Гарри Поттер и Сила Огня

От автора

Вот еще один фанфик, нашедший свое место в Интернете. Кто уже прочитал все главы до этого, скажу, что они изменились. Перечитывать или не перечитывать — это ваше право. Утверждение, что я переписывал их в угоду фанам и читателям, законной силы не имеет.

Скажу то, что в моем произведении есть некоторые положения, которые отходят от тех, которые ввела Роулинг. В частности, это относится к магии, к магическим существам и силам, пронизывающим мир и вселенную. Впрочем, получается не совсем сказка. Фэнтези — это тот жанр, которым я увлекаюсь…

Главное в фанфике — это фантазия автора, его взгляд на некоторые вещи… И поэтому знайте, что в раздумьях на философские вопросы, я исхожу только из своих соображений и навязывать их никому не собираюсь. И сюжет — это мой выбор, мой взгляд на развитие событий. Это я говорю, чтобы в будущем избежать хлопот с вопросами — что да откуда и почему так, а не иначе…

Приятного вам прочтения…

Пролог

— Ты говорил, что звезды — это миры. Неужели все?

— Да.

— И они такие же, как наш?

— Не знаю… Но думаю, что да. Хотя, наверное, и отличаются. Есть цветущие, а есть погибающие.

— А мой мир,… он какой?

— Это уже решать ему…

Пыль и безветрие. Выцветшее небо, поникшие деревья. Тень, кишащая мухами. И жара, жара… Такой ее в Англии еще никогда не было. Ни ветерка, погода не менялась. Дожди уже целый месяц не посещали эти места. Зато солнце упорно вставало каждое утро и обременяло людей своим жаром.

И небо… Такого никто никогда не видел: поначалу белое, точно кость, а к вечеру белое, точно зола. Но поздно ночью оно становилось белесо-лиловым, но при этом тьма стояла непроглядная.

Потому-то люди старались не выходить без крайней необходимости на улицу. Никому не хотелось истекать потом, словно жирное мясо на сковородке. Все свободное время они проводили в спасительной прохладе своего дома.

Днем на улице властвовала невыносимая опустошенность. Казалось, что весь мир вымер. Не было ни звонкого смеха играющих и веселящихся детей, не смотря на каникулы, ни дневных «собраний» старожилов района, любящих порассказать друг другу последние новости или просто посплетничать. Хотя причиной всему этому послужила не жара, а страх. Люди боялись долго находиться на улице.

Министерством Англии в стране было введено чрезвычайное положение. Было объявлено, что на территории туманного Альбиона действует террористическая группировка под названием Пожиратели Смерти. В ее составе числятся самые опасные преступники, и возглавляет ее псих, известный под псевдонимом Темный Лорд. Многие были шокированы, услышав его снова. Еще свежи воспоминания о недалеком прошлом (а точнее, лет пятнадцать назад), когда под руководством этого человека на территории Англии прошла волна массовых убийств и террористических актов. Ту нестабильную эпоху окрестили зловеще: «Темным временем». Название само себя оправдывает: погибло, по официальным сводкам, более пяти тысяч человек, произошли более ста взрывов в разных местах, начиная со школ и заканчивая Министерством. Резко возросла смертность, словно кто-то окончательно снял оковы с хозяйки загробного мира. Но причины этого феномена так и не были выявлены. Во всех смертях прослеживалась всего одна закономерность. Хотя она ставила всех врачей в тупик. По всем признакам, в каждом случае все было естественно. Люди без посторонней помощи встречались с вредной старушкой смертью. Да, это естественно, но применительно к старикам и людям, которые при жизни болели чем-то. А тут было все как раз наоборот…

Атмосфера в доме номер четыре маленького пригородного городка по улице Приват Драйв ничем не отличалась. В нем проживала обычная английская семья: Вернон Дурсль, его жена Петуния и их единственный сын Дадли.

Кроме этого каждое лето у них проживал племянник Гарри Поттер… И его все члены семьи боялись не меньше, чем Темного Лорда. Поскольку им было известно, что убийца столетия ищет Гарри, упорно ищет.

Его цель — убить юношу, как и его родителей в недалеком прошлом. Дурсли могли бы с радостью выкинуть мальчишку из своего дома, но они боялись гнева людей, под опекой которых он находился. У Вернона на всю жизнь запечатлелся разговор на железнодорожном вокзале с мистером Хмури, который пообещал главе семьи не человеческие муки, если он посмеет навредить Гарри Поттеру или, тем более, надумает вышвырнуть из дому. У мистера Дурсля почему-то никогда не возникали сомнения на счет истинности слов «ненавистного волшебника». Людей, подобных Хмури, он считал такими же психами, как и Темный Лорд.

Хотя никто на этой улице не знал настоящих проблем этого мира, за исключением двух человек. Первым таким человеком была Арабелла Фигг, престарелая любительница кошек.

Гарри Поттер, или известный в магическом мире, как Мальчик-Который-Выжил, и был тем вторым разумным существом на этой улице, который знал, что над миром нависла смертельная угроза.

Сейчас Гарри лежал на кровати и в голове прокручивал одну и ту же картину. Битва; Арка смерти, падение в нее Сириуса Блэка, смех Беллатрикс, … сражение Дамблдора и Волдеморта; Волдеморт в его мыслях и теле, желание смерти…

Он потерял Сириуса, своего крестного и единственного родственника в этом мире. И самое страшное заключалось в том, что в его смерти он виноват сам.

«Зачем я потащился в это проклятое Министерство и рисковал жизнями друзей из АД? Ради чего? Зачем послушал домового? И что я там нашел кроме смерти?» — были его мысли.

Непрошеные слезы были уже готовы появиться на его глазах. Но он сдерживался. Еще совсем маленьким научился удерживаться от слез, и это у него всегда получалось. Для него теперь в этом мире осталось лишь одиночество, которое до этого ни разу не называл его истинным именем, пока не появились они, — потеря, да еще жара и страх.

Как же не справедлива судьба. Гарри ведь, в сущности, ребенок. Но некоторые дети его возраста командовали армиями, руководили восстаниями. В различных частях человеческой империи, неизмеримо более диких, далеко не безопасных, ребята такого возраста были мужчинами, царями и императорами, которые осваивали новые земли, содержали семьи, давали мудрые советы. Но мир изменился. Он стал «мягким» и «избалованным». Нет теперь великих полководцев, героев…

Но они снова нужны.

И Гарри необходимо им стать. Его судьбу предопределило Пророчество, которое разбилось в том злополучном сражении в Министерстве. Но его содержание не утеряно. Там была лишь копия, составленная Дамблдором. И недавно от него Гарри узнал эти «жестокие слова»: «Близится тот, кто сумеет победить Темного Лорда... он будет рождён на исходе седьмого месяца теми, кто трижды бросал ему вызов... Темный Лорд отметит его как равного себе... но ему дарована сила, о которой неведомо Темному Лорду... один из них умрёт от руки другого, выжить в схватке суждено лишь одному... тот, кто сумеет победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»

Этим избранным был как раз наш главный герой. От него зависит судьба мира, и с его смертью падет надежда человечества на спасение.

Но в голове Гарри это все не укладывалось. «Как от меня может зависеть весь мир? — недоумевал юноша. — Ведь он может зависеть только от таких сильных волшебников, как Дамблдор, но никак от меня. Кто я? Простой ученик, который чудом избежал смертельного проклятья Темного Лорда в детстве и получивший после этого всемирную известность. И все! Я даже не лучший ученик в школе. У меня плохие оценки по Зельеварению, слабые успехи по Трансфигурации и по Заклинанию. Все, что я умею — это хорошо летать».

Примерно такие вопросы мучили юношу каждый день. Они сводили его сума. Все это становилось невыносимой пыткой. Спал он плохо, постоянно мучили кошмары, после которых просыпался в холодном поту. В его голове по ночам всегда возникало изображение Волдеморта, который со смехом произносил: «В тебе нет ничего особенного. Тебя от меня спасал просто счастливый случай… Счастливый случай… Я тебя скоро найду и отправлю к твоей мамаше грязнокровке… Ха-ха-ха!». На этом месте он всегда просыпался.

И вот сейчас, он лежал на диване и мучился. Гарри уже не выходил из своей комнаты два дня и за это время ничего не ел, решив всерьез себя погубить. «Зачем мне жить? Из-за меня восстал Волдеморт, я во всем виноват! Если бы я вообще не родился, такого бы не случилось! Ради чего мне жить, ради кого? Мира, Человечества, Хогвартса или друзей?»

И как всегда в это лето, перед взором Гарри всплыло изображение Гермионы Грейнджер, лучшей ученицы Хогвартса и его близкого друга. Юноша почувствовал резкий укол в сердце и внезапно, для самого себя, осознал, что любит ее. Она всегда была для него не только близким другом, которая всегда поймет и поможет. И вот теперь, все как-то странно изменилось. Она стала лучиком света для него во тьме. Она дорога ему и ради нее он готов на все. На все…

Прощание с девушкой и последнее путешествие в поезде из Хогвартса он не забудет никогда. Тогда он осознал многое, осознал, что в этом мире есть еще один человек, который дорог его сердцу…

Гарри подошел к окну и открыл его. Он даже не заметил, как за этими не радужными мыслями подкрался вечер. Воздух наливался синевой. Наконец-то жара сменилась прохладой, которую по зову повелителя ночи принес подувший вдоль домов ветерок, и Гарри с наслаждением подставлял ему разгоряченное лицо. Для него сейчас глоток свежего воздуха был лучше любого лекарства. Усталость, накопившаяся за неделю, отступала с каждой новой порцией воздуха. Теперь он почувствовал себя намного лучше и решил спуститься на ужин, так как отчетливо ощутил, насколько сильно голоден.

* * *

Появление Гарри на кухне очень сильно повлияло на обыденную атмосферу. Мистер Вернон как-то внезапно повеселел, а миссис Петуния на редкость с воодушевлением стала накладывать племяннику в тарелку еду. До Гарри внезапно дошло: Дурсли просто испугались, думая, что «любимый» племянничек решил заморить себя голодом. Хотя, конечно, они испугались не этого, а последствий. Его друзья просто так это не оставят, а отомстят.

— Ты что, парень, совсем ума лишился, решил себя голодом сморить? — прозвучал разгневанный голос Вернона в подтверждении мыслей Гарри.

— Не вашего ума дела, что я хотел, — удивительно грубо для самого себя огрызнулся юноша.

— Как это не мое? — на мгновение опешил мужчина, но тут же взял себя в руки. — Ты живешь в моем доме и на мои деньги! Вот уедешь отсюда, тогда и делай все, что ты пожелаешь. Здесь, изволь, подчиняться моим правилам. Ты меня понял, паршивец?! — воздух вокруг него завибрировал от злобы.

Хотя на Гарри эти слова и этот крик никак не подействовали, но он решил не усугублять сложившуюся ситуацию и примирительно ответил:

— Да, я все понял. И не волнуйтесь. Я не буду вас больше так беспокоить и расстраивать.

— Вот и отлично! А теперь ешь, и марш спать, — более спокойно проговорил Дурсль.

В дальнейшем ужин проходил молча. Гарри очень быстро съел все то, что у него было в тарелке и ретировался в свою комнату.

* * *

Зайдя в комнату, Гарри увидел за окном сову. У юноши вдруг засосало под ложечкой. Это была Министерская сова. Гарри начал судорожно вспоминать, не сотворил ли он за столом какое-нибудь волшебство.

— Вроде бы, нет, — сказал он вслух.

Гарри собрался с мыслями и открыл окно, впуская сову. Он развязал из ее лап конверт и какой-то сверток. Быстро развернув конверт, стал читать письмо:

«Уважаемый мистер Гарри Поттер, к вам пишет Министр Магии Англии, Корнелеус Фадж. В этом письме я хочу лично извиниться перед вами за то, что именно я не поверил вам тогда, когда в конце Тремудрого турнира вы утверждали, что Волдеморт восстал и начинает набирать силу. Признаюсь, был слепцом и дураком. Побоялся, что это сговор Дамблдора, решившего скинуть меня с поста Министра и не стал выполнять все его поручения. Жажда власти ослепила меня, и я побоялся поверить в ваши слова.

С уважением и раскаянием, Корнелеус Фадж»

Прочитав письмо, Гарри не мог придти в себя долгое время. Его переполняло море чувств. Он был удивлен, что сам Министр пишет ему и лично просит прощения. Прощения он просит искренне и раскаивается перед ним во всех проступках. Гарри решил, что найдет в себе силы и простит Министра.

Его взгляд упал на сверток. Он поспешно открыл его и присвистнул. А было от чего. У него на столе лежала книга. Она была очень толстой. Переплет был изготовлен из кожи дракона и обделан золотой окантовкой в форме змеи. Название книги было выбито из серебра и гласило: «Говорящий от имени змееустов. Труд Сазара Салантовского». Сразу было видно, что книга очень старинная. Ее кожаный переплет, который покрылся паутиной тончащих морщинок, был усыпан витиеватыми иероглифами, оставленными пером неизвестного для Гарри автора. От нее исходила аура, почти физически ощутимой изначальной древности, окружала старинную книгу, сквозь десятки веков она пронесла в себе память и пыль неторопливого времени…

Но Гарри не стал сегодня погружаться в тайны этой книги. Было уже поздно, и он решил лечь спать, чтобы пораньше проснуться. Для себя же решил, что если и займется прочтением этой книги, то лишь после того, как сделает домашнее задание. А для начала необходимо выспаться. Гарри вспомнил занятия по оклюменции со Снейпом и решил применить их на практике. Он попытался очистить свой разум от мыслей и укрыть свое сознание стеклянным куполом. Благодаря таким нехитрым действиям, сон пришел быстро, погрузив юношу в свой мир.

Сон — это огромная часть жизни людей. В среднем от жизни человека он составляет целую треть. Представьте себе, сколько времени пропадает впустую. Хотя впустую ли? Как известно, в мире грез испытывает потребность только наш мозг. Физической оболочке это не нужно. Она способна генерировать энергию и без сна. А вот мозг нет.

Говорят, что активность мыслительной деятельности во сне уменьшается практически до нуля. Но как тогда объяснить сновидения, кошмары? У некоторых людей с плохой фантазией и воображением, они бывают очень яркими и красочными. Да и можно привести массу примеров, когда во сне делались открытия, приходили озарения. Поэтому я не верю во весь этот бред, который рассказывают ученые. Они пытаются описать и объяснить то, о чем не знают. Пытаются в своих формулах отобразить то, что не доступно их пониманию.

Но объяснения ведь должны быть. Нужно искать их в другом месте. Наука явно здесь не помощник. А может магия? Может, в ней мы найдем ответы? Ведь сама магия не объяснима с точки зрения науки. А вот обратное утверждение верно.

И что же скажет нам магия? Какие даст ответы? Вместо мозга она использует понятие сознания. И говорит, что есть волшебники, сила которых исходит из сердца, а у других — определяется сознанием. И как не странно, первые — светлые волшебники, а вторые — темные. Именно в сознании сила тьмы кроется. И когда мы спим, мы непроизвольно обращаемся к ней. Но там она безвластна.

Но если бы мы сейчас присмотрелись к безмятежно спящему юноше, то увидели бы, что над ним формируется черный вал, сильнее сгущаясь с каждой минутой. Жестокая тьма — без мыслей, без сновидений — прохладным покровом накрывала его измученный мозг...

Но юноша этого не чувствовал. Его сон впервые за неделю был крепким, а главное, здоровым. Его не мучили кошмары. Хотя сознание не спало, а видело странные сновидения…

Он огляделся… Мир, словно обволокли призрачным туманом. В нем смешалась и серебряная изморось и красная пелена, как будто по миру распылили кровь. Не зная почему, но Гарри вдруг захотелось взлететь. Он знал, что сможет. И немного оттолкнувшись, он взлетел. И образовавшиеся за его спиной огромные черные крылья, позволили ему подняться прямо к небесам. Счастливое чувство полета усиливалось с каждым новым взмахом крыльев. Было так приятно ощущать на лице прикосновение звездного ветра — непередаваемое чувство свободы. Это был не сон, а сказка...

Внизу он увидел маленькое золотое пятно. И стремительно стал спускаться. Это была девушка. Но ее лица разглядеть было нельзя. Золотой свет, исходящий от нее, стирал все очертания. Но в ней юноша чувствовал что-то родное…

Девушка протянула руку и, словно боясь, что чудо исчезнет, коснулась черного крыла. Она подняла голову и тихо прошептала:

— Гарри… смотри. Что это?

— Где?

— В твоих волосах. Смотри, … там застряли звезды.

Юноша потянул, было, руку, чтобы стряхнуть их, но передумал. Он так и не отрывал своего взора от девушки.

— Кто ты?

Но все померкло. Видение исчезло, растворилось… Он пробуждался, плавно возвращаясь из грез в реальность. Но даже не догадывался, что подобный сон приснился не только ему…

Гарри открыл глаза. Было еще рано. Солнце только вставало. Огромное, багрово красное, оно занимало половину небосклона. Горизонт на западе пылал и плавился от его кровавого свечения.

Что делать в такую рань он не знал. Вначале, решил спуститься и принять душ. Попытался это сделать, как можно тише, чтобы ненароком не разбудить своих «милых» родственников. Иначе его хорошее настроение испортилось бы с самого утра, чего, конечно же, не хотелось.

Чтобы как-то скоротать время до завтрака и при этом не показываться до него на глаза дяде и тете, решил реализовывать свои планы по написанию домашнего задания. Осталось решить: с чего начать? Ну, конечно же, с самого сложного. В его списке было немало таких предметов, но он даже не сомневался в выборе нужного, который удовлетворил бы данному требованию. Это Зельеварение. Хотя не то, чтобы оно давался ему тяжело. Можно сказать наоборот. Экзамены, по ощущениям, он написал хорошо, но вот с уроками у него всегда было туго. Его взаимоотношения с зельеваром всегда отличались особой любовью. Они уже давно стали легендой.

Хорошо хоть дополнительная литература была по этой теме. В прошлое Рождество Гермиона подарила ему книжку «В помощь начинающему алхимику». В этой книге в основном были собраны описания различных ядов и противоядий к ним, которые не были запрещены Министерством. Все они относились к категории «E», то есть к ядам, редко приводящим к серьезным и необратимым последствиям.

Впрочем, ничего особо интересного в этом учебнике не рассматривалось. Так, не для начинающего алхимика, а для травника. Гарри хотелось прочитать что-то стоящее, что-то, на чем можно заострить свое внимание. Но хоть какая-то польза была от этого процесса. Это ему пригодится при написании сочинения.

В дверь постучали. Следом раздался противный голос тетушки:

— Вставай, быстро вставай. Завтрак на столе. Я не буду специально разогревать для тебя.

«Эх, как они мне все надоели. Быстрее бы отсюда убраться».

Гарри захлопнул книгу. Немного увлекшись ее чтением, он даже и не заметил, что за четыре часа прочитал ее практически наполовину. Конечно, он не был тем, кто никогда не читает книги и не посещает библиотеку, но «книжным червем» никогда не был. Читал он медленно и не всегда с первого раза усваивал и запоминал прочитанное. Впрочем, это никогда не относилось к книгам по ЗОТС. К данному предмету у него с первого класса была предрасположенность. Среди сверстников он был всегда лучшим по нему, какие его бы учителя не вели. Ну, если Амбридж не брать в расчет…

* * *

Гарри спустился на кухню. В ней уже собрались все члены семьи Дурслей. Вернон, как и полагается человеку его статуса, сидел за чашечкой кофе и читал свою излюбленную газету. Он был директором маленькой компании и поэтому всегда следил за последними событиями на финансовой бирже. Дадли, как обычно, за столом успевал делать сразу два дела. И есть, и смотреть телевизор, где показывали новое ток-шоу. Тупое времяпрепровождение. В принципе, для такого, как он — самое то. Все же, каким он был избалованным ребенком.

Дурсли никак не отреагировали на появление Гарри. Только Петуния поставила перед ним на стол тарелку с завтраком, не проронив ни слова. Как ни странно, но его завтрак не отличался от остальных, сидящих рядом. Это что-то новенькое. Впрочем, задавать вопросов Гарри не стал, а принялся утолять свой голод.

— Мам, я пойду, — Дадли встал из-за стола. — Мы сегодня с друзьями в парке хотели погулять.

— Конечно, дорогой, — ответила Петуния, — только поздно не возвращайся.

— Хорошо, — Дадли направился в сторону выхода, но предварительно одарил кузена взглядом ненависти.

«Погулять он пошел, так я и поверил, — так оценил его взгляд Гарри. — Опять, небось, будет с дружками отлавливать в парке малышей. Видела бы его мамочка за этим делом. Нет на вас управы. Может, вас там шугануть?» — родилась у него мысль, отчего даже улыбка заиграла на его губах.

— Чему ты так ухмыляешься? — для Вернона это не осталось незаметным.

— Ничему.

— Гляди у меня. Я не посмотрю на то, что тебя стерегут.

— Откуда вам знать, что меня стерегут? — парень безразлично бросил в сторону дяди вопрос.

— Еще бы мне не знать. Только сегодня к нам приходили.

— Как сегодня? — удивился юноша. — Кто?

— Был тут один старик с длинной бородой. Как только она его еще не перевесила.

— К вам приходил Дамблдор? И для чего?

— Не знаю, Дамблдор, или кто-то другой. Но такого нахального вторжения еще не встречал. Появился прямо посреди кухни, чем напугал Петунию. Простите меня за столь экстравагантное вторжение в ваш дом, — Вернон изобразил на своем лице гримасу, пытаясь воспроизвести слова старика с нужной интонацией. — Хотя не спорю, приходил он не зря. Деньги нам принес.

— Деньги?

— Да, деньги. Ты никогда не задумывался, сколько мы на тебя тратим? И наконец, они хоть возместили все затраты.

— Спасибо, я наелся. Лучше пойду в свою комнату, — Гарри надоело слушать все причитания дядюшки.

— Иди куда хочешь. Теперь можешь в ней или в другом месте сидеть, сколько твоей душе угодно. Только учти, чтобы никаких фокусов в моем доме не было. Еще не хватало, чтобы соседи узнали о твоей ненормальности.

* * *

Гарри сидел в своей комнате и размышлял о своих новых взаимоотношениях с «любимыми» родственниками. Теперь они его не будут морить голодом, не будут оскорблять, орать, да и вообще, стараться с ним не разговаривать. Это конечно хорошо, но почему Дамблдор сделал это именно сейчас, почему не делал этого раньше? Все-таки, хотя до этого было плохо, но родственники вносили в эту жизнь разнообразие. За физической работой время бежит гораздо быстрее и отвлекает от раздумий. А теперь ему совсем нечего делать. Он предоставлен самому себе. В настоящий момент, его спутник — только одиночество. И писем от друзей ждать не приходится…

Хотя чувство одиночества знакомо всем. Как бы мы ни были близки с другими людьми, все равно мы часто остаемся наедине с самими собою. Но есть маги, которые сами выбирают такой путь, путь длинною в жизнь. Таких людей мало, но они есть. Их называют отшельниками, одиночками. И все они мастера магии, те, кто добился гораздо больше чем остальные. В уединении можно постигать многое: никто не тревожит, не трогает. Но если задаться вопросом, почему они выбирают такой путь? Ради чего?

«Во имя любви», — сам себе ответил Гарри. Он не понаслышке знал о таких магах. Это Дамблдор и тот же Хмури. В молодости они испытали настоящую любовь, которая изменила их жизни, предопределила их ход. Однажды Дамблдор сказал ему, что любовь — это самое светлое чувство на Земле, человеку, который любит, не страшно ничего. Она охватывает душу и сердце, защищая человека лучше любого заклинания, придает ему силу.

«У меня это все есть, — продолжал рассуждать Гарри, — я так тебя люблю… Гермиона. Ты теперь — моя часть. Но полюбишь ли ты меня? Меня, кому придется, возможно, отречься от всего. Мне придется стать тем, каким видит меня Пророчество. Убийцей... орудием возмездия. И останусь ли я после этого человеком…»

Но сейчас нужно готовиться и тренироваться. Гарри с удвоенным усердием сел за изучение книги по Зельеварению. Ему потребовалось не так много времени, чтобы закончить с ее прочтением. И на сочинение его ушло тоже мало. Он с легкостью смог обобщить прочитанное, поскольку запомнил все. В его голове так и вертелись все рецепты ядов и противоядий, словно не вспоминал их, а смотрел снова в книгу. Поэтому сочинение получилось большим и без «белых пятен».

«Интересна реакция Снейпа на него. Ведь не поверит, что это я писал. Ладно, мне все равно, — подумал Гарри, когда закончил проверку последнего пергамента. — Хотя это все ерунда, что я сегодня прочитал. Мне нужны стоящие книги», — его взор внезапно упал на нижний ящик стола, где лежала книга из Отдела Тайн. Ее магическая аура так и манила юношу. Стоило только протянуть руку и открыть ящик, и… Познать ее тайны. Нужно только протянуть руку…

— Нет! — обрезал себя Гарри, и наваждение пропало. — Рано, это же Черная Магия! «Но Дамблдор же знает, что она есть у меня? — раздался внутренний голос. — Не для мебели же тебе прислали эту книгу и разрешение… Пока рано, — твердо решил Гарри. — И до нее дойдут руки. Мне для начала нужно познать более важную область».

Он взял перо и стал писать письмо во Флориш и Блоттс. Гарри попросил прислать ему книги, посвященные рассмотрению природы магии и способам развития магической силы волшебника. Да и другие книги, актуальные в нынешнем положении. Деньги будут перечислены прямо из Гринготса, куда тоже написал письмо, в котором выразил желание получить нужную сумму денег из своего сейфа. Гарри решил, что карманные деньги ему сейчас не помешают, а его финансовые запасы не оскудеют.

Все два конверта он привязал к своей сове и выпустил ее, открыв в комнате окно:

— Хедвиг, лети, быстрее ветра лети. Доставь скорее эти письма по адресатам. И будь осторожна, тебя могут перехватить.

Но Хедвиг никак не отреагировала на предупреждения. Сова только радостно ухнула и, расправив крылья, понеслась ввысь. Лучше быть в опасности, но летать, ощущать свободу, чем сидеть в решетке и в безопасности.

— Это станет началом пути….

* * *

Тьма, нависшая над Приват Драйв, стала постепенно отступать, светлеть под лучами солнца, которое было еще красно спросонья. Но постепенно оно полностью выползло на небосвод, и вся природа стала умываться в свете ее ослепительных лучей. Начался новый день. Жизнь продолжалась.

Гарри сегодня снова проснулся рано. Но уже не было желания читать школьные книги. Решил, что глупо тратить время на «пустой материал». Нужно дождаться Хедвиг и покупки из книжного магазина. А сейчас он решил прогуляться по парку. Конечно, идея плохая. «Псы» Волдеморта, наверное, бросили основные силы на его поиски. Он теперь для Волдеморта такая же помеха, как и Дамблдор. Раньше один не давал ему покою, а теперь появился тот, кто вообще ставит перед ним неразрешимые проблемы.

Гарри гулял по парку. Он был вполне обычным. Одна аллея, окруженная сплошными и стройными рядами деревьев. Иногда встречались и лавочки, но никто не сидел на них. Да и кому здесь взяться в такую рань. Было тихо…

Несмотря на солнечное утро, погода стала постепенно ухудшаться. На востоке заклубились тучи, и они были явно дождевыми. Возможно, сегодня эта земля омоется долгожданным дождем, напьется живительной влаги. Гарри вначале хотел, было, развернуться и пойти к дому, но передумал. Так не хотелось снова возвращаться туда. Здесь ему было хорошо, ощущалась легкость на душе. Иногда очень полезно побыть на природе. И пускай идет дождь, и пускай он только в одной майке.

Тучи продолжали приближаться с огромной скоростью. Что-то с ними было не так. Слишком они были черными и местами блестели зеленными оттенками. Гарри всей своей сущностью ощущал в них тьму и сырость. Тьму и сырость… Закрапал дождь, загремели раскаты грома. Гарри поднял лицо вверх и стал с жадностью подставлять его под капли. Создавалось впечатление, что они придают ему силу. А каждая новая вспышка молнии умножает ее. Дождь усиливался, как и напор ветра. Он выл, и под его неумолкающими порывами дождь стал хлестать практически горизонтально. Теперь он был колючим, словно осколки стекла.

Юноша промок до костей. Как же люди легкомысленны при употреблении этого выражения. Они даже не знают этого состояния. Ведь промокнуть можно по-разному. А Гарри мог с полным правом произнести этот оборот. Но почему же он не уходил? Что его там задерживало? Парень и сам не мог это объяснить. Просто стоял в эпицентре разбушевавшейся стихии и чего-то ждал. Он чувствовал, что должен находиться здесь и сейчас…

— Явился последний Посвященный, прорвав границы, — сзади от парня раздался голос. Гарри моментально отпрыгнул в сторону и развернулся к незнакомцу, не забыв вытащить палочку. Он удивился, когда перед собой увидел человека в длинном сером плаще. Лица видно не было, поскольку оно было закрыто капюшоном. Тем более голова была опущена, что совсем усложняло задачу по определению того, кто перед ним.

— Кто вы? — Гарри задал встречный вопрос, при этом, не опуская палочки.

— Кто я, знаю. А вот кто ты, неизвестно, — ответил собеседник голосом, лишенный какой-либо интонации.

— Если вы не ответите, я применю силу, — предупредил его Гарри.

— Разве я тебе представляю угрозу?

— Может вы Пожиратель. И пришли убить меня.

— Возможно, — согласился незнакомец. — Тогда я был бы не один. И не стал бы тебя окликать. Заметь, ты меня не видел. Я мог тебя убить, и ты даже этого не понял бы.

— Верно, — заметил про себя Гарри. — Извините, но что может делать человек здесь в такую погоду?

— То же самое, что и ты, — наслаждаться природой и ее стихийным проявлением.

— Меня Гарри Поттером зовут, — Гарри вспомнил, что до сих пор не представился.

— Я знаю, как тебя зовут. Я спрашивал, кто ты?

— Я вас не понимаю. Вы говорите загадками.

— Взгляни на небо, — Гарри поднял голову вверх. Он увидел, что в тучах зазмеилась голубая молния, воздух вокруг замерцал и там родился такой же голубой огонь. Но через мгновенье исчез, и снова небо заволокло в непроглядную тьму. — Что ты ощущаешь? Что ты видишь в этом?

— Я вижу тьму. Там ощущается зло, — ответил юноша. Он был так удивлен происходящим. Все происходило словно во сне. Он стоит под сильным дождем, разговаривает с незнакомым человеком о высоких материях, даже не зная его имени. И с природой происходят странные феномены.

— Ты ставишь зло и тьму на одном уровне? Отождествляешь эти понятия?

— Да. Это одно и то же, — без тени сомнений ответил юноша, хотя не совсем верил тому, что говорил.

— Почему? — задал вопрос незнакомец, но не для юноши, а для того, чтобы самому продолжить свой рассказ. — Это две разные вещи. тьма не порождает зло. Тьма — это одна из форм существования, но противоположная свету. Но главное — это не зло, просто иная форма…

— Но кто вы? — юноша понял, что хотел объяснить ему таинственный собеседник. Он и сам не верил, что тьма — это истинное зло. Ведь, по правде, в нем она тоже была, передалась ее частичка вместе со смертельным проклятием Темного Лорда.

— Никто. В этом мире никто, — голос собеседника охватила грусть. Но Гарри отвлек сильный раскат грома, что он даже развернулся в ту сторону, откуда пришел звук. Когда Гарри снова повернулся к незнакомцу, то его там не было. Явился Посвященный, прорвав границы… — напоследок в его голове раздался голос собеседника.

— Может, привиделось, — Гарри до сих пор не мог осознать, что за разговор состоялся между ним и таинственным «пришельцем». Появился так же внезапно, как и исчез. И его слова: явился Посвященный, прорвав границы…

Гарри направился в сторону дома. Мысль о недавнем эпизоде так и не мог выкинуть. Перед его взором все время стоял этот человек, полностью облаченный в плащ. Из разговора он ничего не понял, кроме одного…

И этим он решил заняться в ближайшем времени.

* * *

— Я гляжу, ты не удержался.

— Я не смог. Ты же знаешь, что я испытываю к нему.

— Знаю. Но что он теперь думает? У него теперь много вопросов.

— Он сделает правильные выводы. Это наступило. Мы в начале пути…

Когда Гарри вернулся домой, то в первую очередь ему пришлось иметь дело с разгневанными родственниками.

— Ты что творишь, Поттер!!! — у прохода завизжала Петуния. — Кто тебе давал права срамить нас перед соседями!

Гарри ничего не стал отвечать тете, а молча, оставляя за собой мокрый след на ковре, вошел внутрь. Ему не хотелось не то что разговаривать, а даже смотреть в ее сторону.

— Значит так! — не сдавалась тетушка. — Вернон! Этот мальчишка совсем обнаглел! Он перестал даже обращать на меня внимание!

— Сейчас я с ним разберусь, — послышался из гостиной решительный голос Вернона. — Куда это ты намылился? — дядюшка появился на пороге и перегородил парню дорогу.

— К себе в комнату, — ответил юноша, а внутренне сдерживался, чтобы не дай бог выплеснуть свой гнев.

— Никуда не пойдешь! Будешь снова в кладовой находиться, — Вернон перешел на крик. — Ты наказан! Понял меня?! Я выбью из тебя дурь твоих больных родителей!

— Черта-с два, — голос Гарри был холодным. — С дороги или вам не поздоровиться. — Ему нужно только добраться до комнаты. И если что, заберет все вещи и покинет этот дом. Все равно куда, но здесь на таких правах он не останется.

— Ты мне угрожаешь? — Вернон разозлился не на шутку. Он засучил рукава и хотел уже схватить парня за шиворот, не обращая внимания на то, что тот стал чуть ли не на голову выше его. — Сейчас я тебя проучу!

— Только троньте, — Гарри вытащил палочку и выставил ее прямо перед лицом мужчины. Подействовало. Глаза Вернона стали испуганно следить за рукой, в которой была палочка. На ее конце заиграл черный огонек, не предвещающий ничего хорошего. Да и взгляд юноши был решительным, ни один мускул не дрогнул на его лице. Парень явно не шутил. — Клянусь, вы пожалеете.

— Ты… ты не посмеешь, — Вернон стал запинаться. — Тебя исключат из школы.

— Вас это волнует? — юноша прошел мимо застывшего дяди и стал подниматься по лестнице.

— Петуния, звони в полицию (и что же они им скажут?), — крикнул жене Вернон. — Сейчас этот выродок у меня пожалеет. Таких нужно сажать!

Вот на это Гарри уже не мог не обращать внимания. Он тут же спустился вниз, где тетушка уже вовсю набирала нужный номер.

— Положите трубку, — приказал юноша. Но женщина явно не собиралась его слушать. — Stupefy, — выкрикнул Гарри, и телефон со всей силой врезался в стенку. Теперь от него остались только осколки, разлетевшиеся по всему полу. Тетушка так и замерла вместе с оставшейся в руке трубкой, уже теперь от бывшего телефона.

— А сейчас послушайте меня. Лучше договоримся по-хорошему, вы не лезете ко мне, я не лезу к вам. Вам все понятно? — спросил Гарри у родственников, не опуская палочки. Те лишь молчали. — Надеюсь, подобных эпизодов больше не будет. Мне все равно, а вам хуже будет если что. Не вынуждайте меня применять силу. И чтобы я никого не видел у своей комнаты. Я имею полное право на нее. Вы мои опекуны. Тем более теперь вам заплатили сполна.

Теперь проход на лестнице никто не преграждал. Поэтому Гарри спокойно поднялся по ней и добрался до своей комнаты. Конечно, тому, что он сделал, был не рад, но и голову этим не стал забивать. Ему нужно быть жестким, но не жестоким. А родственников давно надо было проучить. Они этого заслужили. Даже не своим отношением к нему, а тем, что они говорят о его родителях. Этого он никогда не мог вытерпливать. Люди, которые постоянно ворошат прошлое и говорят гадости о мертвых, достойны только презрения.

Гарри сел на кровать и уставился на фотографию, где были его родители. Лили и Джеймс… Это был их первый год совместной жизни. Они были счастливы. Эта фотография вызывала только нежность и трогательность. Вокруг них большими хлопьями падал снег, искрясь всеми цветами радуги. Многие любят зиму. В ней что-то… очищающее.

— Я отомщу…

От созерцания фотографии его отвлек стук в окно. За ним он увидел Хедвиг, которая была мокрой. Он открыл форточку, и кроме его белой полярной совы в комнату влетела еще дюжина серых, которых имел при себе каждый крупный магазин, предоставляющий своим покупателям услуги заказов прямо на дом. К шее Хедвиг было привязано письмо.

«Здравствуйте, мистер Поттер. Спасибо, что обратились к нашему магазину. Ваш заказ стал на моей памяти самым интересным. Еще никто не обращался ко мне с такими просьбами и, тем более, никто не возлагал на меня ответственность лично выбирать книги. Вы первый. И темы книг — тоже уникальны. Одним словом, вы стали для меня редкостным клиентом.

Поэтому сегодня всю ночь посвятил выискиванию нужных книг. Не скажу, что мне удалось. Но некоторые отобрал. Плохие или хорошие — решать вам. Но уверяю, более лучшей литературы вам не найти в книжных магазинах. Если только в Книгохранилище Министерства или в самой крупной библиотеке Англии в Хогвартсе.

Деньги мне перечислены. Спасибо, что заранее об этом побеспокоились. И для вас я сделаю исключение. Если вас данные книги не удовлетворят, вы можете вернуть их мне. Я возвращу вам ваши деньги. Вы для меня ценный покупатель…»

Гарри отложил письмо. Забрал у сов упаковку. У Гринготской совы он отвязал мешочек с деньгами и расписался в квитанции, которая после растворилась.

— Что ж, посмотрим, что принесли мне крылатые друзья.

* * *

Прошли три дня, три ночи… Ничто не менялось на Приват Драйв. Шел бесконечный дождь. Однако он отнюдь не выглядел легким размеренным дождиком, которого обычно ожидаешь при приближении набухшей тучки, — дождиком, ласково орошающим пересушенную почву. Да и на мощный ливень, вызванным каким-нибудь циклоном, он тоже не походил. Но что же тогда это было? Стихия, более подходящего слова не могу найти. Именно стихия нависла над этим маленьким городком, обрушивая на дома водяной шквал. Все небо было укутано в сплошные черные тучи. Его только освещали бесконечные молнии, словно по ним разъезжал разгневанный Громовержец. Да, в этом году стихии разбушевались не на шутку. Суеверные люди не забыли бы еще раз отметить о приближающемся судном дне, о каре высших сил за грехи человеческие.

Но не только дождь был постояльцем на этой улице. Его попутчиком был и едва заметный огонек в окне на втором этаже дома номер четыре. Он за эти три дня ни разу не потухал. Что же в ней происходило? Что за работа кипела?

В маленькой комнате было тихо. Горела настольная лампа. Если прислушаться, то можно было разобрать очень тихое скрипение пера по листу тонкого пергамента. Под испачканными чернилами пальцами оживали иероглифы и символы незамысловатого языка. Молодой человек трудился сосредоточенно, едва дыша и не видя ничего, кроме своего пергамента. Вокруг него выросла целая гора книг и исписанных листов.

Наконец он вздохнул. Все, дело сделано. Юноша сильно, до треска в затекших суставах, потянулся… И после критически осмотрел свой последний пергамент — свое творение.

— В этой тоже ничего особенного.

Хотя Гарри и пересмотрел почти дюжину книг, но не продвинулся в своих поисках ни на шаг. В этих книгах рассматривалось многое, но не то, что нужно. В них разбирались всевозможные случаи применения магической силы. Многие трактаты подробно описывали, как работают различные заклинания, кое-какие из них даже рассматривали действие контрзаклятий, с подробным описанием всех процессов. Хотя из них Гарри и выписал много заклинаний, но действительно стоящих не было. Все они были для зрелища чрезвычайно эффектными, но нимало не эффективными на деле.

Но чего действительно не было в этих книгах, так это рассмотрение способов обретения магической силы, ее развития, увеличения. Только в пару местах говорилось о том, что магическая сила не постоянна, стечением жизни ее уровень меняется. В основном, если с магом ничего не происходит фатального, она увеличивается, и темпы роста определяются многими факторами, зависящими от самого мага. В период после совершеннолетия и до двадцати лет, сила особо бурно развивается, создавая «базу» для последующего развития. У мага проявляются уникальные способности, таланты… Ну, и все остальное в том же духе.

Но для Гарри это были пустые слова. Это тоже самое сказать человеку, что если хочешь быть физически сильным, то делай по утрам зарядку и веди здоровый образ жизни — фразы, не имеющие под собой никакой силы. Где методы, где способы?

«Я знаю очень мало. Только такие, какие могут освоить ученики. Эти заклинания очень просты, там не требуется ни особых талантов, ни использовать что-то редкое. Все обучаются по подобным учебникам, — думал Гарри. — Конечно, многие из них я отработаю, но это как второстепенное. Мне нужна Высшая Магия. Если я обладаю силами, которыми способен сокрушить Темного Лорда, то я должен ею овладеть, — Гарри снова повернулся к столу и посмотрел на нижний ящик… — Вот и настала твоя пора».

Гарри открыл ящик, вытащив оттуда огромную книгу в кожаном переплете. Он, не раздумывая, открыл ее на первой странице. И стал читать… Если слово читать можно приметь в данном случае. Текст представлял собой странные иероглифы в форме змей, и эти письмена не поддавались расшифровке. Но этого и не требовалось. Он не читал, а слушал, слушал, как символы нашептывают ему древние знания…

«Говорящий от имени змееустов

Я очень долго думал на тему, откуда у нас появилась эта сила. Почему одни ее лишились, а змееусты нет? Может остальным теперь не дозволенно ею пользоваться. Но кем нам дозволено, кто дает разрешение? Думаю, это самый главный вопрос. Я долго размышлял над этим и решил, что дозволенно Высшими. Нет, они не боги и не смертные, но чем-то подобны нам. Они — Иные. Я наверняка уверен, что Мерлин был их посланцем в этот мир. Странник — так его прозвали. Странный он был, непохож на нас. Таковы уж его покровители…»

Дальнейшие размышления Сазара Гарри пропустил, ибо толком ничего не понял. Для себя только отметил пару моментов. Раз он змееуст, то способен овладеть знаниями и силами, которые недоступны остальным. Он полистал книгу и ознакомился с заголовками ее основных разделов. Книга и впрямь была хороша, магические формулы, приведенные в ней, сопровождались пояснениями и комментариями. Да, она обещала поведать ему много интересных тайн и загадок. Здесь были разделы и по змеиным превращениям, по магии сознания во всех ее проявлениях — Оклюменция, Лигилюменция… — по Высшим Чарам и… по беспалочковой магии.

Гарри специально заострил внимание на последнем разделе. О том, что бывают маги, которые способны колдовать без палочки, он не знал. Если на это не способен Дамблдор (хотя кто его знает), то ему тем более этим не овладеть. Юноша минут десять потратил на изучение картинок, размещенных в этом разделе. Теперь он понял, почему он никогда не слышал о беспалочковой магии. Ею, похоже, могут овладеть только змееусты. На эту мысль его натолкнули гравюры, где обрисовывались сцены создания таких заклинаний. И везде было одно и то же. Руки мага, при создании нового заклинания без палочки, были окутаны зеленным огнем, словно не руки, а змеи. В некоторых зарисовках он видел, что сам маг был охвачен образом змеи, а в других — змея, словно Патронус, преграждала путь враждебным заклинаниям.

Гарри, закончив рассматривать все картинки, решил открыть этот раздел с самого начала. Хотя сил хватило только на заголовок: «Объедини силу жеста и сознания». Решил сегодня не читать. Он и так за эти три дня практически не спал: только иногда дремал прямо за столом. Поэтому только стоило его ноющей голове почувствовать подушку, как тут же заснул…

Спящий человек беззащитен. Для людей, умеющих читать мысли, копаться в чужих головах, спящий — самый подходящий субъект. Они не способны противостоять их желаниям, не способны блокировать мозг от посягательств, если конечно это не маг, очень сильно владеющий Оклюменцией. Во сне мы просто-напросто беззащитны…

И этим пытался воспользоваться человек, находящийся сейчас далеко от этого места. Но чтобы сотворить такое, нужен визуальный контакт. Хотя не в данном случае. Этих двух магов соединяло очень многое…

Темный Лорд уже подобрался к сознанию Гарри, не встречая никакого сопротивления. Еще чуть-чуть… немножко,… но на его пути появилась стена. Юношу защищала тьма, пока без его спроса, но она стояла на пути его сознания. Темный Лорд попытался увеличить напор, но только получил ответный удар, да такой что после оказался на полу.

— Да что же в этом мальчишке?

Наступало новое утро. Но вот назвать его солнечным и июльским, язык не повернулся бы ни у кого. Да и на сумерки это было не похоже. Сплошная тьма, да и только. Гарри проснулся рано. Чувствовал себя хорошо: бодрым и отдохнувшим. Значит, тренировки и занятия будут проходить максимально эффективно. Для начала ему пришлось спуститься на кухню и перекусить тем, что первым попалось в холодильнике. С родственниками за эти дни после того случая он не перекинулся ни одним словом, его угрозы они восприняли серьезно. Да и видел он их только во время завтрака и ужина. На обед он ни разу не спускался.

Сегодня Гарри решил начать прямо с беспалочковой магии. Открыв на нужной странице книгу, стал «слушать» объяснения автора.

«Беспалочковая магия дана только змееустам, только они могут овладеть ею. Остальные маги применяют палочки в качестве проводников магической энергии, форму которой лепит Жест. Но мы способны силой Сознания выполнять те же самые функции. Это и есть наши преимущества. Мысль быстрее и заменяет как Жест, так и палочку. Наши заклинания сильнее, их тяжелее блокировать, предугадывать. Попробуй определить, что в тебя хочет запустить противник, если из его рук луч вылетает, словно ветер, при этом руки его неподвижны, губы беззвучны. А если этот маг еще и Оклюменцией владеет, то ты изначально обречен на поражение.

Начнем… Постарайся расслабиться. На минуты забудь о своем теле, забудь об этой капсуле. Теперь разогрей свое Сознание, сконцентрируй внимание, а потом постарайся также изгнать все мысли, постарайся ни о чем не думать. И после за мной произноси заклинание…»

Гарри сделал все, как и говорил Сазар. И не задумываясь о последствиях, стал нараспев повторять за ним слова заклинания. Вначале ритм был медленным, но с каждой секундой усиливался… И каждое новое мгновенье становилось мучительней. Боль нарастала в голове, словно ее пронизывали иголки. Секунда… еще одна, — боль была невыносимой, — перед глазами все меркло…

Он чувствовал, что сознание куда-то медленно уплывает. Комната стала меркнуть и пропадать — ее очертания стирались. Полет ускорялся, напор сознания увеличивался. И вот перед его взором появились ворота — они были открыты. Одно мысленное усилие и он внутри! Именно внутри — то, что не удавалось никому.

Теперь он (в форме сознания) стоял внутри какого-то Храма, пол которого был мощен каменными плитами, освещение было слабым. В центре круга диаметром примерно метра три, располагалась семиконечная звезда. На концах лучей звезды располагались бесцветные кристаллы в сотни граней. Но в них свет не играл, они были мертвы. Кроме одного…

Над камнем неторопливо сгустилось темно-синеватое облачко, плотное, словно стелющийся низиной туман. Вокруг него переплетались десятки синих нитей, втягиваясь в таинственный танец. Изнутри кристалла на миг глянула тьма, … глянула и исчезла, уступив место сплошной пустоте. Сознание Гарри запаниковало. Он не знал, где находится — ничего не было видно, поскольку наступила непроглядная темень.

Он, конечно, мог произнести заклинание, с помощью которого маги, оказавшиеся в темноте, заставляли светиться конец своей палочки. Но ее у него не было. Да и где он — в реальности или иллюзии? Все-таки решил попробовать. Он со всеми подробностями представил свет, его тепло, его чистоту… Со всей силы потянулся к нему. И наконец, его руки охватил зеленный огонь, и родился свет. В его руках пылал настоящий, довольно таки яркий, огонек. Теперь он был белым, настоящим, … светлым, хотя не дававшим тепла, но зато осветившим все помещение. Как оказалось, он снова был в реальном мире, в своей комнате.

Но обрывать заклинание не стал. Его опьяняло чувство силы. Он физически ощущал, как его сознание будто плавает в магической энергии и лепит из нее световой поток, который усиливался с каждой секундой. Одурманенный этим могуществом, даже не замечал, какие откаты боли действую на его сознание, не имеющее пока никакой практики — только первый опыт. Поэтому, дойдя до некоторого критического момента, сознанию пришлось отключиться… — сработал инстинкт самосохранения. Гарри упал там, где стоял.

Так неосмотрительно могут поступать только юнцы, ничего не боящиеся и не над чем не задумывающиеся. Для них главное — результат. А последствия пускай другие пожимают. Вот так, однажды похожий юноша обратился к силе, и его она погубила. Но та была другая сила. Злая…

Однако Гарри это не грозило. Он даже не догадывался, что разбудил и еще одну силу… Камень полыхнул ярким белым сиянием, но не ослепляющим: рассеянный свет исходил из полупрозрачного кристалла молочного цвета, находящегося внутри Храма. Хотя сияние постепенно ослабевало, словно выплеснув всю свою радость после долгого заточения в темноте, но она проснулась…

* * *

— Он сделал правильные выводы и встал на верный путь.

— Да, он на верном пути…

— Почему твой голос охвачен грустью? Ты не рад?

— Чему?

— Теперь мы окончательно удостоверились, что это он.

— И что же? Это началось,… а я так надеялся, что обойдется. Все окажется ошибкой.

— Не понимаю тебя, старик. Не понимаю…

* * *

Пробудился юноша на полу только на следующее утро, да еще и с больной головой. Хотя это волновало его меньше всего. Ему удалось добиться многого, возможно больше чем другим магам мира (за исключением некоторых).

— Похоже, я перестарался, — Гарри схватился за голову. — Как же болит… Но у меня получилось! — он еще был способен на эмоции. — У меня получилось!

Юноша подошел к окну, поскольку увидел, что за ним теперь светит солнце. Вот было удивление, когда он, подойдя к нему, обнаружил, что дождь до сих пор идет. Но солнце нашло просвет в тучах — и косые струи дождя вспыхнули в его лучах осколками радуги. Радуга! Это всегда красиво, но для юноши она сейчас была символом верной дороги, правильного пути.

— Какая красота! — восхищался Гарри. — Никогда не думал, что буду радоваться дождику, как будто он первый в моей жизни… Какой же он слепой. Идет и не видит, что солнце светит. Идет и не видит.

Он стоял, любуясь красотой утреннего пейзажа за окном, еще минут десять. После решил спуститься на кухню, в надежде на то, что Дурсли проснулись и завтрак готов. Ему сейчас почему-то вдруг захотелось с кем-то поговорить. Пускай это будут ненавистные родственники, к ним он сейчас не чувствовал никакого отвращения.

Его надежды оправдались. Действительно, все члены семьи в данный момент находились на кухне и завтракали. Но вот его хорошее настроение и лучезарная улыбка на лице действовали на них вне всякой логики. Дадли с испуга резко продвинул стул поближе к отцу, так что скрип еще долго отдавался в ушах. Взгляд Вернона все время был направлен на Гарри и при резких движениях парня, скулы дяди нервно дергались. Петуния же встала из-за своего места, собираясь наложить в его тарелку завтрак. Руки ее слегка дрожали.

— Можете не утруждаться, — остановил ее парень. — Я сам наложу. — Тетя снова села за стол, а он стал накладывать себе завтрак. Закончив, сел за свое место в углу стола. «Черт, ложку забыл достать. Ладно…» — Гарри мысленно сосредоточился, пытаясь повторить вчерашний подвиг. «Accio ложка», — мысленно нарисовал он заклинание. Сработало: ложка, как и его метла однажды, прилетела к нему прямо в руку. — Отлично!

Это безобидное заклинание на сидящих за столом подействовало сильно. Дадли еще ближе продвинулся к отцу, у которого, как и у его жены, ощутимо затряслись руки.

— Да не волнуйтесь вы так. Ничего я вам не сделаю, — промолвил Гарри, когда его начал добивать нервный тик дяди.

— Когда ты отсюда уедешь, мальчишка? — тихо прошипел Вернон. — Когда тебя не будет в этом доме?

— Скоро вы обо мне забудете. Надеюсь, это лето здесь станет для меня последним. Вы думаете, мне тоже приятно находиться с вами под одной крышей?

— Тебя к нам подбросили. Скажи спасибо, что не отдали в приют, — встряла Петуния. — Как мне было противно осознавать, что ты ее сын.

— Почему вы так ненавидите сестру? Что она вам сделала?

— Это не твое дело!

— Думаю, что мое. Вы ненавидите меня так же, как и ее, — Гарри решил высказаться. — И можете мне ничего не объяснять. Вас съела алчная зависть. Наверняка, вы завидовали ей. Она была волшебницей, а у вас ни грамму не было этого дара.

— Как ты…

— Смею! Теперь вы ненавидите меня. Ситуация повторяется. Вы не возлюбили меня и с самого моего детства пытались скрыть от меня мое происхождение. Как же! У вашего же Дадлика не было и капли способностей к волшебству.

— Ты что мелишь! — встрепенулся Вернон. — Чтобы мы тоже заразились вашей ненормальностью!

— Вам это не понять, дядя. О нас вы до сих пор бы не имели ни малейшего представления, если не женились бы на сестре моей мамы. Тетя, небось, напичкала вас сотнями историй о ненормальности волшебников, хотя в душе и сама жаждет этого. И теперь вы верите, да еще и племянник подтверждает. Если мы и ненормальны, то не больше вашего. Волшебники делают для этого мира столько, сколько вам не представить. Человечество даже не догадывается, что мы существуем. А на самом деле, весь волшебный мир находится в состоянии войны. Нет, не войны за земли или богатства — это война за все живое.

— Это вы воюете! Не впутывай нас в ваши дела!

— Э-э-э, нет, дядя, вы ошибаетесь, — парировал на его высказывание Гарри. — Война повсюду, и вы в ней тоже участвуете, хотите ли вы этого или нет. Нападения со стороны Пожирателей Смерти могут произойти в любом месте. Никто не защищен перед этим, и кроме волшебников им не сможет противостоять больше никто. Хотите, верьте — хотите, нет.

На этом весь разговор закончился — завтрак проходил молча. После него Гарри решил прогуляться, ибо погода, наконец, позволяла это сделать, а потом уж снова приняться за обучение. Теперь он верил в свои способности. Хотя одной ее (веры) мало, но есть движение в правильном направлении. Как сказал один из мыслителей — было бы желание, а умение придет.

...Словно странники в ночи...

Я не знаю, хоть убей...

И. Кормильцев

Прошел день и еще один, вот и две недели пролетели разом. На дворе стояло двадцать девятое число второго летного месяца. Интересная эта штука — время. Жил на земле ученый, который в свою пору доказал, что оно однородно. Везде протекает с одинаковой скоростью. Но при взгляде со стороны — это не всегда так. Тогда и родилась великая теория относительности. Да, теперь вся наука основана на этом постулате.

Хотя есть вещи, которые не поддаются объяснению по этой теории. Опять же, почему для некоторых неделя может пролететь незаметно, а для других — тянуться очень долго. Вот для Гарри последняя неделя пронеслась очень быстро. Вроде, когда чего-то ждешь, кажется, что время едва ползет. В этот раз все было не так. Постоянные занятия, тренировки — все пролетело в едином вихре. Парень за чтением и за практической отработкой заклинаний просидел столько времени, сколько никогда не тратил на это за всю жизнь. Свои изнурительные занятия он начинал всегда с самого утра. И так до самого вечера. А вот уже вечером он неизменно гулял по парку, пытаясь таким образом «сбрасывать» усталость, накапливающуюся за день. Да и думалось на свежем воздухе лучше. Он выбирал время так, чтобы никого не было в парке. Хотелось побыть наедине со своими мыслями…

По парку неторопливым шагом шел молодой человек. На его плечах накинут черный плащ. Откуда он у него появился, я не знаю. А важно ли это? Мало ли откуда взялся. Важнее то, что он действительно был нужен ему. Шел мелкий пылевидный дождь, а в сочетании с холодным пронзительным ветром, он был не очень приятным. Мокрые деревья городского парка размахивали уже поредевшими листвой черными ветками. Да, это опять какое-то странное проявление стихии. В конце июля уже веет ветром осени, как видим, «капризной осени», словно в силу вступил уже месяц зеркал (Сентябрь — он подобен отражению). Навстречу нашему герою расстилалась полоса закатанного неба, которое было окрашено в холодные оттенки. Прекрасный и тревожный закат, от него делалось холодно и тоскливо на сердце, в то же время и глаз не оторвать. Так же было и внутри юноши. Его мысли даже не стоит мне передавать — они очень тяжелые и в них много грусти. Словно туман: липкий и холодный, но притягивающий…

Сейчас он шел по пустынному парку, который был окутан на редкость в плотное марево, и испытывал очень странное чувство. Ему казалось, что вот-вот в тумане появятся очертания фигуры человека, облаченного в серый плащ. За эти дни Гарри о нем никогда не вспоминал, а вот сейчас, когда перед его глазами снова разыгрывался спектакль стихии, вспомнил о нем. Его слова — «явился Посвященный, прорвав границы» — вновь заполнили его сознание. Неспроста была та встреча. Незнакомец выразил в нескольких предложениях многое. Не встретив его, занялся ли бы он черной магией? Достиг ли бы он того, что сейчас имеет? Вряд ли. Но кто этот Пришелец? Дамблдор явно здесь замешан. Дамблдор…

Гарри вдруг стало весело, когда он вспомнил о старике. Нет, на него он не зол, ни в чем его не обвиняет. Сириус… знал, куда и на что идет. Никто не вправе быть ответственным за чужие решения. И если кто виноват, так это он сам. Ничего теперь не изменить, хотя… убийца может понести наказание.

Но в данный момент мысли парня были не об этом. Гарри задумался над одной очень интересной вещью. Ему послезавтра исполняется шестнадцать лет — это в десять раз меньше, чем возраст директора. Но за этот недолгий срок, Гарри для старого волшебника, наверное, стал самым близким человеком в мире. А для юноши, старик стал, если и не тем, кто заменил отца, но наставником — это точно. Многие считают Альбуса великим магом столетия, но в тоже время и «придурковатым». Но парень никогда не считал манеры старого волшебника «придурковатостью». Просто директор, не смотря на свои лета, в душе остается ребенком. Это большая редкость в мире взрослых. А еще реже встречаются люди, которые, обретя мощь, не теряют своей человечности…

Ну да ладно. На улице уже совсем стемнело. Нужно было возвращаться домой. Так Гарри и поступил. Тем более, сон его теперь отличались оттого, каким был в начале месяца. Кошмаров не было. За место этого ему снилось совершенно другое…

В его грезах девушка появлялась каждую ночь, и каждый раз это выглядело почти одинаково. Причем действие во сне — за пределом самых смелых мечтаний — происходило в одной и той же странной комнате, которую рисовало взбудораженное сознание, и после пробуждения (чуточку стыдливо) он обычно недоумевал, с чего это у него так буйствует фантазия. Ведь на самом деле ничего подобного не может произойти (в его понимании)… Его любовь безответна. А может, потому так фантазия во сне и буйствовала? Именно потому, что наяву он так старательно загонял ее (мысль о девушке) вглубь? Но оставим эти неуместные размышления, ведь это, может, просто сон, а у снов, как известно, свои законы…

Дверь в доме по номер четыре неслышно закрылась, ознаменовав появление последнего его жителя. Но если бы юноша на пару секунд задержался бы на улице, то увидел, как в кромешной тьме сверкнула вспышка яркого света. В ночном небе появился феникс, «прорвав» пространство. Многих поражает эта способность. А в принципе, что в этом удивительного? Феникс — создание света, а вы ведь знаете его свойства. Но эти птицы очень редки. Даже немногим волшебникам посчастливилось их увидеть. Что уж говорить о тех, кому эти птицы служат. Феникс будет слушаться лишь того, кто действительно достоин этого…

* * *

— А ведь он ждал тебя.

— Я знаю, — послышался в ответ голос собеседника. — Он, не догадываясь, зовет их, а они тянутся.

— Не кажется, что слишком рано…

— Почему? — в голосе появилась интонация непонимания. — Вскоре Дракон в седьмой раз приклонит свою голову на небосводе.

— Почему ты не можешь говорить приземлено? Он в начале человек, а уж потом все остальное.

— И что же?

— Он слишком юн. Я не могу играть его судьбой.

— Это ты играешь судьбой? — холодно рассмеялся человек в сером плаще. — Нет, Альбус, это с нами играют! Это мы исполняем роль марионеток!

— Хватит, — обрезал его старик. — Пока рано и все. Тебе меня не переубедить. И не надо строить из себя пилигрима.

— Интересен твой подход, что же, … делай, как думаешь. Но я все-таки сегодня к нему приду. Ты до конца поведаешь ему о Пророчестве. И как ты меня назвал? Пилигримом, кажется.

— Так называют людей, повидавших все и все познавших.

— А разве они существуют?

— Нет, но ты пытаешься быть похожим на него. Пророчество я расскажу, но только то, что было известно Джеймсу.

— Хорошо, ты решил его подготовить. Ну, что ж, я поддерживаю. Только не тяни…

Незнакомец исчез, а Дамблдор остался один. Впрочем, вся его жизнь и состоит из одиночества. Ну что же, это он избрал сам.

— Эх, Фоукс, теперь мы с тобой расстаемся, — потрепал он по голове птицы. — Спасибо за все то, что сделал мне. Теперь также служи своему настоящему хозяину. Лети к нему и передай этот конверт.

Феникс, ничего само собой не ответив, исчез, оставив после себя только огненное облако…

* * *

Может, это для вас стало и привычным, но мы снова оказались в мире грез. Многое в жизни людей решается во сне. Чтобы мне не говорили, но вся информация осмысливается лишь только тогда, когда спим.

… нос, … огромные лиловые глаза с влажным блеском, … воздушный абрис… сердце замирало, кровь водопадом по жилам… Нежный голос: это счастье быть с тобой… Девушка была прекрасна в полночном мраке, источая в буквальном смысле свет. Гарри силился, чтобы максимально представить образ любимой — это получалось. Только голова начинала кружиться, и сладкой болью отдавался в ушах голос: я люблю тебя, тебя — посланец небес…

Но сегодня ему снилось не только это. Тот, кого он хотел сегодня встретить, явился. Пускай во сне, но явился, принеся в него беспокойство и тревогу. Перед Гарриным взором понеслось все с гигантской скоростью. Он был в лесу, нет, он просто проносился сквозь ряды деревьев и перед взором, как бы он не ускорялся, всегда стояло изображение Незнакомца. Голос его дробил сознание юноши, как кусочки цветной мозаики, в нем вспыхивали чужие мысли и инстинкты. Незнакомец заполонил всю его сущность. Он слышал сознание зверей и понимал язык каждого из них:

Настанет день, придет тот час,

Но что возьмут они в расплату?

Он проснулся, будто его что-то кольнуло. Еще было совсем темно, вся комната была залита серебренным лунным светом. Парень хотел оглядеться, но не получилось. Стоило ему поднять голову, как он тут же замер. На него смотрели два желтых глаза. И они принадлежали тому, кого он не ожидал здесь увидеть. Это был Фоукс, феникс Дамблдора. Гарри уже смирился с тем, что не получит ни одного письма. И в его голове вспыхнула надежда: может, директор пишет, что вскоре его заберут отсюда? Гарри моментально перехотелось спать. Он, быстро развернув конверт и включив лампу, стал читать. В чем-то он оказался прав…

«Здравствуй, Гарри. Не удивился, что я к тебе пишу? Наверное, думал, что до конца каникул не получишь ни от кого весточки. Так узнай и еще одну приятную новость. В ночь на твое день рождение за тобой придут. Твое пребывание у Дурслей закончится, и оставшиеся каникулы ты проведешь на Гримунд Плейс. Здесь и все твои друзья находятся. Я решил, что для них безопасней будет находиться в штабе. Очень тревожное время сейчас.

До скорой встречи, Гарри

То, как подействовали слова на парня, трудно передать простым слогом. Я попробую это сделать слогом души, отголоском ее боли…

Гарри почувствовал себя так же, как последний раз в кабинете директора. Только гораздо хуже, душевная боль была намного сильнее. Его закружило в вихре страшных воспоминаний из своей недолгой жизни. За ними нахлынули чувства — мучительные, причиняющие страшную боль. Сознание отказывалось принимать все это за действительность. Оно стало проваливаться, пространство навалилось на него всей неизмеримой тяжестью, понесло его вместе с собою в пропасть, в бездну хаоса. Да-да, ту жуткую пропасть, которой оно само и было. Он застонал словно от сильнейшей и неукротимой боли, изогнулся всем телом. Никто не мог его сейчас спасти, только он сам в состоянии был это сделать…

Феникс неторопливо шевельнулся и растопырил крылья, каждое перо в которых сверкало, как выкованный из червонного золота метал. И вся округа окунулась в его волшебное пение. Немногим довелось услышать песнь феникса. Тем, у кого в сердце свет, где горит огонек добра, она закрадывается в душу, придает силы. Тем же, у кого в сердце только зло, несет исключительно боль и мучение…

Но внутри юноши зазвучала совсем иная песня, гораздо светлее и прекраснее… В его голове вспыхнул яркий свет, не холодный, а именно живительный. Его лучи рассекали это ничто, эту бездну. Пространство возвращалось, и в самом центре источника появилась она… Она, кто дороже ему всего на свете, даже мира, даже этого никчемного мирка, который не хочет спасать себя сам, и поэтому возлагает все тяготы на плечи одного человека. Разве он достоин существовать? Нет, но ради нее, да, только ради нее он готов пройти весь предначертанный ему путь... Девушка подошла к нему вплотную, ее струящийся свет нежно ласкал его кожу. Он был настолько тонким, что казалось, что вот-вот в доли мгновенья рухнет, его раздавит это окутавшее всю округу зло. Нет! — крикнуло его сознание. Он этого не допустит, он сделает все, что в его силах. Все…

Гарри вернулся в реальный мир, его глаза распахнулись…

Я бы испугался, если бы увидел их сейчас. В них мерцал Огонь, Стихийная Сила заиграла в них. А феникс как будто и ждал этого. Между парнем и волшебной птицей вспыхнуло настоящее пламя, словно Дракон выпустил свои красные вихри. Но оно не причиняло парню никакой боли. В его голове вспыхнул голос, но слов было не разобрать, но он понял, что ему задают вопрос. В сознании пробежала строчка огненных букв, которые он, как ни странно, прочитал, не произнося ни слова. Спрашивающий видимо был удовлетворен, потому что он исчез из его сознания. В этот момент в огне родилось кольцо, форму которого обрамляли Дракон и Феникс, вместе удерживая красный рубин. Гарри осторожно протянул руку, ожидая ощутить волну жара. Однако огонь хоть и угрожающе потрескивал, но не обжигал. Рука даже не нагрелась. Пламя расступилось перед ним, точно раздернули занавески, и в его руках оказалось то, что для остальных остается легендой. Он надел его на палец левой руки.

— Вот оно, кольцо Гриффиндора!

* * *

В комнате было темно, но можно было различить очень старого человека в бежевой мантии. Он сидел за столом, а в его глазах сверкали слезы:

— Что станет с ним, кто ценою жизни своей пытается соединить не соединяемое. Две души — две загубленные жизни… Борьба меж светом и тьмой никогда не закончится — она вечна. Ты хочешь изменить реальность, но изменяешь судьбу. Ты выбрал этот жребий, вступив на путь Воина. Прости меня за это…

Мрак, пустота, ледяная безысходность, угнетение…

— Что это? — спросите вы.

— Ночное небо, — вот, что отвечу я вам. — Да, именно небо в ночную пору.

Вы тут же от меня потребуете объяснений:

— Почему? Почему у тебя возникают такие чувства? Мы тебя не понимаем. Ночное небо, звезды, млечный путь… — это же так красиво! Как ты можешь сравнивать это подобным образом. Ответь нам, приведи свои доводы, если они у тебя есть, — попросите вы ехидно, думая, что у меня их нет.

— Вы лицемеры, — будет мой короткий ответ. — Вы обманываете сами себя. Я уверен, что нет на Земле такого человека, который не любил бы подолгу смотреть на черное ночное небо, усеянное мириадами звезд. Звезды издревле влекут к себе человека. Влекут красотой и недоступностью. А еще — тайной… Но вы слепы! В душе вы все верите, что мы не одиноки во Вселенной. Вы сочиняете себе братьев по разуму. Все время продумываете, как себя вести при встрече. И поймут ли они вас, если это все же состоится?

Но все это ваши иллюзии. И сколько ни смотрите в ночное небо, сколько ни вглядывайтесь в причудливые рисунки созвездий, ответов на эти и другие вопросы вы никогда не найдете. Звезды умеют хранить свои тайны и не спешат доверять их людям...

Но человек — это существо, которое не может жить без таких вопросов. Все человечество боится всего лишь двух вещей — смерти и Вселенского одиночества. Я тоже не исключение. Когда я думаю о смерти, что-то внутри меня переворачивается, внутренности все леденеют. Мне страшно осознавать это… То же самое я чувствую, когда смотрю туда, … когда всматриваюсь до боли в черную страшную даль. Но для меня она не пустота без конца и края, где висят исполинские пылающие звезды с кружащими в поле их притяжения планетами, а чудовищная, жуткая пропасть…

Дальше я не могу рассказать вам с точки зрения представления нашего мира. Вернемся лучше к миру Магов и Ведьм. Теперь я попробую ответить вам, что же это такое — Вселенская Пропасть…. Царство Сил, владения великих сыновей Порядка. Звезды — их спутники, их меньшие братья. Но почему же их владенья бесконечны? И так ли это? Нет, я не прав. Вселенная не бесконечна. У нее есть дно, представляющее собой адский водоворот, в котором пропадает все. И правит им Владычица Хаоса, Госпожа истинной Смерти. Она не по своей воле оказалась на самом дне Вселенной, но и в ней она не бездействуют. Ее щупальца повсюду; окутывая миры темными омутами, ставит на них свою непроницаемую печать Смерти, но не имеет в них полной силы. Однажды на своем пути она встретила мир, которого ищет вот уже на протяжении многих веков, мир, в котором хранится ключ к ее освобождению. Взор ее теперь постоянно устремлен только туда…

Мысли юноши были более простыми, более понятными. Он уже минут двадцать всматривался из-за окна в чистое безоблачное ночное небо, тем самым, дожидаясь полуночи, когда ему исполнится шестнадцать лет… А сейчас он стоял и разглядывал его. Оно сегодня было на редкость красивым. Движения звезд были удивительно прекрасными, словно все бриллианты мира учувствуют в едином танце. А часы все тикали и тикали… Движения ночных светил ускорялись, теперь они перемещались по небу с такой скоростью, что представлялись не более, чем вспышкой света. Гарри даже подумал, что бредит. Закрыл глаза, но продолжал видеть это даже через закрытые веки… Часы пропищали, ознаменовав полночь… Движение звезд перестало быть хаотичным, они выстраивали в небе какой-то рисунок. Это бывает, когда происходят глобальные движения сил, когда пресекаются миры… Очень редкое явление, происходящее раз в тысячу или две лет. Но подобное уже происходит в седьмой раз за последние шестнадцать лет. Правда, Гарри видит это впервые. В небе явно вычерчивалось изображение дракона, а в его центре можно было едва различить маленькую звездочку, скорее всего, только зарождавшуюся и поэтому скромно располагающуюся в стороне от своих более взрослых сородичей…

Но юношу вдруг что-то отвлекло.

— Тихо, давай сделаем ему сюрприз.

— Плохая идея. Хотя давай. Посмотрим, как он усвоил мои слова.

Гарри же слов не мог разобрать. Он шепот и то едва уловил. Поэтому ему пришлось насторожиться, сосредоточиться. Что за не прошеные гости крались в ночи к его двери?

Дверь очень тихо скрипнула, и внутрь неслышно скользнули две тени. Сознание почувствовало ауру волка и пантеры….

— Stupefy, — внутренне нарисовал он заклинание. Хотя оно и простое, но часто очень даже эффективное, особенно когда творит его маг мысли. Гарри вложил в него достаточное сил, о чем свидетельствовал густой мрачно-зеленный свет от его рук. Вся комната закупалась в этом свете. Незнакомцев просто снесло в сторону…

— К выходу! Быстрее в Орден! Я разберусь с ними.

Второй ничего не ответил, а только немного неуклюже встал и стал пробираться к выходу. Но и первого голоса было достаточно.

— Мистер Хмури?

Заклинание было ответом на его вопрос. Но в отличие от старика Гарри хорошо ориентировался в темноте и мгновенно нырнул в сторону. Во время этого маневра, парень подумал, почему же Хмури не видит своим волшебным глазом, что это он. Почему?

— Остановитесь! Профессор, стоп! Это я! — Гарри мысленным заклинанием включил свет. И увидел перед собой двух мужчин — Аластора возле кровати и Ремуса около двери, которые мгновенно замерли от удивления, хотя бывший аврор не опускал своей палочки.

— Гарри? — удивленно спросил Люпин.

— Не разговаривай с ним. Кто ты, и что сделал с Гарри Поттером? Отвечай! — требовательно спросил у парня Аластор.

— Да вы что, профессор. Не узнаете меня?

— Внешность обманчива. И не такое видали.

— Тогда, как мне вам доказать? Может, … вы же пришли за мной по поручению Дамблдора, главы Ордена Феникса, штаб которого находится на Гримунд Плейс 12, в доме моего погибшего крестного — Сириуса…

— Гарри, это ты! — кинулся к нему Рем, потрепав после его совсем уж по-дружески за плечи. — Как же ты нас напугал. И эти твои фокусы со светом…

— Мистер Поттер, не хотели бы вы объясниться?

— Я? Это вы виноваты, — невинно начал юноша. — Тоже додумались, ночью к двери подкрадываться. И что я должен был подумать? И разве не вы все время учите постоянной бдительности?

— Молодец! — тут же похвалил его старик. — Мне еще не приходилось видеть тех, кто следует моим советам. Из тебя выйдет толк. Если уже не вышел… — уже более тихо добавив.

— Ладно тебе со своими поучениями. У Гарри день рождение, а мы тут чуть дуэль не устроили. Что же, с шестнадцатилетем тебя.

— Спасибо…

— И мои поздравления прими, — не остался в стороне Хмури. — Но, а теперь надо уходить, мы и так здесь сильно задержались. Надеюсь, все вещи собранны. Тогда бери их, и пойдем.

— А почему бы нам ни воспользоваться порт-ключом?

— Мы так и сделаем, но только не отсюда.

— Почему?

— Понимаешь, — решил уже объяснить Люпин, — следы от действия порт-ключей можно проследить. Но Дамблдор дает нам такие, что путь к Ордену нельзя засечь, только один хвост пути. И это сейчас твой дом. Не дай Мерлин, чтобы Пожиратели выследили это место. Понял?

— Да.

— Тогда в путь.

— Хедвиг, Фоукс, летите сюда, — позвал он к себе птиц.

— Ах, да. У тебя теперь ведь пополнение, — улыбнулся Рем. — Сову лучше в клетку усади. А ты не оставил записку Дурслям?

— Зачем?

— Но они будут бесп…

— Уверяю, не будут.

— Тихо вам, больше ни звука. Прибудем в Орден, тогда и наговоритесь, — ворчливо пробубнил Хмури, когда они уже были около выхода.

— Аластор, ты не исправим! — И только Гарри в темноте увидел знаменитую улыбку легендарного Аврора.

* * *

За день до этого…

— Знаете, что мне отец сказал? — радостно влетел в комнату рыжеволосый юноша, после чего нагло приземлившись на диван между двумя девушками.

— Конечно же, нет! — вскочила со своего места одна из девиц, возмущенная таким его проявлением радости. — И чему ты можешь так радоваться? Лучше бы эту энергию за учебниками растрачивал, бездельник.

— Она не исправима! — закатил юноша глаза. — Спорим, что тоже будешь рада этому?

— А вот и не подумаю.

— Хватит уж вам препираться. Давай лучше рассказывай, — вступила в разговор и другая из девушек

— Мне отец сказал, что завтра ночью прибудет Гарри.

— Это же прекрасно! — радостно воскликнула та самая девушка, но тут же снова на лице изобразила серьезность. — Это же в его день рождение.

— Точно, — отозвалась и рыжеволосая. — Давайте, мы ему что-нибудь вместе подарим.

— Хорошая идея.

— Ага, и что же это будет? — юноша не разделял их планов.

— Что-нибудь небольшое, милое и в тоже время не безделушка, — кратко описала Джинни, взяв на себя инициативу. — Кто что предложит? Рон, ты первый.

— Набор для ухода за метлами, — не задумываясь, тут же предложил парень.

— Как это серо, — оценила его предложение сестра. — Гермиона, я слушаю твое предложение.

Девушка задумалась. Ей так хотелось придумать что-нибудь стоящее, что даже желание проступало на ее лице.

— Смотри, не переусердствуй, — улыбнулся Рон.

— Рон, если не хочешь думать, то помолчи, — осекла брата Джинни. — Гермиона, давай вместе, соображать. Что можно подарить ужасно красивому парню, которому исполняется шестнадцать лет?

— Это лучше у нашей старосты получится сделать, — Рон бросил в сторону подруги миловидную улыбку. — Разве я не прав?

— Я тебе кому сказала. Давай, гуляй отсюда. Не мешай.

Парень не стал наживать от сестры неприятностей, а со смехом вышел из комнаты:

— Гермиона, ты сможешь…

— И что это он к тебе сегодня весь день цепляется? — повернулась Джинни к подруге. — С чего бы это.

— Не обращай внимания, просто он начитался не того, что ему было положено, — ответила ей подруга.

— И что же это? — заинтересовалась Джинни и, мягко хихикнув, предложила: — Неужели ты завела себе дневник, а он его прочитал?

— Давай не будем об этом, — устало бросила Гермиона. — Лучше подумаем над подарком.

— Тогда я слушаю тебя…

* * *

После его последнего пребывания здесь, изменилось многое. Не было ни одного портрета, даже с миссис Блэк. Стены теперь хвастались новыми обоями, а пол — паркетом. Не сказать, что выглядело все шикарно. Наоборот, скромненько, но опрятно и чистенько.

— Ну, как тебе? — спросил у него Рем. — Оцени.

— Красиво! Но сколько сил вы на это потратили?

— Я лично в этом не принимал участие, — ответил мужчина. — Но ты бы видел, когда это здесь творилось. И так несколько часов…

— Да, Поттер, это была грандиозная война против грязи и погрома. Прямо импровизация настоящего боя с отрядом Пожирателей.

— Только вместо палочек тряпки, — рассмеялся Гарри.

— Ничего подобного! Здесь мы задействовали Высшую Трансфигурацию!

— А зачем вы решились на такую акцию?

— Дамблдор решил сделать тебе небольшой сюрприз, — ответил уже Ремус. — Дом по праву принадлежит теперь тебе. Поэтому нашим «домохозяйкам» пришлось постараться, чтобы уложиться в срок.

— Особенно Снейпу, — проворчал старик. — Весь день ныл, хоть глаз выкини. И зачем только Альбус подключил его к этому делу?

— Снейп принимал в этом участие? — чуть не поперхнулся Гарри. — Он здесь?!

— Нет, — успокоил его Люпин. — Может, посчастливится, что ты его не увидишь на каникулах.

— А где он?

— Хватит вопросов. У тебя день рождение или нет.

Ремус открыл дверь в гостиную…

И перед вновь прибывшими предстала гостиная во всей своей красе. В центре стоял внушительного размера стол, сервированный не хуже, чем Хогвартский на праздник. Он ломился от изобилия еды. Гостей тоже было не мало. Учителя, все друзья (не было близнецов и старших братьев Рона), члены Ордена Феникса, как знакомые Гарри, так и нет.

— Поздравляем с днем рожденья! — послышались крики всех присутствующих, раздались хлопушки, посыпались конфетти, заиграла приятная музыка.

— Господа, тише… — встал со своего места Дамблдор. — Не надо сразу с таким напором. Не успел он появиться, как уже успели его смутить, — улыбался директор. — Дайте ему хоть осмотреться.

— Тогда пускай все с пира начнется, — крикнул кто-то из присутствующих.

— Правильно! Разбавим веселье немного спиртным, — послышался голос поддержки. Идею тут же подхватили и остальные…

— Все правильно, — продолжил Дамблдор. — Но только все-таки начнем с подарков. А то боюсь, их дарить будет некому, — все засмеялись, поняв намек Альбуса. — Что же, — продолжил директор, — Гарри, мы, тут особо не фантазируя, собрали для тебя несколько книг. Может, некоторые считают книги подарком банальным, но хорошие книги никогда не считаются таковыми. Так вот, прими эту стопочку, — Дамблдор взмахнул палочкой и на столе для подарков появился увесистый сверток. Гарри хотел вначале подойти к нему, но директор его остановил. — Я думаю, ты их посмотришь завтра. А сейчас я передаю слово твоим друзьям.

Рядом сидящие Рон, Джинни и… Гермиона встали со своих мест и подошли к нему. В руке Гермионы был небольшой сверток. Слово же взяла Джинни.

— Гарри, мы долго думали над тем, что тебе подарить. Правда, не все добросовестно подошли к этому, — Джинни не хорошо покосилась на брата. — Но мы решили подарить тебе то, без чего не можешь обходиться на протяжении всех этих лет.

— На, Гарри, это тебе, — протянула ему сверток, смущенно улыбаясь, Гермиона.

Гарри моментально извлек подарок из свертка. В руке оказался футляр из темной кожи. Он медленно открыл его и не без удивления уставился на это…

— Очки?

— Да, — не без гордости ответила Гермиона, видя довольное лицо юноши. — Но не просто очки. Надень их.

Гарри снял свои старые очки велосипеды и надел новые. На нем они моментально изменились в размере, так что теперь идеально подходили — нигде не жали, да он их просто не чувствовал. Все присутствующие сразу же обратили внимание, как он изменился в них. Они были в серебряной оправе и формой были не круглыми, а просто немного скругленными, что очень шло ему.

— Тебе нравится? — спросила девушка.

— Нравится? — сказал Гарри. — Да они великолепны! Огромное вам спасибо. Вы сделали мне самый ценный подарок.

— Друзья, — снова привлек к своему вниманию Дамблдор, — как говорится, официальная часть закончилась. Так пускай теперь начнется пир, — директор хлопнул в ладоши и свет в комнате стал немножко приглушенным, что отлично раскрепощало. Все моментально стали атаковать тарелки с едой…

Так Гарри не ел, наверное, никогда. Музыки, еды и питья… было много. Именинник уже не помнил, кто ему налил первый фужер. Но запомнил, как, подняв глаза, увидел одобрительный кивок директора. Не видел, как за ним постоянно внимательно наблюдала одна пара глаз…

Девушка тоже не удержалась от этого грешка. В ее голове уже бурлили пузырьки, хотя слабого, но алкоголя. Она не знала, почему это делает. Она была всегда ярой противницей любого вида спиртного, а вот сейчас сама им баловалась. Может, это он во всем виноват. Для нее изменения в нем не остались незаметными. Юноша уже не напоминал забавного и наивного мальчика. Его движения, его взгляд… во всем чувствовалась сила и независимость. Сила… Он веселился, шутил, разговаривал с друзьями, с ней, но в глазах была постоянная сосредоточенность, постоянное внутренне напряжение. Как же человек может измениться за месяц. Поразительно, чего может стоить один случай…

Пир все продолжался. Людей трезвых почти не оставалось. В гостиной стало еще темнее, ритм музыки становился медленнее, в ней появлялись романтические оттенки. Многие вставали со своих мест и, разбираясь на пары, начинали танцевать.

Гарри уже плохо понимал, где находится и что делает. Да еще музыка, как назло заиграла очень странная, но красивая… А может и не музыка вовсе. Может, это была песня феникса? Но этого он уже не помнил, как и другого…

Это их был первый танец… Движения их были красивы и легки, плотно обнявшись, они были одним целым… Виновником этого магического танца было явно не только вино. Ее близость одурманило ему голову. В груди поднялся жар, да такой, что затмевал разум, водоворот страсти поднимал в нем волну безумия… Руки плавно соскользнули со спины к талии, далее к бархатистым бедрам, обнимали, ласкали…

А дальше — пустота.

Совещание началось… Орден Феникса снова в сборе. Правда, только его верхушка. Хотя изначально планировалось присутствие и других членов этой древней военной организации, так сказать, плановый съезд по подведению итогов месяца. Но произошли непредвиденные события…

Часы на камине отбили три удара, и Дамблдора встал из-за стола, за которым восседало еще девять волшебников. Только с двумя из них мы знакомы — Хмури и Макгонагал. Остальных описывать не буду. Все пожилого возраста, с маленькими и не совсем бородками и только одна женщина была среди них.

— Итак, господа, сегодня я собрал вас по очень важному делу…

— Само собой, Альбус, — бесстрастно прервала его та самая женщина с русыми волосами. — Ты созвал только Высший Совет. Можешь тогда без вступления и вводных слов.

— Я учту это, Лисандра, но пара слов все-таки не помешает, — продолжил глава. — Все вы понимаете, какие ждут нас времена. Уже только то, что все мы здесь, говорит о больших проблемах. Но… теперь у нас на самом деле серьезные неприятности.

Все члены немного с удивлением уставились на Альбуса.

— Ты это о чем? — спросил ближе всех сидящих к главе Хмури. — Куда еще серьезней? Два темных времени меньше, чем за два десятилетия.

— Ты прав, Аластор. Куда еще хуже? Но это так, — Дамблдор, погладив бороду, окинул всех пронзительным взглядом. — Вспомните то, что только вы в этом мире знаете.

— Неужели… — Макгонагал испуганно взглянула на директора, — неужели ты об этом?

— Да, только вам известно с какой целью и кем основан этот Орден. И исключительно для непосвященных мы фениксы. На самом деле, мы рыцари равновесия, те, кто призван защищать этот мир от слуг хаоса. К счастью, от нас пока не требовалось это делать, — Дамблдор сделал паузу, тихо вздохнув, словно собираясь с мыслями. — Теперь это время настало.

— Альбус, это серьезное заявление, — осек его Хмури — остальные просто молчали. — Откуда такие факты?

— Они сейчас подходят к комнате.

В глазах магов появилось недоумение. Но они сразу поняли, о чем это говорит Альбус. Дверь комнаты открылась и в нее неслышно, тенью летучей мыши, вошел человек в черной, словно вуаль старухи смерти, мантии. Это был Снейп, шпион Ордена и один из самых его уважаемых членов.

— Северус, с возвращением, — поприветствовал его директор. Остальные одарили зельевара тихими аплодисментами в знак приветствия. На лице же Снейпа не отреагировала ни одна мышца.

— Я буду краток, — без всякого вступления начал Снейп. — Темный Лорд теперь в Черной Башне. Там созданы серьезные плацдармы для тренировки бойцов. Но главное — Тот-Кого-Нельзя–Называть готов провести обряд созыва. И возможно, не только его…

— Северус, — обратился к нему Хмури, — ты осознаешь, о чем сейчас говоришь?

— Да, — самообладание Снейпа, наверное, не уступало и Темному Лорду, — вчера мы спускались туда, я видел их…

Все молчали, обдумывая услышанное.

— Альбус, я отправляюсь в школу, — прервал всеобщую тишину зельевар. — Хотел бы заранее подготовиться к новому учебному году.

— Не спеши, Северус, — остановил его директор. — Твои дела здесь еще не закончены, у меня к тебе будет специальное поручение.

— Я вас слушаю.

— Сядь, тебе стоит это послушать. — Снейп без всяких вопросов сел за ближайшее свободное место. — Итак, вы все слышали. На наш век досталось выполнение древней миссии. Осталось определить наши ответные действия.

— Альбус, тогда, прежде, — встал из-за своего места Хмури, — я хочу услышать от тебя объяснения.

— Я весь во внимании.

— Мы все прекрасно понимаем, что ты многое не договариваешь, — начал спокойно Аластор, но после в голосе почувствовалась запальчивость, — но, черт возьми, хватит! Нам пора знать больше. Во что ты играешь? Нам нужны знания. И, в конце концов, что за тайна Поттера. Тебе пора рассказать о нем все. Я видел, на что он способен, и это не реально для несовершеннолетнего мага. Да даже бы если не вчерашний эпизод, то, как объяснить его ранние успехи в Высшей Магии? Считанные волшебники способны призывать телесных заступников. — Остальные во время этой «беседы» молчали. — Альбус, пойми, мы преданны Ордену навеки, но мы должны быть информированы. Мы не можем вслепую воевать. Что за враг перед нами, как с ним бороться…

— Достаточно, — прервал его Альбус, — я понял тебя. Ты спрашиваешь, о том, как с ним воевать, что противопоставить. Мой ответ будет отрицательным, — все разом удивленно вздохнули. — Я не знаю решений на твои вопросы. Но вот о Гарри вы должны сегодня узнать. — Дамблдор взмахнул палочкой и в центре стола появился кубок. — Сейчас он высветит слова, которые кроме вас не должен больше знать никто, живущих на Земле.

Дамблдор замолчал и отвернулся от остальных; все внимательно следили за тем, как в воздухе над кубком возносился плотный туман, в котором постепенно стали проявляться буквы. Присутствующие, в полном молчании, стали всматриваться в них, ожидая того момента, когда они примут четкие очертания, так что можно будет прочитать. И только один человек смотрел совершенно в другую сторону — на спину главы Ордена. В этом взгляде было даже, скорее всего, не удивление, а ожидание… подвоха. Он уже все услышал от Дамблдора в своих мыслях.

— Я… не верю в это.… Это невозможно…

— Верим мы или не верим — неважно. Главное уметь принять действительность, как данность, — раздался в ответ голос старого волшебника в голове зельевара. — Северус, ты должен это сделать.

— Я не верю... — прошептал Снейп мысленно так тихо, что и сам едва «расслышал».

— Не веришь? — переспросил Альбус, и тон его был... дружелюбным. — Не веришь, да?

— Не верю… — Снейпа бросило в жар, потом в холод, ему показалось, что выступивший пот замерз. Хотя внешне это ничем не выдавал, представая человеком холодным и бесстрастным.

— А ты поверь…

Мысленный разговор был прерван оживившимися магами — в комнате поднялся гомон, все что-то начали друг с другом обсуждать.

— Господа, успокойтесь, — обратился ко всем Дамблдор. — Сейчас главное спокойствие.

— Альбус, почему ты скрывал от нас истину? — обратилась к нему Макгонагал. — Почему ты не говорил, что скрывается в этом юноше?

— Да, — поддержал ее Хмури, — это получается, что за последние пять лет, жизнь Избранного не раз висела на волоске. И… он знает об этом?

— Да, он знает об этом. Первую половину он познал в конце учебного года, а остальную часть — этим летом, — ответил Альбус на последний вопрос старого аврора. Далее он стал пояснять причины, по которым не мог рассказать соратникам ранее. — И поймите меня, я не мог рассказать вам все раньше. Уверяю, на то есть причины. Вы правы, вы многое не знаете, и подобный расклад в будущем не изменится. Многих вещей я не имею право вам рассказывать.

— Нет, на что ты рассчитывал? Отчего тянул? — продолжал Аластор, видимо взявший на себя право говорить от лица всех присутствующих. Хотя, кроме Снейпа. Тот, в свою очередь, молчал, и мысли его были явно далеки от этого места — взгляд его был отстраненным.

— А что мне оставалось делать? Что я мог предпринять? Пророчество могло быть ошибочным, либо его наличие могло сместить ход событий. Время — это вещь хрупкая, реагирует на любые возмущения.

— Но ты мог рассказать. И парень должен был узнать об этом раньше, — предложил очевидное Хмури.

— Рассказать ему раньше? Ты хоть осознаешь, сколько ему лет, Аластор? — в голосе Дамблдора появились нотки укора в сторону старого друга. — Лучше вспомни себя в его годы.

Хмури немного задумался, почувствовав, что действительно, его немного заносит. Хорошо говорить о таких вещах, когда самому далеко уже за добрую сотню.

Слово взял другой маг:

— Все-таки, господа, вернемся к главной задаче нашего съезда. Именно, что нам делать в сложившейся обстановке. Что мы имеем на данный момент. Во-первых, перед нами противник, с которым, мягко говоря, не умеем бороться. У него есть и опора в качестве сильных черных магов. Во-вторых, это вопрос времени, когда на его сторону перейдут все существа хаоса этого мира. Если Пожирателям мы можем противопоставить отряды авроров и наши корпуса, то против магических существ — нет.

— Хагрин, ты прав, у нас нет таких сил. Но у нас есть и другие возможности. Нужно время.

— Для чего оно тебе нужно?

— Нам нужно подготовить Гарри, — сделал заявление Дамблдор. — Насколько будет возможно, обучить его по всем разделам магии.

— Альбус, — снова вмешался Аластор, — это сколько надо времени, чтобы научить его всему. Потребуются года…

— Нет, не всему, а только по самым главным направлениям. Ему сейчас нужен только толчок, а дальше мы уже не помощники. Нам нужно только выиграть немного времени. Только до его совершеннолетия. Поэтому, Орден максимально переходит на военное положение по всему миру. Нужно, как можно дольше сдерживать Волдеморта.

— Ты хочешь бросить Орден в пекло? Хочешь, чтобы мы участвовали во всех военных операциях? — переспросил до этого молчавший волшебник, который по размерам был самым крупным из присутствующих.

— Да, я именно об этом.

— Но нас мало! Мы не можем растрачивать себя в каждом сражении. Потери будут невосполнимыми.

— Нет, Хагрин, Альбус прав, — тут же отреагировал рядом компаньон, — я лучше всех из присутствующих знаю, в каком состоянии находятся аврориаты по всему миру. И оно плачевно. Если мы реально не будем помогать аврорам, то противник день за днем начнет одерживать победы. С каждым разом будет все хуже и хуже. Раз Альбус сказал выиграть время, мы обязаны это сделать. Цена наших жизней ничто по сравнению с жизнью Гарри Поттера. Нужно только его подготовить. Вопрос, на кого будут возложены столь серьезные задачи?

— Не волнуйся, я уже решил этот вопрос, — Дамблдор не дал вынести эту проблему на всеобщий суд, — данная задача, на первых порах, возлагается на Северуса Снейпа.

Удивленно округлили свои глаза только Макгонагал и Хмури — остальные новость восприняли спокойно. Они же ведь не знали обо всех тонкостях взаимоотношений Гарри и зельевара.

— Почему он? — с осторожностью спросил Хмури, косясь своим волшебным глазом на Северуса. — Я тоже могу быть его учителем. И согласится ли сам Северус с этим заданием, — уже громко поинтересовался Аластор, пытаясь все-таки обратить внимание Снейпа, который до сих пор продолжал сидеть молча, словно все происходящее его нисколько не волновало. Но только его темные глаза едва заметно поблескивали. И было непонятно, что это. Толи злость, толи еще что-то. Но если и озлобленность, то на кого? На себя, на Орден, на Альбуса или на кого еще…

— Я согласен, — тихо, но четко отозвался Снейп, взглянув внимательно на директора. — Альбус, можешь рассчитывать на меня. Но только при одном условии. Ты не будешь вмешиваться в это, ни смотря, ни на что. И мне будет наплевать на просьбы снизить нагрузки или сменить методы. Все я буду решать сам.

— Я принимаю данные условия.

— Северус, ты только не переборщи, — обеспокоено обратилась Макгонагал к своему коллеге по школе. Хотя Снейп прекрасно скрывал все свои чувства, но она заметила, как уголки его губ тронула нехорошая улыбка. — Хорошо?..

— Ты же меня знаешь, Минерва, — ответил ей Снейп.

— Поэтому и предупреждаю…

— Господа, я думаю, что на сегодня мы закончили. Теперь все занимайтесь своим делом. Да, и еще хотел объявить, что мне удалось связаться с нашим последним соратником. Вскоре, он снова присоединится к нам…

* * *

Сознание приходило в себя тяжело, словно заново возрождаясь. Такое ощущение, что появляешься из пустоты, даже не понимаешь, что существуешь, не понимаешь даже, что ты дышишь и слышишь. Это страшно. Но что же с ним произошло, почему так случилось? Причины не известны, просто сознание провалилось в пустоту, откуда и зародилось. Но стоило первому лучику света прорваться в комнату, как оно нашло лазейку в этом замкнутом наглухо мире одиночества и страдания. Лазейку в огромный, яркий и шумный мир, где поджидала большая боль — настоящая, осознанная до дна души, до мгновенной судороги ужаса, до обрыва дыхания, не успевшего стать криком, потому что, как ни сдерживай побуждающуюся память, однажды она придет, и придет осознание. С осознанием придут слова истины, с истиной вернется память…

Но что она принесет в его жизнь? Знания, силы… или ничего. Как же страшно воспринимать это слово — ничего. Ничего страшнее всего на свете, его боятся, страшатся, но избежать не могут. Имя этой ничего — истинная смерть. А если ты забыл о ней? И вспомнив эту смерть, поймешь, что потерял вместе с прошлой жизнью. Это страшно, но это вернется…

Гарри открыл глаза, несколько раз моргнул и попытался вспомнить, где он находится. Вокруг были еще сумерки, хотя уже утро было, наверное. Он оглянулся и понял, почему в комнате так темно. Его кровать была прямо под окном, которое было заслонено плотными шторами, от которых веял ненавязчивый запах чистой ткани. Хотя он резко ударил ему в нос.

Гарри сел и тут же почувствовал тупую боль в затылке. Ощущение было такое, словно его голову кто-то с любовью и наслаждением обрабатывает кувалдой.

— Что случилось? — неразборчиво пробормотал он вслух. Ответа, конечно, не последовало.

Пытаясь натужить голову для того, чтобы вспомнить это, получал только ответные волны боли. Нужно было освежиться, а то в комнате было довольно таки душно. Он встал с кровати сбоку от окна, приподнял край занавески и распахнул форточку. На улице было тихо — не было ни звука. День был не слишком жарким и не слишком холодным, дул легкий ветерок. И он был воистину целительным. Вначале, этот нежный ветерок обжигал его ноющую голову, словно и не ветер это был, а всполох обжигающего пламени. Но с этим теплом, боль в его голове проходила, появлялась ясность в сознании, … постепенно увеличивалось чувство того, что его окутывает необычная сила, окрыляющая и раздувающаяся под действием этого легкого утреннего ветерка.

Постояв так с минут десять, юноша решил спуститься на кухню. Рона, спавшего на соседней кровати, не стал будить. На кухне, впрочем, никого не было. Первым делом, Гарри раздобыл себе соку и, сев за стол, с наслаждением стал пить его. Даже и не услышал, как сюда зашли две девушки.

— Неужели именинник проснулся раньше всех остальных, — раздался сзади голос Джинни.

— Привет для начала, — повернулся к ним юноша. — Вы тоже не поздно встали. Не спится?

— Да, нет, — зевнула Гермиона, тем самым, дав отрицательный ответ, — миссис Уизли разбудила нас спозаранку для того, чтобы раздать наставления.

— И что же это?

— Да так, — махнула рукой Джинни и тут же следом зевнула не менее сладко, чем подруга, — мол, мы теперь с месяц будем одни здесь в основном обитать, а значит, на наши плечи полностью ложатся обязанности домохозяек. Рассказывала, что готовить, где какие продукты лежат, и всякую другую всячину.

— А ты, кстати, есть не хочешь? — спросила у него Гермиона. — А то мы соберем.

— Ты только скажи, — поддержала Джинни.

— Спасибо вам, но нет, — поблагодарил он их. — Лучше я сочку попью, а то голова раскалывается. Правда, уже гораздо лучше. А у вас нет?

Девушки переглянулись и только рассмеялись.

— Ладно, красавицы, признавайтесь, что вы сделали, чтобы избавиться от нее? — воскликнул Гарри.

— Мы специальные таблетки выпили, кстати, маггловские, — ответила ему староста Гриффиндора. — Здорово же они продвинулись по этому направлению. Волшебники сколько не пытаются разработать специальное заклинание, но до сих пор ничего не выходит. Так и приходится пользоваться подобными таблетками.

— Ой, Гермиона, давай только сейчас без лекций, пожалуйста. Лучше дай мне одну.

— И не подумаем, — хором ответили девушки.

— Это почему же?

— Это чтобы на будущее знал, как напиваться. А головная боль только поможет закрепить науку, — укорительно сказала Гермиона.

— Ага, вы, я погляжу, вчера тоже ангелочками были. Можете не давать, у меня она не так уже и сильно болит, — насупился Гарри и сделал большой глоток.

— Вот и прекрасно, — заключила Геримона и села рядом с ним.

— Кстати, не скажите, чем вчера все закончилось? — Гарри посмотрел на свою однокурсницу. ¬— Ни черта не помню, как обрезало.

— Не у тебя одного, — заметила Джинни, садясь рядом с другой стороны. — Гермиона вон тоже на это пожаловалась с утра. Я лично помню, что отправилась спать раньше вас. Рон тоже.

— И что же я в это время делал? — удивляясь тому, что лучшая ученица могла что-то забыть, спросил он.

— Ну, я видела, как вы оба направились танцевать друг с другом.

— Мы с тобой вчера танцевали? — Гарри пристально посмотрел на Гермиону, а та лишь пожала плечами. — Но я абсолютно не помню этого, словно с того момента мою память очистили.

— Или вы пожелали вместе это забыть, — шуткой предложила Джинни.

— Это ты сейчас о чем? — подозрительно покосился на нее Гарри.

— Да, Джинни, что за глупые намеки?

— Ни о чем, — улыбнулась сестра Рона на их реакцию, — так, мысли вслух.

— Ну-ну…

Внезапно на кухню вспорхнул Фоукс и приземлился прямо на плечо к Гарри. Девушки внимательно смотрели на птицу, и у каждой в голове зрел вопрос по этому поводу. Только вот задать они их не успели, поскольку на кухню вошел директор.

— Здравствуйте, профессор, — вместе поздоровались ребята.

— И вам добрый день, — улыбнулся в знак приветствия старый волшебник. — Девушки, я у вас на некоторое время заберу Гарри. Не возражаете? — те только покачали головами. — Ну что ж, Гарри, я думаю, мы с тобой отправимся в верхнюю комнату. Не против, поговорить?

— Нет, конечно же, — ответил юноша, — я и сам позже стал бы искать вас, чтобы поговорить.

— Тогда пойдем.

— Встретимся позже. Как видите, не успел приехать, как меня от вас снова крадут, — проговорил юноша у выхода.

— Мы будем в комнате для занятий. Заходи…

* * *

— Присаживайся. Я думаю, нам есть, о чем с тобой поговорить.

— Директор, это все правда?

Несколько секунд Дамблдор сидел молча и, не мигая, смотрел куда-то в сторону, куда-то сквозь Гарри.

— Да, это правда, — старый волшебник, наконец, посмотрел осознанным взглядом на юношу, и в его непривычно темных голубых глазах была тоска и сожаление. — Каждое предложение, каждое слово... все верно. Судьба мира в твоих руках.

— Это правда, — подумал или осознал вдруг, страшно и сразу, Гарри. — Это правда. Почему? За что? Я слишком чужд этому.

— Гарри, я понимаю, это сложно принять, сложно осмыслить...

— Почему я? — тоскливо вопросил юноша у старого волшебника. — Почему не кто-нибудь другой? Не более сильный? Объясните мне, объясните законы мироздания — почему это должно быть моим делом. Я — воин... Меч возмездия, — тихо проговорил он, но голос заметно дрожал, словно струна его души, — это ведь не просто. Если это предначертано только мне, то, значит, ни у кого нет того, что требуется в обмен на эту силу. Неужели, во мне есть то, что нет у других, то, что можно будет принести в жертву...

Если бы Гарри знал, что творилось в душе у старого волшебника, слушая его. Слушая, как этот, не по годам взрослый человек осознанно говорит о своей участи, пытается выяснить все причины, но в тоже время, принимая свой удел.

— Не говори так, мой мальчик, — в голосе старика снова отчетливо почувствовались усталость и печаль. — Ты многое не понимаешь. Если ты избран, значит, в тебе есть то, что способно завершить это дело, то, с помощью чего ты способен пройти весь путь до конца. Только ты творец своей судьбы — больше никто.

— Но я не хочу такой.

— Это мы уже не выбираем. Ты можешь или смириться, или восстать. Но помни, пытаясь уйти с этого пути, создашь новый, но гораздо ужасней, поскольку ничто не проходит бесследно. Нет в мире отдельных событий — все взаимосвязано. Для тебя оно может быть не значительным, не заметным, но может принести кому-то смерть, а кому-то жизнь.

— От чего это зависит? С чего начинается? — тут же задал свой вопрос юноша. — Почему все именно так, а не по-другому?

— Нам не дано знать. Или почти не дано, — ответил на его вопрос директор. — Но над этим не стоит думать. Живи и радуйся этому, радуйся тому, что способен изменить все к лучшему.

— Но мои решения, мои действия гораздо значимей остальных.

— Ты прав. Сила порождает ответственность. И чем больше она, тем…

— Больше ответственности, — закончил за профессором Гарри.

— Это верно, но не только сила порождает ее, — продолжил свое объяснение Дамблдор, — а как ты ее контролируешь. Если ты способен не поддаваться ей, способен удерживать ее в своих уздах, то, значит, она не будет нести в этот мир разрушение, приводить к дисбалансу. Но если это не так, то она приводит к страшным последствиям. Впрочем, тебе этого не надо объяснять.

— Профессор, но что мне делать для ее обуздания?

— Познать и покорить. Не она тебя, а ты ее. Для этого нужны знания, тренировки, постоянная работа над собой.

— Вы мне будете это преподавать? — с любопытством поинтересовался Гарри. — Или кто-то другой?

— Некоторые вещи да, — ответил директор, улыбнувшись теперь в бороду. Такой его взгляд был явно неспроста. — Но что-то тебе будут преподавать другие люди.

— И кто же это?

— Узнаешь все потом, а сейчас я хотел бы поговорить с тобой о занятиях. Только вот нужно уточнить одну деталь. Ты использовал в беспалочковых заклинаниях Белую Магию?

Гарри удивленно округлил глаза. Он был поражен не тому, что директор знает о его новых способностях, а тому, что старый волшебник задает вопрос, на который дает отрицательный ответ книга змееуста.

— Профессор, но это невозможно, — воскликнул юноша.

— С чего ты так решил? В книге приводится прямое опровержение?

— Нет… — немного опешил Гарри, вспомнив те самые строчки, в которых это упоминается. — Там,.. в общем, это никому не удавалось.

— Это ничего не значит. Если никому это не удавалось, значит, не было еще никого, кто способен на подобное.

— А почему вы решили, что я способен? — задал свой вопрос юноша. — Я не вижу доказательств.

— А я вижу. И оно в Пророчестве, — Гарри передернуло от этого слова, — в нем говорится, что в тебе соединится свет и тьма… Поэтому ты сможешь пользоваться их скрещенной силой.

— Тогда, когда же мы начнем? — сразу же поинтересовался Гарри. Последние слова директора его немного «взбодрили», поскольку доступна ему не только Высшая Черная Магия и не только ею придется заниматься.

— Сегодня, — улыбнулся директор тому, как загорелись глаза парня, — мы будем встречаться не часто. Так что, зачем медлить. Итак, Гарри, хотел бы от тебя услышать, насколько ты продвинулся по книге змееуста?

— Ну,.. — замялся Гриффиндорец, которого распирало чувство гордости и, в тоже время, сомнение по поводу того, насколько это будет действительно смотреться в глазах величайшего волшебника современности, — я могу без палочки создавать практически все заклинания, из тех, которые знаю. Немного практиковался в магии мысли, познавал начала змеиной Трансфигурации… — чем больше Гарри перечислял, тем больше смущался — как-то было неудобно.

— Я тебя понял, — остановил юношу директор, — ты только и делал, что занимался. Такое рвение похвально.

— Мне помог ваш друг, — сказал Гарри, решив тем самым узнать, что за незнакомец повстречался тогда на его пути. — Кто это?

— Ты уже ответил на вопрос. Это мой друг. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю. Давай лучше к занятию перейдем, — сменил тему директор, явно не хотевший разговаривать на счет этого человека. — Основной целью наших встреч станет — добиться вызова Патронуса без палочки. Для тебя это самая главная задача, — объяснил все будущие ориентиры Дамблдор. — А теперь попробуй.

— Что, прямо сейчас? — удивленно переспросил Гарри. Директор только кивнул. — Хорошо, маловероятно, что это получится.

— Ну, а ты попробуй.

Гарри закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на счастливом моменте. Да, таких эпизодов становится что-то маловато. Но все-таки… Он уехал от Дурслей, встретился с друзьями, с Гермионой… Юноша снова почувствовал появляющуюся в нем силу, поток магической энергии, словно зарождавшаяся речушка, с каждым разом расширяющаяся и ускоряющаяся. Но на этот раз было по-другому. Река была могучей, но какой-то холодной и грузной. Расстилающийся над нею туман только усиливал это чувство. Река, медленно несущая тяжелые воды, слабо мерцала серебром, от которого становилось еще холоднее. И его сознание не могло никак зацепиться за этот поток, никак не могло зачерпнуть из него сил, сколько бы юноша не пытался это сделать. Но он пытался, старался изо всех сил. Секунда, еще… минута прошла, а он так и стоял. А директор сидел и внимательно следил за всеми действиями Гарри, который, уже на протяжении минуты две, стоял с закрытыми глазами.

— Expecto Patronum, — выкрикнул Гарри от бессилия. Результата не было. — Expecto Patronum, — и снова нет результата. — Профессор, как видите, у меня не получилось, — огорченно констатировал юноша. — Я даже не чувствовал того, что смогу это сделать.

— Ничего, ничего… — тихо сказал директор. — Не так быстро, я просто хотел посмотреть.

— И…

— Попробуй вызвать Патронуса с помощью палочки, как обычно.

Гарри снова сосредоточился на светлом моменте и, достав палочку из рукава, где стал ее постоянно держать, выкрикнул заклинание. Тому, что произошло, парень не мог поверить. Это не может быть… А что же все-таки случилось? Ничего… и это удивило и в тоже время испугало юношу. Как это может произойти, что у мага, хорошо владеющего данным заклинанием, оно абсолютно не выходит. Даже не было серебряного тумана. Но в глазах Дамблдора едва заметно сверкал триумф…

— Я не понимаю, — Гарри внимательно изучал свою палочку. — Все правильно… я все делаю правильно…

— Гарри, не волнуйся, — сказал ему директор, — ничего страшного.

— Как ничего! — возмутился юноша.

— Это временное явление. Твоя сила переходит на новый уровень. Нужно время…

— Сколько?

— Не знаю, думаю, что немного. Мы будем с тобой практиковаться каждый день. И параллельно разучим пару интересных щитов. А теперь, иди. Твои друзья заждались.

Не ответив ничего, Гарри пошел к выходу, но в проеме двери его внезапно осенило.

— Профессор, а что мне говорить окружающим? Моя сила, да и перемены во мне не останутся незаметными.

— Старайся лучше скрывать свои способности. А лучше, чтобы о них никто и не догадывался, — ответил ему старый волшебник.

— Почему? — поинтересовался юноша, а сам, в принципе, уже догадывался.

— Не так поймут, — пояснил Дамблдор, натянуто улыбнувшись. — Пойми, люди начнут бояться тебя. Таковы уж они: всегда боятся тех, кто сильнее их, кто обладает необъяснимыми для них способностями. Для них ты станешь чужаком, тебя будут сторониться, твои поступки будут восприниматься совсем по-другому. В итоге, ты станешь для них, в лучшем случае, изгоем, в худшем — злым волшебником, Черным Магом.

— Я вас понял… — немного уныло сказал Гарри.

— Но ты можешь рассказать друзьям некоторые вещи, — подбодрил его директор. — Например, пусть они знают, что ты наследник Годрика Гриффиндора. Если что, этим будет все и объясняться.

— Хорошо, профессор. Я пойду, а то даже ваши подарки не открывал.

— Ну, иди. Подарки — это святое.

* * *

Гарри вошел в комнату для занятий, когда там уже были все его друзья. Но он был настолько погружен в свои думы, что даже ни на кого не обратил внимания. Думал он в основном над тем, почему же у него не получилось вызвать Патронуса. Директор сказал ему, что это в результате перехода его силы на новый уровень. А юноше это не верилось. Почему-то мысли крутились только об одном. «А может, я теперь закоренелый Черный Маг. И я потерял свой внутренний Свет?» — думал про себя Гарри.

— Гарри, с тобой все в порядке? — задала ему вопрос немного обеспокоенная Гермиона. — Что случилось?

— А… привет всем, не волнуйся, со мной все хорошо.

— Но ты какой-то рассеянный. Что сказал тебе директор?

— Ничего… Давай, лучше сейчас не будем об этом. Расскажите, как тут живете? — Гарри перевел разговор в иное русло. — Кстати, Рон, с тобой сегодня еще не виделись.

— Ну, привет. Ты мне лучше скажи, это ты оставил форточку открытой?

— Да. А что?

— Значит, ты будешь, виноват, что я простыну, — сказал Рон немного озлобленным голосом. — А ты спрашивал о том, как провели каникулы. Ужасно — одним словом. И во всем виновата Гермиона.

— Это почему же?! — тут же возмутилась девушка. — Если я заставляла тебя трудиться и заниматься, то это только на пользу.

— Книги не всегда польза. И в чем смысл писать по всем предметам сочинения, если СОВы не пришли?

— Это твое оправдание.

— Да? Ну и пускай. Лучше вон у Гарри расспрашивай об успехах по написанию домашнего задания.

— И спрошу, — фыркнула Гермиона. — Гарри, ты, надеюсь, делал его?

— Только Зелья, — ответил юноша. Видя настолько привычную сценку, у него даже настроение поднялось.

— Только одно?! И Зелья?!

— Да, только одно, — Гарри сел за стол, рядом со свертком подаренных ему книг и стал его разворачивать.

— А чем ты занимался? — осведомилась девушка.

— Ребята, может, помолчите, — сделала замечание Джинни, которая что-то писала за столом.

— Так чем ты занимался? — более тихо спросила Гермиона, подойдя к юноше.

Гарри несколько секунд молчал, доставая книги из свертка.

— Мне было не до этого, — ответил Гарри, доставая последнюю книгу. — Так вот.

Гермиона ничего больше не спросила, ее вниманием завлекли книги. Она протянула руку и взяла одну из них. «Магистры Трансфигурации» — гласил ее заголовок. Она взяла следующую — «Теория Высших Чар. Анализ и приемы создания».

— И это тебе подарили профессора? — тихо спросила его девушка, так чтобы остальные ее не услышали.

— Да.

— Так, Гарри, — встала Гермиона и громко у него спросила, так что и все друзья уделили этому внимание, — а теперь колись, что за сюрпризы у тебя?

— Ты это о чем?

— Что у тебя делает Фоукс?

— Да, директор неспроста тебе его отдал, — сказала Джинни, оторвавшаяся от своих дел.

— Ах, вот вы о чем, — как можно хладнокровнее ответил Гарри, подавая тем самым вид, что о чем они спрашивают — привычная вещь. — Этот Феникс принадлежит моей семье по отцовской линии уже несколько веков, начиная с Годрика.

Его друзья весьма удивились этому заявлению, так что стояли с разинутыми ртами и то и дело переводили свой взгляд то на парня, то на птицу.

— Что, удивились?

— Ты… ты его Наследник? — спросила Гермиона неуверенным голосом.

— Да, а что в этом удивительного?

— Это же грандиозно! — тут же воскликнула староста Гриффиндора. — Никто не знает о его Наследниках. Информация давно утеряна. И все думают, что Дамблдор им является. А оказывается, он учится с нами, всегда находится рядом…

— Надеюсь, вы будете молчать об этом.

— Почему, Гарри? — тут же вмешался Рон, который со стороны был удивлен больше остальных. — Ты станешь еще знаменитей, все узнают, почему Тот-Кого-Нельзя-Называть охотится за тобой, почему не смог…

— Не говори, о чем не знаешь, Рон, — осек друга Гарри.

Дальше никто ни о чем не говорил — была не совсем приятная пауза. Больше никому не захотелось задавать вопросов Гарри, севшего за чтение одной из книг. Только, когда друзья решили пойти по свои комнатам, Гермиона задала вопрос юноше, когда они остались в комнате для занятий одни, поскольку выходили из нее последними.

— Гарри, ты как? — юноша поднял голову и внимательно посмотрел в ее глаза. — Мы даже не спросили, как ты чувствуешь себя после этого…

— Ты о Сириусе? — девушка только опустила голову, боясь сейчас смотреть в его глаза. — Я вспоминаю о нем, но пытаюсь не думать. Его смерть больно осознавать. Но Герми,.. я клянусь тебе, что те, кто повинен в его смерти, понесут наказание. Я клянусь…

* * *

Его сон был прерван самым наглым образом. На него кто-то обрушил сверху поток ледяной воды, да таким, что промок не только он, а и его кровать. Он открыл глаза и от испуга чертыхнулся — перед ним стоял…

— Что, Поттер, приведение увидели? Немедленно подъем, — приказал он властным голосом.

— Профессор Снейп?

— Поттер, заткнитесь. Быстро вставайте, мы отправляемся. Следуйте за мной.

Гарри, ничего не понимая, накинул мантию и безмолвным последовал за Снейпом. Хотя он и не понимал, куда они идут, но вопросов задавать не стал. По-видимому, они спускались в подвал, поскольку, пройдя через какую-то дверь, они постоянно шли по лестнице вниз.

В итоге они очутились в комнате, больше смахивающей на уличную площадку. Пола не было, точнее именно искусственно созданного. Под ногами была земля, утоптанная и усыпанная песком.

— Это учебный плацдарм. Здесь будут проходить наши занятия.

— Вы будете вести мои занятия? — переспросил Гарри.

— Да, Поттер. С этим есть проблемы? — парень ничего не ответил. — Тогда я больше не хочу слышать ни одного слова, не относящегося к учебному плану. Вы поняли?

— Да, — холодно ответил Гарри. — Только один вопрос.

— Я вас слушаю.

— Почему вы?

— Ах, вот, что вам интересно, — сказал Снейп. — Скажем так, директор поручил это мне, поскольку только моими методами вашу башку можно чем-то забить. Надеюсь, Поттер, вы хоть в этом году приложите немного усилий, и не будете ныть. Случай с Блэком может вас хоть чему-то научил.

Слова зельевара вызывали волны боли внутри юноши, но и злости тоже

— Вы не смеете так говорить, Профессор, — голос был твердым и холодным. Снейп тут же хотел парню ответить словесной тирадой, но, взглянув на юношу, осекся. В глазах Гарри мерцал огонь, но не испепеляющий, а холодный, словно полярный лед, такой же прозрачный и леденящий.

Их взгляды встретились… Друг с другом столкнулись две воли, не уступавшие друг другу. Поднявшаяся ненависть в юноше заставляла того отомстить профессору, сделать ему больно. Профессор же чувствовал в этом юноше враждебную для себя силу, но отступать не собирался. Тут же, максимально сосредоточившись, решил проучить Гриффиндорца путем ментальной атаки. Но не тут-то было — юноша был готов к этому…

Снейп почувствовал себя загнутым в угол, попавшимся на хитроумную наживку искусного ловца. Он попытался выбраться наружу, но не мог. Его повсюду окружила могучая река. Только вместо воды там был лед. Зельевар запаниковал: этот юноша был способен его здесь заморозить, убить его разум. Нужно что-то делать… Он попытался напрячься и перепрыгнуть, но… Над рекой поднялась сплошная стена ледяного огня, из него рождались духи… Он слышал о них, но никогда не верил. Это Айсовые Бирги. «Айс» — это значит лед, а «бирг» на языке древних паломников означает темный дух, то есть, это ледяные духи из Темного мира и их могут вызвать для защиты сознания только истинные Черные Маги, но Снейпу от этого было не легче…

— TreSentrecta, — с последней надеждой прошептал Снейп…

Мужчина еще не пожилого возраста, но уже и не молодой, сидел прямо на земле, усыпанной песком. Сидел он тихо и не двигался, даже можно было подумать, что это вовсе не человек, а статуя. Хотя, если присмотреться, была одна деталь, которая доказывала обратное. Мышцы на лице человека заметно поддергивались, тем самым, выдавая глубину и грузность мыслей…

В данный момент все его мысли крутились вокруг Избранного. Он никогда не верил, что будет найден таковой, и миру не стоит упиваться подобной надеждой, хотя другой и нет. Он не существует, мир обречен…

Но он здесь! Вот он, лежит в беспамятстве перед ним. Странная эта штука — судьба. Ты ненавидишь человека годами, предаешь всех, переходишь на сторону злейшего врага человечества, хотя и не догадываешься об этом, но, узнав, понимаешь, поздно… пути назад нет. Но тот, кого ненавидел всю жизнь, дает тебе дорогу назад, дорогу, проложенную кровью. И что же получается, ты принимаешь ее, но… уже успеваешь до этого сделать свое пагубное дело. Фактически, ты становишься палачом своего спасителя, его судьей. Но никто не винит тебя, не начинает презирать. Тебя возводят в статус высших магов.

Теперь ты среди двенадцати великих мастеров магии — лучших в своем деле — среди тех, кто дал клятву нести вечный груз этого статуса. Именно на их плечи частично перекладывается судьба мира, на плечи тех, на кого возложена ответственность по отысканию Избранного. Хотя их тяготы ничто по сравнению с предначертанной судьбой юноши…

Ни один человек не способен на подобное, в нем должно быть то, что чуждо человеческой природе. Но мы нашли его, а значит, это в нем есть, но… Я не верю в это. Это сын врага моего детства. Такое ощущение, что время снова испытывает меня, возвращаясь назад, снова ставит перед выбором…

Но теперь я знаю, что выбирать. Я встану на его защиту, моя жизнь станет отныне его щитом. Я чувствую это, чувствую, что ему им придется воспользоваться. Не зная как, но это я знаю, я прекрасно осознаю, что мне придется заплатить за свои ошибки, расплатиться за жизнь моего спасителя и врага в одном лице…

И почему Дамблдор не говорил об этом раньше, отчего тянул? Он наверняка уже давно знал, что угроза, издревле нависшая над миром, но которая была еще мала, незаметна, но с каждым столетием росла, отбрасывая зловещую тень на будущее, вступила теперь в свои права. Столетиями работали маги Ордена, пытаясь сдерживать угрозу и вот сейчас должны подвести итоги многовековым трудам. Орден впервые выходит на тропы войны, впервые принимает бой на условиях противника, на сторону которого, день за днем, встают полчища воинов хаоса. Сколько мы сможем сдерживать их? Месяц, два или год? На больший срок наших сил не хватит. И что тогда? Поражение… Да, исход более чем очевиден, хотя есть и Избранный.

Но что он может в одиночку, как он сможет противостоять один? Как? Да хоть мы вложим в него даже больше того, что знаем сейчас вместе. Даже этого будет не достаточно. Эх, Дамблдор, что же ты скрываешь о нем еще? В нем что-то есть, этого не может не быть. Я чувствую, как в нем происходят кардинальные перемены, и это не просто формирование силы в результате приближающегося совершеннолетия. Это нечто иное, и оно чуждо моему понимаю. Впечатление такое, словно он Феникс, возрождающийся из пепла…

Гарри так и не смог сообразить, сколько длилось его беспамятство. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на том же плацу, где проходила, так и не начавшаяся тренировка. Невдалеке сидел Снейп и непроницаемым взглядом смотрел в сторону. Но, увидев, что Гарри очнулся, повернулся и усмехнулся.

— Ну что, очнулись?

— Да… — ответил Гарри. — А что произошло?

— Чудо, Поттер, чудо. Неужели вы летом тренировались? — спросил у него учитель. — Я даже боюсь, осознавать подобный факт.

— Я… — начал что-то несвязное Гарри, поскольку не совсем понимал, к чему это Снейп отмечает его успехи.

— Ничего не говорите, а то снова разочаруете меня, — прервал его профессор. — Теперь я у вас официально спрошу, согласны ли вы быть моим учеником?

Гарри взглянул в глаза профессора, в которых ничего не отображалось, словно у него не было никаких чувств, словно перед ним стояла бездушная машина, но… Юноша чувствовал, что это не так. Изнутри мужчину раздирала боль, которую он всеми силами пытался удержать в себе.

— Я согласен, — Гарри встал напротив профессора. — Тогда начнем?

— Начнем? — глаза профессора сверкнули. — Именно начнем. Занятия здесь будут проводиться только на первых порах, пока я не решу, что вы готовы приступить к серьезной тренировке. Я хочу сделать вас одним из лучших дуэлянтов мира. Будете ли вы самым лучшим, зависит только от вас. Хорошо запомните это, Поттер. Все зависит от вас.

— Неужели возможно, вот так, сделать меня тем, кого вы описали? — недоверчиво спросил Гарри. — За короткое время?

— Возможно. — Снейп внезапно улыбнулся, и эта улыбка, мягко говоря, очень не понравилась юноше.

— Наверное, придется много тренироваться? — им тут же овладело нехорошее предчувствие.

— Ну, очень много, это сильное преуменьшение. Вам придется тренироваться гораздо больше, чем «очень много». Поэтому, садитесь. Наше занятие начинается.

— Куда? — Гарри огляделся. Они находились в самом центре плаца, и здесь не было ни единого стула, на котором можно было бы разместиться. Вообще ничего того, куда можно было бы сесть.

— Опять тупим, Поттер. На землю. Или вы считаете, что мне стоило принести вам кресло?

Что-то в голосе Снейпа заставило Гарри воздержаться от утвердительного ответа. Юноша сел и тут же почувствовал что засыпает. Именно сейчас он четко осознал, что совсем не выспался. Он отчетливо ощущал, как его глаза закрываются, но ничего уже с этим не мог поделать…

— Так, вначале надо поговорить, а потом к занятиям приступить. Хотя… — сделал паузу Снейп, — но сейчас разговаривать с тобой, только попусту терять время. Придется сделать наоборот. Ну-ка, встать! — властным голосом приказал профессор, что Гарри физически почувствовал это и мгновенно проснулся, вскочив даже на ноги.

— С добрым утром, — ехидно поприветствовал парня зельевар. — Проснулся? Вот и хорошо. А чтобы снова не заснуть, давай-ка ты кружочков тридцать сбегаешь вокруг этого плаца.

— Что? — изумился юноша не тому, что расстояние было очень большим, а тому, что Снейп заставляет его делать подобное. — Бегать?

— Нет Поттер, вы снова разочаровываете меня. Я не ясно вам сказал? Марш тридцать пять кругов, иначе еще пять прибавлю.

— Но…

— Не нравится? Можете уходить, я не буду с вами заниматься.

— Нет уж, — тихо процедил юноша сквозь зубы, — не дождетесь.

Гарри неохотно подчинился и двинулся вокруг плаца. С каждым новым кругом он наращивал скорость, тем самым, пытаясь пробежать заданное расстояние быстрее. Но через двадцать кругов дыхание стало сильно сбиваться. И пробегая в таком состоянии через Снейпа, увидел на его лице довольную улыбку.

— Не спеши, задохнешься же…

— Может, заткнетесь, — подумал про себя юноша и снова переключился на бег.

Снейп оказался прав, еще через пять кругов, его дыхание окончательно сбилось, бежать было теперь невозможно. Сердце сильно билось от нагрузки, страшась вырваться наружу, сильно закололо в боках, поэтому юноше пришлось остановиться. От бессилия он сел на землю, пытаясь унять стук в груди.

— Еще восемь кругов, Поттер. Почему расселись? Бегом.

— Все. Я больше не могу.

Снейп с презрительным взглядом посмотрел на юношу.

— Я не ясно сказал? Еще восемь кругов. Побежали.

— Да не могу я больше, — взмолился юноша.

— Поттер, не заставляйте меня считать вас слабаком, — начал Снейп. — У Избранного нет на это право. — Юноша удивленно взглянул на профессора.

— Отку…

— Знаю, поэтому побежали, тренировка только начинается, — во взгляде профессора появились оттенки сочувствия. — Не думай, что не можешь сделать этого. Думай по-другому и все получится.

Гриффиндорца слова Снейпа не то, что вдохновили, они влили в него новых сил. Он чуть ли не с удвоенной скоростью снова вышел на дистанцию…

— Вот видишь, — спокойно сказал Снейп, когда Гарри завершил свой последний круг. — Главное поверить, что сможешь, и у тебя все легко получится. — Юноша ничего не ответил, сконцентрировавшись на восстановлении дыхания. — А теперь, садись. Отдохни. — Долго упрашивать юношу не понадобилось, и он немедленно растянулся на песке. — Теперь послушай меня внимательно. Ты пробежал все и это хорошо, значит, ты и так находишься в хорошей физической форме.

Мерлин, Снейп меня хвалит. Жаль, у меня нет сил, а то бы я прыгал до потолка.

— У нас не очень много времени на подготовку. А освоить нужно многое. И без физической нагрузки ничего не получится, но я не собираюсь загонять тебя до смерти…

Как это успокаивает. Кто нас торопит, целый месяц я в его распоряжении. Чувствую, он получится на редкость веселым.

— За это время я должен научить тебя искусству боя. Нет, не искусству дуэльных поединков, а настоящему бою, где ты каждую секунду находишься в смертельной опасности, и в любое мгновение в тебя могут послать смертельное проклятие. Поэтому ты должен научиться применять свои способности в Лигилюменцией для избежания подобной ситуации. — Гарри сделал усилие и взглянул на профессора с небольшим удивлением. — Да, Поттер, в ней вы сделали просто гигантский скачок, так что вас обучать этому навыку бессмысленно. Мне и так с большим трудом удалось выйти из-под вашей атаки…

— И чем вы меня оглушили? — проворчал Гарри, принимая вертикальное положение на земле, поскольку дыхание восстанавливалось, и силы снова возвращались.

— Это особая модификация заклинания молнии.

— Что же в нем особенного?

— Оно имеет тройную присадку, поэтому способно проникать через различные щиты, невзирая на их силу.

— Тройная присадка? — Гарри слышал подобное понятие впервые.

— Не время для подобных объяснений. Это понятие, как и многие другие, услышите на занятиях по искусству составлений новых формул для заклинаний. А теперь, вставай. Начнем прямо с дуэлей.

Гарри, собравшись с силами, встал с земли и расположился напротив Снейпа, выставив перед ним палочку.

— Сейчас я тебе покажу кое-что и выясню, насколько ты искусный дуэлянт. Начали, нападай…

Гарри, не замечая гудение мышц во всем теле, сделал первые выпады из слабых заклинаний. При этом он проделал очень красивый маневр, используя мгновенное перемещение своего корпуса за секунду сразу в нескольких направлениях. Но ото всех заклинаний Снейп увернулся легким движением туловища, а после и рассмеялся.

— Эффектно, но очень глупо. Запомни, что ты сейчас сделал — танец, это не то, что допустимо в бою. Твой разум был сосредоточен на выполнении данного приема, а не над тем, чтобы внимательно следить за мной. Пока ты его выполнял, я мог сразить тебя одним заклинанием, и ты даже не заметил бы это. Ладно, нападай…

Гарри снова стал нападать, с каждым разом вкладывая в новые чары все больше и больше сил. Но достать профессора ему не удавалось. Зельевар же только и делал, что уклонялся и ставил щиты.

— Нападай, Мерлин тебя подери.

Так продолжалось минуту, после чего Снейп сам перешел в атаку и Гарри был вынужден уже только защищаться. Ему удавалось на первых порах очень успешно отражать атаки Снейпа, чем изрядно удивил его. Но затем все изменилось…

Его движения были настолько стремительны, что юноша не то, что не мог противостоять ему, он даже не мог уследить за ними взглядом. Сам Снейп продолжал двигаться с кошачьей грацией, и только палочка в его руке делала неуловимо-быстрые движения и вырисовывала раз за разом разнообразные фигуры. Гарри стал пропускать заклинания. Вначале они причиняли не очень много боли, только слегка жалили, но от этого не было спасения. Но потом сила заклятий увеличилась, и Гарри пришлось задуматься над тем, как бы Снейп его не вынес отсюда прямо в больницу. Юноша, стараясь заглушить боль в ногах, перешел, мягко говоря, в атаку или, лучше сказать, стал атаковать сломя голову. С его стороны пошли боевые заклинания и далеко не слабыми они получались. Снейп даже на секунду застыл, увидев, как в него со стороны Гриффиндорца полетели заклинания, которые в таком количестве могли его просто-напросто похоронить. Теперь уже зельевару пришлось забыть об атаке. Хотя защищался он искусней Гриффиндорца. Это можно было оценить по тому, как заклинания юноши прорезали пустоту в считанных сантиметрах от мужчины.

— Поттер, забудь то, что перед тобой. Это не тело, это иллюзия. Не давайте своим действиям опережать мысли! — выкрикнул Снейп, тем самым еще раззадорив юношу. Темп увеличился, что было на руку профессору, поскольку ему до этого не приходилось с часу бегать по плацу. Юноша стал постепенно выдыхаться, да так, что палочка в руке уже не казалось легкой тростинкой. Из-за наливающегося свинца в руке создавалось впечатление, что он держит двухпудовую булаву. И это сыграло на руку Снейпу…

Профессор после последнего маневра очутился прямо перед носом юноши.

— TreSentrecta, — выкрикнул то же самое заклинание Снейп. Гарри не успел перегруппироваться, поэтому ему пришлось отражать заклинание щитом. Для этого он выбрал самый сильный щит, который знал на тот момент.

— Palladium! — перед молнией сформировался гигантского размера щит. От столкновения с заклинанием энергетическая его поверхность засверкала голубым светом, настолько ярким, что осветил всю комнату, и маги были вынуждены прикрыть глаза. Так продолжалось пару секунд, в которых парню приходилось со всей силы удерживать защиту, но силы были на исходе… Молния, словно через сито, прососалась через щит и с головой накрыла юношу.

— Ты в порядке? — подошел к нему Снейп и протянул руку, чтобы помочь встать.

— Да что это за заклинание?!

— Это то, что называется настоящим боем. Кстати, ты повержен.

— Да, но у вас было преимущество. Если бы мне пришлось бегать… — начал оправдываться юноша.

— Оставьте свои причитания при себе, Поттер. Так только дети говорят, — с желчью в голосе сказал Снейп. — Запомни, я обучаю тебя сражаться не на дуэлях и не на очки, а сражаться за жизнь, и довольно часто приходиться не только за свою. На всю жизнь уясни, Поттер, поскольку для многих это становится жизненным кошмаром. Убивать легче, но сложнее осознавать, что не спас тех, кого мог. Многие проходят через это, хотя… — внезапно задумался Снейп, — тебя это тоже уже не обошло стороной.

Гарри опять обратил внимание, как глаза профессора снова изменились и опять это чувство внутренней боли в нем.

— Так, а теперь снова занятия. На сегодня еще ничего не закончилось, — Снейп взмахнул палочкой, и на земле появились две палки. — Возьми их.

— Зачем? — недоверчиво переспросил юноша. Его охватило нехорошее предчувствие.

— Бери их и не задавай вопросов. — Гарри осторожно опустился и взял их в две руки, ожидая какого-нибудь подвоха, но ничего не произошло. — Так, а теперь вытяни руки. — Гарри выполнил приказ, а Снейп что-то прошептал и повел вокруг его рук палочкой. — Пятнадцать минут удерживай их.

«Глупое задание» — подумал про себя юноша, но стал выполнять. Уже через десять минут руки стали неметь и он, было, хотел бросить их, но не смог…

— Что? — испуганно промолвил Гарри.

— Я заколдовал твои руки, ты не сможешь бросить палки, пока не истечет отведенное тебе время.

— Зачем вы это сделали? — с болью в голосе спросил юноша, поскольку это упражнение становилось невыносимым.

— Надо…

Гарри ничего не оставалось, как, стиснув зубы, бороться с болью…

* * *

Когда Гарри вползал в комнату для занятий, была уже ночь. Этот день был для него адом. Тренировки не прекращались ни на час. Упражнения менялись одно за другим. Бег, дуэль, упражнения с помощью палочек. Потом и другие физические нагрузки в виде отжимания, прыжков. Да всего не перечислить. Между занятиями Снейп давал ему время только на восстановление дыхания.

Поэтому, я думаю, что и не стоит пояснять, в каком состоянии юноша появился в комнате. Возвращаться в спальню он сразу побоялся. Мог встать Рон и потом не избежать кучи вопросов, чего ему не нужно было.

Гарри повалился на колени и заплакал — непроизвольно. Его тело трясло от перенапряжения, все мышцы ужасающе ныли, возвращая долг за испытание таких нагрузок. Хотя и не только от этого появились слезы. Сегодня профессор поиздевался не просто так — он открыл глаза на его никчемность…

Кто-то подошел к нему сзади. Теплое дыхание обдало шею, заставив мурашки побежать по коже, ласковые руки обняли за шею, грудь прижалась к спине. Шепот обжег его ухо:

— Что случилось? Ты где был весь день?

Гарри тут же собрал все последние силы, чтобы выглядеть как можно меньше измученным, и повернулся….

— Ты что здесь делаешь? — спросил он у девушки. — Отчего ты плачешь?

— Я волновалась. Тебя не было весь день. Что с тобой? Ты весь избитый? — в ее глазах были слезы.

Он впервые посмотрел на нее с такого близкого расстояния… До чего она хороша! Она даже еще красивее, чем была во сне, когда в нем ее окутывала звездная дымка, искрящаяся светом. Вот она, совсем рядом — еще красивей, чем ее рисовала его память и сознание.

— Все хорошо… — он постарался сделать голос, как можно более спокойным. — Все будет хорошо…

— Нет Гарри, ты не должен успокаивать меня. Это тебе плохо, а я тут просто…

— Не говори ничего, — прервал ее юноша. — Ничего… — Гарри аккуратно прислонил ее голову к своему плечу… Теплая, нежная... от нее нелегко было оторваться, но надо расходиться по спальням. Ему нужен отдых. Его занятия только начинаются. Новый уровень требует многого…

Тишина… Ледяное безмолвие… Такое ощущение, что перед взором пролетает вечность, та, которая, пронзает мертвенность и непроницаемость застывшего безмолвия… Хотя ощущение мое обманчиво. Всматриваясь в них, чьи очертания можно едва различить в тусклом свете, мы снова чувствуем ее — тишину…

Но теперь она напряженная, в ней до дрожи в ногах чувствуется ожидание, ожидание взрыва…

Их было двое. Матовый свет играл зловещими бликами на концах палочек соперников, а их глаза горели не менее безжалостным и холодным рвением. Резкие движения, новый взмах палочек… Воздух прорезает звук скрещивающихся заклинаний, словно схлестнулись, разгневанные стали клинков противников. И снова воцарилась тишина…

Но чего-то не хватало. Наверное, зрителей. Да, именно их азартного сопения сейчас не доставало. Ничто не заполняло зловещую тишину, рождавшуюся между новыми атаками магов, когда сама смерть балансировала на кончике каждой из палочек, терпеливая и безжалостная…

Вы, в отличие от меня, упустили многое, не видя этого.

Один из соперников, старше по возрасту, вел себя более агрессивно. В его движениях чувствовался опыт. Это было видно по тому, как он с легкостью создавал заклинания и с какой легкостью он двигался. Но он не нападал, ему приходилось отсиживаться в глухой обороне.

Второй участник этого до ужаса захватывающего поединка был больше чем вдвое моложе своего соперника. Тем не менее, он не то, что не уступал «ветерану», но даже его превосходил. Юноша был выше своего противника, но не крупнее. Хотя по виду его мощного торса, который ничего не прикрывало, можно было еще поспорить, кто физически сильнее. Мягкая грива черных волос обрамляла его еще юношеское лицо, до сих пор не покрытое первым пушком волос. Да он еще совсем ребенок! И зря вы так подумаете. Стоило бы вам только взглянуть в его глаза, и вы тут же взяли бы свое мнение обратно. В его зеленных глазах, до данного момента, обрамленных холодными омутами, засверкал огонь. Но только это был не гнев, это был огонь силы. Юноша пока не чувствовал, как в нем зарождается иной уровень, поскольку все его внимание было отдано поединку.

Юноша вычертил палочкой неимоверный пируэт… Из нее вырвался огромный язык оранжевого пламени. Это было для него ключевым моментом в поединке, который длился уже целый час. Мужчине ничего не оставалось, как выставить щит против заклинания, поскольку увернуться от такого огненного вихря было просто нереально.

Пара молниеносных взмахов и слов на древнем языке… Сумраки пробила полоса света, которая начала мерцать всеми оттенками спектра. Появлялись новые полоски, сплетаясь в причудливы фигуры, но рождая общий контур, — ореол голубого свечения — послуживший щитом против обрушавшегося на профессора огненного потока. Они столкнулись, щит выдержал, рождая новые купола голубого сияния, хотя и трепетного и не уверенного.

Внутри юноши заиграл триумф — он рассчитывал на подобный результат. Зельевар теперь полностью сосредоточился на удержании щита, очень сильного и требующего большого энергетического потенциала.

А вот теперь и развязка, которую Гарри кропотливо готовил на протяжении всего часа поединка. Параллельно с заклинанием «огненного вихря», чью формулу вывел самостоятельно уже после нескольких занятий с профессором Эвегрин, он обратился к силе сознания. Она моментально откликнулась на его зов, тем самым, почерпнув из ее источника, он нарисовал:

— TreSentrecta, — и его охватило свечение, не поддающееся описанию простым смертным. Вокруг юноши смешалось все, и родилась она — огненная молния, накрывшая щит Снейпа, который не выдержал. Мужчину снесло к стене, и снова нависла тишина…

— Профессор, очнитесь! — пытался привести он в сознание профессора. — Очнитесь же, — Гарри даже попробовал ударить Снейпа по лицу. Результата не было. Тогда он с помощью палочки создал поток ледяной воды, которым и обдал профессора. Наконец помогло. Мужчина открыл глаза и в них был… страх.

— С вами все в порядке? — поинтересовался юноша, поскольку он расценил подобный взгляд, как отсутствие еще сознания у профессора.

— Да… — Снейп приподнялся и оглядел себя. Его мантия теперь больше напоминало обгоревшее одеяло. — Поттер, что это было?

— Ваше заклинание, профессор, — день, когда тон в разговоре с зельеваром задает Гарри, настал.

— Я не про то… Ты создал его без палочки…. — неуверенно проговорил профессор.

— Именно, я создал его без палочки. Неужели вы не знали, что я способен на подобное? — с небольшим изумлением поинтересовался юноша.

— Нет. — Снейп окончательно встал и взглянул на юношу. — Ты готов, мне больше нечему тебя обучать. Ты превзошел своего учителя.

— Наши занятия подошли к концу? — юноша немного огорчился, поскольку Снейп оказался великолепным учителем. Сколько он передал ему за три недели колоссальных знаний, наверное, не передаст и тысяча книг. Да уж, смешно. Гриффиндорец жалеет, что его занятия с ненавистным преподавателем заканчиваются. Хотя смешным это показалось бы раньше, но только не сейчас. Парень и зельевар конечно и не стали друзьями, но вот стена ненависти давно осталась в прошлом. Их взаимоотношения можно с уверенностью было охарактеризовать, как профессиональные — ученик и учитель, мастер и адепт магии.

— Да, я передал тебе все, что знал. Осталось только одно…

— Что?

— Встань напротив меня. Теперь ты готов настолько, чтобы закончить обучение в магии мысли. Это высший уровень на данной материи магии. Он никому не доступен. Только тебе.

— Что я должен делать для этого? — Гарри максимально напрягся, готовясь к новому испытанию. Все его занятия с зельеваром постоянно проходили на пределе его возможностей. Ему раз за разом приходилось делать неимоверные усилия над собой, что закаляло его дух, тело и приводило к лавинообразному росту магического потенциала. Магия в нем бурлила, словно внутри юноши скрывался ее источник.

— Нет, нет. Не надо напрягаться. Расслабься, — тут же объяснил ему Снейп. — Наоборот, ты должен максимально отречься от всего, изгнать все свои мысли. Сейчас я тебе помогу, без чьей-либо помощи данный обряд тебе не удастся исполнить.

— И как вы мне поможете?

— Гипноз, нужно чтобы ты впал в это состояние. Главное — не сопротивляйся. Будет только хуже. С твоим лигилюменстическим потенциалом ты похоронишь мое сознание. Поэтому, готов?

Гарри кивнул и постарался, как можно сильнее, очистить свой разум.

— Я начинаю. — Снейп дотронулся до лба юноши палочкой и вокруг нее закружился хоровод каких-то кругов. Юный маг ничего не чувствовал, только появилось ощущение того, что его сознание полетело, медленно и плавно, пробивая пространство, похоже, созданного из чистого света.

— А теперь сконцентрируйся. Постарайся сохранить восприятие. Представь себя как будто издали. Посмотри на себя со стороны, — неожиданно услышало сознание голос зельевара.

Сознание не послушалось, а продолжало беззаветно плыть вдаль…

— Слушай меня, слушай меня, слушай меня... — монотонно забубнил голос. Сознание продолжало успешно игнорировать его. — Рывок, давай! — неожиданно резко сказал маг…

И теперь оно послушалось, резко взмыло, в доли мгновенья, набрало скорость и прорезало пространство, прорвало этот уровень материи…

Он даже не имел представления о том, куда попал. Пространство уже состояло не из привычных тканей. Свет был другим. Он посерел, истаял, потерял свою осязаемость. Теперь рождался из потоков тьмы и света, ниспадающих с небес, льющихся, словно родник, берущий начало из горного источника…

Сознание взглянуло туда, где плотность света была больше. Как оказалось, это было некое подобие холма. Краски, дойдя до нестерпимой для человеческого глаза степени яркости, немного побледнели, и Гарри различил две фигуры, стоящие на вершине холма.

Вот одна из фигур преклонила колени, а другая… Он ощутил сильное жжение в глазах, поэтому ему пришлось зажмурить глаза. С какой бы силой он не пытался зажмурить веки, Свет, идущий с холма, был настолько ярок, что проникал сквозь них. Глаза ожгло пламенем, и Гарри уткнулся лицом в ладоши, стараясь вжаться что было мочи и скрипя зубами от боли.

Над головою грохотало, трещало, завывало; воздух сгустился и тяжким грузом навалился сверху. Послышались голоса тех самых фигур на холме:

— Призывай ее, призывай…

Гарри ощутил паническое отчаяние, он оказался один перед буйством небесных сил и красок: он был исчезающе мал, бессилен и ничтожен. Мир уходил прочь, мир уходил огромными шагами куда-то в сторону, не замечая ни его самого, ни его отчаяния: он уже ушел, этот мир, забрав с собою слова, крики и запахи: казалось, еще секунда — и ткань сознания разорвется совсем, и вдруг все прекратилось. Наступила тишина. Прошло бесконечное мгновение, и словно звук немыслимого гонга победы прозвучал над землею. Стих ветер, исчезла тьма вместе с тучей: воздух потерял твердость и стал текуч и свеж. Наступило снова безмолвие…

Немного погодя он решился открыть глаза. Гарри осторожно приподнял голову и увидел, что в мир вернулись прежние, привычные уже краски.

— О Мерлин! Ты справился, ты смог! Вот это потенциал! — невероятно, но Снейп был рад, даже очень рад.

— Может, вы все-таки объясните мне, что происходит?! — тут же среагировал юноша.

— Твое сознание вышло в высшие сферы материи… — Снейп обратил внимание на лимоннокислый взгляд юноши и остановился в своих объяснениях. — Тебе ведь не понятно? — Гарри только покачал головой в знак согласия. — Я даже не знаю, как тебе объяснить. Тебе доступен новый уровень познания. Тебе будут открыты новые способности.

— Какие?

— Ничего нельзя сказать определенного, хотя… — Снейп задумался на пару секунд, а потом при помощи одного взмаха палочки, в его руке появилась очень большая книга. — Так, теперь твое последнее задание. Прочитай ее.

— Хорошо, профессор, — Гарри принял книгу из рук мужчины. — Я думаю, за не…

— Нет, Поттер, ты читаешь ее сейчас.

— Вы уверенны?

— Да.

Гарри не стал ничего больше говорить, а сел на землю и стал читать книгу. Как оказалось, она была посвящена магическим существам. В общем, это был некий справочник, в котором описывались общие сведения о тварях, живущих под нашим солнцем — название, места обитания, магические свойства, слабые места и как можно от них защититься в случае нападения. То есть информация была только та, которая действительно могла пригодиться при встрече с ними. Как понял Гарри из объяснений автора, чтобы спастись при встрече с Смердофалдом, надо знать не к какому виду или классу он принадлежит, а как он нападает, и какие заклинания против него применять.

— Хватит Поттер, потом дочитаешь, — через час Снейп подошел к нему и отобрал книгу. — А теперь, я тебя поспрашиваю.

Профессор начал открывать книгу на определенных страницах и задавать вопросы. Так, он спрашивал все о любом магическом существе. Будь, это требовалось рассказать обо всех видах Драконов, об их отличиях, или полностью описать все места обитания Корнельских Эльфов, юноша отвечал на все, ни на минуту не задумываясь.

— А теперь ты меня понял? — Гарри до сих пор смотрел непонимающе. — Вот, смотри, ты прочитал эту книгу практически полностью. И помнишь из нее все. Не находишь, это странным?

Вот теперь Гарри понял. До него постепенно стало доходить…

— У меня нереальная память и восприятие?! — воскликнул юноша.

— Не спеши радоваться. Ты ничего не чувствуешь?

После слов профессора, юноша почувствовал, что он вымотался и это не из-за поединка. Глава загудела, словно щиток на электростанции, возникло чувство, что его подташнивает.

— Теперь понял?

— Что со мной? — обеспокоено спросил юноша.

— Не волнуйся, это, скорее всего, побочный результат. Твой мозг за короткое время получил слишком много информации. Ему нужно время, чтобы ее окончательно усвоить. Поэтому, в эту ночку тебе беспокойные сны обеспеченны, — профессор слегка ухмыльнулся. — Все, наши занятия окончены. Вы можете идти.

Гарри, ничего не говоря, побрел к выходу. Профессор, похоже, еще решил задержаться в подвале. У выхода Гарри на мгновение остановился и взглянул на мужчину.

— Спокойной ночи, профессор. Спасибо вам… — и исчез в сумраках проема.

— Не за что… Альбус, Избранный готов, хотя, не зная к чему, не могу уверять это в полной мере.

Как же был прав профессор, предсказывая юноше беспокойную ночку. Она на самом деле была таковой. Мысли так и метались в голове, туда-сюда. Юный маг чувствовал, что все знания, которые он усвоил за месяц, снова накрыли его мозг. Заново перед глазами предстают страницы с заклинаниями, формулами, схемами, вновь перед его взором проходят изнурительные тренировки. И им не было видно конца. Все время, что провел Гарри в доме своего крестного, было безжалостно потрачено на обучение и тренировки.

Хотя основную долю в них составляли занятия с профессором Снейпом, Гарри иногда посещал профессора Эвегрин и Дамблдора. В первом случаи, он занимался теоретическими аспектами магии. Так он познавал «азы» по составлению новых формул заклинаний, новый для себя вид магии — руны. Как оказалось, то, что называлось в школе древними рунами и тем, что он изучал с Валерии, были абсолютно разными вещами. Древние руны, как знают во всем мире, — это еще не до конца понятое представление древней речи. Мир располагает специалистами, которые способны определять, какое значение скрыто в некоторых рунах, но никому еще никогда не удавалось понять их сокровенный смысл — всю их глубину. Но оказывается, что в хранилищах Ордена есть книги, приоткрывающие эту тайну. Хотя не так и легко было разобраться в их содержимом. Старинные манускрипты не представляли собой учебник, где все по порядку объясняется, так что любой человек в зависимости от своих способностей может разобраться в информации и освоить ее. Нет, вот такого не было. Тексты были несвязными, объяснения автора постоянно виляли от одного вопроса к другому. Подобный расклад объяснялся тем, что сами авторы не очень хорошо разбирались в данной науке. По их объяснениям Гарри понял, что данный раздел магии еще в их времена был мало изученным и еще тогда относился к древнему проявлению. Знания, изложенные в книгах, были собраны ими по крупицам, путем многолетнего анализа и лишь с одной целью — пытались донести знания своего века потомкам. Видно, труды их были напрасны. Для человечества руны стали темным предметом. Если даже юноше один из лучших специалистов современности по теоретической магии отдает книги для самостоятельного изучения, поскольку хранящиеся в них знания стали для теоретика непосильными. Эвегрин сказала, что ей даже поверхностно не удалось ухватить смысл повествования. Поэтому, когда Гарри вечерком впервые открыл одну из книг, он не питал особых надежд, что у него из этого выйдет толк. Но уже при первом знакомстве с книгами, оказалось, что это вовсе не так уж и непостижимо. По правде, ему, конечно, было мало понятно из написанного, но в тот первый вечер Гарри ухватил одну мысль, на реализацию которой потратил всю ночь. Лег он тогда уже под утро. Но идея того стоила.

На следующее утро он первым делом перед тем, как отправиться к Снейпу, заглянул в кабинет на втором этаже, где обычно находился Дамблдор, когда все-таки пребывал в штабе. Гарри надеялся, что и Эвегрин в это утро так же будет находиться в кабинете. Его надежды сбылись. Валерии действительно сидела в кабинете, да еще и одна.

— О, мистер Поттер, вы хотите уже сегодня провести еще одно занятие? — так оценила его появление профессор.

— Нет, я просто хотел найти вас, чтобы показать свои результаты.

— Вы уже что-то интересное составили? — изобразила Эвегрин заинтересованность на своем лице. Она понимала, что юноша после своего первого занятия по новому предмету решит посвятить полночи на составление своего первого заклинания. Пускай, это будет что-то примитивное, но ведь главное положить начало.

— И да, и нет, — со скрытым смыслом ответил юноша, располагаясь за столом напротив женщины, после чего на его поверхность выложил все, что взял с собой — книги и пергаменты.

— Ты вчера уже читал их?

— Да, — не поднимая глаз, ответил Гарри, в это время, выискивая из кучи нужные свитки. — А! вот они, — юноша протянул профессору исписанные листки. — Взгляните в них.

— Так, что тут у нас, — женщина взяла листки и, надев очки, стала их просматривать. По мере изучения содержимого, веселость на лице Эвегрин сменялась озадаченностью. Она уже стала поверхностно вглядываться в пергаменты, постоянно возвращаясь к первым листкам и что-то в них сверяя. — Ничего не понимаю, — оторвалась Эвегрин от изучения труда Гриффиндорца, — идут общие концепции вывода, но с непонятными коэффициентами и параметрами. Суть от меня постоянно ускользает. И вот что это за чертежи?

— Это руны… — немного смущенно ответил Гарри, в предвкушении ожидания момента, когда будет рассказывать главное профессору.

— А они тут причем?

— Они-то играют в моем выводе центральную роль.

— Так, стоп, — остановила его Валерии на начале объяснений. — Давай лучше с самого начала. Я ничего пока не поняла. Причем здесь Руны?

— Хорошо, тогда я действительно начну с самого начала. Я вчера, как только закончил все свои дела, сел за изучение этих книг, — Гарри вздохнул, собираясь перейти к самому главному. — Уже через два часа я уловил самое главное. — Гарри снова сделал паузу.

— И что же?

— Руны ни что иное как первоэлемент формулы заклинания. Это есть печать любого заклинания, его истинная символьная интерпретация. В ней скрыт ключ связи жеста и формулы. Используя ее, мы сможем разрабатывать более серьезные заклинания. Вот почему человечество на протяжении тысячелетий не создало практически ни одного сильного заклинания. Все крутятся вокруг существующего фонда или, начиная что-то новое, доходит все до шалостей.

— Минуточку, Поттер, — вышла из оцепенения Эвегрин, находясь в нем во время объяснения юноши. Жаль, что ее внимание было уделено другому, а не насыщению своего самолюбия. Да, она себе льстила, ожидая от парня простенького заклинания после первого занятия. Его было бы достаточно для удовлетворения профессиональной гордости. Но здесь юноша выкладывает ей на суд такие гипотезы… — Вы говорите о первоэлементе. Но это не возможно.

— Почему же? — удивился Гарри.

— Тогда сами руны должны быть магией, ее носителем.

— В точку! — это было главным заключением, которым сделал Гарри, — она и является таковой. Эти же самые артефакты. Сила, которая заключена в них, заключена именно в нанесенных на них рунах, — Гарри внезапно почувствовал, как кольцо у него на пальце потеплело. Мысль внезапно посетила его, но он ее тут же отложил на потом, снова переключив внимание на объяснение.

— Это получается, что Артефакты, которые обладают магической силой, определяются нанесенными на них рунами?

— Да.

— Тогда есть неувязка. Почему «естественные артефакты» обладают магической энергией? Ведь, на них никто не накладывал рун.

— Они-то же их имеют. Так сказать, естественная «печать магии». В основном, они очень слабые, но имеют огромные потенциалы. Поэтому, благодаря нанесению человеком на них своих рун, скрытая энергия в них доступна. Так, не верите же вы, что рубины в мече Гриффиндора сами по себе обладают такой силой, что способна противостоять защитным чарам василиска?

Вот теперь Эвегрин действительно была ошарашена. Юноша ей фактически выложил теорию, которая способна похоронить все современное представление по теоретической магии. И доказательства юноша привел твердые и серьезные — и это только полученные за одну ночь.

— А почему же никто из современных магов не создает таких рун? — не сдавалась профессор, следуя уже только профессиональными амбициями.

— Это так же, как и с беспалочковой магией, не каждый может овладеть этой наукой. Если ты не предрасположен к этому, то даже за сотню лет, ты не сможешь сделать даже ничтожных успехов.

— Но, Гарри, у тебя это фактически уже вышло.

— Да, мне удалось составить заклинания по законам рун. Возможно из-за моего родства с Годриком. Видно, он был великим Колдуном–Криптографом, раз создал такие сильные артефакты. Чего стоит его меч и… — но Гарри осекся на этом месте. Об этом он говорить не хотел.

— Слушай, а ты не шутил, что вчера это было первым твоим знакомством с Арифмантикой?

— Нет, не шутил, — ответил Гарри.

— Тогда у тебя талант, — искренне сделала ему комплимент Эвегрин. — Кстати, что ты за профессию выбрал?

— Я решил, что буду учиться на аврора. Только не знаю результатов экзаменов.

— Ничего, скоро узнаешь. Я вот как поступлю, ты работай пока над своей теорией. О ней я расскажу только Дамблдору. Может, в конце года чего-нибудь решим. Надеюсь, ты будешь ходить на мои занятия? — немного запоздало об этом спросила Валерии.

— Конечно, я намерен и дальше изучать Арифмантику. Я думаю, что для профессии предмет этот не повредит.

— Конечно, нет.

— Ладно, профессор, я пойду. До свидания…

Гарри вот после того дня всегда ложился поздно, и что-нибудь читал или пытался вывести новую формулу. Заклинаний подобной силы разработать ему больше не удалось, да и никакого другого. Юный маг для себя решил, что будет только делать небольшие наброски, за продолжение которых возьмется в более свободное время — в данный момент он не располагал им в нужном количестве. Его занятия хоть и были увлекательными и интересными (даже Снейпа), но отнимали колоссальное количество времени. Все конечно хорошо, но была и другая сторона медали. Его друзья…

С ними он практически не виделся. Только на кухне во время трапезы, хотя и молча всегда проходившей. После того вечера, когда юноша в открытом контексте высказал друзьям, что это не их дело знать, где он пропадает целыми днями, они перестали его о чем-нибудь спрашивать вообще. Все Уизли затаили на Гриффиндорца обиду, особенно Рон. Он так и заявил, что Гарри поступает подло. Они всегда были вместе на протяжении пяти лет, никогда не боялись идти рядом, а теперь он даже не может рассказать им, держа все в тайне.

Хорошо хоть Гермиона понимала Гарри и поддерживала его. Девушка стала для него отдушиной, с кем он мог спокойно провести время. Гермиона всегда ждала парня в комнате для занятий, как бы поздно он не вернулся. Ее сердце всегда сжималось при виде возвращающегося Гарри. Всегда измученный и усталый, но с ее стороны не звучало ни одного вопроса по этому поводу. И юноша был ей благодарен за это — одно ее присутствие было лучшей любой помощи. Они разговаривали взглядами и короткими фразами. Все вопросы, которые нужно разрешить, все возникшие или исчезнувшие возможности в будущем, которое сулили им звезды и луны, придется обсуждать потом. Если позволит время и окружающий мир.

Он становится тем, кем должен быть. Она не сомневалась в нем никогда — он не свернет, не отступит, не дрогнет. Это было поразительно, но она не испытывала никаких сомнений с тех первых минут в поезде, когда впервые увидела его. Его глаза… Их она не забудет никогда, поскольку подобных не сыщешь в мире. Уже тогда в них играла магия, искрясь силой, но пока спящая и поэтому не дающая о себе знать. Уже тогда в них читался его путь… С того дня все ее тайные мысли всегда были о нем, она без тени сомнения всегда следовала за ним. Стрела ее сердца летела прямо к мишени уверенности, несмотря на предостережения ее осторожного характера. Она любила его. Сколько же она порывалась ему признаться в этом, но боялась… Боялась его, боялась, что он оттолкнет ее. Возможно, бояться следовало мира, тьмы, мрака, огня; но не этого человека, который, как ни удивительно, был предназначен ей судьбой. Но кто из нас знает судьбу? Да и стоит ли…

Ну да ладно, оставим на сегодня философские вопросы. Если честно, то повествование понеслось не в том направлении. Мы вроде бы остановили нашего героя, когда он спал. И, как было сказано, сей сон был беспокойным.

Причиной беспокойства его сна послужили не только последняя тренировка со Снейпом. Этой ночью в его душу закрадывалась тревога. И с ее ежесекундным нарастанием, его сознание восставало. Он чувствовал присутствие еще одного, хотя и не враждебного, скорее, даже собственного… И оба таяли, а после, сливаясь, друг с другом, рождали новое сознание гораздо более сильное. И внутренняя сила снова забурлила рекой, приговаривая:

Когда в тебе забурлит

Неудержимый поток силы,

Не противься его воле,

Не обнажай перед ним клинки.

Ведь сил потратишь напрасно —

Лучше доверься ее зову —

Прими тогда свою судьбу.

Гарри больше не мог сносить этого. Встав с кровати, уставился в окно. Его сковывало от необъяснимой тревоги. Странные сомнения о завтрашнем дне вспыхивали в его сознании, он чувствовал приближение чего-то страшного, но объяснить не мог почему. Сомнения вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли... Вновь и вновь...

Ночь стояла ясная и тихая, и округа купалась в серебре света луны.

Ход времени стал мучительным — оно тянулось немыслимо долго. Страх подступал все ближе, вот уже ощущается прикосновение его ледяных пальцев.

Звезды на небе стали гаснуть. Ночь темнела, а его тревога росла. И вскоре ночь совсем стала грозной, и на западе собирались мрачные тучи, заслоняя луну.

* * *

— Они идут, — прошептал Белый Маг, — я их чувствую.

— Да, они услышали зов повелителя. Его слуги прибывают, — отозвался рядом Незнакомец, который сегодня был охвачен ореолом голубого огня. Хотя собеседника его это нисколько не удивляло. — Они прибывают, с каждым часом их становится больше. Их количество огромно. Тысяча, десятки тысяч — зло призывает на бой все резервы.

— Мир изменяется, события набирают ход, который уже не остановить. Значит, осталось теперь только одно. Измениться самим, дать отпор опасности, сплотиться, — затвердил в ответ маг. Их голоса были словно песнь богов, соизволивших спуститься с небес.

— Время истекает, война на пороге. Последняя в этой эпохе, та, в которой решится судьба эпохи человеческой и нашей. Ты должен спешить, Альбус. У нас нет времени.

— Еще есть, он не готов, слишком рано. Он не выдержит.

— Вторая часть Пророчества исполнилась. Две души, две силы скрестились вновь, как предначертано ему судьбой.

— Узнает, он все узнает, — Дамблдор положил руку на плечо собеседника, — но не сегодня…

* * *

Сегодня было необычно много народу во время утренней трапезы. Кроме подростков за обеденным столом присутствовали два строгих профессора — Снейп и Хмури. Они были спутниками Гриффиндорцев в поездке в Косой Переулок за покупками для нового учебного года. У всех присутствующих были абсолютно разные чувства. Джинни, например, прибывала в предвкушении поездки. Наконец-то их семья не была стеснена скромными заработками. Артур был повышен в должностном звании, и кроме этого с каждой неделей процветал бизнес близнецов Уизли. У ее брата настроение было диаметрально противоположным. Он не разделял столько радостного настроения сестры. Поездка вместе с Снейпом его очень как не вдохновляла. Гермиона была раздосадована тем, что отправляться за покупками без результатов, неправильно. Ну, настроение Хмури описывать даже и не стоит. Оно всегда одно — будь это военная операция или банкет в честь праздника.

А вот думы Гарри и Снейпа были необычными для данной обстановки. Гриффиндорец все утро сидел, ни с кем не разговаривая. Его взгляд был отрешенным, создавалось впечатление, что его мысли витают далеко от этого мира. И это правда. Ночная тревога, не давшая ему сегодня заснуть, так и не отпустила его сердце. Юноша ждал беды, он всей своей сущностью ощущал приближающуюся трагедию. Он сейчас с радостью бы остался в доме и никуда не поехал бы. Но так поступить он не мог.

Снейп сидел молча и ни на кого не глядел, полностью сосредоточившись на завтраке. Но не заметно для остальных (конечно же, для Гарри и Хмури) он старался понять внутреннее состояние Гарри. Душевная боль подростка проступала наружу волнами беспокойства и страха. И этот утренний разговор с Альбусом еще…

— Северус, будь сегодня внимательным и осторожным.

— Что за столько странное поручение, Альбус? — удивился Снейп. — Что-то случилось? У вас плохое предчувствие?

— Да… — Дамблдор взглянул в окно на тучи. Погода сегодня была ужасной — холодная и еще с ночи продолжает идти противный пылевидный дождь.

— Вы думаете, что он готовит нападение? Но это исключено!

— Нет, Северус. Волдеморт стал осторожней, я думаю, он тебе перестает доверять.

— Значит, сегодня можно ожидать нападения?

— Я не знаю, — Альбус не отрывал своего взора от окна. — Возможно… Вон те тучи, что на Западе, не являются ими. Это войско дементоров. Это всего лишь часть от всей мощи войска слуг хаоса. Но возможно, сегодня Том проведет репетицию…

— Альбус, тогда нужно отменить поездку в Косой Переулок. Очень опасно брать с собой ребят. И Поттер… Как бы его целью не стал именно он.

— Нет, поездка состоится.

— Но…

— Северус, он должен быть сегодня там. Поэтому, присмотри за ним.

— Можете рассчитывать на меня, — Снейп слегка склонил голову перед магом и поспешил выйти из кабинета.

Директор снова остался один и в его голове отчетливо раздался голос: «Чем ты лучше, играя судьбами людей?».

Косой переулок предстал перед его взором в ужасном виде. Серый туман полностью накрыл округу непроницаемым покрывалом. Стояла темень, несмотря уже на дневное время. Тусклый свет факелов в окнах еле-еле рассеивал тьму. Людей было не так уж и мало. Но было тихо, переулок затаился, утонул в глубоких лужах и грязи. Все в округе прислушивалось, зная, что где-то рядом Зло бесшумно крадется по боковым улочкам.

— Что здесь произошло? — не сдержался Гарри.

— Люди напуганы, Поттер, — ответил Хмури. — Когда магический мир узнал, что твое заявление не вымысел, а реальность, у многих появился страх перед действительностью. Здесь уже два раза были стычки с отрядами Пожирателей. Хотя это все было скорее разведкой с их стороны, но страху в людей вселили.

— Аластор, берешь на себя Уизли. Поттер и Грейнджер пойдут со мной, — прервал разговор Снейп.

— Тогда, в путь.

Они разделились. Хмури повел доверенных ему ребят к Гринготсу. Снейп же направился в сторону обменного пункта, поскольку сейфа у Гермионы не было. Все ее деньги были маггловские, поэтому ей предварительно приходилось разменивать их на деньги мира волшебников.

— А тебе не нужно к сейфу? — тогда спросила девушка у юноши, на что он ей ответил: нет.

Когда все денежные вопросы были решены, Снейп повел ребят, не дожидаясь Хмури, по магазинам. Первым делом они подошли к очень старому зданию, хотя Гарри его никогда не видел. Вывеска над открытой дверью магазина гласила: «Капризная Осень».

Гарри первым решительно шагнул и оказался в другом мире. Причем он не понял, был ли это мир волшебных сказок или ужасы, ожившие со страниц этих же сказок.

Шикарные вечерние наряды, платья с блестками здесь соседствовали с костюмами вампиров и монстров. Слева вся стена была увешана одеяниями магических рас — гномы, эльфы, тролли. Вдоль противоположной стены помещения, в двух футах от потолка, протянулась полка, на которой располагались маски всевозможных конфигураций и видов, а также манекены голов, с натянутыми на них париками разной длины и окраски.

Боковым зрением Гарри поймал голубоватое свечение. Это оказался клубок шерстяных ниток, с которым играл черный кот, возлегая на поверхности старинного комода. Немного удивившись глазам кота, которые горели желтым огнем, вниманием Гарри завладели различные склянки без этикеток, заполненные листьями и кусками веток, которые были расставлены на полке над комодом. Все это выглядело очень даже странно.

— Место загадок и тайн, — решил он и почти сразу же увидел надпись, гласящую: «Вы попали в мир теней и масок. Будьте осторожны. Повсюду вас ожидают сюрпризы».

Юноша тогда рассеяно, не зная почему, потянулся к клубку ниток. Взяв его в руки, он ощутил, как по его рукам снова распространяется тепло. Хотя оно стало привычным, но изумило, поскольку подобное ощущение приходит лишь с беспалочковой магией. Но стоило снова бросить взгляд на клубок, как тут же потерял присутствие духа. Вместо клубка в руках был букет очень странных цветов, голубых и сотканных, словно из шелка и скрепленных нитями нежного зефира. Гарри почувствовал, что его обволакивает запах экзотических пряностей, исходящий от неведомых цветов. Этот запах завораживал его, подавляя последние попытки сохранить чувство реальности. Цветы ему что-то нашептывали на неведомом языке. Бархатный напев был низким, мягким, мелодичным. Он волновал и дурманил.

— Это тебе, — совсем не соображая, что с ним, Гарри протянул цветы Гермионе. Девушка даже не покраснела к столь такому неожиданному проявлению внимания к ее личности со стороны юноши. Думала в данный момент она далеко не об этом, не успев осознать того, что увидела перед своими глазами. Ее вежды стали свидетелями того, как в руках Гриффиндорца, которых охватило зеленное пламя, словно выплескивая магию его глаз, рождаются прекрасные цветы, повинуясь каждой новой искорке огня. Она не осознанно взяла цветы из его рук и даже не стала сопротивляться его новому порыву чувств.

Гарри, сильно смутившись, наклонился к ее лицу, обдав его своим теплым дыханием, поцеловал ее, но из-за волнения, очень неумело, их губы почти не соприкоснулись. Но даже мимолетного прикосновения хватило, чтобы разбудить костер. Гарри хотел отстраниться, но девушка не позволила…

Это был ее первый поцелуй в жизни, да и который застал ее врасплох, но как отозвалось все тело!.. От огня, охватившего их, по позвоночнику разлился жар, и его порыву отстраниться она мгновенно воспротивилась, вскинув ему руки на плечи, тем самым, удержав его. Вот теперь поцелуй углубился, ее пронзило странное ощущение, и в какой-то миг она не могла найти слов, чтобы его описать. Но, после, осознав его, удивилась самой себе. Это было желание того, куда им заходить нельзя. «Что это со мной?», — самой себе задала вопрос. «Господи, что это происходит? Я сплю, но тогда пускай он обнимет меня…» Нет, это не сон и Гарри никуда заходить не будет. Этот юноша единственный из людей, наверное, кто научился жить и сердцем и разумом. Союз двух подходов, дающий неоспоримое преимущество. И он, понимая, что это все неправильно, что они стоят посреди магазина (хорошо, хоть Снейп снаружи остался), он оборвал поцелуй и отстранился.

— Прости, — буркнул он и чуть отвернулся.

— Гарри… — Гермиона хотела сама объясниться, но, не успев начать, как в помещении из внутреннего прохода появился человек в зеленной мантии. Им оказался продавец.

— У меня посетители? О! Проходите, что вы хотели? Костюмы для маскарадов, для бала или для свиданий? — с намеком в конце спросил их мужчина.

— Э… Нам нужно купить мантии. Мы в Хогвартсе учимся.

— Оригинально покупать такое в магазине «Иллюзий».

— Почему иллюзий? — с удивлением уже поинтересовалась Гермиона.

— Ничто так не иллюзорно, как маскарадный костюм. Он подобен покрывалу, в которое окутывается осень. Ну да ладно, — прибавил он к своему голосу немного эмоциональности. — У меня сегодня такие гости, сами мистер Поттер и мисс Грейнджер пожаловали, — ребята удивленно подняли глаза на продавца. — Я вас узнал, — улыбнулся он. — Пройдемте внутрь, мисс Грейнджер, пройдите вон туда, там моя ассистентка поможет вам выбрать мантию, — указал он ей на нужную дверь. — Кстати, красивые цветы…

Юноша и продавец оказались в небольшой комнатке, где повсюду висели мантии, разные по фасону и цвету. Начался долгий выбор. Гарри, конечно, был не девочкой, чтобы часами выбирать себе мантию, но хотел остановить свой выбор на чем-нибудь не броском, но и хорошо сидящем на нем. Алвин — так звали продавца — очень хорошо знал свое дело и относительно быстро подобрал для юноши нужный наряд. Выбор пал на мантии черного цвета, слегка длиннее обычных мантий и с более широкими рукавами. А вдобавок вид приподнятого воротника подчеркивал неповторимый образ юноши.

Как оказалось, Гермиона выбрала себе наряд гораздо быстрее и ждала юношу внизу. Тот в свою очередь, решил не надевать свою старую мантию, больше похожей на плащ, а остался в только что приобретенной.

— Тебе идет черный цвет, — немного застенчиво оценила его вид девушка. Хотя по глазам было видно, что она хочет сказать большее, а не ограничиться на комплименте. Подобное читалось и в глазах юноши. Но все такие разговоры будут потом, когда им суждено остаться наедине. Если злая судьба не вмешается, то произойти такое должно скоро. Но она снова решила вмешаться…

Гарри даже еще не выходя, почувствовал это…

Он тогда совершенно не удивился, когда вышел из магазина. Сознание почувствовало, что мир в мгновенье изменился. Слабости, граничащей с отчаянием, апатии и страху, внезапно овладевшими людьми, — настолько все совпадало с его собственными видениями. Он чувствовал, что округа наполнилась силой — злой силой, могучей… Она создавала ощущение слабости и бесполезности сопротивления могучей силе, раз и навсегда изменившей привычную картину неотягощенного сомнениями бытия. Это длилось всего лишь краткий миг — оцепеневшие люди, застывшие в немом безмолвии и обратившие испуганные лица к слепому же небу; темнота, ставшая осязаемой; бесконечная тишина и уже холодный, колкий воздух. Еще секунда прошла, и произошел прорыв…

— Бегите, — прокричал Хмури, который уже с ребятами оказался невдалеке от этого же магазина, — все в магазин!

Но его команды Рон и Джинни выполнить не успели. Повалил черный дым, отовсюду стали появляться люди в черных мантиях. Всех окатила первая волна ужаса, и округу охватил чей-то холодный хохот:

— Бегите, смертные, и прячьтесь. От меня вам не уйти. Глядите!

Гарри сорвался в самую глубь тумана. Немного опешив, за ним следом кинулась Гермиона.

— Куда! — только и успел крикнуть Снейп, которому так же пришлось двинуться следом за Гриффиндорцами.

— Поттер, Грейнджер, вы куда приперлись! — Хмури был зол не на шутку. Обстановка в округе ухудшалась, началась паника. — Быстро назад.

— Вот вам кара хаоса, — снова послышался этот голос. И в небе простерлись два огромных алых фонтана искр. Вспышка магии прогремела над ними, как гром, и затихла. По округе разлилось оранжевое сияние — страшное заклинание массовых пыток вступило в свои права.

— Палочки к бою! — выкрикнул Хмури как можно сильнее.

— Бегите, бегите от меня! — снова послышался рев. Оранжевый поток света приближался с угрожающей скоростью, дробящий само пространство, нарушая, нет ломая равновесие, установившееся в нем. Заклинания не имело перед собой преград. Щиты, которые повсеместно устанавливали маги — сгруппировавшиеся невдалеке авроры и некоторые мирные жители, — оно даже не замечало. Тех, кого волна накрывала, падали и, скрючиваясь от боли, кричали, что есть силы. Это был ужасно. Кошмар пропитал весь воздух, он чувствовался даже кожей. А волна мук уже приближалась и к ним. И даже такие маги, как Снейп и Хмури, дрогнули… Даже в их глазах застыл страх и бессилие. Этой силе не могло противостоять ничто…

Еще мгновенье и вот равновесие восстановлено: силе уже противостояла другая сила! Казалось, вскипел воздух вокруг него. Живой поток огненной стихии вырывался из его палочки, если так можно сказать, поскольку он сам был в нем поглощен. Огненная волна, еще одна… и вот оранжевый свет врезается в стену огненных потоков, которые стали обретать реальную форму — образ гигантского дракона…

Пораженно смотрели на него только его друзья. Два профессора мгновенно сообразив, что сама сила Избранного сейчас на их стороне, взялись и за свое дело. Вот они, уже подперев друг другу плечи и закрыв остальных ребят, отбивают новые и новые заклинания Пожирателей, которых было много. Гриффиндорцы воочию наблюдали в действии двух «рыцарей равновесия». Если бы не обстановка, то этим можно было наслаждаться. Чувство, что они попали в центр силы. С одной стороны профессора, с другой — Гарри, который был самой этой силой.

Под огнем Гарри натиск заклинание пыток падал, оно растворялось. Все вроде бы идет хорошо, все под контролем….

В этот миг, с тыла, прямо за спиной ребят, появился оранжевый портал. Из него выскочил маленький человечек, с черными волосами, крысиной мордочкой и с медальоном в виде черепа на груди.

Человечек, пользуясь растерянностью ребят и тем, что профессора и Гарри заняты, полностью сосредоточившиеся на защите, метнул в ноги Гриффиндорцев колбу с жидкостью. Расколовшись, из нее повалил холодный туман, окутавший их. Человечек, не боясь, кинулся прямо к ним, вглубь холодного облака. В это время Гарри снял свое заклинание из-за его уже ненадобности и, видя происходящее, кинулся в сторону друзей, но было уже поздно. Его уши прорезал отчаянный женский крик. Он видел, как этот юркий человечек, схватив за руки Гермиону, юркнул вместе с ней в портал, предварительно снова бросив к ногам Уизли еще одну капсулу. Это было уже гораздо страшнее облака холода, которое просто значительно обездвиживает жертву, хотя потом и последствия от этого будут. Данный туман прозвали «Черным Прессом». И не зря. Он способен за считанные секунды превратить человека в прах.

Гарри почувствовал, как по его лицу бегут слезы, его сердце пронзило болью от холода. «У вас не выйдет» — вдруг он взял себя в руки. Все происходило в доли мгновенья, время сейчас было не властно над ним. Он снова обратился к силе сознания, снова взвел курок параллельно для двух заклинаний. Мгновенье и его друзей уже защищает купол. Осталось главное…

«Мерлин, дай мне только успеть», юноша чувствовал, что путь портала еще не вышел на главную магистраль троп этого мира. А значит, он может их перехватить. «Лишь бы успеть», — заклинал Гарри. И он успел, успел поставить преграду порталу и тех, кто находился сейчас в нем, выбросило снова в мир. «Теперь срочно туда, пока я не потерял их след…»

Будто гонимый ветром, Гарри стремительно понесся туда по самому краю тротуара, уставясь перед собой стылым тусклым взглядом. Но, несмотря на внешнюю спокойность, его сознание было охвачено ненавистью. Параллельно он создавал заклинания десятками. Один за другим падали Пожиратели. Чары были не смертельные, но не факт, что такой силы заклинания не приводили к такому же результату. Даже авроры, встречающиеся у него на пути, заблаговременно уступали дорогу — настолько его вид казался грозным и опасным.

Вот еще один переулок пронесся мимо. Вот за этим поворотом…

— Стой там, где стоишь, Поттер! — крикнула ему женщина. Гарри хватило мимолетного взгляда, чтобы осмотреться. Его мозг работал идеально, его новые способности в сфере высшей магии мысли были безупречными.

Гриффиндорец оказался на небольшой площади, где было много, как Пожирателей, так и мирных жителей. Шел бой, в котором приспешники Темного Лорда явно доминировали. А в стороне от этого боя он увидел Гермиону, которую удерживала…. Беллатрикс. И рядом с ней было еще магов десять.

— Стой, иначе ей конец, — снова прокричала Белла. В ее глазах был страх, как и в глазах других. Они испугались юношу не на шутку — горящие глаза ледяным огнем, с каждым мгновением поглощающим его самого. — Сто… — но не успела договорить, поскольку ее снесло, как и всех остальных, невидимым потоком силового импульса, который буквально вырвался из юноши. Гарри моментально оказался рядом с девушкой.

Ее трясло от холода, такие чары, как «Ледяной Демон» не могут не проходить бесследно. Гарри, не обращая на то, что повсюду кипит бой, повсюду гибнут люди, обнял ее. Он пытался своим теплом ее отгородить от охватываемого ее ледяного ветра, который принесен злым волшебством из глубин наполненной туманами темной бездны. Буквально за секунду он смог ей помочь — глаза снова налились теплом, жизнь возвращалась к ней.

— Убить его, — прохрипела Пожирательница, но это было ее уже последним приказом.

— Avada Kedavra, — прошептал Гарри, и зеленный луч сорвался с его палочки. — Подохни….

Остальные Пожиратели были просто в смятении. Некоторые из них дрогнули и скрывались с поля боя, где властвовал юноша. Те, кто пытался навалиться на Гриффиндорца силой, каждый раз натыкались на его ответные заклинания.

Теперь поблизости с ним не осталось ни одного из Пожирателей. Последним, кто скрылся, оказался сам Люциус Малфой. Он только на «прощание» злым голосом кинул в сторону Гарри угрозу:

— Тебе все равно отсюда живым не уйти, Поттер.

Гарри хотел с облегчением вздохнуть, но… Его ночные кошмары стали обретать и силу в реальности. Темные тучи с Запада внезапно поглотили Косой Переулок полностью. Тучи изрыгнули сонм воинов в черных плащах. Исходящая от них ненависть и злость захлестнула всех людей. Гарри ощутил на себе их темную силу, но он продолжал стоять, застыв в молчании.

— Дементоры… — с ужасом осознал он. Их было сотни, исходящий от них холод продолжал охватывать его со всех сторон, медленно и неотвратимо. Люди падали в молчании, лишаясь души. Гарри ясно осознавал, что он бессилен перед дементорами, это конец.

— Я не знал, что можно видеть Смерть, — Гарри рефлекторно закрыл собой девушку, но понимая, что это бессмысленно.

Облако дементоров перед ним стало еще гуще, ледяной зеленый холод начал пощипывать голую кожу.

— Тот, кто не видит приближения смерти, просто слеп. — Овальный рот был теперь совсем близко, того гляди, коснется губ. Вот он — поцелуй смерти!

Гарри как будто со стороны слышал теперь свой голос и поражался тому, каким он стал слабым…

— Это конец…

— Нет, — воспротивилась в нем та самая сила, которую он думал, что потерял. — Восстань, и борись, сын двух миров, твое время еще не настало…

В сознании на границе тьмы, на поверхности леденящего тумана, вырвался острый луч, который клинком разрубил плотную и липкую темноту, слегка рассеял тяжелый клейкий сумрак — последнее препятствие на пути к свободе. На возникшей границе света и тьмы — границе контрастной, без полутонов и переходов, в загадочном дьявольском танце закружились серые пылинки — мельчайшие частицы окружающего свет тьмы. Они ярко полыхали холодными голубоватыми огоньками, сверкали колючими искрами — искрами острыми, яростными, но не мертвыми, как тухлые болотные огни, а холодными, как излучение ото льда, такое же хладное, но в тоже время живительное.

Для него время окончательно остановилось. Теперь он видел перед собой не дементоров, а ауру силы, стоящей за их плечами. Его глаза видели истинную смерть, сущность ощутила ее смрадное дуновение. Но теперь в его сознании оружие, пусть не то, с помощью которого он способен победить, но защититься — да. И теперь пришло время пустить его вход.

Время и пространство стало разжиматься перед ним — оцепенение отступало, мысли и решения возникали в сознании, приходя из неведомых глубин. Они стали четкими, словно река, закованная льдом.

Гарри вскинул руку и завел колдовской речитатив. Из пальцев его засочился огненный дым, направлявшийся к первым рядам дементоров. Приближаясь к цели, постепенно в нем вырисовывались формы двух чудовищной лап с четырьмя когтями, которые были нацелены на фигуры в черных плащах. В тот самый миг, когда багряные когти должны были вот-вот коснуться первого дементора, из недр дыма брызнула молния света. Полыхнуло ослепительное пламя — и из огненно-красного тумана восстал Феникс. Его аура огня и света мгновенно проломило ряды дементоров.

— Отец, — сказала девушка невдалеке от разворачиваемого действия низким голосом, в котором не было уже страха. — Кто он? Человек или бог?

Это было последнее, что услышал юноша, провалившись в небытие, но с легкостью на душе — он сделал все, что мог, на сегодня… В бытие, где ждала его новая битва.

* * *

Он шел сквозь грозу, и в нем сразу можно было признать волшебника — отчасти по длинному плащу и резному посоху с черепом в качестве наконечника, но главным образом — по дождевым каплям, которые останавливались в нескольких футах над его головой и превращались в пар.

Вокруг природа была мертвой, словно здесь изо дня в день шли дожди, испепеляющие все живое. Это была долина тьмы, по которой могут ступать волшебники, в которых течет «Черная Кровь». Маг шел медленно и часто останавливался. Растрепанные клочья тумана, в которые была поглощена долина, наиболее плотно висящий над пиком Черной Башни, расступался перед волшебником, который словно корабль скользил в его владении.

Было одно Существо, которое внимательно следило за ним. Ничего его не выдавало, кроме как иногда сверкающая из тумана пара голубых глаз. И в этом блеске чувствовалась заинтересованность и ненависть — интерес и злоба.

Периодически волшебник останавливался и, подбрасывая тяжелый посох в воздух, осматривался. Посох, приземляясь, всегда начинал испускать призрачный свет, освещая округу. Хозяин со вздохом поднимал его и, хлюпая по грязи, брел дальше.

Гроза, рокоча и ворча, обходила поляну на ногах-молниях.

Волшебник скрылся за поворотом, но существо не спешило менять свою позицию, так хорошо скрывшись под покрывалом тумана. Его что-то заставило выждать еще пару секунд. Глаза Существа расширились, ноздри раздулись. Хотя на поляне ничего не было. Но неведомый зверь все равно провожал взглядом это «ничего», пока оно не скрылось из виду.

Маг, в конце концов, добрался до ворот башни, которые незамедлительно открылись перед ним, впуская в свои владения хозяина. Он уверенно вошел внутрь и стал пробираться по ее лабиринту коридоров, идущих постоянно под спуск. На его пути не раз встречались люди, которые незамедлительно падали на колени, только завидев его.

Маг, наконец, дошел до пункта назначения. Он оказался в просторном помещении, круглом и с очень высокими стенами. Если бы вы умудрились посмотреть с потолка вниз, то находящиеся в ней люди показались бы вам просто муравьями, такими же ничтожными и маленькими.

— Оставьте меня одного, — незамедлительно приказал маг в черном. Все поспешили в полном молчании выполнить приказ Лорда. — Люциус, останься на минуту, — окликнул он одного слугу.

— Да, мой Лорд.

— Я хочу услышать результаты, — потребовал от него Повелитель.

— Мы не смогли сломить оборону…

— Я насчет мальчишки. Что ты видел?

— Повелитель, — очень осторожно начал Малфой, — он оказался силен, очень…

— Конкретнее! — прервал его Темный Лорд, который чувствовалось, спешился. — Что ты видел?

— Он владеет беспалочковой магией, он смог противостоять целому отряду дементоров, всем тем, кто был задействован в атаке.

— Хорошо, мой верный слуга, можешь идти. И чтобы никто не смел заходить сюда.

— Да мой Лорд, — Люциус, склонив голову, поспешил ретироваться из комнаты. Лорд остался один.

— Значит, ты решил играть по-крупному, Дамблдор. Не ожидал я от тебя такого, — понеслись мысли в голове Волдеморта. — Не верю я этому, не верю, — закрались в его голову сомнения. — Ты стар, но ты мудр и опасен. Не ожидал я от тебя таких шагов, не ожидал… Значит, настало время теперь и моим.

Темный Лорд расположился напротив стены, на которой был четко изображен Черный Дракон. Настенный образ так и пылал жизнью, так и ощущалось, что в любую секунду Дракон расправит свои могучие крылья и обрушит на замок свою мощь, изрыгнет силу своего волшебства.

— Ничего, тебе осталось недолго.

Черный Маг поднял посох, и стал работать над заклинанием вызова. Закрыв глаза, он стал вырисовывать посредством магии посоха в пространстве магические линии. И из них долго и упорно воссоздавал октаграмму, отражающую семь центров таинственных сил, после пробуждения которых уже не будет дороги назад. Он принял эту участь бесповоротно. Человек готов обменять свою вечную душу на временную власть и потом пойдет на все немыслимые меры для того, чтобы продлить собственную физическую жизнь, так как для него ничего нет за могилой…

Но для него эти правила обмена не действуют. Взамен он получит совершенно иное, чем сила и власть…

Волдеморт закончил рисовать звезду, следя, чтобы все лучи и все стороны фигуры были строго равны. Последнее, что оставалось сделать — нанести последний символ — букву хаоса, его повелителя.

Как только был нанесен последний знак, завершающий октаграмму вызова, линии звезды слабо засветились, воздух зашелестел, прейдя в движение. В центре помещения засветились энергетические круги, от света, исходящего из-под Дракона.

«Преступивший порог» стал читать заклинание.

$Властитель, к чьей мощи я взываю, зри свой знак в этом мире и внимай словам моего заклинания. Пускай столпы мощи снова наполняться силой, и я взываю к твоим сыновьям, к твоим великим воинам. Для них мой мир открыт, так спусти их с цепей бездны, в которую ты заточен.

Я взываю к тебе, я сын великого предка, я заклинаю тебя, придвинься к еще одному шагу своего освобождения. Я молю именами твоих сыновей…

Откликнись! Откликнись! Откликнись!$

Произнеся все заклинание, Волдеморт в изнеможении замолчал. Каждое слово давалось ему с трудом, каждый новый звук высасывал из него энергию. В центре магической октаграммы, наполненной энергией, слова теряли свою обычную роль, превращаясь в посланцев магической силы, ощутимые свидетельства таинственного процесса, посредством которого открывался проход в иные сферы и миры.

Все замерло… Было очень тихо, только линии октаграммы продолжали светиться ровным бледным светом. Но постепенно стал нарастать гул — вой, прокрадывающийся внутрь и все там раздирающий. Волдеморт почувствовал дурноту, закружилась голова, колени подгибались. Неимоверным усилием воли он постарался контролировать себя и твердо встать на ноги.

И тут же в центре комнаты, раскидав мешающиеся камни, появился проход — колодец. И из него вырвались семь Демонов, наполнив комнату их цветом и движением. В воздухе звучали их мощные радостные крики, с которым они кружились вокруг колодца, все время, меняя форму и радуясь своему освобождению.

Но вот они приняли свой истинный облик — обезображенное подобие летающих черных змей. И один из них, издав напоследок радостный крик освобождения, обратился к магу:

— Мы в твоей власти…

* * *

В этот мир явилась древняя сила, накрыв мир своим одеялом. Никто этого не чувствовал и не мог. И только один человек ощутил это на себе…

Зло окружило его, накрыв мраком. И это была не тьма, не темень могильника, где тают надежды и глохнет последний стон, это покрывало беззвездной ночи, оттого, что все звезды мироздания канули в небытие, погрузив всю вселенную в бескрайную бездну.

Его душу охватил болезненный жар — он почувствовал это прикосновение так явственно, как никогда не бывает во сне. Жара надвигалась на него плотной тяжелой стеной. Стало нечем дышать. Какие-то силуэты появились из мрака и молча, угрюмо начали окружать — Демоны исполняли танец в его душе. В нем просыпались страхи, гораздо сильнее и явственнее они теперь были, чем раньше. Поскольку теперь к нему явились тени. Тени умерших женщин и детей, тех, кто погиб сегодня от дементоров, тех, кто лишился своих душ, которые теперь во владениях хаоса. Они окружили его плотным кольцом, и все тянули к нему руки…

— Ты не спас нас, ты слаб, ты не смог защитить наши души… Мы презираем тебя…

— Нет!! — крикнул Гарри и очнулся, но крик наполнил помещение и долго не мог покинуть его…

* * *

Девушка сидела на соседней кровати, сжавшись в комочек, глядя перед собой остановившимися глазами. Лицо у нее было бледное, под глазами пролегли черные тени, на левой щеке красовались несколько царапин, которые зажили, но еще не до конца исчезли с кожи. Она услышала вскрик и увидела, как глаза юноши распахнулись, но отреагировала на это не сразу. Лишь через несколько секунд взгляд ее прояснился, она шевельнулась, выпрямляясь, и вдруг с тихим криком бросилась парню на грудь:

— Гарри!

Немного опешив, Гарри обнял девушку, прижавшуюся к нему изо всех сил, проглотил ком в горле, погладил по вздрагивающей спине.

— Успокойся, Герми… Милая… Что случилось?

Гермиона только судорожно покачала головой, словно отмахиваясь, и продолжала цепляться за него. Юноша аккуратно напряг мышцы и девушка, почувствовав это, нашла в себе силы справиться с собой, ослабила объятия и отодвинулась. Ее глаза блестели от недавних слез.

— Так что случилось? — повторил свой вопрос юноша.

— Гарри… — с надрывом выговорила Гермиона, — мы боялись за тебя, ты… мог… — Она не сдержалась, и ее глаза наполнились слезами. Она давно не плакала, а сейчас совсем не сдержалась. Расплакалась взахлеб.

— Все будет хорошо… — Гарри не знал, как успокоить ее. Все так неожиданно. Он помнит себя, как потерял сознание в Косом Переулок, но вот теперь, не успев очнуться, находится в объятиях любимой, которая рыдает у него на груди. Гарри неуверенно провел рукой по ее щекам, утер слезы. Но такое простое его решение возымело результат. Девушка успокоилась под теплотой и мягкостью его рук. — Так что случилось?

— Гарри… ты потерял сознание почти на неделю, и все это время ты метался в бреду, — с усилием выговорила Гермиона. — Директор… боялся,… он боялся, — девушка никак не могла договорить.

— Чего, Герми? Чего он боялся?

— Что ты не выдержишь…

Гарри даже не знал, что и сказать. Он был неделю в неведении. Значит та сила, которая раздирала его душу, мучила его на протяжении целой недели. — Значит, «тени» не пускали меня в этот мир, — Гарри не заметил, как сказал это вслух.

— Что?! — глаза девушки наполнились испугом. — Что с тобой происходило? — Гермиона, как не пыталась, но не могла овладеть голосом. Он сразу же срывался до шепота.

— Я от тебя не буду скрывать. Ко мне приходили «тени» умерших людей в том поединке. Гермиона, понимаешь, я слышал их. Они обвиняли меня, они меня проклинали…

— Гарри! — теперь ее шепот превратился в испуганный крик. — Ты не можешь себя винить. Только не ты. Я не знаю, как ты смог, но лишь благодаря тебе дементоры были уничтожены. Я и не хочу знать как…

— Вот именно, ты не представляешь какая сила в моих руках, Гермиона. Сила, которой я не могу до сих пор полностью управлять. Если бы я смог раньше это, никто бы не погиб…

— Гарри, ты сделал все, что мог. Не проклинай себя, — Гермиона приблизилась к нему плотнее, и ее шепот был уже возле уха. — Успокойся… Гарри, я люблю тебя… — и с этими словами их губы встретились. И мир вокруг расплавился и исчез, остались только они вдвоем. И в этом мире не было ни тревоги, ни страха. Комнатой овладел странный, неземной покой. Весь мир замер, в выжидании. И только Феникс, встряхнув головой, еле слышно напевал свою мелодию.

Когда они отстранились друг от друга, их глаза были уже полны счастья — все страшные минуты позади, растоптаны силой их волшебства. Они смотрели друг на друга и не могли оторваться.

— Какая ты красивая, — слегка заворожено сказал юноша. Гермиона ничего не ответила, только опустила свою голову ему на грудь. Сильнее прижавшись.

Недолго суждено им было нежиться друг другом. Раздался скрип двери, и в комнате появились Рон и Джинни, так и замершие в немом безмолвии. То ли оттого, что юноша очнулся, то ли от этой милой любовной сценки. Но выглядели они со стороны, как два истукана, в не состоянии определить им куда: вперед или назад. Гермиона мгновенно соскочила с кровати и не знала, куда себя деть. Она желала лишь того, что бы Уизли так же внезапно, как и появились, исчезли бы из комнаты.

Обстановку разрядил директор, появившийся из-за спин Уизлей.

— Гарри, ты очнулся, — констатировал старый волшебник. — Ребятки, — уже обратился к друзьям парня старик, — не могли бы оставить нас на некоторое время одних?

Все без слов последовали выполнить желание директора, и вышли из комнаты. Только когда Гермиона была возле выхода, он попросил ее в это время собрать юноше еду.

— Профессор, я чувствовал это… — обратился Гарри к волшебнику сразу, как только они остались одни в комнате.

— Что почувствовал? — глаза директора внезапно изменились, засияли разноцветными искрами. Гарри удивился внезапной перемене, произошедшей с ними, — только что были обычными, синими, с радужными ободками по краю зрачка и вот уже стали чужими, ведовскими, завораживающими... — Что же? — вывел его из оцепенения голос волшебника.

— Я чувствую, что мир изменился, директор. Не считайте меня сумасшедшим, но я вижу пелену зла, витающего в нем. Не знаю, но мой бред был явно неспроста. Если я связан с Волдемортом, то значит, это он во всем повинен. То, что я ощущал, слишком сильно. Профессор, я не в состоянии с ним бороться, не смотря и на свою мощь.

— Успокойся. Ты принижаешь свои способности. Ты сильный, но этого мало. Тебе нужны знания. И это то, что я могу предложить тебе, — голос директора стал монотонным, а магия глаз стала сильнее, обнажая за ней источник силы — сплошной поток света. Гарри дернулся, пытаясь сопротивляться чарам, но сознание, словно почуяв что-то родственное в надвигающейся силе, обреченно окунулось в ней. Но директор прикрыл глаза, и наваждение исчезло. — А теперь Гарри, отдыхай. — Старый волшебник двинулся к выходу, а Гарри погрузился в думы. — И не вини себя мальчик ни в чем. Ты очнулся, а значит, твою душу никто не будет терзать. — Сказал у выхода директор, а про себя отметил, — ты справился… Все только начинается.

________

Примечание: $в общем, это нечеловеческая речь$

Все время пока он ел, она не сводила с него взгляда. Каким же он стал другим, что-то неотвратимое в нем зашевелилось. Все это неправильно. Человек в его возрасте не может быть таким. Он слишком молод, чтобы его лицо обременяли суровые черты — хотя не внешние, а внутренние, — чтобы глаза наполнялись печалью — не той, что проходит за пару дней, а той, что оставляет отпечаток на душе. Судьба сурова к нему, бросив его в самое пекло войны — возможно, самой страшной из тех, что видел этот мир. И в ней он играет, хоть и не по своей воле, одну из главных ролей. А может, и самую главную. Дамблдор и другие из Ордена, конечно, сильны. В их силе она не сомневается, но Лорду нужен именно он. Именно этот мальчик ему нужен, тот, который уже не в первый раз становится на его пути. «Почему именно ты? Неужели нам суждено всегда жить в страхе за свое счастье?»

— Гермиона, ты меня скоро прожжешь своим взглядом, — вывел ее из раздумий голос любимого. — Дайка я пока книжку почитаю. — Юноша хотел, было уже встать, но тут же был остановлен девушкой.

— Ты что это надумал? Тебе нужен покой и пока никаких хождений по комнатам.

— Но… — уже готово было сорваться возражение с его губ.

— Никаких но! — строго парировала Гермиона. Она стала с кровати и подошла к столу. — Тебе какую из них?

— Верхнюю, — буркнул юноша.

— Вот, читай, — подала она ему книжку. — И не дуйся, пожалуйста, — милая улыбка заиграла на ее губах. — Знаешь, что? Ты очень симпатичный, когда сердишься.

— А так, значит уродец? — продолжал наигранно злиться юноша, но теперь почувствовал, что заливается краской.

— Нет, ты и так очень даже симпатичный.

Гарри ничего не ответил, а только открыл книгу и стал читать, но улыбка на его лице долго не могла сойти. Но она исчезла, как он только всерьез увлекся чтением. Но вот Гермиона не могла похвастаться тем, что это было скучным занятием, наблюдать за ним. Она испытывала небольшой испуг, наблюдая за тем, как юноша перелистывает одну страницу за другой. И, как она понимала по его губам и глазам, Гарри не просто листал с довольно высокой частотой страницы, а умудрялся похоже прочитывать все, что в них было. Но вот его лицо приняло знакомое выражение: всякий раз, когда Гарри настигало озарение, на лице его было точно такое же, немного насмешливое, выражение. Она уселась к нему на кровать.

— Ты что-то интересное вычитал?

— Нет, просто вдруг завертелась одна идея в голове, — произнес он, не открывая глаз от книги. — Попытаюсь поймать ее.

Заинтригованная Гермиона тут же хотела поинтересоваться, но ей не дала это сделать Макгонагал, появившаяся в комнате. В ее руках были книги, значит, пришла она по делу.

— Ну, пока Гарри, — Гермиона, поняла, что ей здесь уже не стоит находиться. Переборов смущение, наклонилась к лицу юноши и слегка поцеловала. Она встала, повернулась к нему спиной и пошла — нет, плавно заскользила к выходу. Она была совсем не похожа на ту Гермиону, девочку с нескладной фигурой, которая была впервые годы обучения. Она здорово повзрослела и стала… другой.

Несколько секунд он не шевелился, заворожено глядя ей вслед. Он пришел в чувства лишь тогда, когда Макгонагал вытащила палочку и легким движением кисти наколдовала себе стул около кровати Гарри.

— Ну что же, вы неплохо выглядите, — начала женщина. — Поэтому, не догадываетесь, к чему я вас навестила?

— Нет, профессор, — качнул головой Гарри.

— И вас в данный момент ничего не смущает?

— Да нет, — снова ответил юноша, не понимая, к чему она клонит.

— Ну, тогда я скажу, раз вы такой недогадливый, — улыбнулась женщина. — Вас, что, до сих пор не смущает, за два дня до начала занятий, что вы не знаете результаты своих экзаменов?

— Точно! — осенило юношу. — Я совсем запамятовал.

— Не мудрено с последними событиями.

— Так какие у меня результаты? — охватило его порывом волнения. — Я прошел?

— Да, — сказала Макгонагал, и было видно, что она горда за ученика своего факультета. — Вот список ваших будущих предметов. По тем, которым вы сдавали экзамены, набран высший бал. А по Защите от Темных Искусств я уж не знаю, какой был получен дополнительный бал, но экзаменационная комиссия отрекомендовала вашу кандидатуру в школу Аврориата. Теперь вы будете находиться под их наблюдением, и для вашего обучения будут выделяться специальные средства. По многим предметам профессора будут уделять вам специальное время для проведения отдельных занятий. Поэтому, держите список предметов.

Гарри взял список и быстренько просмотрел его. Его заинтересовал только один предмет.

— Профессор, вы сказали, что я получил высшие отметки по этим предметам. Но здесь числится и Зельеварение, — отметил юноша.

— Да, Северус видел ваши результаты уже. Хоть он был удивлен, но и рад. Вы теперь в его отборном классе. Он хороший учитель, в чем вы, наверное, уже убедились, — недвусмысленно намекнула Макгонагал, что Гарри не мог не заметить.

— Профессор, вы видно, не только из-за СОВ пришли? — последовал его вопрос. — У вас есть ко мне поручения?

— Есть, но обо всем по порядку. Начнем с насущных дел, — профессор взяла конверт, лежащий на стопке книг, которую принесла с собой. — И так, с радостью объявляю, что вы, мистер Гарри Поттер, снова можете играть в квиддич. И, на правах декана Гриффиндора, учитывая ваш опыт и способности, назначаю вас капитаном команды.

— Вы шутите? — не верилось юноше.

— Какие могут быть шутки. И это не последняя новость для вас. Директор Альбус Дамблдор объявил вас главным префектом школы. Примите свой значок, — профессор вытащила из конверта символ главного старосты Хогвартса, тот самый значок, который всегда с гордостью носил Перси Уизли.

— Я не могу быть им… — он неуверенно взял в руки значок, представляющий собой уменьшенную копию герба Хогвартса — скрещенные щиты четырех факультетов. — Я не заслужил, я не был старостой факультета…

— Это не важно, Поттер. Директор незаслуженно никого не выделит. Так что гордитесь этой должностью.

— Но, профессор, смогу ли я? Хватит у меня времени исполнять все свои обязанности?

— Знаете, что, — начала Макгонагал в менее официальном тоне, что ей было несвойственно, — у меня возникали точно такие же сомнения. Но Альбус нашел, чем их рассеять. Так что, я теперь не сомневаюсь в ваших возможностях. Я думаю, вы прекрасно поняли, о чем я. Но на эту тему распространяться здесь мы не будем. У меня мало времени, так что перехожу к главной своей задаче. Я в курсе всех ваших тренировок, — издалека начала Макгонагал. Но Гарри это нисколько не удивило, поэтому он решил направить профессора на прямой путь.

— Профессор, можете не объяснять ничего. Я хорошо осознанию, о чем вы хотите сказать.

— Прекрасно, — спокойно сказала женщина. — Я буду преподавать вам Анимагию.

— Анимагию? — такого Гарри не ожидал. Хотя очень даже был не против этого. В мире мало Анимагов. Как однажды говорила Гермиона, если у тебя нет врожденной способности к ней, то шансы того, что ты им станешь, стремятся к нулю.

— Да, именно ею, — улыбнулась женщина. — И это будет не официально. Незарегистрированный Анимаг — козырь, который может однажды пригодиться. Но есть небольшие проблемы.

— И какие же? — последовал вопрос.

— Они в вас. Поскольку вы змееуст, то с этим могут возникнуть сложности. Но о них говорить пока рано. Для начала, внимательно прочтите книги, которые я вам принесла. А я возьму кое-какие замеры — мне нужно провести исследования.

Все эти замеры оказались очень простой процедурой. Профессор лишь слегка прикоснулась к его голове палочкой и произнесла короткое заклинание, а после поместила содержимое на палочке, похоже, видимое только ей, в небольшую колбочку.

— Вот и все, — закончила этими словами декан Гриффиндора. — Теперь можете браться за чтение книг. В них много интересной информации, которую больше нигде не найдете. Желаю во всем разобраться.

Профессор встала со стула, который тут же исчез, и направилась к выходу, но была окликнута юношей.

— Профессор…

— Да, мистер Поттер, — повернулась она к нему. — Вы что-то хотели?

— Профессор, время ведь относится к материи. Ведь это так?

— Да, — Макгонагал посмотрела на юношу. Ее глаза не походили на глаза старого человека, поскольку не было в них старческой печали и усталости. В них и сейчас жизнь плескалась в полную силу. Теперь они наполнились и заинтересованностью. — А почему вы спрашиваете?

— Я помню о маховике времени, который вы на третьем курсе передали Гермионе. Их осталось в мире счетное количество. Никто ведь не знает заложенный в них секрет?

— Да, это так. Пока ему никому не удалось разгадать.

— Вы не могли бы на кое-что взглянуть по этому поводу? — ненавязчиво предложил юноша, а внутренне он надеялся, что профессор не откажется. На эту тему он не знал с кем поговорить. Кроме Макгонагал в этой области мало, кто мог так хорошо разбираться.

— Допустим, могла бы, — ответила женщина, что пока не означало, что она готова выполнить поручение юноши. — Но что я там увижу?

— Много интересного.

Юноша соскочил с кровати, — про себя заметил, что не чувствует слабости — и подбежал к столу, где в одном из ящиков начал что-то быстро искать. Через пару секунд он вытащил то, ради чего затеял все это — исписанные листы пергамента.

— Вот, взгляните в них, — юноша положил их на край стола и пододвинул поближе стул, словно приглашая профессора к чтению.

Макгонагал взяла листки, присел на край стула и начала их просматривать. Однако вскоре она наколдовала себе кресло поудобнее и, придвинув его к столу, в свою очередь начала выводить какие-то формулы на чистых листах. А Гарри в это время наблюдал за ней, и ему было не трудно уследить за ее мыслью. Занятия со Снейпом и его уникальные способности позволили ему овладеть особым методом анализа, — никто бы с этим никогда не справился. Так продолжалось, чуть ли не час. После профессор отодвинула листки и с изумлением уставилась на ученика своего факультета.

— Но послушайте, мистер Поттер, вы же развиваете здесь иную теорию времени! И если откровенно, она соблазнительна! Это представление о времени как о вихревом потоке четвертого измерения в пространстве более глубоком, чем четвертая степень, то... Мерлин, оно имеет обратный ход! Это следует из возможности изменения поляризации потока. А это значит...

— Можно вывести заклинание для путешествия во времени. Да, скажут многие, подобная возможность не нова. Еще до времен Основателей великий маг Хронус вывел подобную теорию, но это легенда. Никто не видел этого вывода. Он оставил миру маховики времени и никаких теоретических аспектов. А может, он просто уничтожил свой труд, что бы никто никогда не добрался до сути. Как вы считаете профессор?

— Но зачем? — спросила Макгонагал. Гарри немного помедлил с ответом, а потом тихо, словно ставя себя на место того мага, сказал:

— Боялся…

Профессор очень внимательно глядела сейчас на него. Юноша был не похож на себя, словно что-то внутри его просыпалось и вырывалось наружу, но пока не могло. Внезапно потемнело на улице, и темень накрыла комнату, которая полностью поглотила юношу.

— Боялся, что это попадет не в те руки. Время опасная штука, не мне говорить вам об этом, профессор. Поэтому и уничтожил из-за того, что однажды кто-то сможет воспользоваться его знаниями в злых умыслах. Он создал маховики и наделил их нужной волшебной силой, но как вы знаете, они не способны переместить человека глубоко в прошлое и на продолжительное время. И их сила со временем гаснет. Скоро в мире не останется ни одного маховика. Но это был его обман. Можно создать артефакт или вывести заклинание, с помощью которого мы способны погрузиться в поток времени гораздо глубже. Но это может повести к глобальным процессам, время может замкнуться и тогда…

— Что тогда, Поттер?

— Настанет хаос… — Эти слова заставили судорожно вздрогнуть профессора, ощутить какая сила скрылась в них. Она внутренне испытала страх перед этим юношей. — Вам ведь это слово знакомо, профессор. Я знаю, вы понимаете всю его глубину.

— Вы правы. Но скажите, подобное можно вывести?

— Можно, но вот запустить нет. Гигантская сила для этого потребуется. Можно сотворить что-то более легкое. Хотя и на это потребуются года.

— Ну что ж, — встала профессор со своего места. — Я тогда пойду.

— До свиданья, профессор.

— До скорой встречи. — У выхода она добавила следующее. — И мистер Поттер, продолжайте подобные исследования, но постарайтесь об этом не распространяться.

— Само собой…

* * *

Сегодня его сознание во сне унесло в неведомый мир. Его внутренняя река силы плескалась в океане, а потом ему приснилось это… Сон, видение, бред — называйте, как хотите. Потому что невозможна встреча вне времени, встреча сквозь тысячи лет — как стрела навылет.

… Он снова в том Храме, но теперь он был не пустым. Силуэты двух созданий витало в нем. Различить их было нереально, поскольку их закрывала темнота, и его зрение было необычным.

«Был этот мир создан Неназываемым, всемогущим повелителем силы. Творил он его из пустоты, из тьмы, что властвовала повсюду. Так появилась все, что мы сейчас можем осязать — земля, леса, моря. И во все он вдохнул жизнь. Так появились животные, рыбы, растения и в конец, люди.

Но нашелся тот, кто встал у него на пути. Из той тьмы пришел Разрушитель и воспротивился деяниям Творца мира. Развязалась битва, что длится не веками, а вечность. Но вскоре был повержен Разрушитель и изгнан из мира этого. Но и повелитель решил покинуть его, уверовав, что дело его сделано. Но забыл он об одной вещи — о маленьком островке тьмы.

Из него и родилась Черная Башня, как память о той битве. Теперь он не имеет связи ни с Разрушителем, ни с тем, кем создан этот мир. Замок рос и развивался по своим законам. Таким он остается сейчас и останется таким и на веки».

Говоривший это умолк. Судя по силуэту, выпрямился. Гарри смог более детально всмотреться, более подробно рассмотреть одного из незнакомцев. Но то, что ему удалось разглядеть, заставило его чертыхнуться. Что бы это ни было, но это было не человеком. Это было что-то высокое и полностью укутанное в плащ. И потому что торчало из подобия рукавов, юноша сделал вывод, что Существо не имеет плоти — только голые кости. И в том, что напоминало руку, оно удерживало книгу.

Тот, что был вторым, тоже встал. И он оказался до мелочей схож со своим собеседником.

— Зачем тебе эта красивая сказка? Это же чистая ложь.

— Да, но так лучше.

— Для кого?

— Как для кого? — удивился первый. — Для тех, кто будет моим гостем. Пускай в их голове будет эта история, а ничто другое. Не правду же рассказывать.

— Ты думаешь, что это остановит необратимое?

— Нет, не остановит, но задержит точно. Людям даст это хоть малость, но дополнительного времени, пока не явится Он снова. И у них будет надежда.

— Брат, почему именно ты решил пойти на такую жертву? Ты веришь, что люди способны победить в той войне?

— Да, я верю в это. Остаюсь я как самый старший из вас. И я единственный верю, что все мы еще вернемся сюда.

— Это исключено, мой старший брат. Нам дороги назад не будет.

— Посмотрим, не будем спорить. А теперь, прощай.

— Прощай Хранитель Черного Замка…

Сознание снова встрепенулось, и декорации сменились…

Он шел следом за той самой фигурой, что видел в Храме. В темно-фиолетовом небе полыхали зловещие зарницы. И во время их вспышке впереди можно было различить силуэт Черной Башни. На фоне зарниц она выглядела зловеще — словно купалась в крови. Округу было тяжело разглядеть, но этого не надо было. Он чувствовал ее боль, чувствовал, что все живое здесь погибает. Смерть окутывала все в свое одеяло.

Существо, полностью укутанное в плащ, шло вперед размашистыми шагами, не обращая внимания на то, что тропинка постоянно виляла, а при каждой новой зарнице, оказывалось, что местоположение замка менялось. Не смотря на все, он шел только в одном направлении, ни на шаг не меняя его. И с каждым его шагом в темно-фиолетовом небе все ярче полыхали зарницы.

Наконец человек оказался перед огромными, обитыми железом вратами. Существо выставило руку в небо, и тотчас тишину разорвал грохот, с сумеречного неба упала белая вспышка молнии, острием своим, ударив в землю. По земле побежала ломаная линия огня. Она впилась в ворота, взбежала наверх, по щели, где сходились створки, и лопнула огненным фейерверком. Ворота застонали и распахнулись, натружено скрипя створками в сгустившейся темноте. Существо повернуло голову в его сторону. И Гарри удалось рассмотреть глаза — черные впадины, в которых полыхнул огонь.

— До встречи… — Существо рассмеялось и пропало, вступив внутрь Башни.

Ворота захлопнулись, а сознание снова провалилось. Как оказалось, теперь он был в реальности…

Он долго лежал и раздумывал над тем, что приснилось. Но сон этот не вызвал в нем ни малейших мыслей и чувств, словно это было очень давно и теперь не может вспомнить о чем. Гарри решил, что ему заснуть в данный момент не суждено. Он сел на край кровати и огляделся. Комната была залита серебристым лунным светом. Три широкие полосы пролегали по полу, разделенные еще двумя, узкими, образовавшимися из-за наличия двойных рам. Свет падал на дверь и зеркало и обрывался над ним, захватив краешек шкафа и кровати друга.

— Красивая сегодня ночь, — прошептал юноша, и взгляд его остановился на комоде. Безумная идея родилась в его голове. Он быстренько оделся и, вытащив из комода плащ-невидимку, направился к выходу. И вот…

— Герми… — как можно тише прошептал он над ухом девушки. Глаза распахнулись, а через мгновенье стали еще шире.

— Гарри?! — нарушил ее голос тишину.

— Тихо, разбудишь же всех.

— Ты что здесь делаешь? — девушка тоже перешла на шепот.

— Одевайся, я жду тебя за дверью. Умоляю, только не разбуди кого-нибудь.

С этими словами юноша направился к выходу. Ему не долго пришлось ждать девушку.

— Так Гарри, а теперь я жду от тебя объяснений. Ты что делал в нашей комнате в два часа ночи? — Гермиона подперла руками бока, показывая тем самым, что она сильно рассерженна. — Зачем я тебе понадобилась? Нельзя было подождать до утра?

— Только не сердись, — улыбнулся в ответ Гарри. — Понимаешь, завтра мы отправляемся в школу, и не будет возможности прогуляться под луной.

— Что сделать?

— Ну, — покраснел юноша, — прогуляться под луной… Возместить то, что у нас не было первого свидания.

В Гермионе сейчас боролось две ее противоположности. С одной стороны лучшая ученица Хогвартса и староста, с другой — влюбленная девчушка, которой хочется немного романтики. В общем, победила вторая половинка, но первая еще не полностью сдалась.

— Но нас заметят.

— Не заметят. Мантия скроет нас.

— Но Орден наверняка перед выходом установил и защитные заклинания, от которых и мантия не поможет, — не сдавалась рассудительная половинка Гермионы.

— Не волнуйся. Я подавлю их, — девушка с удивлением взглянула на него. — Я это могу, — в ответ улыбнулся Гарри. — Они все основаны на улавливании мыслей, исходящих от находящегося поблизости Сознания. Я думаю, мне хватит сил, чтобы поставить щит для нас обоих. Ну, так как, ты согласна? — Гарри протянул ей руку, приглашая под мантию.

— Да…

* * *

Они долго бродили по здешним окрестностям и наслаждались красотой последней летней ночи, которая выдалась на редкость теплой и красивой. Теперь они сидели на лавке и смотрели на небо.

— Такая красивая ночь, спасибо тебе Гарри.

— За что? — не понял он ее.

— За самый прекрасный вечер в моей жизни, я люблю тебя… — девушка как можно плотнее придвинулась к нему. Ее глаза сияли, как две звезды в сегодняшнем ночном небе, а губы были слегка разжаты в приглашении к поцелую. Гарри не требовалось долго упрашивать, и он жадно приник к мягким и теплым губам любимой, стремительно пьянея от восхитительного аромата ее кожи и волос. В мгновение ока его охватила сладостная истома. Но их отвлекла вспышка света, заставив, отстраниться друг от друга.

— Смотри! — крикнула вдруг она, показывая на небольшое светило, встававшее над горизонтом. — Новая звезда! Это знамение! Будь, уверен, тебе суждено стать великим волшебником!

Гарри посмотрел туда, куда она показывала. На самом деле, над горизонтом появилась не просто звезда, а туманность совершенно определенной формы. И она находилась именно там, где недавно выстраивался образ Дракона, вокруг маленькой звездочки. Да и само это неизвестно откуда взявшееся на ночном небе темно-красное святило, походило на маленького Дракончика. Странно все это, странные вещи творятся вокруг него, странные, но красивые, жутко красивые…

— Да, это знамение, — пробормотал он. — Только вот что именно оно предвещает? Гермиона, нам пора возвращаться. Уже поздно, пора спать.

— Я хочу остаться с тобой, — сказала Гермиона, прижалась к нему и тряхнула головой, окутав его водопадом темных волос.

— Этого я тебе сегодня не обещаю, — улыбнулся юноша. — Но мы возвращаемся. — Гарри помог девушке встать, и крепко обняв ее, двинулся по направлению к дому.

В это время, светило снова потухло…

Следующим утром Гарри проснулся очень рано — солнце еще не успело, как следует, встать и прогреть окрестности. Хотя вероятней всего ему и не удастся это сделать сегодня, поскольку небо было затянуто облаками, пока не дождевыми, но сулящими наступление циклона. Новоиспеченный староста покинул тепло своей постели и торопливо оделся, поскольку чувствовал в воздухе прохладу и сырость — сегодня он и друг снова спали под открытой форточкой. Как оказалось, он встал так рано, когда во всем немаленьком доме не проснулся еще ни один человек: ни друзья, ни другие его обитатели — профессора, что сегодня снова будут сопровождать их к поезду. Как можно тише, он занялся упаковкой своих вещей, которые с вечера еще не успел отправить в свой сундук. Времени это много не заняло, поскольку своей очереди к отправке в подорожную сумку ждали только книги.

И вот теперь под тишину, окутывающую все здание, он бесшумно пробирается из своей спальни к основной части дома — в главный холл, где быстро развел огонь в огромном каменном очаге с помощью беспалочковой магии, чтобы заодно и согреть пальцы, которые уже изрядно замерзли. Это и удивительно: ночью было тепло, а сейчас показание термометра выше нуля еле бы поднялось. Не зря говорят во всем мире, что климат на Земле меняется. Только вот причины этому люди рассматривают вполне приземленные, а не те, которые есть на самом деле.

Перед камином его что-то потянуло на грузные думы о жизни. Точнее он думал над тем, как сильно изменился за лето. Какие события тому послужили. Неоспоримо стало одно — его сознание стало другим. Его мировосприятие, мироощущения — видение мира глазами, — изменились. Необыкновенные, на уровне подсознания, — вот какими они стали. Внутри него словно с того дня, когда прилетела сова от министра, родилась и забурлила новая жизнь — обострилось желание двигаться вперед. И вот уже события, которые кажутся случайными, происходят в самый нужный момент, о людях, которые окружали всегда, меняешь свое мнение, так же, как и они о тебе. И это то, что нужно сейчас и это то, что придает в жизни новизну и значимость.

«Странно, но теперь я понимаю, что значит жизнь для меня. Это удивительное раскрытие внутреннего потенциала, что составляет мою суть и предопределяет мою судьбу. Да, я осознал суть происходящего со мной, я понял цель этого процесса, поэтому и сделал подобный скачок в своем развитии. Раньше я и не подумывал о подобном. Всегда считал себя обычным юношей. Глупец. Я им никогда не был, никогда. Еще Дамблдор всегда пытался мне это сказать. Только как всегда хитро, не на прямую. Если все осмыслить, то старик всю жизнь меня направляет на жизненном пути. Именно направляет, а не ведет по нему — всегда ставит меня перед выбором, решение в котором я должен принять самостоятельно».

Сколько прошло времени, не знаю. Но юноша перед камином так углубился напряженными размышлениями, что и не заметил, как в гостиную вошла Гермиона. Она позвала его завтракать. И как она узнала, что он здесь? Гарри погасил огонь и двинулся в сторону столовой, на ходу укладывая свою палочку как можно удобнее для ее быстрого использования в рукав. Последние приключения в Косом Переулке, если их так можно назвать, обязывали держать ухо востро. На кухне за накрытым столом уже сидели все — ну из тех, кто должен, разумеется. И каждый был готов к немедленной отправке, а все вещи стояли возле выхода. Гермиона сидела в зеленой мантии, которую купила в том таинственном магазине «Иллюзий» — «Капризной Осени». Воображение, разыгравшееся в последние месяцы, создавало ощущение, что перед ним прекрасное создание лесов, снизошедшее в своем наряде из своих владений. Как всегда, все началось с утренних приветствий. Только девушка сделала это без слов: откликнулась чарующей улыбкой. Гарри улыбнулся в ответ и сел рядом с ней. А в голове было только одно: «Когда я стал ей симпатичен? Почему мы раньше не могли признаться друг другу? Или я был дураком, что не замечал ее внимания ко мне или это все хитросплетения девичьих душ. Да какая теперь разница», — закончил свое размышление юноша.

— Что-то вы какие-то невеселые, — сказал Гарри, как только друзей покинули два профессора, чтобы подготовить средства передвижения к отправке и упаковать весь багаж. Как выразился Снейп, сегодня они перемещаются самым неприметным способом в мире магглов: на машинах. — Неужели так неохота в школу? — тут же добавил вариант одной из причин.

— Почему вдруг не хотим, — ответил Рон. — Страшно…

— Но Хогвартс — самое безопасное место в Англии, — нашла аргумент Гермиона.

— Может и самое безопасное, — согласился с ней рыжеволосый юноша. — Только вот для него… — понизил он голос, — защита Хогвартса пустяки.

— А Дамблдор… — хотела уже добавить девушка в дополнении своих слов.

— Что Дамблдор? — вспылил Уизли, но быстро остыл. — Он сильный волшебник, но и его сила не безгранична. Ты вспомни демонстрацию Того-Кого-Нельзя-Называть в Косом Переулке. Мне ночами снится мощь его заклинания. И если бы не…

— Рон, не стоит распространяться на эту тему, — остановил Гарри друга.

— Почему же? Ты не в первый раз демонстрируешь свою силу, но это было… — Рон замолчал, подбирая подходящее слово.

— Слишком, — договорил за него староста.

— Точно! Это было слишком. Ты себя не видел со стороны, а я видел.

— И что же ты видел?

— Того, кто способен сокрушить его, — Гарри удивился, что друг сделал подобный логический вывод. Да так, что у него это читалось на лице. — Можешь ничего не говорить. Все равно не поверю. Так вот, я веду все к тому, что директор не зря назначает тебя главным префектом школы.

— А почему ты так думаешь, Рон? Я считаю, что Гарри достоин этой должности, — Гермиона не смогла понять, куда всем этим клонит Уизли. А вот Гарри прекрасно все понимал и даже уже знал, что ответит Рон на вопрос девушки.

— Я и не говорю, что он не по праву теперь носит значок главного старосты. Он еще два года назад больше меня заслуживал на то, чтобы быть старостой Гриффиндора. Но директору не надо было лишнего внимания к Гарри. Вот теперь это необходимо…

— Можешь не договаривать, — сказал Гарри. — Я сам за тебя скажу. Ты ведь имеешь в виду то, что Дамблдор боится влияния в школе изнутри.

— Минуточку, — прервала его Гермиона, — неужели вы оба думаете, что на территории Хогвартса будет формироваться отряд приспешников Волде?..

— Малфой. От него теперь стоит ожидать всего, он озлоблен. Его отец… — но тут же Гарри резко сменил тему. — Да, а что произошло в Косом Переулке, после того, как я потерял сознание?

Ответить ему никто не успел, — да и по глазам друзей было заметно, что они не горят желанием распространяться на подобную тему — как в комнате появились профессора.

— Отправляемся, поэтому закругляйтесь с трапезой, — как всегда строго распорядился Хмури. Снейп сохранял молчание. — Все ваши вещи уже уложены, поэтому делаем все без промедления.

Ребята без малейших признаков внешнего демонстрации недовольства таким бесцеремонным распоряжениям профессора двинулись к выходу.

— На вокзале вас ждут родители, ребята. Там вы с ними и попрощаетесь, — добавил более миролюбиво старый аврор.

— Мистер Поттер, вас я попрошу здесь ненадолго задержаться, — у выхода остановил парня профессор Снейп. Гермиона тоже остановилась у прохода, показывая всем видом то, что собирается дождаться юношу. — Мисс Грейнджер, вам не стоит дожидаться Поттера. Он не поедет со всеми вами до вокзала.

— Но…

— Вы меня слышали?

— В поезде встретимся, — с этими словами девушка отправилась вслед за Уизли.

— Профессор, о чем вы хотели со мной поговорить?

— Следуй за мной, — только и сказал мастер зелий. Незаметно, но фактом стало то, что Снейп наедине с Гарри стал обращаться к нему только на «ты». Хотя никто из двоих никогда не обращал на это внимания.

Как оказалось, профессор привел парня в подвал, где проходили все их занятия.

— Итак, ты неплохо знаком с действиями психотропных заклинаний. Ты прекрасно умеешь огораживаться от них на уровне подсознания. Но сегодня ты должен открыть свое сознание на одно из них. Ты должен будешь мне поведать те ощущения, которые возникнуть у тебя во время его действия. Хотя так же вероятно, что у тебя таковых и не будет. Ты готов?

— А зачем оно? — предварительно задал вопрос юноша. Он, конечно, не против этих действий, раз это нужно профессору, но для начала неплохо бы и выяснить все. Подобные заклинания штука опасная. И раз Снейп хочет применить таковые чары, то на подобное должны быть резкие причины.

— Это по поручению Дамблдора. Для чего, не знаю. Но чары эти кратковременны и вызывают у людей некоторые галлюцинации, которые хранятся в глубинах его сознания.

— Может, тогда воспоминания? — не понял Гарри.

— Нет, именно галлюцинации. Ну, так что, ты готов?

— Да.

Гарри без труда открыл свое сознание именно тогда, когда начало действовать заклинание. И следом закрыл его. С этого лета он никогда и никому не открывал его людям — даже Дамблдору. Его мысли — это только его и никого другого. Кстати, пока Снейп произносил заклинание, Гарри для себя отметил, что магическая формула очень странная и путанная. Поверхностно окинув ее в уме, пока полностью не поглотили его галлюцинации, отметил, что кроме корней, действительно относящихся к классу, из которых воссоздаются галлюцинаторные чары, она содержала такие корни, которые по определению не должна была содержать. Особенно его поразило наличие сочетаний корней из магии по перемещениям. Да и действие заклинания оказалось в не простом возникновении перед глазами галлюцинаций. Снейп откровенно лукавил…

Юношу словно парализовало, когда нахлынул морок, окутав полностью его сознание. Очертания комнаты в мгновенье размыло, окутав пространство в пустоту. Ничего не было, только зашевелилась барханами невиданная зеленовато-серая опустошенность. О подобном он никогда не читал и не слышал. Галлюцинации, галлюцинациями, но отчетливо ощущалась реальность, словно все это происходит наяву.

Он необычайно остро ощущал сопротивление этой опустошенности, когда медленно стал идти по направлению, соответствующему взгляду. До дрожи во всем теле ощущалось движение эфира, словно невидимые тени задвигались, всколыхивались оттого, что их посмели потревожить.

Постепенно опустошенность стала принимать очертания. Вот это уже были действительно галлюцинации, помешанные на воспоминаниях. Галлюцинации накладывались друг на друга, становились плотнее, да так, что стемнело. Его закружило в море воспоминаний, которые окутывали его в мире несуществующем (заметим, по его мнению), но в тоже время реально осязаемом им. Глаза, которые теперь со стороны выглядели не человеческими, различали каскады цветов далеко за пределами зрения смертных существ.

Это было нечто: галлюцинации, помешанные на немыслимых оттенках. И не мудрено то, что следом нахлынули чувства — мучительные, причиняющие боль. Все попытки к сопротивлению рухнули, не успев зародиться — память все время возвращала его к нескольким мгновениям, составляющим одну нить, нить его судьбы…

В глазах, подобным рубинам, читалось лишь одно — намерение убить этого ребенка, уничтожить без промедления этого маленького чумазого человеческого детеныша. Вот уже палочка занесена наизготовку, вот уже слова смерти готовы сорваться с его губ — холодные и злые. Он не чувствовал никакой жалости, не было ни капли сомнения. Но что-то с самого начала пошло не так. Какая-то невидимая стена встала на пути владычицы смерти, которая до сих пор не имела преград. Что за незримые силы встали на ее пути, не понять, но можно проследить их истоки.

С помощью доступного сейчас зрения ему удалось разглядеть нити, которые окутывали малыша. Нити, протянувшиеся от него в двух направлениях, были наполнены силой и энергией. Привычная сила, можно даже сказать, земная соответствовала нитям первого направления, которые не имели окончания и пронизывали весь мир; остальные же были наполнены силой совершенно иной, чужой, но в тоже время родной, поскольку оканчивались внутри того, кто дал ему жизнь. Хотя жизнь уже покинула ее, но не эта сила — теперь она словно ручеек перетекала в него.

Сейчас он попытался всмотреться более внимательно именно в нити, упомянутые как вторые. Проследить, что же за сила за ними стоит. Воспоминания еще раз отозвались болью и горечью, а после отпустили. Можно было вздохнуть и насладиться новой иллюзорной картиной, но не помешанной на воспоминаниях. Из той самой опустошенности, на зеленовато-сером фоне появился странный корабль — весь золотисто-зеленный, ощетинившийся мачтами, но без парусов. Да, парусов не было, и быть не могло. Не ветер заставлял плыть корабль, а пронизываемое его волшебство. Корабль был буквально пропитан им, и волшебство было таким же, каким и были наполнены последние нити, которые на месте парусов сплетали магический рисунок, подобный рунам, что наносятся на клинки прославленных воинов. И в этом рисунке четко прослеживался образ изящного Дракона — таких Драконов ему видеть не приходилось даже на листках учебников. Впервые в образе Дракона не чувствовалась сила, наоборот, от него веяло красотой — ею можно было наслаждаться. Его гладкая чешуя, цвета вечнозеленых лесов, блестела, а лучше сказать, самостоятельно испускала свет. Парню даже на секунду показалось, что образ ожил. Вот уже Дракон повернулся и смотрит в его сторону глазами…

Нет,… это не может быть. Таких глаз в мире больше нет…

Нет…

И в этот момент малыша накрыла зеленная вспышка — все прекратилось…

Гарри осознал, что находится снова в реальном мире, тогда, когда Снейп опускал палочку вниз, заканчивая заклинание. Значит, все это продолжалось лишь доли мгновенья в этом мире.

— Что ты видел? Ты что-нибудь видел? — тут же задал вопрос Снейп. Ощущалось желание профессора услышать ответ на вопрос от юноши.

— Что я должен был видеть? — Гарри не хотелось распространяться на все то, что открылось перед его взором. Некоторые догадки, отложившиеся в глубинах его сознания, испугали его. В последнее время о некоторых вещах он никогда не разговаривал. Постепенно его охватывали подозрения — легкие, но в тоже время не беспочвенные. И вот сейчас, тот самый случай.

— Ты видел коридор, в котором рождаются галлюцинации?

«Ах, вот, что его интересует», — отметил про себя юноша. — Да, профессор, я его видел. И что же в нем такого важного?

— Через него мы и будем перемещаться на вокзал.

— Как он может нам помочь в этом? — спросил Гарри, а про себя подумал, что не зря отметил в магической формуле корни, относящиеся к магии перемещения.

— Это и есть секретный способ перемещения некоторых членов Ордена. Преимущества его от общеизвестных способов колоссальны. Путь нельзя проследить, да и наличие перемещения нельзя зафиксировать.

— Профессор, а случайно в Хогвартс нельзя так переместиться? И не это ли использовал Дамблдор, когда скрывался от министерства во времена правления Амбридж в школе?

— Именно, — ответил Снейп. — Заметь, преимущества очевидны. Поэтому, перемещаемся…

— Ну и как лично я это сделаю? — спросил юноша с улыбкой на лице. — Не хотите ли вы меня сейчас этому обучать за малый промежуток времени.

— Очень просто, ты мысленно оказываешься в том коридоре, а после подумай о месте, куда будешь перемещаться. Вот и вся наука, — объяснил профессор, который с самого начала не сводил взгляда с юноши. Он словно ожидал, что юноша ему о чем-то поведает.

— Тогда ведь можно сразу в школу переместиться? В чем тогда проблема?

— Нет, ты отправляешься в Хогвартс привычным способом для всех учеников. Опять что ли замучила слава Гриффиндора, — с обычной интонацией колкости сказал Снейп. — Так что, готов?

— Профессор, может не во время, но тот коридор был не пустым, — Гарри решил поведать о том, что видел. На замечания мастера зелий в его адрес он не обратил внимания.

— Что значит не пустым? В первый раз там должны быть и галлюцинации…

— Нет, я видел не только их. Еще я видел корабль…

— Корабль? — удивление проступило на лице мужчины. — Откуда… — добавил уже про себя.

— Да. Он был очень реальным. Весь пронизанный магией — видимо очень древней.

— Можешь подробней рассказать, что почувствовал в ней?

— Попробую… — парень задумчиво потер висок — в последнее время таким незамысловатым способом он сосредотачивался. — По ощущениям очень похожа на магию рун, но другая. В ней ощущалась древняя защита, словно и не корабль это, а гигантский щит. Но ведь руны не могут служить этой цели, — заключил в конце Гарри.

— Почему же? Если мы не сталкивались с подобным проявлением рун, то это еще ни о чем не говорит. Есть легенда («Сколько же можно ими голову мне забивать?») о том, что существовала на Земле разумная раса, которая славилась своим ремеслом в области рунной защиты. «Железо и магия» — кажется, так ее называли, — пробормотал Снейп, впервые не смотря на юношу. — «Железо и магия» — странная метафора…

— А почему железо? — Гарри много прочитал за лето легенд. Многое в них было красивым, но многие вещи были и не понятными.

— Ты когда-нибудь видел, как куют железо? Каким при этом оно становится?

— Ну, раскаляется… вроде как краснеет, — ответил Гарри. Откуда ему знать подробности?

— Это так. И делается оно таким потому, что железо поглощает жар пламени, вбирает его в себя. Так вот: враждебная магия подобна жару, и она поглощается рунной магией, подобно тому, как железо накапливает энергию огня, тем самым, защищая от него. И еще не известно, откуда взялось выражение «черное железо». Так что вот он, какой мир наш интересный. Сколько для нас еще неведомых вещей в нем. И с одной из них ты познакомишься сейчас. Поэтому бери мою руку — мы перемещаемся…

«Я пленница Свободы, ты узник светлой Тьмы»

Группа «Маша и медведи»

И мы вступили на путь до сих пор мне неведомый. Тропа, как я охарактеризовал то, что представилось передо мной, выглядела совершенно по-иному — не так, как мне она передавалась во время действия заклинания. Это была обычная тропинка, проложенная по лесу — плотная и неизбитая. Да кому по ней и ходить? Хотя нет… — вот и следы.

Гарри огляделся — вокруг никого, он один в неизвестном и враждебном мире. То, что это место враждебно ему, как и любому другому человеку, ощутил он подсознательно. Да и следы эти принадлежали неким существам — существам сильным и могущественным, поскольку магических сил, чтобы попасть на эти тропы, нужно немало. Хотя можно предложить, что именно этими «всесильными» существами созданы эти тропы. Возможно, они теперь сгинули — на что очень хочется надеяться, поскольку, судя по следам, встреча для любого мага с ними окажется смертельной. Но факт остается фактом — дороги, ими проторенные, остались и зажили своей жизнью.

В каком направлении ему идти определять долго не пришлось. Он выбрал ту тропинку, в конце которой мелькал огонек, словно говорящий, — «Иди сюда, иди…». Все остальные пути были покрыты непроглядной мглой. Повсюду властвовала тишина. Даже не исходили звуки от раскачивающихся кромок раскидистых сосен. Но ветра не было, это были движения того самого Ничего, которое так ярко рисовало его воображение — оказывается, это мудрое время, тормозя свой бег, а после распрямляясь, выбрасывает эту пустоту, раздвигая пространство. Такой тишиной можно только восхищаться и ужасаться.

Немного приведя свои мысли в порядок, Гарри уверенно зашагал по тропе.

Юноша двигался очень тихо и быстро: не ломались под ним сухие ветки, не шуршали раздвигаемые ветви. Юный маг уверенно продвигался к намеченной им цели. Но что-то заставляло его спешиться, что-то причиняло ему нестерпимую боль, которую выдавали его глаза. И с каждым шагом она усиливалась, словно весь мир восставал против его присутствия здесь, будто именно присутствие юноши, чьи волосы в свете сумрака блестели серебром, причиняло острую боль — жгло не хуже огня.

Для Гарри этот путь давался нелегко. Вся боль, испытываемая миром, передавалась ему. Гарри казалось, что гигантская рука сжала его грудь, не давая вздохнуть. И снова его разум плохо подчиняется ему, снова его засасывает в мир грез. Но он боролся, пытаясь воспротивиться этому чувству. Вот уже из глубин снова проснулся древний страх, раздирающий всю его сущность. Ощущения такие, что его разум отделяется от тела, назад дороги, которому уже нет. Если это произойдет, то он останется узником этого мира…

Зрение затуманилось, сознание гасло…

Но из потаенных его глубин восстала злость, и страх перерос в беспричинную ярость. Шторм внутри него набирал силу. Он сотрясал все тело так, что его руки и ноги дрожали. Гарри чувствовал себя разрываемым на части, возникло стремление к масштабным действиям, сознание снова подвластно ему, как и тело. И он со злостью заставил себя дышать и двигаться. А ярость, восставшая в нем, требовала свободы, рождая в его груди огромный огненный шар, который нанес ответный удар миру, погружая ландшафт в огненную пучину…

* * *

А за окном до сих пор идет дождь — холодный дождь в первый день осени. Отдельные завывания ветра постепенно перерастают в непрерывный вой, который заглушает даже звуки поезда. Округа погружена в кромешную тьму, словно не день вовсе сейчас, а безлунная, беззвездная ночь, та, что должна быть предшественницей грозы и горячего летнего ливня в это время года. Но как видим, все наоборот. Стихия всем напоминает, что еще жива, что пока она дремлет, но постепенно пробуждается из долгого сна.

Картина за окном не меняется. Леса сменяются лесами — перед глазами сплошные верхушки деревьев. Такого волшебного леса больше не встретить нигде, поскольку прорастающие в нем деревья растут только здесь. Изумрудный Лес ему название — противопоставление Запретному Лесу.

Вот растет яшмовое дерево. С его ветвями сплетались ветки дерева бирюзового. Глубиной синевы поражало нефритовое дерево. А выше всех взметнулось дерево… Не может быть! Это дерево «бессмертия», плодами которого кормится алая птица — Птица Грома, которую никто не видел из ныне живущих.

Вспышка молнии и Птица Грома огненным орлом вспорхнула над лесом в поисках добычи. С высоты полета она высматривает своих вечных врагов — змей, что пытаются укрыться от вспышек молний в тенях деревьев. Но вот с золотых лап сорвалась ветвистая молния, и громовой раскат вещает славу Птице Грома и смерть еще одному ее врагу…

Но все происходившее в округе нисколько не волновало молодую девушку, стоявшей возле окна в одном из купе поезда. Ее внутреннее беспокойство не утихало, скорее, даже наоборот, усилилось. Она не могла успокоиться, поскольку ее душу терзало от неизвестности за судьбу Гарри. Он не сел на поезд, хотя Снейп говорил, что они прибудут позже на вокзал. Но этого не случилось. А прошло уже два часа, и страшные мысли полезли в голову — беспокойство перерастало в панику.

Находящиеся в купе ее друзья тоже молчали. Никто не желал нарушать своей бестолковой болтовней тишину. Словами сейчас не поможешь.

Девушка, стоя у окна, пыталась внутренне почувствовать юношу. Она не раз читала, что по-настоящему любящие способны чувствовать друг друга, где бы они не находились: эта магия не подвластна расстоянию. И она надеялась, что силой души найдет его, сольется с его мыслью. «Я люблю тебя», — только и повторяла она. Одна только эта мысль осталась в ее сознании. Вся реальность отошла на второй план — расплылась, угасла. Сознание снова возвращало ее к последней ночи, проведенной под луной. Тогда особенно ярко светили звезды и то светило, что взошло на краткий миг. У нее еще возникло странное ощущение, что оттуда на них кто-то смотрит. Глупая мысль, но ей даже хотелось, чтобы их видели из космической дали. Ощущение чужого взгляда придавало значимость их взаимоотношений — их встреча предсказана свыше. «Пусть смотрят», — пусть все знают, как ей хорошо с любимым человеком, а потом, когда они сидели на лавке, и она, устроив на плече Гарри голову, снова устремила взгляд к небосклону, как ей вдруг показалось странным, что прошло так много времени — ночь промчалась, словно и не было ее вовсе. А луна все стояла на том же месте, неужели земля перестала вращаться и мгновение застыло от счастья, но нет, откровение было таким же ошеломляющим, как и их первый поцелуй — не луна, а новое светило, как великое знамение.

И все. Что-то в душе лопнуло — светило погасло, картина рассеялась. И она увидела его, тянувшегося из пустоты. Его образ был вначале не четким, но постепенно креп. Вот он уже стоит рядом, полностью охваченный огнем, тянется к ее груди пылающими ладонями, и даже в мыслях нет у нее уклониться — знал бы он, как ее влечет к нему…

Снова пустота.

Девушка, не проронив ни звука, быстро выбежала из купе. Ошеломленные таким порывом друзья направились следом.

* * *

Два молодых парня стояли напротив друг друга. Лицо одного было подстать собственным волосам: таким же белым и на нем ясно читалась неподдельная злость. В одной руке он на уровне груди удерживал палочку, а другую от бессилья разжимал и сжимал в кулак. Его оппонент, напротив, был спокоен, и лицо его не выражало никаких эмоций. И только образ Феникса догорал вокруг молодого мага огненными искрами, словно перемигиваясь со своими сестрами — звездами, всегда любящими соперничать в искусстве кто кого пересветит.

Собравшаяся из учеников толпа подозрительно молчала, хотя когда они подходили к этому месту, она гудела, словно разбуженный улей. Теперь же ученики, что постарше и поумнее, стояли с раскрытыми ртами и по возможности пятились назад от черноволосого юноши. Ученики же младших классов, наоборот, невразумительно пялились на него, не понимая на самом деле, что произошло. Но те и другие молчали, и только иногда средь повисшей тягостной тишины раздавались приглушенные вскрики отдельных учеников по поводу увиденного.

Прямо перед их глазами один из учеников Хогвартса, ныне его главный префект, продемонстрировал волшебство без прибегания к палочке. Это настолько их поразило, что они нисколько не обратили внимания на то, что в место знаменитого его серебряного Оленя, возник огненный Феникс.

— Я отомщу тебе, — разнесся голос Малфоя, подобно змеиному шипению. — Мы еще встретимся с тобой при других обстоятельствах, и месть моя будет страшной...

— Ты, Малфой, совсем обезумел от злости. Твоя озлобленность ведет тебя во тьму, опомнись, — твердил в ответ юноша. — Ты, как и твой отец, не осознаешь, что творишь.

— Ха, Поттер, это ты не понимаешь, во что ты ввязываешься. Ты мнишь себя спасителем мира, но ты слабак. Вскоре, ты не раз вспомнишь о моей угрозе.

— Так же, как сегодня? — немного усмехнувшись, сказал староста. — Ты всегда был жалок, Малфой. Сегодня ты вконец доигрался. Я лишаю тебя значка старосты Слизерина. — Но нисколько это решение не смутило Малфоя младшего.

— На вот, держи, — Драко бросил под ноги Гарри свой значок. — Подавись им, за это ты мне также ответишь.

— А может, сейчас выясним свои отношения?

— Да нет уж! — Драко резко дернулся назад. — Я не дурак! Зачем же рисковать. Нет… Я отомщу по-другому… — Малфой непроизвольно повернулся в сторону толпы. Внезапно на его лице отразилась улыбка, больше похожая на оскал акулы. — Ты еще заплатишь сполна, — проникновенно закончил Драко, да так холодно и сухо, что казалось, выдавливает каждое слово сквозь стиснутые зубы. И неторопливо двинулся по направлению к своему купе.

Гарри проследил за мимолетно брошенным взглядом Драко и осознал, к чему он был так прикован — к Гермионе, — и в нем было полно зла, яда и… плотского желания. Старосту словно ледяным кипятком обдали собственные догадки, словно внутри разверзлась зияющая пропасть, выплескивая боль и ярость. Он изо всех сил старался не сорваться, стоять спокойно, хотя руки дрожали от настоятельной потребности врезать в Слизеринца заклинанием из особого арсенала.

«Я спалю тебя, если увижу, хоть на шаг, рядом с ней», — мысленно поклялся себе юноша. Но он сдержался от действий, как и сдерживался Драко. Еще никогда чистокровного волшебника вот так перед всеми не унижали. Была задета честь, если верить, что она у него есть. Чувствовал он себя так, словно только что на глазах у всех получил пощечину. И стоило немалых усилий оттого, чтобы не поступить так, как требовала кровь аристократа.

Вновь повисшую тишину — теперь более зловещую, — как никогда вовремя прервал Снейп, выплывший из тени коридора перед Слизеринцем. Все ученики испуганно устремили на него взор, предчувствуя расправу за это маленькое шоу, устроенное двумя самыми непримиримыми врагами школы. Все зрители, в первую очередь Гриффиндорцы, были уверены, что и их настигнет «справедливое» наказание от мастера зелий. Снейп же, к удивлению многих, пару секунд смотрел в глаза самому ненавистному студенту за всю свою преподавательскую карьеру, обратился к ученику своего факультета:

— Драко Малфой, проследуй за мной. А вы, мистер Поттер, — обратился он уже ко второму участнику дуэли, — проследите за порядком. Не заставляйте меня делать вашу работу.

Снейп, теперь уже оглядев всех учеников своим излюбленным способом, остановил взор на Драко и тот без каких-либо слов последовал за преподавателем. Гарри, несмотря на всеобщую заторможенность, как ни в чем не бывало, поднял с пола значок старосты Слизерина и, подойдя к Тому Звенгеру, вручил ему.

— Держи его, с этой минуты ты новый староста Слизерина, — сказал Гарри, но голос его был мрачен. — Надеюсь, ты будешь достойно выполнять все свои обязанности.

— Спасибо… — автоматически ответил тот.

— А теперь все расходитесь по своим местам. Старост же попрошу проследить за порядком. Ну, чего встали? — немного озлобленно уже проговорил Гарри, пытаясь снять всеобщее напряжение. — Или вы хотите, чтобы факультеты еще до начала занятий не досчитали баллов?

Дважды уже повторять не надо было — все поспешили ретироваться по своим местам. Нарываться или проявлять недовольство перед новым старостой школы никому не хотелось — даже желания не возникало. Никуда уходить пока не собирался только он и Гермиона.

Девушка стояла чуть поодаль и боролась с целой аурой чувств. В начале, раздирающие ее сердце чувства бросали в холод и дрожь, но нарастающее волнение, вспышка облегчения бросило в жар, и она не в состоянии больше сдерживать себя кинулась к нему на шею, желая вновь ощутить себя в крепких объятиях его рук.

— Что произошло? Тебе было больно? — предательские слезы готовы были уж сорваться.

— Нас же увидят? — с испугом проговорил Гарри, заметив как на лицах самых развязанных сплетниц Хогвартса — Парвати и Лаванда, еще не успевших покинуть место действий, — заиграли игривые улыбки. Но, несмотря на это, его сильные руки рывком притянули девушку ближе к груди. — Представляешь, какие сплетни поползут, если увидят, что мы…

— Мне все равно, — коротко бросила она. — Главное, что ты рядом. Боль, что причиняется тебе, передается и мне. Что случилось, Гарри? Я чувствовала, тебе было плохо…

Гарри ничего не ответил, а только еще крепче прижал к себе девушку, тем самым ответив ей без слов, — все будет хорошо. Хотя в душе было не спокойно. Это милое создание даже не представляет, на какую тропу вступил молодой маг и что за этим последует. Но Гарри знал, чтобы не случилось в будущем, всеми силами будет защищать ее, даже если это будет стоить ему жизни…

* * *

По уже установившейся традиции учебный год для всех студентов начинался со встречи с Хагридом — школьным лесником, ныне преподавателем. Гарри подумал, что он нисколечко не изменился со дня их первой встречи, ну, может, еще чуточку растолстел.

— Первоклашки, прошу ко мне, — как всегда обратился Хагрид к новоприбывшим, даже не подозревая по своему простодушию, какое впечатление оказывает на учеников, которые впервые его видят. «Ничего, вскоре все вы измените свое мнение», — думал про себя Гарри.

— Не разбредайтесь… О! кого я вижу! — радостно воскликнул великан. — Знаменитая Гриффиндорская троица, — и не забыл по-дружески похлопать по плечу Гарри, что у того аж ноги не подкосились. — Ну, теперь держись в этом году мистер Филч! Старостой школы теперь назначен самый злостный нарушитель правил.

Ребята только рассмеялись.

— Ну, это было в прошлом… — застенчиво и совсем уж по-ребячьи начал было оправдываться префект.

— Ладно, поверим на слово, — сказал Хагрид, еще раз потрепав Гарри за плечи. — Ну, ребята, бегите. Не то совсем промокните. Дамблдор сегодня готовит званный ужин, — деловито закончил он.

В общем, дальнейшее путешествие до Большого Зала прошло без каких-либо происшествий. Хагрид не соврал насчет того, что ужин сегодня намечается званный. И это относилось не только к богатству прекрасно сервированных столов, но и к количеству новостей, ждавших вновь прибывших.

Для Гарри странности начались с самого начала. Стоило ему войти в Большой Зал, как все его внимание поглотил потолок, вместо которого, как всегда было ночное небо, усыпанное звездами и беззаботно плавающее прямо над свечами. Небо это — одно из самых загадочных проявлений магии в Хогвартсе. Никакая другая школа не может поспорить ничем похожим.

Стоило юноше посмотреть на восток, в этой звездной дали, как ему почудилось, что он видит, как его Феникс, спорхнув с плеча, летит в направлении, где за его крыльями, отделенными от ночной тьмы только светом звезд, той самой звездочки, что озарила небосвод в последнюю ночь. И эта новая звезда находится в центре нового созвездия Дракона, как он сам назвал его. Все остальные светила были на своих местах. И только эта странная звезда, что в центре небесного Дракона, связывающего небеса, бросала вызов своим сородичам пока еще неярким светом.

Его глаза теряли остроту, но, всматриваясь вверх, ему казалось, что та звезда стала немного больше; свет, который она излучала, то угасал, то вспыхивал. Ему казалось, что с ней его что-то связывает, поскольку свет от нее манил, словно магнит и противиться этому было тяжело.

— Опять эта звезда! — над ухом послышался голос Гермионы. — Странно это все. Так просто новые звезды все-таки не появляются. Это знамение, но вот, что оно означает…

— Не знаю. — Гарри провел рукой по волосам и медленно отвел взгляд от небосвода. — Надо занять места.

И они неспешно вдвоем направились к местам, что предусмотрительно заняли им друзья. Они были одними из последних, кто очутился в этом теплом и уютном зале. Но было очевидно, что с их появлением веселый гомон немного стих и не одна пара глаз устремилась к влюбленной парочке.

— Смотри, как идет, словно стелется, — донеслась до Гарри брошенные кем-то вполголоса слова. Кажется, это столы Слизерина зашептались в подобном духе.

— Ты посмотри на Грейнджер, вот умора, не мог, кого получше найти… — разносилось уже со стороны учеников Рейвенкло и Хаффлпаф. И только со стороны Гриффиндорцев раздавались боле менее приятные возгласы-перешептывания.

Все разом забыли о двух Гриффиндорцах, как только те добрались до своих мест, а в Большом Зале появилась прецессия из первоклашек, возглавляемая заместителем директора Минервой Макгонагал. На лицах детей отчетливо читалось волнение. Сейчас им предстоит пройти распределение по факультетам, которое может оказать значительную роль в дальнейшей их судьбе.

«Сейчас им все в диковинку, глаза горят желанием, все они полны мечтаний», — думал в это время Гарри, внимательно всматриваясь в глаза новых членов большой семьи Хогвартса. «Как же умиротворяет вся эта повседневная школьная жизнь. Вы сейчас мечтаете стать лучшими учениками, а в последующем прекрасными магами. Но неосознанно в ваших глазах станет меркнуть огонь желания, и мечты останутся мечтами. Школа не даст вам знаний и больше нигде вам их не получить. Только вне стен — там, где вы окажитесь, скорее всего, вне закона. Неужели знания так опасны? Почему мы поворачиваем против себя то, что создаем во имя блага?»

От размышлений его отвлекла Гермиона: она тихонько тронула его за плечо и указала на стул, где на нем уже лежала старая Шляпа, которая вот-вот должна была спеть свою традиционную песню.

И вот Шляпа вновь ожила: распахнулись глаза, появился прорез наподобие рта, только на этот раз она уже не казалось привычно старой. От нее исходило приятное серое свечение, глаза ее стали хрустально прозрачными, и голос был на редкость бодрым и звонким.

Прощенья заранее прошу

За песнь свою…

Не будет в ней сегодня того,

Что каждый год я напеваю.

Нет вовсе настроенья у меня,

Поскольку есть обида

На каждого из вас,

Кто вновь пирует за столами.

Я вас предупреждала,

Когда сплотиться уверяла.

Но срок теперь истек.

И снова всех объемлет страх,

Хотя виноваты в этом сами.

По силу осталось ему теперь

Спасти всех вас, конечно,

Если это пожелает.

Но кто же он? В честь кого

Сегодня песню изливаю?

По именам людей не знаю я.

Глаза его — почти хрусталь,

Холодный лед и только.

Но в сердце истинный Огонь,

Не зря же он наследник того,

Кого прозвали Гриффиндором.

А разум, словно Тьма —

Кромешный и безмолвный.

И ты, со взглядом из стекла,

Внимай словам моим.

Сейчас я просто календарь,

Я счет веду от первых дней.

Но вот до судной мглы

Дней осталось слишком мало —

Последней островок души

Погас безвозвратно в нем,

Кто бросил вызов мирозданью.

И вновь пора настала

Схлестнуться Силам —

Его, испепеливший душу,

И той, чем ты отроду являешься.

Хотя я всего лишь шляпа,

Календарь сухих страниц…

Для Гарри песня лилась бесконечно, мелодичный голос Шляпы то затихал, то нарастал, накатывался на него со всех сторон, подобно морскому прибою. Такова была ее мелодия: лиричная на слух, зловещая по духу; подобно звукам боли, слова в его сознании звучали вновь и вновь. Но они теперь доносились как бы издалека; вновь подняв в нем силы, песня затихла, истощилась, стала призрачным эхом, затерявшись в кромешной тьме сознания, в бесконечности абсолютной пустоты.

Когда он очнулся — вернулся в реальный мир, — процедура распределения шла уже даже не в самом разгаре, а скорее подходила к своему завершению. Но вот, наконец, и последние ученики были определены по факультетам.

Теперь настала пора официальной речи директора, что сопровождала начало каждого учебного года. И со своего законного места встал старик, облаченный в серые одеяния. Казалось, что встать на ноги далось ему с трудом, поскольку даже опирался он на небольшую трость.

— Дамблдор… — зашелестели вокруг Гарри ученики потрясенными голосами.

Перед всеми предстал директор, который словно еще лет на сто постарел по сравнению с недавним прошлым — концом предыдущего учебного года, — весь разбитый, «покрытый пылью», словно только что вернувшийся с поля безжалостного боя.

Вскоре со стороны некоторых учеников слышались уже приглушенные смешки. Ну, конечно же, представший директор в основном развеселил некоторых Слизеринцев. На других вид старика нагнал сплошную тоску, граничившую с обреченностью. Ведь никто не мог узреть того, что видел внутри него Гарри — за всей этой внешностью. Молодой маг лицезрел в глаза старика: в них снова мерцала сила, охватив вежды голубым сиянием. Гарри не сомневался, что глазами своими, будто юношескими и молодыми, Дамблдор способен видеть любого в истинном свете; душу видит, помыслы, и толку нет, ложь ему говорить. И сила, что плещется внутри, способна исцелить любого. Ему не нужно говорить ни о хвори, что терзает вас, поскольку он и так знает о ней — достаточно простого прикосновение старика. И стоит каждому всмотреться в его глаза тому, кто в сердце и душе добро сохраняет, как наполнятся они светом веры и искрой надежды, как путеводные звездочки, которые отныне будут сопровождать на всех дорогах жизни, освещать ночи несчастий, а радость делать еще светлее. Но никто почему-то это теперь не ощущает, за исключением юноши…

— Я приветствую вас, ученики, — зазвучал неожиданно громко для многих голос директора. — Рад видеть всех тех, кто вновь прибыл сюда и, конечно, всех первокурсников. Всех без исключения ждет интересный год. Не буду скрывать того, что над всеми нами висит опасность — страшные настали нынче времена. Темное время воцарилось вновь, на пороге война. И как любая беда, она не обойдет никого стороной, никто не сможет остаться безучастным. Ваша задача — определить свою роль в ней, определиться, на чьей стороне, под чьими знаменами вы готовы воевать. — Дамблдор сделал паузу, словно давая собравшимся обдумать произнесенные слова. Затем снова продолжил, не отрывая своего пристального взгляда от учеников. — Но прежде чем выбрать, хорошо подумайте над тем, в каком мире хотите жить и под каким солнцем ходить. Выбор — вот, что на протяжении веков было неотъемлемой частичкой человечества. А теперь у людей есть и магия — великий дар. Поэтому вы должны учиться, стараться преумножить и реализовать свои магические способности. Возможно, именно на ваши плечи ляжет обязанность передать свои знания потомкам, дабы все, накопленное веками, не кануло бы в небытие. — Дамблдор снова сделал паузу — видимо отдышаться. — А теперь не буду утомлять вас долгими речами, ученики мои, перейду к главному. В этом году на территории Хогвартса будет постоянное присутствие небольшого отряда авроров. Отряд возглавляет Марк Хорсе, член верховного совета Аврориата.

Из тени со стороны преподавательских столов показалась фигура человека. Маг шел медленно, немного даже пренебрежительно. Его было очень тяжело рассмотреть, поскольку аврор шел из темноты и при этом сам был облачен в темную, ниспадающую до пят мантию, отличавшуюся тем, что она имела застежку на левом плече в виде серебреной пряжки, выполненной в форме лошади. Как только незнакомец оказался под светом свеч, можно было рассмотреть его лицо. Его обрамляли короткая борода, как и аккуратно постриженные волосы, смоляно-черного цвета. Цвет глаз был не менее черным, но подобные безлунной ночи, они смотрели ласково и успокаивающе, излучая завораживающую силу.

Практически все ученики чуть ли не привстали, пытаясь рассмотреть аврора, как и год назад при появлении Аластора Хмури. По зашелестевшим в округе голосам Гарри сделал вывод, что Марк не менее известный Мракоборец, как в народе прозывали авроров, чем Аластор когда-то, успевший своими методами прикрепить к себе кличку Шизонутик.

— Глазам своим не верю… — раздался рядом пораженный шепот Гермионы. — Черные Скакуны и их командир. — Гарри взглянул ей в глаза, словно спрашивая без слов. — Говорят, что это самое боеспособное подразделение в мире, их командир пользуется особой славой. Как…

Гарри очень хотелось дослушать рассказ Гермионы, но ей пришлось замолчать, поскольку слово взял Марк.

— Как меня уже успел представить Альбус, я командир военного патруля, который, начиная с сегодняшнего дня, будет круглосуточно нести дежурство по всей территории Хогвартса. — Аврор говорил громко, хорошо поставленным голосом, чувствовалась уверенность, которой бы позавидовал любой правитель, обделенный ораторскими способностями. — Сейчас я не буду останавливаться на правилах, что дополнительно вводятся для учеников в связи с этим. Сегодня у вас праздник, поэтому инструктаж будет проведен завтра. Но запомните главное — мои люди не отступят перед любой опасностью, в случаи необходимости каждый из них будет готов отдать жизни ради вашего спасения. Помните это. — Гарри невольно почувствовал к этому человеку уважение. Он ощущал, что Марк говорит вполне искренне и в каждом слове, жесте скользила несокрушимая уверенность, завораживая слушающих. — А теперь, я, пожалуй, пойду к своим людям.

Свою речь снова продолжил директор, Марк направился в сторону выхода. Гарри речь Дамблдора в данный момент вовсе не интересовала, поскольку теперь она касалась правил, действующих на территории школы. Это он уже и так слышал четыре раза, и редко когда им следовал.

— Что ты там не договорила насчет Марка? — склонился он над ухом Гермионы, и его шепот был подобен дуновенью ветра.

— Я хотела сказать, как же Дамблдору удалось добиться того, что именно отряд Скакунов будет охранять подступы к школе, — тоже шепотом говорила девушка. — Если они даже не подчиняются аврориату.

— Как это? — удивился парень.

— Они давали клятву верности стране, но подчиняются только своему командиру и никому больше. Над Марком же не имеют власти даже в аврориате. Хотя его отряд принимает участие в сражениях не только на территории Англии, но как независимые воители.

Гарри задумчиво взглянул на Гермиону, но воздержался от следующего вопроса.

Речь директора видимо уже подходила к своему завершению, поскольку были уже представлены новые преподаватели. Немало учеников удивилось новым профессорам. Хотя Хмури и Люпин уже успели побывать в качестве преподавателей Хогвартса. Хотя к Аластору, бывшему аврору, это относится в меньшей степени. Вот для Валери Эвегрин это действительно первый преподавательский опыт в Хогвартсе. Радостные возгласы сопровождали ее речь. Оказывается, Валерии приглашена в должности преподавателя Дуэльного Клуба и организатора магического турнира.

— Дамблдор собирает вокруг себя преданных ему людей, — поймал себя на мыслях Гарри…

* * *

Семь огромных существ, облаченные в мрачные плащи, стояли посреди мертвой равнины, подобно каменным изваяниям.

$

— Да, хозяин, вы хотите что-то нам поведать? — раздался громкий голос одного из них.

Напротив шеренги Демонов возникла еще одна фигура, но менее крупная. Другим отличием от остальных был высокий черный посох, который был в его руке.

— Вы ощущаете врагов в этом мире? Подвластно ли вам осязать их на больших расстояниях? — в бесцветном голосе повелителя сквозил холод. — Отвечайте!

— Да, «Обманувшие Смерть» сейчас сильны и их сила продолжает расти, — отвечал все тот же Демон, видимо самый главный. — Практически все они собрались в Замке.

— Прекрасно, — на сей раз, капюшон повелителя лежал на плечах, и можно было рассмотреть его суровое немолодое лицо. Оно не выражало никаких эмоций, но из глаз смотрела смерть. — А как насчет избранника, в котором они якобы возомнили того, кто способен открыть путь к «Порталу Судьбы», покончив с «Великой Игрой» навсегда?

— Покоритель семи Стихий слаб, мы практически не чувствуем его. Сейчас он не помеха.

— Интересно, — на лице лидера подобие ухмылки. — Значит, настала ваша пора. Вы не встретите сопротивления.

— Но «Обманувшие Смерть» владеют техникой мгновенных перемещений на любые расстояния, — вполголоса сказал демон. — Это их способность ощущать структурные частицы мира.

$

— Надеюсь, эту технику им не придется демонстрировать…

«Если я умру, пускай земля огнем горит»

Странник

Часть 1.

На краю долины, спрятанной от всего мира за переплетением тысячи кромок деревьев Темного Леса, красовалась древняя цитадель — величественный замок. Со стороны ничем неприметное сооружение было очень хорошо скрыто туманом даже от тех, кто по каким-либо причинам оказался бы на одной из троп долины или в данный момент находился бы в деревеньке, что располагалась невдалеке и, казалось, что немногочисленные ее дома разбросаны чей-то неуверенной рукой. Замок был высок: изнутри полностью окутан паутиной лестниц, с высоких потолков свисали огромные люстры из покрытой патиной бронзы.

Ночью от замка веет опустошенностью, кажется, что все его обитатели умерли. Хотя стоит пройтись по спальням, как мы убедимся, что даже самой глубокой ночью замок наполнен обыденными негромкими шумами жизни: храпом и сопением детей, перешептыванием стражей в черных мантиях, расхаживающих по всем коридорам. Первобытная музыка леса залетала во все комнаты и залы, поэтому жителям замка, впервые попавшим сюда, нужно было привыкать ко всем звукам, даже к тем, что издают ночные обитатели местной фауны, иначе есть большая вероятность лишиться сна.

И лишь одна комната хранила в себе тишину. В небольшом помещении, но при этом обставленном лучше, чем спальни, окно было плотно закрыто. Ее единственный обитатель никак до сих пор не мог заснуть. Хотя за окном уже умирала ночь.

Гарри приоткрыл один глаза и сразу взглянул на небо. На горизонте горела едва заметная искра зарождающегося солнца. Он закрыл глаз и снова опустил голову. Немного побаливала голова. Он прибыл сегодня в Хогвартс; думал, что именно здесь — в кругу друзей — сможет обрести внутреннее спокойствие, что сможет на время забыть о том, какие перемены происходят с ним. Этого не случилось.

— Я становлюсь сильнее. Слышите? — Его внутренний голос зазвучал жалобно, по-детски. Гарри снова открыл глаза и посмотрел в ночное небо. И он молча, боясь пошевелиться, ждал. Но ответа не последовало. — Ну что же вы? Ответьте, кем дарована мне эта сила. — Снова нет ответа — только тишина. На секунду ему показалось, как уже не раз казалось этой ночью, что молчание божества и есть ответ и что этот ответ — одобрительный. Так и должно быть, убеждал он себя.

— Вы не заговорите со мной, пока я не совершу то, на что вы рассчитываете, — ответил за Них Гарри. — Так знайте, я — ваше орудие. Я выполню вашу волю. Только скажите мне, что делать. Я чувствую ваше присутствие — оно подобно горящему во мне огню.

Гарри не сомневался, что сила дарована ему кем-то могущественным. Подобная мысль крепла в нем с каждым днем, словно в противовес тому, как и с каждым днем крепло ощущение того, что он теперь больше, чем, нежели просто человек. И вот уже первая ночь, проведенная в Хогвартсе, превратилась в нечто живое, к чему он мог прикасаться и где мог двигаться, так что еженощные сны становились призрачными путешествиями. Он становился частью природы, стихией — как океан или лунный свет. И ему было страшно оттого, что его контроль над природой растет. Стоило ему бросить взгляд на узор листка, как неведомо откуда приходило знание о предвозвестии гибели всего дерева. Он чувствовал, как повинуется ему воздух. Он колыхался по его просьбе, и уже вопрос времени, когда по его зову тучи будут гасить яркое солнце в самые солнечные дни, когда будет способен призывать дождь, ветер и туман. Хотя он сейчас и не в состоянии летать, но его Сознание способно открываться настолько, что обладает способностью беспрепятственно воспаляться ввысь, ощущая ледяной холод горных вершин или безмерную глубину озера. Нужно подождать и силы окрепнут.

Не в состоянии так больше мучиться без сна, Гарри, решив, что на сегодня попытки заснуть уже исчерпаны, сел на кровати, свесив ноги. Было еще довольно рано, но в тоже время и не рано, поскольку первый день его в школе на этот раз отличается — обязанности старосты Хогвартса еще никто не отменял, выговоры от Макгонагал — и подавно.

— Пробуждайся, соня, — окликнул он феникса. Птица встрепенулась и распахнула глаза, взглянув на возмутителя своего спокойствия. — Нечего тебе нежиться. В твой распорядок дня теперь включены полеты до обеда.

С этими словами Гарри встал с кровати и, подойдя к окну, открыл его, впуская в комнату поток свежего воздуха, в котором пока чувствовалась влага. И лишь одного мгновение потребовалось Фоуксу на то, чтобы оказаться во власти своей стихии. Не прошло и секунды, как из окна замка стрелой вылетела большая красная птица, распрямив свои мощные крылья и вытянув вперед когтистые лапы, между которыми фиолетовой сеткой заискрились короткие молнии. Округу озарил узкий круг света, а Феникс, пару раз взмахнув крыльями, на потоке горячего воздуха поднялся еще выше. Круг за кругом чертил он по небу бесконечную спираль, зорко вглядываясь вниз, подобно тому, как охраняющий озирает свои владения. Вся округа неожиданно озарилось теплым золотистым светом. Краешек солнца показался над долиной, и округу оглушила радостная песня Феникса.

Постояв немного у окна, Гарри решил подготавливаться к первому учебному дню. Быстро приведя себя в порядок, благодаря утренним процедурам, он направился к кабинету заместителя директора школы. Просторные коридоры Хогвартса были пустынными, так что было слышно, как бродят потоки прохладного воздуха по едва освещенному полумраку округи.

— Кто шастает в такую рань по школе, — раздались позади голоса. — Стой, — это был уже приказ.

Гарри остановился и развернулся. Перед ним стояли два мага, облаченные в черные мантии наподобие той, что была накинута на Марке Хорсе.

— Чем могу помочь, господа Авроры? — спокойно проговорил юноша, прекрасно понимая, кто перед ним. Одного взгляда, брошенного охранниками на его значок старосты, также хватило осознать, что за нарушитель спокойствия им попался, и что он может делать в столь раннюю пору.

— Нет, ничем. К вам, мистер Гарри Поттер, у нас нет вопросов. Мы думали, кто из учеников бродит по замку, — проговорил один Аврор. — Так что, не будем вас отвлекать.

Маги молча оставили Гарри одного, а юноша продолжил свой прерванный путь.

Староста перед тем, как постучаться к профессору, постоял пару секунд у двери. Поправил мантию, немного посбивал с плеч воображаемый мусор, словно она запылилась от долгого применения не по назначению, протер рукавом значок и, в итоге, постучал в дверь.

— Войдите, — послышался из кабинета голос профессора.

Многие, наверное, представляют рабочий кабинет колдуньи, мастера магической трансформации, декана прославленного факультета Гриффиндора по-иному. Это должно быть мрачное, зловещее место, где полно пергаментных свитков, таинственных колб и реторт, а с полок глазеют черепа жутких волшебных существ. Повсюду лежат древние книги о черной магии и магические предметы давно погибших цивилизаций.

Увы, скорее кабинет профессора можно охарактеризовать, как рабочее место писца. Не правда ли, похоже? Посреди опрятной комнаты стоит большой письменный стол, на нем — несколько подсвечников и свитков. И книги, бесчисленные тома книг на полках по всей комнате, но все они новые, аккуратно расставленные. Некоторые названия действительно звучат загадочно, но есть и классическая литература, точнее не магическая — литература естественных наук, в основном — физика.

— Вы уже пришли, что ж, прекрасно, — не отрываясь от свитка, проговорила старая женщина. Но вот она уже закончила выводить последние символы и, отложив свое перо, устремила свой взор к юноше. — Как вам нравится мой кабинет? — совсем неофициально задала вопрос профессор. — Недавно ремонт был.

— Ну… — оглядывал юноша помещение в поисках слов, чтобы его описать, — совсем не похоже на кабинет волшебника, как их обычно описывают магглы. Здесь никто не склоняется над кипящим котлом, никто не совершает над ним безумных пассов руками… — Гарри позволил себе улыбку, — а главное, нет ужасных существ, ждущих приказов мага.

Макгонагал немного озадаченно взглянула на юношу — явно не осознав его шутки.

— Ваши представления схожи с профессором Снейпом. Я пока до такого не дошла, — немного помрачнела женщина. — И раз уж вы здесь, мне бы хотелось с вами переговорить насчет наших совместных занятий по Анимагии.

— Профессор, я еще не прочитал ваши книги. Только пару страниц просмотрел.

— Нет, пока у нас не будет тренировок, — успокоила его Макгонагал. — Просто именно сейчас я работала над вашей магической консистенцией и… в общем, с каждым днем я все больше и больше уверяюсь в том, что вы прирожденный анимаг и скорее, редкий. Положите руки на стол.

Гарри сделал, как и велела профессор. Она же взяла его руки и стала пристально их разглядывать, при этом излюбленно спустив очки на переносицу. Покачав немного головой, она затем вытащила на стол ту самую колбу, которой и собирала в штабе с помощью заклинания непонятное вещество, при этом Гарри его не видел. Сейчас же стеклянный сосуд был не пуст.

— Здесь, в этой колбе, выделен рисунок вашей магической силы, определяющий анимагичность. Обычно это в виде линий или сгустка.

— Но я вижу здесь радугу, с одной стороны светлая, а дальше вот становится темной.

— Это называется спектром. На моей практике встречались в основном линии. Ну, по меньшей мере, воспринимался рисунок у других, как нечто более понятное. Можно было, наверняка, предсказать животное. А вот такой случай — впервые. Образ животного мне неведом. Но я хочу сказать, что это однозначно характеризует ваш природный талант, очень сильный и яркий. Немного моих занятий, и вы станете весьма искусным Анимагом. — Макгонагал выпустила его руки. — С вашей стороны должно исходить только желание и упорство. Я еще проведу парочку тестов, но, а вы, поскорее закончите с книгами.

— Обязательно, немного разберусь — сяду за вашу литературу, — заверил ее юноша.

— Ну что ж, — решила сменить тему профессор, перейдя теперь к делам насущным, — увидим. Расписание факультетов уже готово, так что берите эти пергаменты и передайте их старостам. Надеюсь, проблем с их размножением не составит для вас труда.

— Нет, — Гарри взял из рук декана пергаменты и убрал их в свою сумку. — Что-то еще?

— Конечно, это не все, — промолвила Макгонагал, строго взглянув на юношу. — Как поклонник игры квиддич, хочу напомнить, что у Гриффиндорцев на данный момент нет команды. Так что на формирование новой предоставляю вам две недели. Чтобы по их прошествию список игроков был составлен и лежал бы у меня на столе. Вот теперь все, можете идти, — закончила Макгонагал и снова возвратилась к своему занятию.

Гарри молча направился к выходу. И закрывая за собой дверь, до него долетел ворчливый возглас декана: «Видите ли, на кабинет волшебника не похож…».

Ждать, когда в Зал начнут на завтрак прибывать ученики, пришлось недолго — приходили они небольшими группами. По их сонным лицам можно было сделать заключение о том, что навык раннего пробуждения совсем пропал. Теперь потребуется не один день на его восстановление, а сейчас необходимо перетерпеть — проявить характер. Иначе стоит пропустить пару деньков — поддаться соблазну, — как окажешься среди претендентов на отчисление. А в мире Колдунов — это означает обречь себя на голодное будущее. Маги-недоучки никому не нужны.

Вскоре появились и его друзья. Только на этот раз к их неизменному месту направлялись вдобавок и по одному старосту от каждого факультета — причем, только девушки.

— Гарри, надеюсь, ты уже заходил к Макгонагал за расписанием? — первым, чем поинтересовалась Гермиона.

— Да, конечно, — он полез в сумку, — только вот размножить, еще не успел. Ну да ладно, — промолвил, доставая заветные листки, — сейчас поправим.

Гарри уже по недавно появившейся привычке — касательно «легких» заклинаний — прибегнул к беспалочковой магии, совершенно не задумываясь об этом. Но даже безобидная магия внешне проявилась весьма эффектно. Руки его ненадолго заискрились от зеленного огня, и от них с шипением забрызгал свет, поглотив цель заклинания в свои вихревые потоки. К шипению присоединился звук, подобный треску головешек в костре. Под его руками разрывалась материя и, также как небеса, разрываясь, при этом снова заполняют собою образовавшуюся пустоту, воссоздавалась заново. Завершив свое дело, как только закончилось деление материи, заклинание оборвалось.

— Вот и все! — Своеобразный шик его маленькому представлению придало то, что заклинание, к завершению ко всему, всю стопку растасовало по кучкам — для каждого факультета. Но стоило юноше повернуться к ребятам, как встретился с взглядами восторженных, еще совсем детских глаз, но и к их наивному девичьему восторгу уже перемешивалось удивление пугающим несоответствием масштабов сиянием очей. Им еще не приходилось видеть подобное волшебство так близко — практически на расстоянии вытянутой руки. — Можете забирать, — закончил невинно Гарри.

Ребята совсем неуверенно, словно лишний раз удостоверяясь, — не мираж ли это, разобрали творение Гарри и принялись за дело. Старосты Гриффиндора его также покинули — он остался снова в одиночестве. Позже стали приходить и все его друзья. Каждый приветливо с ним здоровался, хотя позже он раз за разом затылком ощущал чужие взгляды — учеников, в основном других Домов, что иногда словно замирали за его спиной.

— Здорово у тебя получается удивлять всех! — первое, что сказала Гермиона, вернувшись и садясь рядом — Рон напротив.

— Ага, слухи об этом уже поползли — некоторые свидетели уже постарались, — проговорил Рон, уже успев набить рот.

— Им все это игрушки — диковинные фокусы, — недовольно проворчал Гарри. — Лишь бы посплетничать.

— Ты конечно прав, но пойми, все, что ты творишь, — новое. Даже в книжках об этом не читали, — нежно сказала Гермиона и взглянула в его глаза, дав понять, что прекрасно понимает его недовольство. — Постарайся в будущем ограничить себя, понапрасну не демонстрируй силу.

— Ты права. Но иногда это тяжело контролировать…. — вздохнул юноша, пытаясь все-таки вчитаться в свое расписание. — Вы только взгляните, что у нас стоит первым из занятий!

— Что? — вдруг неладное почувствовал Рон, что даже оторвался от трапезы.

— Защита… Хмури… Слизерин, — короткий, но вполне ясный ответ.

* * *

Такого занятия в Хогвартсе за всю его богатую и весьма продолжительную историю не припомнить. Даже во времена Основателей — этого поистине оплота волшебного мира — такого зверского, напористого преподавания предмета в области Защиты от Темной Магии не было. Возможно, не было еще среди преподавателей такого учителя…

Содержимое чаш Домов, как в песочных часах, быстро утекало. Хотя о каком содержимом я могу говорить, раз его изначально еще не было — не представилось повода наполнить их заслуженно заработанными баллами. Хмури словно с цепи сорвался — спрашивал и спрашивал. Большинство вопросов были такими, что даже Гермиона, не ответив на очередной из них, заявила:

— Профессор, вы не можете нас спрашивать вне школьного курса! Мы подобные темы никогда не затрагивали на занятиях, — возмущению девушки не было предела — за первую половину спаренного занятия она не ответила настолько вопросов, что за все обучение в Хогвартсе столько бы не набралось.

— Мисс Грейнджер, извольте в следующий раз с подобным взглядом на вещи не приходить на занятия, — выражение лица бывшего аврора было непередаваемым. Если бы он сейчас захотел бы кого убить, то бы ни минуту не колебался. — Статус отличницы ни о чем не говорит. Ваше незнание по вопросу совсем не означает, что кто-то другой не сможет ответить на него. К примеру, ваш сосед. Поттер, расскажите нам все, что знаете о псевдо проклятиях повиновения.

Казалось, что наравне с учениками глубокий вздох издал сам воздух, пронесшись волной через ряды. Перед взором присутствующих снова предстали картинки двухлетней давности, когда тот же Хмури — только как оказалось впоследствии, это был беглый узник Азкабана, принимавший Оборотное зелье — просветил учеников о непростительных проклятиях. О месяце, прошедшим под знаком осваивания защиты против Империуса, никому даже вспоминать не хотелось. Как раз именно Поттеру повезло больше всех: у него все получилось с первого раза.

Все размышления были прерваны, как только раздался голос Гарри, который вполне уверенно начал рассказывать то, о чем его спросил профессор.

— Спасибо, мистер Поттер, — в голосе Хмури не было ни тени удивления, ни радости, словно ему каждый день вот так подробно повествуют на темы, связанные с Черной Магией — это уже вошло в привычку. — Хоть кто-то не ноет в этом классе, — еще один укол последовал в сторону старосты Гриффиндора. — Неплохое вступление к моему учебному курсу. Так вот, детишки, время хорошее для вас закончилось и когда настанет вновь — неизвестно. Даже в Министерстве, наконец, задумались над тем, что же делать в новой обстановке, — сказал он, словно сплюнул. — Только вот задуматься задумались, а делать не знают чего. А пока гибнут в бесчисленных сражениях авроры, и каждый из погибших может оказаться вашим родственником. Моя задача — не только научить вас защищаться, но и в любую секунду смочь сразить вашего врага. Постоянная бдительность и у вас появится шанс раньше поразить Пожирателя, чем он вас! — здесь Хмури перешел на крик. — Вы должны научиться пользоваться этим шансом, иначе другой возможности просто не будет. Сперва мы начнем с заклинаний порабощения воли человека, лишения способности сопротивляться. — Волшебный глаз повернулся и уставился прямо на Гермиону. — И вы, Грейнджер, надеюсь, будете не против, если я буду иногда их применять на вас. Директивы волшебства недавно были пересмотрены Министерством, — он угрожающе оскалил острые сверкающие не по возрасту белизной зубы. — И начнем сегодня…

Лица всех учеников стали белее мела от подступившего страха, за исключением двух: первое — пылало от стыда и озлобленности, второе — оставалось неизменным, спокойным. «Пытки» оттянула перемена…

Следующая половина спаренного занятия была фактически полностью отдана на отработку практических навыков простейшей модификации заклинания «Страха». К глубочайшей радости учеников Хмури при этом оставался в сторонке — он только все время давал советы, указывал на ошибки каждому из спарринг-партнеру. Тенденция была таковой, что у парней в основном лучше получалось само заклинание, а у девушек — защита от него. Последней на зачетную отработку была составлена пара — Гарри и Драко…

И вот воистину — всегда интересное зрелище, сопровождающееся при каждой стычке двух этих учеников. Второй день и уже второй раз, когда они стоят напротив друг друга, обнажив оружие, готовясь в любую секунду нанести удар.

— Irratal Horror, — сорвалось с губ Слизеринца заклинание.

В грудь Гарри ударил направленный луч страха — не того, от которого не грех испачкать штаны, а это был страх животный, панический, тошнотворный. Такого сильного заклинания еще ни у кого сегодня не получалось, даже у Гарри, который, в принципе, сдерживался, тренируясь с Роном (при этом лицо Уизли всегда становилось смешным, даже немного туповатым — у него совсем не получалась защита). С палочки Драко вырвался даже не луч, а целый поток страха — как удар бича. В руке Гарри, которой удерживал палочку, тускло полыхнул металл — серебро. Изогнутый язык серебра. И вот теперь заклинание стало подобно слабеющему бичу, готовому вывалиться из руки.

— Dispel Horror, — и враждебное заклинание окончательно угасло.

— Оба молодцы, вы не спасуете перед Пожирателем, найдете, чем проучить! — пророкотал Хмури, сверля волшебным глазом обоих. — Теперь, Поттер, ваша очередь. Не разочаруйте и на этот раз!

Гарри уже готов был выписать палочкой нужный пируэт, как встретился с глазами своего «противника». И юноша был уверен, что перед ним не Драко, а кто-то другой, что посетил его сознание, а возможно, и поработил. Взгляды Гриффиндорца и нового врага, видимо очень могущественного, встретились. Началась борьба на ином уровне — на уровне сознаний, мало кому доступном. Гарри атаковал, но натолкнулся на ментальные барьеры — столь прочные, что даже не мог зацепиться за них, не говоря уж о том, чтобы пробить. От незримой стены, овеваемой прохладным ветерком, который чуть слышно шелестел, веяло чужим разумом. Мышцы юноши напряглись, дыхание участилось; враг был повсюду и нигде, что делать он не знал — это было совсем что-то очень древнее и несокрушимое. В тоже время он заметил, что неведомый враг как будто ощутил его мимолетное присутствие — ментальный сигнал был им воспринят. Неожиданно пространство пронзила волна колючего холода — словно злой северный ветер ворвался в помещение и пронесся галопом, мир вокруг омертвляя… Нечто бесформенное насмешливо глянуло на паренька… тот вздрогнул и отступил на шаг от стены.

— Здравствуй, «Избранник Семи Стихий», — раздался ментальный голос.

Юношей внезапно овладел страх, знакомый ужас попасть снова в оковы чужой воли, лишиться всякой личности, кроме той, какую навязывал ему тогда Волдеморт, существовать только благодаря прихоти хозяина.

— Ты знаешь меня? — в голосе ощущалось сильное волнение.

— О, да! — рассмеялось Существо. — Я посетил тело этого смертного лишь для того, чтобы встретиться с тобой. Мне очень хотелось взглянуть на тебя, посмотреть насколько ты стал силен. Но этот раб оказался слишком слаб: его магической энергии не хватило ни на что серьезного. — Голос Существа, как и Гарри, вопреки законам ментального мира, не был лишен интонации. Он был вполне юн и свеж. — Но теперь вижу — ты не слаб.

— Но кто ты? — тихо спросил юноша. — Ты ведь не Волд…

— Нет! — жестко отрезал говорящий. — Я — не это жалкое существо, которое возомнило себя Великим, способным приблизиться ко мне. Глупец! — существо рассмеялось, что даже мороз пробрал сознание юноши. — Вот ты мне более интересен, «Избранник Семи Стихий». Сейчас у меня нет имени, Чужой — даже для вашего языка. И сейчас я бессилен, я лишь пустота того, что было, и теперь я только тот, кто Помнит, и тот, кто Говорит. Но настанет время и для нашей встречи с тобой. — Голос замолчал, чужое присутствие исчезло.

Гарри почувствовал, как незримая стена надвинулась на него, хотя теперь она не казалось уж совсем несокрушимой — словно эти барьеры были следом, что остался от чужеродного присутствия. Складывалось впечатление, что незримый туман, словно могучая волна липкого Страха, пытается смыть мысли, чувства, память… Гарри, боясь попасть под действие, бросился прочь…

Ученики же видели, как только юноша взмахнул палочкой, в помещение ворвался леденящий ветер, причем дующий сразу во всех направлениях. Свирепый вихрь разметал по всему кабинету пергаменты со столов учеников, но, казалось, что его никто не интересует, кроме зеленоглазого юноши, чьи черные волосы растрепались от него. Но длилось все считанные мгновенья. Рука завершила взмах, но слова заклинания так и не сорвались с губ; ветер исчез, как и оставленный им бардак. А Драко упал в безмолвии на пол.

— Какого вы тут развалились, Малфой! — не к месту раздался возглас Хмури среди всеобщей тишины. — Ну, что за дети здесь собрались. — Профессор наклонился над Драко и со всей силы ударил его по лицу ладонью. Но как уловил Гарри, стоявший все на том же месте, Хмури незаметно применил на Слизеринце заклинание — у того распахнулись глаза. — Очнулся, милок? Ты в порядке, встать можешь? — тот качнул головой в знак согласия, а затем встал, подтвердив свой кивок. — Все, урок закончен — можете расходиться. И мистер Малфой, зайдите на всякий случай в медпункт. Что вы встали, как истуканы? — злобно прикрикнул Хмури на заторможенных ребят. — Я сказал расходиться, да и, кстати, мистер Поттер, задержитесь здесь ненадолго.

Гарри пытался снова взглянуть в глаза Слизеринца, но никак не мог поймать его взгляда — тот не поворачивался в его сторону, да и голову держал слегка опущенной. За последним учеником дверь захлопнулась сама собой…

— Поттер, что же ты нашел в голове Малфоя? — напрямую был задан вопрос. — Ведь немало в ней находился.

— Э… — замялся парень, — его сознанием кто-то управлял…

— Это я и так понял, — прервал Хмури. — Кто это был?

— Не знаю, — соврал парень, явно не собираясь рассказывать, о чем и с кем вел короткий разговор, — он не заговорил, и кто бы ни был в голове Малфоя, он ее покинул, как только почувствовал меня. — Гарри хотел было добавить, что это точно не Волдеморт, поскольку его шрам не болел, но одумался вовремя.

— Значит, все-таки через него они решили шпионить. — У Хмури сейчас было неузнаваемо озадаченное лицо. — Поттер, можешь идти. И по возможности не сталкивайся с Малфоем. Хорошо, что он теперь не староста. Прекрасный ход, малец…

Со следующей пары все старшекурсники Гриффиндора разбрелись по специализациям. Гарри одинешенькой побрел на занятия к профессору Люпину. Предстояли спаренные лекции по «миру Магических Существ». Судя по расписанию, у всего факультета должны были проходить четвертой парой встречи студентов с представителем авроров. Такая накладка была совсем несвойственна профессору Макгонагал, а значит: «Кто-то посчитал, что делать мне нечего на этих встречах».

Занятие было очень интересным: не в пример тому, что преподавал старина Хагрид. Гарри с удовольствием прослушал все объяснений Люпина и все его истории про реальные встречи со многими опасными тварями Земли. Венцом первого занятия была книга, за которой староста отлучался в библиотеку: у него была подробная инструкция по ее поиску в Запретной Секции. «Камень, кости, бронзу — в плоть и магию» — книга лежала в особом отделе Запретной Секции, откуда фолианты выдаются только по личному разрешению директора Хогвартса.

— Надеюсь, Гарри, что ты не откажешься и в следующий раз побеседовать о древних созданиях — дел рук человека... равно как и неизвестных, — сказал профессор по завершению занятия.

— Да, разумеется, такие знания превыше всего. Я могу говорить откровенно, профессор? — При этом юноша красноречиво посмотрел не на Люпина, а на книгу.

— Да, — сказал учитель.

— Почему исключительно у меня такое образование, только мне доступны разносторонние знания? — Вопрос придал беседе любопытный оборот.

— Здесь все заинтересованы в сохранении тайны, — улыбнулся профессор. И добавил:

— Подобные знания очень опасны, попади они в руки всего человечества. Ты и сам теперь знаешь, какие ошибки совершались в древности.

Вечером Гарри в гостиной откровенно скучал, мирно наблюдая за тем, как Гермиона всерьез вцепилась за изучение книг, по которым Хмури построит весь курс своих лекций. И только Рон его отвлекал, а точнее — доставал своими впечатлением об его уроке «Маггловедения». Тема занятия называлась «Этика и психология семейной жизни».

Не могу назвать себя профаном в амурных делах, но смею предположить, что, слегка подучившись, мог бы преподавать магам эту науку. Наверное, пользы было бы больше, чем от того, как это преподавалось в школе. Непонятно, как еще, по подобному описанию, люди вообще женятся.

Вскоре день стал клониться ко сну. Еще не привыкшие к расписанию и суете школьной жизни ребята, в большинстве своем, отправились спать раньше привычного. Первый день закончился.

Часть 2.

Выдержка из занятий по Астрономии

— Очень хорошо, ребята. Сегодня мы продолжим измерение небесных орбит. Так, где моя астролябия?

Инструмент висел у нее на поясе. Она подняла руку перед собой и направила астролябию на изящное скопление звезд, именуемое «Весы Равновесия». Сегодня созвездие клонилось к западу и было особенно ярким, давая возможность видеть все двенадцать звезд в Весах, включая тринадцатую. Обычно эта звезда была не видима с Земли, но сегодня был день особенный. Парад планет, который приходится лишь единожды на целое тысячелетие, и острота зрения профессора хватили, чтобы видеть последнюю звезду — тринадцатую.

Она уже собралась подсчитать высоту и начала вертеть медные кольца, как ее отвлекли…

Юноша сидел на этом уроке в полном одиночестве, и взгляд его был холодным, равнодушным и даже немного надменным. В последнее время он со всеми, кроме Гермионы, разумеется, и некоторых особенно близких друзей, стал малообщительным, впрочем — как и они с ним. Сейчас же он сидел и скрупулезно записывал все сделанные замеры, которые ему помогут решить немало задач и не только ради выполнения домашнего задания. Многие расчеты для составления заклинаний, которые он выводит на досуге, требуют длительного времени. Стоит сделать в уравнении на каком-нибудь уровне ошибку, к примеру, в мнетроне — все дальнейшие вычисления пойдут насмарку и начинать надо сначала. А вот коэффициенты, полученные по астрологической карте на момент таких событий, как парад планет, могут здорово упростить решение — эффект саморегулирования системы.

И тут его глаза уловили движение. В небе появился его Феникс, и Гарри решил проследить за птицей взглядом вверх, за крыльями, отделенными от ночной тьмы только светом звезд и серпом луны. А там, далеко на востоке...

— Профессор, взгляните! Нет, туда. На вон то созвездие Дракона. Видите, там вон та звезда, которая только недавно стала появляться на небосклоне. Остальные звезды на своих местах.

Женщина посмотрел вначале туда, куда он указывал, а потом на Гарри:

— Видимо, молодой человек, у вас разыгралась фантазия, свойственная в столь романтическом возрасте, — проворчала профессор. — Там нет никакой звезды. — Парень не верил тому, что слышит. Он был готов быстрее поверить тому, что профессор лишилась остроты зрения. — И запомните на будущее — созвездия Дракона нет.

Парень медленно отвел взгляд от звезды, как казалось ему, стала больше, и плотнее закутался в мантию — не очень тепло сидеть под открытым небом, даже в Сентябре. Его плечи поникли…

Выдержка из занятий по Истории Магии

— Профессор Бинз, может, все-таки поведаете нам о том, как зародилась магия? — Гарри уже надоело записывать бесконечные даты и события, скрываемые за ними. Еще в подобном духе просидеть пару минут, и он стал бы поступать, как все остальные, присутствующие на этом уроке — спать, добирать украденные расписанием часы отдыха. — Мы чего только не проходим по Истории Магии, а вот когда она появилась — не знаем.

Привидение остановилось и уставилось своим постным лицом на юношу.

— Молодой человек, а зачем вам это нужно знать? Доподлинных данных о зарождении магии нет. Есть легенда, но не более того.

— Это поможет нам понять, какой путь пройден, проанализировать его.

— Но мы не можем ссылаться в столь важных вопросах на легенды, скорее даже на сказки. Другим словом я и не могу назвать эту легенду, неподкрепленную ни одним фактом или достоверным источником, — недовольно ворчал профессор-привидение.

— Но все же, профессор, — решил уж пойти до конца Гарри, — легенда о Тайной Комнате оказалась самой, что ни на есть, настоящей реальностью. — На этом сочетании слов, Тайная Комната, воздух встрепенулся от пробуждения учеников. Все заинтересовались разговором, словно от него разносился запах, олицетворяющий заинтересованность.

— Хорошо, кажется, мистер Поттер? Так вот, я расскажу ее, раз уж вы проявляете такой неподдельный интерес к этому вопросу.

Бинз прошелестел через ряды парт к своему месту.

— Многие считают, хотя и без оснований, первым волшебником Мерлина. Но есть неопровержимые факты… да-да, вещественные доказательства того, что и до него была магия у людей. Но именно с имени этого человека начинается красивая повесть — «Война Великих». Наравне с людьми жили различные разумные расы. И каждая из них обладала своей Магией. Люди — человеческой. Разгорелась война, страшнее которой еще не видел мир. Земля, казалось, пришла в движение, океан воздымался над небесами, природа угасала, поскольку солнце пропало с небосклона, погрузив весь мир в ночную бездну. Враждебная всему живому сила пыталась уничтожить мир, и только Драконы встали на защиту.

— Драконы?

— Да, но не те, что живут сейчас. Те были разумными — высшими существами, сильнее которых не видал мир. Но и они не могли справиться с неведомым врагом. С тем, что ничего не смогли сделать они, справился один человек. Он обладал воистину огромной силой, раз смог сокрушить тех, кто был не под силу Великим Драконам.

— А что это был за человек?

— Легенда об этом умалчивает. Он исчез также внезапно, как и появился. А Драконы, увидев в человечестве немалые силы, решили поделиться своими знаниями. У них был один ученик — Мерлин. И от него началась новая эпоха магии человека.

— Профессор, а куда подевались драконы, они что, отупели? — Ученики разразились смехом.

— Улетели, — коротко ответил Бинз, — и оставили они, в знак преклонения перед родом человеческим, свою кровь. Свойства этой жидкости не сможет повторить ни одно зелье, ни один алхимик ее не изготовит. Даже философский камень ничто по сравнению с кровью Дракона, добровольно отданной им.

— Что это тогда за свойства?

— Жидкость способна вернуть жизнь в мертвое тело… — на этом месте голос привидения стал грустным, — и неизвестно, кто восстанет из мира мертвых, повинуясь зову крови. Но живому человеку она дарует силу, долголетие, а может и бессмертие. По неизвестным обстоятельствам священный флакон у Мерлина выкрал Черный Маг, который применил кровь для своих темных целей. Неведомые твари были вызволены им с того света. В вашем языке нет слов, чтобы описать кто это такие. В последующем прозвали их дементорами… Вот и все. А теперь снова вернемся к нашему занятию…

Ученики снова возвратились к своему любимому времяпрепровождению на Истории — теперь каждый из них во сне представлял «Войну Великих», с личным участием…

«Восставшие из… мертвых, — думал Гарри. — …мертвые… мертвые… — вторило сознание».

* * *

С недавних пор сонное время, к неторопливой размеренности которого юные волшебники успели привыкнуть за годы, проведенные в Хогвартсе, как будто пошло в разгон. Хотя часы продолжали также медленно, размеренно тикать. Рождался день, приходил вечер, как всегда медленно, но верно перетекал в ночь. Ничто не могло навредить извечному процессу — одной из твердынь современного мира. Никто не может увидеть обманчивость всего этого — не дано даже представить. Время есть, но в тоже момент его нет. Закон вселенной, но не имеет формулировки. Закон законов, высший, содержащий в себе все силы равновесного мира. Он является ими всеми — и ни одной...

Вся школа две недели жила в предвкушении первого занятия по Дуэлям — манящая мысль победить в турнире будоражила сознание учеников. В списках участников от Гриффиндора насилу был записан и Гарри Поттер. Гермиона, благодаря поддержке чуть ли не всего факультета, буквально уговорила парня принять участие в турнире. Нехорошее предчувствие терзало мысли префекта школы, какая-та часть сознания очень противилась этому решению. Нечто чужое витало в воздухе, поглощая людей в свои омуты, и сущность Гарри отзывалось на смутное бормотание черного покрывала, сотканного из нечто более холодного, властного, чем тяжесть ужаса.

Турниры волшебников, увы, не те, что канули в вечность рыцарские состязания, где участники ломали копья, где воины сходились грудь о грудь, испытывая крепость мышц, мечей и панцирей, где дамы рукоплескали победителю, а звуки труб и голоса герольдов летели над зеленым полем и отдавались эхом среди высоких стен величественных замков. Все это преследовало великой цели — добиться руки прекрасной дамы. Красивые чувства руководили поступками рыцарей. Схватки нынешней эпохи происходят лишь в корыстных целях — утвердиться, показать свою силу. И нет уже в глазах романтического ореола, нет развивающихся полотнищ с гербами и нет той прекрасной дамы сердца. Зато воспитываются все новые и новые алчные душонки…

Предшественником первых магических дуэлей для Гриффиндора стал предварительный смотр игроков в команду факультета — не менее важное событие. И головной боли Гарри оно принесло гораздо больше. Стоило Гриффиндорцам узнать, кто возглавил сборную квиддичной команды, как спокойная жизнь для него закончилась. Десять дней ученики терроризировали Гарри насчет смотров. Чуть ли не каждый разговор с его участием заканчивался тем, что заводилась беседа на счет кандидат. Юноша устал повторять всем, что у всех будет шанс продемонстрировать свои способности, возраст игрока нисколько не значит. Особенно многих волновал вопрос насчет метел, поскольку считанное количество учеников имели личные — все-таки магическая игрушка не дешевая.

Наконец, мучения Гарри закончились — список новой команды был составлен. Не скажу, что далось ему легко это занятие. Проще было поймать снитч на десятой секунде матча, чем из серой массы учеников выделить боле менее перспективных игроков. На это малоприятное дело, особенно в момент, когда приходилось очередному кандидату в глаза говорить: нет, — был потрачен весь пятничный вечер. В итоге, новая команда была сформирована из следующих игроков:

Ловец: Гарри Поттер (капитан); дублер — Джинни Уизли.

Вратарь: Рон Уизли (зам капитана)

Охотники: Джинни Уизли, Дин Томас, Джо Броукс; запасной — Петри Сендан.

Загонщики: братья Криви; запасной — Невилл Лонгботом

— Ну, что же, — отложила список профессор Макгонагал, — игроки набраны, теперь из них нужно слепить команду. Учитывая, что только на двух позициях остались неизменными игроки, то задача поистине сложная.

— Ничего, справимся, — заверил Гарри. — Метлы — вот это действительно проблема. Только у меня «Молния», остальные — своих не имеют.

— Значит, надо брать умением и тактикой. И еще, Поттер, вы уверены насчет Невилла? — недоверчиво спросила Макгонагал.

— Да, — твердо ответил Гарри…

Все столы были расставлены вдоль стен, так что в центре образовалось объемное пространство. В Зале не горели свечи, свет исходил только от мирно плывущего волшебного неба. Можно сказать, что Зал был поглощен во тьму, за исключением небольшого светлого круга в центре, отделенного магическим щитом — как оказалось, защищающего от заклинаний будущих дуэлянтов стоявших рядом зрителей и сидевших за столом возле дальней стены учителей, включая директора. Само же пространство внутри круга было искривлено, так что, оказавшись в нем, вы будете себя ощущать в просторном поле.

Сегодня здесь собрался Гриффиндор для выяснения того, кто же будет защищать цвета факультета — необходимо было отобрать четверых защитников.

— Итак, господа, вы все в сборе. Стало быть, все вы готовы к турниру. — Профессор Эвегрин стала говорить короткими фразами, чтобы ее лучше понимали. Она объяснила правила турнира. В их основе лежал уже старомодный кодекс дуэлей, с дополнительными ограничениями в виде доктрины Министерства.

Начались дуэли. Гарри наблюдал в стороне, до него очередь пока не доходила. Забавно было, как зритель, наблюдать за действиями учеников — порой неуклюжими и нелепыми. После каждого, по его мнению, такого забавного решения участника, лицо озарялось говорящей улыбкой: «Что же ты, глупец, хотел сделать таким ходом? Ты головой думаешь?»

Только один бой приглянулся ему своим накалом — кожей ощущал эмоциональную зарядку Рона и Дина. «Что же они не поделили?»

— Дин ухаживает за Джинни, — прошептала ему на ухо Гермиона, — смотри, как Рон злится. — Гарри только улыбнулся в ответ и приметил в толпе напряженный взгляд сестренки Рона.

Вскоре настала очередь и префекта школы продемонстрировать дуэльное искусство. Его противником стал… Невилл Лонгботом. К всеобщему изумлению мальчик, любитель Гербиологии, направился не к месту сражения, а подошел к Гарри:

— Я не буду драться… — сказал он. — У меня все равно нет шансов против тебя.

— Ты сильный, Невилл, — попытался вразумить друга Гарри. — Не обращай внимания на то, что говорят остальные.

— Спасибо, ты давно помог мне это осознать. Но… нет. Зря я подал заявку, дуэли — это не мое, главное — победить в квиддиче.

— Как знаешь, — не стал с ним спорить староста.

Дамблор встал со своего стула и похлопал в ладоши, а затем и все остальные учителя.

Следующий и последний на сегодня соперник Гарри такого пессимизма проявлять не стал — без боя сдаваться не собирался. Он вышел с уже готовым планом ведения боя, первым же, надеясь и последним, выпадом используя заклинания из раздела Трансфигурации за седьмой курс.

Тварей пятнадцать — зубастых и быстрых — материализовалось перед юношей. Другой бы ученик на его месте поежился от холода страха, который вначале пробежит по спине, и, перепрыгнув через плечи, снова устремится вниз, в итоге парализует Сознание человека на пару секунд, которых хватило бы уже проиграть к этому моменту. Увы, но перед семикурсником Гарри Поттер.

Гарри автоматически присел, прыгнул в бок — мимо пролетело длинное серое тело. И тут же полыхнул бледный, почти прозрачный огонь — невидимый другим. Первое, второе… животные — описать их было тяжело — завизжали, заметались. Они стали биться об пол, слышался хруст костей. Все это не заняло более секунды. Следом за ними в панику бросился и сам создатель, нервно снимая с себя тлеющую мантию.

— Accio, палочка, — и волшебная трость противника беспрепятственно прилетела в его руку. Бой был закончен. Гарри под аплодисменты большинства собравшихся и под возгласы «Гарри Поттер лучший» торжественно сошел с боевого плацдарма и, подойдя к судье — профессору Эвегрин, — вручил ей палочку — в знак своей победы.

— Пойдем отсюда, хватит на сегодня дуэлей, — сказал он Гермионе, оказавшись рядом. Обняв ее за талию, они направились прочь из Большого Зала…

* * *

Канул в прошлое сентябрь — сегодня заканчивался его последний день. Жизнь для многих текла, как в тумане — большие аудитории, новые разделы магии, вечерние посиделки в гостиных факультетов и ночное одиночество… А главное — ни у кого нет возможности узнать мир, в котором они живут — а подобная мысль так и должна тревожить юные умы. Но школа гасила все начинания. Учеба главным образом заключалась в зубрежке: механическом запоминании разнообразных сведений с последующим «изрыганием» их на очередном занятии. Все курсы теоретические с отработкой практических навыков, которые, как казалось юноше, проповедовали модификацию прошлых достижений вместо того, чтобы учить студентов самостоятельно мыслить. Как глупы все его окружающие, полагая учебное заведение вершиной мысли и знаний современности, которое посвятит в Древние Секреты. Да, здесь есть неординарные мыслители, профессора-ученые, способные шагнуть дальше давно известных всем истин, а не бессмысленно повторять ошибки прошлого. Все они входят в состав Ордена Феникса, и никто не жаждет делиться своими истинными знаниями с непосвященными в дела Ордена, за исключением — с Гарри Поттером, который хоть не официально, но является идейным его членом.

Совсем по-иному протекала жизнь Гарри. Кроме скучных уроков, многие вечера он проводил на занятиях у Снейпа и Эвегрин — алхимия и искусство создания магических формул, а также не раз засиживался в библиотеке за каким-нибудь очередным трактатом из Запретной секции (об этом грешке не знал никто из студентов, включая Гермиону). Для многих не осталось незаметным изменения отношения мастера зелий к Гриффиндорцу. Ранее ненавистный к парню мужчина стал не просто сдержанным в его адрес, а откровенно не замечал юношу. Ни разу на занятиях не прозвучала фамилия Поттер, словно его вовсе не существовало. Ученики это объясняли новой должностью Гарри — префект школы, другой причины — не видели.

Нынче в полдень прошел второй тур дуэльного клуба. Гарри без каких-либо видимых проблем сразил своего противника из Рейвенкло. И по чьей-то злой воле остался единственным представителем Гриффиндора в борьбе за главный трофей турнира — кубок дуэлянта, и кроме этого — двести призовых очков для Дома. Всем троим Гриффиндорцам в соперники достались Салазарские псы. Только бой с участием Дина получился подобием равной борьбы. Его оппонентом был ни кто иной, как Драко Малфой. Самым внимательным зрителем той схватки был Гарри, и не только ради зрелища…

Вечером, в честь единственного победителя, Гриффиндор закатил небольшую вечеринку в гостиной. Однако Гарри как-то было не до веселья. Он сидел за маленьким колченогим столиком в углу и пытался под шумный гомон и музыку проверить «шедевр» Рона по зельям — одно уже такое творение по ядам было безжалостно забраковано и лежало смятым и свернутым под ножкой этого же стола, чтобы тот не качался. А мысли были далеко — о Драко, о разуме, что посетил сознание Слизеринца. Сегодня он пытался увидеть в глазах ненавистного Малфоя присутствие той силы. Кажется, ему удалось,… но не был в этом уверен, поскольку сам воздух, казалось, пропитывается ею, подавляя его восприятие действительности. И сегодня это ощущалось особенно явственно, и было невыносимо. Что-то страшное назревало сегодня…

Больше не в состоянии сидеть, полностью отданный самому себе, он решил развлечься, изменить свое настроение. И когда под носом проходит вечеринка, играет музыка, способ только один:

— Извольте, леди, вас пригласить на танец, — и тут же последовал галантный жест девушке.

Гермиона немного покраснела, но молча приняла предложение, бросив свои дела.

И вот они, обнявшись, слились в одном танце. Танец был не быстрый и не медленный, не ритмичный и не плавный, он был... идеальный. Они двигались, словно единое целое, смотря друг на друга, с доверием и предвкушением. И у каждого перехватило бы дыхание, взглянув на них, когда эти двое исполняли особенно чувственный танец. Никто бы не усомнился, что их связывает нечто великое и этот танец — отражение их жизни, отражение слияния их душ.

Гарри сжал руку любимой. Ничуть не стесняясь, он переплел пальцы с пальцами девушки, надеясь, что это выразит его чувства….

«Всегда помни кто ты, зачем пришел в этот сон

И не пропусти момент, когда из него нужно уходить»

Одна из заповедей инспекторов снов

Ночная тревога, весь ужас, окружавший его давно и весь мир, и с каждым днем усиливающийся, переросли в этот сон, не имеющий ничего общего с фантазией и воображением. Это была реальность…

Он взглянул на себя и обомлел — вместо рук в воздух угрожающе взметывались огромные крылья, и тень от них стлалась по безмерному морю. И их цвет… — нет, я не знаю такого, он был словно сплетением вихрей ветров цвета камней, огня, золота, ночи… Он летел!

Под ним с гигантской скоростью проносилось неспокойное море. Дул сильный ветер, раздраженно подгоняя и так огромные стройные ряды волн на штурм угрюмых утесов, которыми был окружен небольшой остров. Готовясь к обороне, скалы молча сгрудились у воды, выставив изъеденные соленым ветром склоны. Остервенев, волны набрасывались на берег, метая стрелы белой пены, клубились и вновь откатывались, задерживаясь в мелких выбоинах — жилищах крабов. Снова и снова из-за горизонта, где задрожало предрассветное зарево, рождались новые валы.

В открытом море — шторм.

Красный край солнца показался над водой, но из-за тяжелых туч, нависших подобно измятым грязным одеялом, окутало округу в бардовые оттенки. Мир погрузился в страшные сумерки.

Вся природа кричала — на пороге битва и две армии были уже готовы к бою.

На том острове, что сдерживал нескончаемые волны, с новой силой устремляющиеся на берег под напором неугомонного ветра, возвышалась черная крепость. От нее веяло настолько привычной жутью и страхом, что юноша понял: перед ним Азкабан, хотя никогда его не видел. И перед ним, по всему периметру, плотным строем встали маги. Среди них выделялось двенадцать фигур, которых было не разобрать из-за охватившего их серебряного сияния. Из этого сияния рождался Патронус, а значит…

Он увидел новую армию, представляющую собой гигантский черный клубок. Могучая рябь пробегала через его разум в отклик на магию, исходящую от них. Он ощущал их душой — древние, неистовые, словно смерть и ужас, злые и беспощадные, намеренные сокрушать все. Развернувшиеся на весь обзор и плывущие над морем подобно волне, в образах черных теней, — и мысли их мчались впереди этой волны, словно разведывательный отряд. И вот они коснулись щита-Патронуса раз, другой — и каждый раз падал кто-то из защитников.

Его разум ощущал это как новую утрату, страшную и пронзительную. Он пытался ей противиться, следя, как все ближе и ближе подступает роковая волна, но это было все равно, что желать помешать морю унести песчинки из его ладоней. Бесчисленное войско дементоров загромыхало, их знамена — смерть, — словно последние листья, полыхали в небе. Он понимал, что всех людей истребят, даже мертвых.

Но это была еще не вся мощь атакующих. Он поднял голову и увидел…

Ощущение их близости разрывало сознание: известный разум нахлынул на него. Весь Мир вокруг стал темнеть — частицы его жизни откалывались и исчезали... К Азкабану летели Черные Создания, на переднем из которых сидел человек в черной мантии. Ему не надо было видеть даже его лица, чтобы понять — это Волдеморт.

Маги стали ослабевать, и уже не таким ярким был свет от Патронуса, так что удалось разглядеть человека, ближе всех к нему стоящих, который, видимо, и руководил защитой. И это… Альбус Дамблдор. И он был обречен — все неведомые Создания были уже готовы наброситься на него…

В этот момент все увидели новое творение сил, появившееся перед несметной ратью и вставшее на защиту Азкабана. Существо было ни на что не похоже из известной защитникам истории мира, что даже оторопели, бросив защищаться, поскольку полностью оно их закрыло от неприятеля.

Крик, который был даже не криком, а зовом ветра, вырвался из ее глотки. Эхо раскатилось по всей башне — низкое, густое, оно все нарастало и нарастало, пока вдруг не задрожали древние камни. Ветры забили в ряды дементоров, как молоты, — удар за ударом, точно по гигантской струне арфы, на полу отброшенное войско обрушилась его ненависть. Мощная и чистая ярость — неведомо, когда в нем зародившаяся — обволокла его и сожгла все, что сковывало его разум, и сознание его стало ясным, как пламя. По лицу бил ветер, но не замечал его, в то время, как войско перед ним практически снесло. Он стоял в сердце хаоса и впервые слышал крик, который, умирая, испускают дементоры, а после, разрываясь, рождали в нем новую ярость, подобно языкам пламени в его разуме.

Темные Создания, что явились с пустошь севера, появились перед ним, тем самым, пытаясь сокрушить его. Они раздирали воздух своими яростными острыми когтями, сорвали с неба все цвета, выворотили огромные каменные валуны, накрывшие защищающихся, щиты которых взлетали в воздух, точно листья; мужчины и женщины простирались по земле, пытаясь найти укрытие. И вся мощь, сконцентрировавшись, обрушалась на него, подобно бешеному ветру. Его разум раскололся на отдельные части, порываясь совсем исчезнуть, под ворвавшимся в него басовым северным ветром. Сознание содрогалось, точно самая низкая из басовых струн арфы.

Окруженное со всех сторон Существо продолжало держаться, пыталось еще защищать людей от неминуемой смерти. Маги, осознав, наконец, свою беспомощность в дикой битве древних сил, один за другим создавали порталы и исчезали в них…

Он пытался привести свой разум в порядок, поскольку ощущал теперь, как пролетают мимо волны мыслей волшебников, вызванные изумлением и страхом, но главное — они стали спасаться, отступая и признавая, что битва за Азкабан ими проиграна. Их мольбы были только об одном — успеть сохранить свои жизни. А значит, ему нужно продержаться, пока не скроется последний защитник. И он продолжал бороться с холодными, могучими, воющими по-волчьи ветрами хаоса, порывающими смыть его разум. Мощь ветров заполняла его, бросала ему вызов, но… теперь, укрощенная, стала защищать его. Ни один разум Черного Создания не мог коснуться его, кого окутали все ветры мира. Какая-то далекая его частица обозревала мир, с которым он был связан.

Волшебники оставили равнину перед Азкабаном.

И он, выполнив свое дело, попытался скрыться. Но Черные Создания и дементоры обступили его, точно каменные стены, а ветра разыгрались, как никогда. Они попытались дать ему последний бой перед тем, как овладеют крепостью — не хотели отпускать того, кто нанес им невосполнимые потери. Но их сила, казалось, лишилась своего источника могущества, но им все-таки хватало сил сдерживать его. И он терял знание и мощь — точно волна подтачивала скалу, и казалось, нет от нее избавления, нет иного образа, который он мог бы сотворить в уме, чтобы отбить их удар.

Но вот в нем проснулся чей-то голос, к которому всей силой потянулся — тонкому и страстному, зовущий где-то рядом.

Существо буквально запылало вместе с этим голосом, впитывая его в себя. Новый порыв ветра, пронесшийся над морем, сотряс всех своей бурной песней. Он преобразовывал этот голос в себе, насыщая ветра нежностью. Валы, вздыбившиеся у берегов Азкабана, стали униматься…

И он, пробив ряды врагов этим ударом, устремился прочь в образовавшуюся брешь. Постепенно Азкабан оставался все далее позади — никто не пытался его преследовать.

А голос внутри креп, разыгравшись в неистовом разгуле. И вот…

— Гарри, очнись!

«Нет человека, властного над стихией,

Все из праха, и все возвратится в прах…»

Книга Экклезиаст

Отступление: ..мертвые… мертвые… (*)

Неведома когда и где, поскольку они сами не знали, но пусть во тьме (мы бы назвали это так), собрались мертвые — коротать за разговором вечность. Беседа, что тянулась с незапамятных времен, продолжала плавно течь — от одного к другому. Теперь она была о живых — о тех, кто внизу.

Нет, сказал один из них, сейчас живые слишком самонадеянны. Думая о том, какие они великие в своем мире, совершенно не вспоминают о прошлом. Теперь они бессовестным образом спекулируют на нас, пользуются тем, что мы сделали, очень уж при этом восхваляя самих себя. Внося в данный момент песчинки в то, что создано нами, и это малое в данный момент считают очень даже важным — гораздо важнее, чем можно предположить. Не понимают неизбежность того, как вскоре это все утратит свою цену — останется только наше.

Больше собеседник ничего не сказал и сидел, теперь, глубоко задумавшись. Говорить стал следующий:

У них есть жизнь. Я считаю, что жизнь — это все. Она непостижима и богата, и понять, величие жизни дано лишь тому, кто сам велик. Мне это было дано. Меж тем я мертв.

А сидевший несколько в стороне, как бы отдельно от него, мертвый лишь добавил:

Я был весьма значительной личностью при жизни. Я жил великим. Я умер. Я все-таки живу и очень за все это благодарен.

И я о том же, продолжил говорить предыдущий, для того, чтобы стать мертвым, то есть приобщиться к вечности, надо действительно что-то собой представлять. Надо стоять вне жизни, над жизнью — в обычном смысле этого слова, а не быть у нее в подчинении. Со мной так оно и было. Сейчас мало таких — великих, кто присоединяется к нам.

Он умолк. Казалось, разговор был окончен. Но тут подал голос самый первый, с кем мы познакомились — разговор замыкался на трех мертвых. Но тема беседы начала странствовать во тьме, перекидываясь от одной группы мертвых к другой, все более и более отдаленной, поднимаясь все выше, и, описав петлю, вновь пошла вниз. Лет этак через сто, если исчислять в единицах земного времени, она «потухнет» и начало возьмет новый разговор — от тех, с кого начался предыдущий, но как бы с другой стороны. И каждый снова что-то выскажет — обязательно, ибо мертвые не боятся слов.

Вот потому и самонадеянны. Развели там у себя внизу суету и думают, что живут. Выходя по утрам из дома, радуясь новому дню и утренней прохладе, они спешат по своим делам и таинственно переглядываются — мы-то с тобой живые, мы-то с тобой живем. И бегут по своим делам, добрым или дурным, громоздя их одно на другое, одно на другое, пока все это сооружение не рухнет, чтобы можно было начать громоздить заново. Самонадеянные, самодовольные ничтожества — иначе не назовешь.

Голос был таким, что если бы это был человек, то костлявый, желчный и истощенный.

Нет, живые — это мы; они — всего лишь тени мирозданья. Мы не те, кто возводит небоскребы или разрушает сооружения, и не те, кто кричит на стадионах или трезвонит по телефонам. Но живем именно мы. Думаем, помним, ничего не забывая, терзаемся духовной жаждой — день за днем, год за годом, тысячелетие за тысячелетием. Время над нами не подвластно — мы вне него. И лишь мгновения тишины — они принадлежат нам.

Он прервал свою речь.

Не знаю все же, так ли уж вы правы, кротко и задумчиво возразил ему один из собеседников. Высший его ведает, так ли уж мы значительны…

Был тут и тот, кто ни разу не открыл рта, словно его здесь и нет. Это был маленький, неприметный старичок, он только сидел и слушал других, а к нему никто не обращался. Старик еще при жизни отличался своей отчужденностью. Он жил среди людей, со многими встречался, со многими сближался. И все же он всегда чувствовал нечто такое, что отделяло его от них. Некую стену, сквозь которую никому было не проникнуть, никому было ее не сломать. Люди могли говорить с ним, как со всеми прочими, могли считать, что проникли к нему в душу. Но они и не догадывались, какой он на самом деле. Ибо он был иной, чем они.

И оказавшись теперь среди мертвых — во тьме вечности — расклад вещей не изменился. И он еще острее почувствовал свое полнейшее одиночество. Теперь сидел и слушал, что говорят другие, но это как бы скользило мимо его сознания — ему нужно было другое. Не слушать, а услышать. Как ни странно, многие даже не подозревали о его одиночестве, они вели себя так, словно не замечали его. Хотя каждый для самого себя отметил, что старик не такой, как они — великие. Нет, он — великий среди великих. И только при жизни никто не замечал этого: он был не такой, как все человечество, а человечество даже и не подозревало об этом.

Для него это был тяжкий крест. Всю жизнь он искал одного человека — словно странник в пустыне, брел по жизни. А одиночество росло, как страдание и боль — оттого, что цель не достигнута. Так и ушел из жизни непонятым, и никто не прознал о его терзаниях.

Во тьме его поиски практически завершились. Однажды в окружающую его пустоту, столь же беспредельную, что и непроницаемая тьма, ворвался человек — великий, но очень молодой, чтобы быть таковым. И такой же одинокий — только не при жизни, а при смерти. Старик видел парня насквозь — всю его жизнь и чувства. Великий явился, а его тогда охватило странным непонятным чувством. Старик поднял голову и взглянул в мутные от боли глаза: в просвете, от миновавшего счастья, увидел по дороге идущую юную девушку. Ей могло быть лет семнадцать-восемнадцать, она шла с непокрытой головой, волосы у нее были темные и сияли на солнце, она шла и со счастливой улыбкой поглядывала по сторонам. И сердце замирало от ее образа — она казалась родной. Но постепенно образ блек в глазах юноши — нет, не внутри него. Стена стала отделять его от остальных — непомерная утрата громоздила ее из боли и страданий.

Старик тогда понял: вот оно — начало. Два великих, разделенных двумя мирами мертвых, воссоединятся скоро вновь. Сейчас нужно только слушать, поскольку близится то время, когда мертвым нужно будет понять: они тени — тени мира, порожденные тьмой и светом.

* * *

— Гарри, очнись!

Глаза неохотно распахнулись — в них бил яркий свет. В его ореоле были очертанья чьего-то лица — человека, склонившегося над ним, было не разобрать. Глаза, спросонья, еще не привыкли к свету. Хотя юноше и без этого было понятно, кто рядом:

— Гермиона, что ты здесь делаешь? И как тебе удалось войти? — удивленно спросил Гарри, пытаясь принять вертикальное положение и одновременно нащупать очки на стоящей рядом от кровати тумбочке. Мир снова обрел привычные краски, как только ему удалось надеть их: на лице девушки читалось сильное волнение.

— Дверь была открыта, — быстро бросила Гермиона, — Гарри, что стряслось? Когда я тебя увидела — ты бился в агонии. От тебя исходил жар! — внешняя запальчивость голоса не могла скрыть тревогу. — Это был он?..

Юноша только кивнул головой — что-то говорить было невмоготу. Только сейчас он стал осознавать случившееся и почувствовал последствие — его охватила сильная дрожь, которую не мог унять. Ему было до безумия холодно, а кольцо Гриффиндора стало, наоборот, горячим — от этого было еще невыносимей.

— Ты дрожишь, — вдруг обеспокоено спохватилась девушка.

— Сейчас это пройдет, — хотел успокоить ее юноша, но дрожь росла так, что его тело сотрясало. Попытался встать. — Не волнуйся… — дыхание участилось — стало тяжелым.

Гермиона не позволила ему это сделать. Она буквально силой уложила его снова в кровать и укутала одеялом. Но дрожь не унималась.

— Что ты делаешь? — спросил, до этого молча всему подчиняющийся юноша, когда девушка приняла отчаянную попытку.

— Пытаюсь унять дрожь. — Гермиона легла к нему под одеяло. Она крепко обняла его своими руками и притянула к себе дрожащего парня, чтобы согреть его своим теплом. Постепенно дрожь утихла. Тепло девушки разлилось по всему телу юноши. Напряжение спало. Еще некоторое время он дышал глубоко и судорожно, но затем и дыхание сделалось спокойным и ровным. Он бессознательно обнял Гермиону, стараясь привлечь ее ближе к себе, его руки стали гладить ее голову. На какое-то мгновение она напряглась, сопротивляясь ему. Потом напряжение ушло…

Так они лежали некоторое время, а потом:

— Гермиона… — волнительный шепот раздался над ухом, — сегодня случилось непоправимое.

— Что? — подняла она голову и взглянула ему в глаза.

— Волдеморт захватил Азкабан. Сегодня крепость пала.

— Мамочки… Откуда ты знаешь? — испуганно воскликнула староста.

— Мне тяжело тебе объяснить: я, словно там был и видел это… — детали Гарри решил опустить. — Если нам никто не поможет — мы проиграем войну. Гермиона, людям нужна поистине сверхъестественная помощь. На стороне Волдеморта страшные создания. Даже вся сила Ордена не могла их сдержать. Ты понимаешь?

Девушка оцепенела даже не от слов юноши, а оттого, как они были им произнесены. В том, что он говорит правду, не усомнился бы самый недоверчивый человек — настолько это было сказано сильно. Слова, сулящие обреченность, вселяли надежду — на то, что именно этот человек и есть та самая помощь.

— Но нужно надеяться. Мы не должны терять веру, нужно бороться, — сказала она так, словно стесняясь собственных слов — громких, поскольку, произнося их, мы сомневаемся. Гарри вспомнились строчки из стиха:

«Я знаю, что меня сломает ваша сила.

Но все-таки я бьюсь, я бьюсь!» (**)

— А Азкабан… — продолжала говорить девушка, — что ж, в нем мало уже было узников — не один массовый побег произошел за это лето. Тюрьма после того, как ее покинули дементоры, стала ненадежной. Так что…

— Волдеморту наплевать на узников — это была демонстрация сил. Я сомневаюсь, что с такой армией дементоров и неведомых созданий, ему кто-то еще нужен. — Теперь юноша был в полном порядке и снова приподнялся, пытаясь принять сидячее положение.

— Расскажи мне о них, — предложила она любимому.

— Попозже, — отмахнулся Гарри. — Слушай, а кто-нибудь знает, что ты поднялась ко мне? — встревожено спросил он.

— Да… Рон, Колин — да вся команда. Они также беспокоились о тебе — ты долго не спускался, а тренировка назначена на после обеда.

— Гермиона! — раздался возглас вскакивающего с кровати юноши, не обращавшего внимания на то, что на нем только трусы. — Ты хоть представляешь, что сейчас все думают? Ты у меня уже целый час. Ой, что за слухи поползут, — взвыл он в конце.

— Гарри, может, ты все-таки оденешься? — смущенно пробормотала та, что была причиной всей сложившейся ситуации, опустив взгляд к полу — она стала его разглядывать так, словно он представлял немалую ценность.

— А… — Гарри поспешно одевался.

— Гермиона, быть может, причешешься, для начала, — скромно предложил он, когда они уже собирались спускаться в гостиную. Натолкнувшись на удивленный взгляд, следом добавил:

— Э… твои взъерошенные волосы другие могут не правильно расценить.

Пока девушка расчесывала свои волосы, не менее не послушные, чем у юноши, он пристально наблюдал за ней. И никак не мог насмотреться на нее.

— Послушай, а все-таки, как ты умудрился видеть то, что произошло на острове? — спросила у него Гермиона, продолжая причесываться. — И ты видел всех людей, что там были?

— Я смог разглядеть только директора, но… видел, что многие там погибли… — тихо договорил юноша. — Герми, эта новость сегодня многих шокирует, повергнет в ужас — начнется паника. И… наша школа — не исключение. Думаю, что сейчас не стоит никому говорить о случившемся. Пускай это сделает Дамблдор. Старостам потребуется поддержать младшекурсников.

— Да уж, неладное я уже почувствовала с утра — в школе нет ни одного профессора. Надеюсь, с ними все в порядке. Ты мне так и не рассказал про этих тварей.

— Может, пойдем в библиотеку, где я тебе все и расскажу? — предложил Гарри. — Заодно и поищем книги, где о них может что-то говориться.

— А тренировки? Команда ждет тебя.

— Отменю, — махнул рукой юноша. — Не до них, даже противно думать о квиддиче после произошедшего.

Девушка оставалась внешне серьезной, но на ее лице еле уловимо мелькнула тень радости:

— Идем: я готова.

Непривычный гром вздохов облегчения и радости встретили появление двух Гриффиндорцев. Гарри даже не надо было всматриваться в лица сидящих здесь ребят: практически все они думали об одном и том же. Только без всякой корысти, зависти и зла — этого не было в их мыслях. И только в одном взгляде он уловил… зависть.

— Гермиона, зря мы тебя отправили за капитаном: еще сильнее задержала, — подошел к ним Рон, лицо которого расплывалось в улыбке, не лишенной ехидной природы. — Гарри, ты совсем обнаглел. Нашел время спать до обеда — сегодня ведь ответственная тренировка. А что вы такие мрачные? — вдруг спохватился Уизли. — Что-то стряслось?

— Да, стряслось, — сказала Гермиона и взглянула на Гарри.

— Сегодня тренировки не будет, — громко сказал капитан. Игроки ахнули — новость оказалась для них ошеломляющей, но они даже и не догадывались, что за ней последует не менее шокирующее известие. — Ребята, сегодня произошли страшные события, — Гарри решил поведать об этом своей команде. Лицо Рона говорило само за себя: «Что может произойти такого, что важнее тренировки по квиддичу?» — Сегодня Волдемортом разрушен Азкабан. Крепитесь, Темный Лорд объявил открытую войну.

Никто не проронил ни слова: ужас застыл в глазах, подавляющий всякое желание к жизни. Теперь это не просто внутреннее состояние человека — ужас! В этом мире объявился его истинный повелитель — один из семи демонов, считающийся могущественнейшим порождением хаоса, высасывающим душу и иссушающий тело. С каждым днем его сила крепнет и вскоре там, где будет ступать его нога, трава превратится в пепел, вода станет мертвой. Могущественный маг лишь будет способен его одолеть.

Гарри только похлопал по плечу друга, и вместе с Гермионой направились прочь из гостиной. Никто из учеников им не встретился по пути, видимо, в данный момент все они гуляли, наслаждаясь природой в этот теплый день: да и выходной, как ни как. Молодая пара даже не заметила, как оказалась перед библиотекой, — раздумья съели всю дорогу.

— Я уж думала, что сегодня никто не посетит библиотеку, — встретила их мадам Пинс. — Хотя, кто кроме вас, может сюда зайти в выходные. Совсем перестали дети бывать здесь. И чему только они учатся, — выдала ворчливую тираду женщину, но следом обратилась уже по делу:

— Чем могу быть вам полезна? Может, что-то подсказать, что-то помочь найти?

— Спасибо, мадам Пинс, но мы сами управимся. Нам нужно в запретную секцию: э… в отдел, с высшим доступом, — описал ей кратко Гарри, — где лежат книги о черно-магических существах.

Библиотекарь опустила глаза к полу и пробормотала что-то вроде: «Такие книги бывают в одном экземпляре! Поаккуратней!». В этой секции находились описания самых опасных магических тварей планеты за всю ее историю. Некоторые из них были настолько засекречены, что лишь единицы знали их названия, не говоря уж о подробностях. Старой женщине пришлось лишь вздохнуть и проводить молодых людей к нужным стеллажам. У Гарри имелся доступ высшего уровня, предоставленный директором.

У Гермионы загорелись глаза, когда она оказалась в этом отделе и увидела все разнообразие книг: каждая из которых могла соперничать в величии и древности.

— Гарри, почему ты никогда не говорил, что имеешь сюда пропуск? — спросила девушка, в это время, взяв книгу с полки и с замиранием начала листать ее. — Многие мечтают побывать в этом отделе Хогвартской библиотеки! Не все учителя имеют сюда доступ.

— Я знал, что тебе понравится, — улыбнулся юноша, но тут же посерьезнел:

— Гермиона, мы здесь по делу.

— Да, — девушка положила книгу на место. — Расскажи все, что помнишь об этих тварях. И будем искать.

Гарри в пару словах описал темных созданий и, вспоминая собственные ощущения при встрече с ними, предположил, в каких разделах им стоит начать поиски.

Легче было сказать, чем сделать. В замке Хогвартса есть десятки библиотек. Обширнейших библиотек. Как правило, каждая не уступает по размеру книгохранилищу Министерства, а многие даже намного больше. И в каждой хранится огромное количество книг. Среди них были и такие, которые считались настолько опасными, что их держали за мощными магическими щитами. Даже старые волшебники, жившие в замке, еще во времена Основателей, не имели доступа к этим книгам.

— Великий Мерлин! — Гарри уже надоедало.

В замке такая уйма книг, что каждый отдел библиотеки должен обслуживаться целым штатом библиотекарей. Без них найти нужную книгу было почти невозможно. Каждый из них досконально должен знать свой участок, и может сказать, содержится ли в книгах, находящихся в его ведении, необходимая информация.

Но во всей библиотеке Хогвартса всего лишь один куратор. А один человек, как, впрочем, и десять, не в состоянии охватить все хранящиеся там знания. В этих книгах — уйма всяких сведений, но вот найти то, что нужно — задачка не из простых. Можно умереть от старости, прежде чем это получится.

— Ну, что? И в этой книге тоже ничего нет? — спросил юноша, заметив, как Гермиона очень внимательно читает одну книгу, точно в ней нашла то, что они уже пытаются разыскать на протяжении нескольких часов, отлучаясь при этом всего один раз — перекусить.

— Даже не знаю, Гарри, — оторвалась девушка от книги. — Вот, послушай.

«Приход валхеров (

) сопровождает Ночь, которая превратит жизнь в кошмар. Всесильные и несокрушимые, они способны выпить жизнь одним прикосновением, ибо смерть — для них пища. Ни одна армия не способна сокрушить их, лишь немногие способны противостоять волне безумия. Но победить может только один, но избранному придется измениться самому. Самому превратиться в монстра — стать несокрушимой Силой...» — На этом месте текст обрывался.

Гермиона положила книгу на стол, и юноша увидел на страницах, пожелтевших с годами, тех, с кем бился менее суток назад. Волну внутреннего холода, прокатившуюся по всему телу, вызвали эти воспоминания.

— Все, больше я ничего не нашла, подходящее под твое описание, — Гермиона не заметила изменения, произошедшие с Гарри. — Но и это никуда не годится: все они мифологические создания.

— Гермиона, пойдем отсюда, — Гарри как-то нехорошо себя почувствовал. — Наверняка кто-то из профессоров уже вернулся.

— Я не против, — Гермиона, печально вздохнув, словно прощаясь с книгой, вернула ее на свое законное место. — Хотя не прочь сюда вернуться в любое время. Да я не возражаю, и ночевать тут.

— Ну, второго не обещаю, а вот с первым — подумаем, — ответил на ее мечты Гриффиндорец. — Ладно, конечно, ты вернешься сюда, а сейчас нам действительно нужно возвращаться. Я, как-никак, староста школы и, в случаи чего, должен буду поддержать учеников в столь трудное время.

Так они ушли, не выполнив запланированного, хотя… не совсем. То немногое, что было найдено, несло немаловажную ценность. Теперь у юноши к директору появились вопросы, на которые он хотел бы сегодня получить от него ответы. И желательно не в той своеобразной форме, в которой достопочтенный маг всегда их преподносил. Ему нужны ответы — четкие, подробные, — а не загадки, которые директор любит не меньше, чем… леденцы, наверное.

Возможность представилась даже раньше. Подходя к дверям Большого Зала, молодая пара отчетливо, как не парадоксально звучит, улавливала раздающуюся из него тишину, и в ее мире властвовал голос, который мог принадлежать только одному человеку — Альбусу Дамблдору. Видимо, судя по его (голоса) силе и эмоциональной окраске, речь была посвящена недавнему страшному событию. И в этот момент:

— Гарри Поттер, — кто-то окликнул парня по имени. Голос был знакомым — сердце почему-то дрогнуло, потом, казалось, застыло. Ребята обернулись и увидели идущего к ним Северуса Снейпа. — Директор просил вас сейчас зайти к нему.

Ни Гарри, ни Гермиона ничего не понимали. Девушка совсем неуверенно начала:

— Профессор, но директор сейчас там, — указала она в сторону Большого Зала, откуда явственно доносился голос названного человека.

— Там не директор, так что, мистер Поттер, проследуйте за мной, — спокойно ответил мастер зелий, внешне нисколько не отреагировав. Обычно учеников, что, по его мнению, умничали перед ним, одаривал таким взглядом, что тем, кому он предназначался, становилось сразу нехорошо: возникало желание провалиться на месте, лишь бы не смотрели на них так. Сейчас этого не было, и юноша уловил, что это вызвано сильной усталостью профессора.

Так старосты разделились: Гарри последовал к кабинету Дамблдора, а Гермиона направилась в Зал.

— Здравствуй, Гарри... как ты себя чувствуешь, мой мальчик? — негромко поприветствовал юношу старый маг, который стоял к нему спиной и что-то рассматривал у себя на полке: сильно напоминающее песочные часы. Также в кабинет вместе с ним поднялся Снейп, который устроился на стуле поодаль от стола рядом с уже здесь находившимся Марком Хорсе. Старосте не очень нравилась атмосфера: слишком все походило на официальный отчет члена ордена и дает его… он.

— Хорошо, сэр. Я так понимаю, вы хотели со мной поговорить? — сухо и холодно сказал Гарри, четко, точно по-уставному.

— Да, мой мальчик. Присаживайся, разговор будет длинным. — Гарри сел, и директор повернулся к нему. И такого Дамблдора юноше видеть не приходилось: на лице было выражение неземного спокойствия, в голубых глазах залегла тень бесстрастного духа, а голос… стал подобен приглушенному эху. — Не обращай на меня внимания — сейчас я поддерживаю заклинание «двойника», — объяснился старик за свой внешний вид и замолчал, погрузив комнату в тишину, которую никто не спешил нарушать. Теперь его глаза изучали молодого волшебника, словно взвешивая то, о чем стоит рассказывать, а о чем следует умолчать. Перед ним сидел уже не маленький мальчик, который всегда влипает в неприятности, и даже не юноша, с типичными для его возраста проблемами. Перед ним сидел Воин. Он уже оправился от страшной новости и потрясения. Конечно, волнение и напряжение не улеглись, но наружу не прорывались. Директор чувствовал внутри парня натягивающуюся пружину — казалось, он готов сразиться сразу со всеми армиями мира. Хотя внешне он являл собой образец спокойствия и сосредоточенности. Его выдавали глаза: они были непривычно темны, и в них полыхало привычное, в последнее время, пламя. «Как же он повзрослел», — подумал старик.

— Гарри, Орден тебе благодарен. Сегодня ты спас десятки жизней, — прервал тишину маг.

— Сэр, существа… это валхеры? — напрямую спросил Гарри.

— Откуда ты знаешь? — задал вопрос аврор, который выглядел очень ошарашенным. И не было в лице прославленного командира свойственной ему уверенности и силы: сейчас он походил на до смерти уставшего человека. Гарри на секунду показалось, что видит на его груди глубокую рану, из которой сплошной струей сочится кровь и течет по груди, исчезая перед тем, как упасть к его ногам. Видение было таким отчетливым, что юноша готов был уже закричать. Его отвлек директор:

— Марк, ты просто не знаком с рвением наших Гриффиндорцев. Они в состоянии перерыть библиотеку, лишь бы найти нужную информацию, — Дамблдор позволил себе улыбку. — Гарри, ты прав — это были валхеры. — Всем своим видом староста показывал, что пока не получит подробный рассказ о случившемся, не успокоится. — Более известное название у них — демоны.

— Демоны?.. — пробормотал юноша, и его ледяной взгляд коснулся лба директора.

— Да мой мальчик, по энергетической природе они схожи с дементорами, но гораздо сильнее и опаснее их. Демон также высасывает душу, иссушая при этом тело. Но… справится с ними нелегко: с их появлением нас ждет немало тяжелых дней.

— Откуда они появились? — спросил Гарри.

— Из другой вселенной, где совершенно иные законы природы, если так можно выразиться, поскольку она там не существует. — Дамблдор сделал паузу, словно обдумывая сказанное. — Понимаешь, природе присуща созидательная сила, сила творения. Она даже разрушает все с одной целью — сотворить новое. А вот в демонах сила направлена только на разрушение, подменяя реальность новой действительностью, где нет ничего. Словами описать тяжело, это можно только прочувствовать. Гарри, когда ты боролся с ними, что ты ощущал? — спросил директор, и все три пары глаз сейчас внимательно изучали молодого мага.

— Не знаю, — смутился юноша под таким вниманием, — просто это было что-то непривычное. Я ощущал прикосновение чего-то чужого, что пытается… изменить меня, — подбирал он слова, — словно то, что есть сейчас, не пригодно ему для… пищи. Сэр, как я вообще смог оказаться на острове во время сражения? — резко повернул тему парень. Глаза директора округлились:

— Мой мальчик, нас с тобой отличают только года. И знаешь что: чем старше становишься, тем больше уверяешься, что невозможных вещей почти не бывает. Ты с каждым днем все больше и больше превращаешься в стихийного мага. Даже сейчас, твой разум настолько стал сильным, что атакуй мы его втроем, не сможем пробить твои ментальные барьеры.

— Да сэр, мой контроль над стихиями растет и меня это пугает. Огонь, профессор, я ощущаю его!

Гарри зажмурился, и алый абрис замерцал под тенью сомкнутых век. Один за другим стали рождаться черно-красные круги, заливая комнату своим светом, и образуя под потолком очертания некого существа. Все восхищенно всматривались в чудо, но оно тут же оборвалось, как только юноша открыл глаза.

— Директор, это разве нормально? — задал он сразу вопрос.

— Это нормально, — спокойно ответил тот, а юноша только вздохнул, — ты привыкнешь. Вот теперь действительно неприятные вещи. Ученики уже знают о случившемся, и… некоторые сегодня лишились родственников. — Гарри взял список из рук директора и, взглянув в него, ужаснулся. Пострадавшие, пострадавшие — их было не мало, а вот и… погибшие. — Завтра ученики могут навестить своих родственников — я уже организовал специальный рейс поезда. Вот и все, мой мальчик, мне больше нечего тебе сказать. У тебя ко мне есть вопросы?

Такой у юноши имелся, хотя это был не совсем вопрос:

— Сэр, я хочу вступить в Орден Феникса на всех правах, — сказал Гарри, вызвав бурную реакцию мастера зелий:

— Поттер, ты что, в героев решил поиграть! Ты хоть сильный маг, но…

— Северус, — оборвал мужчину директор, — прекрати. Гарри, давай этот вопрос обсудим лучше завтра. Можешь зайти ко мне в любое время. А сейчас тебе стоит отправиться в Большой Зал. Тот директор закончил свою речь. Не хотелось бы оставлять учеников в такую минуту одних, но у меня на сегодня много дел.

— Хорошо, сэр. До свиданья, — попрощался юноша со всеми, и через пару секунд его в этой комнате уже не было.

Северус и Марк тоже не стали задерживаться.

— Альбус, ты уверен в этом? — возле прохода задал вопрос зельевар, и, получив в ответ «абсолютно», скрылся следом за аврором.

Белый маг остался один, сразу же погрузившись в глубокие раздумья. Внезапно в темном углу появилась пара глаз. Они светились прозрачно–голубым огнем, не имели зрачков и были бездонными. Лицо незнакомца не было видно: его защищала темнота.

— Альбус, почему ты еще не рассказал ему? — отвлек он своим вопросом старика из раздумий, не дал ему в них полностью окунуться.

— Еще не время. Он не готов, — хотя взгляд Дамблдора продолжал оставаться отстраненным.

— Ох, Альбус, начал с Огнем играть…

* * *

Гарри появился в дверях, и, казалось, воздух зашелестел от невидимого движения. Некоторые ученики держали головы опущенными, кто-то даже тихо плакал. В их лицах застыла печаль и грусть, в глазах — властвует ужас. Это чувство отчаяния и смирения перед злой судьбой вдруг неожиданно сильно взбесило Гарри. Он чувствовал, что кровь в его жилах закипает, его снова охватывает опьяняющее чувство силы. И он стал говорить…

Когда он проходил к своему месту, все пристально глядели на него. Некоторые вставали и практически кланялись ему, другие произносили его имя, как молитву. Они смотрели на него, как на пророческий талисман, как на звезду надежды — понял он, наконец. И вот уже сила и надежда плескается в глазах ребят, и в этот самый момент Фоукс влетел в Зал, и полилась прекрасная песня.

До чего удивительны эти создания фениксы. Живет он пять сотен лет, тысячу лет, а потом сооружает гнездо и, после того как снесет яйцо, превращает взмахом крыльев гнездо в погребальный костер, рождая пламя, пожирающее его самого и раскалывающее яйцо, из которого выходит некое подобие червя, из которого, в свой черед, возникает новый феникс. Из огня — феникс… Забавно…

— — — — — — — — —

(*) Повествование ведется, как бы со «стороны»: поэтому тут ни прямая, ни косвенная речь.

(**) Стихотворение Э.Ростана.

(

* * *

) Валхер — одно из прозвищ демонов в литературе. Но, не смотря на все разнообразие выходцев из преисподней, это громкое имя носят только семь верховных демонов, что обитают во тьме за пределами нашего мира. Там их сила — древняя, и о которой мы имеем пока весьма смутное представление.

«Я верю в то, что мертвый город нас поймет»

Фактор 2, «Мертвый город»

Неуловимое теперь витало в воздухе. Страх… запах смерти. Она, словно ночь, приходит в положенный срок, но не вольна выбирать момент своего появления. Владыка смерти не всесилен. Но что-то меняется, как никогда чувствуется битва жизни и смерти — двух извечных врагов. И равновесие в ней смещается…

Фигура в черном плаще двигалась на запад — следом за солнцем. Несмотря на могущество и власть тьма не подчинялась ему. Он шел быстрее, чем обычный смертный, но солнце всегда обгоняло его. Красное, как хна, оно пряталось за краем земли, но не навсегда.

Незнакомец остановился посмотреть, как ночь опускается на землю. И как только тьма накрыла его, послышался мягкий приглушенный звук, напоминающий то ли стук дождевых капель, падающих на потрескивающую от солнца землю, то ли крылья мотылька, хлопающие в полете, — звук, неразличимый для человека. Но он слышал его и так был похож на тот, который выстукивали нежные пальцы…

Старая колдунья, затаив дыхание, продолжала выбивать сложный ритм. Косточки на цепочке вокруг ее тонкой кисти правой руки щелкали, ударяясь друг о дружку. Потом в темноте, обволакивающей великую крепость, появилась дышащая жаром, опаляющая, но ничего не согревающая тень.

В дальнем конце комнаты в синеватом свечении появился худощавый, мертвенно-бледный пес. Косточки застучали настойчивее, когда она преклонила голову перед псом, и ее волосы рассыпались по полу. А глаза ее «говорили»: «Грим…»

— Здравствуй, Кассандра, вот мы и встретились вновь, — прошептал незнакомец, явившийся из той самой тьмы, что и пес пару секунд назад. Но женщина его прекрасно слышала.

Пес подошел к вновь прибывшему. Он был благороден, но вид его вызывал дрожь. Любой другой, встретив такую собаку, испугался бы. Но только не Он. Мгновение — и пес исчез.

— Великий, ты вновь явился в этот мир, — голос ее был загробный и, казалось, что слова издают не уста, а рождаются откуда-то изнутри. — Ты хочешь услышать новое пророчество?

Незнакомец пристально смотрел в глаза ведьмы. Они ему казались слепыми. Затем он проговорил ровным, тихим голосом:

— А что я услышу, Кассандра? И должен ли я это знать?

— Тебе откроется правда, великий, — стала бормотать ведьма, глядя на него снизу вверх. — Знание — не опасно, опасно же — незнание.

Старая женщина смело взглянула в бездонные, подобные океану, — такие же голубые — глаза собеседника. Властвующий в них дух ярости, заставил тело ведьмы содрогнуться. Именно тело, поскольку сознание, которое на время завладело им, не испытывало страха.

— Ты смеешь мне это говорить, смертная! — раздался голос незнакомца, да такой сильный и страшный, что даже сознание ведьмы, вселившиеся в тело старой женщины, не в состоянии было унять естественную реакцию: руки нервно задергались, сердце сжалось от страха, пальцы рук перестали выстукивать размеренный ритм. — Твое пророчество отняло у меня все.

— Все мы теряем что-то на войне, чем-то приходиться жертвовать, — голос ведьмы нисколько не изменился, и притом, что с каждой секунды тело сильнее скручивало от страха, выглядело это глупо.

— Да что ты можешь знать о потере, ценою в вечность? Вы — смертные, вам не дано понять, что значит мучиться вечно.

— Не дано, — ответила ему она, — и это не дает право винить нас. Мы судьбы такой не выбирали. Великий, ты хочешь услышать то, зачем пришел или нет? Пожалей тело и рассудок моего потомка. Мой дух больше ни в ком не сможет проснуться.

— Я пришел в последний раз, Кассандра. Дух прорицательницы может уйти на покой. Только ответь: какая судьба ждет его?

Глаза старой женщины стали черными:

— Его судьбу теперь просчитать невозможно. Древняя битва, что началась с незапамятных времен и на время утихнувшая, скоро снова сотрясет мир. Но на этот раз конец в ней неизбежен. Я вижу, как вскоре третий столп мощи проснется. А дальше только тьма…

Ведьма умолкла, тело женщины обмякло, не выдержав присутствие чужого разума внутри себя. Когда незнакомец был готов снова нырнуть во тьму, он явственно уловил последние слова:

— Ты приобрел больше, чем потерял — помни…

Две ледяные слезы скатились с его черных ресниц и упали на землю. И там, где они омыли землю, взрос маленький цветок, похожий на полевой василек. И неизвестно, что означало, когда эти голубые глаза наполнялись слезами, дающие жизнь. Весь облик этого существа, внешне похожего на человека, передавал его сущность и определенное настроение. Казалось, он создан богами для борьбы с бесформенным хаосом и, теперь явившись, встанет на защиту человечества. Оно передает ему эстафетную палочку — это не что иное, как мужество. Отвага, мужество, дающие силу — это тот же мячик. Каждый держит его, сколько сможет, а затем передает другому. Когда он летит к тебе, ты должен поймать его и крепко держать, надеясь, что найдется кто-то другой, которому ты сможешь его бросить, когда устанешь быть храбрым. А если таковой не найдется, то тебе придется дойти до конца — пересечь финишную черту. И это нужно сделать раньше, чем твой противник, иначе все старания и труды твоих предшественников будут напрасными, а жертвы станут бессмысленными.

Ночь окончательно накрыла здешний городок. Я никогда не видел, как выглядит этот маленький английский город, но сейчас он прекрасен.

Кладбище располагалось перед ним на возвышенности, хорошо видное отсюда, хотя и окруженное плотным строем деревьев, кроны которых, казалось, пронзали сверкающую пелену.

Незнакомец двинулся по направлению к воротам могильника, у которых его встретил местный страж, оберегающий покой мертвых.

— Кладбище ночью… — начал говорить ему старик, перегородив дорогу. Но тут же умолк, как только существо подняло голову, и сторож сумел разглядеть лицо. Старик побледнел и попятился назад, пока его спина не уперлась в преграду — ствол дерева. Глаза его стали дикими, мгновение и его сердце не выдержало бы.

— Не бойся меня, старик, я не причиню тебе вреда, — незнакомец пытался говорить как можно более спокойным и располагающим к себе голосом. — Скажи мне лучше, тебе здесь ни с чем не приходилось сталкиваться вне выше твоего понимания?

Сторож, вжавшись еще сильнее в дерево, только поднял руку, указав на определенное направление.

И незнакомец, откуда-то зная, что сторож понял его вопрос и указал правильное направление, двинулся по нужной тропинке, уходящей вглубь кладбища. Ступал он медленно, словно лишний раз, боясь наступать на землю, священную древностью и кровью. Незнакомец «вошел в печаль», и печаль наполняла его сердце.

Наконец он остановился рядом у одной могилки, которую обступили разросшиеся деревья. Только одно из них допущено к ней — молодая плакучая ива, осеняющая зеленым пологом источник, бьющий в виде тонкой струйки воды, сбегающей вниз к тропе.

— Здравствуй, ива, пришел навести твою хозяйку, — произнес он негромко и слегка тронул одну из ветвей, словно пожимая руку друга. — Как вы тут?..

Ива, конечно, ничего не произнесла, но ответила ему. Не словами, а своим языком, который таинственный посетитель кладбища знал. В шелесте ее веток под легким ночным ветерком он услышал благосклонное: «мы ждали тебя».

Незнакомец рухнул на колени перед надгробной плитой и осторожно провел по ней, словно желая прочитать еще не стертую временем надпись. Но годы и непогода уже здорово потрудились над посеревшей плитой.

— Прости меня… — прошептал он, и слезы одна за другой капали на серый камень. Незнакомец опустил голову и замер, не в силах совладать с внезапно нахлынувшим на него бессилием.

...Что-то прохладное и влажное осторожно коснулось его лица. Он медленно приходил в себя. Получается, так и сидел здесь, да с открытыми глазами — только не видел ничего, и не слышал...

— Я не виню тебя, не терзай свою душу… — проговорила она.

* * *

Кто-то считает, что в нашем мире и вселенной все взаимосвязано: незначительное события в одном месте может становиться причиной гибели всего мира. Совершая что-то сейчас, мы можем кому-то приносить смерть, а кому-то — жизнь. Какие законы при этом действуют, какие силы в этом участвуют, — нам знать не дано или не позволено — кому как нравится.

Кто-то думает по-другому — им страшен сам факт того, что ими манипулируют, являясь только коэффициентами вселенского уравнения. Нет, они пытаются быть независимыми величинами, в этом случаи, приобретая характер неконтролируемых коэффициентов, неподдающихся определенной логике. Как любая случайная величина, они могут быть теми, кто пытается помешать равновесию вселенского уравнения, или — вспомогательным инструментом регулирования всей системы.

И каждый будет прав, в каждой точке зрения и жизненной философии есть правда. Лично я считаю: истина в звездах…

Черный маг сидел в безмолвии. Рожденный, когда черная звезда утащила Землю за орбиту Плутона и даже дальше, он бросил вызов миру. Звезда смерти — как он похож на нее. Мы можем ее видеть, когда она пересекает небо, закрывая звезды, и особенно четко она выделяется на фоне Млечного Пути. Черное светило довольно велико, и мы находимся к нему ближе, чем планета Меркурий к Солнцу, но у нас нет времени часто наблюдать за ним, из-за того, что редкий гость на нашем небосводе. И только разрушения сулит его свет…

Сегодня звезде не удалось насытиться, испытав только горечь поражения. Именуемый себя Лордом Судеб очередной раз потерпел поражение. Нет, поставленная задача была выполнена. Цели он добился, разрушив под камень ранее считавшуюся неприступной темную башню, что доныне являлась местом заточения самых опасных преступников-волшебников. Сотни правонарушителей порядка отбывали в ней пожизненное заключение, без права видеть дневной свет, получая в сутки кружку воды и кусок хлеба, — для того чтобы не умереть. А уж лучше бы им не жить — муки, доставляемые ужасными стражами, нечеловеческие. Но испустить дух — означает отдать им свою душу, послужив пищей еще более страшным созданиям, чем дементоры. Хотя в этом году неизменные стражи Азкабана покинули его, последовав на зов темного лорда. Тем самым, оставив охрану узников на попечение специальному отряду авроров.

Сегодня Волдеморт мог рассчитывать на то, что к его армии присоединятся бывалые головорезы из числа узников, озлобленных теперь на все человечество. Увы, они погребены им же под руинами башни, которую разрушил в порыве злобы. Сегодня темный лорд мог одним ударом сокрушить Орден Феникса. Не получилось…

Это было уже во второй раз, когда ему противостоял достойный противник, который снова одержал над ним верх.

— Поттер, — процедил сквозь зубы маг и сильно ударил кулаком по столу, превратив его в щепки. — Вечно ты и старик у меня на пути.

Краем глаза Волдеморт уловил какое-то движение. Он не повернулся, зная что, когда посмотрит, там он увидит только демона. И, скорее всего, известия от него будут плохими.

$

— Повелитель, — раздался голос за спиной, где черный густой туман постепенно уплотнялся, приобретая форму большой сферы, от которой одна за другой расползались щупальца, похожие на рукава жадного сумрака, — нам придется уснуть на какое-то время… — осведомил его демон, голова которого показалась из этого тумана. Он, потянув носом воздух, сглотнул слюну. — Я чувствую людей. Я бы отведал…

— Ты говорил, что избранник стихий слаб! — грубо прервал демона маг. — Но сегодня ему удалось сокрушить всех вас!

— Мы не чувствовали его силы, повелитель. Кому-то удалось скрыть ее от нас.

«Снейп, неужели ты не знал об этом?» — пронеслось в голове Лорда. — Сколько продлится ваш сон?

— Неизвестно, но нам нужна пища…

— Будет вам, — заверил его маг, подавая знак, что тот может быть свободен.

$

Прошло немного времени, как в его покоях появились два человека, прибывшие по его требованию. Со своими слугами Темный Лорд мог связаться в любое время, где бы они ни находились. Метка Пожирателей могла служить и для других целей, к примеру, использовать сознание ее имеющего на большом расстоянии.

— Северус, ты точно не хочешь мне ничего рассказать? — последовал вопрос Лорда. — Я начинаю сомневаться в твоей верности мне. А ты знаешь, что я делаю с неверными?

— Да мой господин, — мужчина старался не встречаться с хозяином взглядом даже на мгновение, удерживая голову опущенной. — Я не смею делать что-то против вашей воли.

Волдеморт поднялся со своего места и, постояв немного, молча сверля его взглядом, произнес размеренно и спокойно:

— Почему ты до сих пор не располагаешь никакой информации об Ордене Феникса? Все, что ты мне передавал — малоценно. Мне нужно знать, как Дамблдор умудряется оказываться там, где он гость нежданный? И какую использует при этом чудо-магию? — приподнял брови темный лорд, сильнее акцентировав кровавое свечение глаз.

— Повелитель, старик никого не допускает к своей информации. Даже преданных ему людей.

— А мальчишка? — иронично уже сдвинул брови маг, словно призывая относиться к этому как к обычной шутке. Но глаза зло блеснули. — Неужели ты не в курсе, будучи учителем, его сил и способностей.

— Повелитель… — осторожно начал Снейп, — Поттер — старик натаскал его по окклюменции…

— Я огорчен, Северус, разочаровал ты меня, — раздражение появилось в голосе Темного Лорда. — Теперь вон отсюда! И не смей мне показываться на глаза сегодня. Иначе ты не дождешься заката!

— Да мой господин, — Снейп отошел назад на шаг и затем быстро направился к выходу, при этом, разворачиваясь, задел Люциуса, который все это время находился здесь, склонившись чуть ли не в поясном поклоне. Зельевар встретился на секунду с полными страха глазами, одарив их взглядом, полным презрения.

Малфой так и продолжал стоять, склонившись в унизительном поклоне, свойственным рабам, не смея отвлечь неловким движением повелителя, который уже стоял к нему спиной.

— Выпрямись, Люциус, — приказал лорд. Распрямившись, Малфой обнаружил, что в руках Повелителя посох, который он протягивает к висящей в воздухе неизвестно откуда здесь взявшейся чаше, наполненной темной водой, как дирижер к оркестру. Постепенно в воде проявлялись очертания шкатулки — изящного ларца из черного дерева, обрамленного россыпью серебряных рун.

Лорд протянул свободную руку и взял ею шкатулку.

— Передай ее своему сыну, Люциус, — маг вручил диковинную вещь своему слуге и взял его за левое запястье, выставив наружу его метку пожирателя — черную змею, которую теперь никакая магия не сможет вывести. Сухие и твердые пальцы неприятно впились между сухожилий — нервно захрустели кости. — Я мог бы поручить это Снейпу, но… я не доверяю ему.

— Что означают эти руны? — спросил осторожно раб, глядя на крышку шкатулки.

— Этого тебе лучше не знать! Главное — то, что держишь в руках, — оружие. Твой сын обретет могущество. Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — проговорил лорд. — Осталось очень мало времени, Люциус.

— Я понимаю, повелитель, — ответил ему раб, — и выполню ваше поручение.

— Тогда не медли, и твой сын станет моим учеником — последователем моего дела. Но для начала…

Первый день серебряного месяца, как на полном серьезе, кличу октябрь, ушел в небытие, оставив свою неизгладимую печать на страницах истории, впрочем, отразился и в сердцах людей. Серебро… природа еще не меркнет, блестит под лучами теплого солнца, но ночь, купаясь в лунном свечении, превращается в такую же холодную, как и этот благородный металл. Холодный свет его, увы, сулит теперь не только изменения, что из года в год протекают на земле с погодой. Перемены видны в холодном восходе извечного светила. Перемены…

Однако, что же на самом деле сулит этот свет, о каких переменах пытается нас известить, скорее очень страшных, ибо не был бы свет таким леденяще-мертвенным, нам не узнать. Нет, в этом не вина неизвестного посланца предостережения, он всей сущностью пытается донести до нас все свои знания. Но, увы, мы не понимаем его, ибо нам запрещено владеть наукой, что прагматичное сознание зовет провидением. Просчитать будущее невозможно, хотя… были времена, когда среди смертных находились провидцы, умеющие узреть тайну грядущего. Получается, они понимали великий язык времени, на котором свет пытается сейчас донести знание о грядущем, или, страшно подумать, умели говорить на нем, а значит, влиять на будущее?

Нет, конечно, таким даром они не могли обладать. Люди понимали этот язык, но вот им никогда не удавалось понять главный, сокровенный смысл предвидения, что было под силу драконам времени, которых из-за неведения люди прозвали великими, даже не догадываясь, какими те обладали способностями. Оберегающие время — им это подходит больше — хранили нерушимость времени, ибо, если оно окажется в руках смертных, станет изменчивым, непредсказуемым и тем самым опасным, но вскоре умрет, уступив место хаосу.

Но почему же человечество не сможет распорядиться временем правильно, почему знания, что окажутся в наших руках, будут смертельными для нас же, при этом, использовав их во имя блага, с побуждениями сделать лучше? Вот поэтому и опасно, поэтому и смертельно в руках человека, ибо он всегда руководствуется своими интересами. Скажи человеку, не слишком твердому духом, где и как он погибнет, и он, возможно, постарается уклониться от встречи со смертью. И ход событий пойдет по новому пути. Но закон суров и последствия неизбежны — все изменения течения времени к худшему.

Иногда драконам же приходится самим вмешиваться во время, но в целях его же защиты. Словом, это то, что мы, наблюдая со стороны, называем законом вселенной, точнее, мира. Словно обладая собственной иммунной системой, любой мир рано или поздно порождает своих хранителей и защитников, вручая в их руки меч силы для борьбы с иным враждебным разумом. В страшных муках, в крови, в отчаянье, но не это самое страшное. Среди множества душ всегда найдутся те немногие, кто пойдет до конца, кто не оступится. Хуже всего то, что никому не ведомо, когда придет беда. Может статься, оставленный без высшей защиты мир не успеет выковать защитника, и тогда любая жертва окажется напрасной.

Вот потому время и приоткрывает занавес грядущего сейчас, иначе, не произойди этого, тот, о котором мир лелеет надеждами, так и не появится под его солнцем, а значит, мир обречен. Вот и сейчас настало то время, когда делается исключение во имя закона.

Пророчества… устами смертных прозвучали слова, что сместили ход событий, заставив на некоторое время протекать их по воли драконов. Их ровно два, — словно противопоставляя друг друга, исполняют они извечный закон, явив в мир хранителя…

* * *

На балконе здания, чьи очертания прослеживались в темноте тихой ночи, стояли два человека. Один был хорошо различим во мгле из-за того, что его ряса была белого цвета, второй был скрыт под покрывалом ночи.

— Чувствуешь? — разглядывая звезды, обратился один.

Маг в белом одеянии повернулся к нему:

— Не только чувствую — просто переполнен ощущением. Что-то выглядывает из сумрака. Мы должны быть готовы ко всему.

— Например, к тому, что звезды погаснут? — неуместно шутливо предложил собеседник.

— Значит, и ты заметил, — мрачно кивнул Белый Маг. — Ты уже в курсе, что Волдеморт спустил псов хаоса — верных ему валхеров.

— Верных? Как это может быть? Вздор, — отмахнулся человек.

— Может и вздор, но битва показала это. Они — те самые. Не нуждающиеся в отдыхе, способные биться день и ночь — и так неделю, хоть месяц. Главное — пища. И души легко заполучить на поле боя.

— Только неверных, Альбус, — уточнил маг.

— Да, только неверных, — согласился с ним старик.

— Так значит, все-таки предводители тварей хаоса здесь. И что ты предлагаешь? Извини, я еще не ознакомлен с новой тактикой ордена.

Маг заметил, как левая рука старика, что лежала на перилах дернулась, и на камне появились глубокие борозды:

— У нас теперь появилось немного времени. Я думаю, повелителю стихий удалось на время отправить демонов в спячку.

— Да, это хорошо, но в тоже время и плохо, — ответил старику маг. — Том лишился пока мощи, значит, будет теперь действовать хитрее, — человек внезапно огляделся. — Кто-то подслушивает нас, — шепотом уже произнес он.

— Хорошо прячется, — с улыбкой на лице отметил Альбус. — Жаль, что ты только сейчас его заметил — теряешь хватку.

— Извини, но никогда не был силен в оклюменции, — оправдался собеседник. — Так, кто же это?

— Питер, — ответил Альбус. Но пойдем лучше в дом. Я знаю, что никогда ты не был силен в магии сознания. Твои козыри другие, — улыбнулся старик и схватил собеседника за руку и повел внутрь. — Обсудим это, где нас точно не смогут подслушать.

Возразить было нечего. Волшебник был, как всегда, прав.

— Ну, так что? Вроде бы не наговорили того, что раскроет секреты ордена и, Мерлин ведает, чего еще.

— Не наговорили, — успокоил его старик. — Эрик, я хочу попросить тебя об одном поручении. Не мог бы ты до конца этого года, вернуться в Хогвартс, но уже в качестве учителя?

— Дай, догадаюсь, — остановил его мужчина, — ты хочешь, чтобы я обучил Гарри Поттера анимагии?

— В общем, да, — улыбнулся старик, — но и поделился бы жизненным опытом.

— Ох, Альбус, — глубоко вздохнул Эрик, — ты же знаешь, я не очень-то этим сейчас занимаюсь, после того как моим последним учеником был Том.

— Не думал, что Том станет таким, — с грустью проговорил старик. — Какой был одаренный юноша. Сила погубила его.

— И теперь ты хочешь, чтобы я занимался с Гарри Поттером? — Альбус ничего не ответил, только внезапно замер, словно изваяние. — Вновь нас подслушивают?

Старик снова ничего не ответил. Эрик только увидел, как у того в руках, что совершили резкий взмах, появился резной посох, темным камнем на конце, в котором заиграл багровый свет. Казалось, что это внезапно проснувшиеся тени вспыхивают короткими колючими искорками. Эрик, наверное, почувствовал затылком опасность. Не понимая почему, он дернулся в сторону и, как оказалось, очень даже вовремя. Неведомая тварь, чем-то напоминающая птицу, спикировала в то самое место, где мгновение назад находился Эрик. Ее клюв и когти угрожающе сверкали от света, что испускал посох в руках белого мага. И тогда ударил заклинанием старик: яркий светом полыхнул камень посоха, устремившись прямо на неведомого противника. Но не тут-то было, существо было готово к такому быстрому отпору. Размахнув огромные свои крылья, оно, словно в плащ, завернулась — и исчезла.

Начался трудный поединок. Эрик понимал, что сейчас он должен молчать, ничем не отвлекать старика. То, что поединок только начался, догадывался всей своей сущностью, весь его опыт говорил об этом. Только тут он не помощник. Да, маг чувствовал неведомую тварь, он даже ощущал, что противник готовит новый удар, подготавливая для атаки заклинание. Но не более того. «А оно хитрое, — раздался в его голове голос Альбуса, — но ничего, наши чары по сути одинаковые».

В этот момент сверкнула вспышка, и со спины старого мага вылетело это существо, словно раскат грома — молниеносно и смертоносно. Эрик даже не успел подумать о том, чтобы окликнуть старика, как тот ударил ответно, не разворачиваясь лицом к неведомому врагу.

Вспышка, чем было в данный момент это существо, погасла. Вокруг него возникли ярко-красные кольца метра два в диаметре. Тварь попыталась выскользнуть, но кольца только туже сжались. Крылья ее потеряли свободу, и она рухнула на пол — в этот момент кольца замкнулись.

— Я оказался хитрее, — с торжеством проговорил Альбус, подойдя к твари, и перевернул ее посохом на другой бок, — Том, эх, Том, ну когда же ты повзрослеешь? Неужели ты думаешь, что я настолько стар, что уже не способен победить стервятника?

— Что это, Альбус? — подошел к старику Эрик.

— Сюрприз из сумрака, — ответил тот, — наш общий друг теперь решил поиграть хитрее, а не силой в лоб. Так что, Эрик, мы, как минимум, не должны уступать ему в этом.

— И теперь ты приглашаешь меня в качестве учителя Поттера?

— Мы практически с этого и начали разговор, — улыбнулся старик. Ощущалось, что этот инцидент для него не больше, чем забавный эпизод, новая сцена в спектакле под названием война. Она должна быть красивой, а, как известно, красота требует жертв. — Ты пока думай, Эрик. А мне пора возвращаться в школу. Сегодня в ней предстоит не самый легкий день. Только об одном сразу предупреждаю. Не пользуйся аппарацией, при любых обстоятельствах. Используй тайные пути Ордена. Хорошо?

— Обижаешь, Альбус, — важно протянул маг, — я и на своих двоих пока в состоянии перемещаться.

— Всегда забываю об этом, — похлопал его по плечу старик. — Ну, до встречи. Скорее всего, я еще успею тебя навести, перед тем, как ты примешь решение. Возможно, даже не один.

С этими словами белый маг растворился в ночи.

* * *

Этим днем в гостиной читать было невыносимо. Привычно полностью погрузиться в книгу не удавалось, постоянно отвлекая внимание на посторонние вещи. Несмотря на то, что с утра школу покинуло много детей, даже те, чьи родственники среди списка пострадавших в битве за Азкабан не значились. Однако директор разрешил навести всем желающим своих родителей. И многие поспешили воспользоваться этим, ибо новость накрыла всех покрывалом страха.

Но все равно, детей в комнате было много, никто не пользовался выходным по прямому его назначению. Старающиеся любую минутку скоротать на свежем воздухе, в беззаботной прогулке, ученики вместо этого, словно кем-то растасованные на кучки, восседали по разным углам и, читая последние события в мире, тихо, словно опасаясь, что их подслушают, обсуждали их. Только совсем еще юные дети сидели, ничего не делая, поскольку не понимали всего того, что произошло, но прекрасно осознавали весь ужас событий. С ними возилась Гермиона, кажется, читала то ли лекцию, то ли давала какие-то наставления.

Вся обстановка, властвующая в гостиной, действовала на Гарри сильно. Все мысли учеников, словно липкий туман, облепили его. Их было не разобрать, но и отмахнуться нельзя.

Когда он уже окончательно бросил чтение, положив книжку на стол, и поднял голову, то к удивлению, рядом с собой увидел Лонгботтома, в руках который сжимал газету:

— Невилл, ты чего-то хотел? — поинтересовался у него староста, а сам обратил внимание на то, что в данный момент все взгляды устремлены к нему, и все их обладатели чего-то ожидают.

Он только протянул газету и добавил:

— Это правда?

«Гарри Поттер…. Великий потомок…. Избранный…. Неизвестный маг в битве за Косой Переулок…»

Лицо юноши посерело. Было видно, что он всеми силами старается не показывать свою боль. Весь вид парня говорил, что он озадачен и в полной растерянности от неожиданности. Тайна, что вот уже скрывает на протяжении нескольких месяцев, теперь уже не является таковой. Весь магический мир узнал о его тайне, пускай не до конца, пускай половина из того, что написано, всего лишь предположения, основанные на логических заключениях, интервью с очевидцами и неизвестно откуда всплывших документах из архивов. Это вовсе не важно, общественность не смотрит на такие мелочи, им главное — новая идея, сенсация! И в этом случаи простому люду — это тоже придет по вкусу.

— Гарри, ты чего молчишь? — окликнул его Рон, тем самым, пытаясь вывести из состояния, в котором оказался префект школы. Точнее, он сидел так, словно никого не замечая. — Ты такой-то кислый? Тебе эманация теоретической мудрости попала в мозг?

— Рон, заткнись! — прикрикнула на него Гермиона, а следом адресовала остальным:

— Что вы все привязались к его жизни!

Неизвестно чем бы все закончилось, но как всегда вовремя, обстановку разрядил спокойный голос директора, раздавшийся за спинами ребят со стороны выхода:

— И чего так расшумелись Гриффиндорцы? — первым делом поинтересовался он. — Ай, как не хорошо шуметь, когда в гостиной старосты.

— Мы обсуждаем последние события, директор, — раздался чей-то голос, — интересные факты, однако, открыла газета нам.

— Да! Может, вы внесете нам ясность? — поддержали его другие.

Все уже ждали слова директора, как:

— Да, я наследник Годрика Гриффиндора! — резко встав, заявил староста. Он словно свысока взглянул на всех присутствующих. Если даже не были бы опубликованы в газете эти документы о родословной принадлежности Поттеров, все равно никто не усомнился бы в истинности слов Гриффиндорца. Высокий, стройный, словно клинок испанской рапиры, стоял он в центре внимания — посреди удивленных взглядов.

Все, без исключения, увидели его во всем величии, словно никогда не замечая, — они это осознали только сейчас. Перед ними великий основатель — не менее.

И только Гермиона заглянула дальше остальных. Сейчас ее голову посетила совсем бредовая мысль, но ей, казалось, что в любимом ей удалось разглядеть его нечеловеческую сущность. Длинные черные волосы испускают сплошную тьму, искрясь в свете глаз, словно змеиных — смертоносные, ведунские, — но завораживающие своими яркими и светлыми помыслами. Таким не может быть человек… Что у него в душе — огонь иль стужа?

— Остальное вас не должно касаться. Это моя жизнь, и никто не смеет в нее лезть.

Все вопросы повисли в ином измерении, не смея появиться в этом мире. Они стали какими-то незначительными, пустыми. Сейчас они неуместны здесь, главное вот оно: перед ними надежда, избранный — наследник великого основателя.

Так же резко, каким было заявление Гарри, повисла гнетущая пауза.

— Ну, что же, — прервал всеобщее оцепенение директор, — теперь вы все услышали. «Гарри, попрошу тебя, сейчас пойти за мной. Мы продолжим наш вчерашний разговор», — раздалось в голове парня его голос. — Не будем тогда шуметь, и на будущее, не всегда верьте тому, что пишут в газетах. Сочиняют все это для неразумных людей: информация полезна лишь тем, кто не способен самостоятельно оценивать ситуацию. Помните…

* * *

— Угощайся, Гарри, таким лакомством тебя еще не приходилось потчевать. Думаю, ты не останешься равнодушным к сахарным орехам.

Гарри послушно взял с широкого блюда горсть орехов, обжаренных в топлёном сахаре, и захрустел ими, изо всех сил стараясь отвлечься от мыслей, которые назойливо лезли ему в голову.

— Да, пожалуй, ты прав, — между делом сказал директор.

— В чем я прав?

— Ну, ты же пришел поговорить со мной насчет вступления в орден? — уточнил старик. — Вот я и говорю, решение твое похвальное, здравое.

— И когда? — Гарри был смятен, не ожидал, что вот так, просто, согласятся с его присутствием в ордене.

— Думаю, на Рождество. Только вот…

— Что?

— Ты не будешь подписывать магический контракт, — твердо заявил директор, ответив еще пронзительным взглядом своих синих глаз. Гарри ничего не сказал, только захватил еще одну горстку орешек — он ждал продолжение. — Тебе ничего не известно об организации ордена Феникса, даже о том, когда и кем был создан.

— Так, вы же его сформировали? — внезапно удивился юноша. — Об этом даже в книжках по истории написано. Это произошло во времена войны с Гринденвальдом.

— Нет, мой мальчик, — опроверг его маг, — орден создан не мною. Понимаешь, — собирался он с мыслями, — его основателем был Мерлин. И тогда же им был создано заклинание магического контракта. Такие меры могут показаться очень жестоким, но… этого требуют условия.

— Какие условия, почему сразу жесткие?

— Те, кто вступает в наши ряды, не имеет назад дороги. Никогда… — директор говорил медленно, подбирая нужные слова, — только смерть может освободить от его действия. И глава может в любую секунду убить, — как будто внутри Гарри что-то вздрогнуло от этих слов, словно огонь свечи, взбудораженный ветром, а директор продолжал свою неуверенную речь, — каждого. Это необходимо. Заклинание, кроме как, магически сковывая вступившего в орден мага, дает каждому защиту — для души и сознания.

— Вы… можете убить любого мага из ордена, когда соизволите? — во взгляде юноши читался почти не скрываемый трепет, какое-то очарование ужасом. — Почти… метка пожирателей, — уже шепотом произнес.

— Да, мой мальчик, это все так, — ответил старик, голос ему не изменил. — Мне и самому страшно осознавать, что мне придется, возможно, прервать чью-то жизнь. Этого требует закон, иначе обо всех тайнах ордена узнают враги. Но такая смерть лучше, чем превратиться в «неверного».

— Что значит, «неверного»? — не понял Гарри.

Дамблдор встал из-за стола. Задумчиво взглянул в сторону, а затем произнес:

— Кстати, Гарри, не стоит тебе давать столько воли Фоуксу. Постарайся, чтобы он чаще был среди вас, — проговорил старик, а следом уже изъяснился:

— Мой мальчик, я знаю, что ты чувствуешь в последнее время. Это словно туман, подобный паутине, которая трется... трется... — отвратительные и ужасные ощущения. Я не сомневаюсь, что ощущаешь ты это сильнее меня.

— Я думал, это ненормально. Снова только со мной такие странности происходят, — ответил юноша.

— Это нормально, — заверил его директор, уточнив, — в определенном смысле. Понимаешь, это все связанно с демонами.

— Те самые?

— Демоны! — произнес громко старик. — Да, те самые. Помнишь, вчера, я тебе говорил, что они оттуда, где правят иные законы?

— Да, помню, — ответил он, — но не очень ясно. Вы упоминали, что их реальность — это нечто иное той, где живем мы.

— Не совсем так. Они не живут в ней, а ею приходятся. Теперь снова появившись здесь, они сейчас вынуждены существовать в угоду тем же законам, что правят нами, и если они их нарушат, то погибнут. Можно сказать, чтобы их уничтожить, нужно воспользоваться солнцем, ибо они тени, что рожденные совсем иным миром, каким-то злейшим духом чужой земли. Но долго выживать в наших условиях они не в состоянии. Им необходима пища. Подобно дементорам, питаются исключительно душами. Вот только, в отличие от них, могут поработить душу человека, находясь от него на сотни километров.

— Ужас! — воскликнул парень. — Получается, что каждый из нас в любую минуту может стать покойником!

— Нет, конечно, — успокоил его старик. — Ты слишком буквально понял меня. Понимаешь, чтобы поработить душу, человек должен стать как раз «неверным». Точнее, предать жизнь, не менее. И эта паутина, что обволокла мир — дело «рук» демонов. Кодекс или заклинание верности — называй, как хочешь — кавалеров Ордена — высшая защита против враждебной магии. Он позволяет новому фениксу гармонически соединить нравственное, разумное и волевое начала в себе. Ничто иное, как обличить свою честь, и на этом пути не место проявлениям трусости, малодушия, слабоволия, лживости, алчности, моральной распущенности — все то, чем демоны подтачивают человека, покрывая его душу, словно слизью из всего самого плохого. Или ты еще считаешь этот кодекс жестоким?

— Согласен, — вздохнул Гарри, вспоминая историю своих отношений с Малфоем, — многие вещи как вроде встали на свои места. — А почему ради меня исключение делается? И как в Ордене распределены обязанности?

Беседа окончательно перетекала в лекционную форму.

— Как я уже тебе говорил, членом ордена может стать каждый, конечно, если мы уверены в искренности намерений. Проверить это не сложно. Как правило, новый кавалер становится в низшую ступень иерархии. Подмастерье — так более удачно можно охарактеризовать его положение. Он обучается ремеслу бойца. Главным же условием продвижения кавалера по иерархической лестнице Ордена — соблюдение «принципа мушкетеров»: один за всех — все за одного! А также признание постулата: честь служения Ордену — выше любых должностей!

Гарри сделал вид, что переваривает информацию. Много противоречивых впечатлений сложилось у него об ордене и о его устройстве. Сложившееся мнение со стороны об этой военной организации даже не отдалена от действительности, а разделяет от реальности целая пропасть. Он словно невидимая пелена окутывает все сферы жизни, но завуалированный под грубую силу, с прозаичными целями и задачами. Но это всего лишь игра со стороны сверх эрудированных руководителей.

— Высшая наша цель — влияние на судьбу мира, — в подтверждении его мыслей продолжал старик, — определение общей стратегии воспитания населения. Увы, сознание устроено так, что без определенного противовеса склонно к соблазнам, что сулит нам дуновение злой стороны действительности… Что же насчет тебя, как нового члена, — перешел к другому вопросу директор, — то ты будешь вне этой системы — свободным художником.

— Профессор, — что-то комментировать Гарри было сложно, — откуда это все, как удается поддерживать?

Директор вздохнул:

— Многое пока не могу сказать — формально ты еще не член ордена. — Отвечу лишь тем, что издревле — еще от основателя — в Орден заложена древняя магия, и немало артефактов в наших хранилищах. Знания издревле хранятся в наших архивах и в зависимости от уровня в иерархии, маг осваивает их. Это происходит из поколения в поколение. Думаю, на этом пока и остановимся, — закончил директор, четко дав понять, что расспросы об ордене на сегодня нужно отложить.

— Профессор, а к чему вы упомянули Фоукса? — сразу задал о другом вопрос Гарри.

— Ух, как ты ухватываешь разговор, — внезапно похвалил его старик, — молодец, далеко пойдешь. Я хотел сказать, что присутствие феникса поможет твоим друзьям не подвергаться влиянию демонов.

— Вы… — кольнуло в сердце юноши, — предполагаете, что каждый из учеников может находиться под влиянием демонов.

— Пожалуй, ты прав, — негромко произнес старик, — я боюсь этого. Нет, нет,… твои близкие друзья не подвержены этому. В особенности Гермиона. Ваша любовь — лучшая защита. От ее костра душа искрится светом. Но,… — снова снизил голос директор, — есть одна нехорошая черта среди остальных учеников. Зависть, — помедлив немного, заговорил дальше:

— Учитывая последние новости, я начинаю беспокоиться. Вот об этом я и хочу поговорить с тобой сейчас…

В следующий миг насторожился, кажется, сам дух мирозданья: ветер вдруг переменился и подул от леса; на поляне так бывает нередко, ветер блуждает между деревьями и выбегает на поляну то с одной, то с другой стороны. И в небе показалась фигура человека, летевшего на метле, словно стрела, подобно бескрылому ворону с деревянным клювом. Зловещая черная тень, стелющаяся по земле, даже не вздрогнула и невозмутимо продолжала свой путь.

Было заметно, как напряглось его тело. Он летел сквозь свет. Но погруженный в свои мысли, у него создавалось ощущение того, что летит в темноту, безуспешно пытаясь поймать выступ камня, ухватиться за что-нибудь, чтобы прервать этот страшный полет, но непрочные камни падали вместе с ним, обдавая его пылью, осколками и колючими обломками.

Он пытался улететь от своих мыслей, но они его нагоняли и поглощали в глубокую пропасть. Обессилевший этой гонкой, что повторялось изо дня в день, был совершенно беспомощен перед темной бездной.

Вспомнился внезапно опасный полет на метле в первом соревновании Тремудрого турнира. Как же тогда все было просто. Никаких печальных мыслей — ощущение легкости придавало силы перед лицом опасности. Передо мной только дракон и никто более — всего лишь повелитель горячих ветров, рожденных вулканами земли, кому в воздушной стихии, практически, нет равных. Мощные огромные крылья, тень от которых способна погрузить во мрак лес, стоит им только взметнуться над ним, делают дракона настолько сильным в воздушной стихии, что взмах от его крыльев заставит дрожать деревья и прижиматься — ветви касаться друг друга. Несмотря на всю мощь, его гибкий хвост, исполненный, кажется, из сплошных шипов, а кожа, представляющая плотный покров из битого стекла, превращает его в очень маневренное создание.

Такой соперник был передо мной — мне необходимо было побороть в его родной стихии. Того, что я чувствовал тогда, не забылось и поныне; ощущения опасности, задора не померкли, не растворились в толще времени.

Вот так и представляю снова его перед собой…

Обмануть его не удалось, — увеличиваю скорость. В ответ дракон тоже увеличил скорость. Он летел на меня, лишь слегка изменив направление. Мне стало ясно: он не будет ждать моей уловки и хитрости, но нападет сам; в случае удачи это означало бы мою гибель.

Но мне уже стало ясно, каким способом можно избежать такого конца. Это знание сидело глубоко во мне, и мне не пришлось искать его, оно возникло само и заставило повиноваться ему. Я чувствовал, что способен не уступать дракону в его стихии.

Исполняя эту волю древней памяти, я дождался мгновения, когда страшный враг оказался в том месте, откуда ему нужно было начинать бросок — промедлив, он вынырнул бы уже за мной, и его грозные челюсти схватили бы лишь воздух. Но расчет сидел в его памяти так же прочно, как мой план действий. В моей. Дракон начал решающее движение вовремя.

Но одновременно с ним начал действовать и я. Легким движением корпуса повернулся и изменил траекторию полета так, чтобы находиться к нему не боком, а грудью. И одновременно нырнул, чуть прижимаясь к метле — чтобы увеличить скорость.

Совсем не ожидая этого от меня, потому, не уследив за моим маневром, его челюсти сомкнули лишь воздух. Но, учитывая всю мощь, которая была вложена в этот рывок драконом, этот промах стоил ему потери координации. Это было так же, как если бы в воду обрушилось высокое подмытое водой дерево. И словно возникшее волнение воды качнуло его, перевернув набок, что крылья теперь стали бесполезны — он падал.

Мне теперь спешить было незачем. Но мое сердце продолжало гнать кровь, и с каждым его ударом все больше увеличивалась моя скорость — я видел перед собой цель. И с каждым ударом сердца она приближалась.

Наверное, почувствовав это, дракон, что успел справиться с падением, бросился на меня. Скорее всего, это было продиктовано отчаянием — но он не успел. Яйцо в моих руках — дракон уже опутан заклинаниями загонщиков…

Я прекрасно осознаю, что рожден летать, того же жаждет зверь, что живет во мне. Рассудок цепляется и цепляется за слова, что Макгонагал произнесла на последнем занятии — словно нож режут они сознание, так же, как на них оборвались все мои встречи с профессором — занятия по анимагии прекратились, не начавшись даже.

— Редко когда живет внутри зверь, — говорит она, словно цитируя его настоящие мысли. — Надо только уметь его раззадорить. В этом и заключаются занятия. Но…

Как всегда, можно было догадаться, во мне что-то не так.

Можно всю жизнь прожить, но так и не узнать, что в тебе живет истинный зверь. Не появится случая проверить, если слишком бестревожно жить, катиться по наезженному пути. Но зверь будет существовать, будет спать — годами, десятилетиями, и рано надеяться, что он околел. Потому что время от времени, ломая ритм спокойного протекания жизни, с ним придется вступать в единоборство — со своим зверем, со своим монстром. И только тогда, наконец, выяснится, чего во мне больше — человеческого или звериного. И не дай Мерлин, если казавшиеся ранее безобидными и даже полезными инстинкты вдруг затмят рассудок и овладевают человеком целиком — будто вселившийся в него злой дух!.. Я буду, подобно оборотням и вампирам, проваливаться в состояние амок.

Вспомнилась та битва за Азкабан — «все увидели новое творение Сил, появившееся перед несметной ратью и вставшее на защиту Азкабана». Неужели?..

Я словно не живу, а существую по воле чьей-то прихоти — очень могущественного разума. Неужели это не страшнее, чем оказаться жертвой демонической одержимости или погрузиться в безбрежное море безумия и галлюцинаций, что затмевает рассудок, когда душа во власти страшных обитателей потусторонних миров?

Мысли, как лезвие, наносят болезненные раны в душе — боль затмевает разум. Скорость — я не замечаю, как на метле устрашающе прорезаю небеса. Гонка со смертью — чувство, что именно я лечу, поскольку метла, будь она трижды «Молнией», не способна на такое.

Я осматриваюсь и вижу на стадионе силуэты людей. Это моя команда, видимо, решившая закончить на сегодня тренировки. «Так рано? Или для меня границы времени померкли?»

Я устремляю метлу вниз — Мерлин, скорость еще огромней.

«Сейчас, сейчас я разобьюсь!» Но падение не имеет конца. С все увеличивающейся бешеной скоростью увлекает меня глубина, и я чувствую, как моя кровь поднимается по позвоночнику и пронизывает череп, выходя сквозь затылок, как сияющий сноп света.

Земля приближается… Теперь отчетливо видны лица людей. Но меня интересует только она. Между нами растворяется пространство — исчезают все границы, нам не подвластны законы мирозданья.

«Стоит тебе протянуть руку — и ты дотронешься до лица своей возлюбленной!» — что-то жарко манит меня, но мне становится страшно при мысли, что действительность и фантазия — это одно и то же. Ужас последней истины ухмыляется мне в лицо! Как и ужас действительности! Земля совсем близко. Вот уже должен послышаться треск костей. Но ничего не происходит…

Я встаю на ноги и понимаю: это был обман чувств. Магия, что безудержно бродит во мне, словно с каждым днем закисая сильнее, пробудила во мне ощущение, будто я упал в бездонную пропасть. Я осматриваюсь вокруг — все выглядят обыденно и спокойно, как будто и не было этой смертельной гонки в небесах.

Но… жар во мне не погас.

Все увидели, первым, что сделал их капитан, как спустился на землю, так молча подошел к Гермионе и поцеловал ее.

— С чего это ты решила променять библиотеку на нашу тренировку? — задал спокойно вопрос юноша после, как ни в чем не бывало.

— Но вы же уже закончили? Вот потому и пришла, — ответила, пытаясь не придать своему голосу тон, подстать своему заплывшим в румянец лицу.

Гарри ничего не ответил, только лишь покачал головой и с какой-то обреченностью взглянул на команду.

— Я думаю, на сегодня достаточно.

Игроки неловко переглянулись, прекрасно понимая настроение капитана. Нынешняя тренировка, также как и все предыдущие, ничего нового не дала. Сборную Гриффиндора лишь с небольшой натяжкой можно было назвать командой — именно в том полном смысле слова, который он изначально был заложен в него. Нет сыгранности, нет опыта у игроков — в общем, без слез не взглянуть. А самое главное, не было азарта, запредельного желания, чем можно было скрыть все указанные минусы.

Оно и так было времени мало на то, чтобы попытаться устранить все свои недостатки, да еще события, связанные с падением Азкабаном, повлияли — начало сезона тренировок было перенесено на более поздний период, так что теперь времени на подготовку к первому матчу сезона катастрофически не хватало.

Потому-то игроки, переглянувшись и словно без слов сговорившись, что донести информацию до Гарри должен вратарь, как наиболее опытный после капитана, решились:

— Друг, не молчи — лучше услышать сейчас, что дело идет дрянь. Мы плохо тренируемся, мы бестолковая команда, — жестко заявил Уизли.

Гарри, виновато глядя в землю, промолвил:

— Простите, это моя вина, что так бездарно вас готовлю.

— Нет, ты тут ни причем. Наоборот, ты великий игрок, Гарри, нам до тебя далеко. И у нас надежда на победу связана только с тобой. Нам нужно больше тренировок — мы готовы работать в два раза дольше и усерднее. Я прав, ребята? — обратился он к остальным, те лишь хором, не раздумывая:

— Да! Мы готовы.

«А что им еще оставалось отвечать — нет, и вообще, нас насильно запихнули в команду?» — и это было не в духе Гриффиндорцев. Каждый из учеников считался другом мальчика-который-выжил, и потому-то обвинять их в том, что они пробились в команду лишь из-за того, что ее капитан — Гарри, — не приходилось.

Капитан даже на секунду задумался — все внимательно смотрели на него, ожидая ответа. А что им можно сказать? Сотворить новую иллюзию? Юноша прекрасно отдавал себе отчет, и сочинять сказки не стал:

— Ребята, давайте сейчас забудем, что я капитан. Предлагайте что-нибудь.

— Чаще тренироваться! Забить все свободное время, когда доступен стадион, — не задумываясь, предложил Рон. Его же сестра и осекла:

— Так не пойдет, Рон, тебе в этом году не сдавать аттестатные экзамены.

— Они потерпят — главное игра, — тут же вспылил «рыжий».

— Ничего подобного, — набычилась самая младшая семьи Уизли. Гермиона улыбнулась, мол, «я солидарна с тобой, подруга», но этого произносить она как раз-то и не стала. За место этого:

— А что если внести в игру иную тактику? Расширить роль ловца?

Все взглянули на нее — было заметно, что они ее не совсем понимают. А взгляд Рона был тот еще. Ему не надо было произносить слов, итак было понятно, что он думает о сказанном и о том человеке, что произнес это — единственном из присутствующих не имеющего непосредственного отношения к команде. «Ты что-то, женщина (образно), решила высказать о тактике? Не смеши» — вот она невинная мужская самоуверенность.

— Поясни, — коротко бросил Гарри.

Девушке долго не пришлось пояснять, лишь в общих чертах изложив свою идею. До начавшегося спора долго ждать не пришлось. Кто-то стал идею дополнять своими мнениями, кто же наоборот — был в корне не согласен со сказанным. И конечно, ярым противником оказался Уизли. Наверное, в душе никак не мог смериться с тем, что девушке это пришло в голову, а не ему.

Прошло немало времени, пока Гарри не расставил все на свои места. Он, практически оставаясь безучастным в обсуждении, предложил всем собравшимся готовую тактику и концепцию подготовки к первой игре сезона. Как только план занятий был рассказан и был описан весь рисунок игры, на этом и порешили прекратить на сегодня. Нужно было отправляться на ужин.

Трапеза за столом Гриффиндорцев, как никогда за этот учебный год, проходила весело. Обсуждение предстоящего матча по квиддичу и всплывшей информации от болтливого Колина о том, что теперь под руководством Гарри к команде прививается новая игра, только подкинула хвороста в огонь веселья. Гарри был же готов придушить за это игрока, поскольку ему уже надоели расспросы.

Ну, и конечно, как же обойтись без участия Слизеринцев.

— Вот умора, команда Потти думает, что умеет играть, — раздался голос Малфоя, сидевшего невдалеке, за столом Слизеринцев. — На это стоит посмотреть, как наших неудачников будут разбивать в пух и прах, — продолжал он говорить своим достаточно громко, чтобы «соседи» услышали. А потом даже с досадой и горечью в голосе добавил:

— Как жаль, что нам снова не доведется увидеть настоящего матча!

— Малфой, помолчал бы уже, — спокойно ответил ему Гарри. — Сами научитесь играть.

— Мы-то умеем, только вот тебе не придется это испытать. Я позабочусь на дуэлях, чтобы ты больше не смог садиться на метлу, — злая улыбка отразилась на лице парня. — Ох, как не терпится надрать тебе задницу. Или ты испугаешься и снимешься с турнира?

— Если ты решил вывести меня из себя, смени методы, Малфой, — с безразличием проговорил староста.

— Правильно, нечего обращать на него внимание, — сказал уже Гермиона.

— Девочка Грейнджер решила защитить нашего «Потти». — Смехом раздались все, кто сидел поблизости от Малфоя. — Я вот не пойму, что ты в нем нашла — ходишь до сих пор в девственницах, поскольку Потти не судьба это исправить.

— Ну, все, — не выдержал Гарри.

Злость моментально взбудоражила силу; еще мгновение назад обычная рука юноши словно ожила, окуталась зеленым туманом, как будто родившимся из недр черного бархата — он потянулся к одеждам Гарри. Несколько юрких, светящимся зеленым пламенем змеек стремительно взвились над ладонью юноши, и его вспыхнувшие рубиновым пламенем глаза угрожающе уставились на Драко.

Все это исчезло, за исключением окутавшего ладошку света, также внезапно погасло, как и появилось. Но времени было достаточно, чтобы «друзья» Малфоя обратили на это внимание, как и те, кто сидел со старостой поблизости. Потому-то ребята из окружения Малфоя повыскакивали со своих мест. И от «их друга», словно от «прожженного», шарахнулись в сторону. Драко остался на своем месте и в упор смотрел на Поттера, хотя Гарри ощущал страх того.

— Еще одно слово и наша дуэль состоится раньше, — достаточно громко сказал староста. На назревавшую стычку обратили внимание уже почти все присутствующие, не исключением были и учителя, что принимали трапезу в большом зале.

— Гриффиндору и Слизерину, — встал со своего места… Снейп, — минус по десять баллов. Мистер Малфой, кажется, вы уже поели. Можете покинуть зал. А вам, мистер Поттер, хочу напомнить еще раз, что в обязанности старосты входит предотвращение конфликтов, а не их разжигание. Так что, еще минус десять баллов с Гриффиндора.

Столы «Львов» раздались в приглушенном ропоте недовольства. Но взгляда мастера зелий было достаточно, чтобы снова все поутихли. Малфой же демонстративно встал и покинул зал. Гарри развернулся к своим друзьям.

— Колин, еще раз разболтаешься, что происходит в команде, лично прибью. — Строгий взгляд дополнил атмосферы — друзья недоверчиво умолкли и было отчетливо слышно, как Колин нервно глотнул, явно не оценив шутки.

Не суждено было этому вечернему происшествию превратиться в главную тему для разговоров среди учеников — несомненно, всегда интересно поговорить на тему «а если бы» или «то ли еще будет». Причины всему послужили крики — правильнее сказать уханье — десятков сов, влетевших в помещение Большого Зала. Нет-нет, камень преткновения был как раз не в них, а в том, что эти Министерские «почтальоны» принесли в своих цепких лапах: экстренный выпуск (вечерами только такой и доставляется) «Пророка».

Все газеты были доставлены по своим адресатам, которых было немного. Надо сказать, что среди тех, кто сидел поблизости от Гарри Поттера, сверток теперь лежал только перед Гермионой. Получается, что только она была подписана на «Пророк» (и не только на него).

Девушка, одна рука которой была занята стаканом с соком, не стала допивать его и в тоже время не опуская стакан, свободной рукой развернула сверток, взглянула на заголовки и воскликнула:

— Ого! — и опустила как стакан, так и газету на стол.

Все увидели на первой странице жирный заголовок, и он отчетливо давал понять, что в газете содержится новость не для ушей большинства учеников Хогвартса:

«Новый Министр Магии. Долорес Амбридж без промедления приступает к новым обязанностям»

Еще пять минут прошло прежде чем все прочли эту статью и оторвали взгляды от газеты. Гарри как раз отказался от прочтения (чуть позже выяснится, что зря) — сидел и осматривал зал. Он видел, как лица учеников сильнее и сильнее охватывает недоумение. Учителя (их было тут немного) никак внешне не реагировали. Только губы зельевара тронула жесткая ухмылка.

Как только друзья подняли головы, Гарри произнес нелепую для всех фразу, о которой он пожалел:

— Война на двух направлениях. Только этого не хватало…

— Ты о чем? — тут же последовал вопрос Рона.

— Ни о чем, — резко ответил староста — следом встал, — Рон, Гермиона, проследите за учениками. Я пойду, прогуляюсь. — Все очень странно посмотрели на парня, который быстро «покинул» помещение, видимо сам не замечая как.

Внезапно проснувшаяся злость, раздражение ко всем — к себе, к тем, кто как-то связан с министерством, ко всем людям — внутри юноши стали ослабевать, словно остывая под прохладой вечернего ветерка — ночь ныне намечалась на редкость теплой. И ночной ветер принес новый «запах», словно весть из другого мира. В нем нет дыхания смерти, в нем — новая, чужая этому миру жизнь. Другим это не понять, но Гарри прекрасно это ощущал, словно порог между мирами для него настолько узок, что не нужно поднимать ноги, чтобы перешагнуть его. Другая реальность начинается там, где кончается кожный покров, и однако, остальные не чувствуют это! Но он…

Гарри поднял голову и взглянул уже теперь на ночное небо. Светящаяся игла пронзает его, но не гаснет, а разгорается все ярче и ярче — и вот уже там светит звезда, ставшая отныне его спутником. И именно от нее чувствуется то самое дуновение другого мира, что принес теплый ветер, рождая в нем новые и новые вопросы. Но главный из них, даже не вопрос, а надежда, нет, страх остаться наедине с самим собой. Страх перед тем, что обличив дремлющие магические силы, став творцом чужих судеб, а может, даже мира, станешь одиноким. Как при этом остаться человеком, что всегда нуждается в спутниках и силе, которые бы его величественно окружали, но определенно — не подчинялись. Творить судьбу других, став выше их — значит, потерять свою.

Звезда продолжает пылать на небосводе. И в ее свете чувствуется кипение жизни и горячий ветер внезапной смерти. Что ты принесешь нам новая звезда, о чем шепчет твой голос, словно тугой комок ярости и страха, возвышаясь над этим юношей в ледяном спокойствии? Что принесут нам новые события, свидетелями которых является человечество?

Однако, ночь — время отдыха, не время для поиска ответов.

— Ничего не хочешь сказать? — Гарри вздрогнул от неожиданного голоса, что раздался за спиной. Он развернулся.

— Вначале он вылетает, словно бешенный из зала. Потом не возвращается несколько часов, где-то шатается.

— Плохое настроение, — тихо ответил ей парень. — Еще эта новость. Как они посмели только избрать Амбридж?

— Да? — укорительно взглянула на него девушка. — Это же как нужно плохо себя чувствовать, чтобы с таким страшным видом и антуражем вылететь из Зала? Просто — раствориться под конец в воздухе с хлопком, как от пробки. И что-то там пролепетать про войну. — Сейчас Гермиона очень ярко воплощала в жизнь мнение, что в настоящей женщине должно быть что-то от волчицы.

— Ты собственно, о чем? — не понял ее юноша — взглянул на нее, как казалось во тьме, черными глазами. И тут девушка осеклась, снова усмотрев в парне нечто жутковатое, нечеловеческое, что-то от полубога. Что-то архетипичное.

— Гарри, послушай меня, — уже очень сдержанно начала девушка, — я знаю, в тебе происходят какие-то перемены. И эти постоянные всплески непонятного никому из нас волшебства. Но почему ты не хочешь поведать мне, что творится в тебе? Что тревожит тебя? Ты чего-то боишься?

Он посмотрел на нее. Посмотрел прямо в ее глаза. Она ответила ему таким же пристальным взглядом.

— Я... я не знаю, Герми. Я не уверен...

Больше всего на свете он хотел бы рассказать ей, что происходит на самом деле, освободить свою душу от беспокойства и страха, получить от любимой моральную поддержку и с ее помощью обрести уверенность. «Ты еще совсем мальчик, обремененный не по возрасту заботами. Ты только начинаешь жить — откуда тебе набраться мудрости? Тебе ее должна заменить поддержка друзей. Насколько посвящать их в свои дела — решать тебе» — сказал в последнем разговоре ему директор. Но парень на этот раз только и сказал:

— Пойдем лучше в замок. Не дай Мерлин, если кто засечет нас с тобой в это время вне его территории.

Гарри обнял ее, но та оказала сопротивление:

— Нет, ты мне ответишь сейчас. Ты думаешь, — Гермиона была сейчас очень серьезной, — что кто-то из Министерства под его властью?

— Да нет, что ты… — парень понял, что теперь не отвяжется, а потому — надо ответить как можно быстрее и без зацепок на наводящие вопросы, — я думаю, что там не осознают всю опасность реальности.

— Я так тоже думала, — отвернувшись сказала она так тихо, таким дрожащим голоском, что он прозвучал, словно девичья молитва, — ты вот тоже думаешь, что теперь Амбридж возьмется за школу первостепенно.

— Гермиона, — взмолился Гарри, — пойдем уже. — Сейчас он более настойчиво обнял ее. Она почему-то даже вздрогнула от неожиданности. — Знаешь, у тебя удивительные глаза, я в них будто тону, — сказал он ей, когда она повернулась к нему и пристально посмотрела в его глаза. А потом прильнул к ее губам. — Ну, что, идем?

— Идем… — сдалась девушка. — А ты не умеешь целоваться, — сказала после она, потирая пальцем губу.

— Ничего себе, — парень ощутил приступ ревности, что даже остановился.

— Шучу, — девушка позволила себе подобие улыбки. — Вот то, что нас могут заметить, блуждающих вне школы — не шутки.

— Это я беру на себя. Все-таки маг, да как с каждым разом выясняется — не слабый.

На утро, Гарри проснулся с ощущением того, что в ближайшие мгновения случится что-то непоправимое, произойдут страшные события, которые его будут не просто касаться, а связаны непосредственно с ним. Причиной таких мрачных предрассудков служили веяния из сна. Даже несмотря на внеплановую вечернюю прогулку вне стен Хогвартса, сон его снова был беспокойным. И Гарри отдавал себе отчет в том, что причиной всему не разыгравшееся воображение, в связи с вчерашними событиями, а это знак, предвестник приближающегося.

Своим ночным ощущениям парень не беспричинно стал доверять, которые уже успели пройти испытание временем. Все, что видел во снах — сбывалось, все, что ощущал, — оказывалось действительностью. «В пору снова записываться на Прорицания», — мрачно отшучивался про себя всегда юноша по этому поводу.

Все же, как всегда поступают люди в подобном положении, Гарри рассчитывал на лучшее и попытался свои мысли о страшном будущем на самое дно сознания отправить, где бы они о себе не очень давали знать и не беспокоили бы его и так измученную голову. Потому-то за завтраком ему удавалось держать себя в рамках «естественного поведения», насколько это было возможно в это утро, поскольку темой для беседы за трапезным столом, по крайней мере Гриффиндора, послужила назначение нового Министра. Точнее, что за этим последует. Общее мнение было таким, что подобная рокировка в стане правительства обязательно повлияет на судьбу Хогвартса — школа не останется в стороне.

Гарри тоже не оставался безучастным в этом разговоре, но как бы не старался он отгонять нехорошее предчувствие в себе, отгородиться от надвигающегося он был не в силах…

Внезапно в большом зале раздался страшный скрип. Все ученики незамедлительно повернули голову в сторону шума и стали свидетелями того, как всегда полуоткрытые двери теперь кто-то настежь распахивает. Какими-то полупрозрачными созданиями, едва различимыми даже при свете дня. Все без исключения ощутили, как стало холоднее. Окна сами собой распахнулись, и извне ворвался не менее холодный ветер.

Ворота полностью распахнулись — теперь даже и свет померк…

Гарри уловил в этом «дуновении» чьи-то чары — злобные и древние, как сам мир.

Так вошли несколько человек в темно-синих мантиях, какие обычно носят элитные аврорские бойцы. Так оно и есть — наверняка, это министерские воины, поскольку замкнула их новоиспеченная глава магического мира Англии — Долорес Амбридж.

— Наделенной властью Министра Магии, объявляю Ремуса Джона Люпина, известного как человека-волка, вне закона. Всем оставаться на своих местах, любой, оказавший сопротивление, будет отныне считаться преступником. — В ее голосе нет интонации, сплошной властный порыв, да и только. Кивок и внутрь Зала врывается новый порыв «холодного смрада», несомого странными тварями.

Гарри, «внутренним зрением» окинув всех учеников, испытал потрясение — ощущение, что магический поток подействовал на всех умиротворяющей атакой. Сознание всех присутствующих плавно окутывала чья-то воля, заставляя тех не двигаться и мягко, не испытывая никаких потрясений, проваливаться в мир грез. Теперь юноша отчетливо понял, что за неведомые создания перед ним, едва различимой тенью пробирающиеся к профессору Люпину. И парень, единственный сейчас защищен от прикосновения чужого сознания и не подвержен его влиянию, словно невидимая стена, кольцом защищает его — постоянно развивающиеся способности в оклюменции начинают носить иммунный характер.

Злая тишина и стук шагов — больше ничего теперь не слышно в округе. Стук от ботинок Гарри — юноша незамедлительно встал и торопливыми шагами поспешил преградить дорогу тем, кто покушается на свободу друга отца.

— Назад, — зло выдавил из себя Гарри, обнажив на вампиров палочку. Да, то были дети ночи, древние, может даже раньше появившиеся на земле, чем первый разумный человек. Это были совсем не те создания с клыками, о которых так любят писать иногда фантасты. Дети ночи, создания тьмы — но не рожденные посредством смешения крови летучей мыши и человека. Результат первой магической войны был и в том, что эти темные творения никогда не должны были более явиться «в мир». Но как-то Министерству удалось высвободить их из магических оков, наложенных на «черные могилы» кладбищ Румынии… В этом, безусловно, замешана Амбридж.

— Назад, — на сей раз Гарри выкрикнул, чем вызвал улыбку у… министра. Амбридж даже не задумалась, почему кто-то смог высвободить сопротивление. Но этим кто-то оказался сам Гарри Поттер, что ее, наоборот, развеселило и чрезмерно обрадовало. Еще бы, на такое она не могла рассчитывать, что ей удастся одним действием практически решить несколько задач. Нейтрализовать влияние Гарри Поттера на умы общества магов — одна из первостепенных. В ее глазах легко читался порыв «адской смеси» из страха и жажды власти, одолевающей ее словно демоническая одержимость, что может не далеко от истины. Да, она страшилась и Дамблдора и этого высокомерного мальчишку, но первого сейчас здесь нет, а второй — что ж, вампиры знают свое дело.

Не ведающие страха и сомнений вампиры продолжали движение, плавно и неизбежно приближая развязку.

— Уйди, человек, нам нужен только оборотень. Рожденный женской плотью, ты нам не ровня. Уйди, отступись, — загробный голос заставлял повиноваться ему, поддаться его уговору. Но защита Гарри, которую он предварительно выставил, что была основана на принципах блокирования сознания, прекрасно сдерживала враждебное влияние. Отныне парень не мог медлить.

«Кровь за кровь» — слова Ремуса. Учитель, который был раньше другом отца, но несомненно стал теперь и другом Гриффиндорца, часто возвращался на своих занятиях к разговору о вампирах. «Война крови» — немало поведал он парню о ней. В далекие времена дети ночи и дети луны воевали друг с другом, целые кланы истреблялись бесповоротно. Вмешались в нее однажды люди, что одержали в ней победу. В их руках было волшебство — но даже несмотря на это, много людей полегло в тех столкновениях. Вампиры уходили в свои владения, которые никто из того воинственного человеческого рода не посмел потревожить, вервольфы растворялись в тенях непроходимых лесов. А кладбища людей росли и росли, но были и те, кто становился новыми созданиями, очень похожими на тех, кто их покусал, но все же — это были не вампиры и не вервольфы.

История о тех временах забылась, истерлась из человеческой памяти. Осталось лишь одно напоминание — последствия той войны. Подобные Ремусу, зараженные «ликантропией» или «вампирской лихорадкой».

Профессор почему-то часто возвращался к этому вопросу на своих занятиях, словно ожидая подобного. Гарри и Ремус постоянно изучали сохранившиеся хроники тех времен и пытались понять, как тем древним людям удавалось побеждать вампиров. Тексты заклинаний не сохранились, а как показала первая магическая война, люди новой эпохи не обладают знаниями, чтобы творить заклинания для их сокрушения. Только как-то мудрому Дамблдору удалось их сковать магическими цепями.

Кое-что на занятиях учителю и его ученику все же удалось понять, и теперь Гарри ничего не оставалось, как попытаться призвать всю мощь для реализации этого. Нахлынувшая в нем ярость только способствовало этому, ибо заклинания на уровне огненной стихии лишь только подстегиваются сильными человеческими эмоциями, да еще такой близкой по природе.

Гарри сосредоточился, взглянул в сторону почти невидимого противника, как смотрят на истинную тьму — взгляд словно изучал ее, а вслух стал произносить заклинание, но голос его в леденящем «смраде» казался слишком низким, чтобы со стороны можно было разобрать слова. Однако в этом звуке улавливалась некая магическая напряженность, которая противостояла «вампирскому слову», звучащему в сознании учеников и учителей. В течение некоторого времени (даже мгновений) ничего не происходило. Потом воздух стал теплеть, приобретать краски, развевая «холод вампирский». Комнату снова стали наполнять звуки людей — присутствующие в Зале приходили в себя, освобождаясь от заточения чужого разума. Им, казалось, что свет в помещении меняется, но вскоре появилось иное свечение. Оно усиливалось, становилось ярче и наконец ослепительно засверкало, заставив померкнуть другие огни.

Теперь даже очертания вампиров были четкими, но видимых повреждений парень им не нанес. Ему удалось лишь погасить власть их чар на сознания людей. Но вампиры все же остановились, словно раздумывая и сомневаясь.

— Вперед, — почувствовав что-то неладное, приказала Амбридж голосом, не лишенного волнения. Она не понимала, почему внезапно остановились вампиры, почему как-то живо зашевелись все присутствующие в Зале — куда уж ей до тонких материй. Но прекрасно осознавала, что с этим нужно кончать.

Вампиры снова «зашелестели» своими одеяниями и акцентировано теперь смотрели в сторону Гриффиндорца:

— Ты владеешь древними знаниями, человек. Ты должен отныне быть нежитью.

Вот теперь запаниковал Гарри. Ему не под силу, оказалось, сотворить заклинание, на которое рассчитывал. Может, ему помогли бы в данный момент учителя (про учеников даже не стоит говорить), но он даже не догадывался, что творится за его спиной. А там разворачивались не менее драматичные события.

С Ремусом, что пришел в себя, творилось что-то неладное. Он у всех на глазах превращался в оборотня — уже разметал все столы, превратив их почти в щепки. Не известно к чему бы все это привело, если не было Хагрида. Всеми своими великанскими силами, доставшимися от матери, лесничий пытался удержать почти преобразовавшегося в волка уважаемого профессора. Иначе в состоянии амок (но, как известно, подобное должно происходить исключительно в полнолуние, но, видимо, присутствие вампиров подействовало по-особому) он мог натворить непоправимых дел, покусав десятки детей, ибо уже ничего не соображал. Остальные учителя, чем могли, с максимальной осторожностью помогали Хагриду в его нелегком деле. Тыкали в волка любыми принадлежностями из сервировочного набора. Вилки, ножи различные — все они были серебряные, что должно было более менее лишить сил у оборотня. А Снейп спеша мешал какое-то зелье из ингредиентов, которые были при нем всегда — с внутренней стороны мантии были специально вышиты отделы для маленьких пробирок.

Одним словом, всем, кто реально мог помочь сейчас Гарри Поттеру, были заняты не менее важными делами, чем магическая битва с вампирами.

— Иди, человек, к нам, отныне ты будешь в нашей власти, — загробный голос уже был неотвратимо близко.

И Гарри ничего не оставалось, как попробовать еще раз. Только он хотел заново сотворить заклинание, как где-то в глубине души его раздался голос:

Воспользуйся, повелитель, кольцом —

Чтобы снова в мире было светло!

Кольцо потеплело — парень прекрасно ощущал, как вливается в него новая мощь — огромный поток силы. Для того, чтобы почерпнуть из него энергии на заклинание, даже не надо было стараться. Казалось, что внутренняя мощь сама превращается в то, что он хочет сотворить, слова стали певучей.

Это, видимо, «учуяли» и вампиры — теперь в Гарри всматривались несколько пар глаз, словно клыки, сверлящие и неумолимые, налившись кровавым свечением. Они рассматривали его с пристальной, холодной и жадной злобой, как будто он и только он был той причиной, по которой они были десятилетиями прикованы к своим местам обитания. Смерть изливалась из них, словно яд. Ученики затрепетали, охваченные неизъяснимым страхом.

Но Гарри на все это не обращал никакого внимания, продолжая творить заклинание, возбуждающееся с новой силой.

— … Mortem Vespertilio IgneUs, — произнеся, точнее, сотворив сознанием заключительные слова, Гарри гордо выпрямился и все две руки выставил вперед. В новом ярком свете он казался еще огромнее, чем прежде, словно его конечности, плечи и широкая грудь вобрали в себя силу нового сияния, что вырывалось из его рук. Свет уплотнялся, а после вовсе вспыхивал пламенными языками — так рождались две огненных змеи с его ладоней. Постепенно росли, а сплетясь друг с другом, создали огненное кольцо, которое тут же обволокло вампиров.

Лоб Гарри покраснел от исходившего жара. Послышался истошный вой, который издавали вампиры, растворяющиеся в этом котле. Как раз сложность заклинания была в том, чтобы создать вокруг вампиров огненную стену, а силы стихийного творения должно было хватить на то, чтобы разорвать в этих тварях нить между этим миров и потусторонним, что скрестились в одном месте страшной волей. А ошибка остальных магов, тех, что принимали участие на полях первой магической войны, была в том, что они безудержно верили в то, что с вампирами может справиться только «истинный свет», парируя и объясняя смертельным воздействием дневного света на кровососов (зараженные «вампирской лихорадкой»).

Перед тем как заклинанию погаснуть окончательно, Зал озарила ослепительная вспышка, заставив всех зажмуриться.

Гарри открыл глаза и увидел на месте вампиров лишь груду иссохших костей. После такого представления, не удивительно, последовала короткая пауза, сопровождающаяся гробовым молчанием, средь которой никто не смел даже не то, что шелохнуться, а дышать. И даже учителя за спиной — к концу действия им удалось все же справиться с Ремусом. Теперь профессор находился в бессознательном состоянии, но уже был человеком — зелье Снейпа подействовало (кто бы сомневался).

Так продолжалось пару секунд — но больше не могло. Ответный шаг теперь должен был последовать и от Министерских служащих.

— Открытое нападение… убийство представителей власти! — голос Амбридж сильно дрожал, когда она выкрикивала это. Опешила, не зная, что делать. — Мальчишка, да как… да ты… я тебя уничтожу, ты сгноишь в тюрьме!

— Убирайтесь! — прорычал парень, еще находясь во власти силы, но медленно сознание начинало брать верх. Но палочку он все же выставил вперед, тем самым давая понять, что может в любой момент пустить в ход и более изощренную магию.

При звуке этого «ужасающего» голоса, словно принадлежавшего самой Судьбе, авроры попятились назад. Но веление Амбридж заставило их одуматься:

— Я приказываю схватить Гарри Поттера!

Гриффиндорец сейчас был в проигрышном положении, потратив немало сил на заклинание, которое отправило вампиров в небытие. Сейчас же, ему нужно было принимать непостижимые решения, которые бы не шли в разрез ни с одним его доводом. Гарри не собирался причинять вред людям, выполняющим приказ, но и смириться с их действиями никак не мог. Хотя, не собираясь причинять им вред, откровенно лукавил. Сможет ли он сейчас аврорам вообще противостоять? В одиночку — нет, но как выяснится чуть позже — если бы ему пришлось вступать в открытое противоборство, то далеко не одному.

Очнувшись от вампирского дурмана, дети в начале не совсем понимали, что творится. Но, не отрывая взоров от парня, охваченного ореолом огня, каждый, взглянув на другого, подумал тогда: «С ним не страшно умереть».

Одним за другим вставали со своих мест Гриффиндорцы и подходили к старосте школы.

— Слушайте, дети, не заставляй меня применять силу. Я не хочу тратить на это время, да и, поверьте, вы будете чувствовать себя паршиво: взгляните на авроров, детишки, им не составит труда обезоружить вас, — пренебрежительно отреагировала на действие детей Амбридж. А авроры стояли на изготовке, готовые в любой момент принять бой… даже с детьми. Хотя и не совсем детьми — все же большинство старшеклассников встали около Гарри и некоторые из них уже успели даже пройти крещение боем против приспешников Темного Лорда.

— Убирайтесь прочь отсюда! — выкрикнул Невилл, даже сам удивляясь своей храбрости. Мысленно Гарри не рад был поступку друга, у которого может возникнуть не мало проблем из-за этого, но порыв поддержали и остальные.

К удивлению Гриффиндорца Амбридж оказалась терпеливее, чем он думал. Или же она просто наслаждалась ситуацией.

— Зря вы так горячитесь, детишки. Мы ведь все равно получим кого хотим: заберем в клетке чудовище, да и Поттер безнаказанным не останется. Не заставляйте меня еще кого-то из вас исправительными работами карать; если потребуется, вы же меня знаете.

— Спасибо, на свою беду мы уже один год вас терпели. Хватит! — выкрикнул уже Рон.

— А беды может не случиться, если вы будете благоразумны. Давайте жить в мире и согласии, а, детишки?

Учителя вносить свою роль пока не собирались. Насколько возможно, они оставались бесстрастными, взирая на происходящее со стороны. Только Снейп был занят Люпином, который, в свою очередь, потерял сознание.

Так все оставаться долго не могло. Накапливающиеся страсти рано или поздно должны будут выплеснуться в открытый конфликт.

— Уходите, — чуть слышно шепнул Гарри и махнул палочкой в сторону выхода, из которого так бесцеремонно появился уже четверть часа назад министерские работники. — Быстрее! — уже было выкрикнуто это.

— Ну, хорошо, — глаза ее засветились решимостью. — Выполнять приказ и безо всяких цацканий.

— Опустить всем палочки! — внезапно раздался голос в помещении. Он был глубоким и звучным, достаточно сильным, чтобы легко заполнить пространство, и в то же время каким-то мертвенным, словно голос бездны. В дверях показался сам Дамблдор, и хмурое выражение лица сильнейшего Белого Мага не сулило ничего хорошего. Он появился под аккомпанемент Марка Хорсе и еще двух Авроров из отряда «Скакунов».

— Что здесь происходит? — спросил директор, в упор глядя на министра. Гарри даже удивился, сколько в этих глазах было презрения, что ему стало немного не по себе, что уж говорить о Амбридж.

— Дамблдор? — удивленно завертела своей круглой головой женщина. — Что вы тут делаете? — последовал неуместный вопрос.

Взгляд Дамблдора внезапно прояснился, снова появилось ощущение детской непринужденности в нем.

— Не думал, что когда-нибудь услышу это в свой адрес по отношении к Хогвартсу. Но, дорогая моя Долорес, я еще пока директор школы, так что пока я буду вправе решать, зачем и когда мне здесь находиться. А так же называть кого-то в ней незваными гостями, — в конце сделал он ударение. — Господа авроры, попрошу вас немедленно опустить палочки. Не хотите же вы воевать с детьми.

Авроры почему-то беспрекословно последовали этому совету.

— Да… да как вы смеете приказывать! — не сдержалась Амбридж, поняв, однако, всю безвыходность своего положения.

— Смею, — спокойно ответил ей директор. — Военное положение и пост министра еще не дает власти в Хогвартсе. Один раз мы уже с вами это проходили. Вы снова не смогли извлечь уроки. Кстати, — решил подметить директор, — не будем забывать, что в недавнем голосовании, на котором вы, уважаемый министр, стали таковым, меня избрали верховным магом Визенгамота. Что тем более ограничивает ваши полномочия по отношению ко мне и моим подопечным.

— Я… я… — заверещала Амбридж. Она чувствовала себя приниженной и загнанной в угол лисицей, над которой уже успела надругаться вся собачья свора.

— Может, о том, что вы хотите сказать, поговорим в другом месте, более приспособленном для этого? — позволил себе добродушный тон директор. — Да за кружечкой горячего чая быстрее найти общий язык. Полагаю, в нашей ситуации — главное.

И еще раз, к удивлению Гарри, Амбридж поступила не так, как обычно. Хотя выбора у нее уже не оставалось; ситуация сама диктовала, как поступать. Бросив в сторону Поттера убийственный взгляд, она кивком головы дала знак аврорам, что принимает предложение Альбуса, потому-то им следует устраниться из Зала и ждать ее в месте сходки. Ну, конечно кивок — это не условный знак, а некий побудитель к следованию определенным действиям в силу обстоятельств.

— Что ж, Альбус, поговорим, — гордо вскинула голову министр.

«Это ль твой удел? И что хотел найти

В королевстве лесных зеркал?»

Странник.

Как ни странно, но в кабинет директора Хогвартса, на секретный разговор между двумя самыми влиятельными личностями современной Англии, направился и Гарри Поттер. Возможно не менее значимая фигура на политической арене. Поскольку власть — это еще не высокий пост в правительственной иерархии. В первую очередь — это поддержка людей, общества в целом. А уж в ней наш главный герой недостаток не испытывал. Пока люди видят в нем мессию добра, воина с разящим светлым мечом зло, ему не страшен даже Министр, пусть и испытывающий неподдельную злость к нему. Хотя чувства часто заставляют поступать вне неписанных истин. В этом человек…

— Ну что же, дорогой Министр, — первым начал Альбус нелегкий разговор. Два взрослых человека разместились друг напротив друга за рабочим столом директора. Гарри же отказался составить им компанию, тем более об этом никто не изъявил желание — так и продолжал стоять около выхода. — Вы как предпочтете, разговор по душам или же ограничимся официальной формой?

— Правдивый, Альбус. Да, я бы предпочла такой, — сказала она, словно это было третьим вариантом. Да, Амбридж все же не боялась остаться наедине с Белым Магом, который в ее понимании таким-то и не был. Интриган, великий интриган — вот и все. — Но… ты не способен на такое! Да и я, в присутствии этого мальчишки, — «Мальчишки! — удивился Гарри, — да если бы не директор…», — увы, не буду с тобой разговаривать в таком духе.

— Ты боишься, что Гарри проболтается? — мягкая улыбка заиграла на лице Альбуса. — Он хороший мальчик — потому-то будет молчать. Даю слово, если ты еще способна поверить ему.

— Вот именно. Не верю тебе.

Альбус изобразил на лице подобие обиды. Скорее всего, еще никогда не было, чтобы его слову не доверяли. Даже Том… даже еще амбициозным юношей поверил Альбусу, который дал ему слово, что пускай пройдут года, пускай — десятилетия, но следить за ним не перестанет. Даже подобное старый маг исполняет до сих пор с триумфом. А тут старая кряхтелка не верит…

Директор неуловимым движением взмахнул правой рукой и на столе прямо из воздуха, без звука и вспышек, что свойственно практически любым заклинаниям, материализовались две чашки и конфетчица, доверху наполненная лимонными дольками.

— Угощайтесь. Возможно, хоть ароматный чай сделает наш разговор более добродушным что ли, раз не суждено быть ему откровенным. — В подтверждении от кружек постепенно разносился благоуханный аромат. Гарри же показалось, что он чувствует, как комнату наполняют запахи цветов, почему-то морских… Свежесть и девственность. «Так, наверное, благоухают брачные покои… — мысли Гарри». Амбридж ни к чему не притронулась.

«Что-то не так, что-то не правильно все это, — мысль Гарри усиленно работала. — Мерлин, директор, колдует без палочки! — внезапно осознал он. — Как? Почему? Что-то тут совсем не так». А потом: «Тишина внутри. Абсолютная. Я слышу только себя».

Гарри сосредоточенно потянулся к силе сознания, но бесполезно. Внутри тишина.

«Амбридж смогла закрыть от меня свой разум! Блок, непривычный и странный блок — но непробиваемый!»

— Вот теперь можно и начать разговор, — очень довольно изрек Альбус, поглотив первую порцию своих любимых лимонных долек. — Так что же ты тут забыла? Собрание Визенгамота закончилось лишь с полчаса как, а ты уже тут и даже успела немало дел натворить.

— Ха! Я действовала по букве новых законов и полномочий. И не тебе их опровергать.

Альбус хлебнул из кружки.

— Тогда ты не знаешь их. Ай-ай, не хорошо для Министра, — тон был таким, словно старик с девочкой несмышленой разговаривал.

— Уж получше тебя! — вскочила Амбридж на ноги, не стерпев этих слов, да еще выговоренных в таком тоне. Гарри дернулся бы, но…

«Я слышу ее мысли!» Словно невидимая стена спала с ее сознания. В голове — сплошной поток злобы, больше ничего, что аж Гарри пришлось тут же укрыть свое сознание от него.

— И что я с тобой разговариваю? — Амбридж буйствовала, внезапная ярость овладела ею. — Ты, Альбус, мнишь себя величайшим Белым Магом. Только тебе не провести меня. Я знаю, что на самом деле ты добиваешься!

Что-то во взгляде директора Гарри уловил непонятное, что-то новое — несвойственную магу суровость. Произнесенные в его адрес слова не остались серыми, пустозвонными — какие-то струны были задеты в душе мага. А она ведь есть — но как часто забывают о душе, когда речь идет о великих магах. Альбус, несомненно, из таких.

— Тебе не дано познать это, женщина. Как ни старайся, — спокойно сказал в ответ маг. В правой его руке полыхнул свет, из которого, словно как из портала, появился резной посох. Очень похожий на трость, что служила опорой директору на церемонии в честь нового учебного года. На этот раз она уже не казалась лишь «искусно-резаной палочкой» — от нее исходило хоть слабое, но белое свечение, а в «центре силы» (наконечник) — многими гранями играл кристалл.

Гарри продолжал со стороны наблюдать за действием. Амбридж начинала терять контроль. Хотя юноша и выставил непроницаемый щит для своего сознания, но все же улавливал просачивающийся через него эмоциональный фон женщины. В ее голове шумело, она уже задыхалась от злости. Ею даже стал овладевать подобие азарта. Что было очень удивительно. Амбридж вела себя так, и внутреннее ее чувство было таким, что можно было подумать, что она — не тот слабенький маг, что руководил школой год назад. Теперь с ней произошли перемены, которые из сомневающегося новичка, попавшего в незнакомое для него общество, превратили в бесстрашного бойца, готового победить или умереть. И теперь она жаждала вступить в бой ожесточенно, бездумно, одержимо и выиграть.

Волшебные преобразования — поскольку их нельзя объяснить, в данный момент.

— Тебе не испугать меня, Альбус! — В глазах ее бушевало пламя, все мышцы напряглись, готовые к действию. — Извини, но я теперь многому научилась. Из ошибок я умею извлекать выводы.

— Никакие выводы ты и не сделала, Долорес! — Дамблдор встал, опираясь на посох, словно тот и был призван им только для опоры — в помощь немощному старику. Это не так — понимал, по крайней мере, Гарри. Игрушка директора была магическая. А может, и самой магией — кто знает.

— А теперь, изволь, заткнуться. Отныне для тебя дорога закрыта в школу. Я позабочусь, чтобы были выставлены персональные магические щиты на тебя. Также на твоих новых дружков — мало было дементоров, теперь ты в школу притащила вампиров.

— Тебе не удастся этого сделать. Ты слишком зазнаешься, думаешь, что самый мудрый.

Дамблдор холодно рассмеялся! Даже у Гарри пробрал мороз по коже. А потом, поставил такую «жирную точку» в разговоре, что даже странно, почему же он (разговор) не перерос в войну между школой и министерством:

— Ты напоминаешь мне червяка — жалкого и склизкого. Но он, скрючившись в какой-нибудь одной из комнатки Отдела Тайн, зубрит заклинания. Но тебе даже не приходилось видеть грезы о тех победах, что одерживал я. И о том, что было у меня в жизни. Да если бы я хотел, то еще давно в моих руках была бы власть, что отдали бы люди сами. Меня боялись бы и обожали! А ты даже не посмела бы вякнуть.

Наступила мимолетная пауза, в тишине отчетливо было слышно, как сглотнул староста. Но это было еще не все:

— И если ты, склизкая тварь, или как тебя называют мои ученики, болотная жаба, настолько считаешь себя сильной, то тебе не страшно будет выйти со мной один на один. И тогда я покажу тебе всю твою слабость!

Кристалл полыхнул светом.

— Я тебе ставлю перед выбором: ты принимаешь мой вызов, или же выметаешься ежесекундно долой с глаз моих. Секретность этого я тебе гарантирую!

«Ва-банк, Дамблдор идет ва-банк, — с ужасом осознавал Гарри. — Настоящая дуэль».

Теперь, кажется, Амбридж остыла, словно ее обдали холодным кипятком. На минуту она замерла, глядя в его глаза.

— Выбирай, Министр!

Она явно не ожидала такого хода — для нее все зашло слишком далеко. Хотя первоначальные ее планы рухнули не полностью. Потому-то она выбрала «меньшее зло» для себя.

— Я тебе это припомню. Мы с тобой еще встретимся. — Амбридж резко развернулась и направилась к выходу.

— Гарри, — парень даже вздрогнул, когда к нему обратился директор, — если желаешь, можешь проводить тетю.

Но парню стоило посмотреть в ее глаза, как понял, что не желает… И дело не в нем самом.

— Ты… — перед тем, как скрыться из кабинета, она зло обратилась к Гарри, — тебе тоже не сойдет с рук. И дня не пройдет, как ты поплатишься.

— Ну, говорил же, надо было выпить чаю… — проворчал Дамблдор, когда Министр буквально вылетела из кабинета, — авось, не случилось бы такого разговора.

* * *

Гермиона не могла найти себе покоя.

Что-то случилось — толкнуло предчувствие, и она вышла из гостиной Хогвартса торопливым шагом. Оставив за своей спиной всех учеников своего факультета — от малого до великого. Занятия на сегодня, безусловно, были отменены. В другой раз девушка не забыла бы лишний раз проворчать на эту тему, поскольку что-то «сквозных дней» — внеплановых выходных — становилось в этом году слишком много. Но сейчас она об этом нисколько не думала.

Гермиона даже не знала, зачем направляется в кабинет директора. Все равно, ее никто не пустит, и разузнать ничего, скорее всего, не удастся. Хотя сидеть в гостиной и выслушивать впечатления учеников для нее было слишком, но а так, мало ли…

Из-за угла вынырнул ее рыжий кот — такой упитанный, но характером не выдался. Казалось, что он всегда испытывает недовольство к жизни. А сейчас так вообще был ощетинившийся, словно обиженный на всех. Или был голодный — однако, коты всегда испытывают чувство недоедания, тем более волшебные. Или же чувствовал что-то не хорошее — животные отличаются чувствительностью, а коты в особенности. И у Гермионы всплыла чужая, застарелая, времен всех прапрабабушек, мысль: не к добру. Но постаралась отогнать ее.

Она быстро зашагала к месту — кот не отставал за ней. И ярко блеск зеленых глаз его сулил неприятности. Но кот Гермионы наверняка даже не догадывался об этом, продолжая величественной походкой идти следом за девушкой.

Разве виноват слепец, что если чего-то не увидел? Или виноват провидец, который видит то, что еще не существует? Так и с девушкой и ее котом — не виноваты они в сложившейся ситуации. Другие — не они… Однако жизнь не справедлива. Иногда за обязательства, не выполненные в один день, приходится нести ответственность всю жизнь. Живешь и не понимаешь, что же ты такого не сделал, что сделать стоило, и в чем виноват. Но сейчас они этого еще не знают, оставаясь слепцом и провидцем…

Когда Гермиона подошла к горгулье, то была чуть не сшиблена женщиной, вылетевшей из открывшегося прохода. Охваченная порывом ярости Амбридж (а это была она) не заметила юную Гриффиндорку.

У Гермионы одновременно отпустило и прихватило сердце. «Гарри еще здесь, а Министра словно «оставили с носом» — но все так не уляжется, ярость женщины выльется во что-то очень неприятное».

— Мисс Грейнджер, — послышалось за спиной, — вам здесь не место. Отправляйтесь в Гриффиндорскую гостиную и занимайтесь прямыми своими обязанностями.

Гермиона повернулась, и ее невыразительный взгляд остановился на четырех человеках. На Снейпе, Макгонагал, Хорсе и скромно в сторонке стоящего от них Люпина. Лица первых трех были бесстрастными, настолько выдавая строгость линий, что их взгляды были способны наверное обезоруживать. Выражение лица Ремуса было иным, обличая множество чувств — печаль, вину…

— Вы слышали, — строго и холодно повторил Снейп.

«Да как вы смеете со мной так разговаривать, — возмутилась в мыслях Гермиона. — Вы — холодное животное. Только и хватило вас, чтобы следить за ситуацией! Никто из вас даже не попытался сделать что-нибудь, или же остановить все это».

Староста Гриффиндора отступила на шаг, словно защищаясь, и зло взглянула на мастера зелий. И уже «да кто вы такой, чтобы мне указывать» готово было слететь с ее губ, но вовремя была остановлена деканом своего факультета.

— Гермиона, девочка моя, отправляйся в гостиную, — Макгонагал говорила мягко и даже терпеливо, как успокаивают ребенка. — Все будет хорошо.

— Но!..

— Я тебе обещаю, — женщина положила руку на плечо Гермионы. Рука была необычно теплой, даже горячей — так, что было похоже на прикосновение матери… — Все будет хорошо, и с Гарри ничего не случится.

Гермиона послушалась — не могла не поверить этой старой женщине…

И зачем, спрашивается, ее сюда тянуло?

* * *

— О хо-хо, как все закрутилось, — пробурчал директор сам себе. — Гарри, что ты там у прохода стоишь все. Проходи, присаживайся. Не зря же я чаю готовил.

Парень последовал совету и пока шел, все думал над тем, какой вопрос сформулировать директору. А в голове продолжали стучать слова: «… ты, склизкая тварь, или как тебя называют мои ученики, болотная жаба …». Несмотря на то, что ничего в разговоре не было смешного, но эти слова вызывали внутри безудержный смех — и с этим парень ничего не мог поделать. «Как расскажу своим — не поверят»…

— Чай будешь? — спросил у него старик, когда Гарри сел за стол. Сейчас в комнате уже выглядело все обыденно: нет никаких посохов, магических вспышек, орущих магов. Только чай и мягкий взгляд директора.

— Не откажусь, — чай юноше не хотелось пить, но решил все же не отказываться. Гарри взял из руки директора бокал и тут же его поставил на стол, даже не отпив из него ни разу. Голову уже раздирали вопросы — их было теперь не сдержать.

— Профессор, вы умеете колдовать без палочки?

Старик озадаченно поскреб в голове.

— Сдается мне, мой мальчик, что волю ты дал беспочвенным фантазиям. Ну откуда я могу колдовать без палочки? Читать мысли, даже видеть в темноте за сотню миль, не в деталях конечно, — это, пожалуйста. Но колдовать без палочки, изволь, в этом ты преуспел меня, да и мне никогда не догнать тебя.

— А как тогда вам удалось призвать… э…

— Посох, — закончил старик.

— Да, посох!

— Обычное дело, «курочный принцип» взывания заклинаний, — объяснил директор, как само собой разумеющееся.

— Что за принцип? — удивленно спросил Гарри, в это врем, я пытаясь заглянуть во все уголки своей памяти — не завалялось ли где немного информации об этом, все же не мало книг и учебников было уже просмотрено и прочитано.

— А! Ты же не знаешь. Эх… старым я уже становлюсь, совсем нет памяти. Такого ведь в школьной программе не припоминается, — словно оправдываясь, пояснял старик и, достав палочку (!), стал накручивать на нее светящуюся субстанцию, которую палочкой же словно вытягивал из правого виска. Решил видимо зафиксировать все детали разговора. — И аврорам, кажется, не преподают. Где же я тогда научился? — со стороны казалось, что перед Гарри сидит старый маразматик, совсем вышедший из ума, что уже сам с собой готов разговаривать. — Где же, где же… Слушай, Гарри, а может тебя научить тогда? Только не сейчас, чуть позже, вечерком.

— С удовольствием, но хотя расскажите немного о нем.

— Вот это я понимаю! Чтобы не произошло, тебя интересуют знания, другой бы на твоем месте иные вопросы сейчас задавал, — без укора сказал старик. — Что же, конечно объясню. Я думаю, ты все поймешь. Все же ты уже давно перевалил за тот уровень, когда волшебники считают, что главное — магическая формула. Глупцы, а силу готовы мерить количеством вызубренных якобы волшебных словечек. Дважды глупцы.

Гарри слегка покраснел, он так и хотел сказать:

— Ну, главное — прочувствовать к чему она взывает, к каким силам открывает доступ…

— Молодец, Гарри, можно тебе уже сейчас выдавать свидетельство об окончании школы. Так вот, как же тебе объяснить про «курочный принцип». Тяжело это растолковать: или ты поймешь, или нет. Все зависит от тебя. Так вот, представь, что запечатлеваешь свое заклинания на момент, когда произносишь магическую формулу. А после, когда уже потребуется оно, достаточно открыть силе доступ, форма которой уже сотворена заранее.

— Как запечатлеть? — почти рефлекторно вырвался вопрос с губ Гарри.

— В себе, только в себе: в душе, в сердце, в крови, в сознании… И можешь не строить высоких планов. Нельзя запечатлеть сильные заклинания или слишком много слабых — твое естество не выдержит. Как говаривал мой учитель — очень давно, даже больше чем очень: «магия — как природа, у нее свои законы, свои правила и сильный разум». Да, да, разум! — утвердительно повторил старик, чувствуя, каким будет следующий вопрос Гарри. — Даже в сильном заклинании способен проснуться он. И тогда не известно, каков будет результат. Естество — этим высший разум руководится. Естеством… Так, кто-то, сотворив заклинание против природы, может и пасть под ним. «Не иди против магии, мальчик, не пытайся познать и манипулировать ею, подобно тому, как люди истязают природу. Она не прощает. Познать ее, дано лишь великим драконам. Мы же должны принять это — и не идти против естества», — слова учителя я запомнил. Теперь их слышишь ты.

— Да что же были за учителя у вас, профессор?! — воскликнул Гарри с восхищением юнца, которого словно поджидает такое же величие.

— Лучше бы тебе никогда это не узнать, — печально заключил старик, добавив не менее грустно, — вскоре только тебе быть хранителем всех знаний, которыми я постараюсь тебя наделить, пока не пришла моя смерть. Многое не поймешь, но со временем придет осознание.

Гарри воздержался от комментариев. И что он мог сказать? Да, он уже даже не подающий надежды маг, а сильный. Даже чрезмерно сильный маг, для своего-то возраста. Но он еще не настолько умен и мудр, потому-то силу так тяжело принимать. Но познание придет — для него уже колдовство не кажется чем-то мистическим. Нет, чем-то другим, но не примитивной способностью произносить заклинания, подобно тому, как химики меняют цвет жидкости в пробирке во время химического опыта. Но чем же?

— Что-то мы с тобой заболтались, мой мальчик, — взгляд старика прояснился. Воспоминания и мысли его отпустили. — Как всегда у нас с тобой нет времени, чтобы по душам поговорить. Дела, бесконечные дела, — досадливо проговорил он. — А теперь вот еще снова «дров наломали».

— А что же будет, профессор? Что же Амбридж сделает теперь? — спросил Гарри, только в голосе отныне зазвучали тоскливые нотки. — Но профессора Люпина ей не достать! Если потребуется, я силой буду снова защищать его, — это было уже сказано твердо, юноша даже сжал руки в кулак.

Дамблдор мягко улыбнулся.

— Ее больше он не станет интересовать, главной целью был ты, мальчик мой. И теперь она думает, что практически ее добилась. Ну что же, придется тебе ее разочаровать.

Дамблдор снова «вытянул» из головы светящуюся субстанцию и намотал на полочку.

— Каким образом? И Мерлин, вы снова говорите загадками! Что ей от меня нужно?

В это время из дверного проема вынырнули четыре фигуры, что несколько мгновений назад повстречались Гермионе. Гарри встретил их безмолвными взглядом.

— Чуть позже, Гарри, — проговорил директор и жестом руки пригласил новоприбывших присоединиться к его разговору со старостой. — Теперь мы побеседуем на тему «а что же делать дальше».

— Я тогда пойду, профессор? — Гарри было уже встал и собрался направиться к выходу, но был окликнут директором:

— Не уходи, разговор непосредственно с тобой связан и…

— Но не со мной, Альбус, — внезапно резко сказал Ремус, словно только что принял решение и побыстрее высказал его, боясь снова усомниться, отступить. А следом подтвердил окончательно, пристально вглядываясь в глаза старика, — видимо это было продолжение какого-то давнишнего разговора между двумя профессорами. — Я это твердо решил.

— Ремус, не стоит, ты не виноват… — осторожно начала Макгонагал.

— Нет, Минерва, дело не в этом. Я это решил для себя — мне так будет лучше.

Дамблдор и Снейп молчали — будто их не касалось это. А Хорсе, кажется, будто был и не здесь. Гарри же вертел голову по сторонам, то пристально вглядываясь в Ремуса, то в Альбуса, а то иногда и в Снейпа, словно пытаясь прочесть на их лицах происходящее.

— Да о чем вы тут? — не выдержал в конце он. — Профессор Люпин, объясните, куда вы собрались? И в чем вы виноваты? Если это дело…

— Зови меня по имени, Гарри. Может, не придется нам с тобой больше встретиться. Я хочу расстаться с тобой близкими друзьями. — Гарри непонимающе глядел теперь постоянно на профессора-оборотня, но в тоже время взгляд был паническим. — Я отправляюсь в странствие, конец которого я не могу предсказать. Возможно, я найду союзников, возможно, мой путь впустую пройдет. Это мое предназначение, считай так, я буду выполнять его, пока жив. Как бы глупо все это для тебя сейчас не звучало, но от меня будет пользы больше в неведомых местах, чем среди вас. Сегодня я снова подставил вас.

Гарри был поражен до глубины души, настолько бездонной, что ужас заполнял пространство в ней, так и не найдя где образовать осадок. Несомненно, ужас сохранит в душе и неизгладимую печаль. Но Гарри не хотел с этим смириться — с тем, что сам для себя решил его… друг. Как странно, непоследовательно устроен человек!

— Не надо слов, Гарри, — проговорил Ремус, тем самым предотвратив словесную тираду, вот-вот уже готовую сорваться с губ парня. — Тебе нечего сказать. Прощай, друг, пусть то, что накопится у меня за долгий путь, ты когда-нибудь услышишь. И вы не серчайте, мои боевые товарищи.

С этими словами Ремус развернулся и покинул комнату, под понимающими взглядами профессоров и под пораженный вздох юноши.

— Его надо остановить! — непроизвольно воскликнул Гарри через секунду после того, как Ремус исчез в проеме двери, а возможно, уже и из Хогвартса. Пути оборотней неписаны известными законами — «лесные зеркала» скрыты от людей. Секунда эта была бесконечной!

— Не надо, мой мальчик. Он ушел, не нам его останавливать, — проговорил Дамблдор.

— Но-но… он ни в чем не виноват! Никого не подставлял… это я… я виноват! — Слова Гарри буквально вскликивал. Другой бы уже на его месте заплакал, сколько бы не пытался бы сдерживаться, — настолько чувствовался надрыв в голосе. Однако в глазах появился только металлический блеск, гнев — и он был обращен не на присутствующих, куда-то в глубину сознания, словно возводя курок. И смертельная пуля ждет уже кого-то.

— Конечно, Гарри, он не виноват. И ты тем более, — успокаивающе сказал директор. — Будь я излишне сентиментальным, я бы сказал, что это война. Но это не так. Как известно, в войне нет виноватых, есть зачинщики. Потому-то мы…

— Жертвы! — воскликнул юноша. — Вы это хотели сказать? Мол, мы жертвы, а лучше, кем можно пожертвовать!

— Нет, конечно! — старик также повысил тон, пытаясь этим отдернуть парня, что чрезмерно уже расходился. — Мы ее участники и в наших силах сделать выбор. Также как каждый из нас имеет право на ошибку.

— Директор! А в чем моя ошибка? — тоскливо вопросил юноша. — В том, что я родился, Мерлин все подери. И теперь, чтобы исправить ее, я должен пожертвовать собой?

Повисла тишина. И как известно, тишина — молчит… Но иногда, она говорит о большем, чем сотня слов.

— Знаешь, Поттер, — бессовестно ее прервал уже мастер зелий, — еще год назад, я согласился бы, что самой большой ошибкой было твое рождение. Теперь я склонен поменять свое мнение. И тебе, юноша, пора усвоить главный урок. Никогда нельзя уподобляться жалостью, жалостью к себе. Мы не имеем морального права на это. Да ради тех, кто уже отдал жизни за нас. Пора усвоить эту вещь, если не хочешь предать всех тех, кто верил и верит в тебя.

А в глазах:

«Берегись слов, это медленный яд

Мир наш в твоих ладонях, ученик»

Староста не ответил, не огрызнулся, не согласился — молчал… Думал.

— Гарри, лучше отправляйся пока к ученикам в гостиную. Я понимаю, тебе сейчас надо подумать. Вернешься, когда посчитаешь нужным. Тогда и поговорим. — Проговорил Дамблдор.

— Хорошо… — на автомате ответил Гарри и побрел к выходу.

— Не печалься по Ремусу…

Если бы Гарри сейчас как-нибудь смог задержаться на пару мгновений, то услышал бы до ужаса странную тираду.

— Альбус, не мало проблем обретем, когда такой импульсивный маг вступит в Орден.

— Меня это не беспокоит. Я до сих пор не пойму, кто его надоумил участвовать в дуэлях?

— Кажется, Гермиона уговорила, — ответил женский голос.

— Гермиона?.. Неужели в этом проблема…

И еще одна светящаяся «ниточка» намоталась на палочку.

Итак, если свет, который

то какова же тьма?

Евангелие от Матфея.

Гарри возвращался в гостиную в полной растерянности, бредя по коридорам, полагаясь только на ноги. Те, скорее, руководствовались не разумом. Брели по привычки — по хорошо уже истоптанному пути. И лишь небольшая часть сознания жила независимо и сейчас прибывала в загадочном трансе.

Когда до гостиной оставалось всего ничего, Гарри остановился на минуту возле портрета, на котором был изображен старый волшебник. Всю дорогу люди на других портретах безмятежно улыбались, когда юноша проходил мимо них. А Рилан — так звали того мага — не улыбался; да и всегда он был серьезен, правда. Хотя староста нисколько не придавал этому значение. Просто, стоял и думал. Рилан тогда еще даже стал печален, словно был единственным, кто видит, знает, ощущает

пустоту и раскаленную тоску мира, заключенного в парне.

— Что проку от мыслей, отданных бессмысленному ветру? От них мертва душа.

Гарри не удостоил портрет даже взглядом — осознанно направился прочь отсюда…

* * *

Гарри зашел в гостиную тихо, ни один звук не выдал его приход. Он сейчас очень хотел остаться в одиночестве, с Гермионой. И чтобы никого не было рядом, и никто не доставал бы его своим вниманием, своими мыслями, эмоциями и чувствами, направленными в его сторону. Хотелось убежать отсюда, укрыться от всех взглядов, которые тут же устремились к нему, как только он появился, где не заметить его было уже невозможно. Как бы беззвучно он не двигался.

«Почему я так стремлюсь к одиночеству? Я просто боюсь и убегаю от них»…

Если бы только знал юноша, какие мысли взбудоражило его появление в головах студентов, боялся бы другого. Всем показалось, что свет слегка померк. Словно настала ночь, быстро — как всегда бывает зимою. И в этой блудной темноте появился Он, посмевший посягнуть на ее владычество. Он излучал свет, неяркий, совсем блеклый — волосы парня лучились изнутри, обличая его бледное лицо. Зеленые глаза загадочно поблескивали. Но и этого блеклого свечения было достаточно, чтобы вспыхнула в сердце надежда. Так же как загорелась путеводная звезда в вампирном омуте сегодня в зале.

Гарри отвлекся от своих невеселых мыслей, его вниманием завладела Гермиона. Девушка была очень взволнована, друзья его — не менее. Все ждали объяснений. А их не последовало. Староста лишь встряхнул головой и направился к девушке. Он не стал обращать внимание и на поднимающийся нестройный гул голосов.

Посмотрев вокруг себя, он заметил бы, что лица студентов выражают многое и ничего... В глазах читалось все, и в тоже время они были пусты. Люди всегда забывают насколько сильны сами, когда рядом с ними кто-то более сильный. Так всегда — и сейчас.

— Рон, Гермиона нужно поговорить, — тихо проговорил Гарри, подойдя к ним. — Давайте поднимемся ко мне в спальню… Кстати, вы Невилла не видели?

— Насколько я знаю, он сейчас должен находиться наверху, — ответил Рон.

— Он сильно переживает случившееся, вампиры повергли его в ужас, — добавила Гермиона и потупила взгляд. — Всех нас.

Гарри посмотрел на свои руки, в которых еще не совсем погасло убийственное пламя заклинания — настолько оно было сильным, — словно пытаясь вспомнить все те чувства, которые овладели им, когда явились повелители ночи. И произнес:

— Министерство совсем сбрендило. Погубили Сириуса, теперь хотели Ремуса. — Гарри сжал кулаки. — Жизнь его и так сломана, доломали до конца. Он покинул школу и увидим ли мы его теперь, неизвестно, — Гарри отвернулся от друзей, пытаясь совладеть с эмоциями, нахлынувшие при этих словах.

— Гарри…

— Со мной все хорошо, — уверил он девушку. — Рон, найди Невилла. Мне вам нужно рассказать что-то важное…

* * *

Рон и Невилл разместились за письменным столом.

Гарри и Гермиона сели на кровать, друг против друга. Староста заметно нервничал, видимо, не зная с какого конца начать (кто-то пошутит, что нужно начать с начала, — но какие могут быть шутки!) Глаза его мерцали странным зеленоватым светом. И от этого всего Гермиону охватило нехорошее предчувствие.

Все нервничали.

— Так что ты хотел нам сказать? — спросил Рон, никогда не умевший возводить плотины для своей несдержанности.

— Да, пора вам это знать, — вздохнул Гарри. — Но перед тем, как все (или почти все — уже про себя) вам рассказать. Вы должны понимать, что никто больше не должен знать это. Даже догадываться, что вы знаете об этом.

Все как-то с искренним удивлением посмотрели на него, которое вскоре должно было перерасти в глубочайшее изумление.

— Нет, я вам всем доверяю, даже жизнь… Но из человека всегда можно вытянуть правду, независимо от его желаний. Потому-то никто не должен догадываться о том, что вы могли услышать все, о чем я вам поведаю.

— Можно создать «Цепи Тайны»? — робко предложила Гермиона. — И тогда никому из нас не вытянуть правду.

Сердце Гарри заныло в истоме.

— Но… это же страшное заклинание. Причем, я даже не знаю механизмов его призвания, — честно признался парень. — Да и то… я не могу от вас требовать пойти на такие жертвы.

— Я читала о нем…

— А что за жертвы? — осторожно вмешался в разговор Невилл, следом и Рон, не без доли сарказма заметив:

— Да, Герми, — Гарри вздрогнул, — что ты не договариваешь? Что там написано в любимых учебниках?

— Не называй меня так, Рон Уизли! — гневно, но в тоже время холодно и сдержано, ответила ему девушка, возмутившись то ли тем, как к ней обратился парень, то ли — из-за нового замечания по поводу чтения книг.

— Ребята, не начинайте заново, — осек их Гарри. — Рон, Невилл, вы спрашивали о последствиях. Так вот, что вы услышите на момент действия заклинания, никогда не сможете никому рассказать об этом. Даже под действием сыворотки правды.

— А что в этом плохого? — не понял Рон.

Гарри, продолжая смотреть на Гермиону — словно надеялся получить от нее право рассказать об этом — продолжил:

— Понимаешь, Рон, если тебя будут, допустим, пичкать сывороткой правды, то тебе потребуются силы для защиты. От всех тех, кто будет окутан в «Цепи Тайны». Но… если хоть один откажет, ты умрешь.

Повисла пауза.

— Вы можете отказаться, — тихо прошептал Гарри. — И Невилл, перед тем как решиться, ты должен знать. Все сказанное будет касаться непосредственно и тебя.

— Меня? — испуг отразился на лице парня — староста лишь кивнул в ответ.

— Ну так что?

— Я согласна, — твердо заверила Гермиона. Следом — Рон. Невилл же, неуверенно взглянул в глаза парня и кивнул — в знак согласия. И опустил взгляд — ему предстояло соприкоснуться с прошлым. Хотя, возможно, просто не мог выдержать взгляда старосты.

— Гермиона, начинай тогда обряд.

— Он прост, — слегка смутилась девушка, — нам необходимо взяться за руки и произнести заклинание Chainous Deathesecretus. Этого достаточно — все услышанное останется только в нас.

— Отлично, чем проще — тем лучше, — изрек староста. И они выполнили этот обряд. По завершению его их зримый круг озарила яркая вспышка.

— Ну так вот, — решился Гарри, неуверенным и печальным голосом, — все вы прекрасно помните о нашем последнем посещении Отдела Тайн. И чем это закончилось, — девушка сжала его руку, понимая какие воспоминания всплывают у любимого при возврате к тем событиям.

— Мир наконец понял, что Он… восстал, — неуверенно произнес Рон.

— В общем, да, и целью Волдеморта (как всегда, произнесенное имя заставило вздрогнуть юных волшебников) было Пророчество.

— …которое было разбито, — твердо констатировала факт девушка, но тут же неуверенность кольнула ее в сердце. Заставив добавить:

— Ведь так?

— Так-то оно так, только в Министерстве хранилась копия. А точнее, она сотворена тем, кто слышал само пророчество. И этим магом был Дамблдор.

Гермиона вскрикнула; Рон побледнел, аж веснушки не были различимы на его лице; Невилл не отреагировал — понимал, что это только начало.

Гарри закрыл глаза. Время раскрывать страшные тайны — они его друзья, поймут и поддержат.

— … Один умрёт от руки другого…

— Боже… — выдохнула Гермиона. Воздух стал слишком тяжелым для легких.

Гарри лишь потупил взгляд, ему было больно это рассказывать.

— Теперь, Невилл, ты прекрасно понимаешь, почему это относится и к тебе. Мы родились с тобой в один день — и на месте меня мог оказаться ты.

— Но… но… Он выбрал тебя, Гарри, — промолвил Лонгботтом.

— Лишь потому, что ему было известно кое-что из второй части Пророчества. А именно — он знал, что этот родившийся ребенок будет предком Основателя.

…И тот, кто Избран, Наследник Основателя…

И вторая часть стала известна друзьям. Это был тот случай, когда знания — страшны.

— Я боялся… рассказать все раньше. Мне тяжело, эта страшная ноша меня гнетет.

— Мы тебя понимаем, — справился со своими ощущениями Рон, — ты можешь рассчитывать на нас, мы твои друзья и в этой битве ты не будешь один.

— Как же ты все время жил с этим? — Гермиону била дрожь. Она придвинулась к любимому, даже не зная, сама ли пытается найти защиту в нем, или наоборот — хочет, чтобы именно он нашел опору в ней.

— Я смирился с этим, смиритесь и вы. Мой приговор вынесен еще до рождения. А отступать я не намерен. И Невилл, теперь ты понимаешь, что твои родители пострадали из-за меня.

— Как? — ужаснулся парень. — Гарри, ты что говоришь. То, что пережил ты…

— Нет, Невилл, твои родители знали о Пророчестве — директор рассказал им как только ты родился. Дамблдору не было известно, какая часть произнесенного Пророчества дошла до слуха Волдеморта. Потому-то родители так рьяно были на передовой в битве с ним.

— Что? — теперь уж совсем не выдержала Гермиона. — Я не понимаю, Гарри. Тогда зачем вообще ему потребовалось лезть в Министерство, если он и так прекрасно был осведомлен о содержании. При этом рискуя многим — разоблачением «истинного» возвращения. И вообще, как он узнал о нем?

— Полез он за ним, лишь по той причине, что не было известно ему о целом содержании. Его шпиону доносились отрывки Пророчества. Потому-то он рассчитывал, заполучив его полностью, найдет в тексте знания о том, как убить меня, — без тени сомнения проговорил староста. — А тот тайный шпион… — этого Гарри не обирался раскрывать, не сейчас и не потом, — так и остался неизвестным.

Все погрузились в думы. Наступил именно тот момент, когда необходимо посмотреть внутрь себя. И понять. А что же дальше? Как быть в новой ситуации?

— Гарри… — Невилл первым вышел из этого состояния, — в том, что случилось с моими родителями, ты совершенно не виноват. Они защищали меня, они боролись на стороне Дамблдора. И… — Невилл неуверенно протянул руку старосте, — я горд быть твоим другом.

Гарри ее пожал со словами:

— А я — твоим. Невилл, ты сильный волшебник.

— Вместе — мы непобедимы! — следом воскликнул Рон.

Гермиона отстранилась от Гарри и встала с кровати, торжественно произнеся:

— Кажется, «Армия Дамблдора» снова возрождается.

Староста испуганно уставился на девушку, возобновление занятий в его планы совершенно не входит.

— Ты хочешь, чтобы я снова вел занятия? Но… но… я не могу.

Гермиона лишь тряхнула головой:

— Занятия не обязательны. Лишь необходимо восстановить прежний круг доверия. Оповестить остальных — каждый должен быть готов ко всему, потому-то учиться усиленнее.

Рон поперхнулся.

— Гермиона, ты совсем неисправима! И тут нашла повод для учебы.

— Рон Уизли, — наставительным тоном заверила девушка, — учиться надо всегда, а в нашем случае — добросовестнее. Что проку от глупых юных волшебников? И не спорь со мной.

По лицу Рона читалось, что этим он не собирался заниматься. То ли вспомнились каникулы, проведенные в штабе, то ли твердость девушки в вопросах учебы и эльфов.

В общем, заключительное слово на сегодня осталось за тем, кто послужил слову вступительному. А именно — за Гарри.

— Ладно ребята, время уже позднее. Событий на сегодня и так много. Пора отдыхать.

Все согласились и направились из комнаты, все за исключением Гермионы (ну и Гарри конечно — комната вроде как его).

Рон и Невилл, перед тем как выйти, увидели то, как девушка прижалась к Гарри и прильнула к его губам.

— Пойдем отсюда, Невилл, это нас уже не касается, — тем самым отдернул взгляд друга. А потом залившись смехом добавил:

— Хоть «круг хранителя тайны» на увиденное нами уже не действует, но поверь, если разболтаешься, кара будет неминуема. В лице Гарри…

* * *

Вопреки поговорке, утро ничуть не упростило ситуацию.

Кажется, ученики решили продолжить установку пялиться на Гарри Поттера. Впрочем, оказавшись в центре интереса, субъект даже не думал обращать на это внимание. Его нисколько не волновало глупые смешки, домыслы в его сторону, так или иначе достигающие его слуха. Да и не только слуха — Снейп гордился бы.

Старосту мучил лишь один вопрос. Что же Амбридж? Ее реакция сильно волновала.

Но и об этом Гарри старался не думать, уставившись в свои записи за столом во время завтрака. Спешить ему сегодня никуда не надо было — занятия Ремуса отныне никак не могли продолжаться. Вот и сидел за столом и что-то скрупулезно подсчитывал, выжидая время следующих занятий — ждала его «История Магии». Его друзей тоже, потому-то они находились невдалеке. Занимались своими делами — вот какими, нам и не интересно.

С другой стороны, Гарри мог пойти в свою комнату и там заниматься в тишине, точнее, не под присмотром. Но как было сказано выше, ему было до этого всего, как обезьянам до политики. Вот и сидел себе никому не мешая, а рядом удобно устроилась Гермиона. Поначалу она тоже что-то читала, но бросила. Кто бы мог подумать! — но ее увлек Гарри. Ей до безумия было интересно, над чем же бьется любимый. В смысле, над чем он так долго думает.

— Чем ты так занят? — осторожно спросила она — в смысле осторожно по интонации, и тихо.

— А?.. Да вот, готовлюсь к занятию по Арифмантике. Тут и вспомнилась одна идейка. Вычитал из книжки, которую мне вручила профессор Эвегрин.

Гарри отложил все свои записи и достал из сумки книгу. Заголовок ее заставил задуматься, и огорчил в тоже время Гермиону: «Фракталы. Мир природы».

— Что-то я не помню ее в своих списках книг, — недовольно промолвила девушка, — и в магазине не попадалась. В разделе Арифмантики.

Гарри рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, — в голосе появилась обида.

— Красавица, ну не обижайся, — и обнял за плечи — та лишь ими встряхнула, как бы отталкивая. Только осторожно. — Книжка вообще с магией не связана. Эвегрин сказала, что она интересна такой модной нынче специальности среди людей, как программисты. Хотя, слышала бы, как она произнесла это слово.

Обиду как заклинанием сняло.

— Тогда зачем она тебе вообще ее дала?

Гарри пожал плечами:

— Она заверила, что мне будет интересно. И скажу тебе, она оказалась права. Очень интересно, даже кое-какие идеи вкрались в голову.

— И что?

— Ну… — уклончиво затянул Гарри, — не могу сказать.

— Я так и знала! — снова обиженно вырвалось у девушки. — Опять не хочешь говорить, так ты скоро меня обскачешь по Арифмантики вовсе.

— Так вот в чем причина. Герми… — снова попытался он ее обнять, — ну перестань, ты и остаешься самой умной. А что касается до всего этого. Я и не собираюсь распространяться этими знаниями. На уроках — тем более. Ты же знаешь — на занятиях я нем. Вся инициатива в твоих руках. Ты меня прощаешь? — его лицо приблизилось к ее. Их губы были рядом.

— Да, — но то, что явно решил совершить Гарри, она прервала, вскочив на ноги. Протянув к нему правую руку, промолвила:

— А теперь мы отправляемся к тебе, и ты мне рассказываешь про книгу! И уж я решу — интересно мне это или нет. Так что, будь готов, что тебе ее придется отдать мне на некоторое время.

Гарри ничто не оставалось делать, как повиноваться.

И они ушли, естественно — все обратили на это внимание.

Бедному парню чуть ли не полчаса пришлось вести связное повествование о книге. О фракталах и квазикристаллических мозаиках (подробности вас не интересуют). Даже слушая, девушка не теряла времени — наводила в комнате порядок с помощью магии, успевая причитать о том, как же неряшливы мальчишки.

— Гермиона! Мне уже кажется, что это твоя комната. Может, тебе стоит переехать сюда?

— Не моя, но беспорядок я не потерплю. — На лице девушки разлилась широкая улыбка. Такое замечание ей льстило. — А переехать с удовольствием, но что подумают остальные ученики?

— То, что в Хогвартсе появилась семейная пара, — шутливо изрек юноша. И вообще, разговор потек в том русле… Они не затрагивали такую тему.

— Очень сомневаюсь, — и как раз она закончила уборку, убрав пыль со стола, заодно разложив все вещи на нем как считала нужным — теперь нельзя было сказать, что на столе беспорядок.

— Герми…

— Да? — посмотрела она на него.

— Я люблю тебя, — очень нежно прошептал Гарри и протянул Гермионе руку, приглашая…

Залившись румянцем, она принимает приглашение…

Шелковистая прядь волос касается щеки Гарри. Сердце его, и до этого бившееся не очень сильно, замирает совсем — вот оно... Осторожно-осторожно он обхватывает ее за талию. Его губы зависают над ней, мягко целуя; раз, затем снова. На второй раз она ответила ему, словно знала, что делает.

— Миледи, — Гарри продолжил свою игру. Но голос его стал ниже, охрип — им овладела сладостная истома. — Я чувствую себя на небесах. Почему мне так хорошо?

То, что и как ответила девушка, заставила обоих упасть на пол и залиться смехом:

— Любить, то есть целоваться, оказывает очень тонизирующее воздействие, поскольку мозг влюбленного выделяет эндорфины, улучшающие самочувствие.

Но время неумолимо проносилось, и уже пора было отправляться на занятия. Гарри помог встать Гермионе.

— А можно я к тебе в рождественские каникулы заеду? Если Дамблдор разрешит.

— Зачем? — не поняла она.

— Ну, — замялся Гарри, — познакомиться поближе с твоими родителями. Они… я их не видел со второго курса ни разу.

— Молодой человек, куда это вы клоните? — с умилением произнесла девушка.

— Ну-ну… — Гарри совсем смутился, — я никогда не знакомился с девушками, как с тобой… — чувствовал он себя полным дураком, пытаясь выразить нужную мысль.

— Да? А Чжоу? — ревниво заметила Гермиона.

— Не вспоминай о ней, — запротестовал он и замахал руками, словно отмахиваясь от замечания. — Гермиона, я серьезно. Я никогда не знакомился так… Э… В общем, я не представляю, как отреагируют твои родители на меня. Я даже не знаю, о чем с ними буду разговаривать! — уже даже панически закончил Гарри.

— Ах вот ты о чем, — щеки Гермионы залил горячий румянец, — ты боишься не понравиться моим родителям. Гарри, они обрадуются. Особенно мама, наконец у меня кто-то появился.

— Ну пойдем уж, — потянула она парня за рукав, пытаясь заодно вывести из состояния эмоционального ступора, — иначе опоздаем на урок. Бинз хоть и приведение, но балы может снять зримые.

— Пойдем.

— А книгу я у тебя сегодня же заберу.

* * *

На истории Гарри поджидала неприятнейшая новость. Сколько бы он не противился, сколько бы не пытался представить иной ход событий, это было необратимо. Стоило влететь в окно кабинета сове Министерства (и что за магия живет в этих птицах, что они способны находить субъект адресата?), он уже прекрасно знал, какие новости ему принесли.

Гермиона поспешно отвязала конверт и распечатал его содержимое. Там была повестка явиться в суд на слушание. Да еще на завтра!

— Это… это, — голос и руки ее дрожали.

— Я знаю, — как можно более спокойно и уверенно ответил Гарри. И накрыл ее левую ладонь своей рукой, мягко лаская. Тепло его руки подействовало на нее успокаивающе.

В класс вплыло приведение, улетела Сова — начался урок. Как кстати была его тема, все занятие было посвящено краткому обзору всех войн человечества — войн магических. Как выяснилось, их оказалось не мало. Самое интересное, все их в школе проходили, но кроме войны с Гринденвальдом никто в классе и не знал о других. Ну за исключением старосты Гриффиндора, всегда прилежно записывающей лекции. Но сегодня урок отличался — Бинз был словно в ударе. Вместо диктовки сухих дат и событий, весь урок он посвятил их осмысливанию. Словно, не историю, а философию преподавал.

— Мистер Бинз, а как вы думаете, почему люди так любят воевать? — сотряс воздух вопрос Гарри. Приведение чуть заколыхало и уставилось на парня.

— С чего вы так решили, мистер Поттер?

— Ну как же, столько войн за такой короткий срок сотрясало людей. Никак, получается, что им нравится… э… воевать.

Приведение повело себя очень странно. Оно начало как-то нервно перемещаться с места на место. Гарри испугался, не привел ли его вопрос Бинза в безумие.

— Знаете, хороший вопрос, — наконец оно остановилось и мирно поплыло между студентами. — И не первый, как мне кажется, от вас. Все историки в один голос утверждают, что нам чужды войны. Но тут, как вы правильно заметили, неувязка. Отчего их тогда так много. Отчего… Я не знаю ответ на этот вопрос, обратитесь за ответом к нашему директору — в свое время он проводил занятия… как ее там называют, а занятия по философии. И среди тем лекций как раз была та, что помогла бы в ответе на этот вопрос.

Урок продолжился.

Когда же он закончился, Гарри отправился к директору, было уже не до следующих уроков.

— Гарри, ты куда сейчас? Ты не пойдешь на Трансфигурацию? — спросила его Гермиона.

— Я к Дамблдору. За ответом на свой вопрос, — некстати добавил в конце. Но лицо девушки заставило его тихо добавить, — и заодно разобраться с этим, — посмотрел на повестку, изрядно помявшуюся в его руках.

— Удачи…

* * *

— Да, Гарри, мне уже пришло осведомление о твоем слушании. Я в курсе. Извини старика, что впутал тебя в эту темную историю.

В комнате у директора было все без изменения — тихо, мирно и умиротворяющее действовал любой предмет интерьера. Бывшие директора школы слегка сопели на своих картинах. Так же мирно дремал Фоукс, увязавшийся за Гарри, когда он шел к кабинету. И как только почувствовал.

— Профессор, вы-то тут причем?

— Ну как же, не усмотрел я развитие событий. А директор называется. Не думал, что Амбридж будет способна на такое. Эх, какой в молодости была озорной девчонкой. Жажда власти сгубила ее, — с сожалением изрек директор.

— Но что теперь будет? — это был теперь самый волнующий вопрос парня.

— А что-то должно произойти? — как-то даже удивленно переспросил Дамблдор.

— Ну как же?.. Слушание, я столько всего натворил…

— Мальчик мой, ты уж прости старому человеку его излишнюю глупость, но ты разве что-то натворил за что можно понести наказание?

Гарри выглядел уж совсем растеряно.

— Амбридж, — директор продолжил курс по удивлению, — не имела право заключать под стражу человека, находящегося под моей юрисдикцией (этот термин старосте не был известен). Это раз, — вместо загибания пальцев, директор взмахнул палочкой и раздался похожий на щелчок звук, только более мелодичный. — Она не имела право использовать Магических существ в местах с большим количеством детей. Опасных Магических Существ — это два (снова раздался мелодичный щелчок). Закон об оборотнях, введенный только вчера, имеет ряд исключений, которые были внесены Верховным Заседанием. Кстати, наш Министр досиживать его не решила, куда-то торопилась. Потому-то кое-какие тонкости нового закона ей были не известны. Многоуважаемый профессор Люпин включен в список этих самых исключений — это три. — Дамблдору щелчки доставляли удовольствие. — Продолжать?

Гарри кивнул.

— Использование неклассифицированного волшебства в условиях опасности — это четыре.

— Какого волшебства? — Тут Гарри совсем не понял профессора.

— Ты меня удивляешь Гарри, право, — задорно заметил волшебник. — Ты использовал заклинание из учебника серии «ЗОТИ. Справочник заклинаний»?

Уши Гарри покраснели до корней.

— Нет. Это было заклинание на уровне сознания.

— Ну вот! А теперь представь себе, твою палочку отправят на экспертизу, которая подтвердит, что ты не произносил никаких заклятий, способных уничтожить вампиров. А если нет формулы и предмета, воспроизводящей ее, то и классифицировать заклинание будет невозможно. Потому-то ты использовал неконтролируемый способ сотворения заклинаний — без палочки. А значит, руководили тобой эмоции. А что мог чувствовать молодой волшебник перед лицом такой опасности?

— Страх…

— Правильно, тебе было страшно! Ты защищался — это четыре. И еще, — подмигнул ему директор, — героически защищал детей. Тебе, как студенту окончившему курс «Опасные магические существа», были прекрасно известны магические особенности вампиров. Это пять и конец всем доводам. Ты еще сомневаешься в завтрашнем слушании?

— Да я не сильно-то волнуюсь за себя, — Гарри все равно сидел унылым, — я за друзей обеспокоен.

— Друзья на то и существуют, мальчик мой, что они готовы разделить с тобой все тяготы. Настоящие друзья познаются в беде.

— Значит, мне повезло.

— Ну это нельзя назвать везением, к хорошему и доброму человеку всегда тянутся люди. Главное — разглядеть.

— Да, наверное, вы правы.

— Гарри, ты какой-то совсем поникший. Тебя что-то гнетет или что случилось, о чем я не знаю?

— Профессор, — Гарри пристально взглянул в глаза старого мага, — отчего мы такие? Почему в мире столько зла? Каждый хочет мира и счастья, но продолжаем воевать.

— Эхе-хе, — задорный огонек в глазах старого мага моментально померк. — Что же будет дальше, если ты мне уже сейчас такие вопросы задаешь.

— Профессор Бингз сказал, что раньше вы преподавали философию, — слегка виновато признался юноша.

— Ну да, кому как не ему помнить о тех временах. Возьми меня за руку, — маг протянул парню ладонь. — Мы немного прогуляемся. У озера, — объяснил он.

Гарри не стал противиться и взял профессора за руку. Возникли привычные ощущения, продолжающиеся всего лишь мгновенья. По их истечению, они оказались, как и обещал директор, возле озера. Опровергли одну из истин книги «История Хогвартса».

Гарри устремил свой взор на озеро и покраснели у него теперь не только уши. Рядом с местом, куда они прибыли с директором, отдыхала русалка. Она наполовину вынырнула из воды. Гарри вообще впервые видел этих созданий так близко, и с суши. А теперь был и не рад, не зная куда деть свой взгляд.

Ее массивный хвост плавно перерастал в человеческое тело, за исключением цвета кожи — светло-зеленый. Хвост был покрыт полностью чешуей, которая ближе к лицу уступала место человеческой коже. И когда взгляд соскользнул по ее телу, его взору предстала грудь, чьи соски были темно-зелеными. Когда русалка заметила магов, то еще больше вынырнула из воды, словно демонстрируя свои прелести. Гарри сглотнул. А лицо ее исказила гримаса злости — присутствие людей привело в бешенство.

— Закрой уши, — вовремя шепнул ему на ухо директор. И если бы Гарри чуть промедлил, то его ушам пришлось бы выдержать крик русалки. Казалось, он разнесся повсюду. Даже прижимая руками уши, было отчетливо слышно.

Но директора это нисколько не смущало, словно и не слышит он ничего. И что самое удивительное, старый волшебник издал очень похожий звук — только тише. После чего русалка злобно взмахнув хвостом, нырнула в озерную гладь. Юноша отпустил руки с ушей.

— Директор, мы ее чем-то разозлили?

— Нет, мой мальчик, с такими русалками тебе не приходилось встречаться. Они ненавидят людей.

— Почему?

— Природа у них такая — ненавидеть нас. Для них люди — всего лишь источник пищи.

— Мерлин! Но…но… — Гарри был поражен до глубины души.

— Я же сказал, эти не те, с которыми тебе приходилось встречаться, — успокоил его директор, предвидя вопрос. — Такие опасные существа не заплывают сюда, путь сюда сдерживают специальные заклинания. Этой девице я пять минут назад отдельно открыл проход. Показать тебе ее.

— Этим вы хотите ответить на мой вопрос? Природа наша такая? — парень тряхнул головой.

— Понимаешь, Гарри, по сути своей русалки бессмертны. Лишь в случаи, если им удается питаться. Для них пища — люди. Точнее, чистые душой и телом юноши. Они вытягивают из них все жизненные силы. Через пупок. Ну ты меня понимаешь, Гарри? — Дамблдор добродушно посмотрел в глаза ученика. Щеки того еще сильнее залились краской. Но все же парень смог удосужиться до кивка.

— Скажи, легко возненавидеть таких существ?

— Да! — без промедления ответил Гарри и попытался наконец взять под контроль прилив крови к щекам.

— Но а чем лучше человек, Гарри, когда уничтожает лес? Он также убивает в нем жизнь, как русалка в человеке. Такова природа. Но не так все просто. Ведь знаешь, мальчик мой, учитель рассказывал однажды, как появились русалки. Думаю, ни один учебник не поведает тебе такую историю, и как мой учитель, я тебе не гарантирую ее подлинность. Расскажу вкратце, на самом деле, история очень длинная и увлекательная. Так вот, русалками становились девушки-утопленницы, которые бросались в реку из-за несчастной любви. После чего они и превращались в темные создания. И этим несли наказание за свой поступок. Не дождавшись любви истиной при жизни, теперь им суждено вечно испытывать плотское желание. Они — воплощение этого желания. Оно сродно желанию жизни, и ради него они готовы высосать жизнь из любого неосторожного путника, случайно оказавшегося у реки, под покровом ночи. Вот теперь ты меня спрашиваешь, почему мы воюем? Все в наших желаниях, только здесь мы имеем право сами их выбирать. Если бы все имели такие же мечты как у тебя — быть счастливым, любить и быть любимым — человечество не знало бы войн. Но увы, такие случаи — это лишь исключение. Да ты меня и сам прекрасно понимаешь.

— Да, профессор, — вздохнул юноша. — Эта битва вечна.

— Ну не печалься. Жизнь штука сложная.

— И опасная, — заключил Гарри.

— И опасная, — согласился старый волшебник.

Они еще долго бродили вдоль озера, возвращаться в замок не спешили. Директор многое ему поведал о разных созданиях. И не только о них, разные темы были подняты — наконец-то им удалось поговорить по душам столько времени. Сегодня никто из них никуда не спешил.

* * *

Закончились на сегодня все занятия. Время ужина неспешно приближалось. А Гарри в гостиную не спешил возвращаться. И больше всех это нервировало старосту Гриффиндора. Она даже не обращала внимания на расшумевшихся первоклашек.

— Гермиона, а куда подевался Гарри? — Это был Рон. Он и еще несколько игроков факультета только что появились в гостиной. — Я думал он решил размяться на метле. Я не видел, чтобы он с тобой возвращался с занятий.

— Он и не был на занятиях, Рон, — призналась девушка. — Он отправился к Дамблдору.

— И еще не вернулся?! — это уже воскликнула Джинни.

Еще с первого курса известной троицы по Хогвартсу витает примета. Гарри Поттер побывал у директора, жди беды. Если уже она не пришла.

— Да, просто завтра у него слушание в Министерстве, — выдохнула Гермиона.

— Что?! — выдохнули все хором.

— Так вот что принесла Сова… — Рон был еще очень поражен, но злость по крови постепенно расползалась. — Но это не справедливо! Я поеду с ним! Мы все поддержали вчера его! И какая разница, кто применял магию!

— Да!

Захвативший друзей азарт погасил появившийся Гарри.

— Никуда вы не поедите.

— Но…

— Никаких но. Ничего страшного в завтрашнем слушании нет. Со мной будет директор. — Гарри плюхнулся рядом с Гермионой. Она же не спешила что-то спрашивать.

— Завтра у Гриффиндора запланирована тренировка. Вроде бы я ее не отменял? — Взгляд юноши был тяжелым, мысли о том, что он шутит на счет субботней тренировки, ни у кого не возникали.

— Друг, о какой тренировке может идти речь. У тебя такие проблемы…

— Рон! Проблемы будут у Гриффиндора на первом матче. Что касается слушания, вас это не должно волновать. Ничего мне Амбридж завтра не сможет обоснованного предъявить.

— Но… ты применил силу, — все же взволнованность Гермионы выступило наружу.

— Да, ты применил такие темные чары, — Невилл даже поежился от произнесенных им слов, нахлынули воспоминания. Многим еще во сне будут приходить ощущения по тем пережитым мгновениям. — Меня до сих пор пробирает дрожь от них.

— Эта мерзкая жаба еще ответит за свои действия, тут любая магия хороша, — недобрый блеск вспыхнул в глазах парня. — Но я повторяю, вас это не должно волновать. Уже вечером я прибуду. И если я узнаю, что тренировки не было…

— Не волнуйся, мы ее проведем, — моментально заверил его Рон, пугаясь переменам друга. — А Джинни отработает твоим дублером. А теперь мы все, — охватил взглядом игроков команды, — плавно уходим и не достаем расспросами.

— Вот именно.

— Гарри, ты какой-то заведенный. Что-то все же случилось? — спросила она, когда все ушли, оставив влюбленных наедине. Хотя бы в углу.

— Герми, — глаза его испугали, — я чувствую, что мной стали играть.

— Ты о чем?

— Дамблдор хотел этого слушания. — Девушка хотела моментально возразить. — Подожди, дослушай. Он все это хитро спланировал…

* * *

— Спокойной ночи…

— Сладких снов…

— Герми…

— Да…

— Никогда не становись русалкой…

— Гарри!..

— Спокойной ночи…

" Человеческий эгоизм представляет собой фундаментальную причину всего мирового зла. Человек обменивает свою вечную душу на временную власть, и потом идет на все немыслимые меры для того, чтобы продлить собственную физическую жизнь, так как для него ничего нет за могилой..."

Гарри Поттер, “Природа зла”

— Твоя партия затянулась…

* * *

Сон долго не приходил. Разные мысли муравьиным роем суетились в его голове.

Но а когда мозг уже не мог противиться усталости, сознание провалилось в мир грез. Но и не сон они ему сулили…

В обычных снах человек никогда не осознает, что он спит. Но в этом сне Гарри осознавал себя, была удивительная ясность в памяти. И тем более, никакой сон не мог быть настолько живым, никакой ветер во сне так не обжигал бы лицо.

Он стоял в открытом поле, широком и темном, пахнущем гнилью, и совсем не помнил, как здесь очутился. Освещение было очень странным и неестественным. Он посмотрел вверх. И увидел, что луна в небе круглая, большая и полная, и она была зеленой, как первая золотисто — зеленая трава весной. Она ярко сияла среди звезд, образующих созвездия, которых он никогда не видел. У него закружилась голова, он потерял ориентацию, сердце его сильно билось, он искал на небе знакомые очертания, знакомые созвездия, но не находил.

С внезапным дурным предчувствием он повернулся и взглянул туда…

У самого горизонта он увидел широкий холм. С ужасом отметил, что на этом холме не растут ни деревья, ни трава, ни цветы, ни кустарник, он стоит голый, пустой, безжизненный.

Он направился в сторону холма. Что-то манящее витало вокруг. Заставляло идти.

И каждый шаг оставлял густеющие багрянцем серебряные следы в золе. Его следы.

Мертвая земля — стоило сделать шаг, как темная трава превращалась в золу. Все было неживым, мертвым подобием жизни. Шаги оставляли лишь легкий, как осенняя паутина, пепел. Стирали иллюзию жизни.

Тут не было ни запахов, ни звуков, только обжигающий ветер — страшное место.

Гарри посмотрел себе под ноги. Под его подошвами запылала земля. Посмотрел вперед — запылало пространство, преграждая путь. Продолжать не представлялось возможным.

Гарри осмотрелся. И лишь сейчас он увидел перед собой темную башню, возвышающуюся на холме. Она была очень высокой и тонкой с глухими гладкими стенами, блестящими, точно политыми водой, без единого окна и выреза. Взглянув на ее вершину, Гарри ощутил знакомую боль в шраме и одновременно — гнев. Там, наверху, был укреплен небольшой зеленый кристалл, испускавший испепеляющий свет. Там, куда падали лучи этого света, камни начинали разрушаться, превращаясь в пыль. Гарри внезапно захотел оказаться поближе к нему. Что-то манило его в этом свечении. Но лишь сильнее разгорелся огонь перед ним.

— Я здесь, я жду, я тот самый, кто мучил тебя столько лет... — застучали слова в голове. Каждый звук причинял боль. — Приди же ко мне…

— Волдеморт…

Ответный смех, холодный и яростный. Довольный…

— Убирайся к дьяволу, слышишь!

— Ты как и мать твоя, веришь в Бога!

И снова смех. Это было невыносимо.

— Убирайся в ад, откуда ты родом, и никогда, слышишь, никогда не смей выбираться оттуда. Я… я убью тебя…

* * *

Было раннее утро. Гарри спустился в гостиную и даже мысленно поблагодарил Амбридж за то, что слушание назначено на утро. Иначе его бы ждали не самые приятные минуты перед уходом. Пришлось бы выдержать печальные вздохи студентов своего факультета, и лишний раз выслушать причитания о несчастной своей участи. Хватило этого за ужином. Спасибо вечернему выпуску «Пророка». «Гарри Поттер и новый Министр», «Министерство и Хогвартс», «Гарри Поттер, по тропе темного мага» — пестрили ее заголовки.

Да, Гарри был рад. Но было еще слишком рано. Сумерки властвовали в гостиной — но уже не спалось.

Сколько ни закрывал он глаза, перед ним все время вставал образ черного замка. От него веяло какой-то чужеродной силой, над ним висела грузная тень недоброго волшебства, что Гарри бросало в холодный пот. Хотя Волдеморт в этом видении больше не возвращался.

И даже сейчас, сидя возле камина, стоило прикрыть глаза — замок завладевал его сознанием. И навыки в Оклюменции не помогали отгородиться от наваждения.

— Расстройство рассудка, — заключил юноша.

На душе было не спокойно. Неуверенность грызла сознание.

«Слушание. В этот раз будет все по-другому. Мои слова сейчас весомее, нежели того мальчика, уверения которого о возвращении Волдеморта принимали за наглую ложь. За фантазию «звездного ребенка».

«Ныне все иначе. А значит, сказанное мною в зале суда может повлиять на войну. Да, то, что это война — надо уже признать. Кажется, даже Дамблдор этим уже не гнушается. Раньше пытался уберечь меня от мира, уверяя, что я еще совсем ребенок. А сейчас… уже считает, что я вырос».

«Гарри, ты сильный волшебник, но помни всегда одно — чем сильнее ты становишься, тем больше ответственность. Никогда не забывай этого. Хотя ты очень молод, но пережил уже много. Этого хватило бы с лихом многим на всю жизнь» — Как-то недавно произнес старый волшебник.

«Профессор, что-то вы не договариваете».

Время стремительно ускорилось…

— Доброе утро. — Это уже спустилась в гостиную Гермиона. На ней была легкая мантия, а сверху накинута шаль. Она подошла к нему и нагнувшись, поцеловал в макушку. Следом села рядом, поближе прижавшись.

— Доброе утро. Тебе холодно?

— Немного, обними меня, — смутившись, попросила она. — Холодное нынче утро.

— Хочешь попить горячего? Я наколдую какао.

— Нет. Я хочу побыть с тобой. Чувствовать твое тепло.

— Хорошо…

— Волнуешься? — после небольшой паузы спросила Гермиона. Они сидели прижавшись друг другу — им было хорошо. Никуда не хотелось вставать, никого они не стеснялись. Так рано в субботу никто больше не проснется.

— Немного, — признался Гарри. — Но я буду не один. Дамблдор не оставит в беде, да и большинство волшебников сейчас будут мне симпатизировать.

— Я боюсь за тебя, а если…

— Не думай лучше так, — пытался как можно нежнее успокоить ее, шутливо добавив, — если что, будет прорываться боем.

Вышло правдоподобно.

— Да что ты можешь в одиночку-то!

— Нас двое…

И тут время отбытия совсем пришло — в гостиной объявился Дамблдор.

— Доброе утро, ребятки.

Они поздоровались с волшебником. Гермиона немного смутилась, но от Гарри все равно не отодвинулась.

— Гарри, ты готов?

— Да, профессор. — Как бы не хотелось разрушать тепло между ними, пришлось встать и направиться к выходу.

Гермиона же быстро вскочила на ноги, поцеловала любимого в щеку и умчалась прочь в свою комнату.

— Пойдем…

* * *

— …слушание по делу — использование неклассифицированных чар учеником магической школы…

— …по делу — сопротивление представителям Министерства…

…

— Вы уверяете, что прекрасно осведомлены о магической природе вампиров?

— Да.

— Но судебной комиссии хорошо известно, что изучение Вампиров не включено в учебную программу Хогвартса. Где вы получили необходимые знания?

— В Хогвартсе.

— Уважаемая комиссия, насколько я понимаю, ваша осведомленность о делах Хогвартса не столь точна, как хотелось бы для разъяснения этого вопроса, — пояснил Дамблдор.

— Да-да, Альбус! Выгораживай мальчишку. Сейчас будешь закрываться нелепыми небылицами о факультативных занятиях с талантливым учеником, — к месту встряла Амбридж.

— Почему же. Уважаемый суд присяжных, хочу напомнить, что до назначения на должность директора, я преподавал Трансфигурацию. Так что преподавать предмет «Опасные Магические Создания» я не мог. Не мой профиль, что ли. Гарри Поттеру этот предмет преподносил истинный специалист в этой области. Профессор Люпин.

— Что за вздор! Без доказательств. И оборотень!

— Не оборотень, а уважаемый профессор Люпин. Я могу предоставить все бумаги, свидетельствующие о том, что мой подопечный окончил курс. И отметьте, уважаемый суд присяжных, закончил с отличием. Что и было продемонстрировано практикой.

Последовал недовольный ропот в Зале, председатель — мадам Скелетонс — снова заговорила:

— Сейчас речь не о способностях обвиняемого. Хогвартс подчиняется директивам Министерского закона по применению магии. Вышеуказанная область не включена в список свободно разглашаемых знаний.

— Мне, как директору Хогвартса, прекрасно известен этот закон. Но я позволю себе некоторую оговорку. В отношении Хогвартса он не обязывает непрекословное ему подчинение. Лишь рекомендуется его выполнение, как бы сказать, во избежание неоднозначных ситуаций.

— Такой как сейчас, — заметила мадам Скелетонс.

— Нет. Прошу, уважаемый суд присяжных, занести в протокол полную однозначность этой ситуации. Вместе с результатами СОВ от экзаменационной комиссии пришла лицензия на имя Гарри Поттера, в которой очень четко регламентируется список особых прав, предоставляемых преподавательскому составу по обучению моего подопечного. Лицензия выписана главой Аврориата.

Дамблдор взмахнул палочкой, и словно лист дерева, пронизанный солнцем, пергамент приземлился возле Скелетонс. Прочитав его, она подняла правую руку, подтверждая слова защитника Гарри Поттера. Гул и ропот усилился.

— Повторяю, тишина в зале!

…

— Вы использовали темные чары?

— Нет.

— Расскажите комиссии, как тогда объяснить, что ваша палочка не хранит сведения о вызванных чарах, приведших к смерти вампиров?

— Прошу уточнить вопрос, уважаемый председатель. Вампиры не живут. Формулировку «смерть вампиров» — нельзя считать правильной.

— Хорошо. Уничтоживших вампиров.

— Я не создавал с помощью нее таких заклятий.

— Вы хотите сказать, что не призывали никаких чар и не уничтожали вампиров?

— Да, да! Скажи еще, что тебя вообще не было там. — Амбридж даже привстала, закряхтела от удовольствия. Она надеялась, что шутку и члены Уизенгэмота поддержат. Но никто шутить тут не был намерен, все внимательно смотрели на парня. Ждали — всех интересовал ответ.

— Я хотел сказать то, что сказал. Я не использовал палочку, создавая чары.

Колдуны неодобрительно загудели. Можно было различить особо сильные выкрики:

— Колдовство без палочки!

— Невероятно!

— Шарлатанство!

— Немыслимо!

— Он специально стер заклинания с палочки!..

— Тишина! — снова крикнул председатель, призывая к спокойствию всех в зале суда. В этот раз маги успокаивались гораздо дольше. Словно улей уже и не потревожен, а разрушен.

— Вы уверяете, — неуверенным голосом начала председатель говорить — пытаясь сформулировать вопрос, — что… способны колдовать без палочки? Осознано?

— Да.

— Это ложь! — снова вскочила со своего места Амбридж. — И вы поверите ему! Тому, кто не считается даже со школьными правилами. Колдовство без палочки! Неслыханное шарлатанство.

— Я не вру, — обиженно промолвил юноша.

— Чтобы назвать человека лгуном, необходимо привести доказательство, или уметь читать мысли, — пренебрежительно произнес Дамблдор, в противовес словесной тираде Министра. Наконец в зале все смолкли, внимательно слушая. — Мы взрослые люди, давайте не обманывать сами себя, иначе еще труднее будет разобраться где правда, а где ложь, даже читая мысли. Я подтверждаю слова моего ученика, он и вправду умеет колдовать без палочки. Отлично, скажу я вам, колдовать, — в конце волшебник даже крякнул.

— Дамблдор, судебная комиссия не может принять этот факт, колдовать без палочки невозможно. Колдотеоретиками это давно доказано, — сухо заметила мадам Скелетонс.

— Если было все так просто, — улыбнулся старый волшебник. — С возрастом мы осознаем, что знаем об этом мире очень мало, а понимаем и того меньше. Всего не знает даже бог! Однако, уважаемая комиссия, может, будет угодно вам пригласить кого-то из колдотеоретиков, запечатлеть, так сказать, опровержение своим работам.

— Что? Колдовать? В зале суда? — яркое удивление испытала мадам Скелетонс.

— Это немыслимо! Подсудимому колдовать в зале суда, — крикнул кто-то из магов с верхних рядов.

— В самом древнем зале! — поддержал сосед — по ряду.

Дамблдор внимательно осмотрел всех присутствующих (уж поверим, что всех он прекрасно видел, несмотря на скрываемую волшебников темноту). Очень внимательно и снова заговорил:

— Будучи верховным магом Уизенгамота, мне прекрасно известен его устав. И там есть пункт, закрепляющий за подсудимым право на проверку всех фактов, касающихся рассматриваемого дела. А излишнюю романтику традиций устав не предусматривает.

Мадам Скелетонс несколько секунд смотрела на директора, размышляя над сложившейся ситуацией. Если нам было доступно кошачье зрение, мы увидели бы, насколько сильно от злости перекошено лицо у Министра в это время. И в какой меловой оттенок окрасились костяшки кистей, сжатых в кулак.

— Хорошо, Дамблдор, мы рассмотрим эту ситуацию. Вам и подсудимому придется подождать.

— Сколько будет угодно, — принял волшебник и добавил, — в пределах разумного.

Следователь подозвал кого-то к себе и что-то недолго ему объяснял. Тот выслушал, тут же исчез. Видимо, вышел через какую-то дверь, скрытой там — в темноте зала.

Гарри почувствовал себя подопытным кроликом. До этого воспринимал происходящее со стороны, лишь изредка приходилось отвечать на вопросы Скелетонс. Да и то, односложно. По сравнению с его первым слушанием, сейчас он не пытался вмешиваться в ход процесса, предоставив всю работу Дамблдору. В отличие от парня, старого волшебника нельзя было не услышать, и пренебрежительно отнестись к его словам. Как-никак, великий белый маг.

Ждать пришлось недолго. Минут через пять уже из главных ворот вошел человек. Следом заехал двухстворчатый старинный шкаф-самоход. Самого мага можно было назвать даже не старинным, а древним. Настолько он был стар, что не понятно, какая сила удерживает жизнь в этом теле.

— Кхе-кхе, — прокряхтел вошедший старик, но далеко не так, как это делала Амбридж когда-то (привычка эта у нее куда-то пропала). Гораздо глуше и болезненнее был этот звук.

— Это наш эксперт, доктор колдонаук Альбий Тибулл, — представила его мадам Скелетонс. — Милейший, начинайте.

Старик на своих древних ногах подошел к Гарри и протянул руки. Парню стоило усилий, чтобы не оттолкнуть его — руки человека были неприятными. В сплошных волдырях и нарывах. Но тот, слава Мерлину, не дотрагивался до Гарри. Лишь жестами указал, куда следует тому встать. Как раз напротив шкафа.

— А вы доверяете этому человеку работу со столь тонкими областями магии? — недоверчиво спросил Дамблдор. Гарри мог поклясться, что услышал в голове голос директора, шутливо изрекший: «Не рассыплется ли из-за старости? Хочется, но не стоит добавлять».

— Полностью, — односложный и сухой ответ.

Тибулл же спросил другое — у Поттера:

— На чем вы желаете продемонстрировать свои способности, молодой человек?

— Я не знаю… — растерялся юноша.

— Доктор Тибулл, а вы на чем хотели бы удостовериться? — вмешалась мадам Скелетонс.

— На чем я хотел бы, этот юноша не потянет. Юн. Но лучше конечно что-нибудь из Высшей магии, так надежнее.

— Какая удача, — всплеснул руками Дамблдор. — Тут есть те, кто должен помнить слушание моего подопечного двух летней давности. По другому делу. Касательно вызова Заступника. Исключительно в опасной ситуации, в которой на волоске была жизнь не только моего подопечного, но и его кузена. Дементоры, опасные существа…

— Дамблдор, я прекрасно помню то слушание. Так же, как и сейчас, я вела его.

— Конечно, конечно! Я только напомнить…

— Подсудимый, вы согласны продемонстрировать заклинание Заступника? Без палочки, разумеется. — Гарри почувствовал на себе взгляд мадам Скелетонс. Она снова, как давно тогда, пристально разглядывала его. Даже не скрывала этого.

— Да.

— Прекрасно, начинайте милейший.

Тибулл достал палочку и первым делом наколдовал себе очки: большие и с толстыми линзами. Отличали их от очков Трилони, что стекла были темными. Полностью непроницаемые.

«Наверное, пропускают лишь магическую ауру».

— Приготовьтесь. Сейчас из шкафа выплывет дементор. Не настоящий, но разницу вы не заметите.

Старик взмахнул палочкой, и створки шкафа распахнулись. Повеяло ужасным, пронизывающим до костей холодом, моментально окутывая парня липким туманом. Не только Гарри почувствовал себя так. И всем стало печально на душе, кто-то нагло высасывал всю радость из мира, оставляя в нем лишь мрак безбрежной пустоты.

На крыльях тьмы выплыл псевдодементор.

«И как можно не заметить разницу!»

Всем показалось, что холод длился целую вечность. Ужас завладевал сознанием присутствующих, казалось уже, что они навсегда затерялись в слепой черной бездне...

Гарри сосредоточился на счастливом моменте. К счастью, в последнее время это стало проще делать. Мысли о Гермионе могли позволить вызвать несокрушимого Заступника. И громко выкрикнул (для убедительности), вытянув правую руку вперед:

— Expecto Patronum!

Ослепительное огненное свечение сорвалось с пальцев, быстро принимающее форму. Среди моря света рождался новый Заступник Гарри. Величественный феникс. Сокрушительному кинжальному огню, не составило труда, в мгновенье ока, покончить с дементором. Но феникс исчезать не спешил. Он поднялся под самый потолок, осветив весь зал, и полилась удивительная песня.

Чудо созерцало десятки магов, но только Дамблдор понимал, что это действительно чудо.

…

Тут маги стали перешептываться и переглядываться, пораженные: грамота, выписанная Фаджем (разрешение использовать черную магию), возмутила, испугала и удивила их до третьей души.

Было очень интересно наблюдать за всем этим со стороны — да при этом Заступник, даже растворившись, оставил после себя достаточно света, чтобы можно было разглядеть каждого из волшебников в этом зале. Многие сидели заметно побледнев и осунувшись. Кожа, особо впечатлительных слушателей, к этому моменту приобрела настолько белый оттенок, что напоминала пленку на молоке. А глаза тусклые, посеревшие. У кого-то наоборот — заискрились светом.

…

— Теперь, попрошу проголосовать, — мадам Скелетонс все же не теряла самообладание. — Кто за то, что этот юноша ВИНОВЕН?

Кто-то обеспокоено забормотал, кто-то нервно крутил голову из стороны в сторону. В итоге, вверх неуверенно взметнулось несколько рук. Включая Амбридж.

Гарри посмотрел в потемневшие глаза Министра. В глаза, наполненные гневом и ненавистью. Но не почувствовал ничего. Казалось, что он смотрит в пустоту. Что-то в Министре выгорело, умерло. А он не испытывал ничего, даже удовлетворения.

— Кто за то, чтобы снять все обвинения с подсудимого?

Руки подняли все остальные — абсолютное большинство.

Министр резко вскочил со своего места и выскочила к дверям будто каменный шар из бомбарды. Заключительное слово, закрепляющее решение судебной комиссии (мнение большинства), было уже некому сказать. Это означало лишь одно — раскол в Министерстве. Между руководством и Уизенгамотом.

* * *

Когда Гарри с Дамблдором покинули зал, им встретился бывший Министр. Кажется, что Фадж их поджидал. Встреча была не случайна.

— Альбус! Рад видеть тебя.

— Ответно, мой друг.

Два мага пожали друг другу руки.

— О, Гарри Поттер! — Фадж подал руку и парню. Гарри с радостью принял приветствие. Их взгляды на мгновение встретились, в течение которых каждому хватило понять, что вражды между ними и в помине нет. — Как у тебя дела?

— Спасибо, уже хорошо, — и улыбнулся в ответ.

— Он молодец, — отметил Дамблдор. — И мне уже кажется, новый Министр заразился дурным примером. Как видишь, пришлось снова побывать в этом судебном зале.

Фадж нахмурился.

— Альбус, я не понимаю. Ты теперь верховный маг Уизенгамота, и как можно было допустить избрание такого Министра?

— Ну что ты от меня хочешь? — ворчливо изрек Дамблдор. — Чтобы я силой избрал необходимого мне человека?

— Нет-нет! — виновато отмахнулся бывший Министр. — Ты мог выдвинуть свою кандидатуру. Я уверен, тебя бы наверняка избрали. И возможность наконец сплотить Министерство! А это так сейчас необходимо.

— Корнелеус, умоляю тебя. Я не хотел быть Министром ни тогда, когда им был ты, и тем более сейчас. Меня это не интересует.

— Но будь ты Министром, все было бы гораздо проще. Твоя мудрость и силы необходимы сейчас. Не зря Тот-Кого-Нельзя-Называть опасается тебя.

— Кто кого еще опасается, Корнелеус, — добродушно улыбнулся Дамблдор. — Волдеморт сейчас силен как никогда. И какую пользу может принести старик? Разве что, вот передать мудрость, — глаза старого волшебника лукаво блестели, а взгляд скользнул по старосте Хогвартса.

— Верно говорят, что ты хитрец и лицемер. — На лице престарелого Фаджа все же появилось подобие невеселой улыбки. — То ты лукавый шарлатан, а то...

Гарри в это время стоял уже в сторонке и не слушал разговор двух волшебников, было неудобно стоять со старыми людьми рядом. Все волшебники, входившие в состав слушателей, уже почти покинули зал и, проходя мимо парня, подолгу останавливали на нем взгляд. Нисколько не стесняясь. Но вот они достигали конца коридора, садились в лифт — их взгляды обрывались…

— А какую должность сейчас занимает Фадж? — поинтересовался Гарри, когда они с Дамблдором уже спускались на лифте.

— Отдел Международного Волшебного Сотрудничества, — ответил он. — Не сказал бы, что он заполучил покой, так необходимый ему сейчас. Сердечко пошаливает, нервы не в порядке…

Лифт остановился на Уровень Четыре. Двери открылись и глазам предстал овальной формы большой холл, освещение было хорошим. На этом уровне находилось много народу — стоял шум и гам, — а судя потому как под потолком кружили бумажные самолетики, вылетавшие из одной двери и устремляющиеся к другой, работа и жизнь кипели под стать стоявшему гомону. Двери кабинетов, принадлежащих различным отделам этого уровня, были не закрыты. Надо сказать, что самих этих отделов стало неимоверно больше. По сравнению с тем, когда Гарри этот уровень представлялся во время первого слушания.

«Твари материальные и духовные», «Отдел за контролем миграции Тварей», «Отдел быстрого реагирования в местах скопления Тварей», «Отдел переподготовки Авроров по специализации Опасные Магические Создания», «Отдел изучения Тварей», «Отдел по работе с Вампирами», «Отдел по выявлению новых Тварей»…

— Нам сюда, — Дамблдор указал на закрытую (одну из немногих) дверь, ведущую в кабинет главы Отдела Регуляции и Контроля за Магическими Созданиями. То, что она заперта (на маггловские замки), нисколько не смутило директора. Только он протянул руку, как раздались мелодичный щелчки запирающих механизмов. Дверь поддалась, приглашая гостей войти.

— Я же сказал, не беспокоить меня, — резкий голос сидящего за столом человека был пропитан раздражением.

— Даже если это друзья, Артур? — поинтересовался Дамблдор.

Мистер Уизли удивленно поднял глаза на присутствующих и накопившееся за день раздражение моментально сдуло ветром.

— Альбус! — вскинул мужчина руками. — Гарри! — в тоже мгновенье соскочил он со своего места и подбежал к парню, по-отечески обняв того. — Ну же, рассказывайте. Они тебе не смогли ничего предъявить. Снова все обошлось! — мистер Уизли лучился от счастья, словно люминесцентные лампочки в его кабинете. В прочем говоря, маггловские штучки на этом и не заканчивались. Как только Гарри был освобожден из объятий, первым делом, его вниманием завлекли две вещи, стоявшие на столе — большой глобус, на котором тускло мерцали точки всевозможных цветов. И компьютер, мирно работающий в режиме энергосбережения!

— Гарри у нас законопослушный волшебник, за что же его наказывать. Но подробности все потом, Артур. — Было видно, что Дамблдор зашел сюда не для беседы за чашечкой кофе. Но все же, это ему не помешало обратить внимание на обстановку. — Я посмотрю, ты хорошо устроился. И у тебя тут такая тишина, а за окнами во всем Министерстве гуляет шторм, бушует гроза.

— Да ну их, — отмахнулся Уизли. — Считают, что такая погода должна напоминать о том, какие нынче времена. А то можно забыть! В итоге, этот шум только раздражает и мешает работать. Для установки шума защитных заклятий в кабинете, мне пришлось побегать, чтобы заполучить разрешение. Видите ли, все заклятия внутри здания поставлены на учет.

Гарри очень позабавила эта гневная тирада отца Рона. Наконец-то мистера Уизли поставили на высокий пост. Эх, какая мина была бы на лице Люциуса, если бы их пути скрестились в Министерстве.

«Но почему же Рон ничего не сказал? — пронеслась мысль в голове. — Наверное, сам очень стесняется». Все же у его отца очень высокое теперь положение, фамилия Уизли уже чаще скорее мелькает в высоких кругах. Справедливость хоть тут восторжествовала, и Малфою нечего съязвить по этому поводу, поскольку теперь отец Драко числится в списках Пожирателей Смерти. Пока только Малфой-старший…

— Но все теперь хорошо, — улыбнулся Дамблдор. — Уже даже неплохо обжился.

— Да, Молли просто счастлива. Только теперь она огорчена моими частыми задержками в Министерстве. У нас тут такой бедлам! — посетовал мистер Уизли. — Столько подразделений, что впору назначать мне заместителя. А что за дело у тебя?

— Артур, я понимаю, что ты сейчас обременен множеством забот и обязанностей, но мне необходима твоя помощь. Так, излишний пустяк.

— Все что угодно!

— Вот и хорошо, — Дамблдор загадочно провел рукой перед собой, очертив ею замысловатый мысленный рисунок. Во взгляде старика чувствовалась непостижимая, безграничная сила. — Надеюсь, ты понимаешь, что и у стен бывают уши. Теперь, нежеланному слушателю, ничего не удастся услышать лишнего.

Гарри вдруг вспомнился недавний разговор в его комнате с друзьями. Тогда он почему-то не подумал о таких мерах безопасности. Видимо, Дамблдор всегда все рассчитывает на несколько шагов вперед. Любая мелочь, которой другой бы не придал значения, будет им подмечена.

— Артур, мне необходимо скрыть перемещение сильного магического создания.

— Ты хочешь остановить работу целого отдела на неопределенное время? — ужаснулся мистер Уизли, так что голос резко изменился.

— Ну почему же? — приятная улыбка так и не сходила с лица старого волшебника. — Необходимо лишь скрыть перемещение одного создания. Я тебе сейчас до мелочей очерчу район перемещения. — Дамблдор недвусмысленно взглянул на глобус. — Как я понимаю, вы пользуйтесь «Тварекартографом». Вот мы сейчас и отметим на нем.

— Альбус, это очень сложный прибор. Мы до сих пор не можем использовать все его возможности. Он лишь фиксирует вспышки волшебства магических созданий…

— Артур, прибереги эти лекции для своего преемника, — прервал его Дамблдор, и решительным шагом подошел к столу. Достал палочку. — Тебе сегодня везет, друг мой. Я прекрасно знаком с этой старой вещицей. Надо только сделать вот так…

Дамблдор начал водить по поверхности глобуса палочкой, и каждое соприкосновение с нею сопровождалось выбросом сноп голубоватых искр. Артур лишь развел руками, не в силах что-либо поделать.

— Вот и все! А ты боялся. Все будет работать само, и никто ничего не заметит. От тебя сейчас потребуется только мелочь.

— Что еще? — взмолился мистер Уизли.

— Выше нос, Артур. Мы хотели с Гарри совершить небольшую прогулку. И тебе необходимо занять его на полчаса, пока я отлучусь по делам Министерства…

Нет в мире ни добрых, ни злых сил.

Это и называется Судьбой.

Альбус Дамблдор, «Жизнь белого странника»

— Я тебе сейчас одну вещицу покажу, — глаза мистера Уизли охватил азартный огонек. Он развернул монитор к Гарри, взмахнул палочкой, и великая разработка магглов, в прямом смысле слова, ожила. Компьютер голосом миссис Уизли констатировал:

— Молли готова к работе, милый.

Отец Рона немного смутился, но поинтересовался:

— Гарри, ну как тебе?

— Обалдеть, — восторженно промямлил парень, не отрывая взора от компьютера. — Вам удалось такую вещь заколдовать. Значит, можно и такой в Хогвартсе пользоваться? — Гарри посмотрел на мистера Уизли восхищенным взглядом. Юноша с недавних пор начал мечтать именно о компьютере, как о помощнике. Но мало того, что необходимы навыки заколдовывать маггловские предметы, так еще нужно разбираться в самом устройстве, чтобы после оно могло выполнять полезные действия. А компьютер — это вам не автомобиль водить.

— Что ты! — ответил мистер Уизли. — Я и за десятилетия бы не разобрался в этой штуковине. В ней столько всего, даже в голове не укладывается, как магглы смогли додуматься только до этого. Нам ее в помощь отписал один волшебник из Отдела Тайн, теперь она полностью волшебная и в школе будет работать. Но ты не знаешь волшебника, — уточнил он, — хотя он из Ордена. В Отделе Тайн уже давно ведутся подобные разработки, даже, как мне он сообщил, есть специальный отдел по работе с достижениями магглов. Попасть бы туда, — мечтательно выпалил мистер Уизли.

— А почему у компьютера такой голос? — спросил он у мужчины, а робкая надежда его еще не оставила, наоборот.

Этот вопрос очень сильно смутил мистера Уизли.

— Ну… это у него юмор такой. Чтобы я не чувствовал себя одиноко на работе, специально заколдовал эту штуковину с голосом Молли. — Отец Рона упорно называл компьютер штуковиной. — Кстати, я тебе сейчас покажу, что может она делать. — Он взмахнул палочкой, картинки замелькали на мониторе, остановившись на одной из них в итоге. — Вот смотри, здесь я заношу всю информацию, которую мы считываем с «Тварекартографа» за день. В штуковине хранится подробная карта мира. Давай выберем Богомолов и проследим их передвижение, ну, скажем, за последнюю неделю. — Артур снова взмахнул палочкой, и картинка на мониторе раскрылась в карту какой-то местности — далекий клочок земли словно приблизился, монитор визуально увеличился. Карта постепенно стала заполняться различными символами — точками, треугольниками, линиями, — которые помечались цифровыми маркерами. Ткнув пальцем в эту

картинку (точнее, в монитор), мистер Уизли объяснил:

— Теперь мы увидели, как перемещалась вот эта стая Богомолов за последнюю неделю. И кроме того, эта умная штуковина может спрогнозировать дальнейшие возможные маршруты. Представляешь какая польза! Теперь долой гибель урожаев от саранчи, поскольку мы можем заранее высылать специальный отряд Авроров на поля, где ожидается появление туч этих паразитов. И это только малая толика возможностей, — запальчиво закончил мистер Уизли.

— Как же вы успеваете справляться? — поинтересовался Гарри. Его это сильно впечатлило, хотя не и не совсем было тем, на что рассчитывал.

— Да, времени и людей катастрофически не хватает. Сейчас у нас просто кошмар творится. После разрушения Азкабана, — до громкого шепота понизил голос мужчина, — мы пристально следим за перемещением особо опасных Тварей.

— А мы можем увидеть, где сейчас сосредоточены дементоры? — Гарри приподнял брови и с неподдельной серьезностью посмотрел на мистера Уизли. Конечно, в Министерстве, первым делом, теперь контролируют дементоров. И внезапной атакой они больше не застигнут. Хотя, атака на Азкабан, внезапной и не была, скорее наоборот, ведь Орден ожидал ее, был готов отразить. Другое дело — что не смог это сделать.

— Нет, — мистер Уизли испуганно осмотрелся, а шепот его стал еще тише, — Тот-Кого-Нельзя-Называть умудряется скрывать их даже от действия такого сильного артефакта.

— А как же Дамблдор смог предвидеть их атаку?

В глазах мужчины появился ужас.

— Откуда ты знаешь, что Дамблдор руководил обороной!? — Гарри удивленно изогнул бровь. — Эта засекреченная информация. Министерство не распространяло ее.

Гарри растерялся, не зная что сказать. Не правду же? Не рассказывать же мистеру Уизли, что он не только видел битву от начала до конца, но и принимал в ней непостижимым способом участие. От ответа его увел сам директор, вернувшийся после неотложных дел…

— Артур, я же просил развлечь, а не напрячь…

* * *

Гарри распахнул глаза. Место, куда они переместились, было незнакомым, но красота его завораживала. Над невысокой, пологой горой, поросшей от времени растительностью, висело красное, клонящееся к закату солнце. Большие облака клубились в небе над расстилающейся перед горой холмистой запустелой равниной, как пилигримы из далеких мест. И выглядели они зловеще на фоне закатного солнца. Но еще величественнее выглядел дом, расположенный возле вершины, среди густой травы и цветов. Черный, застывший, мрачной громадой возвышался он на фоне зловеще багряного неба.

Невдалеке от них на одном из разбросанных по равнине валуне сидел человек, удерживая в руке деревянный крючковатый посох. Ветерок трогал его черные густые волосы, откинутый капюшон. Он смотрел на расстилающуюся перед ним равнину, и казалось, что его глаза вмещают в себя всю мудрость и боль человечества.

— Пойдем, Гарри, — сказал Дамблдор и направился к человеку. Тот как будто их не замечал. — Нас ждут.

Когда они приблизились к мужчине, парню удалось более пристальнее рассмотреть его. У человека этого был орлиный профиль, красивые правильные черты лица, бледная кожа, высокий лоб и густые черные брови. Длинные волосы крупными локонами обрамляли лицо. Судя по покрывшим лицо морщинам человек был уже в годах, но вот сколько этих земных циклов вместило смертное тело — угадать было затруднительно.

— Здравствуй, Эрик, — поприветствовал его директор. — Я пришел за ответом.

Мужчина поднял взор на возмутителей своего неземного спокойствия. И нисколько не стал огорчен этим, наоборот, его морщины растворились в широкой улыбке, и помолодел сразу лет на десять. Хотя все равно, угадать, сколько ему было лет, нельзя.

— Альбус! — воскликнул он и встал со своего места, а после и обнял директора Хогвартса за плечи. Надо бы сказать, что плечи у этого Эрика не в пример иссохшим плечам Дамблдора. Когда два друга обнялись, тепло приветствуя друг друга, могли возникнуть опасения за то, как бы тело директора не рассыпалось в этих исполинских руках. — А с кем это ты? — поинтересовался мужчина, как только отстранился от Дамблдора, и посмотрел внимательным взглядом на парня. Тому показалось, что на него смотрит вовсе не человек, а орел. Столь сильные были сравнения. Крючковатый нос, цепкий взгляд, серые глаза с бесцветными маленькими зрачками, словно хрусталики, блестящие в ручейке.

— Ведуньи глаза, величественные черты Гриффиндора, бесстрашный взор, — загадочно описал он. — Это никто иной, как Гарри Поттер. Это большая честь для всего рода Грифонов. Великий наследник посетил их края. Будем знакомы, я Эрик Грифон. А это, — очертил он рукой местность, — Долина Грифонов, наше родословное поместье.

Парень смутился и промямлил:

— Я тоже рад знакомству.

— Хватит пустых речей, — вмешался Дамблдор, — Эрик, может, пригласишь нас в дом?

— Да-да! — спохватился мужчина. — Следуйте за мной. Гарри, не обращай внимания на излишнюю захламленность, которой встретит тебя мой дом. Просто, э… я редко и сам бываю здесь. Чистить гнездо некогда.

— Он просто страстный любитель до путешествий, — на ухо шепнул директор. — Нам повезло, застав его здесь.

Они шли по узкой, затерянной в зарослях дорожке, усыпанной кирпичной крошкой. Эрик шел впереди, теперь в его руках не было посоха. Перед тем, как отправиться к дому, Эрик стукнул посох три раза о землю, и деревянная палка волшебным образом стала палочкой. Палочкой мага. «Дуб, коготь Грифона, — пояснил он. — А в палку превращаю ее, чтобы не потерять. Случайно».

Примерно с середины пути они увидели, как с балюстрад дома сорвалась целая стая голубей и унеслась прочь, сотрясая воздух громким хлопаньем крыльев.

— Совсем обнаглели, — недовольно отреагировал на это нахальное сожительство мужчина.

— Еще годика два, и от их помета дом совсем развалится, — шутливо изрек Дамблдор. Эрик смотрел на это все не без грусти. — Ну-ну, тебе все равно никогда не хотелось жить здесь.

— Да. Но все же, больно смотреть на угасающее величие предков. Согласись.

Наконец они добрались. Вход представлял еще более удручающее зрелище. Массивная дубовая дверь осела на сломанных петлях. Ее поверхность украшал толстый слой паутины. Пол перед ней зарос пылью.

— Ты тут не просто редко бываешь, ты тут вообще не появляешься, — Дамблдор почесал макушку, словно сомневаясь в чем-то. — Дверь уже не откроется должным образом.

Эрик промолчал, резко достал палочку и яростно вскрикнул, найдя решение:

— Bombardier. — Дверь охватило облако из щепок и пыли. Когда все улеглось, она оставалась на своих местах, но просматривался уже проем. Хотя взрослому человеку протиснуться через него представлялось делом весьма затруднительным.

— Зачем так громко, посмотри, что ты наделал: моя мантия вся в пыли, — с укором отметил директор, сдувая особо цепкую щепку с носа. Гарри усердно отряхивался, ему повезло меньше. — Alohey. Тихо и без пыли, — констатировал волшебник, когда дверь, не без скрипа, распахнулась настежь.

Эрик лишь рассмеялся.

— Мои методы не столь изысканны, друг. Что же, в дом, господа. Надеюсь, никто из вас не боится пауков.

«Заодно и темноты, горького запаха и замкнутых помещений», — отметил Гарри, когда увидел обстановку.

Они попали в объемное помещение, но все пространство, чем только не было заполнено, оставляя в центре небольшой свободный островок. Шкафы, комоды, стулья, нагроможденные друг на друга, столы — все требовало ремонта. А самой комнате — гостиная? — необходима была капитальная уборка. Пол во многих местах был усыпан соломой, смешанной местами с пометом. Здесь было немного прохладнее, носилось множество мух и запах… был сильным.

— Крыша прогнила, — отметил Эрик, поддев ногой охапку соломы. — Слетаю я в подпол, надеюсь, хоть туда крысы не добрались. А вы пока ютитесь.

Дамблдор времени тратить не спешил, пока не было Эрика. Принялся обустраиваться. Разгорелся огонь в гостиной, предварительно расчищенный от неизвестно чего. Пробился свет в закупоренные паутиной, кишащей добычей, окна. Лишняя мебель придвинулась к стенкам; остались лишь один стол, да три стула в центре комнаты. Исчез запах.

— Присаживайся, Гарри. Отдохнем, поговорим немного, да и тронемся в школу.

В это время вернулся Эрик, леветируя перед собой бутылку и три чистых бокала.

— Выпьем за встречу, друзья, — предложил он тост, когда разлил содержимое бутылки по фужерам. Гарри взял свой в руки и кисло принюхался. — Это вино, Гарри. Не крепкое.

— Почаще так встречаться, только в более приятном месте, — закончил Дамблдор.

Гарри, не задумываясь, выпил содержимое бокала одним глотком. Так и не решил, нравится ему вкус штуки, которую он выпил или нет. Конечно, оно не обжигало горло, как должно красное вино, которое вдоволь похлебал на свое день рождение. Но и вкус оказался очень специфический. Возможно, выпил еще бы, но решил воздержаться, когда Эрик хотел разлить еще по бокальчику. В это раз компанию мужчине составил только Дамблдор.

— Ну что же, рассказывайте. Как там дела в Хогвартсе.

— Да как всегда, Эрик, — ответил директор, крутя бокал. — Все течет, все меняется — но школа не замечает ход времени. Наблюдать за детьми — как растут они, как учатся быть взрослыми — одно удовольствие. Это не наскучит. В этом сила Хогвартса.

— М-дя… Альбус, — растянул Эрик, словно вино в бокале, — что действительно не меняется, так это ты. Сколько помню тебя, что бы не случилось, а ты из Хогвартса ни ногой. Кстати, что там мой факультет? Кто над ним сейчас чирикает?

Гарри заинтересовано посмотрел на Эрика. «Нежели он был учителем? Даже деканом?»

— Северус Снейп. Вот уже почти десять лет. Помнишь его?

«Декан Слизерина?!»

Эрик критически посмотрел на дно своего бокала. Потом скептически заметил:

— Представляю себе. Этот, с виду тихий и замкнутый парнишка, умудрялся ссориться со всеми из Гриффиндора.

— Ну скажем, не со всеми, — заметил Дамблдор и подмигнул Гарри. — С мародерами у него явно не задалось.

— Точнее не скажешь. На моей памяти никто так не шалил, как Сириус и Джеймс. Но а ты, Альбус, даже не снимал с Гриффиндора баллы. Как всегда отдувался Слизерин.

Гарри покраснел, хорошо хоть в комнате не достаточно было света.

— Они хорошо заметали следы, — искренне развел руками директор. И улыбнулся. — Сейчас все также. Ладно, Эрик, еще по бокальчику и нам пора в путь. — Дамблдор долил вино в фужеры и махом осушил свой бокал. Вытянул ноги, бесстыдно обнажая их, растопырив мантию. — Ты с нами?

— А стоит ли? Тебе и так хватает преподавателей. А вот тебя, сынок, — обратился он к Гарри, — могу чему-нибудь да обучить.

— Меня? — впрочем, не очень удивляясь, спросил Гарри.

— Ну может ты меня, кто знает. Но а вообще, если дедушка Альбус будет не против, мы можем и тут ужиться. Будешь вечерами сюда приходить. Обустроим дом, может, и заночуешь когда.

— Эрик! — дернулся Дамблдор, встав из-за стола. — Что это за безобразие?

— А что? Ты разве не за этим сюда пришел? Чтобы я помог Гарри… в кое-каких делах. Ты не против?

— Я даже не знаю… — растеряно пробормотал парень и непонимающе посмотрел на директора.

— Сюда он больше не вернется. Эрик, или ты с нами. Или не совращай старосту школы на такие путешествия. Надумал, тоже мне, — ворчливо завел старик, — ночевать здесь. Он не только староста школы, у него, между прочим, девушка есть.

Уши Гарри вспыхнули предательским огнем. И как не вовремя на него посмотрел Эрик, который тут же громко рассмеялся.

— С этого и надо было начинать, Альбус. А то начал тут щебетать, как соловей: староста, староста, — все еще смеясь проговорил мужчина.

— Да кто знает твою птичью душу? Ладно, Гарри, ты уж не обижайся тут на нас, стариков, что так сидим и косточки тебе промываем.

— Что вы…

— Все, — вдруг замахал сумбурно руками Дамблдор, — в путь пора. Эрик, хватит сил перенести нас обоих? Или мы сразу в Хогвартс переместимся?

— Ты уж меня за старика-то совсем не держи, — гордо расправил плечи мужчина и встал, немного пошатываясь. — Надо будет, слона перетащу. Во как! А что вы находите в вашей аппарации, до сих пор понять не могу. Одно лишь несварение желудка.

— Дело вкуса. Пойдем…

Они вышли из дому и чуточку отошли от него.

— Да, Эрик, пока мы еще не в Хогвартсе. Если я узнаю, что у учеников стали пропадать совы…

Мужчина снова звучно рассмеялся.

— Ты за кого меня принимаешь?

— Да знаю я вашу охотничью породу…

Раздался хлопок. И вместо Эрика перед ними, гордо расправив крылья, предстал крупный Грифон — гибрид льва и орла. Он издал клокочущий звук и присел, приглашая волшебников взгромоздиться на спину. Гарри долго уговаривать не пришлось, возможность полетать на таком свирепом создании была заманчива. Дамблдор, что-то проворчав про вредность полетов для стариков, впрочем, тоже поспешил примоститься на мощной спине, позади Гарри.

* * *

Он скептически осмотрел свою палочку. 13 1/2 дюймов, тис, перо феникса — обычная палочка волшебника. Его продолжение руки. Его друг. Его…

Он ощутил мгновенный приступ гнева.

«Почему она сама выбирает себе волшебника? А не мы?.. И служа, не раз предает».

А около Волдеморта в это время стоял один человек, облаченный в черное одеяние. Мы с трудом признали бы в нем Малфоя-старшего. Цвет волос здорово посерел, лицо постарело. А самое главное, взгляд больного человека убивал в нем все аристократическое прошлое. Пока прошлое…

«Одна палочка, одна кровь, два потомка…» — продолжал размышлять Темный Лорд.

Он еще раз недоверчиво осмотрел палочку, словно гадая, какие в будущем ждать сюрпризы от нее, и убрал ее. Точнее, одного движения кисти хватило, чтобы орудие волшебника исчезло. По волшебству.

Его кто-то отвлек. Нет, не Люциус; Темный Лорд прекрасно знал, что его слуга стоит за креслом. Знал, как только тот появился. Просто, никто не смел отвлекать повелителя — пока он сам не соизволит.

— Хо-ссс-я-ин, — раздалось поблизости шипение. Огромная гадюка выползла из-за плеча мага и стала обвивать его руку. — Хо-ссс-я-ин, с-древние не слу-сали-сь. С-пят-с и не с-луса-ют-са.

Глаза Волдеморта полыхнули светом. Налились кровью, словно смерть заглянула в них. Старая и безжалостная.

— В чем состоит их сила? Кто знает, какая власть способна их покорить? — зашипел в ответ Волдеморт, негромко и властно в тоже время, словно, лишний раз опасаясь, что и эта власть его так же предаст. Власть, текущая в его крови. — Не может ли быть так, чтобы ими кто-то управлял?

— Это не изве-сс-тно, — зашипела Нагини, плотнее сжимаясь на запястье. — Но они-с могу-с-е-сс-твенны, с-сильны, они-с на-с-елены мудро-сс-тью с-древних и не с-нают с-со-сс-традания. Они-с с-пят. Они-с, они не хо-сс-ят слу-жит-с.

— Они разочаровали меня.

— Хо-сс-яин! — по чешуе гадюки проползла судорога. — Не-с надо, не за-сс-тавляй боль-се меня быт-с у ни-с, с-ильны-с. Пытали-с… я у-сс-тала.

Тело Нагини стало твердеть. Волдеморт почувствовал боль, пронзительную и сильную, но не стряхнул змею. Ему казалось, что его руки выкручивают, словно мокрое белье. Длилось все не долго, и Нагини, окаменев окончательно, выпрямилась, словно спущенная пружина.

В его руках уже змеей извивался посох. Казалась, прошла вечность, прежде чем боль полностью исчезла.

— Люциус, — чуть позже обратился он к мужчине, — ты выполнил все, что я просил?

— Ему передадут, мой лорд… Я позаботился об этом.

— Смотри, — безразлично заметил Волдеморт, — за это дело отвечаешь душой. Вы подготовили тело?

— Да, мой лорд…

Темный маг повернулся к своему слуге и в его руке снова появилась палочка. Люциус вжал голову в плечи.

— Отойди в сторону, — приказал маг, Малфой подчинился. Волдеморт взмахнул палочкой и там, где недавно стоял Люциус, появился стол, на котором лежал человек: мертвый, с застывшим ужасом на лице. Это был мужчина, особыми чертами лицо его не выделялось. Внешних увечий не было. Казалось, он просто в коме.

— Начинай, — последовал короткий приказ.

Люциус, не скрывая отвращения на своем потускневшем лице, приблизился к столу и протянул руку к стеклянному пузырьку, закупоренному резиновой пробкой. Взял шприц и, предварительно раскупорив пузырек, заправил жидкостью из него.

— Спусти воздух, — внезапно весело заметил Волдеморт, Люциус лишь испуганно уставился на него, не понимая. — Шучу, Люциус, шучу! Начинай и будь чуточку раскрепощенным, делай все с душою, пока есть она у тебя.

Малфой встал на колени и воткнул иглу в вену на бедре трупа, медленно нажимая на шток. Волдеморт внимательно следил за процессом, ожидая результатов.

Не успев сделать укол до конца, Малфой резко выпрямился, даже забыв вытащить шприц. Тело трупа изогнулось, спина у него сгорбилась, на шее вспучились сухожилия, рот оскалился, обнажая крепко стиснутые зубы, сквозь них со свистом прорывался воздух. И тут они услышала, как «он» бессвязно заговорил:

— Кто… Невозможно… Пощадите...

После тело обмякло, словно в прах превратились все его кости. Труп стал, что ни на есть, настоящим. К жизни его не смогла бы теперь поднять ни одна сила. Кажется, понимал это и Волдеморт.

— Глупый маггл, — презрительно отметил он и отвернулся, потеряв всякий интерес к трупу. — Люциус, мое терпение не безгранично. Почему наши зельевары ни насколько не продвинулись? Или я чем-то не обеспечил их. А может, среди них нет настоящих специалистов и мне стоит их заменить? Люциус, как считаешь?

— Мой лорд, им не удается повторить энергетическую структуру. Не хватает сведений…

— Так пускай достанут их. Я хочу видеть результаты.

— Господин, они говорят, что Снейп лучший в этом вопросе. Он бы мог им помочь.

Волдеморт сразу промолчал, о чем-то на мгновение задумался. А потом, прямиком подойдя к слуге, распорядился:

— Я знаю, что им поможет. Люциус, назначаю тебя командиром их сборища. Будешь моим управляющим в научных экспериментах. — Малфой неуверенно заерзал на месте, но все же еле уловимая тень радости отразилась на лице.

— Где твои бурные эмоции? Или не рад? — уголки губ Волдеморта тронула улыбка.

— Спасибо, господин, я рад — это такая честь, — тихо выдавил Малфой.

— Это лишь начало, Люциус. Теперь, можешь ступать к ним. И, если кто-то, как кажется тебе, уже больше ни на что не способен, то можешь испытать на них зелье. Да! — торжество и опасно зазвучал голос, — это им действительно поможет. Люциус, преданность я высоко ценю.

— Да, мой лорд. — Малфой склонил голову и после удалился из помещения, не смея больше отвлекать господина.

— Нагини, — зашипел Волдеморт, когда Малфой вышел из комнаты. Мертвенно-зеленное свечение из глубоких впадин в посохе было ему ответом. — Мне необходимо немного яду.

Посох зашипел, зазмеился черенок. Волдеморт зашептал заклинание, закончив его словами: «Morsmorde Каркаров».

Над посохом постепенно формировался образ человека.

Человек этот, казалось, прекрасно понимал, что происходит. Что за ним следят или, точнее, его выследили. С этим пониманием вроде как пришел испуг. Человек дернулся было в сторону, но тело не послушалось. Вытянул правую руку перед глазами и долго гневно смотрел на нее, где даже сквозь рукав мантии было видно, как горела татуировка в образе черной змеи. Рука задрожала от боли, вызванной горящим знаком Пожирателя Смерти. Человек продолжал смотреть на нее, словно взглядом можно было заставить руку не дрожать. Сжал и разжал пальцы. Они подчинялись его воле, но дрожь не зависела от желания…

Теперь человек, кажется, понял, что бесповоротно попался, и зло взглянул на Волдеморта. Смерти он не страшился…

— Каркаров, как я рад видеть тебя, — проговорил Волдеморт, словно встретил старого друга, с которым давно не виделись. — А до меня доходили слухи, что ты погиб. То ли тебя в Альпах нашли окоченевшим, то ли из какого-то моря выловили. Но ты здоров, хвала силам!

Каркаров промолчал. Скулы нервно задергались. Образ мужчины становился четче.

— Что же ты молчишь? Не рад видеть?

— Нет… — процедил сквозь зубы мужчины, впервые снизошедши до слов.

Волдеморт рассмеялся. Не было в нем ничего страшного — звонкий смех, без толики цинизма и издевательства. Но в глазах Каркарова заплескала паника. Как было сказано, смерти он не боялся. Но ведь и не она его ждала… И это он теперь понимал.

— Слушай, кто тебе подарил этот амулет? — отсмеявшись, спросил Волдеморт, указывая на правую руку мужчины, где на запястье красовался витой браслет. — Красивый, однако. Хотя я знаю, кто способен делать такие подарки. Дорогой ведь?

Сердце Каркарова готово было выпрыгнуть. Последние преграды ломались перед внутренним страхом и паникой. Из последних усилий он пытался сохранить разум и не поддаться соблазну упасть в ноги Темного Лорда, прося только одного: смерти, быстрой и не мучительной.

— Ладно, я не об этом. — Голос мага стал сухим, бесстрастным. — Знаешь что, давай-ка ты мне сейчас все расскажешь, лично. Если честно, с тенью трудно разговаривать.

Волдеморт произнес какое-то слово, взмахнув палочкой, и заклинание вызова — хотя нет ему названия — было завершено. Над посохом поднялся на мгновение сумрак, все быстрее закручиваясь в воронку. Чуть погодя, стал рассеиваться. Вначале в нем появились желтоватые зубы Каркарова, а затем и все лицо. На его плоском лбу и лысом черепе — из растительности на его лице была только короткая черная бородка — блестели капельки пота. Ничего удивительного: каждый на его месте мог бы вспотеть и посреди ледника. Страх не знает температур.

Каркаров совсем потерял способность что-либо предпринимать по своей воле, оказавшись рядом с самым страшным человеком (хотя так ли?) этого мира. Один на один, и никто уже не сможет прийти к нему на помощь. Как тогда… когда он скрывался от гнева Волдеморта год назад. Тогда на помощь пришел Дамблдор, дав защиту, которая до этого момента прекрасно работала. Что-то изменилось, теперь и амулет не имел силы перед Темным Лордом. Никакой силы.

Он хотел выхватить палочку, убить себя или попытаться послать смертельное заклинание в Волдеморта. Но прочные оковы страха сомкнулись на Каркарове. Воля его отныне ему не принадлежала.

На этот раз Волдеморт заговорил поистине страшно. Брови грозно нахмурились, а взгляд упал на Каркарова подобно заклинанию пыток.

— Разве я не говорил тебе, что я делаю с неверными? Неужели мало было доказательств? — стены задрожали. Голос звучал зловеще.

Посох же снова превратился в змею. Гадюка шипя подползла к Каркарову и стала извиваться возле его ног.

«По-ффелител-с, дай-с мне уку-сс-ить».

«Он еще понадобится».

— Что же ты молчишь, Каркаров? Ждешь смерти?

— Да… — деревянным голосом ответил мужчина.

— Нет, мой непреданный друг. Смерть тебе предстоит заслужить. И за нее я потребую двойную плату. — Голос Волдеморта снова стал спокойным и ровным. Словно, добившись повиновения от мужчины, утруждать себя интонациями было уже ни к чему теперь. — Я слышал, что путь в Думштранг нельзя найти без разрешения. Не знаешь, у кого его можно получить?

— Ты не получишь детей…

— Да? Я думал, они сами с радостью придут ко мне.

* * *

«Альбус, мне нужна помощь…»

Еще раз перечитав письмо — все ли в нем отображено, — Каркаров завернул его в конверт. Потом посмотрел на молодого парня, стоявшего сейчас рядом с ним и ждущего указаний. Почему-то не спеша передавать ему конверт, хранящий очень важные сведения. Прикидывал, справится ли?..

Хотя парень был единственным сейчас надежным человеком в его распоряжении. Возможно, он даже был единственным, кто способен справиться с поручением.

Каркаров решился. Он протянул драгоценный конверт со словами:

— Виктор, доставь как можно скорее в Хогвартс. Вручи его Альбусу Дамблдору. Только ему. Понимаешь? Это очень важно.

— Я выполню.

— Только будь осторожен. Передвигайся как можно более незаметно. Но не медли.

Каркаров встал со своего места и, крепко обняв парня за плечи, внезапно расплакался:

— И прощай, Виктор…

* * *

— У тебя есть теплая мантия, маленький крысенок? — бросил в темноту Волдеморт.

Что может помнить Огонь?

пока горит.

Альбус Дамблдор, «Жизнь белого странника»

Грифон, лишь раз взмахнув крыльям, стремительно взлетел. Или лучше будет сказать, что он воспарил в небеса. Окунулся в водоворот ощущений и погрузился в океан воздушной стихии. Рождая волшебный полет, сопровождающийся плавными извивами, взлетами, падениями и снова взлетами на разной скорости.

Гарри показалось в этот момент, что снова в нем что-то зашевелилось, что-то неудержимо прорывалось наружу. С безудержным восторгом от полета смешалось чувство силы, плескающееся и дающее о себе знать при каждом соприкосновении со своей сущностью. Нет, она была всегда. Но ее присутствие чувствовалось особенно ярко и остро, когда звезды становились ближе, когда до белесого осколка луны, возвещающей грядущую ночь, оставалось всего ничего.

Ветер булькал в груди; душа расправила крылья, опьяненная свободой, побуждая лететь.

И он летел и жил этим полетом. Пока это все не оборвалось.

Грифон резко лег на крыло, изменив направление движения, и стал спускаться. Что-то его смутило и испугало.

Порыв ветра налетел ниоткуда, сильно толкнув волшебников в бок. Они только сильнее вцепились в жесткое оперение анимагического создания. Грифон не почувствовал толчка. Размах крыльев был мощным.

Он снова начал набирать высоту. Но, следующий порыв ветра, заставил вывернуться размашистые крылья Грифона, закрутив того в немыслимых пируэтах.

Дамблдору и Гарри пришлось чуть ли не зубами держаться, чтобы не соскользнуть со спины Эрика. Впереди показались очертания темных теней, и они были настроены не дружелюбно. Ветер немыслимо быстро окреп.

Грифону удалось уравновесить себя, и он снова попытался набрать высоту.

— Эрик, шальную башку твою подери, спускайся! — крикнул Дамблдор, пытаясь дозваться до мага сквозь завывания ветра. — Спускайся, тебе говорю!

Грифон издал клокочущий звук, но не спешил последовать совету. Или не мог…

«Профессор, что это?» — впервые мысленно обратился Гарри к старому волшебнику, поскольку открывать рот, чтобы хоть что-то выкрикнуть, было противно. Он надеялся, что это ему удастся сделать. В итоге, мысленный контакт состоялся.

«Зло!» — зашумел в голове спокойный голос директора. Как известно, мысли не имеют интонаций.

Грифона бросало из стороны в сторону. Он никак не мог справиться с бушующим ветром.

И тут на них обрушился особенно сильный и коварный удар шквалистого ветра. Толкнул их прямо в спины, вначале подбросив вверх, а затем, переворачивая в воздухе, окончательно сломил сопротивление Грифона. Родная стихия ему уже не была помощницей.

Гарри теперь не понимал, что творится, и как еще умудряется не упасть с неустойчивой спины анимагического создания. Ничего не было слышно, и он ничего не видел. Все внезапно потемнело перед глазами. Их кружило, как сорванный с ветки сухой лист.

Если бы не мысленный голос директора, он бы уже давно запаниковал.

«Гарри, держись».

«Профессор, что нам делать?»

«Бороться! Ты только держись».

«Но как?»

«Внутренней силой, палочки здесь не помощники».

Гарри не сразу понял, о чем это директор. Как-то было не до размышлений.

Внезапно до них донесся звук чего-то другого, нежели грохот от по-волчьи диких завываний злого ветра. Когда Гарри увидел очертания угрюмых утесов, он понял, откуда рождался новый звук. Это волны штурмовали вековечные утесы. И клочья седой пены взметались высоко в воздух, превращаясь под хлесткими ударами ветра в соленый и сырой туман. Черный туман, разрастающийся прямо на глазах.

Их несло прямиком на скалы, и под ними было море. А Грифон, все же стараясь упорядочить свое быстрое вращение, ничего не мог поделать с этим.

Туман продолжал разрастаться и темнеть. Какова не была бы причина такому явлению, но туман этот был — живое зло, полное жизни зло! В каждой его частичке, в каждом новом вырывающемся из него щупальце и тени пульсировало, пронизывало и затопляло их — зло, энергия зла. Марево было воплощением этого зла, и все новые и новые тени вырисовывались из этого черного моря. Как же силен тот, кто питает их, выращивает и поддерживает в них «жизнь»...

И тени бросились на них, поглотили волшебников в круговорот демонического танца.

Гарри почувствовал это, как ментальную атаку. Словно кто-то пытался залезть в его мозг, несся в себе лишь темные мысли. Побороть его разум и заменить ими его сознание. И что-то бездушное, глубоко запрятанное в нем, казалось, пробудилось и с холодной презрительной мощью накинулось на него. Подтачивая изнутри, предавая его…

Он закричал, когда оно попыталось заползти вглубь самых сокровенных мыслей, и на губах почувствовал зловонный прах…

Кольцо Гриффиндора потеплело, отдергивая от пропасти. Чтобы это ни было, но силы, для сокрушения преграды этого сознания, злой воле было недостаточно.

Он вспомнил о девушке: очень хотел быть сейчас с ней или хотел… — но тут же содрогнулся оттого, о чем подумал. Никогда не простил бы себе того, если бы она оказалась здесь — в месте сосредоточения зла. Или, тем более, пострадала бы из-за него.

Мысли потекли размеренно — они не были чужими. Даже, если кто считает, что мысли — приказы свыше, от божественных сил, — то все равно: сейчас они были настоящими…

Гарри без страха взглянул прямо на тени, окутавшие его и подминающее перед ним пространство: чувство реальности покинуло его, ему казалось, что он сейчас пребывает в пустоте. Нападавшие дрогнули: заколыхались и задергались. Словно густо стелющийся туман под лучами утреннего солнца.

Он почувствовал, как то невидимое, что вторглось в него, было вышвырнуто. Пребывание внутри парня оказалось для него не выносимо. Но оно не сдавалось, а еще яростнее атаковало и заметалось внутри, выискивая какую-нибудь цель в его защите. Потом, как бы озадаченное, оно ретировалось, злобно набросилось на него, будто пытаясь сломить, и снова отхлынуло.

Немедленно, словно повинуясь команде, тени, слившись в один темный сгусток, ринулись вперед. Сомкнувшись вокруг него, толкнули его вверх. Он хотел вырваться от цепких хваток теней, удерживающих его за руки. Но только почувствовал, как кто-то словно воткнул множество игл в его ноги. Сомкнув на его лодыжках оковы из боли. Что будут покрепче любых цепей.

Гарри внезапно рассмеялся. Нет, не от бессилья пред недругом. Ему стало до безумия смешно от своих догадок: заклинания бессмысленны, они вообще в этом мире пустые слова, не имеющие силы. Лишь собственная власть и мысли способны подчинить себе слово, насытив его силой, а формой является оно само…

Его мысли зазвучали как приказ. Несмотря на окружавшую черноту, они засверкали внутри него: образ девушки в голове был ярким. Видение было таким отчетливым, что он мог поклясться, что она рядом... Медленно плывет подобно облакам и…

Пронизывающий до костей холодный поток пронесся сквозь его тело, а грудь взорвалась, изрытая зародившимся огнем, когда он попытался вдохнуть немного воздуха.

Образ исчез мгновенно, как будто кто-то погасил огонь. Но четкие линии ее лица, ее тела запечатлелись у него в памяти, и он мог бы нарисовать их чем угодном. И он их рисовал: светом, огнем…

Руки его засияли белым, неугасимым светом, полосами обвившись вокруг них. А сам парень был поглощен огнем, он был им. Он чувствовал себя стихией, которой не страшно земное тяготение, — несокрушимой и могущественной. Чувство опьяняло, ощущение невероятной свободы превращало его в птицу.

Этой силой Гарри ударил по теням; по Злу, движущему их. Смяв их, сокрушив на своем пути.

И, опьянев от собственного могущества, больше не беспокоился ни о чем. Ему подчинялся ветер, и он чувствовал себя птицей, рожденной только для полетов, и невесомым пухом, который мчится по воле ветра, обгоняя бури и ураганы. Выше! Поднимаясь выше!..

Затем свет померк и пришла вода. Пришла отовсюду, и его понесло куда-то еще. Бросало, било о камни — вновь и вновь. А потом он тонул…

Что-то вцепилось в его мантию и потянуло вверх.

* * *

— Я тебя когда-нибудь придушу, — раздался голос директора где-то рядом.

— Ты и муху не убьешь без причины.

— То муху, а то тебя. И причина найдется.

— Ну, извини. Я не виноват, что не почувствовал. Нес двоих в это время, видишь ли.

— Эрик, я прекрасно знаю тебя уже давно. И не рассказывай, что самый сильный анимаг Ордена вовремя не почувствовал опасность. Пребывая в зверином облике. Скажи, что снова потянуло на приключения.

— Думай, как хочешь…

Когда Гарри открыл глаза, то над собой увидел лишь звезды. Он лежал на теплой мантии, кем-то бережно подложенной под него. Прислушиваясь, некоторое время к разговору двух волшебников, он решился все же выдать свое пробуждение. Да и его спутники уже замолчали. И лишь только треск костра доносился до него. От огнища тянуло теплом…

Парень заерзал.

— Гарри, ты проснулся, — произнес тихо и с облегчением директор. — Как ты?

— Да вроде неплохо, — ответил юноша и приподнялся, чтобы оглядеться. Впрочем, что-то рассмотреть не удалось. Глаза, поймав свет от костра, уже были не способны различать что-либо в темноте, окружавшей их — глухой и непроницаемой. Он почувствовал тревогу.

— Не хочешь поесть? — спросил у него Эрик. И тоже шепотом.

Только сейчас Гарри заметил, что над костром прямо в воздухе висело несколько шампуров, с нанизанными на них сочными кусками мяса. Судя по цвету, оно уже приготовилось. Только вот мясо чего? Впрочем, учитывая, что он не ел толком с самого утра, мысли об «истории еды» в голову не закрались. Так же над костром мирно висел котелок, и в нем что-то булькало…

— Можно, — Гарри хотел было встать и подойти к костру за одним шампуром, как он сам прилетел к нему в руку.

— Где мы? — спросил он, пережевав первые куски мяса. Оно было вкусным. Но непривычным.

— О, Гарри, — услышал он странно звонкий шепот Дамблдора в ответ, — там, где ты был и не был в тоже время. Место печали и скорби.

— Не хотите ли вы сказать, что это… Азкабан! — Гарри в конце воскликнул, выражая ужас от осознания места пребывания. Кусок мяса застрял поперек горла.

— Гарри, умоляю, тихо, — осек парня директор тихим шепотом и посмотрел на него, как на студента, совершившего оплошность. — Не стоит здесь громко говорить. Не нарушай покоя мертвых, и они не потревожат тебя.

В животе у Гарри что-то свернулось и съежилось от страха — и это точно был не ужин. Тут, как назло, раздалось уханье ночного охотника. И оно заставило парня дернуться на месте и нервно ухватиться за палочку (благо, она была на своем месте). Но поняв, что на самом деле произошло, он почувствовал себя пристыженным. Ребенком, который спрятался под одеяло, слушая страшную сказку, и которому потом чудятся страшные звери за камнями, созданные собственным воображением.

Гарри виновато посмотрел на директора и натолкнулся лишь на добродушную улыбку.

— Простите и спасибо…

— Спасибо будешь говорить, когда мы доберемся в школу. Скажу я тебе, задержались мы изрядно. И еще придется задержаться. Так что подкрепляйся пока.

— Угу… — согласился, не зная с чем, Гарри. Наверное, с тем, что подкрепиться не мешает. И вот еще один кусок мяса последовал в желудок.

— Как мы здесь очутились-то? И что со мной произошло? — по мере утоления голода, голова соображала лучше.

— Ну… то, как мы попали сюда, спрашивай у Эрика. У меня нет ответа на твой вопрос, — Гарри посмотрел на мужчину, а тот лишь развел руками: «Мол, я тут не при деле». — Что касается остального, — Дамблдор взял рядом лежащую палку и потыкал ею в костер, подправляя хворост, — сложно объяснить.

— Ты уж постарайся, — “поддержал” директора Эрик. — А то, если уж для мудрого Альбуса это сложным кажется, то, как же мне надо было предвидеть произошедшее. Бывшему-то учителю.

Директор улыбнулся и начал свое повествование:

— Одно дело знать, другое дело — предчувствовать. Звери это могут, люди — нет.

— Может быть, — вставил Эрик и занялся костром.

— Понимаете, тут погибло недавно много людей. Очень много, — печально отметил директор. — Боль и скорбь просто так не исчезают. А море, окружающее этот остров, способно накапливать и хранить печаль мертвых — долго и слепо. Потому что их еще что-то держит в этом мире или кто-то. Зло, силы хаоса, сокрушившие одну из твердынь человеческого духа. Да, Азкабан был одной из них.

Тишина — директор замолчал, над чем-то задумавшись.

Довольно долго Гарри, съежившись, выжидал, не смея выяснить, что же на самом деле напало на них. Так и не отважился.

Дамблдор подбросили хвороста в костер — ночной мрак, окружавший их, сгустился еще больше. Огонь их костра был крохотным рубином, яркой булавочной головкой в мутной тьме.

И он продолжил:

— Мертвые имеют право на последний приют и покой. Мы, Гарри, сделали для них самое главное в их вечном пути. Мы уничтожили то зло, что осталось здесь после пребывания Волдеморта. Это были Кепли.

— Что-то я никогда не слышал о них, — скептически заметил Эрик, подгребая в это время к костру разбросанные головешки.

— Ошибаешься. О них слышали многие. Особенно моряки. Только все их называют по-разному — водяными духами, морскими чудищами, змееголовами, адскими конями. Они нападают обычно на корабли и отправляют их под воду со всем экипажем. Редко когда кто-то остается в живых. Но если уж и оставались в живых свидетели, то описанные им истории появлялись одна краше другой.

— Это, случайно не о том Колумб рассказывал? Как он был свидетелем появления чудовища, обитавшего в Лох-Нессе несколько столетий назад. Помню слова из его книги: «Трудно было разглядеть в лунном свете, что именно маячит там, в воде: просто темная, извилистая фигура, поднявшая шею из океанских глубин. Но она определенно имела голову, как у змеи, и…»

— Именно, — Дамблдор вытащил из костра одну головешку и горящим концом стал водить ею перед собой. Огненные язычки в воздухе не потухали, вырисовывая образ страшного чудища. Было бы оно еще страшнее, если бы не получалось таким маленьким. — Только это уже были не просто Кепли, а нечто похуже.

— Еще хуже? — спросил Гарри, залюбовавшись огненной игрой директора.

— Конечно, Кепли — всего лишь небольшой дух, который способен поглотить человека и лишить его воли. А такое громадное чудище — это уже, как минимум, целый могильник Кепли. Мы натолкнулись на один из них. — Дамблдор дорисовал вымышленное создание и бросил головешку снова в костер. Оно зажило и задвигалось, подползло к парню, изгибая перед ним изящную шею. Гарри показалось, что смотрящие на него огненные глаза хотят о чем-то поведать. Словно сам огонь пытался заговорить с ним. Парень поежился, но образ тут же потух и Дамблдор продолжил говорить:

— Только, додумывается мне, что у Колумба просто разыгралось воображение, — директор добродушно улыбнулся. — Колумб, с любой палочкой, не был не то, что волшебником, но и сквибом.

— Профессор, а обычные люди не способны видеть этих водяных духов, как и дементоров? — Гарри решил подползти чуть поближе к костру. Зябко становилось.

— Могут. Просто, понимаешь, к тому озеру съезжалось сотни научных экспедиций. И замечу, не только магглов. Но вот найти следов как-то ни у кого не получилось. Просто так это зло не исчезнет — тут нужен сильный маг. — Дамблдор глубоко вздохнул. — Признаюсь, я даже рад, что нам суждено было попасть сюда. Мерлину известно, сколько в этих краях потерпело бы крушений кораблей, пока в Министерстве прониклись проблемой.

Гарри задумался над услышанными словами. Вспыхнули воспоминания об ужасе, испытанном перед злом и перед его глубинами. Подумал о том, что могло произойти с ним там, в глубине. Его передернуло от неприятных мыслей. Вверх взял прагматизм:

— И как долго мы здесь еще останемся?

При этих словах Грифон встрепенулся.

— Выждем пару часов, все же не стоит рисковать лететь в темноте. И не беспокойся, никто не спохватится о нас — в школе уже получили от меня весть.

— А если аппарировать? — скромно предложил Гарри, осторожно посмотрев на Эрика.

— Нет, не стоит это делать из такого места. Если уж решили лететь, так и закончим. — Дамблдор, ответив, задумался. И уставился отстраненным взглядом на костер. Это означало лишь одно: расспросы закончились. Необходимо просто ждать.

Настала тишина, накрыв Гарри скукой. Просто так сидеть и молчать, было не в его духе. Кровь истинного Гриффиндорца жаждала действий…

— Не хочешь прогуляться, Гарри? — очень даже вовремя спросил Эрик.

— Что? — встрепенулся Дамблдор. Его голос был, однако, таким же холодным и спокойным, как его глаза. Гарри, вдруг подумалось, что директор с кем-то еще разговаривает. Ментально и на расстоянии. — Куда это вы надумали?

— Ну, осмотреть окрестности, — с весьма хитрым видом отметил Эрик. — Побывать около Азкабана и не посмотреть на его развалины. Альбус, ты удивляешь меня.

Гарри смотрел на директора с надеждой. Отстраненный взгляд того уступал место привычному выражению лица: добродушному и мягкому. И озадаченности на лице как не бывало.

— А не страшно будет?

— Ты что…

— Да не у тебя спрашиваю, птичья твоя башка. Гарри, как, хочешь прогуляться?

— А можно? — недоверчивость все же грызла душу. — Нам ничего не угрожает?

— Думаю, что нет, — улыбнулся старик и тут же поучительно добавил: — Но не отпущу, пока не подкрепишься.

Гарри посмотрел на свой пустой шампур и сказал:

— Профессор, я больше не хочу есть.

Директор не ответил, а лишь, откуда-то из-за пазухи достав кружку, зачерпнул ею из котелка. А потом протянул парню:

— Вот, выпей обязательно. Не бойся ты так, настой холодный.

— Что это? — Гарри взял в руки кружку и принюхался. Настой был прозрачным, но пахучим, словно к нему добавили капельку ржаного запаха и запаха летней пыли, смешав все это с медом. Приторный и тошнотворный аромат ударил в нос.

— Тут много чего: и настой лесных маков, и дикий овес…

— Гарри, это называется самогоном. По полевому рецепту Альбуса.

Дамблдор осуждающе посмотрел на Эрика.

* * *

Наполовину в темени, наполовину в свете бледной луны стояла фигура какого-то Существа — самое величественное и красивое из всех, которых мне когда-либо приходилось видеть.

Мертвую тишину руин рвет дребезжащий звук стука его копыт. И Существо медленно — словно время замедлило ход — падает наземь, поднимая черный фонтан пепла. Его тело охватывает бледное холодное сияние.

Мертвый свет Хаоса...

Судорога. Еще судорога...

Страдание, застывшее в умных голубых глазах Существа. И чувствую, как напряглись невидимые нити, связывающие Его с Хаосом.

Снова тишина заревела в ушах, и мертвый город раскрылся перед ним, в который Оно не желало вступать. Сердце исступленно рвалось из груди — на волю рвалось, как рвется сизокрылая чайка в лазурь ясного и вечного неба…

Не было страха.

Была ярость, бившая внутри жутко-тревожным набатом, как грозное напоминание о скором хаосе небытия…

Кто может ему помешать?

Только Он — сын двух миров…

* * *

Гарри с Эриком двигались вдоль тропинки, ведущей к видневшимся вдали развалинам Азкабана. Во тьме они казались мрачными великанами, оставшимися здесь с каких-то древних дней, в назидание потомкам. При взгляде на эти столпы, пробирала дрожь, возникало ни с чем несравнимое чувство ужаса, оно поднималось из самой глубины человеческой души, раздирало ее на бесформенные части, а потом кидало в необъятную пучину хаоса и беспредела…

Помнится, как в одном письме Сириуса, рассказывалось, что чувствует в этих стенах заключенный. За ними совсем иной мир, который сводит с ума. Вызывает помешательство рассудка. Лишь, кто сохранил в этой жизни цель, тот способен противостоять волне безумия, пропитавшей каждый метр пространства.

Он рассказывал, как сплетничают деревья, и Они смеются — злым смехом. Но Он говорил, что голоса деревьев — всего лишь кирпичи в стене, окружающей мир тюрьмы. И понимая, что это действительно так, стена таяла.

Ручьи, протекающие через тюремные камеры и являющиеся источником воды, кажутся реками жизни, по капле проникая во все. Он поведал, что поток жизни — всего лишь раствор, скрепляющий стену. Лишь, кто помнит жизнь на вкус, тот видит — это не так. И стена исчезала, оставляя лишь пыль.

Он говорил, что это пыль, в которой растут колючие кусты страхов. А страхи эти — дементоры. Но зная, пыль не исчезала. И каждую минуту балансируешь над бездной, но уже не чувствуешь запах бездны, не видишь мрака в ее глубине и не боишься.

Таков удел сильных — не сойти с ума…

Сириус был сильным. И умер свободным…

Так было, когда была тюрьма. Теперь она разрушена и не знаешь уже — к лучшему ли.

Но все это было на первый взгляд. Вблизи руины не вызывали того ужаса, не овладевал трепет ими, когда они подошли к этим руинам.

Стены были пепельно-серого цвета, местами с черными подпалинами… Пройдясь по этим руинам, можно было заметить оставшиеся здесь тропинки, которые говорили нам о находящихся тут когда-то коридорах. Проходя по бывшим патрульным путям дементоров, они не замечали того ужаса, который царил в них раньше. Тюрьма была мертва, угасла грозная магия, которой когда-то были пропитаны ее камни.

— Пробирает? — спросил Эрик, обратив внимание на взгляд юноши. Тот, затаив дыхание, рассматривал округу и к чему-то словно принюхивался. Насторожено и пугливо.

— Тут все по-другому, чем тогда… — очень тихо ответил Гарри. — Камни словно мертвы…

— Ты унаследовал способность чувствовать. Да, Гарри, я знал твою мать. Настолько хорошо, что тоже скорблю по тому, насколько рано мир лишился такой доброй и светлой волшебницы.

— Сэр, к дару этому можно лишь отнести мою способность слышать змей. Разговаривать и даже повелевать ими…

— Разве это мало, мой юный волшебник? Слышать тьму: не познав ее, не обретешь света… И все же, ты чувствуешь мир. Признайся, когда ты хочешь услышать — тебе шепчет камень; когда ты хочешь увидеть — бутон распускается перед тобой; когда ты зол — огонь пляшет по твоей воле…

Гарри промолчал. Этот разговор заставил вспомнить лето и скоротечную встречу с Посвященным. Сердце снова заныло, словно почувствовав присутствие кого-то родного. Он чувствовал его, ощущал шестым чувством, чье-то присутствие. Кто-то был рядом, но и никого не было.

Только стук раздавался в мозгу, хотя округа молчала, погруженная в тишину.

Гарри вдруг почувствовал озноб. До сих пор он не ощущал никакого холода — ни от черноты ночи, ни от ветерка, который тянул с северо-запада. Он понял, что озноб идет изнутри.

Он почему-то знал, что должен совершить эту прогулку в ночной тьме, поглотившей землю, чтобы погрузиться в воспоминания и отдать должное защитникам Азкабана.

И когда он посмотрел вперед, то увидел поляну за руинами, огороженную невысоким забором.

— Что там? — очень осторожно спросил Гарри, уже догадываясь об ответе.

— Думаю, что кладбище… Пойдем.

И они направились туда. Каждый новый шаг, что приближал их к «мертвому городу», делался осторожнее.

Кладбище было большим, очень обширным.

— Здесь обрели покой, как защитники, так и обитатели тюрьмы… — Гарри посмотрел на Эрика немного непонимающе. — Перед смертью все равны.

Гарри с благоговейным трепетом подошел к воротам, открывавшим доступ к кладбищу. Он замер на какое-то мгновение, явно сомневаясь нужно ли заходить ему туда… В нем боролись два противоположных чувства.

Но все же решился. Прошествовав сквозь ворота, юноша удивленно замер. На него со всех сторон смотрели ровные ряды могил, около которых находились памятники крестообразной формы. Подойдя к одному из них, он прошептал:

— Lumos.

Мгновенно памятник окутал мягкий, осторожный свет, исходившим от палочки. На монумент был нанесен знак феникса, а под ним была выбита фамилия: «Амос Диггори».

И все-таки, их ждал поутру уютный и добрый Хогвартс.

* * *

Первым делом его ждала гостиная. Необходимо было привести себя в порядок: переодеться, да и принять душ никак не помешало бы. Начал с последнего — как нормальный человек. Или волшебник — все равно. Главное — нормальный.

Гриффиндорская гостиная сейчас была пуста, как в прочем, наверное, и других факультетов. Был разгар завтрака. Все студенты находились в Большом Зале.

Он забежал в комнату, где захватил с собой полотенце и чистую одежду. И направился в ванную. После путешествия до школы принятие душа был особенно в наслаждение.

Гарри включил горячую воду и подставил под нее свое изрядно уставшее тело. Эта обычная процедура гигиены придала ему сил, он воспрял духом. Даже позабылось, что вот уже двое суток ему не пришлось нормально выспаться.

Настроение поднималось. Хотелось даже запеть. Благо, в душе всегда зверская акустика. Резонанс превосходен для пения. Конечно, если есть голос. А то иногда, бывало, как зарядит кто-нибудь из студентов противный мотив и так до тех пор, пока не помоется. Или, если голоса совсем нет, остальные не выдворят того из ванной в одном полотенце.

Но дурной пример заразителен. Гарри начал бренчать себе под нос неизвестный ему напев. Скорее всего, от кого-то услышал.

Как вдруг резко замолчал. Какая-то мрачная безнадежность шевельнулась в его душе. Что-то приближалось, подкрадывалось легкими шагами. И каждый звук холодил душу.

Гарри выключил воду и прислушался — тишина… Испытывать судьбу не было желания, он быстро подвязался полотенцем и, не без доли осторожности, вышел из душевой кабинки. Но что он увидел в ванной, заставило его волю сжаться — онеметь.

В ванной для мальчиков находилась Джинни. И нисколько этим не была смущена. Она без какого-либо стеснения и растерянности разглядывала парня.

То ли холод ее глаз, или, может быть, внутреннее чувство подсказали ему, что там, где она стоит, что-то неладно. Или же неладное было именно в ней. Но именно в тот момент этому Гарри не придал должное значение, поддавшись эмоциям, разбушевавшимся в присутствии девушки. Онемение разжималось под гневом — нарастающим и всепоглощающим.

— Это ванная для мальчиков! Ты что тут забыла?!

Джинни опустила взгляд к полу и спокойным голосом ответила:

— Хотела поговорить с тобой.

Простота ответа как-то моментально охладила парня, заставив того думать трезвее. Он жестким голосом произнес:

— Выйди отсюда. Мне необходимо переодеться. Дожидайся меня в гостиной.

Кажущаяся нереальность всей этой ситуации вносила свои коррективы. Но Джинни, с таким же потупленным взглядом, развернулась и вышла из ванной. За мгновения, достаточные, чтобы чиркнуть спичкой, холодный блеск в глазах ее исчез.

Гарри поспешно одевался. И после последовал за девушкой.

Джинни уже сидела в гостиной, уставившись постным взглядом на камин.

— Не знаю, какова была причина твоей выходке, но если еще раз ты окажешься в нашей душевой, я буду снимать баллы. Джинни, ты ничего умнее придумать не могла? И о чем ты хотела поговорить ТАМ?

Девушка даже не повернулась к нему. В душу Гарри закралась тревога. Как назло, в гостиную вспорхнул Фоукс и, опустившись на его плечи, непривычно взъерошился.

— Я тебе задал вопрос, — громче повторил Гарри.

И только сейчас она подняла на него взгляд, болезненный и печальный — что-то внутри нее сломалось.

— Гарри, я… не знаю, что на меня нашло. Не рассказывай никому, — наконец на ее щеках заиграл здоровый румянец.

Парень потрепал по хохолку феникса — тот успокаивался.

— Хорошо, но, а все же — зачем я так срочно понадобился тебе? — внимательно изучая лицо девушки, спросил он. — Пойдем на завтрак, думаю, все наши там еще. Все расскажешь по пути.

— Я хотела поговорить с тобой наедине, Гарри… — нехороший блеск в ее глазах снова неярко вспыхнул. Румянец побледнел.

— И? — с опаской посмотрел он на нее.

— Почему все-таки любовь так редко бывает взаимна?..

— Джинни…

— Молчи! — крикнула она сильно, заставив парня оторопевши промолчать. — Почему в итоге приходится любить полнейших ничтожеств, предпочитая их людям замечательным, красивым, достойным и любящим вдобавок?..

* * *

В Большой Зал они вошли по отдельности. Гарри последним — раздраженный и хмурый. Реакция студентов — типичная, возникающая после любого происшествия, связанного с мальчиком-который-выжил, — только добавила хворосту в огонь.

Фоукс, словно чувствуя исходящие от парня волны раздражительности, не стал отягощать его своим присутствием. Вспорхнул с плеча и устремился вперед, приземлившись рядом с Гермионой. У той, правда, и без птицы на коленях нагло разлегся кот.

Следом за фениксом возле девушки плюхнулся Гарри.

— Всем привет, — поздоровался со всеми и с поспешностью добавил, — никаких сейчас вопросов, дайте мне поесть.

Накладывая себе в тарелку еды, Гарри виновато посмотрел на Гермиону. Словно извиняясь за эту холодность встречи.

Так он быстро поел. Друзья старались делать вид, что чем-то занимаются, а не безудержно ждут рассказа Гарри. Но получалось у них не ахти. Дина среди них не было. Кажется, он ушел, когда пришел староста.

— С чего начать? Или, может, тут и так все прекрасно знают, как прошло слушание?

Рон молча и нерешительно протянул газету ему. Сказав к месту:

— Перед чтением сделай вдох глубже.

— Давай уж. Что я псих и помешанный на славе мальчик, мне уже известно давно. Мало уже чем могут меня удивить.

Гарри взял газету и стал читать. Оказалось, удивить его еще можно было...

Преступник или душевнобольной?

С вами был специальный корреспондент Ежедневного Пророка Сара Гирменд.

Гарри отложил в сторону газету. Но обратил внимание на названия статей номера, «ссылочно-обозначенные» на главной странице: «Уизенгамот. Назревает судебная реформа?», «Черная магия и Гарри Поттер. Сенсационные подробности», «Альбус Дамблдор и великая игра»…

И холодно прокомментировал:

— Спасибо хоть на том, что новый репортер не пишет от себя душещипательных историй. В отличие от Риты Скиттер.

— Вы там с директором навели шороху, — согласилась с ним Гермиона. Она смотрела на любимого напряженно. Потом, схватив его за руку, досадливо произнесла:

— Ну а ты, ты чем думал? Мало было небылиц о тебе. Вот скажи, пожалуйста, что это за история с ЧЕРНОЙ магией в зале СУДА?

Все это было сказано негромко, но пробрало до самого сознания. Гарри на секунду опешил. Такой он впервые видел девушку. Злой и сдержанной — одновременно.

— Ребята, извините, но я не понимаю…

— Что тут понимать? — с тем же досадливым и сдавленным голосом отреагировала девушка. — Ты практически развязал гражданскую войну. И теперь неизвестно, что будет.

Гарри опасливо огляделся — хорошо, что все потихоньку уже разбредались, утратив интерес к старосте Хогвартса. Он посмотрел на парней — Невилла и Рона — те лишь потупили взгляды. Мол, разбирайся сам.

Еще вчера все в мире казалось простым и понятным.

Еще вчера ему не о чем было особенно задумываться.

— Гермиона, я на самом деле не понимаю, причем тут черная магия, и почему это я буду виноват в новой войне.

— Она лишь ревнует, — лукаво и язвительно подметила Джинни. — Тебя не было больше суток возле нее. Была ее воля, она бы привязала тебя к себе и водила на поводке.

Гарри опасливо посмотрел на младшую Уизли. Хотя, какая она маленькая сестренка, если у нее такие мысли. Три слова, которые он услышал сегодня от нее, разрушили что-то в его сознании — и все изменилось. Или мир вокруг стал другим.

Гермиона же похолодела на глазах. Рон тоже.

— Ты что несешь? — спохватился брат.

— Я правду говорю, — гордо ответила Джинни и, демонстративно встав, пошла прочь из Зала.

Все проводили ее взглядами. И каждый думал о своем. Невилл, впрочем, ни о чем — он не понимал ровным счетом ничего. Рону было стыдно перед другом. Гермиону сильно задело замечание — мол, даже в амурных делах ее считают скучной и правильной.

— Забавно… — протянул Гарри. Его мысли были помрачнее остальных. Машинально протянул руку к коленям девушки, в попытке погладить дремавшего на них кота. Не тут-то было. Живоглот зашипел в ответ, попытался даже цапнуть парня за палец. — Обалдеть, и твой кот решил ревновать меня к тебе. Вы сговорились!

— С ней что-то случилось. Она вчера порвала с Дином, прямо у всех на глазах в гостиной. Бедный парень с самого вечера сам не свой… — задумчиво констатировала Гермиона. Пальцы ее нежно погладили пушистую мордочку зверя, пробежали по выступающим надбровьям, почесали уши. Тот вроде как успокоился, сладко потянулся и, поерзав на одном месте, снова склонил голову на коленях девушки. Гарри хотелось проделать тоже самое… — И мой кот на тебя в обиде. Мы тут волнуемся за тебя, ждем, а вас с директором носит непонятно где. Да еще позволяете репортерам такие сплетни разносить.

— Герми… — раз с котом не получилось, то позволил фениксу снова усесть к себе на плечо — он придавал уверенности. — Все, что написано в газете — чистой воды провокация. На самом деле все было…

Как было на самом деле, рассказывать не потребовалось. Спасибо директору, который вошел в Зал вместе с еще одним мужчиной неопределенного возраста — Эриком Грифоном. Только не за появление мы его поблагодарили. Ну и за это тоже конечно — директор привлек внимание, как и неизвестный для студентов его спутник. С этим событием совпало появление немногочисленных сов в Зале. Среди них была сова Гермионы (свою полярную сову Гарри практически перестал использовать), которая, в своих цепких лапах, несла свежий выпуск газеты.

Только, что за издательство?

Девушка поспешно развязывала ниточки, скрепляющие свернутый в рулон «вестник», поглядывая в это время на новоприбывших. Мужчина явно заинтересовал ее.

— Ты продолжаешь выписывать эту ненормальную газету? — спросил Рон, как только увидел, что это за издание. И этим отвлек девушку.

— Если ты забыл, то она единственная в волшебном мире не поливала нас грязью. А рассказывала все как есть, на свой страх и риск. Спасибо отцу Луны. А ты, как ненормальный, при любом поводе обзываешь его дочь. Она хорошая девушка…

— Она придурковатая.

— Думай, как хочешь, — обиженно вторила Гермиона.

— Ну, развертывай уж, — поторопил девушку Гарри. Он уже видел, как собираются студенты небольшими кучками возле тех, к кому прилетели совы. Таких учеников было немного. Но все-таки, внеплановый выпуск «Придиры» — это сильно.

— Па! — охнула Гермиона, как только развернула газету.

— Уууу… — протянул Гарри.

— Что там? — спросили разом Невилл и Рон, они располагались на противоположной стороне стола и не могли пока видеть, что написано или изображено в газете.

— Вы только посмотрите на это.

— Не надо! — но Гарри не успел остановить девушку.

Газета полностью развернутой страницей лежала теперь на столе так, что парни все увидели. На главной странице красовалась фотография Гарри Поттера, вызывающего Феникса-Заступника навстречу дементору в Зале Суда. Раз за разом из его рук вырывался искрящий столб огненного света, моментально принимающий форму легендарной птицы. Гордо расправляя крылья, она в который раз стремительно и бесстрашно устремлялась на порождение зла. У дементора не было шанса. Такой силы Заступник извергал это страшное создание из мира.

Фоукс на плече Гарри гордо выпучил грудь и расправил крылья, копируя движения родственника по волшебной силе. И важно закудахтал.

Снизу красовалась надпись, выграненная огненно-золотыми буквами: «Гарри Поттер наносит удар».

— Как они умудрились сделать фотографию! — воскликнул Гарри — многие обратили в его сторону взор. Парень очень быстро скользнул взглядом по столу Слизеринцев — слава Мерлину, Малфоя там уже не было.

— Да пускай хоть спустили драконов на Министерство, эта фотография того стоит, — с каждым словом краснея, произнесла Гермиона. — Гарри, ты просто великолепен на ней. Если статья написана ей под стать, о «Пророке» уже к обеду все позабудут, ну, — опасливо покосилась она туда же, куда и Гарри мгновения назад, — за исключением некоторых Слизеринцев.

— Гермиона, читай уж, лицезреть нашего красавца будешь потом и воочию, — отдернул их Рон, не постеснявшись мягко съехидничать. Для порядка.

Скопировав взгляд из арсенала профессора Макгонагал, Гермиона взяла газету в руки и, перевернув на следующую страницу, негромко начала зачитывать.

Гарри Поттер наносит удар

К: Альбус, вы, наверное, уже читали последнее интервью в «Пророке»?

Гарри побледнел на этом месте и посмотрел на директора — тот мирно беседовал в это время с Макгонагал.

«Как он сумел? Тут даже времяворот не поможет».

А: Да, читал. И как мне видится, Министерство снова хочет отравить жизнь хорошему и полных сил мальчику.

До следующих встреч. Ваш покорный слуга, Лаймон Лавгуд.

— Неслабо… — заключил Рон, как только девушка закончила читать и отложила в сторону газету. — Дамблдор решил сотворить из тебя кумира.

— Может, мне пора уже поблагодарить его? — подметил недовольно Гарри. — И заодно спросить, когда это он успел наболтать столько. Как помнится, он отлучался от меня только на полчаса. И то, сразу после слушания. Потому не в расчет.

— Ты так считаешь? — задумчиво спросила Гермиона. И следом объяснилась:

— Думаю, профессор договорился о встрече с отцом Луны в Хогвартсе. Вот как только вы прибыли, он и дал интервью.

— Так быстро? — вырвалось у Гарри.

— Ну, тут нет ничего сложного. Я могла бы рассказать, но... вот и Луна к нам, кажется, идет. Сейчас все и прояснится.

Девочка и правда подошла к ним.

— Добрый день всем. Гарри, как тебе интервью?

По кислому выражению лица парня можно было легко определить его отношение к статье. Но:

— Ему все безумно понравилось, — за место него ответила Гермиона. — Луна, отец твой сейчас в Хогвартсе?

— Конечно, — улыбнулась та, — и он обещался с месяц пожить тут. У него большие планы.

— Представляю, — буркнул уже Рон. — Ему стоит прописаться у Хагрида в избушке. Материал по тварям соберет уникальный.

— Ой, — слегка порозовели щеки у Луны, — Рон, какой ты умный! Я обязательно передам эту идею папе. Хагрид всегда находит таких интересных созданий, о которых папа, я думаю, обязательно захочет рассказать.

Рон подавился соком. Гермиона и Гарри негромко засмеялись.

— Кстати, Гермиона, папа ждет тебя в кабинете директора. Он хотел с тобой поговорить. Да, Гарри, и с тобой тоже.

— Где-где? — не поверила в услышанное девушка, подозрительно бросив взгляд на стол профессоров.

— У директора, папа сказал, что Гарри должен знать пароль.

— А ты не знаешь, зачем? — осторожно поинтересовался Гарри. Пароль он и правда знал. Точнее, по словам Дамблдора, проход откроется перед ним всегда и без пароля.

— Какой ты недогадливый, — хихикнула Луна. — По поводу будущих статей, конечно. Вы ему очень нужны.

— А как я нуждаюсь! Игра на носу…

Гермиона одернула его за рукав. Гарри замолчал и взглянул на нее: лицо девушки оставалось спокойным. Он нежно прикоснулся ладонью к ее плечу.

— Хорошо, пойдем…

Однако, вставший со своего места Дамблдор заставил поход отложить. Директор начал речь, а Гарри так и застыл в полупозиции:

— Попрошу минуточку внимания, — первым делом призвал Дамблдор. Зал утих. — Все, очевидно, тут познакомились с утренней прессой. Какие бы не сделал выводы каждый из вас, есть один факт, и он не вызывает никаких сомнений. Гарри Поттер не виновен, с него сняты все предъявленные обвинения. Староста Хогвартса снова среди нас. — Последовали неловкие аплодисменты. Дамблдор поднял правую руку, призывая к тишине. — Но, а сейчас я хотел бы представить вам нового учителя. Эрик Грифон, и будет он преподавать шестому и седьмому курсам "Темное Искусство. Базовый экскурс"...

* * *

Приветливо улыбающийся мистер Лавгуд встретил ребят в испытавшем кардинальные изменения кабинете директора. До этого уютная комната превратилась в место дислокации как минимум десяти писцов.

— Мне очень приятно наконец-то встретиться с вами, Гарри Поттер, — он слегка поклонился, — и с вами, юная леди.

Этим приветствием отец Луны смутил Гриффиндорцев. Заставив их тем самым перенять манеру разговора.

Гарри ответил поклоном и произнес:

— Мы тоже рады знакомству. Мистер Лавгуд, Луна передала, что вы хотели видеть нас.

Нынешний хозяин кабинета вдруг искренне удивился и хлопнул в ладоши:

— Чудесно, Гарри! Ваш голос просто великолепен. Мои надежды на газету-саморассказницу оправдываются. Какая красота…

— А мы-то тут причем? — уже спросила Гермиона.

Мистер Лавгуд снова не удосужился снизойти до ответа, всплеснув руками и продолжив свою возвышенную тираду:

— О! Какой вокал!..

У Гарри тем самым стали крепнуть старые подозрения, и он решил поделиться ими с девушкой:

— У него, случаем, не поехала крыша? — шепнул ей на ухо. Та лишь укорительно посмотрела ему в глаза и чуть крепче сжала руку.

— Не говори глупости.

И тут как раз мужчина “спустился на землю”.

— Прошу извинить меня за эту продолжительную вспышку эмоций. Вы проходите, присаживайтесь. Что нам стоять у порога. — Он жестом пригласил ребят внутрь, указав на один из столов (Гарри насчитал в кабинете их пять).

— Итак, — начал мистер Лавгуд, как только все уселись, — раз вы успели прочитать утренний выпуск, то знаете, что мне нужны репортеры из числа студентов Хогвартса…

* * *

— Гарри, что ты думаешь о предложении? — спросила Гермиона, как только они покинули кабинет директора, обретший новый стиль, и остались наедине. Так редко это случалось в последнее время…

— Я не знаю, что уже думать… — в голосе зазвенела усталость. Гарри остановился. — Я устал от этого.

Гермиона внимательно посмотрела на него и отметила, что любимый, произнося эти слова, выглядит еще более подавленным и усталым, чем когда вошел сегодня в Большой Зал, как будто груз прошедшего дня придавил его невыносимой ношей.

И она ощутила на себе эту слабость, как только он, повинуясь чувствам, прижал ее к себе. Хоть движения его были резкими и даже где-то грубыми, но было в них что-то не так. Словно зверь совершает последний прыжок. Прыжок обреченного…

Она попыталась отмахнуться от этих мыслей. И тут его поцелуи лишили ее способности думать… да ей и не хотелось думать — только чувствовать! Ее бросало то в жар, то в холод.

Он на мгновение прижался губами к ее шее, и она вскрикнула. На этом все и оборвалось, он отстранился, но продолжал удерживать ее за руку.

— Гарри…

— Гермиона, пойми, я не хочу ничего скрывать от тебя, но и всего рассказать не могу. Мне не нравится эта идея Дамблдора.

— Почему ты думаешь, что он ее инициатор?

— В школе все происходит по его воле. И с этим пора смириться, — жестко ответил Гарри. — Директор смотрит в будущее или даже способен его предвидеть. И по ходу дела, оно не самое радужное.

Карие глаза девушки сузились, взгляд был полон негодования.

— Может, ты мне все-таки объяснишь, откуда в тебе появилось столько холода к профессору Дамблдору?

— Я лишь рассказываю тебе истинное положение дел. А не то, что кажется всем. Да, он рассказывает правду. Но лишь так, как хочет показать ее сам. И как выгодно будет всем, по его мнению.

Гермиону охватило злое негодование, но старалась говорить как можно спокойнее:

— И в чем заключается эта правда? В том, что война неизбежна? В том, что она будет поистине страшной? В чем же?

— В этом одна сторона. А вся правда в том, что мы в этой войне куклы, которые ничего не способны сделать. Лишь горстка магов реально влияют на ход войны. Потому что все решают знания. И Дамблдор ими обладает.

— Не говори глупости! — Гермиона повысила голос и отдернула руку. — Ты не хуже меня знаешь, что нет абсолютного знания. Ведь ты и сам не веришь во все то, что говоришь, — как можно более убедительнее закончила она.

— Прости меня, — чуть запинаясь, пробормотал Гарри и робко потянулся за рукой девушки. — Не стоило тебе этого говорить. Меня трудно понять, но…

Гермиона оборвала его фразу, прижав указательный палец к его губам.

— Ты и вправду так думаешь? — вопрос прозвучал резко, может быть, чуточку обиженно.

— Да…

Могло показаться, что в ее глазах сверкнули слезы. Если это и так, то Гермиона быстро взяла себя в руки.

— И что могло случиться за эти два дня, за которые ты так изменился? — взволновано произнесла девушка. — Ты превращаешься в параноика.

— Лишь в того, кем хочет видеть меня Дамблдор… — не стал оспаривать Гарри, устремив озадаченный взгляд мимо девушки. Это не ускользнуло.

— Гарри, ты пугаешь меня. Что опять случилось?

— Тихо… мне показалось, что от стены отделилась тень.

Он вздрогнул всем телом и, рефлекторно выхватив палочку, изготовился к бою, однако ощущение опасности промелькнуло и исчезло. Кинув последний взгляд на место, где проскользнул невидимый фантом, произнес:

— Видимо, и правда, показалось, — палочку пришлось убрать.

— На тебя плохо влияет профессор Хмури, — скептически отметила Гермиона. — Гарри, прошу, спустись на землю. Ко мне…

Он ответил ей единственно доступным сейчас способом: обвил вокруг ее шеи гибкие и сильные руки и притянул к себе в объятия.

— Я с тобой, любимая. И прости меня за весь этот высказанный бред.

Гарри погладил ее ладонь, и напряжение отступало.

— Да, денечки выдались что надо, — негромко произнесла она. — И почему все это свалилось именно на нас сейчас?..

— Все уже кончилось, — твердо произнес Гарри. — Ладно, хватит нам тут перемалывать. Пойдем в гостиную. И я посплю хоть немного.

Девушка удивленно посмотрела на любимого.

— Ты решил пропустить тренировку команды? Рон вчера гонял ее полдня и очень рассчитывал сегодня на тебя.

— Я устал и не спал нормально два дня. Придется обождать.

— Неужели Гарри Поттер прежде подумал о своем здоровье, нежели о квиддиче? Ладно, пойдем…

Перед тем как завернуть за угол, Гарри незаметно для девушки бросил подозрительный взгляд на стену. Что-то было все же не так…

* * *

— Гермиона, куда ты подевала Гарри? — спросил запыхавшийся Рон, который словно на «Всполохе» влетел в гостиную.

— С чего это я куда-то его дела? — спокойно вопрос на вопрос отпарировала девушка, не поднимая головы от книги.

— Ты была вместе с ним. И многие видели, как вы вернулись сюда. Где он?

Гермиона взмахом палочки указала себе за спину и произнесла:

— Transform, — и лежащая на коленях невзрачная ваза обрела крылья. Еще взмах палочкой и она взлетела, повинуясь каждому движению орудию волшебницы. Лицо девушки засияло в улыбке.

— Гермиона, где он? — крикнул Рон. Крылья свернулись, и ваза рухнула на пол, разлетевшись на мелкие осколки.

— Ради Мерлина, ты что кричишь? Никуда он не делся. Спит у себя. Reduction. — Ваза восстановилась, а девушка устало вздохнула.

— Что?! — с опозданием дошло до парня. — У нас же тренировка? Как…

— Рон, — Гермионе все же пришлось закрыть книгу из-за невозможности уделять ей внимание в силу новых условий, — пожалуйста, не начинай эту старую песню о том, что квиддич для вас — это все и так далее.

— Но так оно и есть!

— Не есть, — словно передразнив, проговорила девушка. — Он устал и ему нужен отдых, как ты не поймешь. И есть вещи поважнее. Например, ты поговорил с сестрой?

— Зачем мне с ней говорить? Она сейчас на поле и прекрасно тренируется. В отличие от нашего капитана, который бросает команду!

— Никого он не бросает, — фыркнула девушка. — А если ты считаешь поведение Джинни нормальным, то мне добавить тебе нечего.

— Вот и славно, — взмахнул руками Рон. — Передай своему звездному мальчику, что мы его ждем на поле, если он все же изъявит желание поинтересоваться своей командой, — с этими словами парень стремительно покинул гостиную.

— Transform…

* * *

Гарри все-таки не удалось поспать, как бы это сильно ему не хотелось. Провалялся он до самого утра. Но картины страшного видения, впервые пришедшие в ночь перед отъездом, преследовали его по другую сторону реальности.

И они повторялись каждую ночь. Преследовали и истязали. Каждый раз сильнее и сильнее. Картины кошмаров наполнялись деталями и действующими лицами.

Мертвую долину, находящуюся во власти Черной Башни, заполонили дементоры и люди с темными впадинами вместо глаз. И испепеляющий свет кристалла, подбирающийся все ближе и разрывающий Огненную стену, словно вставшую на защиту Гриффиндорца.

Сам Гарри пытался отгораживаться, выставляя ментальные барьеры, очень сильные блоки. Ничего не получалось. Полностью блокировать сознание не удавалось. Черная Башня так и возникала в сознании. Боль в шраме с каждой ночью нарастала, становилась невыносимой, выливаясь в неудержимую пытку.

Первую ночь парень все порывался обратиться за помощью к мадам Помфри. Но в противовес к этой мысли пришел страх. Снотворное зелье могло лишить возможности отступить, вынырнуть из этого кошмара, покинуть поле битвы. Никто не давал гарантии, что зелье принесет умиротворение. И страх заставил поверить в это...

Когда Огонь порывался потухнуть окончательно, яркой вспышкой озарилась долина смерти и, словно прорвав небесный свод, появились невиданные создания, с тьму в количестве. Они излучали свет, подобно Патронусам, состоящим из этой ауры. Прекрасные существа, словно армия Света, нескончаемым потоком обрушивались в пучину темного ада, олицетворенного дементорами и лишенных глаз людьми.

А Гарри воспарял над долиной невиданной Тварью, однажды уже объявившейся в этом мире. И каждый раз это превращение проходило в страшных муках. Словно ЭТО за мгновение зарождалось в нем прямо из ужасных семян, для созревания которых требовались лишь боль и муки. Начиналась она с головной, словно что-то страдало и ворочалось в тесной коробке черепа. И боль не проходила, а заполняла уже все тело, оставляя кроме себя только мысли, как шум и видения, как утомительный сон. Постепенно мысли становились безмолвными и ясными. Тело обретало форму.

И уже, будучи Существом, приходилось окунаться в пучину реальности разворачиваемого сражения, чувствуя весь леденящий ужас, исходящий от дементоров. И мог он противостоять магии дементоров, как никто из людей, но бороться с ужасом тысячного войска было не под силу даже ему. Присутствие воинов Хаоса снова и снова будоражило самые страшные воспоминания из жизни. И таких хватало с избытком.

Только ярость, безудержный гнев были способны что-то противопоставить этому. Только они, заполняя собой разум, были способны защитить его от безумства.

И лишь ярче вспыхивала Огненная стена.

Он пытался всмотреться в создания, сотканные из света. Но взгляд не мог зацепиться ни на одном из них. Образы и силуэты всегда ускользали, растворялись в сознании. И лишь в одном из них, который всегда отделялся от остальных, можно было уловить нечто знакомое и разборчивое. Глаза, пронзительную их голубизну. Бездонные, словно небо.

— Исполни свое предназначение, мы ждем, — сотрясал округу его голос. А потом, теряя очертания, голубоглазое создание растворялось в разрушительном свете кристалла.

И перед глазами начинали гибнуть миры, затерянные среди звезд. Видел, как Нечто черное и бесформенное тянулось из темных глубин мирозданья. Холодное и разрушительное. Видел, как щупальца Нечто дотягиваются до континентов, морей. Вздрагивая, словно душа от прикосновения дементора, они исчезали в Этом. Солнца, выбрасывая языки пламени, и целые созвездия исчезали в экстазе разрушения.

Оно стремилось достичь Слияния и Завершения с ним. Оно тянулось к нему. Вот Оно прикасалось к последней преграде из Огня, и в этом месте раскаленный воздух вздрагивал, как кожа, ждущая прикосновение руки возлюбленной.

Раз, другой и еще, еще...

На этом все прерывалось, он открывал глаза. Как правило, время уже было утреннее. И все, что характеризовало ночной "отдых", отражалось в холодном ознобе. И мокром покрывале. На дворе была уже пятница. День перед первым матчем сезона по квиддичу.

Но прежде предстояло прожить этот день. Этим Гарри и собирался заняться, пробираясь вместе с Гермионой в подземелья на занятия профессора Снейпа. Самое нелепое заключалось в том, что, несмотря на недельное хроническое недосыпание, мысли оставались ясными. Приходилось бороться исключительно с оцепенением тела, иногда не желающего слушаться, прося покоя и отдыха. И ему приходилось раз за разом притворяться, что все хорошо. Прежде всего, требовалась маскировка перед Гермионой. И только перед ней, ибо с тем, кто еще мог обратить внимание на его состояние, неожиданно поссорился. Эта опасность подкралась в разгар безоблачного осеннего дня, в послеполуденное время. Во время заключительной квиддичной тренировки: Рон обиделся, сильно…

В общем, Гарри наивно предполагал, что любимая ни о чем не догадывается, а другим до него нет дела.

— Мистер Поттер, — прервал тишину профессор Снейп, резко остановившись рядом со столом, где сидели Гарри и Гермиона. Профессор, вооружившись излюбленным взглядом, продолжил любимую игру Слизеринцев, которую они в этом году как-то подзабыли: — Вы представили себя камнем?

— Нет, сэр...

Лицо Снейпа было теперь на уровне головы Гарри. Взгляд встретился со взглядом.

— Смысл отборного класса и есть в том, чтобы все мысли студентов были заняты занятием, а не чем-то еще. Где вы блуждаете?

— Я... — Гарри, неуверенно бросив взгляд на Гермиону, произнес, — плохо выспался сегодня... — врать в открытую, самому мастеру в Оклюменции Гарри не решился. Хоть профессор и не прочитает его мысли, но вот ложь уловит наверняка.

— Неужели? И чем занимается староста ночами? — Гарри лишь постыдно промолчал. — Так, молчим. Десять баллов с Гриффиндора. Мне нужны выспавшиеся и работоспособные ученики. Продолжаем варить зелье.

— А мне ты ничего не хочешь рассказать? — тихо шепнула Гермиона, как только Снейп продолжил свой путь между рядов.

— Э...

— Десять баллов с Гриффиндора. На моих уроках не болтают, мисс Грейнджер.

— Теперь я требую объяснений, — проговорила Гермиона, как только они отошли в темный угол. Во время перерыва.

— Герми, ничего страшного… — Гарри попытался успокоить девушку.

— Не пытайся уйти от ответа, Гарри Джеймс Поттер! Что с тобой происходит?

— Ну, просто снятся кошмары. Плохо сплю в последние дни.

— Опять шрам? — обеспокоенно вырвалось у Гермионы. Вся напущенная строгость моментально исчезла.

— Нет, всего лишь плохие и несвязные сны, — правдоподобно округлив глаза, ответил он, пытаясь все же уйти от полной исповеди. Незачем ей все знать. — Пройдет, не волнуйся. Слишком много накатилось проблем за неделю. Министерство, газета эта, матч, Рон еще не разговаривает со мной.

Кажется, девушка поверила этим неуклюжим объяснениям. И Гарри, пытаясь развить свой успех, закончил:

— Пойдем в класс, а то про нас и так по всей школе гуляют байки.

— Неудивительно, сам распустил всех студентов, — назидательно заметила девушка.

— Мне теперь наказывать всех тех, кто распространяет сплетни? — последовал вопрос Гарри.

— Нет, всего лишь проще вести себя при других, — тем же тоном сказала она.

— Ах! — всплеснул руками Гриффиндорец. И тут же обнял девушку за плечи, в попытке подарить пылкий поцелуй. Но та проворно высвободилась и, невзирая на полный мольбы взгляд парня, скользнула в сторону класса.

— Пойдем, а то опоздаем, — в голосе Гермионы заискрился смех. Но, протянув парню руку, уже с полной серьезностью добавила:

— После занятий лично провожу тебя к мадам Помфри. И займусь твоим воспитанием.

— Слушаюсь, моя госпожа.

— Не паясничай, ты же знаешь, что с тобой ничего не происходит просто так.

* * *

Как и обещала девушка, после занятий отправились они к мадам Помфри. Пожертвовав обеденным временем.

— Мистер Поттер, я только вообразила, что хоть в этом году вы не посетите меня. Что опять стряслось? — спросила женщина и тяжело вздохнула.

— Меня мучают кошмары по ночам, — слегка пристыжено ответил Гарри.

— Хм, — что-то хмыкнула себе под нос и взглянула в глаза парня, — может, стоило обратиться к директору в начале? Хотя… ничего не произносите.

Помфри положила ладонь на лоб Гарри и на несколько секунд застыла. Ее дыхание замедлилось, а затем и вовсе его не стало слышно. Потом тонкие, бледные пальцы заскользили по щекам и шее. Женщина вновь замерла, размышляя над чем-то.

— Странно-странно…

Хлопнула в ладоши и, достав палочку, сотворила некое заклинание, которое глухим эхом отозвалось под потолком просторной палаты.

— Скажите, в последнее время вы не подвергались сильным магическим воздействиям? На уровне сознания?

— Нет, откуда этому взяться… — неуверенно ответил парень.

— Настоятельно советую вам обратиться к директору. Кошмары ваши обусловлены магическим вмешательством. Обождите, сейчас я принесу лекарство.

Через минуту женщина вернулась с колбой в руках, наполненной мутной жидкостью. Наверняка и пахучей, хлеще любого «Костероста».

— Принимайте на ночь. И ни в коем случае не употребляйте снотворного зелья — только усугубите, — строго произнесла мадам Помфри. — Если не поможет и микстура, то обязательно зайдите ко мне. К сожалению, хороших зелий для вашего случая нет.

Гарри и Гермиона, попрощавшись с доктором, отправились каждый по своим делам. Парня ждал после обеда профессор Хмури, а девушку, как и весь Гриффиндор, — первое занятие с Эриком Гриффоном. Потому-то Гермионе настоятельно требовалось пойти в библиотеку. Гарри же директор попросил не ходить к Эрику на занятия. По причинам, понятным им обоим.

— Что-то ты, Поттер, сегодня совсем плохой, — вместо приветствия начал сразу же отчитывать его профессор. — По сторонам не смотришь, мышцы все расслабленные. Об любую подставленную ногу споткнешься. Что творится в твоей голове, пацан? — Кажется, сегодня делом чести каждого было поинтересоваться о том, что с ним происходит.

— Ничего, — буркнул Гарри себе под нос и попытался, сконцентрировав мысли, выдержать эмоциональный блок перед волшебным глазом бывшего аврора. Получилось, но как-то натужно сегодня.

— Ни-ф-его, — искривил губы Хмури. — Черные волшебники не будут ждать, когда ты будешь чувствовать себя хорошо. Пора уж выточить в себе внутренний стержень. Стальной, а не резиновый.

Гарри начал порядком раздражаться. Это было уже лишним, только лекций про неусыпную бдительность до полного счастья сегодня не хватало.

Как ни странно, но внутренне он мобилизовался.

— Профессор, надеюсь, вы не за этим меня позвали сюда? — получилось нагло.

Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Волшебный глаз Хмури гневно сверкнул, кровь прихлынула к лицу. Страшное зрелище. Но Гарри выдержал.

— И за этим тоже, — наконец произнес бывший аврор. — Лучше тебе, парень, не пытаться диктовать мне условия.

— Извините, — взял себя в руки Гарри, понимая, что понесло его не туда. И первым все-таки опустил взгляд.

— Дамблдор попросил тебе поведать о многих вещах. Заверив, что ты готов выслушать и принять. Я согласился. И запомни, Поттер, согласился я не по его просьбе. Вижу, что ты смелый и сильный парень. Тебе в подметки не годится новое поколение Аврориата.

Гарри с легким удивлением посмотрел на профессора.

— Только много романтики в тебе, пацан. Выбрось дурь эту из головы. Думаешь, поступишь, и тебе научат там такому, о чем принято лишь шептать по углам. Чушь! — пророкотал Хмури. Волшебный глаз задергался. — Настоящих бравых волков уже давно нет среди авроров Министерства. Стали не нужны в свое время. Я дольше всех задержался. И плевать, как думали обо мне и моих методах. Теперь ловить темных магов стало некому!

— Но ведь и они занимаются чем-то полезным. И не все же, кто работает там, бездари, — поднял опасную тему Гарри, поскольку причитания, порядком, раздражали. Словно предназначены были они для ребенка. Скольких прекрасных людей он знал из тех, кто недавно тянул лямку аврора.

Хмури затряс головой. Но на удивительно спокойно продолжил говорить:

— Если бы ты переработал со столькими, со сколькими я, ты бы, возможно, так не думал. Ребята может там и хорошие есть, но погрязли они там в бюрократии. Тебе еще не приходилось сталкиваться с этим монстром. Она буквально влезает во все, плодя повсюду вечные неточности. Каждый раз их все больше и больше. От методов обучения, до планирования операций.

Хмури на мгновение замолчал, словно подбирая нужные слова.

— Они человека ставят ни во что! Если ты уж собрался в авроры, парень, то иди в частные школы. Советую. Ладно, об этом будет время еще поговорить. За этим ты и будешь ко мне изредка заходить.

— И не будет практики? — Гарри испытал что-то вроде разочарования. Ходить ради того, чтобы слушать старого аврора, который, в свое время, славился «параноическими методами» — это, знаете ли…

— Практика будет на твоей совести. И запомни, — вдруг очень серьезно заговорил Хмури, — на всю жизнь: в битве выживают не самые сильные волшебники, а самые умные. Но об открытом бое говорить рано с тобой. Вот тебя считают лучшим школьным дуэлянтом, а почему?

— Ну, я знаю больше боевых заклинаний, практика шире (мягко говоря), чем у остальных, — первое, что пришло в голову, перечислил парень.

— Ты не просто знаешь больше заклинаний и можешь применять их, но способен думать о них во время боя. Ты перебираешь варианты в голове, и чем больше в тебе их возникает, тем непредсказуем ты для противника. Уметь и использовать — это не одно и то же. И да! Предлагаю записывать. Повторяться я не буду.

Гарри нехотя достал пергамент и перо. Пододвинул к себе поближе чернилицу и изготовился писать.

— Я не буду тебе диктовать, будто на лекции. Из нашей беседы оставляй для себя пометки, удобно, — с некоторым пренебрежением сказал Хмури. — Жаль мы не в Министерстве, иначе принес тебе записи настоящих боев. Ладно, невелика беда. Уж одно сражение ты прекрасно помнишь. Остановимся на нем.

— Какое? — подозрительно спросил Гарри, а под ложечкой засосало.

— В Отделе Тайн, — волшебный глаз снова вцепился взглядом в парня, а того передернуло. Вспыхнули в памяти события дня, связанные с битвой. Блок задрожал. — Прекрасная демонстрация сил и способностей.

— Куда уж лучше, — пробубнил Гарри. Отрывочные образы того поединка постепенно оживали в памяти. Всплывали и ощущения, что возникали с каждым новым заклятием. Будь оно Волдеморта или Дамблдора.

— Это классика, Поттер. Великолепная классика! Тебе посчастливилось увидеть это со стороны. Один атакует — искусно и сильно, — другой так же искусно защищается. Не силу пытается предъявить, а искусство. Раз уж ты лигилюмент, то тебе проще управлять сторонними предметами для защиты, нежели создавать специализированные щиты. Уяснил?

— Но это сильно отвлекает!

— Разве? А может все дело в тренировке? И тогда ты, не задумываясь на недопустимо-опасные в бою мгновения, будешь контролировать любой свой жест или еле уловимую мысль. Обязательно возьми у своего декана книгу об этом разделе трансфигурации. На занятиях вы не дождетесь таких знаний. Уж я-то знаю. Или ладно, я сам возьму, а то еще не поймет тебя она.

— Профессор, мне уже подарили такую книгу. Ведь в «Магистрах Трансфигурации» есть этот раздел?

— Конечно, Поттер! И ты еще даже не читал ее? Такой подарок сделали, а ты не подумал использовать его. Плохо, Поттер, плохо. Самый опасный маг пытается до тебя добраться, а ты не делаешь ничего, чтобы встречу эту в свою пользу обернуть. Ладно, я займусь тобой. Так, давай о битве, как помнишь, сторонние предметы использовались для защиты от заклинания смерти…

Из заголовков на пергаменте:

Магия и подручный материал…

Техника переноса частички своего сознания в статуи…

Техника числового соотношения… 3, 5, 7, 11, 13…

Ментальный контакт с Фениксом…

Опасность перемещения по эфирным путям…

* * *

Гермиона сидела в библиотеке и пыталась разобраться в хитросплетениях темных постулатов, на которых зиждились все принципы темных заклятий.

«… для сотворения необходим разум чистый и незамутненный (Стр. 30 «Очистка разума») …

… рождение боли, страхов, темных помыслов …»

И зачем, спрашивается, нам это изучать? Разве нельзя ограничиться лишь боевыми чарами. Мерлин, и Гарри постоянно с этим имеет дело. Пусть и не рассказывает мне ничего, но чем он постоянно занимается у профессора Снейпа? Не зелья же они там готовят? Пусть, профессор и не придирается к Гарри, но я вижу: таланта в приготовлении снадобий у Гарри не добавилось. Хотя нет, он стал гораздо внимательнее и сосредоточеннее…

Ну, почему же он всегда все носит в себе? Даже не откроется передо мной или Роном. Хотя нет, про Уизли можно умолчать. Нашел, по какому поводу обижаться…

Мысли стремительно развивались, постепенно рождая беспричинную тревогу в душе. Потом они вдруг коснулись письма, присланного родителями в начале недели. Почему-то те вдруг надумали пока уехать из города. Взяли заслуженные отпуска, не дождавшись лета, и решили отправиться в свой старый дом.

Они бы никогда так не поступили, если… только их кто-то не предупредил об опасности. Профессор Дамблдор? Неужели он вдруг испугался за моих родителей, думает, что им угрожает что-то. И даже смог убедить их в этом.

Смутная тревога еще плотнее впилась в душу…

Но приближалось время занятий, и Гермиона, устало закрыв книгу, отправилась из библиотеки.

— До свидания, мадам Пинс, — уже у выхода бросила девушка.

— Гермиона, подожди, мне просили тебе сказать, — вдруг окликнула ее женщина. Как-то очень осторожно и тепло это прозвучало.

Гермиона обернулась.

— Да, мадам Пинс.

— Профессор Дамблдор просил передать, что если тебя интересуют какие-либо вопросы, то ты можешь смело прийти к нему в любое время.

— Спасибо, мадам Пинс.

Не очень понимая, почему профессор попросил об этом библиотекаря, да и зачем он это сделал, девушка отправилась в гостиную. Вначале она хотела пойти сразу к кабинету занятий и там почитать книгу, но новость сбила с толку. Теперь решила почитать там, в надежде, что и Гарри вернулся.

Но парня там не было. Видимо, профессор его задержит надолго.

Усевшись в любимое ими кресло, снова открыла книгу и погрузилась в пока еще непонятные перипетии темных знаний. И на этот раз ненавистная тема не спешила осваиваться и пониматься девушкой. В чем, спрашивается, различие между жаждой причинить боль противнику и осознание боли? Или…

Возле уха послушалось легкое трепетание. Гермиона обернулась и…

— Барон? — воскликнула она вполголоса. На спинке кресла нагло восседал темно-серый филин и демонстративно чистил свои крылья. — Что снова нужно твоему хозяину? — Птица, словно поняв вопрос, наклонила шею, и девушка увидела маленький бумажный сверток, прикрепленный к ней.

Аккуратно сняв с птицы, Гермиона развернула его:

«Вечером в Хогсмиде, в баре. Приходи одна. Скрытно.

Промедление смерти подобно.»

Очень тяжело проследить в каком русле потекли мысли старосты Гриффиндора. Но действия ее были стремительными и решительными. Опасливо оглядевшись, она быстро поднялась к комнате префекта школы…

* * *

— Рон, где Гермиона?

— Тебе лучше знать, где может быть наша дорогая староста.

— Я серьезно, — голос Гарри окрасился гневными нотками. Поведение друга, который в его сторону сейчас даже не смотрел, раздражало. Словно в нем Рон видел проблемы, которым он не хотел смотреть в лицо. — Почему ты ведешь себя так. Я тебе разве что-то сделал?

Наконец Уизли повернулся:

— Вот именно, что ничего! — что-то промелькнуло в глазах у того. — Ты никогда ничего не делаешь. И тебе наплевать на меня. Ищи свою Гермиону в библиотеке и отстань от меня!

А потом, встав с кресла, быстро удалился из гостиной. Гарри даже не попытался остановить друга. И лишь недоумение отразилось на лице.

Гарри вошел в комнату. В ней было тихо, чисто, спокойно, убрано… Гермиона в последнее время пристально следит здесь за порядком. И когда только успевает?

Время было уже такое, что можно уже и ложиться спать. Но делать это категорически не хотелось. После занятий с профессором Хмури в голове одна за другой вспыхивали мысли, никак не желающие улечься на дно сознания.

«И как только Гермиона умудряется столько времени проводить за книгами? Вот и сейчас, только закончилось первое занятие по новой дисциплине, а она готова уже переночевать в библиотеке. Лишь бы наперед изучить весь материал. Да, вот с кого надо брать пример».

Гарри прилег на кровать. Что-то кольнуло под сердцем и даже вроде тяжело дышалось. И было это похоже на отдышку после подъема по лестнице.

«Черт, такой режим сна не доведет до добра».

Достал предписанное медсестрой зелье, выпил его. Теперь надо было подождать, пока лекарство подействует... Если вообще подействует.

Он закрыл глаза, пытаясь погрузить разум во владения приятного мира сна, но ненавистная Черная Башня уже была там. Нет, она не закрывала путь в тот мир, она скорее желала впустить. Молила об этом. Но в тоже время рождала внутри парня ненависть, ощущение грузного злого волшебства порождало внутренние противоречия. Ненависть горела изнутри Огнем. Его сущность восставала.

«Не подействовало зелье, — заключил Гарри. — Хоть уже к Снейпу на проповедь иди. Или все не за день?».

«А-а, все равно, днем раньше, днем позже, какая разница».

Острая волна жалости к самому себе уже готова была вызвать слезы. Но ничто не помогает справиться с внутренними противоречиями, как дело. И оно было. Спящий Феникс на шесте заворковал во сне.

Гарри поднялся с кровати и занял место за столом. Выудил со дна ящика стола практически позабытую им книгу «Магистры Трансфигурации». «Книга змееуста» легла рядом.

Только он хотел открыть книгу, подаренную профессором, как его отвлек шорох из-под кровати и доносящееся оттуда бурчание. Гарри опасливо покосился на кровать. Но размышлять на тему, какие мыши объявились в его комнате, не пришлось. Очень своевременно вылезла причина этих звуков.

— Добби?! Что ты тут делаешь?

— Простите, сэр Гарри Поттер. Я вас отвлек. Плохой Добби.

— Да подожди ты, что ты тут ВООБЩЕ делаешь?

— Добби рад помогать Гарри Поттеру. Профессор Дамблдор сказал, что сэр Гарри Поттер очень занят и не может следить за своей комнатой.

— Э… Добби, это ты что ли тут постоянно убирался на этой недели? — наконец осознал Гарри.

— Нет! Это госпожа Гермиона тут за меня делала работу. Плохой Добби! Мне остается лишь местами прибираться.

— Добби, а Гермиона знает о тебе?.. — опасливо поинтересовался Гарри. Если девушка узнает, что он использует в своих целях труд домового эльфа…

— Хороший эльф — скрытный эльф. Я отвлек Гарри Поттера. Добби накажет себя.

— Нет, ты не потревожил меня. И спасибо тебе, но пожалуйста, не попадайся на глаза Гермионе. Лучше пускай она не знает, что … э … ты мне помогаешь.

Глаза эльфа засияли от счастья. Излучая безграничную преданность.

— Добби будет молчать. Добби рад, что служит сэру Гарри Поттеру.

— Не надо мне служить, — Гарри пытался подобрать правильные слова, которые эльф не рассудит в ненужном ракурсе, — ты неправильно понял профессора Дамблдора. Помогать. И можешь исчезнуть теперь.

Эльф так и поступил. Щелкнул пальцами, и словно его здесь не было.

Гарри вздохнул и приступил к отложенному делу. Раскрыл книгу по трансфигурации, нашел нужный раздел и начал читать. Пытался он делать это не спеша и размеренно. Сразу анализировать рождаемые новыми словами, строчками, абзацами образы, один за другим вспыхивающие в голове. И использовать преимущества истинных лигилюментов не хотелось.

После той ночи, после последнего занятия с профессором Снейпом в штабе Ордена, он никогда не пользовался предоставляемые природой преимуществами. Ибо перспектива превратить ночи в адские пытки, более чем они являлись в последнее время, желание отбивало. Хотя ночи — время лигилюментов, когда все остальные чувства притупляются, и более ярко слышны мысли других. Сознание менее туманно.

* * *

Выбраться из школы под мантией-невидимкой оказалось делом несложным. Если бы еще не эта постоянная мысль, грызущая изнутри:

«Это же полное безрассудство! И ты пошла на кражу».

Но постоянно уговаривая себя, что Он бы просто так не написал в подобном стиле — дело действительно чрезвычайной важности, — наконец-то добралась до назначенного места. А Гарри она обязательно все расскажет, даже если не заметит пропажи. Он поймет.

Гермиона еще раз убедившись, что в ее сторону никто не смотрит, скинула с себя мантию-невидимку.

— Ну, здравствуй, Виктор.

Парень вздрогнул, но через мгновение на лице его появилась улыбка, которую редко кто видел у него. Встав со стула, он тут же подошел к девушке.

— Гермиона, ты все-таки пришла. Присаживайся, — он отодвинул стул, приглашая присесть девушке. Та не отказалась.

— Виктор, извини, но давай без промедления. Что случилось и кому что требуется передать?

— Да-да, — улыбка моментально исчезла, словно стерлась от того холода, что сквозил сейчас от девушки. Виктор вытащил из-под мантии пергаментный сверток и протянул его Гермионе. — Не бойся, на нем сейчас заклятье невидимости. Его никто не видит кроме нас. Ну, еще и Дамблдора, которому ты должна его срочно передать. Это очень важно.

— Что там? — спросила Гермиона, опасливо и недоверчиво принимая настолько важный сверток.

— Там секретная информация о замыслах Того-Кого-Нельзя-Называть. Передай Дамблдору, что он найдет меня здесь. Постороннему в вашу школу не пробраться без спроса. А обо мне никто не должен знать. Ты все сделаешь?

— Да, Виктор, я все сделаю, — Гермиона хотела было уже встать, но внезапно Виктор схватил ее за руку.

— Гермиона, пожалуйста, останься со мной на минутку. Я тебя так давно не видел…

— Я не могу, — встревожено ответила девушка, отдернув руку. — Я и так многим рисковала, приходя сюда.

— Давай я тебя хотя бы провожу до границы…

— Нет, Виктор, ты сам сказал, что никто не должен знать о тебе. Да и мне здесь светиться незачем. Я уйду под мантией.

— Неужели ты не рада встречи? — масляный светильник напротив их стола на мгновение вспыхнул ярче, и Гермиона разглядела насколько печальные и потерянные глаза у парня. — Почему ты тогда написала мне это письмо? Мне было больно его читать…

Девушка закрыла глаза и, словно взвешивая все возможные последствия того, что хотела сказать, некоторое время молчала. Потом закусила губу, словно заставляя себя принять решение, произнесла:

— Возможно, то, что я собираюсь сказать, тебе снова причинит боль; но чтобы расставить все на свои места. Мы не будем встречаться. Ни сейчас, ни потом. Дело не в тебе, дело во мне… Я люблю другого, Виктор.

Гермиона не стала дожидаться ответа. Накинув мантию, скрылась с глаз долой.

* * *

Гарри отложил книги и прикрыл глаза. Усталость, плавно растекающаяся по телу, ощущалась явственно. Кости к тому же затекли от длительного сидения. Необходимо было прогуляться, размяться слегка — возможно и сон тогда придет.

Он встал и подошел к чемодану, в котором хранились все его вещи. Самые важные. Но открыв его, уставился в недоумении. Не было мантии отца. Она пропала!

Гарри судорожно перерыл содержимое чемодана и окончательно убедился в краже. Что это кража, он не сомневался нисколько.

«Сегодня с утра она была на месте», — быстро соображал парень, в голове прокручивая возможные варианты.

«Так, — он достал из чемодана «Карту Мародеров». — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость». Быстро оглядев карту школы, он натолкнулся сразу на два следа, оставляемые на ней блуждающими учениками.

Первый принадлежал — к ужасу старосты — Гермионе, топчущейся в кабинете директора. Снейп и Дамблдор там тоже находились. А вот второй…

Гарри стремительно вылетел из комнаты, не менее стремительно покинул гостиную… Быстро понесся к библиотеке. Не издавая при этом шума.

Вместо того чтобы укрыться в тени, украдкой выследить из-за укрытия, он буквально ворвался в запретный отдел, где, судя по карте, должен был находиться Драко Малфой. Но естественно никого не увидел. Хотя Гарри чувствовал нутром, что Слизеринец где-то рядом. Мантия невидимка укрывала того от взора.

— Драко, я знаю, ты здесь, — как можно четче произнес староста. В свою очередь, про себя удивляясь, почему до сих пор не может определить точное расположение Слизеринца. Ведь сейчас тот должен был испытывать множество чувств, которые выдали бы его перед Лигилюментом. И визуальный контакт не настолько уж необходим. — Ты доигрался, — больше храбрясь, закончил Гарри. А сам нервно освещал палочкой помещение.

— Поттер, какая радость, — раздалось сзади. Гарри резко повернулся. Теперь он явственно слышал, как Драко пробирается к нему тихими, крадущимися шагами. — Petrificus Totalus.

— Protego, — молниеносно блокировал Гарри заклинание. И так как Слизеринец должен бы находиться именно в том месте, откуда пришло проклятие, Гарри послал вдогонку несколько собственных. Редко используемых, чтоб наверняка, и мысленных, чтоб не предугадать заранее. Рисковать ему не хотелось. Ибо неравными были условия поединка.

Но каково было его удивление, когда с противоположной стороны раздался спокойный и уверенный голос Драко:

— Поттер, да ты никак очки забыл, спеша сюда.

Это было уже слишком! Во-первых, нельзя так творить заклинания под мантией невидимкой. А во-вторых, настолько быстро невозможно перемещаться.

— Stupefy, — атаковал снова Гарри, а после попытался быстро двинуться к стене, как наиболее в данный момент безопасное место. Находиться сейчас на открытом пространстве — чистой воды самоубийство. Но ему преградили путь заклинания, возникшие прямо перед самым носом (по крайней мере, если верить ушам и глазам). И совсем нешуточные:

— Semperiusonus, Woundous Seko!

— Expecto Patronum, — ничего другого нельзя было придумать сейчас. Слишком близко все произошло. И неожиданно.

Феникс отбил все, как наиболее универсальное средство при защите.

Закружилась голова, тошнота подошла к горлу. Непозволительно много сил забирал Патронус, а когда не спишь почти всю неделю, то и взяться им неоткуда.

— Crucio, — раскатом грома грохнуло сзади. Блокировать непростительное заклинание Гарри был уже не в состоянии. Хоть и не сильным оно было, но заставило рухнуть на колени. Усилием воли удалось погасить яркую вспышку боли.

— Ну что же ты так спешишь, Поттер, — громко сказал Драко. Гарри казалось, что голос повсюду. Или он просто сходил с ума. Перед глазами все поплыло. Кажется, Черная Башня снова стала заполнять разум. — Разве ты не хочешь немного побеседовать, прежде чем устроить представление.

— Мне не о чем говорить с тобой, Малфой, — Гарри попытался встать.

— Что ж, тогда вспомним первое занятие этого года. Irratal Horror!

В следующую секунду палочка выскочила из ослабевшей руки Гарри. Пошатнулся и облокотился об стеллаж, зажмурив от боли глаза. Следом рухнул на колени.

В памяти поплыли обрывочные картины… о таком далеком прошлом… кажущемся сейчас нереальными. Но причиняющие боль, адскую боль… Образы, чужие взгляды и голоса в голове сметали все барьеры.

Он не мог отгородиться, защита от заклятия совсем не получалась, словно те силы, что когда-то так прекрасно служили ему, предали. В самый неподходящий момент. И спасение ждать было неоткуда.

И тогда он решил продираться сквозь боль, раз не получается отгородиться. Как тогда, находясь под пыточным заклинанием Волдеморта.

Гарри попробовал пошевелиться. Сначала рукой. Очень осторожно, где-то в теле уже притаился новый клубок злой и коварной боли, что ждала только, когда ей позволят напомнить о себе. Перед глазами было темно, засверкали искры. Под пальцами что-то было мокро.

— Я тебя говорил, Поттер, что отомщу. И это только начало. Следом будут мучиться твои друзья. И ты им не сможешь помочь. Умоляй меня, проси пощады, Crucio!

Новый клубок боли ударил куда-то в область живота. Теперь даже пальцы совсем окоченели, каждым нервом ощущая растекающуюся по телу боль.

Гарри собрал остатки воли и силы, и одним рывком поднялся, приготовившись, стиснув зубы, перенести взрыв выпущенной на свободу боли.

— Irratal Horror, Поттер, — послушалось вновь, и Гриффиндорец рухнул на пол. — Умоляй меня!

В глазах потемнело окончательно.

«Впереди замерцали кровавый закат, на фоне которого возвышалась Черная Башня. Сегодня здесь было хорошо…»

— Никогда, — прохрипел Гарри, — лучше убей…

«Гарри… иди сюда. Зачем ты мучаешь себя,.. здесь хорошо,.. здесь нет боли… — зеленое свечение кристалла манило. Безудержно…

Но темень и свечение кристалла несли покой…»

— Убить? Просто убить? Кто сказал тебе эту чушь? Нет, я собираюсь сделать кое-что другое. Ты проведешь эту ночь наедине со своими вонючими страхами. Поспи тут со своей тенью. Уверен, что тебе это понравится гораздо меньше, чем провести ее наедине со своей грязнокровкой. А наутро, если повезет, тебя кто-нибудь найдет. Или потом тебя все равно обнаружат по запаху. Поттер, ты будешь гнить. И старикан тебе не поможет…

В этот момент что-то громыхнуло поблизости. И из облака дыма вынырнул эльф Добби. То ли он прекрасно видел Слизеринца, то ли так хорошо осязал по запаху, но не успев полностью появиться из дыма, эльф молниеносно атаковал своей магией. Послышалось громыхание от рухнувшего на ближайшие стеллажи Малфоя.

— Добби не позволит причинять боль Гарри Поттеру. Добби будет защищать от любого, даже от того, кто перемещается в тени.

В ответ послышались лишь шаги. Малфой, видимо, разумно решил убежать. Задуманное, кажется, сделано и так.

«В последний момент дорогу преградил Огонь. Снова…

Ноги подкосились под ним, и он упал вперед лицом. Внезапно ему стало тепло, и он успокоился, будто достиг, наконец, своей цели, к которой очень долго шел...»

Добби наклонился над Гарри и запричитал:

— Плохой Добби, очень плохой. Из-за его невнимательности страдает Гарри Поттер. Добби ослушался. Он плохой. Добби не уследил за Гарри Поттером.

— Добби… — прошептал Гарри одними губами, еле приподнимая голову. — В подземелья… Снейп… — Он сделал судорожный выдох, и кровь вспенилась на его губах.

А сделать вдох ему было не суждено. Голова, которой он хотел указать на что-то впереди себя, мягко опустилась.

* * *

«Тени от кристалла манили, тени заставляли идти сквозь Огонь…»

— Что случилось, Северус?

— Альбус, ты перестал видеть дальше своего носа! — зло прохрипел Снейп. — Даже Грейнджер больше замечает. Разбирайся теперь с ним. Мои инстинкты целителя молчат.

— Северус, умоляю, что происходит? — директор был чрезвычайно взволнован, видя перед собой лежащего без сознания Гарри Поттера. Не понимал полноты происходящего.

— Его душа отплывает, вот что! Все мои зелья бессильны, труды всей моей жизни оказываются бесполезными.

— Как, почему?

— Он бы уже был холодным, если я не влил в него весь запас зелий. Весь, Альбус. Все! Малфой нагло напал на него в Запретной секции. В Хогвартсе, понимаешь! — Снейп не отдавал себе отчет в том, что орет эти слова во все горло, рукою судорожно шаря по телу неподвижного Гриффиндорца. В попытках обнаружить любую зацепку, позволившую установить причинную природу состояния парня.

— Заверни его душу, Северус, заверни, — надрывно взмолился директор. Преданно смотря в глаза зельевара.

«Жестокий мир, он не достоин существовать. Иди к нам…»

— Не могу, слышишь. Его душа в Тени!

— Тени? — голос старика вздрогнул. Он взял за запястье правую руку парня. Легкую, необратимо холодную. А потом, встав на колени, еле слышно зашептал заклинание.

«Что-то накатило со стороны... второй раз. Идти стало труднее, Огонь теперь обжигал…»

— Северус, помоги мне — ломай защиту.

— Это конец шпионажу.

— Прошу.

«Неяркий и без того свет вдруг стал резать глаза».

Снейп, если и колебался, то мгновение. Схватил только что наколдованное зеркало. Он закрыл им и руками глаза и, рядом со стариком сев на колени, повторял, повторял заклинание, чтобы помочь путавшимся мысленным образам.

«Все в округе оказалось окруженным ослепительным ореолом. Черную башню поглотил жидкий Огонь.

Ставшие внезапно слишком чувствительными глаза различали теперь каждый отблеск огненного языка, каждое колыхание пламени…»

Когда-то учитель, таким способом учил его концертировать свои мысли в одном направлении. Подмечать все детали на этом пути. Особенно когда требовалось воссоздать образ определенный, нужный. И далеко не простую панораму из картинок.

Сквозь судорожно сомкнутые веки проступали в памяти знакомые образы и гасли, заменялись другими: не хуже и не лучше, просто другими. Главное тут — правильно взглянуть на вещи. Не хотеть этого, и не так, как привык к этому. Ведь Тень — это только другая половина мира, которая тоже имеет право на существование. Без нее ни как нельзя, потому что без половины не будет целого...

«Слишком много света... слишком много света...»

И нужная ниточка вилась уже в сознании. Теперь главное не упустить эту тоненькую связь в воспоминаниях. Иначе Тени подомнут под себя не только одну обессилевшую к этому моменту душу. Не сдаваться, иначе будешь сам раздавлен Тенью.

«Поднял взгляд туда, где раньше сгущалась тьма. Где пленительным дурманом манил зеленый кристалл. Где одна за другой рождались тени…

Тьма исчезла. Теперь там были естественные цвета и краски, такие, какие они должны быть. Проложив четкую границу, будто бы проведенную в воздухе между светом и тенью. Ему вдруг страшно захотелось оказаться там, за этой границей, спрятаться за ней…»

Два мага все повторяли и повторяли заклинания. И, наконец, раза с шестого или седьмого оно сработало.

«Перед глазами все закрутилось в один световой поток, принимая то настоящий свой вид, то искаженный... и снова, то настоящий, то искаженный... и снова...

Он вслепую сделал несколько неверных шагов и…»

Профессора очутились опрокинутыми на полу от сильнейшего толчка, накрывшего их одновременно. Снейп, прежде чем распахнуть глаза, хорошенько продрал их. Словно они совсем забыли, как выглядит земной свет. Когда он огляделся, то оказалось, что весь кабинет скорее напоминает сумасшедший дом. Нежели покои мастера зелий.

— Ну и нервы у тебя, Северус, — первое, что произнес Дамблдор, когда встал на ноги.

— Неважно, — грубо отмахнулся Снейп. — Теперь все неважно. Я разоблачен.

Мужчина подошел к кровати и, положив руку на лоб парня, снова прикрыл глаза. На мгновение. И потом, откуда-то из внутренних карманов достав колбу с зельем и насилу приоткрыв рот парню, влил в него все содержимое.

— Укрепляющее зелье, ничего другого я предложить не могу. Этот несносный мальчишка укрывал от нас целую неделю правду.

— Северус, будь снисходителен к нему. Он не догадывался обо всей серьезности происходящего. И я тоже, — печальным голосом закончил директор.

— Я же тебя предупреждал, что Малфой затевает что-то. В отличие от Темного Лорда, Драко еще полностью не престал доверять мне. Ты же уверял, что Поттер под наблюдением. И этот чокнутый эльф, оказывается, и есть твой осведомитель?

— Это уже не существенно, Северус. Теперь главное позаботиться о мальчике. И… — на лице старого мага отразилась неизгладимая печаль, — о тебе.

— Обо мне не надо беспокоиться. Убегать трусливой мышью я не намерен…

У реки, где со смертью назначена важная встреча,

И подносит огонь к побелевшим губам.

Наутилус Помпилиус, «Сестры в печали»

Школа проснулась сегодня в радостном возбуждении. К обеду оно не то что не спало, а наоборот, возросло. Шуткой ли сказать, сегодня день начала сезона по квиддичу. Игры из игр магического мира.

Проблемы самого мира отошли на второй план в умах и сердцах студентов. Каждый делом чести считал для себя сегодня предсказать исход матча или предугадать тактику той или иной команды. Наибольшей тайной была окутана команда Гриффиндора. Загадка не только сегодняшнего матча, но и турнира в целом. От еще грозной в прошлом году команды, сегодня от нее остались лишь два игрока. Нынешнюю, молодую и, несомненно, амбициозную команду, сформировал новоявленный капитан — Гарри Поттер. И это подогревало еще больший интерес.

О гриффиндорцах сегодня говорили все. Кто-то предсказывал им грандиозный успех, лавры команды открытия года или еще смелее — появлению самой сильной команды Хогвартса за последние сто лет. Очень символично — под капитанством самого молодого и лучшего ловца Англии за тот же самый период.

Иначе думали конечно же большинство из Слизеринцев — принципиальнейшие соперники Львов. У них вход пошли сегодня излюбленные ими методы: значки и распевки нелицеприятного содержания. Ну и Ревенкловцы сегодня были на их стороне. Как-никак, команде их факультета предстояло испытать в деле загадочную команду Гриффиндора.

…

Вот уже стадион почти заполнен. Комментатор напряженно держит микрофон возле рта. Готовит вступительную речь, в ожидании листков с составами. Сегодня он даже нервничает пуще обычного. Хотя подождите, мы забыли упомянуть еще об одном дебюте. Матч начала сезона в этом году открывает новый комментатор. Симус Финниган.

Вот на свое законное место, подле комментатора, подходит Макгонагал. Кажется она встревожена. Волнуется за свой факультет? Или…

Что-то шепчет Симусу и, разворачиваясь, уходит в подтрибунное помещение.

— Минутку внимания, — неуверенно и первое что произнес в микрофон Симус, — мне только что передали печальное известие. Матч отменяется.

Возбужденный гомоном студентов стадион моментально затих. В недоумении, в неосознанном от случившегося безмолвии.

«Как?! Почему?! Квиддич невозможно отменить! Бесчеловечно!» — в следующие мгновения со всех сторон понеслись гневные вскрики, как только студенты осознали смысл оповещения. Столько ожиданий и все напрасно — это требовало выхода.

— Прошу вас, господа, тише, — бедный комментатор еще не успел договорить до конца. — Это еще не все. Ученики Хогвартса, в течение этого часа, должны срочно собраться в своих гостиных. Все дальнейшие разъяснения вы получите там.

— Спорим, что это Дамблдор отменил матч из-за того, что Поттера нет с этими неудачниками? — совсем неслышно произнес белобрысый слизеринец двум однокурсникам, отличающимся из толпы огромными комплекциями.

* * *

В это же время, в раздевалках, в которых игроки команд готовились к матчу, о причинах случившегося пока даже не догадывались. До их слуха лишь доносились особо громкие порывы веселящихся студентов.

Как всегда, капитаны произносили последние напутствующие речи, пытаясь тем самым разжечь в своих игроках еще больше страсти, желания — как один из важнейших компонентов игры. Но…

Не так было в раздевалке Гриффиндора. Здесь царила сумятица и напряженность. Капитан куда-то запропастился. Всю разъяснительную работу выполнял его зам, вот уже на протяжении получаса объясняя всем свои обязанности в предстоящей игре. И не раз, за это время, неласково вспоминая Поттера.

— Ну, что же, ребята. Придется мне выводить сегодня вас на матч, — заключил в итоге Рон Уизли. — Джинни, займешь его место. — Девушка лишь спокойно кивнула в ответ.

— Он не мог нас бросить, — вдруг спохватился Невилл, не понимая, как остальные могли только так подумать об их старосте, или так легко смириться с этой мыслью. — С ним что-то случилось.

— Как видишь, мог. И не раз на этой недели.

— Нет, — еще резче произнес Невилл и встал перед Роном, преградив ему дорогу.

— Не забывайся, сегодня ты — запасной.

— Ты себя слышишь? — не унимался все же парень. Страшно подумать, кажется уже готовясь взять за грудки рыжеволосого вратаря.

В помещении очень стремительно появилась Гермиона и тут же подошла ко всему тому же Рону. Вид ее был очень встревоженным и напряженным. Не надо было даже знать ее хорошо, чтобы понять это со стороны.

— Рон, ты видел сегодня Гарри? Почему и среди вас его тоже нет? Я уже везде посмотрела, и никого из профессоров сейчас не найти, — запальчиво протараторила она.

— Так, хватит, отвяжитесь все от меня, — моментально психанул Рон. — Достали вы со своим Поттером. Вчера он ищет ее, сегодня она ищет его. Я к вам не нанимался семейным осведомителем.

— Ты что говоришь? Гарри, он… ¬— Гермиона была на грани. Слезы готовы были заискриться в ее глазах.

— Он просто предатель! Скрылся от ответственности…

Девушка резко тряхнула головой, словно сгоняя наваждение.

— Замолчи, — не осознавая, что делает, она подняла руку и ударила его по лицу. Губы его искривились в усмешке, а глаза потемнели от злости, и Гермионе уже представилось, что Рон готов ударить в ответ. Даже почудилась боль от ответной пощечины. Но бесстрашно закончила словами: — Глупый мальчишка, для которого игра важнее всего на свете. А Гарри называет тебя своим другом.

Девушка, резко развернувшись, направилась к выходу, оставляя в раздевалке не только обескураженного произошедшим Рона, но и всех остальных оторопевших от сцены игроков. Злой блеск, так внезапно заискрившийся в глазах Рона, моментально потух.

— Гермиона, я с тобой, — быстро окликнул Невилл.

— И мы, — быстро скинув с себя накидки игроков, поспешили следом оба брата Криви.

— Попрошу внимания, — в раздевалке появилась Макгонагал в тот самый момент, когда Гермиона уже была готова выбежать. Старая женщина, недовольно посмотрев на девушку, что ее чуть не сшибла, продолжила:

— Мистер Уизли, сворачивайте своих игроков. Матч отменяется.

И не было удивленных взглядов, криков разочарования, непонимания. Все внезапно осознали причину.

— Что с Гарри?! — сорвалась староста Гриффиндора на крик. Нервы, пляшущие в каком-то хаотическом танце, требовали выплеска. Она же чувствовала, что ноги ее предают. И уже совсем не важно, что перед ней стоит декан. Женщина, с которой она всегда брала пример. — Отвечайте!

— С ним все хоро… Девочка, что с тобой? — Это было последним, что услышала Гермиона, прежде чем упасть в обморок. Тяжесть ночного разговора и утренние потрясения сказались.

* * *

Гермиона очнулась. Она чувствовала слабость и не сразу поняла, что происходит. На ней школьная мантия, запах микстур витает в воздухе, белый потолок. Она повернула голову и все вспомнила. Профессор Макгонагал, мадам Помфри…

— Вот, выпейте, — медсестра передала ей в руки стакан с микстурой. Но не стала дожидаться, когда девушка выпьет, а ушла во внутреннюю комнату.

— Профессор…

— Выпей, выпей, девочка. Я тебя провожу к Поттеру. Не волнуйся, с ним все хорошо, — старая женщина старалась сейчас говорить ласково, как всегда при таких случаях переходя на «ты». И не ее вина в том, что чем ласковее обходятся, тем сложнее ситуация.

Макгонагал проследила, чтобы девушка выпила зелье до конца. Заботливо помогла встать и, убедившись, что ее лучшая ученица не чувствует слабости, произнесла:

— Давай, а теперь пойдем.

Они направились, как ни странно, к подземельям. И девушка, быстрее от гнетущей тишины, нежели из интереса, спросила:

— Профессор, а что со мной случилось?

— Вы упали в обморок, мисс Грейнджер. Вы умная девочка, я все понимаю, такие настали неспокойные времена. У вас не выдержали нервы, но вы ведь и староста факультета. Не забывайте.

— Извините…

Они подошли к двери, которую Гермиона здесь никогда не видела. Хотя и находились они сейчас в той части подземелий, откуда недалеко до кабинета занятий по зельям.

Макгонагал постучала в дверь. Ни одного звука не послышалось изнутри, но дверь в тот час же распахнулась.

— Да, еще одного нарушителя правил привели, — мрачно произнес Снейп, возникший у порога. И очень строго смотря гриффиндорке в глаза. — Можете заходить. И надеюсь, до нашего прихода никто из вас не покинет мою скромную обитель, — холодно дополнил он, пропуская девушку внутрь. — Да, — остановил он ее, — если вы все же заскучаете, можете смело брать книги с полки. Это будет разумнее.

Профессор закрыл за собой дверь, сам при этом выйдя из помещения. Девушка, пристыженная словами профессора, огляделась.

Это было просторное помещение — теплое или прохладное не разобрать. Словно сумраки в ней приглушали все ощущения. Хотя это не мешало почувствовать его просторность. Имея небольшой опыт в определенной разновидности магии, она догадалась бы, что на комнату наложено структурно сложное и сильное заклинание.

Свет от свечей, стоявших на массивном столе, слабо освещал только его самого и стоящую сбоку от него — в углу — кровать. На ней лежал, укутавшись в одеяло и повернувшись к стене, Гарри. На спинке сидел феникс.

— Гарри… — осторожно произнесла она. Он вздрогнул и обернулся.

— Герми… — мягкая и в тоже время стеснительная улыбка заиграла на его лице. — Прости меня, я поступал опрометчиво все это время. Я… Малфой… Волдеморт… — улыбка тут же сползла.

— Гарри! — она стремительно подошла к кровати и села рядом с ним. — Что произошло с тобой? За что ты просишь прощения?

— Малфой, он на меня напал ночью в библиотеке. Смерть опять учтиво дотронулась до меня…

— Ох! — Она невольно отшатнулась от Гарри, словно пытаясь лучше рассмотреть его. Все ли с ним в порядке. — Гарри, не говори так! Как это произошло?

— Понимаешь, он в мантии-неведимке бродил по запретной секции. И когда я туда ворвался, он напал на меня. И был так ловок, что я не смог достать его ни одним заклинанием! И представляешь, с ним ничего и сделать теперь нельзя. Доказательств нет! Снейп мне такую головомойку устроил по этому поводу. Ты бы видела, как он злился…

— Гарри, ты поступил опрометчиво. Думаю, он и не злился. Просто очень испугался за тебя, как и я, поскольку все утро не могла тебя найти.

— Гермиона, ты хотя бы не начинай. Снейпа… Лучше скажи, что сама делала ночью в кабинете директора? Что, черт, тут происходит? Никто ничего не хочет объяснять.

Гарри приподнялся с кровати, прислонившись спиной к боковине. Оказалось, он лежал в мантии.

— Я… — Гермиона даже оторопела по началу, вспомнив, с чего хотела начать сама разговор. Но все вылетело из головы. — Прости, я у тебя вчера взяла мантию… мне… в общем, нужно было выбраться из Хогвартса, чтобы забрать у Виктора послание профессору Дамблдору.

— Гермиона, ты о чем? Какого Виктора? — не понял Гарри.

— Крама, он здесь, у него информация о планах Волдеморта.

Парень зажал голову в руках, но после ими обхватил Гермиону за плечи. Девушка отвела взгляд.

— И ты пошла к нему на встречу? Гермиона, это же опасно! А если это была уловка? Если он служит Волдеморту? Я… я… не знаю, чтобы сделал, если бы он тебя схватил!

Перед его мысленным взором тут же вырисовался образа Крама в черной мантии, направляющего заклинание на его Гермиону… Злость непроизвольно побежала по его крови, огненными толчками отдаваясь в голове. Сила начала переполнять его, но тело было еще достаточно слабым.

Гарри закашлял, его тело вдруг задрожало. Гермиона испуганно посмотрела на любимого. Не понимая, что все-таки случилось с ним, а главное не зная, чем можно помочь. Лучшая волшебница Хогвартса.

Парень протянул руку к стоящему на столе стакану. Поднимающиеся к поверхности пузырьки в жидкости свидетельствовали о шипучести напитка. А покрывшая поверхность стакан пленка тумана — о том, что он был ледяным.

Гарри выпил содержимое одним глотком. И сразу было видно, как ему полегчало.

— Ты могла бы связаться с кем-нибудь из профессоров, — подытожил он, горячность в его голосе никуда не делась.

— Но… я ему верю, и он написал, что это очень важно, и послание только для директора.

— Гермиона! Ты не доверилась преподавателям из Ордена, зато… направилась к нему… одна, вечером.

Гермионе, словно только сейчас осознав всю опасность, которой подвергла себя, залилась краской. Не важно, что раньше она доверяла Виктор. Люди меняются, они не виделись давно. И после того письма, которое она написала этим летом…

И теперь она выслушивает нравоучения по делу. Но от кого? Из уст первого нарушителя правил в школе. Или не она сама хотела отчитать парня, уже заранее предположив, что тот совершил безрассудный поступок. А за него волнуются, ищут, психуют опять же из-за него, ссорятся. Только это ее парень.

— Гарри, да ты, похоже, ревнуешь.

— Можешь не сомневаться! Из-за него я чуть было не потерял тебя. — Его голос звучал взволнованно. — Я люблю тебя, Герми. Ты нужна мне. Я хочу прожить с тобой всю жизнь, хочу, чтобы у нас была настоящая семья... И много детей. — Плохо сдерживая себя, наговорил Гарри, обличив все то, чтобы у него копилось в душе. Все мысли, что грели сердце.

Гарри никогда не чувствовал себя настолько смущенным и где-то пристыженным. Даже от продолжительных нравоучений от Снейпа, вот-вот закончившихся, он не испытал столько стыда. А здесь нате — наговорил.

Он отвернулся. Гермиона осторожно дотронулась до его лица и развернула к себе.

— Это… это самые лучшие слова, которые я когда-либо слышала. Гарри, спасибо, — глаза ее засияли, словно роса на траве поутру. В ее жизни ожила еще одна сказка.

— Я чувствую себя полным идиотом теперь… — смущенно пробормотал Гарри, безвозвратно утопая во взгляде девушки.

— Иди сюда.

Их губы соприкоснулись, совсем чуть-чуть. Эта близость заставила кровь Гарри снова закипеть. Вожделение охватило его горячей волной. Запах от девушки сводил с ума.

— Нет, так нельзя, — прохрипел Гарри, разрывая пленительную связь. — Ты должна мне все объяснить. Какие планы затеял Волдеморт?

Гермиона вздохнула. Конечно, опять этот маг не дает покоя даже здесь, в защищенной обители.

— Гарри, я не уверена, можно ли тебе сейчас все рассказывать…

— Зато я уверен, — очень строго перебил Гарри. — У меня нехорошее предчувствие… С последними событиями, произошедшими со мной, это означает лишь одно. Волдеморт перешел в еще одно наступление. А значит и это связано со мной.

Гермиона склонила голову, эти слова отдались ночной болью. «Этот чертов разговор с директором, будто кошмарный сон!» Но начала рассказывать…

* * *

— Итак, значит, Он хочет заполучить детей. Но пока не знает как. Для этого ему нужен Каркаров. Тот обращается к нам за помощью. — Так Хмури подвел итог ко всему услышанному. Речь директора была длинной и не лишена лирических отступлений, поэтому требовала краткого пересказа тезисов.

— Ты сама лаконичность, — подметил Дамблдор. — Ну так что, какие будут соображения?

— А что тут думать, Альбус? — для Макгонагал все было понятно. — Необходимо эвакуировать детей в Хогвартс. Здесь пока самое безопасное место в мире.

— О, коллега, — встрял Снейп, — надо решить сразу же вопрос о распределении новых учеников по факультетам. Как потом не было бы недоразумений, если вдруг окажется, что они изберут один цвет. И не тот, какой многим хотелось бы…

— Причем здесь факультеты, — обиженно произнесла Макгонагал, — сейчас речь о безопасности детей.

— Я лишь просчитываю на шаг вперед…

— Альбус, я поддерживаю вариант переправки детей, — сурово произнес Хмури. — Но что же Волдеморт тогда? Неужели он не предвидел такой ход событий?

— Искренне надеюсь, что видел, — сказал Дамблдор спокойно. Бывший аврор продолжал смотреть хмуро на директора. — Аластор, прекрасно понимаю, что ты привык думать, как темные маги. Тем самым, предугадывать их действия. Но перед нами и не темный маг.

— Ты прав, мой старый друг! Я так привык, и меня не вдохновляет нынешняя ситуация. На данный момент только ты и имел честь схлестнуться с нашим врагом.

— Ошибаешься, — не к месту улыбнулся Дамблдор, — Гарри этой чести удостаивался чаще.

Хмури невесело хохотнул:

— Может, пригласишь его сюда? Пускай он нам поведает все прелести Его мышления, — с жаром закончил маг.

Макгонагал фыркнула, выражая этим, насколько бредовая произнесена мысль.

— Не сегодня. Пока сам все расскажу, — вздохнул Альбус. — Тома я знаю хорошо. И уже давно, что еще хуже. Его главные идеалы — знания. И это в его понимании — власть. Над миром, над смертью. Над первым ее можно получить благодаря детям.

— Как я понимаю, нам придется скорее защищать себя, нежели детей, — с еле заметным облегчением вздохнул Аластор. Самому-то ему не раз приходилось рисковать жизнь. Но рисковать расчетливо, что далеко не раз позволяло обманывать вредную старуху Смерть. — Что же, это успокаивает. Надеюсь, он не бросит весь Орден Пожирателей нам вдогонку. И себя в придачу.

— С Томом я разберусь, когда придет время, — сурово ответил директор. — В любом случае, заполучить детей он не должен. Не хотелось бы доводить дело и до серьезного преследования. Если Пожиратели последуют за нами по пятам, то дело кончится боевыми стычками в неблагоприятных местах — Польша, Латвия, Эстония. Это сочтут вторжением, и начнется война, которой мы еще не хотим. Какие будут соображения? — Он оглядел немногочисленных собравшихся волшебников.

— Мы должны действовать быстро и слажено, — пожав плечами, сказал Аластор.

— Очень интересно на это посмотреть, когда дело касается несколько десятка детей, — Снейп взглянул на него уничижительно.

— И не стольких переправляли. Проблема лишь одна — местность. Нет ли у тебя, случаем, карты, чтобы изображала область ту, в кою предстоит нам вступить, и о которой, вроде как, никто и не должен знать? — спросил Аластор наигранно учтиво.

Дамблдор задумался. И просияв, произнес:

— А ведь найдется, — и встал со своего места. Подошел к полке, где хаотичными кучками лежали книги и пергаменты. Покопавшись в одной из них, он вытащил сверток. Судя по довольному лицу директора, это было то, что нужно.

Он развернул на столе для всеобщего обозрения карту. Старую и вполне обычную карту — магического в ней, на первый взгляд, ничего не было.

На это обратил внимание и Хмури. Ну уж его «на первый взгляд» будет поточнее.

— Что это за папирус, Альбус?

— То, о чем ты просил. Карта эта очень старая, — ответил он, — и, боюсь, не очень точная. У картографов того времени были весьма специфичные представления о расстояниях. Но они ведь не столь и важны. Хотелось бы лишь запечатлеть в памяти очертания королевств, кои граничат с Думштрангом. Надеюсь, тут нет тех, кто не питает любви к географии.

— Никогда не разбирался в бумажках этих, — деловито прокряхтел Аластор.

— А может, стоило бы? — скептически подметил зельевар. Волшебный глаз Хмури резко устремил взор на Снейпа, теребя и сверля того магическим действием. Бессмысленно.

— Предпочитаю на месте изучать обстановку, а не по бумажке. Не к чему запоминать бессмысленные знаки и читать кем-то вырисованные кривые. Надежнее изучить каждое ущелье или проверить куда ведет каждая тропинка.

— Никто и не спорит, — вмешался Дамблдор. — Только нет у нас этой возможности. Ну так что?

— А откуда у тебя эта карта? Можем ли мы ей доверять? — спросила Макгонагал.

— Да я как-то сидел в библиотеке. Вдруг, меня увлекли рассказы, посвященные мореплаваньям северных магов. И натолкнулся на карту. Решил вот захватить, авось пригодится.

— Что-то уж больно часто твои «авось» смахивают на продуманное мероприятие, — подметила женщина.

Дамблдор улыбнулся.

— Знал я одного мага из России, так вот он любил всегда повторять: «Авось всегда пригодится». Вот он и к месту оказался. Осталось теперь обговорить маршрут. Сейчас прикинем, а я уж вечером переговорю с Виктором. Уж он-то лучше ознакомлен с местностью. Так кто тут умеет читать карты?

Эрик, стоявший до сих пор молча, гордо выпрямился. Настал и его час.

— Думаю, лучше меня ее из всех присутствующих прочесть никто не сможет. Да и полетал я везде. И северные края мне не в новинку.

Никто спорить не стал.

Эрик подошел к столу и наклонился к карте, разглядывая так ее некоторое время. Потом заговорил:

— Итак, первая граница для нас — Россия. Самый близкий перевалочный пункт на нашем пути расположен в «Таежных пустошах». Повинуясь логике, мы должны направиться туда — к ближайшему перевалу.

— Верно, — согласился Дамблдор.

— Сделаем же вид, будто двинулись к «Таежным пустошам», оставим явные тому свидетельства и, как только вступим на каменистую почву, повернем резко на Восток. Надеюсь, они клюнут. Со временем, они конечно поймут, сколь оказались обманутыми, но мы будем уже за много лиг от них. Так первый этап закончим. По России у нас преимущество — надо двигаться как можно быстрее.

Все посмотрели на карту.

— Мне нравится, — объявил Аластор и одобрительно хлопнул Эрика по плечу. Тот сморщился — от боли.

— Здесь многое можно добавить, — продолжил он. — Если мы сделаем крюк, — он показал, — то подойдем к «Восточному Дозору». И тогда оттуда попадем в Белоруссию.

— А почему бы нам не через Эстонию переправиться? — удивленно проговорила Макгонагал.

— Не доверяю я этим килькам. Смутное время у них там сейчас. Они теперь даже не признают магов-освободителей от войск Гринденвальда. Незачем лишний раз рисковать. Ибо и так, куда держать путь из Белоруссии, ума не приложу. Польша, Словакия, Украина — один вариант темнее другого.

— Напрашивается Польша, — моментально проговорил Аластор. — Только не там ли Виктора чуть не отравили?

— Именно, — подтвердил Альбус, — поэтому пришлось ему «палочкой прокладывать путь» по стране.

— Ха, молодец парень! Далеко пойдет, — пророкотал Аластор. А потом ворчливо добавил:

— Я тебе уже давно говорил разработать курс «Боевой магии». А то в школу авроров из Хогвартса приходят одни хлюпики. Учить всему с нуля приходится.

— Итак, самый опасный участок для нас — Польша. Конец пути ясен и насколько сейчас это возможно — он безопасен, — заключил Альбус. — И не ворчи, друг, — вставил он между делом, — обязательно введем, как только твое бывшее управление начнет нас финансировать и обеспечивать всем необходимым.

— Так что, — Эрик ткнул пальцем в место на карте, где была расположена их школа, — план принят? Возражения будут?

— Будут, — холодно отметил Снейп, — почему вы так уверены за Россию? Думая, что спокойно аппарируем вне перевалочного пункта. Это темный народ, как и здешние маги.

Грифон и Дамблдор, загадочно переглянувшись, слегка улыбнулись. Директор объяснил:

— У меня есть, своего рода, связи, Северус. Так что о беспрепятственном коридоре мы можем не волноваться. Да, и этот народ далеко не темный, — подметил Альбус. — Быт согласен — темный и не понятный нам. Но эта единственная страна на данный момент, где Волдеморту делать нечего.

— Есть еще вопросы? — снова спросил Эрик. Все промолчали.

— Ну что же, — встал Альбус со своего места и свернул карту, — вечером обговорим план окончательно. Теперь, что касается, эскорта. Я из Ордена отзову человек тридцать — как раз, из расчета один хранитель на пятерых детей. Эрик, Северус, вы тоже в команде. Остальным усиленно следить за порядком в Хогвартсе. Я конечно, понимаю, что Том еще не выжил из ума, чтобы атаковать школу, которую охраняют лучшие авроры, но все же…

— Альбус, — снова решил поделиться дельной идеей Аластор, — скажи мне, зачем держать в школе двух командиров? Пусть Марк остается, а я отправлюсь, ибо ни у кого нет опыта выполнения таких заданий.

— Скажем так, и я не из мальчиков буду, — с улыбкой ответил Альбус. — И мой опыт не уступит твоему.

— Так и сказал бы, что лично будешь руководить всем рейдом, — в глазах бывшего аврора, однако, читалось некоторое разочарование.

— Ты здесь, друг мой, ценнее будешь. Именно в отсутствии многих нас, как никогда, потребуется постоянная бдительность, — словно утешая, сказал Альбус.

— Кстати, — Эрик вмешался в разговор, — как на счет Гарри Поттера?

Все в немом удивлении посмотрели на мужчину. Настолько глупой прозвучала для них мысль. Лишь Дамблдор загадочно поглаживал бороду, с непередаваемой хмуростью на лице. Словно, размышляя над тем, сколько было в словах шутки, а сколько — правды.

Первым не выдержал Снейп. Причем, самый сдержанный из присутствующих, но дело касалось Поттера и, наверняка, с его новым спасением.

— Ты сбрендил, Грифон? Ничего умнее предложить не мог?

— Что-то не так? — с полуоборота завелся Эрик, не выдержав тона обращения к нему. — Ты как-то вот все молчишь, другим приходится думать!

— Иногда необходимо промолчать и обдумать получше, нежели выкидывать авантюрные предложения, — холодно отпарировал Снейп. — Может, заодно выдвинешь идею о наборе добровольцев из числа студентов? Полагаю, многие гриффиндорцы даже раздумывать не будут.

— Как я понимаю, нынешние Слизеринцы трусливы?

— Оба прекратите! — прикрикнула на них Макгонагал. Ее от возмущения аж передернуло. — Речи о Поттере и студентах и быть не может. Аластор! Ты-то что молчишь?

— Я не против, Минерва, — сухо ответит он, разочаровав женщину. — Только сыроват Поттер еще для таких операций.

— Вот именно! — выдержанность изменила Северусу. Разговор по поводу Поттера ему уже провести пришлось ночью с директором и … мисс Грейнджер. — Он дуэлянт, а не воин.

— А собственно в чем проблема? — язвительно подметил Эрик.

— Проблема в самом Поттере. В отличие от тебя, я пол-лета занимался с ним. И он хорош в дуэлях, но не как член боевой группы. Он слишком неуправляем, выкладывается без остатка, не отдавая себе отчета в том, что он жертвует собой просто так… — удивительно длинную для себя произнес речь Снейп, сверля взглядом своего оппонента. Пример «ночного нарушения правил» Поттером еще ярко стоял перед глазами. Как и скрытая дуэль с Тем-Кого-Нельзя-называть во сне на протяжении недели. Но об этом еще никто не знал, за исключением директора и… скорее всего уже, мисс Грейнджер.

— А в этом что-то есть, — согласился Хмури.

Набирающий масштабы спор остановил Дамблдор, который невозмутимым тоном принял окончательное решение:

— Я полностью согласен… с Эриком. С Гарри я лично поговорю. Думаю, пока хватит разговоров. До вечера, друзья.

Все медленно стали уходить из кабинета директора. Снейп покинул кабинет первым, с безразличием на лице. За ним вышел Эрик. Когда Макгонагал покидала кабинет, она повернулась к директору и произнесла:

— Я не узнаю тебя, Альбус. Ты изменился…

Не спешил уходить Аластор.

— Что-то холодным ветром тянет, друг.

— Зима, Аластор, зима...

* * *

Два немолодых человека не решались появиться. Точнее, один из них — очень старый и мудрый. Второй лишь просто стоял, не смея перечить старику.

— Северус, посмотри, как все блестит. И прислушайся. — Директор осторожно прикрыл глаза и вслушался.

Зельевар лишь безразлично фыркнул, губы расползлись в презрительной ухмылке.

— Альбус, ты, не задумываясь, решился сегодня играть на этом, а сейчас предаешься умильным чувствам. — Ответа не последовало.

Человек с грязными волосами и черной мантии прекрасно понимал, что так директора завораживало и восхищало. Он видел и сам прекрасно.

Парень спал, и голова его мирно лежала на коленях девушки. Мисс Грейнджер аккуратно перебирала одной рукой его волосы, а второй, перехватив у груди, прижимала к себе. А вокруг них мерцали и искрились облачка радужных пузырьков и более чудесные, чем те мыльные пузыри, что очаровывают многих в детстве. И Северус это прекрасно видел. Магическим взором.

А в помещении лилось пение — неземное, пугающее и непереносимо прекрасное. Но феникс спал в это время — в последнее время он часто спит. И это слышал Северус. Магическим слухом.

Но мужчина не мог признаться в этом вслух. Не в его правилах. Стоя в тени и борясь с внутренним ощущением того, что попал в храм чуждой веры, где ему совсем не место.

— Ну, так что, мы заходим или нет?

— Эх, — вздохнул директор и открыл глаза, — Сервурс, иногда я все-таки удивляюсь твоей сдержанности.

— Увольте меня от этого…

Гермиона же ничего не слышала, хотя все это происходило совсем рядом, в помещении. И это надо отнести к действию наложенного заклинания…

— Ой, — все, что произнесла Гермиона, когда повернулась к двери и натолкнулась на взгляды двух профессоров.

— Он давно спит? — спросил директор, подойдя к кровати.

— Достаточно, — оценила она. С легким смущением из-за внимания мужчин, в последний раз провела рукой по волосам Гарри, коснулась губами его лба и встала с кровати. — Мне, наверное, надо уйти?

— Да, пожалуй. Думаю, тебе не интересны те мужские глупости, о которых мы будем сейчас разговаривать, — мягко улыбнулся в бороду волшебник. — Ступай в гостиную.

Гермиона печально посмотрела на директора, а сердце защемило.

— Приходи сюда ближе к полуночи. Только ты понимаешь, чтобы об этом никто не знал.

— Да, конечно, я буду вовремя.

Девушка, в последний раз бросив взгляд на Гарри, отправилась прочь из помещения. У выхода (он тут так и стоял) зельевар одарил ее таким выражением на лице, которого она не смогла оценить. Потому что никогда не видела подобного на лице у оного. Обычно на нем всегда только и была маска безразличия.

— Гарри, — тихо позвал директор гриффиндорца.

Тот сладко потянулся, не открывая глаз. Кажется, волшебник применил мягкое пробуждающее заклинание. А когда распахнул, то долго еще смотрел на профессора, словно соображая, это сон или реальность.

— Вот, — директор подал ему очки. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответил Гарри. — Определенно хорошо, словно и не было ничего.

Волшебник на мгновение закрыл глаза. И заключил:

— Лучшая новость за эти дни. Гарри, ты уже в курсе, что произошло?

— Конечно! Мне Гермиона обо всем рассказала, — выпутываясь из одеяла, воскликнул Гарри. Скрывать это не имело смысла. — Профессор, мы должны что-то срочно делать с Дурмштрагом, — Он сжал кулаки и резко сел на кровати. — Мы должны предотвратить его атаку.

— Несомненно, Поттер, — отозвался Снейп у выхода. Только сейчас, к ужасу для себя, заметил его Гарри. — Или вы думаете, что никто не позаботился об этом? И вы уже намерены лететь на метле, спасая всех. В вашей голове кроме безрассудных мыслей есть еще что-нибудь?

— Ну-ну, Северус. Гарри только узнал о случившемся, — остепенил директор не в меру сегодня разговорчивого зельевара. А потом обратился к гриффиндорцу, что уже потупил взгляд. — Да, Гарри, об этом я и хотел сейчас с тобой поговорить.

Парень удивленно посмотрел на директора. Не ослышался ли он?

— Но для начала, ты в курсе того, что с тобой происходило на этой недели? — без укоризны поинтересовался старый волшебник.

— Меня не очень посвятили в эти тайны, — Гарри бросил косой взгляд на мужчину у выхода. Жаль, что того не очень было различить от кровати. Иначе Гарри увидел бы, как Снейп дернулся в сторону. — Это Волдеморт навел на меня порчу? Но я не понимаю как. Я в последнее время всегда защищал сознание от любых вмешательств. И держал крепкие блоки. По крайней мере, мне так казалось, — кулаки снова непроизвольно сжались.

— Том — прекрасный знаток черной магии. Боюсь, уже можно утверждать, самый великий ее адепт всех времен. Не унывай, мой мальчик, ты прекрасно укрываешь сознание. И Том так и не смог пробить тебя. Боюсь, я виноват в случившемся.

— О чем вы говорите, профессор? Я скрывал все это время, боялся признаться. Думал, проявлю слабость…

— Поттер, вы уже готовы объявить себя виновником всего и вся? — отозвался снова Снейп. — Минуту назад вы винили меня. Выслушайте в начале директора, а уж после делайте выводы.

— Ладно, Северус, все мы немного тут виноваты. Безмятежно надеясь, что за стенами школы мы в безопасности. А заразу ты подхватил вне ее, Гарри. В школе она пыталась выточить тебя изнутри.

— Неужели это произошло, когда мы были на слушании?

— Возможно, и весьма, — не стал отрицать волшебник. — Я не уверен в этом, но виною всему скорее Кепли. Я ума не приложу других вариантов, когда тебе приходилось раскрываться. Лазить в сознании — ведь достаточно хитрая штука... Тут продумать все нужно. Твой шрам — единственное в своем роде исключение. Но не болел ли он у тебя?

— Нет, — твердо заверил гриффиндорец. — Значит, все было спланировано заранее Волдемортом? — не верилось ему.

— Так же возможно, — снова ответил директор, и казалось, что он чего-то ожидал услышать от юноши.

Гарри вздохнул, принимая всю тяжесть сложившейся обстановки.

— Но зачем было плести сложную комбинацию с весьма сомнительными перспективами? Рано или поздно… неужели и Малфой играл в этом свою роль?

— Тут ты, Гарри, прав, — встрепенулся волшебник, — цели туманны, и мистер Малфой играл определенно, во всем этом, роль. Только какую? То, что ты обнаружил его ночью в библиотеке — это скорее фактор случайный. Нет, я не виню тебя. Ты поступил так, как считал необходимым. Скажи, ты не помнишь, в каком именно отделе это случилось?

— Помню, Древние легенды…

Гарри уловил слегка изменившееся выражение лица у директора. Два профессора переглянулись. И некоторое время смотрели друг на друга.

— Профессор, это так важно?

— Да, Гарри, это очень важно.

— Но что можно высмотреть в старых легендах?!

— Многое, Гарри, многое — если знать, что искать. В древних манускриптах можно найти знания, что со временем были забыты. Чего я и боялся, Волдеморту потребовалась информация о древних магических щитах.

— Думштранг, Хогвартс! — осенило гриффиндорца.

— Да, боюсь, все дурные новости, который принес Виктор, не безосновательны. Нам придется действовать незамедлительно. Гарри, нам нужна твоя помощь.

— Как?

Дамблдор повернулся к Снейпу лицом. И словно дождавшись поддержки от мужчины, объяснил:

— Мы хотим всех детей из Думштранга доставить сюда. На завтра запланировано отбытие некоторых членов Ордена на север. Гарри, я хочу, чтобы ты отправился с нами.

Дамблдор обернулся и теперь смотрел в глаза своего ученика. Сейчас холодными они были и с слегка поддергивающимися зрачками. Раньше в них директор мог прочитать все, заглянуть в душу, дотронуться до сознания мальчика-которого-выжил. Сейчас в них он не мог прочесть ничего. Лишь пустота и эхом отдающиеся звуки из колодца сознания были доступны для старика.

— Про-фес-сор, вы, наверное, шутите? — медленно, с расстановкой произнес Гарри, еще не веря во все услышанное.

— Если бы, — вздохнул волшебник. — Мальчик мой, я понимаю, ты сейчас, наверное, в смятении и не понимаешь глубины происходящего. Но позволь я тебе объясню расстановку сил на данный момент. — От директора не ускользнул тот факт, что лицо гриффиндорца еще сильнее вытянулось в удивлении. — Да, как бы ты сейчас не решил, сегодня же в полночь тебя примут в ряды Ордена Феникса, — сразу же расстановил точки над i глава тока упомянутой организации. — Ты меня когда-то просил об этом. Я решил ускорить — меня вынуждают обстоятельства, — словно извиняясь, пояснил он. — Так вот, Гарри, в нашем Ордене всего два Лигилюмента. А для планируемого нами путешествия необходимо задействовать как можно больше. Кроме тебя, Гарри, я никого другого не знаю. И тем более, — директор наклонился к ошарашенному парню, и в глазах, смотрящих на него из-под очков полумесяцев, вспыхнули расплывчатые отблески света, — тех, кто способен напрямую сопротивляться воле и разуму Волдеморта.

Дамблдор взял выразительную паузу, давая понять, что теперь ждет решения. Никуда не торопясь, но выжидает ответ здесь и сейчас.

Гарри неуверенно переводил взгляд с Дамблдора на Снейпа. И обратно. У него было много сомнений на этот счет. Спроси его месяц назад о таком предложении, не размышлял бы ни мгновения.

— А что же будет с Хогвартсом? — неуверенно спросил он. И уже тверже: — Пока в ней Малфой, я… боюсь за друзей. Он же может натворить тут, если за ним внимательно не следить.

— Не волнуйся о нем, мальчик. В школе останутся многие из профессоров, и к тому же, авроры Марка теперь перебираются внутрь школы на круглосуточное дежурство. Мы учтем все ошибки. И за мистером Малфоем мы установим наблюдение. Как и за другими детьми Пожирателей.

— Поттер, — решил вмешаться в происходящее Снейп, — в прошлом году вы ни минуту не раздумывали, когда вместе со школьниками отправились в Министерство. Вы наплевали на все правила. Может вам напомнить…

— Спасибо, профессор, — неизвестно на что рассчитывал Снейп своим выступлением, но Гарри снова ощутил всю тяжесть ответственности, лежащей на нем. — Прошлый год я помню прекрасно и без вас. Меня многому научил он. И вы, в том числе, профессор.

— Искренне надеюсь, мои труды были не напрасны, — Снейп не спрашивал, а с легким нажимом утверждал.

— Нет. — Гарри посмотрел на директора и твердо заверил: — Профессор Дамблдор, я согласен.

— Что ж, — старый волшебник тяжело вздохнул и быстро отвел глаза от тяжелого взгляда гриффиндорца, — оставляю тебя теперь с Северусом. Он введет тебя в курс дела.

Дамблдор шагнул под покрывало тьмы и исчез за дверью. Но в тоже время на свет вышел Снейп. Уголки его губ слегка подрагивали в ухмылке.

— Что же, видимо, у меня на роду теперь написано учить тебя.

Гарри непроизвольно сжался внутри от легкого испуга. Ему не очень понравилось настроение мужчины. Да и первое занятие мальчик-который-выжил прекрасно помнил в это лето. И тогда он действительно в первое время выживал на тренировках с зельеваром.

Гарри встал с кровати и не ощутил томительной слабости в теле.

— Феникс может остаться здесь. Пойдем, кровать тебе не понадобится.

— Куда? — осторожно спросил Гарри, делая все-таки шаг к профессору.

— За ингредиентами. Хватит болтать.

Снейп достал палочку, когда они оказались за дверью, и взмахнул ею. Контур двери, врезанной прямо в стену, растворился. А чуть погодя, перед ними лишь был цельный камень.

Гарри промолчал. У профессора наверняка свои причины так маскироваться даже в школе. Вон, у директора горгульи проход сторожат. Видимо, и правда, в этом мире меры предосторожности крайне необходимы.

Всю дорогу они шли молча. Гарри размышлял над тем, зачем Снейпу понадобилась кладовая, которую всегда рьяно охранял. Не зелья же он будет учить его готовить перед таким важным мероприятием. Наверняка, расскажет про планы. Что будет требоваться от него. Да и так, научит специальным штучкам, которые необходимы каждому, кто будет с ними. Чему научишь за ночь? Но он был не прав.

— Применяй заклинание левитации, — без промедления распорядился Снейп, как только они оказались возле святого места каждого зельевара.

— На чем?

Снейп не ответил, он в это время оказался уже внутри кладовой, и тут же оттуда стали вылетать по воздуху какие-то колбы, пузырьки, коробочки.

«Wingardium Leviosa», — спохватился Гарри, как только все это добро, миновав порог, чуть не упало на пол. Пришлось без палочки накладывать заклинание.

— Не спи, Поттер, — не замедлило послышаться изнутри.

Выругав профессора про себя, Гарри лишь усилил заклинание. К радости, беспалочковый контроль над левитацией предметов давался ему легко. Весьма.

— Этого хватит, — Снейп вышел из кладовой и закрыл дверь за собой. — Черт, Поттер, меня можно опустить на землю.

Парень с ужасом обнаружил, что и мужчина попал под действие заклинания, чуть приподнявшись над землей. Легкое кистевое движение и Снейп уже на земле. Слава Мерлину, комментариев последующих не последовало.

— За мной.

Как только они оказались в комнате, где проходят занятия в подземельях, Гарри обнаружил, что тут уже все готово как раз для приготовления зелий.

— Так, Поттер, я понимаю, что зелья и так есть уже готовые в дорогу. Но тебе уже за эти месяцы рассказали о множестве законов и понятий. Законы Высшей магии тебе были внушены гораздо раньше, чем это требуется. Многое проникло в самые дальние глубины твоего сознания, потому ты не совсем осознаешь природу многих вещей и тратишь себя, не разбираясь и не задумываясь о последствиях. Потому-то мы займемся настоящей практикой, где нужно работать руками и думать головой. Что ты так редко делаешь на моих занятиях.

Снейп, видя, что Гарри задумался над чем-то, сделал паузу. Но когда взгляд парня снова обратился на него, закончил: — Так что приготовься, мы будем долго и упорно готовить зелья. — Снейп злорадно улыбнулся.

Но Гарри наоборот, почувствовал что-то вроде облегчения. Это не самым худшим занятием показалось ему. Действительно хотелось поработать руками.

— Я весь внимание, — кивнул он.

— Тогда лови, ¬— в руки Гарри прилетела толстенный фолиант по варке зелий. И судя по обтрепанным углам, это был весьма часто используемый сборник рецептов. — Не думаю, что ты знаешь состав хоть одного зелья.

Гриффиндорец не стал отрицать этот факт. Открыл книгу на нужной странице, — и они начали работу с Укрепляющего зелья.

* * *

— Аластор, следи за магическим куполом вокруг Хогвартса в наше отсутствие. Подмечай любые аномалии. Говорю сейчас, иначе после времени не будет. Я в Орден, потом к Виктору.

— У меня лишь один магический глаз, Альбус. И он для присмотра за темными волшебниками, — недовольно проворчал бывший аврор. — Говори сразу, чего ожидаешь?

— Худшего… — произнес директор и вошел в раскрывшийся портал. — Ты только поглядывай, — донеслось из пропасти перед тем, как она растворилась.

* * *

— Да, Поттер, я не знаю, насколько ты представляешь себе Орден Феникса, — как бы между делом произнес Снейп, как только закончил мешать варево.

— Мне профессор Дамблдор однажды рассказывал… — из-подо лба посмотрел на него Гарри, мешая в это время ингредиенты и не забывая сверяться с книгой. Сегодня, как никогда до этого, гриффиндорец был сосредоточен во время приготовления зелья.

— Не думаю, что он тебе рассказал об ЭТОМ. Не удивляйся, если даже члены нашего посвященного круга примут тебя не с распростертыми объятиями, с подозрением и призрением. Видишь ли, выскочек и зазнавшихся мальчишек нигде не любят.

— Я не такой! — воскликнул Гарри и, чуть было, не пропустил момент, когда надо добавлять новую порцию нарезанных и измельченных в нужном соотношении ингредиентов.

— Это ты так думаешь, потому зазнаешься еще больше. Никто не просил тебя навязываться в Орден, никто не просил тебя ночью геройствовать с Малфоем. Если ты подумал бы головой, то мы могли ту ситуацию повернуть в свою пользу. Могли бы застать Малфоя за местом преступления, могли из него вытрясти правду. А вместо этого получили почти мертвого гриффиндорца и не распутанную паутину, что плетется в школе.

— Профессор, мы делаем одно дело, — заметил Гарри, с удовлетворением отряхивая в котел руки от прилипших к ладоням остатков листьев чертополоха, уже успевших пропитаться собственным соков.

— Мы делаем его по-разному, Поттер, — помпезно отпарировал профессор, снова принимаясь за помешивание зелья, варившегося на магическом огне. — Продолжаем работать.

…

— А все-таки, почему в Ордене меня так должны принять? — теперь эта мысль не давала покоя Гарри. Внимание слегка упало, и возрос риск ошибиться где-нибудь в рецептуре.

— А ты не догадываешься? — нехорошо усмехнулся Снейп. — В Ордене есть группа магов, вполне могущественных в своей области, магистры своего дела. Их круг еще называют «Равновесным». Вся их жизнь состояла в работе над собой: увеличении магического потенциала, накопления знаний и опыта, служение делу. Но приходит несносный мальчишка, несовершеннолетний маг и претендует быть среди них. Этот мальчишка уже владеет раскрытыми способностями, которые недоступны никакому другому колдуну. И что они, по-твоему, должны чувствовать? Зависть, Поттер, будь человек трижды предан общей идеей, он остается в первую очередь грешным человеком.

— Я бы с удовольствием отдал все это одному из них. Если бы они знали, чего мне это стоит в моей жизни…

— Поттер, все свои жизненные огорчения и сложности оставь при себе. На это никто не смотрит. Но судят по слабостям. Продолжаем работать.

…

— Профессор, неужели я так буду необходим вам? — не унимался гриффиндорец. Он был уже в курсе того, что запланировал Орден, и как это собрался осуществить, тоже знал, в общих чертах.

— Возможно. У Темного Лорда есть сейчас много сил и возможностей воздействовать на людей ментальными атаками. Лигилюменты и Оклюменты в нашем деле необходимы.

— Профессор, вы думаете, я смогу сопротивляться прямым атакам Волдеморта?

— Можешь, и не очень обольщайся этому сейчас. Это еще одна причина, по которой тебя некоторые члены Ордена не примут. Никто не сможет из них проникнуть в тайные глубины твоего сознания. Многие из высших в Ордене владеют прикладной Лигилюменцией. Они привыкли читать мысли других членов, нижестоящих. Но твой внутренний мир им будет не по зубам.

— Но профессор Дамблдор говорил, что у Ордена только два Лигилюмента.

— Поттер, я говорю о прикладных. Есть масса способов читать мысли, не владея аспектами врожденной Лигилюменции. Ты что, уже не помнишь, что я тебе рассказывал? Можно повышать кратковременно восприятие с помощью зелий, есть методика внушений, магические кристаллы. А числу заклятий, которых можно наложить на объект чтения, не счесть.

— Я об этом ничего не знаю.

— Школьник и не должен знать. Ты бы лучше заботился о насущных проблемах твоего возраста. Об уроках. Ибо я не припомню, чтобы ты сварил хоть одну пристойную настойку во время моих занятий. Или Макгонагал бы восхищалась твоими успехами в Трансфигурации.

— Зато мне нет равных по Защите, — парировал Гарри, ¬— а это, в моем случаи, главное.

— Не зазнавайся, Поттер. Малфой в библиотеке положил тебя на лопатки, — не остался в долгу Снейп. — Продолжаем работать.

…

— Поттер, не спи, пора уже бы положить выпаренные иглы дикобраза.

— Что будет требоваться от меня конкретно? — выполнив поручение Снейпа, спросил Гарри. Иглы дикобраза погрузились на дно котелка. От варящегося в нем зелья тянула сладко-приторным ароматом. В то же самое мгновение, вопреки законам сил, иглы вспыли на поверхность, а жидкость быстро теряла плотность консистенции и цвет.

— Не высовываться, не геройствовать, не привлекать внимание. — Снейп, цепко следящий за метаморфозами зелья, казалось, был удовлетворен результатом. Достав новый флакон, и с помощью заклинания фильтрации небольшими порциями начал переливать в него содержимое из котелка.

— И к чему тогда это все? Что от меня хотят конкретно? — слегка надавил Гарри.

— Поттер, я же вроде ответил, — презрительно произнес Снейп, проверяя над огнем консистенцию очередной перелитой в стеклянный флакон порции зелья. — Почувствуешь влияние Темного Лорда и дашь знать — после сидишь, как мышь. Он сможет скрыть все что угодно от нас, но магическую связь между вами не подавить даже ему.

Удовлетворившись, что зелье сварено как надо, профессор закрутил флакон пробкой и отложил его в сторону.

— Продолжаем работать. Открывай страницу 145.

* * *

Гермиона планировала вернуться в гостиную и незаметно проскользнуть в комнату. Но учитывая, что сейчас в гостиной находились почти все студенты Гриффиндора, от мала до велика, сделать это было сложно. Как только она там появилась, все незамедлительно устремили на нее свои немного испуганные взоры. Каждый из них ждал новых подробностей о происходящем в школе. В Хогвартсе должно произойти действительно что-то ужасное, чтобы были отменены соревнования по квиддичу.

Гермиона ничего объяснять, конечно, не стала, хотя это было ее непосредственной обязанностью, как старосты Дома. Но девушка не представляла даже, как звучала официальная версия объяснений всему творившемуся сейчас, которую наверняка успела рассказать Макгонагал, и насколько она отличается от реальной сути вещей.

Потому она молча уже готова была проскользнуть на винтовую лестницу, располагавшуюся справа от входа и ведущую в комнаты девочек, как ей преградил дорогу Рон.

— Гермиона, мне надо с тобой срочно поговорить, — уставившись на пол, сказал он. — Я… мне надо.

Девушка устало вздохнула, вот только не хватало ей сейчас извинений и, наверняка, последующих расспросов о том, что же происходит. Больше всего младшего сына четы Уизлей раздражало, когда с ним не считались и не посвящали в тайны. Истинный гриффиндорец.

— Рон, мы не можем разговаривать сейчас здесь, а по школе ходить нельзя, ты же знаешь распоряжение Макгонагал. — Гермиона не стала сразу отталкивать не в меру вспыльчивого друга. Прикинув, все за и против, она решила, что все же или с ним лучше объясниться, или попытаться отложить все до более подходящего случая.

— Пойдем к нам в комнату, — быстро нашелся Рон.

— Пойдем, — разумных поводов против этого у нее не было.

В комнате сейчас никого не было, и только одна кровать была убрана, на которой юные гриффиндорцы и уселись. Гермионе на миг почудилось, что она физически ощутила то тепло, которое хранила кровать, на которой в течение пяти лет спал Гарри. Это было настолько глупо и реально одновременно, что она вздрогнула.

Рон, странно посмотрев на нее, выпалил на одном дыхании:

— Гермиона, прости меня. Я… был скотиной, не знаю, почему так поступал. Все было словно в тумане! Мои мысли, будто кто-то был в моей голове.

— Рон, — прервала его девушка. Последнее замечание ей очень не понравилось. Разговор с Дамблдором и последний с Гарри воссоздали в ее голове много ассоциативных картинок, которые складывались в одну общую и весьма грозную. — Ты прав, в последние дни ты вел странно и глупо. Но и Гарри, конечно, в этом виноват, слишком много укрывая как от тебя, так и от меня. Рон, пойми, у него сейчас такие проблемы, что ему было не до квиддича и не до тебя. Не обижайся снова, но ты ведешь себя как ребенок.

— Ну, … — замялся он, ¬— понимаешь, я чувствую, что вы оба стали отдаляться от меня. А мы столько прошли втроем, — слегка подрагивающим голосом проговорил Рон и отвернулся. — И сейчас… ты не скажешь, где он. Признай, что я стал обузой для вас.

Гермиона растерялась, совсем не ожидая услышать такое признание.

— Рон, не говори так. Ты смелый и ты наш друг…

— Только не говори, что я значу для тебя столько же, сколько он!

— Пожалуйста, давай не будем сравнивать. Мы уже не дети. Ты мой друг, Рон, и я люблю тебя, по-дружески. А Гарри я люблю больше, чем просто друга, ты это поймешь. Но вы дороги мне оба!

Рон вздохнул.

— Но ты мне все равно не расскажешь, что знаешь сама, и, конечно же, не раскроешь, где Гарри. — Рон повернулся и жалостливо посмотрел в глаза девушке.

— Нет, это не моя тайна. Могу лишь сказать, что Гарри сейчас с профессорами, у них очень опасное дело. Но скоро ты сам узнаешь обо всем.

— Гермиона, передай ему мои извинения. Я перед ним не менее виноват, чем перед тобой.

— Обязательно, но ты сам это сделаешь, как только Гарри появится, — заверила девушка, уже готовясь встать и уйти из комнаты.

— Гермиона…

— Что? — обернулась она.

— Ты действительно простила меня и не держишь зла за те слова?

— Конечно, простила, Рон. Я знаю, что ты бываешь иногда дураком, но ты мой друг.

— Тогда… раз я твой друг, может быть, ты подаришь мне поцелуй? Дружеский, — быстро добавил он.

— Обойдешься, — серьезно отрезала девушка и вышла из комнаты.

— Так я и думал, — завистливо вздохнул Рон.

* * *

Они готовили зелья еще не известно сколько. Для Гарри временной поток превратился в бесчисленную череду разнообразных работ: прочитал, нарезал, бросил, помешал, передал Снейпу, выслушал комментарий и заново. Нарушалась эта последовательность лишь, когда сам гриффиндорец начинал расспрашивать Снейпа о чем-то.

Гарри вовсе не был расстроен тем фактом, что уже несколько часов или уже больше, чем несколько, находится в одной комнате с профессором. И хуже всего, варит вместе с ним зелья.

— Так, на этом остановимся, — заключил профессор, как только они доварили, как оказалось, последнюю микстуру. Взмахнул палочкой, и неизвестно откуда на Гарри вылетел увесистый комок ткани. Гриффиндорец еле успел наклониться в сторону, и тот, пролетев рядом, рухнул на пол. — Поттер, ты тоже хочешь носить грязную мантию? Быстро переодевайся.

Гарри спохватился и поднял с пола, как оказалось все-таки, мантию. Развернул и осмотрел ее. Иссиня черной она была, с плотными вставками на рукавах, шее, возле пояса. Рукава широкие, да и сама она достаточно просторной была, ткань плотная.

Гриффиндорец снял свою школьную мантию и накинул профессорскую. Да, как он и ожидал, висела она на нем как балахон.

— Optimuclo , — направив на него палочку, произнес заклинание Снейп.

Новая мантия на парне пришла в движение. Те самые плотные вставки резко уменьшались в диаметре, ткань повсюду морщилась, перекашивалась. Но когда это хаотичное движение прекратилось, Гарри почувствовал, что теперь мантия на нем накинута очень даже по размеру. Он взмахнул руками, было достаточно просторно делать различные па кистям и в тоже время рукава не болтались. Полы мантии не мешали ногам. А мантия оказалась очень легкой, не смотря на первое ощущение навалившейся тяжести на плечи.

— Прекрасно, Поттер, — оценил Снейп. — Замечу, ты впервые надеваешь мантию Чародея. Теперь она твоя.

— Мантия Чародея? — Гарри даже не придал значению тому, что теперь она его. Значит, она принадлежала до этого кому-то.

— Да, Поттер, это мантия Чародея. Очень практичная и магического в ней больше, чем в целом Лонгботоме. В любую погоду в ней комфортно, порвать ее даже режущим заклятием достаточно сложно, — перечислил мужчина ее достоинства.

Снейп новым взмахом палочки сотворил еще одно заклинание, и в руках гриффиндорца теперь оказалась кобура для зелий.

— Вешай на пояс и вставляй в нее все флаконы. Очень хорошо запоминай, где и что будет у тебя вставлено.

Гарри сделал все, как велел профессор.

Укрепляющее зелье (снимает головокружения, усталость, слабость в мышцах)

Универсальное противоядие (нейтрализует действие многих ядов, выводит из организма токсичные элементы и соединения)

Эликсир магии (кратковременная вспышка магической силы, снимает ограничения — психологические или отсутствие навыков)

Настойка мандрагоры (снимает симптомы от действий многих темных заклинаний)

Беозар (сильный антидот, в любом противоядии будет не лишним)

Костерост (заставляет сращиваться кости, восстанавливает мышечные ткани)

Шепот Анорксея (притупляет чувство голода, организм довольствуется минимумом)

Амбитуский вакуум (эликсир от обморожения: человек ощущает, что находится в объятиях любимой/го или матери, или сестры/брата и т.п.)

Конглобатуская паутина (кровоостанавливающий эликсир)

Кровяной Драконайт (твердый маслянистый сгусток из драконьих кровяных телец, делает организм менее уязвимым к болезням, заклинаниям; сильные побочные последействия) (-1-)

…

Снейп заставил повторить гриффиндорца все слово в слово, пояснить каждую ситуацию, при которой необходимо воспользоваться те или иным зельем. В каких количествах использовать, какого эффекта добиться. И так несколько раз. Так же он заставил парня отработать навык нахождения нужного зелья в кобуре закрытыми глазами и первым же касанием руки.

— Надеюсь, в экстренной ситуации, Поттер, ты не забудешь ничего со страху, — как всегда язвительно и недовольно отчитывал Снейп. — Сохраняй разум здравомыслящий и незамутненный. Попробуй у меня тока погорячиться, до выпускного экзамена будешь у меня пить охлаждающее зелье.

Профессор замолчал и изучающе взглянул на Гарри, тот был спокоен. В прошлом остались времена, когда гриффиндорец заводился с полуоборота от едких замечаний зельевара. Незаметно кивнув своим мыслям, Снейп достал из-за пояса монету.

— Возьми в ладонь. Это серебро. Ты помнишь, какое оно имеет свойство, для нас? — словно на экзамене был задан вопрос.

— Серебро хороший мысленный проводник, — ответил Гарри, изучая монетку. Она была абсолютно гладкой и приятно холодила ладонь.

— Что ж, — ничего не стал добавлять к этому Снейп, — зафиксируй образ директора и мой на этой монете. Так мы сможем скрыто общаться друг с другом, не сильно отвлекаясь.

Гарри очень ярко представил себе лицо директора и зельевара, наложил образы друг на друга, а потом совместил с плоскостью монеты. Поверхность ее тут же зашипела, в ладони заплясало яркое зеленое пламя. Гарри внимательно всматривался, следил за его колебаниями, словно пытался что-то прочесть. Но вот оно погасло, ярко вспыхнув напоследок. Теперь на монете красовался выграненный рисунок раскрытой пасти змеи.

— Спрячь ее и не показывай никому, — строго распорядился Снейп. — И сам теперь можешь исчезнуть. Советую, пойти в мою комнату. — Натолкнувшись на удивленный взгляд гриффиндорца, поспешно добавил: — Ты ее легко обнаружишь. Да, я даже не буду настаивать на том, чтобы ты последние часы посвятил сну…

* * *

— Да вы рехнулись, Дамблдор! — разнеслось посередине кухни. Сейчас в ней находились лишь старый директор, спокойно сидевший за столом, и миссис Уизли, судя по виду, оторванная от важного дела: приготовления трапезы.

— Что за шум, а драки нет? — незамедлительно на пороге появились рыжеволосые близнецы, вернувшиеся погостить в штабе Ордена (-2-).

— В свою комнату, марш! — развернувшись к ним, крикнула на них женщина.

— Но… — уже было хотел заикнуться один из близнецов. Кажется, Фред.

— Я кому сказала! — Молли была в ярости.

Близнецы даже не подумали перечить матери. Быстро скрылись, заблаговременно поняв, что поводы об «их возрастной зрелости и принадлежности к рядам Ордена» не прокатят. Когда миссис Уизли в таком не в духе, доводы силы не имеют.

— Нет, подумайте только, что он удумал, — принялась за свое она, как только близнецы покинули кухню. — Включить в Орден несовершеннолетнего волшебника. Гарри, бедного мальчика. Вы всегда распоряжались им! Ему теперь ВСЮ ЖИЗНЬ, что ли, расплачиваться? Но за что?! Ответьте мне! — не унималась женщина. — За то, что потерял родителей? Или за пройденное мимо него детство, проведенное в чулане? За проносящиеся мимо него бесценные годы взросления?!

Дамблдор сидел и слушал, не думая перебивать эту яростную, обличительную речь хозяйки дома на текущий момент. Черствым и бездушным выглядел он со стороны и для женщины в том числе.

А Молли продолжала говорить, уже не совсем понимая, какие именно слова при этом произносит. Но в один миг она замолчала.

— Вы не имеете права. Я не позволю мальчику вступить в Орден.

Она отвернулась. Не хотела слышать ответа, хотела оглохнуть, но не слышать этого человека. Сейчас, когда успокоилась, она понимала, что все ее угрозы пусты. Если Дамблдор решил, то не ей противиться решению. Не ей…

— Молли.

— Нет…

— Он для себя решил уже давно. Не тебе его отговаривать.

Объясняться больше старик не стал. Встал и направился к выходу.

* * *

Гарри, задумавшись, сидел на кровати, обнимая одной рукой Гермиону. Фоукс сунул свою голову под подставленную ладонь парня, прося погладить его встрепанную макушку. Гарри не обратил ни малейшего внимания на жест избалованного питомца, и тот недовольно проковылял на другую сторону кровати. Расправил крылья и, встряхнув ими, исчез, оставив после себя лишь огненное облачко.

Гарри размышлял, и даже не обратил внимания на негодование птицы и ее исчезновение. Ему так не охота было расставаться сейчас с Гермионой, разрушать их совместное тепло. Его угнетала мысль, что девушка останется тут одна, а где-то рядом с ней будет жить Малфой, и неизвестно, что за страшные планы тот вынашивает.

Гарри терялся в догадках, что ждет его впереди. Профессора ничего не пожелали разъяснить конкретно.

«Узнаешь все на месте».

«Это, наверное, именно тот самый момент, когда надо доказывать состоятельность…» — рассуждал гриффиндорец. Его стремительно учили основам ремесла настоящего мага. А значит, когда-то надо удостовериться, не напрасны ли были эти самые усилия. Способен ли он быть тем, кем должен.

Мальчик-который-выжил с одной стороны даже был рад этому факту. Наконец он в глазах старика не мальчик, которые умеет только влипать в неприятности, и которого нужно огораживать от всего происходящего в мире. Укрывать от всех тягот напыщенными объяснениями, на подобии: «Ты еще совсем ребенок» или «Я хочу тебе лишь добра».

«Чепуха!» — мысленно отмахнулся Гарри.

Не могло все так замкнуться на случайности, не могло все зависеть от Пророчества женщины, которая только и помешана на гаданиях. А в ней самой таланта предвидеть будущее, как в Дадли способностей к волшебству. Том, … ему же не сорок лет и даже не полвека. И Дамблдор рассказывал, что следил за будущим врагом человечества, когда тот еще учился, будучи студентом Хогвартса. Как давно ведь это было…

А Том, будучи уже сильным магом, ушел скитаться в поисках знания, в надежде увеличить магический таланта и познать тайную сторону магии. И даже, развязав открытую войну против Министерства и основав свой собственный Орден, не спешил выступать против Дамблдора напрямую. Боялся? Возможно и это. Видел в старике противника, которого ему и не одолеть? Очень возможно.

Гарри сильнее сжал талию девушки. Вспомнилась битва в Министерстве, которую только вчера (или уже не вчера? — как странно протекает время, как много событий) рассматривали в деталях с Хмури.

«Вчера, … а кажется, что прошла вечность».

Звук открывающейся двери вывел Гарри из задумчивости. Порог комнаты переступил Дамблдор.

— Гарри, время отбытия.

Гермиона оторвалась от своих не менее грузных мыслей и печально посмотрела на парня. Тот, в свою очередь, выглядел мрачным. Гарри поднялся на ноги и тяжело вздохнул. Помог встать девушке.

— Все будет хорошо, ребятки, — старый волшебник мягко улыбался, понимая всю глубину происходящего в душах гриффиндорцев. — Мисс Грейнджер, можете отправиться сейчас с нами до штаба. Вернетесь с профессором Макгонагал и Хмури назад.

— Не надо, — к удивлению старика ответил Гарри. Затем, достав из кармана брюк значок старосты школы, вручил его девушке. — Гермиона, вот, возьми. Используй мою комнату, пока меня нет. Позаботься о фениксе. И будьте тут осторожны.

— Береги себя, — она чуть заметно кивнула и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в губы. — До встречи, — развернулась и быстро вышла из комнаты, оставив учителя и ученика одних.

— Давай, Гарри, перемещаемся тогда прямо в твой дом.

Гриффиндорец закрыл глаза, сосредоточился на месте, куда собрался перемещаться. Почувствовав тот самый портал дорог, вступил на него. Все прошло на этот раз стремительно и без эмоциональных потрясений. Словно использовал обычную трансгрессию, только не испытав неприятного ощущения в области пупка.

Он открыл глаза и увидел себя на пороге, в доме своего крестного. Последнего погибшего его родственника, и Дурсли здесь не в счет.

— Нам наверх, Гарри, — указал волшебник. Парень пошел следом.

— Гарри, мальчик мой! — раздалось с кухни. И через мгновение к ним на встречу выбежала миссис Уизли, в фартуке домохозяйки, преградив волшебникам дорогу. Казалось, вся ее прыть была направлено только на одно — это прижать бедного мальчика к себе.

Гарри показалось, что он очутился в объятиях, как минимум Хагрида.

— Я молю тебя только об одном, — сказала она, отстранившись от него. — Береги себя!

В глазах женщины стояли слезы. Она поцеловала его в лоб и прерывающимся голосом произнесла:

— И возвращайся! Я к твоему прибытию обязательно приготовлю праздничный ужин.

— Молли, ты словно на войну нас провожаешь.

— Вы лучше молчите, — женщина бросила гневный взгляд на Дамблдора.

— Мисси Уизли, не волнуйтесь так за меня. Со мной все будет хорошо. Мы спешим, — добавил Гарри в конце, понимая, что от матери Рона можно долго ждать прощальных напутствий. А это все было в тягость.

— Да-да, — миссис Уизли вытерла краем фартука заблестевшие от слезинок глаза и нехотя оставила новоприбывших снова одних.

— Любовь иногда бывает назойливой, — недовольно кряхтел директор, когда они с Гарри поднимались на второй этаж. Но как только они оказались возле двери, располагающейся в той части дома, в которую Гарри никогда не заглядывал, выражение на лице старого волшебника стало невозмутимым и бесстрастным. — Мы пришли, мой мальчик. Никого не бойся, ничему не удивляйся.

Дамблдор толкнул дверь и позволил Гарри зайти первым. Неуверенно шагнув вперед, словно переступая через невидимую преграду, он в смятении замер у порога. Все, кто сейчас находился в комнате, устремили на него взор. Безмолвные и оценивающие, где-то даже слегка уставшие, взгляды цепко изучали юного волшебника.

Гарри стало не хорошо, былая твердость и уверенность тут же улетучились.

Директор вывел из оцепенения гриффиндорца, легонько подтолкнув вперед. И пригласил проследовать за ним во главу стола.

— Дамы и господа, — глава Ордена окинул всех взглядом и мягко улыбнулся, когда задержал его на Макгонагал и еще одной присутствующей в помещении женщине, — в этот неспокойный час, мы собрались здесь, чтобы принять в наши ряды нового феникса. Хотя наши уставы не предполагают включение в Орден несовершеннолетних магов, но Гарри достоин, чтобы мы сделали исключение. Я понимаю, что сам он скромно оценивает уже вложенный им вклад в наше дело. Но волей судьбы, что вручила мне право распоряжаться Орденом, заявляю, что Гарри Поттер — сын Лили Эванс и Джеймс Поттер, прямой наследник Годрика Гриффиндора, владелец дома, который прямым распоряжением хозяина закреплен за штабом Ордена Феникса, шестикурсник и префект школы волшебства Хогвартс, — достоин того, чтобы быть зачисленным в ряды Ордена Феникса. На правах мага Равновесного круга.

Наступила глубокая тишина, в ожидании застыл даже воздух в комнате. Гарри остро ощутил свое существование в этот момент, чувствуя даже ритм крови, растекающейся по телу. Он слышал только гнетущую тишину и собственное дыхание.

Но вот, появился звук — это встал со своего места первый маг. Он выглядел весьма экстравагантно. Смуглая кожа резко контрастировала с поседевшими волосами, которые были настолько длинны, что свисали космами до пояса. Лишь бордовая повязка на лбу не позволяла им застлать лицо. Маг выглядел очень уставшим, на щеках и под глазами запали глубокие морщины.

Гарри услышал, как в ухо (или это так действовала монета?) ему тихо прошептал Дамблдор:

«Это Хагрин. Еще, будучи учеником магической школы, полюбил одну девушку из очень знатного чистокровного рода. Увы, она в категорической форме отказала ему стать его женой, потому Хагрин покинул родной дом, не доучившись. Он надеялся умереть от рук разбойника или какого-нибудь монстра, но много лет скитаясь, так и не встретил того, кто осуществил бы его желание» (-3-).

— Я Хагрин, приветствую тебя. Если Альбус в тебе уверен, значит, так оно и есть. Но что ты скажешь сам? Хватит ли тебе духу, малыш, встретившись один на один с темным созданием, вступить с ним в схватку?

— Да, многоуважаемый Хагрин, — начал говорить Гарри, услышав в своей голове (или возле уха ¬— все смешалось в восприятии) подсказки директора, как нужно правильно обращаться к тут присутствующим, — я не страшусь такой встречи. Мне уже приходилось сталкиваться с дементорами, кепли и вампирами.

Волшебнику, казалось, доставляет целая мука стоять на ногах. Нечеловеческая усталость ощущалась в его теле.

— Я подтверждаю твое право вступить в наши ряды, — заключил Хагрин и со вздохом облегчения сел на свое место.

Встал следующий маг, который на первый взгляд, выглядел гораздо моложе своего предшественника. По крайней мере, лицо его было поджаристым, хорошо загорелым и излучало энергию. Волосы были коротко подстрижены.

«Познакомься с Янником, мастером перемещений, — снова у уха услышал Гарри шепот директора. — Была у него раньше семья и множество друзей, однако, в первое смутное время напали на его дом Пожиратели Смерти. Никто из находящихся в доме не смог преодолеть страх и прыгнуть в созданный Янником портал. Он сам хотел остаться на поле сражения, но портал засосал своего создателя. Смысл жизни теперь у Янника — мщение».

— Мое имя Янник, и я рад встречи с тобой. Скажи, мне известны, что законы вашего Министерства не разрешают использовать трансгрессию несовершеннолетними волшебника, но чем тогда владеешь ты?

— Многоуважаемый Янник, — Гарри передергивало от мысли, что ему предстоит ко всем этим, безусловно, выдающимся и весьма взрослым людям обращаться исключительно по имени, — меня обучили искусству перемещения через портал дорог.

— Я не имею претензий, — не прокомментировав, ответил волшебник и сел.

Со своего места встал третий маг. Гарри на секунду показалось, что этому человеку больше подошли бы рыцарские доспехи и боевой конь, а не та черная мантия, которая была на нем, как и подобная на всех присутствующих. Похожие на мантию Чародея, в которую был облачен сам гриффиндорец.

«Вот, этот воинствующий на вид человек — Альдебаран, — снова послышалось возле уха. — Детство его прошло в старинном замке, да и род его уже много веков ревностно следует традициям магов средневековья. У них еще в замке всегда разные рыцарские игрища устраиваются. Я был на одной из них — увлекательное зрелище. Видимо, на одной из них, Альбедаран так увлекся изображать себя защитником крепости от армий, собравшихся возле полуразрушенных стен, что повзрослев, отправился на поиски приключений. И потому ему чаще приходилось в руках держать меч, нежели волшебную палочку».

— Я не буду оспаривать твое право, — коротко заверил «рыцарь» и быстро сел.

Следующим оказался волшебник с черной кожей и такими же черными глазами. Казалось, он только что прибыл с какого-то племенного обряда, прямиком из Африки, поскольку гладкое лицо его было разукрашено краской, образуя замысловатый рисунок. На черепе, вместо волос, красовалась нарисованная краской белая паутина.

«Одиан. Мне не известно о его прошлом, поскольку он не желает признаваться, чем занимался и за нарушение какого закона был изгнан из своей общины. Но, видимо, он согласен с тем решением, ибо я не помню, чтобы он хоть раз пытался вернуться домой».

— Я не смею опровергать решение владыки. Приветствую тебя, храбрый мужчина, — рублено проговорил волшебник и сел на свое место. Гарри чуть заметно кивнул в ответ.

Настала очередь следующего «феникса». И выглядел он не менее экстравагантно, чем первый волшебник. Судя по морщинистому лицу, по возрасту, он если и уступал директору, то не намного. Лицо его было белее мела, а борода была хоть и длиннее, чем у директора, но очень тонкая и заплетенная в косичку. И весь этот образ дополнял белый остроконечный колпак на голове.

«Это Паспидон. Очень, очень странный человек. Семьи никогда не было, воспитывался на улице. Был обнаружен, когда он, сам не догадываясь как, творил волшебство. В магической школе он всегда был под наблюдением врачевателей. У нашего друга мания — убегать. Вот он уже много лет, как утверждает, убегает от преследующего его невидимого существа. Он даже и не знает, кто его избрал в жертву — дух, человек или плод его собственного воображения, но больше всего в жизни боится столкнуться с ним лицом к лицу. А так, кто их поймет, этих восточных магов».

— Как верхи решат, так низы примут. Приветствую тебя, доблестный воин.

Наконец очередь дошла и до женщины. Она была достаточно молода, не в пример многим присутствующим. Ее волосы, цвета белизны, плавно перетекающей в серебреные оттенки, словно игра света на клинке, завораживали и излучали магическую силу. Но больше волшебного было в ее глазах. Они были под стать волосам — белыми, и сколько Гарри не пытался всмотреться в них, не увидел зрачков, будто женщина была слепа.

Ему пришлось, чуть ли не силой, отрываться от глубин ее глаз, заставляя себя не смотреть в эти бездонные колодцы. Гарри был уверен, что женщина видит этот мир как-то иначе.

«Эта милое беловолосое создание — Лисандра. Очень мечтательная особа, но ее всю жизнь преследуют духи прошлого и воспоминания о прошлых инкарнациях. В детстве ей казалось, что она сходит с ума, но один могущественный врачеватель душ объяснил ей, что в своих предыдущих жизнях она оставила незаконченные дела, и духи ее будут сопровождать до тех пор, пока она их не выполнит».

— Я вижу, что силой ты не обделен, — начала говорить женщина, и Гарри почувствовал, как по телу его пробежал холодок. Да, эта женщина умела управлять тональностью своего голоса. — Но ясно ты себе представляешь, какая задача ложится на тебя в наших рядах?

Парню не дал растеряться спокойный голос директора в голове, подсказавший все, что нужно произнести, и он с успехом повторил:

— Магия Мысли, специализация Оклюменция и Лигилюменция.

Гарри старался говорить под стать всем присутствующим, как можно увереннее и спокойнее. Голос его пока не подводил и не выдавал внутренне напряжение и волнение. Мысли неугомонно вспыхивали и копошились в голове.

Женщину, кажется, ответ вовсе не удовлетворил. Гарри почувствовал липкое и неприятное прикосновение к его сознанию. Верный признак ментальной атаки, но весьма непривычной. Юному волшебнику это было в новинку, словно вторгающийся не собирался взламывать сознание, а лишь пытался снять слепок его мыслей, словно старался выяснить характерный рисунок его мышления.

Гарри напрягся, но тут же одернул себя, понимая, что делает еще хуже и помогает читающему. Он потянулся к силе, но не для того, чтобы проучить наглого воришку мыслей. Ведь не было субъекта, которого можно было опрокинуть ментальной атакой, никто не пытался копаться в его голове. Гарри взбудоражил силу лишь за тем, чтобы воссоздать вокруг себя непроницаемый мысленный купол.

Но тут его осенило, отчетливо перед внутренним взором предстала страница, на которой змеиными письменами тлели строчки. И в них ¬— Гарри еще подумал, как мог забыть об этом, — давалась наука концентрации и управления своими мыслями и чувствами. И много-много упражнений для этого, которые он обычно не ленился выполнять. Но правильно и эффективно — испытать предстояло сейчас. Гарри заставил себя думать о том, что его просто нет в этой комнате, он пустое место, он невидим для окружающих, и пытаясь не переключаться на что-либо еще. Кажется, получилось. Гриффиндорцу не приходилось испытывать подобное ощущение, но он чувствовал, что его мысли раздвоились. Одна их половина, которую он специально сотворил, словно отделилась от него и зажила не зависимо. И ощущение чужого взгляда, липкого прикосновения исчезли, натолкнувшись на недоступную преграду. А главное — это не требовало подпитки сил и чрезмерного ментального напряжения.

Гарри огляделся. Прошли считанные мгновения, но за них успело что-то измениться. Словом, в его голове проснулись какие-то силы и теперь в ней происходило нечто такое, чему он пока не нашел объяснения и не подобрал слова.

Гарри натолкнулся на взгляд Лисандры и понял, что это она была причиной всему происходящему, и вот только сейчас выговаривала свое решение:

— Я ничего не имею против нового коллеги, — в голосе по-прежнему был холод, но Гарри уловил недовольство женщины. Магия ее глаз его уже не завораживала.

Теперь заверить решение директора оставалось волшебникам, с которыми Гарри был знаком. Боле менее.

«С нашим прославленным аврором ты знаком. Маркус, будучи учеником Слизерина, любил добиваться совершенства во всем. К некоторому несчастью, взявшись за любую работу, он ее выполняет куда лучше остальных, поэтому него обычно очень мало друзей и мало кому доверяет. Если только боевым товарищам из аврорского корпуса».

— Я принимаю твое решение, у меня нет претензий к Гарри, — даже полностью не вставая, произнес Маркус и сел.

Настала очередь недавнего знакомого.

«С Эриком ты знаком еще лучше. Добавить мне нечего, если только упомянуть, что он человек без страха и упрека. Любит опасности, вечно рвется на поиски новых приключений. С этой страстью может поспорить, лишь, его любовь к женскому полу. Правда, все это было в прошлом…»

— Ну, если до меня такие достойнейшие волшебники ничего не имели претензий… Что ж, добро пожаловать в наши ряды, Гарри.

Настала очередь и бывшего аврора.

«Аластор. Ох, характер у него не менее тяжелый, чем у Северуса. Наверное, немаловажную роль в этом сыграло то, что он всю свою молодость провел в тени своего отца. Отец его, скажу я тебе, был известен как непревзойденный аврор, потому-то Аластор был одержим идеей выйти из-под его тени. Как видишь, он во многом преуспел».

Некоторое время старик Хмури молчал, недоверчиво осматривая окружающих. А когда взгляд его остановился на гриффиндорце, то, искривив губы в страшной улыбке, произнес:

— Молод ты еще, конечно, но в тоже время многое и многим доказал. Эх! — стукнул он кулаком по столу. Ропот неодобрения пронесся по комнате, но тут же стих. — Не каждому дано прямо под носом Министерской гончей создавать собственную армию молодых волшебников. Я всегда говорил, из тебя выйдет толк. Твое решение похвально, добро пожаловать в реальный мир!

Непривычнее всего Гарри было сейчас смотреть средь всех этих волшебников на Макгонагал. Она встала со своего места и строго посмотрела на ученика своего Дома.

«Что мне добавить о твоем декане? Родилась Минерва в семье, где большинство ее членов сидели по тюрьмам. Они были разбойниками, причем, весьма невезучими. Минерва, когда перо избрало ее в Хогвартс, дала себе клятву — вне зависимости, как пойдет ее жизнь, она не станет повторять глупые ошибки своих родственников».

— Случай беспрецедентный. И я, надеюсь, Гарри, что у тебя хватит разума, чтобы разделять школу и Орден.

— Конечно, про… фессор… — Гарри не смог заставить себя назвать декана по имени. Кого угодно, но только не ее.

— Тогда, да хранит тебя Мерлин, — заботливо произнесла женщина и села на свое место.

Гарри почувствовал, как его снова стала заполнять тревога. Со своего места встал…

«С тяжелым характером и способностями Северуса ты знаком… — словно нож, резанул слух Гарри голос директора. — Скажу по секрету, во времена служения Волдеморту, он был очень жестоким человек, умел переносить страшную боль, потому был еще более безжалостным».

— Я не настолько сентиментален, как некоторые из присутствующих, и потому не буду спрашивать, осознаешь ли ты, что отныне от твоих действий будут зависеть чьи-то жизни. Но ответь мне только, — Снейп был серьезен и холоден, как никогда, — готов ли ты выбирать между долгом перед Орденом и собственными чувствами? Готов ли ты, в этом случаи, отречься от любви и дружбы ради Ордена?

И голос директора молчал…

_____________

-1— За помощь в зельях спасибо так же Shin-san

-2— Когда и зачем прибыли близнецы, чем занимались до этого, на каких в правах они в Ордене, автору пока не известно.

-3— За некоторые образы и имена спасибо компьютерной игре «Heroes of Might and Magic IV. Dungeons & Dragons».

Дурные сны снятся многим людям, но немногим они отравляют дневное существование. Жизнь моя ― дурной сон. Страсть моя ― дождаться ночи, когда пробуждаются духи Огня…

Записки Странника.

Зачем я здесь?

Я следую своему предназначению. Реализую глобальную программу, заложенную во мне этим миром. Подробно и безвозвратно расчерченной судьбой. Я безвольный сгусток материи.

Цель?

Одна. Исполнить. Закончить вечное. Изменить незыблемое. И это мой мир. И в нем ничего моего.

Но зачем они здесь?

Я всматриваюсь в их глаза, да, все они уже знают, кто я и что я, знают, зачем я пришел. Древние знания безошибочно диктуют им условия игры. Игры со смертью. Игры с хаосом. Но не игры со мной…

Молнией сверкает страшная мысль. Все вдруг становится понятным.

Существо!

Оно ― точная копия меня самого. Оно ― это я сам. Это Зверь, материализовавшийся дух, явившийся в мир материи из недр моего сознания…

Зверь рядом, он внутри, всегда со мной, в моих мыслях, в моем сознании… Он во мне.

Какая мерзость! Лучше сгинуть, раствориться, исчезнуть в небытие, чем зеркало, в котором я вижу себя в своем истинном и гнусном материальном облике. Зеркало, которое и есть мое сознание, способное дробиться, отделяться, высматривать. И я увидел себя.

Я вспомнил. Точнее, я и делаю, что мучительно вспоминаю о прошлом. С самого первого своего перерождения. Бессмертная душа. Я обречен на бессмертие ― как бич бьет меня осознание.

Проклятое предназначение, великое пророчество. За что ты выбрало меня. За что вселила в меня этого Зверя, который жаждет смерти, но будучи граничащий в мире жизни и смерти ― не может выпасть из этого адского круга. Что может быть более ненасыщенно желаемее для существа, потерявшего самого себя и обреченного на вечную жизнь?

Жажда смерти…

* * *

Тишина, томительная для всех, а не только для Гарри. Он уже знал, что ответить. Он уже знал, чтобы он ни ответил, они примут его решение. Он просто знал, но в тоже время и медлил.

Раздвоенность мышления, утроение образов, четвертование понятий… Непривычно, непередаваемо.

― Мои близкие, мои друзья ― все те, кого я люблю, ― Гарри начал говорить, но сделал паузу и обвел взглядом присутствующих. А затем, остановив его на профессоре Снейпе, закончил: ― Ради них я живу и воюю. Они дают мне сил и мужества. Имею ли я право предать их и сделать предметом выбора? ― Гарри впервые осознал, насколько словами можно повелевать, сколько в них может быть власти. Прав тот философ, что утверждал мысль о том, как человек посредством словесных звуков передает непостижимость восприятия реальности, одухотворяет и одушевляет ее. И не важен язык, на котором выражаемся, важнее всего ― язык внутренний. Он неразделим и однозначен. И Гарри сейчас, реализуя верхи великого осмысления философа, вкладывал в слова, а значит и в скрываемые за ними вещи, душу, срывал с них покрова, являл взору их истинные имена. ― Нет, ни сейчас, ни в будущем. Я в Ордене лишь за тем, чтобы защищать их.

Снейп сел. Не ответив, согласен или против он, это было уже не важно.

Только один человек сейчас понимал все происходящее в полной мере, зная больше других. Больше ― не в количестве доступных фактов, а в глубине познания сути вещей.

― Прекрасные слова, обличающие самые сокровенные задачи нашего существования, ¬ ― разнесся громкий и вполне спокойный голос Дамблдора, здорово разрядивший обстановку. Все поспешили встать со своих мест. ― Нас стало на одного больше. Но время не терпит дальнейших промедлений. Ночь обещается быть длинной и неспокойной. Господа, как и договаривались.

Волшебники, с устремленностью полного знания, что и как делать, направились к выходу.

― Гарри, пойдем, ― директор мягко положил свою легкую ладонь, изрытую морщинами, на плечо своего нового подопечного. Гарри, конечно же, возражать не стал. Нахлынувшая внутри его одержимость улеглась, утихомирилась в недрах сознания, готовая в любой момент подняться снова из его глубин. ― Накинь на себя капюшон. О том, что ты с нами, лучше пускай другие фениксы пока не догадываются. Все, кто будет в пути из Равновесного круга, последуют твоему же примеру. Они не очень любят мелькать среди остальных. Конечно, Северуса это уже не совсем касается.

― Почему?

― Он разоблачен, мой мальчик. Волдеморт знает окончательно, на чьей он стороне.

― Когда? Почему? ― ужаснулся Гарри. Получилось очень громко. Впереди них мелькали спины волшебников, но никто не обернулся.

«Давай, Гарри, лучше общаться через монету», ― голос директора снова теперь был подобен шепоту возле уха. Сейчас они спускались по тому пути, который должен был вывести их к подземному плацдарму, на котором летом и проходили занятия Гарри с зельеваром.

«Понимаешь, он разоблачил себя, когда помогал тебе оправиться от нападения Малфоя. Он раскрыл свою сущность Волдеморту, и тот, несомненно, понял, кем Северус является на самом деле. Шпионом, двойным агентом».

«И это моя вина», ― мысленно передал сообщение Гарри. Во время поединка с кепли профессор смог принять его и без монеты.

«Нет, мой мальчик, виноват он, когда принимал решение почти двадцать лет назад, кому и во имя чего служить. Но мы с тобой и не судьи. Правда, ведь?»

«Как мы попадем в Думштранг?», ― послал новый мыслеобраз Гарри, пытаясь уйти с неприятной темы разговора.

«О! Туда ― весьма просто. Благодаря порталу дорог. Как ты думаешь, почему их путям доступны даже такие места, как Хогвартс? А ведь на школе наложены такие чары, что заклинания из Отдела Тайн проказами пикси покажутся».

«Они неразделимы от мира?»

«Да-да», ― жаль, голоса в мысленных посланиях не имеют интонаций. «Они протоптаны давно, и теперь они жилы этой земли, и вместе не разделимы друг от друга. Трансгрессия же ― способность прорывать материю. А значит ― раздражитель внешний, потому мы ею можем управлять. В частности, ставить препятствия. Но, перемещаться с помощью трансгрессии гораздо экономнее по энергетическим затратам, хотя куда и менее безопаснее», ― директор сделал продолжительную базу.

Они уже подошли к той заветной двери, за которой и пряталась потайная территория, как Гарри получил новый мысленное послание. И оно содержало картинку, в которой четко высматривалась сложно-витиеватая спираль, черная и охваченная слабым серебряным мерцанием.

«Тайное проецирование», ― последовали к образу объяснения. «Достаточно представить его, и ты можешь легко переместиться в Думштранг. Как ты понимаешь, знают этот образ далеко не многие. Лишь те, кому позволено».

Гарри молчал или, быть точнее, ничего мысленно не передавал старику.

«Потому о школе так скудно известно, географическое расположение обнаружить не менее сложно, чем Хогвартса, а вот подобраться к ней ― задачка будет сложнее. Школа защищена естественными преградами. Остроконечные горные цепи, холодные прибрежные воды, злые ветра ― да что я говорю, ты и сам вскоре увидишь».

Они вошли в подземную просторную комнату. Здесь ничего не изменилось: песок безмятежно лежал, освещенный тусклым светом. А больше тут ничего и не было. Кроме людей.

Кроме тех магов, что принимали участие в посвящении и после последовавших сюда, Гарри насчитал еще где-то около двадцати волшебников, одетых уже, кажется, по собственному разумению. Среди сосредоточенных лиц, он увидел и одно знакомое, безмятежно охваченное легкой улыбкой ― это была Тонкс. Но был здесь ему знаком еще один человек, выражение лица у которого лучше всего отражало реальность происходящего…

«Давай, Гарри», ― отвлек его от созерцания Дамблдор. «Сцепляем круг».

Юноша левой рукой взял протянутую ему ладонь директора, а правой ― за ладонь волшебника справа. Судя по тому, какой она была маленькой и ухоженной, принадлежала изысканная рука Лисандре, ― заключил он.

«Сосредоточься на проекции, тянись к ней».

Десять волшебников из Равновесного круга сомкнули кольцо, внутри которого расположились все остальные. Гарри закрыл глаза и с дотошной детальностью представил себе темную спираль, потянулся к ней. В руках он почувствовал легкое покалывание, будто от статических зарядов, и ощутил, как его начало кружить, медленно, потом быстрее и быстрее ― и когда его уже начало мутить возник резкий рывок, его дернуло вперед, и наваждение исчезло.

«Давай, Гарри, глаза можно и открыть».

Гарри огляделся. Он находился в круглом и плохо освещаемом помещении, пол был выстлан необлицованной плиткой. Симметрично располагались по стене семь дверей. Но его вниманием увлекла спираль прямо в центре залы, которую он до этого представлял в своем воображении. Но стоило ему чуть всмотреться в нее, как снова возникло чувство кружения пространства. Многие волшебники тоже заворожено смотрели на нее.

Кроме вновь появившихся волшебников в зале находился еще маленький мальчик, одетый в теплую меховую мантию. Но как только перед его глазами материализовалось три десятка людей, он бегом скрылся за одной из дверей. Прошло не так много времени, когда из нее появились три высоких человека. Одного Гарри узнал, ― это был Каркаров. Высокий и худощавый мужчина быстрым шагом подошел к директору Хогвартса и без слов обнял того.

― Мы больше, чем рады вам, Альбус, ― страстно проговорил он, прервав объятия. Директор Думштранга выглядел усталым.

― Орден среагировал так быстро, насколько можно было, ― улыбнувшись, сказал Дамблдор. ― Виктор молодец, он быстро пересек расстояние и дал весть. Давай, пускай твои люди расскажут и покажут моим все, что нужно. К утру отправляемся.

Каркраов и Дамблдор дали условные знаки, и все волшебники поспешили выйти. На своих местах остались два директора, Виктор и Гарри, который не знал, что ему тут делать и куда идти.

― Давайте пройдем в мой кабинет, ― предложил Каркаров, но тут его взор остановился на Гарри, полностью скрытого под капюшоном, и замолчал.

― А-а-а, это Гарри, ― произнес Дамблдор. ― Можешь раскрыться теперь. Виктор, займи старого знакомого. Покажи ему школу, думаю, у Гарри будет много вопросов. Ты не возражаешь, Игорь? ― обратился он к Каркарову.

― Конечно, нет, вы наши самые желанные гости. Виктор, покажи нашему гостю из Хогвартса школу. И не бойся рассказывать.

Было видно по сдвинутым бровям и еще грознее хмурившемуся лицу, что Виктору выполнять задачи экскурсовода не льстит.

― Пойдем, ― кивнул он гриффиндорцу, не дав тому отказаться.

Гарри вздохнул и поплелся за знаменитым ловцом. Его это не больше вдохновляло, чем болгарина.

― Где мы сейчас? ― осторожно спросил Гарри, когда они, скрывшись за одной из дверей, шли по коридору подземелий. Свет давали факелы, развешанные по две стороны через одинаковые расстояния.

Гриффиндорец чувствовал напряжение, исходящее от идущего впереди него Виктора. И чувствовал это и огонь, нервно дрожа язычками пламени. И Гарри совсем не нравилось напряженность, физически читаемая в воздухе.

― Мы сейчас в подземельях, скоро попадем на первый уровень, ― хмуро отозвался Крам. Замолчал, борясь с чем-то внутри себя, продолжил после:

― Вся башня ― это гигантская спирально-организованная структура. Мы поднимаемся по одной из семи дорог. В башне двадцать один уровень.

― А чем они отличаются? ― осмелел Гарри, заметив, что акцент у Крама исчез.

Виктор резко остановился и развернулся, тяжелым взглядом врезавшись в Гарри.

― Не говори мне, что тебе это интересно, мальчик. Зачем ты здесь, Гарри Поттер? — словно плюнул, произнес он его имя.

Гарри оторопело уставился на своего проводника. Тот был опасливо хмур. Черты опасного животного просматривались в его лице.

― Я тебя не понимаю. Что, значит, я здесь? Я человек Альбуса Дамблдора и прибыл вместе с ним. ― Гарри не знал, зачем сказал именно так, но уже чувствовал, что разговор этот не приведет ни к чему хорошему.

Виктор заговорил, словно заревел:

― Ты, мальчишка, ― в голосе сочилась нескрываемая животная злоба, ― ты соврал мне в позапрошлом году, что у тебя с Хэрмион ничего нет, ― это имя он все-таки произнес неправильно, не на английский манер. Или он уже не произносил, а ревел на языке, который Гарри понимал?

Он понимал и понял, ярко вспомнив тот разговор. Вспомнил, как еще, будучи совсем мальчишкой, разговаривал с тогда восемнадцатилетней знаменитостью о его чувствах к девушке. И тогда он пылко утверждал, что Гермиона ― всего лишь его друг. И ничего более…

«Он же любит ее», ― панически пронеслось в голове Гарри.

― Ты, слизкий врун, ― продолжал зло изливать Крам, ― опять стоишь на моем пути. Мне делать больше нечего, как возиться с тобой, вместо того, чтобы быть там ― рядом с Каркаровым и Дамблдором. Заниматься делами, а не сюсюкаться с тобой.

Это было уже слишком выслушивать. Гарри чувствовал, как вскипал изнутри. Огненными волнами восставала ненависть, собственный и истинный Зверь просыпался в сознании. Мальчишка, врун?! Да, что он о себе думает. Он решил, что разговаривает с трусливой малолеткой?

― Это ты послушай, великий хвастун и знаменитая гроза снитчей, ― холодным и безучастным тоном прервал его Гарри, ― ты выполняешь лишь то, что тебе прикажут. И если ты намерен оказаться в Ордене Феникса, то запомни, что твое там появление зависит и от меня. Заруби это на своем горбатом носу. И тебя мои отношения с Герми…

Увлекшись, Гарри пропустил момент, когда перед его глазами произошло резкое, но неполное преобразование Крама в громадного медведя. Лишь осознал реальность, когда ощутил на своем лице удар от наполовину звериной лапы. Но удар был поистине медвежьим. За ним последовал ощутимый комок энергии ― неконтролируемый выброс ярости, и Гарри отбросило назад на несколько метров. Он услышал хруст. Вначале подумал, что это его нос, но сломались очки. Хотя еще и нос, возможно, потому что глаза застила кровь. Ударившись головой об пол, Гарри озверел и сам окончательно.

Он воспринимал все быстро, но не хладнокровно ― зародившаяся ярость мешала этому, участившееся дыхание не позволяло услышать голос разума. Гарри пружинистым движением вскочил на ноги, видел без очков он хорошо. Даже очень хорошо ― с завистливой детальностью он разглядел зубы раскрытой пасти полу-медведя, полу-Крама. Зверь резкими и рваными движениями приближался к нему.

Грифендорец понимал, нет, ощущал, что по физической силе он ничто перед озверевшим Виктором. Но в магии, извращенности заклинаний…

«Noxam facere alicui rei», ― сознание со злой радостью отозвалось на призыв. Гарри еще никогда не применял настолько страшные темные проклятия, если не считать поединка с Беллой... Но в его коллекции их было много.

И вот сейчас, он ударил Крама «собственной тьмой» ― как не раз повторял автор в книге об этом своем творении.

Смерть взглянула сюда. Факелы жадно вспыхнули.

Клыки зверя лязгнули в пустоте, а через мгновение тело огромного полу-медведя, ударившись об стену, свалилось перед Гарри, корчась в агонии. Из возникших ран полилась кровь. Дикий ужасный вой наполнил спирально закручивающийся коридор. Звериный вой плавно превращался в мучительный крик трансформирующегося в человеческий облик Виктора.

По спине Гарри пробежали мурашки удовольствия. Он не думал прекращать, ярость не думала спадать. Глаза по-прежнему заливало кровью.

― Что, боль почуял? Ты, тварь, поднял на меня руку! Что, верзила, нашел мальчика для битья? ― опьяненный ощущениями проговорил Гарри.

В коридоре послышались быстрые шаги. Кто-то спешил сюда. Гарри поднял взгляд и встретился с уставленными на него несколькими палочек. Несомненно, взрослые ученики стояли перед ним, скорее ровесники ему. Их было пятеро, хмурые и не дружелюбно настроенные.

―Уйди от учителя, ― зло пророкотал один. И следом в гриффиндорца устремились заклятия от каждого парня. На слова они явно не спешили тратить время. И этим, возможно, спасли жизнь.

«В Думштранге изучают темные искусства», ― пронеслось где-то в одной из части мозаичного сознания. Это Гарри и спасло, и заодно привело в чувства, заставив думать спокойно и хладнокровно. Он молниеносным движением отпрянул в бок в низком нырке, благоразумно не придумывая магического щита, и серебряные осколки врезались в стену, вывернув из нее каменные брызги.

«Усиленные разновидности Seko», ― пронеслось снова в голове, как электрический разряд ударив. Он понимал, что влип. Раскидать этих учеников он мог, но не без вреда для них…

― Стойте! Поговорим! ― прокричал Гарри. Но, то ли здесь так учили, то ли вся картина, представленная перед ними, настроила их бесповоротно враждебно, но в его сторону снова устремились серебряные ножевидные осколки.

«Parakadum», ― отважился Гарри поставить магический щит, не спеша снова рисковать собственной шкурой. Огненные языки вырвались с его ладоней, опутывая создателя в сферу. Опасность была в том, что против этих магического веера ножей поглощающего щита не существовало, только заклинания на основе рикошетного свойства. Но в таком, достаточно узком коридоре было опасно позволять гулять свободно срикошеченным Seko. Но выбора не было…

Сверкающая огненными отблесками сферическая поверхность встретила серебряные ножи и, чуть прогнувшись под ними, восстановилась, словно пружина. Магически щит сработал идеально, чего и опасался Гарри. Веерный серебряный росчерк полетел в своих создателей…

Гарри посмотрел на их испуганные лица, с ужасом осознавая участь парней. Время словно замедлило перед ним свой ход. Но он ничего не мог сделать для них.

Думштранговцы, одурманенные и напуганные увиденным, стояли неподвижно. Они-то даже не догадывались о существовании магических щитов от усиленных Seko. В этом была как раз их прелесть. Неизвестному юноше, но уже могущественному волшебнику в их представлении, стоящему перед ними, оставалась лишь увернуться или создать объемную физическую преграду. Но последнее было из области трансфигурацонной фантастики…

Но он обратил их оружие против них, не давая им теперь шансов на спасение. Они стояли в линию, и увернуться не было возможности…

«Гарри!»

«Поттер!»

Голоса Дамблдора и Снейпа были на удивление громкими, словно и не мысленно они к нему взывали…

Перед его взором пронеслась страшно темная сфера, обгоняя ножи. Свет от факелов в коридоре приглушился. Он видел с ужасающей медленностью это, мгновения времени дробились. Само время стало слоистым. И тук-тук-тук ― сопровождался каждый его слой.

Перед учениками сфера остановилась и в том месте разинулась черная пропасть, в которую угодили ножи. И тут же пропасть растворилась, как и смертоносный веер клинков.

― Поттер, что вы тут творите? ― раздался совсем рядом с Гарри разгневанный голос Снейпа. И это было не мысленное сообщение.

Гриффиндорец, находясь еще в некотором магическом дурмане, который приходил всякий раз при использовании им беспалочковой магии, обернулся. В его сторону бежали Дамблдор, Снейп, Каркаров и… Янник. Да, лицо последнего хоть и был скрыто под капюшоном, но Гарри знал, что это Янник. «Мастер перемещений и порталов»…

Каркаров и Янник устремились к лежащему на полу Виктору, странно и опасно тихому.

― Ты, ― Снейп подбежал к Гарри и сильно встряхнул его за плечи, ― сейчас все расскажешь, негодный мальчишка. Что ты натворил?

Встряска зельевара помогла смахнуть магический дурман. Но Зверь не думал утихомириться.

― Я? ― он одним рывком отпрянул назад, освободившись от рук мужчины. ― Это я должен объясняться? ― еще злее произнес Гарри. ― Спрашивайте у него, по какому праву он ударил меня, ― указал он пальцем на еще находящегося в беспамятстве Виктора. Гарри вытер рукавом лицо от крови. ― А потом еще в образе медведя пытался УБИТЬ меня. И эти! ― указал он уже пальцем на оторопевших парней. ― Не собираясь даже выслушать, начали раскидываться режущими заклинаниями! Или, по-вашему, Северус, ― зло уперся он в мужчину взглядом. Теперь он имел право обращаться к нему по имени, по крайней мере, вне стен Хогвартса, ― я должен был позволить им все это проделать со мной?

― Ах, ты!..

― Северус! Мальчик прав, ― осек директор мужчину, готового ударить своего ученика. И схватил его за локоть, словно нешкодливого ребенка. Дамблдор понимал, если зельевар сделал бы это сейчас, то Мерлин не знал бы, чем все тут может закончиться. Он с ужасом ощущал проснувшееся древнее существование в гриффиндорце.

«Северус, прекращай, ты не представляешь, с кем сейчас имеешь дело».

Ничего не ответив, Снейп развернулся и поспешил на помощь Игорю и Яннику.

«Я с тобой еще поговорю», ― поймал только мыслеобраз Гарри.

― Гарри…

― Я не подумаю оправдываться, ― отвернулся он от директора. ― Виктор оскорбил меня и ударил первым. Дальше я защищал свою жизнь. ― Гарри чувствовал проснувшуюся в нем независимость. Он чувствовал, что свободен в своих действиях. И никто не сможет его осудить или пожурить теперь. А Снейп может и получить свое, в случаи чего…

― Гарри, я не думал тебя отчитывать, ― Дамблдор старался говорить естественно, но очень осторожно подбирая слова. ― Но расскажи быстрее, как все это случилось.

Гриффиндорец напряженно посмотрел на Виктора. Тот в сознание не приходил, но, кажется, был уже не так плох. По крайней мере, лица волшебников были не так напряжены. Каркаров уже разговаривал со своими учениками.

― Он ударил меня. Потом в образе недопреобразовавшегося медведя готов был меня разодрать на клочья. Мне пришлось применить темное заклинание. Он был в такой ярости, и сознание его было уже не вполне человеческим, ― с неким безразличием описал Гарри.

― Чем ты его ударил?

― Собственной тьмой, ― без тени сомнений ответил парень, нисколько не страшась за последствия признания.

― Это сильное проклятие, Гарри…

― Я и не думал сдерживаться, профессор, ― ему уже было неприятно разговаривать об этом. Почему они не понимают? ― Жизнь мне была дорога.

― Прости, Гарри, это я виноват.

― Наверное. Не стоило нас оставлять наедине друг с другом. Очень личные мотивы были виной, профессор, ― согласился Гарри. ― Что будем теперь делать?

Дамблдор с отстраненным взглядом погладил бороду рукой. Он в мыслях был уже не здесь, но ответил:

― Как и запланировали. Сейчас остальные занимаются кое-какими делами. С рассветом погрузимся на корабль и доплывем до большой земли. А после будем следовать ранее отмеченным маршрутом. Но об этом потом погорим, давай. Здесь случилось большое недоразумение, но к непоправимым последствиям не привело. Тебе надо отдохнуть сейчас.

― Да, вы правы, ― рассеяно проворил Гарри, и взгляд его упал на пол. Только сейчас он заметил, что под ногами валялись его сломанные очки. Он их поднял и задумался.

Дамблдор оторвался от своих мыслей и мягко улыбнулся, посмотрев на парня.

― Думаешь, нужны ли они тебе уже?

Гарри осмотрелся по сторонам, словно проверяя свое вновь обретенное зрение. Но все-таки достал палочку из рукава и произнес:

― Reparo. ― Оправа и стекла теперь были в порядке. Он осторожно сложил очки и убрал во внутренний карман. ― Это был подарок, они мне дороги.

― Конечно, ― согласился старый волшебник. ― Давай, Гарри, попросим кого-нибудь из этих мальчишек проводить тебя, где ты сможешь отдохнуть до рассвета и привести себя в порядок. Мы управимся и без тебя. Отдыхай, Гарри. О Викторе не волнуйся, Северус передал, что через час другой все образумится.

Они подошли к Каркарову, который закончил проводить разъяснительную беседу со своими учениками. Те, завидев Гарри рядом, неуверенно опустили головы, не рискуя смотреть на него.

― Простите, ребята, неудачно все получилось, ― произнес Гарри и подал им руку в знак примирения. ― Будем друзьями? Я ― Гарри Поттер.

― Олег.

― Фрэнк.

― Мик.

― Алекс.

― Мартин.

Так они все представились. И каждый их них протягивал руку в ответ с немалой долей осторожности.

― Проводите меня к себе в гостиную. Надеюсь, вы тут спите? Я много места не занимаю, ― старался свести он к шутке, чувствуя заминку ребят.

― Ну, чего испугались? ― подтрунил их Каркаров. ― Только постарайтесь не разнесете наши гостиные от дружеского общения.

Все засмеялись…

* * *

Они погрузились на корабль. Людей из Думштранга насчитывалось около двух сотен. И все они смогли разместиться на этом корабле. Когда Гарри увидел его, ему показалось, что он в наркотическом трансе. Или видения обрели связи с реальностью.

Он видел уже этот корабль. И помнил то волшебство, которым был пронизан он в его видении, когда в первый раз сознание вступило на портал дорог...

Гарри с некоторой опаской оглядел корабль. Стараясь не заглядывать на образ дракона, созданный неведомым для этого мира волшебством, он вступил на него. Взрослые волшебники один за другим носились по палубе и прятались в каютах, готовя корабль к отплытию.

— Мистер Каркаров, — Гарри подошел к мужчине, разговаривающего сейчас с Дамблдором. «И всегда они о чем-то шепчутся, когда вместе». Тот оторвался от беседы. — А где тот корабль, на котором вы приплыли в Хогвартс на Тремудрый турнир?

— Изумрудный Дракон мощнее и надежнее Рыбного Скелета, — ответил ему мужчина елейным голосом. — Сейчас ты увидишь, как мы одним прыжком перевалим через эти утесы. Не хочется мне с таким грузом нырять под воду и опасно варьировать между каменными выступами.

Гарри огляделся и только сейчас подумал об этом. И правда, как они собрались оказаться по ту сторону окружавших их огромные глыбы. Но ему оставалось лишь плотнее укутаться в мантию Чародея и следить за представлением.

Каркаров махнул рукой, давая команду. Волшебники из тех, кто находился сейчас на палубе, засуетились. Каждый из них проверял и удостоверялся в надежности каждого уголка палубы и что на ней находилось. Но вот — механизм пришел в действие...

— Держись!

По спине Гарри пробежала сладостная дрожь. Он физически ощущал спиной, как неведомая сила вдыхает жизнь в изображение дракона. Вот пробежал импульс по нитям, другой, еще один...

Он обернулся и посмотрел наверх. И встретился со знанием, как рождается живая суть неживой материи. Дракон выпрямил крылья, вздернул голову вверх. Пронзительные зеленные глаза, словно это были и его глаза, и его матери, пронзили небеса. Магическое существо взмахнуло крыльями — корабль тряхнуло, приподнимаясь над поверхностью воды. Округу оглушил адский вскрик из раскрывшейся пасти дракона так, что Гарри пришлось заткнуть уши. Еще несколько взмахов, и они уверенно поднялись ввысь. Они летели.

Гарри опустил взгляд и натолкнулся на удивленное выражение на лице директора. Кажется, для других волшебников ничего удивительного не происходило. Парень отнял руки от ушей.

— Гарри, что случилось? — обеспокоенно спросил Дамблдор.

Гарри потряс головой, пытаясь унять наваждение. Не помогало. Он слышал теперь в голове чарующую Песню, исходящую от дракона над ними, тянувшего корабль в поднебесном царстве. Она проникала глубоко, тревожа Зверя...

— Вы ничего не замечаете? — резко воскликнул Гарри.

— Он, что, боится летать? — вмешался Каркаров с глупым вопросом. Но на лице было удивление, странно, что такое лицо способно его отображать. — Так немного потерпеть, скоро и спускаться уже.

— Погоди, Игорь. Гарри, ты что-то чувствуешь? — тревога Дамблдора росла.

— Все, что я чувствую — вот оно! — Гриффиндорец указал пальцем за спины мужчин и снова заткнул уши. Песня нарастала, режа сознание на кусочки более мелкие, чем оно уже было.

Дамблдор и Каркаров посмотрели туда, куда он указывал, и словно ничего не заметив, обернулись.

Гарри рухнул на колени, не осознавая, как избавиться от этого. Внутреннее возбуждение нарастало с каждым новым аккордом Песни, с каждый новым звуком мелодичного языка. Но хуже всего, они разрывали голову изнутри. Он отнял руки от ушей, за бесполезность — песня проникала, не встречая преград, — и обхватил ими голову.

Но становилось еще хуже, он уже, кажется, понимал слова. И помимо своей воли, начал вторить Песне. Он понимал, но не осознавал ее. Откуда-то из нового осколка сознания пришла мысль, что слышит ее не впервые. Дважды, трижды... Но не впервые. Но, то были не эти слова, то были дополняющие аккорды одного чего-то целого. И пришло знание, что ему придется исполнить ее когда-то в будущем. Одному. В последний раз...

Он впитывал дурманящую Песню, словно иссохшая земля пустыни живительную влагу от редко посещающего ее дождя. Вопреки воле, на поводу какого-то долга, что был сильнее его воли сейчас...

Он ощущал, как обеспокоенно завертелся возле него кто-то. Как холодные прикосновения коснулись его головы.

«Ставь блоки», — где-то из глубины раздался голос Снейпа.

Пришла злость.

«Он думает, что я не делаю этого?!» Как ни странно, злость позволила ему облегчить пытку.

«Ставь блоки, мальчишка».

«Заткнись!», — отправил он в ответ.

— Заткнись!!! — крикнул он во все горло.

В ответ пришла тишина. Не веря, он опустил руки и распахнул глаза, не помня, когда успел их зажмурить.

Гарри осмотрелся. Сейчас он стоял на коленях на том же месте и рядом с ним, устремив тяжелые и внимательные взгляды, Каркаров, Дамблдор и Снейп.

Гарри поднялся на ноги. И понял, что корабль уже был внизу и стоял теперь причаленным к берегу. На палубе находилось два десятка волшебников, держа палочки на изготовке. Царило напряжение и сосредоточение.

— Что это было? — услышал он вопрос Дамблдора.

* * *

В большой комнате в глубоком подземелье старого храма, возвышающегося подле дремучего леса, сидело двое ― в плащах с капюшонами. Рослого и лысого неопытный человек мог бы принять за служителя этого храма. Что-то было в его лице от служителя Вере, отказавшегося от даров мира и жизни. Второй на такую роль не походил уже звериными чертами лица и маленькими и юркими злыми глазами. Он противным голосом произнес:

― Говорю же тебе, они если не здесь, то скоро здесь будут. И твоя лысая голова потерпит день другой эти подземелья.

― Но…

― Наш господин сказал, что скрываться за толстыми и каменными стенами под землей так долго, насколько будет возможно. Их главари могут почувствовать наше присутствие очень рано.

― Если тебе приятно находиться рядом с ЭТИМИ, то мне это вовсе не нравится. Может, тебя господин и оставил за главного из-за твоей любви к падали? А, Петтигрю? — голос лысого также не отличался добротой, и если не сквозящее в каждом слове раздражение, был бы жестким и холодным.

― Я любимчик, потому что я предан полностью господину, ― огрызнулся крысеподобный человек. ― Тебя что ли оставить пустоголового за главного? Или того молокососа, любителя пообщаться с маглянками?

― Зато он с монахом справился. Вот не думал, что среди них окажется маг, да еще такой силы. А на счет маглянок… Что?!

― А ты думал, он потащил эту жрицу, или как их тут называют, в комнату, чтобы выпытать из нее сведения?

― А-а-а, ― со смехом протянул лысый, ― ну, пускай мальчик развлекается. Такие молодые и ретивые в нашем Ордене очень ценны. Погоди, ты ему, случаем, не завидуешь?

― Что? Ты же меня знаешь!

― Ну-ну, вот именно. Ты у нас упиваешься прошлым. Тебе не надоела эта пряность еще, что ты в этих грезах видишь-то?

― Не твое дело! Господин знает, что я всегда даю ему результат, потому он никогда не скупится на мои развлечения.

― Ну, это еще вопрос, ― усмехнулся лысый. ― Ты так и не сказал, какого результата мы тут можем добиться, командир, ― он специально акцентировал внимание на последнем слове.

― Максимального, на сколько это будет возможно, ― ответил тот.

― В смысле?

― Ты специально меня доводишь? ― не выдержал Петтигрю. ― Если ты думаешь добиться большего, чем смогут Они, то можешь сам ринуться в бой. Давно опаленной задницы не нюхал?

― Я никого не боюсь, ― гордо вскинул голову лысый. ― В моем роду издревле были все настоящими вояками и берегли военное искусство.

― Лучше бы мозги у вас были. Если ты хочешь выступить против Дамблдора, я возражать не буду. Просто спишу тебя.

― Что? ― лысого проняло. ― С чего бы старику быть тут?

― Что, испугался? ― хихикнул Петтигрю.

― Будто сам не боишься его. А что на счет сведений о примкнувшем к белым? Этого великого и грозного специалиста по пробиркам.

― Господин утверждает, что он тоже тут. И эта его злюка беловолосая, с которой он спит, тоже тут.

Последовал пугливый вздох лысого. И взгляд, словно говорящий «Что за идиот!».

― И как скоро ты собирался об этом сказать!?

― Что? ― усмехнулся Петтигрю. ― У тебя появились планы на счет ведьмы? Не волнуйся, ею займется наш мальчик. Ты прав, он действительно толковый мальчик. Мы же с тобой вообще в это дело не вмешиваемся. Хотя ты, как хочешь…