Рождественский бал был в самом разгаре. В этом году декабрь выдался холодный, что не позволило устроить традиционное барбекю и катания на санях. Зато Английское Министерство Магии пригласило лучший в мире Большой Магический Оркестр, сумев обойти кучу других министерств, банк Гринготс и даже клуб «Толстосумы». Есть, чем гордиться.
Сэр Персиваль усмехнулся. С одной стороны, после всех громких слов об экономии государственных средств это могло показаться безумным расточительством. Но те, кто умел не только смотреть, но и видеть, понимали, что эта акция привлекла на бал аристократов, а также представителей интеллектуальной и культурной элиты. Обычно в этих кругах посещение министерских торжеств считалось дурным тоном. Оркестр же стал отличным поводом для всех снобов смилостивиться и все-таки принять приглашение. Чем не победа?
Такого наплыва гостей не было уже много лет. А тем более наплыва ТАКИХ гостей. Европейская аристократия, американские толстосумы (в том числе и многие члены знаменитого клуба), странные азиатские вельможи. Явились даже несколько членов Суда Великих... неофициально, конечно, как частные лица. Перси скривил губы. Да уж, он отлично знал всех этих лицемеров, поэтому и убедил министра раскошелиться на оркестр.
От раздумий его оторвал бодрый голос.
— Мистер Уизли, министр просил Вас проследить, чтобы посла Сирии сразу проводили к нему.
Сэр Персиваль снисходительно кивнул и проводил молоденького паренька из секретариата Министерства задумчивым взглядом. Как недавно он и сам был таким — тоже пытался всюду всегда успеть... и ведь успел же... А ему и тридцати нет.
Успех сегодняшнего мероприятия — это его успех, и министр это отлично знает. Конечно, на самом деле господа снобы явились вовсе не за тем, чтобы послушать знаменитый оркестр. Многие бизнесмены надеются узнать подробности объявленного Англией нового экономического курса или выяснить, поддерживает ли Министерство Магии вызвавшую такой переполох в Средней Азии инициативу Всебританского Совета Магических Исследований о разрешении использовать ковры-самолеты. А вот как богема, так и аристократия (на самом деле Перси давно понял, что нет особой разницы между этими двумя группировками самоуверенных знаменитостей) больше заинтересованы разузнать, сколько правды в сплетнях о последних событиях... А их за последние пару месяцев было немало... неожиданное воскрешение давно всеми похороненного героя Войны и последующий пересмотр дела другой героини... Да еще и Нарцисса... вот уж чего никто не ожидал... А главное, теперь все ждут, что предпримет Гарри Поттер...
Перси поймал на себе очередной любопытствующий взгляд и поежился. Он терпеть не мог, когда на него так смотрели, но прекрасно понимал, что ничего не поделаешь. Остается надеяться только, что никто не решится прямо спросить, как дела у его сестры... Он отрывисто вздохнул и сделал еще один глоток шампанского. Не надо об этом вспоминать.
Расслабься, Перси, ты же не на работе, после прибытия посла Сирии можно будет напиться и обо всем забыть... Надо смотреть на этот блестящий бал и радоваться — это же плод трехмесячной работы твоего департамента. Тебе опять все удалось!
Самовнушение не помогло. Впрочем, Перси особо и не рассчитывал, он уже давно бросил попытки понять, почему его ничего не радует. Просто смирился с этим фактом. Правда, иногда в голову все-таки лезли всякие не очень приятные мысли... Нет! Надо расслабиться и веселиться, как все.
Он огляделся. Цветник, как всегда. Дамы на любой вкус, можно выбрать рост, вес, цвет глаз и волос, возраст, национальность, классовую принадлежность... смотря что именно интересует в женщинах. Слишком дотошных журналистов на такие балы не допускают, все, кого пригласили, — достаточно надежны, так как боятся потерять тепленькое местечко. Элита съезжается повеселиться, неприятности им ни к чему.
— Перси! — на этот раз от размышлений молодого человека оторвал нежный чистый голос.
Дама была не просто хороша собой, она могла бы послужить образцом того, чтó из красивой женщины можно сделать с помощью огромных денег и прекрасного вкуса. Стройная, изящная, в элегантной мантии цвета топаза, с небольшим количеством драгоценностей, каждая из которых, будучи шедевром ювелирного искусства, тем не менее не отвлекала внимание от красоты своей владелицы, а только подчеркивала ее.
— Не узнаешь? — лукаво спросила дама. Ее голос звенел, как горный ручей. — Ах-ах! Как плохо! А когда-то писал мне по письму в день...
— Пенни... — он не верил своим глазам, — невероятно... Ты выглядишь... слов нет! Вейлы бы умерли от зависти.
— А ты научился делать комплименты, — засмеялась Пенелопа. На ее смех, чистый и звонкий, как хрустальный колокольчик, оборачивались все мужчины.
На одно мгновение Перси почувствовал, как у него защемило сердце. Он уже почти забыл это ощущение. А теперь... вспомнилось, как он когда-то страдал, узнав, что Пенни вышла замуж... тогда ему казалось, что жизнь окончена. Воспоминание было грустным, но в то же время светлым, словно весенний ветерок дунул в раскрытые окна. Его первая любовь...
Эмоции улеглись практически сразу. Не тот человек сэр Персиваль Уизли, чтобы переживать по поводу каких-то там детских влюбленностей. А может, дело было в том, что разговор получался уж очень банальным, сколько у него было таких за эти годы... Непринужденная болтовня, обмен малозначительными фразами и многозначительными взглядами. Все, как обычно.
Он не чувствовал радости. И почему-то не чувствовал даже гордости, когда ловил завистливые взгляды других мужчин. А ведь рядом с ним стояла красивейшая из известных ему женщин.
— Так ты теперь француженка? — Перси сделал еще глоток, втайне надеясь, что хоть пятый бокал шампанского поможет ему почувствовать интерес к даме. Не превращать же приключение в обязанность.
— По третьему мужу, — небрежно ответила Пенелопа, — графиня де Тур-Бульон. Древнейший род Франции... Впрочем, я опять вдова... — Она кинула многозначительный взгляд из-под длинных ресниц.
— Собираешься превзойти рекорд миссис Забини?
— Я беру не количеством, а качеством. — Было очень мило слышать, как она произносит двусмысленности своим чистым, невинным голоском.
Перси ответил ей восхищенно-понимающим взглядом. Не в первый раз, в конце концов. Теперь главное не пережать, хорошо, когда оба знают правила игры.
А они знали. Прекрасно понимали, для чего нужны все эти фразы, полунамеки, улыбки — в свете принято соблюдать этикет... пусть даже негласный. Перси действовал словно на автомате, правда, в голове мелькнула мысль о том, что и Пенни тоже улыбается, как механическая кукла... а черт с этим, какая, в общем-то, разница?
Он любезно предложил даме показать коллекцию фарфора в Китайском кабинете и не забыл изобразить восторг, когда она согласилась.
И теперь с любопытством смотрел, как красиво Пенелопа раздевается. Каждое движение выверено, грациозно и соблазнительно. Он никак не мог понять, почему не испытывает желания... Странно, даже дико как-то. Ослепительно красивая женщина старательно, можно даже сказать, профессионально соблазняет его, а он... Может, в этом и дело? Профессионалка...
— Где ты этому научилась?
— Чему? — Пенелопа застыла с чулком в руке.
— Вот этому. Ты словно на работе.
Он не ожидал такого эффекта, он вообще ничего не ожидал, слова вырвались как-то сами собой. И уж точно он не ожидал того, что Пенелопа внезапно протрезвеет и посмотрит на него остекленевшим взглядом.
— Когда второй раз была замужем, — ее голос больше не напоминал ни ручей, ни колокольчик, он звучал глухо, словно... из могилы, — я участвовала в Банкетах Темного Лорда.
Перси судорожно вздохнул. Банкеты... Даже если отбросить министерскую пропаганду и статьи Скитер, они все равно выглядели жутко. Балы, на которых развлекаются пытками, убийствами и сексуальными оргиями. Жена Упивающегося принадлежала всему его Кругу.
— Он был Упивающимся Смертью? — хотя зачем спрашивать, и так все ясно.
— Да. А я была их шлюхой. Как и все остальные...
— Но почему?
— Что почему? Почему я вышла за него замуж? Он был граф. А я хотела стать графиней. Ясно тебе?
— А Банкеты?
— Что Банкеты? Что ты знаешь о Банкетах? Что ты вообще знаешь? — Она сорвалась на крик. — От них нельзя отказаться! Можно или напиться до бессознательного состояния, чтобы уже все равно было, кто на тебе лежит, или расслабиться и получать удовольствие. Знаешь, каково это — когда ты переспала со всеми мужиками, которые бывают у тебя в гостях? Когда, глядя на каждого из них, можешь описать его сексуальные пристрастия и сказать, какой длинны... — она осеклась и с ненавистью посмотрела на Перси. — Уходи. Я тебя ненавижу. Я всех вас ненавижу.
Он вышел в коридор, открыл окно и глотнул холодный зимний воздух. В душе словно лопнула еще одна струна. Как больно... Так уже было... И когда он смотрел в ничего не видящие глаза родителей, и когда встретился взглядом с полными отчаяния глазами Джинни... тогда, на суде... Он знал, что делает что-то не так, но гнал эти мысли прочь, чтобы они не мешали ему жить. Сколько еще струн осталось в его душе? Или уже все... нет, раз болит, значит, еще остались. Но надолго ли...
— Мистер Уизли, — рядом материализовался тот самый молодой чиновник, — посол Сирии прибыл, Министр ждет Вас.
— Сейчас иду.
Перси медленно закрыл окно и подошел к двери. Там, в ярко освещенном зале, его ждал Министр... уже четвертый за его блестящую карьеру. А в другом конце коридора, в маленьком полутемном кабинете, рыдала Пенелопа, его первая любовь...
Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене,
И вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине.
Vova
