедшему.

— Отличная работа, Северус, — счастливо сказал Дамблдор вымокшему человеку, стоящему перед ним. — Я очень доволен тем, как все обернулось. Ты хорошо справился, особенно с этой речью в конце: «я не уважаю тебя, ты, кусок ….» Гм. Думаю, этим ты его действительно шокировал.

— Рад, что вам понравилось, — буркнул Снейп. — На случай, если вам этого не говорили раньше, вы совершенно ненормальный. В какой-то момент там я действительно поверил, что он убьет меня. Что, ради всего святого, вы наделали, не рассказав ему о плане?

— Заставил его не доверять и мне тоже, — мягко ответил Дамблдор, снова изучающе взглянув вниз, на то, что занимало его перед приходом Северуса. — Рем приятный человек, но он слишком открыт в проявлении чувств. А нам как раз и нужны были настоящие эмоции, чтобы все сработало.

— О, замечательно, — Северус сердито тряхнул головой, забрызгав все вокруг. — Теперь у вас есть сильный колдун, который чувствует себя преданным даже вами и сомневается во всем, что считал истинным последние лет десять или около того, среди шайки оборотней, ненавидящих людей. Сказочно!

— Я уверен, что все обернется к лучшему, — улыбнулся Дамблдор и протянул ему вазочку, которую рассматривал. — Не желаешь орешек Берти Боттс перед уходом? Я собрал все красные, какие удалось отыскать — один из них может быть с Кровавой Мэри.

Снейп раскрыл рот, чтобы рявкнуть что-то малоуважительное, но передумал. После короткой паузы он протянул руку и выбрал орешек. Медленно его разжевал, безо всяких изменений в лице.

— Ну?

— Кетчуп, — ответил Северус и скривился.

— Что же, — пожал плечами Дамблдор, — довольно близко.

КОНЕЦ