Разбитое зеркало

Плутая меж сосен, они наткнулись на эту лужайку. Так тихо… слышно, как звенят стрекозы. Сморенные жарой, оба мечтали прилечь и отдохнуть.

— Ложись, Блэки. — Джеймс мягко толкнул его в грудь, и оба повалились в высокую траву. Двигаться не было сил; так и лежали, — голова Джеймса уткнулась ему в живот, руки обхватили бедра. Ветерок овевал разгоряченную кожу, лаская. Закусив губу, Сириус остановившимся взглядом смотрел в небо. Если закрыть глаза, то во тьме поплывут оранжевые круги. А если немного передвинуться… вот так… Джейми будет лежать на нем щекой.

Ни слова. Только спекшиеся губы касаются шершавой материи. Влажное дыхание. Бугорок, обтянутый тонкой тканью, растет и упирается Джеймсу в губы.

Сириус, зажмурившись, обеими руками вцепляется в траву…

— Смотри-ка, там малина.

Он оглядывается через плечо — и правда, сквозь переплетение стеблей проступают яркие пятна. Продираясь к малине, они молча и сосредоточенно раздвигают зеленые стены. Метелки лисохвоста хлещут по лицу.

Несколько минут оба заняты тем, что стараются запихнуть в рот побольше ягод. Крупные и сочные, — как удержаться? Сок стекает по подбородку алой дорожкой.

— Шырыуш… ижы шуа.

— Что?

— Иди сюда, — Джеймс вытирает губы. Он улыбается, но глаза слишком серьезны.

Стоя на коленях, оба задыхаются от желания. Но протянуть руку, коснуться первым — страшно. Голодный блеск в темных глазах. Сириус немного подается вперед и… прижимается к другу всем телом. Выдох.

Поттер, закрыв глаза, самозабвенно трется о его бедро.

— Джейми.

— Ш-шш, не бойся. Тебе понравится.

— Но мы же…

— Посмотри, что ты со мной делаешь.

Джеймс берет его руку и кладет себе на член. Он так бесстыдно выпирает, что ошибиться невозможно. Ласковые синие глаза темнеют от возбуждения.

— Так тебя хочу — свихнуться можно… — шепчет Поттер.

Руки дрожат. Проклятая молния заела и не поддается.

— Блэки, не дергайся. Я сам. Зачем ты так долго меня мучил? Смеешься? Мерзавец…

* * *

Гарри жарил яичницу на четверых — так у них было заведено. Молли не могла готовить завтрак на всех — в доме на Гриммолд-плейс жило слишком много народу. Да он и не возражал; Люпин и Тонкс ели молча, не мешая ему наслаждаться близостью крестного.

Челка лезла в глаза, — отрастить бы тоже, да Снейп придирками замучит — в школе так ходить не принято. Чуткий слух уловил чьи-то шаги. Мальчик затаил дыхание. Сириус стоял позади него, не касаясь. Пока не касаясь…

— Доброе утро, Гарри, — низкий голос с едва заметной хрипотцой. Крестный обнял, прижался к нему сзади. Желтые солнышки на сковородке заплывали белком, и эти бельма смотрели немым укором…

— Посмотри, что у меня есть.

В его руках — маленькое квадратное зеркало в медной оправе. Витая ручка ослепительно вспыхивает на солнце.

— Это подарок твоего отца… — слова рождались трудно, с усилием. — Если ты захочешь меня увидеть, загляни в него. У меня останется такое же. Для остальных это будет обычным зеркалом.

Бережно приняв подарок из его рук, Гарри потянулся было обнять... Но в коридоре раздался дробный цокот каблуков. Красивая ведьма-метаморф, прищурившись, подмигнула им обоим. Дома она носила фамильную внешность Блэков — молочная кожа в голубых прожилках вен и иссиня-черные волосы. Сестра. Сообщница. Соучастница… Сириус вдруг почувствовал себя неловко и спрятал руки за спину. Улыбаясь беспомощно и жалко, Гарри снял с плиты чадящую сковородку.

* * *

Паутинка в углу рамы отливала серебром, словно дорогое шитье. Нити тонко вибрировали. Небрежный взмах руки — и она бесформенным комком упадет на подоконник…

Никто из них не помнил, когда две нити сплелись, образуя причудливый узор. Гарри отлично знал, что этого не может быть. Но Мерлин, как же хотелось продлить иллюзию: вот Блэк входит в кухню, и первым делом смотрит на Гарри — молча, без улыбки… Он никогда не мог выдержать этого взгляда — смущался и опускал глаза.

Крестный был особенным; он выделялся из любой толпы. Впрочем, трудно не заметить того, кто на целую голову выше окружающих. Его длинные волосы на затылке были собраны в хвост, который сделал бы честь и породистому жеребцу.

А когда Сириус обнимал его — в саду, на качелях… Это движение не было дружеским похлопыванием, как с Роном и близнецами. Нет, его рука медленно скользила по спине, и Гарри молча сглатывал, не шевелясь, боясь спугнуть.

Вечерами Молли зажигала в беседке огни, и все рассаживались в круг, слушать древние предания и легенды. И только Гарри стоял за порогом, прислонившись к балке; за его спиной возвышалась темная фигура Блэка. Оранжевые свечи в плошках освещали сильные мужские руки с узором из татуировок. Они смыкались на талии мальчика; одна обхватывала запястье другой. Живая печать, недвусмысленный знак обладания.

Вряд ли он слышал хоть слово из того, что говорили взрослые. В такие минуты весь мир заключался в кольце рук Сириуса, в этом горячем и твердом, что прижималось к нему сзади. Когда он начинал слишком ерзать, Блэк наклонялся к самому уху и шептал:

— Сейчас… Гарри, потерпи.

Молли клонило в сон, и она затихала на плече у храпящего мужа, обняв Джинни. Близнецы резались в карты пара на пару — с Люпином и Тонкс. Снейп, запрокинув голову, смотрел в темное небо; на его лице маской лежали ажурные тени. И руки крестного опускались ниже, лаская напряженный живот под тканью майки.

Гарри едва держался на ногах; колено Сириуса раздвигало его бедра сзади… Большая нежная рука гладила, превращая ожидание в муку.

— С-сириус… — задыхаясь, кусая губы, — еще…

Как можно забыть их, эти минуты, когда стыд обжигает, как удар хлыста, а сладкий зуд становится нестерпимым? Крестный зажимает ему рот, и крик оборачивается задушенным всхлипом.

Как можно забыть полутемную комнату и ту ведьму с крючковатым носом…

— Ты разбил зеркало, что подарил любимый. Разбил нарочно. Связь между вами была разрушена.

— Но я склеил его "Репаро"…

— Это не имеет значения. Если очень повезет, ты получишь человека, очень похожего на него. Но это будет другой.

Другой. Но в чем разница? Его руки не замечали подмены, а губы не чуяли подвоха. Гарри… теперь его зовут Гарри.

А зеркало — он разбил его о каминную решетку, когда улыбающееся "отражение" произнесло:

— Я женюсь, приятель. Можешь меня поздравить.

Словно пощечина — наотмашь.

…Позже Блэк его склеил, но в углу зияла заметная щербинка, — пара острых осколков все же застряла в ворсе ковра. Второе тоже оказалось с трещиной. Это только у людей возможна невзаимность. Законы магии построены на симметрии.

* * *

Дома утопали в зелени палисадников. Они шли по обочине тротуара, изредка оглядываясь. Но улица лишь казалась безлюдной, — вокруг было полно прохожих. Гарри упрямо тащил его за руку, — кажется, в парке в это время никого. Чертовы условности. Ну почему им нельзя поцеловаться прямо посреди улицы, как это делает вон та парочка? Не выдержав, Сириус притиснул юношу к чугунной ограде:

— Ну дойдем мы, наконец?

Глаза у того были пугающе черными; похоже, он сам хотел не меньше. Отчаянно прижимаясь к крестному, Гарри прошептал ему в губы:

— Еще чуть-чуть.

— Но куда ты меня тащишь?

— Герми дала ключи от второй квартиры, — он побренчал связкой.

— Ого! А девчонка казалась такой занудой.

— Да все они зануды, пока не копнешь глубже. Оказывается, они с Роном еще на четвертом переспали. То-то он сиял, как начищенный котел.

— На четвертом, говоришь? Значит, мне повезло. Ты и на пятом был паинькой. Помнишь, как мы часами валялись в траве, думая, что никто ничего не видит? Эти рыжие черти потом рассказали, что дрались за бинокль.

— Сириус… — Гарри стиснул его руку, — не дразни меня. Нас могут не понять.

Он поправил амулет на коротком шнурке — под горло. Осколок зеркала поймал солнечный зайчик, и Блэк невольно зажмурился. Во тьме плыли оранжевые круги. Кажется, магглы называют это "дежа вю".