Петля времени

Мужчина сидел за письменным столом и курил. Тонкая белая сигарета осыпалась прямо на пол, но он не замечал этого. Да и к чему? Пепельница все равно была уже переполнена. На вид ему можно было дать лет сорок, но плечи, сгорбившиеся так, как будто он тащил непосильный груз, добавляли ему разницу на все шестьдесят. Спутанные черные волосы обрамляли изможденное лицо. Вокруг пахло сигаретным дымом, запустением, горем… Если, конечно, горе имело свой запах. А оно имело.

Темные воспаленные глаза его уставились в одну точку, хотя что он мог разглядеть в ночной мгле, затопившей комнату, было известно только ему одному. Сигарета догорела дотла и окурок обжег ему пальцы. Он не заметил и этого. Время текло для него так медленно, что ему казалось — он только что прикурил новую. В конце концов, он утопил окурок в пепельнице, просыпав при этом почти половину ее содержимого, и встал.

"Люмос!", — произнес он хрипло, не узнавая свой собственный голос, и на кончике его волшебной палочки загорелся небольшой огонек. Небольшой, но достаточный для того, чтобы увидеть и оценить разгром, творившийся в его святая святых: перевернутые подсвечники, сброшенные с полок книги, разбитые колбы, расплющенные котлы… Следы его ярости и отчаяния, казалось, придали ему сил: "Пора!", — сказал мужчина и сделал первый шаг. Затем второй. Потом третий. Все быстрей. Все быстрей. Все быстрей.

Мастер Зелий вышел из своего кабинета и прежней летящей походкой понесся по коридору.

Полы черной мантии развевались.

Ночь перевалила за середину.

* * *

Дверь кабинета Альбуса Дамблдора открылась и почти сразу же захлопнулась.

Если бы поблизости были наивные маглы, они бы списали это явление на сквозняк. Но маглов поблизости быть не могло по определению — даже если бы очень захотелось, они не смогли бы попасть в Хогвартс. Вот маги — те сразу бы поняли, что здесь явно не обошлось без какого-нибудь там волшебства или чародейства. Но и магов поблизости тоже не было…

Никто не видел, как Мастер Зелий вошел в кабинет директора.

И тем более никто не видел, как он оттуда вышел и легкой тенью промелькнул вниз по лестнице.

А предмет, который он держал в руках, и вовсе было не разглядеть.

* * *

Он так долго думал над этим, что под конец его собственная голова начала напоминать ему котел Лонгботтома — еще немного, и взорвется. Перебрав все возможные и невозможные решения, он понял, что это — единственный путь. И решил пройти его. Ему уже нечего было терять. И вот сейчас его план как никогда был близок к успешному завершению. Как обезумевшая черная птица, в последнем рывке, летел он по темным коридорам школы, мерял нетерпеливыми шагами лестничные площадки в ожидании прихода нужной лестницы, снова летел, взламывал потайные двери и проникал сквозь стены… Его волшебная палочка дрожала от напряжения, глаза лихорадочно блестели.

Встань сейчас кто-нибудь на его пути — он убил бы его, не задумываясь.

Но никого не было.

Хогвартс спал.

* * *

Вот, наконец, и искомое. Мастер Зелий резко остановился, тяжело дыша и судорожно прижимая к груди небольшой предмет, который он вынес из кабинета Дамблдора. Цепочка туго обвивала длинные тонкие пальцы и скрывалась в зажатой ладони — теперь отнять это у него можно было только одним способом — отрубив ему руку, а этого он допускать не собирался.

Перед ним была дверь — последний предел — и она ничем не отличалась от других дверей Хогвартса, ведущих в классы, лаборатории, кабинеты. Кроме разве примет того, что ею давно уже не пользовались. Косяки затянула паутина, дверную ручку обильно присыпало пылью. Мастер Зелий помнил, сколько ею не пользовались — шесть лет.

Он направил на дверь свою волшебную палочку и принялся считывать Защитные Заклинания. Сердце его бешено колотилось, лоб покрывала испарина, но он продолжал обходить хитроумные ловушки одну за другой, шепча контр-заклинания, накладывая свои собственные. О, да, еще бы, не только Зельеварение было его коньком. Не зря он столько лет хотел стать преподавателем ЗОТИ — глупое размахивание палочкой было его страстью, да и врожденным талантом тоже. Легкое подобие знаменитой кривой усмешки расцветило его губы и исчезло. Без следа. Упрямо тряхнув головой, он продолжил свой труд.

Сколько прошло времени, он не помнил, да и вряд ли это имело какое-то значение для того, кто решил расстаться с ним навсегда.

Бледные губы сомкнулись, волшебная палочка дрогнула в последний раз, дверь открылась.

Мастер Зелий вошел в потайную комнату и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Дверь захлопнулась, как крышка гроба.

* * *

Зеркало стояло здесь не так давно, по крайней мере, по сравнению с его истинным возрастом. Оно перевидало на своем веку много людей: и маглов и магов. Маглы сложили о нем сказки, маги — придумали законы. Но и те, и другие приходили к нему со своими чаяниями и надеждами, они искали в его отражениях смысл своей жизни, они ошибались, ломались, страдали, коверкали собственные судьбы, но жили.

В человеке, который подошел к нему на этот раз, оно не увидело ничего. Только смерть. И тогда зеркало испугалось. Но человек в черной робе отбросил волшебную палочку, подошел ближе и нежно, настолько нежно, насколько он только мог, погладил старинную раму. И заглянул в зеркало, и его пересохшие губы беззвучно вымолвили чье-то имя. Зеркало не разобрало чье именно, но почувствовало его любовь.

Если бы у зеркала "Еиналеж" было сердце, то оно предпочло, чтобы оно разбилось.

Но сердца у зеркала не было.

А у мага в черном — оно уже было разбито.

* * *

"Свершилось, — подумал Мастер Зелий, — я нашел его". Но ни радости, ни победной эйфории он не испытывал. Он устал. Мерлин Великий, как он устал! Но это был единственный его шанс, и Мастер Зелий с трудом отлепил свое непослушное тело от стены и пошел к зеркалу. Каждый шаг давался с трудом, рука едва удерживала волшебную палочку. Тогда, равнодушно пожав плечами, он отбросил ее — помочь в том, что он задумал, палочка помочь уже не могла. Правая рука стала свободной, и ему показалось, что идти сразу стало намного легче. И, хотя ему казалось, что его отделяют от зеркала сотни километров выжженной пустыни — он дошел. И нежно, настолько нежно, насколько он только мог, погладил старинную раму. Потому что Он тоже касался ее. И заглянул в зеркало, и его пересохшие губы беззвучно вымолвили Его имя. Он вложил в это отчаянный призыв всю свою любовь. И на мгновение ему показалось, что Он ему ответил. Но зеркало оставалось пустым и темным, и тогда Мастер Зелий зажмурился и бессильно приник лбом к его гладкой поверхности.

Он медленно поднял левую руку, опутанную тонкой серебряной цепью, и раскрыл ладонь. На ладони лежал предмет в виде обыкновенных песочных часов.

Мастер Зелий выпрямился, открыл глаза и посмотрел на Хроноворот, лежащий на его ладони.

* * *

"Я должен попытаться. Мои расчеты верны", — его черные глаза вперились в магический предмет, как утопающий цепляется за соломинку. Он глубоко вздохнул, сосредоточился, взял Хроноворот обеими руками и расположил его так, чтобы он находился между ним и зеркалом. Он припомнил все события того дня, когда он Его потерял — больше он ничего не желал для себя. Зеркало "Еиналеж" дрогнуло и засветилось изнутри переливчатым серебряным светом. И тогда Мастер Зелий перевернул Хроноворот четыре раза против часовой стрелки. Песок потек, отсчитывая назад недели, дни и минуты.

И настал тот день.

И Хогвартс содрогнулся, потому что он снова был в осаде.

И Гарри Поттер был еще жив.

* * *

Действительно, то был день. Но небо, затмившееся пылью разрушаемых стен и пеплом пожарищ, казалось ночным. Только сполохи заклятий разрывали его нутро, сталкивались в вышине и падали на землю и головы проклятых смертельным дождем.

Профессор Зельеварения Северус Снейп мог гордиться собой — он успел изобрести и протестировать зелье-антидот против целого комплекса Боевых Заклятий. Теперь его ученикам и соратникам не надо было тратить время на произнесение контр-заклинаний против банальных, но болезненных проклятий на суставы, мышцы и кости, болевых, нервно-паралитических и т.д. Выпив это зелье, маг приобретал иммунитет против них — проклятия просто не действовали. Однако гордость профессор Зельеварения решил оставить на потом. Вместе с остальными защитниками он стоял на уцелевшей стене Хогвартса, отказавшись возглавить полевой госпиталь, развернутый на месте уничтоженного больничного крыла.

Уворачиваясь от особо вредных проклятий и изобретательно меча свои собственные, профессор Снейп думал не о себе.

И даже не о Хогвартсе.

Его беспокоил мистер Упрямство этого года — Гарри Поттер.

* * *

Сейчас семнадцатилетний юноша вместе с другими отборными игроками в квиддич парил в небесах над полем боя. То они как коршуны ныряли вниз, отражая вражеские заклятья, летящие в сторону замка, то резко взмывали вверх, избегая нацеленных на них палочек — настоящие истребители! Непобедимая Небесная Армада! Но целью их было одно — найти Вольдеморта. Это был Великий План Поттера. Генеральный, Единственный и Одобренный Дамблдором. Найти в этой каше Вольдеморта, подать условный знак, и тогда все сильнейшие белые маги мгновенно аппарируют в указанное место и уничтожат Темного Лорда. Иначе нам не победить. Слишком много выступило против нас темных магов, Пожирателей Смерти, великанов, демонов и драконов — и все они подчиняются воле одного — Вольдеморта. Убей его, и ты сможешь парализовать мозговой центр его армии.

Идея была хороша.

Возможно даже, что выполнима.

Хотя бы отчасти.

* * *

Но Снейп чувствовал, что добром эта затея не кончится. Слишком уж настырен был Поттер, доказывая свою правоту, слишком уж весел и беспечен был он сегодня утром. Он что-то задумал. И Снейп догадывался, что именно — заслуженный глупец Гриффиндора решил не подвергать опасности своих друзей и учителей — он решил вступить в поединок с Вольдемортом сам. Один. Как будто ему мало предыдущих шести попыток. Безумству храбрых поем мы песню! Профессора Зельеварения перекривило так, что одним только его видом можно было проклясть пару-тройку врагов. Но, несмотря на все его внешнее безразличие, глаза его продолжали следить за темной точечкой в небе, одной среди многих, кружащих над вражеским станом. Любому другому человеку было бы не просто разглядеть, кто это, но Снейп-то знал наверняка — это Поттер. И вот он заметил, как точечка изысканным финтом оторвалась от остальных, ринулась вниз, петляя почти на уровне голов противника, и пропала из виду.

Самый зловещий преподаватель Хогвартса не ждал ни секунды.

Не предупреждая, не оглядываясь (последует ли кто-нибудь за ним?) — он просто аппарировал наобум, в то место, где исчез Поттер, и, разбрасывая наседающих врагов направо и налево, стал пробиваться.

Туда, куда вело его сердце.

* * *

Он не успел.

Он должен был успеть.

Он бежал изо всех сил.

Он видел окровавленного Поттера со сломанной палочкой.

Он видел смеющегося Вольдеморта — и смех его был, как огонь.

Он слышал его громовое и довольное "Ава…"

Он кричал сам, и крик его повис в воздухе как меч: "Гарри! На землю!"

Он видел, как Поттер взглянул в его сторону.

Он видел, как в его глазах отразились — что?! — любовь, отчаяние и решимость.

Он слышал: "…да Ке…"

Он слышал, как Поттер крикнул: "Северус! Нет!!"

(Мерлин Великий, он назвал меня по имени, впервые… да, как он смел?!)

Он слышал: "… дав…"

Он видел, как мальчик, его дорогой любимый зеленоглазый мальчик рванулся вперед, обгоняя его на доли секунды…

(Будь ты проклят, лучший ловец за всю историю Гриффиндора!!!)

* * *

Момент настал.

Мастер Зелий сжал левую руку в кулак — стекло Хроноворота лопнуло — песок потек по его пальцам, мешаясь с кровью и осколками. Он даже не вздрогнул. Но зато вздрогнули все остальные — друзья, враги, проклятый Вольдеморт, Гарри… Вздрогнуло само Время. И остановилось. На долю секунды.

Этого хватило, чтобы Северус Снейп успел таки обогнать своего ученика и оттолкнуть его в сторону.

И Время пошло.

* * *

Он не слышал: "…ра!"

Он не видел зеленой вспышки.

Он не почувствовал удара магической силы.

Неправда, что он ничего не успел увидеть или почувствовать перед смертью.

Он видел, что Гарри жив.

Он почувствовал, что умирает не зря.

Желание его было исполнено.

Гарри подскочил среди ночи и автоматически потянулся за очками. Холодный липкий пот пропитал простыни. Очки нашлись у него на носу — оказалось, он уснул прямо в них. Мальчик-Который-Выжил вздохнул и откинулся обратно на подушки. Его усталые воспаленные глаза постепенно начали выхватывать из тьмы отдельные пятна на стенах, особенно густые тени в углах, косые штрихи каменных плит на полу. Ночь, скорее всего, перевалила за середину или близко к тому…

Он медленно стянул с носа очки, потер переносицу, потом попытался причесать пятерней взлохмаченные, давно немытые волосы — словно стараясь такими простыми жестами вернуть себя к действительности. Но кошмарный сон не желал упускать свою добычу — он преследовал его и наяву — душераздирающие образы не оставляли его ни на минуту. Время не лечит.

Гарри снова надел очки, встал с постели и попытался нашарить босыми ногами хоть какую-нибудь обувь, но в темноте ничего найти не удалось. Он обреченно вздохнул и поежился — как Он только мог жить в таком холоде? Но все-таки хорошо, что ему не стали препятствовать, когда однажды ночью он не выдержал и перетащил свой нехитрый скарб сюда. Здесь он, по крайней мере, мог спокойно надрывать душу без участливого внимания посторонних. В подземелье теперь редко кто спускался.

Гарри вздохнул еще раз и тихонько шепнул: "Люмос!". При свете ему удалось теперь разыскать под кроватью свои кроссовки, три носка, два из которых давно уже следовало бы выбросить, и смятую пачку с одной поломанной сигаретой. Обувшись, наконец, Гарри с великими предосторожностями прикурил ее и затянулся, словно в последний раз в жизни. Возможно, так оно и было. Спустя несколько минут он затушил окурок, смахнув при этом переполненную пепельницу с тумбочки на пол (привет Филчу!) и произнес: "Пора!". Он выудил из шкафа мантию-невидимку, накинул ее на плечи и решительным шагом вышел из своей спальни, которая когда-то была спальней профессора Зельеварения Северуса Снейпа.

* * *

На этот раз паролем, открывавшим проход к кабинету директора Хогвартса Альбуса Дамблдора, был — "Шоколадный мусс". Невидимый Гарри проскользнул в открывшийся за горгульей проем вверх по лестнице и уже через несколько мгновений стоял перед дверью. Он снял мантию, ведь если бы Дамблдор был в кабинете, эта хитрость все равно не спасла бы его от всевидящего ока директора, и вошел. Но в кабинете никого не было. Гарри не стал терять ни секунды — он быстро прошел к возвышению, на котором посреди комнаты стоял письменный стол, открыл третий ящик справа и из груды слежавшихся бумаг вытянул небольшие песочные часы на тонкой серебряной цепочке — это был Хроноворот. Гарри быстро повесил его себе на шею, опять накинул мантию и пулей вылетел из комнаты.

Кажется, его никто не видел…. Да и что бы они увидели со стороны?

Только как дверь кабинета Альбуса Дамблдора открылась и почти сразу же захлопнулась.

* * *

Пройдя все круги ада, потерь и отчаяния, совершенно опустившись (по крайней мере, в глазах окружающих), Гарри постоянно мучил себя воспоминаниями. Он сам был виноват в своих кошмарах, которые преследовали его постоянно. Потому что не хотел забывать. Иногда его собственная голова начинала напоминать ему котел Лонгботтома — еще немного, и взорвется. Не различая ни дня, ни ночи, он сидел на полу у себя в подземелье, опершись спиной о кровать, набивая пепельницу окурками и постоянно прокручивая события того дня то взад, то вперед. Он не вспоминал ни о еде, ни о сне. Ел он что попало, и даже когда проваливался-таки в полузабытье — он подсознательно продолжал помнить. Так мало-помалу ему в голову пришла спасительная (как ему показалось) мысль: а если прокрутить свои воспоминания до необходимого момента, а потом остановить время и попробовать изменить прошлое. Попытаться. Возможно, это был только призрак надежды, соломинка, за которую не схватиться, но Гарри воспрял духом.

И вот теперь он несся по коридорам Хогвартса, как порыв ветра, сметающий все на своем пути — школьные правила, потайные двери, каменные стены… Встань сейчас кто-нибудь перед ним — он смел бы и его, не задумываясь.

Поттер уже видел перед собой свой снитч и выходил на последний вираж перед тем, как схватить его.

* * *

Гарри резко сбавил шаг — перед ним была дверь, которую он искал. Особенная тайная дверь, которой давно уже никто не пользовался — косяки затянула паутина, дверную ручку обильно присыпало пылью. Сердце его колотилось как сумасшедшее — все-таки никотин и безвылазное сидение то в подземелье, то в библиотеке не добавили ему здоровья. Но с другой стороны, зачем было нужно здоровье человеку, который решил расстаться с ним навсегда? Поттер знал, что это не подействует, но все же направил на дверь свою волшебную палочку и произнес: "Алохомора!" — и это не подействовало. Тогда он попытался определить Запирающие и Защитные чары, но уже через пять минут он бессильно опустился на колени, руки его дрожали, пот градом катился по лицу. У него не хватало сил пробить паутину заклинаний. Через несколько мгновений он с трудом поднялся на ноги и замер перед дверью. Туман застилал ему глаза, одна рука судорожно сжимала оказавшуюся бесполезной волшебную палочку, вторая — Хроноворот, висевший на шее, как талисман. А потом он упрямо тряхнул головой, закусил губы и снова направил на дверь палочку. Только теперь он ничего не пытался, он просто захотел, чтобы эта дверь исчезла, и он вложил в это свое желание всю свою боль, ярость, отчаяние — все, что копилось в нем долгие месяцы, выплакивалось в подушку и осыпалось пеплом на пол. Палочка вздрогнула, выпустила фонтан алых искр, дверь разлетелась на мелкие куски, будто по ней ударили тараном.

Гарри буквально вполз в комнату.

Взрыва, уничтожившего дверь, он не слышал.

Ему показалось, что это хлопнула крышка гроба.

* * *

Зеркало стояло здесь не так давно, по крайней мере, по сравнению с его истинным возрастом. Но, несмотря на долгий век, оно прекрасно помнило всех, кто к нему когда-нибудь приходил. Однако этого юношу оно вспомнило не сразу. От того маленького одиннадцатилетнего мальчика, ночами напролет созерцавшего своих убитых родителей, не осталось ничего. Пожалуй, кроме шрама, зеленых глаз и встрепанной гривы черных волос. Казалось, это пришла его физическая оболочка, а внутри — ничего не было, душа его была мертва. И зеркало испугалось.

Но вот юноша очнулся от ступора, сбросил с себя мантию-невидимку, отбросил в сторону волшебную палочку и подошел ближе. Обеими руками он взялся за старинную запыленную раму и приблизил лицо к самому стеклу. И его пересохшие губы беззвучно вымолвили чье-то имя, словно впечатывая каждый звук на гладкой зеркальной поверхности. Зеркало не разобрало чье именно, но почувствовало его тоску. И надежду, сравнимую с отчаянием.

Если бы зеркало "Еиналеж" умело плакать, то оно бы уже рыдало в голос.

Но плакать оно не умело.

А худенький семнадцатилетний маг уже выплакал все слезы, что у него были.

* * *

С большим усилием Гарри поднял голову и взглянул прямо перед собой:

— Свершилось. Я опять нашел его…

Ни радости, ни победной эйфории он не испытывал. Он устал. Но времени оставалось совсем немного, поэтому он заставил себя сделать первый шаг. Идти было тяжело. Гарри сбросил с себя мантию-невидимку, откинул в сторону палочку — эти вещи больше ему не пригодятся. Второй шаг дался уже легче. Он словно бы наблюдал за собой со стороны, как его тело механически шагает к зеркалу, и только подгонял его: "Скорей! Скорей!" Он подошел к зеркалу вплотную и обеими руками схватился за раму, чтобы не упасть. Говорить не было сил, но он прикоснулся к гладкой зеркальной поверхности губами и выдохнул Его имя. Он вложил в этот отчаянный призыв всю свою тоску и всю свою надежду. На мгновение ему даже показалось, что зеркало дрогнуло в ответ, но он ошибся. Оно было пусто и темно. Гарри выпрямился и сделал шаг назад. Двигаясь как во сне, он медленно поднял руки, снял с шеи тускло поблескивавшую цепь и Хроноворот Времени уютно устроился у него на ладони.

— Мы с тобой уже один раз делали это, — процедил Гарри, — так давай сделаем это еще раз .

* * *

Лихорадочно цепляясь остатками разума за действительность, он еще раз мысленно проверил свои расчеты. Все должно быть верно. Обратного пути уже не будет, — его изумрудные глаза, казалось, хотели пробуравить Хроноворот насквозь. Гарри вздохнул, сосредоточился и поднял магический предмет перед собой так, чтобы он мог одновременно видеть и его, и зеркало. И припомнил во всех подробностях день, когда он потерял Его. Это было его единственным желанием — вернуться туда. Зеркало "Еиналеж" дрогнуло и покрылось легкой серебристой рябью. И в этот момент Гарри перевернул Хроноворот четыре раза против часовой стрелки. Время начало отсчет назад. Перетекающий в часах песок из тоненькой струйки превратился в реку, подхватил Гарри, закружил и понес его в прошлое.

И тот день настал.

Гарри парил в небе над осажденным Хогвартсом и кожей чувствовал, что с земли за ним наблюдают. Он спустился пониже, зашел на вираж над остатками стен и встретил напряженный взгляд профессора Зельеварения Северуса Снейпа.

Он был еще жив.

* * *

Гарри вспомнил свой первый квиддичный матч на первом курсе: тогда Он так же смотрел на него, напряженно, весь как натянутая тетива, в любую минуту готовый сорваться, если потребуется. Гарри отвел глаза и резко направил свою "Молнию" вверх. Он понял, что Снейп раскусил его замыслы, как пустой орех. Интересно, он на самом деле умеет читать мысли или только его? Вот ведь, Мерлина твоего за ногу, лучше бы он возился со своими зельями в госпитале, чем торчать здесь, на самом виду — того и гляди, отправится в тот же госпиталь, только уже не в качестве целителя. Гарри на секунду представил себе, как он говорит все это Снейпу в лицо — какова будет его реакция? Точнее, сколько именно баллов он снимет с Гриффиндора?

Вместе со своим летучим отрядом он несся по темному небу, уворачиваясь от сполохов проклятий, и улыбался. Он сейчас многое отдал бы за то, чтобы очутиться перед разъяренным профессором Зельеварения и получить очередную порцию язвительности, надменности и еще многого, Мерлин знает, чего. Можно было даже сказать, что он скучал по этому.

Или по Нему?

* * *

Но отдать было нечего. Все было поставлено на другую карту — Вольдеморта. Сегодняшний день решит все. Либо он сможет найти и пробиться в этой каше к Темному Лорду, либо Хогвартс — последний оплот светлой магии — падет. Силы неравны. Защитники Хогвартса знали это с самого начала, но готовились к бою. Гарри тоже знал это, но чувствовал, что решающей и в этой битве окажется его магическая связь с Вольдемортом. Только на этот раз он должен победить, даже если придется применить жуткую "Аваду" — лишь бы хватило сил. Но сейчас мир стоял на краю, на грани разлома и выбирать не приходилось. С самого начала это была его идея — создать мобильную небесную группировку и наблюдать как за перемещением и состоянием войск Темного Лорда, так и за ним самим, если удастся. А для этого следовало приложить все силы. Тут Гарри прежде всего полагался на свой талант ловца и еще на то, что Вольдеморт также будет целеустремленно искать встречи с ним. Даже по прошествии стольких лет, он все еще был ему нужен. Никакого знака никому он подавать не будет (да простит его Дамблдор) — это он уяснил для себя давно. Если он сможет найти Вольдеморта, он встретится с ним один. Дуэль. Смерть.

Гарри был готов к этому, потому что нет ничего легче, чем отдать свою жизнь за то, что любишь.

В семнадцать лет.

* * *

Паря над полем сражения, Гарри пытался понять, где в этой мешанине тел, обломков и заклятий находится штаб Вольдеморта или хотя бы намек на штаб. Вряд ли Темный Лорд оседлал белого (тьфу, черного) коня и сам ведет свои войска. Гарри хихикнул про себя — это, собственно, было ясно с первого взгляда. Теперь он и его отважные напарники должны были бросить и второй, и третий, или сколько там потребуется взглядов, чтобы найти главного врага. Почти интуитивно Гарри выбирал участки поля, нырял, взлетал, заходил на виражи, высматривая свою цель, и судьба была к нему благосклонна — вдруг шрам запульсировал болью так, что ему показалось, что ему в голову вбили раскаленный гвоздь. Изысканным финтом он оторвался ото всех остальных и на ужасающей, почти невозможной, даже для "Молнии" скорости, ринулся вниз, петляя почти на уровне голов противника, и пропал из виду. Гарри успел таки затормозить у самой земли, но прежде, чем он сумел прийти в себя и сориентироваться, что ему делать дальше — он увидел, чтосо всех сторон окружен Упивающимися Смертью.

— Приманка сработала, — успел подумать он напоследок, — мышеловка захлопнулась

Ряды темных магов раздвинулись, и в середину круга вышел Вольдеморт. Что было потом, Гарри не очень помнил — только боль, крик, запах крови. Но когда он опять начал осознавать реальность, он увидел, что его волшебная палочка была сломана, сам он был весь в крови, а Вольдеморт?.. Вольдеморт был жив.

Так закатилась звезда Гарри Поттера.

* * *

Он не смог.

Он понимал, что это конец.

Он знал, что никто не придет к нему на помощь.

Он был готов.

Он видел смеющегося Вольдеморта — и смех его был как огонь.

Он слышал его громовое и довольное: "Ава…"

И вдруг он услышал крик, и крик этот завис в воздухе, как меч: "Гарри! На землю!"

Он обернулся и увидел своего учителя — Северус Снейп бежал к нему изо всех сил — мантия его превратилась в отрепья, волосы были опалены, кровь тонкой струйкой стекала по виску…

Он видел, как в его глазах отразились — что?! — любовь, отчаяние, решимость.

Он уже слышал: "…да Ке…"

Он успел крикнуть, хотя самому ему показалось, что пропищал: "Северус! Нет!"

Он попытался собрать последние остатки сил.

Он не мог позволить умереть человеку, которого любил.

Он слышал: "… дав…"

Он видел, как крючконосый и сальноволосый маг, которого он так ненавидел… его единственный, любимый человек на всем белом свете рванулся вперед, обходя его на пути к смерти…

* * *

Момент настал.

Гарри Поттер сжал руку, в которой держал Хроноворот, в кулак — стекло лопнуло — и песок потек по его пальцам, мешаясь с кровью и осколками. Он даже не вздрогнул. Но зато вздрогнуло все остальное: небо, земля, хохочущий Вольдеморт, летящий, как черная молния, Северус… Вздрогнуло само Время. И остановилось. На долю секунды.

Этого хватило, чтобы самый нелюбимый ученик профессора Зельеварения успел таки обогнать своего учителя и оттолкнуть его в сторону.

И Время пошло.

* * *

Он не слышал: "…ра!"

Он не видел зеленой вспышки.

Он не почувствовал удара магической силы.

Неправда, что он ничего не успел увидеть или почувствовать перед смертью.

Он видел, что Северус Снейп был жив.

Он почувствовал, что умирает не зря.

Желание его было исполнено.

* * *

Постфактум.

Дверь закрылась. Кабинет опустел. Шаги затихли.

И только тогда из неглубокой ниши между книжными шкафами выскользнула тень. Это был высокий длиннобородый старик, но двигался он на удивление быстро и плавно, будто и не тяготили его прожитые годы. Он подошел к своему письменному столу, оперся на него обеими руками и склонил голову.

Со стороны могло показаться, что он просто изучает разношерстные документы, которыми была завалена вся поверхность стола, но это было не так. Директор Хогвартса, Великий Маг и Победитель Вольдеморта Альбус Дамблдор плакал. Бессильно. Как ребенок. Потому что впервые в жизни он не мог ничего сделать для этих двоих. Не мог им помочь. Никто из них не хотел примириться со смертью другого, оба они пытались победить само Время, но кончилось все тем, что Время поймало их в свою петлю. Они перехитрили сами себя, возможно, потому что любили слишком сильно.

Иногда судьба шутит слишком жестоко. Иногда Любовь не побеждает. Иногда выражение "они жили и умерли в один день" приобретает новый смысл, поняв который, хочется стереть эти слова из всех языков мира. Потому что это — не счастливый конец. Слезы текли по морщинистым щекам, скатывались по седой благообразной бороде, капали на треклятые бумаги, заполонившие стол…

За дверью кабинета вновь послышался шум шагов, шорох одежды, Дамблдору даже показалось, что он слышит дыхание. Он встрепенулся и едва успел произнести Заклинание Невидимости — дверь открылась, и директор Хогвартса благополучно скользнул в темную нишу между шкафами. На пороге стоял Мастер Зелий. Он быстро оглядел комнату и скользнул к письменному столу — он знал, что искать и где. Третий ящик справа. Порыться в груде слежавшихся бумаг. Есть! И Мастер Зелий выпрямился, сжимая в кулаке Хроноворот...

Дверь закрылась. Кабинет опустел. Шаги затихли.