Гарри Поттер и Фактор Неопределённости

Гермиона Грейнждер медленно брела вверх по каменным ступенькам, ведущим к их дому, с трудом переставляя ноги. Плечи ее сгибались под весом сумки, под завязку набитой томами, принесенными ею домой для чтения. Она все еще привыкала к изнурительному графику своей новой работы в качестве Главы Сообщества Заклинателей при Институте Колдовских Наук, первой волшебной исследовательской организации в мире. Этот пост был местом ее мечты, где она могла продвигать свои исследовательские интересы, разрекламированные прямо до тошноты, и практиковаться в заклинаниях столько, сколько душе было угодно, в атмосфере интеллектуальной стимуляции и соревнований… и, все же, после лишь месяца работы она была почти полностью истощена. Она заставляла себя ходить на семинары, мастер классы и проекты, подобные пыткам, и в сутках, казалось, не было столько часов, чтобы все успеть. Всегда кончалось тем, что она читала свои журналы в кровати с чашкой чая в руках… сегодня она бралась за непрочитанные «Журнал Международного Общества Заклинателей» и только что вышедшие «Записки по Гербологии». Плохо было лишь то, что на следующее утро она проснется лицом на страницах одного из этих ученых изданий.

Не смотря на усталость, вид родного дома зажег на ее лице улыбку. Это был громадный особняк, декорированный странными скульптурами, с множеством уголков и трещинок… но внутри было тепло и привлекательно. Ей всегда казалось, что дом будто тянется к ней по мере ее приближения и приветствует с вздохом облегчения оттого, что она вернулась в целости и сохранности. Размеры его впечатляли: пятнадцать спален, тринадцать ванных комнат, две столовые, веранды, лоджии, внутренние застекленные садики… кто-то мог бы поинтересоваться, как шесть ведьм и колдунов, разменявших третий десяток, смогли позволить себе такое здание. На самом деле, они получили его чуть ли не даром. Дом пустовал много лет, и они с пятью друзьями — сожителями скинулись и приобрели его… репутация у него была плохая. Говорили, что этот дом — притон привидений… даже, что он проклят. Они применили все очищающие заклинания, о которых только могли подумать, и, пока что, им не встретилось ничего из ряда вон выходящего.

Она скинула сумку на пол в холле и повесила плащ на крючок, снимая мантию, пока шла в гостиную, и осталась в простых джинсах и вязаном свитере. В гостиной было темно… Гермиона встала на месте и судорожно вдохнула, хватаясь одной рукой за сердце при виде двух мерцающих во тьме точек. Она с облегчением вздохнула, когда поняла, что это всего лишь Гарри Поттер, один из пяти колдунов и колдуний, разделявших с ней этот громадный дом.

— Гарри! Господи, ты меня до смерти напугал! — воскликнула она, плюхнувшись в свое любимое кресло. — Что ты тут сидишь один в темноте?

— Просто слушаю, — откликнулся Гарри, в ухмылке приподняв уголок рта. Он полулежа сидел в глубоком угловом кресле, свесив голову на грудь и почти полностью закрытый своей черной мантией и плащом. Над беспорядком из черной грубой ткани виднелась лишь его голова, бледное лицо и копна непослушных черных волос на макушке. Зеленые глаза глядели на нее поверх очков без оправы, соскользнувших на самый кончик его носа.

Гермиона с трудом подавила дрожь. Гарри был самым знаменитым волшебником в мире, и его объявляли героем столько раз, что и не запомнишь… но бывали такие моменты, как сейчас, когда он мог показаться чуть ли не зловещим. Не то чтобы он походил на качка. Он был высок, строен и в высшей степени скромен. Он не делал ничего, чтобы привлекать к себе внимание, и, все же, внимание следовало за ним, куда бы он ни пошел. Его узнавали везде, если не по внешности, так по знаменитому шраму в форме молнии на лбу, сувениру на память о давнишнем нападении злого колдуна Волдеморта. Волдеморт убил родителей Гарри, когда тот был всего ребенком, и преследовал его самого долгие годы… но темного гения больше не существовало. Самым знаменитым деянием Гарри была победа над Волдемортом накануне выпуска из Школы Колдовства и Ведьминских Искусств Хогвартс… деяние, за которое Гермиона, как и другие, была обязана Гарри жизнью. Но из-за этого она не считала его выше себя. Она достаточно много раз спасала его зад из-под огня, чтобы считать, что они квиты.

— Гермиона? Ужинать будешь? — донесся с кухни голос. Джордж Уизли, еще один ее сожитель. Они с его близнецом Фредом, в настоящее время жившим в России с их братом Биллом, были на два года старше их с Гарри. В школе Джордж был неисправимым хулиганом, но вырос удивительно ответственным мужчиной, хлопотавшим по хозяйству, так как работал он на дому и использовал просторный задний дворик в качестве офиса… он был безконтрактным летчиком-испытателем у метлоделов.

— Да, пожалуйста! — отозвалась Гермиона. — Скажи, что у тебя еще остался тот суп!

— Я тебе его уже разогрел.

Гермиона бросила взгляд на Гарри, который повернул голову и смотрел в окно. Иногда им обоим было больно находиться рядом с Джорджем. В школе они с Гарри были двумя третями неостановимого триумвирата, в который входил младший брат Джорджа, Рон… но Рон был мертв. Его убил Волдеморт на шестом курсе в Хогвартсе, обманув тем, что в опасности его друзья. Враждебность Гарри по отношению к Волдеморту, и без того сильная, стала всепоглощающей жаждой мести, и такой силы, что Гермиона боялась, что он может сойти от этого с ума. Она прекрасно понимала его чувства, потому что встречалась с Роном почти год ко времени его смерти, но, на какое-то время, злость и горе превратили Гарри в незнакомого ей человека. В конце концов, его миссия во имя возмездия чуть не стоила ему и нескольким другим студентам жизней… что, кажется, и пробудило его от того многомесячного транса, в который он погрузился. До конца их седьмого курса у него не было шанса встретиться с Волдемортом лицом к лицу, и слава Богу. Когда пришло время, он пошел на конфронтацию с холодной головой и крепко держа себя в руках.

Прошло почти десять лет с тех пор как они с Гарри, беспомощно цепляясь друг за друга, рыдали над телом Рона, получив от Волдеморта язвительное послание, сообщавшее, где они могут его найти… и, все же, в неожиданные моменты горе снова всплывало на поверхность неприятной путаницей, которую она все пыталась забыть. Джордж никогда об этом не говорил, но самая младшая Уизли, Джинни, как-то сказала Гермионе, что никто из ее братьев не остался прежним после смерти Рона. Она легко в это верила. Последний год в Хогвартсе был для них пустым и бесцельным. Отсутствие Рона в паре с кардинальной переменой личности Гарри сделали осенний семестр сущим адом.

Гермиона тряхнула головой, чтобы избавиться от этих неприятных воспоминаний. Сейчас все было гораздо стабильней. У всех в доме были хорошие работы и превосходные перспективы на горизонте. Удивительно, но у них никогда не было разладов и конфликтов… на самом деле, Гермиона часто задавалась вопросом, не воспользовался ли Гарри втихаря Сближающими Чарами — это казалось единственным объяснением, почему шестеро столь разных людей могли столь мирно ладить. Их двое других сожителей, Чоу Чанг и Джастин Финч-Флетчли, тоже были их однокурсниками в Хогвартсе. Чоу, встречавшаяся с Гарри почти два года, пока они были в школе, часто и надолго отлучалась… она была профессиональным квиддитчным игроком, охотником у Стратфордских Минотавров, и проводила кучу времени в дороге вместе с командой. Джастин работал на Министерство в Отделе Связей с Магглами и обычно проводил свое время, отсылая команду Обливиаторов в такой-то город или такую-то деревню, чтобы стереть память магглам, заметившим что-то колдовское, но надежды на повышение у него были высоки — свою работу он делал хорошо. Гермиона подозревала, что он тайно желал сам присоединиться к команде Обливиаторов. Их шестой сожитель, Лаура Чант, была ведьмой из Австралии, работавшая послом от Страны Оз в Международной Конфедерации Волшебников. Из-за работы она тоже часто поздно возвращалась домой.

А вот Гарри… Гермиона, на самом деле, не знала, чем он занимался, он никому не говорил. Хоть и выглядело это так, будто он не мог доверить ей такую информацию, она знала, что раз он ей не говорит, значит очень важно держать это в секрете. У него был ненормированный рабочий день; он мог сидеть дома невесть сколько, а потом неделю отсутствовать… а возвращался он частенько раненым. Ей пришлось знакомиться с медицинской магией, потому что он никогда не желал идти к врачу. Она заклинаниями и зельями свела столько порезов, синяков, фингалов и переломов, что уж не могла сосчитать. Она не таила своего беспокойства, но он держал рот на замке, хоть иногда его просто прорывало ей рассказать.

Он мог взять себе любую работу. Абсолютно все пытались его нанять. Министерство сообщало, что он мог занять любой пост, какой пожелает, включая пост командира ударного колдовского отряда. Казалось, все квиддичные ассоциации в мире практически умоляли его войти в их состав. Да и в Хогвартсе ему предложили должность профессора Защиты от Темных Искусств, и про себя она считала, что он поступил разумно, отказавшись от нее. Гринготтс. Частные Колдовские Сообщества. Волшебные Благотворительные Организации. Они все считали верхом блаженства иметь у себя в штате “мальчика-который-выжил”… и, все же, не похоже, чтобы он принял хоть одно предложение. Она знала, что ему не нужно было работать… он был непредубежденно богат благодаря мудрому заведованию своим наследством… но он работал. Она просто не знала, какая “работа” увлекла ее лучшего в мире друга.

Джордж подал Гермионе поднос, на котором стояла большая миска супа и бутерброд.

— Спасибо, — отвлеченно сказала она. Он припустил обратно в кухню, где, судя по запаху, стряпал какой-то десерт. Гермиона изучала профиль товарища, пока тот невидящим взглядом таращился в окно. — Ты в порядке, Гарри? — поинтересовалась она.

— Ты веришь в абсолютное зло? — ни с того, ни с сего спросил он. Рука Гермионы остановилась, не донеся до рта бутерброд; она смешалась от неожиданного вопроса.

— Конечно, — без сомнения ответила она.

— Но почему?

Она положила свой бутерброд и поставила поднос себе на колени. Эта тема была не для разговоров-за-едой.

— Потому что я его видела, — сказала она. — И потому что я верю в абсолютное добро. Одно подразумевает другое, — он лишь медленно кивнул. — Что случилось? Чего так в философию потянуло?

Он выдержал паузу, потом медленно поднялся на ноги.

— Мне нужно пойти опробовать ту новую метлу, — сказал он каким-то далеким голосом.

Гермиона заинтриговано смотрела, как он покидает комнату. Пожав плечами, она вернулась к своему супу, отнеся это к еще одному акту в бесконечно непредсказуемой сюрреалистической игре, что была жизнь с Гарри Поттером.

* * *

Когда она пошла сполоснуть свою тарелку, Джорджа в кухне не было, но от духовки исходил божественный аромат. Она заглянула туда… мм, пудинг с патокой. Гермиона положила тарелки в посудомоечную машину и вышла на веранду позади дома, где обнаружила Джорджа сидящим на ступеньке и смотрящим во дворик.

Примерно в десяти футах от них Гарри стоял над новой метлой, лежавшей на земле. Он испытал большое количество моделей за последние несколько недель с тех пор, как лишился своего возлюбленного Файрболта IIIй Марки. Эта история сама по себе была выдающейся. Гермиона сидела на фронтовой веранде, делая записи в журнале, когда ворота распахнулись, и в них вошел Гарри, выглядевший усталым и мрачным; он вернулся после пятидневного отсутствия. Она поднялась, чтобы поприветствовать его (и осмотреть на предмет повреждений), но он был не в настроении разговаривать. Только когда он стоял уже прямо перед ней, она заметила, что он держал в руках раскрошенные, расщепленные обломки своей метлы. Файрболт IIIй Марки был подарком от Сириуса на 21й день рождения Гарри, эта метла была одной из самых ценных для него вещей. У него было много возможностей приобрести более новую модель, но он отказывался всякий раз, когда Джордж пытался соблазнить его какой-нибудь испытуемой им новинкой. Чем бы Гарри в тот раз ни занимался, его метле не так повезло, как ее владельцу. Гарри был относительно цел, но Файрболт восстановлению не подлежал. Гарри просто подал Гермионе скудные остатки и, не сказав ни слова, ушел в дом.

С тех пор он пытался выбрать новую. Джордж “намекнул” всем метлоделам, на которых работал, что Гарри Поттер подыскивает себе новую метлу, и теперь, какую бы Гарри ни выбрал, он получит ее бесплатно… хоть он и не одобрял индоссамент в любом виде. Гарри избегал эксплуатации своей неумышленной славы, всеми подряд… включая себя.

Сегодня он осматривал совершенно новую модель, которая вышла только сегодня утром… даже Гермиона, которая в метлах была ни бум-бум (она до сих пор летала на своей первой метле, разбитом десятилетнем Нимбусе Две Тысячи), видела, что эта была необычной. Она присела рядом с Джорджем на верхней ступеньке задней веранды.

— Да, это что-то, — пробормотала она.

— Это прототип, — откликнулся Джордж. — Выпущена только появившейся метлодельной кампанией, это их первая модель. Они пять лет разрабатывали заклинания и материалы, и вот результат… Кариолис Джет Стрим Модель 1 (Cariolis Jet Stream Model 1 — jet — блестящий черный цвет; гагат, черный янтарь / jet stream — реактивный поток/струя — прим. пер), первая в мире полностью синтетическая метла.

— Синтетическая? — пораженно прошептала она, наблюдая, как Гарри кругами обходит метлу, осматривая ее с задумчиво опущенной головой. Выглядела модель необычно. Большинство метел были деревянными… эта, определенно, не была. Рукоять была гладкой и блестяще черной, хвостовые хворостинки были сделаны из странного серебристого переливчатого материала, который она сразу и не распознала. Гарри перестал ходить кругами и встал перед метлой. Он вытянул над ней руку и открыл рот, чтоб сказать «Вверх»… но, не успел он что-то произнести, как метла плавно поднялась с земли и замерла перед ним в горизонтальном положении. Он кивнул.

— Мило, — он потянулся к ней, и она влетела ему в руку. Он оседлал метлу, и та запросто подняла его. Он парил в нескольких футах над землей, скрестив руки на груди, с легкостью балансируя коленями. Джет Стрим медленно поплыл вперед, повернул вправо, а затем влево, откликаясь на столь мелкие сокращения мускулов Гарри, что Гермиона их даже не видела.

— Я разве не говорил, что она чувствительная? — прокомментировал Джордж.

Гарри с улыбкой кивнул:

— Можно подумать, что она читает мои мысли, — он положил одну руку на рукоять и взмыл в небесную высь. Гермиона сжимала свой свитер каждый раз, когда он закладывал на метле виражи, выполняя самые сложные ловцовские трюки, какие только знал. После всех промахов стольких лет, в груди что-то сжималось, когда он так летал… сколько раз она смотрела, как он падает с неба? Не раз ей приходилось предотвращать катастрофу, и какое счастье, что худшее из случившегося — тот инцидент с лишением костей. Эти и другие несчастные случаи, кажется, ни в коей мере не заставили его бояться летать, но любой эффект, не отразившийся на нем, с тройной силой отдавался Гермионе.

Всего через пару секунд он приземлился, ухмыляясь от уха до уха.

— Что скажешь, а? — воскликнул Джордж, вскакивая места. — Что я тебе говорил? Восхитительно, так ведь?

Гарри кивнул, держа метлу и бросая на нее взгляды, говорившие о высокой оценке.

— Так и есть. Только подумаешь, что лучше метлы уже не придумают, как появляется что-то новое.

— Так что, думаешь оставить себе эту?

— Думаю так, да.

— Тогда бери, она твоя.

Гарри снова ухмыльнулся.

— Великолепно, спасибо! Как вовремя, я сегодня вечером уезжаю, и мне понадобится хорошая метла.

— Вечером? Когда? — спросила Гермиона.

Его ухмылка немного померкла.

— Как стемнеет, — она кивнула, не спрашивая даже, зачем ему надо было уезжать после наступления темноты, потом развернулась и ушла обратно в дом.

Она, Гарри и Джордж сидели за кухонным столом… хотя, это было формальнее, чем вы, должно быть, вообразили — их кухня была размером с небольшой дом, и за столом можно было запросто усадить двенадцать человек. Столовая была еще более впечатляющих размеров, так что компания предпочитала есть здесь. Джордж расставил тарелки, и выставил перед ними пышущий паром пудинг с патокой.

— Пахнет вкуснятинкой! — раздался радостный голос с азиатским акцентом. Кухонная дверь открылась, и вошли Лаура и Джастин. — Чертовски классно, Джордж, — оба уселись и жадно накинулись на пудинг.

Лаура была смуглой, экзотической женщиной с длинными густыми волнистыми каштановыми волосами и неплохим телосложением. Она была талантливой ведьмой, но ее силы были странно органичными, будто она взрастила их в себе, как черенок растения… Гермиона как-то высказала ей это наблюдение, и та ответила: «Знаешь, это как раз то, что я сделала». Однако, пока у Гермионы не хватало мужества спросить, что она этим хотела сказать. Лаура ей очень нравилась, они стали довольно близки за тот год, что делили этот дом.

— Как сегодня в Министерстве, Джастин?

— О, просто здорово, спасибо большое. Еще один день с, по меньшей мере, тридцатью двумя совами, — он положил себе большую порцию пудинга и схватил кувшин с паточным соусом. — Гермиона, можешь помочь мне с тем Сплетнеотвращающим Заклинанием завтра вечером?

Она покачала головой, слегка покраснев.

— Извини, не могу. Занята.

Это заявление встретил хор заговорщических «а-га».

— С учененьким встречаешься, а? — ликовал Джордж.

— Это третий раз за неделю, — фальцетом пропел Гарри, ухмыляясь и слизывая каплю патоки с большого пальца. — Выглядит серьезно.

— Ну, энергии ему не занимать… молодой пацан, наверное, — внес свою лепту Джастин. Гермиона закатила глаза и сникла, осаженная вопросами, выслушивая обычный словесный поток своих сожителей.

— Да, так сколько ему там? 20? 19?

— Он хоть бреется уже?

— Начинают расти волосы в тех секретных местах?

— Все еще соскальзывает с метлы, так ведь?

— Небось надеется, что однажды ты поможешь ему стать мужчиной? — ухмыльнулся Джордж. Гарри зашелся хохотом.

— Так, вы все, хорош уже, — сказала Гермиона. — Он не так молод. Он… ну, знаете, нашего возраста.

— Ой-ей, — с сомнением протянул Гарри. — Нашего возраста, когда был… который год? — на этом Лаура снова расхохоталась.

— Да прекратите вы, или нет? Джеральд прекрасный… — только это она и успела сказать.

— Ой, ДЖЕР-альд! ДЖЕР-альд! — ликовал Джордж. — Вот так-так, кажется, раньше я его имени не знал! ДЖЕР-альд!

— А что не так с Джеральдом?

— Ничего, если в футболе выбираешь первых с конца, — пробубнил Джастин.

— Серьезно, Гермиона, — сказал Гарри, подавляя веселье. — Правда, насколько он молод?

Она поводила ложкой в остатках паточного соуса на своей тарелке.

— Ему будет 22, — все ждали. — Через пятнадцать месяцев.

Лаура покачала головой:

— Крыша ту-ту, миссис Робинзон.

Джастин встал и принялся собирать тарелки.

— Ты же знаешь, мы просто так над тобой подтруниваем, Гермиона. Эй, если бы у меня был двадцатилетний любовник, я бы об этом с крыш орал.

* * *

Гермиона сидела на кровати, накинув на плечи стеганое одеяло, и читала, чувствуя, что веки опускаются все ниже и ниже. Дверь тихонько приоткрылась, и в проеме появилась голова Гарри.

— Можно зайти?

— Конечно, — сказала она, откладывая очки на прикроватный столик и закрывая свою книгу. — Я все равно просто снова и снова перечитываю один и тот же параграф.

Он вошел и присел на край кровати.

— Ты, похоже, переработала.

— Просто немного измоталась, и все.

Он выдержал паузу, рассматривая пальцы:

— Я сейчас уезжаю.

Гермиона кивнула:

— Знаешь, когда вернешься?

Он одарил ее долгим взглядом, потом покачал головой.

— Скорее всего, пробуду не больше недели.

— О Боже, Чоу расстроится, что вы разошлись. Она должна вернуться завтра на несколько дней.

— Осмелюсь сказать, что эту потерю мы оба переживем, — с нехарактерным ему сарказмом заявил он. Потом замолчал и, кажется, стал ждать, пока она что-то скажет.

— Ты мне никогда не расскажешь, да? — тихо сказала она, отводя взгляд. У Гарри на лице появилось довольно болезненное выражение, но он не ответил. Конечно, он никогда ей не скажет, чем занимается. Он бы уже сказал.

— Просто не хотел уезжать без объятья на удачу, — сказал он, скривив губы в неуверенной улыбке. Гермиона усмехнулась этому выражению а-ля виноватый маленький мальчик, потом наклонилась и крепко обняла.

— Удачи.

* * *

Следующим днем была суббота, но и ослабленное хозяйство было таким же загруженным, как всегда. Особняк находился в полуразваленном состоянии, когда они его заняли, и, хоть большая его часть была отремонтирована, у них все еще оставалась работа в частях, которые они не использовали. Сегодня они сдирали старые обои с верхней гостиной. Работа была тяжелая и пыльная… и, услышав знакомый рев мотоцикла снаружи, отвлечению все были только рады.

— Чоу дома, — объявил Джастин, отряхивая руки от пыли.

— Хорошо, — буркнула Гермиона. — Может, теперь успеем закончить до темноты.

Они услышали ее быстрые шаги, приближающиеся снизу по лестнице:

— Я вернулась, однокашнички! — крикнула она, врываясь в комнату. — Эй, обоина отваливается! Вижу, я как раз вовремя! — она скинула плащ и схватила увесистый нож для обрезания обоев.

— Эти чертенята выиграли у Люксембурга, — сказал Джастин.

— Да ты что? Я думала, у меня сердце остановится, таким стрессовым матч был, — Гермиона ничего не говорила, пока они трепались о квиддиче… он никогда ее не интересовал, а весь опыт Гарри, едва не доводивший его до смерти во время игры, заставлял ее не любить квиддич еще больше. И, как всегда, ей пришлось проглотить свое инстинктивное отвращение к Чоу. Академически, она ей нравилась. Теоретически, она ей нравилась. Чоу была энергичной, живой, общительной личностью, дружелюбно относившейся ко всем… возможно, несколько слишком дружелюбно. Каждый мужчина, которому она встречалась, считал ее лучшей вещью после шоколадных лягушек, но Гермиона считала, что женщины обладали единой способностью видеть друг в друге то, что от мужчин ускользало. Сначала ей казалось, что дело только в ней одной, пока она не переехала сюда и не узнала, что у Лауры было такое же ощущение по поводу Чоу.

Она вспомнила их разговор на веранде во время одного выезда Чоу.

— Чоу тебе не очень нравится, да? — спросила Лаура.

— Она мне вполне нравится. Она прекрасный человек, она всегда была со мной мила, — Лаура одарила ее долгим взглядом, пока Гермиона не вздохнула и не сдалась. — Нет, она мне не очень нравится.

— Они с Гарри раньше встречались, правильно?

— Правильно.

— В этом проблема?

При этом Гермиона нахмурилась.

— Нет, я так не думаю… ну, может, в каком-то роде, потому что Гарри мой лучший друг и, наверное, я просто его защищаю. Было что-то в том, как она выглядела, когда они разгуливали везде вместе…

Лаура улыбнулась:

— Ой-ей. Вид “смотрите, кого я подцепила”.

Гермиона в возбуждении прищелкнула пальцами.

— Да! Точно, именно так. Будто он был не столько партнером в отношениях, сколько…

— Трофеем?

Гермиона фыркнула:

— Так это унизительно.

— Ну, он же Гарри Поттер, как-никак. Всемирно известный уничтожитель зла, не говоря уже о вкусностях первого порядка, — она улыбнулась Гермионе. — Но я понимаю, о чем ты. Она, и правда, кажется, из того разряда, что командуют над всеми. И еще, у меня создалось отдаленное впечатление, будто она уверена, что когда-нибудь его вернет.

В настоящем времени эта беседа прокрутилась в голове у Гермионы за пару секунд, пока Чоу со смаком принялась за обои. Ожидала ли она, что Гарри к ней вернется, в конце концов? Гермиона фыркнула. Еще чего.

* * *

Позже, тем же вечером, Гермиона сидела на задней веранде и читала книгу в свете садящегося солнца, когда к ней вышла Чоу с двумя стаканами лимонада.

— Спасибо, — сказала она, забирая свой. Чоу села на первую ступеньку.

— Гарри уехал, а?

— Прошлым вечером.

— Как плохо, что я его не застала. К тому времени, как он вернется, я, наверное, снова уеду.

— Он сказал, что будет отсутствовать с неделю.

Чоу издала неопределенный звук:

— Будем надеяться, что он вернется со всеми конечностями на месте.

— Я не против его лечить, — сказала Гермиона. — Хотелось бы мне только знать, чем он занимается, пока его нет. — Чоу медленно повернулась, взглянув на Гермиону с наистраннейшим выражением на лице. — Что?

— То есть… ты не в курсе? — сказала Чоу приглушенным голосом.

— В курсе чего? — Гермиона нахмурилась сильнее.

— Что Гарри делает… на кого он работает.

Темное подозрение разлилось в груди.

— Ну, нет. Он никогда мне не рассказывал, — пожалуйста, только не говори, что он тебе рассказал, Чоу. Я же умру от смятения прям тут, на веранде.

— Гермиона… Гарри — шпион. Работает на Международную Федерацию Волшебников.

У нее отвисла челюсть… она не была уверена, что ее больше шокировало — это заявление, или факт, что Чоу владела такой информацией.

— Ч… что? Кто он?

— Шпион! Он выслеживает темные силы, а когда обнаруживает их — борется с ними! Чего, ты думаешь, он так часто избитым появляется, и исчезает по нескольку дней кряду?

Гермиона открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но не смогла. Она вскочила и ринулась в дом, подальше от Чоу, которую она в жизни так сильно не ненавидела… за то, что обладала этим знанием, но больше всего за ту небольшую ликующую улыбку, которую она тщетно пыталась скрыть, рассказывая Гермионе.

Она скрылась в своей комнате, тяжело дыша. Чтож, нужно признать, это многое объясняло. Но отчего ты не сказал мне, Гарри? — подумала она. Отчего ты сказал ей, а не мне?

— Доктор Грейнждер? — раздался из ниоткуда голос секретарши Гермионы.

— Да, Стелла? — откликнулась она стенке.

— К вам мистер Финч-Флетчли.

— Впусти его.

Через пару секунд вошел ее сожитель с улыбкой на лице, неся в руке небольшой коричневый бумажный пакет.

— Бесплатная доставка, — провозгласил он, садясь на стол. Он принялся извлекать из пакета еду и раскладывать ее на столе. Кувшин охлажденного чая. Веточка винограда. Большая тарелка щепетильно разложенных кусочков сыра. Серебряная супница, от которой пахло томатно-укропным супом Джорджа, ее любимым.

Гермиона ошеломленно улыбнулась, пока он вынимал из пакета тарелки и приборы.

— Что это все значит?

Джастин скомкал пакет:

— Ты вечно ноешь, что у тебя нет перерыва на обед. Проблема решена!

Она схватила миску и половник.

— Ой, я тебя сейчас расцелую.

— Нет, спасибочки, ты не в моем вкусе, — он закинул в рот пару виноградинок. — Ты такой тихой на завтраке была.

Гермиона пожала плечами. До нее доносился непередаваемый аромат чесночного супа.

— Кто у нас хоть слово может вставить, когда Чоу дома?

Джастин усмехнулся.

— Мне показалось, что я видел, как ты на нее зыркаешь. В чем проблема?

— Нет у нас проблем.

— Ой, ну перестань. Я, как названный домашний примиритель, ответственен за выслушивание и помощь в разрешении любых трений между сожителями.

Гермиона на мгновение задумалась, потом отставила свою плошку с супом и рассудительно уставилась на Джастина через стол.

— Ты знаешь, чем Гарри зарабатывает себе на жизнь?

Джастин удивился этой, на вид, резкой смене темы разговора.

— Я уж давным-давно себя этим не терзаю. То есть, боже мой… волшебник, которому больше всех в полушарии работ предлагают, и все что он, по его же словам, делает, так это «работу». Несколько неопределенно, не так ли?

— Чоу, кажется, в курсе всех деталей.

Он нахмурил брови.

— Вот как?

— Она прошлым вечером просто удержаться не могла, чтобы мне все не рассказать.

— И что же она сказала?

Гермиона на мгновенье задумалась, стоит ли говорить… но лишь на мгновенье. Либо это была правда, в случае чего его секрет уже раскрылся, либо это была ложь, и значения не имела.

— Она говорит, что он шпион.

Джастина это, кажется, не удивило.

— Ну, естественно. Кем еще ему быть? Так, должно быть, и есть, разве нет? Какая еще карьера подойдет всемирно известному Поттеру? Карьера учителя? Сочинителя заклинаний? Министерского трутня? — на пару секунд в его голос прокралась горечь. — И это, безусловно, объяснит некоторые вещи.

— И я о том же подумала! — сказала она. — Странный график, повреждения, засекреченность…

— Так ты ей веришь?

— Ну… полагаю, да. При отсутствии опровергающей информации.

— Но тебя не это беспокоит.

— Нет. Если это такой огромный секрет, что он столько лет его от нас скрывает, чего же он ей рассказал?

Джастин задумался.

— Мне кажется в высшей степени неправдоподобным то, что он рассказал ей, а не тебе.

— Думаешь, она это все насочиняла?

— Я этого не говорил. Просто… — он в смущении прочистил горло. — Мне кажется, что у Чоу в голове есть определенные цели по отношению к нашему Гарри, и еще мне кажется, что ей было бы выгодно заставить тебя думать, что он доверяет свои тайны ей, — закончил он, как можно дипломатичнее подбирая слова.

Она нахмурилась.

— Звучит так… бессовестно. Поверить не могу, чтобы она была такой хитрой.

— Конечно можешь. Ты знаешь ее… сколько уже? Двенадцать лет? Чоу обладает множеством прекрасных черт и качеств, но чувство честной игры в межличностных отношениях к ним не совсем относится. Разве не помнишь, как она однажды положила глаз на того хаффлпаффского префекта… как, черт возьми, его звали?

Гермиона улыбнулась:

— Кирби Сторпин-Гойтер.

— Он самый. Ну, он только начал встречаться с Сиреной Сежирамиус, и Чоу уж было осталась на втором плане…

— Она подсыпала Дуровыставляющую Смесь Сирене в зубной порошок, — с улыбкой вспомнила Гермиона. Бедная Сирена потом несколько дней не могла говорить ни о чем, кроме каменной инженерии и истории котельной металлургии. Под конец стало казаться, что она в опасности до смерти наскучить себе самой.

— Пережив, наверное, длиннейшее свидание в своей жизни, Кирби Сирену бросил, и у Чоу появился шанс. Я могу так до бесконечности продолжать.

— Это другое.

— А я и не говорил, что то же самое. Я сказал, что она вполне в состоянии что-то придумать. Даже если ее слова — правда, она могла узнать одним из тысячи способов без получения информации непосредственно от него. Гарри ревностно хранит свои тайны. Если бы он хотел, чтобы об этом кто-то знал, он бы сказал тебе. Ты его лучший друг, Гермиона… не позволяй никому, Чоу в частности, убеждать себя в обратном.

* * *

Пока двое сожителей обсуждали его карьеру за ланчем из коричневого пакета, Гарри Поттер сидел у себя в кабинете и читал свиток от эльфа, присматривавшего кое за кем для него. По мере прочтения его губы все больше сжимались… в последние дни ему поступали одни плохие новости. В открытых дверях появилось лицо.

— Ты получил ту записку от Сабиана?

Гарри взглянул на посетителя поверх очков.

— Какую записку?

Ремус Люпин вошел в кабинет и стал рыться в бумагах на столе Гарри, пока не нашел маленький, туго скрученный свиток.

Гарри развернул его и прочитал, нахмурив брови. Потом круглыми глазами посмотрел на Ремуса:

— Это правда? Быть такого не может.

— Правда.

Гарри отложил очки на стол и потер переносицу, будто у него начинала болеть голова… а это было так.

— Я думал, их напор был урегулирован.

— Мы все так думали, Гарри.

— Чтож, в данный момент я не могу об этом беспокоиться. Если дело ухудшится, пошлю туда команду, — он поднял глаза на Люпина, который сдерживал ухмылку. — Что? Выглядишь как человек с секретом.

— Ой, я просто наслаждаюсь моментом.

Гарри, в полном замешательстве, вздохнул:

— Что-то я не догоняю.

— Угадай, что у меня за спиной?

— Ммм… оно больше хлебницы? Оно известно своей работой в театре?

— Нет и нет.

— Оно заставит меня желать твоей смерти?

— Возможно, — он вытащил из-за спины журнал и продемонстрировал Гарри, ухмыляясь уже в открытую. Гарри понял, что это был «Ведьминский Еженедельник»… и его глаза расширились от ужаса, когда он увидел на обложке собственное лицо.

— Нет, — бесцветно протянул он. — Пожалуйста, скажи мне, что это шутка, — фотографический Гарри бешено оглядывался, словно надеясь убежать.

— Это результаты конкурса на Самую Очаровательную Улыбку! Даю тебе три попытки угадать, кто выиграл, и первые две не в счет.

Гарри вскочил и выхватил у Люпина журнал, вспыхнув до корней волос, когда понял, что Люпин не шутит.

— Поверить не могу, — пробурчал он.

— Локхарт-то как разозлится, — сказал Люпин, и его ухмылка стала шире. — Ты его побил.

— Это никогда не прекратится, — сказал Гарри, кидая журнал на стол и потирая глаза. — Сожители теперь меня весь день бомбардировать будут.

— Я удивлен, что столько времени понадобилось, — сказал Люпин. — Ты ж у нас такой лихой всемирно известный герой…

— Ремус, тебе твоя работа нравится? — отчеканил Гарри, но глаза его смеялись. Люпин умоляюще поднял руки.

— Ладно-ладно… не надо рангов. Я просто хотел сказать… — его перебила Хедвига, пулей пролетевшая над его головой и приземлившаяся Гарри на плечо, протягивая принесенную записку. Гарри взял ее; шутливое настроение улетучилось… он знал, послание должно быть важным, раз Хедвига так себя ведет. Только прочитал записку, и лицо его сильно побледнело.

— Что? — придвигаясь ближе, спросил Люпин.

— Леланд. Они нашли его.

У Люпина от шока отвисла челюсть:

— Он в порядке? Что…

Гарри оборвал его, покачав головой.

— Здесь говорится только, что они держат его в Изоляторе.

Это хорошим знаком не было. Людей держали в Изоляторе, если им сильно не повезло пасть жертвой колдовской атаки, последствия которой нельзя исправить. Это было ужасающее место. Волшебники, которые продолжали выцарапывать себе глаза только затем, чтобы заставить их отрасти заново. Ведьмы, которые не могли делать ничего, кроме как сидеть в углу и визжать до тех пор, пока не разорвутся их голосовые связки. Навевающие ужас и грусть отбросы человечества, чьей защиты от темной магии оказалось недостаточно для штурмов, что они перенесли, и которые могли лишь ждать и надеяться, что колдуны — исследователи смогут изобрести новые чары или зелья, чтобы им помочь. Мысль о том, что Леланд находился там, была, мягко говоря, удручающей… особенно для Гарри и Люпина, которые прекрасно знали, что и сами когда-нибудь могут там оказаться. Нужно было лишь встретить темного колдуна, несколько более умного, чтобы напасть в выходной, и ты проведешь остаток жизни в комнате в Изоляторе с убеждением, что тебя изнутри пожирают жуки.

Люпин стиснул челюсти.

— Пошли.

Гарри угрюмо кивнул, бросая записку на стол. Взял Люпина за руку, и его глаза сузились от сосредоточенности, пока он не почувствовал знакомое покалывание, и комната не начала размазываться; они исчезли из кабинета Гарри и появились в стерильно белом коридоре. Люпин, дрожа, отшатнулся. Как метаморфическому существу с нестабильной физической структурой ему было трудно аппарировать; фактически, он совсем не мог делать это самостоятельно, потому-то Гарри и пришлось помогать ему. Их ждала сурового вида ведьма с очень коротко остриженными платиновыми волосами.

— Добрый день, Шеф, — обратилась она к Гарри, пробежавшись взглядом по Люпину.

— Я прибыл, как только получил от вас сову. Как он?

— Не очень, — она бросила на Люпина еще один, уже более острый взгляд.

— Ох, прошу прощенья, — сказал Гарри, вспоминая о манерах. — Это Ремус Люпин, один из моих агентов. Ремус, это Электра Стиллвейгон, она здесь заведующая, — они пожали руки. — Ремус работал с Леландом во время его исчезновения.

Электра повела их по коридору.

— Он здесь. Нам пришлось использовать седативное заклинание, мы боялись, что он себе повредит.

Гарри покачал головой, сжав губы в прямую линию.

— Где его нашли?

— Американская колдунья, отдыхавшая в Канаде, получив анонимную сову, проследовала в указанном направлении и нашла его посреди леса, привязанным к большому камню.

Гарри остановился посреди коридора:

— Что?

— Знаю, — сказала Электра, признавая странность ситуации в целом. Они пошли дальше.

— Последний раз его видели в Непале, — в замешательстве сказал Люпин, пробегаясь рукой по своей косматой шевелюре. — Каким образом он оказался в Канаде?

Они подошли к крепкой белой двери с маленьким окошком в верхней части.

Электра подняла руку:

— Так, я должна вас предупредить. Он практически неузнаваем. Большая часть его разума… ну, где бы он ни был, и через что бы он ни прошел, это его едва не уничтожило. Он может даже не узнать вас. Будьте готовы.

Когда она открыла дверь, Гарри с Люпином обменялись взволнованными взглядами.

Они вступили в небольшую комнату с несколькими удобными креслами и подушками. В углу, свернувшись в клубок, на боку лежал Леланд Стормэр, колдун-разведчик, как и Гарри с Люпином… только Леланд пропал на два месяца. Он отправился заново расспросить свидетеля по делу, над которым они с Люпином работали, и не вернулся.

Гарри медленно приблизился к нему и присел, чтобы оказаться с ним на одном уровне.

— Леланд? Ты меня слышишь? — сердцу было больно на него смотреть. Леланд был высоким, сильным и крепким колдуном со здоровым телосложением и соломенными волосами; он всегда говорил громким, уверенным голосом, а смех его был похож на звон церковного колокола. Он всегда, казалось, заполнял любую комнату, в которую входил… но тот веселый волшебник мало чем походил на скорчившуюся на полу перед ним кучку. Мускулистое тело превратилось в хилую горку костей, волосы поредели, на голове появились плеши и серые прядки. Услышав голос Гарри, он медленно повернул к нему голову… Гарри едва удержался, чтобы не отскочить от ужаса. Ярко голубые глаза Леланда стали безжизненно серыми, и, казалось, смотрели сквозь него на какой-то одному ему видимый адский ландшафт.

— Гарри? — каркнул он. Его глаза сфокусировались на лице собеседника, он дрожащей рукой схватил его за запястье.

— Это я, Леланд. Ремус тоже здесь, видишь? Ты знаешь, где ты?

— Прости, Гарри. Прости, — всхлипнул Леланд. (Прости по-английски Sorry — Сорри; кто не знал, хорошенько запомните — прим. пер.)

— Тсс, не нужно извиняться. Мы просто рады, что ты вернулся…помнишь, что случилось?

— Я видел… я видел лес шипов… реку, красную от крови… — Гарри с Люпином обменялись еще одним обеспокоенным взглядом. — Кирвок Йыннав… прости, прости…

— Он все время это повторяет, — прошептала Электра. — Постоянно просит прощенья и постоянно твердит: «Кирвок Йыннав». Вам это о чем-нибудь говорит?

Гарри покачал головой:

— Нет, не говорит.

Леланд схватил Гарри за вторую руку и встал на колени, уставившись на него проницательным и загнанным взглядом, будто собирая в кулак всю свою концентрацию.

— Прости, — настойчиво повторил он. Гарри кивнул, пытаясь его поддержать. Леланда начало трясти. — Всегда зима (зима — winter — винтер — прим. пер.)… кирвок йыннав, — выдавил он. Неожиданно его глаза закатились, и он упал Гарри на руки. Электра с поднятой палочкой рванулась вперед и опустила Леланда на мягко отделанный пол. Гарри отпрянул назад, все еще ощущая костлявые пальцы Леланда на своих руках. Люпин отвернулся, не выдержав такого зрелища.

— Боже мой, Гарри, — хрипло сказал он. — Что с ним сделали? И кто?

Гарри стоял и смотрел, как Электра заклинанием успокаивала Леланда.

— Не знаю, но что-то мне говорит, что довольно скоро мы это выясним.

* * *

Когда Гермиона вернулась домой тем вечером, Чоу уже не было. В очередной поездке с Минотаврами она пробудет следующие четыре недели, и Гермионе следовало признать, что ей не было жаль.

Когда она вошла в кухню, Лаура нарезала там овощи.

— Джордж в Кенте — затоваривается, — без преамбул заявила она. — Так что я решила сбацать что-нибудь для тебя, меня и Джастина.

Гермиона окинула взглядом кипящие кастрюльки за ее спиной и попыталась проигнорировать запах чего-то горелого.

— Может, лучше пиццу совой заказать, или еще чего?

Лаура ткнула ножом в Гермиону.

— Я вполне в состоянии выполнить базовые кулинарные задачи, большое спасибо.

— В каком смысле базовые? Воду вскипятить?

Не успела Лаура ответить, как прикрытая кастрюлька взорвалась чем-то похожим на томатный соус, а крышка металлическим бумерангом полетела через всю комнату. Лаура с Гермионой подскочили, потом пригнулись во избежание обезглавливания. Они медленно выпрямились, рассматривая яркие всплески красного соуса на стенах и потолке. Лаура, признавая поражение, сорвала с себя фартук и бросила на разделочный стол.

— Пицца, определенно, — сказала она, решительным поворотом запястий выключая камфорку, будто хотела заодно убрать последствия своего набега на кухню.

Они по коридору прошли в беседку, где жил Фауст. Когда они здесь только поселились, у одного Гарри была собственная сова, так что они все вместе пошли покупать домашнего филина… но в данный момент его не было на месте. Гермиона с Лаурой переглянулись и пожали плечами.

— Должно быть, почту разносит, — сказала Лаура.

Тут, как по сигналу, совиная дверца над парадным входом распахнулась, и влетел Фауст, выкинув полный клюв писем в ящик для них и приземлившись на свою жердочку с радостным вскриком. Гермиона дала ему немного воды и записку в пиццерию.

— Можешь подождать пару минут, чтобы перевести дыхание, если хочешь, — сказала она ему. Фауст, казалось, вздохнул, встряхнул перьями и снова отправился в путь. Лаура просматривала почту.

— Одно тебе, — сказала она, подавая Гермионе толстый кремовый конверт с Хогвартской печатью. Та немедленно узнала почерк Минервы. — Блин, от моего сладенького письма нет. Ну чтож… пойду-ка я счищу тот маринарский соус, пока он не въелся, — она вернулась на кухню, оставив Гермиону сидеть на подоконнике и читать письмо.

«Дорогая Гермиона, — говорилось в нем, — Не утруждайся искать источники того Могрификационного Заклятья, я нашла все, что мне было нужно. Однако я ценю твои усилия.

С любовью, Минерва».

Гермиона положила письмо обратно в конверт, задумавшись. Она не разделяла беспокойства Минервы… если Гарри и вправду был шпионом (а она с каждой минутой все больше в этом убеждалась), то общение с темными силами было легко объяснимым. И такая работа полностью объясняла, почему он маскировался. Что ее беспокоило, так это то, что его действия были не такими уж тайными, какими он их считал. Если он ничего не предпримет, то ему это аукнется.

Лаура вернулась из кухни, вытирая руки полотенцем.

— Помираю с голоду, скорее бы пиццу принесли, — она остановилась, изучая лицо Гермионы. — Что не так?

Гермиона улыбнулась.

— Ничего. Просто… — она оборвала предложение, не зная, как продолжить.

— Просто что?

— Еще одна драма из ассортимента драм о Поттере.

— Ах, в этом недостатка не бывает, да? — сказала Лаура, опускаясь рядом с ней на подоконник. — Я все не могу в нем разобраться.

— А чего там разбирать?

— Он такой таинственный.

Гермиона моргнула:

— Таинственный? Чтож, как скажешь.

— А я так говорю… но не думаю, что после пятнадцати лет знакомства для тебя в нем остались какие-то тайны.

— Он сейчас более замкнутый, чем был раньше, хотя, он всегда был немного скромным. Больше всех болтал Рон, — она развернулась и посмотрела в окно; старая грусть навалилась на нее. — Хотела бы я, чтоб ты его знала, — тихо произнесла она. Лаура наклонилась вперед, заинтригованная… ни Гермиона, ни Гарри, да и никто в доме много о Роне не говорили. — Ты многим мне его напоминаешь.

— В самом деле?

Гермиона с улыбкой кивнула.

— Мы были как три горошинки в одном стручке, и все такие разные. Я была серьезной и усидчивой, Гарри был сосредоточенным и смелым, Рон был общительным и саркастичным, — она остановилась, поняв, что вот-вот начнет распространяться о Роне… чего она избегала, даже если временами это рвалось изнутри, и она не знала, сможет ли еще хоть сколько-то сдерживать слова. Лаура, казалось, это почувствовала.

— Расскажи мне о нем. Все в порядке.

Гермиона вздохнула и задрала ноги на подоконник, прижав колени к груди.

— Рон с Гарри встретились в поезде по дороге в Хогвартс в наш первый год… и с этим Гарри повезло. Уизли — древняя колдовская семья, и Рон был шестым ребенком, поступавшим в Хогвартс, так что он был экспертом. Бедняга Гарри понятия не имел, что там будет.

— Он же у магглов вырос, да?

— Да. У тети и дяди. Кошмарные люди, оба они. Как и я, он не знал о своей волшебной природе до тех пор, пока не получил письмо из Хогвартса. Как бы то ни было, когда я впервые встретила Рона, он мне показался невыносимо противным. Большую часть первого курса я не одобряла то, во что втягивались они с Гарри, и во что, по ходу дела, втягивали меня. Мне претила мысль о нарушении правил, но для них это было второй натурой, — она улыбнулась, затерявшись в воспоминаниях. — Множество людей знали Рона как всего лишь оруженосца Гарри, но мне не кажется, что он сильно возражал. Он привык играть вторые роли при своих братьях, и вряд ли был бы в своей тарелке в качестве лидера… не говоря уже о том факте, что он почитал Гарри, все мы почитали.

— Но ты с Роном встречалась, а не с Гарри.

— Я при всем желании не могла бы встречаться с Гарри, он концу нашего четвертого курса уже был с Чоу. Мы с Роном стали проводить все больше времени вместе, пока он с ней гулял, и, думаю, одно привело к другому, — она отвернулась от Лауры и вытерла глаза. — После его смерти мы с Гарри, с одной стороны, сблизились, а с другой — отдалились. Мы держались друг друга, потому что ничего с собой не могли поделать, но и отталкивали друг друга, потому что где-то в подсознании понимали, что следующим может оказаться любой из нас… и я знала, что я через такое горе еще раз пройти не смогу. После того, как мы выпустились, и с Волдемортом было покончено, стало легче. Аура смерти понемногу рассеялась, да и отъезд из Хогвартса помог. Мы любили это место, но трудно было там находиться, когда каждый уголок напоминал о Роне.

— Ты его любила? — спросила Лаура, завороженная этим редким экскурсом в глубины души Гермионы.

Пауза становилась все длиннее и длиннее, пока Гермиона не моргая смотрела за окно.

— Не знаю, — наконец сказала она. — Я и разобраться-то не успела.

* * *

Гарри с Люпином, много не разговаривая, аппарировали назад в офис. Увидев, как низко пал Леланд, их оптимизм нисколько не увеличился, а над настроением повисло черное облако. Совсем не помогло и то, что только они появились в фойе подземного штаба Разведческой Дивизии, обнаружилось, что их ждет Арго Пфэффенрот. Арго была боссом Гарри, а так же главой Разведческой Дивизии, и подчинялась одному только Канцлеру Международной Федерации Волшебников… и ее присутствие не было хорошим знаком. Обычно повседневные дела были не в ее компетенции, и если она интересовалась тем, чем ты занимался, это было определенным знаком к тому, что на дело следует обратить побольше внимания.

— Изолятор? — спросила она. С Пфэффенрот дурака не поваляешь.

— Да. Мы его видели, — в дальнейших комментариях необходимости не было, Гарри знал, что Электра предоставит Пфэффенрот полный доклад. Они пошли по коридору к кабинету Гарри. — Могу я чем-то помочь? — спросил Гарри в попытке поддержать беседу.

— Раз уж ты это упомянул — да. Мне хотелось бы знать, попадает ли исчезновение и неожиданное возвращение Леланда Стормэра под шаблон, — ее сильный американский акцент делал такие прямые вопросы еще более резкими.

Гарри встал как вкопанный, от беспокойства нахмурив брови.

— Арго! Это же засекречено! — воскликнул он, покосившись на Люпина. Пфэффенрот это, казалось, не волновало. Люпин выглядел так, словно и хотел ретироваться, но ему было слишком интересно, чтобы заставить себя сделать это.

— Ответь на мой вопрос, пожалуйста.

Он вздохнул:

— Я не уверен.

— Не испытывай мое терпение, Шеф. Ты уверен, просто вслух этого говорить не хочешь.

— Добавила способность читать мысли к числу своих фокусов, да?

— Ради всего святого, попадает или нет?

Гарри замялся.

— Да.

Арго кивнула:

— Как я и предполагала.

— Как мы все и боялись.

— Продвинулись в возможных вариантах толкования?

— Нет, с тех пор как я последний раз проверял. Они там в Исследовательском ни о чем другом и не думают.

— В таком случае нам остается только… — она, может, и продолжила, но Гарри больше ее не слышал. Неожиданная вспышка света, затем лоб пронзила ослепляющая боль. Он хлопнул обеими ладонями по шраму и сложился вдвое, крича в агонии.

— Гарри! — воскликнул Люпин, наклоняясь над ним. То же сделала и Арго.

— Быстро в лазарет — приведи подмогу! — гаркнула она проходившему колдуну, который ринулся прочь так быстро, как только смогли унести его ноги.

Ноги Гарри прогнулись, и он упал на колени, все еще хватаясь руками за голову. Он плотно сжимал челюсти, чтобы заглушить звуки, но хриплые крики боли все равно вырывались из горла. Он поднял взгляд на шокированное лицо Люпина… потом его глаза закатились, и он бесформенной кучей рухнул на пол.

Гермионе снилась Тайная Комната. В жизни ее нога никогда туда не ступала … но она так много слышала о ней от Джинни и Гарри, что временами создавалось ощущение, будто она разделила этот опыт с ними. Она незамеченной стояла в углу, пока Гарри бился с василиском; только это был не тот малыш — Гарри, сделавший это на самом деле, это был взрослый Гарри, каким она его знала сейчас, и почему-то у Гарри во сне были усы и эспаньолка, которые настоящий Гарри сбрил несколько лет назад (устал, наконец-то, от ее шуток о том, что они делали его похожим на Мефистофеля). Гигантская змея извивалась и делала выпады, а Гарри отскакивал за пределы ее достижимости, размахивая отделанным драгоценными камнями мечом Гриффиндора, и мантия развивалась позади него. На полу без сознания лежала женщина, но только не Джинни, а Чоу, закутанная в синюю с оранжевым квиддичную форму. Вдруг василиск направил свой слепой взгляд на Гермиону; она от ужаса вскрикнула, потому что вместо желтых в полосочку глаз змеиного короля у василиска были дружелюбные голубые. Удлиненное рыло уменьшилось у нее на глазах, а зеленая кожа побледнела… и она уже смотрела в лицо Рона Уизли там, на голове змеи. Она протянула руку, чтобы дотронуться до его щеки, но не успела этого сделать, как раздался свист и глухой удар металла по плоти, и голова василиска слетела на пол. Тело его опустилось, и оказалось, что позади него стоит Гарри, держа в одной руке окровавленный меч. Он опустил взгляд на змея с лицом Рона и закричал, меч полетел на камни.

Гермиона резко проснулась, неприятный липкий пот покрывал ее целиком, дыхание было прерывистым. Она села, трясясь всем телом и прижимая одеяла к груди, в голове все стучало и стучало… потом моргнула и огляделась. Стучало не только у нее в голове, кто-то стоял у парадной двери и будто кувалдой в нее долбился.

Гермиона спустила ноги с кровати, накинула на плечи мантию, распахнула дверь в спальню, и выскочила в галерею. Ее овальная комната занимала второй этаж одной из трех башен особняка; она выходила в жилую галерею на втором этаже — длинную удобно обставленную комнату, открытую с одной стороны и выходившую в застекленный зимний сад. Комната Лауры была в другом конце галереи; дверь в ее спальню была открыта, и Гермиона слышала ее быстрые шаги, спускающиеся по главной винтовой лестнице. Дверь в восточное крыло второго этажа распахнулась, и оттуда вышел Джастин с голой грудью, потирая глаза и подтягивая пижамные штаны.

— Чёбляакое? — пробубнил он. Послышалось, как Лаура открывает входную дверь. Гермиона быстро слетела вниз по лестнице, заставляя мантию развиваться позади нее.

— Что это значит, ломитесь тут в нашу дверь посреди ночи? — немедленно потребовала ответа Лаура. Гермиона встала рядом с ней. В закрытом портике стоял высокий измазанный грязью колдун, сжимавший в одной руке метлу, шапку и плащ, до нитки промокшие в как из ведра лившем на улице дожде. — Чего вам надо?

— Есть здесь доктор Грейнджер? — спросил посланник.

Гермиона шагнула вперед, плотнее закутываясь в мантию.

— Я доктор Грейнджер, — колдун подал ей вымокшую записку, без единого слова развернулся, оседлал метлу и улетел. Гермиона развернула записку. Джастин спустился вниз, и они с Лаурой наблюдали, как Гермиона читала послание.

— Что там? — приглушенно спросила Лаура. Гермиона вздохнула и сжала записку в кулак.

— Гарри, — сказала она. — Он мертв.

* * *

Люпин сидел на кошмарно неудобном стуле и ждал. Он всеми возможными методами пытался остаться хладнокровным, но совсем не был уверен, что сможет держать себя в руках, когда увидит Гермиону. Тело Гарри лежало в лазарете, покрытое простыней, в ожидании осмотра и уточнения причины смерти… конечно, это был не их лазарет. Как только провозгласили его смерть, все шоу перенесли в гражданское медицинское учреждение с обычными докторами — колдунами, так что когда появятся его сожители, они не увидят никаких засекреченных мест и тайного персонала. Арго вышла встретить их, как всегда беспокоясь за то, чтоб не выдать позиций Гарри. Люпину на все было плевать. Здесь, по крайней мере, с ними ничего не случится. Гермиона и остальные знали, что Люпин иногда работал вместе с Гарри, так что его присутствие им странным не покажется. Как будто что-то имело значение теперь, когда Гарри больше не было. Люпин даже подумывал, не выдать ли правду, чтобы у друзей Гарри было хоть слабое утешение от знания, как он провел последние несколько лет своей жизни.

После того, как Гарри потерял сознание там, в коридоре, Люпин и Арго левитировали его в медицинское крыло, где доктора сразу же за него принялись, размахивая палочками и зельями и выкрикивая заклинания и указания друг другу. Гарри лежал, не двигаясь и ни на что не реагируя, кожа его становилась все бледнее и бледнее. Врачи запаниковали, когда его дыхание стало поверхностным, а затем и вовсе остановилось. Под конец они даже прибегли к маггловскому искусственному дыханию, но все впустую… его сердце перестало биться, и он умер — все просто. Люпин онемело стоял в углу и смотрел, как они накрывают безжизненное лицо Гарри простыней. Арго умчалась куда-то, чтобы отправить посланника в дом Гарри, не доверяя такие новости сове, путь которой можно преградить. Люпина поразило, что даже при смерти друга она в первую очередь по-прежнему думала о безопасности, хотя и понимал, почему она себя так вела. Когда выяснится, что Гарри Поттер мертв, всеобщее горе, последовавшее за смертью Дамблдора, покажется увеселительным мероприятием.

Разговор на повышенных тонах в коридоре заставил его подняться со стула, дверь открылась и влетела Гермиона с каменным выражением на лице и агрессивной манерой поведения “я здесь главная”. За ней плелись двое других сожителей Гарри, выглядевшие шокированными и раздосадованными. Гермиона была лишь нетерпеливой, и не сильно удивилась, увидев Люпина.

— Ремус, — сказала она. — Где он?

— Гермиона…

— Мне нужно его увидеть. Сейчас же, — ее тон не допускал возражений.

— Я не уверена, что это такая… — начала Пфэффенрот.

— Вы не понимаете, — резко продолжила Гермиона. — Кто бы вы ни были, и какой бы вы, по вашему мнению, юрисдикцией здесь ни обладали, вы отведете меня к его телу немедленно, или слово «пожалеете» даже в самой меньшей мере не опишет вашего состояния!

Арго на мгновение задумалась, потом отошла в сторону, освобождая Гермионе путь. Она длинными скачками ринулась вперед, не дожидаясь даже пока ей покажут дорогу. Компания в лазарете появилась, но плаксивая эмоциональная сцена, которой боялся Люпин, так и не материализовалась. Вместо того, чтобы разрыдаться при виде закрытого простыней тела, Гермиона лишь на мгновенье остановилась, а потом подошла прямо к нему, одним быстрым движением откинув покрывало. Остальные в шоке отскочили к двери. Гермиона склонилась над телом Гарри, прижавшись ухом ко лбу и пальпируя плоть плечей… Люпин понял, что она его на что-то осматривала.

— Гермиона… что все это значит? — спросил он, выступая вперед.

Она подняла одно веко и всмотрелась внутрь, кажется, не услышав Люпина совсем. Лаура подошла с другой стороны кровати, слезы свободно катились по ее щекам.

— Герм, его больше нет. Не надо так с собой.

— Пусть посмотрит, если ей это нужно, — сказал Джастин.

— Здоровья ей от этого не прибавится, — огрызнулась Лаура. — Нужно оставить расследование экспертам.

Джастин повернулся к Люпину:

— Что там произошло?

— Не знаю. Вот с ним все нормально, а вот он от ужасной боли хватается за лоб, потом он просто упал без сознания.

— Есть идеи, чем это было вызвано?

— Он не мертв, — эти три простые слова, первые, сказанные Гермионой с момента прибытия в лазарет, эффектно пресекли все остальные разговоры.

Джастин просто уставился на нее.

— Прошу прощенья?

— Ой, ты меня слышал! Он не мертв. Я подозревала, что это было не так, поэтому мне нужно было его увидеть. Эта штука разработана так, чтобы обдурить всех наблюдателей, даже докторов, если только они не знают, чего искать.

— О чем ты говоришь? — воскликнула Лаура. — Посмотри на него! Он мертв!

— Нет, Лаура. Он в самостимулированном некромиметическом гипносоматическом сне, — она оглядела их лица, у всех на которых были практически одинаковые выражения ошеломленного непонимания.

— Дубль два? — попросил Джастин.

— Самостимулированный некромиметический гипносоматический сон. Это такой вид транса. Я знаю, потому что помогала ему писать заклинания, его вызывающие. Это волшебная защита от ментальных атак. Если мозг подвергнется любой магии, достаточно сильной, чтобы вызвать повреждения, заклинание автоматически активизируется и погружает мозг и тело во что-то вроде выжидающего состояния, защищающего его, пока не минует опасность, — она снова над ним склонилась. — Он потом сам из него выйдет, но я могу поднять его и сейчас.

Она пододвинула к кровати табуретку и вытащила палочку из кобуры.

Четыре наблюдателя в тишине смотрели, как Гермиона положила одну руку Гарри на лоб и подняла над его грудью палочку, рисуя ей маленькие восьмерки. Какое-то время она таращилась на противоположную стену, сузив глаза в сосредоточении и бормоча себе под нос. Ее палочка стала оставлять следы теплого желтого света, вычерчивая в воздухе фигуру; глаза Гермионы переместились на лицо Гарри. Она приблизила палочку к коже его торса, втравливая восьмерку в тело; сияющие линии впитались в плоть и растеклись, осветив тело теплой люминесценцией. В воздухе вокруг них стали появляться маленькие сверкающие точки энергии, притягивавшиеся к палочке Гермионы, а затем вливавшиеся в Гарри; они прибавляли в числе и ускорялись, пока через несколько секунд не превратились в ослепительный поток света, из окружающего пространства обрушивающийся на его тело. Гермиона казалась истощенной, она дышала короткими судорожными вздохами. Потом свет рассеялся.

Все стояли, не смея пошевелиться, задержав дыхание, и ждали, пока что-нибудь случится. Гермиона подняла голову и убрала палочку от груди Гарри.

— Давай просыпайся, Гарри, — тихо велела она. Подчиняясь, его грудь поднялась, и он глубоко вдохнул, цвет вернулся к его коже. Гермиона вздохнула от облегчения. Она засунула палочку обратно в кобуру, и отняла руку от его лба. Его шрам сиял ярко красным, выделяясь среди бледной кожи вокруг него. Остальные пораженно подошли ближе. В ложбинке его горла забилась венка, ресницы дрогнули, и он открыл глаза.

— Черт побери, — выдохнул Джастин.

— Ты меня слышишь? — сказала Гермиона Гарри тихим и спокойным голосом. Он медленно кивнул, взгляд его сфокусировался. — Знаешь, как тебя зовут? — спросила она.

Он сглотнул.

— Поттер… — каркнул он. Потом прочистил горло, и когда заговорил снова, звучал уже более похожим на себя. — Поттер, Гарольд Джеймс.

— Правильно. Знаешь, кто я такая?

Его губы исказила небольшая улыбка.

— Гермиона, — он слегка повернул голову и посмотрел на нее. — Думаю, сработало.

— Конечно сработало, придурок.

Лаура выпрямилась и посмотрела на Люпина с Арго.

— Так, а теперь я бы хотела получить кое-какие объяснения. Кто вы, люди, такие, и как это все произошло? То есть… — она бы и продолжила, но Джастин крепко взял ее за руку. — Джастин! Это же смешно! Они нам ничего не рассказывают, мы должны…

— Объясню позже, — себе под нос произнес он. Люпин с подозрением заметил, как Джастин кинул Гермионе многозначный взгляд. Они знают, подумал он. Они знают о работе Гарри, а Лаура нет.

— Думаю, нужно дать Шефу отдохнуть, — встрял он, пытаясь послать Пфэффенрот телепатические указания, что никогда не срабатывало раньше и не сработало сейчас. К счастью, она, кажется, приняла то же решение, и развернулась, чтобы выйти из комнаты… У нее, наверное, есть дела поинтереснее, подумал он, а потом обругал себя за такую жестокую (хотя, возможно справедливую) мысль.

Гермиона снова опустилась на табурет.

— Вы все идите, я потом догоню. Мне нужно остаться с ним, — сказала она. Джастин кивнул и вытащил Лауру, упиравшуюся изо всех сил, в коридор. Люпин вышел последним; дверь захлопнулась за ним, и он оперся о стену, чувствуя облегчение во всем теле.

* * *

Гермиона помогла Гарри сесть, поправив подушки у него за спиной, и наколдовала ему пижаму. Выполнив все эти задания, она несколько секунд сидела тихо, думая, с какой стороны лучше подойти к разговору. Гарри на нее не смотрел; у нее создалось ощущение, что он боялся того, что может увидеть на ее лице, если приглядится.

— Ты в порядке? — наконец спросила она.

Он кивнул.

— Вымотался до ужаса, но в остальном, нормально. По крайней мере, теперь мы знаем, что заклинание работает.

— Я бы пережила, не узнав об этом таким способом, — сказала она. — Думаю, заклинание нужно подправить. Что, если бы меня здесь не оказалось? Тебя бы приняли за мертвого и, скорее всего, похоронили заживо до того, как ты бы из него не вышел.

— Этого бы мне не хотелось испытать.

— Что за атака была?

Он покачал головой, смотря за окно.

— Не уверен.

— Люпин сказал, что боль пошла от шрама. Этого не происходило со времен… — она не закончила фразу, да и не нужно было. Они оба знали, что боли в его шраме были обычной вещью, когда рядом находился Волдеморт.

— Злу нужно было постараться, чтобы вызвать такую реакцию, — он выглядел так, словно хотел сказать больше, но не мог, не выдав своей тайны. Еще одна пауза растянулась в их разговоре, пока Гарри не начал от неудобства ерзать в постели. Она ничего не сказала, не желая облегчать его долю. Под конец он глубоко вздохнул и встретился с ней взглядом.

— Тебя, наверное, вопросы разрывают, — сказал он.

— Например?

— Ой, ну не знаю…например, что это за место? Как я сюда попал? Куда я деваюсь, уходя из дома на несколько дней? Какого дьявола случилось с моим старым Файрболтом?

Она кивнула.

— Чтож, я просто пропущу все те маленькие вопросики и перейду сразу к вопросу на десять тысяч галлеонов, ладно? — Гарри кивнул. Она глубоко вдохнула и подбодрила себя. — Гарри… ты шпион?

Сотни раз, как она представляла, как задает ему этот вопрос, ей казалось, что она готова к любой возможной реакции, но ей и в голову не приходило, что он отреагирует подобным образом. Он просто сидел и спокойно на нее смотрел, а ее слова зависли в воздухе неприятным запахом подгоревшего поп корна. Под конец он немного повернул голову, и она увидела, как сжимаются и разжимаются мускулы у него на скуле. Он снова посмотрел на нее, на лице появилась маленькая сардоническая улыбка.

— На самом деле, я не особо уважаю этот термин. Мы предпочитаем называть себя “колдунами-разведчиками”.

Хоть она и была на девяносто девять процентов уверена в правдивости слов Чоу, его собственные слова оказали на Гермиону странное воздействие. Образ когда-то знакомого ей маленького мальчика, до сих пор упрямо сидевший в голове, разбился как стеклянная тарелка. До этого она замечала увеличившийся рост, ставший ниже голос, поросль на лице, если он не брился, и возмужавшие черты… но на каком-то уровне, он для нее все еще оставался мальчиком, которого она встретила в поезде, который тонул в обносках Дадли и не знал своего места в мире, в который собирался войти. Мальчиком, которого ей приходилось ругать за откладывание домашней работы на последний момент, который игнорировал ее увещевания не сбегать в Хогсмид, который храбро преодолевал то, чего другие до смерти боялись, просто потому, что он не знал, как быть трусом.

Но того мальчика больше не было… и впервые она до конца это осознала. Гарри был взрослым человеком со своими обязанностями, и он, быть может, даже не помнил, каково быть двенадцатилетним, когда самое большое беспокойство — это как побить Слизерин в квиддиче… но он до сих пор не знал, как быть трусом.

Теперь, когда его секрет раскрылся, Гарри выглядел усталыми и невообразимо грустным, будто потерял что-то очень дорогое для себя.

— Мне следовало знать, что от тебя я этого утаить не смогу, — прошептал он.

— Но утаил ведь, — сказала она. — Я понятия не имела.

Он нахмурился.

— Тогда как ты…

— Чоу мне сказала, — ответила она, пытаясь убрать из голоса горечь — у нее это не получилось. И Гарри это заметил. Он наклонился вперед и смерил ее суровым взглядом.

— Гермиона, — распекающим тоном начал он. — Пожалуйста, скажи мне, что ты ни на секунду не поверила в то, что я бы сказал ей, утаив это от тебя.

— А чему еще мне верить?

— Ты хоть представляешь себе, сколько народу она знает, и со сколькими в Министерстве встречалась? Она и сама могла это выяснить… должна была, на самом деле, потому что я определенно ей не говорил. Я вообще никому не говорил.

— Люпину ты рассказал, — сказала она.

Гарри улыбнулся.

— Ну, он на меня работает, вряд ли я смог бы это скрыть.

У Гермионы отвисла челюсть, но потом она со вздохом покачала головой.

— Ох, Гарри. Я столького о твоей жизни не знаю.

Он откинулся назад, согласно кивнув.

— Знаю — прости меня за это. Но все кончено. Раз теперь ты знаешь, то ты должна знать все. Спрашивай о чем хочешь — обещаю, что скажу правду.

Гермиона на мгновенье задумалась. После стольких дней замешательства ей вдруг предоставляли ответы на все вопросы, когда-либо ее мучавшие, и это несколько сбивало с толку… она не была уверена, откуда начать.

— Так… ты и вправду шпион? — как-то тупо выдавила она.

Гарри, казалось, был не против повторить, он даже не стал во второй раз поправлять терминологию.

— Правильно. Я работаю в Разведческой Дивизии в Международной Федерации Волшебников.

— Не на Министерство?

— Нет. Они шпионажем не занимаются. Они слишком заняты сокрытием нас от магглов, чтобы беспокоиться о том, что в тайне творится в волшебном мире.

— И за кем ты шпионишь? За другими волшебниками?

— В своем роде. Девяносто девять процентов нашей деятельности включает слежку за темными силами. Я провожу большую часть времени, выискивая темно-магическую активность и колдунов, перешедших на ту сторону. Когда нахожу — разбираюсь с ними.

Она почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Разбираешься с ними? Как именно?

Он поерзал в постели.

— Ты спрашиваешь, убивал ли я кого-нибудь, — она замялась, потом кивнула. — Да, убивал, — сказал он, глядя прямо на нее. — Но только когда не мог этого избежать. Моя основная задача — не дать практикующим темную магию организоваться в силу, которая будет представлять настоящую угрозу. Когда я обнаруживаю темных волшебников, сначала я пытаюсь отпугнуть их от таких дел. Большинство из них просто охотятся за могуществом, чтобы их отвадить, много сил не нужно… по крайней мере, временно. В другом случае я беру их под стражу и запираю туда, где они никому не принесут вреда.

— В Азкабан?

Гарри хохотнул.

— О нет. Азкабан — для широкой общественности и для устрашения детей. Когда я убираю темного колдуна, никто его больше никогда не найдет. Вот почему мы пытаемся удостовериться, что его никак не перевоспитать, до того, как посадить, — он встряхнулся. — Но бывает и так, что не все идет по плану. Если они начинают со мной бороться, у меня не остается другого выбора — только противодействовать. Если такое случается… ну, обычно они проигрывают, — он сказал это без следа спеси, просто с сожалением, что до этого вообще доходило.

Гермиона и хотела, и не хотела развивать эту тему. В данный момент она выбрала второе.

— Сколько ты уже этим занимаешься? — тихо спросила она.

Он отвел взгляд.

— Меня наняли почти через год после того, как мы окончили школу, — у Гермионы от изумления открылся рот. — Знаю, знаю…

— Восемь лет? — воскликнула она. — Ты умудрялся скрывать это от меня в течение восьми лет?

— Было не легко, поверь мне. Не только потому, что ты чертовски умная…

— Ты зубы-то мне не заговаривай!

— … но и потому, что я хотел тебе сказать, каждый день, — продолжил он. — Я никогда ничего от тебя не скрывал, и временами мне казалось, что моя работа не реальна. Как она могла быть настоящей, если ты о ней не знала? — Гермиона как-то умиротворенно вздохнула. — Помнишь нашу первую квартиру?

— Как можно забыть эту конуру на четвертом этаже… но место было милое. Ради садика на крыше почти стоило подниматься.

— В первый год я чуть с ума не сошел. Мне столько работ предлагали, что я не мог в них разобраться, и понятия не имел, что хотел делать. И, поверх всего, никто из тех работодателей не говорил ничего обо мне или моей квалификации… им нужно было только имя и чертов шрам. Потом, однажды, когда ты была в школе, ко мне пришел посетитель…

* * *

Гарри выпрямился и потянулся, заднюю часть шеи ему сильно напекло солнцем. Он мог бы заклинанием очистить сад от сорняков, но так было бы слишком быстро… сейчас он приветствовал все, что отнимало время. Он развернулся, собираясь спуститься вниз и вымыть руки, и подскочил, легонько вскрикнув.

Прямо у него за спиной стояла женщина. Она была среднего роста, со строгими, зализанными назад волосами и волевым, не выражающим никаких эмоций лицом. Она просто смотрела на него. Он понятия не имел, сколько она уже там стоит.

— Боже мой, — воскликнул он. — Вы меня до смерти напугали!

— Вы Гарольд Дж. Поттер? — спросила она так спокойно, словно они сидели где-то в парке.

— Эм… да.

Она сузила глаза и принялась внимательно его разглядывать.

— Как-нибудь можете подтвердить свою личность?

Без единого слова, Гарри приподнял прядь волос и показал шрам. Женщина с поднятыми бровями посмотрела на него.

— Выглядит довольно противно. Где это вы так?

Гарри моргнул, полностью обескураженный, и дал волосам закрыть лоб.

— Вы не… — он прочистил горло. — Вы не знаете, кто я?

— Ну, если вы Гарольд Дж. Поттер, тогда да, знаю. А что, этот шрам должен мне о чем-то говорить?

— Большинству людей говорит. Я… — он снова замялся, так как не привык это объяснять. — Я некоторым образом известен среди волшебников.

— Вот как? Я не сильно за этим слежу. И я пытаюсь как можно меньше контактировать с обычными волшебниками.

Гарри ухмыльнулся, наслаждаясь ситуацией.

— Я так рад с вами познакомиться, — искренне сказал он. Он пытался и не мог вспомнить, встречал ли он когда-нибудь волшебника, который ни разу о нем не слышал. Даже магглорожденная Гермиона читала о нем в книжках. — Так кто же вы?

— Меня зовут Пфэффенрот. Я пришла, чтобы предложить вам работу.

— Какого рода работу? — он еще ничего не услышал о предложении, а оно уже заинтриговало его больше всех остальных, лежащих внизу.

Женщина прочистила горло и принялась медленно расхаживать, заложив руки за спину — как-то по профессиональному.

— Я работаю на Международную Федерацию Волшебников. Я глава Разведческой Дивизии.

— Разведческой?

— Правильно.

— Что, как агенты 007? — она уставилась на него, по всей видимости, не поняв сравнения. Гарри выразился по-другому. — Шпионы?

— Мы предпочитаем называть себя “колдунами-разведчиками”. У меня есть вакансия в Отделе Контрразведки и Тайных Операций. Заинтересованы?

Гарри изумленно присел на край крыши.

— Вы хотите, чтобы я стал шп… колдуном-разведчиком, так? Чтож, это, определенно, что-то новенькое, — он поднял на нее взгляд. — Если вы не знали, кто я такой, почему вы ко мне пришли?

Она вытащила из кармана карту и продемонстрировала ему. Он взял ее, и понял, что это была карта Таро. Король Чаш, если точнее. Он перевернул ее… на обороте четкими, печатными буквами было написано его имя.

— Что это?

— Это карта из заколдованной колоды Таро, которая отслеживает волшебников, имеющих предрасположенность к нашей работе. Уверена, что подобное устройство контролирует поступающих в Хогвартс — перо, записывающее имя всякого рожденного ребенка с волшебными способностями. Эта колода произведена тем же прорицателем, что заколдовал перо. Когда мне нужно нанять нового оперативника, я достаю колоду и гадаю. На одной из карт всегда написано имя. Вчера колода выдала мне ваше.

— И вы просто пришли сюда, ничего обо мне не зная?

— Колода никогда меня раньше не подводила. Я и сама много лет назад была выбрана ею.

— Так у меня что, нет выбора, да?

— Конечно у вас есть выбор. Это не командная директива. Вы вольны отказаться, и никто вам ничего не сделает. Человек должен желать выполнять эту работу, чтобы добиться в ней успеха. Она трудная, она испытующая, она опасная. Вы мне не нужны, если у вас нет подобных наклонностей. Я знаю только, что талант у вас есть. У вас есть подозрения, почему колода могла вас выбрать?

— Ну, да! Я в прошлом году Волдеморта победил!

Пфэффенрот кивнула.

— Ой, так это были вы, да? Совсем имена не запоминаю. Уверена, что где-то уже слышала ваше. Чтож, вот и все.

Он посмотрел на нее.

— Сколько даете на обдумывание?

— Нисколько. Если заинтересованы, приходите по этому адресу завтра утром, — сказала она, подавая ему карточку. — Вас немедленно введут в должность, и начнется ваше обучение. Вы можете сохранять свою занятость в тайне, но это не обязательно. Большинство наших оперативников поступают так, чтобы не подвергать опасности свою семью и друзей, — она одарила его маленькой тусклой улыбкой. — Надеюсь увидеть вас завтра, — и исчезла, аппарировала, не успел он и глазом моргнуть.

* * *

— Так ты взял работу только потому, что Пфэффенрот о тебе не слышала?

— Не совсем. Признаю, было приятно быть выбранным потому, что у меня была предрасположенность к работе, а не потому, что меня зовут Гарри Поттер. Она меня заинтриговала. Хогвартс я закончил хорошо, но у меня всегда было ощущение, что я хорош только в квиддиче и в борьбе со злом. Когда появилась возможность зарабатывать одним из этого на жизнь, я ей обрадовался.

— Не могу поверить, что она не знала, кто ты. Шпион, который не знает, кто победил Волдеморта?

— Позже я обнаружил, что Арго и в самом деле лишь администратор. Она не занималась полевыми работами уже много лет. Когда я сказал ребятам в Стратегическом, что она не знала, они просто на полу от хохота валялись. Они за мной уже кучу времени следили. У них было полно вопросов о Волдеморте.

— Люпин назвал тебя “Шефом”… ты что, Босс с большой буквы “Б”?

— Не с большой, с маленькой. Оказалось, что Арго была права, я с этой работой довольно хорошо справляюсь — настолько хорошо, что три года назад меня сделали Шефом отдела Контрразведки и Тайных Операций. Существует шесть департаментов, у каждого есть свой шеф, но так как мой отдел самый большой и самый активный, то многие по недосмотру зовут меня “Шефом”. И если с Арго что-то случится, командовать Р.Д. буду я. Что насчет Люпина, ну… колода его не выбирала, я выбрал. Несколько лет назад я был в Румынии и наткнулся на него — он работал охотником на вампиров. Работы у него было немного, никто не хотел его нанимать. Он чуть ли не голодал. Я ничего с собой поделать не смог, просто вспомнил, каким хорошим профессором по Защите он был, и сколько знал о темных силах, так что предложил ему работать в моем департаменте. Арго в восторге не была, но сменила гнев на милость после того, как он спас жизни двух других колдунов на первом же своем задании. Он чертовски хорош. Я удивлен, что колода его сама не выбрала.

Гермиона улыбнулась:

— Рада, что ты так поступил. Я всегда так за него волновалась… не его вина то, что он оборотень.

— Я этим делом очень горжусь.

Она опустила глаза на руки. Они подобрались к самому трудному вопросу.

— Гарри… почему ты мне не рассказывал?

Он вздохнул.

— Не знаю, смогу ли я облачить это в слова.

— Попробуй.

Он кивнул, а выглядел более усталым чем когда-либо.

— Ладно, — он сел прямо и взял обе ее руки в свои. — Работа, которую я выполняю — совсем не то, что ты наверняка себе вообразила: всякие погони, шикарные места и восхитительные победы над злом. Мне приходится опускаться до их уровня, сливаться со злом и теми, кто ему служит. Это расхолаживает, и временами я и себя собой не чувствую… временами я себя даже человеком не чувствую. Но когда я возвращаюсь домой, я вспоминаю, кто я, и что я пытаюсь защитить, и снова чувствую себя человеком. Я не мог тебе рассказать, потому что если бы ты знала о моей работе, тогда темнота, в которую мне приходится смотреть каждый день, и тебя бы тоже затронула. Ты была бы связана со всем, о чем я пытаюсь забыть, приходя домой. Мне нужно было, чтобы ты и все остальные смотрели на меня и не имели представления о тех людях, с которыми мне приходится якшаться каждый день, чтобы делать свое дело, — он остановился и опустил глаза на простыню. — Человек, который провел большую часть моего обучения — очень хороший и могущественный волшебник. Его зовут Элефтериос Мамакос, но мы все зовем его просто Лефти. Он многому меня научил, и самым важным уроком было то, что любому, кто делает то, что делаю я, нужно священное место, нетронутое темными силами, — он посмотрел ей в глаза. — Ты была моим священным местом, Гермиона.

Она сморгнула слезы, не в состоянии что-то сказать, и несколько секунд смотрела ему в глаза… ровно столько, чтобы от этого стало неудобно. Они оба отвели взгляды.

— Гарри… я не знаю, что сказать, — он молчал, уставившись на их соединенные руки. — И раз теперь я знаю, это все разрушено!

Вот на это он отреагировал. Голова его вздернулась, глаза засверкали.

— Нет! Даже не смей так думать! Я рад, что ты знаешь правду, рад! Как бы мне не было нужно отделять дом от работы, было просто кошмарно все это время лгать, не иметь возможности разделять свои действия. Как бы мило ни было приходить домой в незапятнанную атмосферу, будет даже лучше приходить домой и рассказывать тебе, где я был, и что я делал! — Гермиона улыбнулась. — Хочешь, правду скажу? — где-то на задворках своего разума я чуть ли не хотел, чтобы ты как-нибудь узнала, даже если себя я не мог заставить тебе рассказать.

— А что с остальными?

— Чоу уже знает, так?

— Ну… Джастин, тоже, вроде как, знает.

— Ладно, уже четверо из шести. Лауре с Джорджем тоже можно рассказать. Какой смысл держать в неведении их одних?

— И, возможно… — она в неуверенности оборвала фразу. Гарри вопросительно на нее уставился.

— Возможно что?

— Возможно, мы сможем тебе помогать, — закончила она, не в силах встретить его взгляд. Гарри улыбнулся.

— Ты хотела сказать, возможно, ты сможешь мне помогать.

— Я не так сказала.

— Нет, но ты это подразумевала.

— Не говори мне, что я подразумеваю, а что нет, Гарри!

Он, нисколько не смутившись, продолжил:

— Этого следовало ожидать.

— Почему?

— Потому что! Ты ненавидишь свою работу, ты разочаровалась в своих исследованиях, и ты чувствуешь, что теряешь время в пыльном кабинете в окружении старых пыльных книг и еще более пыльных людей.

Гермиона уставилась на него с открытым ртом.

— Как… как ты об этом узнал? Никто этого не знает! — прохрипела она. Это был ее глубочайший секрет, в этом она и себе-то едва признавалась, не то что другим.

— Уж поверь мне, секреты — моя работа. Ты можешь дурить кого угодно, только не меня, Гермиона. Меня — никогда.

Она резко поднялась и отошла к окну, скрестив руки на груди.

— Это правда, — сказала она. — Я ее ненавижу. Мне все это так наскучило — дальше некуда. И это предполагаемая работа моей мечты, карьера, которой я всегда, как мне казалось, хотела. Жизнь ученого, исследования и интеллектуальные поединки, — она горько усмехнулась. — Как хорошо надо мной жизнь пошутила, а? Выяснилось, что вся эта ученость и интеллектуальные поединки не такие уж и привлекательные, если только от них нет пользы, — она развернулась и посмотрела на него. — Знаешь, я всегда удивлялась, почему Сортировочная Шляпа отправила меня в Гриффиндор. Я полностью ожидала попасть в Рэйвенкло.

— Вместе с остальными мозговитыми типами.

— Именно. Чтож, теперь я знаю. Поисков разума мне не достаточно. И это твоя вина, гадина! — притворно возмутилась она, шлепнув его по плечу. — Ты развратил меня своими крестовыми походами, и своими полуночными миссиями, и своим героизмом!

— Может, поэтому Шляпа отправила тебя в Гриффиндор. Чтобы тебя развратили.

Она вздохнула.

— Ну разве ты можешь меня винить за то, что я нахожу привлекательной идею помогать тебе?

— Нет, я тебя не виню. Мне просто не кажется, что ты в полной мере понимаешь, что предлагаешь.

Она снова плюхнулась на край кровати.

— Просвети меня.

Он потер пальцами под носом и на мгновенье задумался.

— Когда я начинал свое обучение, Лефти сказал мне: “Вот в чем суть, Поттер. Урок номер один. Первое, что тебе нужно усвоить, это то, что ты больше ни в чем не будешь уверен, никогда. Мир разведки существует по фактору неопределенности. Здесь это норма. Предчувствия, косвенные улики, размытые намеки от второсортных источников… вот такими фактами мы тут оперируем”, — он посмотрел на нее. — Ты можешь жаждать приключений, но если в твоей личности и есть что-то опорное, так это то, что тебе необходимо быть уверенной. Тебе нужен только правильный ответ. Это совсем не плохо, но в моем деле этого не получить никогда, — он откинул простыню и спустил ноги с кровати, вставая и забирая свою одежду со стоящей рядом скамьи. Гермиона не стала ему возражать… да и как она могла? Он был абсолютно прав. — И даже если бы было не так, я бы на это в жизни не согласился.

Вот с этим она поспорить могла.

— Ой, в самом деле? И в каком именно месте это было бы твоим решением? Как бы ты меня остановил?

Он посмотрел на нее в упор.

— Уж это бы я смог.

— Уверена, что я уже взрослая женщина.

— Без опыта, без обучения, и, пардон за такие слова, без малейшего представления, о чем она говорит. Я не собираюсь подвергать тебя опасности. Я себя такой опасности подвергаю, что на обоих хватит, — он надел рубашку через голову и пробежался рукой по волосам.

Гермиона ничего не сказала. Она была не совсем уверена, как оспаривать эту точку зрения, да и хотела ли она вообще. Она вполне четко уяснила, что работа Гарри была одной из тысячи вещей, которые кажутся гораздо более привлекательными, чем есть на самом деле. Она поднялась и подошла к нему с другой стороны кровати.

— Ладно, забудь. Но мне, в самом деле, понадобится другая работа.

— Тут я всеми руками “за”, — он улыбнулся. — Я рад, что ты узнала, — тихо сказал он, — Ненавижу скрывать от тебя что-то.

— Припомню это в следующий раз, когда буду задаваться вопросом, кто съел мое мороженное.

Они оба засмеялись, потом наклонились друг к другу и крепко обнялись. Гермиона просунула одну руку под руку Гарри, когда они выходили из комнаты.

— Боже мой, Лауре и Джастину, должно быть, интересно, чего это мы так долго.

— О, я уверен, они просто решили, что мы любовью занимаемся, — беспечно сказал он. Гермиона встала на месте с выражением полного и совершенного шока на лице.

— Прошу прощенья? С чего им вообще так думать?

Он вопросительно на нее уставился.

— Ну… большинство людей уверены, что у нас с тобой секс на нерегулярной основе. Ты что, не знала?

Ее челюсти сжались, и она уткнула руки в боки — он сразу распознал позу “возмущения”.

— Я совершенно определенно ничего такого не знала! Как вероятно! Честное слово, неужели между двумя людьми не может быть близких, платонических отношений, чтобы остальные не высказывали всякого рода недозволительных инсинуаций? Как будто им больше делать нечего!

— На самом деле, так, скорее всего, и есть. И тебе следует признать, что это не такие уж недозволительные инсинуации. Честно, что бы ты подумала о мужчине и женщине, которые восемь лет своей взрослой жизни прожили в одной квартире?

— Я определенно не стала бы делать таких грубых предположений о том, чем они вместе занимаются, а чем нет! Все знают, что мы друзья, и все! Мы жили вместе лишь по финансовым соображениям, и лучше уж ты в качестве сожителя, чем какой-нибудь незнакомец с улицы! Не говоря уже о том крошечном факте, что мы оба встречались с кучей других людей за те восемь лет!

Они продолжили двигаться по коридору к холлу, где их ждали сожители.

— Вот видишь, это именно то, о чем я говорил. Чтобы быть шпионом, нужно уметь думать по грязному… ты бы не продержалась и двух секунд. Ты всегда ищешь всему самое приятное объяснение.

Она вздохнула и пошла дальше с побежденным выражением на лице.

— Да, полагаю, я просто чудачкой кажусь оттого, что такая доверчивая.

Гарри ухмыльнулся и обхватил ее одной рукой за плечи, к нему вернулось его солнечно-хорошее настроение.

— Может ты и чудачка, но я тебя люблю такой, какая ты есть.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Вот видишь, это такие комментарии заставляют людей думать, что мы с тобой в тихарку занимаемся любовью.

— Ой, пусть болтают. Это придает нам красок, ты так не думаешь?

— Тебе цветов больше не нужно, Мистер Парень — Шпионский Шеф, или как ты там еще зовешься.

Он снова остановил ее в коридоре.

— Гермиона… ты хоть понимаешь, что мы впервые за несколько месяцев по настоящему хорошо поговорили?

Она улыбнулась:

— Вполне. Надеюсь, я еще не разучилась это делать.

— О нет, это словно летать на метле — никогда не забываешь, как.

Они шли по коридору, перекидываясь словами, как теннисным мячиком. Гермиона чувствовала себя легкой, как перышко. Она думала, что будет чувствовать себя преданной, или выбитой из колеи, или отчужденной после знакомства с правдой о секретной жизни Гарри, но вместо этого чувствовала себя освобожденной… будто она вернула себе своего Гарри. В свою очередь ему, казалось, было гораздо легче, чем долгое время, но то, что они не обсуждали, все равно оставалось при них. Вопрос о том, что вообще на Гарри напало, и что это могло значить, висел над их головами серой тучей посреди ясного голубого неба… и для себя Гермиона уже решила, что если она понадобится, то без промедления придет ему на помощь, что бы он там ни говорил.

После насыщенных событиями выходных несколько дней прошли без приключений. Гарри, планировавший пробыть в отъезде по меньшей мере неделю, вернулся домой после увещеваний Гермионы, что его защита на низком уровне и ему нужно пару дней отдохнуть. Джордж возвратился из своей поездки за покупками, его с Лаурой усадили и все рассказали… оба заявили, что обо всем этом догадывались, но все равно несколько часов бомбардировали бедного Гарри вопросами. Гарри с Хедвигой послал записку Чоу, торопя ее вернуться… Гермиона подозревала, что там же он упомянул, что собирается с ней потолковать о том, как она узнала, не говоря уже о том, что заставило ее выдать секретную информацию.

Гермиона вернулась к работе, хотя кабинет стал казаться ей еще меньше и загруженнее чем раньше. Теперь, когда она вслух в этом призналась, ее нелюбовь к своей работе достигла апогея, и она терпеть не могла все, как-либо связанное с работой. Она постоянно ловила себя на том, как считает часы до конца рабочего дня. К среде она уже искала причины, чтобы уйти пораньше.

Улыбка озаряла ее лицо только тогда, когда она выезжала на длинный проезд, ведущий к их дому… над въездными воротами располагалась стальная вывеска, на которой было название, данной дому шестью сожителями: Байликрофт. Она припарковала свой Мерседес (подарок себе любимой за получение повышения) во дворике перед домом между Фольксвагеном Лауры и джипом Гарри и счастливо побежала к парадным дверям.

Первое, что она услышала, войдя в дом, была музыка и чей-то смех. Она по звукам прошла в большой бальный зал, занимавший большую часть двух этажей западного крыла… это была великолепная, элегантная комната, на ремонт которой у них пока времени не было. На паркете было пусто, восемь французских дверей были задрапированы тканью, а несколько предметов мебели, располагавшихся по периметру комнаты, представляли собой лишь бесформенные глыбы под пыльными покрывалами. Она вступила в большие двойные двери и обнаружила внутри Джастина, Лауру и Джорджа. Джордж сидел рядом с CD — плеером, а Джастин с Лаурой танцевали, хотя выглядело это так, будто они изображали некие странные способы захвата друг друга. Гермиона поставила кейс на пол и ухмыльнулась.

— И что это вы тут творите?

Джордж в возбуждении подскочил.

— Черт, вот как раз тот, кто нам нужен!

Джастин отпустил руки Лауры.

— Мы пытаемся научиться танцевать свинг.

Гермиона засмеялась.

— Что, методом проб и ошибок?

Джордж нетерпеливо замахал на них руками.

— Больше этого не нужно, ребятки. Гермиона нам покажет, что есть что.

Лаура хмыкнула.

— Ой, в самом деле! Она же в танцах полных профан!

Джордж погрозил ей пальцем.

— Это лишь показывает уровень ваших знаний, мисс Недоумничка. Так уж случилось, что когда-то давно Гермиона крутилась в самых сливках общества свинг — танцоров. Они с Гарри просто гвоздями программы были. Откуда, как выдумаете, взялись все эти диски? — Гермиона залилась пунцовой краской, когда брови Лауры взлетели вверх.

— Поставь еще что-нибудь! И когда же это было?

Джордж был в своей тарелке — передавал красивые истории о своих друзьях их ничего не подозревавшим сожителям.

— Когда они жили в Лондоне. Времена были довольно тяжелые… все деньги Гарри были заняты в инвестициях, а Гермиона была простой студенткой. Они даже телек себе позволить не могли. Они были в дали от большинства своих друзей, и им практически нечего было делать, так что они стали учиться танцевать свинг.

Лаура толкнула локтем Гермиону, присоединившуюся к маленькой группе.

— Он меня разыгрывает?

— К несчастью, нет. Он прав, нам было нечем заняться, и мы стали ходить в свинг — клубы… в основном потому, что нам обоим нравится такая музыка, и только в тех местах можно попробовать не совсем популярные среди среднестатистической молодежи коктейли. Ну так вот, смотрели мы на танцоров… большинство из них были действительно хороши. Выглядело это забавным, и нам тоже захотелось. Через пару недель мы решили взять пару уроков. Мне кажется, нам обоим нравилось быть как-то связанными с другими людьми. После общественной жизни в Хогвартсе жизнь в городской изоляции была довольно грубым пробуждением. Мы проводили почти каждый вечер в одном из тех клубов; не так много времени прошло — и у нас уже неплохо получалось.

Джордж встрял в рассказ.

— “Неплохо получалось” — это небольшая недооценка. Я как-то их навещал и пошел с ними в клуб… говорю вам, круче я в жизни ничего не видел. Они входят в двери, и все останавливается, все выкрикивают их имена. Они вступают на танцпол, и все прекращают танцевать, им освобождают место и смотрят. Я глазам своим поверить не мог. Все было как в кино. Наша Гермиона с развевающейся юбкой, и Гарри вертит ее по всему танцполу, и они выделывают всякие сумасшедшие скольжения и подъемы и прочие выкрутасы, а я просто сидел и хотел подскочить к ним и затанцевать так же, потому что выглядело это как самая веселая вещь на свете.

Гермиона кивнула, вспоминая.

— Нам и было весело, и было здорово снова хорошо в чем-то разбираться… часто единственным результатом выпуска из школы казалось то, что уже никогда не будешь чувствовать, что хорошо в чем-то разбираешься. Мы ходили в восемь или девять разных клубов, и каждый вечер шли в другой. Вскоре мы неплохо прославились. Как-то наш знакомый бармен сказал, что нам нужно принять участие в конкурсе. Мы даже не знали, что у них были конкурсы… оказалось, у них там целый цикл. Ну мы и подумали, а почему нет?

— Вы хоть когда-нибудь выигрывали? — спросила Лаура.

— Выигрывали ли они! — воскликнул Джордж. — Да у нее наверху целая коллекция трофеев стоит, это нужно видеть! Они были королями, это было как Лихорадка Субботней Ночью без Би Джиз!

Гермиона закатила глаза.

— Джордж слишком перегибает палку.

— Не правда! В каком-то свинг — оркестре даже хотели, чтобы они снялись в их клипе!

Джастин захохотал.

— Вот это да!

— Ну, мы отказались, — промямлила Гермиона.

Лаура качала головой:

— Не могу поверить, что я только сейчас об этом узнаю. Почему вы об этом не рассказываете? Почему вы перестали этим заниматься?

Гермиона пожала плечами:

— Мы прекратили, когда я получила ученую степень и настоящую работу, потом мы нашли это место… не знаю, нам это казалось чем-то, во что мы раньше играли, вроде Взрывного Дурака. Об этом я тоже никогда не рассказываю.

— Хорош трепаться, давайте к делу. Гермиона, поможешь несчастным ритмолишенным?

Она отступила на шаг.

— О нет, не думаю. У Гарри это всегда лучше получалось.

— Но ты гораздо лучший учитель. У Гарри совсем нет терпения, — сказал Джордж. — Он пару раз пытался меня научить, и каждый раз дело кончалось тем, что я чувствовал себя самым неуклюжим человеком на Земле. Да ладно тебе, только основы.

— Столько времени прошло, я уж и не помню ничего.

— Ах ты врушка! — раздался еще один голос. Они обернулись и увидели, что в дверях, облокотившись на притолоку, стоит Гарри. Он подошел к Гермионе. — Конечно, помнишь.

Джордж ухмыльнулся:

— Чтож, вот и Поттер… Гарри Поттер.

Гарри окинул его долгим взглядом. Гермиона все еще протестовала по вопросу о свинг — танцах.

— Нет, правда, прошло столько лет …

— Всего несколько. Оно к тебе вернется.

— Вот именно! — возбужденно поддакнула Лаура. — Покажите нам пару движений! Тряхните стариной! — Гермиона одарила ее недовольным взглядом.

Гарри толкнул ее локтем.

— Ну, что скажешь? Вспомним старые времена?

Она покачала головой.

— У меня туфлей подходящих нет, — сказала она, цепляясь за последнюю соломинку.

— Эт’ поправимо, — он нагнулся, протянув руки к ее ногам, и секунду спустя башмаки от Док Мартена исчезли, уступив место старым туфлям в стиле “Блиерз”. Они были такими удобными и знакомыми, как любимые заношенные джинсы.

Она подняла глаза на него с молящим выражением на лице.

— Знаешь, я закончу на заднице.

— Только не ты. Ты легкая, как перышко, — он ухмыльнулся Джорджу. — Закрути нам чего-нибудь, Джи..

Джордж бросился к CD — плееру, с радостью подчиняясь.

Лаура с Джастином отошли и стали смотреть. Гарри беспечно взял Гермиону за руку, и, как только заиграла музыка, они вышли в центр танцпола, шагами попадая в ритм — выглядели они так, словно просто вышли на прогулку… потом вступление песни закончилось, музыка раскрутилась, и вот они уже танцуют, описывая возле друг друга тесные круги, перехватывая то одну, то другую руку друг друга. У Лауры отвисла челюсть. Они так быстро двигались, что казалось, что они планируют над полом, их ноги едва касались деревянных панелей, когда они отбивали па — быстро и легко. Гермиона начинала улыбаться, юбка ее развивалась вокруг бедер, пока она крутилась и вертелась, как Джордж и описывал. Их уверенность росла с тем, как ноги вспоминали, что нужно делать; па прибавляли в скорости и сложности. Лаура зааплодировала, когда Гарри с легкостью перекинул Гермиону через руку, будто она совсем ничего не весила. Теперь оба ухмылялись во весь рот, пока кружили по комнате, опускаясь, и крутясь, и подскакивая, и подкидывая.

Лаура могла бы смотреть на них часами, но вскоре песня закончилась, и все стали им аплодировать. Гарри с Гермионой хлопнули друг другу в ладоши, смеясь.

— Не могу поверить, что вспомнила, как это делается, — не успев отдышаться, сказала она.

— Здорово! — сияя, воскликнул Гарри. — А я и забыл, как мне это нравилось.

— Это было восхитительно! Блестяще! — воскликнула Лаура. — Теперь я в самом деле хочу научиться, хоть и сомневаюсь, что когда-нибудь достигну такого уровня, — она ткнула Джастина локтем. — Будешь моим партнером, а, однокашничек?

— С удовольствием. Уверена, что Сорри не будет возражать, если ты станешь гулять с другим мужчиной?

Все засмеялись… кроме Гарри. Гермиона глянула на него, и при виде его лица смеяться расхотелось. Он таращился на Лауру так, будто только что увидел приведение.

— Что ты сказал? — резко спросил он. Все притихли.

— Ты о чем? — в замешательстве спросила Лаура.

— Кто? Кто не будет возражать?

Она бросила взгляд на Гермиону.

— Эм… Сорри. Мой парень. Ты его знаешь.

— Мне казалось, его звали Соренсон, — так настойчиво сказал Гарри, будто от этого зависела его жизнь.

— Так и есть, но… большинство зовут его Сорри. Друзья, семья, в этом роде.

Гарри кивнул:

— И другие колдуны, без сомнения.

Гермиона накрыла ладонью его руку. Он был так напряжен, что она словно к мрамору прикоснулась.

— Гарри, в чем дело? Что не так?

Он опустил на нее взгляд, на лице его было крайне странное выражение, будто он пытался в уме решить очень трудную математическую задачу.

— Мне пора, — сказал он.

— Прямо сейчас? Но…

— Нет времени объяснять. Я скоро вернусь, — сказал он, развернувшись и буквально выбежав из бального зала. Четверо оставшихся стояли и пялились друг на друга.

— И что, черт возьми, это значило? — побормотал Джастин.

Гермиона покачала головой.

— У меня нет ни малейшего представления.

* * *

Рабочие часы закончились, так что, когда Гарри аппарировал в Изолятор, он появился возле охраняемого входа, а не внутри заведения. Колдун, стороживший вход, встал:

— Посетителей не пускаем, сэр.

Гарри кинулся вперед, вытаскивая из заднего кармана свой значок. Охранник изучил его с тщательностью, при других обстоятельствах показавшейся бы забавной.

— Мне необходимо немедленно видеть доктора Стиллвейгон.

— Сожалею, но уже не рабочее время.

— Вы меня не понимаете. Это крайняя необходимость! Мне нужно сейчас же увидеть Электру!

— Исключено! Доктора Стиллвейгон нет!

Гарри вытянулся во все свои шесть футов и оглядел его самым испепеляющим взглядом, на какой только был способен, готовясь сделать что-то, чего раньше никогда не делал… достать из рукава козырь известности.

— Да вы хоть знаете, кто я такой? Я, черт возьми, Гарри Поттер, а это не терпит отлагательств! Сию же секунду позовите ее!

Охранник растерялся — что ответить? Не успел он что-то произнести, как проверяющее заклинание за дверью моргнуло, отключившись, и показало стоящую в проеме Электру.

— Все в порядке, Нигель. Пропусти Шефа, — освобожденный от обязанностей охранник теперь мог со спокойной совестью пялиться на проходящего мимо Гарри. Только они вошли, заклинание сразу вернулось на свое место, а Гарри понесся по коридору, не дожидаясь Электры.

— Гарри, какого дьявола? Что у тебя такое срочное, что не может подождать до завтра?

— Мне нужно видеть Леланда.

— Не думаю, что это поможет! Ему хуже, — сказала она, вытягивая руку и заставляя его остановиться. Гарри вздохнул, на минуту оставив свою спешку.

— Хуже? Каким образом?

— Мы испробовали все имеющиеся в наличии противопроклятьевые зелья, и ничего не помогает. Он еще больше ушел в себя, не реагирует ни на какие раздражители. Не знаю, что ты надеешься от него узнать.

— Нужно попробовать, — сказал Гарри, снова отправляясь по коридору и разговаривая с Электрой на ходу. — Помнишь, что он все время повторял?

— Как можно забыть? Это единственное, что мы смогли из него вытянуть… он лишь просил прощенья и твердил “Кирвок Йыннав”. Мы все никак не можем понять, что это значит.

— Кажется, у меня есть идея на счет извинений, — сказал он, поравнявшись с дверью Леланда. Электра ее открыла, и Гарри, обогнув ее, вошел в темную комнату. Леланд лежал на кушетке возле стены. — Леланд! — позвал Гарри, опускаясь на колени рядом с диваном. — Леланд, ты меня слышишь? — нет ответа. Он взглянул на Электру. — Неужели ничего нельзя сделать?

Она развела руками:

— Что я тебе только что сказала? Мы сделали все возможное!

Гарри снова склонился над Леландом.

— Сорри, Леланд… ты что-то мне хотел сказать о Сорри? — ничего. — Леланд! — последний раз сказал он. Он поднялся, чувствуя на себе острые коготки разочарования. Хотелось схватить что-нибудь и порвать в клочья, только бы избавиться от этой необходимости знать… единственный человек, способный подтвердить его правоту, не говорил.

— Что такое? — резким голосом потребовала ответа Электра. Гарри повернулся к ней, пробегаясь рукой по волосам.

— Тебе не показалось странным, что он повторял “прости, прости”, ни разу не сказав “прости меня”? Чтобы кто-то собирал остатки сил ради извинений — будто это так важно!

— Гарри, нельзя делать выводы из слов почти безумного человека. Может, для него извинения были важны.

— А я вот совсем не думаю, что это извинения, — сказал Гарри. — Я думаю, что это имя. Что он пытался сказать мне, кто на него напал.

* * *

Гермиона махнула палочкой на кастрюльку на плите, которая сразу запыхтела и забурлила, всыпала туда немного какао и помешала.

— Так, посмотрим, правильно ли я поняла, — сказала она. — Ты считаешь, что парень Лауры — прислужник темных сил только потому, что шпион, находящийся в двух шагах от отключки мозгов, не вставил правильного местоимения, извиняясь перед тобой за то, что дал себя похитить?

Гарри вздохнул и принял чашку како, неуверенно на нее посмотрев.

— В твоем изложении это не так правдоподобно звучит.

Она села рядом с ним за гигантским кухонным столом.

— Тебе следует признать, что это заявление по-детски безосновательно.

— Тебя там не было, — настаивал он, пристукнув кулаком по столу. — Я тебе говорю, это так странно звучало, так неестественно. В то время я не знал, что это значит, но не было похоже, что он передо мной извиняется. Он вел себя так, будто слово “Сорри” имеет большое значение.

— Что совсем не значит, что это имя.

— Нет, но я не знаю, что еще это может быть.

— Место? Предмет, название улицы, чей-нибудь домашний спаниель?

— Я проверил в Словаре Колдовских Названий — там не было ничего похожего по звучанию и имевшего хоть какой-то смысл.

— Мне, кажется, попадалось несколько заклинаний, начинающихся звуками “сорри”. Sauriarbus maximacatis, например… хотя, с какой стати ему понадобилось бы превращать тебя в гигантское жаберное чудовище? Может, он пытался наложить какого-то рода заклятье, или пытался тебе сказать, что на нем использовали.

Гарри улыбнулся.

— Знаешь, а у тебя неплохо получается.

Она пожала плечами.

— Могу для тебя проверить.

— Спасибо. Нужно, по крайней мере, составить все возможные варианты. Я все равно считаю, что сценарий с именем — самый вероятный. И что, так уж просто случилось, что наш знакомый колдун носит это имя? Не верю, что это совпадение.

— Но мы же утверждаем, что он злой.

— А откуда нам знать, что это не так? Мы с ним даже не встречались.

— Я ни за что не поверю, что Лаура связалась бы с таким человеком.

— И я тоже, но кто сказал, что она знает? Она видела его лишь раз с тех пор, как сюда переехала; за три года многое могло измениться.

Гермиона вздохнула:

— Надеюсь, ты ошибаешься. Она правда его любит, и чувство, кажется, взаимно — судя по ее словам.

— Я не хочу причинить Лауре боль, но мне необходимо знать, тот ли Сорри, за кого себя выдает, и нужно ли мне с ним нянчиться.

* * *

— Хотели меня видеть, Шеф?

— Да, Ремус, давай заходи. И ты же знаешь — тебе можно называть меня Гарри.

Люпин сел на один из стульев перед столом Гарри.

— “Шеф” лучше звучит, не находишь?

— Мне всегда кажется, что это звучит так, будто я сменный контролер в кафетерии с самообслуживанием.

— Только если на обращение ты спросишь, не хочу ли я чаю.

Гарри посерьезнел и перешел к делу:

— У тебя не должно быть иллюзий по поводу того, зачем я тебя позвал.

Люпин покачал головой.

— Думаю, из-за того, что я услышал прямо перед твоим обмороком.

— У Арго сорвалось с языка — эта информация засекречена.

— Если тебе от этого станет легче, то я из вашего разговора не понял ровным счетом ничего. Но если тебе нужно наложить на меня Заклятье Забвения, я пойму.

Гарри встал, обошел стол и оперся на его край, изучая лицо Люпина и решая, насколько он ему доверял. Если я не доверяю ему сейчас, то не стану доверять никогда, подумал он. Этот человек не сделал ничего, что бы заставило меня усомниться в его честности… и он один из моих ближайших друзей.

— Я собираюсь ввести тебя в курс дела, — сказал он, все для себя решив. — Потому что мне нужна твоя помощь, а после происшествия с Леландом у меня нет причин скрывать это от тебя.

Люпин выпрямился:

— Ценю твое доверие.

— Ты его заслужил, — он смерил Люпина проницательным взглядом. — Арго спросила меня о “шаблоне”, и попадает ли под него исчезновение Леланда.

— Да. И что же это значит?

— В течение последних нескольких лет некоторые из нас стали замечать появление одной тенденции в действиях темных сил. Акты насилия, не имеющие видимых мотивов — но только до тех пор, пока не рассматриваешь их на более глобальном фоне. Кражи древних колдовских артефактов и талисманов. Угрозы, попытки запугать, шантаж… насильственное склонение на свою сторону высокопоставленных волшебников.

— Звучит довольно банально.

— Не совсем. Дело в том, что вся эта активность очень сильно напоминает тактики, использованные Волдемортом, когда тот набирал силу. Слишком много, чтобы считать совпадением.

Глаза Люпина расширились:

— Не может быть. Его больше нет… тебе это лучше других должно быть известно!

— Его, может, и нет, но его определенно не забыли. Мы подозреваем, что кто-то пользуется его именем, его, так сказать, торговой маркой, и его стратегией, чтобы поднять новых последователей темной магии. С того момента, как это впервые было замечено, попадающие под шаблон события стали происходить все чаще и чаще, хотя, кто бы ни руководил этим парадом, он был достаточно аккуратен, чтобы держать деятельность в тени. Самым открытым актом пока что было похищение Леланда, и это наводит на мысль, что нам следует готовиться к обострению.

— Гарри… если кто-то действительно метит на лавры Волдеморта, то это будет включать…

— Сдвинутость на мне, да. Я прекрасно это осознаю. Я провел кучу времени с момента занятия этого кабинета, обдумывая все способы, которыми Волдеморт пытался меня устранить, пока у меня под конец не появился шанс его победить.

— И не только тебе может угрожать опасность. Он нападал на твое окружение, на близких тебе людей.

Гарри с силой сглотнул. Люпин только что озвучил его самый глубокий страх… что новый ученик Волдеморта может начать охоту на дорогих ему людей. На его сожителей, друзей… на единственного его лучшего друга, которого в первый раз темный волшебник не смог убить. Разум бежал от мысли, что Гермионе могут навредить, он просто не мог вынести таких размышлений.

— Это я тоже осознаю. Я кое-что предпринял, чтобы обеспечить безопасность окружающих меня людей, но я бы лучше исключил риск, найдя этого ученика и во всех деталях и подробностях показав ему, каким именно образом я отправил на тот свет его учителя.

* * *

Гермиона исподтишка глянула на Лауру, которая склонила голову над рабочим столом, заворачивая стебли и складывая их в консерватор. Они были в гончарной, переделанной ими в рабочую комнату для изготовления ингредиентов для зелий и выращивания трав и волшебных растений. Они уже несколько недель откладывали консервацию стеблей дракодыжник — утомительный, занимающий много времени процесс, но сегодня вечером Гермиона предложила взяться за дело. У нее были скрытые мотивы — это задание даст ей время подобраться к Лауре. Гермиона аккуратно собирала и очищала стебли, затем отдавала их Лауре, крепко оборачивавшей их вялым морскорняком, после чего они помещались в специальный консервирующий ящик и оставлялись тушиться в паровой на полный лунный цикл.

— Я видела, тебе сегодня письмо от Сорри пришло, — сказала Гермиона.

— Ага. Он старается писать, по крайней мере, раз в неделю.

— И где он сейчас?

— В Гренландии. Работает с группой тамошних колдунов, пытается искоренить инвазию большого кудзу, заражающего все их местные растения, — она с улыбкой глянула на Гермиону. — Настроена на признания?

— Что ты имеешь ввиду? — невинно переспросила та.

— Ты всегда интересовалась моим прошлым.

— Ты никогда о нем не рассказываешь — естественно, мне интересно.

— Я не рассказываю о нем, потому что оно настолько личное… и странное, — она запнулась. — Полагаю, я боюсь, что люди сочтут меня противоестественной, если узнают правду.

Заинтригованная, Гермиона перестала очищать стебли. Она и не предполагала, что в прошлом Лауры было что-то неординарное, ей просто нужно было больше узнать о Сорри.

— Лаура, ты одна из самых любимых мною людей. Я никогда не сочту тебя противоестественной!

— Сочтешь ли, нет, думаю, пришло время все тебе рассказать, — она отложила перевязочный материал и повернулась на табуретке лицом к Гермионе, которая присела на скамью напротив. — Герм, я не была рождена ведьмой.

Гермиона нахмурилась:

— Что ты этим хочешь сказать?

— То, что я больше, чем магглорожденная. Я родилась магглой, без каких-либо колдовских способностей.

— Не знала, что это возможно.

— Возможно, и я — живое доказательство. Даже при этом, я была не совсем нормальной по маггловским меркам. Я была… особенной. Я знала вещи, могла их чувствовать.

— Ты, должно быть, была восприимчивой.

Лаура выглядела озадаченной.

— Как-как?

— Восприимчивой. У некоторых магглов есть совсем чуть-чуть волшебной крови: ее не хватает, чтобы самим колдовать, но они могут ощущать присутствие магии. Обычно они зовут себя медиумами… некоторые могут предвидеть будущее, или получать спонтанные впечатления о предметах, людях и местах. Некоторые могут силой мысли двигать вещи, ну и все такое из этой оперы.

— Ну, если я и была восприимчивой, то очень низкосортной. Я получала предупреждения. Я и объяснить-то не смогу, что они из себя представляли, просто вдруг все вокруг каким-то забавным делалось и кричало мне: “осторожно!”. Я до сих пор их иногда получаю. Больше всего на меня повлиял Сорри. Он на три года меня старше, и был старостой в моей школе. Я поняла, что он волшебник, как только на него взглянула, и не ошиблась.

— Вот так — взяла и поняла?

— Да. И он понял, что я поняла. Увидел по моим глазам. Это, может, ни к чему бы и не привело, только на моего младшего брата напал демон. Я обратилась к Сорри и его семье за помощью.

— Его семье?

— Его мать Мириам и бабушка Винтер — обе колдуньи. Они сказали мне, что одна я могу помочь своему брату, и чтобы это сделать, мне нужно было стать ведьмой.

Гермиона серьезно на нее посмотрела.

— Ты же знаешь, что это не так, да?

— Да, знаю. У них были свои причины желать видеть меня в своей команде. Винтер с Мириам помогли мне провести обращение, и я стала ведьмой.

Гермиона была заворожена.

— Это обращение… что оно собой представляло?

— Я знаю, что это глубокая стадия автогипноза, на которой у меня появилась возможность перестроить свой мозг так, чтобы я смогла улавливать магию. Все проходило в их ванной, но у меня было ощущение, что я путешествую по какой-то странной земле… леса шипов, реки, красные от моей крови. Но все время я находилась в ванной. Я была… наверное, можно сказать, по ту сторону ванной. То и дело во время обращения, когда моя концентрация спадала, я видела в воздухе перед собой слова “кирвок йыннав”.

— Кирвок йыннав?

— Да. В той ванной был ковер с надписью “ванный коврик”, и мои глаза видели ее задом наперед. Так вот, когда я из этого дела вышла, меня держал Сорри… он сыграл свою роль в моем обращении… и я стала ведьмой.

— Лаура, это же изумительно! Я и не знала, что существует такая процедура!

— Существует, хотя сразу видно, почему ее существование лучше держать в тайне. Среди нас есть такие, кого ужаснет перспектива поступления магглов в наши ряды. Некоторые не одобряют уже то, что колдуны рождаются у маггловских родителей.

Гермиона подумала о семье Малфоев. Люциуса обвинили и осудили за организацию и подстрекательство на покушения на жизнь Гарри некоторое время раньше, но, не успели его довезти до Азкабана, он исчез. Что насчет Драко, то тот закончил Хогвартс в гораздо более дружеских отношениях с Гарри, чем кто-либо мог ожидать, хотя никто бы не смог назвать его настоящим другом… и все равно, его исчезновение из Хогвартс — экспресса по возвращении в школу с рождественских каникул обеспокоивало. Он был в своем купе, когда поезд отбыл с Кингз Кросс, а когда поезд появился в Хогсмиде, его нигде не было видно.

Гермиона быстро сменила тему.

— А что с твоим братом?

— Я отвела демона, и он вылечился. Но меня было не излечить. С тех пор мы с Сорри и вместе.

— Так ты не поступала в колдовскую школу вроде Хогвартса?

— О нет. Все, что я знаю о магии, я узнала сама или от Сорри и его семьи. Мириам очень вежливая и тактичная, а Винтер очень могущественная ведьма. Она и не знает, что я понимаю, насколько могущественная.

Гермиона попыталась переварить эту информацию. Это было потрясающе, но пока ничего подозрительного.

— Расскажи мне о нем, — подтолкнула она.

Лаура ухмыльнулась, возвращаясь к оборачиванию стеблей.

— Что ты хочешь знать?

Гермиона быстро раскинула мозгами. Ой, да немного… есть ли шансы, что он из того разряда людей, которые внезапно делаются абсолютно злыми?

— Какой он?

— Какой сложный вопрос. Я с ним уже десять лет, и едва сама знаю, — она на мгновенье задумалась. — Он спокойный и сдержанный, но в нем есть какая-то мятежная жилка, которая проявляется в самое странное время.

— Десять лет, — впечатленно протянула Гермиона. — Представить себе не могу, как можно так долго держать мужчину под своими чарами.

— Вот блин. Ты, должно быть, всех мужчин подряд пленяешь.

Гермиона саркастично и пренебрежительно фыркнула.

— Вообще-то, они не очень к моему порогу ломятся.

— А следовало бы. Ты умная, интересная, красивая… — Гермиона не смогла сдержать смех. — Так и есть! Я бы убийство совершила ради таких волос, как у тебя!

— Ой, Лаура, ты такой милый человек, и я совершенно тобой восхищаюсь, но ты, по-моему, слепа. Я самая плоская простушка на свете.

— А я считаю, что ты сногсшибательна, и в обратном ты меня не убедишь, — Гермиона снова склонилась над стеблями, вспыхнув розовым цветом. — И не я одна так думаю, — пропела она дразнящим тоном “я-знаю-что-то-чего-не-знаешь-ты”.

— Что это значит?

— Как только мы сюда переехали, у нас с Гарри состоялся один из тех глупых разговоров о рок звездах, фильмах и о том, какие нам нравятся знаменитости, в этом роде. Я сказала, что считаю Пола МакГэнна самым роскошным мужчиной в Англии, и что я бы через минуту после встречи на его носки набросилась. Когда я спросила, кого бы он выбрал, он ответил, что не встречал никого милее тебя.

У Гермионы отвисла челюсть:

— Неправда!

— Так и сказал, чтоб мне провалиться.

Она смущенно улыбнулась и в очередной раз склонилась над стеблями.

— Он, скорее всего, тебя разыгрывал.

— Думай как хочешь, если тебе от этого лучше, Герм.

Гермиона отложила ножницы и повернулась к Лауре; ей в голову пришла неожиданная мысль.

— Можно у тебя кое-что спросить?

— Валяй.

— У тебя когда-нибудь возникала идея, что мы с Гарри… ну, что у нас был секс?

Лаура подняла на нее удивленный взгляд.

— Ты что, хочешь сказать, что не было?

Гермиона всплеснула руками.

— Невероятно! Гарри мне сказал, что так все считают, но я не совсем ему поверила.

Лаура окинула ее проницательным взглядом.

— Так. Ты смотришь мне прямо в глаза и говоришь, что за все годы в одном замке, в одной квартире, в одной жизни… ты ни разу не устраивала ему тест-драйв?

Гермиона наклонилась к ней, держа руки на столе, и уставилась ей в глаза.

— Нет. Ни разу.

Лаура, кажется, не хотела ей верить.

— Значит, ты никогда с ним не спала?

— Случалось пару раз, что я делила с ним кровать, когда того требовали обстоятельства, но мы только спали и дрались за одеяло.

Лаура покачала головой.

— Значит, у тебя больше силы воли, чем у меня. Не думаю, что смогла бы держать руки при себе в такой ситуации.

То, как она это сказала, заронило в душу Гермионы подозрение.

— Лаура, тебе что, нравится Гарри? Не думаю, что Сорри это оценит!

— Я не говорю, что хочу с ним переспать, я говорю, что удивлена, что ты этого не сделала. И прежде чем ты снова обвинишь меня в том, что я похожа на подростка и подвержена влиянию гормонов, я тебе скажу — я излагаю это наблюдение объективно и с почти врачебной беспристрастностью.

— Гарри мой — лучший друг, это все. У нас нет друг к другу чувств такого характера, — сказала Гермиона, желая закрыть тему. Она завела этот разговор, чтобы побольше узнать о Сорри… как они умудрились закончить обсуждением ее и Гарри?

— Как скажешь, — откликнулась Лаура, беря новый стебель. — Хотя я считаю, что это-то и называется “знаменитые последние слова”.

Обычно Гермиона находила ежегодные собрания Международного Общества Заклинателей интересными и приятными. Это был шанс увидеть старых хогвартских друзей, встретиться с новыми колдунами и колдуньями, и по ходу дела научиться парочке вещей… не говоря уже о еде и социальной атмосфере, которые были на высшем уровне. В этом году, однако, ее отвлекали мысли о чертовом Сорри и чертовых теориях Гарри.

— Гермиона? Гермиона!

— Что? — откликнулась она, спускаясь на Землю. Минерва пыталась завладеть ее вниманием. Директриса одарила Гермиону суровым взглядом, уперев руки в боки.

— Ты витаешь где-то в облаках, дорогуша. Что тебя отвлекает?

Гермиона вздохнула.

— Извини, я поглощена мыслями. Столько всего в голове.

Минерва подступила ближе, покрывая ее руку своей ладонью.

— Это, случайно, не из-за того письма, что я тебе послала? Мне противна мысль, что из-за меня ты ночами не спишь…

— О! Нет, не в том дело. Не могу поделиться деталями, но у Гарри больше нет от меня секретов.

Минерва взяла ее за руку и отвела к стоящей рядом скамье, усадив ее, будто студентку, которую собиралась хорошенько отчитать. Она встала рядом с ней с озабоченным, но серьезным выражением на лице.

— Гермиона Грейнджер, я подозреваю, что тебе не нравится твоя работа.

Гермиона подняла на нее глаза, удивленная таким проницательным замечанием.

— С чего это ты так думаешь?

— Ну, во-первых, мы болтаем уже несколько часов, а ты еще ничего не сказала.

Гермиона улыбнулась.

— Наверное, тебя мне не обмануть, да?

Минерва со вздохом присела рядом с ней.

— Мне следовало бы знать, что после того, как ты жила, тебя никогда не удовлетворит сидение за столом и листание книг весь день. Тебе нужно возбуждение и выход твоим способностям.

Какое-то время Гермиона ничего не говорила.

— Ох, это все Гарри виноват! — наконец воскликнула она.

— Возможно.

Она выдохнула сквозь зубы.

— Я не знаю, что делать, Минерва.

— Что-нибудь да подвернется. С твоим резюме недостатка в работе у тебя не будет.

На мгновенье они затихли, исследуя толпу. Глаза Гермионы наткнулись на поразительную женщину, разговаривавшую с профессором Флитвиком у палатки Гильдии Метлоделов. Она была высокой и, на вид, сильной, с гладкой смуглой кожей и вертикально стоящей гривой сильно завитых волос. Разговаривая, она улыбалась полным ртом ослепительно белых зубов.

— Кто это там, с Флитвиком? — спросила Гермиона.

— О! Это наша профессор по Защите.

— Я о ней слышала! Помню, у нее еще такая необычная фамилия… Деньгопенни, как-то так?

Минерва засмеялась.

— Квинлан Кэшдоллар. Подходящая фамилия для американки, да?

— И что, хороша она?

— Ну, она только закончила второй год обучать, — Гермиона впечатленно кивнула. — У нее огромный опыт работы. Она была следователем в Американской Ассоциации Волшебников.

— Удивительно. Профессор Защиты от Темных искусств, которая на самом деле практиковала то, чему учит.

— Студенты в восторге — она очень харизматична, — Минерва поймала взгляд Кэшдоллар и жестом подозвала ее. Женщина попрощалась с Флитвиком и с улыбкой подошла.

— Минни! — воскликнула она. — Что такое?

— Квинн, мне хотелось бы представить тебе доктора Гермиону Грейнджер, одну из наших самых выдающихся выпускниц.

— Ах, знаменитая Гермиона! Твоя репутация тебя опережает, — Гермиона пожала руку женщины, пока Минерва смотрела туда, где была выставка котлов, и где Снейп собирался вот-вот начать спорить с торговцем.

— Извините меня, — сказала Минерва, собираясь вмешаться. Кэшдоллар повернулась к Гермионе.

— Мне всегда нравится встречать бывших учеников. Ты в каком году выпустилась?

— Выпуск 98го, мисс Кэшдоллар.

— О черт, зови меня Квинн. Так ты изучала ЗОТС с разношерстной кучей профессоров.

— О Боже, да. Квиррел, потом Локхарт…

— Ха! Тот идиот. Он мог бы спутать вампира с вилами.

— Люпин, Гаджеон… они все одного поля ягоды, кроме Ремуса, конечно, — она встряхнула головой и поймала взгляд Квинн. — Должна сказать, для меня это что-то новенькое, Квинн. Большинство людей, узнав, кто я такая, немедленно спрашивают о Гарри.

— О ком, о Поттере? — со смехом сказала она. — А мне и не надо.

— Только не говори, что знаешь его!

— Так и есть. Мы с ним в месте по одному делу работали, когда я была в ААВ.

Гермиона взяла ее за руку и отвела в сторонку.

— Тогда ты должна знать о его… работе.

— Ой, конечно, — вдруг ее глаза расширились и она встала на месте. — Вот блин! Он говорил, что держит это в секрете от друзей! Я ведь не проговорилась, а?

— Нет, нет, я все узнала на прошлой неделе, — она остановилась на мгновенье, раздумывая. — Но я знаю лишь то, что он мне рассказал. Можешь поведать мне что-нибудь еще?

Квинн отвела Гермиону на другую скамью, поставленную между двумя раскидистыми фикусами, что обеспечивало сравнительную уединенность.

— Ты за него волнуешься.

Гермиона кивнула.

— Он мой лучший друг. Мне нужно знать больше о его занятиях — то, чего он мне не скажет.

Квинн кивнула и слегка развернулась к ней лицом.

— Чтож, штука вот в чем. Он был знаменит еще до того, как стал шпионом, но это в их работе не играет никакой роли. Там нужно показывать, что ты можешь, и зарабатывать уважение коллег. Всегда есть что-то вроде периода на обучение. Хочешь узнать о нем? Скажу прямо. Поттер хорош… он умен и вынослив. Я не много знаю о шпионаже, я всего лишь следователь, но если сравнивать с другими… твой Гарри настолько ловок, насколько это может быть. Он один из самых могущественных колдунов, которых я когда-либо встречала, и я совершенно уверена, что не хотела бы встретиться с ним на узкой дорожке. Я как-то видела, как он вырубил парня в два раза больше себя, даже не использовав магию.

Гермиона с силой сглотнула.

— Полагаю, он хорошо делает свое дело, раз его так быстро повысили.

— И правда, он же сейчас помощник Пфэффенрот, да? Когда я его знала, он был просто колдуном-разведчиком. Он это заслужил, — она улыбнулась. — Знаешь, он много о тебе рассказывал.

— Правда? — сказала Гермиона, а к лицу прихлынула кровь.

— Абсолютно. У него всегда Гермиона то, Гермиона сё, Гермиона говорит так, и если бы Гермиона была здесь, она бы сказала нам сяк.

Гермиона была не уверена, что сказать. Она обдумывала свой ответ, когда ей пришло в голову, что есть еще один вопрос, в котором Квинн могла бы ей помочь.

— Прости за смену темы, но… ты слышала о колдуне по имени Соренсон Карлисл?

Улыбка стекла с лица Квинн, и оно стало ужасно серьезным.

— Сорри? Почему ты спрашиваешь?

— Ой… да мы тут с Гарри над этим работаем.

— Чтож, думаю, тебе следует оставить это ему. Он профессионал — не суйся в это дело дома. Сорри очень плохой человек.

Гермиона похолодела.

— Как плохой?

Квинн вздохнула.

— У него опасная компания. Темная компания, если понимаешь, о чем я. Можно сказать, он у них золотой мальчик… так я слышала. Выглядишь удивленной.

— Скорее обеспокоенной. Одна из наших сожительниц с ним встречается, — уныло сказала она.

— Хочешь помочь своей подруге — держи ее от него подальше.

— Я просто не могу поверить, что она бы осталась с ним, если бы он перешел на ту сторону.

— Знаешь, любовь слепа. А если не слепа, то откровенно глупа.

* * *

Гарри сидел за столом, глубоко задумавшись, когда в комнату влетел желтый пузырь размером с мяч для крикета и заговорил голосом охранника на входе в Р.Д.

— Шеф Поттер, к вам посетитель. Она не уполномочена здесь находиться, — в голосе охранника сквозило неприкрытое неодобрение.

— Кто это? Как она сюда попала? — спросил Гарри, хотя имел неплохое представление, кто это был, если не как она сюда попала.

— Доктор Гермиона Грейнджер, она аппарировала. Шеф, мне нужно напомнить вам о последствиях раскрытия местонахождения этого заведения? Если вы обнаружили наше расположение…

— Я прекрасно знаю правила, агент, я их писал. Вы бы лучше помнили свое место в командной цепи. Пожалуйста, попросите ее немного подождать.

Желтый пузырь исчез с легким “поп”.

Он закусил губу, думая.

— Пузырь, — позвал он. Еще один пузырек, светящийся синим, появился в воздухе перед его глазами. — Лефти?

Секунду спустя из пузыря раздался низкий хрипловатый голос:

— Слушаю, Гарри? — это был голос Лефти Мамакоса, его наставника в Р.Д., передаваемый из кабинета Лефти в Департаменте Обучения.

— Мне нужен совет.

— Зачем же еще я тут сижу? В чем проблема? Нет, нет… дай угадаю. Тебе пришлось сказать своим сожителям о работе.

— Как ты…

— Я слышал, что на тебя какая-то атака была, и тебя приняли за мертвого. Не совсем то, что можно объяснить, немножко покривив душой. Кстати, я рад, что ты не умер.

— Спасибо. Я думаю, пустить ли мне гражданское лицо в Р.Д..

— Кого?

— Гермиону. Она вот сейчас здесь, и у меня нет ни малейшего представления, как она меня нашла.

— Она тебе немножко помогает, да? Мне следовало знать.

— Я не хотел, чтобы она это делала, — угрюмо сказал он. Он знал, что не должен был давать Гермионе искать те заклинания на “сорри”… если она чем-то заинтересовалась, ее уже было никак не остановить.

— Ты ей доверяешь?

— Конечно. Я бы ей жизнь свою доверил.

— Тогда это остается на твое усмотрение. Ты второй командир — можешь уполномочить ее быть здесь. Что тебя снедает? Нет, нет… дай снова угадаю. Ты не хочешь пускать ее в эту часть своей жизни.

— Это опасно. Я не могу рисковать ею, просто не могу.

— Она будет в безопасности, пока ты с ней.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо. Приятно знать, что кто-то в меня верит.

— Ты не думай, все в тебя верят, и ты это знаешь. Ты был моим самым лучшим учеником, Поттер. Тебе не нужна моя помощь.

— Поговорим позже.

Гарри покинул свой офис — перед ним плыл синий пузырь — и торопливо пошел по коридорам, пока не достиг контрольного пункта на входе.

— Гермиона! — позвал он. Она стояла возле стола охранника, держа несколько папок и с неудобством озираясь. — Какого дьявола ты тут делаешь? И как ты нашла это место? Его местоположение засекречено! — он прошел через охранное поле, схватил ее за руку и провел внутрь.

Она глубоко вдохнула.

— Не сердись, я принесла тебе информацию.

— Я не сержусь, я просто удивлен!

— Тебя не так-то трудно было найти. Я работала над некоторыми заклинаниями для обнаружения метаморфических существ, взяла одно и подделала под оборотней. Использовала его, чтобы найти Люпина в штаб-квартире Федерации, потом аппарировала туда сама. Использовала гламур, чтобы спрятать лицо, и проследовала за ним, пока не подобралась достаточно близко, чтобы прицепить к нему приводной талисман, и когда он аппарировал сюда, использовала обнаружающее заклинание и нашла штаб Р.Д., — она пожала плечами. — Просто.

Он смотрел на нее с открытым ртом. Просто, говорит.

— Думаю, было бы гораздо проще, если бы ты дождалась, пока я вернусь вечером домой.

— Чтож, разве я знаю, когда ты придешь домой, и придешь ли вообще, Гарри! — раздраженно сказала она. Гарри немедленно пожалел — все-таки, она была права. Его внимания не избежало и то, что она на каком-то уровне пыталась доказать, что ей все еще было место в его эскападах. Сама идея его нервировала, но возможность иметь в распоряжении ее многочисленные умения была привлекательной. Раздосадованное выражение покидало ее лицо по мере того, как она его прощала. — Кроме того, мне нравится вызов. Было весело.

Гарри усмехнулся, качая головой.

— Ты никогда не устаешь меня удивлять, Гермиона. Пошли.

Он взял ее за руку и повел по лабиринтным коридорам. Гермиона посмотрела вперед, где в нескольких футах над полом витал синий пузырь.

— Что это?

— Проводной пузырь. Небольшое заклинаньице, которое мы используем для защиты и общения. Комнаты и коридоры в этом здании периодически переставляются, я никогда не знаю, где в следующую минуту будет мой кабинет. У каждого, кто уполномочен здесь находиться, есть свой Проводной пузырь, который распознает только его. Когда я появляюсь, мой пузырь вылетает из банки и ведет меня, куда бы я ни отправился. Если кто-то неуполномоченный проберется сюда, он никогда не найдет искомое без пузыря, комнаты будут переставляться до бесконечности, и он будет бродить тут вечно.

Пузырь Гарри завел их еще за несколько углов, пока в конце коридора не показался его кабинет — широкая дверь из красных панелей с желтым засовом в виде молнии.

— Хмм. Этот символ у тебя и на накидке тоже? — спросила она, вытаращив глаза и состроив невинное лицо.

Он бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Попрошу без насмешек. Имена слишком бросаются в глаза, — он дотронулся палочкой до ручки двери, и она открылась. — Добро пожаловать в мой кабинет. Тут небольшой беспорядок.

— Видела и похуже.

Гарри сел за стол и занял руки прибиранием бумаг.

— Так скажешь ты мне, наконец, что у тебя за дело?

Она уселась в одно из офисных кресел и положила папки на стол.

— Ну, я просмотрела все книги заклинаний, какие смогла найти, и не нашла ни одного, начинающегося с “сорри”, которое подходило бы по ситуации… если только Леланд не был заинтересован в выращивании мандрагор или выпрямлении волос.

Он отклонился в кресле, в раздумье закрыв пальцами рот.

— Значит, тупик.

— Думаю, ты был прав насчет имени… я обнаружила еще кое-что. Кое-что обеспокоивающее.

— Что такое?

— Ну, сегодня был съезд МОЗ. Я встретилась с твоей давней подругой. Квинлан Кэшдоллар?

Гарри кивнул.

— Ах, да. Квинн. Что она делала на съезде МОЗ? Она разве не следователь?

— Больше нет. Она только закончила второй год учить ЗОТС в Хогвартсе.

— Правда? Наверное, у нее это хорошо получается.

— Я спросила у нее про Сорри.

— И?

Гермиона вздохнула.

— Она сказала, что он плохой человек. Сказала, что он работает на темные силы. Назвала его их новым золотым мальчиком.

Гарри какое-то время молча на нее смотрел. Он закрыл глаза и покачал головой.

— Боже мой. Я и не думал, что с ним все настолько серьезно.

— Просто не могу поверить, что он стал злым после того, что сделал для Лауры и для окружающей среды… с чего ему переходить на темную сторону, когда есть столько дорогих ему вещей?

— Я знаю, в тебе говорит благосклонность к Лауре, но нужно помнить, что мы этого человека не знаем. Ведь людям не всегда нужны причины, чтобы стать злыми.

— Я попыталась узнать что-нибудь от Лауры. Ничего из сказанного о нем мне подозрительным не показалось, но она рассказала кое-что очень интересное.

— И что же?

— Ну… Лаура родилась магглой. Мать и бабушка Сорри сделали ее ведьмой с помощью процедуры под названием “обращение”, и Сорри тоже сыграл в ней свою роль.

Гарри моргнул.

— Действительно интересно. Ты когда-нибудь слышала о такой процедуре раньше?

— Нет, никогда. Я слышала о способах расширить колдовские способности, но о способе создать их — никогда.

— В чем состоит это Обращение?

— Мне показалось, там много символической визуализации. Лаура упоминала реки крови и леса шипов, но она постоянно осознавала, что физически остается в ванной, где проходил ритуал, потому что видела слова “кирвок йыннав” в…

Гарри выпрямился, у него словно желудок упал к ногам.

— Кирвок йыннав? — переспросил он.

Гермиона в замешательстве кивнула.

— Да. “Ванный коврик” задом наперед. Боже мой, Гарри… что такое? Ты белый, как мел!

— Гермиона… Леланд Стормэр повторял всего две вещи: “сорри” и “кирвок йыннав”, — она со вздохом закрыла глаза. — Если подумать, он реки крови и леса шипов тоже упоминал, — какое-то время они ничего не говорили. — Думаю, не осталось никаких сомнений, что Сорри связан с произошедшим с Леландом.

— Зачем ему обращать Леланда? Он ведь уже колдун!

— Тогда вот в чем вопрос: какой эффект ритуал окажет на человека, уже владеющего колдовскими силами?

Ее глаза расширились.

— Думаешь, это можно использовать в обратную сторону? Чтобы отнимать у колдунов силы?

— Не знаю, но это следует выяснить.

Не успела Гермиона ответить, как в воздухе появился зеленый Проводной пузырь.

— Да, Ремус? — сказал Гарри.

— Думаю, тебе лучше спуститься в Камеру Предварительного Заключения, — раздался голос Люпина из пузыря.

— Зачем? Что такое? — сказал он, перекинувшись с Гермионой взглядом.

— Мы поймали кое-кого, кто тебе, по-моему, будет интересен.

— Сейчас спущусь, — Гарри встал, посмотрев на Гермиону. — Пойдешь?

Она ухмыльнулась и вслед за ним вышла из кабинета.

* * *

Камера Предварительного Заключения оказалась удобной комнатой, выглядевшей не суровее простой гостиной. Возле двери стояли двое колдунов в черным с серебром униформах — они отсалютовали Гарри, когда тот вошел. Люпин был уже там, как и тощий болезненный колдун, который, похоже, был тюремщиком. На диване сидела женщина. Она была очень красивой в своем жестком и бесчувственном роде, с правильными недвижными чертами и длинной волной блестящих черных волос, мягко отсвечивавших в свете ламп. Гарри при виде нее кивнул, не удивившись.

— Так и подумал, — он повернулся к Люпину. — Кто ее привел?

— Двое агентов из Проникновения и Рекогносцировки вышли на ее след в Суррее. Они словили ее по пути на какое-то собрание — вот и все, что мы знаем. Не хочет говорить ни с кем, кроме тебя.

— Не удивительно, — он повернулся к Гермионе. — Это Аллегра Блэкбёрн-Двайер, одна из самых видных темных ведьм в этой части света.

— Разве она не должна быть в камере, или что-то в этом роде? — прошептала Гермиона.

— Она и есть, — сказал Люпин. — Если ты не видишь решетку, это не значит, что ее там нет.

Аллегра встала.

— Наконец-то явился, Гарри. Я ждала, — она глянула на Гермиону. — Так, так. Это, должно быть, знаменитая Гермиона. Выглядит она точно так, как ты ее описывал, — Гермиона глянула на Гарри: ее немного встревожило то, что эта дама знала ее имя.

Гарри подошел к ней почти вплотную.

— Тебе здесь только обо мне беспокоиться следует. Не скажешь, куда направлялась и с кем собиралась встретиться?

— У меня была запись в парикмахерскую, — едко отозвалась та, скрестив руки и выглядя для всех неприступной крепостью.

Гарри развернулся, взял Люпина за руку и отвел в сторону, жестом подозвав Гермиону.

— Она не говорит, Гарри, — сказал Люпин.

— Сейчас — нет, но заговорит — точно.

— Откуда такая уверенность? — прошептала Гермиона, бросив взгляд на Аллегру. — Мне она довольно увертливой кажется.

— Так и есть, она очень увертлива. Настолько увертлива, что мы гоняемся за ней уже несколько лет, и ни разу не поймали. И вот сегодня, нежданно-негаданно, парочка колдунов из ПиР рутинно патрулируют местность и излавливают ее по пути на собрание?

— Она хотела, чтоб ее поймали, — подвел итог Люпин.

— У нее есть для нас послание, и она дала себя поймать, чтобы доставить его.

Он снова повернулся к Аллегре.

— Закончили свое совещание? — сказала она. Ее голос был низким и гортанным. Она стояла, положив руки на округлые бедра, и выглядела так, словно все это ей до ужаса надоело.

— Аллегра, если тебе есть, что мне сказать, я предлагаю тебе это сделать, чтобы мы все смогли вернуться к своим делам.

Аллегра на него даже не смотрела, она смотрела на Гермиону.

— Знаешь, он столько от тебя скрывает, — сказала она. Гермиона сглотнула. Ей не очень-то хотелось слушать, но она не могла отвести взгляда. — Думаешь, ты его знаешь? Думаешь, ты ему нужна? Ты слепа, сестренка.

Гарри с горящими глазами выступил вперед.

— Не смей с ней говорить, — прорычал он. — Не смей на нее даже смотреть, слышишь? — он повернулся к Гермионе. — А ты не слушай. Не единому ее слову не верь, — он снова посмотрел на Аллегру убийственным взглядом. — Она лжет, — без выражения сказал он.

Аллегра сделала несколько шагов назад.

— Так и знала, что ты меня раскусишь, Гарри… мне никогда не удавалось долго морочить тебе голову. У меня, в самом деле, есть для тебя послание… от моего повелителя.

— Повелителя? — переспросил Люпин.

— Вы скоро встретитесь, — троица обменялась взволнованными взглядами. — Он могущественен, мой повелитель… его новые слуги помогут ему получить то, что принадлежит ему по праву, — она снова подняла голову. — И пока я ему служу, никто не сможет меня удержать, — она ухмыльнулась полным ртом ослепительно белых зубов, обрамленных алыми губами. — Мило было снова тебя увидеть, Гарри. И познакомиться с тобой, Гермиона. Ты помни, что я тебе сказала — это может тебя спасти, — и с этим она исчезла.

Все в комнате подскочили.

— Блин! — выкрикнул Люпин.

Гермиона шагнула вперед, рукой прикасаясь к заклинанию-клетке, помещенному вокруг Аллегры: оно было ощутимо.

— Как она это сделала? Она не могла аппарировать, так ведь?

— Абсолютно нет, — тихим голосом сказал Гарри, угрюмо таращась на пустое место, где несколько секунд назад была Аллегра. — Комната запечатана защитой. Не знаю, как она выбралась.

— Я этим займусь, Гарри, — сказал Люпин.

— Хорошо. Держи меня в курсе, — он кивнул Гермионе, и они вышли из комнаты, ведомые синим Проводным пузырем Гарри.

— Интересная женщина, — нейтрально высказалась она. Гарри вытянул руку и остановился посреди кирпичного коридора.

— Гермиона… надеюсь, ты ни в коей мере не веришь ее словам, — она быстро отвела глаза… и Гарри увидел, что она хоть немного, да поверила сказанному. — Правда претит личности Аллегры, она не признает ее, даже если та подойдет вплотную и пнет ее под зад.

— В одном она права… не думаю, что знаю тебя так хорошо, как мне казалось.

Гарри лишь взглянул на нее.

— Ты единственная, кто меня знает, — ровным тоном сказал он, будто это была самая очевидная вещь на свете.

* * *

Позже тем вечером Гарри сидел в зимнем саду и читал книгу, когда зазвонил дверной звонок. Лаура с Джастином еще не вернулись с работы, а Джордж ушел в магазин, так что он встал, чтобы открыть.

Он распахнул большие парадные двери, и его приветственная улыбка слегка померкла. На пороге стоял молодой человек в хорошо пошитом и на вид дорогом костюме с двубортным пиджаком. Он был неестественно красив, у него были точеные черты лица и густые светлые волосы. Юноша расплылся в широкой улыбке.

— Ой! Гарри! Я так рад наконец-то с тобой познакомиться! — воскликнул он, делая шаг вперед и пожимая Гарри руку.

Гарри пришлось приложить массу усилий, чтобы сохранить приятное выражение лица.

— Здравствуй, Джеральд, — в голове Гарри слышал, как веселился Джордж “ДЖЕР-альд! ДЖЕР-альд!”. Он прочистил горло. — Проходи, — отступил в сторону, чтобы дать пройти полюбовнику Гермионы, и хмуро глянул ему на спину. — Гермиона наверху, я ее позову. Чувствуй себя как дома, — Джеральд прошел в гостиную, а Гарри наполовину взбежал по лестнице. — Гермиона! Джеральд пришел!

Ее голова высунулась из дверного проема спальни.

— Я спущусь через пару минут. Ведите себя хорошо.

Бурча себе под нос, Гарри вернулся в гостиную, где Джеральд обосновался на краешке маленького золотистого диванчика. Гарри опустился в свое любимое кресло.

— Так, — сказал он, решив быть дружелюбным. — Куда вы сегодня?

Джеральд с неудобством поерзал, кажется, сильно забеспокоившись.

— Эм… это просто что-то вроде вечеринки, ее дает мой работодатель.

— А, напомни-ка мне, где ты работаешь?

— Я вице-президент в компании Спеллбаунд Букс (Spellbound Books — Очарованные Книги — прим. пер.), мы — самое крупное издательство колдовских учебников и справочников. Среди наших бестселлеров все части “Стандартной Книги Заклинаний”, собрание сочинений Гилдероя Локхарта и большая часть стандартного набора учебников, — Гарри вежливо кивнул, прослушав, без сомнения, часть его рекламной речи. — Я заведую отделом Тестирования и Качественного Контроля. В этом году мы побили собственный рекорд продаж, главный исполнительный директор устраивает шикарный званый вечер, чтобы поздравить команду.

— Звучит… мило, — сказал Гарри, пытаясь припомнить, слышал ли он когда-нибудь до этого слова “званый вечер” из чьих-нибудь уст.

— Ну, там будет неплохой ужин и танцы, в этом роде. На такой случай, вроде как, нужна девушка.

— Гермиона прекрасно танцует.

— Знаю. По мне она очень настойчива, у меня порой создается ощущение, что у меня две левые ноги, — он снова одарил Гарри улыбкой на мегаватт. Гарри в очередной раз кивнул, а от приятной гримасы, застывшей на лице, уже начинали болеть скулы. Джеральд вытянулся, будто собирая все свое мужество. — Гарри, я хочу, чтоб ты знал — Гермиона мне очень дорога, и я отношусь к ней с уважением…

Брови Гарри взлетели вверх.

— Знаешь, тебе не нужно обещать, что вернешь ее к одиннадцати. Она взрослая женщина, и я ей не отец.

— Знаю, но ты… ну, знаешь, Гарри Поттер, и… ну, ей очень важно твое мнение…

— Как и мне ее. Ты ей нравишься, мне этого достаточно. Тебе не нужно спрашивать разрешения, чтобы пригласить ее на свидание, — оба затихли. Джеральд одеревенело сидел на диване, оглядывая комнату — потолок, мебель, пол, что угодно, только не хозяина — идола. Гарри просто сидел на месте и пялился на него, разом утратив свою способность выказывать дружелюбие.

Оба подняли глаза, услышав стук каблуков по лестнице. Джеральд встал и вышел в вестибюль, Гарри же остался в дверях гостиной, пока Гермиона спускалась вниз. При виде нее с его желудком случилось что-то странное — создалось такое ощущение, будто вышеупомянутый объект прокатился на американских горках, не посоветовавшись с хозяином. Обычно Гермиона мало внимания уделяла одежде, ее гардероб был полон шерстяных юбок, широких брюк цвета хаки, кардиганов и свитеров с высоким воротом: практичность была для нее главным. Обычно она забирала волосы в хвост или косу, чтобы убрать с лица, и очки для чтения всегда были либо у нее на макушке, либо висели на шее на цепочке. Однако сегодня на ней было облегающее элегантное платье королевского пурпурного цвета, до самого подола усеянное тысячами крошечных искорок. Вокруг шеи парило кольцо заколдованных фиолетовых камней и бусинок, а волосы были уложены в корону элегантных завитков — только несколько прядей свободно падало на плечи. Она улыбнулась Джеральду, спускаясь по лестнице и придерживаясь одной рукой в перчатке за перила. Ее глаза с него перешли на Гарри; она приостановилась, и улыбка несколько спала. Гарри осознал, что на лице у него, должно быть, наистраннейшее выражение, но ничего с собой не мог поделать; когда их взгляды на мгновенье встретились, по его телу пробежала дрожь. Гермиона отвела глаза и еще шире улыбнулась Джеральду, который подал ей руку, когда она спустилась.

— Выглядишь красиво, — сказал он, целуя ее в щеку.

— Спасибо, — сказала она. — Ты тоже.

Гарри моргнул, вернувшись с небес на землю. Что тут только что случилось? — подумал он.

— Было приятно познакомиться, Гарри, — сказал Джеральд, открывая дверь. Гермиона остановилась, глядя на дождь снаружи, потом обернулась, улыбнувшись Гарри.

— Приятного вам вечера, — вот все, что тот смог из себя выжать. Он смотрел, как она взяла Джеральда под руку, когда он достал палочку и пробормотал заклинание для защиты от дождя; потом они вышли на крыльцо и закрыли за собой дверь.

Гарри вздохнул и вернулся к книге. Прошло несколько часов, и тишину нарушали лишь периодический грохот бури за окном, а он все перечитывал одну и ту же станицу, потому что впервые его разум витал где-то далеко. Потом он услышал, как открылась задняя дверь, встал и пошел на кухню, куда только что прибыл Джордж с пакетами из бакалейной лавки.

— Протянешь руку помощи, а, Гарри? — сказал он, подавая ему большую замороженную индейку. Гарри положил ее в морозилку.

— Чтож, я познакомился со знаменитым Джеральдом.

— Да? И как он? — спросил Джордж, кладя овощи в холодильник.

— Ой, ну ты знаешь. Красив, очарователен, богат, хорошо одет… просто чертов кошмар.

— Гермионе он, кажется, довольно сильно нравится. Уверен, ей не стоит большого труда держать его в рамках приличий. Что он… — Джордж оборвал предложение, повернувшись, чтобы разгрузить остальные пакеты из бакалеи… лицо Гарри совершенно окаменело и стало белым, как простыня. — Гарри? С тобой все в порядке?

Глаза Гарри медленно перешли на Джорджа. Он чувствовал, как оно приближается, неостановимое, словно товарный поезд. Он схватился за край стола, но когда оно пришло, оно отбросило его назад. Боль, просачивающаяся через шрам и беспрепятственно вгрызающаяся в мозг, раскаленными спицами прошла через череп. Джордж кинулся вперед, чтобы его поймать, когда взор заслонила волна черноты, и он рухнул лицом вперед на столешницу.

* * *

Гарри медленно открыл глаза, почти ожидая очередного удара боли в лоб, но ничего не произошло. Он находился в гостевой на первом этаже — лежал, свернувшись калачиком, под тяжелыми стегаными одеялами на большой кровати с пологом на четырех столбиках. Несколько секунд он просто таращился вверх, на парчовый балдахин, потом услышал рядом с собой какой-то шорох. Он перевел взгляд на звук, источником которого оказалась Гермиона, сидевшая в кресле рядом с кроватью, положив руки на матрац и обхватив ими лицо. На ней все еще было элегантное платье, в котором она покидала дом, но волосы были в беспорядке. На улице сверкнула молния. Было слышно, как дождь барабанит по оконным стеклам.

Он прочистил горло, и она опустила руки, выставив на показ заплаканное лицо. Улыбнулась.

— Ты в порядке?

Он кивнул и попытался сесть. Гермиона встала и положила руку ему за плечи, помогая принять сидячее положение.

— Кажется, да. Тебе ведь не пришлось опять меня будить, а?

— Нет, — сказала она, наливая ему чаю. — В этот раз некромиметическое заклинание не сработало, ты был просто без сознания.

— А ты тут что делаешь? Разве ты не с Джеральдом должна гулять?

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Джордж мне сову послал, я немедленно вернулась домой.

Гарри уставился в чашку у себя на коленях.

— Тебе не обязательно было это делать.

— А ты как хотел? Чтобы я оставалась на той невыносимо неинтересной вечеринке, пока ты тут холодный валяешься? Ну уж нет.

Он слабо улыбнулся, настолько признательный ее присутствию, что словами бы это выразить не смог.

— В этот раз было по-другому.

— Слабее? Заклинание оно не активизировало… может, оно было дальше от цели.

— Нет. Оно было ближе.

Гермиона нахмурилась:

— Не вижу в этом смысла.

— Знаю. Не могу объяснить, но у меня создалось ощущение, будто, что бы я ни испытывал, на этот раз оно было ближе… но мягче, словно они не хотели нанести слишком сильный удар.

— Это чушь, Гарри. Если на тебя влияют темные силы, им будет мало дела до твоей боли.

— Я знаю лишь то, что чувствовал.

Она взяла с прикроватного столика конверт:

— Это тебе пару минут назад пришло.

Он взял конверт, рассматривая почерк на нем.

— От Сабиана.

— Что за Сабиан?

— Мой лучший агент. Если какой человек и умеет становиться призраком, то это он. Я попросил его незаметно навести справки о Сорри и вообще, держать ухо на земле, — он вскрыл конверт и прочитал записку, по мере чего за его лицом наблюдала Гермиона. Наконец, он засунул записку обратно.

— Хорошие новости, или плохие?

— Чтож, хорошими их не назовешь. Сабиан пишет, что не раз и не два слышал имя Сорри, но никогда его не видел, а как только стал задавать вопросы, обнаружил некоторые обеспокоивающие подробности.

— Например?

— В темном кругу такие пересуды, будто Сорри… — он в нерешительности остановился. — Он новый лейтенант Волдеморта.

Гермиона будто приросла к стулу:

— Гарри, Волдеморт мертв. Ты убил его. Ты говорил, что кто-то метит на его лавры и использует его методы… возможно, Сабиан имел ввиду, что Сорри новый лейтенант той особы.

Гарри закусил губу, потом повернулся к ней, смерив проницательным взглядом.

— Гермиона, мне нужно кое-что тебе сказать, что-то такое, что не должно выйти за пределы этой комнаты, — она кивнула. — Дело в том, что… Волдеморт не мертв.

Выражение ее лица застыло, словно она не была уверена, как реагировать.

— Извини? Он не мертв?

— Не совсем, нет, — он опустил глаза на одеяло, избегая ее взгляда. — После того, как я его последний раз победил, было решено, что мы дадим людям считать его мертвым… в сущности, он настолько мертв, настолько это для него возможно. Видишь ли, Волдеморт долгие годы не был по-настоящему жив. Он существовал в своего рода присмертном состоянии, удерживая себя на этом свете одной только силой воли и могуществом собственной злобности. То, в чем нет жизни, не может быть убито. Однако мне удалось загнать его настолько глубоко в себя, что у него больше никогда не будет доступа к силам.

Гермиона в неверии качала головой:

— Не могу в это поверить!

— Кабы люди знали, что он все еще существует, всегда нашлись бы желающие помочь ему вернуться к власти. Мы подумали, что если бы все считали его мертвым, то его наследие тоже вымрет, — он поднял глаза на нее. — Похоже, мы недооценили упорство зла.

— Кто это — “мы”?

— Я, Министр Фадж… Канцлер Федерации, профессор МакГонагалл. Только вот сейчас… я единственный, кто знает. Те немногие, что были в курсе дела, заставили меня применить к ним Заклинание Забвения, чтобы никогда не выдать секрета, потому как не будут его помнить. Они доверили это знание мне, и если бы он показал признаки возвращения, они доверили мне снова взять битву на себя, — Гермиона ошеломленно смотрела ему в лицо. — Это была моя самая тяжелая тайная ноша, Гермиона. Держать работу в секрете от тебя было ничто в сравнении с этим… и я нес ее в одиночку, каждую минуту борясь в желанием рассказать кому-нибудь.

— Но теперь и другие должны об этом знать, раз говорят, что Сорри — его новый слуга. И когда Аллегра упоминала своего нового повелителя, она, должно быть, тоже имела ввиду Волдеморта!

— Знаю, это-то меня и беспокоит. Если он снова собирает силы и подсылает ко мне последователей, дабы продемонстрировать свою мощь, значит, он готов бросить новый вызов.

Гермиона встала и принялась мерить комнату шагами.

— Мы должны сказать Лауре о своих подозрениях насчет Сорри.

Гарри вздернул голову, на лице его отобразился ужас.

— Нет! Это исключено!

— Она имеет право знать! Она может быть в опасности!

— Гермиона, ему нельзя знать, что я на него вышел! Если мы сообщим Лауре, она ничего с собой поделать не сможет и что-нибудь ему по этому поводу скажет! Я не могу рисковать засветиться на таком раннем этапе игры.

— Я все еще не до конца уверена, что он злой.

У Гарри отвисла челюсть:

— Что еще нужно, чтобы тебя убедить? Чтоб он у тебя на глазах взорвал полный автобус школьников?

— Пока что все полученные сведения — косвенные и являются информацией из вторых рук…

— В этом деле все только так. Помнишь, что я тебе говорил о факторе неопределенности? Я знал, что тебя никогда не устроит возможность ошибки.

— Мы обязаны сказать Лауре правду, или хотя бы предупредить!

— А зачем ее надо предупреждать? Тебя послушать, так Сорри невинен как ягненок!

Теперь они оба почти кричали.

— Прекрати, Гарри! Я просто пытаюсь учесть все варианты!

— Кроме того, что если мы поставим ее в известность, то у меня может не остаться ни единого шанса его остановить!

Оба замолчали, со злостью уставившись друг на друга… больше, похоже, сказать было нечего.

Гермиона плюхнулась в кресло возле кровати; гнев ушел, уступив место утомленности.

— Как у тебя это получается? — уже тихим голосом сказала она. — Как ты принимаешь такие невозможные решения, когда на другой чаше весов — человеческая жизнь?

Гарри вздохнул.

— Это моя работа.

— Она хоть когда-нибудь бывает легче?

Он встретился с ней взглядом.

— Вряд ли.

Гермиона вздохнула и осела в кресле. Гарри потер лоб, не переставая хмуриться.

— Шрам болит?

— Немножко. Ноет, как незаживающий порез.

Гермиона медленно встала и склонилась над ним. Рукой отбросила ему со лба волосы и осторожно прижалась губами к шраму. Отстранившись, улыбнулась ему.

— Попытайся отдохнуть, — сказала она. — Зови, если что понадобится.

Она развернулась и вышла из комнаты, шелестя длинной юбкой. А Гарри смотрел, как она уходит, совершенно забыв о боли во лбу.

* * *

На следующее утро Гарри проснулся гораздо позже обычного, но чувствовал себя истощенным. Эти обмороки меня совсем измотали, подумал он, спуская ноги с кровати. Он в поисках еды доковылял до кухни, где обнаружил Гермиону с Джастином, занятых поспешным консервированием томатов.

— Так, так, так, смотрите-ка, кто у нас тут живой, — отметил Джастин. — Если хочешь, можешь разогреть себе жаркое с овощами — оно в холодильнике.

Гарри скорчил рожу:

— Жаркое с овощами, беее. Одно из любимых блюд Дадли, терпеть его не могу.

— Как там старый добрый Дадли поживает? — спросила Гермиона.

— Последнее, что я слышал — Вернон сделал его кем-то вроде качественного контролера на своем дрелеизготавивающем заводе. Он, естественно, абсолютно некомпетентен, но для Вернона он — второй Брэнсон, — он порылся в холодильнике и вытащил несколько яиц. — Хотя, когда я в последний раз виделся с Дарсли, они со мной чуть ли не вежливы были. Я так удивился. Наверное, любовь ко мне на расстоянии им дается легче.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Гермиона.

— Нормально. Немножко изможден, — он достал сковородку и стал жарить яичницу-болтунью. — А где Джордж?

— Уехал. У него же Съезд Гильдии Метлоделов в Штатах, помнишь? Аппарировал сегодня с утра.

— Блин. Я-то надеялся, что он испечет свой пирог из грецких орехов, так хочется кусочек… — это заявление слилось с восторженными стонами остальных.

— Эх, было бы чертовски здорово, — сказал Джастин.

— Его кулинарная книга здесь, можешь сам приготовить, — с ухмылкой сказала Гермиона. То, что кулинарные навыки Гарри не выходили за рамки умения приготовить тосты, было общеизвестной истиной.

Гарри сел за стол с тарелкой яиц, наблюдая, как Гермиона переставляет всякие банки, плошки и склянки.

— Что… томатный соус для спагетти готовить хотите? — усмехнулся он.

— Ха-ха. Это бы заняло целый год, знаешь ли.

Дверь черного хода открылась, и вошла Лаура, неся несколько корзин помидор. Гарри и Гермиона обменялись болезненными взглядами, вспомнив свой спор о ней минувшим вечером, потом оба вдруг страшно заинтересовались своими занятиями. Лаура поставила корзины на стол.

— Доброе утро, соня, — обратилась она к Гарри. — Вот, последний куст, — сказала она, повернувшись к Гермионе. — Тут на все должно хватить, — она перевела взгляд с нее на Гарри, потом обратно, почуяв неладное. — Что стряслось?

Гарри поднял глаза.

— Ничего! Ничего, ничего такого. Так ведь, Гермиона? — Гермиона покачала головой, увлеченно пытаясь отскрести неподдающийся ярлычок с одной из банок. Под конец она достала палочку и отодрала его колдовством. Лаура пожала плечами и уселась чистить помидоры.

Несколько минут в тишине каждый занимался своим делом, когда раздался стук в дверь.

— Я открою, — сказала Гермиона, вскакивая. Послышалось, как она открывает парадную дверь… — Фред! — донеслось до них ее восклицание. — Как мило, что… что-то не так? Послышались быстрые шаги, направленные к кухне. Через несколько секунд вошел взволнованный и расстроенный Фред Уизли, и Гермиона вслед за ним.

Все тут же встали — выражение лица Фреда их насторожило.

— Что случилось? — спросил Гарри.

— Джордж, — Лаура прижала руку к груди, нахмурив брови от беспокойства. — Я отправился на Съезд вместе с ним — так, развеяться — и…, — он сделал паузу, пробежавшись рукой по своей рыжей шевелюре. — Он стоял прямо рядом со мной. Я повернулся к нему, и он… он исчез у меня на глазах.

— Что? — переспросила Гермиона, лицо которой было белым от шока.

— Его нигде нет. Джордж пропал.

Ошеломленная тишина была ответом на заявление Фреда, но не успел кто-то что-то сделать или сказать, как дверь черного хода открылась, и вошел Джордж с затуманенным и ничего не выражающим лицом.

— Джордж! — воскликнул Фред, бросаясь через всю кухню, чтобы обнять близнеца. — Какого черта… ты в порядке? Что случилось? Ты исчез прямо у меня на глазах!

Джордж бросил Джастину многозначительный взгляд, потом снова посмотрел на Фреда.

— Что ты, не может такого быть, Фред… ты, должно быть, отвернулся на секундочку.

— Ну, конечно! — он не заметил, как Джастин тихонько встал ему за спину с поднятой палочкой. — Секунду назад ты был на месте, а потом — пуф — и тебя нет! — Джастин махал палочкой туда-сюда, бормоча себе под нос… из кончика палочки потянулся усик белого тумана. Вдруг Джастин ткнул палочкой вперед, как лассо охватив голову Фреда усиком. Фред замолк, когда туман окружил его лицо, потом моргнул в смущении, когда он рассеялся. Все наблюдали, затаив дыхание, как к Фреду возвращалось сознание. Он посмотрел на Джорджа и ухмыльнулся. — Здоровский съезд, Джордж! Спасибо, что пригласил.

Джордж кивнул.

— Самому приятно было. Спасибо, что пришел.

— Ладно, мне пора. Назад в тундру.

— Передавай привет Чарли.

— Передам. Чао, народ! — он радостно помахал всем на прощанье и ушел. Джордж плюхнулся на один из кухонных стульев.

— Хорошая работа, Джастин. Тебе, в самом деле, место в Отряде Обливиаторов.

— Я постоянно повторяю это своему боссу.

Все собрались вокруг него.

— Но у него же не глюки были, да? — сказал Гарри. — Ты ведь, правда, исчез.

— Я подумал, что будет лучше, если он об этом забудет… да и нужно было от него избавиться, чтобы мы смогли это обсудить, — сказал Джордж.

— Так что случилось? — спросила Гермиона, сев рядом с ним и положив ладонь ему на руку.

Он, вытаращив глаза, обвел их смущенным взглядом. Гарри склонился над ним, осматривая зрачки и щупая пульс.

— Не знаю, честное слово. Вот я еще на съезде вместе с Фредом… а потом я уже стою на веранде. Согласно настенным часам, я отсутствовал целый час.

— И где ты был?

— Понятия не имею. У меня даже нет ощущения, что этот час прошел, как будто я его проскочил. И мои часы отстают на час.

Гермиона взглянула на Гарри.

— Ты думаешь о том же, что и я?

Он кивнул.

— Скорее всего, — он с угрюмым лицом сел на стул и откинулся назад. — Это было предупреждение, для меня. Это послание от него… — он остановился и прочистил горло, — то есть, от темных сил. Они дают мне знать, что могут достать моих друзей откуда угодно, когда угодно.

— Но что они со мной сделали? — сказал Джордж. — Я ничего не помню…

— Не волнуйся, Джордж. — сказала Гермиона. — С тобой ничего не произошло. По мне, это похоже на путешествие во времени.

Гарри кивнул.

— Это невозможно, — сказал Джастин. — Разве для путешествия во времени не требуется талисман?

— Да, требуется, — сказал Гарри. — И существует всего несколько легальных талисманов.

— Мы про те, которые подлинные и которые хорошо охраняют, — продолжила Гермиона. — Можете представить, какой будет хаос, если объекты, манипулирующие временем, попадут в плохие руки — все это тщательно регулируется.

— Если они обнаружили способ пользоваться магией манипуляций временем без талисмана, в этом нет ничего хорошего, — Гарри встал. — Я в офис. У меня неожиданно появилась куча работы.

Он развернулся и ушел. Гермиона поднялась и пошла за ним, догнав его в галерее на втором этаже.

— Гарри, — прошипела она. Он остановился и обернулся. — Это плохо, да?

— Слабо сказано.

— Путешествие во времени может быть объяснением побега Аллегры.

— Знаю. Она могла просто скакнуть в прошлое на полчаса назад, когда еще не были установлены сдерживающие заклинания, а потом аппарировать, — он скрестил руки на груди, качая головой. — Я не хотел говорить при других, но это было не просто предупреждение. Это была угроза.

Она кивнула.

— Я так и подумала, — она положила ладонь ему на руку. — Но мы можем принять меры предосторожности.

— Что я и намереваюсь сделать. Я ухожу, чтобы все подготовить, — он хотел уже идти к себе в комнату, но она удержала его.

— Мне хотелось бы помочь.

Он задумался, сомневаясь.

— Ладно. Дай я оденусь, а потом пойдем вместе.

* * *

Не успели они появиться в штаб-квартире Р.Д., как на них хлынул град Проводных пузырей от других колдунов, заговоривших все разом; пузыри болтались возле них всю дорогу до кабинета Гарри. Он поднял руки:

— Тихо, все вы! — сказал он, пока Гермиона закрывала за ними дверь, — По одному! — он указал на солнечно-рыжий пузырь, — Это Галино из отдела по Слежке и Получению Информации, — сказал он Гермионе, — Выкладывай, Галино.

— Гарри, за последнюю неделю уровень активности поднялся до необычного уровня. Люди передвигаются, путешествуют, собираются. Мне совершенно точно известно, что прошлым вечером состоялось экстренное заседание Круга.

— Круга? — спросила Гермиона.

— Да, доктор Грейнджер. Это группа из нескольких дюжин индивидов, охватывающих те крохи организованной власти, что есть среди последователей темных искусств. Единственное, что нужно, чтобы стать членом, это уметь заставлять других темных волшебников делать то, что ты хочешь.

— Там был Сорри? Или Аллегра? — спросил Гарри.

— Мне не кажется, что Сорри там был. А вот Аллегра… не уверен. Возможно. Нам не удалось вычислить ее с тех пор, как она вчера сбежала из Камеры Предварительного Заключения, но она присутствовала на нескольких собраниях Круга за последние месяцы.

— Известно, что было на том экстренном собрании?

— Нет. Дай мне пару дней, разведаем.

— Ладно. Свободен, — рыжий пузырь исчез. Гарри указал на розовато-лиловый пузырь. — Это Сабиан, — Гермиона подобралась, с нетерпением ожидая услышать голос знаменитого и-пока-неувиденного Сабиана. — Что у тебя?

Голос, раздавшийся из пузыря, был жутко не смодулированным, едва слышным гортанным шепотом.

— Карлисл сейчас официально является проклятьем моего существования. Я отслеживаю его уже неделю и до сих пор даже мельком не видел. Никто никогда не ускользал от меня так долго, — голос его был растерянным и наполовину раздраженным. — Его имя вдруг появляется всюду, порой кажется, что его ветром разносит. Темное сообщество бурлит толками и слухами о нем, он как черт из табакерки выскочил. Говорят даже… — мужчина сделал паузу. — Говорят даже, что он метит на место Волдеморта.

Гарри бросил на Гермиону мрачный взгляд.

— Спасибо, Сабиан. Слушай, тебе не нужно продолжать…

— Я продолжу его выслеживать, Шеф. Теперь это что-то вроде вендетты, — лиловый пузырь испарился.

Гарри вздохнул:

— Остальные… докладывайте по очереди.

Серебряный пузырь:

— Сегодня утром кто-то попытался украсть Мэйзелианский Кубок. Охраняющие его заклинания сработали, но когда появился колдун-охранник, вор уже ушел. Он не знает, каким образом вор сбежал.

— Так, съезди туда и посмотри, что сможешь найти.

Барвинково-синий пузырь:

— Одна из наших ведущих двойных агентов в Круге уверена, что за ней следят. Опасается, что кто-то раскусил ее прикрытие.

— Вели ей связаться с отделом по Проникновению и договориться, чтобы ее оттуда выписали. Нельзя рисковать.

Так продолжалось несколько минут, пока все пузыри не выступили с докладами и не получили приказы. Гермиона впечатленно наблюдала, как Гарри делал свое дело. В этой обстановке проявлялась его командирская, лидерская сторона, и безымянные волшебники и ведьмы принимали его приказы без сомнений и без вопросов. Когда исчезли все пузыри, он сел.

— Это все звучало довольно зловеще, — сказала она.

— Добро пожаловать в мой мир, — сказал он. — Но ты не ошиблась, — он вытащил толстый кожаный журнал и стал в нем писать. — Большинство тех инцидентов попадают под Шаблон.

— А какой не попадает? По мне, так они все в стиле Волдеморта.

— Он не стал бы пытаться украсть Мэйзелианский Кубок. Это заколдованный бокал, дарующий ослепительную красоту любому, кто из него выпьет.

Она нахмурилась:

— Я думала, что слышала обо всех волшебных артефактах, известных человеку, — сказала она.

— Уверен, так и есть. Кубок — один из тех предметов, чье существование держат в секрете. Но нет причины, по которой Волдеморт хотел бы его украсть. Вор, скорее всего, был нанят магглами, которые не совсем понимают, что покупают. Так уже не в первый раз, — он вздохнул и закрыл журнал. — Никогда не смогу понять магглов. Они ведь все равно не смогли бы использовать Кубок, даже если б завладели им… как бы они объяснили, что их внешность меняется не по дням, а по часам? Не говоря уже о том, что никто не поверит, что они — это они… — размышлял он, потирая подбородок, — Что-то я отвлекся.

— У вас тут есть библиотека? — спросила Гермиона.

— Да, у нас есть отличная библиотека внизу, в Исследовательском, — он улыбнулся. — Мне следовало знать. Ответ Гермионы на любую возникшую проблему:… посетить библиотеку.

Она хмыкнула:

— Мне что-то помнится, что работа в библиотеке не раз спасала наши задницы. В таком случае, мне хотелось бы покопаться в материалах о путешествиях во времени.

Он кивнул:

— Хорошая идея. Мне, в любом случае, нужно сделать кучу дел. Я собираюсь окружить дом кое-какими заклинаниями и подобрать какую-нибудь личную защиту тебе и остальным. Пузырь! — перед ним появился его королевско-синий пузырь, — Это Гермиона, — сказал он пузырю, — с этого момента она уполномочена находиться здесь. Ты должен подчиняться ей так же как и мне, понятно? — пузырь сделал парочку мертвых петель, потом повис перед лицом Гермионы, словно ожидая указаний. — Ну, чего ты ждешь? Вперед и с песней! — сказал он.

Гермиона вскочила.

— Эм… отведешь меня в библиотеку? — сказала она пузырю. Он вылетел из двери, и она следом за ним, не желая упустить его из виду и потеряться.

Пузырь вел ее по, казалось, бесконечным коридорам. Некоторые были стерильными и отделанными белой плиткой, другие были похожи на подземельные и освещались факелами, а некоторые были покрыты промышленным рифленым железом. Она проходила мимо множества дверей с символами на них. Голова смерти, маски комедии и трагедии… Гермионе стало интересно, что за волшебники и ведьмы работали за теми дверьми. Там и тут летали Проводные пузыри, и пару раз Гермиона была почти уверена, что видела, как коридор менял положение, когда она поворачивала за угол.

Под конец пузырь провел ее по длинному ряду каменных ступеней к арке в конце. Искусные стальные врата простирались у входа; они распахнулись, стоило Гермионе приблизиться. Она проходила через врата медленно, пытаясь смотреть в нескольких направлениях сразу.

Арка переходила в высокое, похожее на пещеру помещение, в котором эхо было как в соборе. Удобные кресла и диваны были расставлены по всему помещению вместе с партами и журнальными столиками… но не было ни книжных полок, и вообще ничего, что бы показало, что это библиотека. Подумав, что лучше убедиться, что она попала по месту назначения, Гермиона развернулась и едва не столкнулась с небольшим человеком, стоявшим прямо за ней. Это была маленькая девочка, не больше десяти лет, облаченная в настолько белую разлетающуюся мантию, что она, казалось, светилась; у нее были платиновые волосы, шелковой рекой спускавшиеся по плечам. У нее было ангельское лицо, но оно несло печать мудрости, лишь кристально-синие глаза были старше всего остального в ней.

— Здравствуйте, — сказала она низким бархатистым голосом.

Гермиона улыбнулась ей:

— Ты не потерялась?

Девочка улыбнулась в ответ. Гермиона удивилась, получив снисходительную улыбку от девочки раза в два младше ее.

— Я Библиотекарь, доктор Грейнджер.

Она даже не стала спрашивать, откуда эта девочка знала ее имя, и тем более не стала интересоваться, как она так незаметно прокралась ей за спину.

— Понятно. Я была не совсем уверена, что эта комната — библиотека. Где же все книги?

Библиотекарь проскользнула мимо нее и зашла за большую парту из красного дерева в центре комнаты.

— Просите, чего вам надо, и вы это получите, — сказала она.

Гермиона подошла к парте.

— У вас нет списка?.

Опять эта снисходительная, посмеивающаяся над новичком улыбка.

— Он нам не нужен. Вы можете попросить любую когда-либо написанную книгу, — Библиотекарь достала из-под парты большой кожаный гроссбух. — Запишите свое имя на первой чистой странице, затем запишите названия книг, которые вам хотелось бы получить. Я выделю вам читальную комнату, и книги там появятся, — она подала Гермионе длинное павлинье перо.

Гермиона пролистала книгу, по ходу дела остановившись на страничке с заголовком “Гарри Поттер”. Под именем находился длинный список книг, написанный наклонным заостренным почерком Гарри; книги были на широкое разнообразие тем от защитных заклинаний до материалов для изготовления палочек… и, к ее удивлению, о свинге. Она нашла чистую страницу и написала свое имя, задаваясь вопросом, покажется ли ей еще что-нибудь когда-нибудь странным.

* * *

Когда Джордж Уизли решил приготовить холодца, он мешкать не стал. Все шесть конфорок газовой плиты были заняты огромными весело попыхивающими суповыми кастрюлями: две с говядиной, две с курицей, одна с овощами и одна с грибами. Он обмакнул маленький кусочек хлеба в одну из кастрюль с говяжьим бульоном, попробовал и добавил еще соли. Джордж поднял голову, услышав шаги в холле; через несколько секунд в кухню вошла ухмыляющаяся Лаура.

— За сим великолепием скрывается мой лик, — выдала она, кланяясь и посылая воздушные поцелуи воображаемой публике.

— И что же великолепного вы сегодня совершили, Ваше Высочество? — спросил Джордж, роясь в буфете в поисках лотка с кубиками льда, чтобы заморозить холодец, когда он будет готов.

Лаура уселась на кухонный стол, стряхивая с плеч куртку.

— Умудрилась заставить Мэриан Запата-Россу, президента Южно-Тихоокеанского Колдовского Конгресса, встретиться с Фаджем — она поклялась, что скорее умрет, чем это сделает.

— Поздравляю. А нам-то с этого что будет?

— Пока ЮТКК радикально не улучшит свои отношения с Министерством, у нас, как у членов Федерации, не будет никакой власти. Если Фадж с Мэриан смогут улучшить отношения, а ухудшать там уже дальше некуда, нам это сослужит добрую службу.

Джордж сел, открывая свой кейс.

— Это все, конечно, захватывающе, но разве ты не должна быть на работе?

Он принялся складывать разворошенную кучку визиток в маленькую коробочку.

— Я пришла домой на праздничный ланч. Что в холодильнике? — она встала, чтобы самой посмотреть.

— Эм… ничего особо праздничного. По-моему, там были компоненты для бутербродов.

Она выудила из холодильника вареное мясо и маринованные огурцы, за одно захватив булку хлеба и горчицу из буфета, и вернулась к столу.

— Чем будешь заниматься, когда приготовишь холодца на всю Палату Общин?

— Попытаюсь привести в порядок информацию обо всех своих контактах. Безнадежное дело, по правде сказать, но нужно, по крайней мере, попытаться.

Какое-то время они ничего не говорили.

— А что это с Гермионой в последнее время? — наконец спросила она.

Джордж поднял глаза:

— Ты о чем?

— Она ведет себя… ну, не знаю, странно.

— В последнее время у всех все немного странно, не находишь? Не забывай, что это я вчера потерял целый час.

— Я тебе не завидую, но хуже-то тебе от этого не стало.

— Пока — нет. Откуда мне знать, от каких вредных долговыявляющихся побочных эффектов я могу пострадать? Наверное, я умру на час раньше, догоняя свое время!

Лаура задумалась на минуту.

— Если бы тебе нужно было догонять свое время, разве тебе не пришлось бы умереть на час позже?

— Это вряд ли. Темным колдунам претит бросать людей туда-сюда во времени.

— Мы что-то отклонились от темы. Я волнуюсь за Гермиону. Ты знаешь ее лучше, чем я.

— Я серьезно в этом сомневаюсь.

Лаура задумалась на минуту, сосредоточено скривив лицо.

— Можно тебя спросить… о Роне?

Джордж поднял взгляд со своих визиток, обычно веселое выражение стекло с его лица, оставив его странно обнаженным.

— Что ты хочешь знать? — тихо спросил он.

— Думаешь, Гермиона его любила?

Он закусил губу.

— Я не знаю. Почему бы тебе ее не спросить?

— Я спрашивала. Дала мне типичный таинственный ответ.

Джордж снова взялся за карточки.

— Хочешь знать, что я думаю? Мне не кажется, что Гермиона так уж хорошо разбирается в своих чувствах, и что она не совсем понимает, куда они ее ведут.

Лаура уставилась на него, прищурив глаза.

— Ты думаешь о том же, о чем думаю я?

— Скорее всего, но где мы найдем болотные сапоги посреди сельской местности?

— Будь серьезней.

Он вздохнул.

— Это, и правда, не наше дело.

— Этот Джеральд совсем ей не подходит.

— Уверен, это ей самой решать.

— Ты просто представь, Джордж. Представь, как она выходит замуж за Джеральда, МакГонагалл проводит церемонию, его пушистый щеночек Спот — шафер, Гарри стоит рядом как почетный гость, и тут жених вдруг вспыхивает пламенем и рассыпается золой, оставляя после себя полнейшее горе.

— Знаешь, пока ты этого не сказала, я совсем не верил, что мозг тех, кто ест много говядины, страдает от избытка гормона тупости.

— Тебе нравится шутить, когда беседа становится серьезной, да?

— Это коротает время. И у тебя, похоже, слишком много свободного времени, чтобы обдумывать дикие мысли, у которых нет никакой реальной основы, о наших сожителях.

— Нет, Джордж. У “Доктора Кто” нет никакой реальной основы. Это другое.

— Что другое? Я не имею ни малейшего представления, зачем тебе все это!

— Никто не имеет. Я же ветер, детка, — она вздохнула и откусила большой кусок от бутерброда.

* * *

Гермиона сидела в небольшой читальной комнате, в окружении штабелей книг и исписанным найденными материалами блокнотом. Комната превзошла все ее ожидания — она побывала во многих библиотеках, и читальные залы там всегда были крошечными общественными комнатушками, смежными с библиотекой, с одним столом и парой стульев. Но здесь была комфортабельная комнатка-солярий, хотя Гермиона не имела ни малейшего представления, откуда шел свет, раз здание находилось под землей. Она была искусно обставлена растительностью и ротанговой мебелью в солнечном южно-калифорнийском стиле.

Половина ее разума была занята изучением предмета магии управления временем, но другая половина думала о Сорри. “Неужели он, и в правду, может быть злым? думала она. Я в это не верю. Но Гарри прав, лично я его не знаю, и, судя по всему, мне известному, он может быть злым. Но Лаура не дура, нужно признать, она бы заметила, если б он так радикально сменил наклонности”.

— Есть только один выход, — под конец прошептала она. Она собрала свои записи и огляделась, не зная, нужно ли ей было возвращать эти книги. — Эмм… пузырь? — неуверенно позвала она, но синий пузырь Гарри появился без промедления. — Гарри?

— Да?

— Я тут закончила, собираюсь назад в Институт.

— О. Ладно. Я, эм… наверное, увидимся дома.

— Я смогу отсюда аппарировать?

— Нет, здание ограждено защитными полями. Просто вели пузырю отвести тебя к главному входу, и как пройдешь охранное заклинание, можешь аппарировать назад в свой офис.

— Ладно. Увидимся позже.

Она сделала, как было сказано, и через пятнадцать минут уже была в своем офисе в Институте.

— Стелла? — сказала она в пространство.

— Да? — ответил голос ее секретарши.

— Я собираюсь в Министерство, вернусь где-то через час.

— Хорошо.

Гермиона вытащила из угла свою метлу и открыла стеклянную дверь, выходившую на маленький балкон. Она перебросила одну ногу через перила, другую закинула на метлу и оттолкнулась. Она летела около десяти минут, осторожно скрываясь за деревьями и холмами, чтобы ее не заметили магглы, и, наконец, добралась до Министерства. Находясь на предгорье недалеко от Лондона, для магглов оно было невидимо, но перед каждым колдуном и колдуньей представало большим зданием из белого мрамора и чем-то напоминало современный замок. Там и тут парили метлы, а из многочисленных министерских окон прилетали и улетали совы. Гермиона приземлилась на людном переднем дворике, приветственно помахав нескольким людям, поздоровавшимся с ней. Оставив метлу в общественном гараже, она быстро прошла через главный вход в огромный мраморно-серебряный вестибюль. Она много раз здесь была и знала дорогу, так что сразу побежала к лестнице рядом, улыбаясь не местным волшебникам-туристам.

На следующем пролете она пошла по коридору, пока не добралась до больших двойных дверей с табличкой “Отделение Сыска, 12й округ”. Колдовской мир населен гораздо менее густо маггловского, и 12й округ покрывал большую часть западной Европы со Скандинавией. Она распахнула двери и вошла в отделение.

До этого Гермионе приходилось бывать в маггловской полиции, и она всегда поражалась, насколько та была и похожа, и непохожа на соответствующее колдовское заведение. Те же составленные парами столы с именами колдунов на маленьких табличках, те же Следователи, каждую секунду снующие туда-сюда, тот же закрытый кабинет, куда старший офицер вызывал на ковер, и все же различий было много. Вместо постоянно звонящих телефонов кругом сплошным потоком летали совы. Вместо пистолетов и значков у Следователей были палочки в набедренных кобурах и противопроклятьевые повязки на запястьях.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил дежурный офицер — молодой колдун в темно-фиолетовой мантии.

— О, да. Мне нужно видеть Детектива Лонгботтома.

— Имя?

— Доктор Гермиона Грейнджер.

— У вас назначена встреча? Детектив Лонгботтом очень занят.

— Нет, но… я его бывшая однокурсница из Хогвартса.

— Понятно. Чтож… хорошо, проходите. Вы знаете, куда идти? Прямо по коридору — увидите дверь.

Гермиона поблагодарила молодого человека и проследовала по указанному пути к двери с табличкой “Детективы О.С.”. Она осторожно вошла, но там оказался лишь еще один коридор с дверьми примерно через каждые десять футов. Она прошла по коридору, читая имена на табличках на дверях, пока не дошла до одной с надписью “Н. Лонгботтом”. Она постучала по рифленому стеклу двери.

— Войдите, — раздался голос.

Она открыла дверь, улыбаясь. Ее давний друг, Невилл Лонгботтом, сидел за столом в рубашке с коротким рукавом, галстуке и жилетке. При виде нее он широко улыбнулся.

— Гермиона! — вставая, воскликнул он. Этот небольшой энергичный мужчина с круглым розовым лицом и постепенно редеющими волосами обошел стол. — Какой приятный сюрприз! — он схватил ее за руку и встал на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку.

— Здравствуй, Невилл. Приятно снова с тобой встретиться. Мы уже несколько месяцев не виделись, да?

— Да уж! — он усадил ее в кресло перед столом, возвращаясь на место. — Как Гарри?

— О, он в порядке, — ровным голосом сказала она. — И Джордж, и Джастин, и Чоу — все в порядке. Передают привет, — она улыбнулась, жестом обводя кабинет и все, что в нем было. — Должна сказать, Невилл, ты тут неплохо устроился. До сих пор удивляюсь, что ты стал Следователем.

Он залился краской:

— Поверь, звание Детектива мне не сразу далось. Магией я никогда в полной мере не владел, и с магией нападения мне было не легче, хотя, за эти годы я, по крайней мере, достиг в ней компетентности. В детективной работе я хорош. Как выяснилось, даже очень. Мои наставники знали это и не очень загружали меня, как Следователя, чтобы я смог подняться до своего нынешнего уровня как можно быстрее. Сейчас я меньше завишу от колдовства, и больше — от этого, — сказал он, постучав себя по лбу. — И, что бы там моя бабушка не говорила, с мозгами у меня все в норме.

Гермиона ухмыльнулась:

— Я за тебя рада. А что интересного сейчас творится в мире законов и правительства?

— Ничего необычного. Я работаю над убийством, произошедшем несколько дней назад в Бонне, и над рядом неудавшихся ограблений на юге Франции, ну, и еще над парой дел. Работы хватает, — он положил руки на стол из красного дерева в три фута шириной и посмотрел на нее. — Но, полагаю, ты пришла не за тем, чтобы обсуждать мою работу. Чем могу быть полезен?

Она вздохнула:

— Мне нужно одолжение, и чтобы оно осталось между нами. Могу я на это рассчитывать?

Он кивнул:

— Да, думаю, я сумею это сделать. Звучит очень загадочно.

— Мне необходимо знать, были ли у одного человека проблемы с законом.

Невилл снова кивнул, медленно, обдумывая эту просьбу.

— Можно спросить, зачем тебе эта информация?

— Я… пытаюсь кое-что решить. Это может оказаться очень важным. Боюсь, больше я ничего не могу сказать.

По лицу Невилла расползлась небольшая улыбка:

— Вы двое опять что-то затеваете, да? Вам без приключений никак, — Гермиона молчала. — Но ты не можешь больше ничего сказать.

— Нет, правда, не могу.

Невилл на минуту задумался, потом достал из кармана блокнот:

— Как его зовут?

Гермиона наклонилась вперед:

— Соренсон Карлисл, для друзей Сорри. Он член Южно-Тихоокеанского Колдовского Конгресса, в данное время работает в Гренландии.

Невилл записывал данные, кивая.

— Ладно, — вставая, сказал он. — Посмотрим, что смогу найти. Подожди здесь, я вернусь через пару минут.

Он вышел из-за стола и направился к двери.

— Спасибо, Невилл.

Он кивнул и ушел. Гермиона сидела и разглядывала кабинет Невилла. Тот был средних размеров с большими окнами, из которых открывался милый вид на холмы за Министерством. На стенах висели несколько репродукций в искусных рамках, дипломы Невилла из Хогвартса и Следовательской Академии, удостоверение Детектива и награда от Всемирной Ассоциации Следователей за Высокие Достижения. На полке за столом находились несколько семейных фотографий… Гермиона узнала его жену Амелию с их маленькой дочкой, фотографию их выпускного класса в Хогвартсе и фото других друзей и родственников. Невилл ведет нормальную жизнь, подумала она. У него есть семья, дом и нормальная работа. Почему я не могу жить по нормальному?

Не успела она начать раздумывать на эту тему, как открылась дверь, и вошел Невилл с клочком пергамента в руке. Он занял свое место за столом:

— Ну, посмотрел я твоего друга в наших архивах. Согласно им он никогда не попадал в какие бы то ни было неприятности… он даже ни одного предупреждения за непреднамеренное колдовство при магглах не получал.

Гермиона покачала головой:

— Ни одного? Я получила шесть!

— А я девять. Редкий колдун может прожить жизнь, сохранив свои колдовские действия в полной тайне от окружающих нас магглов, но он умудрился это сделать, возможно потому, что много времени проводит в столь малонаселенных областях. У нас нет записей о том, что его когда-либо задерживали, либо допрашивали по поводу преступления, он никогда не нарушал колдовских законов, никогда не был подозреваем в пособничестве или содействии темным силам, — Невилл подал ей пергамент. — Что здесь говорится, так это то, что он получал многочисленные благодарности от различных колдовских сообществ за заботу об окружающей среде и за гуманитарную помощь, оказанную им в Новой Зеландии и Австралии. Кто бы этот парень ни был, он сильно смахивает на святого.

Гермиона кивнула, скатывая пергамент в трубочку.

— Спасибо. Ты себе не представляешь, как ты мне помог.

Он пожал плечами:

— Не уверен, зачем тебе это надо, Гермиона.

— Не беспокойся. Ты помог мне принять решение, которое я, скорее всего, и так бы приняла, — она улыбнулась. — Скоро увидимся, Невилл. Заходи как-нибудь в гости, и семью приводи. Джордж запечет индейку, и будем наслаждаться своими взрослыми бесснейповыми жизнями.

Он встал, ухмыляясь:

— Спасибо, звучит неплохо. Будь осторожна, Гермиона. И скажи Гарри, чтоб он нашел себе настоящую работу, ладно? Не может же он всю жизнь без дела сидеть.

* * *

Позже тем вечером за надежным столом в своей надежной спальне в надежном каменном здании, которым, как вы уже догадались, был Байликрофт, сидела Гермиона с пером в руке и таращилась на чистый лист пергамента перед собой. Внутри нее шел довольно жаркий спор.

Неужели ты и вправду собираешься это сделать? — Определенно похоже на то. — Знаешь, ты сумасшедшая. Это может быть опасно. — Плевать, мне нужно знать правду. — Это дело Гарри искать правду, а не твое. — Правда — дело всех, и потом, он для себя уже все решил. — Если он узнает, что ты делаешь у него за спиной, и что ты делаешь это одна, он не будет счастлив. — Придется рискнуть.

С уважением, Гермиона Грейнджер.

Она схватила письмо и поспешила вниз по лестнице, оглядываясь и не желая быть замеченной. Она быстро привязала письмо к лапе Фауста и отослала его, с облегчением выдохнув, когда он улетел. Ты сумасшедшая, сказала она самой себе. Он может утащить тебя и убить, и никто не узнает, пока запах твоего гниющего тела не почувствуется на улице. Та часть про способность постоять за себя была полнейшим блефом, но Хогсмид был населен одними волшебниками, и ему будет сложновато прикончить ее в Трех Метлах в час пик.

Она поднялась в комнату, не горя желанием общаться с сожителями этим вечером. Она не знала, сможет ли сидеть весь вечер и смотреть ему в лицо, не выдав чего-нибудь.

* * *

Гарри вернулся домой в семь часов следующим вечером — раньше, чем планировал. Он прошел через двери, оглядываясь вокруг, и принялся проверять комнаты на первом этаже в поисках Гермионы. За день он послал нескольких сов ей в офис, но ответа не получил; когда он, наконец, написал ее секретарше, та его проинформировала, что Гермиона взяла отгул.

— Гермиона? — позвал он, заходя в кухню. Джастин там готовил чай. — Ты не видел Гермиону?

— Нет, — сказал он, удивившись тому, как Гарри спешил. — В это время она обычно еще на работе.

— Она сегодня не ходила на работу, ты ее что, не видел?

— Нет! Если она не ходила на работу, тогда куда она направилась, когда ушла сегодня утром?

— Именно об этом я и спрашиваю, — пробурчал Гарри. Он вышел из кухни и взбежал по лестнице, лишь на мгновенье задержавшись перед дверью ее комнаты, прежде чем войти. Он стоял посреди спальни, поворачиваясь кругом и осматривая комнату, не имея представления, что ищет. Он не мог избавиться от ощущения, что был нужен Гермионе, что что-то было не так.

Он подошел к ее аккуратно заправленной кровати, положив руку на стеганое ватное одеяло и разглядывая фотографии на стене. Потом подошел к ее шкафу и распахнул дверцы. Одежда аккуратно висела на вешалках и перекладинах. Стопка выстиранных свитеров лежала на полу в ожидании, когда их разложат по местам. Он закрыл дверцы и какое-то время просто стоял на коврике перед шкафом, уперев руки в боки. Его взгляд упал на элегантный дамский столик в Викторианском стиле. На нем лежали несколько листков пергамента и перо… перо валялось поперек пергамента, а не стояло в своей подставке. Он подошел, сел в кресло, держа руки на коленях, и уставился на поверхность стола.

Ты сидела здесь вчера вечером, думал он. Чем ты занималась? Писала ли ты кому-то? Он посмотрел на перо, тихо и спокойно лежавшее на месте.

Затем поднял над ним руку:

— Relocum transcriptae, — пробормотал он. Перо поднялось со стола, обмакнулось в чернильницу, опустилось на пергамент и принялось писать справа налево, в обратном порядке повторяя свои последние движения. Он смотрел, как внизу страницы появились слова “Гермиона Грейнджер”, потом “С уважением,” … его глаза расширились, когда послание предстало его глазам целиком.

— Ох, черт побери, — прошептал он.

Гермиона сидела за угловым столом в Трех Метлах с нетронутой кружкой сливочного пива перед собой, нервно пристукивая ногами и пытаясь не слишком много озираться на дверь. Капюшон плаща скрывал ее лицо; в деревне было много ее знакомых, а ей не хотелось заводить случайных бесед с забывчивыми, пусть и неплохими, людьми.

Народу было не слишком много, но достаточно, чтобы ее одиночество не бросалось в глаза. В голове ее крутились тысячи вопросов и сомнений. Она не сомневалась, что когда Гарри узнает о ее поступке, он скажет ей пару ласковых слов, и все еще не была уверена, что не подвергает себя смертельной опасности. Что, если Сорри на самом деле был слугой Волдеморта? Ее убийство станет отличным началом великолепной карьеры в качестве правой руки его темного повелителя.

Она подняла взгляд на дверь, и сразу увидела его. Он стоял недалеко от входа и спокойно на нее смотрел. Она не была уверена, откуда знала, что это был он, но было ясно до боли, что никто иной им быть не мог. Гермиона моргнула, не сумев сдержать удивления… чего бы она ни ожидала, он все эти ожидания превзошел.

Он был похож на ангела, спустившегося с небес просто для того, чтобы смертные почувствовали свое ничтожество. Он был высоким, сильным и ослепительно красивым, с точеными чертами лица греческого бога, с копной густых, сиявших как солнце, золотистых волос и глазами цвета голубого июльского неба. На нем был оттеняющий его белоснежную кожу свитер цвета вина, черные кожаные перчатки и длинный зеленый плащ. Он подошел прямо к ее столу и сел рядом, небрежно, будто они были старыми товарищами.

— Здравствуйте, Гермиона, — сказал он.

Она уставилась на него, всеми силами пытаясь определить, кому он был верен, лишь взглянув ему в лицо.

— Сорри?

Он улыбнулся ей такой улыбкой, которая сумела бы растопить любое женское сердце, выставляя на показ идеально прямые белые зубы.

— Нам не следует говорить здесь. За пабом есть сад, где не будет столько ушей, — сказал он, окидывая взглядом примерно дюжину посетителей, маленькими группами сидевших недалеко от них.

Она приподняла одну бровь:

— Если вы думаете, что я одна куда-нибудь с вами пойду, значит, Господь не одарил вас даже тем, что дал простым грызунам.

— Я понимаю ваши опасения, но вам ничто не угрожает… я, во всяком случае.

— Уверена, горожане Трои получили такое же заверение насчет коня.

Он повернулся и посмотрел ей в глаза:

— Вы пригласили меня сюда, чтобы выяснить, правда ли я темный колдун. Я пришел несмотря ни на что, чтобы сказать вам, что это не так. Я уже рискую своим прикрытием, если меня увидят с вами… я не могу рисковать быть еще и подслушанным.

Хоть Гермиона и понимала, что он запросто мог врать, у нее на сердце полегчало от искренности его слов.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду?

— Ниоткуда.

Она долго смотрела ему в глаза.

— Ладно, пойдемте.

Они встали и вышли через парадный вход. Гермиона проследовала за Сорри в задний дворик. Они прошли по саду в затененный сквер с кругом из каменных скамеек. Он сел к ней лицом и скрестил ноги. Какое-то время они молчали.

— Как Лаура? — наконец сказал он.

В данный момент Гермиона не могла придумать подходящий ответ на столь отдаленный от цели их встречи вопрос.

— Нормально, — нужно было сказать что-то еще. Гермиона подумала о том грустном одиноком выражении, охватывавшем лицо Лауры, когда она думала, что ее никто не видит. — Она по вас скучает.

Он кивнул, и его лицо приобрело столь же тоскливое выражение:

— Как и я по ней.

— Я пригласила вас сюда не для того, чтобы говорить о Лауре.

— Нет, но не можешь же ты осуждать меня за то, что я воспользовался возможностью обсудить эту тему, — он прикусил губу и отвел глаза. — Ты пригласила меня сюда, чтобы увидеть, являюсь ли я кем-то, что ты даже не смогла заставить себя назвать в письме. Можешь ли ты заставить себя сказать это мне в лицо?

— Я могу, — раздался голос справа от Гермионы. Оба подскочили; она рукой схватилась за горло. Они уставились на Гарри, чья голова, а затем плечи и остальное тело, появились из ниоткуда, когда он стащил с себя плащ-невидимку. — Она пригласила тебя сюда, чтобы узнать, правда ли ты новая шавка Волдеморта.

— Гарри! — воскликнула Гермиона. Гарри скрестил на груди руки, всей своей личностью излучая строгую власть. — Я знаю, что ты собираешься сказать…

Он первый раз за все время посмотрел на нее:

— Мы обсудим это позже, — сказал он, обещая скорый напряженный разговор. Гермиона замолкла, задрав нос, как школьница, которой выговаривают за непокорство. Он повернулся к Сорри. — А сейчас мне хотелось бы услышать, что нам поведает Сорри.

— Так, так, так… а вот и Гарри Поттер, — изрек Сорри самодовольным тоном типа “я-этого-ожидал”, обычно используемым злодеями-противниками Бонда. — Какой насыщенный день получается, — Сорри вернулся на свое место на каменной скамье, и Гермиона с Гарри последовали его примеру. Гермиона буквально чувствовала, как от Гарри волнами исходит гнев; она лишь надеялась, что он чувствовал, как она была раздражена его вмешательством. — И как мы поступим? — спросил Сорри. — Предпочтете провести допрос, или я просто расскажу вам историю своей жизни?

— Начни с начала, — сказал Гарри. — Знаю, Гермиона считает, что я все предрешил, и, возможно, она права, но я постараюсь быть непредубежденным.

Сорри кивнул, глубоко вдохнул, и начал рассказывать:

— Я не искал этих проблем на свою голову. Я просто натуралист, и все, чем я когда-либо хотел заниматься, было делать свое небольшое дело и вести спокойную жизнь. К несчастью для меня, я — один из немногих, обладающих знанием о тайном малоизвестном ритуале под названием обращение. Вижу по вашим лицам, Лаура вам о нем рассказывала. Это могущественный ритуал, способный одарить колдовскими способностями людей, не обладающих таковыми. Семья моей матери происходит от колдунов, создавших этот ритуал, и он всегда был семейным достоянием, передаваемым от матери к дочери, многие века было так… я понятия не имел о том, что не так давно Круг обнаружил некие древние тексты, описывающие ритуал. Видите ли, обращение можно не только применять на не владеющих колдовством, но и, если делать все правильно, оно может стать могущественным оружием против колдунов и ведьм. Ритуал не просто убивает колдуна, он отменят все чары и заклинания, когда-либо им наложенные, и обращает последствия всей магии, когда-либо им использованной. Понятно, насколько разрушительным он может быть в плохих руках. Если бы его использовали на тебе, Гарри — это просто пример… Волдеморт немедленно вернулся бы к полным силам, потому как тот эффект, что ты оказал на него, когда он напал на тебя в детстве, был бы обращен, — Гарри с Гермионой обменялись обеспокоенными взглядами. — Но Круг никак не может понять, что последствия, все из которых предсказать невозможно, повредят им так же, как и нам… предусмотрительностью темные колдуны, как группа, не обладают. Все им вынь да положь — восхваляйте Волдеморта, отдавайте оружие…

И вот, сам того не зная, я стал нужным человеком. У Круга были некоторые детали ритуала, но у них не было кого-то, кто ранее принимал в нем участие, и они знали, что все может пойти ужасно неправильно. Они установили мою личность и послали за мной одного из членов. Я был в Гренландии, работал над проблемой с тем дурацким кудзу и думал только о своем деле, как однажды вечером, месяца четыре назад, на меня напали прямо в моей палатке. Ну, в защитной магии я не очень разбирался, но мне удалось какое-то время сдерживать нападающего, в основном с помощью кулаков. Меня бы, безусловно, одолели, если бы не колдун по имени Джек Лью.

— Джек? — переспросил Гарри.

— Ты его знаешь?

— Да. Он, как мы их называем, контролер… колдун, борющийся со злом не по найму, так сказать. Ненормальней человека я, наверное, в жизни не встречал.

— Точно, во всех отношениях. Джек следил за напавшим на меня колдуном, и появился как раз во время. На моих ничего не понимающих глазах он убил нападавшего, а потом выпалил такое, что я было подумал, что попал в какой-то сериал: “Иди за мной, или будешь мертв в течение часа”. Звучало это полным бредом, но в той ситуации меня долго уговаривать не пришлось. Он сказал, что нападавший был не один, и что скоро появятся другие, вот я и пошел с ним.

— Но они не пытались убить тебя, — сказала Гермиона.

— Он этого не знал, и в тот момент я тоже. Тогда мне это показалось вполне вероятным. Мы бежали, и через пару дней даже мне стало ясно, что с этими людьми шутки плохи. Мы не могли остаться на одном месте больше нескольких часов, чтобы они на нас не вышли. Я все еще не совсем уверен, как они так быстро нас находили. Но вечно так продолжаться не могло. Одним вечером они застали нас врасплох, и смертельно ранили Джека. Но вот в чем вся штука: перед тем, как умереть… и я его за это никогда не прощу… он переправил свои воспоминания и знания мне в голову.

— Не знала, что это возможно! — воскликнула Гермиона.

— Возможно, — сказал Гарри. — Но это очень опасное заклинание, его используют только те, кто вырос, упражняясь в нем. Эта способность передается по наследству во многих восточных культурах, но пользуются ею редко. Не удивлен, что Джек смог выполнить заклинание… с его работой он, скорее всего, готовил себя к подобной ситуации.

— После этого я уже не мог вернуться к прежней жизни. У меня не было выбора, только продолжать его миссию. Я, может, и обладаю его опытом, но у меня не было его бицепсов и координации, чтобы использовать все те странные боевые искусства, которые он знал. Я понимал, что был не в форме, чтобы сражаться с ними напрямую, как это делал он, так что…

— Ты решил к ним присоединиться, — улыбаясь, сказала Гермиона — она начинала понимать. Гарри все еще выглядел не убежденным.

— Именно. Я решил, что мне нужно проникнуть в Круг и узнать, сколько им известно об обращении. Это наследие моей семьи, и будь я проклят, если позволю Кругу использовать его в своих интересах. Я планировал уничтожить обнаруженные ими тексты и, если понадобится, стереть воспоминания знавших о них людей. Я ничего не смыслю в Заклятьях Забвения, но Джек, определенно, смыслил, и с его помощью, у меня появился шанс. Первым делом нужно было стряхнуть с хвоста гонителей, и я знал, что если сделаю все правильно, смогу начать формировать личность, которую Круг захотел бы нанять.

— Они уже хотели тебя нанять, — сказал Гарри.

— Нет. Они хотели взять меня в плен и заставить использовать свои знания об обращении. В качестве их заключенного я не смог бы многого достичь. Я хотел, чтобы они предложили мне членство на равных правах, и с козырем-обращением в рукаве я знал, что это будет не так трудно.

— И ты принялся создавать репутацию темного волшебника, — заинтриговано сказала Гермиона.

— Я поменялся местами со своими гонителями и стал сам на них охотится. Я поймал их и обездвижил, чтобы было время скрыться. Я знал, что когда они, наконец, высвободятся, они бессознательно станут помогать мне, рассказывая остальным о том, что испытали.

— Твоя репутация, похоже, неплохо распространилась, — сообщила Гермиона. — Квинлан Кэшдоллар убеждена, что ты преемник Волдеморта.

Сорри улыбнулся:

— Квинн Кэшдоллар со мной. Она — одна из немногих высокопоставленных волшебников, которых я привлек на свою сторону, чтобы они разбалтывали про меня всякую чушь. Несколько месяцев с помощью Джека мне удавалось держаться вне зоны досягаемости моих гонителей из Круга, пока мои помощники продолжали разводить слухи. Я только появлялся там и сям при нападениях, которые потом можно было бы свалить на себя.

— И что, сработало? — спросил Гарри.

— Вообще-то, слишком хорошо. Моя репутация разрасталась быстрее, чем я мог себе представить. Никто не знал, кто я такой, никто не видел меня дольше миллисекунды, я был своего рода вездесущим туманным фантомом, и люди верили всему, что другие обо мне говорили. Некоторое время спустя почти вся деятельность темных сил приписывалась мне. Не следовало удивляться… чем нелепее ложь, тем проще в нее поверить.

— Так Оскар Уайльд говорил? — спросила Гермиона.

Сорри с улыбкой покачал головой:

— Адольф Гитлер. Так вот, Круг и их последователи были совсем не против, что я беру на себя все их деяния, это на время отвело от них весь жар… знаете, они как тараканы — не любят, когда на них светят. Я уж стал волноваться, что привлекаю внимание со стороны Следователей.

— Ты не привлекал, — сказала Гермиона. — Мой друг, Следователь, о тебе никогда даже не слышал.

— И я тоже, до недавнего времени, — сказал Гарри. — Нужно отдать тебе должное, моя разведка обычно превосходна, — убитым голосом сказал он. Гермионе стало интересно, придется ли колдунам-разведчикам в скором времени предоставлять ему объяснения, почему она не была так превосходна на этот счет.

— Это не моя заслуга, это заслуга Джека. Он знал все о работе в подполье и о том, как остаться незамеченным. Самое сложное было в том, чтобы дать Кругу знать ровно столько о моих действиях, чтобы задеть их любопытство, и при этом не натравить на себя Следователей. Квинн по моей вине пришлось применить черт знает сколько Заклятий Забвения, — он вздохнул. — Я сдерживал их так долго, как только мог, и вот, пару недель назад мне показалось, что момент настал. Я связался с Кругом и сказал, что желаю помочь с обращением, если они сделают меня равноправным членом их так называемой “организации”. Они согласились, в чем я был уверен, и сообщили, что некоторое время назад похитили колдуна для испытаний.

Гарри выпрямился:

— Леланда.

Сорри робко поднял на него глаза:

— Верно. Ритуал, конечно, пошел не так, как надо. Он не умер, но его мозг превратился в кашу. Я попытался помочь ему. Все что я смог сделать — вытащить его из того присмертного состояния, в котором он находился при нашей первой встрече. Я попытался втолковать ему, что не хотел ему навредить, но я не уверен, что он меня понял.

— Это ты перенес его к тому камню в Канаде, — сказал Гарри.

Сорри кивнул:

— Раз уж я не смог ему помочь, мне нужно было хотя бы вырвать его из лап Круга. Я сообщил им, что он сбежал, и послал записку с описанием, где его найти, ведьме, жившей неподалеку.

Гермиона разглядывала лицо Гарри. Ее Сорри уже убедил, но она не могла с уверенностью сказать, убедил ли он Гарри. Он смотрел на Сорри с бесстрастным, ничего не выражающим лицом.

— Могу вообразить, что, когда ты получил доступ к их маленькому клубу, ты узнал о некоторых вещах, о которых предпочел бы не знать, — сказал он.

Брови Сорри взлетели вверх:

— Вроде того факта, что Волдеморт не так мертв, как большинство думает? Это был тот еще шок, уж поверьте, — его лицо стало серьезным. — После этого я понял, что назад дороги нет. Теперь разговор шел не обо мне или обращении. Разговор шел о безопасности и существовании в будущем каждой волшебницы и волшебника в мире, включая мою Лауру.

— Не могу поверить, что ты за такой короткий срок дослужился до заместителя Волдеморта, — сказал Гарри.

— Я не дослуживался. Это еще один из слухов, которые обо мне ходят… хотя, его не я развел. Признаюсь, что нахожу его довольно забавным. Я занимаю довольно престижную позицию из-за своего знания об обращении и из-за всех совершенных, по их мнению, мною гадостей, но я даже не член круга приближенных.

— Если это не ты, тогда кто?

Сорри плоско уставился на него:

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

Гарри кивнул:

— Аллегра.

— Да. Я в курсе, ты много раз имел с ней дело, Гарри, и ты, возможно, думаешь, что знаешь ее. Я здесь, чтобы сказать тебе, что это не так. Она очень опасна, и возвращение Волдеморту власти поручено лично ей. У нее вместо сердца — черная дыра. Ты представить себе не можешь, на что она способна.

— Я прекрасно осведомлен о ее способностях, — сказал Гарри. — Она всегда больше всех… расстраивала мои планы, — затем он поднялся, встав перед Сорри. — Почему ты не обратился ко мне за помощью? Такими операциями, какую ты провернул в одиночку, я зарабатываю себе на жизнь, знаешь ли.

Сорри кивнул:

— Знаю, и не думай, что я не принимал это в расчет. Я просто не мог рисковать. Ты слишком… ну, ты же Гарри Поттер. Я не мог рисковать, связываясь с тобой — вероятность, что кто-нибудь об этом узнает, была слишком велика. Я провел не один месяц, создавая себе репутацию, внедряясь в Круг — и не мог пойти на риск быть увиденным с тобой… а чем дольше я ждал, тем становилось труднее. Поверил бы ты моему слову, несмотря на приобретенную мной репутацию? Ты ведь мне и сейчас, скорее всего, не веришь.

Гарри какое-то время стоял молча.

— Я верю тебе, Сорри. Возможно, это неразумно с моей стороны, но я не могу оставить без внимания тот факт, что если бы ты действительно был темным, ты поставил бы свою позицию под угрозу, не убив хотя бы одного из нас, — он улыбнулся. — И вот еще что, — сказал он, доставая из кармана что-то вроде хрустального волчка. Глаза Гермионы расширились… это был карманный вредноскоп, купленный ему Роном в Египте. — Друг подарил мне это на тринадцатилетние. Он думал, это барахло для туристов… никогда не знаешь, где найдешь настоящий талисман. Если бы тебе нельзя было доверять, я бы узнал, — он вздохнул, опуская вредноскоп назад в карман. — Но ты чего-то не договариваешь.

— С чего ты это взял?

— Около недели назад я попросил своего лучшего агента собрать информацию насчет тебя, и он много чего нашел. Он всюду слышал твое имя и был в замешательстве оттого, что ничего не слышал раньше. Его замешательству не было причин, не так ли? Там было нечего слышать. Вот никто о тебе ничего не слышал, на следующей неделе о тебе слышали все. Как же так?

Сорри несколько минут просто таращился на Гарри, сохраняя ничего не выражающее лицо. Гарри ждал, отвечая ему взглядом в упор. Под конец Сорри вздохнул и уронил голову на грудь:

— Неделю назад я узнал, что Круг обладает магией манипуляций временем… магией, для которой не требуется талисман. Можете себе вообразить мой ужас. С такой силой станут возможными множество невозможных в обычных обстоятельствах вещей. В тот момент я осознал, что собрался прыгнуть выше головы. Мне нужна была помощь, и быстро. Я специально позволил некоторым людям из разведки узнать о своей деятельности, и освободил Леланда, зная, что он расскажет тебе обо мне, если сможет. Я надеялся привлечь внимание таких людей как ты, Гарри, зная, что когда вы начнете разнюхивать, вы поймете, что к чему, — он улыбнулся им. — Я не смогу описать, какое облегчение почувствовал, получив письмо Гермионы. Даже с воспоминаниями Джека я лишь натуралист. Это не моя игра. Я… — он вздохнул, — полагаю, я хотел сложить какую-то часть ответственности на плечи профессионалов.

— Чтож, тебе следовало сделать это в самом начале, но я понимаю, насколько быстро такие вещи могут выйти из-под контроля. Глазом моргнуть не успеешь, как по уши увязнешь в чем-то, что вообще тебя не касается, — сказал Гарри.

— И что теперь? — спросил Сорри.

— Я не знаю. Ты попросил у меня помощи, а теперь я понимаю, что не так-то много могу предоставить. Я только что потерял главный источник информации из Круга, и не смогу внедрить туда другого агента достаточно быстро, чтобы от него была какая-то польза. На подобные операции уходит много времени, ты сам в этом убедился. Нельзя просто подослать к ним агента и ожидать, что они станут ему доверять, — он отошел на пару шагов, смотря куда-то вдаль. — Они планируют обострять конфликт, так?

— Я слышал, они послали тебе предупреждение.

— Я его получил.

Сорри пробежался рукой по волосам.

— Ты прав насчет обострения. Они заставили меня изучать тексты об обращении, чтобы я смог провести ритуал… как только у них будет подопытный кролик. Я не в курсе, кого они хотят обратить, но будет справедливо предположить, что ты — главный кандидат на эту роль. Я могу лишь оттягивать время по мере возможности.

— Что насчет магии управления временем?

— Я не знаю, как в точности она работает, но знаю, что ее можно использовать только для небольших скачков. И мне не кажется, что ее можно часто использовать. Я как-то видел Аллегру сразу после применения заклинаний — она была чуть ли не без сознания. И потом почти целый день сидела у себя в комнате.

— У тебя есть какие-нибудь подозрения насчет того, чего мне от них ждать?

— Ненавижу снова повторять это, но я не знаю. Я знаю, что Аллегра проводит много времени со своим консультантом по астрометрии. Понятия не имею, как она общается с Волдемортом, никто из нас его не видел, но она передает множество приказов, которые, по ее словам, поступают прямо от него. Он что-то замышляет, это точно, и у меня создалось впечатление, что в скором времени мы узнаем, что.

Гарри кивнул:

— Так и думал.

— По-моему, самый вероятный вариант его действий — захват Гарри, — сказала Гермиона. — После того, как он убедится, что обращение пойдет по плану.

— Лучше и не придумаешь, — сказал Гарри. — Если единственное, что их сдерживает — это неполное знание обращения, то ты можешь потянуть резину, пока я не найду способ их остановить.

— Это не поможет нам выяснить, когда они начнут на тебя охоту, — сказал Сорри.

— Уже начали. Волдеморт винит меня в том, что лишился сил, как и должен. Его не удовлетворит просто захват меня. Он лучше измучит меня, а потом заставит сдаться добровольно. Он знает, что я скорее пожертвую собой, чем позволю отнимать жизни у невинных, поэтому угрожает дорогим мне людям. Это уже началось, — лицо Гарри было мрачным. — Если я не остановлю его, он кого-нибудь убьет. Я не позволю этому произойти…только не снова, — он отвел взгляд. Гермиона прикусила губу, комок подступил к горлу. — Возможно, мне лучше было бы сдаться прямо сейчас.

Гермиона подскочила:

— Не смей! Он использует на тебе обращение и вернется к власти! Это никому не поможет, и я не знаю, кто кроме тебя сможет его победить!

Гарри рассеянно потер лоб, так сильно сжав зубы, что мускулы на скулах стали выпирать, как грецкие орехи.

— Черт, не могу сосредоточиться. Мне нужно сесть, посоветоваться с коллегами и выработать какую-нибудь стратегию.

Сорри поднялся:

— Я должен вернуться, иначе меня потеряют.

— Хорошо, но мне нужен способ тайно связываться с тобой. В Р.Д. есть заколдованные совы, которые в полете невидимы — я буду ежедневно посылать тебе одну из них, и ты можешь отправлять с ней любую информацию. Договорились?

Сорри кивнул, и мужчины пожали руки. Сорри повернулся к Гермионе.

— Спасибо тебе, Гермиона, за то, что была достаточно оптимистичной, чтобы подумать, что я все же не могу быть таким плохим.

Она улыбнулась и пожала ему руку.

— Я просто рада, что оказалась права.

Сорри отошел, взялся за край плаща и обернул его вокруг себя… плащ завернулся, вздымаясь и хлопая, и исчез вместе со своим владельцем.

Гарри с Гермионой несколько минут стояли в тишине.

— Не за что, — под конец сказала она.

Он повернулся и скептически уставился на нее:

— Ты ждешь, что я буду тебя благодарить?

— А почему нет? Спасибо мне, что связалась с ужасно ценным контактом в Круге!

— Это не меняет того факта, что было чрезвычайно глупо идти сюда одной, да даже просто связываться с ним! Что, если бы он был настоящим темным колдуном? Что тогда?

— Почему ты продолжаешь обращаться со мной так, будто мне нужна круглосуточная защита? Я назначила встречу в самом безопасном из всех возможных мест!

— И какие именно знания дают тебе право давать ему такое определение?

— Да ты просто бесишься, потому что сам об этом не подумал!

— Я бешусь, потому что тебя могли убить! — крикнул он. Он вздохнул и расслабился, прогоняя гнев. Плечи Гермионы опустились, раздражение стало спадать. Трудно было злиться на него, понимая, что он был расстроен лишь потому, что беспокоится, и она не могла отрицать того, что он был прав. Если бы Сорри был темным колдуном, она завтра была бы в заголовках газет. Гарри пробежался рукой по волосам — ему уже надоело мусолить эту тему. Он подошел к ней и обнял, Гермиона ответила на объятья. Она ненавидела сориться с ним и была рада, когда все было позади. Он уткнулся подбородком ей в макушку. — Ты хоть представляешь себе, через что я прошел с момента, когда ты ушла, до того, как нашел вас в Трех Метлах? Я был уверен, что найду твой труп, когда доберусь сюда.

Она чувствовала, как его сердце бьется под ее щекой.

— Тебе не полагалось знать об этом, пока все бы не закончилось.

Он отстранился и опустил на нее взгляд:

— Знаешь, тебе нечего мне доказывать.

— Я сделала это не для того, чтобы что-то доказать. Я хотела узнать правду о Сорри, и знала, что ты не одобришь идею о выяснении ее. Знаешь, не все на свете касается тебя.

Он улыбнулся:

— Справедливо, — он тихонько сжал ее, а потом отошел. — Пошли-ка отсюда, — Гермиона кивнула, и они вернулись на улицу. — Не желаешь заскочить в Сладкое Королевство? Что-то мне страсть как лаймового щеко-пинательного сауэра (кислый лимонный коктейль — прим. пер.) захотелось.

* * *

Пузырь вел Ремуса по длинным пролетам лестниц вниз в лабораторию специалистки по зельям. Лаборатория перемещалась не так часто, как другие, более важные области Р.Д., но лучше уж было перестраховаться. Зельеварки не было на месте, но она ждала его прихода. Сегодня был первый день полнолуния, и если бы Люпин не выпил волчьелычное зелье, он бы представлял для всех окружающих смертельную опасность.

Она оставила для него дымящийся кубок на столе и записку с напоминанием о том, что он должен выпить варево до заката, будто он нуждался в напоминаниях. Люпин какое-то время стоял и смотрел на кубок.

Он провел большую часть дня, проверяя защитные приспособления для Байликрофта и людей, живших в его стенах. Он с несколькими министерскими колдунами из Отдела по Защите от Темных Сил установили вокруг особняка тщательно разработанную систему заклинаний. Защитные поля, оповещающие заклинания, поля, гасящие действие проклятий, антиаппарационные заклятья… их было не так-то просто наложить, особенно учитывая высоту опор.

Люпину очень льстило то, что Гарри доверил ему защиту своего дома и друзей, и он был исполнен угрюмой решимости не подвести его.

Иногда ему было странно вспоминать дни не столь отдаленного прошлого, когда он был для Гарри профессором и учил его про боггартов, дементоров, гриндилоу и черт знает про что еще. Год, проведенный им в Хогвартсе, был словно в тумане. Он был ужасающим, но безмерно воздал должное. Несмотря на полосу неудач, в которую Люпин попал после ухода, он никогда не жалел о том времени. Оглядываясь назад, он мог сказать, что одной из самых лучших частей срока его пребывания в должности профессора было знакомство с юным Гарри. В то время он еще был так неуверен в себе, но Люпин взглянул в его глаза, и увидел, что внутри прячется могущественный волшебник, просто ждущий, когда Гарри достаточно возмужает, чтобы показаться. Он попытался помочь Гарри притронуться к потенциалу внутри него, и тешил себя мыслью, что хоть немного, да преуспел. Он был невероятно горд тем, каким волшебником и человеком стал Гарри, но не был уверен, насколько может приписать это своим усилиям, хоть Гарри всегда упоминал его в числе своих личных героев, наряду с Дамблдором и Сириусом.

Он помнил день три года назад, когда вновь встретил Гарри Поттера, причем, в довольно драматичных обстоятельствах. Он работал охотником на вампиров, но, куда бы ни кидался, его репутация опережала его… люди не хотели доверять оборотню бороться за них. Он бродил из города в город, не имея дома и все больше и больше теряя надежду. Временами ему приходилось совершать мелкие кражи, чтобы прокормиться… булка хлеба в обмен на несколько яблок с фермерской повозки. Эти бесчестные деяния давались ему с трудом, но угрызения нечистой совести отступали перед ссохнувшимся по еде желудком. Пик его падения настал в день, когда его арестовали за размещение рекламы своих услуг на тумбе на городской площади. Местный магистрат был холодным бесчувственным человеком… он изрек нечто пафосное насчет предложения услуг без лицензии и кинул его за решетку, не спросив даже имени. Когда Ремус услышал, как захлопнулась дверь, он понял, что падать дальше некуда. На следующий день магистрат вытащил его на городскую площадь и объявил собравшейся толпе, что этот оборотень хотел ловить их невинных детей, утаскивать в лес и есть. Напуганный и шокированный таким недалеким и прямо-таки стереотипным поведением, Люпин мог лишь наблюдать, как горожане, из-за слов грубого магистрата готовые его линчевать, пытаются добраться до него и, по всей вероятности, вздернуть на ближайшем дубе. Частично из-за полного ужаса, но по большей части из-за усталости и голода, он сразу упал в обморок… когда он плюхнулся в грязь, до него смутно доходило, что люди орут и тычут пальцами вверх, и что рядом с толпой в землю бьют молнии, разбрасывая его предполагаемых линчевателей по всем направлениям.

Позже он открыл глаза и обнаружил, что лежит на кровати и смотрит в пару ярко-зеленых глаз за очками без оправы. Ему, едва верящему в то, что он еще не мертв, потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что вмешался и спас его теперь уже взрослый бывший ученик Гарри Поттер. В благоговейном трепете от самого его присутствия горожане вполне добровольно отпустили Люпина, и Гарри переправил его в тот дом, где жил во время задания в близлежащем городке. Он накормил его и дал отдохнуть, в процессе выпытывая из Люпина, через что тот прошел. Через четыре дня он предложил ему работу, которую Люпин до сих пор и выполнял. Как-то раз, когда Гарри не было дома, Люпин даже расплакался от облегчения. Гарри поверил в него даже тогда, когда никто не верил, и продолжал доверять тогда, когда никто бы не доверился. Гарри никогда не желал принимать слова благодарности от Люпина, говоря, что он просто сравнял счеты за то, сколько Люпин когда-то ему помогал, но у Ремуса не было иллюзий по поводу того кто, за что и перед кем был в долгу… если бы Гарри не вмешался, толпа бы его убила. Так что будь он проклят, если подведет Гарри в таком важном деле.

Но ничто из этого не будет иметь значения, если он сегодня побежит по лесам и долам, пожирая народ. Он поднял кубок, скривив губы… волчьелычное зелье было не из приятных, но специалистка по зельям из Р.Д. хоть не лезла из кожи вон, чтобы добавить в него самые ужасные по вкусу травы, как это делал известный хогвартский профессор. Он зажал нос и залпом выпил весь кубок, подавляя желание выплюнуть все обратно.

Он оставил кубок на столе и направился назад к себе в кабинет. Зелье, как всегда, крутило желудок… его слегка потошнит пару минут, но потом все пройдет.

Ремус дошел до последнего лестничного пролета и приостановился — желудок неожиданно сжался. Он нахмурился, одной рукой потирая живот… странно, подумал он. Он сделал еще пару шагов и снова остановился, выпучив глаза. Тут его живот прострелила ужасная боль, и он, вскрикнув, согнулся вдвое. Сквозь щелки заплывающих глаз он увидел, как над ним склоняются колдуны, но они не имели значения в этом мире боли — такой, словно его разрубали на куски топором мясника. Он снова вскрикнул, падая на пол. Боль прострелила ему шею, отдалась в голове и застыла перед глазами.

— Волчьелычное, — каркнул он склонившимся над ним колдунам с обеспокоенными выражениями на лицах, — яд… — его голова опустилась на каменный пол, перед глазами почернело, и больше он ничего не помнил.

* * *

Лаура запихала бумаги, над которыми сегодня работала, в свой кейс — пусть мнутся, ей было плевать. Реймонд, ее секретарь, вошел в комнату с оцепенелым выражением на лице:

— Эм… мисс Чант?

— Что еще? Пожалуйста, только не снова! У меня уже мозги кипят.

— Просто я тут получил меморандум от Мэриан…

— Ох, чтоб ей пусто было, — пробухтела Лаура, утратив свой обычно добрый юмор. — Мы последние остались в этом дурацком здании, я провела здесь четырнадцать часов и не останусь ни минутой дольше. Мои ноги дома ждет массаж.

Она взяла свой кейс и плащ и проскользнула в коридор мимо торчащего в дверях молодого человека.

— Может мне…

— Просто положи мне на стол, я просмотрю все завтра. Наверное, там очередные требования по поводу встречи с Фаджем… я уж начинаю жалеть, что уговорила ее на это.

Реймонд проследовал за ней из здания.

— Но если бы вы посмотрели вот на этот конкретный документ…

Лаура остановилась посреди дороги, рукой тормозя Реймонда.

— Рей, какая часть фразы “Я иду домой” не прошла через твой медный лоб? Я не могу…

Тут без всякого предупреждения элегантный особняк стиля поздней английской готики, в котором располагалась штаб-квартира ЮТКК, взорвался столбом пламени. Взрывной волной их откинуло на землю, кейс Лауры вылетел у нее из рук и приземлился куда-то на тисовую изгородь; боль пронзила ей ногу, как только она упала на бетонную дорожку. Она ошеломленно лежала на земле и таращилась на инферно, которое всего несколько мгновений назад было местом ее работы.

— Вот х**ня, — простонала она, в ужасе вытаращив глаза. — Рей! Ты в порядке? — она попыталась сесть. Рей перекатывался по земле.

— Ага, жить буду… но, Лаура… Боже мой, там внутри кто-нибудь был?

Лаура попыталась подняться, но боль пронзила ей правую ногу от ступни до самого бедра… она опустила глаза, и живот совершил кульбит при виде большеберцовой кости, торчащей из голени. Она сидела посреди дороги, кровь из пореза на лбу беспрепятственно стекала по лицу, и колдуны с ведьмами сбегались на зрелище со всех сторон. Она прижала руки к щекам и не обращала на них внимания.

— Твою мать… — протянула она. Здание весело потрескивало, языки пламени взмывали в небо и создавали облака черного дыма, зависавшие над ошарашенными наблюдателями.

* * *

Гарри с Гермионой вышли из Зонко, слегка пьяные от счастливых воспоминаний об отрочестве.

— Не могу поверить, что ты купил фейерверки, — сказала она. — Это разве не противозаконно, когда тебе больше двадцати?

— Странно, меня как заставили. Можно подумать, они были заколдованы.

— И что ты собираешься с ними делать?

— Ой, я подумывал запустить их с веранды… если повезет, может даже сумею попасть в комнату Чоу.

Она захохотала и хлопнула его по руке. На Хогсмид упал вечер, и народ валил по застроенным магазинами улицам… Гермиона заметила несколько пар, гуляющих рука об руку и склонивших друг к другу головы в личной беседе. Никто из них ничего не знал ни об Аллегре, ни о магии управления временем, ни об обращении… и все они были абсолютно уверены, что Волдеморт исчез навсегда. Она подняла взгляд на Гарри и увидела, что он думает о том же.

— Что будешь делать? — тихо спросила она.

Он вздохнул:

— Не хочу сейчас об этом думать. Я подумаю об этом завтра.

— По-моему то, что мы встретились с Сорри — это хорошо.

— Казалось бы, да? Его слова лишь подтверждают, насколько Аллегра на самом деле опасна, и показывают, насколько хорошо ей удавалось хранить все от меня в тайне. Я понятия не имел, что она была новой помощницей Волдеморта. Они оба играют на мне, как на скрипке, и я от этого не в восторге.

— Ты его победишь. Ты уже делал это раньше.

— Возможно, но какой ценой? Аллегра могла убить Джорджа, но она не станет мучить меня лишь знанием, что она могла. Пройдет немного времени, и она перестанет ходить вокруг да около.

— Ты говорил, что принял меры предосторожности.

— Да, но это все бесполезно. Не существует дома, достаточно надежного, не существует места, достаточно безопасного, не существует магии, достаточно сильной. Если она захочет причинить одному из вас боль, рано или поздно ей это удастся… если я не остановлю ее первым.

Он был таким удрученным, что ей захотелось усадить его, завернуть в одеяло и накормить супом. Она взяла его за руку, и он сцепил их пальцы с благодарной улыбкой.

— Пошли, прогуляемся у озера. Помнишь, как мы проводили там все весенние вечера? Как Дин с Шеймасом спорили о футболе? Как Невилл гонялся за Тревором?

Он улыбнулся.

— Ладно. Хороший вечер — можно и прогуляться.

Вечер, и в самом деле, был хорошим. Было слегка прохладно, дул небольшой ветерок. Они пошли по тропинке к Хогсмидскому пруду, вдаль от огней главной улицы. В поверхности пруда отражался лунный свет, что заставило Гермиону вспомнить Люпина. Они молча шли вдоль кромки воды, наслаждаясь благоуханием вечернего воздуха.

Через пару минут Гермиона почувствовала, как Гарри напрягся. Он все сильнее сжимал ее руку, но предусмотрительно сохранял лицо ничего не выражающим. Она не стала его ни о чем спрашивать: что-то подсказывало ей этого не делать. И ей не пришлось долго ждать объяснений.

— Не оглядывайся, — шепнул он уголком рта. — Продолжай идти непринужденно. За нами следят.

— Кто это? — прошептала она.

— Вероятно, один из головорезов Аллегры.

— Всего один?

— Да. Он — так, для затравки, — он вздохнул. — Не ожидал, что все так скоро начнется.

— И что нам делать?

— Подождем, пока он не высунется, а там посмотрим.

Он свернул с главной тропинки на одну из отходящих дорожек, ведущих в маленький уединенный сквер с кленовыми деревьями… тупик. Они молча вошли в сквер, и Гарри вдруг оттолкнул ее в сторону. Она споткнулась и ухнула в кусты, оглядела оттуда перспективу и увидела, как в сквер вбегает мужчина крупных габаритов и со свистом бьет по воздуху. Гарри пригнулся и обогнул парня, жестом указывая ей оставаться на месте. Нападающий повернулся лицом к Гарри; он ухмылялся и выглядел именно так, как в той поговорке: “сила есть — ума не надо”.

— Ты — Поттер?

Гарри, напрягшийся в ожидании очередной атаки, кивнул:

— Мило с твоей стороны проверить мою личность перед тем, как начать махать кулаками. Немного фейс-контроля никогда не помешает. Нам же не нужно сделать лепешку не из того человека, да?

Сарказм Гарри до бугая явно не дошел.

— Она велела мне следить за сабой, но ты на вид как-та не очень.

— Жаль тебя разочаровывать, но ты далеко не первый, кто допускает этот просчет, дружище.

Парень тупо захихикал:

— Ты скора бу’ишь плавать в море боли, лапа.

Гарри слегка выпрямился:

— И это все, на что ты способен? “Море боли”? Не можешь даже поострить перед дракой по нормальному? Я тут распинаюсь, было бы неплохо получить в ответ что-нибудь стоящее.

Бугай нахмурил брови:

— Чё?

Гарри раскинул руки:

— Да подеремся мы уже, или нет?

— Она ск’зала мне упечь тя и с**ку в бальницу. Ви’ишь, ничё личнава.

— Конечно нет, — сказал Гарри, но его глаза сузились до малюсеньких щелочек. Он снял с себя очки и аккуратно положил на стоявшую рядом скамейку. — Давай побыстрее с этим разберемся, ладно? Мне дома еще дровницы (железные поставки для дров в каминах — прим. пер.) почистить надо.

Без дальнейших разговоров бугай прыгнул вперед, выбрасывая в сторону Гарри кулак размером с окорок. Он быстро отскочил в сторону и ударил головореза прямой ногой — тот рухнул на землю. Гермиона вытащила палочку, но Гарри на это лишь покачал головой. Головорез вскочил на ноги. До этого он чуть ли не извиняться готов был за то, что его послали избить их обоих, но сейчас будто даже обрадовался поводу это сделать. Он встал лицом к Гарри и принялся осыпать его ударами. Гарри отстранялся, нагибался и блокировал большинство ударов, пока в какой-то момент не отстранился, когда надо было нагнуться, и не схлопотал прямо в висок. Он отшатнулся назад и согнулся, прижав руку к щеке. Бугай замялся, шагнув вперед, чтобы посмотреть, как там его противник. Он снова замахнулся, и Гермиона, вздрогнув, вскинула палочку, готовая остановить парня, пока тот не всыпал Гарри по первое число… но ничего делать не пришлось. Только бугай хотел его стукнуть, как Гарри резко выпрямился и с треском дал бугаю в челюсть. Последний в удивлении отлетел назад. Гарри быстро накренился на один бок и ногой ударил противника в живот. Тот, схватившись за пузо, сложился пополам; Гарри крутанулся и той же ногой вмазал бугаю в челюсть, отчего головорез приземлился на мягкое место с окровавленным лицом. Гарри сделал шаг назад и снова приложил руку к щеке.

— Ой, — буркнул он, потирая оставленный бугаем след. Потом перевел взгляд на Гермиону. — Ты как?

Она изумленно на него уставилась.

— Я-то в норме, но… он… ты… — она посмотрела ему за спину и выпучила глаза. — Осторожно!

Головорез, будто ему ничего и не сделали, обхватил Гарри за грудь со спины, прижав ему руки к бокам и оторвав от земли. Гарри брыкнулся, пытаясь высвободиться. Гермиона снова подняла палочку.

— Никакой магии! — заорал он. Посчитав, что он совсем выжил из ума, она открыла рот, чтобы обезвредить бугая. — Expelliarmus! — крикнул Гарри, не успела она сказать и слова. Палочка вылетела у нее из рук и приземлилась где-то в другом конце сквера. Гермиона не могла поверить своим глазам. Она просто стояла и беспомощно наблюдала… она была обезоружена и совсем не была уверена, что в этой ситуации ей хватит концентрации на магию без палочки.

А у Гарри были свои проблемы. Хватка у бугая была как тиски, и как бы Гарри не старался, тот его не отпускал. Гермиона уж стала волноваться, что Гарри так задохнется… но вдруг он с силой подался назад, вмазав бугаю затылком в нос. Парень сразу его отпустил, прижав руку к лицу и отшатнувшись на пару шагов назад. Гарри воспользовался представившейся возможностью и тыльной частью ладони ударил головореза по лицу.

— Ах ты уб

* * *

к! — воскликнул парень — теперь кровь текла у него еще и изо рта и носа.

— Я тебя предупреждал! — сказал Гарри. — У меня был отличный учитель по рукопашной борьбе! — бугай кинулся на него, выбросив руку вперед; Гарри отскочил назад, и бугаев кулак просвистел прямо у его носа. Он схватил несущуюся вперед руку бугая и повернулся к парню спиной, одновременно делая шаг назад… Гермиона ошеломленно наблюдала, как Гарри легко перекинул парня через бедро, используя силу его же движения. Бугай издал довольно впечатляющее “бум”, грохнувшись на землю. Гарри поставил ногу парню на шею, надавливая с такой силой, чтобы ботинок оставил отпечатки, но чтобы не очень навредить бугаю.

— Зачем ты меня обезоружил? — крикнула Гермиона. — Я могла помочь!

Он глянул на нее:

— Давай поговорим об этом позже, ладно? Я сейчас немножко занят.

— Это что, некое представление а-ля мачо под влиянием тестостерона?

— Что, свинг для тебя не достаточно “а-ля мачо” был? Он первый начал!

— Так что ж ты… Гарри, осторожно! — воскликнула она. Заметив их увлеченность беседой, Аллегрин головорез воспользовался шансом. Он сцапал Гарри за ногу и дернул вниз, чем увлек оппонента на землю. Гермиона отскочила, почувствовав вину за то, что отвлекла Гарри. Тот быстро поднялся на ноги, но не достаточно быстро, чтобы уклониться от очередного удара. Удар откинул его назад, и, не успел он очухаться, бугай обхватил его за шею. Руки Гарри взлетели к огромным лапищам головореза, лицо стало фиолетовым. Напуганная, но понимающая, что должна сделать хоть что-то, Гермиона глубоко вдохнула и прыгнула парню на спину, одной рукой обхватив его за шею и молотя по голове и плечам так сильно, как только могла. Бугай отпустил Гарри и начал крутиться кругами, пытаясь стряхнуть Гермиону — а она схватилась за него, как за собственную жизнь. Он мотнулся в сторону, и Гермиона не сумела удержаться… она отпустила его шею, бугай схватил ее и вмазал по лицу. Боль пронзила щеку, а затем и все тело, когда он кинул ее на землю.

Гарри издал такой звук, в способности издать который она никогда его не подозревала — гневный рык, даже этого громадного бабуина заставивший сделать пару шагов назад. Она подняла заплывающие слезами от боли в щеке глаза как раз чтобы увидеть, как Гарри кидается на парня, обрушивая на него удар за ударом и успевая блокировать обрушиваемые на него самого. Он оказался прав… его хорошо обучили. Даже ей было видно, что бугай был неповоротлив, громоздок и полагался больше на массу своего тела; Гарри же был быстр и умел. Двигался он так легко, что плащ развивался позади… Гермиона вспомнила свой сон о Тайной Комнате. Как и тогда, она стояла и смотрела, как он отбивался от нападающего, хотя представить себе не могла, почему он просто не достанет палочку и не взорвет парня к чертовой матери.

Бугаю удалось пару раз попасть по Гарри, но он за это заплатил. Под конец Гарри вырубил его, провернувшись вокруг своей оси и врезав парню в челюсть с таким звуком, будто кто-то треснул кувалдой по арбузу. Парень упал, как подкошенный.

— Видишь? Вот что бывает с теми, кто в моем присутствии называет ее с**кой, — сказал Гарри. Нападавший не пошевелился. Гарри с силой выдохнул, наклонившись и уперев руки в колени, чтобы передохнуть. Гермиона поспешила к нему.

— Бог ты мой, с тобой все в порядке?

Он выпрямился и пощупал пальцами живот.

— Жить буду, — он повернулся и прикоснулся к ее щеке в том месте, где уже набухала шишка. — Да, ну и залепил же он тебе, — сказал он, косясь на бессознательное тело головореза на земле.

— Ох… у тебя кровь, — сказала она, доставая из кармана платок. Он терпеливо ждал, пока она промакивала порез у него на лбу.

— Это было не очень умно, что ты тут вытворила, — сказал он, но в голосе прозвучало восхищение. Он поднял свои очки и надел.

— Спасло твой зад, так ведь?

— Тебе повезло, что только фингал за это схлопотала.

— Не за что, второй раз за день. Я заметила, ты ему и продыху-то не давал.

— Да, но это моя работа. Меня тренировали для таких вещей.

Она опустила платок:

— Зачем? Зачем тебе это надо? Отчего просто не превратить его в тритона?

Он нахмурился, будто задаваясь, почему она еще не знала ответа на этот вопрос.

— Гермиона… этот парень — маггл. Против магглов нельзя использовать магию. Это противозаконно… и потом, так не честно.

— Не честно? Он пытается тебя убить, а ты волнуешься, что честно, а что нет?

— Ты же его слышала, он не пытался меня убить. Даже если и так, ну… знаешь, есть вещи, куда более важные выживания. Мне не хотелось бы выиграть драку, используя магию против маггла. Это было бы… ну, не знаю, трусливо что ли. Это как выставлять армию с автоматами против армии с копьями и камнями.

— А что, если б у него был нож? Или пистолет?

— Я бы использовал магию против лезвия или пуль, но не против него. Ты ведь знаешь, нам не позволено использовать магию на магглах. Вот почему Аллегра посылает их на грязную работу… чтобы свести на нет все колдовские умения, которыми может обладать противник. Но нас тренируют, чтобы немножко сравнять возможности. Лефти Мамакос целый год до одури меня гонял, чтобы парни вроде этого не смогли меня достать, когда я не имею возможности использовать палочку.

Она вздохнула:

— Полагаю, ты прав. Просто… тебя могли серьезно ранить.

— Это вряд ли, — с улыбкой сказал он. — Я не хвастаюсь, но у меня было самое большое количество совокупных очков за тренировки в Р.Д. с тех времен, как Лефти стал там работать, — он развернулся и пошел к кустам. — Поищем-ка твою палочку, а? — он нагнулся и стал разглядывать землю.

Гермиона стояла на месте, скрестив руки на груди, все еще переваривая то, что только что произошло.

— Думаешь, он знает о Сорри? Время слишком подозрительное, чтобы быть совпадением.

— Вот она где! — воскликнул он, выпрямляясь и подавая ей палочку. Она положила ее к себе в сумку. — Пока ты ждала его в Трех Метлах, я установил там парочку хитрых заклятий, так что не знаю, как она могла узнать. Хотя, действительно, странно все совпало по времени, — он нахмурился. — Если она знает, я не так то много смогу на этот счет сделать. Надеюсь, память Джека окажет Сорри достаточную помощь, если придется быстро отступать, — он подошел к ней ближе и вздохнул, — Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем всего этого.

— Мне тоже, — сказала она, прикоснувшись пальцем к синяку и вздрогнув.

— Дай помогу, — сказал он, прикладывая руку к ее щеке. При соприкосновении с кожей его пальцы засветились светло-оранжевой люминесценцией. Ей было щекотно в том месте, где он потирал ее щеку. Гермиона остолбенело вглядывалась ему в лицо… он смотрел не на ее щеку, а ей в глаза. Его лицо выражало странную сосредоточенность, будто он никогда раньше ее не видел и пытался запомнить каждую деталь ее лица. В животе что-то сжалось… она чувствовала, что синяка уже нет, но он все еще прикасался к ее щеке. Внезапно она осознала, насколько близко они стояли — она заметила едва появившуюся щетину на его скулах и уловила легкий запах хвои от его мыла. Это же Гарри, подумала она. Мне не полагается стоять тут и думать о том, как он пахнет. Она отвела взгляд, и Гарри убрал руку с ее щеки, оставив там теплое ощущение.

— Спасибо, — сказала она, прикасаясь к гладкой коже, где совсем недавно была отметина от удара. — Где ты этому научился?

— Полевая подготовка. Первая помощь.

— Мог бы и себя немножко подправить.

— Я в порядке. Пошли отсюда, — они вышли из сквера, держась на расстоянии нескольких футов друг от друга, но далеко уйти не успели. Белая молния метнулась с небес и приземлилась на плечо к Гарри. — Хедвига! — воскликнул он, вынимая записку у нее из клюва. Гермиона отдала Хедвиге половину оладьи, припасенную ею во время ожидания Сорри; Гарри в это время читал записку. Она увидела, как он побелел, как привидение и тяжело опустился… хотя, выглядело это так, будто ноги его больше не держали. Хорошо, что у него за спиной была скамья, а то он рухнул бы на землю. Он поднял на нее глаза, лицо его выражало абсолютный ужас и выглядело как-то по-детски потрясенным и смущенным.

— Что? — спросила она, и желудок ее ухнул вниз. — Что случилось?

— Это от Джастина. Кто-то взорвал штаб-квартиру ЮТКК в Лондоне. Ее просто сровняли с землей.

Гермиона похолодела.

— Боже мой, — выдохнула она. — Лаура?

— Не написано. Он пишет лишь, что нам следует быть в Министерском госпитале, — он встал, потирая глаза, и взял ее за руку. — Пойдем.

* * *

Гермиона едва держала себя в руках, пока они с Гарри мчались вверх по лестницам Министерского госпиталя. Если Лауру ранило, или, не дай Бог, убило — она не знала, как сможет это вынести.

Они вошли в круглый зал ожиданий; Джастин уже был там. Он встал, приветствуя их и выглядя изведенным и уставшим.

— Джастин! — воскликнула Гермиона, бросаясь к нему. — Лаура… она…

— С ней все в порядке, — сказал он, жестами пытаясь успокоить собеседников. — Ее ранило, но все пройдет.

Гарри с Гермионой обменялись облегченными взглядами, и Джастин вовлек их в трехличностное объятье.

Первое облегчение быстро прошло, и Джастин повел их по коридору к комнате Лауры.

— Какого черта там случилось? — сказал Гарри, сжав губы в тонюсенькую линию.

— Я не знаю. Лаура сказала лишь, что она только успела выйти, когда здание взорвалось. Если бы она задержалась еще хоть на пятнадцать секунд, она бы все еще была внутри.

Гермиона бросила взгляд на каменное лицо Гарри. Нападение на них в Хогсмиде, взрыв здания, в котором работала Лаура… ее сердце пропустило пару ударов от мысли, что же сейчас может твориться с остальными их друзьями.

Лаура сидела на кровати и спорила с медсестрой:

— Почему мне нельзя надеть свою пижаму? Никакого смысла не вижу! — она прекратила возмущаться, увидев их. — А где цветы? — сказала она, одарив их усталой улыбкой.

Гермиона кинулась к ней, чтобы обнять:

— Ой, милая, ты в порядке?

— Я в норме. Сломала ногу… кровища, кстати, в три ручья лила… и на голове был порез, но меня сразу же вылечили, — Гарри подошел к другой стороне кровати, выдавив улыбку. Лаура пораженно посмотрела на него. — Гарри… при взрыве было ранено пять человек. Слава Богу, никого не убило, но… это было… это связано…

— Боюсь что да, Лаура. Как ты знаешь, в мире существуют темные силы, и я боролся с ними с одиннадцати лет. Они хотят, чтобы я им сдался, и чтобы добраться до меня, нападают на моих близких. Мне очень жаль, что это вообще случилось. Все, что я могу сказать, это пообещать, что я найду тех, кто за это в ответе, и заставлю их заплатить.

Лаура кивнула, по ее лицу скатилась одинокая слезинка:

— Нужно сообщить Сорри о случившемся…

— Я ему передам, — сказала Гермиона.

В комнату вошла одна из медсестер:

— Мистер Поттер? Вам в регистратуре сообщение.

Гарри поймал взгляд Гермионы, и у них возникла одна и та же мысль: что еще? Не сказав ни слова, он вышел из комнаты следом за медсестрой.

— Тебе придется остаться на ночь? — спросил Джастин Лауру.

— Не думаю. Врач сказал, что я смогу пойти домой, как только его удовлетворит состояние моей ноги.

— Я послал сову Джорджу — он написал, что прямо сейчас отлучиться не может, но скоро будет здесь.

— Я сейчас вернусь, — сказала Гермиона, похлопав Лауру по руке. Она поднялась и вышла в коридор, сев там на скамью и закрыв глаза. Вся серьезность этой ситуации только начинала доходить до нее… до этого момента ей все казалось чуть ли не игрой. Проводные пузыри, перемещающиеся коридоры, таинственные агенты, даже бой Гарри в парке… но теперь могли быть убиты люди, и одной из этих людей могла быть Лаура. Она подняла глаза и увидела, как идет обратно по коридору Гарри, и при виде него дрожь пробрала ее до костей. Его походка была быстрой и решительной, и ей подумалось, что впервые за все время она видит его таким, каким он представал своим врагам… как кто-то, с кем не стоит валять дурака. Черная одежда создавала видимость исчезновения тела в черном плаще, развивавшемся позади него; контуры его фигуры сливались с темной плиткой, которой был выложен коридор, и казалось, будто его бледное лицо парит в темноте само по себе. Его лицо было белее мела, отчего еще больше контрастировало с черной водолазкой; волосы дико торчали во все стороны, а глаза сверкали во тьме. В эту минуту его запросто можно было спутать с самой Смертью.

Она встала, в ужасе от того, что он сейчас скажет.

— Что? Что такое?

Он остановился перед ней и проговорил ровным педагогическим тоном:

— Люпина в критическом состоянии держат в Изоляторе — его волчьелычное зелье было отравлено. Возможно, он не выживет. Арго Пфэффенрот пропала на три часа. Она покинула офис, как обычно, а когда не вернулась домой, ее муж связался с Р.Д.. Позже ее аппарировали в лазарет в Р.Д., невредимую, не считая нескольких поверхностных порезов на руках. Через некоторое время ее машина была обнаружена на обочине дороги со словом “Поттер”, выведенным ее кровью поперек ветрового стекла.

Гермионе показалось, что она сейчас упадет в обморок.

— Боже мой, — выдавила она. Гарри выглядел так, словно держал себя в руках, только полностью изолируя свои эмоции.

— Я собираюсь домой — проверю защиту… вы с Джастином оставайтесь тут. Я хочу, чтобы позже вы вернулись домой… там будет безопаснее, и мне нужно, чтобы вы были дома, на случай если поступят еще новости — не важно, хорошие или плохие. Пусть Джастин отведет Лауру домой, когда она будет готова.

Она кивнула:

— А ты что будешь делать?

— Мне нужно кое-что подготовить. Я не собираюсь сидеть сложа руки, пока она разрушает невинные жизни. Пора переходить в наступление, — он собирался было уйти, но Гермиона его остановила.

— Гарри, пожалуйста, будь осторожен. Я… — у нее перехватило дыхание, и к горлу подступил комок. — Не дай мне получить сову с запиской, что они нашли тебя на обочине дороги.

Его лицо немного смягчилось; он поднял руку и убрал выбившуюся прядь волос с ее лица.

— Со мной все будет в порядке. Не волнуйся. Скоро я вернусь домой и скажу… — он остановился и, казалось, передумал озвучивать то, что хотел сказать. — Я скажу, что нужно делать, — он наклонился и поцеловал ее в лоб, потом развернулся и ушел. С каждым шагом его очертания становились все размытей, потом он стал прозрачным, а потом на том месте, где он был всего пару секунд назад, остался лишь пустынный коридор.

Гермиона сидела в жилой галерее на втором этаже, положив локти на колени и сжав руками голову, и пыталась сообразить, когда они успели настолько безнадежно потерять контроль над ситуацией. Она слышала, как внизу на кухне грохочет Джордж, готовя еду, которую никто есть не будет. Из-за перелома Лаура все еще была в госпитале — Джастин позже должен был отвезти ее домой. Люпина, заточенного в собственное волчье тело, держали в клетке в Изоляторе, где за ним внимательно наблюдали на случай, если вдруг пройдет действие отравленного волчьелычного зелья. Точнее они узнают, по меньшей мере, через сутки. Она только вернулась домой, истощенная и физически, и эмоционально, и нашла прилепленную к двери ее спальни записку от Гарри: “Г — Ушел в Р.Д.. Лефти Мамакоса ранили в нападении на Р.Д.ешных студентов. Сиди дома!!!”

Не придумав, что бы еще она могла сделать, куда бы еще могла пойти, она подчинилась. Аллегра срубила еще одну пешку в своей холодно просчитанной игре, и выбор жертвы был очевиден. Она могла лишь представить себе реакцию Гарри, когда тот услышал, что его обожаемый наставник пал жертвой ее происков. Он представлял собой все то самое лучшее, за что Гарри пошел в Р.Д., и раз его смогла постичь такая участь, значит, она могла постичь всех. Это все снова происходило. Волдеморт совершал систематические нападки на мир Гарри, атакуя всех его близких. Если так пойдет и дальше, у него скоро ничего не останется… и ее внимания не избежал тот факт, что она, вероятно, была основной мишенью, хотя, Аллегра, скорее всего, оставит ее на десерт.

Гермиона выпрямилась, услышав, как хлопнула входная дверь, и из холла стали доноситься шаги. Она увидела, как по лестнице в галерею, перескакивая через две ступеньки, промчался Гарри, потом он скрылся за аркой, за которой была лестница в его комнату; похоже, он ее не заметил. Его лицо было полно угрюмой решительности. Она встала и последовала за ним.

Комната Гарри находилась на третьем этаже центральной части дома. Она была самой большой и самой интересной из всех спален — это Джордж настоял на том, чтобы ее занял Гарри. «Думаю, человек, спасший мир, имеет право на реально крутую спальню», — сказал тогда он. Гарри был смущен, но возражать не стал; это, в самом деле, была лучшая комната, и единственная в доме, имевшая название: Чертог. Она была длинной и широкой с окнами в рамах из лаврового дерева и двумя каминами. В ней не было потолка как такового — на его месте сводом располагались панели из прокаленного стекла в металлических конструкциях. Стекло было заколдовано от разбития, изнашивания и птиц.

Гермиона пошла за ним вверх по лестнице и распахнула дверь в его комнату, обнаружив его бросающим в чемодан свои вещи вперемешку с различными наобум хватаемыми предметами. Заметив ее присутствие, он глянул на нее, но ничего не сказал — просто вернулся к своему занятию. Что бы он ни увидел в Р.Д., это стало последней каплей. Хладнокровия, которое он излучал в госпитале, больше не было… теперь он противодействовал, это было видно по его лицу.

— Гарри... мне так жаль насчет Лефти, — тихо проговорила она. — Он в порядке?

Гарри тряхнул головой.

— Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Жить будет, но ему придется обходиться без левой ноги и правой руки, — Гермиона закрыла глаза. — Гермиона, она напала на студентов. Сами себя они защитить не могли, потому Лефти и лишился частей тела, спасая их — как она и предполагала. Это закончится — сейчас же, — он продолжал скидывать свое имущество в чемодан.

— Что это значит? — спросила она в ужасе, что уже знает ответ.

— Я ухожу, — сдержано жестким тоном отозвался он.

— Как долго тебя не будет? — как можно более небрежно поинтересовалась она.

В ответ он остановился и поднял на нее взгляд:

— Я не вернусь. Я ухожу навсегда.

Она в два длинных скачка оказалась рядом с ним:

— О чем это ты говоришь? Твой дом здесь!

— Больше нет. Я по-прежнему буду выплачивать свою часть по закладной, если тебя это беспокоит.

Гермиона не могла поверить своим ушам:

— Да какого черта с тобой творится? — проорала она. — Ты что, думаешь, меня в такие времена деньги будут волновать? Ты не можешь просто взять и уйти!

Он выпрямился — глаза его горели:

— Могу и уйду! — в ответ заорал он. — Пока я сижу тут и ничего не делаю, я ставлю под удар весь дом! — он протиснулся мимо нее, чтобы прихватить пару книжек. Она кругами вертелась на месте, следя за его лихорадочными передвижениями по комнате.

— Ты что, совсем из ума выжил? Твои метания бесполезны! Пока мы тебе еще важны, она сможет использовать нас против тебя, куда бы ты ни убежал! С таким же успехом ты мог бы остаться здесь, где ты хоть заметишь приближение угрозы!

— Нет! У него на все есть свои причины, и к тебе они отношения не имеют. Ему нужен я — он меня получит. Как только я на него выйду, он оставит дом в покое.

Гермионе вдруг стало интересно, имел ли он ввиду под ‘домом’ всех их, или только ее.

Она тряхнула головой, чувствуя, что к глазам подступили слезы:

— Поверить не могу, что ты так со мной поступаешь.

Он с горящими глазами круто повернулся к ней.

— Для такого умного человека как ты, ты порой бываешь чересчур толстолобой! Неужели не видишь? Я делаю это для тебя! Волдеморт отнял у меня всех, кто мне в этой жизни был по настоящему дорог... родителей, Сириуса, Хагрида, Дамблдора... а потом и Рона тоже, и мы оба знаем, что ни один из нас до сих пор не смирился с его смертью. Я думал, что навсегда от него отделался, но мне следовало знать; теперь он вернулся, и он заставит меня платить! Я не могу сидеть сложа руки и ждать, пока он не закончит свои делишки! Если уж мне придется платить ему за вызов, то я заплачу своей жизнью, а не твоей! — Гермиону его гнев даже осадил. Он вытянул вперед правую руку, показывая ей ладонь. В ложбинке красовался маленький шрам в форме запятой — он был у него уже много лет. — Видишь этот шрам?

Она оцепенело кивнула:

— Ты... ты порезался осколком хрустального шара...

— Нет. Это я тебе так сказал. Порез, оставивший этот шрам, я сделал своей же рукой. Вечером после... — он остановился и собрался с духом. — Вечером после смерти Рона, я выбрался из Хогвартса к его могиле. Я взял нож, порезал себе руку и дал ему обещание. Я поклялся собственной кровью над его могилой, что никогда не позволю случиться с тобой тому, что случилось с ним. Я хотел оставить шрам, чтобы никогда не забыть — будто смог бы, — он дотронулся рукой до ее щеки; она чуть ли ни чувствовала, как шрам горит, прикасаясь к коже. — Ты что, ничего не понимаешь? Все, что у меня осталось на свете — это ты! Пока я жив, он до тебя не доберется, ни за что. Поэтому мне нужно убраться как можно дальше, и мне плевать, как будет больно!

Она покачала головой, и тронутая, и разгневанная его речью.

— Мы больше не дети, Гарри. Я тебе не какая-нибудь полуобморочная средневековая барышня. Мне не нужна твоя защита, и мне не нужно твое показушное рыцарство! Хочешь поиграть в мученика — играй перед зеркалом, потому что я твою игру не оценю! Желаешь меня защищать? Ладно! Давай защищать друг друга!

Он отошел, отмахнувшись от ее слов, кратко тряхнув головой.

— Не все так просто.

— Да мне фиолетово!

Гарри отвернулся, решив, по всей видимости, что с ней спорить бесполезно, и с треском захлопнул чемодан. Он рванул его с кровати и взмахом руки послал лететь следом за собой из комнаты и вниз по лестнице. Гермиона не отставала. Когда они спустились до галереи на втором этаже, она пробормотала пару слов от себя, и чемодан бесцеремонно бухнулся на пол. Гарри с искаженным от гнева лицом резко обернулся.

— Дай мне уйти, Гермиона!

— Нет! Ты сошел с ума, если думаешь, что я буду ждать у окошка и стоически махать на прощанье платочком, пока ты галантно уезжаешь прочь! Думаешь, бросил мне в глаза жестокую правду? А как тебе такая правда: ты не можешь просто выйти в эту дверь и вырвать себя из моей жизни, потому что наши отношения не закончатся никогда, ты меня слышишь, Гарольд Джеймс Поттер? Никогда!

Каким-то отдаленным уголком сознания она понимала, что они оба пересекали Черту, границу между дружбой и чем-то негласным, проведенную ими для себя столько лет назад. Они никогда о ней не говорили, но всегда осознавали ее существование; что бы за Чертой не лежало, Гермиона сейчас была с этим нос к носу.

Он взметнул руки и вцепился себе в волосы.

— Это единственное, что я могу сделать! — воскликнул он. — Я не могу с ним бороться, он повсюду и нигде! Как я могу сражаться с тем, чего не вижу? Мне нужно скрыться и найти его!

Она видела, что он едва сдерживает эмоции.

— Сначала тебе придется пройти через меня! — взвизгнула Гермиона. Она была на грани слез.

Тут он опустил руки и двумя огромными прыжками преодолел разделявшее их расстояние. Затем грубо схватил ее за плечи. Она уставилась ему в лицо, такое странное от полупаники и свежих переживаний. Он едва держал себя в руках.

— А теперь послушай меня, — сказал он хриплым, настойчивым, чуть надтреснутым голосом. — Это единственный выход, понимаешь? Я должен уйти! — его пальцы тисками сжимали ее руки, через плечи передавая дрожь по всему ее телу. Его зеленые глаза были полны слез, что уже катились по его щекам; сама она едва осознавала, что по ее лицу тоже бегут слезы. — Я ухожу, и тебе меня не остановить! — теперь он вдыхал воздух резко, большими порциями. Гермиона не могла произнести ни слова, она лишь беспомощно стояла, пока он, будто расставляя знаки препинания, встряхивал ее за руки. — Тебе меня не остановить! Тебе меня... тебе... тебе... — голос его сорвался, лицо сникло; несколько мучительных секунд он, мотая головой, смотрел ей в глаза. Его взгляд был преисполнен невыразимого неверия, будто до этой минуты он сам с собою был незнаком.

С оглушительным грохотом в сердце Гермионы рухнула и без того древняя, полуразваленная стена, и она с воплем кинулась к нему в объятья, проглотив подступившие к горлу всхлипы. Он панически крепко прижал ее к груди, зарывшись лицом в волосах. Она пальцами вцепилась ему в спину, но, как ни старалась, крепче держать его не получалось.

— Гарри, я не... — начала она, но вдруг поняла, что продолжить не может, потому как его губы настойчиво давят на ее. Какую-то секунду Гермиона не была уверена, что произошло, потом она открыла глаза и обнаружила, что Гарри ошеломленно на нее таращится; и ей щекотало губы от поцелуя, который ей определенно не почудился. Это что, и правда, случилось? — подумала она. Рассудок бился в клетке: “Мы заходим за Черту, — визжал он. — Это все изменит! Твоя жизнь никогда не станет прежней!” Она проигнорировала эти увещевания — а что еще ей оставалось делать? Она руками обвила его шею и встала на цыпочки, неуверенно накрывая его губы своими; он обнял ее, легонько притягивая ближе. Однако только контакт произошел, как вся их неуверенность исчезла, словно кто-то щелкнул выключателем. Он запустил пальцы ей в волосы, и она растаяла в его объятьях, крепче сжимая его за плечи во время поцелуя; их захлестнуло волной страсти такого напора, что Гермиона диву далась, откуда она взялась... или, может, она всегда была там: просто ждала своего часа.

Гарри целовал ее и раньше. Дружески чмокал в щечку. Смачно и демонстративно (но без задней мысли) целовал в знак приветствия. Целомудренно, не раскрывая рта, касался губ в канун Нового Года. Она обнимала его с той же свободой, с которой обнимала бы близкую подругу или брата. Он переодевался у нее на глазах. Она стригла ему волосы. Он видел ее в одном полотенце, с мокрыми волосами, роняющими воду на плечи. Они болтали, находясь в одной и той же ванной — он в душе, а она у раковины с зубной щеткой. Между ними не было недоговоренностей, они знали друг друга как свои пять пальцев. Никогда между ними не было напряжения, ведь у них была Черта и камень, чтобы бросить в любого, кто за нее зайдет. Определенно, так они никогда не целовались. По правде говоря, она ни с кем никогда так не целовалась, включая всех парней и любовников, которые у нее когда-либо были. Мысли все мчались и мчались, кости словно превратились в желе, и от тепла его тела ее бросало в жар. Она запрокинула голову назад и уставилась в потолок галереи, пока его губы спускались по бледной колонне ее шеи; ее руки беспрестанно впивались в копну его непослушных волос. Он сделал вдох и, казалось, хотел заговорить, но она притянула его обратно, не дав сказать и слова. Она наклонилась вперед; их обоих захлестывала странная настойчивость, заставлявшая ее крепче прижиматься к нему, издавая приглушенные звуки, заставлявшая его целовать ее с такой силой, что она едва могла продохнуть. Потом они сменили позицию — Гарри быстро нагнулся, подхватил ее под колени и поднял. Она повернула голову, не разрывая поцелуя, одной рукой обхватив его за плечи, и он понес ее к арке, через которую они недавно вошли.

* * *

Три часа спустя Гермиона сидела в одном из огромных обложенных подушками кресел в Чертоге, притянув колени к груди, и смотрела на залитый лунным светом задний дворик. Было полнолуние и казалось, что яркости ночного светила хватит, чтобы читать без света. Она закуталась в мантию Гарри — та была ей слишком велика, зато пахла ним и была такой мягкой. Гермиона повернулась к нему, спящему, одной рукой сжав подушку, на своей половине огромной постели. Небольшая улыбка играла у него на лице, как всегда казавшемся странно обнаженным без очков. Гермиона вздохнула, задаваясь вопросом, проснется ли она вскоре и обнаружит ли, что все это был сон. Я что, только что переспала с Гарри? Что за чушь, у нас с ним никогда не было подобных отношений. Это не правда — слишком странно, чтобы быть правдой. Может, я это все вообразила, думала она. Я гуляла во сне, пришла сюда, и мне все примерещилось... но она знала, что это было не так. Вокруг было достаточно доказательств обратного. По комнате были раскиданы предметы их гардероба, которые как приземлились, так и лежали до сих пор, а тело ее все еще приятно покалывало при воспоминании о слишком уж физических ощущениях. В груди вдруг защемило, и взгляд затуманился несдержанными слезами. Гермиона прижала кулак ко рту, слезинки закапали с глаз и мокрыми ручейками засочились по щекам.

— Гермиона? — раздался тихий сонный голос. Она обернулась — он только переворачивался, все еще в полудреме, но уже заметил ее отсутствие. Он моргнул и оперся на локти, близоруко на нее щурясь. — Что ты делаешь? — промямлил он, потирая глаза. Из-за сонной дезориентации он казался гораздо моложе своих двадцати шести, и на мгновенье перед Гермионой предстал мальчуган, с которым она давным-давно водила дружбу, а не мужчина, которого знала в эти дни. Она поежилась от столь противоречивого впечатления; потом он сел, и сонность покинула его черты, уничтожив создавшийся образ.

Она улыбнулась:

— Просто думаю.

Он сполз к краю кровати и встал, оборачивая простыню вокруг бедер, подошел к креслу у окна и сел на подлокотник. Она отвернулась, чтобы он не заметил влагу не ее лице, но сделала это недостаточно быстро. Он уставился на нее, нахмурив брови, затем рукой погладил по щеке, большим пальцем смахивая слезинки. Нежно улыбнулся:

— О чем таком ты думаешь, что заставляет тебя плакать?

Она вздохнула, опуская взгляд:

— Наверное... мне нужно немножко погрустить.

Он кивнул:

— Понимаю.

Она удивленно подняла глаза:

— Да неужели? — она ожидала, что ему придется все объяснять.

— Я тоже себя так чувствую. Нашей дружбе конец, Гермиона. Что бы ни лежало впереди, к былому нам не вернуться никогда. Вполне естественно чувствовать утрату.

Она улыбнулась и накрыла ладонью его руку.

— Подумать только — было время, когда я считала тебя бесчувственным чурбаном.

Он хохотнул:

— Я и есть бесчувственный чурбан, но только не в такой ситуации, — он отнял руку от ее щеки и вытянул ноги, глядя куда-то вдаль. Гермиона засмотрелась на его профиль — бледный лунный свет падал на кожу, и она отсвечивала как мрамор. Какое-то время они сидели в тишине. Гарри заерзал и, казалось, вдруг испугался на нее смотреть. Гермиона заметила, как заходили желваки у него на скулах. — Ты... — начал он, затем прочистил горло, так и не смотря на нее. — Ты жалеешь? — тихо проговорил он. И только после этого осмелился поднять глаза, глянув на нее из-под насупленных бровей.

Гермиона медленно покачала головой, ее тронуло взволнованное выражение его лица:

— Нет, — сказала она, — я не жалею, — Гарри облегченно выдохнул и широко улыбнулся — прямо расцвел. Она улыбнулась в ответ и наклонилась к нему, чтобы поцеловать. — Иди-ка ко мне, давай поговорим, — сказала она. Он протиснулся за нее, чтобы она смогла опереться ему на грудь, и обнял. Несмотря на предложение, они еще долго ничего не говорили, довольствуясь лишь объятьями друг друга, привыкая к этой новой интимности. Гермиона вздохнула и закрыла глаза; его ритмичное дыхание укачало ее до приятной вялости; рукой он неторопливо прикасался к ее волосам.

— Не могу поверить, что это правда, — под конец сказал он.

— Понимаю. Пару минут назад, пока ты все еще спал, я почти убедила себя, что мне все это приснилось, — она подняла голову с его плеча и взглянула ему в лицо. — Гарри... что изменилось?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну... мы пятнадцать лет знакомы, и теперь вдруг это, откуда ни возьмись. Что изменилось? Почему сейчас?

— Не знаю, — тихо сказал он. — Многое случилось за последние несколько недель. Думаю, может... этот переворот ослабил нашу защиту. Не могу говорить за тебя, но лично я... на сознательном уровне я этого не понимал, но уже долгое время с этим боролся.

— Я тоже, — поддакнула она.

— Из-за...

— Рона, — закончила она.

— Да. Но не только. Думаю, мы очень уж много вложили в образ платонической дружбы... будто нам всем надо было что-то доказать, оставаясь лишь друзьями, — он поцеловал ее в лоб. — И потом, у нас была Черта.

Гермиона улыбнулась, удивленная тем, что он видел предмет в той же форме, что и она.

— Да уж, эта дурацкая Черта. На этот раз, по-моему, мы ее и в самом деле перешли, а?

— Еще как, — хохотнул он.

Она притихла, опустив голову ему на плечо. Наполовину она просто ждала, ждала, что вся смерть и боль последних шести часов прорвется назад и разрушит их оазис спокойствия.

— Мы будет об этом разговаривать? — прошептала она.

Он так долго колебался, прежде чем ответить, что она уж засомневалась, услышал ли он ее.

— Следовало бы.

— Здесь безопасно?

— Безопаснее, чем где-нибудь еще.

— Тогда давай не будем об этом... пока.

— Прямо сейчас я не могу предпринять ничего такого, чего бы уже не предпринял.

— По-моему, большинство в такие моменты непременно обсуждают своих прошлых любовников.

— Для нас это несколько излишне, не находишь? Я, скорее всего, сам смогу перечислить всех твоих.

Она подняла голову и ухмыльнулась:

— Неужели? Так внимательно следил?

— Я к тебе всегда внимателен.

— Ха! Ладно, Поттер, валяй. Смотри, не забудь никого.

Он глубоко вдохнул и подтянулся. Гермиона села попрямее и стала смущенно наблюдать.

— Так, поехали — в хронологическом порядке. Пальма первенства отходит Горацию, чувственному и смышленому выпускнику школы технической поддержки.

— Чувственному, смышленому и совершенно эгоцентричному. Зато у него были милые глазки.

— Потом был Руфус — травовед... он мне не нравился.

— Знаю. Он тебя боялся. Каждый раз, когда он за мной приходил, он ошивался у порога в страхе, что ты молнией подпалишь ему волосы.

— Затем великая знойная интрижка, — высокопарно произнес он, — с доктором Килроем — учтивым франтоватым писателем.

Она со стоном прикрыла глаза рукой:

— Поверить не могу, что я когда-то была такой молодой и неопытной!

— Тебе было 22!

— Ага! А при нем — 16!

Он отвел взгляд:

— Знаешь, когда ты была с ним, я порой едва мог удержать язык за зубами. Он совсем тебе не шел, и был слишком помешан на средствах для ухода за волосами.

— Ты прав, это все было очень нездоровым. И он был не в восторге от тебя и того факта, что мы жили вместе. Все давил на меня, чтобы я переехала к нему. Под конец меня это достало, и я с ним порвала.

Он откинул пару прядок с ее лица.

— Помню тот вечер. Ты вернулась домой просто вне себя. А я был так облегчен, что у тебя хватило духу это сделать.

— Я проревела несколько часов подряд. Я знала, что так правильно, и все равно, было... больно, — она обняла его за талию. — Ты пришел ко мне с чаем и моими любимыми пшеничными лепешками, обнял и сказал, что все будет хорошо. Я была так рада, что ты со мной.

— Я, может, и казался спокойным и утешающим, но на самом деле я тайно планировал способы доставить уб

* * *

ку серьезные неприятности, не попав за решетку. Никто не смеет причинять моей Гермионе боль.

— Мой герой, — хихикнула она.

— А после Помадного Мальчика остался... Джеральд, — поугрюмел он, произнося имя ее текущего пассии. — И еще я. Да, в какую почетную компанию я попал.

Гермиона выпрямилась, выпучив глаза:

— Святые угодники... Джеральд! Как я ему скажу?

— Если не хочешь сама, я с радостью сообщу ему, что ты теперь занята...

— Ну конечно. Нет, завтра я пошлю ему сову — просто напишу, что все кончено, — ее лицо смягчилось, и она пальцами дотронулась до его щеки. — Если честно, мне не кажется, что он сильно удивится. Будет свободен для более современной подружки.

— Значит, с тобой все. Твоя очередь.

Она пожала плечами:

— О, ты прост.

— Прост как воскресное утро, — отшутился он с ужасным американским акцентом, как у Элвиса, если бы тот был из Манчестера.

Она засмеялась:

— Нет, в смысле, у тебя было только двое. Ты долго ждал — до двадцати одного... не то чтобы это было плохо. Сначала Джинни, потом страшная готическая ведьма Ронин. Мне было совсем не жаль, когда она ушла из твоей жизни, кстати сказать. Мне всегда казалось, что она пыталась меня сглазить, пока я стояла к ней спиной.

Он кивнул, сжав губы:

— Моя любовная жизнь была в высшей степени небогата событиями. Слишком был занят, наверное, — он на мгновенье задержал на ней взгляд и вздохнул. — Только... ты пропустила одну.

Она нахмурилась:

— Нет, не пропустила.

— До Джинни у меня был кое-кто, о ком ты не знаешь.

— Ах, — закусила губу она. — По правде сказать, у меня тоже был кое-кто, о ком ты не знаешь, — какое-то время они просто смотрели друг на друга. — Ты первый... и если скажешь, что это была Чоу, мне придется тебя убить.

Он прыснул:

— О нет, я не спал с Чоу. Думаю, она хотела...

— До сих пор хочет.

— ...но я не был готов. Нет, это была не она, — он уставился на свои руки, покоившиеся на коленях с крепко сжатыми пальцами. — Мы познакомились во время моего обучения в Р.Д.. Она была одной из моих учителей.

Гермиона чувствовала, что для него эта тема была болезненной. Она взяла его руку в свои:

— Расскажи мне о ней.

Говоря, он отвернулся и смотрел в окно.

— Она была специалистом по магии нападения — такую при моей работе должен знать каждый. В тот момент как мы встретились, между нами возникло какое-то... животное притяжение, причем очень сильное. Мы не смогли удержаться. Немного прошло времени, прежде чем мы стали проводить вместе каждую свободную минуту.

— Припоминаю, какой ты в то время был рассеянный, и дома тебя было не застать. Я-то думала, это все новая работа, какой бы она ни была.

— Частично — работа, но больше, все же, она. Эти отношения были из отряда тех страстных и всепоглощающих, что затмевают весь остальной мир, все другое кажется неважным. Чем-то это напоминало твои отношения с доктором Килроем... нездоровые, но настолько непреодолимые, что ничего с собой поделать не можешь, — она кивнула, подавляя ревность. Эта женщина уже в прошлом, напомнила она себе. — Она была моей первой, и давала мне ощущение, что на свете, кроме нас, ничего нет.

— Ты ее любил, — как можно более спокойным тоном сказала она.

— В том то и дело, что нет. Мне не кажется, что это была любовь. Это было нечто вроде обоюдного притяжения.

— Что произошло? — она прикрыла рот рукой, вдруг осознав, что он везде использовал прошлое время. — О нет... она умерла?

Он покачал головой:

— Нет. Хуже, — он посмотрел ей в глаза и крепко сжал за руки. — Она предала меня, Гермиона. Она предала всю Р.Д.... Она использовала меня, чтобы устроить засаду для некоторых наших агентов... четверо погибло. Мне повезло избежать смерти, и последнее, что я видел — это как она убегает со своими новообретенными коллегами и смеется надо мной.

В сердце Гермионы росло темное подозрение:

— Гарри... ты не об Аллегре говоришь?

Гарри медленно кивнул:

— Да. Много лет назад Аллегра была моей любовницей. Сначала она была хорошей или, по крайней мере, заставляла меня в это верить. Я даже тогда понимал, что не все о ней знаю. Никак не думал, что дойдет до такого... хотя, я так и не смог возненавидеть ее с той же силой, с которой меня ненавидит она.

— Мне так жаль, Гарри. Как тебе, должно быть, ужасно — осознавать, какой она стала.

— Не легко, скажем так. Мне понадобилось немало времени, чтобы забыть ее, — он выдавил улыбку. — Ну вот, теперь ты знаешь о моей тайной любовнице... кто же твой?

Она глубоко вздохнула:

— А догадаться не сможешь?

Он отвел взгляд:

— Рон.

Гермиона кивнула, почувствовав, как к горлу подступил комок:

— Он был первым.

— А я и не знал.

— Мне тяжело об этом думать. Видишь ли... мы были вместе один только раз — в день его смерти, — Гарри пораженно уставился на нее. — Мы с ним это обсуждали... мы встречались уже около года, и дело шло довольно медленно, но мы были готовы сделать последний шаг. Мы сидели в хогвартской оранжерее на верхних этажах, и вдруг будто бы наступил подходящий момент. Рон закрыл палочкой дверь и... — она промокнула глаза. — Я никогда никому об этом не рассказывала — слишком трудно.

— Мы с тобой тем вечером пошли на дуэльную практику... тогда-то Рон и получил записку, — хриплым голосом сказал Гарри. — А когда мы вернулись в замок... — заканчивать не было необходимости — они оба прекрасно помнили тот жуткий вечер. Гермиона взглянула ему в глаза и увидела в них ту же боль, что жила в ее сердце; она зарылась в его объятьях, и слезы закапали на его голую грудь. — Для меня это стало последней каплей, — сказал он, уткнувшись подбородком ей в макушку. — Я поклялся уничтожить Волдеморта... и сделаю это.

— Давай не будем об этом, — попросила она, не теша себя надеждой, что эту тему можно будет обойти стороной.

— Нам нужно об этом поговорить, — возразил он, крепче обняв ее. — Пару часов назад я был готов уйти навсегда, и у меня все еще есть основания так поступить.

— Нет! — воскликнула она, вырываясь из его рук и выпрямляясь. — Нет у тебя никаких оснований! Не могу поверить, что ты пытаешься уйти после того, что между нами только что произошло!

— Оттого, что между нами происходит, мне действовать еще важнее! Если он до этого считал возможным использовать тебя против меня, представь, каким соблазном это будет для него сейчас! — он опустил глаза и стал говорить тише. — Ты же знаешь, что жить я начал лишь с приездом в Хогвартс. Мое детство с Дарсли... оно вряд ли составляет часть моего существования. Ты всю мою жизнь была рядом, Гермиона. Я вырос бок о бок с тобой, — он с настойчивым видом схватил ее за руки. — Если бы тебя со мною не было, я бы не знал, как жить. Без тебя я не знаю, как быть Гарри Поттером! — Гермиона всхлипнула и лбом уткнулась ему в лоб. — Я должен одолеть его, пока он не забрал тебя у меня, — прохрипел он.

— А что, если он заберет тебя у меня? — сказала она, отстраняясь. — Уверена, тебе-то будет ничего, будешь там с ним бороться, и мстить, и защищать демократию в государстве, но как же я? Я этого не вынесу, Гарри... быть здесь день за днем и не знать, где ты и жив ли ты вообще! — она тряхнула головой, смерив его самым убедительным взглядом, на какой только была способна. — Раньше мы вместе встречали невзгоды. Почему же сейчас не можем?

— Невозможно, ты будешь в опасности...

— Ладно, пусть я буду в опасности. Может, мне так хочется, Гарри! Раз я хочу рискнуть за тебя — как ты смеешь мне запрещать! — он выбрался из кресла и принялся расхаживать по комнате, скрестив руки на груди. Чем больше она говорила, тем больше росло его возбуждение. — Что бы нас ни ждало — оно все равно случится, но если мы не можем бороться с этим вместе... ну, что же за связь тогда между нами?

Он резко мотал головой, будто пытался сам себя в чем-то разубедить. Потом прекратил расхаживать и встал перед ней; вдруг упал на колени и опустил голову ей на колени.

— Я не знаю, что делать, — дрожащим голосом проговорил он. — Тебе придется мне помочь, Гермиона.

Она вздохнула.

— Проблемы бывают у всех, и не делиться ими — не давать тем, кто тебя любит, в достаточной мере выказать свою любовь.

Он выпрямился и ладонями прикоснулся к ее щекам.

— Просто скажи, чего ты хочешь. Я исполню любое твое желание.

Она с болью в сердце улыбнулась... ее разрывало во все стороны. С одной стороны она была абсолютно счастлива, с другой — нервничала от того, что это могло значить. С одной стороны здесь, с ним она чувствовала себя в безопасности, с другой — казалось, что все на свете пыталось их разлучить. В этот момент она была уверена лишь в одном.

— Я хочу тебя, — прошептала она, проводя пальцем по его щеке. — Хочу, чтобы ты занялся со мной любовью... будто мы единственные люди на Земле.

— А это разве не так? — в ответ прошептал он. Гермиона почувствовала, как тонет в его глазах, когда он наклонился вперед; дальнейшее обсуждение стало неуместным. Она обернула вокруг него руки и ноги, он встал и понес ее к кровати.

* * *

— Эй, полегче...

— Уж по лестнице-то я смогу спуститься, Джордж, большое спасибо! — Лаура шлепнула его по руке, пресекая попытки помочь ей спуститься с веранды во двор. –Я в порядке, мне уже все вылечили!

— Врач велел тебе отдыхать, — настаивал Джастин, ни на шаг от них не отставая.

— Да что такое, я не Ла-Манш переплыть собираюсь — я хочу выйти в обсерваторию, как каждую ночь своей взрослой жизни. В такие времена еще важнее следить за небесными посланиями.

Вместе со своими нервными провожатыми Лаура живенько прошла через широкий задний дворик в беседку... но это была не обычная беседка. Это был открытый сверху двухэтажный восьмиугольник двадцати метров в ширину, эффектно отделанный резным деревом. Второй этаж служил обсерваторией — Лаура с Чоу интересовались астрономией. Лаура подскочила к винтовой металлической лестнице, ведущей наверх, не обращая внимания на обеспокоенный ропот Джорджа.

— А где Гермиона? — спросила она, выходя на обсерваторский балкон. — Она была сама не своя, когда уходила из госпиталя.

— Наверное, у себя, — ответил Джордж. — Я слышал, как она убежала в галерею, когда вернулась. Я после этого еще в бакалею сбегал. И Гарри не видно, с тех пор как он ушел... мне что-то не кажется, что он сегодня вернется. Он заверил меня, что здесь мы будем в безопасности, но, мало ли.

Лаура покачала головой:

— Он, должно быть совсем уже с ума сходит. Нападение в Хогсмиде, потом друзья в Р.Д., потом еще взрыв... — она достала астрономический журнал.

— На что сегодня смотрим, Чант? — спросил Джастин, глядя на небо, когда Лаура склонилась к телескопам.

— Ну, Луна сейчас слишком яркая, так что в этой части небосвода мы много не увидим. Я думала попытаться... — она оборвалась, выпрямляясь и прислушиваясь. — Вы ничего не слышите?

— Чего не слышим?

— Не знаю... мне показалось, я что-то слышала, — она уж было вернулась к телескопам, но тут звук раздался снова — на этот раз услышали все.

— Это еще что такое? — пробормотал Джастин. Троица стояла и прислушивалась. — Похоже на...

— Какой-то стон... опять! Это что, животное? Откуда он идет?

— Из дома, — мрачно сказал Джордж. Все повернулись к темным окнам Байликрофта. — Похоже, кому-то больно.

Все еще сильнее напрягли слух. Улыбка медленно расползлась по лицу Лауры.

— Эм, нет, Джордж. Мне не кажется, что им больно — только не в том смысле, что подразумевал ты.

Словно в подтверждение ее слов, низкий, тихий звук вдруг прервался коротким вскриком, который издать могла только... женщина в процессе исполнения основного человеческого желания, причем в полной мере им наслаждаясь. У Джастина отвисла челюсть.

— Черт! Слышно-то из комнаты Гарри! Смотрите: окна открыты!

— Он там?

— Если да, то определенно не один. Поверить не могу, чтобы он в таки времена притащил себе кого-то, — разочарованно цыкнул Джастин. — Ему надо составлять план мести и собирать войска, а он тут с какой-то шваброй развлекается!

— Ой, Джастин, Гарри не свойственно развлекаться со швабрами, — сказала Лаура. — И все равно, странно.

Джордж кинулся к лестнице:

— Давайте завалимся к нему, а потом скажем, что не знали, что он дома!

Лаура схватила его за руку:

— Никуда ты не пойдешь, хулиган несчастный. Это не наше дело.

— Так чего ж мы тут стоим и слушаем? — промямлил Джастин.

— Потому что мы ужасные, кошмарные люди, которые лезут не в свое дело, — заключила Лаура, даже не пытаясь оправдаться. Тут, как по команде, стоны неизвестной в комнате Гарри усилились, заставив троих подслушивающих вздрогнуть, и она выкрикнула его имя. Лаура, Джастин и Джордж приросли к полу, от изумления разинув рты: не узнать голоса сожительницы было невозможно.

— Все, тихо шифером шурша, крыша едет неспеша, — простонал Джастин, закрыв уши руками.

— Если б я не был уверен в обратном, я бы сказал, что это Гермиона, — выдавил Джордж.

— Ой, да ну тебя, это и есть Гермиона, — отбрила Лаура.

Джастин повернулся к двум сожителям:

— Я думаю, у них секс! — воскликнул он. Джордж прыснул, а Лаура лишь покачала головой на наивность Джастина.

— Мило, наверное, жить в твоем мире, Джастин, — сказала она. — Ты их послушай — естественно, у них секс! Подумать только: она мне буквально пару дней назад клялась, что у них ничего нет.

— Не думаю, что было, — скрестив руки, сказал Джордж. — По-моему, это у них первый раз.

— Ну тогда это просто шикарно! — воскликнула она. — Такой важный момент!

И Джордж рванул вниз, не успела она его остановить.

— Это было неизбежно, — изрек Джастин. — Я знал, они не смогут вечно оставаться друзьями.

— Ах, так ты знал, вот как? А я не думала, что они когда-нибудь зайдут за черту. То есть, серьезно — после стольких лет?

Тут за перилами появился парящий в воздухе Джордж. Лаура с Джастином тут же отскочили, а он протянул им две метлы.

— Пошли подглядывать! — с ухмылкой объявил он.

— Что за извращенство! — возмутился Джастин.

Лаура уперла руки в боки:

— Джордж, я в шоке. Я абсолютно разочарована и раздосадована, — он поднял бровь, — что не додумалась до этого первой, — закончила она, схватила метлу и выпрыгнула за перила. Джастин закатил глаза и тоже взял метлу с видом святого мученика.

Они медленно подлетели к северной башне в том месте, где стеклянный потолок Чертога переходил в каменную стену, остановились и стали выглядывать за край. Прямо под ними находилась залитая лунным светом кровать Гарри. Гермиона спиной прижималась к хозяину комнаты, и их до пояса укрывали темно-зеленые простыни. Она улыбалась, прикрыв глаза, а Гарри целовал ее пальцы. Он обнял ее за талию, опустил голову на подушку, и оба стали расслабляться, постепенно засыпая.

— Нам нельзя было подглядывать, — прошептал Джастин.

— Но это так мило... — улыбнулась Лаура.

— Мне нужно в душ.

— Мы ужасные люди, просто ужасные. Шпионим за друзьями в такой интимный момент.

— Пошлите отсюда, — шепнула Лаура, отворачивая метлу от стеклянного потолка. — Пусть спят спокойно... а утром уж мы повеселимся.

* * *

Гермиона чувствовала, как свет ласкал ей лицо, как солнечные лучи краснили обратную сторону век, пока она валялась, не открывая глаз. Она ощущала, что на кровати рядом никого не было, но слышала, как Гарри ходит по комнате, так что не волновалась, что с ним что-то случилось... или что он, все же, решил уйти. Она слегка приоткрыла веки, в остальном оставаясь расслабленной, будто еще спит. Гарри стоял у окна и доставал из комода одежду. Гермиона наслаждалась видом, пока тот доставал велосипедные шорты и футболку. Большим мужиком Гарри не был, но в какой-то момент после переезда из их маленькой квартирки из худого превратился в стройного и подтянутого. После демонстрации физической силы в Хогсмиде ее это не удивило.

Он присел на край кровати и наклонился, вероятно, завязывая шнурки. Закончив, нагнулся над ней: она тут же зажмурилась. Он провел пальцем по ее шее. Она открыла глаза и улыбнулась.

— Bon giorno, principessa (ит. “добрый день, принцесса” — прим. пер.), — шепнул он.

— Привет, — ответила она. — Ты рано.

— Я на пробежку — хочешь со мной?

— Ээ, ты спутал меня с кем-то в хорошей форме.

Он ухмыльнулся, и в глазах его появились озорные огоньки:

— Ночью ты была в совсем неплохой форме.

Она засмеялась, повернувшись на бок и положив голову на руку.

— Ты иди. А я буду валяться на кровати, как Клеопатра, — он несколько секунд молча смотрел на нее с наистраннейшим выражением на лице. — Что такое?

— Ничего. Просто... — не договорил он.

— Просто что?

— Ты такая... красивая, — с улыбкой сказал он. Гермионе к лицу прилила кровь, она попыталась улыбнуться в ответ, но изобразить смогла лишь до смешного мечтательное выражение. Удивительно, думала она. Кто бы мог подумать, что три слова из его уст будут опускать меня в такой кисель.

— Ты и сам ничего, — выдавила она. Он наклонился и поцеловал ее, потом поднялся с постели. Она схватила его за руку. — Гарри... нам о стольком нужно поговорить.

Он посерьезнел:

— Знаю.

— Мы что-нибудь придумаем насчет Аллегры, и что бы там ни случилось... только, пожалуйста, не сморозь какую-нибудь глупость.

— Например, не уходить в одиночку? Не уйду.

Но при этом он старательно отводил глаза. Она притворилась, что не заметила.

— Хорошо. Иди на свою пробежку.

— Увидимся за завтраком, — он выбежал из комнаты.

Гермиона села, соорудив себе тунику из простыней, и тяжело вздохнула. Потом потянулась и слезла с кровати, наслаждаясь теплом утреннего солнца на голой коже. Она встала и отбросила простынь, подняв мантию Гарри и снова в нее закутавшись. Затем подошла к окну и выглянула на улицу. На дворе было прекрасное майское утро. Легкий ветерок, чистое синее небо... она открыла окно и высунулась из него, вдыхая аромат сирени, росшей у дома с северной стороны.

Гермиона развернулась и принялась собирать разбросанную по комнате одежду, с улыбкой вспоминая, как лишилась каждой подбираемой вещи. И вдруг на нее накатилась волна нереальности — она остановилась, прижав к груди джинсы и лифчик. Разум еще не до конца впитал события прошедшей ночи, и только теперь она стала раздумывать, как произошедшее изменит ее жизнь. Она оглядела комнату, будто ища пробный камень... ее взгляд упал на верх Гарриного комода. Она бросила одежду и подошла, снимая с него фотографию в рамке. На фото была она с Гарри и Роном на лужайке перед Хогвартсом во время 150го юбилея школы весной их шестого курса... всего за несколько недель до смерти Рона. Гермиона стояла посередине, одной рукой подхватив под руку Рона, другой — Гарри. Все трое улыбались, посмеивались, толкались локтями и строили рожицы в камеру Колина. При виде Рона к горлу подступил комок. Она закрыла глаза и снова вспомнила тот день.

Они с Гарри вернулись в замок с дуэльной практики и думали, что Рон будет ждать их в гостиной, но его там не было. И в спальне тоже... под конец Гарри достал Карту Мародера, и они увидели, что его не было во всем замке. Они уж хотели идти за МакГонагалл, когда увидели ее. К кровати Гарри была прицеплена маленькая записка, подписанная “Поттеру и Грейнджер”. Он открыл ее трясущимися руками... внутри было написано лишь: “Вы найдете все, что от него осталось, на поляне за Запретным Лесом”.

Она помнила, как кровь застыла в ее жилах, и каким бледным казался Гарри, когда они рванули из башни на поиски, не вспомнив ни о каких правилах. Полет на Гарриной метле был как в тумане... она лишь держалась за него и вжималась ему в спину, бессловно моля, чтобы с Роном все было в порядке. Они приземлились на поляне... луна была такой яркой, что было почти как днем. Ноги Гарри едва коснулись земли, как он спрыгнул с метлы, срывающимся голосом выкрикивая имя Рона, так как уже понимал, что случилось. Она буквально оцепенела, вспомнив, как тонула в его объятьях всего пару часов назад. Потом услышала крик Гарри, полный щемящей тоски и боли. Побежала на звук, но он добрался до нее на полдороги и удержал... она брыкалась, пыталась вырваться, чтобы самой посмотреть, что с ним сделали. Гарри всхлипывал, но держал не своей силой, и под конец она сдалась. Остаток ночи она помнила плохо. Большую часть времени она провела, сидя на траве. Кто-то за ними пришел, потом кого-то прислали, чтобы унести тело Рона. Она его даже не видела, и была за это страшно благодарна. Она помнила, как рыдала Джинни, и как профессор МакГонагалл пыталась ее утешить, помнила, как кто-то пытался поговорить с ней и с Гарри, и как они в ответ просто сидели и таращились в никуда. По очереди приходили братья Рона... она едва припоминала, как Фред с трудом поднял ее с земли и унес.

Гермиона поставила фото на место и отвела взгляд, прижав руку ко рту. А что, если бы ты все еще был с нами, Рон? подумала она. Были бы мы до сих пор вместе, ты и я? Эта мысль была и прекрасной, и ужасной одновременно. Она знала, что, даже если б Рон выжил, она бы все равно чувствовала к Гарри то, что чувствует сейчас. И все же, Рон столько для нее значил... на ум пришла очень четкая картинка: она сидит на кухне Байликрофта между Роном и Гарри, одного любит, другой — нравится. Она видела, как разрывается пополам, видела, как из-за этого они настраиваются друг против друга, как их дружба превращается в ненависть. Она прижала руки к глазам, желая избавиться от противного образа. Это, может, даже хорошо, что его больше нет, прошептал разум... Гермиона вскрикнула и тряхнула головой, пытаясь прогнать эту ужасную мысль, хоть знала, что она не уйдет никогда.

Зайдя на кухню, уже переодетая и принявшая душ Гермиона застала там трех сожителей, передающих друг другу блюдо с вафлями. Лаура подняла глаза и широко улыбнулась. Гермиона подскочила к подруге и обняла:

— Ты как? — воскликнула она, почувствовав себя виноватой, так как в свете ночных событий совсем забыла о ее переломе. — Мне так жаль, что не удалось тебя встретить...

— Брось, я в полном порядке. Эти двое за весь дом напереживались. Кофе?

— Не откажусь, — отозвалась Гермиона, садясь рядом с Джастином и принимая чашку из рук Джорджа.

— Мне тоже, пожалуйста, — сказал Гарри, входя в кухню — его лицо и футболка были влажные от пота. — И покрепче.

Он сел слева от Гермионы. Ни один не заметил, как троица заговорщически обменялась взглядами.

— Не передашь масла? — попросила Гермиона.

Лаура подала ей масленку:

— Вот, держи, милая. Не хочешь повидла? Или немножко секса с Гарри? — так небрежно спросила она, словно предлагала кленового сиропу.

Гермиона с Гарри дернулись, будто им по стульям пустили ток. Джастин с Джорджем разразились бешеным хохотом, а Лаура только мило улыбалась, глядя на их взволнованные лица.

— Чт... что... что это значит? — пролопотала Гермиона. Гарри просто сидел, прикрыв рот рукой, и выглядел так, словно сам едва сдерживает смех.

— Да ладно тебе, солнце. Нужно закрывать окна, если хочешь перепихнуться втихаря... мы все слышали. Судя по звукам, вам можно пробоваться на роли в Диком Королевстве.

— О чем это ты? — упорствовала Гермиона, покраснев до кончиков ушей.

Лаура прокашлялась и принялась тоненьким голоском имитировать все то, чего они втроем наслушались прошлой ночью. Гермиона залилась багряной краской и кинула в сожительницу куском масла, чтобы ее заткнуть. Гарри трясся от подавляемого смеха.

— Ну, — запинаясь, заговорила Гермиона. — Я могу объяснить. Видишь ли... я, эм... я...

Гарри с улыбкой покачал головой.

— Милая, не думаю, что ты тут сможешь отмазаться.

— Нет-нет, пусть закончит! — воскликнула Лаура. — Если она сможет придумать совершенно невинное объяснение, почему она вчера у тебя в комнате стонала и кричала в экстазе, мне будет очень интересно его выслушать.

Гермиона расстроено застонала:

— Ой, да ну вас, — выдохнула она. Гарри приобнял ее одной рукой и поцеловал в висок под одобрительные возгласы остальных. Гермиона робко оглядела товарищей и смущенно улыбнулась.

— О, как романтично, — вздохнула Лаура. — Почти идеальный момент.

— Почти? — поинтересовался Гарри.

— Хотелось бы еще, чтобы Чоу при нем присутствовала, — все снова засмеялись, оставив мысли об Аллегре и темных силах. — Так, — продолжила Лаура. — Как вы предпочитаете все устроить? Объявления? Можно просто разослать всем сов...

— Нет! — одновременно взмолились Гарри с Гермионой. Гермиона удивленно глянула на Гарри... она-то никому не хотела говорить, но полагала, что он захочет. По выражению его лица она видела, что ему в голову пришло то же самое. Глаза Лауры метались с одного на другого. — Давайте пока не будем выносить новость из дому, — продолжила Гермиона, выдавив улыбку. Она чувствовала, как рядом с ней от неудобства ерзает Гарри. Лаура, увидев их стесненность, оставила эту тему и принялась рассказывать, что ей вчера ночью поведали звезды. Гермиона уткнулась в тарелку с вафлями, притворяясь, что слишком занята едой, чтобы на кого-то смотреть. Добрая смешливая атмосфера испарилась так же быстро, как и настала. Джастин с Джорджем ели в напряженном молчании, пока Лаура трепалась о своем.

Все разом подскочили, когда кто-то хлопнул парадной дверью.

— Я дома! — раздался жизнерадостный голос. В кухню вошла Чоу. — А, вафли!

— Что ты тут делаешь? — изумленно спросил Джордж.

— Выдалось пару выходных, а я соскучилась по сожителям, — она плюхнулась на стул рядом с Джастином. — Умираю как хочу хорошего кофе, — девушка оглядела их бесцветные лица. — Что такое? Вы так выглядите, будто не знаете, где — верх, где — низ! Что случилось-то?

Лаура наклонилась к Гермионе:

— Пожалуйста, умоляю... можно я ей скажу?

* * *

Гермиона сидела за столом и пыталась поработать над статьей, которую писала в соавторстве с другим ученым, но не могла сосредоточиться. После завтрака Гарри она не видела, но никак не могла выкинуть его из головы. Одна ее часть хотела схватить его и вытрясти из него правду — что же было у него на уме?.. другая хотела схватить его и сорвать с него одежду.

Тут, будто эти мысли его призвали, открылась дверь, и вошел Гарри.

— Занята?

— Да не то чтобы.

Она отложила перо, и он присел на стул рядом со столом. Какое-то время они ничего не говорили.

— Мне утром от Сорри сова пришла. Он в порядке: прикрытие не засветил. Что насчет вчерашнего нападения — подозреваю, что у Аллегры в Хогсмиде есть парочка информаторов: они нас нашли и сообщили ей.

Она кивнула:

— Похоже на правду. Я рада, что с Сорри все нормально.

Гарри стал рассматривать свои пальцы:

— Так что, обсудим то, что случилось за завтраком, или притворимся, что это ничего?

Она пожала плечами и взялась за перо:

— Не хочешь никому рассказывать — ничего не имею против.

— Ты тоже никому не хочешь рассказывать!

— Нет, но я думала, ты захочешь!

— А я думал — ты!

— Это уже смешно.

— Очень, — он поднял глаза на нее. — Тебе стыдно?

— Нет, конечно! Просто... лучше оставить все в домашнем кругу, ладно? И не надо скоропалительных выводов.

Он закусил губу:

— Ты это из-за Рона? — осторожно поинтересовался он.

Гермиона поднялась и кивнула, будто ожидала этого:

— Так и знала, что это тебя грызет.

Он тоже встал и принялся мерить комнату шагами.

— Гермиона... как думаешь, мы когда-нибудь останемся наедине? Хоть когда-нибудь призрак Рона не будет стоять между нами? — он остановился и посмотрел ей в глаза. — А что, если бы он все еще был жив?

Она с силой сглотнула:

— Не знаю.

Он будто бы даже сник:

— Думаю, ты боишься, что все решат, что мы предаем Рона!

— Джорджу я без проблем рассказала!

— Да у тебя выбора не было: он же здесь живет! У меня-то хоть есть причина, чтобы хотеть оставить все в тайне!

— И какая же, интересно знать?

— Ты и сама знаешь. Если люди узнают, что мы вместе — можно сразу тебе на лбу мишень нарисовать.

Она изумленно покачала головой:

— В жизни такого бреда не слышала. Ты сейчас так же смущен, как и я — вот и все! Да и что тут такого? Ты же просто пытаешься меня защитить, так? Я ничего не имею против!

— Если это — не причина, тогда что же? — с каждым словом их голоса становились все громче и громче: они уже почти орали.

— Не знаю, может, ты мне скажешь? Может, это ты думаешь, что мы предаем Рона!

— Это ты с ним встречалась!

— Может, ты просто на меня дуешься.

Он непонимающе уставился на нее:

— С какой стати я должен на тебя дуться?

— Потому что тебе больше хочется геройствовать, гоняться за Аллегрой и Волдемортом — а я тебе не даю!

Ответить Гарри не успел: в этот момент кто-то захлопнул дверь в кабинет. Гарри с Гермионой обернулись и от удивления открыли рты.

— Какого черта вы тут вопите? — с суровым лицом, уперев руки в боки, потребовала ответа Джинни.

Гермиона уставилась на пришельца:

— Джинни! — она была удивлена, но рада видеть старую подругу... и не могла понять, что она тут делала.

Джинни Уизли приходилась близким другом всем домочадцам, в особенности Гарри с Гермионой. Она поначалу хотела вместе с ними заселиться в Байликрофт, но потом нашла себе милую квартирку в Лондоне. Она была основательницей и главным редактором журнала Цирцея — издания для современных ведьм, публиковавшего глубокомысленные статьи о феминизме; роли колдовства в обществе; трудностях, с которыми сегодня могла столкнуться ведьма; женском здоровье; хороших манерах и на множественное разнообразие других тем, волновавших девчонок — таких как мода и советы в отношениях. За четыре года своего существования журнал достиг тиража 50 000 копий по всему миру, что в колдовском мире являлось очень неплохим показателем. Сама Джинни была натурой очень утонченной... и при этом умной и независимой. Из неуклюжей маленькой девчонки она превратилась в высокую, эффектную и ослепительно красивую женщину, не допускавшую фамильярностей... и с парнями она была на короткой ноге.

Когда они с Гарри стали встречаться, они уже многие годы были друзьями. Они сошлись будто по обязательству — словно поняли, что рано или поздно у них должны завязаться романтические отношения, и что лучше с этим поскорее разобраться. К удивлению Гермионы они были вместе почти год... но, в самом деле, дружить у них лучше получалось, чем что-то там еще.

И вот она, облаченная в классный заказной костюм с короткой юбкой, в лакированных туфлях-лодочках, стояла перед ними и готовилась вправлять мозги.

— Что ты тут делаешь, Джинни? — спросил Гарри.

— Джордж послал мне сову. Поведал о вас двоих; написал, что боится, что вам, как он выразился, “что-нибудь в голову взбредет”, и что думает, что никто лучше меня дело не прояснит, — Гарри с Гермионой обменялись пристыженными взглядами. — Сядьте, оба, — они уселись рядышком на одном из кожаных диванов. — Теперь возьмитесь за руки, — оба непонимающе нахмурились. — Давайте, делайте, что сказала. Возьмитесь за руки! — Гарри пожал плечами и взял Гермиону за руку. А до Гермионы начало доходить, что задумала Джинни. Теперь, когда она сжимала его ладонь, воинственный дух поутих. — Хорошо. Так. О чем вы тут спорили?

— Ну, — протянула Гермиона. — Мы не хотим рассказывать о своих новых отношениях.

Джинни кивнула:

— И проблема в том, что вы оба гадаете, что за низкие мотивы движут другим, раз он хочет сохранить все в тайне, да? Так и думала, — она взглянула на Гарри. — Ладно, Гарри. А теперь расскажи, что ты чувствовал после ночных событий.

Гарри посмотрел на Гермиону, потом снова на Джинни:

— Я чувствовал... ну, я был очень счастлив, — он повернулся к Гермионе. — Я будто понял, что с рождения был только половиной. Почувствовал себя целым.

Гермиона улыбнулась.

— А ты, Гермиона?

Она на минутку задумалась.

— Это было как... завершение. Завершение чего-то, что было начато много лет назад. Будто... — она ощутила, как к горлу подступил комок, — будто меня выпустили из тюрьмы, а я и не понимала, что в ней сижу.

Гарри сжал ее руку.

— Так. Вы оба чувствуете себя виноватыми — думаете, что предаете Рона. Нет, не надо таких удивленных взглядов — у вас все на лбу написано. Если дело не уладить, оно будет мешать вам жить, — она подалась вперед и смерила их суровым взглядом. — К Рону вы за благословением сходить не сможете, но я ему сестра — так что сойдет. Знаете, что бы он сказал, если бы сейчас был здесь?

— Что? — поинтересовалась Гермиона.

— Он бы сказал — давно уже, блин, пора, — она тряхнула головой — точь-в-точь как Рон — просто жуть. — Он бы обнял вас, пожелал счастья и сказал, что уж начал задаваться вопросом, сколько еще вы будете ходить вокруг да около.

— Но если бы он до сих пор был жив... что, если бы я все еще была с ним? — высказалась Гермиона.

— Думаешь, так бы все обернулось?

Гермиона опустила глаза на их сплетенные пальцы.

— Нет, — после долгой паузы тихо сказала она. — Не знаю.

— Чтож, вот вам пища для размышлений. Но вы выглядите такими счастливыми. Не дайте страхам о том, что бы мог подумать мертвый человек, вас остановить. Он любил вас обоих и желал вам счастья. Он бы не хотел, чтобы вы всю жизнь скорбели, и очень бы расстроился, если б узнал, что память о нем встает между вами, — Гермиона кивнула — ей было уже намного лучше. Джинни улыбнулась. — А теперь... поцелуйтесь и помиритесь.

Гарри пальцем вздернул ее подбородок. Она наклонилась и поцеловала его, опустив руку ему на колено. Джинни, довольная собой, встала. Ни один этого не заметил — слишком были заняты друг другом.

— Ну, свое дело я сделала, — заключила Джинни и удалилась из кабинета.

* * *

Остаток вечера прошел без приключений. После ухода Джинни Гарри с Гермионой примерно на час уединились в Чертоге (на этот раз не забыв закрыть окна) и, вернувшись, попали как раз под град добрых шуток и подколов сожителей. Гермиона насторожено выглядывала злобу в поведении Чоу, но ничего такого не увидела. Она удивилась, узнав об изменениях, но пока воздерживалась от своих коронных комментариев.

В начале вечера Гарри тихо сидел на веранде и больше наблюдал за беседой сожителей. А за ужином он объявил, что позже ему нужно будет съездить в Р.Д.

— А это разумно? — заволновался Джордж.

— Мне ничто не угрожает. Нужно справиться о Люпине и отослать пару сов, — пояснил он, бросив Гермионе многозначительный взгляд. Они посчитали ненужным афишировать занятость Сорри в Круге перед Лаурой. Любое подобное знание могло в дальнейшем поставить ее под удар, да и чего было ее волновать, раз она все равно сделать ничего не сможет. Гермионе не очень-то хотелось отпускать Гарри, но он был прав — некоторые вещи сделать нужно было непременно. — И у меня куча дел по поводу слежки за Аллегрой и внедрению агентов.

Так что, помыв посуду, она проводила его до дверей... ему придется выйти за ворота, чтобы аппарировать — повсюду были охранные заклинания. Они вышли в портик и закрыли за собой дверь.

— Когда вернешься? — спросила она.

— Эм, ночью, скорее всего. Не жди меня — ложись спать, — при этом он на нее не смотрел.

— Лягу, но... разбуди меня, когда вернешься.

— Хорошо, — он замолк. Гермиона засунула руки в карманы и пожала плечами.

— За весь день ничего ужасного не случилось — уже хорошо.

— К сожалению, мы сыграли только первый раунд. Второго мне, по возможности, хотелось бы избежать, — он повернулся к ней и взял за руки. — Будь осторожна. Не расслабляйся.

— Хорошо.

Она отпустила его руки и обняла, с радостью ощутив, как он тут же крепко сжал ее в объятьях. Какое-то время они стояли, прижавшись друг к другу. Потом Гарри отстранился и провел ладонями по ее лицу.

— До свиданья, — проговорил он. Она кивнула, задаваясь вопросом, понимал ли он, что не сможет ее обдурить. Он ее поцеловал. — Скоро увидимся.

Она кивнула, и он направился к воротам. Она смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол и не исчез из виду, потом ушла в дом и стала искать.

Она нашла записку именно там, где и ожидала — на подушке, на своей кровати. Она подняла ее, сколупнула печать и извлекла из конверта листок почтовой бумаги.

“Гермиона,

Когда ты это прочтешь, я уже уйду... и не только в штаб Р.Д.. Я не мог сказать тебе, что ухожу, так как знал, что не смогу сохранить твердость, а уйти мне очень важно. Я должен найти Аллегру и Волдеморта до того, как они нанесут очередной удар; до того, как поймут, что кратчайший путь к моему поражению — навредить тебе. В тот час, когда они осознают твою важность для меня, твои дни будут сочтены. Я не позволю этому произойти. Они вредят другим лишь чтобы спровоцировать меня... думаю, они своего добились.

Я вернусь, когда одолею их, но на это может уйти немало времени... а может выйти так, что я вообще не вернусь. Пусть мне придется умереть, сражаясь с ними — лишь бы знать, что ты в безопасности.

Последние дни были такими странными, Гермиона. Возможно, мы проведем остаток жизни, развивая эту линию — надеюсь, такой шанс у нас будет. После всего, через что мы прошли, мне просто необходимо верить, что сейчас, когда у нас появился шанс на настоящее счастье, все не кончится. Если я после всего этого смогу вернуться к тебе, я от жизни больше ничего не попрошу. Пожалуйста, поверь — мне очень трудно оставлять тебя... знаю, ты разозлишься. Надеюсь, ты успеешь меня простить ко времени, когда я вернусь.

Я только хочу сказать, что я твой... но ты ведь уже это знаешь.

Гарри. ”

Лаура, Чоу, Джастин и Джордж в неверии уставились на нее, когда она, сидя за кухонным столом, передала им основные моменты этого письма.

— И все? — воскликнула Лаура. — Он просто ушел?

Гермиона кивнула:

— Да, он просто ушел.

Чоу приподняла бровь:

— Не могу поверить, как ты спокойна. Тебе будто бы наплевать!

Она бы и продолжила, но убийственный взгляд Гермионы ее сразу заткнул.

— Уверяю тебя, мне не наплевать. Однако, ты права: я спокойна. Наверное, потому, что я этого ожидала.

— Серьезно? — спросил Джордж.

— Если Гарри считает, что обвел меня вокруг пальца, то он недооценивает, насколько я хорошо его знаю. Он в принципе не может сидеть сложа руки, когда людям в этом доме, по его мнению, угрожает опасность. Недавние изменения в моих с ним отношениях только усиливают его склонность к героическим мукам. Эта фуга меня совсем не удивляет. Можно даже сказать, я ее предвидела.

— Удивляет ли, нет, мне все равно кажется, что ты бы расстроилась оттого, что не знаешь, где он.

— И ты прав, Джастин. Только я знаю что-то, чего не знает наш мистер Поттер.

— И что же?

— Что когда я с ним прощалась, я прицепила к нему малюсенький наводящий талисман. Куда бы он ни скрылся, я его найду. Если он думает, что я буду сидеть дома и чахнуть по нему, он жестоко ошибается, — она решительно кивнула, кинула записку Гарри на стол, и целенаправленно двинулась в холл. Лаура пошла за ней.

— Не так-то просто будет его засечь, — напомнила она, стараясь не отставать от Гермионы, длинными шагами мчавшейся в кабинет.

— Знаю.

— Чем дальше он уйдет, тем труднее будет читать знаки.

— Это я тоже знаю.

— Если он найдет талисман, он сможет обезвредить его меньше чем за пять секунд.

— У тебя полезные предложения есть, Лаура? — рявкнула Гермиона, усаживаясь за один из больших кабинетных столов и открывая астрометрическую книгу.

Лаура встала перед столом, уперев руки в боки:

— Одна голова хорошо, а две — лучше.

— Четыре — лучше, — поправил Джастин, когда они с Джорджем поравнялись с Лаурой. Гермиона ухмыльнулась.

— Пять, — все уставились на вошедшую Чоу, которая сразу направилась к своему рабочему месту. — Давайте за дело.

* * *

Позже тем вечером все домочадцы устроились на втором этаже беседки — поближе к телескопам Лауры. Чоу смотрела в один из них и диктовала Джастину линии расположения небесных тел. Джордж сидел перед кучей книг и перелистывал их в поисках альтернативного способа отследить наводящий талисман. Гермиона стояла у перил, зажав в руке палочку. Периодически она ее поднимала и выпускала луч света... Лаура через бинокль наблюдала за лучом в надежде увидеть отклонение от курса, что указало бы направление движения талисмана. Пока ничего видно не было.

Чоу отошла от телескопа:

— Это все только до восхода Луны.

Она присела на скамью, по периметру обходившую помещение. Остальные молчали. Никто не хотел признавать, но надежды у них почти не осталось. С каждой минутой будет все труднее определить местоположение Гарри.

— Может, лучше будет позволить ему самому сделать то, что нужно, — тихо предположила Чоу.

Гермиона не удосужилась даже обернуться:

— Не обсуждается.

— Почему? — возразила Чоу, поднимаясь. — Каким образом ты сможешь ему помочь? Он профессионал! Ты же... извини, но ты просто книжный червь, Гермиона. Ты только навлечешь на себя смерть, и на него, скорее всего, тоже!

При этих словах Гермиона опустила палочку и повернулась к Чоу.

— А что еще мне остается делать? Сидеть здесь и сходить с ума?

— Сумасшедший не чета мертвецу!

— Я могу за себя постоять.

— Да я не про тебя — про него! Сама же знаешь: он погибнет, защищая тебя, а если ты отправишься за ним, все именно так и будет! — крикнула она.

Гермиона уставилась на нее:

— А тебе от этого аж тошно, а? Что он умрет, защищая меня? Да ты же просто изводишься, что он не тебя там спасает!

— Да что ты говоришь! Он встанет на защиту любой невинной жизни, и ты это прекрасно знаешь. Я бы не стала так задаваться, если б была тобой.

Гермиона непонимающе на нее вытаращилась:

— О чем это ты?

Чоу с горящими глазами шагнула к ней:

— Совсем не обязательно бросаться вслед за ним, и навлекать на обоих смерть только потому, что ты наконец-то дождалась, когда он тебя толкать станет!

Лаура резко вдохнула и возмущенно отвернулась. Джастин с открытым ртом уставился на девушку, а Джордж лишь покачал головой, прикрыв глаза рукой. Гермиона казалась настолько разъяренной, что ее ярость превратилась в ледяное спокойствие. Она сделала шаг вперед и с размаху дала Чоу пощечину. Больше она ничего не сказала, просто молча сошла по лестнице и удалилась в дом. Чоу тоже собиралась уйти, но Лаура схватила ее за руку и удержала:

— Ну уж нетушки, — возразила она. — Ты приклеишь свой зад к стулу и поможешь ей его найти. И попробуй еще что-нибудь сказать — тебе покажется, что она тебя дружески потрепала по щечке.

* * *

Гермиона сидела за столом в кабинете и таращилась в книгу, но она не читала. Слова Чоу заевшей пластинкой заново прокручивались у нее в голове... наконец-то дождалась, когда он тебя толкать станет; наконец-то дождалась, когда он тебя толкать станет. Неужели Чоу думала, что Гермиона все эти годы именно этим и занималась? Дожидалась, когда он... ну, станет ее толкать? Обидно и совсем неправда.

В кабинет кто-то постучал. Думая, что это Лаура, Гермиона позвала:

— Входи! — но это была не Лаура. Взгляд Гермионы ожесточился. — Чтобы ты ни хотела сказать, мне это совершенно не интересно, Чоу, — заявила она, опуская глаза в книгу.

Чоу остановилась перед столом. Выглядела она даже раскаявшейся:

— Я и извиниться не могу?

— Ну не знаю, можешь ли?

— Я малость переборщила, — Гермиона медленно подняла голову и смерила ее тягучим взглядом. — Ладно, я сильно переборщила, — она вздохнула и плюхнулась на стул перед столом. — Ведь на самом деле... не ты за ним гонялась, а я. А он все равно толкает тебя.

Гермиона закатила глаза:

— Обязательно это так называть?

— Извини. Я, наверное, личность такая — стервозная и ехидная.

Гермиона фыркнула, удивившись услышать такое из ее же собственных уст.

— Да уж, ты мега стервозная женщина.

Чоу захихикала, тряхнув головой:

— Видишь ли, не так все должно было быть. Это мужчины всегда за мной гоняются.

— Не всегда, по всей видимости, — Гермиона не смогла устоять.

Чоу кивнула:

— А я только хотела поблагодарить тебя, что не тычешь мне этим в лицо, — она прикусила губу и отвела взгляд. — Я, и в самом деле, надеялась, что когда-нибудь... — она не договорила. — Я до сих пор его люблю.

Вдруг Гермионе стало ее жаль — она поняла, что девушка действительно в это верила:

— Нет, Чоу. Не любишь. Ты любишь его образ, и только. Его ты не любила никогда.

Она ожидала яростных протестов, но Чоу вместо этого с интересом на нее посмотрела:

— Думаю, ты права. И все равно больно, — она поднялась и что-то достала из кармана... это был компас.

— Что это?

— Я его нашла, — просто сказала она. Гермиона подскочила.

— Что?!

— Я нашла нужное заклинание для отслеживания талисмана. Наложила его на компас — он приведет тебя прямо к нему.

Гермиона кинулась к Чоу и схватила компас:

— Ух, я бы тебя расцеловала! — воскликнула она. — Но не буду, — добавила тут же.

Чоу улыбнулась:

— Иди. Иди, найди его, и больше от себя не отпускай.

— И не собираюсь, — она ринулась к двери, но Чоу окликнула ее.

— Гермиона?

Она обернулась:

— Да?

— Эм... ты когда вернешься, может... — она прочистила горло, — может, посидим, поговорим немного?

Гермиона улыбнулась:

— Было бы неплохо.

Чоу кивнула на дверь:

— Тогда давай, выметайся. И поторопись.

Гермиона понеслась из кабинета, на бегу надевая цепочку с компасом. Никогда не думала, что скажу такое, подумала она, но Боже, благослови Чоу.

Гермиона достала свой рюкзак и принялась скидывать в него одежду: джинсы, футболки, носки с нижним бельем и, наконец, джемпер. На всякий случай положила самый маленький имевшийся в наличии компендиум заклинаний и увеличительное стекло для его чтения, пару листов почтовой бумаги, перо и мешочек с галлеонами и сиклями.

Распахнулась дверь и в комнату влетела запыхавшаяся Лаура:

— Ах, она тебе уже сказала, — Гермиона кивнула и продолжила собираться. — И что ты собираешься делать?

— Понятия не имею, — нехотя признала она. — Мне кажется, уйти отсюда — для начала уже неплохо; с остальным разберемся в дороге.

— Это сумасшествие.

— Ну а я что сделаю? Придется просто следовать указаниям компаса и надеяться, что не спадет заклятье Чоу.

— Может, тебе... — громкое уханье не дало ей договорить. Женщины подняли глаза на Хедвигу, только что влетевшую в комнату и приземлившуюся на плечо Гермионе. К лапе была привязана записка.

— Гарри здесь нет, Хедвига, — белоснежная сова снова ухнула и ущипнула Гермиону за ухо.

— Думаю, это тебе, — сказала Лаура. Хедвига возбужденно захлопала крыльями. Гермиона отвязала от ее лапки записку и открыла, нахмурившись. — Не от Гарри?

Гермиона покачала головой:

— Почерк не его. Здесь написано “Спеллбаунд Букс”.

— Спеллчево Букс?

— Это издательство, в котором работает Джеральд, — она рукой потерла подбородок.

— И что это значит?

— Не имею ни малейшего представления, — пожала плечами она, запихивая записку в рюкзак. — Но кто бы ее ни послал — это неспроста... Хедвига не стала бы приносить мне что-то от врагов. Можно будет заехать туда, прежде чем отправляться за ним; время, вроде, не поджимает, а может и поджимает — то есть я не знаю, где он, и что задумал; а может, его уже Аллегра поймала, или он уже возвращается домой, что не очень вероятно и...

Лаура смотрела, как Гермиона ходит взад-вперед, заталкивая вещи в сумку; слова валили у нее изо рта как дым из пароходной трубы, пока у нее не перехватило дыхание, и она не остановилась, чтобы вдохнуть. Она уперлась руками в стол и наклонилась вперед, опустив голову на грудь. Лаура подошла к ней и накрыла ладонью руку.

— Не волнуйся ты так, ладно?

Гермиона подняла на нее взгляд, обнаружив на лице выражение совершенной неуверенности и страха:

— Просто... он... я...

— Знаю.

— Он — все для меня, — она шмыгнула носом и пробарабанила пальцами по столу. — Хм. И с каких это пор?

Лаура тихонько ей улыбнулась:

— Это ты мне скажи.

Гермиона выпрямилась и глубоко вдохнула, закрыв глаза:

— С той ночи? Пятнадцать лет назад? Это все едино, — она отвернулась, затянула рюкзак и заговорила, так и не поворачиваясь. — Он был рядом с тех пор, как мне было одиннадцать. До поступления в Хогвартс я всегда думала, что буду жить для себя — так, как мне кажется лучше... но вышло все не так. Он со мной уже так долго, что я почти и не помню, каково это — быть одной. Наши с ним жизни так туго связаны, что я, даже если бы попыталась, не смогла бы разорвать эти узы.

— А как же Рон? — мягко спросила Лаура. Гермиона тут же заняла руки прибиранием подушек на кровати.

— Рон был мне другом. Он был мне очень дорог, — она вздохнула. — И я его любила, теперь я знаю, — она со сверкающими глазами повернулась к подруге. — Но наше чувство долго бы не протянуло. Мы помогли друг другу сделать первые шаги во взрослую жизнь, но, став настоящими взрослыми, нам пришлось бы решать настоящие проблемы. Не настолько сильно я его любила. Он заслуживал лучшего, как и я. Не знаю, оставались бы мы с Гарри друзьями так долго, если бы Рон был жив, но, мне кажется... нет, я знаю... рано или поздно, мы бы с ним сошлись. Я не верю в судьбу, но верю, что некоторых событий избежать нельзя, — она вытерла глаза и вскинула рюкзак на плечо. — Ладно, хватит откровенничать. Раз уж я собралась уходить, лучше сделать это сейчас, — она обняла Лауру, — Берегите себя. Я дам о себе знать.

— Да уж, постарайся.

Гермиона сбежала по главной лестнице, застав в холле Джастина с Джорджем. Оба обняли ее и пожелали удачи, а Джордж еще и всучил пакет с ланчем. Распахнув двери, она оглянулась назад и заметила Чоу в дверях кабинета. Гермиона улыбнулась ей, вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

Дойдя до своей машины, она остановилась, зажав ключи в руке. В зеркале заднего вида отражался Гаррин армейский джип. Она развернулась и положила руку на его капот, размышляя. Потом вдруг обошла машину, уселась на место водителя и завела ее обнаруженными за солнцезащитным щитком ключами. Гермиона вдавила педаль газа и сорвалась на джипе с места, улыбаясь свисту ветра в волосах и ощущая удовольствие от того, что хоть что-то делает.

* * *

Гарри лежал на спине на кровати в гостиничном номере и изучал трещинки на потолке. Эта похожа на Тони Блэра, подумал он. А эта смахивает на побережье Швеции.

Он был жутко рад нескольким часам вынужденного бездействия, так как передвигался без остановок с того момента, как оставил Байликрофт. Первым делом он зашел к Лефти в штаб Р.Д.

Когда Гарри пришел, Лефти сидел в постели и читал; и, как всегда, жутко напоминал Гарри Хагрида. Лефти был крупным мужчиной с косматой шевелюрой и кустистой бородой, раскрасневшимися щеками, указывавшими на перебор эля в местном пабе, широкой богатырской грудью и огромными крепкими руками. Бороться в рукопашную с человеком в два раза больше него самого Гарри было непросто, и день, когда он без посторонней помощи одолел этого титана, стал настоящим праздником.

— Гарри! — воскликнул Лефти, заметив его. — Молодец, что зашел, парень. Давай, посиди со мной малость.

Было абсолютно не похоже, что после потери ноги и руки он сильно пал духом. Гарри уселся рядом с кроватью наставника.

— Ты как?

Лицо Лефти содрогнулось от боли, но так быстро, что Гарри не знал — может, ему привиделось?

— Скоро буду как новенький. И не надо мне тут сопли от сочувствия разводить, слышал? Приделаю себе хорошую деревянную ногу, как у пирата... и, чтоб ты знал, мне всегда хотелось какую-нибудь опасную штуку, типа крюка, вместо руки! — он хлопнул оставшейся рукой по уцелевшему колену и разразился хохотом. У Гарри защипало в глазах. — Ну-ну, не смотри так.

— Это все я виноват.

— Не, вы только поглядите на этого убежденного эгоцентриста!

— Аллегра это делает только затем, чтобы меня достать.

— Не тебя бы, так кого-нибудь еще. И потом, я бы не стал судить по ее делишкам. Эта дама — сдвинутая психбольная.

— Хотелось бы. От этого все стало бы настолько проще.

— Мы ее возьмем. Да у нее на хвосте вся Р.Д. висит! Даже не думай сам за ней гоняться, слышишь, парень? Не время сейчас геройствовать.

Гарри посидел у него еще с полчаса и ушел, не сказав ничего о своих планах относительно Аллегры. Потом он заскочил к Люпину, по большей части оправившемуся от отравленного зелья, и тоже ему почти ничего не сказал — не то чтобы он ему не доверял, просто, чем меньше Люпин знал, тем меньше будет вероятности, что узнают остальные; а Гарри предпочитал оставаться незамеченным. Про себя он признавал, что Лефти прав. Мобилизована была вся дивизия... но они не знали ее так, как знал Гарри, и под угрозой были не их друзья и любимые. Это моя битва, думал Гарри, лежа на своей потрепанной койке. Затем его веки сомкнулись, и он стал засыпать.

— Гарри!

Гарри подскочил как ошпаренный, спрыгнул с кушетки и принялся суматошно оглядываться. Над кроватью парил зеленый Проводной пузырь.

— Ремус?

— Ты соображаешь, что творишь?

— Как ты вывел пузырь за пределы Р.Д.?

— Не важно! Ты хоть понимаешь, что я тебя со вчерашнего дня ищу?

— Извини, я... — он прочистил горло и попытался успокоить сердце, которое до сих пор не вернулось из пяток на свое место. — Я должен сам с этим разобраться.

— Уверен, что это разумно? Такие решения лучше принимать на холодную голову.

Гарри подтянулся:

— Люпин, тебе следует помнить, что я — твой непосредственный начальник.

— Блин! Только не тогда, когда ты ведешь себя, как шестнадцатилетний пацан!

— Я тут жизни пытаюсь спасти! Если я дам Аллегре то, чего она хочет, вы все будете в безопасности!

На Гарри нахлынуло чувство вины, но он его поборол. Он не рассказал про Обращение никому из Р.Д., хоть и знал, что должен был. Просто он не мог избавиться от ощущения, что чем меньше народу об этом знало, тем лучше.

— Зато ты будешь в опасности! Меня такой обмен совершенно не устраивает.

— И что с того, Ремус? Даже если ей вздумается меня прикончить, истязать, выдрать мне глаза (в оригинале у автора несколько другие “шарики”, но в русском “они” прозвучали бы неадекватно ситуации — прим. пер.) и повесить на елку вместо игрушек — что с того?

Какое-то время Люпин молчал.

— Кого ты защищаешь, Гарри? Кто тебе так дорог, что ты готов сдаться, наплевав на последствия для себя самого и всего остального мира, просто чтобы Аллегра не добралась до этого человека? — Гарри грузно опустился на кушетку, но промолчал. — Это Гермиона? — Гарри отвел взгляд и крепко стиснул сплетенные пальцы. — Ты ее любишь? — тихо спросил Люпин.

Гарри прикрыл глаза, и вопрос пинбольным мячиком заметался в мыслях... но на него он знал ответ:

— Да.

— Понятно... — Гарри практически слышал, как крутятся шестеренки в голове у Люпина. — Знаешь, мне бы следовало сообщить Арго твое местонахождение. Она так на тебя зла — просто рвет и мечет. “Подростковая мания а-ля Джон Уэйн ходить на драконов в одиночку” — так она, кажется, выразилась... хотя, я не уверен, кто такой Джон Уэйн. Какой-то американец, несомненно.

Но Гарри пропустил последнее мимо ушей; в его груди всколыхнулась надежда:

— То есть... ты хочешь сказать, что еще не сообщил ей о моем местонахождении?

— Я сначала хотел поговорить с тобой. Я имею представление о ситуациях, когда лучше держать все в тайне, — вздохнул он. — Поверить не могу, что собираюсь это сделать.

— Мне нужна твоя помощь, Ремус. Могу я на тебя рассчитывать?

— Да.

— Хорошо. Будь добр, пошли мне Персефону — она самая надежная. У меня в Круге есть источник, мне нужно с ним связаться. И отсылай мне копии почасовых развед. докладов.

— Зачем?

— Если мой источник не сможет сказать, где Аллегра, придется отслеживать ее самому.

— Она может избавить тебя от хлопот и прийти сама.

— Нет. Она все еще думает, что я тяну резину и жду ее следующего хода. Терпения у Аллегры в избытке. Чем дольше и сильнее я буду мучиться, тем ей лучше. Она подождет, пока я до нее доберусь.

— Ладно, тебе лучше знать, — он сделал паузу. — Гарри... я за тебя рад.

— Что?

— Ну... ты знаешь...

— А! Спасибо.

— Мне кажется, вы давным-давно к этому шли.

— Мне тоже. И, Ремус? Не хорони меня раньше времени. Я уже не тот девятнадцатилетний мальчишка, которого знала Аллегра во время работы в Р.Д.. Я не намерен так просто сдаваться.

— Рад слышать. Сейчас отправлю Персефону, — зеленый пузырь испарился с легким “поп”. Подбодренный Гарри плюхнулся обратно на кушетку.

Солнце медленно спускалось к горизонту, а он все лежал, перебирая в голове непростые, тревожные мысли. Он волновался о том, каким может быть следующий шаг Аллегры. Он беспокоился, что когда все закончится, он может лишиться работы. Он не мог перестать думать о том, какие ужасные будут последствия, если Волдеморт снова вернется к власти. От тоски по Гермионе щемило в груди. Он закрыл глаза и представил себе ее лицо, глаза, улыбку. Прости, Гермиона, подумал он. Как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом.

* * *

Гермиона припарковала джип перед зданием Спеллбаунд Букс, Инк. Раньше она здесь никогда не была, но Джеральд ей о нем рассказывал. Штаб компании располагался в аккуратном деревенском домике, окруженном колышущимися вязами и идеально подстриженным газоном. Преимущество колдовских издательств состояло в том, что им не нужно было громоздкое машинное оборудование и печатные станки... текст колдовством переносился на бумагу, и продукцию тут же посылали на торговые точки — в товарных складах не было необходимости.

Она вошла в холл и стала оглядываться в поисках кого-нибудь из той компании, с которой общались они с Джеральдом. На той вечеринке она пробыла совсем недолго, прежде чем вынуждена была вернуться из-за обморока Гарри, но с несколькими его коллегами познакомиться успела. Ведьма, сидевшая за столом в приемной, Гермионе знакомой не показалась.

— Чем могу помочь? — поинтересовалась женщина.

— А Джеральд на месте? — она не знала, кого еще спросить. Может, у нее будет шанс лично сказать ему, что она больше не его девушка.

— Джеральд? — переспросила секретарша. — Не думаю, что знаю такого.

— Ой, как же так? Он вице-президент и заведующий Отделом Тестирования и Качественного Контроля.

Ведьма странно на нее посмотрела:

— Нашу вице-президента и заведующую Отделом Тестирования и Качественного Контроля зовут Эльза МакФарленд, мадам. Я не знаю ни одного работника по имени Джеральд.

У Гермионы стали зарождаться очень нехорошие подозрения:

— Но... я четыре месяца встречалась с человеком по имени Джеральд, и он утверждал, что работает здесь... ничего не понимаю...

— Одну минутку, — девушка встала и вышла из комнаты, а когда вернулась, с ней был пожилой колдун с добрым лицом. — Мадам, это Гидеон Мэллори, наш руководитель по связям с общественностью. Возможно, он сможет вам помочь, — колдун пожал Гермионе руку.

— Я так понимаю, вы ищете нашего сотрудника?

— Да, — подтвердила Гермиона, пытаясь сохранить голос ровным и спокойным. — Последние четыре месяца я встречалась с неким Джеральдом, который, по его собственным словам, занимает в этой компании должность вице-президента и заведующего Отделом Тестирования и Качественного Контроля.

Мэллори нахмурился:

— Джеральд Ван Хавен?

— Да! Вы его знаете?

Мэллори, выглядевший очень сконфужено, прочистил горло:

— Да, знаю. Джеральд Ван Хавен был нашим вице-президентом и заведующим ОТиКК, мы наняли его сразу по окончании Хогвартса. Но... — мужчина глянул на секретаршу.

— Что?

— Он погиб в автокатастрофе почти год назад.

У Гермионы подкосились ноги. Она нащупала стоявшее сзади кресло, и Гидеон помог ей сесть.

— Это... это невозможно... — она подняла глаза на Мэллори. — У вас есть его фото?

— Думаю да... да, он играл в квиддичной сборной компании. Одну секунду, — он поспешно удалился в соседнюю комнату и вернулся с фотографией колдунов и колдуний в серебряных с синим мантиях и метлами в руках, указал на самого правого. — Вот он.

Гермиона кивнула:

— Да, это мой знакомый. Вы уверены... он, в самом деле, мертв?

— Без сомнений. Я присутствовал на похоронах и видел его тело. Он мертв.

В голове у Гермионы был полный сумбур. Она встала, страстно желая, чтобы колени перестали трястись, и поблагодарила волшебников:

— Спасибо вам огромное.

Потом она развернулась и унеслась так быстро, как только смогла; кинулась к машине, на место водителя, где могла трястись и дрожать сколько душе угодно. Мертв. Мертв. Джеральд погиб год назад. С кем же я тогда встречалась? Определенно, выглядел он так же, как человек на фото.

Была у нее одна идея насчет всего этого, и ничего хорошего она не сулила. Если кто-то... возможно Аллегра... захотел за ней пошпионить, отличным способом это сделать было как-нибудь безобидно ввести в их дом своего человека. И зачем придумывать личину целиком, если можно позаимствовать ее у мертвеца? Легенда будет куда правдоподобней, а с помощью гламура можно присвоить себе еще и внешний вид этой личности. Правда, гламур должен был быть первоклассным, чтобы надуть Гермиону, не раз состоявшую с Джеральдом в, эм, интимной связи. Она передернула плечами, задаваясь вопросом, с кем именно она состояла в этой самой связи. Не с настоящим Джеральдом точно.

Кто бы это ни устроил, им пришлось немало постараться, подумала она. Они ради меня одной устроили целую вечеринку с фальшивыми коллегами. Но зачем? На первый взгляд, много шуму из ничего.

Гермиона попыталась отделаться от этих мыслей... несомненно, рано или поздно объяснение найдется. Она закрепила компас на приборной панели и снова двинулась в путь.

* * *

Гарри аккуратно, стараясь ничего не задеть, пробирался через обломки здания... от плаща-невидимки будет мало толку, если идти напролом и сшибать все на своем пути. Люпин очень оперативно исполнил его просьбы, и у Гарри впервые появилось ощущение, что он на шаг впереди. Персефона, одна из Р.Д.ешных сов-невидимок, этим утром появилась с первой порцией разведдокладов... каждый час она приносила свежие новости. Групповые потасовки, нападения, мелкие кражи и всяческие другие небольшие преступления, совершаемые обычным народом. Кроме этого пожара на работу Аллегры не походило ни одно.

Когда он только здесь появился, место еще кишело маггловской полицией и очевидцами, которые даже не подозревали, что тут не просто случайное возгорание. Они не найдут ничего, что бы указывало на поджог... колдун-поджигатель никогда не оставит выдавших бы его ручьев бензина или других катализаторов. Но Гарри-то знал, что к чему. Он оглядел толпу в поисках колдовского лица, задаваясь вопросом, узнает ли его, когда увидит.

Владельцем этого учреждения (до недавних пор оно было табачным магазином) был один из тех колдунов, за которыми Гарри для своей же безопасности периодически приглядывал. Этот колдун который год упрямо отказывался от членства в Круге, и там от этого были не в восторге. Он был одним из лучших специалистов по рунам на Западе, и его работа очень высоко котировалась. В последнее время он применял свои знания в одном из расследований в Р.Д., и вот — поплатился за это жизнью. Его бездыханное тело найдут среди развалин... конечно, его убили еще до начала пожара, как предупреждение другим волшебникам, у которых хватит наглости отказать Кругу в своих услугах.

Гарри чуть ли ни носом чуял здесь присутствие Аллегры, пусть даже ее нога не ступала на землю миль на десять вокруг этого магазина. Перед глазами нарисовалась картинка: руноведа, спокойно занимающегося своими делами, навестила некая таинственная мелкая сошка из Круга, сделала очередную порцию соблазнительных предложений, получила на них отказ. Потом перешла на тончайшие намеки на угрозы, к которым руновед остался так же глух. Под конец, как и было приказано, “сошка” его убила и подожгла магазин, смывшись из дымящей громадины так же незаметно, как и пришла.

Гарри обошел переднюю часть здания, следя за тем, чтобы не сполз плащ-невидимка. Народу становилось все меньше по мере того, как маггловская полиция заканчивала составлять протоколы, и расходились очевидцы. Гарри еще раз прошелся вдоль передней части магазина и думал уж было уходить, как краем глаза заметил яркую вспышку солнца на чьих-то золотистых волосах. Он остановился и вгляделся в человека на другой стороне улицы: на пешеходной дорожке стоял Сорри и лицезрел панораму. Одет он был по-маггловски, и ничем не выделялся из толпы. Утром Гарри послал ему сову с просьбой предоставить информацию о местонахождении Аллегры, но ответа еще не получил.

Он поспешно перешел улицу и встал рядом с Сорри.

— Не оглядывайся, — сказал он. Сорри подскочил от неожиданности, но глаз от пепелища не отвел. — Я стою прямо рядом с тобой.

— Я собирался написать тебе, как только уйду отсюда, — сказал Сорри.

— А что ты ту делаешь?

— Задаюсь вопросом, в какую фигню вляпался.

— Чтож, это все скоро кончится.

— Гарри, я не могу тебе сказать, где Аллегра.

— Почему?

— Потому что сам не знаю. Она каждый день на новом месте. У Круга есть какое-то секретное логово, но я не знаю, где оно — я там ни разу не был.

— И где же ты тогда работаешь?

— Да где скажут. Обычно мне приходит сова с координатами места, где на этот раз будет проходить веселье. Чей-то дом, место работы какого-нибудь невинного колдуна, или вообще — где-нибудь посреди леса.

— Тогда придется искать ее по-старому… пытаться предугадать ее следующий ход.

— У них что-то намечается. Вчера Аллегра отбыла в Штаты; не знаю почему, но отъезд был неожиданным.

— Что заставило ее уехать?

— Не знаю, но должно быть что-то важное. У нее состоялась незапланированная аудиенция с одним членом Круга, и после его ухода она стала подумывать о поездке.

— Кто это был?

— Мужчина по имени Люциус Малфой. Я его уже видел пару месяцев назад.

— Черт возьми, — прошептал Гарри.

— Что?

— Я знаю Люциуса несколько лучше, чем мне самому хотелось бы. Мы с его сыном вместе учились в Хогвартсе, и еще тогда Люциус пытался меня убить. Он исчез прямо по дороге в Азкабан. Я много раз пытался его найти, но мне это не удалось.

— Ничего удивительного, он входит в круг приближенных. Его очень хорошо защищают. Кстати, он первым из членов Круга предложил мне с ними работать.

— Ты знаешь что-нибудь о его сыне, Драко?

— По-моему, он мертв.

Услышав это, Гарри стало неожиданно грустно:

— Правда?

— Я в этом совершенно уверен. У Малфоя же был один ребенок?

— Да.

— Мне известно, что много лет назад Люциус потерял сына, какой-то несчастный случай… мне показалось, что сын погиб из-за своей же оплошности, и что пришлось приложить немало усилий, чтобы изгладить ущерб, нанесенный репутации Люциуса.

Гарри вздохнул:

— Никогда бы не пожелал Драко такого. Были у нас друг к другу пунктики, но с возрастом он исправился.

— Что бы ты ни собирался делать, лучше поторопись. Я смогу потянуть кота за хвост еще с недельку, но не больше. Подозреваю, что, чем бы Аллегра ни занималась, это связано с Обращением — она сказала мне, что скоро, возможно, предоставит мне новые сведения, — он замялся. — Гарри… они знают, что ты задумал. У них нет никаких сомнений насчет твоих планов.

— Естественно. Их действия были спланированы так, чтобы выманить меня из дому — вряд ли они удивятся, что это сработало.

— Если ты к ним сунешься, они будут готовы.

— Спасибо за предупреждение.

— Но ты не собираешься к нему прислушиваться.

— Сорри, я ценю твое беспокойство, но я этим зарабатываю себе на жизнь. Я знаю, что делаю.

— В самом деле?

— На что ты намекаешь?

— Лишь на то, что та идешь на поводу у эмоций, а не разума. Это из-за Гермионы, да?

Гарри закатил глаза, но Сорри на это никак не отреагировал, так как не видел его.

— Мне с тем же успехом можно сделать на лбу татуировку “Я сплю с Гермионой Грейнждер”. Да и не только в ней дело. Аллегра будет дергать за рычаги до тех пор, пока ей не ответят. Лучше раньше, чем позже.

— Как скажешь.

— Спасибо за наводку.

— Да не за что, — Сорри задумался. — Знаешь, мне было бы гораздо лучше, если б я знал, как ты в одиночку собираешься справиться с Аллегрой и Волдемортом.

Нет ответа.

— Я понимаю, что тебе раньше это уже удавалось, но, в самом деле... тут тебе не Хогвартс.

Нет ответа.

— Гарри? — Сорри пошарил рукой в той стороне, откуда шел голос Гарри, но там никого не было.

* * *

Гермиона шла по тротуару, неся компас в полу вытянутой руке, и привлекала к себе любопытные взгляды прохожих. С заклинанием Чоу поработала на славу: из-за него не только стрелка указывала направление, но еще и сам компас менял цвет в зависимости от расстояния до цели. Она припарковала джип и пошла по стрелке, когда компас стал синим, что значило, что Гарри находится от нее в пределах километра. Она шла, сердце ее взволнованно стучало, и вот цвет сменился на зеленый... это значило, в ста метрах.

Откуда-то впереди в небо валил дым, на улице становилось все более людно. Она огляделась — дорогу впереди загородили полицейские и пожарные машины. Там явно был пожар, хотя, она не могла себе представить, с какой стати здесь мог быть Гарри. Наверное, пожар как-то связан с Аллегрой, подумала она.

Она ускорила шаг, и компас посветлел до желтого... пятьдесят метров. Он вгляделась в народ вокруг, но его не увидела. Впереди на тротуаре стоял блондин с... она встала на месте. Это был Сорри, он, скрестив руки на груди, не сводил глаз с выгоревшего здания.

Она сверилась с компасом и шагнула вперед, но дальше одного шага не ушла. Из двери слева резко высунулась рука, схватила ее за локоть и грубо втащила в подъезд, вторая рука зажимала ей рот, не давая закричать. Дверь на улицу захлопнулась, и их покрывалом окутала темнота, оставляя ее наедине с объятьями незнакомца.

Гермионе показалось, что сердце у нее действительно подскочило в глотку, и она удивлялась, как вообще еще может дышать. Как только их накрыла тьма, сильные руки того, кто бы ее ни держал, отпустили ее. Она вжалась в угол, силясь разглядеть нового знакомого.

— Какого черта? — прохрипела она. — Кто вы?

— Просто невинная прохожая, — раздался голос... женский голос, гортанный, с американским акцентом — совсем как у Эрты Китт. Гермиона его уже где-то слышала.

— Чего вы хотите?

— Всего лишь помочь.

Гермиона выхватила палочку:

— Lumos! — крикнула она. На кончике палочки вспыхнул яркий свет. Гермиона выдохнула, облегченно сползая по стене. — Ну и напугала ты меня, Квинн.

— Извини. Как увидела, что ты идешь по улице, я...

— Ох, черт побери! — воскликнула Гермиона, вспомнив, чем вообще занималась. Она достала компас. Теперь он снова был просто белым. — Блин! Я его потеряла!

— Кого, Гарри?

— Да! Он был там... где-то там... а теперь его нет. Чтоб тебя, он был у меня в руках!

— Знаю! Зачем, как ты думаешь, я тебя остановила?

Гермиона уставилась на нее:

— О чем это ты?

— Ты что, думаешь, Сорри там один стоял? У Аллегры тут повсюду мелкие приспешники, следят, чтобы их импровизированная жаровня не слишком привлекала внимание волшебников. Гарри это знает, вот почему на нем был плащ-невидимка, если ты еще не догадалась, почему его не было видно, — Гермиона пристыжено промолчала... она и в самом деле об этом не догадалась. — Если бы ты поперла к ним с саблей наголо, ты бы открыла им Гарри и засветила прикрытие Сорри.

Гермиона поерзала от неудобства, вдруг почувствовав, что действовала, совершенно не подумав.

— Об этом я не подумала.

— Конечно нет. Ты же не ищейка, в твои обязанности не входит думать о таких вещах. Вот за этим-то я и здесь.

— Откуда ты узнала?

— Ремус Люпин послал мне сову и сообщил, что задумал Гарри.

— А он откуда узнал?

— О, они в Р.Д. все знают, и лучше не спрашивать, откуда. Сам он не много может сделать — Пфэффенрот заподозрит, вот и попросил меня посмотреть, что к чему. О том, что ты тут тоже замешана, я догадалась сама... хотя, долго гадать не пришлось... и только я сунулась — ты тут как тут, идешь по горячему следу. Мне показалось, что тебе помощь понадобится больше, чем ему, а раз сейчас летние каникулы — я к твоим услугам, — заявила она с озорным огоньком в глазах.

— Так ты не собиралась меня останавливать?

— Вовсе нет. А разве уговоры могут дать результат?

— Конечно нет.

— Тогда зачем тратить силы. Что это? — спросила она, указывая на компас.

Гермиона раздраженно бросила на него взгляд: она была уверена, что эта самоделка покажется Квинн безнадежно дилетантской.

— Ну... я подозревала, что Гарри отправится на эту “миссию” в одиночку, и когда он уходил, прицепила к нему наводящий талисман. Этот заколдованный компас улавливает сигналы.

Квинн ухмыльнулась:

— Здорово! Так будет в сто раз проще. Неплохая идея с наводящим талисманом. Куда ты его ему приделала?

— Прикрепила под капюшон плаща. Я немножко беспокоюсь — вдруг он отвалится и потеряется?

— Чтож, будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас предлагаю вернуться к поискам.

Гермиона кивнула:

— Ладно, — она направилась к двери, но Квинн схватила ее за руку и вывела через черный ход. — Спасибо за помощь. Хотя, я и сама бы его нашла.

— Конечно, — она снова ухмыльнулась и хлопнула Гермиону по плечу. — Пошли, миссис Пил (героиня шпионского телесериала “Мстители” — прим. пер.). Мы еще сделаем из тебя шпионку.

* * *

Гарри снилось, что он сидит в Гриффиндорской гостиной в своем любимом топком красном кресле. Вокруг больше никого не было, и лишь огонь полыхал в камине. Ему было уютно и совсем как дома.

— Гарри, — раздался тихий голос. Он оглянулся... в кресле рядом с ним сидел отец. Он узнал его по фотографиям, которые когда-то дарил ему Хагрид, но сейчас отец выглядел старше. Он выглядел так, понял вдруг Гарри, каким был бы сегодня, если был бы жив. В черных волосах выделялись седые прядки, а вокруг глаз и рта было множество мелких морщинок.

— Папа, — отозвался Гарри. — Спасибо, что пришел, — почему-то Гарри не был удивлен видеть его здесь.

— Как я мог пропустить твой выпускной? — ответил Джеймс.

— Но... я окончил школу триста лет назад.

— Ты такой высокий, — сказал его отец, оглядывая сына с нежной улыбкой. Гарри опустил глаза и увидел, что действительно был высоким; каким-то уголком сознания он осознавал, что во сне был выше, чем в реальности. Его плечи торчали из-за спинки кресла, и ноги были очень длинными. — Ты не должен быть таким высоким. Ты всего лишь ребенок.

— Я уже не ребенок, пап.

Джеймс медленно покачал головой.

— Я должен был быть рядом с тобой, чтобы помочь тебе вырасти, чтобы показать тебе, как быть мужчиной, — грустно проговорил он. — Почему меня с тобой не было? Кто тебе помог?

— Эльфы, — ответил Гарри.

Отец кивнул, будто ответ был вполне адекватным.

— Твоя мать тоже знала эльфов, — сказал он, оглядываясь через плечо. Гарри обернулся и увидел, как через дыру за портретом входит его мать. Ее длинные рыжие волосы струились по спине, и на вид она была одного возраста с Джеймсом. Гермиона, облаченная в разлетающееся белое платье, шла с ней под руку. Они прошли между креслами Гарри и его отца, не заметив мужчин, потом остановились перед камином и встали друг к другу лицом.

— Ты бледная, — сказала Лили, проводя пальцем по щеке Гермионы.

— Сейчас зима, — ответила девушка. — Не позагораешь.

Лили нежно обняла Гермиону, одной рукой проводя ей по волосам.

— Нам пора идти, — сказал она.

Гермиона кивнула и отстранилась. Они с Лили взялись за руки, повернулись к камину и вошли в огонь. Гарри вскрикнул и попытался встать, чтобы вытащить их, но вдруг понял, что не может подняться из кресла. Он беспомощно наблюдал, как их тела превращаются в дым и исчезают в дымоходе. Он посмотрел на отца, наблюдавшего за всем с абсолютной беспристрастностью.

— Так будет лучше, Гарри, — сказал он. Потом повернулся к сыну, улыбнулся, и его лицо стало превращаться в дым, который растаял облаком пыли.

Гарри резко проснулся, тяжело дыша. Он сел в кровати и огляделся, силясь вспомнить, где он. Но вот все встало на свои места... он был в убежище, построенном Р.Д. в Северной Ирландии. Он потер руками мокрое от пота лицо, пытаясь прогнать образ отца, превращающегося в дым.

Какое-то время он так и сидел, прислушиваясь к стрекоту сверчков за окном. Было слышно, как Персефона во сне шуршит перьями, и как в деревьях гуляет ветер. Ты должен был быть со мной, папа, подумал он. Научить меня бриться, подарить первую метлу, обнимать, похлопывая по спине — как мужчины обнимают друг друга. Лекцию о-фактах-жизни мне пришлось выслушать от мистера Уизли, а быть достойным человеком я научился, наблюдая за Альбусом Дамблдором и другими профессорами. Моими достижениями гордились одноклассники, а рождественские подарки я получал от друзей и их семей.

Застарелая грусть навалилась на Гарри. Она была чем-то похожа на дальнего родственника, который не хочет идти домой и ночь за ночью спит у тебя на диване. Каждый раз, когда ему начинало казаться, что он переборол тоску по родителям, случалось что-нибудь такое, что напоминало, как сильно ему в детстве, да и не только, их не хватало. Ему хотелось бы, чтобы родители видели, как он становился волшебником, как выигрывал Гриффиндору кубки по квиддичу, как ходил со значком Лучшего Ученика, как одолел их убийцу и сделал еще кучу всяких дел, которыми гордился, и которыми, он знал, его родители тоже гордились бы.

На глаза навернулись слезы, но он сдержал их, кривя лицо и приказывая боли проваливать в тот отдаленный уголок разума, в котором она обычно жила. Образ матери, обнимающей Гермиону, застыл перед глазами... Хотелось бы мне, чтобы они с тобой познакомились, подумал он. Они бы тебя тоже полюбили.

Это стало последней каплей. Он сдался, уронил голову на руки и зарыдал.

* * *

Гермионе снилось, что она смотрит на каменистый берег в серо-серебристых тонах. Солнце уже почти село, и буруны потоками пены и воды накатывали на покрытый галькой пляж. Где-то сбоку виднелись большие валуны. По кромке воды по направлению к ней кто-то приближался. Когда он подошел ближе, Гермиона поняла, что это Гарри. Хоть она и знала, что это только сон, сердце радостно зашлось при виде него, при виде, хоть и столь эфемерном, что он жив.

Он брел по мокрому песку, оставляя за собой следы, которые тут же смывал прилив. Руки он держал в карманах и смотрел на горизонт. Вдруг он посмотрел на кого-то у нее за спиной и ухмыльнулся, махая ему рукой. Он присел, раскинул руки, и к нему в объятья, размахивая ручонками, побежал маленький мальчик лет четырех. Гарри подкинул ребенка и встал, прижимая его к себе; мальчуган по-хозяйски обнял отца за шею... конечно, Гарри был отцом мальчика, как же иначе? Гермиона издали наблюдала за нежной сценой, как Гарри указал на океан и что-то сказал мальчику. Кто его мать? задалась вопросом она. Не я ли? Тогда где я?

Гарри обернулся через плечо, и его взгляд словно бы протаранил ее; она почувствовала, как падает куда-то вперед...

Вдруг она оказалась в Чертоге в Байликрофте, только в комнате не было стен. Вместо них был один туман, дым да чад, простиравшийся до кровати, на которой она была. Она сидела посреди ложа, разглядывая каменный пол, мох, разрастающийся в его трещинках (на самом деле пол в Чертоге был из твердой древесины), и сгустки тумана, лижущие кончики простыней. Она огляделась и обнаружила, что рядом с ней сидел Гарри, на самом деле, она была в его объятьях. Она опустила глаза и поняла, что они оба были абсолютно голыми, но чувствовали себя вполне комфортно. Гарри улыбнулся, глядя прямо ей в глаза, потом наклонился и поцеловал в шею. Гермиона расслабилась и улыбнулась себе под нос, обняв его за плечи... вдруг она ощутила, что крепко сжимает что-то в руке. Она посмотрела вниз и заметила какой-то металлический блеск, но не успела осознать, что держит очень длинный острый нож, как рука по собственной воле всадила его Гарри в сердце.

Она резко вдохнула и отшатнулась прочь, поднеся к глазам свою окровавленную руку. Гарри сидел на постели с широко раскрытым ртом и глазами, нож торчал у него из груди, а из раны лилась кровь. Он протянул к ней руку и упал лицом на простыни.

И вот Гермиона сидит на коленях на траве и смотрит на надгробие с надписью “Гарри Поттер: Мальчик-Который-Умер”. Ни дат, ни других надгробий рядом. Она огляделась и поняла, что находится на поляне недалеко от Хогвартса, на той самой, где они нашли тело Рона. Она оцепенело таращилась на могилу. Кто-то потянул ее за рукав, она обернулась и увидела мальчугана с пляжа. Ей показалось, что ее сердце сейчас разобьется — у мальчишки были зеленые глаза Гарри и ее волнистые каштановые волосы. Лицо его было мокрым от слез, и он держал в руках букет цветов. Он нагнулся, положил цветы рядом с надгробием, потом по-свойски взобрался ей на колени. Гермиона обняла мальчика, так как не знала, что еще сделать, и вообще, кто этот ребенок — может, какой-то мысленный образ, сочетающий в себе ее и Гарри, а может, воплощение ее внутреннего дитя.

— Папочка, — сквозь слезы пискнул мальчик.

Тут кто-то схватил ее за плечо и резко развернул. Она уставилась в зеленые глаза Гарри, полные ярости — он стоял рядом, весь в грязи и земле, в разодранной мантии и с торчащим из груди ножом. Он сильно встряхнул ее за плечо, потом еще раз, и еще, и еще, и еще...

Гермиона кое-как проснулась и обнаружила, что на краю кровати сидит Квинн и трясет ее за плечо. Она села, чувствуя, как по лицу в три ручья бежит пот.

— Чт... чт... — выдавила она.

— Ты кричала во сне, — объяснила Квинн. — Боже мой, как ты меня напугала! Плохой сон?

Гермиона закрыла глаза руками, пытаясь прогнать стоящие пред глазами образы.

— Ужасный... ужасный, — слава Богу, Квинн не стала допытываться, о чем был сон, просто сидела рядом и держала за руку. — Я просто боюсь... худшего.

Квинн покачала головой:

— Не волнуйся за Гарри, он может за себя постоять.

Гермиона выпрямилась, и простыни свалились ей до пояса:

— Ты не понимаешь... с ним что-то происходит, и мы не знаем, что это.

— Что ты имеешь ввиду? — нахмурилась Квинн.

— У него были эти... припадки. Первый был таким мощным, что вызвал защитную кому, которую мы разработали как раз для таких случаев. Второй был не таким сильным, но он все равно потерял сознание.

— Эти припадки... можешь их описать?

— Начинались они с болей в шраме. Он иногда побаливает, чуть сильнее — когда рядом какое-нибудь зло, но Гарри сказал, что так больно не было никогда. А потом он терял сознание.

— А припадки, случайно, не во время грозы были?

Гермиона задумалась:

— Первый — да... и, да, во второй раз тоже шел дождь, — она взглянула на Квинн. — Это тебе что-то говорит?

— Кто-то мог пытаться связаться с ним или послать сообщение, — она постучала себе по лбу. — Из разума одного колдуна в разум другого.

— Это должен быть кто-то злой, раз они пытались ему навредить.

— А может, они не пытались ему навредить? Ты же сказала, что второй раз был не таким сильным.

— Да... и Гарри говорил, что он ему показался ближе.

— Будто тот, кто это дело посылал, понял, что перестарался с первым посланием, и во второй раз был аккуратнее.

Гермиона была поражена:

— С такой стороны я об этом не думала.

— Возможно, посылающий это делал впервые... вот почему я спросила про грозу. Благодаря электрическим зарядам в воздухе во время грозы гораздо легче посылать подобные сообщения. Новичок выбрал бы такой вечер, чтобы скомпенсировать недостаток опыта. Гарри не говорил, он ничего не получал во время припадков? Слова, картинки, имена, лица?

— Не говорил... но я и не спрашивала.

— Он может этого даже не осознавать, вообще, этот способ доставки посланий довольно болезненный. Но мы сможем извлечь информацию, если он ее получил. Тебе на ум не приходит никто, кто бы мог отправить ему тайное послание?

— Может Сорри?

— Не думаю. Он разве не говорил, что всячески избегал контактов с Гарри?

— Не знаю, кто бы еще это мог быть, — она взяла в рот костяшку пальца, размышляя. — Я еще кое-что должна тебе сказать. Насчет человека, с которым я встречалась, Джеральда Ван Хавена.

— И что же?

— Прямо перед моим уходом Хедвига принесла мне записку со словами “Спеллбаунд Букс” — это место, где работал Джеральд. Я съездила туда, и выяснилось, что Джеральд умер год назад. Я видела фото этого мужчины, и он выглядел точно так же, как человек, которого я считала Джеральдом.

— Интересно, — нейтрально высказалась Квинн, но брови ее сошлись на переносице. — Кому могло понадобиться принимать вид и личность мертвеца?

— Не знаю, но кто бы это ни сделал, ему пришлось немало постараться.

— По мне это слишком рискованно. Полагаю, он выходил с тобой в общество; что если бы вы столкнулись с кем-нибудь, кто знал настоящего Джеральда?

— Не хочу об этом думать. Мне от этого, знаешь ли, жутко становится.

— Представляю. И еще вот в чем вопрос: кто послал записку, которая привела тебя к этому открытию? Ты не узнала почерк?

— Нет.

— Клубок загадок становится все толще.

Гермиона откинулась на спину:

— Он и без того толстый был, — какое-то время они молчали. — Не хочу тут сидеть, хочу его искать.

— Расслабься. Тебе нужно пару часов поспать... и мне тоже.

Гермиона перевернулась на бок:

— А ты откуда? То есть, из какой части Америки?

— Из небольшого городка под названием Лавз Парк (Love’s Park — Парк Любви — прим. пер.).

— Как романтично...

— Только если тебя заводят кукурузные поля. Это на севере Иллинойса.

Гермиона нахмурилась:

— Я плоховато ориентируюсь по Штатам. Где там у нас Иллинойс?

Квинн улыбнулась:

— Где-то посередке.

— Никогда не была в Америке. Всегда хотела туда съездить.

— Она хорошая. Большая. Иногда, когда я путешествовала на машине, меня так поражало, сколько же места в этой стране.

— Гарри там нравится.

— Мне нравится Шотландия, но иногда я скучаю по старушке С.Ш.А.. Когда слышу голос с американским акцентом, четвертого июля, или когда еще что-то мне напоминает о доме.

— А почему ты пошла работать в Хогвартс, а не в какую-нибудь вашу местную школу?

— Когда я стала искать работу, в Штатах все вакансии были заняты. В Вейлсмите профессор по Защите не менялся лет пятнадцать, в Ямагосе были вполне довольны тем, кто у них тогда работал, а в Шривз Лэндинге только что кого-то наняли.

— А как же Следовательская Академия? Это же в Техасе, да?

— Да, в Сан-Антонио. Я там достаточно времени провела в качестве студента, так что спасибо — не надо.

Она улыбнулась, заинтригованная прошлым Квинн:

— А в какой школе ты училась?

— В Шривз Лэндинге.

— Я слышала, там красиво.

— Да. Даже слишком. Знаешь, отвлекает, — улыбнулась она. — Но в Хогвартсе тоже довольно живописно.

— И правда.

Гермиона заложила руки за голову и стала рассматривать трещинки на потолке. Хмм, эта чем-то похожа на принца Чарльза, подумалось ей.

— С тобой все будет нормально? — спросила Квинн после нескольких минут молчания.

— Будет, — вздохнула Гермиона, — когда мы его найдем.

* * *

Инспектор Дэвис стоял и рассматривал обгоревшие развалины, грустно качая головой. Такие хоромы — в пух и прах. Вот незадача... четверо мертвых, и все из одной семьи.

— Я не понимаю, — после долгого молчания заявил пожарный.

— Чего не понимаешь? — спросил Дэвис.

— Нужно время, чтобы огонь разгорелся и спалил до фундамента целое здание. Мы прибыли через пару минут, как сработали датчики дыма, у нас должно было быть полно времени, чтобы все потушить. А тут... это, — сказал он, пнув кусок обуглившейся деревяшки.

Дэвис резко обернулся.

— Ты чего? — поинтересовался пожарник.

— Могу поклясться, меня только что что-то коснулось.

— Это тебе просто от места преступления жутко.

— Да нет, говорю тебе. Мне все утро казалось, что рядом со мной кто-то стоит, но никого не видно.

— Тебе нужно взять выходной, точно говорю.

— Ага, — согласился Дэвис, возвращаясь к лицезрению сгоревшего дотла магазина.

* * *

Сеша промокнула глаза платочком, изо всех сил стараясь не хлюпать носом. Квартира кишела маггловскими полицейскими, она чувствовала на себе всю холодность их сочувствия, всю черствость их душ, сидя у себя на кухне и сжимая в руке чашку чая. Они ненадолго оставили ее в покое, занимаясь документами и телом мужа.

В дверь юркнула женщина и присела рядом с ней:

— Миссис Хоу?

— Да.

Женщина наклонилась к ней и тихо проговорила:

— Я Уилла Томпсон, Следователь.

Сеша расслабилась и облегченно выдохнула:

— Ох, я так рада, что вы здесь... я ничего не могла им сказать.

— Расскажите, что случилось.

— Я вернулась с работы и нашла мужа... он был... был...

Уилла успокоила женщину.

— Ваш муж не мог сам лишить себя жизни?

— Нет! — воскликнула Сеша. — Это они все так подстроили!

— Они? — нахмурилась Уилла.

Сеша понизила голос до приглушенного шепота:

— Ну, знаете... темные, — она отвела взгляд, будто сама испугалась своих слов. — Знаете, они снова набирают силу. Мы не хотим этого признавать, но мы все видим знаки. Сами-Знаете-Кто, может, и умер, но зло не умрет никогда! — она прикрыла глаза рукой. — Они хотели сманить к себе моего мужа, но он не сдавался. Он с ними боролся.

— А зачем он был им нужен?

— Я не знаю! — она снова начала плакать. — Он держал работу в тайне. Он не мог мне рассказать, и так от этого мучался. В последнее время он приходил домой и запирался у себя на заклинание, и вздрагивал от любого шороха... как будто ему угрожали. Он стал больше волноваться и постоянно секретничал. Я знала, что случится что-нибудь ужасное... но он бы никогда не покончил жизнь самоубийством, никогда. Он был сильным... поэтому им нужно было его убить.

Уилла кивнула:

— Хорошо, Сеша. Мы с этим разберемся.

Она покачала головой, медленно и неверяще:

— Вы не сможете их остановить. Простые колдуны вроде нас с вами, Следователей и министерских работников, не смогут их остановить. Мы можем только ждать своей очереди и наблюдать, — она подняла на Уиллу напуганный взгляд. — Думаю, есть кое-кто, кто смог бы их остановить. Только бы они не добрались до него первыми.

— До Гарри Поттера они добраться не смогут.

Сеша мрачно улыбнулась:

— Они могут добраться до кого угодно. Они найдут его слабое место... это только вопрос времени.

Она смотрела, как Уилла, на вид такая же выбитая из колеи, какой себя чувствовала Сеша, уходит из комнаты.

Вдруг Сеша почувствовала, что ее руку кто-то накрыл ладонью. Она подскочила и закричала бы, если бы невидимая рука не дотронулась до ее губ.

— Я их остановлю, — прошептал кто-то ей на ухо. Дыханье говорившего обожгло ей щеку. — Не надо отдавать им победу, пока они ее не завоевали.

А потом он ушел, оставив Сешу наедине с сомнениями, не сошла ли она с ума.

* * *

Квинн сидела с компасом в руках на переднем сиденье Гарриного джипа, Гермиона была за рулем.

— Эм... резко влево! — велела Квинн.

— Не могу, там нет дороги.

— Мы на джипе или нет?

Гермиона испуганно на нее глянула, потом собралась с духом и свернула с магистрали на заросшее травой поле Кента:

— Ну, держись!

— Погоди! Стоп! — Гермиона вжала в пол педаль тормоза, а Квинн привстала с сиденья, обернувшись вокруг и держа компас в вытянутой руке. — Он двигается!

— Бл*ть! — крикнула Гермиона, стукнув кулаком по рулю. — Он что, больше часа на месте посидеть не может?

— Подожди... — Квинн стоя следила за компасом, пока Гермиона нетерпеливо ерзала на водительском сиденье, пальцами вцепившись в руль. — Есть! Назад, на дорогу!

Гермиона крутанула баранкой и нажала на газ, Квинн взмахнула руками и плюхнулась на сиденье.

— Направление?

— Пока просто едь по дороге.

Какое-то время они ехали молча, Квинн сверялась с компасом, а Гермиона гнала машину изо всей мочи. Спешка овладела ими обоими и уже несколько дней становилась все сильнее благодаря успевшим надоесть событиям, которые не уставали повторяться все снова и снова. Едут они в направлении, указываемом компасом, подбираются к цели вплотную, а потом стрелка начинает крутиться, компас снова становится белым — Гарри аппарирует и вновь от них ускользает. Они объездили всю страну, даже за Пролив смотались. Нервы у Гермионы были уже на пределе, и из-за всех этих “почти поймали” даже Квинн не могла шутить. Каждый раз, когда так случалось, она неустанно повторяла себе, что это хоть значит, что он еще не мертв... и что наводящий талисман еще на месте. Он гонялся за Аллегрой, это было ясно. Идя по его следу, они имели возможность лицезреть привлекавшие его разрушения и трагические смерти... визитки безжалостных темных сил, наращивавших силу и темп.

Белая молния метнулась за джипом, Гермиона от неожиданности подскочила, и машина тут же ушла в занос. Побеспокоивший их белый объект догнал машину — это была Хедвига.

— Забирайся, — пригласила Гермиона. Хедвига влетела в джип и устроилась между передними сиденьями, бросив Квинн на колени записку. Потом сова снова поднялась и улетела прочь.

— Это тебе, — сказала Квинн. Гермиона свернула на обочину и, хмурясь, взяла послание. Она сковырнула печать и достала записку. — Что там? — не произнеся ни слова, она подала Квинн бумажку всего с двумя словами на ней: Карфакское Аббатство. — Карфакское Аббатство? — недоуменно произнесла Квинн. — Это, случайно, не та церковь, которую, по легенде, хотел купить граф Дракула?

— Она самая, — подтвердила Гермиона, кладя записку обратно в конверт. — Но это место существует на самом деле, это заброшенный монастырь в Кенте. Он был центром восстания манделовцев (приверженцы некой колдовской “партии” — прим. пер.) в 1232м во время беспорядков пост карфагенского периода. Между колдунами того времени существовали определенные разногласия по поводу справедливости мер, которые будет предпринимать Ягерская Конвенция по вопросам псевдо-колдовства. Это привело к множественным потасовкам и, наконец, к восстанию, которое, в конечном счете, было подавлено.

— Эй, ты, по-моему, заговорилась. Хватит мечтать.

— Сама история не важна, важно то, что Карфакс — довольно важное историческое место в колдовском мире.

— А кто записку-то послал?

— Не знаю... но почерк тот же, что и на записке, где было написано “Спеллбаунд Букс”.

Две женщины обменялись задумчивыми взглядами.

— Кто-то водит нас за нос, Гермиона. Мне это не очень нравится.

— Мне тоже... но я верю Хедвиге. И после первой записки ничего плохого не случилось; я только рада, что узнала правду о Джеральде... по крайней мере, часть правды, — она кивнула на компас. — Куда там?

— На северо-восток, в Шотландию.

— Хмм. Кент в другой стороне, — она посмотрела на спутницу. — Что думаешь?

— Ну... если поедем по компасу, скорее всего, снова его потеряем. Но... нам неспроста послали эту записку про Карфакское Аббатство, это должно относится к нашим поискам. Если мы сейчас поедем туда...

— То сможем добраться до места раньше него, — Гермиона завела джип. — Будем надеяться, что в этот раз наши дороги пересекутся.

— Неплохо бы для разнообразия, да?

* * *

Гарри по-турецки сидел за большим деревом, отмахиваясь от комаров и внимательно прислушиваясь к шепчущей лозе у своего левого уха. Примерно в сотне футов от него на поляне стояла небольшая хижина, принадлежащая члену Круга; сегодня, чуть раньше, он проследил Торго, любимую марионетку Аллегры, от места двойного убийства в Уэссексе прямо до сюда. Со своей позиции Гарри мог наблюдать за хижиной через подзорную трубу, а с помощью лозы ему было слышно все, что говорили внутри.

Ему часто становилось интересно, что бы сказали магглы, если б узнали, что их выражение “у кустика слышал” (в ответ на “откуда ты знаешь?” — прим. пер.) пришло из колдовского мира, от колдовского сорта винограда: шепчущая виноградная лоза. Посадите одну часть черенка рядом с собой, а вторую — рядом с людьми, за которыми вы следите, произнесите парочку заклинаний, и через десять минут лоза созреет и будет слово в слово передавать вам все, что говорят объекты... даже тембры голосов сохранит.

Гарри глянул в трубу, предоставлявшую ему чудесный вид в окно в гостиной. В комнате увлеченно совещались три колдуна и одна ведьма. Гарри еле сдерживался, чтобы не запрыгать от радости: они, сами того не осознавая, выдавали столько секретов! Трех собеседников Торго он не узнавал, но уже присвоил каждому имя.

— Нет, хранилище где-то в Америке, — говорил Торго. — Сначала нам нужны открывающие заклинания.

Мистер Могавк (это такое племя индейцев — прим. пер.) нервно расхаживал по комнате и возмущался:

— Черт бы побрал эту стерву, она что, сама не может сделать свою грязную работу?

— Тсс! — прошипела мисс Подводка (это которая для глаз — прим. пер.). — Не называй ее так!

Гарри улыбнулся, услышав, что Аллегру называют этим словом — он и сам его к ней применял.

— Ай, да ну, она все равно нас не слышит, — отмахнулся Могавк.

— Откуда тебе знать, у нее повсюду шпионы.

Не у нее одной, подумал Гарри.

— Да мы, бл*, посреди леса!

— Где то место? — спросил мистер Однобров. Кажется, он тут был главным — когда он заговорил, остальные тут же переключили внимание на него.

— В Кенте. Аббатство... короче, какое-то Аббатство. Координаты мы получим завтра утром.

Гарри нахмурился. Аббатство в Кенте. Карфакское Аббатство? Это обеспокоивало.

— Я уже устала тут сидеть и ничего не делать, — пожаловалась Подводка.

— Вы о Поттере слышали? — сказал Могавк. Гарри навострил ушки.

— А что с ним?

— Дурак в самоволку пошел. Аллегра говорит, что он уже совсем с катушек съехал.

— Не верю. Нам не может так повезти.

— Как бы я сам хотел надрать ему задницу.

— Ой, хватит бахвалиться, он бы тебя в лепешку расшиб, и даже не вспотел бы.

Гарри улыбнулся. Роскошь знать, что о тебе на самом деле думают враги, раньше он не мог себе позволить.

— Все равно. А знаете, что Аллегра раньше с ним спала?

— Ну-ну, давай заливай!

— Я серьезно. Когда она еще вся такая хорошая была.

— Фу. И все равно, интересно, — сказала Подводка.

— Чего интересно?

— Каков такой ханжа в постели.

Это заявление встретил дружный возглас отвращения.

— Ну спасибо, мне и без этой картинки в голове неплохо жилось! — проорал Могавк. Гарри пришлось заткнуть рот кулаком, чтобы не выдать себя громким хохотом.

— Так что там с этим аббатством? — спросила мисс Подводка у Торго.

— Не знаю. Но Ее Величеству там что-то очень надо. Это для хранилища в Штатах.

— И что в том хранилище такого важного?

— Я что, похож на члена круга приближенных? Я простой рабочий. Только вот она не сможет пробраться в хранилище, не сходив сначала в это аббатство, и не спрашивайте, почему.

Гарри прикусил губу, размышляя. Он снова прислушался к лозе, но колдуны теперь раздавали игральные карты. Вряд ли он от них еще что-то важное услышит.

Он дотронулся палочкой до шепчущей лозы, и она сморщилась до небольшого черенка, который он затем выдернул из почвы и засунул в рюкзак. Потом он взял свой Джет Стрим и улетел в закат.

* * *

— Ого, — вырвалось у Квинн, и она остановилась.

Гермиона подошла к ней с двумя факелами в руках. Она подала один Квинн, разглядывая разрушенный фасад Карфакского Аббатства, подсвеченный лучами почти севшего солнца, отчего стены в сгущающихся сумерках отливали кроваво-красным.

— Знаю. Жуткое место, да? Сотни колдунов и колдуний погибли тут во время Восстания.

— А что мы ищем?

— Черт его знает. Большая часть монастыря обрушилась, и ее очень хорошо изучили — я сама тут была. Если тут и есть тайник, то я склонна думать, что он под землей.

Две женщины осторожно направились к Аббатству, обошли боковую часть стороной и вошли внутрь через дыру в стене. Их шаги гулко отдавались по полусгнившему деревянному полу, в свете их факелов кружились пылинки.

— Ну, — произнесла Квинн, — откуда начнем?

Гермиона улыбнулась:

— Возможно, нам и не придется ничего искать, — она достала свой крошечный компендиум, отдав факел Квинн, которая стала светить им на страницы, чтобы Гермионе было удобнее читать через лупу. — Ах... вот оно.

Она прочитала заклинание про себя, едва шевеля губами, потом закрыла книгу и шагнула вперед, подняв руки ладонями вперед и растопырив пальцы. Квинн смотрела, как Гермиона тихо произносит магическую формулу из слов на латыни и некоторых других языках:

— Radium manifestus, et lumine ad oculae!

Когда она закончила, ее руки засветились ослепительным фиолетовым цветом. Потом она хлопнула в ладоши, и луч фиолетового света сорвался с ее рук, заполнив пространство вокруг них. Квинн улыбнулась, когда все стены кроме маленького квадратика в дальнем углу Аббатства, который сиял ярко-золотым, стали полупрозрачными.

— Неплохо сработано, — оценила она. — Заклинание не из простых.

— Показывает только то, что было спрятано, — сказала Гермиона, забирая у Квинн свой факел. — Скорее, пока не опало.

Пока они шли к светящейся части пола, стены стали терять прозрачность, и золотистый свет погас, но они успели.

— Тут, должно быть, люк, — предположила Квинн.

— Как хорошо спрятан. Я не вижу, где он вырезан, а ты?

— Нет.

Обе нагнулись к полу. Гермиона достала палочку.

— Ну, чтож, когда сомневаешься... — она постучала палочкой по доскам у ног. — Alohomora! — По полу словно прошла трещина, и люк распахнулся, обнаружив под собой винтовую лестницу. Гермиона вложила палочку в кобуру. — Это было чуть ли не первое заклинание, которому я научилась... порой точно может пригодиться.

Квинн рукой остановила Гермиону, бессловно прося пустить ее вперед, и пошла вниз. Она вытащила палочку — толстую, боевую и мощную на вид — и держала ее на отлете. Гермиона стала медленно спускаться следом за ней, светя факелом Квинн через плечо. Лестница привела их к узкому каменному проходу, темному, но на это у них были факелы.

Они медленно пошли вперед. Их шаги отзывались очень звонким эхом, и Гермиона была уверена, что слышит, как в каменной кладке жужжат букашки. Коридор с бесконечными поворотами и искривлениями плавно уходил вниз. Вдруг Квинн резко остановилась.

— Что? — прошипела Гермиона.

— Видишь это? — сказала она, указывая вперед, где справа был острый угол. Гермиона прищурилась и осознала, что в самом деле видит угол (которого в темноте, по идее, видно было быть не должно — прим. пер.). Впереди мерцал тусклый свет.

— Пошли, — решила Гермиона. — Не хочу провести здесь ночь, если этого можно избежать.

Они двинулись по коридору немного быстрее, и свет становился все ярче. Они зашли за угол и обнаружили, что стоят в переходе метров десять в длину, который потом снова уходил вправо и в общей сложности образовывал П-образный поворот. Посередине короткого перехода была дверь с прикрепленными к стене по обе стороны от нее факелами. Гермиона хотела было идти дальше, но Квинн неожиданно схватила ее за руки и утащила обратно за угол.

— Тсс, — прошипела Квинн. — Там еще кто-то есть.

— Откуда ты знаешь?

— Видела тень на противоположной стене, — она чуть-чуть высунулась из-за угла. — Ничего не вижу, — тихо прошептала она.

— Кто это может быть?

— Не знаю. И в том, что он от нас прячется, нет ничего хорошего, — она глубоко вдохнула. — Так, выходим на счет три.

— Выходим? А это разумно? — обе говорили как можно тише, практически читали слова по губам.

— Ну, двое на одного — мы в большинстве.

— А откуда нам это знать?

— Одна тень, звуки от одной пары ног. И нам лучше попытаться обездвижить его до того, как он попытается сбежать... или обездвижить нас.

Гермиона глубоко вдохнула.

— Ладно. На счет три. Раз. Два. Три!

Они с палочками наизготовку выскочили в коридор. В тот же момент их таинственный спутник выскочил из-за угла со своей палочкой наизготовку.

С секунду троица просто в шоке таращилась друг на друга; напряжение витало в воздухе как запах озона возле опор линий передач. Гермиона уставилась в зеленые глаза Гарри, раскрыв рот от удивления.

— Гарри! — выдохнула она.

Гарри опустил палочку.

— Черт возьми, — пробормотал он.

* * *

Трое усталых колдунов тащились по тропинке, ведущей к домику на холме недалеко от Карфакского Аббатства; принадлежал домик Гарриному “подельнику”, который сейчас где-то отдыхал.

Разговаривали они не много: все слишком вымотались. Гермиона прогоняла в мыслях последние события и пыталась сложить их в одну картину... хотя не была уверена, какого рода эта картина должна получиться.

Там, в коридоре, они все, мягко говоря, смешались. При виде Гарри Гермиону обуял страшный гнев оттого, что он так долго их избегал, и что вообще посмел уйти, хоть она этого и ожидала. Да Гарри и сам был не особо радостным: он ведь ушел отчасти для того, чтобы ее защитить, и вот, пожалуйста, она совсем не хотела подчиняться. Квинн требовала ответа, чего Гарри забыл в аббатстве, и не он ли послал им записку, которая их сюда привела, и минут пять они стояли и самозабвенно возмущались.

По конец Гарри жестом попытался их угомонить.

— Ладно, — сказал он. — Я здесь, потому что Аллегра сегодня должна подослать сюда колдунов, чтобы ограбить это хранилище.

— И что там?

— Сейчас покажу.

Дверь в хранилище была открыта: очевидно, кто бы его ни строил, он посчитал люк достаточной защитой. За дверью обнаружилась небольшая комната, в которой не было ничего, кроме квадратной тумбы, сильно напоминавшей картотечный шкаф. Он стоял посреди комнаты как ожидающий пробуждения голем. Гарри распахнул дверцы тумбы... но внутри оказалось пусто.

С минуту он стоял в полнейшем оцепенении.

— Ну, и что же? — поинтересовалась Квинн.

— Но... они все были здесь! — изумился он. — Я как только сюда добрался, проверил, и ... они были на месте!

Гермиона подошла и посмотрела внутрь через его плечо:

— Кто — они?

— Эм... ну, широкой общественности это не известно, но после восстания манделовцев несколько колдунов-протестантов, занимавшихся сугубо незаконным колдовством, спрятали свои записи и гримуары в этом хранилище. Я был не совсем уверен, зачем они нужны Аллегре, пока не нашел в одном свитке упоминания о тайных подземных катакомбах в Америке, где скрыты “ключи к метаморфозе”.

Гермиона резко вдохнула:

— К Обращению.

— Да, именно так, кажется, Аллегра и думает.

— Почему ты их сам не взял?

— Я хотел поймать воров и допросить, так что стал ждать за дверью, — он угрюмо взглянул на них. — До вас к двери хранилища никто не подходил... по крайней мере, я никого не видел.

Она посмотрела ему в лицо:

— Ты думаешь о том же, о чем думаю я?

— О том, что со своей магией для путешествий во времени они могли пробраться туда так, что я бы и не заметил, — он захлопнул дверцы и треснул ладонью по каменной стене. — Черт!

Он бросился прочь, и Квинн с Гермионой не осталось ничего, кроме как идти за ним. Гермионе было очень неловко... он казался таким разъяренным. Он не проронил ни слова, пока они ехали к дому, и сейчас удрученно плелся вперед. Ей очень хотелось прикоснуться к нему, или хотя бы поговорить с ним, но он слишком глубоко ушел в свои мысли.

Они дошли до дому, и Гарри, достав из рюкзака ключ, отпер входную дверь. Он зашел в просторную гостиную и резко остановился, повернувшись к ней лицом. Квинн деликатно удалилась в соседнюю комнату.

Гермиона, собираясь с духом, сделала глубокий дух:

— Ладно, Гарри, позволь мне объяснить. Знаю, ты все не так задумывал, но, правда, так будет лучше. Я знаю, что ты собираешься сказать, и я...

— Я тебя люблю, — плоско объявил он.

Гермиона застыла на месте с поднятыми руками и раскрытым ртом. Он сказал это впервые.

— Хорошо, я не думала, что ты собираешься сказать это.

Он сделал два шага к ней.

— Пока мы сюда шли, я только об этом и думал. Я должен злиться. Я хочу злиться. У меня есть миллион причин, почему я не желал видеть тебя рядом, и почему не желаю до сих пор. Мне должно было бы быть гораздо лучше, если бы ты сидела в безопасности в окружении стен Байликрофта, заклинаний и других колдунов... но теперь это не имеет никакого значения, — его губы медленно исказились в улыбке. Он схватил ее за плечи. — Я знаю, в Аббатстве не казалось, что я очень тебе обрадовался, но я устал, я злюсь на Аллегру и на положение, в котором оказался. Я и на тебя пытался разозлиться... но я слишком рад тебя видеть, ничего с собой не могу поделать. Думаю, в конце концов... каковы бы ни были причины, почему мне надо было уйти в одиночку, я... — он на мгновенье опустил взгляд, потом снова посмотрел ей в лицо. — В глубине души мне плевать на все эти причины: я хочу, чтобы ты была рядом, — он наклонился и мягко, но крепко, поцеловал ее, а потом прислонился лбом к ее лбу. — Мне нужно, чтобы ты была рядом.

Гермиона шмыгнула носом и обвила его шею руками.

— Хорошо, потому что ты от меня не отделаешься, после того как я за тобой по всей Вселенной моталась.

Он отстранился, нахмурив брови:

— Кстати говоря, как ты меня нашла?

Она улыбнулась и запустила руку под капюшон его плаща, у самого шва... вот он, малюсенький комочек со шляпку чертежной кнопки. Она отцепила его и показала Гарри.

— Неужели ты думал, что сможешь меня обмануть, когда уходил тем вечером?

Он медленно покачал головой:

— Нет, не думал... но, похоже, я недооценил вашу изобретательность, доктор Грейнджер.

— Дважды ты так жестоко не ошибешься, — он хохотнул и крепко ее обнял. — Пошли, давай чего-нибудь перекусим, я умираю с голоду.

— Знаешь, в этом доме чудная хозяйская спальня с огромной удобной кроватью.

— Ты что, кто мне подлизываешься?

— О Боже, да.

* * *

Квинн лежала с открытыми глазами и наблюдала за восходом почти полной луны, прислушиваясь к ночному бризу за окном. Когда ей показалось, что уже пора, она поднялась и откинула покрывала: под ними она была полностью одета.

Она взяла в руки обувь и босиком прокралась в холл, через полуприкрытую дверь заглянув в хозяйскую спальню. Они оба спали, и их силуэты освещала единственная свечка. Гермиона лежала на боку, одной рукой и ногой обхватив Гарри. Простыни вокруг них были сильно скомканы. Квинн улыбнулась и бесшумно спустилась по лестнице.

Она натянула кроссовки и шмыгнула во двор, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то. Неясный силуэт отделился от теней у окраины леса и тихо подошел к ней. Квинн поспешно кинулась к нему, отводя назад, под покров деревьев.

— Ты опоздала, — прошептал силуэт.

— Нужно было убедиться, что они уснули, — она окинула взглядом притихший дом. — Гермиона знает о тебе. Она, как ты и надеялся, ездила в Спеллбаунд Букс. Гениальная идея с запиской.

Улыбка человека была практически незаметна в темноте:

— Это ее напугало?

— Не столько напугало, сколько огорошило, по-моему. А как бы ты себя почувствовал, если б узнал, что человек, с которым ты столько времени встречаешься, уже год как ушел из жизни?

Джеральд пожал плечами:

— Откуда мне знать. Но ей нужно было предоставить эту информацию, — он одернул себя. — Они что-нибудь подозревают?

— Ничегошеньки. Они слишком заняты Обращением.

— Чтож, скоро это все кончится.

— Спасибо за записку об Аббатстве.

— Без нее вы могли опять его упустить. А вам лучше было объединить усилия, и чем раньше, тем лучше. В длительных походах это полезнее.

— Как там Аллегра?

— Волнуется о Филадельфии. Свитки предоставили ей открывающие заклинания, но вот сами таблички... это отдельная история.

— Ты бы видел лицо Гарри, когда он понял, что свитки свистнули прямо у него из-под носа, — она замялась. — Я постараюсь вовремя привести туда их с Гермионой.

— Да уж, действительно. Им обоим надо быть там, чтобы все сработало по плану.

— Если не сработает, нам с тобой крышка, — вздохнула она. — А что насчет Сорри?

— Никто не знает. Думаю, этот козырь лучше попридержать до поры до времени, как считаешь? И потом, он нам нужен для Обращения.

— Он знает о Винтер?

— Казалось бы, пора ему уже понять, да? Но нет, он не знает. Простофиля, — сквозь зубы процедил он. — Аллегра все планирует заранее, ни дать, ни взять.

— Ладно. Возвращайся. Увидимся позже.

Джеральд улыбнулся на прощанье и растворился во тьме. Квинн поежилась от внезапного порыва ветра, сильнее запахнула кофту и пошла в дом.

Гермиона стояла под душем, вода стекала по ее шее и плечам. Несмотря на то, что ночью удалось хорошо выспаться, она чувствовала глубокую усталость, каждая клеточка тела протестующе выла из-за недостатка отдыха в последние дни. Этот душ был лучшим из всех, в которых ей доводилось мыться. Просторная кабинка, выложенная кафелем, с хорошим, сильным напором воды, была отделена от самой ванны, внутри были пристроены полочки и даже небольшая скамейка.

Она мыльными руками водила по телу, крепко зажмурившись и подставив лицо под струи воды. Мы с Джеральдом как-то вместе принимали душ, вспомнила она. Мне казалось, что это его руки ко мне прикасаются, его губы меня целуют... а чьи же они были на самом деле? Какому ужасному, злому человеку я позволила узнать себя с самых интимных сторон? Какой лик он скрывал под лицом Джеральда? Смеялся ли он надо мной, когда понял, что обвел вокруг пальца?

Она сорвала с полки мочалку и стала тереть сильнее, словно пытаясь содрать с кожи призрачные следы прикосновений незнакомца. Она открыла рот, давая воде спокойно затекать внутрь, и поперхнулась, когда та попала ей в нос. Потом схватила шампунь и намылила волосы, одной рукой яростно мочаля пальцами мокрые пряди, а второй скребя мочалкой по телу... кожа постепенно раздражалась и краснела.

Мне тошно, встрял какой-то голосок в голове. Запоздалая реакция. Она швырнула мочалку на кафельный пол и уперлась руками в стену, чтобы они не дрожали.

— Гарри? — тихо позвала она. Нет ответа. — Гарри! Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал не слишком умоляюще. Как глупо, звать его на помощь из душа! Но, глупо или нет, он был ей нужен.

Из спальни послышались шаги, и дверь в ванную открылась.

— Что слу... — он запнулся, увидев ее лицо. — Ладно, держись, — он взял с полки большое пушистое полотенце и зашел в кабинку, не обращая внимания на текущую на одежду воду. Он вывел ее из-под струй и обернул ее трясущееся тело в полотенце. — Тсс, просто расслабься, — он вывел ее из кабинки в спальню и усадил в шезлонг, стоявший лицом к окну. Потом присел перед ней на корточки, поплотнее запахнув ей полотенце. — Хочешь рассказать мне, что не так?

— Не могу перестать думать об этом, — выпалила она.

— О чем?

— О том, что Джеральд ко мне прикасался, — Гарри нахмурился, изумленно хлопая глазами. — О нет, не так, как ты подумал! — поспешила добавить Гермиона, осознав, как прозвучали ее слова. — Это... так ужасно.

— Что? — в смятении переспросил он.

Гермиона сделала глубокий вдох и рассказала ему все про записку о Спеллбаунд Букс и о том, что настоящий Джеральд мертв. К концу рассказа он ошеломленно, выпучив глаза, таращился на нее.

— Я была так сосредоточена на тебе, что это просто вылетело у меня из головы... полагаю, я только утром начала об этом задумываться.

— Не могу поверить, — осипшим голосом произнес он. — Ты понимаешь, что это значит?

Она кивнула:

— Что, по всей вероятности, некто следил за нами все время, пока я с ним встречалась».

Гарри покачал головой:

— Вот сразу он мне не понравился. Но я-то думал, что просто ревную.

Гермиона улыбнулась, уже чувствуя себя лучше:

— Ты ревновал?

Он застенчиво на нее посмотрел:

— Конечно, ревновал, просто это выражалось как неприязнь к нему в целом, — он поднялся и сел рядом с ней. Гермиона уселась ему на колени, и он обнял ее. — Видимо, мои чувства намного умнее меня самого: раньше меня все поняли. Мне было больно видеть тебя с ним, так же как и с Горацием, и с Руфусом, и с тем идиотом доктором Килроем, — Гермиона поцеловала его в скулу у самого уха и опустила голову ему на плечо. Какое-то время они молчали. — Когда найду Джеральда... или кем бы он там ни был... я его по стенке размажу, — мрачно пообещал он.

— Тсс, не надо так говорить, — возразила она. — Это ничего не решит.

— Нет, зато мне будет спокойнее, — она ничего не сказала, вдруг поняв, что в то время как ей Джеральд сделал больно очень поличному, он совершенно по-другому сделал больно и Гарри тоже. — Тебе лучше?

Он прошелся ладонями по ее голым рукам, будто пытаясь ее согреть.

— Да, — вздохнула она. — Но мне будет еще лучше, когда я узнаю, кто он на самом деле, — она отстранилась и взглянула ему в лицо. Он невидящим взглядом уставился куда-то ей за плечо. Она тепло улыбнулась, погладив его по щеке, на которой проступала короткая утренняя небритость. — Ты весь напряжен, — сказала она, сквозь рубашку чувствуя, как скованы мышцы его шеи и плеч.

— Я чувствую напряжение. Что бы нам ни предстояло в следующие несколько часов, можно быть уверенным: оно не даст нам расслабиться.

— Ты раньше так нервничал перед очередной конфронтацией или каким-нибудь соревнованием. Ты никогда не верил в свои силы.

— Я по-прежнему нервничаю в таких случаях, просто я научился это скрывать. По крайней мере, раньше мне всегда помогали вы с Роном.

— Бедный Рон. Ему всегда приходилось по восемь раз подставляться под поражатели, — они оба грустно улыбнулись. Гермиона заметила, как лицо Гарри приняло обеспокоенное выражение. Неожиданно он ее отпустил и отодвинулся от нее. — Что-то не так?

Он замялся.

— Он был моим лучшим другом, — мягко проговорил он.

Гермиона вздохнула, задаваясь вопросом, смогут ли они когда-нибудь забыть об этом.

— Знаю.

— Более того. Он стал мне братом, которого у меня никогда не было.

— Он тоже был мне другом, Гарри... даже больше.

— Да, но... ну, у мужчин особая дружба. Рон первым из моих сверстников, мальчишек одного возраста со мной, полностью меня принял, — он на мгновенье задумался. — Все время, пока мы были в Хогвартсе, я чувствовал себя виноватым за то, что отнимал у него вещи, принадлежавшие ему по праву. Я отнял у него признание, которое он, как Уизли, должен был получать. Я отнял у него независимость, ведь люди видели в нем только моего оруженосца. Я отнял у него даже привязанность матери, хоть и был ей рад, — Гермиона ничего не говорила... да и что она могла сказать? Это все была правда. — Он никогда не жалел о дружбе со мной... ну, почти никогда. Он всегда стоял рядом и приглашал в свою жизнь, семью, — он посмотрел на нее полными боли глазами. — И теперь я снова отнимаю у него то, что принадлежало ему. Что бы он обо мне подумал? — он уставился на ладони, сильно сжав челюсти.

Гермиона взяла его за руку, опасаясь, что все ее будущие отношения с этим человеком зависят от того, насколько она сейчас сумеет подобрать правильные слова.

— Гарри, посмотри на меня, — он поднял глаза. — Я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал, — она уставилась ему в глаза с самым искренним выражением, на какое только была способна. — Рон мертв, и мы с тобой скорбим по нему уже десять лет. Ты сейчас чувствуешь себя виноватым потому, что на твою долю выпало то счастье, что не досталось ему. Не надо таких удивленных взглядов, я тоже так себя чувствую. Но кто может сказать, как бы все обернулось, если бы он бы все еще жив? — Гарри отвел взгляд. Гермиона взяла его за подбородок и снова повернула его лицо к себе. — Я тебя люблю, — мягко проговорила она. Гарри на секунду прикрыл глаза и шумно выдохнул, будто у него с плеч гора свалилась. — И я не могу вспомнить, когда я тебя не любила, пусть даже мне не хватало мозгов этого понять. Важно то, что я не могу представить себя без этого чувства, кто бы рядом с нами ни был, или кого бы там не было.

— Что ты имеешь ввиду? — моргнув, спросил он.

— Я имею ввиду то, что, хоть Рон и был мне очень важен, даже если бы он был с нами, мне не кажется, что мои с ним отношения были бы романтическими. Если бы Рон был жив, мы бы с тобой все равно были вместе... только нам не пришлось бы говорить на эту тему, потому что Рон бы тоже бы здесь, и он бы нас обнял, и сказал, как за нас рад.

У нее к глазам подступили слезы оттого, как бы ей хотелось, чтобы это было так. Гарри смотрел на нее подозрительно поблескивающими глазами.

— Знаешь, это я должен был тебя утешать, когда вытащил оттуда, — сказал он, плотнее закутывая ее в полотенце. В его взгляде все еще виднелась неуверенность, оставшаяся с детства, в котором ему так не хватало любви и внимания... где-то глубоко внутри он до сих пор не верил, что достоин счастья. Он рассеянно теребил кончик полотенца, избегая ее взгляда. — А ты и правда?.. — прошептал он.

Она улыбнулась:

— Да. Так что привыкай. Он улыбнулся в ответ.

— Попробую. Это просто новая грань.

Он поцеловал ее в лоб у самых волос... и его лицо скривила гримаса отвращения.

Он испуганно отстранилась, когда он стал пришлепывать губами, высовывая язык, будто ему в рот попало что-то жутко невкусное.

— Что? Что такое?

— Ааа... шампунь! Тьфу! Бее! — он вскочил и кинулся в ванную, а Гермиона захохотала, не в силах себя сдержать.

* * *

Гермиона встала и понесла тарелки в раковину, по пути чмокнув Гарри в макушку. Квинн улыбнулась им с другого конца стола:

— Вы так мило смотритесь, — сказала она.

Гарри закатил глаза:

— Это она милая, я тут просто работаю.

Квинн отодвинула тарелку:

— Нам нужно обсудить, что мы собираемся делать.

Гарри положил руки на край стола, а Гермиона села рядом с ним.

-Теперь свитки из Карфакского хранилища у Аллегры. Где она сама, вот в чем вопрос. Сорри говорил, что на прошлой неделе она уезжала в незапланированную поездку в Штаты, скорее всего, нужные ей материалы по Обращению — там, — он покачал головой. — Чертовы колонисты, — пробубнил он, подмигнув Квинн, чтобы показать, что просто шутит.

— Страна-то не маленькая, — сказала Гермиона. — Было бы неплохо сузить область поисков.

— До вашего появления я успел изучить свитки. Там специальные заклинания для открытия чего-то, предположительно какого-то тайника или хранилища, где скрыты ключи к метаморфозе... но к счастью для нас, они завязаны на времени. Их можно использовать только в определенное время суток в определенный период лунного цикла. Первый шанс их использовать у Аллегры будет в полночь по западному времени, или в пять утра по нашему... что оставляет нам меньше двадцати четырех часов, чтобы найти эти ключи раньше нее.

— Гермиона не рассказала тебе, что я думаю о твоих припадках? — спросила Квинн.

— Рассказала. Интересная теория, но мне не кажется, что я получал во время них какую-то информацию, да даже если бы и получал, как знать, что за ней стоит?

— Маловероятно, что Аллегра или кто-то на нее работающий стал бы тратить столько сил и мысленно с тобой связываться, только чтобы отступить, когда понял, что навредил тебе.

Гарри все еще был настроен скептически.

— Милый, я могу ввести тебя в транс, — предложила Гермиона. — Хоть попробуем извлечь то, что тебе послали, если это вообще так. А потом будем думать дальше.

Гарри задумался:

— Ладно, попытка не пытка, — Гарри встал и понес в раковину свои тарелки, улыбнувшись ей. — Кстати, спасибо, что назвала “милым”.

Они быстро вымыли посуду и переместились в гостиную. Гермиона усадила Гарри в кожаное кресло, а сама расположилась на стуле рядом с ним.

— Ладно, теперь просто расслабься, — тихим спокойным голосом проговорила она. Она достала палочку и прошептала несколько слов — кончик палочки засветился нежно-лиловым. Она держала его на уровне глаз Гарри.

— Hypno ad dormirum, — прошептала она, водя палочку небольшими кругами у него перед лицом. — Sophias ad oculum... — взгляд Гарри устремился куда-то вдаль, и нежно-лиловый свет заслонил его зеленые глаза. Она опустила палочку — его взгляд остался на месте.

— Гарри, ты меня слышишь? — мягко позвала она. Он кивнул. — Хорошо. Я хочу, чтобы ты мысленно вернулся к первому припадку и…

Вдруг он глубоко вдохнул и стал говорить, очень быстро, что-то, напоминавшее заклинание. Гермиона придвинулась ближе, но не смогла разобрать слов.

— Хватит, — сказала она. Он прекратил говорить. — Это заклинание? — он кивнул. — Где ты его слышал?

— Боль, — промямлил он. — Оно было за болью. — Гермиона с Квинн обменялись взглядами. Гермиона достала кусок пергамента и перо.

— Можешь написать?

Он схватил перо с пергаментом, и она подложила ему под пергамент книгу, чтобы он смог писать. Его рука сама собой летала по пергаменту, и слова быстро выходили из-под пера. Гермиона стала читать через его плечо: действительно, похоже на заклинание. Наконец он бросил перо.

— Ладно, — сказала она. — А теперь…

Это все, что она успела сказать. Он вдруг громко вскрикнул и резко выпрямился, прижав обе ладони ко лбу.

— Гарри! — воскликнула она, хватая его за руку. Он вырвался из ее хватки и вскочил на ноги, крича от боли и сжимая голову. Потом он упал на колени, а затем плашмя на ковер, корчась от боли и выгибая спину. Лицо ему сводило судорогой. Гермиона плюхнулась на колени рядом с ним, протягивая к нему руки, но боясь дотронуться. Квинн выхватила палочку.

— Сделай что-нибудь! — крикнула Гермиона, потому как слишком волновалась, чтобы придумать что-то самой. Квинн подняла палочку и открыла было рот… но, не успела ничего сказать, как Гарри неожиданно расслабился и затих. Гермиона тут же нагнулась к нему, проверяя пульс и зрачки. Потом облегченно расслабилась.

— Он в порядке, — прошептала она. Она уселась у его плеча и осторожно потрогала лоб. — Гарри? — тихо позвала она. — Ты меня слышишь? Гарри? — Его ресницы дрогнули, он открыл глаза и посмотрел на нее.

— Почему я на полу? — каркнул он. Гермиона помогла ему сесть, и сама осталась сидеть рядом с ним, обхватив его за плечи. — Что случилось?

— Мы не уверены, — ответила Квинн. — Ты был под гипнозом. Записал заклинание, и потом свалился от ужасной боли.

Он пробежался пальцем по шраму:

— Ничего не помню. Значит, заклинание?

— Да, — подтвердила Гермиона, показывая ему пергамент. — Оно тебе знакомо? Мне нет.

— Я думал, тебе известны все существующие заклинания.

— По всей видимости, нет.

— Мне оно тоже не знакомо… но, похоже, оно для двух человек. Видите? — он указал на написанное. — В двух частях, по одной на каждого колдуна.

— Чтож, заклинание нам ничем не поможет, пока мы не выясним, для чего оно. И ото всех основных источников мы отрезаны.

Гарри встал:

— Не ото всех, — он взял другой кусок пергамента и нацарапал на нем записку. — Я пошлю его Библиотекарю.

— Той малышке из Исследовательского? — нахмурилась Гермиона.

— Она не малышка, — глянул на нее Гарри.

— Тогда что она есть? Как долго она уже там?

— Я не знаю, что она есть — никогда не спрашивал. И, думаю, она там, по меньшей мере, с начала времен. Если она не сможет объяснить, что это значит, тогда никто не сможет. Персефона! — позвал он. Прошуршав крыльями, крошечная сова-невидимка приземлилась ему на плечо, чтобы он смог привязать к ее лапке записку. — Отнеси это Библиотекарю, только не показывайся никому, — Персефона ущипнула его за ухо и вылетела через открытое окно, растворяясь в воздухе. — Библиотекарь не связана политическими предрассудками, она не обязана будет сообщать в Р.Д., что я с ней связывался. Пока все в порядке, она будет молчать, — он сел в кресло, потирая виски пальцами. Гермиона уселась на подлокотник дивана поближе к нему, словно пытаясь оградить, а Квинн расположилась на тахте перед ними.

— Ты еще что-нибудь помнишь? — спросила она. — Мы по-прежнему не знаем, где Аллегра.

Он нахмурился, уставившись в никуда и пытаясь сконцентрироваться.

— Да. Есть образ города… — он прижал указательный и средний пальцы к точке над левой бровью, зажмурившись и размышляя. — Города у воды… что-то о братьях? Любовь братьев? — он поднял глаза на Гермиону, вид у которой был столь же озадаченный. Но вот Квинн улыбалась. — Тебе это о чем-то говорит? — спросил он ее.

— Филадельфия, — сказала она. — Город Братской Любви.

Гермиона закивала:

— Филадельфия когда-то была пристанищем множества колониальных колдовских сообществ. Они тогда там довольно сложной магией занимались.

— Под городом есть сеть тайных катакомб, — сказал Гарри. — Они скрыты от глаз магглов и даже волшебников, большинство которых и догадываются об их существовании. Если Аллегра ищет что-то в Филадельфии, вероятнее всего, оно там. Те туннели просто бесконечны… большая их часть не исследована: кто знает, какие секреты скрыты под этим городом, — он поднялся, всем видом давая понять, что пора действовать. — Давайте соберем вещи и встретимся тут через пять минут, — предложил Гарри. — Аппарируем туда вместе.

И, как по выстрелу стартового пистолета, троица сорвалась с места. Квинн направилась в гостевую, а Гарри с Гермионой в хозяйскую спальню.

Гермиона вбежала в ванную, скинув в сумку щетку для волос и зубной порошок.

— Поберегись! — крикнула она Гарри, кидая ему его набор для бритья. Он схватил его на лету и впихнул в рюкзак.

— Это твой свитер?

Она высунулась за дверь:

— Неа.

— Хмм. Должно быть, Данин.

Гермиона протерла тряпкой столик и свои мокрые следы на полу.

— Что за Дана?

— Она Аврор. Подруга Сабиана… точнее, его бывшая жена, одна из многих. Это ее дом, а сама она в отпуске в Китае.

Гермиона вернулась в спальню с сумкой в руках:

— А Авроры разве не входят в Р.Д.?

— Нет. Нас со всего света нанимает Федерация, а они работают на свои Министерства. Мы занимаемся всем, что связано с разведкой, а они просто охотятся. Иногда нам случается работать вместе. Они гораздо прагматичнее нас. Они склонны сначала стрелять, а потом задавать вопросы… а мы только тем и занимаемся, что задаем вопросы.

— Помнишь, Моуди говорил, что из нас выйдут неплохие Авроры?

— Это был не Моуди, — мрачно поправил Гарри. Он редко говорил о тех событиях, а Гермиона старалась о них вообще не вспоминать.

Она застегнула сумку и одела плащ.

— Эй, — позвала она, подходя к нему. — Ты все еще нервничаешь. Можно подумать, что ты раньше ничего такого не делал.

Он выдавил улыбку:

— Ох, конечно, делал. Просто… тогда любимая женщина не была на линии огня.

Он взял рюкзак за лямку и снял со спинки стула плащ.

— Слушай, только меня не заражай, ладно? Если ты будешь трястись, то я буду трястись, и у нас будет одна сплошная трясучая буффонада.

— Я не трясусь, я пытаюсь быть реалистом, — он посмотрел ей в глаза. — Если бы с тобой что-то случилось... ну, не знаю, как бы я это перенес.

Она обвила его руками за талию и обняла.

— Ничего со мной не случится, ладно? Я же не вчера палочку купила. Все будет хорошо, — она оттолкнула мысль о том, что что-то может случиться с ним… что, в самом деле, было бы то же самое, как если бы беда постигла ее саму, если не хуже. — Давай поторапливаться.

Они отстранились и пошли вниз, где их уже ждала Квинн. Все втроем вышли в портик и встали рядом.

— Готовы? — спросила Квинн. — На счет три. Раз… два… три.

Они исчезли, но через долю секунды появились на том же месте.

Гермиона посмотрела вокруг:

— Хмм. Что-то больно Филадельфия на Кент похожа.

— Мы вернулись обратно, — объявила Квинн.

Гарри со вздохом огляделся:

— Я этого опасался. Давайте попробуем еще раз, просто чтобы убедиться.

Он снова досчитал до трех, и они дезаппарировали… и снова появились перед домом Даны.

— Так чего ты опасался? — спросила Гермиона.

— Она поставила вокруг города охранные заклинания. Попытаешься аппарировать туда — отскочишь назад. Вокруг Хогвартса и Р.Д. установлены подобные. Аппарировать мы не сможем.

— Тогда у меня вопрос, — заявила Гермиона. — Как, черт возьми, мы туда попадем? — Гарри с Квинн обменялись ничего не выражающими взглядами. — На метлах лететь слишком далеко. Билеты на самолет без маггловских денег мы не купим, а колдовские на них не обменять до понедельника, пока Гринготтс не откроется, и даже если бы мы сейчас могли обменять деньги, у меня с собой столько нет, и даже если бы было, мы никогда не получим мест в такой короткий срок!

— А нельзя просто аппарировать за охранные заклинания, а там добраться на попутке? — предложила Квинн.

Гарри покачал головой:

— Нет, об этом она точно подумала. Мы не сможем подобраться достаточно близко, чтобы добраться до нее до сегодняшней полночи, — он стоял на месте и думал, а женщины наблюдали за ним в ожидании, что ему на ум придет какая-нибудь гениальная идея. Когда на его лице расцвела дьявольская ухмылка, им стало понятно, что она пришла. — Но, мне кажется, можно принять другие меры.

* * *

Такси доставило их в промышленного вида место.

— Можно спросить, что мы здесь делаем?

Гарри глянул на Гермиону:

— Ты знаешь, где мы? — спросил он, направляясь к соседнему проезду.

— Конечно, мы в Литтл Уингинге… но я понятия не имею, почему мы… а! — воскликнула она, когда они поравнялись с большой вывеской перед грязно-белым зданием. “Граннингз”— гласила она.

— Нет на свете места такого, как дом, — заявил Гарри, когда они прошли вывеску.

— Я думала, ты его ненавидишь, — сказала Квинн.

— Я не говорил, что нет места лучше дома, я сказал, что нет такого, как дом.

— Гарри, может тебе лучше снять плащ? — предложила Гермиона. Они с Квинн уже это сделали. — Мы же, все-таки, среди магглов.

— Спасибо, предпочту остаться в нем.

Они дошли до поста охранника у ворот. Тот жестом их остановил, косясь на странный внешний вид Гарри.

— У вас назначена встреча? — спросил он.

— Нет, — уверенно заявил Гарри.

— Обозначьте цель визита, пожалуйста.

Гарри сделал рукой какой-то жест:

— Тебе не нужно этого знать.

Охранник услужливо кивнул:

— Конечно, это совершенно не мое дело.

— Ты сейчас же нас впустишь.

Он отошел в сторону и придержал ворота:

— Заходите, пожалуйста.

— Об этом никто не должен знать.

— Конечно нет, сэр. Я тут у ворот посижу.

— Большое спасибо. — ворота захлопнулись за ними.

— Хорошая работа, Оби Ван, — сказала Гермиона, догоняя его.

— Знаете, джедаи это у нас слизали.

— Можно спросить, как ты это сделал?

— Пошли туда, — сказал Гарри, сворачивая к входной двери и, очевидно, уходя от ответа. Он юркнул во входные двери, с еще одним таинственным жестом пройдя мимо секретарши в приемной — она на них даже не взглянула. Любопытство Гермионы все возрастало... она не могла понять, как Гарри это делает. Не похоже, чтобы он использовал чары, или заклинание, или палочку вообще.

Гермиона с Квинн шли за ним по коридорам: он, казалось, знал, куда направляется. Наконец они остановились перед двойными дверями из красного дерева с табличкой “Директор”. Гарри даже не соизволил постучаться — просто открыл дверь и зашел.

За громадным столом восседал кузен Гарри, Дадли Дарсли. Он поднялся, и его красная физиономия побледнела при виде них. Гермиона сдержала улыбку от того, как все обернулось... когда-то Дадли превращал жизнь Гарри в сущий ад страхом перед безжалостными побоищами, а теперь они поменялись ролями. В то время как Дадли стал низкорослым, круглым, краснощеким человеком со стремительно выпадающими волосами и тупым выражением лица, Гарри был высок, симпатичен и имел ауру не до конца раскрытой силы. Было трудно поверить, что эти двое — вообще родственники; на вид они даже не были одного пола.

— Убирайтесь! — гнусавым, визгливым голосом возопил Дадли, указывая на дверь. Гарри не обратил на это внимания и подошел к столу. Гермиона поняла, зачем Гарри остался в плаще: то, как он развивался у него за спиной, действительно добавляло ему таинственности. Мы с Квинн, наверное, похожи на телохранительниц, подумала она. Женщины стояли по обе стороны от Гарри и молчали.

— Привет, Дадли, — поздоровался Гарри. Он ткнул в Дадли пальцем и повел им вниз: Дадли с удивлением плюхнулся обратно в свое кресло. — Да ты присаживайся.

— Чего тебе надо?

Гарри улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли дружелюбия.

— Разве нужна причина, чтобы навестить родственников? А я-то думал, ты будешь рад меня видеть, Дадли.

Дадли, казалось, был до смерти напуган своим кузеном. Гермиона не совсем понимала, почему — Дадли, ведь, конечно, понимал, что Гарри никогда ему по настоящему не навредит. Но потом, те, кто без проблем могут причинять боль другим, первыми готовы поверить, что другие так же способны причинить боль им.

— Я позову отца, — жалобным голосом заявил Дадли.

Гарри засмеялся, качая головой:

— Так и прячешься за Верноном, а, Дадли? Он ведь, наверное, сейчас в гольф играет.

— Нет, не играет! Он...

— Я не боюсь Вернона, и я не боюсь тебя, Дадли. Ты хоть знаешь, скольких больших плохих злых парней я положил? Вы по сравнению с ними так — мелочь, — Гермиона едва сдержалась, чтобы не захихикать. Она первый раз в жизни слышала от Гарри такую браваду. Он так говорил, словно сейчас пробовался на роль Лихого Героя в каком-нибудь модном сериале... но она знала, что все это шоу исключительно для Дадли, который сразу попался на удочку. Гарри наклонился вперед и упер руки в край стола, уставившись в поросячьи глазки Дадли. — Вот что ты сейчас сделаешь, Дадли. Я знаю, что у Граннингз есть частный реактивный самолет. Ты одолжишь мне его на пару деньков.

— Что? Я при всем желании не могу... — вытаращил глаза Дадли.

— Ой, ну конечно можешь. Тебе же он все равно не нужен? Единственные места, где ты бываешь — это дом и местная лавка с мороженым. Ты отдашь мне ключи, и если кто-то спросит, где самолет, скажешь, что он в починке.

Гермиона внимательно наблюдала за другом. Не было похоже, что Дадли он принуждает к согласию так же, как охранника у ворот. Наверное, Дадли было легко командовать и без магии.

Дадли слегка приосанился:

— А что, если я не стану тебе подчиняться?

Гарри выпрямился, сделал шаг назад и улыбнулся:

— Станешь, — сказал он... и всего на секунду его глаза вспыхнули красным. Гермионе пришлось прикусить губу, чтобы не ухмыльнуться. Как просто запугивать людей, которые о тебе и так не лучшего мнения. Немного колдовской показухи, и они у тебя в руках.

Дадли зашарил в ящике стола, достал связку ключей и кинул Гарри:

— Вот, возьми, — выдавил он. — Только убирайся прочь.

Гарри опустил ключи в карман плаща.

— Передавай привет Вернону и Петунии, — сказал он, разворачиваясь. Потом он умчался из комнаты, и Квинн с Гермионой последовали за ним.

— Понравилось, да? — сказала Гермиона, стараясь не отставать, чтобы не наступить ему на плащ.

Он улыбнулся ей, только уже своей обычной улыбкой, а не той холодной гримасой, что одарил кузена.

— А кто станет меня винить? Мне не так часто удается поизображать крутого, а это весело.

— Значит, мы угоняем Дадлин самолет, — констатировала Квинн. — Но кто его поведет?

Гермиона достала палочку:

— Если Артур может заколдовать машину, чтобы та полетела, заколдовать самолет, чтобы он летел сам, не должно составить большого труда.

* * *

— Да, в жизни ничего противней не видела, — объявила Гермиона. Трое волшебников сидели на скамье перед Холлом Независимости в деловой части Филадельфии и разглядывали стеклянный павильон в стиле семидесятых, в котором находился знаменитый Колокол Свободы. Был уже почти полдень, а прибыли они всего час назад. Первым делом они заглянули в Филадельфийский штаб Р.Д., откуда Гарри послал сову-невидимку Сорри.

Гарри кивнул:

— Последний пережиток эры диско.

Гермиона посмотрела на Квинн:

— Этот колокол разве не ценная историческая реликвия? Можно было для него и получше место найти.

Квинн пожала плечами:

— Я согласна, что противно, но они со мной не советовались, когда все это строили.

Они затихли. Квинн полулежа сидела на скамейке, скрестив руки на груди, и выглядела совершенно непоколебимой. Гарри сидел посередине, положив ногу на ногу, разглядывал живописный парк и держал Гермиону за руку. Гермиона сидела по другую сторону от него, подогнув под себя одну ногу и задумчиво закусив губу.

— Мы чего-то ждем? — наконец спросила она.

— Да, — ответил Гарри. — Сорри. Надеюсь, он здесь, в городе вместе с Аллегрой, и ему не понадобится много времени, чтобы ответить на мою сову.

— А мы не можем начать искать тайник без него? — немного раздраженно спросила Квинн.

— И откуда предлагаешь начать? — терпеливо поинтересовался Гарри. — Эти катакомбы простираются на сотни миль, и там есть тысячи входов.

— Гарри, — сказала Гермиона, — Аллегре ты нужен для Обращения, так?

Он замялся:

— Вероятно.

— Так чего она не попыталась тебя схватить? Не послала никого тебя похитить?

Он вздохнул:

— Потому что знает, что я сам к ней иду. Зачем, ты думаешь, она провоцировала меня, нападая на Джорджа, Лауру, Ремуса, Лефти... она хотела, чтобы я стал искать с ней встречи.

Она подняла его руку и повернулась к нему лицом:

— Тебе не обязательно ей угождать.

— Нет, обязательно. Если не угожу, она начнет убивать, — он посмотрел на нее. — Она станет охотиться за тобой. Я, в сущности, иду к ней в лапы и надеюсь, что моя главная способность поможет мне вернуться целым... но ставки сейчас в мою пользу. Она недооценивает меня, как всегда недооценивала, а я многому научился с ее ухода. У меня есть пара козырей в рукаве... ты, Квинн, и — главное — сюрприз внутри самой их организации, — он передернул плечами. — Если повезет, она до меня даже не дотронется. И что бы она ни собиралась тут стащить, мы вполне можем добраться до этого первыми.

Гермиона покачала головой:

— Так и убиться не долго.

— Не просто убиться, — раздался еще один голос. Они все обернулись и увидели, что за ними стоит Сорри. — Обратиться. Это гораздо хуже смерти, — он обошел скамью и сел рядом с Гермионой.

— Сорри, — поприветствовал его Гарри. — Ты получил мою записку.

— Да. Аллегра привезла меня сюда, чтобы я мог ознакомиться с табличками, как только она их откопает.

— Что за таблички? — спросила Гермиона.

Он сделал глубокий вдох:

— Ладно, начну с начала: Обращение — это очень деликатный ритуал, требующий определенного баланса между разумом объекта, умением субъекта и окружающих условий. Я участвовал в обращении маггла в колдуна, как и другие до меня. Аллегра предполагала, что обратный процесс пойдет при том же самом ритуале.

— Но это не так, — встрял Гарри. — Вот почему он не сработал на Леланде.

— Верно. Как выяснилось, обращение волшебника более сложно, и существующий ритуал для него не подходит. Можете себе представить, сколько понадобится колдовской мощи, чтобы обратить все заклинания, когда-либо в жизни использованные колдуном. Это процесс, способный изменить события на мировом уровне. Там все гораздо сложнее пары магических формул и образных визуализаций.

Все кусочки мозаики складывались вместе в голове Гарри.

— Значит, Аллегра послала своих людей искать материалы о первоначальных ритуалах. И Люциус Малфой нашел их здесь.

— Мои предки были волшебниками, которые изобрели ритуалы Обращения... один созидательный и один разрушительный. Осознав силу разрушительного, они поклялись никогда его не использовать. Каменные таблички с описанием ритуалов хранились втайне...

— Пока не попали в руки колдунам-колонистам, построившим эти катакомбы, — догадалась Гермиона.

Сорри кивнул:

— Они спрятали их здесь так, чтобы никто и никогда не нашел, а заклинания для открытия тайника скрыли в Карфакском Аббатстве. Люциус нашел тайник, выследив последнего выжившего родственника тех колонистов и выпытав это у него, — он достал свернутый кусок пергамента и отдал Гарри. — Я нарисовал карту катакомб. Аллегра не горит желанием говорить мне, где тайник... доверчивость не входит в число ее добродетелей, уж поверьте... но приблизительное местонахождение я знаю. Тайник вам придется искать самим, но это хоть сузит вам круг поисков. Вход в катакомбы есть под деревом перед кафе “Магнолия” на Локус-Стрит, начать вам придется оттуда. Дерево вы не пропустите, оно все в шариках, — он встал. — Это все, что я могу сделать. Надеюсь, вы скоро до нее доберетесь, потому что я, честно говоря, начинаю нервничать. У меня такое ощущение, что я в любую секунду проколюсь и засвечу свое прикрытие.

Гарри встал и положил руку ему на плечо:

— Ты там держись. Это все скоро кончится, — Сорри кивнул.

— Слушайте, — сказал он. — Если все сорвется, и вам надо будет найти логово Аллегры… у меня в кармане лежит аппарационный направитель. Вот вторая часть от него, — Гермиона взяла ее. — Как только достанет таблички, она поведет меня туда, — он замялся. — Есть еще кое-что, что вам, наверное, следует знать.

— Что?

— Ее магия управления временем. Она теперь намного, намного лучше в ней разбирается. Она может посылать людей дальше и с меньшими усилиями.

Гарри покачал головой:

— Знал бы, как она это делает, хоть контрзаклинание бы подобрал.

— Не могу точно сказать, как работает эта магия, но она требует таких огромных усилий потому, что в основном является ментальной проекцией.

— Как гламур? — спросила Гермиона.

— Да, что-то вроде того. Волшебнику нужно визуализировать свою цель и потом призвать магию, достаточно сильную, чтобы переправить его туда.

Гарри выдохнул сквозь зубы:

— Сразу видно, как от этого можно вымотаться.

Сорри пожал плечами:

— Не знаю, как это скажется на всем, что тут происходит, но предупрежден — значит вооружен, — он улыбнулся им. — Удачи.

Потом он развернулся и ушел прочь, а Гарри стоял на месте и смотрел ему вслед.

Гермиона вздохнула:

— Можно поинтересоваться… еще раз… почему ты не привлекаешь Р.Д.?

— Потому что Аллегра никогда не упустила бы из виду мобилизацию, это бы ее насторожило. Я надеюсь, что она не знает, как близко я к ней подобрался, а если это так, я предпочту все так и оставить.

Квинн поднялась:

— Нужно пробраться в катакомбы как можно скорее.

Гермиона тоже вскочила на ноги:

— Да ладно! Там будет полно ее головорезов!

— Нет, мне так не кажется, — продолжила Квинн. — Если она знает, где тайник, и что до полночи ей его не открыть, она, скорее всего, сидит у себя в убежище и готовится к обращению.

— А тебе-то откуда знать?

— Потому что я бы именно так и поступила, — сказала Квинн. — Мне хотелось бы все иметь наготове, чтобы, когда у меня будет жертва, можно было бы провести ритуал немедленно, а не терять время на поиски каких-нибудь ингредиентов для зелья.

— Она права, — сказал Гарри. — Если мы хотим получить эти таблички раньше Аллегры, нам нужно идти сейчас. Чем раньше, тем лучше.

— Есть только одна крошечная проблемка: у нас нет заклинаний для открытия тайника, и даже если бы были, их невозможно использовать до полуночи.

Он покачал головой, глядя куда-то вдаль:

— Я бы смог туда пробраться.

Гермиона почувствовала, как в груди всколыхнула тревога, неумолимая, как морское течение, и вместе с ней осознание, что Гарри что-то недоговаривал... что-то важное.

— Ой, неужели? Так же, как задурил того охранника в Граннингз? И как именно ты сможешь туда попасть? И если мы и получим таблички — что тогда?

Гарри продолжил, будто вовсе ее не слышал:

— Есть еще кое-что, чего ты не знаешь, Гермиона. Я могу проникнуть туда и забрать таблички... потом будем ждать, когда она за мной придет. А там посмотрим.

* * *

Сорри был прав... дерево было невозможно не заметить. Кафе “Магнолия”, как выяснилось, было кейдженско — креольским рестораном, и дерево у тротуара возле ресторана было усыпано сотнями, может даже тысячами шариков, которые в день до начала Лента (Лент — сорокадневный период до Пасхи у католиков, что-то вроде нашего Великого Поста, а день до его начала — что-то вроде нашей масленицы — прим. пер.) выдавались постоянным посетителям как сувениры, и те на счастье забрасывали их на дерево.

Гермиона наложила на них Заклятье Неприметности, чтобы они смогли поискать вход без лишнего внимания со стороны прохожих. Гарри ползал по пешеходной дорожке, осматривая решетки для стока воды вокруг дерева. Наконец он поднял одну из них и уставился вниз.

— Здесь, — объявил он. Гермиона с Квинн наклонились и всмотрелись вглубь... там был гладкий каменный канал, горкой уходивший вниз и исчезавший из виду. Без единого слова Квинн села на край горки и скатилась вниз. Гермиона последовала за ней, а потом и Гарри, по пути закрывший решетку над головой.

Гермиона катилась, казалось, уже целую вечность, когда горка вдруг кончилась. Пару секунд она провела в свободном полете, а потом Квинн схватила ее поперек туловища, и они вместе бухнулись на землю. Минуту спустя с горки свалился Гарри и приземлился на копчик, морщась от боли.

— Блин, — пробухтел он, вставая на ноги и потирая зад. Он жалобно на них посмотрел.

Гермиона достала карту Сорри и зажгла палочку.

— Сюда, — указала она. Гарри направился вперед, и они пошли по коридору. Гермионе пришлось побороть ужас, который вселяло это место. Катакомбы оказались не душными, тесными, грубо вытесанными туннелями, как она ожидала. Это были выложенные камнем пещерообразные сводчатые ходы, пол устилали разномастные камни, пещерный детрит и иногда кости давно погибших волшебников. Сияющий кончик палочки Гарри, которую он держал высоко над головой, казался необычайно маленьким в чернильно-черной темноте, окружавшей их.

Они шли по бесконечно запутанным ходам, Гермиона как можно точнее следовала самодельной карте Сорри. Говорили они не много: промозглая атмосфера душила слова вместе с мыслями еще в зародыше. Гермиона пыталась сохранить чувство направления, но через полчаса она его совершенно утратила. Наконец они дошли до места, где кончалась карта Сорри.

— Дорогу он знает только до сюда, — сказала она, сворачивая лист и кладя его в рюкзак. Они стояли на Т-образном перекрестке перед огромной каменной стеной, поросшей мхом и испещренной черноватыми ручейками.

— Должно быть, где-то рядом река, — произнесла Квинн. — Тут так сыро.

Гарри повернулся к спутницам:

— Нужно разделиться.

Гермиона покачала головой:

— Мне не кажется, что это такая хорошая идея.

— Нет, он прав, — поддержала его Квинн. — Тайник придется искать в обеих сторонах, будет быстрее, если мы разделимся. Исследуем каждый свой ход, а потом встретимся здесь, скажем, минут через пятнадцать, и решим, что делать.

Гермиона все еще сомневалась.

— Я пойду туда, — сказал Гарри, указывая налево. — Квинн, вы с Гермионой идите в другую сторону.

Гермиона схватила его за руку:

— Будь осторожен, — попросила она.

Он кивнул, сжав ее ладонь:

— Ты тоже. Держись ближе к Квинн и не расслабляйся.

Он развернулся и ушел в левый проход. Гермиона посмотрела ему вслед, подавляя все возрастающее беспокойство, потом повернулась и пошла вслед за Квинн во второй проход.

* * *

Гарри целенаправленно шел по проходу, на ходу осматривая стены и задаваясь вопросом, сможет ли вообще распознать тайник, если увидит. Он может быть спрятан, думал он, или заколдован так, чтобы казаться частью стены.

В животе что-то самозабвенно сжималось. Как бы часто он ни принимал участия во всяческих шпионских действиях, он к ним, кажется, так и не привык. Его нервозность только возросла от присутствия Гермионы... Не нужно было позволять ей идти со мной, думал он. Тогда бы я знал, что она в безопасности. Рядом с Квинн она в безопасности, сказал он сам себе. Квинн была чертовски хорошим Следователем и, судя по тому, что он слышал, даже лучшим профессором по ЗОТИ.

Он завернул за угол и резко остановился: вот они, ответы на все его вопросы о тайнике.

В стене была вырезана громадная квадратная дверь, исписанная до боли знакомыми на вид рунами. Он оцепенело стоял и поднимал глаза выше... и выше... и еще выше, пока не наткнулся взглядом на очень высокий сводчатый потолок. При виде него у Гарри отвисла челюсть. Он ожидал чего угодно, только не этого. Тайник вовсе не был спрятан, скорее открыт и выставлен напоказ.

Он подошел ближе и стал рассматривать руны на двери. Языка он не узнавал. И снова, но по совершенно другой причине, ему захотелось, чтобы Гермиона оказалась рядом.

Он не знал, как долго стоял там и таращился на дверь, размышляя насчет рун... вероятно, несколько минут... но когда опомнился, он осознал, что пора уже возвращаться на место встречи и рассказать Гермионе с Квинн о своей находке. Он обернулся, а потом отскочил назад и врезался в дверь тайника.

Напротив двери в тайник была не голая стена хода, а средних размеров зал, который он даже и не заметил — так был сосредоточен на тайнике. В зале стояли по меньшей мере двадцать Аллегриных темных колдунов, которые, скорее всего, просто прятались там и ждали его... вот идиот, пришел к ним прямо в лапы. Он слишком волновался за Гермиону и был слишком сосредоточен на поисках этих дурацких табличек. Не расслабляйся, предупредил он ее. Лучше бы сам к своему совету прислушался.

Аллегра, стоявшая в центре группы, вышла вперед, положив руки на свои рельефные бедра, и улыбнулась ему.

— Ох, Гарри. Неужели Лефти ничему тебя не научил? Всегда стой спиной к стене, — она подняла руку, заметив, как он напрягся. — Тц-тц, — с укором цыкнула она. — И не пытайся. Нас тут много, Гарри. Даже тебе со всеми нами не справиться... хоть двадцать-то моих колдунов смогут дать тебе достойный отпор, — он сник, опустив палочку. Она подошла и забрала ее у него из рук. — А я-то уж было думала, что тебя будет трудно поймать, Гарри. Я знала, что доктор Грейнджер — твоя ахиллесова пята, но я бы никогда не подумала, что из-за одного ее присутствия ты так разнервничаешься, что сам придешь ко мне в руки.

Он испепелял ее взглядом:

— Я у тебя. Ты же этого хотела, да? Дай мне слово, что ничего ей не сделаешь.

Ее улыбка стала еще шире:

— А тебе-то что? Ты же ей так и не сказал, что ты есть на самом деле? Я предупреждала ее, что она тебя не знает, — она покачала головой. — Но они никогда не верят бывшим, а? — она прошлась перед ним взад — вперед, покручивая в руке его палочку. — Кто она тебе? Серьезно, только правду. Помни, с кем говоришь: от меня у тебя секретов нет.

Гарри вздохнул, не желая играть в ее игры:

— Я ее люблю.

— Конечно нет. Эту мышку?

— Она стоит сотни таких, как ты, Аллегра.

Она нагнулась к нему, и его обдало ароматом ее парфюма.

— Ты так не считал, когда верным псом бегал ко мне в постель.

Он совершенно не смутился и одарил ее сухой улыбкой:

— Всем нам иногда приходится заниматься благотворительностью, не так ли?

Самодовольная улыбка испарилась с лица Аллегры:

— Ты уже не тот человек, которого я когда-то знала, Гарри. Ты вырос. Стал сильнее, — улыбка снова озарила ее ледяные черты. — Отчего меня все это только больше удовлетворяет.

* * *

Гермиона и Квинн стояли на Т-образном перекрестке и молчали. Гермиона нетерпеливо притопывала ногой и поглядывала на часы.

— Он уже на пять минут опаздывает, — напряженно сказала она.

Квинн кивнула:

— Дадим ему еще пару минут.

— Нет, — возразила Гермиона, выпрямившись и сильнее сжав палочку. — Я иду за ним. Ты со мной?

Квинн шагнула вперед:

— Не отстаю ни на шаг, миссис Пил.

Гермиона припустила по левому коридору, выставив вперед палочку и не имея ни малейшего представления, что будет с ней делать, если на нее кто-нибудь нападет. Все защитные заклинания, что она когда-то знала назубок, теперь, в самый ответственный момент, были успешно позабыты.

— Интересно, может, он нашел тайник? — спросила Квинн.

— Может, он спрятан... вряд ли они выставят его напо... — она так резко остановилась посреди коридора, что Квинн в нее врезалась.

— Да, — выдохнула Квинн, оглядывая исполинскую дверь тайника. — Неувязочка вышла... — она оборвалась, когда увидела лицо Гермионы. Та смотрела не на дверь, а на пол хода. Квинн проследила за ее взглядом. Посреди прохода валялся рюкзак Гарри.

— О нет... — пробормотала Гермиона, кидаясь вперед. Она упала на колени рядом с рюкзаком и схватила его. — Тут записка, — без выражения сказала она.

Квинн смотрела, как Гермиона прочитала послание и опустила плечи; девушка прижала рюкзак к себе и уронила голову на грудь. Молча она протянула спутнице записку. Квинн взяла ее и посветила на текст палочкой, чтобы можно было прочитать:

«Эй, Гермиона — что-то потеряла?

— Бывшая».

Аллегра смотрела, как пара ее колдунов кинули Гарри, связанного и с мешком на голове, в камеру и захлопнули за ним дверь. Она жестом приказала волшебникам идти прочь и присела на лавку у противоположной стены. Гарри недвижно стоял в камере, заложив руки за спину.

— Ты меня не проведешь, Поттер, — сказала Аллегра так, будто ее забавляла вся эта ситуация. Гарри сделал несколько шагов вперед, пока не оказался почти вплотную к решетке, потом медленно достал из-за спины свободные от пут, связывавших его еще пару секунд назад, руки и бросил веревки к ее ногам на каменный пол. Затем он поднял руку и стащил с головы мешок.

Аллегра засмеялась:

— Не стены с решетками делают тюрьму тюрьмой, — изрекла она. Потом встала и поддела веревки носком ботинка. — Я знала, что они тебя не удержат, но вот это — удержит, — заявила она, указывая на решетки. — Они так основательно заколдованы, что даже ты не сможешь выбраться. Вообще не рекомендую пытаться сбежать. Нельзя же, чтобы ты навредил себе до того, как у меня появится шанс тебя обратить.

Гарри вцепился в решетку и уставился на нее:

— И что, Аллегра, счастлива ты тут?

Она одарила его спокойным взглядом:

— Так, теперь будешь пытаться подцепить то хорошее, что, ты уверен, есть где-то в глубинах моей души, и нужно до него только дотянуться! — воскликнула она, мелодраматично припав тыльной стороной ладони ко лбу. — Не утруждайся. Можешь говорить мне красивые слова, можешь быть снисходительным, можешь даже угрожать... ничто не отлучит меня от моего Повелителя.

Гарри с грустным лицом отступил назад:

— Тогда ты его стоишь.

— Буду считать это комплиментом, хоть и знаю, что это было оскорбление, — она прильнула к решетке. Гарри сделал еще шаг назад. — Знаешь, на этом месте злой экс-любовнице, уже захватившей героя в свою паутину, полагается насмехаться над ним в сексуальном плане, показывать красивые части своего тела и пытаться его, кхм, возбудить. А потом ты должен сказать что-то вроде “Отстань, подлая девка, я никогда не дам тебе того, что ты хочешь”. Потом мне полагается помахать волосами, злобно захохотать, бесстыдно показать тебе зад и пообещать долгую медленную смерть от паучков, раскаленной кочерги и... ой, даже не знаю... зыбучего песка, наверное, — она ему радостно ухмыльнулась.

Он покачал головой:

— Тебе это нравится, да?

— Эх. Что-то в этом есть, — пожала плечами она.

* * *

Квинн наблюдала, как Гермиона ходит кругами посреди зала на порядочном расстоянии от тайника.

— По-моему, ты ведешь себя малость опрометчиво, — прокомментировала она.

— Опрометчиво? Опрометчиво? Аллегра забрала Гарри, в тайник нам без него не попасть, и в полночь она сделает свое дело: достанет таблички, проведет Обращение, которое приведет к концу света, не говоря уже о том, что и к концу жизни Гарри тоже. Прости меня за чувство, что надо срочно что-то делать.

— Это чувство без конкретного плана действий — пустая трата энергии.

— У меня есть план действий. Я отправляюсь за ним.

— Ты отправляешься за ним?

— Ну... ты тоже идешь со мной.

— И мы с тобой сами по себе вычислим Аллегрино тайное логово, освободим Гарри и спасем мир, так?

Гермиона резко остановилась и повернулась лицом к Квинн, уперев руки в боки:

— Есть идеи получше? Буду безумно рада их выслушать! — Квинн ничего не сказала. — Тогда заткнись! Ты что, боишься действовать? А я думала, ты была хорошим Следователем!

— Я была хорошим Следователем, а хороший Следователь понимает, когда противник его превосходит!

Гермиона подошла к ней ближе и заговорила, сопровождая речь жестами:

— Квинн, я не так хорошо тебя знаю. И я невольно задаюсь вопросом, имеешь ли ты вообще понятие, что значит по-настоящему жить с кем-то одной жизнью. Разделять каждое важное событие, каждый триумф, каждую трагедию, и быть ему настолько близкой, что сложно сказать, где кончаешься ты, и начинается он, — она перевела дыхание, так как говорила быстро, возбужденно, и глаза ее при этом сверкали. — Чтож, я знаю, каково это. Мне повезло иметь рядом человека, который так же важен для моего существования, как воздух, а потом мне повезло в него влюбиться! — последние слова она буквально прокричала. Потом она отступила назад, взяла себя в руки и когда заговорила снова, голос ее был гораздо мягче. — Я понимаю, почему ты колеблешься. Ты вовсе не обязана идти со мной, но я — иду — за ним. Я не могу оставаться здесь и ничего не делать, я сойду с ума, — она снова принялась нарезать круги по залу, а Квинн снова стала следить за ней взглядом.

— Гермиона, ты ведь знаешь, что я не оставлю тебя на полпути.

Гермиона одарила ее улыбкой:

— Знаю.

— Так что ты хочешь делать?

Гермиона достала из кармана аппарационный направитель, который ей дал Сорри.

— Пробраться туда, — заявила она.

Квинн указала на направитель:

— Значит, аппарируем к Аллегре в логово, используя направитель Сорри.

— Да.

— Чтобы это сработало, нам должно крупно повезти, — сказала Квинн, загибая пальцы. — Сорри должен находиться в логове, где бы оно ни было, а не в Оклахоме в Брокен Споке заказывать двойные латте на всю компанию. Обе части направителя должны функционировать правильно, что вполне может быть наоборот. Когда доберемся до туда, нужно будет как-то пробираться мимо ее колдунов. И, я уверена, ты в курсе, что направитель доставит нас на место всего в десяти метрах от Сорри, а откуда нам знать, что с этими десятью метрами мы не окажемся посреди озера или еще что-нибудь в этом роде.

Гермиона вздохнула:

— Ну, я умею плавать, — она огляделась. — Думаю, действовать надо сейчас же. Я так взволнована, что у меня такое ощущение, что я сейчас из собственной кожи выпрыгну.

Квинн кивнула и убрала палочку в кобуру. Гермиона протянула ей аппарационный направитель:

— Готова?

Квинн замешкалась:

— Дай-ка посмотрю, — попросила она. Гермиона подала ей направитель. — В нашем отряде я была ответственной за направители. Они запросто могут ломаться, так что лучше его проверить, прежде чем доверять ему целостность наших тел, — сначала она его осмотрела, потом достала палочку и наложила на него заклинание. Направитель в ответ засветился синим, что ее, кажется, удовлетворило. — Вроде все в порядке.

Она вернула прибор Гермионе.

— Ладно, поехали, — сказала она, вытянув вперед ладонь с направителем. Квинн накрыла его своей ладонью и сцепила с Гермионой пальцы так, чтобы они обе касались прибора. — Давай.

Женщины исчезли. Дизаппарировав, Гермиона с силой зажмурилась, и вскоре почувствовала, что рематериализуется. Под ногами ощущалась земля, а вокруг тела — воздух: по крайней мере, в озеро они не попали. Она чувствовала, как Квинн крепко держит ее за руку.

Осторожно, она открыла один глаз, потом второй. Квинн стояла рядом, тоже зажмурившись.

— Псст, — прошипела Гермиона. — Можешь открыть глаза.

Квинн открыла их и отпустила руку Гермионы.

Гермиона огляделась. Они находились в узком каменном туннеле со сводчатым потолком. Освещался туннель факелами, закрепленными на стенах примерно через каждые двадцать футов. Квинн вздохнула:

— Да, здорово. Как разительно отличается от того туннеля, где мы только что были.

Гермиона обернулась кругом:

— Где мы? Думаешь, это и есть логово Аллегры?

— Если это так, то я в ней разочарована. Все в готическом стиле — как неоригинально, — женщина навострила ушки. — Ты ничего не слышишь?

Гермиона прислушалась:

— Нет, — она порылась в рюкзаке Гарри, в который сложила и свои вещи, и достала компас Чоу. Потом облегченно улыбнулась. — Мы там, где надо... смотри, компас позеленел... значит, Гарри близко, — она достала Гаррин плащ-невидимку. — Пойдем, только осторожнее.

Квинн подошла к ней, и Гермиона накинула на них плащ.

Женщины медленно пошли вдоль стены коридора, по возможности следуя указаниям компаса Гермионы.

— Где бы мы ни были, тут становится все более и более жутко, — прошептала Квинн. Гермиона, полностью с ней соглашаясь, кивнула. Стены были сырыми, и местами поросли лишайником. Женщины шли уже несколько минут и до сих пор не встретили ни одной живой души. Наконец, туннель стал плавно уходить вверх, и до них стали доноситься голоса.

— Тсс, — прошипела Квинн. Обе остановились и прислушались. — Судя по звукам — пятеро или шестеро.

Они пошли вперед, освещение стало ярче.

Коридор вывел их на балкон, с которого открывался вид на зал с неровно-круглыми стенами и полом-впадиной (то бишь, комната круглая была, да еще и пол ямой — прим. пер.). Квинн с Гермионой подобрались к перилам и стали смотреть вниз. Полдюжины ведьм и волшебников расставляли по комнате стулья и столы. В противоположном балкону конце зала возвышалась круглая платформа. На ней стоял простой деревянный стул с прямой спинкой и с кандалами на запястья и щиколотки. Гермиона поежилась:

— Жуть, — пробормотала она.

— А эту штуку куда? — спросил один из колдунов.

— Не знаю. Думаю, это для табличек, так что, неси к стулу, — первый колдун тащил по комнате толстый деревянный подиум. — Где Карлисл? — произнес второй колдун. — Он тут у нас эксперт.

— Все еще в Филадельфии. Аллегра его в катакомбах за главного оставила.

Гермиона моргнула:

— Он... он не здесь? — удивилась она. Квинн выглядела столь же растерянной. — Если он не здесь, тогда как мы сюда попали?

— Я не знаю... может, он был здесь, и только что отправился назад.

— Мы тут только пять минут: слишком большое совпадение, — она достала направитель из кармана. — Что ты с ним там, в Филли (кликуха Филадельфии — прим. пер.), сделала?

— Ничего! Я его только проверила!

— Тут может быть ловушка, раз нас сюда специально перенесли, — нахмурившись, сказала Гермиона.

— Ловушка ли, нет, Гарри здесь, так? — Гермиона кивнула. — Тогда у нас нет выбора. Давай, пошли вперед.

* * *

Гарри по-турецки сидел на полу камеры, испытывая странное сочетание ужасного волнения и ужасной скуки. Как единственному обитателю пяти находившихся в поле его зрения камер, компанию ему составлял лишь сидевший у двери охранник. Насчет наложенных на камеру чар Аллегра не соврала: он попытался открыть камеру одним экспериментальный заклинанием и чуть не спалил себе руку. Охранник даже не старался его остановить: наверное, знал, что отдача подействует куда лучше любых слов.

Послышались шаги, и, судя по звукам, человек было несколько. Гарри поднялся на ноги и повернулся к двери: вошла Аллегра в сопровождении четырех волшебников в одинаковых темно-зеленых плащах с серебряными кантами. Гарри кивнул в сторону колдунов:

— Это еще кто, твой эскорт, что ли? — спросил он.

Аллегра улыбнулась:

— Просто одни из моих маленьких помощничков, — она кивнула на Гарри. Охранник встал и извлек из кармана плаща большой золотой ключ. Он вставил ключ в замочную скважину, и вся камера на секунду вспыхнула красным. Один из помощников Аллегры открыл дверь и за руку вытащил Гарри наружу, тут же заковав его запястья в кандалы. — Кандалы заколдованы... не освободишься, — возвестила Аллегра. — Так что даже не думай.

Она развернулась и вышла из комнаты. Двое волшебников схватили Гарри под руки и повели следом за ней, остальные двое замыкали шествие. Гарри суматошно соображал, как сбежать. Он мог бы сломать простые цепи, но вот заколдованные — нет... по крайней мере, не в такой ситуации. Он смог бы это сделать, если бы спокойно сидел у себя в кабинете, когда ест время сосредоточиться. Но, даже если б он смог освободиться сейчас — его довольно умело окружили.

После долгой прогулки по множеству промозглых слабоосвещенных коридоров, они дошли до чашеобразной комнаты с платформой в одном конце. Там их ждали где-то с дюжину ведьм и колдунов. Аллегра взошла на платформу и повелительно взмахнула рукой; державшие Гарри волшебники вывели его в центр комнаты и повернули к Аллегре лицом. Кандалы они с него сняли, но продолжали крепко держать за руки и плечи.

— Это у тебя тронный зал? — с сарказмом спросил он. — Устраиваешь приемы для своих верных подданных?

— Я служу своему Повелителю.

— Волдеморт столько раз пытался меня прикончить, и у него ни разу не получилось: с чего ты взяла, что у тебя получится?

Она его проигнорировала, осматривая окружающие декорации:

— Вот, мое маленькое логово. Как тебе?

Гарри огляделся:

— Мило. Уютно. Не помешало бы тут покрасить и добавить освещения, — он снова посмотрел на нее. — Чего ты меня сюда притащила? Обратить ты меня пока не можешь, до пяти утра тебе табличек не достать.

— Действительно. Но нам до начала ритуала еще кое-что нужно сделать.

Вдруг Гарри стало очень грустно смотреть на нее и слушать, как небрежно она говорит о его предстоящей кончине.

— У тебя хоть какие-то чувства остались, Аллегра?

Она спустилась с платформы и подошла к нему:

— Ой, будем говорить о прошлом? Чудненько.

— Нет, я, правда, хочу знать.

— С чего вдруг так мной заинтересовался?

— Мне всегда было очень интересно.

— Потому, что хочешь увидеть меня повешенной и наказанной за все, что я тебе сделала.

— Я хочу увидеть тебя наказанной за все, что ты сделала многим людям. Я тут не при чем.

— О нет, очень даже при чем, — возразила она, с горящим взглядом наклоняясь к нему. — Ты всегда при чем. Ты же великий Гарри Поттер, и все готовы целовать землю, по которой ты ходил.

Гарри покачал головой:

— Не оскорбляй мой интеллект. Ты так поступаешь не потому, что завидуешь некому влиянию, которым, по-твоему, я обладаю.

— Ты хочешь знать, почему я так поступаю, только потому, что тебе будет легче, если ты найдешь причину. Ты хочешь знать, оттого ли это, что мне нужно влияние, или власть, или возможность при желании отменить Рождество, а может, меня просто мама не любила. Чтож, возможно, причины нет. Может, мне просто это нравится. Может, я просто плохой человек.

— Ты не думаешь, что ты плохой человек.

— Откуда тебе знать?

— Никто никогда так не думает, даже если он на самом деле плохой.

— Ты всегда во всех хочешь найти что-то хорошее, Гарри. Я этим, к счастью, не страдаю.

— Я, вообще-то, тебе не был безразличен? Хоть немного? — спросил он, сам удивившись этому вопросу. Его это очень давно интересовало, и сейчас ему показалось, что он сможет получить честный ответ. — Или это все была игра?

Она вздохнула:

— Если честно, сложно сказать, где кончается жизнь и начинается игра, — она холодно улыбнулась. — Я знала, что, чтобы тебя победить, мне нужно тебя познать. И я тебя соблазнила. Это было не трудно. Ты был лишь ребенком, который до головокружения радовался своей новой работе в Р.Д. и горел желанием приступить к настоящим взрослым миссиям. Ты жутко хотел себя показать... и не только на работе. Ты был самым увлеченным учеником Лефти на тренировках и ненасытным и неуклюжим любовником в постели.

Гарри покачал головой, вяло приподняв одну бровь:

— У вас, случайно, нет такого “стандартного учебника по Злу 101”? “Глава 3: Как обескуражить оппонента, ущемив его мужские достоинства”. К счастью, мне не нужно твое признание моей сексуальности... на самом деле, мне было бы очень приятно услышать, что ты все время притворялась. Мне всегда было противно от мысли, что время со мной хоть немного доставляло тебе удовольствие.

Аллегра его намеренно проигнорировала, но он увидел, что его равнодушие к ее подколам ее задело. Она продолжила:

— Тогда в твоих глазах горела молодецкая сила и дерзкая готовность попробовать все, — она уставилась на него. — Сейчас я этой дерзости там не вижу. Ты больше не легкомысленный и не нетерпеливый. Ты слишком много повидал, ты испытал слишком много боли.

— Не задавайся. Я тебя не любил.

— Как скажешь. Но я сделала из тебя взрослого, Гарри. Даже ты не можешь этого отрицать. Без меня ты бы не был тем, кто ты есть сегодня.

— Может, и нет, — он поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Может, я был бы лучше.

Она поднялась на платформу и снова взяла ситуацию в свои руки:

— Сегодня вечером я подвергну тебя Обращению. С чисто академической точки зрения грустно будет терять такого как ты, все-таки, ты единственный в своем роде, но выгода от этого превосходит любой риск.

— Ты притащила меня сюда, чтоб произнести очередной злодейский монолог? Не надо, я их все уже слышал.

— Нет, у меня есть другая цель, — она взяла меч, опиравшийся о стул на платформе, и, уперев оружие в пол, лениво им повертела. — У меня на это много причин.

— Как то обратить все примененные мною заклинания и вернуть Волдеморту силы.

— Можно было бы подумать, да?

Гарри моргнул:

— Но... я думал, что...

Она ухмыльнулась ему:

— Кто тебе это сказал? Твой друг Сорри? — Гарри уставился на нее, побледнев. — О да, я про него все знаю. Если ты думаешь, что он мог меня провести, то ты, действительно, обо мне очень невысокого мнения. Даже с помощью Лью, он бы не справился.

Гарри словно лишился дара речи. В животе нарастал ледяной шарик. Если ей известно о Сорри, что еще ей известно?

— Почему ты не...

— Раскрыла его и не разорвала на миллион кусочков? Он слишком полезен. Пока он считает, что водит меня за нос, он будет проделывать отличную работу по Обращению. Ему так же интересно, как и мне, что в тех табличках... и если ты надеешься, что он удачно для тебя что-то неверно переведет, и я не смогу тебя обратить, вынуждена тебя разочаровать. На меня над Обращением работает еще один эксперт, Сорри о нем не знает.

Гарри покачал головой:

— Да уж, ты действительно планируешь все заранее

— День профилактики стоит года лечения. Но вернемся к Обращению. Согласно документам, обнаруженным мною несколько месяцев назад (с них все и началось), ритуал обратит лишь те заклинания, которые колдун применил намеренно. Так что твоя детская победа неприкосновенна.

— Какое горе. Как, наверное, твой Повелитель расстроился.

— Волдеморт — не мой Повелитель. Твое обращение приведет к другим, полезным для нас, событиям, — вдруг Гарри почувствовал себя так, будто вмешался в пьесу, где текст знали все, кроме него. — По лицу вижу, ты был уверен, что мой Повелитель — Волдеморт, — Гарри несколько раз открыл и закрыл рот. — Не разумно при твоей работе быть уверенным. Когда я говорила, что служу Волдеморту?

У Гарри в голове был полный сумбур. Она всегда говорила “мой Повелитель”. Он просто подумал... идиот, обругал он себя. Ты же был уверен.

— И кто тогда? — выдавил он.

Ее улыбка стала шире:

— Нет, я так не думаю, — она поцокала языком. — Ты же понимаешь, — сердце у Гарри билось очень сильно. Он не был уверен, что выдержит еще один такой сюрприз. У Аллегры в рукаве было гораздо больше тузов, чем у него, как он раньше думал. — Так. Мы все время отвлекаемся, а у меня здесь есть дело, — она принялась расхаживать по платформе, в такт каблукам пристукивая по камню острием меча. — Обращение, которое я этим утром собираюсь к тебе применить, будет трудным даже при наилучших обстоятельствах. То, что обращать я буду тебя, только добавляет трудностей. Поэтому мне от тебя кое-что нужно, — она остановилась и смерила его жестким взглядом. — Чтобы ритуал прошел удачно, ты должен быть в определенном состоянии разума. Таким образом, мне нужно, чтобы ты сдался добровольно и без сопротивления.

В какой-то момент Гарри показалось, что она шутит... но вскоре он увидел, что это не так. Он хохотнул:

— Еще чего.

— Поверь, тебе от этого будет намного легче.

Гарри сжал зубы, изумляясь, что она может питать иллюзии, что он согласится просто сдаться ей:

— Аллегра, ты сошла с ума, если думаешь, что я сдамся без сопротивления.

Она ему подмигнула:

— Сейчас ты, может, так не думаешь, но мы это исправим.

Она глянула на колдуна у входа и кратко ему кивнула. Он развернулся и вышел из комнаты. Все стали ждать... а у Гарри появилось очень плохое чувство.

Через пару секунд колдун вернулся, а следом второй колдун тащил кого-то, кто вовсю упирался. Когда они вошли, у Гарри в жилах застыла кровь:

— О нет, — выдохнул он.

Это была Гермиона.

Во рту у нее был кляп, руки были слабо связаны спереди, и выглядела она возбужденной и всклокоченной. Взгляд ее взволнованно метался по комнате. Колдун потащил ее к платформе и поставил лицом к Гарри. Аллегра встала за ней, дружелюбно положив руку ей на плечо. Гермиона уставилась прямо перед собой, напрягшись всем телом.

У Гарри создалось ощущение, что мозг его сейчас разлетится на куски. Он, окруженный колдунами из Круга, не мог сосредоточиться, он мог только беспомощно таращиться на связанную Гермиону. Аллегра могла сделать с ней все, что захочет, что угодно. Он начал понимать, что она имела ввиду, когда уверяла, что он сдастся.

— Все в порядке, — одними губами сказал он Гермионе.

Аллегра провела пальцем по скуле женщины:

— Смотри, кого мы тут нашли, — промурлыкала она. — Разве любовь не прекрасна? Представляю себе, она пришла, чтоб тебя спасти. Лучше бы она осталась дома. Ее подружка сбежала, но мы ее скоро найдем. Не тешь себя надеждой о спасении. Профессор Кэшдоллар, может, и была хорошим Следователем, но эта комната окружена столькими колдунами и ведьмами, что от профессора и мокрого места не останется, — она посмотрела на Гермиону, которая так сильно сжимала челюсти, что Гарри стал волноваться за ее зубы. — Спасибо, что пришла, — мягко проговорила Аллегра. — Ты дала мне отличное оружие против Гарри.

Во вспышке гнева Гарри кинулся вперед, но державшие его колдуны так сильно дернули его назад, что чуть не оторвали ему руки.

— Отпусти ее, — прорычал он, пытаясь звучать более грозно, чем себя чувствовал.

Аллегра стала притворяться, будто размышляет над этим:

— Хмм. Нет, думаю, я лучше оставлю ее здесь, — она обошла Гермиону, встала перед ней и оперлась руками о ее плечи. — Что бы ты сделал ради ее спасения, Гарри?

Он уставился Гермионе в глаза, напрягшись всем телом; сердце колотилось в грудной клетке. Он ничего не сказал. Аллегра уже, кажется, знала, что он сделает что угодно, чтобы спасти Гермиону.

— Я отпущу ее невредимой, и профессора Кэшдоллар... если ты добровольно пойдешь на Обращение.

Она с озорным огоньком в глазах потрепала Гермиону по щеке. Аллегре все это нравилось.

Глаза Гарри метались от лица одной женщины к лицу другой. Гермиона настойчиво покачала головой. Он одарил ее взглядом, говорившим “а чего еще ты от меня ждешь?”

— Ну ответь же, Гарри! — воскликнула Аллегра.

— Я согласен, — сквозь зубы выдавил он. Гермиона закрыла глаза. Нужно просто выиграть время, подумал он. Время на размышления. — Я согласен, я сдамся... если ты пообещаешь не трогать ее.

Аллегра улыбнулась:

— По рукам, — она обошла пленницу, осматривая ее. Гермиона стояла на месте, угрюмо смотря вперед. — И все же, что ты в ней нашел?

Гарри не мог отвести от нее взгляда, едва веря, что Аллегра с ними закончила.

— Ты вряд ли поймешь.

— Посмотри на меня, — сказала она, отходя в сторону и разводя руки. На ней был черный бархатный костюм в облипку. — Я сногсшибательна! Я сексуальна! Я горяча! Не смотри на меня так, ты и сам так когда-то думал, — Гарри испепелил ее взглядом. — А теперь посмотри на нее. Она в хаки. И шамбре (имеются ввиду материалы, из которых была сделана одежда Герми — прим. пер.)! А на волосы посмотри... такие волнистые, и простые. Тело у нее не такое уж плохое, если честно. На нее можно такую бархатную кошечку (нарядный женский костюм типа комбинезона — прим. пер.) надеть — пальчики оближешь.

Она ему ухмыльнулась. Гарри ждал ее следующего шага. Она заставила его сдаться, чего еще ей сейчас было от него нужно?

Но Аллегра с ним, кажется, еще не закончила. Она переводила взгляд с Гарри на Гермиону, следя за тем, как они уставились друг другу в глаза.

— Сколько вы уже вместе? — она задумалась. — Думаю, не больше недели. Вокруг вас все еще витает аура этой свежей страсти. Когда я встретила ее в Отделении Арестантов, этого еще не было, — она неспешно сошла с платформы, прошлась вокруг Гарри и обратно. — Ты должен сказать мне спасибо, серьезно. Нет ничего лучше надвигающегося кризиса, чтобы заставить кого-нибудь осознать глубоко зарытые чувства, — Гарри вскинул на нее удивленный взгляд. — Ха. Думал, я не знаю, да? У тебя такой вид был, когда ты о ней говорил, а делал ты это без продыху, — ее голос стал насмешливым. — Гермиона то, Гермиона се и ля-ля-ля чертова Гермиона что Бог из самого поднебесья. Лучшая подруга, как же, — она снова подошла к Гермионе, лениво поигрывая с локоном своих шелковистых черных волос и похлопывая мечом по бедру. Она вздохнула и пожала плечами. — Слишком плохо, серьезно. Какое вы мне средство вручили.

Гарри одарил ее самым убийственным взглядом, на какой был способен:

— Ты не посмеешь, — Аллегра так заговорщически посмотрела на него, что ему это совершенно не понравилось. В желудок скользнула холодная струйка страха. Он четко, только краем глаза, видел Гермиону, стоявшую молча — возможно, от страха. — Пожалуйста, — тихо произнес он, решив перед лицом такой деликатной ситуации оставить свою дерзость. Обычно, если бы враг попытался его запугать, он бы и ухом не повел. Но сейчас... он просто не мог. Он не мог рисковать: провоцировать Аллегру, чтобы та причинила вред Гермионе. — Пожалуйста, оставь ее, — он с силой сглотнул, на удивление легко и быстро приняв решение. — Если хочешь, я буду умолять, — тихо сказал он. Он готов был поступиться своей гордостью, чтобы только умиротворить стоявшую перед ним женщину... действия которой он сейчас не мог предсказать. — Ты обещала не трогать ее, если я сдамся.

Аллегра прошлась у Гермионы за спиной:

— Да, припоминаю. А знаешь что? Я соврала.

И с этим она вырвала кляп изо рта Гермионы и вонзила меч ей в спину.

Весь воздух вышел из груди Гарри, будто ему в глотку воткнули рыболовный крюк и дернули. Он хотел закричать, ему не хватало воздуха, он чувствовал себя так, будто некто в ботинках со стальными носками только что пнул его в живот. Гермиона сделала огромный вдох, выгнулась дугой; острие меча торчало у нее из груди, а кровь текла из раны и заливала рубашку. За ее плечом виднелось ухмыляющееся лицо Аллегры. Гарри чувствовал, что рассудок пытается его покинуть, как птица на привязи рвется в небо. В какой-то момент ему показалось, что от вида ее тела, которое он обнимал когда-то с такой нежностью, насаженного на острый кусок металла, он сойдет с ума. Он с огромным трудом держал себя в руках, это было словно пытаться удержать намасленную веревку. Он рвался от державших его колдунов; лицо его застыло, рот был открыт в беззвучном крике. Аллегра вытащила меч, и Гермиона упала на платформу; в утонченной жестокости Аллегра кивнула державшим Гарри колдунам, и те его отпустили... каким-то отдаленным, все еще ясным, уголком сознания он изумился, что ей не хватало просто убить его любимую, ей нужно было, чтоб она умерла у него на руках.

Гарри кинулся к платформе и упал на корточки рядом с Гермионой, уложил себе на колени; его охватила паника и отняла способность трезво мыслить.

— О Боже... Гермиона... — каркнул он. — О нет.

Она уставилась ему в лицо, с губ ее капала кровь. Он приложил руку к ране на груди, хоть и понимал безнадежность ситуации, чувствуя, как кровь льется из раны на спине ему на джинсы. Она медленно подняла руку и прикоснулась к его щеке. Гарри прижал ее руку, дыша сухими короткими всхлипами. Его обуял ужас. Аллегра стояла над ними, держа в руках окровавленный меч, и наблюдала.

Гарри взглянул Гермионе в глаза:

— Нет, — прошептал он, видя, что ее взгляд затуманивается. — Не оставляй меня, пожалуйста, Гермиона... — он прижал ее к груди. — Нет, нет, нет, нет... — он прижался лбом к ее лбу, будто мог передать ей жизнь из своего тела. Долгий шумный вздох вырвался у нее из горла, она дернулась и затихла. Гарри прижал ее крепче, шок и горе заволокли рассудок. Он взглянул в угрюмое лицо Аллегры; его собственное было измазано в крови. — Почему? — воскликнул он. — Она не представляла для тебя угрозы, почему?

Аллегра нагнулась и посмотрела ему в глаза:

— Не потому, что она представляла для меня угрозу. Потому, что она была дорога тебе.

— Я ее любил, — выдавил он.

— Ну вот в этом-то ей и не повезло, да? — она погладила Гермиону по голове. — Ради кого тебе теперь жить, Гарри? Она была последней, так ведь?

Он уставился ей в лицо; горе сменилось жуткой, ослепляющей яростью, от которой у него покраснело в глазах.

— Я тебя убью, — тихим, хриплым голосом сказал он. — Я выберусь отсюда или умру, пытаясь. А потом буду тебя искать, и не остановлюсь, пока не найду, а потом буду причинять тебе боль, пока ты не станешь умолять, чтоб я тебя убил... но я не убью. Я буду мучить тебя месяцами, годами, и когда, наконец, закончу, я вырву у тебя из груди сердце... как только что сделала ты, — закончил он, запнувшись на последних словах.

— Смелые обещания. Ты можешь их даже исполнить. Но это ее не вернет.

Гарри секунду не сводил с нее взгляда, но сокрушительный вес того, что случилось, был для него непосилен, и его лицо исказилось. Он уткнулся Гермионе в плечо, одной рукой вцепившись ей в волосы; плечи его тряслись от беззвучных всхлипов, которые не могли выразить его горе. Аллегра подала знак колдунам, которые до этого держали Гарри, и они оттащили его от тела Гермионы, хоть он крепко в нее вцепился.

— Нет, — тихо твердил он. Рассудок покидал его, и он не мог ни думать, ни действовать, ни вообще что-то сделать; а колдуны поставили его на ноги и повели из комнаты. Ноги его волочились по полу, и колдуны тащили его как труп, а именно им он себя и чувствовал.

Аллегра посмотрела ему вслед, а потом обратилась к оставшимся:

— Уберите это, — указала она на тело у своих ног. — С ним теперь проблем не будет.

* * *

Они бросили Гарри в камеру, захлопнули двери и оставили наедине с тем же каменнолицым охранником. Гарри ходил взад-вперед, выписывая руками бессмысленные жесты: сначала хватался за волосы, потом за борта плаща, потом тер окровавленную рубашку и рукава плаща. Грудь его вздымалась так, будто он только что пробежал стометровку.

Затем он остановился и опустил голову, подбородок его задрожал, и он почувствовал, что горе поднимается в нем, как магма в вулкане, который вот-вот извергнется и разорвет его на куски. Он вспоминал ее, смеющейся, танцующей, улыбающейся ему с залитой лунным светом подушки. Он сжал в кулаки руки, что еще помнили ее кожу, и прижал их к лицу, чтобы избавиться от образа ее затухающих глаз.

Он ходил и тер шрам на ладони. Я дал ей умереть, Рон, думал он. Я дал умереть тебе, а теперь я дал умереть ей. Я вас обоих подвел. У меня было два лучших друга. У меня был названый брат и любимая женщина, а теперь я остался один. Наедине со своей местью.

Его затрясло, и ноги его подкосились; он упал на колени на каменный пол камеры. Он запрокинул голову и закричал в потолок, вложив в этот крик все свое горе; он дрожал всем телом от этого горя, ядовитым потоком бежавшего в крови. Его голос сорвался, и он осел, закрыв лицо руками и ожидая слез, которые не хотели приходить так, как пришли после смерти Рона... но простыми всхлипами было невозможно передать этого, это было во сто крат хуже. Рон был его лучшим другом. Гермиона была... кем-то, что словами не выразишь, подумал он. И она была всем, что у него оставалось. Он раскачивался, пока не уткнулся лбом в пол, согнувшись пополам и держась за живот, словно пытался держать себя в руках в прямом смысле. Рон не умер у него на руках, Гарри не пришлось ощущать, как жизнь покидает его тело, как это было с ней; и он знал, что часть его умерла вместе с ней.

* * *

Гермиона с Квинн, завернутые в плащ-невидимку, крались по коридору.

— Проверь компас, — прошептала Квинн.

Гермиона вытащила прибор:

— Черт, он снова белый, — за последние полчаса компас успел сменить цвет с зеленого на белый, потом снова на зеленый, а теперь снова побелел. — Они не могут так быстро и часто его перемещать.

— Они могут держать его в огражденном магией месте, которое не может обнаружить наводящее заклинание.

Гермиона кивнула:

— Да, возможно, — она огляделась. — И где мы сейчас? — в путешествии по этому месту... чем бы оно ни было, они видели и подземелья, и большие залы для собраний, и нечто похожее на жилые комнаты, и множество комнат с камерами. Сейчас они снова находились в промозглом слабоосвещенном коридоре. Бродя по коридорам, они прошли мимо нескольких человек; похоже, строение это было довольно большим, а членов в Круге было относительно мало.

Квинн осматривалась вокруг и хмурилась:

— Знаешь, по-моему, у меня есть идея насчет нашего местоположения.

— И где же мы?

— Возможно, это Лекса Кор.

Гермиона нахмурилась:

— Старая тюрьма?

— Да. Ее списали, когда был построен Азкабан, шестьсот лет назад, кажется.

— Помню, я о ней слышала, но я не помню, где она.

— Этого никто не знает. В день, когда Азкабан открыл свои двери, Лекса Кор исчез с лица Земли. Вот он был, стоял себе в долине, а на следующий день в долине остались одни овцы. Никто не знает, что с ним случилось.

— Так как мы тут оказались? И где это тут?

— Некоторые думают, что Лекса Кор украли темные колдуны, и заточили его в карман.

— Это сложно. Любой может взять точку пространства и расширить ее физические границы, — сказала Гермиона, вспомнив заднее сиденье старого Уизлевского Форда Англии, — но нужно много магии, чтобы сделать такой большой карман, в который влез бы целый замок.

— Но подумай о преимуществах. Они расширяют довольно маленькую точку пространства, помещают туда замок, и он фактически становится невидимым! Его не будет видно на картах, и в него будет невозможно попасть — только если знаешь, куда аппарировать. — она огляделась. — Да, думаю, я права. Я, может, даже смогу вспомнить его план: у меня есть о нем книжка, — она обернулась кругом, выглянула из окна, прошлась туда-сюда по коридору, таская за собой Гермиону. — По-моему, мы у внешней западной стены.

— Это бы очень помогло, если б мы знали, куда идти.

— Надо посмотреть в основных людных местах... штаб и комнаты для собраний у Аллегры, скорее всего, там. И эта чашеобразная комната, которую мы видели в самом начале, это же у нее камера для демонстрации пыток! Дура, надо было раньше догадаться, — она схватила Гермиону за руку. — Пошли. Сюда.

Квинн спешно вела Гермиону по коридорам. У У-образного перекрестка они приостановились. Квинн раздумывала, куда идти, когда обе женщины испуганно вскинули головы: до них донесся жуткий звук. Это был крик, ужасный щемящий крик, шедший словно из глубин чьей-то души, это был звук абсолютного страдания. Гермиона резко вдохнула и похолодела:

— Это Гарри, — прошептала она.

— Ты уверена? — прошептала Квинн в ответ.

— Абсолютно.

— Боже мой, ну и крик! Никогда ничего подобного не слышала!

— А я слышала, — мрачно отозвалась Гермиона. — Он раньше лишь однажды так кричал. Представить себе не могу, что могло вызвать этот крик сейчас, — она взволнованно посмотрела на Квинн под плащом. — Пошли. Нужно до него добраться.

— По-моему, звук шел оттуда, — сказала Квинн, указывая на правый проход. Гермиона согласно кивнула, и они быстро прошли перекресток; нужда торопиться в них боролась с нужной не шуметь.

В голове у Гермионы все смешалось, а они все шли и шли по коридорам. Что она с ним делает? думала Гермиона. Пытает? Каким-нибудь заклинанием, которое сводит его с ума и вызывает всякие глюки? Она постаралась не думать об этом, а просто сосредоточиться на его поисках.

Наконец, они дошли до большой двойной двери. Квинн остановилась перед ней:

— Думаю, это лазарет. Можно пройти через него, так будет быстрее, — она прижалась ухом к двери. — Ничего не слышу.

Гермиона посмотрела вперед, потом назад, и открыла дверь; они быстро шмыгнули в комнату и закрыли за собой дверь. Комната была большой, угнетающей, с рядами кроватей и стальных столиков. Казалось, в воздухе эхом раздавались крики раненых, измученных, умирающих.

— Пошли быстрее, — прошипела Гермиона. — Тут жутко, — она схватила Квинн за руку и потащила вперед. Гермиона не поднимала глаз, не желая смотреть по сторонам, так что когда Квинн коротко вскрикнула и встала на месте, она от неожиданности чуть не упала. — Что? — прошептала она.

Глаза у Квинн расширились от шока:

— Смотри! — прошипела она, указывая на нечто вроде стола для вскрытий.

Гермиона ахнула и прижала руки ко рту, чтобы не вскрикнуть. На столе лежало тело... ее тело.

— Боже мой! — дрожащим голосом выдавила она. — Это же... я!

Квинн вынырнула из-под плаща и подошла к телу, потом ткнула его пальцем в ногу.

— Ну, оно настоящее... и, действительно, похоже на тебя, — Гермиона заставила себя подойти ближе. Одето тело было так же, как и она, только вот она не была измазана в крови. — Ее закололи, — сказала Квинн, указывая на зиявшую в груди трупа рану. Они с Гермионой посмотрели друг на друга через стол. — Думаю... — она вздохнула, — думаю, я знаю, почему Гарри кричал.

Со всем испытанным удивлением Гермионе даже в голову не пришло, что это значило, но от правдивых слов Квинн — пришло, и чуть ли ни с слышимым звуком.

— О нет, — выдохнула она. — Аллегра убила ее у него на глазах, чтобы он считал меня мертвой! — она в ужасе посмотрела на Квинн. — Никогда бы не подумала, что она может так ужасно с ним поступить.

— О, конечно нет. Только потому, что она нападала на невинных людей, убивала тех, кто шел против нее, и планирует обратить всю жизнь твоего парня, совсем не обязательно думать, что она способна на что-то злое.

Гермионе хотелось быть раздраженной сарказмом Квинн, но из-за ее правоты она не могла.

— Гарри был прав, — пробормотала она. — Я в этом деле и дня не протяну. Я, и вправду, всегда ищу вещам самое приятное объяснение.

Квинн потыкала тело в руку:

— Как, думаешь, она это сделала?

— Ну, это не может быть Оборотное зелье, для него нужно быть живым. В момент, когда эта женщина умерла, она бы снова стала собой. Должно быть, это гламур, его можно на что угодно накладывать.

Квинн подскочила, будто только что что-то вспомнила, запустила руку в один из множественных карманов своего плаща и извлекла большие, жутко некрасивые очки в роговой оправе в стиле семидесятых с блестящими серебряными линзами, как тонкие пленки из ртути.

— Что это?

— Старая следовательская уловка. Это Гламурные Очки. Надень их и сможешь видеть сквозь любой гламур, — она надела их и оглядела тело лже-Гермионы. — Ага. Гламур. Самый обыкновенный.

— Кто она?

— Я ее не знаю. Но вот, посмотри сама. Еще одно свойство Гламурных Очков. Просто дотронься до заколдованного объекта, пока очки на тебе... — она положила ладонь на руку трупа, гламур зарябил и спал, — ... и все снято, — женщина на столе была Гермионе не знакома. На вид ей было лет тридцать пять, одета она была в темно-красную мантию. — Наверное, кто-то, кто не достаточно высоко подпрыгнул, когда Аллегра велела изображать лягушку, — Квинн сняла Гламурные Очки и грустно покачала головой. — Зачем ей это? Зачем эта фальшь?

Гермиона задумчиво покачала головой, чтобы показать, что она не знает.

— У меня вопрос получше... как она узнала, что на мне сейчас? Одежда на ней была точно как у меня, даже дырка на плаще. Я его порвала только пару часов назад, в катакомбах, — они посмотрели друг другу в глаза, подумав одно и то же, потом стали исподтишка оглядываться.

— За нами что, следят?

— Не знаю, но вопросов становится все больше, да? Как мы сюда попали, если Сорри в Филадельфии? Как Аллегра смогла скопировать мой внешний вид? И как вообще ей удалось поймать Гарри? — она прищурилась и оглядела спутницу. — Ничего не хотите мне рассказать, профессор Кэшдоллар?

Квинн без выражения посмотрела на нее:

— А вы хотите что-то спросить, доктор Грейнджер?

Две женщины долго оценивающе друг друга оглядывали через стол с трупом. Наконец Гермиона приподняла плащ, приглашая Квинн под него.

— Пошли, надо найти Гарри. Об остальном мы подумаем позже.

* * *

— Тсс... видишь что-нибудь?

Квинн медленно высунула голову в дверной проем:

— Один охранник.

— Гарри видишь?

Она еще раз высунулась:

— Да. В дальней камере.

— Как он на вид? В порядке?

— Потом. Давай сначала разберемся с охранником.

— Дай я, — Гермиона подняла палочку, и они синхронно скользнули в длинную узкую комнату. Они подкрадывались все ближе и ближе, пока не оказались в футе от охранника. Гермиона вскинула палочку и обездвижила его, не успел он их даже заметить. — Accio! — прошептала она, указывая палочкой на его карманы. Из плаща ей в руку прилетел золотой ключ.

Квинн крепко схватила ее за руку:

— Так, спокойно. Нам не нужно наделать шуму и поднять на ноги всю тюрьму. И Гарри тоже не надо пугать. С него шоков на сегодня хватит. Так что полегче.

Гермиона кивнула. Они осторожно подошли к камере Гарри. Гермиона на мгновение остановилась и посмотрела на него со слезами на глазах. Он на коленях сидел на полу посередине камеры, свернувшись калачиком, упершись лбом в пол и обхватив себя руками за талию. Каждые несколько секунд его грудь содрогалась: он явно отходил после череды невыносимых бед. Гермиона воткнула ключ в замок, вся камера засветилась, и дверь открылась. Гарри вскинул голову, дверь распахнулась и снова захлопнулась, как бы сама по себе.

Гермиона собралась с духом и стянула плащ. Глаза Гарри от гнева превратились в тоненькие щелочки; он резко вдохнул и стал отползать назад, пока не уперся в дальний угол, потом по стенке поднялся на ноги и уставился на нее. Гермиона старалась не смотреть на кровь, заливавшую его одежду.

— Гарри, — мягко позвала она, делая шаг вперед и протягивая к нему руку. Он попытался отступить дальше, но не смог.

— Как ты думаешь, сколько я могу вынести? — сквозь зубы выдавил он, злость буквально сочилась в его голосе.

Она сморгнула слезы и сделала еще шаг к нему. Квинн держалась сзади, не желая усугублять ситуацию.

— Милый... это я. Гермиона.

Он настойчиво тряхнул головой:

— Гермиона мертва, — произнес он плоским, безжизненным голосом. Ей было больно его слушать. — Это трюк. Очередной трюк. Чего еще ты хочешь? — прорычал он, будто мог через нее обратиться к Аллегре. — Ты забрала последнее, что я любил. Тебе этого что, мало? — крикнул он.

Гермиона слегка подалась назад, но продолжала приближаться к нему. Он едва держал себя в руках.

— Гарри, просто расслабься. Я знаю, каково было тебе в последние часы... потому что знаю, каково было бы мне на твоем месте. Просто слушай мой голос. Мы с Квинн пришли сюда за тобой. Я услышала твой крик. Я видела тело, — сказала она, говоря четко и старательно подбирая слова. — Женщину, которую она убила. Она использовала гламур, чтобы сделать ее похожей на меня, — Гарри нахмурился; ее слова пробивались через шок, который все еще отражался у него на лице. — Она убила какую-то незнакомку, замаскированную под меня. Ей было нужно, чтобы ты считал меня мертвой, — говоря, она медленно продвигалась вперед, пока не оказалась прямо перед ним. — Но, Гарри, я не мертва. Я здесь, я в порядке.

Гарри моргнул; она видела, что он хотел ей поверить, но не был уверен, что это не очередная часть жестоких схем Аллегры, и поэтому упирался.

— Откуда мне знать? — прошептал он; его гнев улетучился и на своем месте оставил только печаль.

— Оттуда, — она взяла его за руку. — Смотри на меня. Просто позволь себе поверить в это, — она прижала его руку к левой стороне своей груди и накрыла ее обеими ладонями. — Чувствуй, как бьется мое сердце. Осознавай, что это я, — она подняла одну руку и приложила к его щеке. Он вздрогнул, но не отстранился. — Это правда. Она не сможет обмануть тебя самозванкой, потому что ты знаешь меня лучше всех в мире. Ты говорил мне, что любишь. Если это действительно так, тогда ты знаешь не только мой голос, лицо и любимую марку вина. Ты знаешь мою душу, и сможешь понять, что это именно моя душа, и ничья другая.

Она отняла руку от его щеки и положила ему на грудь, чувствуя, как сильно колотится его сердце внутри. Он смотрел ей в глаза, и она там видела надежду. Она стала просто ждать, зная, что он сам почувствует правду.

Он поднял свободную руку и осторожно дотронулся до ее лица... но только его пальцы вошли в контакт с ее кожей, он отдернул руку, словно обжегся. Она ободряюще улыбнулась, и он снова прикоснулся к ее щеке.

— Я не брежу, нет? — прохрипел он.

— Нет. Я настоящая, — он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Гермиона больше не могла этого выносить. Она обвила руками его шею и уткнулась головой ему в плечо. С секунду Гарри стоял, не двигаясь, потом она почувствовала, как его тело расслабляется; он прижал ее к себе так крепко, что ей показалось, что ее ребра протестующе взвыли, но ей было плевать. Он трясся как осиновый лист. Гермиона погладила его по затылку. — Тсс, — прошептала она, — все хорошо.

Она никогда не думала, что будет утешать так его.

Он отстранился, схватил ее за голову и принялся осыпать ее лицо поцелуями. Она стояла смирно и держала его за руки. Он снова ее обнял, еще крепче, чем в первый раз, и одной рукой зарылся ей в волосы. Потом он ослабил хватку, чтобы посмотреть ей в лицо:

— Когда я тебя там увидел, я был уверен, что сошел с ума, — прохрипел он. — Я видел, как она вонзала меч тебе в спину.

Гермиона в ужасе закрыла глаза:

— Как это, должно быть, было ужасно.

— Ты понятия не имеешь. У меня было такое ощущение, что кто-то вывернул меня на изнанку, — он наклонился вперед и прижался лбом к ее лбу. — Она хотела, чтобы я сдался, и я бы это сделал. Когда она забрала тебя, у меня больше ничего не осталось. Мне было плевать, что бы случилось с миром, и смогла ли бы она меня обратить, — он вздохнул. — Я чувствовал... чувствовал себя слабым, одиноким и напуганным, — он посмотрел ей в глаза, и она увидела, что эти чувства его еще не покинули.

— Я чувствовала себя так же, когда поняла, что она тебя забрала, — сказала она, убирая с его мокрого лба растрепанные волосы. Она еще раз его обняла и крепко поцеловала. — Ладно. Ты готов снова сосредоточиться на делах насущных?

Он улыбнулся:

— Одну секунду. У меня такое чувство, что я только что пробежал марафон, — он снова обвил ее руками, уткнувшись щекой ей в волосы, и долго так стоял. Он руками ощупывал ее спину и плечи, словно хотел убедиться, что она реальна. Наконец он отстранился. — Ладно. Я готов.

Квинн подошла к ним:

— Вряд ли Персефона сможет нас здесь найти.

Гарри порылся в плаще:

— Вообще-то, она тут уже была и улетела. Она принесла ответ Библиотекаря... боюсь, я был не в том состоянии, чтобы его читать, — он открыл конверт.

Гермиона взволнованно огляделась:

— Нам разве не нужно отсюда убираться?

Гарри покачал головой:

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но тут нас вряд ли поймают. Если пойдем шляться по коридорам, рано или поздно на кого-нибудь наткнемся, а тут мы в безопасности, пока никто не решит меня навестить, — он развернул письмо Библиотекаря. — “Дорогой Римлянин”, — начал читать он.

— Что за Римлянин? — нахмурилась Гермиона.

Гарри слегка робко на нее посмотрел:

— Эм... это мое кодовое имя.

Квинн с Гермионой обменялись веселыми взглядами.

— А когда я узнаю секретное рукопожатие? — сказала Гермиона.

— Можно я дочитаю? — он прокашлялся и продолжил: Она пишет “Мне очень интересно, каким образом ты заполучил заклинание, которое мне послал, и кто мог отправить его тебе во время твоих припадков. Никто не должен о нем знать. Это артефакт, созданный Основателями — первыми людьми, получившими колдовские способности и ставшими волшебниками. Его нет в сборниках заклинаний, потому что его невозможно сохранить... оно исчезает через сорок восемь часов после написания. Я переписала его, чтобы у тебя было время его изучить”.

— Интересно, — пробормотала Гермиона. — Это один из способов удержать заклинание от попадания в плохие руки.

Гарри продолжил:

— “Это сильные чары, их сложно использовать и контролировать. Двое исполнителей должны быть каким-то образом противоположны друг другу: например, молодой и старый, и при этом должны быть связаны. Родственники, или Следователи-напарники, или еще что-нибудь в этом роде. Чтобы выполнить заклинание, не нанеся вреда себе, требуется невероятная сосредоточенность и магический контроль. Если все будет проделано верно, заклинание лишит врагов, находящихся в поле зрения и слуха, возможности использовать волшебство кому-либо во вред”.

— Навсегда? — изумилась Гермиона. Ограничивающие заклинания были очень сложны. Даже самые удачные из них имели лишь временный эффект.

— Нет, — сказал Гарри, глазами пробегая остальное письмо. — Она пишет, что эффект не постоянный, его длительность зависит от связи между исполнителями. И все равно, любой способ одновременно воздействовать на множество колдунов — это преимущество, — он опустил лист, не сводя с него взгляда. — Думаешь, сумеем?

Она подняла бровь:

— Мы с тобой?

— Мы противоположны. Мужчина и женщина. И, я бы сказал, мы крепко связаны.

— Как выполняется заклинание?

Он посмотрел на обратную сторону листка, куда Библиотекарь переписала заклинание:

— Магическая формула в стансах, которые колдуны должны произносить одновременно. После первых трех стансов колдуны должны хлопнуть друг другу в ладоши и четвертый станс произнести вместе. Вот и все, — он подал ей заклинание.

— Тебе понадобится еще одна копия, чтобы мы смогли его выучить.

— Я его уже знаю, — сказал он. Оно было у меня в голове, помнишь? Теперь, когда я его вспомнил, я, кажется, не могу его забыть.

Она смотрела на заклинание, проговаривая слова про себя. Повторив несколько раз, она вернула пергамент Гарри:

— Ну, я все.

Гарри не стал сомневаться, слишком хорошо зная о ее способности учить наизусть. Он сложил письмо Библиотекаря и засунул в один из внутренних карманов плаща.

— Ладно, пошли.

— Куда мы идем? — поинтересовалась Квинн.

Гарри закусил губу:

— Надо попробовать найти центр управления, чтобы заклинание обезвредило как можно больше народу.

— Как мы это провернем? — спросила Гермиона. — Не будут же они просто стоять и ждать, пока мы произнесем все эти стансы.

Гарри задумался:

— Мы накроемся плащом-невидимкой и прошепчем заклинание. Если повезет, они нас даже не заметят, пока мы не закончим. Когда обезвредим, нужно будет их обездвижить, чтобы не сбежали... магию против нас они использовать не смогут, но если мы не будем осторожны, они могут обойтись и физической силой. Потом аппарируем их в Р.Д., и пусть там разбираются.

— Звучит так просто.

— Так всегда, — сказал Гарри. — Только почему-то оказывается всегда наоборот, — он сжал ладонь Гермионы и кивнул Квинн. — Пошли.

Они повернулись к двери камеры. Охранник все еще был в отключке. Гарри подошел к решетке и прислушался:

— В коридоре никого не слышно. Похоже, берег чист.

Он открыл дверь в камеру и остановился.

— Что-то не так? — спросила Гермиона.

Он шарил взглядом по комнате, словно что-то искал:

— Не знаю. Мне показалось, я что-то почувствовал.

Гермиона стояла, не шелохнувшись, и прислушивалась, но слышала лишь тишину. Коридор казался пустым — только спящий охранник.

Квинн сузила глаза и вглядывалась в пространство за решеткой:

— У меня нехорошее чувство.

— У меня тоже, — отозвался Гарри. Вдруг воздух в коридоре замерцал как над разгоряченной магистралью. Гарри отступил назад, заводя Гермиону за себя. В мерцании появились цвета, и через пару секунд перед ними уже стояла Аллегра в окружении шестерки своих последователей. Она ухмыльнулась.

— Ой, ну и вид у тебя, Гарри. Думал, ты один владеешь тайной невидимости? — выражение ее лица стало кислым, когда она увидела за ним Гермиону. — Ах, и ты тут.

— Жива — здорова, спасибо, — гневно воскликнула Гермиона.

— Надеюсь, ты счастлива: разрушила мою тщательно спланированную схему.

— Зачем? — сквозь зубы спросил Гарри. — С какой целью, кроме собственного развлечения?

Она покачала головой:

— Страдания не приносят мне удовольствия. Они меня просто не трогают. А что насчет цели: по-моему, это очевидно. Ты можешь согласиться сдаться, но на самом деле никогда этого не сделаешь. Я хотела привести тебя в такое состояние, чтобы ты стал жаждать смерти. И разве можно найти лучший способ?

— Откуда ты узнала, что наши отношения изменились? — спросил Гарри.

— У меня свои источники. Так, ну-ка кыш обратно в камеру, — Аллегра махнула палочкой, ключ от двери выпорхнул из рук Гермионы и прилетел точно в ее облаченную в перчатку руку. — Вы никуда не пойдете. И, какое бы вы там заклинание ни планировали на мне использовать, пока вы здесь, оно не сработает. Камеры защищены блокирующими магию полями, — Гарри отступил на шаг. — Скоро я вернусь в Филадельфию и получу таблички.

— Теперь, когда я знаю, что Гермиона жива, я ни за что добровольно тебе не сдамся.

— Обойдусь, — она уперла руки в боки. — Даже если Обращение не сработает, твоя смерть — уже тоже победа, — она приблизилась к нему, в ее ледяных голубых глазах полыхала жгучая ненависть. Гарри отшатнулся, так как совершенно четко осознавал свою уязвимость, когда был в камере, лишенный помощи магии, и когда противник превосходил его: шестеро на одного. — Такие как ты представляют для нас серьезную угрозу. Волдеморт это понимал, поэтому попытался устранить тебя, как только ты родился, и мы все прекрасно знаем, к чему это привело. Моего Повелителя, и меня, кстати, тоже, беспокоит то, что такой волшебник как ты гуляет на свободе.

— О чем она говорит? — прошептала Гермиона из-за его плеча.

Аллегра улыбнулась:

— Бог мой, ты ей не сказал. Не думаю, что ты вообще кому-то сказал, так ведь? По-моему, кому-то потом придется много чего объяснять, — она вздохнула. — Раз уж у нас есть свободное время, я хотела бы вас кое с кем познакомить.

Она отступила в сторону, позволяя ему выйти вперед — тому, кто раньше оставался в тени. Он подошел к двери камеры, и свет упал на его лицо. Это был Джеральд.

Гермиона в шоке глубоко вдохнула и попыталась кинуться вперед. Гарри схватил ее за руки и удержал.

— Ты! — крикнула она. — Кто ты? КТО ТЫ?

Гарри держал ее под обе руки, крепко прижимая к себе; она вырывалась в попытке добраться до Джеральда и, если сможет, физически сорвать с него маску.

Джеральд подошел ближе и взглянул в ее красное от ярости лицо:

— Ты выглядишь такой расстроенной, Гермиона. Разве нам не хорошо было вместе?

Она прекратила вырываться и стала испепелять его взглядом, тяжело дыша:

— Просто хотелось бы знать, с кем это мне было хорошо.

Джеральд оглянулся на Аллегру:

— Как считаешь?

Она пожала плечами:

— Сейчас это уже не имеет значения.

Джеральд снова повернулся к Гарри с Гермионой (Квинн держалась сзади); все трое наблюдали за мужчиной, затаив дыхание. Выражение лица Джеральда не изменилось, но по его телу от макушки донизу прошла рябь, смывая гламур. При виде его настоящей внешности Гермиона прислонилась к груди Гарри, из ее горла вырвался задушенный хрип. Она почувствовала, как Гарри напрягся у нее за спиной, он так сильно вцепился в ее руки, что ей было почти больно.

— Бо... же... МОЙ! — крикнула она в лицо теперь разоблаченному мужчине.

Это был Драко Малфой.

Он выглядел... ожесточенным. Будто он долгое время мотался по миру, не имея доступа к множественным домашним удобствам. Он был одного роста с Гарри, но худым и каким-то жилистым. На нем были черные джинсы, низко висевшие на его худых бедрах, ботинки на высокой платформе и темно-фиолетовая безрукавка. Толстая цепь, прикрепленная к ремню, дугой свисала ему на бедро и уходила в карман джинсов; на руках под кожей синели выпуклые вены. На груди у него был черный кожаный патронташ, палочка была вставлена в отверстие в нем у грудины. Ранее бледная кожа была тронута легким загаром, у него было узкое лицо с заостренными чертами, впалыми щеками и сурово поджатыми губами. Глаза его были похожи на осколки серого льда, в его далеком взгляде была тяжесть всего мира. Больше всего, однако, шокировали его волосы. От когда-то платиновых они потемнели до кленово-белых, они спадали ему на плечи и были заплетены в сотни крошечных косичек, каждая из которых заканчивалась черным блестящим шариком. Он просто стоял на месте и ждал их реакции, весь из себя плохой мальчик.

Гарри в полном оцепенении таращился на него. Медленно, не спеша, он отпустил Гермиону и пошел вперед, пока не оказался лицом к лицу с бывшим врагом, которого считал мертвым. Несколько бесконечных секунд он просто на него смотрел, но он должен был что-то сделать, даже если теперь уже ничего было не изменить. Гарри размахнулся и дал ему в челюсть со всей силы, а силы у него хватало. Голова Драко запрокинулась, но он даже не отшатнулся. Он снова посмотрел на Гарри, на лице его появилась мрачная улыбка. Из уголка рта стекала тонкая струйка крови.

— Ты пятнадцать лет хотел сделать это, да, Поттер? — сказал он. Голос у него был замогильным, будто кто-то тренировался на его глотке в метании дротиков.

— Ну ты и уб

* * *

к, Драко, — делая шаг вперед, сказал Гермиона. — Понравилось? Надеюсь, ты неплохо повеселился, изображая Джеральда.

— На самом деле, он был до жути скучным, — заявил он, небрежно изучая свои ногти. Он ей улыбнулся, и в его серых глазах появились озорные огоньки. — А вот в тебе больше энергии, чем я мог себе представить... особенно для грязнокровки, — Гарри кинулся вперед, словно хотел снова его ударить, но Гермиона схватила его и оттащила. Драко переводил взгляд с одного на другого. — Ну, вы только на них посмотрите. Разве не мило? — он подступил ближе к Гарри. — Помнишь тот вечер, когда я зашел, чтобы забрать ее на деловую вечеринку?

— Как я могу забыть, — ответил Гарри.

— Видел бы ты себя. Сидел там и желал мне самой жуткой и болезненной смерти. У тебя все на лице было написано. А потом с лестницы спустилась она... кстати, ты и правда красиво выглядела... у тебя чуть глаза не повыскакивали. Я уже знал, что она тебя любит: она о тебе говорила без остановки, — закатил он глаза на последних словах. — Но до того момента я не осознавал, что это взаимно, — он пожал плечами. — Думаю, лучше поздно, чем никогда. Плохо только, что у вас не будет многих лет, чтобы насладиться этими отношениями... но вы сможете провести вместе остаток жизни, — он вытянул шею и посмотрел им за спины; когда он это сделал, его глаза впервые ожили. — Квинн, пойдем. Ты уже достаточно долго притворялась.

Гарри с Гермионой пораженно уставились на Квинн, которая быстро шмыгнула мимо них и кинулась в объятья Драко. Они жадно поцеловались, будто давно не были вместе... а так, подумала Гермиона, скорее всего, и было.

— Так и знала, — сказала Гермиона голосом, полным гнева и грусти одновременно. — Я просто не хотела в это верить. Ты мне слишком нравилась.

Квинн посмотрела на них:

— Мне жаль, правда. Моей задачей было доставить вас сюда.

Гермиона кивнула:

— Направитель. Твое знание этого здания. Моя внешность на фальшивом теле. Даже наши с Гарри отношения.

Гарри обратился к Аллегре:

— У тебя уже несколько месяцев был прямой доступ в мою жизнь, сначала через него, а потом через нее.

Аллегра шагнула вперед и положила руку Драко на плечо:

— Он бесценный солдат. Много лет назад мы сфабриковали его смерть, чтобы он мог присваивать себе любую понравившуюся личность, и чтобы никто, даже в Круге, не знал, кто он на самом деле. Помогая доставить тебя ко мне, он получил право снова жить своей жизнью. Он сможет занять свое место в круге приближенных. Возможно, он даже сможет занять место отца... Люциус уже не тот, что раньше. А профессор Кэшдоллар заработала себе, по крайней мере, членство в Круге, — она улыбнулась своим протеже. — Оставляем вас наедине, — сказала она, отвесив самодовольный полупоклон Гарри, который стоял, обняв Гермиону; на лбу у него проступали крупные бисерины пота. — Когда мы будем разговаривать в следующий раз, все уже будет готово. Если вам еще нужно что-то обсудить, предлагаю сделать это сейчас.

И она ушла, мантия развевалась у нее за спиной, следом за ней Драко и Квинн, а потом и сопровождавшие их облаченные в плащи приспешники. Охранник, с которого сняли заклятье, закрыл и запечатал дверь магией, оставив Гарри и Гермиону в камере в объятьях друг друга.

Гермиона вцепилась Гарри в рубашку, в голове у нее был полный сумбур.

— Драко, — прошептала она. — Гарри, я с ним спала.

— Тсс. Постарайся об этом не думать.

— Я не могу! У меня такое чувство, что я сейчас из собственной кожи выпрыгну! И Квинн! Боже мой, Гарри, мы ей доверяли! Мы все ей рассказывали! Аллегра так много знает! — Гермиона посмотрела ему в лицо и увидела, что он пытался переварить ситуацию, но у него это не очень-то получалось.

— Мы никому не можем доверять, — мрачно сказал он. — Теперь у нас есть только мы сами. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Гарри... как мы из этого выпутаемся?

Он вздохнул и обнял ее крепче:

— Я не знаю, — после долгой паузы, он шепотом повторил: Я не знаю.

Гарри с Гермионой молча сидели в камере. Гарри сидел на полу, прислонившись к стене и обняв Гермиону; она сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо. Аллегра оставила их одних, и им было нечего делать — только думать — и компанию им составлял лишь все тот же чертов охранник, который был не только каменнолицым, но и излучал гнев, из-за того что его так позорно вывели из строя.

— Сейчас можно поговорить? — наконец спросила она.

— Поговорить можно было и раньше.

— А. А я думала, мы специально молчим.

— О чем еще нам говорить?

Она выпрямилась и удивленно на него посмотрела:

— Ну, у меня есть несколько вопросов, если ты не против.

— Выкладывай, — вздохнул он.

— Почему она оставила нас здесь вместе? Это разве не нарушение какого-нибудь из разделов Правил Поведения Злодеев?

— Если бы такие правила и существовали, Аллегра бы их на каждом шагу нарушала, просто чтобы доказать, что может. И если она собирается нас убить, тогда она захочет оставить нас наедине, чтобы мы лучше прочувствовали острые муки от осознания, что это наши последние минуты вместе. Она не боится, что мы состряпаем какой-нибудь план побега. Такой возможности просто нет места в ее расчетах теперь, когда мы оба здесь, и когда мы бессильны.

Она снова положила голову ему на плечо:

— Она ведь могла по-настоящему меня убить.

— О нет. Ни за что.

— Почему нет?

— Потому что она уже это сделала. Она видела мое лицо, когда убила тебя в первый раз, ей будет просто не интересно это повторять. В любом случае, чем дольше мне приходится думать о твоей смерти... не говоря уже о моей собственной... тем лучше (на взгляд Аллегры — прим. пер.). Она всеми возможными способами будет пытаться меня обескуражить. Твоя фальшивая смерть не сработала, так может получится со знанием о приближении твоей настоящей смерти. Уверен, она все время хотела тебя поймать, хотя и сфабриковала твою смерть.... возможно, теперь ей снова удастся использовать тебя. Если я пойду на сотрудничество, она тебя отпустит, и все такое.

— А ты намерен с ней сотрудничать, если она такое предложит?

Он сжал челюсти:

— Мое сотрудничество будет зависеть от того, насколько искренними я сочту ее обещания тебя отпустить.

— Я не хочу, чтобы ты с ней сотрудничал, что бы там ни было, — он ничего не ответил. — Если ты умрешь, мне плевать, что будет со мной.

— Не говори так, — резко сказал он. — Гермиона, мне нужно знать, что ты будешь в порядке, если я погибну, и она каким-то чудом тебя отпустит.

— Я не буду в порядке.

Он прижал ее ближе к себе:

— Нет будешь. Ты сильнее этого.

Она поцеловала его в шею.

— Ты делаешь меня сильной.

— В тебе говорят эмоции, — он порывисто вздохнул. — Мы должны быть реалистами. Я вряд ли выживу, — Гермиона крепче обняла его за плечи и зажмурилась. — Нет, это так. Я многое могу побороть, но не столько, да еще и сразу. Она постарается лишить меня всех преимуществ, — он склонил голову ей на плечо. — Я хочу, чтобы ты пообещала, что если я умру, ты сделаешь все возможное, чтобы сбежать, — у нее из горла вырвался хриплый всхлип. — Обещай! — настойчиво прошептал он. — Пойдешь в Квинн, может, она тебе поможет. Мне кажется, злой она стала не совсем добровольно, ее можно будет зацепить. Найди Сорри, если Аллегра и его не убила. Беги, прячься, используй запрещенные проклятья, делай что угодно, чтобы выжить, — он отстранился и взял ее лицо в руки. — Если выживешь ты, то и от меня что-то тоже будет жить.

Она закрыла глаза и кивнула:

— Ладно, обещаю.

— Хорошо.

Она опустила взгляд и тихо спросила:

— А что, если Обращение сработает?

— Тогда весь мир изменится в неизвестную и, возможно, не самую лучшую сторону. Другими словами, в этом нет ничего хорошего.

— Коротко и ясно.

— Ну, если бы я и перед лицом смерти не мог выразить свои мысли, тогда когда вообще мог бы?

Гермиона положила руку ему на лицо:

— Как бы мне хотелось, чтобы этого охранника здесь не было.

— Почему? То есть, кроме очевидного?

— Ну, если это наши последние минуты вместе, у меня есть идеи получше, как их провести.

Он слегка улыбнулся:

— О. Я думал, это и было очевидным.

Она выпрямилась:

— Может, нам все равно это сделать? Какое нам дело до охранника?

Ее щеки вспыхнули от столь нехарактерного для нее вызывающего предложения.

Брови Гарри взлетели вверх:

— Так, давай разберемся. Ты хочешь заняться со мной сексом в камере, на глазах у охранника, в то время как мой главный враг готовится к нашим скорым смертям?

— Ну... когда ты это так говоришь...

— Понятно. А какие еще клише из дешевых юмористических любовных романов ты сейчас хочешь воплотить в жизнь?

— В голову приходит только одно: умолять, чтобы ты зачал мне ребенка, чтобы у меня после твоей преждевременной кончины остался хотя бы он.

Она не могла поверить, что они шутили в такое время, но что еще было делать? Только заламывать руки от отчаянья, пока не сойдешь с ума.

Гарри засмеялся:

— Ах да, конечно. Но разве на тебе не должна быть блузка с огромным декольте и длинная развевающаяся юбка с разрезами до бедер?

— Только если бы ты отрастил волосы до лопаток и надел пиратскую рубаху, расстегнутую до пупка. Потом нам нужно было бы крепко обняться перед вентилятором, и желательно, чтоб декольте у меня было по самое не балуй, а за спинами у нас была цепь шотландских гор.

— Как мы это назовем? Нет, подожди, я знаю... “На Ней Была Черная Бархатная Кошечка”(все тот же костюм типа комбинезона — прим. пер.).

— Нет, нет... “Хогвартские Страсти”.

— “Страсть и Зелья”!

— “Дикие Колдуны с Очень Длинными Палочками”! — выпалила она, тут же захохотав. Гарри схватился за живот, из глаз его потекли слезы. — О Боже... мы же скоро умрем, да?

— Скорее всего, — сквозь смех выдавил он. Смех постепенно перешел в напряженное молчание; они сидели тихо, не глядя друг на друга. Не смотря на эту вспышку веселья, ситуация была по меньшей мере ужасной. Гермиона в оцепенении сидела на месте, ощущая лишь холодный камень, на котором они сидели, и его руку, медленно рисующую круги на ее талии.

— Слишком рано, — наконец сказала Гермиона. Гарри промолчал, только крепче обнял ее. Она прижалась к нему, пытаясь вспомнить, чувствовала ли она себя когда-нибудь такой усталой. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как они этим утром проснулись в доме Даны. — Мне еще столько всего нужно тебе сказать, — прошептала она.

— Знаю, — ответил он. Она взглянула ему в глаза и увидела там тысячи снов, что не осмелились ей присниться, и все, о чем она в тайне мечтала. Весь окружающий мир исчез, остались лишь его зеленые глаза, полные чего-то, что она даже не могла описать. Я всю жизнь ждала, чтобы мужчина так на меня посмотрел, подумала она про себя. Она обвила руками его плечи и крепко прижала его к себе, зажмурив глаза и пытаясь хоть сколько-нибудь насладиться чувством комфорта от его надежных объятий. Одной рукой он гладил ее по спине, а второй копался у нее в волосах. Щеку ей царапала грубая шерсть его плаща, и она вцепилась в нее как в собственную жизнь. — Все не так должно было быть, — сказал он хриплым голосом.

— Тсс, — шикнула она. — Не говори об этом.

— У нас должны были быть годы...

— Мы не можем изменить прошлое, а завтра у нас может уже и не быть. У нас есть только сегодня, придется довольствоваться этим.

— Я тебя люблю, — шепнул он ей на ухо. — Если бы у меня были сотни лет и все слова, когда-либо написанные, я не смог бы сказать, насколько сильно, — он уткнулся щекой ей в волосы. — И вот теперь ты здесь по моей вине.

— Не надо, — повторила она. — Все, что я сделала, я сделала по своей собственной воле. Это не твоя вина.

— Почему ты не осталась? — сказал он голосом, полным безнадежности.

— Я не могла. Ты хочешь знать, почему? — она отстранилась и посмотрела на него. — Потому что, как бы банально это ни звучало, ты единственный мужчина, которого я когда-либо по настоящему любила, и я любила тебя всю свою жизнь. Вот что я хотела тебе сказать, — она вздохнула, будто это предложение отняло у нее последние силы. — Ладно, теперь можно и умирать.

Он в полуулыбке приподнял уголок рта:

— Да, давайте сюда ваши Обращения и уделы хуже смерти, мы готовы.

Лишь пару минут назад их легкомыслие сняло напряжение... теперь от легкомыслия ничего не осталось, а то, чего с его помощью пытались избежать, вернулось на место. Гермиона закрыла глаза, силой воли сдерживая слезы. Она почувствовала, как Гарри наклонился вперед и накрыл ее губы своими. Обрадовавшись отвлечению, она прижалась к нему, расслабляясь в его объятьях. Несколько секунд они целовались нежно, аккуратно, будто каждый боялся, что другой разобьется вдребезги. Вдруг он остановился и отстранился. Гермиона недоуменно открыла глаза и увидела у него на лице наистраннейшее выражение... будто он не был уверен, где он и что делает. Она стала очень четко ощущать прикосновения, его рука стала гладить ее по талии намного шире и быстрее. Она чувствовала, как ускоряется его пульс, а следом за ним и ее. Между ними пробежала горячая искра; она схватила его за плечи, и он прижал ее к груди; они впились друг другу в губы с такой силой, что мог бы остаться синяк.

Хоть сколько-нибудь впечатлительный наблюдатель почувствовал бы, как краска приливает к лицу, при виде столь пылкой сцены. Если бы он стал наблюдать дальше, ему могло бы вспомниться время, когда он сам был вовлечен в такие страстные объятья, ведь было ясно, что двое обнимающихся никак не могут друг другом насытиться. Они целовались с такой жадностью, что могло показаться, что они намерены друг друга поглотить. Мужчина так сильно прижимал к себе женщину, будто хотел объединить два тела в одно; женщина руками хваталась за него так, будто он был единственным, что не дает ей упасть в темную, дегтярно-черную пропасть.

Но Гермиона не видела этого с подобной объективностью, она лишь чувствовала, что горит. Она ощущала его губы на своих, мускулы его спины под своими руками; она чувствовала, как его рука скользнула ей под рубашку, как его до ужаса горячие пальцы обжигали кожу. Она лицом ощущала его дыхание, ощущала, как кровь стучит в висках; в мыслях звенел вопрос, даже когда ее язык углублялся в его рту, и она ощущала его руку у себя на груди, на уме все равно был вопрос, тот, на который она не была уверена, что хочет получить ответ, но должна была задать.

— Гарри, — промямлила она ему в губы.

— Хммм, — отозвался он, не останавливаясь. Она положила руки ему на грудь и заставила себя оттолкнуть его. На его лице появилось недоуменное выражение. — Что? Что-то не так?

Она не стала останавливаться, чтобы перевести дыхание, боясь, что потеряет кураж:

— Что ты есть? — выдохнула она. — Что ты есть?

Он долго на нее смотрел, потом понурился и уронил голову на грудь:

— Извини.

— Что ты есть? — повторила она. — Она сказала, что ты... единственный в своем роде, — он вяло кивнул. — Ради Бога, Гарри, что ты есть?

Он поднял голову, и на лице у него было настолько тревожное выражение, что она еще больше испугалась ответа.

— А как ты думаешь?

— Я не знаю, что имела ввиду Аллегра, но я скажу, каким я тебя знаю, — она пригладила его растрепанные волосы. — Ты хороший человек, но у тебя есть недостатки. Ты герой, но скромный. Ты опасен, но осторожен. Ты могущественен, но неуверен. Ты смешишь меня и обнимаешь, когда мне грустно. Ты очень хорошо играешь в квиддич, ты прекрасно танцуешь, ты добр к детям, ты обожаешь мороженное, и я тебя люблю.

Он наклонился вперед и медленно, неторопливо поцеловал ее в холодный и влажный лоб:

— Кем бы я ни был, оно не изменит ничего из этого, — сказал он.

— Почему ты так боишься мне сказать? Что может быть настолько ужасно?

— В том-то и дело, это совсем не ужасно. Это может даже быть прекрасным. Я не столько боюсь тебе рассказать, сколько боюсь того, что я есть. Мне понадобилась большая часть моей жизни, чтобы осознать и принять тот факт, что... в большей части всего плохого, что со мной случалось, на самом деле виноват я сам.

— Это не так! Это...

— Тсс, послушай меня. Из-за того, что я есть, погибли мои родители. Погиб Рон. Погибли Дамблдор и Хагрид. Из-за того, что я есть, на меня охотятся. В этой охоте пострадали другие, и, вероятно, пострадают еще, может, даже ты. Из-за того, что я есть, я многие годы отрицал свои чувства к тебе, даже после того, как понял, что не смогу без тебя жить.

— Ладно, я умираю от неизвестности! Говори немедленно, или, клянусь, я...

Только это она и успела сказать. Дверь в коридор распахнулась, и в комнату повалили колдуны в зеленых мантиях. Гарри с Гермионой одновременно встали; он частично заслонил ее собой и повернулся лицом к двери камеры. Волшебники в мантиях выстроились по обе стороны двери, и вошла самодовольно улыбающаяся Аллегра, шурша платьем. Она переоделась: теперь на ней было длинной белое платье из странного просвечивающего материала, который обтекал ее ноги, как вода. Ее волосы были распущены и чернильной рекой спускались по спине. Рядом с ее холодной и безупречной красотой Гермиона вдруг почувствовала себя старой туфлей.

— Ах, — сказал Гарри, когда Аллегра открыла дверь в камеру. — Это у тебя наряд Смерти? Тебе очень идет, но, заешь, в белом не удобно убивать. Пятна крови не отстирываются.

Ее безмятежная улыбка превратилась в ухмылку:

— Я знала, что могу на тебя рассчитывать, Гарри. Даже перед лицом смерти у тебя найдется наглое замечание.

— Значит, пора?

— Да, — она кивнула своим подчиненным. — Ведите их.

* * *

Гарри с Гермионой отвели назад в круглую чашеобразную комнату, заковав их руки в цепи у них за спинами. Они шли в тишине, окруженные Аллегриными колдунами, облаченными в зеленые мантии, сама Аллегра возглавляла процессию, и ее платье развевалось позади нее. Несколько слезинок скатилось у Гермионы по щеке от мысли, что мужчина рядом с ней был любовью ее жизни — как же поздно они увидели это в своих отношениях — и что она прикасалась к нему и говорила с ним в последний раз.

Коридор вышел в камеру для демонстрации пыток, как Квинн ее назвала. У Гермионы открылся рот, так как комната была не такой, какой она ее запомнила. Потолок исчез, или был заколдован и стал невидимым, и над ними остались только синее полуночное небо и сияющие звезды. По периметру комнаты были закреплены длинные факелы, которые горели не пламенем, а потусторонне — зелеными огнями и освещали комнату холодным жутким светом. На платформе в конце камеры находился лишь стул с цепями и крепкий подиум, на котором лежали две каменные таблички, испещренные письменами. Единственное, что она могла предположить, что это были ритуальные предметы, добытые в тайнике под Филадельфией. За подиумом стоял Сорри, сцепив руки перед собой и частично скрыв лицо капюшоном плаща. Лицами к платформе рядами стояло несколько облаченных в плащи колдунов, предположительно членов Круга и других темных волшебников.

Квинн с Драко ждали у входа в комнату, и когда вошли Аллегра и сопровождавшие ее лица, Квинн шагнула вперед и схватила Гермиону за руку, оттаскивая ее от группы. Охранники в мантиях расступились и присоединились к остальным; Драко схватил Гарри и повел его к платформе. Гермиона рванулась из хватки Квинн, которая была так же сильна, как железный наручник.

— Нет! — крикнула она, на что никто не обратил внимания. — Гарри!

— Тсс, — прошипела Квинн. — Сейчас ты ему не поможешь.

Она стояла, положив руку Гермионе на плечо, чтобы удержать ее на месте. Гермиона беспомощно наблюдала, по щекам у нее катились слезы, и она сжимала зубы от бессилия.

Гарри быстро соображал, пока Драко затаскивал его на платформу. Я могу одолеть Драко, думал он, но что мне это даст? Здесь армия колдунов, и они меня все ненавидят. Он увидел, как Аллегра заняла свое место перед подиумом; Драко приостановился и посмотрел на нее. Она бросила взгляд на Гермиону, стоявшую рядом с Квинн.

— Следи, чтобы она осталась там, где стоит, — Квинн кивнула. Аллегра повернулась к одному из своих охранников. — Его тоже можно заковать, — сказала она, кивая на Сорри. Пару секунд Сорри стоял спокойно, потом просто вздохнул и закатил глаза: не казалось, что его это жутко удивило.

— Я бы дал тебе знать... — начал Гарри, встретившись с ним взглядом.

— Что она на меня вышла? — закончил Сорри, когда охранник повел его с платформы. — Я все равно это почти подозревал. Но я думал, она использует мою помощь по Обращению до конца, прежде чем повесить меня на нок рее.

— Без твоей “помощи” я могу обойтись, — сказала Аллегра. — Сознательно ты бы никогда не помог мне обратить Поттера, как я могла тебе доверить это? Кроме того, у меня на каждого эксперта есть дублер.

Она кивнула колдуну в дальнем конце комнаты, тот отступил в сторону, и вперед вышла женщина в зеленовато-голубой мантии. Гарри ее не узнавал. Он посмотрел на Сорри, у которого от удивления отвисла челюсть.

— Винтер? — выдохнул Сорри. Гарри ненадолго закрыл глаза — на место встал еще один кусочек головоломки. Мне следовало догадаться, подумал он. Как еще Леланд мог пройти через то же самое обращение, что и Лаура? Реки крови, леса шипов и “кирвок йыннав”? Ритуалы обоих были проведены одним и тем же человеком и, возможно, в одном и том же месте. Шок, кажется, вернул Сорри в детство, пока он смотрел на свою бабушку: Винтер... как ты можешь ей помогать? — Винтер не ответила. — Что ты с ней сделала? — зарычал Сорри на Аллегру.

Разве это не очевидно? подумал Гарри. Посмотри ей в глаза, она под Проклятьем Подвластия (Империус, если вдруг кто не понял — прим. пер.). Аллегра объяснила, снисходительно улыбаясь Винтер:

— Когда я начинала исследовать Обращение и заполучила первый объект для испытаний, я хотела как можно точнее скопировать обстоятельства успешного обращения, чтобы увеличить шансы на успех, поэтому я привезла Леланда в Новую Зеландию... эй, да это почти стихи!.. в дом твоей семьи, Сорри. Твою мать я обездвижила, а бабушку привлекла себе в помощники. Она провела на Леланде тот же ритуал, что проводила на Лауре, вплоть до мельчайших деталей. Он, понятное дело, не сработал, но ее знания о ритуале меня впечатлили, и я забрала ее с собой. Представьте себе мое удивление, когда ее внук, чьи фотографии были повсюду в доме и о ком она так часто говорила, появился у меня на пороге, заявляя, что он большой плохой колдун, — Сорри закусил губу, наверное, беззвучно себя проклиная. — Так что, боюсь, у тебя не было ни малейшего шанса меня провести. Особенно потому, что Винтер как-то упоминала, что твоя давняя подружка живет в одном доме с одним моим знакомым Гарри Поттером.

— Зачем же ты тогда держала меня при себе?

— Из интереса, наверное. Еще ты оказался неплохим способом скармливать Гарри информацию и вести его ко мне. И если мне нужно было держать Винтер в секрете даже от Круга, мне нужен был кто-то, кто бы открыто работал над документами по Обращению, — она кивнула державшему его колдуну. — Отведите его к доктору Грейнджер.

Сорри поставили рядом с Гермионой, его охранник остался возле него. Аллегра снова повернулась к Гарри.

— Так где же твой Повелитель? Он почтит нас своим присутствием? — спросил Гарри.

— Скорее всего нет. Мой Повелитель приходит тогда, когда хочет, я не выдаю приглашения. Этот случай для нас очень важен, но Повелитель может точно так же наблюдать издалека, — она посмотрела на Драко. — Усади его на стул, — она повернулась к подиуму, и они с Винтер стали готовиться.

Драко толкнул Гарри на деревянный стул. Гарри не сводил глаз с Гермионы, которая из другого конца комнаты смотрела, как Драко захлопнул встроенные в стул кандалы у него на лодыжках. Он убрал цепи, поместил запястья Гарри в держатели на подлокотниках стула и захлопнул наручники. Гарри смотрел, как Драко потянулся к металлическим манжетам, чтобы вставить закрывающие болты... только на самом деле он их не вставил, он лишь изобразил движение. Закрывающие болты остались на своих местах. Драко закрыл манжету, но не запер. Гарри из предосторожности сохранил на лице нейтральное выражение, наблюдая за тем, как Драко повторил ту же процедуру со вторым запястьем, вплоть до каждого жеста, таким образом исключая возможность того, что просто совершил катастрофическую ошибку. Когда Драко закончил, Гарри слегка пошевелил левой ногой и почувствовал, что манжет на лодыжке чуть-чуть поддался: он тоже не был не заперт.

Не успел он даже начать задаваться вопросом, что это значило, Гарри почувствовал, как в рукав его левой руки ему что-то исподтишка просовывают, что-то длинное и узкое... это была его палочка. Гарри ошеломленно поднял взгляд и посмотрел в бледные глаза Драко, и вот тогда ситуация приняла очень неожиданный поворот.

Драко очень быстро, но от этого не менее намеренно подмигнул ему левым глазом.

Гарри сразу же отвел взгляд, иначе он мог своим выражением что-нибудь выдать. Драко притворялся, что проверяет манжеты, потом он выпрямился и отошел в сторону. Гарри пытался сохранить хладнокровие, в то время как мысли у него в голове совершенно смешались. Драко ему помогал. Он не запер кандалы и просунул ему его палочку. Если он был на их стороне, тогда... его глаза метнулись к стоявшей рядом с Гермионой Квинн. Если Драко с Квинн были на их стороне, тогда ситуация больше не была такой безнадежной. Остается только подождать подходящего момента, и тогда можно будет сделать свой ход.

* * *

Гермиона смотрела, как Драко усадил Гарри на стул и заковал, на мгновение закрыв Гарри своим стройным телом. Квинн крепко держала ее за плечо, Сорри молча стоял рядом. Гермиона буквально оцепенела от безысходности и неизбежности того, что ей сейчас предстояло увидеть. Она подумала, сможет ли чисто физически наблюдать, но знала, что Аллегра сделает все в своей власти, чтобы заставить ее.

Как бы отчаянно ей ни хотелось не думать об этом, мысли бесконечно возвращались к тому, как это будет: жить без него. Она едва могла представить себе эту ситуацию в общем, так как никогда не отлучалась от него больше чем на Хогвартские летние каникулы. Думая об этой мрачной перспективе, она больше размышляла не о том, что потеряет любовника, она боялась, что потеряет товарища, друга, крепкую стену за спиной. Он каждый день влиял на ее жизнь со всех сторон, незначительных, но таких, которые формировали самые важные отношения, которые у нее когда-либо были. Как я смогу прожить день, зная, что на его закате он не пожелает мне спокойной ночи? Как я смогу написать хоть еще одну статью или прочитать книгу, зная, что он не принесет мне чаю и не заставит остановиться и идти спать? Он часть всего, что я делаю, всего, что я есть. Как я смогу одна прожить жизнь без своей второй половинки?

Когда Драко приковал Гарри к стулу, Гермиона почувствовала, как Квинн освободила ее закованные в цепи руки. Она ничего не сказала, когда длинные пальцы открыли замок на цепях; ей понадобилось все ее самообладание, чтобы стоять также тихо и смирно, пока цепи медленно убирались с ее рук. Квинн одной рукой схватила ее за запястья и быстро сжала, явно безмолвно говоря: держи руки так, будто они все еще в цепях. Она почувствовала, как Квинн сунула что-то в карман ее плаща. Это была не палочка, но что — было непонятно. Гермиона огляделась, чтобы проверить, не мог ли их кто-то заметить: за ними никого не было, а колдун, охранявший Сорри, стоял по другую сторону своего подопечного, и Квинн загораживала ему вид.

Гермиона быстро размышляла. Квинн пытается помочь. Какого черта она делает в команде с Драко? Может, она работает под прикрытием, чтобы его остановить. Но моя свобода не многим поможет. Что я могу сделать против целой комнаты колдунов?

Теперь Драко стоял рядом со стулом Гарри, заложив руки за спину. Гарри смотрел прямо вперед, его лицо было странно сосредоточено и спокойно. Аллегра повернулась к собравшимся волшебникам, встав спиной к Гермионе. Винтер тихо стояла рядом с подиумом.

— Друзья мои, — провозгласила Аллегра. — Спасибо, что пришли. Мы готовы начать, — Винтер подала ей каменный кубок с выступа за подиумом. Аллегра достала маленький ножик и подошла к Гарри. Она подняла один его палец и сделала на его кончике небольшой надрез; лицо Гарри не выдало боли. Она подставила кубок под его палец, чтобы капля крови упала в чашу; потом взболтала содержимое и поднесла к губам Гарри. Тот в ответ просто на нее уставился. Она улыбнулась: Ты же знаешь, что я могу заставить тебя это выпить.

Гарри вздохнул, глядя на кубок:

— Что там?

— Просто вино, а теперь и частичка тебя. Это символ.

— Тогда чего церемониться? Давай дальше.

Аллегра пожала плечами и опустила кубок. Потом подняла несколько небольших предметов, которые Гермиона не смогла разглядеть, и зажала их Гарри в руку. Она обмакнула маленькую кисточку в сосуд и нагнулась к нему, поднося кисть к его лицу... но она до него не дотронулась.

Неожиданно правая рука Гарри взлетела вверх, откинув в сторону бесполезный манжет; через долю секунды рука взметнулась и крепко схватила Аллегру за горло. Кубок выпал у нее из рук и с грохотом полетел на пол, залив ее платье вином.

Собравшиеся в комнате колдуны рванулись вперед, словно чтобы кинуться ей на помощь, но Драко тут же выхватил палочку из патронташа и встал между ними и стулом.

— Даже не пытайтесь, — прошипел он. У Гермионы от изумления открылся рот.

Гарри откинул кандалы на лодыжках и медленно встал, впиваясь пальцами Аллегре в горло. Он тряхнул другим запястьем, и ему в руку скользнула его палочка. Гермиона сразу же поняла, что Драко только притворился, что приковывал его к стулу и, скорее всего, подсунул ему палочку... а теперь защищал его. В висках у нее уже начинало пульсировать: переменные менялись слишком быстро.

Лицо Гарри было полно гнева, когда он держал Аллегру на расстоянии вытянутой руки.

— Только дай мне повод, — прорычал он. Винтер с ничего не выражающим лицом мирно стояла рядом. Драко расширенными настороженными глазами следил за собравшимися волшебниками, напрягшись каждым мускулом.

Один из колдунов в зеленых плащах вышел немного вперед и откинул капюшон: это был Люциус Малфой.

— Отдай мне палочку, Драко, — велел он. — Ты же не станешь защищать Поттера после всего, что он тебе сделал.

Губы Драко скривились в презрительной усмешке:

— То, что сделал он, не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал ты. Отойди, пап... или встретишься во всеми, кого послал на смерть.

Люциус заколебался.

— Ты блефуешь.

Драко даже не дрогнул:

— Хочешь проверить?

Люциус отступил назад.

Аллегра руками вцепилась Гарри в запястье, лицо ее стало фиолетовым. При виде этого Гермиона почувствовала мрачное удовлетворение. В выражении на лице Гарри не было пощады, он обнажил свои сжатые зубы, а его зеленые глаза, казалось, сверлили в Аллегре дырки.

— И что теперь? — выдавила она. — Ты можешь меня убить, Гарри, но далеко ли ты сможешь уйти?

На этом заявлении у Гарри слегка дернулось левое веко; он бросил взгляд на Гермиону, потом на Квинн у нее за плечом. Гермиона краем глаза увидела, что Квинн кратко кивнула в ответ.

— Драко, — тихо позвал он. Драко кивнул, не сводя взгляда с колдунов, готовых броситься к платформе, которых удерживал только грозно мерцавший кончик палочки Драко и уверенность Люциуса в решимости своего сына. Никто не хотел быть первым. Гарри снова посмотрел на Аллегру. — Раз, — прошептал он. — Два. Три!

На счет три одновременно произошло несколько событий, которые почти немедленно затерялись в вызванной ими суматохе. Гарри отпустил шею Аллегры, схватил ее за талию и выкинул в толпу ее верных последователей, сбив нескольких с ног. В то же время Драко сорвался с платформы и кинулся в кучу ошеломленных колдунов, обездвиживая всех, кто ему попадался, взмахом палочки. Квинн бросилась в сторону и, махнув палочкой, разорвала цепи Сорри, а Гермиона побежала навстречу Гарри, когда он спрыгнул с платформы, сунув палочку в карман плаща. Заклинание, заклинание, думала она. Если мы сможем использовать заклинание прямо сейчас, мы получим огромное преимущество. По лицу Гарри было видно, что он подумал о том же.

К несчастью, ни один из них далеко не ушел. Ее тут же схватил за пояс кто-то, стоявший сзади, а Гарри попытался удержать подскочивший слева колдун. Тот, кто ее схватил, оттащил ее в конец комнаты и окружил себя еще несколькими колдунами; ей ничего не оставалось делать, кроме как смотреть и пытаться вырваться, пока вокруг творился полный беспорядок.

Казалось, вся камера наполнилась криками, заклятья и проклятья летали вокруг как шарики из жеваной бумаги (имеются ввиду те обслюнявленные куски бумаги, коими не обремененные культурой школьники плюются на уроках из пустых ручек-плевалок — прим. пер.). Гермиона увидела, как Квинн пригнулась и перекатилась, чтобы избежать проклятья, и потом обездвижила колдуна, который едва поднял на нее палочку. Драко использовал и кулаки, и палочку, чтобы прорваться через свалку к Гарри, которому приходилось гораздо хуже. Большинство колдунов Круга вполне разумно сосредоточились на нем, и на него со всех сторон наседали вооруженные палочками нападающие. Те, кого Драко обездвижил, упрямо отказывались оставаться обездвиженными, они тут же снова поднимались.

— Гарри! — крикнула Гермиона. Он быстро пропадал под горой зеленых плащей.

Драко вырвался из сдерживавших его рук и кинулся к Гарри, но когда добрался до него, не смог его даже найти в том, что стало напоминать регбийскую кучу-малу c Гарри в самом низу.

Квинн бросилась вперед, но вдруг обнаружила перед собой злую как собака Аллегру... не успела Квинн среагировать, Аллегра сильно ее ударила, откинув женщину на пол. Аллегра обернулась и выстрелила из палочки Драко в спину. Тот развернулся, хватаясь за рану, запутался в ногах и упал.

— Вы его поймали? — обратилась Аллегра к куче.

— Поймал! — крикнул кто-то. — Погодите, нет... черт возьми! — воскликнул колдун. Куча... тужилась — абсурдно — так, словно сейчас родит. Так, поняла Гермиона, словно кто-то давил на нее снизу. Возгласы колдунов стали смятенными, смущенными, удивленными.

Волосы у Гермионы на шее встали дыбом. Что-то происходит, подумала она. Сам воздух, казалось, был заряжен электричеством. Комната была буквально накачана магией, и какое-то шестое чувство (покалывание внизу позвоночника, как она посчитала) говорило ей, что никто к такому не был готов.

Тут регбийская куча-мала разом с силой взлетела вверх; что-то выстрелило из ее центра и взмыло в воздух... Гермиона резко вдохнула, когда поняла, что это был Гарри. Она в изумлении уставилась вверх.

Он парил в воздухе примерно в двадцати футах над землей, и выглядел достаточно разъяренным, чтобы можно было начинать грызть ногти. При виде него у Гермионы открылся рот, потому что выглядел он иначе. Он... ну, сиял был самый близкий к истине глагол, пришедший ей на ум, хотя не совсем точный. Его что-то будто неуловимо освещало, как рампой, его волосы и плащ шевелились, хотя ветра не было, а зеленые глаза были такими яркими, что казалось, что они горят.

Кто-то поднял палочку и запустил в него заклятьем, но Гарри был слишком быстр. Он бросился вперед, с легкостью перемещаясь в воздухе, хотя было совершенно непонятно, как он это делает. Колдунов из Круга это, похоже, не интересовало; благодаря Сорри, Драко и Квинн большинство из них было обездвижено уже по нескольку раз, но действия это на них так и не оказывало.

Гарри... летал. Без метлы. Без заколдованных машин. Без видимой помощи магии. Без палочки, заклятий, чар и магических формул. Просто висел в воздухе и кружил по комнате как снитчи, которые он был натренирован ловить. Это была не левитация, это был самый что ни на есть полет. От его вида у Гермионы закипали мозги. Она думала о том, как он заставил охранника в Граннингз дать им пройти. Она думала о том, как он был уверен, что сможет попасть в тайник в катакомбах без отпирающих заклинаний. Она думала о том, как Волдеморт не смог убить его как предположительно беззащитного ребенка.

И о том, что Аллегра назвала его единственным в своем роде.

Аллегра подбежала к платформе, гневно уставившись на своего вдруг неподвластного гравитации оппонента.

— Неплохой ход, летающий мальчик! Выгляжу удивленной, как по-твоему?

— Нет, — сказал он, потом спикировал вниз и ударил ее в грудь обеими ногами, откинув ее к стене зала. Он приземлился на платформу, грохнув ботинками по камню. — Ты выглядишь жалко.

Она ухмыльнулась ему:

— Ну, я, по крайней мере, могу рассчитывать на своих друзей.

Не успел Гарри и рта открыть, чтобы ответить, как его сбил с ног с разбегу бросившийся на него со спины колдун. Не пора ли сделать перерыв на чай? подумалось Гермионе. А битва продолжалась с той же силой. Колдуны в зеленых плащах лежали на полу тут и там, подвергаясь сильной опасности быть затоптанными до смерти. Квинн, только что поднявшаяся на ноги после того, как ее с них сбили, стояла спиной к спине с Драко, отражая проклятья и насылая их на любого, кто оказывался рядом.

Гарри с трудом встал и посмотрел на налетевшего на него волшебника. Это был Люциус Малфой.

— Здравствуй, Люциус, — сказал он. — Как мило со стороны твоего предположительно мертвого сына подать мне руку помощи.

— Я тебя не боюсь, — заявил Люциус, выхватывая свою палочку. На глазах у Гермионы Гарри выбросил вперед руку и схватил Люциуса за лоб. Она не видела, что он сделал, но Люциус конвульсивно дернулся и камнем рухнул на пол.

— А следовало бы, — пробормотал Гарри, развернулся и кинулся к Гермионе. Их взгляды встретились, разумы будто слились воедино. Готова? Да. Гарри поднял руку и указал на нее. Давай.

Она начала произносить первый станс заклинания, смотря, как двигаются его губы, когда он делал то же самое. Приближаясь, он поднял обе руки — удерживавшие ее колдуны были разом откинуты, будто взрывной волной — и она осталась стоять одна. Когда второй станс сошел с ее губ, Гермиона стала ощущать дрожь во всем теле, будто она сидела на капоте заведенной машины, и правую руку ей стало покалывать. К Гарри сбоку подбежал колдун из Круга... даже не приостановившись, Гарри направил руку на нападавшего, и тот отлетел в сторону.

Гермионе пришлось подавить желание отпрянуть, когда он подошел ближе. Она не знала, что и думать о нем. Она была не совсем уверена, что знала, кто он... зато она была уверена, что какая-то ее часть его боится.

Колдун, который раньше ее держал, поднялся на ноги у нее за спиной. Не подумав, Гермиона наклонилась, подняла палочку, которую кто-то обронил, и обездвижила его. Незнакомая палочка отдала электрическим ударом в руку, и Гермиона тут же ее бросила, поворачиваясь назад к Гарри. К нему с противоположных сторон подскочили два волшебника — он прыгнул в воздух — и двое столкнулись у него за спиной.

Гарри протянул руку к Гермионе, и она почувствовала, что ее ноги отрываются от пола. Гермиона резко вдохнула и заставила себя успокоиться, когда поднялась до его уровня. Она поймала его взгляд, и они стали произносить третий станс. Магия, которая, она чувствовала, курсировала по ее телу, стала стекаться по правой руке в ладонь — та засияла ярко красным цветом. Она видела, что с Гарри происходит то же самое. Когда последнее слово сошло с ее губ, и она почувствовала, что магия пытается выйти из под ее контроля и вырваться на волю, она снова сосредоточилась на заклинании.

Все это заняло не более тридцати секунд. Она бросила взгляд вниз... дела складывались не в пользу правой стороны. Волшебники из Круга отказывались лежать смирно и поднимались заново, возобновляя атаку. Сорри лежал на полу без сознания. Квинн изо всех сил берегла свою левую руку — правая безвольно болталась на суставе. Лицо Драко было бледным, он не сможет долго продержаться. У этих колдунов была сильная защита от обездвиживания и другой магии, ничто не сможет долго их сдерживать. Удар в лицо и то был эффективнее. Аллегра стояла на платформе и наблюдала, по всей видимости, считая исход битвы достаточно определенным, чтобы не вмешиваться самой.

Гермиона снова посмотрела на Гарри. Он подтягивал ее вперед, пока она не оказалась всего в полуметре от него. Они встретились взглядами, и она попыталась сосредоточиться, попыталась думать только о сильной связи с ним, о необходимости которой писала Библиотекарь. Он поднял руку, и она сделал то же; по какому-то безмолвному сигналу они хлопнули друг другу в ладоши. Краем глаза Гермиона видела, как Аллегра наблюдает за ними с сердитым лицом.

Их ладони сошлись со звуком, похожим на удар грома, красный свет обволок их обоих. Гермиона вскрикнула от боли, когда по ее телу прошлась волна, казалось, тысячи электрических разрядов. Лицо Гарри исказила жуткая гримаса, его волосы стояли дыбом; плащи развевались вокруг них. Теперь Аллегра пыталась их остановить. Она достала палочку и бросала в их направлении проклятье за проклятьем, но они непонятно как отражались. Она крикнула стоявшему рядом колдуну, чтобы тот что-нибудь сделал, взволнованно указывая на них.

Гермиона со всей силы стискивала пальцы Гарри, другой рукой держа себя за запястье, чтобы их руки не разошлись. Она услышала, что произносит последний станс, хотя не осознавала, что открывала рот; она могла лишь предположить, что Гарри исполняет свою часть. С каждым звуком магическая область, созданная ими, становилась все сильнее и сильнее. Гермиона изо всех сил старалась держать его руку, пока разум настаивал: отпусти, Бога ради.

Она открыла глаза, когда последнее слово сошло с ее губ, с облегчением увидев, что он говорил одновременно с ней. Когда заклинание было завершено, волна алого света хлынула по всем направлениям от их сжатых ладоней, заполнив весь зал кроваво-красным сиянием. Тут волны магии вдруг перестали ощущаться, и Гермиона осталась просто держать Гарри за руку в нескольких метрах над полом.

Облаченные в зеленые плащи колдуны из Круга все еще дрались, но, к их удивлению, их палочки больше не работали. Один за одним, они стали отступать, вдруг потеряв уверенность. Аллегра качала головой, будто не могла поверить в происходящее. Драко с выражением мрачного удовлетворения на лице с радостью обездвижил нескольких колдунов... на этот раз они остались обездвиженными. Выставив палочку вперед, он согнал остальных в один конец комнаты. Гермиона отпустила руку Гарри и медленно спустилась на пол. Остальные просто стояли на месте, уставившись на Гарри, который мягко приземлился на пол.

Он повернулся к Аллегре, уперев руки в боки:

— Ладно. Что теперь?

Вдруг один из неизвестных колдунов в зеленых плащах заорал и кинулся на Гарри слева. Гарри отступил с траектории выпада этого камикадзе и ударил его ногой в живот, потом схватил парня за голову, стукнул о свое колено и откинул парня в сторону. Он сделал шаг назад и повернулся лицом к остальным; его щеки раскраснелись.

— Ладно, кто следующий? — крикнул он. — Хотите продолжения? Пожалуйста! Есть еще желающие? — никто не решился на него напасть. — Хорошо. Тогда вы все выживите, чтобы увидеть милую, удобную тюремную камеру.

Аллегра все еще выглядела только огорченной таким поворотом событий. Она совсем не казалась напуганной или разъяренной.

— Ты слишком много на себя берешь, Гарри.

— А что ты сделаешь? Скажешь “буга-буга” и помашешь на меня пальцами?

— Мой Повелитель...

— Ой, хватит молоть про своего дурацкого Повелителя! От него самого ни слуху, ни духу! Знаешь, я начинаю задаваться вопросом, есть ли этот Повелитель на самом деле, Аллегра. Может, там только ты!

— Поттер, — пробормотал Драко. — Не хочу прерывать твою маленькую мелодраму, но мы не можем торчать тут весь день. Что теперь?

Гарри бросил на него взгляд:

— Ну, раз уж это ты тут достаешь кроликов из шляпы, я было подумал, что у тебя есть план на подобный случай.

— Я не планировал так далеко вперед. По правде сказать, я не очень-то надеялся, что ты так долго проживешь.

Гарри фыркнул:

— Твоя уверенность просто потрясает, — Гермиона перевела взгляд с одного на другого, размышляя, как приятно было видеть, что Гарри и Драко были не ближе к скорой дружбе чем когда-либо, несмотря на неожиданный героизм последнего. То, что они не спешили становиться кровными братьями, придавало вселенной определенное ощущение упорядоченности и стабильности. Гарри отступил назад, не сводя глаз с Аллегры. — Сейчас нам нужно послать сообщение в Р.Д. и ждать подмоги.

— В этом нет необходимости, — сказал Сорри. — Я послал сову с аппарационным направителем Ремусу Люпину прямо перед тем, как началась церемония Обращения. Скоро они должны быть здесь.

Гарри улыбнулся:

— Хорошо. Я рад, что хоть кто-то здесь думает о предстоящем.

Сорри подошел к Гарри:

— А что насчет Винтер? Для нее можно что-то сделать?

Все посмотрели туда, где она стояла — до сих пор за подиумом, не сдвинувшись ни на дюйм за время всей заварухи. Гарри прикусил губу, потом кивнул.

— Драко, пригляди за галеркой, ладно? — Драко кратко кивнул, не сводя взгляда с упомянутой галерки. Гарри и Сорри взошли на платформу, где стояла Винтер и безмятежно смотрела прямо вперед. Гермиона наблюдала издалека, держась рядом с Квинн, которая выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание. Гарри стоял рядом с Винтер и всматривался в ее пустые глаза.

— Я не очень хорошо знаком с этим проклятьем, — признал Сорри.

— Обычно, его может снять только тот, кто наложил, — сказал Гарри, глянув на Аллегру, — но мы посмотрим, что я смогу сделать, — он взглянул во взволнованное лицо Сорри. — Так... она находилась под ним очень долго, и ее мозгу потребуется время, чтобы восстановиться. Скорее всего, она сразу потеряет сознание.

Сорри кивнул и встал ей за спину, готовясь поймать ее, если она упадет. Гарри задумался на секунду, потирая подбородок, потом встал перед Винтер и положил руки на обе стороны ее головы. Гермиона увидела, как его ладони чуть-чуть замерцали, и как напряглось тело Винтер. Гарри отошел, и Винтер без сознания упала Сорри на руки.

Гермиона смотрела на сцену на платформе. Квинн жмурилась и сжимала зубы, сдерживая крики боли от руки, которая, похоже, была сломана. Драко смотрел за колдунами из Круга. За Аллегрой, к несчастью, не смотрел никто.

Гермиона краем глаза заметила легкое движение и повернулась как раз, чтобы увидеть, как Аллегра быстро наклонилась и подняла что-то с пола у платформы. Гермиона испуганно вдохнула, когда поняла, что это был меч с лезвием, окропленным кровью... скорее всего, осознала она, кровью безымянной женщины, которую убили вместо нее. Аллегра двигалась с удивительной быстротой, она оказалась на платформе раньше, чем кто-то успел понять, что происходит.

— Гарри, осторожно! — крикнула Гермиона.

Гарри резко развернулся и увидел, как Аллегра замахивается на него мечом, подняв его так, словно хочет разрубить противника пополам. Он среагировал быстро, подняв правую руку и выбросив ее ей навстречу, чтобы отразить удар. Гермиона приготовилась увидеть, как хлынет кровь, когда меч Аллегры разрубит руку Гарри в локте.... но вместо этого она услышала лишь клацанье металла о металл.

Когда Гарри выбросил руку вперед, в ней появился меч и встретился с клинком Аллегры в воздухе, все еще мерцая после материализации.

— Ха! — с облегчением воскликнул Гарри. У Гермионы расширились глаза, когда она узнала меч в его руке. Это был меч Годрика Гриффиндора, его инкрустированный драгоценностями эфес было невозможно спутать ни с чем. К выпускному Гарри обнаружил у себя в комнате длинный сверток, подарок от Дамблдора. Внутри был меч, с типично загадочной запиской от директора. В колдовском мире (где разговоры были чрезвычайно гадкими... особенно сплетни о Поттере, любимая и бесконечная тема) стали безудержно распространяться слухи о том, что Гарри с отцом были прямыми потомками Годрика Гриффиндора, и что Гарри поэтому получил меч, но происхождение не было подтверждено, а Гермиона всегда интересовалась этим вопросом. Меч висел на стене в комнате у Гарри.... или нет? — Хорошая попытка, — сказал Гарри Аллегре.

Она отступила, держа меч между ними:

— Боишься сразиться со мной без магии?

— С чего бы это?

— Ну, бой на мечах был твоей самой слабой дисциплиной. Ты ни разу меня не одолел.

— Времена меняются.

— Посмотрим.

Она выпрямилась и поднесла плоскость меча ко лбу. Гарри сделал то же, и они встали лицом друг к другу в стойке “к бою”.

Мгновенье, казалось, длилось вечность. Гермиона стояла, сжав кулаки так сильно, что позже она обнаружит на ладонях отпечатки в форме полумесяцев от своих ногтей. Сорри со своей бабушкой на руках медленно отступил от платформы назад, на более безопасное расстояние. Драко не сводил глаз со своих подопечных, угрюмо не обращая внимания на события, а Квинн наблюдала молча, крепко прижимая руку к телу.

Гермиона задавалась вопросом, чего они ждали... потом пригляделась к их лицам получше и поняла. У Гарри лицо было каменным и спокойным как лед, у Аллегры — напряженным и взволнованным, все больше и больше с каждой секундой. Он давал Аллегре сделать часть своей работы за него, как Рон когда-то тянул время, чтобы понервировать ее, в их случайных шахматных турнирах. Наконец Аллегра сделала первый выпад, как и была вынуждена... потому что было предельно ясно, что Гарри может ждать бесконечно.

Она ткнула в него мечом, он отразил его, и началось. Они двигались туда-сюда по платформе, комнату наполнял лишь звук ударов их мечей, когда они так и сяк парировали удары.

— Ты тренировался, — сказала Аллегра.

— Неужели?

— Семь лет назад я бы уже победила.

— Может, просто ты растеряла навыки.

Она сделала выпад, поднимая меч вверх. Он крутанулся, отбил удар, заставив ее шагнуть вперед, чтобы восстановиться после выпада, и они поменялись местами, снова лицом друг к другу; их удары стали сильнее, и на лбах выступили капельки пота.

— Помнишь последний раз, когда мы это делали? — спросила она.

— Нет.

— Кончилось тем, что мы занимались любовью в хранилище для снаряжения на большой куче гимнастических матов.

— Ах, так вот зачем тебе нужна была эта битва? Надеешься, что история повторится? Извини, я занят, мне плевать, как ты истосковалась.

Он пригнулся, когда она с силой ткнула в него мечом, потом быстро перекатился за нее и поднялся, согнув спину, а она обернулась как раз вовремя, чтобы не дать ему проткнуть себя.

— Твоя находчивость в битве определенно стала лучше.

— Тренировки делают совершенным. Как плохо, что головорезы, которых ты обычно за мной посылаешь, не могут многого предложить в ответ.

Гермиона была так напряжена, что ей казалось, что она может в любой момент разлететься на миллион кусочков.

— Как они могут быть такими легкомысленными в подобной ситуации? — прошипела она.

— Это стратегия нападения, — прошептала Квинн. — Они совсем не легкомысленны. Каждый надеется отвлечь другого ровно настолько, чтобы закончить битву.

Гарри оттеснил Аллегру к краю платформы, до пола был целый шаг. Он сделал выпад, и она рухнула назад, упав на пол на спину, но умудрившись не выпустить из рук меч. Гарри шагнул вперед и перепрыгнул ее, развернувшись в воздухе и приземлившись по другую сторону от нее, лицом к платформе. У нее едва хватило времени встать на ноги, прежде чем он снова на нее напал. Их клинки мелькали в воздухе все быстрее и быстрее, их ноги танцевали на каменном полу камеры.

— Я под впечатлением, — сказала Аллегра, у нее появилась небольшая отдышка. — Возможно, ты владеешь мечом лучше меня.

— Ты знала это до того, как напала, — сказал он.

— Видишь кровь на этом мече?

— Да.

— Помнишь, как она туда попала?

— Да.

— Чтож, задержи эту мысль... возможно, мы сможем переиграть ту сцену без фальшивых двойников, — неожиданно, она отступила и с занесенным мечом кинулась туда, где стояли Гермиона и Квинн. Гарри с разбегу прыгнул в воздух и перелетел ей через голову, приземлившись прямо у нее на пути. Аллегра встала на месте, подняв брови. — Хороший прыжок! Даже без трамплина!

— Не смей их впутывать, — сказал он. — Это между мной и тобой.

Аллегра злобно скривила губы, и впервые фальшивая веселость покинула выражение ее лица. Дрожь пробежала по телу Гермионы... она никогда не видела Аллегры без той самодовольной саркастичной полуулыбки на лице. Теперь, когда улыбка исчезла, Гермиона смогла увидеть тьму за ее красивыми чертами, и это было ужасающе.

— Так тому и быть, — сказала Аллегра и снова напала на Гарри.

В этот раз не было болтовни, не было подколов, не было показушных движений. Не было ухищрений и сдержанности. Теперь они просто пытались убить друг друга, только и всего. Их мечи между ними казались размазанным пятном; то, как они кряхтели и резко вдыхали, было слышно всем. Гермиона едва могла за ними уследить, так быстро они двигались.

Гарри отступил и напрягся для очередного выпада. Аллегра симулировала блок, проскочила под его клинком и вонзила меч ему в грудь. Гермиона услышала, что кто-то закричал, и поняла, что это была она сама; она зажала рот руками, не желая его отвлекать. Гарри вскрикнул от боли... клинок Аллегры проткнул насквозь его левое плечо под самой ключицей. Кончик меча торчал из спины на целых восемь дюймов. Его левая рука безвольно повисла, а правая каким-то образом сохраняла хватку на мече. Гермиона хотела помочь ему, но боялась, что, что бы она ни сделала, это только усугубит ситуацию.

Аллегра безжалостно провернула меч в его плоти; Гарри хрипло вскрикнул и упал на колени, скривив лицо от боли; по левой стороне его груди текла кровь.

— Вот как все обернулось, — сказала Аллегра. — Великий Гарри Поттер, такая угроза для Волдеморта и всего темного, единственный в своем роде... как букашка на иголке дергается прямо у моих ног.

Он уставился на нее:

— Чего ты ждешь? — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Сделай это!

Гермиона оцепенело смотрела. Сделай что-нибудь, настаивал разум. Она шагнула вперед, смутно намереваясь броситься на Аллегру, но Квинн удержала ее.

— Не надо, — прошептала она. — Твоя смерть ему не поможет. Доверься ему.

— Прости, Гарри, — говорила Аллегра. — Ты знаешь, во мне есть часть, которой ты действительно нравишься.

— Хватит, — оборвал он. — Уже слишком поздно.

— Очень хорошо, — сказала она. Она напряглась, чтобы вытащить меч и снова его ударить... но не успела она этого сделать, как Гарри поднял свою ослабшую левую руку и схватился за лезвие меча. Из ладони хлынула кровь, но он не отпустил. Аллегра была слишком удивлена, чтобы что-то сделать в тот момент. Гарри быстро встал и врезал ей ногой в живот. Она упала на пол, но ее меч остался в груди Гарри.

Он схватил меч за рукоять, зажмурился и вытащил его из плеча; при этом из его горла вырвался вскрик. Он пробормотал несколько слов и на секунду приложил ладонь к ране; пальцы вспыхнули светом, и кровотечение остановилось.

Он откинул Аллегрин меч подальше и встал над ней; его дыхание было частым, а лицо скривилось от гнева и боли. Аллегра медленно встала на колени, в мольбе разведя ладони. Она пожала плечами, признавая поражение. Полуулыбка вернулась на место.

— Ладно, ты победил, — она запрокинула голову назад, открывая ему свою грудь. — Я готова. Сделай это.

Секунду он просто стоял на месте и смотрел вниз, на нее, раздумывая. Он этого не сделает, подумала Гермиона. Конечно, не сделает.

Гарри занес меч над головой, приготовившись ударить. О Боже, Гарри, думала Гермиона. Не надо. Она чувствовала, как рядом напряглась Квинн. Его лицо было ужасным, ярость и боль исказили обычно дружелюбные черты чуть ли не до неузнаваемости. Меч застыл на самом пике удара. Его глаза сузились, пока он смотрел на Аллегру.

— Чего ты ждешь? — прошептала Аллегра. — Убей меня. Ты же знаешь, что хочешь. Помнишь, как я тебя предала? Помнишь, как я вырвала у тебя сердце и истоптала кливажами на своих футбольных ботинках? Помнишь, как я заставила тебя думать, что убила Гермиону? Помнишь Лефти? Отомсти! Ты это заслужил!

— Гарри, нет! — крикнула Гермиона. — Не надо!

— Я должен, — сказал он дрожащим голосом. — Все, что она сделала... Я должен ее остановить.

— Ты остановил ее, — Гермиона неуверенно шагнула к нему. Его меч дрожал в воздухе, когда он смотрел на женщину, чьи действия преследовали его большую часть взрослой жизни. А Аллегра мирно сидела на полу на коленях и ждала. — Посмотри на нее, Гарри... она хочет, чтобы ты ее убил. Раз она не может тебя побороть, то сможет хоть унизить вместе с собой. Просто посади ее за решетку.

— Решетка не удержит ее надолго, — прошептал он. — Это единственный способ.

— Ты ведь знаешь, что это не правильно, — сказала она, делая к нему еще шаг. — Ты не можешь хладнокровно ее убить, это не твой метод. Ты не такой как она, Гарри.

Он с силой сглотнул:

— Я хочу ее убить...

— Конечно, хочешь, — сказала она. — Она сделала тебе много ужасного. Но Гарри... в мире миллион Аллегр. Если ты покончишь с этой, ее место займет другая. Ты не можешь ради нее одной пожертвовать свою душу. Она этого не стоит.

Меч теперь трясся так сильно, будто Гарри с помощью него дирижировал “Полетом Шмеля”. Момент растянулся до бесконечности, и Гермиона могла поклясться, что ее сердце замерло, пока она ждала его ответа... потом, наконец-то, его лицо расслабилось, и глаза закрылись. Он опустил меч и повернулся к Гермионе.

— Гермиона... о Боже...

— Я знаю, — сказала она. Он рванулся к ней и упал ей в объятья, прерывисто дыша; меч Годрика с грохотом полетел на камни. Гермиона крепко его обняла, его руки безвольно висели по бокам. — Я знаю, — повторила она.

— Я хотел... я чуть не...

— Тсс. Она не властна над тобой.

Он поднял руки и заключил ее в объятья, пачкая ее одежду своей кровью. Он тяжело выдохнул и, кажется, расслабился.

— Прости, — прошептал он.

— Не извиняйся.

Она отстранилась и поцеловала его влажный лоб.

Гарри слабо ей улыбнулся и, казалось, хотел заговорить, но вдруг вздрогнул и отшатнулся в сторону, здоровой рукой хватаясь за рану, которая снова кровоточила.

— Ох... нужно доставить тебя в больницу, — сказала она.

— Я в порядке, — сквозь сжатые зубы ответил он.

— Ну конечно, — возмутился Сорри. Он аккуратно уложил Винтер на пол и вышел вперед, чтобы посторожить Аллегру, которая медленно поднялась и теперь стояла тихо и смирно, опустив голову. — Тебя мечом насквозь проткнуло!

Гермиона бы озвучила свое согласие, но, не успела она этого сделать, как воздух в комнате замерцал.

— Слава тебе, Господи, — пробормотала она, когда в зале материализовалась дюжина фигур. Она насчитала десять агентов Р.Д. в униформах и незнакомую женщину в гражданской одежде. Впереди всех стоял Ремус Люпин.

— Гарри! — воскликнул он, быстро оценив ситуацию, и кинулся вперед, поманив за собой странную женщину. Он жестом отправил агентов к колдунам из Круга. — Боже праведный, что здесь произошло?

— Объясним позже, — оборвала Гермиона. — Его ранили.

Странная женщина подошла ближе и стала осматривать плечо Гарри.

— Она врач, — объяснил Ремус Гермионе: Гарри, похоже, женщину знал. Ремус посмотрел им за спины, на толпу волшебников из Круга. — И что же это?

— Добрая часть Круга, Ремус, — сказал Гарри. — И за их поимку по большей части можно поблагодарить вот этого человека.

Драко развернулся к ним лицом, когда агенты Р.Д. стали арестовывать темных волшебников.

У Люпина чуть не выскочили глаза:

— Малфой?! — неверяще воскликнул он.

— Он спас наши жизни, — сказал Гарри, поморщившись, когда колдомедик разорвала его рубашку, чтобы добраться до раны.

Люпин всплеснул руками:

— Обсудим это позже. Сейчас давай просто вернем всех в Р.Д., и тебе нужно предоставить нормальную медицинскую помощь, — он перевел взгляд на Квинн. — Вам, похоже, она тоже нужна.

— Жить буду, — сказала она, опираясь на Драко и сжав губы в тонкую угрюмую линию.

Люпин повернулся к Аллегре.

— Что предлагаешь делать с ней? — промямлил он.

Гарри посмотрел на нее. Ее бездействие доставляло беспокойство. Она ни разу не заговорила, не двинулась, не показала ни одного признака того, что вообще воспринимает окружающий мир. Это его волновало, но в данный момент он не видел в ней угрозы... по крайней мере, не тогда, когда она была окружена несколькими его агентами.

— Наверное, просто заберем с собой. В отделе Получения Информации захотят с ней поработать, это могу сказать точно.

Гермиона наблюдала за Аллегрой, и что-то на задворках разума не давало ей покоя. Я что-то забыла, думал она. Что? Все закончилось... разве не так? Она присмотрелась получше... длинные черные волосы Аллегры закрывали ее лицо и делали неясными черты. Пряди слегка шевелились. Будто дул легкий ветерок... или будто она очень тихо говорила за этой завесой волос.

— О нет, — прошептала Гермиона.

Аллегра раскинула руки в стороны и резко запрокинула назад голову, ее губы быстро двигались, пока она произносила длинную череду слов. Ее глаза стали равномерно синего цвета.

— Это еще что за фокусы? — прорычал Драко, кидаясь вперед. Гарри вытянул руку, чтобы его остановить.

— Нет! Она что-то делает!

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Магия управления временем!

— Да, — откликнулся он: было ясно видно, что она делала. Вокруг рук Аллегры сверкали молнии, и когда она произносила слова, ее тело поглощала колонна мерцающего синего света. Ее волосы чернильным ураганом разлетались вокруг нее, платье дико развевалось и хлестало ее по ногам, поддаваясь невидимому ветру.

Драко снова попытался броситься к ней, но Гарри его удержал.

— Нам нужно ее остановить! Она может вернуться назад и не дать ничему из этого случиться! Убить тебя, убить меня, всех убить!

— Ее нельзя останавливать посреди заклятья, — сказал Гарри. — Это слишком опасно! Вмешательство в столь мощное заклинание может привести к катастрофе! Временная магия — это тебе не игрушка, она может порвать эту временную линию как папиросную бумагу!

— И из-за этого ей стоит давать шанс возвращаться во времени?

Гермиона этого почти совсем не слышала. Ее взгляд был прикован к Аллегре, а мысли неслись со скоростью света. Мысленно она слышала голос Сорри, описывавший принадлежащее Кругу заклинание управления временем: В основном оно является ментальной проекцией. И потом собственный ответ: Как гламур?

Гермиона резко вдохнула, когда вспомнила то, что забыла. Она сунула руки в карманы плаща... Квинн что-то подложила мне в карман, что это было? Если это то, что я думаю... ее пальцы сомкнулись на предмете, и она вытащила его.

В руке у нее были Гламурные Очки Квинн с серебряными линзами. Она перевела взгляд с очков на Аллегру, которая теперь была полностью поглощена колонной света, такого яркого, что на него было больно смотреть. Гарри не давал никому остановить ее, и они с Драко до сих пор об этом спорили. Если она в скором времени чего-нибудь не сделает, Аллегра вернется во времени, и эта временная линия прекратит свое существование.

Она укрепилась в своем решении и резко надела очки. Ничто сильно не изменилось, только Аллегра сильно выделялась из окружающего. Она бросилась вперед, не обращая внимания на тех, кто кричал ей вслед.

Аллегра вскинула голову, и ее взгляд упал на Гермиону. Ее губы скривились в жуткой гримасе. Она открыла рот, чтобы заговорить, но черта с два Гермиона даст ей изречь еще одну ее фирменную саркастическую колкость.

Она глубоко вдохнула и сунула руки в колонну света, хватая Аллегру за плечи. Это было все равно, что хвататься за линию электропередачи под напряжением. Она слышала собственные вопли вперемешку с Аллегриными, чувствовала, как временная магия вокруг них потрескивала и искрила, начиная распадаться. Плоть Аллегры ходила ходуном и шла волнами под ее пальцами, но она вцепилась намертво. Ее широко раскрытые глаза застыли, чтобы она не смогла их закрыть, а лицо Аллегры начало... искажаться, будто она существовала в больше чем одном времени сразу и не могла сохранить свою целостность. Отпусти! Отпусти! визжал разум... но она не могла. Ее мускулы заклинило от всей той силы, что курсировала по ее телу, ничто не подчинялось. Она заметила, что Аллегра пытается снова взяться за свое... потом увидела, как та подняла обе руки ладонями вперед, и с усилием откинула ее.

Гермиона полетела прочь от Аллегры, откинутая силой, выше простого толчка; каждое ее нервное окончание было напряжено, Гламурные Очки слетели с лица. Она почувствовала, как кто-то ее поймал, когда она упала, но не видела, кто это был... все в комнате наблюдали за Аллегрой и тем, что с ней происходило.

Колонна света, охватывавшая Аллегру, теперь концентрировалась на ней. Женщина пыталась восстановить контроль, но было слишком поздно. Магия вокруг Аллегры стала сгущаться, наваливаясь на ее тело, и уноситься вихрем как вода по водостоку. Последний крик раздался в воздухе и потом, с легким поп, она исчезла. В комнате было тихо, энергия исчезла, и было странно пусто, будто комната утратила саму причину на жизнь. До Гермионы издалека доносились голоса. Она услышала собственное имя, услышала, как кто-то рявкал приказы... голоса удалялись, взор заволокла тьма. Она приняла ее в свои теплые неощутимые объятья, и больше Гермиона ничего не помнила.

* * *

Когда она вновь открыла глаза, она находилась не в Лекса Коре... разве что в Лекса Коре были удобные, хорошо обставленные комнаты, в которых заключенные могли восстанавливать силы.

Потолок, первый попавшийся ей на глаза, был очень успокаивающего, теплого, однородного цвета загара. Она осторожно огляделась... похоже, она лежала на больничной кровати, хотя комната эта скорее походила на чью-то спальню, чем на палату.

И она была не одна. На придвинутом к кровати стуле сидел Гарри, но лица его она не видела. Его голова склонялась к краю кровати, лоб его покоился на ее руке, которую он держал обеими ладонями.

— Гарри, — позвала она таким голосом, словно у нее в горле было полно гравия. Она прокашлялась.

Гарри резко поднял голову и с удивлением уставился на нее. Он был бледен, а под его красными и припухшими, словно от слез, глазами наметились фиолетовые круги от усталости. Потом он ухмыльнулся, и ухмылка преобразила его лицо; она невольно улыбнулась в ответ. Он выпрямился и придвинулся ближе, нежно убрав волосы с ее лба.

— Привет, соня, — сказал он. — Смотрите, кто проснулся, — он оглянулся через плечо и крикнул в коридор: Лаура!

Гермиона улыбнулась при виде сожительницы, выбегающей из коридора. Лаура тоже казалась бледной; она поспешила к другой стороне кровати Гермионы, беря ее за руку.

— Ой, милая... как ты себя чувствуешь?

Гермиона чуть-чуть подвигалась, прислушиваясь к боли или дискомфорту.

— Нормально, по-моему, — она подняла голову и протянула руки; Гарри с Лаурой помогли ей сесть, подкладывая подушки ей под спину. — Голова малость болит. Сколько я была без сознания?

— Почти шесть часов, — опомнился Гарри. — Вот, съешь немного шоколаду, — он подал ей кусочек с прикроватной тумбочки. — Ты в лазарете Р.Д.. Ты перестала дышать. Мы не знали, выживешь ли ты, — он поцеловал ее руку. — Я чуть тебя не потерял. Снова.

— Ну, теперь я в порядке, — сказала она, поднимая руку к его щеке. Она нахмурилась, заметив, что его недавно пронзенная грудь, казалось, была вылечена. — А что ты? Ты в порядке?

— Да, я в порядке, — ответил он.

— Он не давал колдомедикам себя исцелить, если они не могли сделать этого прямо здесь, — неодобрительным тоном заявила Лаура. — Так что им пришлось. Пойду скажу Ремусу и остальным, что ты проснулась, — она с улыбкой сжала руку Гермионы. — Ну и перепугали же вы всех, юная леди.

Гермиона улыбнулась в ответ и посмотрела ей вслед, а потом снова повернулась к Гарри.

Очень долго они просто смотрели друг на друга, в считанные секунды обмениваясь информацией, стоящей многих слов. Она вздохнула и пододвинулась, похлопав по кровати рядом с собой.

— Иди сюда ко мне, — Гарри забрался на кровать и нежно обвил ее руками, будто боясь, что она разобьется. Гермиона зарылась в его объятьях, расслабляясь от чувства защищенности, которую она всегда в них находила. Гарри уперся подбородком ей в макушку и вздохнул:

— Твой поступок был очень глупым, — сказал он.

Гермиона хохотнула:

— Сработало, так ведь?

— Тебя могло убить. Тебя почти убило.

— Я должна была что-то сделать. Я не могла позволить ей уйти.

— Глупым, — повторил он, — но очень храбрым, — он заколебался. — Квинн сказала, что она подсунула тебе свои Гламурные Очки.

— Хорошо, что я не забыла их использовать.

— Уверен, если бы и забыла, Квинн нашла бы способ тебе напомнить, — в его голосе послышался цинизм.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты должна была понять, что они с Драко заварили чуть ли не всю эту кашу.

Она кивнула, не отстраняясь от него:

— Это он посылал тебе сообщения, в твой разум. Припадки.

— Да. Им было нужно, чтобы мы применили заклинание, скрывавшееся за припадками, чтобы Аллегру можно было одолеть. Квинн убедилась, чтобы мы оба попали в Лекса Кор, и дала тебе то, что было способно остановить магию управления временем, а Драко освободил меня до того, как Аллегра успела меня обратить. Он использовал то, что был одним из агентов, пользующихся ее доверием, чтобы манипулировать нами.

— Ты этим не доволен, да?

— Ну, я предпочел бы драться в своих битвах.

— Но это и была твоя битва. Просто... она была и их тоже, — она подняла на него взгляд. — Ты говорил с Драко? Что стало причиной такой драматической перемены?

— Не знаю. Уверен, это будет горячая тема на собрании.

Она снова прижалась в нему:

— Гарри... — начала она после длинной паузы.

— Знаю. Мы так и не закончили свою беседу в камере.

— Ты собирался мне рассказать. Твоя последняя тайна.

Он вздохнул:

— Я уже объяснил все Ремусу, Арго и остальным, чтобы можно было рассказать тебе наедине.

— Я видела, что ты можешь делать. Некоторые твои способности, по крайней мере. То, на что не способен больше ни один колдун, — она переплела свои пальцы с его. — Расскажи мне правду.

Он кивнул и сделал глубокий вдох:

— Хорошо, — он задумался на секунду, и стал говорить. — Мы привыкли воспринимать мир как место для “нас” и “них”. Мы — это волшебники, а они — магглы.

— Да.

— Оказывается… это не совсем верно. Есть магглы, есть волшебники, и есть я.

— Ты волшебник.

— Технически, да. Не подумай, что я хвастаю — я цитирую Дамблдора, когда говорю, что я таким же образом волшебник, как и человек — позвоночное. Технически верно, но там скрыто гораздо больше.

— Например?

Он вздохнул:

— Гермиона, у меня есть силы и способности, которых нет у других волшебников… и у новых способностей есть довольно неприятная привычка проявляться неожиданно.

— Вроде способности летать?

— Да, среди прочего. Уверяю, в полетах пришлось потренироваться, но порой это очень сподручно. И это довольно весело, честно говоря, — он закусил губу, задумавшись. — Но это не суть важно. Дело не в том, что я умею. Моя уникальность состоит в способности контролировать магию своим разумом. Мне не нужны палочки, заклинания или чары, талисманы или заколдованные предметы. Я могу использовать магию просто силой мысли. Магия — это природная сила, как притяжение или гравитация… сила, которая существует отдельно от человеческих существ. Обычно, когда она нужна волшебнику, он призывает и управляет ей с помощью палочек и заклинаний. Для меня магия — это просто что-то, что во мне постоянно. Мне не нужно ее призывать или направлять ее. Она является перманентной частью меня, и подчиняется моим мыслям точно так же, как мои мускулы.

Гермиона задумалась над этим; эта идея была ей достаточно чужда, и она не могла ее полностью принять. Она не могла себе вообразить, что можно жить и дышать магией, как, похоже, было с ним… но это, определенно, объясняло кое-что о нем.

— Как такое возможно? — спросила она.

— Существует древнее сообщество волшебников, называющих себя Сообщество Косы. Они занимаются исключительно изучением колдовских способностей и наследственности... и когда мне исполнилось восемнадцать, Дамблдор отвел меня к ним. Очевидно, они много веков дожидались такого, как я.

— Веков?

— Да. Колдовские способности заложены в генах, как и все остальное. Их кодируют множество генов, и комбинация, которую мы наследуем от родителей, определяет наш колдовской потенциал. От этого зависит, будем ли мы Дамблдором или Невиллом. От этого зависит, будет ли нам лучше даваться Трансфигурация или Чары. От этого зависит, будет ли у нас предрасположенность к анимагии, или будем ли мы талантливы в полетах. Косы (имеются ввиду члены Сообщества Косы — прим. пер.) поведали мне, что есть очень редкий ген, называемый ими фактором Мага, который бродит в колдовском мире; ген, отвечающий за необычную связь с магической силой. Он рецессивный, поэтому у обоих родителей должно быть по одному, чтобы у тебя хотя бы появился шанс, и при этом вероятность, что ты станешь самым настоящим Магом, равняется одной к четырем, но даже если ты только полу-Маг, это на тебе сказывается. Те, у кого есть один ген Мага, показывают большие колдовские способности; наверное, полпроцента колдовского населения попадают под эту группу. Дамблдор был полу-Магом, как и Том Риддл. Точно не узнаешь, пока человек не умрет, и можно будет провести генетический анализ. У Кос была возможность изучать только полу-Магов, в течение почти тысячи лет. Шанс того, что у двух полу-Магов родится ребенок, и что этому ребенку еще выпадет одна из четырех комбинаций, и ему достанутся два фактора Мага, был так мал, что, согласно их сведениям, этого никогда не случалось.

— До тебя.

Он кивнул и показался ей чуть ли не смущенным этой генетической случайностью, абсолютно ему неподвластной.

— Мои родители оба были полу-Магами, и мне выпала нужная комбинация. Я первый известный полный Маг в истории. Вот. Я это сказал.

— Боже мой, — прошептала она. — Я не знаю, что сказать, — она подняла на него взгляд. — Что ты умеешь делать?

— Ну, я умею много чего... но среди моих основных умений — способность воздействовать на разумы окружающих, контролировать погоду, управлять веществами и предметами, невосприимчивость ко многим проклятьям и нападениям, ускоренное исцеление и определенные боевые умения.

— Что, вроде способности стрелять лазерными лучами из глаз?

Он хохотнул:

— Ничего такого Флэш Гордоновского, но молнию время от времени сварганить могу точно.

Гермиона покачала головой:

— Я не могу в это поверить. В школе ты не так уж отличался от остальных.

— Это так, но немножко, все же, отличался. Я не меньше других удивился, когда смог побороть Проклятье Подвластия в четырнадцать лет. Я думал, Моуди просто проклинал меня не в полную силу, но это было не так. И не будем забывать... магия, которую я позже научился использовать, оказалась достаточно сильной, чтобы в возрасте одного спасти меня от Волдеморта.

— Я думала, жертва твоей матери тебя спасла.

— Она помогла, но одна жертва не спасла бы меня. Волдеморт убил много народу, и многие погибли, пытаясь защитить кого-то другого... в конце концов, это не спасло тех, за кого они погибли. Я был бы точно так же мертв, если бы меня не защитили мои гены. Волдеморт знал это, и продолжал меня преследовать, снова и снова. Поэтому он вообще явился в дом моих родителей. Он пришел не за ними, а за мной. Он не был уверен, что сможет убить полностью выросшего, взрослого Мага, но был совершенно уверен, что сможет убить маленького. Не вышло. Косы не имеют понятия, как он узнал о том, кто я, когда они сами не знали, но совершенно ясно, что он узнал и посчитал меня угрозой себе.

— Ты ей и был.

— Как он позже убедился, — мрачно подтвердил Гарри. — Я не начинал изучать свои способности в полной мере до тех пор, пока не окончил Хогвартс, я стал изучать их намного тщательнее, когда вошел в Р.Д. — к тому моменту Дамблдор уже был мертв. Я даже не знал, что он назначил кое-кого, чтобы тот помог мне осознать свой потенциал.

Гермиона улыбнулась:

— Лефти?

Гарри кивнул:

— Лефти, на самом деле, член Сообщества Косы. Дамблдор попросил его убедиться, чтобы я научился использовать свои способности... и контролировать их.

Последняя фраза была сказана несколько зловеще.

— Контролировать их?

— Да. У меня с этим до сих пор проблемы. Как мы оба знаем, с магией шутки плохи. У меня может быть больше доступа к ней, чем у кого-либо еще, но это не значит, что мне легче держать ее в рамках. Меня порой пугает мысль о том, что я могу с ней не справиться, — он заколебался. — И есть еще определенные моральные ограничения. Я способен оказывать влияние на разумы, как ты убедилась в Граннингз. Я мог бы использовать эту способность для любых нечестивых целей, каких бы захотел. Мне приходится устанавливать для себя очень жесткие правила. Я редко пользуюсь своими наиболее Магическими способностями в повседневной жизни. Я по-прежнему регулярно пользуюсь палочкой, и ты сама знаешь, сколько я использую свою метлу. И потом, есть элемент сюрприза... зачем выставлять напоказ то, что у меня есть все эти способности, когда позже от них будет больше пользы, если они останутся в тайне.

— Но Аллегра знала.

Она не смогла сказать это без горечи.

— Она должна была, так как помогала с моим обучением. Лефти ей доверял... все мы доверяли, — закончил он.

— Гарри... она мертва?

— Я не знаю, — сказал он после длинной паузы. — Это пока неизвестно, — Гермиона села, высвободившись из его объятьев, и отвела взгляд. — Что такое?

— Ничего. Просто... для одного раза это очень много информации, — несколько секунд они сидели в тишине. — И ты мне этого не рассказывал.

— Извини, — сказал он.

— Ох Гарри, почему мы в который раз с тобой говорим о том же? Сначала твоя работа, потом Аллегра, а теперь это! — она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Ты говоришь, это твоя последняя тайна. Завтра она будет оставаться последней? Через неделю, или месяц, или год, ты будешь извиняться за что-то еще, чего ты мне не сказал?

— Не осталось ничего, чего я тебе не сказал. В отличие от своей работы и Аллегры, об этом я хотел рассказать уже много лет... но я поклялся сохранять все в тайне. Дамблдор заставил меня пообещать не выдавать этого секрета. Он не желал сделать меня еще большей мишенью, чем я уже был.

— Так что же ты сейчас нарушаешь свое слово?

Он напряженно на нее посмотрел.

— В жизни каждого мужчины наступает время, когда ему приходится вырасти, Гермиона. Принимать собственные решения, и отказываться от чужих, если они затрагивают его жизнь. Для меня это время наступает только сейчас. Я хочу, чтобы ты знала обо мне все, и не вижу причин скрывать это от своих коллег, или любого другого, кто хочет знать. Если я что-то могу сделать для волшебного мира, я это сделаю. Если это заставит темные силы задуматься, что в первые за... ну, всегда... если они будут что-то предпринимать, то разозлят не простого Гарри Поттера, мне не важно — пусть знают все. Я этого не просил. Я этого не хотел. Ты не можешь себе представить, как я с этим боролся. Я не хотел быть особенным, или каким-то там Магом. Я только хотел быть нормальным ребенком, и нормальным волшебником. Я хотел, чтобы у меня были друзья, уроки и нормальная семья... — он вдруг остановился и отвел взгляд, сглатывая слюну. Она знала, это на него до сих пор порой наваливалось. При виде этого она не могла оставаться равнодушной; она придвинулась ближе и обвила его руками, положив его голову себе на грудь и тихонько его покачивая. Она почувствовала, как он благодарно обнял ее за талию. — Я хотел быть нормальным, — повторил он. — Но я знал, что я не нормальный. Я и представить себе не мог, насколько не нормальным я, в конце концов, окажусь, — он сделал глубокий вдох. — При всем при этом, если то, что я есть, может кому-то помочь, то я этому рад. Если я смогу не дать последователям Волдеморта, настоящим или воображаемым, снова встать на ноги, то я не стану раздумывать и использую все способности, которые у меня есть, и все остальные, какие смогу придумать.

Она улыбнулась ему в макушку:

— Чтож, любовь моя... думаю, это официально.

— Что?

— Ты раньше ходил у самой грани, но теперь, думаю, ты прошел весь путь от волшебника до супергероя.

Его затрясло, и на секунду она испугалась, что он плачет, но потом с облегчением поняла, что он смеется. Он выпрямился, ухмыляясь:

— Супергерой, а? Наверное, есть вещи и похуже.

— Мы достанем тебе трико и накидку, — она выгнула бровь. — Они тебе, наверное, пойдут.

Гарри закатил глаза:

— Не надо трико, спасибо. Но, вообще-то... накидка у меня уже есть. Это часть моей униформы в Р.Д., — он встал с кровати, — которую я в скором времени должен буду надеть, на самом деле.

— Униформа? — переспросила она, нахмурившись.

— Ну да. Конечно, ты заметила, что все местные агенты ходят в униформах и отдают мне честь. Р.Д. — это что-то вроде военной организации, хотя не такого строго режима как маггловские армии. Почти все мы являемся офицерами Корпуса Правопорядка Федерации. По окончании учебы здесь мы получаем офицерские чины. Большинство из нас не носят униформы ежедневно, но у меня она есть, и на собрание мне придется ее надеть. Оно, вроде как, официальное.

— Она жуткая и кричащая, как у Королевского Караула?

— Нет, на самом деле, она довольно милая. Арго нанимала Хьюго Босса для их разработки, веришь? У нее есть свои недостатки, но безвкусица к ним не относится, — он наклонился к Гермионе. — Меня просили привести тебя на собрание, если ты будешь в состоянии прийти. Ты в состоянии?

— Да! — сказала она; ей не терпелось выбраться из комнаты и услышать, что остальные думают о произошедшем. — Когда оно?

Он сверился с часами:

— Через два часа.

— Я только приму душ... ой, у меня нет чистой одежды.

— Лаура принесла тебе ее из дома, — она спустила ноги с кровати и встала. — Должен сказать, тебя мои откровения ошеломили не так сильно, как я ожидал.

Она пожала плечами:

— Это не такой и сюрприз, как можно подумать. Я всегда знала, что у тебя есть особые способности, просто у меня не было для них ярлычка. И ты по-прежнему мой Гарри, так что ничего, на самом деле, не изменилось, — она встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и направилась в отдельную ванную.

— Мне нужно сходить к себе в кабинет, — сказал он, смотря ей вслед. — Когда будешь готова, спускайся туда ко мне.

— Ладно, тогда увидимся.

Она закрыла за собой дверь в ванную, и Гарри вышел из комнаты.

* * *

Гермиона вышла из комнаты искупавшейся и пахнущей чистотой, а посему чувствующей себя во сто крат лучше. Снаружи стоял агент в черной униформе Р.Д.ешного оперативника.

— Доктор Грейнждер, — приятно поздоровался он. — Хорошо себя чувствуете?

— Эм, да, спасибо. А как мне попасть в кабинет Гарри?

— Просто вызовите свой пузырь, он вас туда отведет.

— У меня нет собственного пузыря.

— Вообще-то, есть. Шеф Поттер распорядился, что с этого момента он у вас должен быть.

Гермиона внутренне передернула плечами.

— Пузырь, — позвала она. Перед ней в ожидании указаний немедленно появился пузырь цвета морской волны. — Отведи меня к Гарри, — сказала она. Он сорвался с места и поплыл вперед, и Гермиона последовала за ним по теперь уже знакомому лабиринту коридоров.

Через некоторое время они подошли к кабинету Гарри, отмеченному знаком в виде молнии на двери. Гермиона постучала.

— Войдите, — раздался голос изнутри.

Она открыла дверь, вошла и остановилась на месте. Гарри, одетый в свою Р.Д.ешную униформу, стоял у картотечного шкафа и проглядывал листы пергамента, которые держал в руках. У Гермионы открылся рот, когда она увидела его, вдруг поняв, почему женщины во всем мире сохли по мужчинам в униформе.

Униформа была очень приятной на вид, вся черная, что ее не удивило. Подогнанные под фигуру брюки и начищенные до блеска ботинки. Верхнюю часть костюма составляла куртка до бедра, по спартанскому простая и без украшений, широкая в плечах и сужающаяся к бедрам. Она была чуть ли не в стиле Неру (хотите посмотреть, что за стиль такой — сходите вот сюда: http://www.eshopone.com/smx/nehru-suits/maddox/, там есть картинка костюма в этом самом стиле — прим. пер.), с высоким прямым воротником; молнии по центральному шву видно не было. С обоих сторон воротника было приколото по нескольку золотых полосок, наверное, знаки отличия, а на левой стороне груди на фиолетовой нашивке у него располагался золотой медальон. Она решила, что это какая-то награда или почесть.

Единственной показушной деталью являлась накидка. Это было простое фиолетовое шелковое полотно, спускающееся с его плеч, где оно было собрано и закреплено прямо над ключицами широкими золотыми полосками с теми же знаками отличия, что и на воротнике.

Гермиона разглядела все это за считанные секунды.

— Боже мой, — пробормотала она.

Гарри отложил документы и нахмурился.

— Что-то не так?

Она с улыбкой шагнула вперед и положила руку ему на грудь.

— Ну, это... это очень сексуально.

По его лицу медленно расползлась улыбка.

— Правда? — похоже, он не совсем ей поверил.

— О да, — она вспомнила о деле, пока он легко держал ее за локти, а ее руки лежали у него на груди. — Насчет чего будет это собрание?

— Арго захочет узнать, что конкретно сучилось. Мы с Ремусом предоставим свои отчеты о событиях, и, уверен, тебя с Драко и Квинн она тоже захочет выслушать. Еще мне придется ответить на некоторые очень серьезные вопросы.

— У тебя будут проблемы?

— Может быть. Когда я ушел, никого не поставив в известность, правил Р.Д. я нарушил на несколько страниц, не говоря уже о прямых приказах Арго. Возможно, мне грозит трибунал или даже отставка. Но, эй, — быстро добавил он, заметив встревоженное выражение на ее лице, — дело вряд ли дойдет до этого. Действовал я по совести, для того, чтобы охранить жизни других, а спроси я разрешения, это могло подвергнуть риску мою миссию. Здесь, в разведке, мы привыкли иногда поступаться уставом, чтобы сохранить секретность. Ко всему прочему, я притащил сюда кучку плохих парней, что никогда не повредит. Скорее всего, Арго в наказание пару недель будет заставлять меня нести какие-нибудь жутко скучные вахты, да и забудет. И, как бы нечестиво это не звучало, то, что я Маг, делает меня довольно ценным, слишком ценным, чтобы просто так уволить.

Гермиона вздохнула:

— Мне очень не терпится услышать рассказ Драко.

— Мне тоже, — он взглянул на свои часы. — Пойдем?

Они вышли из кабинета и проследовали за пузырем Гарри в незнакомую часть Р.Д., которую Гарри назвал административным крылом. Тут и там сновали другие агенты в униформах вроде Гарриной, хотя, она Гермиона увидела лишь одного другого человека в накидке, и некоторые формы были в других стилях. Они вошли в холл, где располагалась большая двойная дверь с надписью “Зал для Совещаний”.

Гермиона увидела Драко и Квинн, стоявших близко друг к другу, Ремус в центре холла разговаривал с кем-то, стоявшим к ним спиной. На Ремусе была такая же униформа, как на Гарри, только у него не было накидки, его брюки больше походили бриджи и были заправлены в черные сапоги по голень. Человек, с которым он разговаривал, бурно жестикулировал и выглядел очень взволнованным... когда они с Гарри приблизились к ним, Гермиона улыбнулась, узнав жестикулирующего.

— Сириус! — воскликнул Гарри, когда они подошли ближе. Сириус обернулся; его лицо искажало обеспокоенное выражение, которое исчезло, как только он увидел их.

— Гарри! — сказал он, идя навстречу к ним. Он обнял своего крестника, в его лице явственно читалось облегчение. — Мерлинов призрак, как я рад тебя видеть, — он отстранился и схватил Гарри за предплечья. — Ты в порядке? Ремус говорит, что тебя ранили мечом!

Гарри улыбнулся:

— Я в порядке, Сириус. А ты, похоже, вне себя.

Лицо Сириуса приобрело мрачное выражение:

— Ты поверишь, что я только сейчас узнал об этом деле?

Гарри пожал плечами:

— Это все Арго. Не выносить из дому Р.Д.ешный сор, пока в этом нет резкой необходимости. Должно быть, ей не показалось, что мне угрожает серьезная опасность, а то бы она поставила тебя в известность.

— Все равно, хотелось бы, чтобы я мог помочь.

— У тебя и так дел навалом, Сириус. А мне довольно умело помогали, — он улыбнулся Гермионе, которая держала его под локоть.

Сириус стоял на месте, уперев руки в боки; его глаза метались с одного на другого, будто он смотрел теннисный матч. Он уставился на них, прищурив глаза.

— И что тут происходит? — спросил он. Гарри ухмыльнулся и глянул Сириусу через плечо на Ремуса. Потом посмотрел Гермионе в глаза, и многозначительность в их взглядах не укрылась от наблюдателей. — О нет, — сказал Сириус. — Не будь таким жестоким. Не дразни своего бедного старого крестного, Гарри.

— Я бы никогда не стал дразнить чем-то столь важным, — ответил Гарри. — И если ты старый, то я — Корнелиус Фадж.

Сириус сделал шаг вперед, медленно и осторожно положив одну руку на плечо Гарри, другую — Гермионе, его губы скривила улыбка, полная надежды:

— Правда? Вы правда... правда? — казалось, это было все, что он мог сказать.

— Да... правда, — сияя, ответила Гермиона.

Сириус радостно кивнул, сжал их за плечи, потом резко обернулся и ткнул пальцем в Люпина:

— Ты должен мне двадцать галлеонов.

— О, я так не думаю!

— Деньги на бочку! Ты говорил, это не случится, пока им не стукнет по тридцать, а я говорил, что на это не уйдет столько времени.

— Я так не говорил, я говорил, что это произойдет до тридцати, а ты говорил, что они чуть ли не до смерти дотянут. До смерти они не дотянули, так что ты должен мне двадцать галлеонов.

— Извините, — встрял Гарри, уперев руки в боки, пытаясь казаться строгим. — Вы двое заключали по нашему поводу пари?

— О, мы были не одни. Кто там еще был, Ремус? Фред, и Джордж, и Джинни... вообще-то, все Уизли.

— Не забывай про Арго. Невилл и Амелия. Минерва и Северус... и Фадж тоже.

— Фадж? — воскликнул Гарри. — Вы двое втянули Министра Магии в пари о моей личной жизни?

Сириус наклонился поближе к нему и доверительно прошептал:

— Канцлер тоже поучаствовал.

Гарри бы ответил, но тут по коридору примчалась Арго — ее накидка слегка волочилась по полу при ходьбе. За ней шли другие агенты в униформах.

— Будем приступать? — сказала она, направляясь к дверям. Остальные встали в очередь за ней; все веселье испарилось. Гермиона держала Гарри за руку, испытывая острое волнение, когда они вошли в большой зал для совещаний. В центре находился круглый стол и ровно столько стульев, чтобы хватило собравшимся. Все заняли свои места.

Арго села между Гарри и Сириусом, напустив на себя командирский вид, хотя Сириус был гораздо выше нее по званию.

— Пожалуйста, посидите тихо, пока Оракул нас идентифицирует, — сказала она, наклонившись, чтобы открыть коробку у своих ног. Сияющий серебряный куб взмыл вверх и завис у нее над головой, крутясь в воздухе.

Гарри нагнулся к Гермионе и прошептал ей на ухо:

— Это для безопасности. Оракул может видеть истинную личность каждого, и удостоверится, что мы все те, за кого себя выдаем.

Гермиона кивнула, смотря, как куб парит над головой Арго.

После секундной задержки куб заговорил низким, ровным женским голосом:

— Пфэффенрот, Аргола Рей. Директор, Разведческая Дивизия. Звание: полковник. Кодовое имя: Далила.

Куб перешел к Гарри:

— Поттер, Гарольд Джеймс. Глава отдела Контрразведки и Тайных Операций, Разведческая Дивизия. Звание: майор. Кодовое имя: Римлянин.

Куб продолжил двигаться вокруг стола, называя имена и занятость каждого. Очень действенно, подумала Гермиона... вполне устраняет необходимость в представлениях.

— Грейнджер, Гермиона Энн, доктор Колдовской Философии. Глава Сообщества Заклинателей, Институт Колдовских Наук. Звание: в строй не введена. Кодовое имя: Исида.

Гермионе было до абсурдного приятно то, что ей дали кодовое имя; она предположила, что получила его вместе с пузырем. Они назвали меня в честь Богини Любви, поняла она. Интересно, совпадение ли это.

— Кэшдоллар, Квинлан Мэри. Хогвартский профессор. Звание: Следователь. Кодовое имя: Антигона.

— Малфой, Драко Люциус. Специальный разведчик-оперативник, Разведческая Дивизия, — при этом Гарри и все остальные агенты Р.Д. с удивлением уставились на Драко... никто из них не знал, что он — член Р.Д.. Малфой только пожал плечами. — Звание: в строй не введен. Кодовое имя: Харон.

— Люпин, Ремус Джон. Заместитель Главы отдела КиТО, Разведческая Дивизия. Звание: лейтенант. Кодовое имя: Оберон.

— Хайд-Уайт, Изабэль Джоан. Глава отдела по Слежке и Получению Информации, Разведческая Дивизия. Звание: майор. Кодовое имя: Браво.

— Убигандо, Генри Наймери. Глава отдела Стратегии, Разведческая Дивизия. Звание: капитан. Кодовое имя: Роланд.

— Карлисл, Соренсон Квигли. Натуралист, внедренный в Круг. Звание: в строй не введен. Кодовое имя: Один.

— Чоу, Грейс Минг-Ксиа. Глава отдела по Проникновению и Рекогносцировке, Разведческая Дивизия. Звание: капитан. Кодовое имя: Эгида.

— Блек, Сириус Ян. Заместитель Канцлера Международной Федерации Волшебников. Звание: генерал. Кодовое имя: Поларис.

С этим они вернулись к Арго. У Гермионы от всех этих новых имен аж голова закружилась.

— Хорошо, — сказала Арго. — Давай начнем с тебя, Гарри. Расскажи нам все.

Гарри начал с самого начала и поведал им всю историю, буквально с момента первого припадка несколько недель назад. Он следил за своими словами, когда говорил об их отношениях, но, так как они были частью истории, не мог совсем о них умолчать. Ему понадобился почти час, чтобы завершить свой рассказ, так как каждые пять минут его прерывали и что-то уточняли. Как только он закончил, Арго повернулась к Гермионе.

— И вы, доктор Грейнджер? Вам есть что добавить? Это ведь вы покончили с мисс Блэкбёрн-Двайер.

— У меня не было выбора.

— Никто вас не винит. Пожалуйста, расскажите, что привело к этому событию.

Гермиона сделал глубокий вдох и поведала свою сторону истории, начиная с того момента, как отправилась вслед за Гарри. Когда она дошла до того момента, как она пересеклась с Квинн, ее прервал Генри Убигандо.

— Значит, вы не знали, что у профессора Кэшдоллар были скрытые мотивы?

— Мой мотив был — остановить Аллегру, — вклинилась Квинн. — Мы с Драко все тщательно спланировали.

— Вы не могли спланировать все, Квинн, — продолжил Убигандо. — Там столько всего зависело от стечения обстоятельств!

— Признаю, план был приблизительный, — сказал Драко. — Единственное, что мы знали, это то, что сами мы до Аллегры добраться бы не смогли, ее слишком хорошо охраняют. Вот тогда мы и обнаружили заклятье, которое я послал Гарри.

— Где вы его выискали? — спросил Гарри.

— В одном старом тексте я нашел упоминание заклинания, которое может нейтрализовать целую комнату волшебников, но не может быть записано. Само заклинание я обнаружил, скорее всего, тем же путем, что и ты.

— Библиотекарь? Забавно, она этого мне не говорила.

— Она никогда ничего не говорит, Гарри. Это часть ее работы.

— Джентльмены, — вежливо перебила Арго. — Может, продолжим? Доктор Грейнджер.

Гермиона продолжила, описав, как они с Квинн попали в Лекса Кор и обнаружили тело “Гермионы”.

— Остальное вы знаете, — заключила она, придя в себя от воспоминаний об этих событиях.

— Откуда вы узнали, как остановить Аллегрину магию управления временем?

— Сорри говорил мне, что она схожа с гламуром.

— Сам я это узнал от человека по имени Джеральд, — встрял Сорри. — Уверен, Драко хотел, чтобы я передал эту информацию Гарри.

— А потом Квинн воспользовалась своими Гламурными Очками у меня на глазах, объяснив, как ими пользоваться. В последние минуты в камере она подсунула мне очки. Хорошо, что я не забыла их использовать.

Арго покачала головой:

— Малфой, Кэшдоллар... никогда в своей жизни я не слышала такого призрачного и склонного к неудаче плана. Я удивлена, что он сработал.

— Мы тоже, — пробормотала Квинн.

— В большинстве мы придумывали его по ходу дела, — сказал Драко. — После многих месяцев наблюдения я довольно хорошо знаю Гарри и Гермиону, но они не однажды умудрились меня удивить. Я полностью ожидал, что мне придется им себя выдать и обратиться к Гарри за помощью, чтобы остановить Аллегру, но мы сумели сохранить свои прикрытия до самого конца.

Арго посмотрела направо:

— Канцлер? Есть мысли по этому поводу?

Сириус выглядел озадаченным.

— У Канцелярии, как всегда, нет официальной позиции в делах Р.Д.. Что до меня, то я считаю, что вы все психи.

Все заулыбались.

— Ты просто слишком долго был не при делах, Сириус, — сказала Изабэль Хайд-Уайт. — Застрял в бюрократическом аду на двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

— У меня есть один вопрос, — сказал Сириус, наклоняясь вперед. — Какова была конечная цель? Драко, что толкнуло тебя на такое неортодоксальное нападение?

Драко на мгновенье задумался:

— Когда я узнал о заинтересованности Аллегры в Обращении, я уже долгое время тайно работал против нее, — он посмотрел на Гарри. — Знаешь, она одержима идеей тебя победить. Она не может вынести того, что когда-то давно, ты заставил ее что-то по настоящему почувствовать.

Гарри выпрямился:

— Серьезно?

Драко кивнул:

— Ты не задавайся, у нее тогда был предменструальный период. Так вот, я знал, что мне нельзя дать ей научиться использовать Обращение для уничтожения волшебников. Мне нужно было сделать гораздо более агрессивный ход против нее, чем я когда-либо осмеливался, и я знал, что мне придется выдать себя как ее врага, так что нужно было все просчитать. Я знал, что для нее ты — единственный настоящий кандидат на обращение, поэтому имело смысл использовать тебя, чтобы ее одолеть.

Гарри уставился на него через стол:

— Знаешь, ты ведь мог просто попросить.

— Я не мог рисковать. Она очень пристально за мной наблюдала, мне нужно было, чтобы она и дальше верила, что я ей верен, а значит, Квинн тоже нужно было притворяться плохой девчонкой.

Все на секунду затихли.

— Хорошо, — тихо сказал Гарри. — А теперь к вопросу на миллион фунтов. Кто ее Повелитель?

Драко вздохнул:

— Я не знаю. Эту тайну охраняют как королевские драгоценности. Я слышал его голос, видел неясную фигуру, но я о нем ничего не знаю... даже он ли это вообще.

Арго кивнула, закрывая дискуссию.

— Очень хорошо, Малфой. А теперь, Гарри, ты знаешь, что я не была безумно рада, когда ты спихнул все на себя и пошел воевать, как Сталлоне, — Гарри вздрогнул. — Но у тебя были свои причины. Думаю, мы сможем закрыть на это глаза. Просто следи за собой. Только то, что ты мистер Выскочка, не делает тебя иммунным к исправительным работам, — Гарри кивнул. — У нас все?

— Еще одно, — сказал Сириус. — Аллегра. Она исчезла навсегда?

Все взгляды обратились к Гарри.

— Я не знаю, — сказал он. — Она пропала после того, как Гермиона вмешалась в заклинание. Может, она застряла между временами, а может, она мертва, — он заколебался. — Лишь время покажет.

* * *

Собрание разошлось со множеством обещаний и увещеваний как можно скорее сдать письменные отчеты. Арго и большинство глав других отделов отправились по своим кабинетам. Когда они вышли, обнаружилось, что в холле ждет Лаура; она еще не видела Сорри. Он кинулся к ней, и она бросилась в его объятья... они давно друг друга не видели, и удалились в уголок, чтобы поговорить и обменяться новостями.

Сириус с Ремусом ушли к Ремусу в кабинет, согласившись завтра прийти в Байликрофт на пикник.

Гарри с Гермионой стояли посреди обширного блестящего пола вместе с Драко и Квинн. На несколько секунд в комнате повисла неловкая тишина.

— Чтож, — сказал Гарри. — Я до сих пор хочу услышать, как ты превратился из Хорька в образец благородства и мужественности, что мы видим пред собой сегодня, Драко.

— Кончай говорить обо мне свысока, Поттер! — выплюнул он. Квинн успокаивающе положила ладонь ему на руку, и он сделал глубокий вдох. — Извини, — неохотно сказал он. — Но ты мне все равно не нравишься, Поттер. И не думаю, что когда-нибудь понравишься.

— Драко, пожалуйста, — прошептала Квинн. — Ты обещал.

Выражение его лица смягчилось, когда он посмотрел на нее.

— Ты права, обещал, — он снова посмотрел на Гарри. — Значит, хочешь знать, что случилось, а? Я расскажу. Только мне нужно выпить. Сходим куда-нибудь?

Пару минут спустя они уже аппарировали к Хогсмиду и сидели в Трех Метлах со сливочным пивом, вчетвером усевшись за стойку в дальнем конце паба.

— Ладно, — сказал Драко. — Аллегра говорила правду про то, что они сфабриковали мою смерть. Я захотел работать на нее в глубоком подполье, а она чуть ли не слюной исходила от мысли, что у нее будет собственный сверхсекретный замаскированный гламуром шпион. Я долго выполнял эту работу, следил за всем и вся, даже за членами Круга. Однажды она попросила меня поработать над американской ведьмой — телепаткой. Очевидно, почему Аллегра была в ней заинтересована. Я вошел в ее жизнь под видом дружелюбной соседки, но она меня почувствовала и однажды попыталась от меня убежать. Я так разозлился, что погнался за ней и схватил. Я просто обезумел от гнева, только она схватила меня за лицо, и вдруг я почувствовал ее сознание в своем. Не знаю, как она это сделала, но я увидел себя таким, каким меня видела она... монстром, жутким злобным отбросом человечества. Это меня встряхнуло — будь здоров. Я умчался в ближайший лес.

Я провел там сутки или около того, потом вернулся. Аллегра послала за той женщиной и ее маленькой дочкой моего отца с еще одним волшебником из Круга. Я почему-то не пошел в дом, не дал им о себе знать... я смотрел за всем в окно. Я видел, как мой отец сломал девочке шею на глазах у ее матери. Мне стало так жутко, что меня вырвало прямо на месте. Они вытащили женщину из дома, и я наскочил на них. Они так и не узнали, что это был я. Женщина спаслась, а я снова убежал в лес. На этот раз я там остался.

Квинн встряла в рассказ:

— Я в то время жила как раз в той области. Я гуляла, когда случайно наткнулась на этого товарища, валявшегося на земле. Он был истощен, обезвожен, и весь в порезах и синяках. Он был едва жив. Я взяла его домой и позаботилась о нем. Через некоторое время он поведал мне свою историю, и я поняла, что слышала о нем... от тебя, Гарри. Мне стало ясно, что у него в жизни произошло какое-то поворотное событие, поэтому я помогла ему справиться с задачей стать тем, кем он хотел стать.

Гермиона улыбнулась ей:

— И ты в него влюбилась.

— Да. Я влюбилась в того человека, которым он пытался быть, и в того, которым он сумел стать.

— Я решил, что хочу вернуться к Аллегре, — продолжил Драко. — И работать против нее изнутри. Я знал, что это было опасно, и, да видит Бог, я не хотел расставаться с Квинн, в которую я точно так же влюбился, но это был единственный способ. Как мне удавалось так долго обманывать Аллегру — этого мне никогда не узнать. А остальное, как говорится, уже занесено в архив.

Гарри улыбался:

— Я рад, Драко. Я никогда тебе этого не говорил, но... я всегда подозревал, что где-то внутри у тебя есть что-то доброе.

— Как ты можешь так говорить после всего, что я тебе сделал?

— Детские перебранки. Я уже все забыл.

Драко посмотрел на Гермиону:

— И, я знаю, что ты никогда не простишь мне... Джеральда. Мне, правда, жаль. Этого от меня хотела Аллегра, и мне пришлось подчиниться. Мне так жаль, — казалось, он говорил искренне.

Гермиона с силой сглотнула:

— Я постараюсь об этом забыть. Джеральд мне нравился. Это, некоторым образом, почти как будто ты его убил.

— Ты не знала его, Гермиона. Это было, как если бы у меня на время появлялось раздвоение личности. Когда я накладывал гламур, я уже не был Драко. Я становился Джеральдом.

Гарри вздохнул:

— Чтож, я рад, что теперь ты на нашей стороне. Чем будешь заниматься?

— Сириус предложил мне работу в Федерации. Наверное, я соглашусь.

— Хорошо, — Гарри поймал твердый взгляд Драко. — Может, друзьями мы никогда и не будем, Драко. Возможно, Гермиона сможет простить тебя за то, что ты обманным путем завел с ней интимные отношения, но я не уверен, смогу ли я. Ты можешь делать мне все, что угодно, и я не стану держать на тебя зла, но ты причинил боль моей любимой, а такое я с легкостью простить не смогу.

— Понимаю.

— Но, надеюсь, мы сможем быть, по крайней мере, вежливы друг с другом, или, быть может, работать вместе. Возможно, мы вдвоем знаем Аллегру лучше, чем кто-либо другой из живущих. Это уже причина найти способ мирно сосуществовать.

— Значит, ты считаешь, что она жива?

Гарри покачал головой:

— Откуда мне знать. Но... мне не кажется, что она сгинула навсегда. Это было бы слишком просто. Я с одиннадцати лет веду одну и ту же битву, из этой борьбы я извлек лишь одну твердую, непреложную истину.

— И что же это за истина?

— Зло никогда не погибает.

* * *

Драко и Квинн ушли, пообещав прийти завтра в Байликрофт на пикник, который намечали хозяева.

Гарри с Гермионой стояли снаружи Трех Метел и смотрели на звезды.

— Может, пойдем домой? — сказала Гермиона. — Я так устала, что едва держусь на ногах.

— Да, пошли домой.

Они взялись за руки и в течение нескольких минут шли по дороге. Хогсмид, как и Хогвартс, был защищен от аппарирования, и им нужно было дойти до окраин города, чтобы попасть домой.

— Я рада, что все кончено, — наконец сказал она. Он не ответил. — Только... это ведь не так, да? Не совсем.

— Так всегда. Но есть... перерывы. Шансы передохнуть.

— Знаешь, у нас ведь еще не было времени побыть вместе в течение нормальной жизни. С той ночи не одной передышки не было.

— По-твоему, есть какая-то разница?

— Конечно. Просто любить, когда тебя пытаются прикончить, и все вокруг — вопрос жизни и смерти. Но это не так просто, когда на тебя давит ежедневная рутина, и нужно мыть посуду, и ты не можешь найти любимую книгу, а начальник действует тебе на нервы.

— О, думаю, у нас больше шансов, чем у остальных.

— Почему?

Он остановился и повернулся к ней лицом:

— Потому что это мы, — сказа он. — Я просто не могу представить себе, чтобы мы столько времени были так близки, и, наконец, полюбили друг друга, только чтобы у нас ничего не вышло.

Она улыбнулась:

— Я тоже.

— Значит, нам друг от друга никуда не деться.

— Как видишь.

Они пошли дальше:

— Мне на ум приходят вещи и похуже (это он про начальника, действующего на нервы и т.д. и т.п. — прим. пер.).

— Мне на ум приходят некоторые выгодные стороны иметь парня-Мага.

— Есть такие стороны им быть, — сказал он. — Как эта, — он обхватил ее за талию, и положил ее руку себе на плечи. — Держись.

— Чт... чт... чтооооаа! — заорала Гермиона, когда Гарри оторвался от земли. Она вцепилась ему в плечо, пальцами впиваясь в мышцы.

— Эй, полегче! — сказал он, улыбаясь. — Я тебя не уроню, — он взмыл ввысь. — Так гораздо веселее, чем просто аппарировать.

Ветер трепал Гермионе волосы, и она стала расслабляться... Гарри поддерживал ее не только рукой, поняла она. Она чувствовала себя невесомой в залитом лунным светом небе. Они полетели навстречу дому и любой неопределенности, какая бы их там не ждала.

21 августа 2007 года... два месяца спустя.

* * *

— Черт, — пробормотал Гарри, смотрясь в зеркало и пытаясь поправить галстук.

— Косо, — прокомментировало его отражение.

— Эй, ты сам его завязывать хочешь?

— Я не могу, я двухмерный.

— Ну так заткнись! — концы все равно были не вровень. Гарри сорвал галстук с шеи и попытался завязать снова.

Из клозета вышла Гермиона в нижнем белье и подъюбнике, с платьями в обоих руках.

— Какое лучше? — спросила она.

Он посмотрел на нее в зеркало:

— Пожалуйста, не задавай мне этого вопроса. Я выберу не то, и ты на меня просто разозлишься.

— Нет, серьезно. Какое лучше?

Одно было зеленым, другое — королевско-синим. Это было единственное различие, которое он смог разглядеть. И одно было немного длиннее.

— Ты будешь выглядеть красиво, не зависимо от того, какое выберешь.

Она улыбнулась:

— Вот это правильный ответ, — она послала ему воздушный поцелуй и удалилась в клозет, который был достаточно большим, чтобы его можно было использовать в качестве гардеробной.

Гермиона переехала в Чертог через неделю после Случая с Аллегрой, как они стали называть произошедшее. Они не то чтобы пошли на совместное проживание, так как уже многие годы жили вместе, и Гарри сказал, что бессмысленно это откладывать. Места двоим более чем хватало, комната была огромной, с прилегающей ванной и клозетом величиной с небольшой дом. Гарри был не совсем модником, его гардероб занимал лишь четверть имевшегося пространства.

Старую комнату Гермионы сейчас занимал Сорри, который оставался у них, пока не решит, возвращаться ли ему в Гренландию. Хотя они с Лаурой по всем другим параметрам были близки, спали они в разных комнатах... Лаура утверждала, что это было потому, что ей трудно было спать, когда в постели с ней есть еще кто-то, но Гермиона подозревала, что это было потому, что Сорри храпел как цепная пила. Она считала, что ей крупно повезло, что они с Гарри спали тихо.

Узел был слишком неаккуратным. Гарри снова его развязал, бурча себе под нос.

— Дай-ка я завяжу, — сказала Гермионы, выходя из клозета. Она сняла серый с зеленым галстук из травчатого шелка с его шеи, разгладила его и продела под воротник, пальцами быстро и умело завязывая его в аккуратный узел.

— Когда ты успела так хорошо научиться завязывать галстуки? — спросил он.

Она вздохнула:

— Абель всегда хотел, чтобы галстуки ему завязывала я, и чтобы завязаны они были первоклассно. Думаю, от этого он был больше доволен собой, чувствовал себя Мужчиной с Отношениями.

Гарри фыркнул:

— Как будто его самодовольству была нужна какая-то поддержка, — он помолчал, пока она закончила с узлом и затянула его ему по шее. — Что ты в нем увидела? — наконец спросил он.

— Ну, вообрази, какое первое впечатление он производит. Знаменитый, удивительно богатый, уверенный в себе, обходительный, симпатичный... и, поначалу, он был приятным, заботливым. Признаю, от этого я чувствовала себя особенной.

— Так, посмотрим... Я знаменитый, я богатый, я стараюсь быть уверенным в себе, я определенно не обходительный, и, не могу сказать, насколько я симпатичный...

— Ох, ты в десять раз симпатичнее его. Конечно, я вряд ли могу судить объективно, — с улыбкой сказала она. — Кроме того, ты взрослый. Абель Килрой — до сих пор маленький мальчик в теле мужчины... закатывает гневные истерики и желает поступать по-своему, — она разгладила его пиджак на плечах. — Это мой любимый костюм, — сказала она.

— Мой тоже, — на нем был длиннополый кафтан из грубого сукна темно-синего цвета в тонкую белую полоску. Он обычно носил его с подтяжками, как и сегодня, на танцевальные конкурсы. Он улыбнулся Гермионе. — Красиво выглядишь.

Гермиона выбрала королевско-синее платье, безрукавное, длиной до середины икры, c глубоким круглым декольте и юбкой-клёш. Она забрала волосы заколкой и надела серебристый стоячий воротник.

— Спасибо, — она подняла голову и поцеловала его. — Я немного нервничаю.

— Я тоже.

Сегодня был ежегодный вечер для Бывших Учеников и Друзей Хогвартса, который проводился каждый год в конце лета перед приездом учеников. На сегодняшнем торжестве будет присутствовать весь их дом, и все их друзья и бывшие учителя тоже ожидались.

Гарри с Гермионой всегда было несколько грустно возвращаться в Хогвартс, по большей части из-за воспоминаний о Роне, которые представали им на каждом шагу. Сегодня они ехали туда первый раз за три года; то один, то другой из них не мог поехать в тот промежуток времени из-за других дел, и ни один не хотел ехать без другого. И в этом году возвращение тоже вряд ли будет спокойным.

Новости о том, что Гарри Поттер, чье имя время от времени употреблялось в сочетании с фразой “самый желанный холостяк”, теперь был не таким уж и холостяком, разошлись по колдовскому миру как сливочное пиво во время игры по квиддичу. Тот факт, что второй половинкой этой прославленной пары являлась его почти столь же известная лучшая подруга Гермиона Грейнждер, сделал новости еще более сенсационными, и позволил романтикам во всем мире хорошо и счастливо вздохнуть. С таким же удовольствием разносился слух о том, что два этих новоиспеченных любовника практически в одиночку одолели весь Круг. Оценка Гарриного героизма поднялась до нового уровня, а Гермиона в общественном мнении дошла почти до его статуса. Имена Квинн и Драко упоминались редко, что их в высшей степени удовлетворяло, а предположение о том, что у Гарри была профессия некого борца со злом, распространялось безудержно.

Им стали посылать сов с письмами люди со всего света. Гермиону осаждали на работе, а их сожителей заваливали вопросами, едва они осмеливались появиться среди других волшебников. На порог Байликрофта заявлялись журналисты... Лаура была известна за то, что говорила им, что они ошиблись, это не дом Гарри, и что Байликрофт — это на самом деле комбинация публичного дома и покойницкой под названием “Поматросил и Прибил”.

После нескольких разгневанных репортеров и одного очень смущающего визита из местных здравоохранительных органов, Гарри с Гермионой согласились дать интервью самому достойному репортеру Ежедневного Пророка, Дэвису Уиллпотту. Они открыто подтвердили свои отношения и поблагодарили всех за сердечный интерес, согласившись, что такой поворот событий намечался уже давно. Комментарии журналиста о том, что по всему миру заключались пари, были высмеяны. Гарри признал, что он работал в Корпусе Правопорядка Федерации (но отказался что-то еще уточнять), и что группе из их организации, включавшей его самого и Гермиону, удалось захватить довольно большое число членов Круга. На вопросы о судьбе их лидера, злостной Аллегры Блэкбёрн-Двайер, Гарри отвечал лишь, что ее захватить не удалось.

Уиллпотт не задавал вопросов начет слухов о том, что Гарри был ранее неизвестного типа волшебников с особенными способностями, и Гарри не поднимал эту тему.

Итак, вошедшего в поговорку кота выпустили из столь же вошедшего в поговорку мешка. Шквал разговоров значительно успокоился... к данному моменту это все уже были старые новости... но Гермиона не была уверена, какого приема им ожидать по прибытии в Хогвартс. Ей не хотелось входить, как какой-то рок звезде, но она полагала, что люди, которые там будут, будут просто за них счастливы.

— Ты никогда не задавалась вопросом, как у нас это получилось? — спросил Гарри, сцепляя пальцы у нее на талии.

— Что получилось?

— Прожить друзьями столько лет.

Она вздохнула:

— Отрицание — мощная штука.

— Не просто река в Египте (Речь идет о Ниле, который так же известен как река отрицания — прим. пер.).

— Вовсе нет, — она пожала плечами. — Наверное, я никогда о тебе так не думала, — она усмехнулась, скользнув руками вниз по его спине, чтобы слегка пощупать его за зад. — А теперь я не могу прекратить думать о тебе так.

Он засмеялся:

— Так, не начинай. Я тут только что с галстуком разобрался.

— Знаешь, мне кажется, я уже наполовину превратилась в настоящую секс-маньячку.

— Как могу помочь превысить половину? Я хочу поддерживать тебя как партнер, — сказал он, нагнувшись и уткнувшись носом ей в шею.

— Я думала, ты только что с галстуком разобрался, — сказала она, закрыв глаза, пока ее руки сами по себе обвили его за шею. — Остальные нас ждут.

— Мм-хмм, — сказал он ей в шею.

— Знаешь, у меня никогда... не было этой проблемы... с Горацием, Руфусом или Абелем... — прошептала Гермиона; предложение было разорвано на порывистые фразы, так как она легко целовала Гарри через каждые несколько слов. — Я бы торопила... их на выход... ты же знаешь, я ненавижу опаздывать...

— Может, они просто не стоили потерянного времени, — пробормотал он.

Она озорно ему улыбнулась, сняла с него очки, схватила его за голову и одарила глубоким, страстным поцелуем, который продлился, по меньшей мере, пятнадцать секунд. Когда она, наконец, его отпустила, у него на лице было довольно глупое ошеломленное выражение.

— Ох-ох, — вздохнул он.

— Вот. Вот чего они не стоили, — она надела обратно его очки, довольная собой. — Пойдем, дорогой. Мы опоздаем, — она взяла его за руку, сняв их мантии с вешалок, и вывела его из комнаты.

Он очухался, когда они дошли до лестничной площадки, и продел ее руку себе под локоть.

— Видишь? — прошептала она. — Я могу быть сексуальной сиреной, когда захочу.

— Не буду с тобой спорить. Но если ты не хочешь опаздывать, то ты делаешь все не так... когда ты меня так целуешь, единственное, чего мне после этого хочется, так это схватить тебя, перекинуть себе через плечо, закрыть дверь в спальню и заняться с тобой делом.

— Боже, как по-неандертальски, — сказала она, ткнув его локтем в бок.

— Ой!

Они спустились с главной лестницы; остальные ждали их в фойе. Гермиона улыбнулась от вида, что все были при параде; сегодня она чувствовала себя красивой, это было ее любимое платье, и оно даже подходило под костюм Гарри. Она давно представляла себе, как это было бы: величаво войти в Большой Зал в Хогвартсе под руку с симпатичным парнем, просто она не представляла, что это будет Гарри. Она улыбнулась ему, еще раз подумав, что он, и вправду, был симпатичным... хотя, она не могла сказать, когда он таким стал. В школе он вряд ли бы выиграл какой-нибудь конкурс красоты, он был довольно тощим и неказистым, но Гермиона заметила, что из неказистых и непривлекательных мальчиков часто получались самые красивые мужчины... не в последнюю очередь потому, что они себя таковыми не считали.

Лаура с Сорри стояли рядышком возле двери и тихо разговаривали. Чоу держала за руку своего спутника, одного из ее товарищей по команде “Минотавры”, с которым они еще не были знакомы. Джастина с Джорджем было слышно, но не видно, похоже, они спорили о чем-то связанным со сковородками, кастрюлями и начинкой для вишневого пирога.

— Мы готовы? — спросила Гермиона, снимая свой плащ с крючка. Гарри взял его у нее и придержал, чтобы она смогла продеть руки в рукава; она улыбнулась от этого небольшого проявления галантности.

— Джордж с Джастином пытаются запихать в корзину все торты и пироги.

Только Чоу это сказала, из кухни вылетела очень большая корзина, и следом за ней Джордж с Джастином. Используя любой повод, чтобы опробовать новые рецепты, Джордж вызвался приготовить десерты для ужина в Хогвартсе. Там, скорее всего, ожидали, что он принесет один, может, два пирога, но Джордж на полпути не останавливался.

— Боже мой, дайте-ка я наложу на нее стабилизирующее заклинание, — сказала Гермиона, подбежав к ним. — Она опрокинется... никто не захочет есть Пироговую Кашу.

Гарри подошел к Чоу, чтобы познакомиться с ее другом.

— Привет, я Гарри Поттер, — сказал он, протягивая руку.

Мужчина улыбнулся:

— Эм, да, я знаю, кто ты, — ответил он, пожимая Гарри руку и посмеиваясь над самой мыслью о том, что он бы не знал. — Я Джой МакКарти.

— МакКарти! Как...

— Да, как тот ненормальный янки, знаю. Если ты коммунист, даю честное слово, что мне плевать.

— Чтож, приятно познакомиться, и, не думаю, что я коммунист.

— Джой — один из наших Загонщиков, — сказала Чоу.

— Знаю. Я ведь смотрю ваши игры время от времени, — отозвался Гарри, подмигивая ей.

— Все готовы идти? — спросил Джастин, хлопнув в ладоши.

— А где этот как-его-там? — спросил Гарри, размахивая рукой и пытаясь вспомнить имя мужчины. — Тот парень, с которым, ты говорил, ты...

Джастин скорчил рожу:

— О, ты имеешь ввиду Клива? У него появилось другое неотложное дело, и он со мной не пошел. Не важно, — радостно сказал он. — Я встретил его в спортзале. Парни, которых ты встречаешь в спортзале, кната ломанного не стоят... хотя, у него была милая грудь, — Джастин с тоской вздохнул при мысли, что эта самая грудь отвергла его внимание, но вскоре пришел в себя. — Пошли?

Все сборище вышло в портик, доставая метлы. Гарри одолжил свой Джет Стрим Сорри, так как у того с собой метлы не было... Гарри ведь не нужна была метла, чтобы добраться туда, куда ему было надо.

Они взмыли в вечернее небо, семь силуэтов на метлах и один человек в свободном полете на миг вырисовались на луне.

* * *

Принимающий на вечер своих выпускников Хогвартс был украшен донельзя. Дорога от Хогсмидской станции по случаю была уставлена арками из ковкой стали, каждая из которых была усыпана сверкающими белыми огоньками, и когда ты подъезжал к замку в одной из нескольких дюжин карет, курсировавших туда и обратно, казалось, что ты едешь по сияющему, покрытому листьями туннелю. Сам замок был освещен тысячами свечей и факелов, залы и коридоры были украшены гирляндами и лентами цветов четырех факультетов. Вечер был превосходным, не слишком жарким и не слишком холодным. Небо было кристально чистым, и легкий ветерок развевал флаги, вывешенные на башенках замка.

В Большом Зале четыре длинных факультетских стола были убраны и заменены круглыми столиками, составленными вместе, чтобы сохранить ощущение единства факультетов, центр зала был оставлен свободным для общения и танцев. Небольшой танцевальный оркестр играл музыку, и с одной стороны зала располагалась огромная буфетная стойка, заваленная закусками и напитками.

В фойе большие двойные двери, выходившие в расположенные за замком сады, были открыты, чтобы гости могли выходить в благоухающий задний двор. Сады были безупречно ухожены, деревья и кусты усыпали белые огоньки.

Каждый год на этот вечер ожидалось по меньшей мере пять сотен человек, и для того, чтобы вести торжество, выбирался бывший ученик. В этом году этой чести удостоился Билл Уизли, но его обязанности не начнутся до той части вечера, когда гости будут ужинать и танцевать.

Гарри с Гермионой стояли возле Гриффиндорских столиков и разговаривали с Лонгботтомами. Их появление вызвало небольшой шум и аплодисменты; Билл поспешно вскочил и заставил оркестр экспромтом сыграть фанфары. Смущенный Гарри одарил его наполовину веселым и наполовину раздраженным взглядом, пока они с Гермионой выдерживали бурю объятий, рукопожатий и взволнованных приветствий. К счастью, давка продолжалась не долго, и они освободились, чтобы наслаждаться вечеринкой. Джордж повел Сорри и Лауру показать им замок, а Чоу со своим спутником неплотной группой стояли вместе с их товарищами по квиддичу, среди которых было немало выпускников Хогвартса.

Вскоре их беседа была приятно прервана.

— Дядя Гарри! — вперед своего обладателя донесся через весь зал радостный голосок. Четырехлетняя Шарлотта Блек скакала к ним в своих лакированных туфлях, в развевающемся красном бархатном платье, в совершенно четкой мольбе подняв ручонки. Гарри наклонился, подхватил ее, подкинул в воздух и прижал к плечу. Хихикая, малышка Шарлотта по-свойски обняла его рукой за шею.

— Вот где мой любимый эльф, — с ухмылкой сказал Гарри, позволяя поцеловать себя в щеку.

— Сделай, чтоб я летала!

— Ладно, — согласился Гарри. — Так, разведи руки, — конечно, это было не необходимо, но это была часть игры. Шарлотта вытянула руки в стороны. Гермиона смотрела, как Гарри слегка сузил глаза, сосредотачиваясь, и отпустил девочку. Она, хихикая, осталась парить в воздухе. Неторопливо она поднялась на несколько футов над головой Гарри, и, преследуемая его взглядом, медленно вертелась и вырисовывала в воздухе восьмерки.

— Будь осторожен, — прошептала Гермиона. — Не урони ее.

— А я разве раньше ронял? — в ответ прошептал он. Шарлотта смеялась и улюлюкала, махая руками во время “полета” над головами взрослых; Гарри не давал ей улететь слишком высоко или далеко.

К ним подошел Сириус, не сводя глаз с Шарлотты.

— Папочка, ты меня видишь? — крикнула Шарлотта. — Я лечу!

— Я тебя вижу, милая, — отозвался Сириус.

— Дядя Гарри делает так, чтоб я летала!

— Чтож, лучше бы дядя Гарри тебя не уронил, если ему не нужны неприятности, — сказал Сириус, с искоркой в глазах взглянув на Гарри.

— Вероятность того, что дядя Гарри ее уронит, была бы гораздо ниже, если бы папочка его не отвлекал, — ответил Гарри.

— Выше! Выше!

— Нет, все, хватит, — сказал Гарри. Шарлотта, хлопая в ладоши, медленно опустилась в протянутые руки Гермионы. Гарри с улыбкой повернулся к Сириусу. — Вы взяли с собой Яна?

— Нет, он еще маловат для вечеринок. Он дома с няней, — Корделия Хантер, маггловская жена Сириуса, подошла к ним с двумя стаканами пунша и подала один мужу, наклоняясь вперед и целуя в щеку Гарри, а потом Гермиону.

— Простите, что мы не поздоровались раньше, — с улыбкой извинилась она. — Нам показалось, что у вас и без нас было достаточно доброжелателей.

Гарри закатил глаза:

— Я точно не знаю, что это со всеми.

— О, абсолютно ничего, уверен, — сказал Сириус. — Будто ты до этого был не достаточно известен, теперь ты победил самую видную группировку темных волшебников в мире.

— Ну я же не один это сделал, — запротестовал Гарри. — Кроме того, “победа” — очень сильное слово, и мне не удобно употреблять его по отношению к тому, что получилось.

— На сейчас и этого хватит, — тихо сказал Сириус. — Мы с тобой оба знаем, что, когда вокруг ходят слухи о новом появлении последователя Волдеморта, приветствуется любая победа, которой мы можем добиться.

— Мамочка, — позвала Шарлотта, болтавшая с Гермионой, — Можно, я покажу тете Мине свою новую книжку? — так как Шарлотта была маленькой, она не могла правильно произнести Гермионино имя и решила, что его вполне можно заменить на “Мину”. Считая кличку жутко милой и чуть ли не надеясь, что она к Гермионе прилипнет, Гарри как-то сам ее так назвал... и больше никогда так не делал. Это позволялось только Шарлотте.

— Ты ее не взяла, зайка, — напомнила Корделия.

— А, — сказала Шарлотта, выпятив нижнюю губу в расстройстве на себя за то, что забыла такую важную вещь. Гарри с Гермионой приходились Шарлотте крестными и серьезно относились к своим обязанностям, частенько нянча ее и ее двухлетнего брата Яна, чей собственный крестный подключался к делу с таким же рвением, когда это позволяли фазы Луны. Шарлотта быстро научилась ассоциировать тетю Мину с чтением, а так как она в своем нежном возрасте любила читать, ей всегда не терпелось поделиться новыми книжками с Гермионой. Шарлотта огляделась и снова посмотрела на Гермиону. — А где твой милый, тетя Мина? — Гарри улыбнулся. Слово “милый” Шарлотта употребляла для обозначения чьей-либо второй половинки, так как слышала, что его дома больше всего используют родители. — Он пообещал мне принести волшебных человечков для моей железной дороги.

Гермиона поняла, что Шарлотта говорила о Джеральде. Последний раз, когда она приглядывала за девочкой в прошлом мае незадолго до Случая с Аллегрой, Джеральд пришел вместе с ней. Шарлотте он жутко понравился, возможно потому, что он уселся на пол и играл с ней в ее возлюбленную железную дорогу с той же торжественной серьезностью, с какой и она подходила к этому знаятию. Гермиона едва могла убедить себя, что это на самом деле делал Драко.

— Ой, солнышко... Джеральд больше не мой милый.

Лицо Шарлотты приняло выражение комичного разочарования.

— О, мне жаль, — сказала она с почти взрослым расстройством и сочувствием. — Тебе понадобится новый милый, — заключила она тем тоном, каким механик может отметить, что машине нужна новая коробка передач... констатирующим факт и не оставляющим альтернатив.

— Ну... теперь дядя Гарри мой милый, — объяснила Гермиона, взглянув на Гарри. Шарлотта перевела взгляд с одного на другого, нахмурив брови, осмысливая эту информацию.

— Но... я думала, он и раньше был! — сказала она, нисколько не смущенная мыслью о том, что у тети Мины может быть сразу несколько милых. Сириус, посмеиваясь, забрал дочь с рук Гермионы.

— Устами младенцев, а, Гарри?

— Гермиона! Гарри! — раздался еще один голос. К их небольшой группе с улыбкой на губах спешила Минерва МакГонагалл. Следом за ней тащился Снейп со своей обычной постной рожей. — Ох, извините. Я занималась кое-какими последними деталями и только пришла не вечеринку.

Гермиона дружественно обняла давнюю подругу:

— Ты не много пропустила... только несколько напыщенных появлений.

Минерва оглядела своих бывших учеников, стоявших перед ней и державшихся за руки.

— Должна сказать... видеть вас здесь вместе кажется правильным. Я всегда...

Гарри с ухмылкой поднял руку, чтобы ее остановить.

— Нет, не говори этого, позволь мне. Ты всегда это знала и просто ждала, пока мы это осознаем, и ты знала, что мы буквально созданы друг для друга и уверена, что мы будем очень счастливы, — Минерва несколько раз моргнула в неуверенности, как на это реагировать. — Извини, что перебил, просто мы слышали это уже почти восемь тысяч...

— Нет, по меньшей мере, десять тысяч, — поправила Гермиона.

— Ладно, десять тысяч раз. Как бы мне хотелось, чтобы хоть раз кто-нибудь сказал “Я бы никогда этого не заподозрил, я совершенно шокирован и считаю, что вы совсем друг другу не подходите”.

Снейп приподнял бровь:

— Ну, я бы никогда этого не заподозрил.

Гарри кивнул ему:

— Спасибо тебе, Снейп. Знал, что могу на тебя рассчитывать.

Они продолжали беседовать еще несколько минут, за которые была обсуждена недавняя битва, Шарлотте было отказано в просьбах еще полетать, и комментарии о вечеринке и гостях текли рекой. Наконец Минерву позвали по делу, как-то связанному с крыжовенным киселем со сбитыми сливками, Снейп отправился досаждать Биллу, Сириус с Корделией увели Шарлотту в специальную комнату, организованную для присутствующих детей, а Лонгботтомы отправились по старым любимым местам детства, оставив Гарри с Гермионой наедине впервые с момента прибытия.

Гермиона отошла к буфетной стойке и набрала тарелку закусок; даже не осознавая этого, она выбирала еду для себя и Гарри. Он подошел к ней и молча подал стакан ее любимого алкогольного пунша, пока сам потягивал сливочное пиво. Она посмотрела на стакан, потом на тарелку у себя в руках и стала посмеиваться, пока они шли к ближайшему столику, чтобы занять места.

— Что смешного?

— Ты только посмотри, Гарри. Я выбираю для тебя закуски, а ты приносишь мне соответствующий напиток. Тебе не кажется, что мы друг к другу несколько привыкли?

Он улыбнулся:

— Должны бы уже, к этому времени. После пятнадцати лет я должен уметь угадывать, какого цвета на тебе трусики.

Она сузила глаза, почуяв состязание.

— Какой у меня любимый фильм?

— “Комната с Видом”.

— Какая фамилия была у моей матери в девичестве?

— Грейвз.

— Как звали кота, жившего у меня в детстве?

— Оливер Кромвель.

— Мой любимый цвет?

— Синий.

— Какая фамилия у Горация?

— Роббинс.

— Когда у меня бывают красные праздники?

— Начинаются обычно приблизительно двенадцатого, плюс — минус несколько дней.

— Какой у меня любимый певец?

— Стинг.

— Кто мой любимый из “Питонов”?

— Эрик Идл.

— Кто мой любимый человек?

— Я, надеюсь.

— Кроме тебя. И Рона. И моей семьи.

— Тогда, должно быть, доктор Розью из Стоунхенджа. Или, может, Лаура, — он ждал следующего вопроса, но она лишь откинулась на спинку стула и усмехнулась. — Я прошел?

— О да. Ты прошел. Моя очередь?

— Это не обязательно.

— Почему нет?

— Потому что ты знаешь меня лучше меня самого, как мы оба знаем. Демонстрации не нужны.

Она улыбнулась ему с совершенно влюбленным выражением на лице:

— Прогуляться не хочешь?

Вместо ответа он просто встал и подал ей руку.

* * *

Они прошли по газону мимо квиддичного поля, мимо старой хижины Хагрида, теперь занятой работавшим здесь сейчас хранителем ключей и земель. Гарри приостановился и взглянул на нее.

— Лефти напоминает тебе Хагрида, да?

Гарри кивнул:

— Хагрид был первым волшебником, которого я встретил. Наверное, я всегда думал о нем, как о своем личном хранителе, потому что он тогда явился и забрал меня от Дарсли.

Гермиона вздохнула:

— Мы потеряли стольких друзей, Гарри.

С секунду Гарри ничего не говорил.

— После смерти Седрика я не знал, как смог бы выстоять, если бы кого-то еще постигла подобная участь... а Седрик едва был мне другом.

— Тебе пришлось быстро вырасти.

— Нам всем пришлось.

Несколько минут они просто стояли на месте, потом Гермиона схватила его за руку и посмотрела в лицо:

— Я хочу туда сходить, — сказала она.

Он кивнул — необходимости спрашивать, что она имела ввиду, не было. Он надежно обхватил ее за талию, и они взмыли в вечернее небо, темный массив Запретного леса безмолвно проходил у них под ногами. Пока они летели над лесом, у Гермионы по коже пробежала дрожь; она сильно прижалась к Гарри, щекой чувствуя, как бьется жилка у него на шее.

Они приземлились на опушке, в месте происхождения воспоминания, преследовавшего их в кошмарах и отравлявшего их мысли наяву. Гарри стоял на одном месте, как вкопанный, в то время как Гермиона прошла до того места, где, как она думала, лежал труп, хоть она никогда его и не видела.

— Он умер здесь? — спросила она голосом едва громче шепота. — Или его здесь просто оставили?

— Он умер здесь. Его кровь была на земле.

— Где?

— Прямо там, где ты стоишь.

Гермиона опустила взгляд, будто до сих пор могла различить его тело, оставленное на траве. Она, не поднимая взгляда, протянула руку. Гарри, переборов себя, подошел и взял ее. Она посмотрела ему в глаза.

— Расскажи мне. Расскажи мне, что ты увидел.

Он тряхнул головой:

— Нет. Я не хотел, чтобы ты знала тогда, и все еще не хочу.

— Я должна знать, Гарри. Пожалуйста, ты не сможешь защитить меня от этого. Я должна разделить тот момент с тобой, — он ничего не ответил. — Как-то ты меня спросил, останемся ли мы когда-нибудь наедине, или призрак Рона будет с нами на каждом шагу. Мне нужно увидеть то, что видел ты, иначе мы, возможно, никогда от него не избавимся.

Гарри долго смотрел ей в глаза, потом моргнул и закусил губу. Наконец, он кивнул, переведя взгляд на землю у ее ног. Он сильно, чуть ли не до боли, сжал обе ее ладони. Она лишь ждала, пока он найдет слова.

— Я увидел белую вспышку... помнишь, какой яркой была луна? Я что-то заметил и понял, понял, что это был он. Я подошел к нему... он был похож просто на кучу тряпья на траве, — сказал он дрожащим голосом. — Я перевернул его на спину, и вот тогда ты услышала мой крик. Я побежал.

— Что ты увидел? — настаивала она.

— Ему... ему перерезали глотку. Кровь в свете луны казалась черной. Его волосы были кошмарно спутаны, а открытые глаза таращились в небо, и я никак не мог поверить, что больше никогда не увижу его ухмылку, никогда не поговорю с ним, не пообедаю и никогда не сыграю в шахматы, — он запнулся и, казалось, не хотел продолжать. — И у него... у него на лице... — он оборвался, сглатывая слюну. Гермиона ждала. Он снова посмотрел ей в глаза. — У него на лбу было это, — сказал он, пальцем проводя по своему шраму. Гермиона резко вдохнула. — Он был вырезан у него на коже.

— Боже мой, Гарри.

— Это было послание мне, о том, что эта смерть, эта кровь на моих руках. О том, что если бы он выбрал себе другого в лучшие друзья, он бы в тот момент сидел в гостиной и делал домашнее задание по арифмантике, — он зажмурился, с век закапали слезы и потекли по щекам. — Единственное, о чем я мог думать, так это что ты не должна увидеть. Если бы ты увидела метку, ты могла бы меня возненавидеть.

— Я бы никогда не смогла тебя возненавидеть, — сказала она, но задумалась, так ли это было на самом деле.

— Я услышал, что ты идешь, схватил тебя и не дал увидеть, я закрывал глаза, и все, что видел перед собой, было, что это ты лежишь на земле с перерезанной глоткой, и что это метка вырезана у тебя на лбу. Я знал, что Рон был мертв, и что для него я больше ничего не мог сделать, и у меня разрывалось сердце, так что единственное, что я мог делать, это держаться за тебя.

От образа того, что он описывал, ясно стоявшего у нее перед глазами, у Гермионы задрожал подбородок. Она опустилась на колени и положила руки на землю, пропуская траву между пальцев. Гарри лишь оцепенело стоял над ней и смотрел, как она прижала ладони к лицу и у нее затряслись плечи. Звук плача исходил от нее и уносился легким ветром, ворошившим ему волосы. Ночь, действительно, была красивой. Жестоко красивой. Как равнодушна природа, отстраненно подумал Гарри. Мы стоим здесь, обуреваемые жуткими воспоминаниями, тоскуем по лучшему другу, а ночь все равно красивая.

Он медленно сел на колени и притянул Гермиону к себе; она с радостью прижалась к нему и разрыдалась у него на груди. Он почувствовал, как к горлу подступают слезы, и впервые не попытался их остановить. Он грузно осел на траву, утягивая ее за собой, и позволил себе плакать над потерей, которая никуда не денется. Ему много раз говорили: время вылечит. Время только отдалило его от его боли, сама же боль оставалась неизменной и столь же свежей, как в тот день, когда была создана.

Пока он ощущал, как она дрожит у него в руках, он осознал, что с той ночи они никогда не скорбели по нему вместе, не по-настоящему. Они говорили об этом отстраненными, пустыми словами. Они стояли вместе на его похоронах, но для них все было наигранным и фальшивым. Они помогали друг другу с накопившимися эмоциональными проблемами... и все же они никогда не рыдали вместе с той ночи, никогда не разделяли свое горе как-то по-значимому. Их общая печаль сделала их еще ближе, чем раньше, но еще она загнала их глубже в себя. Она заставила их держать друг друга на расстоянии вытянутой руки, сохранять ауру дружбы и иллюзию близости, пока они держали свои чувства под замком.

Они долго оставались на месте. Наконец слезы отступили, всхлипы утихли, ветерок высушил влажность у них на щеках. Гарри по-турецки сидел на траве, держа Гермиону у себя на коленях, она прижималась головой к его груди и обнимала его за талию. Они перестали вздрагивать и сидели молча, опустошенные, и все же очищенные.

* * *

Гермиона шла вдоль берега озера, глубоко вдыхая душистый воздух и чувствуя себя свободнее и легче чем за многие годы. Ей было слышно, как в нескольких метрах за ней ступает Гарри и как вода тихо плещется о берега озера. Лунный свет отражался в поверхности воды, отчего та казалась серебристой и раскаленной добела.

Их обоюдный катарсис на опушке казался последним шагом на длинной дороге, на которую она встала много лет назад. Как бы счастлива она ни была с Гарри, и как бы ни сильны были их отношения, призрак Рона все равно неотступно преследовал их. Она всегда осознавала его присутствие, он стоял не между ними, а возле них, повсюду. Байликрофт располагался во многих милях от Хогвартса, но где-то у себя в мыслях и сердцах они так и не покинули той опушки. Это было начало конца, конца их детства. В ту ночь она впервые посмотрела Гарри в глаза и увидела, что на нее смотрит взрослый человек, увидела отпечаток ноши, взваленной на его юные плечи. Она впервые поняла, по-настоящему поняла, что ему было суждено, и что она была частью всего этого... потому что не выдержала бы, если бы не была.

Сидя там, на траве, они впервые об этом поговорили и обнаружили, что имеют заметно схожие представления о том, как все изменилось после смерти Рона. Когда слова сходили с ее губ, она чувствовала, как у нее с сердца сваливается большой груз... ее вина, отчаянье, смирение с собственной смертью.

Она никогда не сможет вспомнить, кто сделал первый шаг, но вот они уже не говорили, а целовались, сначала с нежностью, а потом с все возрастающим рвением. Невероятно, а может, неизбежно, но закончилось все тем, что они занялись любовью прямо там, на траве. Она никогда не забудет, как смотрела ему в глаза, как соприкасались их лбы, как ярко сияли над ними звезды и как трава холодила ей кожу. Их вскрики отзывались эхом в окружавших их деревьях, и Гермиона чувствовала себя освобожденной, будто сама земля была освобождена от смерти, преследовавшей ее и их.

Теперь она с улыбкой на губах возвращалась в ярко освещенный замок. Гарри шел позади нее, но она ощущала его присутствие. В данный момент они оба были заняты собственными мыслями и эмоциями, и она была рада, что было время вернуть себе самообладание.

Она услышала, что Гарри остановился, и обернулась. Он стоял у кромки воды и смотрел на ее поверхность, засунув руки в карманы и откинув пиджак. На лице у него было задумчивое выражение.

— Что такое? — спросила Гермиона.

Она перевел взгляд на нее.

— Взгляни-ка на кое-что ради меня, а? — он запустил руку во внутренний карман пиджака, достал что-то небольшое и бросил ей.

Она поймала его, думая, что это какой-нибудь волшебный предмет, по поводу которого он нуждался в ее мнении... хотя, она задалась вопросом, почему в такое странное время. Это была маленькая, плоская коробочка — такая, в которой мог бы храниться медальон ли амулет. Она открыла ее, и у нее отвисла челюсть.

Внутри было кольцо.

— Ох, — вздохнула она, осторожно вынимая его и поднося его к глазам. Кольцо было сверкающе-золотым с камнем в простой оправе... всего один очень большой бриллиант. Она хотела что-нибудь сказать, но, казалось, разучилась говорить.

Гарри медленно приблизился к ней и забрал кольцо из ее онемевших пальцев.

— Около месяца назад я был в Нью-Йорке по делу, — тихо сказал он. — Я шел по Пятой авеню и проходил мимо “Тиффани”. Мои ноги, вроде как, сами по себе туда меня завели, — она ошеломленно смотрела, как он опустился перед ней на одно колено. В голове у Гермионы все смешалось, пока он смотрел на нее снизу, в одной руке держа ее ладонь, а в другой — кольцо.

Когда он заговорил снова, голос у него был резким:

— Каждое утро, когда я открываю глаза, мне кажется, что больше любить тебя уже невозможно, — сказал он. — Я проживаю свой день как обычно. Я иду на работу, отправляюсь в поездки, возвращаюсь домой, я говорю с тобой и обнимаю тебя, я читаю, ем, сплю. А потом, на следующий день, я просыпаюсь, вижу, что ты спишь рядом и с удивлением обнаруживаю, что люблю тебя еще больше… и снова мне кажется, что это точно предел, что теперь больше любить тебя уже невозможно. Потом все повторяется. Я все еще жду дня, когда я проснусь и буду любить тебя только так сильно, как любил, когда ложился спать. Не думаю, что он когда-нибудь настанет, — он улыбнулся ей с блестящими глазами. Гермиона улыбнулась в ответ; колени у нее дрожали как теплый пудинг. — Когда я думаю о своем будущем, единственное, что остается неизменным, это твое присутствие в нем. Я не могу представить себе жизнь без тебя.

У Гермионы из горла вырвался звук, какой-то полу-смешок — полу-всхлип. Слезы теперь не переставая текли у нее из глаз.

— Выйдешь за меня? — прошептал он; в глазах его было полно надежды и не мало волнения. — Как считаешь?

Гермиона упала на колени, опустившись до его уровня, и положила руки на обе стороны его лица.

— Мне кажется, я самая счастливая женщина на свете, — тихо сказала она.

— Так что, выйдешь?

— Да, Гарри. Выйду, — ее улыбка превратилась в счастливую ухмылку, на щеках сияли мокрые дорожки.

Он сделал большой выдох и облегченно опустил плечи, на лице зажглась улыбка. Они крепко обнялись, обмениваясь теплыми и взволнованными поцелуями.

— Ух ты, — пробормотал он. — Не могу в это поверить.

Она засмеялась:

— Будто бы ты думал, что я могу сказать “нет”.

— Позволь мне поведать тебе небольшую тайну. Мы, мужчины, много показушничаем, но мы очень неуверенны. Мне не кажется, что хоть один мужчина за всю историю когда-либо делал предложение, и у него в голове не сияла большая неоновая надпись “ТЫ — ИДИОТ, ОНА НИКОГДА НЕ СКАЖЕТ “ДА””.

Она засмеялась и снова его обняла, чувствуя себя так, словно ее сердце и впрямь вот-вот разорвется.

— Ох, Гарри, придурок несчастный. Я же тебя люблю, — она отстранилась. — А теперь я поведаю тебе одну маленькую тайну. Каждая женщина с того момента, как узнает, что такое свадьба, мечтает о том дне, когда получит предложение, и каким оно будет превосходным. Чтож... это предложение было красивее и трогательнее чем я когда-либо смела воображать, что получу, — он усмехнулся и слегка покраснел. — И как долго ты репетировал?

— Ну... я начал сочинять первый набросок, когда выходил из “Тиффани”. Кстати говоря, — вспомнил он, поднимая кольцо, о котором они слегка забыли. Он взял ее левую руку и надел кольцо ей на палец. — Вот. Теперь все официально.

Она посмотрела на сверкающее на своем пальце кольцо.

— Оно и правда красивое. Не говоря уже о том, что экстравагантное, — она пригляделась получше к довольно большому камню у себя на пальце. — Мерлинов призрак, это настоящий бриллиант?

— Надеюсь, иначе меня сильно надули.

— Оно, должно быть, стоило целое состояние.

— Я могу себе это позволить. Кроме того, мне не приходит в голову ничего другого, на что бы я предпочел потратиться.

Она покачала головой.

— Не могу в это поверить.

— Не говори мне, что для тебя это было сюрпризом.

Она подняла взгляд:

— Это было огромным сюрпризом.

Он склонил голову набок и одарил ее вопросительным взглядом:

— Так ты думала, что я просто так с тобой встречался, пока не нашел бы себе настоящую родственную душу?

— Нет, конечно нет. Просто я не ожидала этого так скоро. Это все довольно… быстро.

— Понятно. Наверное, пятнадцать лет — не совсем достаточно, чтобы друг друга узнать… — беззаботно заметил он.

— Ой, перестань. Ты знаешь, что я имею ввиду. Мы вместе всего несколько месяцев.

Он нежно провел пальцем по ее щеке.

— И с каждым днем становится все лучше и лучше. Обычно я во многом не уверен, но в этом — нет.

Он встал и подал ей руку, которую она взяла без промедленья. Они снова пошли к замку, обняв друг друга за талии.

* * *

Когда они снова вошли в замок, гости только стали отходить к столикам, готовясь к ужину. Они быстро переглянулись, и по некому негласному соглашению Гермиона положила левую руку в карман. Ей не терпелось рассказать Лауре, Джинни и всем остальным, но сейчас она наслаждалась тем, что держала это знание при себе. Она крепко держала Гарри за руку. Муж, муж, снова и снова неверяще повторял ее разум. Он станет моим мужем.

Гарри легонько ткнул ее локтем

— Смотри.

Она проследила за его взглядом и увидела Драко — они не были уверены, придет ли он на вечер. Колдовской мир знал, чему он был теперь верен, но он жутко не хотел быть в центре внимания и отказывался публично с кем-нибудь разговаривать. На нем был строгий черный костюм: широкие брюки и водолазка, а его косички были забраны назад и собраны в хвост. Выглядел он прямо-таки нервным. Квинн умиротворяюще шептала ему на ухо, но он не выглядел ободренным. Гарри с Гермионой подошли к ним.

— Драко, — поздоровался Гарри, с силой пожав ему руку. — Мы не были уверены, что ты придешь.

— Я почти не пришел, — натянуто подтвердил он.

— Мне пришлось угрожать ему телесными повреждениями, — добавила Квинн.

— Чтож... мы рады, что ты здесь, — сказал Гарри, но по голосу совсем не было похоже, что он рад.

— Осторожно, Поттер, слухи поползут, — сказал Драко. — Мне ты в товарищах не нужен.

— Нет, но вежливость не повредит, так ведь?

— Ну не знаю, — неуверенно отозвался Драко. — Может, и повредит.

Квинн с Гермионой, болтая, пошли впереди них в Большой Зал. Билл Уизли устанавливал на сцене рядом с оркестром подиум; существовала традиция во время десерта отдавать почести бывшим ученикам за выдающиеся достижения. Квинн отошла к столикам для преподавательского состава, и Драко следом за ней.

Гарри с Гермионой направились к столу, уже на три четверти занятому семьей Уизли: Молли и Артур, Чарли со своей семьей, Фред, Джордж и Джинни. Перси прийти не смог, а Билл сидел впереди, чтобы у него был легкий доступ к сцене. Лаура с Сорри, которых, по всей видимости, Молли Уизли приняла как почетных Гриффиндорцев, уже сидели за столом и, похоже, неплохо проводили время. За тем последовали множество объятий и взволнованных приветствий, и новоприбывшим освободили место. Гарри помахал рукой Сириусу и Корделии, сидевшим ближе к переду с Люпином и несколькими колдунами и ведьмами, которых он не узнавал.

Разговаривали за столом, как пинбольными мячиками перекидывались, каждый вел сразу три — четыре беседы, одновременно пытаясь уплетать булочки с блюда на середине стола. Посреди всего этого Гарри заметил, как Гермиона исподтишка переодела кольцо на правую руку и повернула его камнем к ладони.

Вскоре на их тарелках появились первые блюда, и все принялись за них, продолжая разговаривать, но теперь уже с ртами, набитыми жареной уткой и картошкой. Комментарии по поводу того, кто с кем пришел, вопросы о чьем-то предполагаемом повышении или понижении, удивленные обсуждения появления здесь Драко Малфоя, возня с детьми разных людей, сетования о не пришедших друзьях и обсуждение предстоящих почестей.

Джинни пришла одна и вовсе не казалась этим расстроенной, они с Молли и Гермионой беседовали втроем, хотя все сидели на противоположных концах стола. Артур бесконечно мучил Гарри расспросами об определенных происшествиях и докучал ему по поводу темных восстаний. Чарли возился со своими детьми, в то время как Лаура с Сорри дико хохотали над трагическими рассказами близнецов о их школьных злоключениях.

За весь ужин Гарри и двух слов Гермионе не сказал, так как оба они были довольно заняты другими беседами, но он всегда четко ощущал ее присутствие... даже более, так как она непрестанно водила ступней вверх-вниз ему по ноге. Как-то за ужином она предложила ему свой тыквенный пирог, так как сама она его не любила. Когда он повернулся к ней, чтобы ответить, они встретились взглядами, и он невольно улыбнулся, вспомнив про их общий секрет.

Наконец, когда все поглощали десерты, а горячее какао со специями наполняло чашки, Билл встал и вышел на подиум. Его усиленный волшебством голос раздался над собравшимися:

— Всем добрый вечер! — радостно провозгласил он. — Я Билл Уизли, Гриффиндор, выпуск 1988го, и мне хотелось бы поприветствовать вас всех на ежегодном вечере для Друзей и Бывших Учеников, — все зааплодировали.

— Для начала мне хотелось бы поблагодарить профессора МакГонагалл за то, что она выбрала меня, чтобы вести это шоу, хотя, сейчас она, должно быть, немного нервничает, не зная, что я могу выкинуть, — все взглянули на МакГонагалл, которая, на вид, совсем не нервничала. В Билле, может, и было что-то мятежное, но он обожал Хогвартские традиции и не посмел бы нарушить ни одну из них. Кроме того, Билл знал, что ему вряд ли понравится жизнь в качестве табакерки.

— Сегодня мы начнем с почестей некоторым нашим товарищам-выпускникам, — продолжил Билл. — Во-первых, Милдред Стернкасл, которая оказала нам всем услугу, изобретя Самоисправляющееся Перо... особенно мне, грамматика у меня жутко хромает, — все зааплодировали, Милдред встала и слегка поклонилась. Билл продолжил читать список выдающихся достижений выпускников... колдуны, писавшие книги, ведьмы, исцелявшие проклятья. Хоть Квинн и не была выпускницей Хогвартса как таковой, Билл упомянул, что она успешно продержалась два года на месте профессора по Защите от Темных Искусств, установив Хогвартский рекорд. Так же он упомянул героизм Драко, что вызвало неслабые аплодисменты и заставило обсуждаемого человека сменить несколько оттенков фиолетового.

— А теперь, — сказал Билл, — дело не малой важности. Несколько слов от нашего новоизбранного Министра Магии, человека, которого я привык звать папой. Артур Уизли.

Публика энергично зааплодировала, когда Артур поднялся и присоединился к своему старшему сыну на подиуме.

— Эмм... спасибо вам всем, я рад занимать этот пост. Министр Фадж очень помог мне в моей карьере в Министерстве... — на этом Гарри пришлось проглотить смешок... Фадж редко помогал кому-то, кроме Фаджа. — ... и у меня впереди много работы, чтобы достойно заменить его на этом посту. Спасибо, — он покинул сцену под искренние аплодисменты.

— А теперь, — продолжил Билл, — несколько слов от нашего наиболее выдающегося выпускника... Заместителя Канцлера, Сириуса Блека. Сириус?

Сириус поднялся и под всеобщие аплодисменты взошел к Биллу на подиум.

— Спасибо, Билл. Всем привет от Канцлера.

— Он не смог сегодня к нам присоединиться? — с ухмылкой спросил Билл. При этом по залу пробежал смешок... потому что на самом деле никто не стал бы ожидать Канцлера Международной Федерации Волшебников. Его никогда не видели. Его (или ее) личность держалась в секрете. Только Сириус, предположительно, его видел. Все дела проводились через Заместителя Канцлера, который представлял Канцлера на всех приемах, где его присутствие было возможно... на самом деле, по поводу того, что эта личность и вправду существует, у остальных было лишь слово Сириуса и его предшественников на посту Заместителя. Гарри часто задавался вопросом о том, зачем такие меры, но они существовали со времени основания Федерации, по меньшей мере несколько тысяч лет, и посему их трудно было оспаривать.

— Канцлер очень занят, — с сардонической улыбкой отозвался Сириус. Только так он отвечал на вопросы, почему Канцлер никогда не посещал события такого рода, или, вообще-то, любые события. Гарри было интересно, насколько занят может быть Канцлер, если Сириус выполнял всю работу. Сириус оглядел своих товарищей-выпускников:

— Всем добрый вечер. Как гордый выпускник 1976го года, я рад присутствовать на этом вечере со своей семьей. В колдовском мире миновал занятный год. Обычно не в правилах Канцелярии останавливаться на слухах, но я не вижу смысла их игнорировать, — публика совершенно затихла, впитывая слова Сириуса. — Последние несколько лет все мы чувствовали, что вокруг сгущается зло. Мы привыкли считать, что темные силы восстают лишь тогда, когда представляется удобный случай... но на самом деле, они всегда рядом. Только мы ощущаем их присутствие пропорционально их решимости одолеть тех, чья задача им противостоять. Волдеморта... и я отказываюсь бояться произносить его имя... больше нет. Это точно, по этому поводу я могу дать вам слово. Но то, что он представлял, то, за что боролся, не исчезнет никогда, и всегда найдется кто-то, кто встанет на ту сторону. Те волшебники, стоящие на стороне тьмы, недавно потерпели сокрушительное поражение от рук тех из нас, кто неустанно с ними борется, и кое-кто из них находится в этом зале. Теперь я попрошу, чтобы мой крестник, Гарри Поттер, присоединился ко мне на сцене для должных почестей.

Гарри удивленно моргнул и выпрямился на стуле. Сегодня вечером он ничего такого не ожидал, но у Сириуса, определенно, были другие планы. Гарри глянул на Гермиону, пожал плечами, поднялся и под звуки аплодисментов, прерываемых свистом, улюлюканьем и воплями, мимо столиков прошел к подиуму.

Когда он подошел, Сириус тихо сказал ему:

— Думаю, пару слов окажут моей морали незаменимую помощь, как считаешь? — Гарри кивнул, признавая его правоту. — Гарри стал сражаться со злом еще до того, как дорос до своей первой палочки, — провозгласил Сириус. — Мне нет нужды перечислять вам его деяния. Гарри?

Гарри взошел на подиум с колотящимся в груди сердцем. В публичных речах он был не силен.

— Эм, здравствуйте. Я к этому не готовился, так что, пожалуйста, не судите строго. Я благодарен вам за столь высокую оценку, но я противостоял Кругу и их единомышленникам далеко не в одиночку. Существует множество храбрых ведьм и волшебников, которые ежедневно по-малому и по-крупному борются с тьмой. Некоторые из них в данный момент сидят в этом зале. Некоторые борются прямо сейчас. Они заслуживают большей части вашей благодарности. Я приму ее только от их имени. Также хотелось бы отметить Квинн Кэшдоллар, в данное время работающей в Хогвартсе профессором, — сказал он, дав публике поаплодировать Квинн, которая встала и села обратно так быстро, что это было похоже на какой-то странный скачок, — и, конечно же, Драко Малфоя, который своим героизмом шокировал не одного человека, меня в том числе, — Драко одеревенело сидел на месте, будто перед ним была команда, снаряженная для расстрела, пока все ему аплодировали, и не мог даже встать и поблагодарить публику. — Моего друга Ремуса Люпина, который за эти годы многому меня научил и который продолжает удивлять меня своей отвагой, — еще аплодисменты. — И, последней по счету, но, определенно, не по значению, доктора Гермиону Грейнджер, которая в сражениях со злом не такой новичок, как вам могло показаться, — Гермиона поднялась и кивнула в ответ на овации толпы. Она посмотрела Гарри в глаза и сделала небольшой жест руками, проведя большим пальцем по пальцу на левой руке, где у нее было кольцо... Гарри осознал, что она вернула его на место. Никто, кроме него, казалось, не замечал. Гарри нахмурил брови, вопросительно глядя на нее. Ты уверена? Она кивнула. Гарри улыбнулся и откашлялся. — Итак, — продолжил он. — Большинство из вас знает, что уже некоторое время я с радостью исполняю роль парня Гермионы, но, думаю, вам всем следует знать, что это больше не так, — слушатели шокировано притихли. Люди стали неуверенно оглядываться. Гермиона прикусила губу, чтобы сдержать смех. — Мне кажется, я должен отказаться от этого титула, раз теперь она согласилась выйти за меня замуж.

От рева, который за этим последовал, у Гермионы чуть не лопнули барабанные перепонки. Она стояла на месте, ухмылялась всем и еще долго могла бы этим заниматься, но Гарри, который, сбросив свою бомбу, соскочил со сцены и бросился к ней мимо столиков, схватил ее за талию, запрокинул назад и поцеловал как Рудольф Валентино. Гермиону поразило, как абсурдно было целоваться с Гарри посреди Большого Зала в Хогвартсе на глазах у сотен их друзей и однокурсников, которые все вопили и улюлюкали, но ей было плевать. Она ответила на его поцелуй, и пусть кто-то бы попробовал сказать, что она показушничает — она послала бы его куда подальше.

Следующие десять минут прошли словно в дымке. Их немедленно окружили друзья и родные, обнимая, поздравляя и требуя увидеть кольцо. Сириус подошел к Гарри, странно натянуто улыбаясь, и пожал ему руку.

— Поздравляю, сынок, — сказал он, а глаза его блестели. Он резко развернулся и быстро ушел прочь, оставив Гарри с Корделией недоуменно смотреть ему вслед.

— Что-то не так? — тихо спросил у нее Гарри.

Корделия, нахмурившись, смотрела вслед своему мужу.

— Честное слово, я не знаю.

Гермиона вытягивала руку, пока Лаура, Джастин, Молли и Джинни рассматривали кольцо и издавали соответствующие ахи и охи.

— Мать честная, ну и глыба, — сказала Лаура. — У тебя крен разовьется.

Гермиона покраснела, ухмыляясь.

— Оно довольно экстравагантное, да? Чувствую себя Грейс Келли... или, по меньшей мере, Имельдой Маркос.

— Ну разве не красивое колечко, Сорри? — с расстановкой восхитилась Лаура, в то время как он смотрел на него ей через плечо. — Как прекрасно, что наши друзья помолвлены! — продолжила она, выделяя каждое слово с совершенно ясной целью. Гермиона засмеялась, прекрасно понимая, что Лауре просто нравилось мучить Сорри.

Сорри вскинул бровь.

— Боже мой, Лаура, на что это ты намекаешь? — сухо поинтересовался он.

Лаура захохотала, отпустила руку Гермионы и крепко ее обняла.

— Я так за тебя рада, — прошептала она ей на ухо.

— Спасибо, — пробормотала Гермиона. Через плечо Лауры она видела, что Гарри стоит рядом с Корделией и ему пожимает руку и хлопает по плечу каждый проходящий товарищ. Сириуса видно не было.

Наконец суматоха улеглась, и все принялись собирать вещи, чтобы комнату могли переустроить для послеужинных мероприятий. Гарри подал Гермионе свой плащ, наклонившись, чтобы прошептать ей на ухо:

— Я уйду на пару минут, скоро вернусь.

Она кивнула, он развернулся и направился через зал к лестнице. Она смотрела ему вслед, хмурясь, потом пожала плечами и вернулась к вечеринке.

* * *

Гарри нашел Сириуса в Гриффиндорской гостиной стоящим у разожженного камина и смотрящим вниз, на пламя, заложив руки за спину. Не говоря ни слова, Гарри подошел к нему и стал рядом.

Он терпеливо ждал. Что бы Сириуса ни тревожило, в конце концов он об этом заговорит.

И через некоторое время он заговорил.

— Извини, что я так внезапно ушел, — наконец сказал Сириус.

— О, внезапно? А я и не заметил.

— Просто... — он не договорил.

— Что случилось, Сириус? — как можно деликатнее спросил Гарри.

— Когда ты ее так поцеловал... ну, мне просто вдруг... мне стало сильно не хватать Джеймса и Лили. Мне их, конечно, частенько не хватает, но я уже многие годы не испытывал такого острого желания их увидеть, до сегодняшнего вечера, — Сириус поднял голову и посмотрел на Гарри... и впервые Гарри заметил на его лице следы старения. В уголках его глаз скопились паутинки морщин, в волосах проглядывали седые прядки. — Я смотрю на вас, а вижу их, — хрипло сказал он. — Ты их едва знал, но они были моей единственной семьей. Я знаю, тебе их тоже не хватает, но... не пойми меня неправильно, но тебе не хватает родителей как таковых. А мне не хватает Джеймса и Лили. Мне не хватает его смеха, ее улыбки и того, как они умели разговаривать друг с другом, не произнося ни слова. Я скучаю по тому, как просто сидел с ними и болтал, чувствуя, что меня полностью принимают. Они друг друга очень сильно любили и не боялись этого показать. Не раз бывало, Джеймс ее просто схватит и поцелует — так, как ты сегодня поцеловал Гермиону. Джеймсу бы это понравилось. Если закрыть глаза, я могу видеть его здесь с нами сегодня, как он хохочет, хлопает и вопит, что там это его сын.

Гарри почувствовал, как в груди что-то сжалось, и вдруг тот факт, что человек рядом с ним на самом деле знал его родителей, окончательно и бесповоротно встал на место. Он, конечно, и раньше это знал, но он не вполне осознавал, что это значило.

Сириус повернулся к нему лицом, положив руку ему на плечо.

— Они бы тобой так гордились, Гарри, — надтреснуто выдавил он, из уголка глаза скатилась слезинка. — Они бы гордились тем, что ты сделал, и как ты живешь... они бы гордились тобой как человеком, я знаю, потому что сам горжусь, — он улыбнулся. — Я так тобой горжусь.

Гарри ухмыльнулся, более тронутый чем смог бы выразить. Он нагнулся и обнял Сириуса, и жест этот точно так же предназначался его родителям, как и Сириусу, через которого они присутствовали в жизни Гарри.

Мужчины отстранились друг от друга и просто стояли рядом, собираясь с мыслями.

— Сириус... ты же знаешь, что ты — важная часть моей семьи.

— Как и ты — моей.

— Тогда, ты будешь стоять рядом со мной? — тихо спросил он. Сириус повернулся к нему с расцветающей на лице улыбкой. — Ты будешь стоять рядом со мной, когда я буду жениться на Гермионе? Будешь моим шафером?

Сириус вздохнул.

— Ох, Гарри. Я тронут. Но... мне казалось, тебе захочется, чтобы там стоял кто-нибудь другой. Может, кто-нибудь с рыжими волосами?

— Ты имеешь ввиду, вместо Рона? — Сириус кивнул. — Я об этом думал. Но в этот день, когда бы он ни настал, ну... я буду жениться на своем лучшем в мире друге, на женщине, которую люблю больше жизни. Я хочу, чтобы рядом были люди, которые больше всего для меня значат.

Сириус улыбнулся и кивнул.

— В таком случае, для меня это будет честью, — Гарри с ухмылкой хлопнул его по плечу. — Со мной там еще кто-то будет?

— Думаю, да. Ремус, если захочет. Может, Джордж.

— Ты понимаешь, что ступаешь прямиком во врата Ада, а?

Гарри нахмурился:

— Что ты хочешь сказать?

— Гарри, как человеку, который через это уже прошел, позволь мне предупредить тебя, что на стадии планирования свадьбы у вас с любимой, скорее всего, будет возникать больше споров, чем за все ваши отношения. Я уж и не знаю, сколько ночей проспал на диване. Так что не строй много планов... например, сколько человек ты попросишь стоять рядом с собой... не посоветовавшись сначала с Гермионой.

— Ну, я только час назад сделал ей предложение. Сомневаюсь, что она уже начала что-то планировать.

Сириус лишь рассмеялся.

— Ох Гарри. Твоя наивность поражает. Она планировала все это с восьми лет, — он сильнее рассмеялся от Гарриного выражения олень-в-свете-фар, потом посерьезнел. — Слушай, пока мы ведем глубокую и значительную беседу, я уже некоторое время хотел тебя кое о чем попросить. Похоже, момент сейчас подходящий.

— Хорошо.

Сириус переступил с ноги на ногу и, казалось, поколебался, прежде чем наконец заговорить.

— Мне трудно об этом говорить, но я должен. Моя работа... ну, может, она и не такая опасная, как твоя, но, просто чтобы ты понял, только за прошлую неделю я получил дюжину смертельных угроз, — он поднял руку, заметив встревоженное выражение на лице Гарри. — Очень редко эти угрозы реальны, — успокаивающе сказал он, — но как знать. Мы с Корделией уже не молоды, мы обзавелись семьей сравнительно поздно, — он сделал глубокий вдох. — К чему я клоню, Гарри... ну, мы с Корделией хотели бы назначить вас с Гермионой опекунами наших детей, если с нами что-то случится.

— О, Сириус, с вами ничего...

— Все так думают. Никому не кажется, что с ними что-то может случится. Но, просто на случай, если все же случится... если мы не сможем вырастить своих детей, нам хотелось бы, чтобы это сделали вы.

Гарри едва нашел слова, чтобы ответить.

— Я... мы постараемся. Думаю, я могу говорить и за Гермиону тоже.

Сириус, казалось, успокоился.

— Спасибо. Мы уже некоторое время собирались вас попросить, но все никак случай не представлялся. А теперь, когда вы оба остепенитесь, в этом даже больше смысла.

— Мне почему-то не кажется, что женитьба на Гермионе будет подходить под понятие “остепенение”, — с усмешкой сказал Гарри.

* * *

Они вернулись в Большой Зал и обнаружили вечеринку в полном разгаре. Оркестр играл музыку, и люди танцевали, или болтали, или потягивали пунш и уплетали шоколадки с пирожными. Как всегда, Гарри взглядом отыскал Гермиону. Она танцевала с Сорри и широко улыбалась. Когда они вошли в зал, она ему помахала.

Песня подходила у концу, и Гарри через танцпол подошел туда, где стояли Гермиона с Сорри.

— Могу я вас прервать? — спросил он, подавая руку. Сорри с полупоклоном отошел назад. Гермиона по-дружески поцеловала его в щеку, и он ушел в сторону. Оркестр заиграл медленный вальс, и Гарри нежно привлек ее к себе, ее голова покоилась у него на плече, а их сомкнутые руки были прижаты к его груди у сердца.

Лаура с Джинни смотрели за ними из-за стола, где сидели с Джастином и Джорджем. Джинни улыбнулась, наблюдая, как двое ее друзей медленно танцуют, излучая ауру полнейшей удовлетворенности.

— Похоже, они так сильно друг в друга влюблены, — со вздохом произнесла она.

— Ага, — подтвердила Лаура. — От этого вроде как даже тошнит, да? — все захохотали.

— Они так счастливы, как кажется? — спросила Джинни.

Лаура закатила глаза:

— Проведи в Байликрофте пару дней и узнаешь.

Джинни усмехнулась:

— Шумят?

— Да даже не в том дело, — сказал Джордж. — Их комната неплохо изолирована, что бы очень помогло, если бы они только сидели там!

— Я как-то их в библиотеке застукал, — поведал Джастин. — Он прижимал ее к книжным полкам. Так энергично. Я почувствовал жуткое облегчение, что они меня не заметили... хотя, не думаю, что они бы заметили, если бы прямо тогда случился Армагеддон.

— Я примерно неделю назад слышала их в обсерватории, — добавила Лаура. — Это было что-то.

— Я уже в каждую комнату вхожу, на всякий случай прикрыв глаза рукой, — посмеиваясь, сказал Джордж.

— Что, совсем как сумасшедшие ласки стали? — поинтересовалась Джинни. — Думаю, этого следовало ожидать.

— Как бы мне хотелось, чтобы они поскорее прошли эту фазу не-можем-держать-руки-при-себе занимаемся-сексом-во-дворике. Я уже начинаю им завидовать, — пожаловался Джордж.

— Со мной он таким не был, — размышляла Джинни. — Хмм.

— Без обид, Джин, но все по-другому, когда ты с тем, кого по-настоящему любишь, — сказал Джордж с ноткой сарказма в голосе.

— Без обид. Я не любила Гарри, как и он меня. Не помогало и то, что я почти всегда ревновала его к Гермионе.

— Правда? — заинтригованно спросила Лаура.

— О, конечно. Мне было совершенно ясно, как и, могу добавить, мужчинам, с которыми встречалась Гермиона, что они друг у друга стояли на первом месте. Ей доставалось от него самое лучшее, а все, что оставалось, он предлагал мне, — она повернулась в их сторону, смотря, как они легко синхронно двигались на танцполе и тихо переговаривались. — У них была связь, которую никто не мог разорвать, даже тогда, они были настолько большими частями друг друга, что их было невозможно разлучить.

Какое-то время никто ничего не говорил, обдумывая этот неоспоримый факт. Медленный вальс закончился, и они увидели, как Гарри поднял Гермионину руку и поцеловал, прижавшись губами к костяшкам пальцев и глядя ей в глаза.

— Эй, на танцполе руки не распускать, — одернул их Билл, стоявший у себя на подиуме. Все захохотали, Гермиона покраснела. Гарри, вскинув бровь, повернулся к Биллу лицом.

— Есть идеи получше, умник?

— Да. Думаю, самое время вам выступать или замолкать. Мы наслышаны о ваших танцевальных умениях, давайте их увидим! — раздался хор одобрительных возгласов, и народ стал освобождать танцпол, оставив Гарри с Гермионой стоять в одиночестве.

Он взглянул на нее.

— Ты этого хочешь.

— Если ты хочешь, — лукаво отозвалась она, подмигнув ему.

Гарри подошел у оркестру и обратился к лидеру группы.

— Ребят, вы знаете “Свитчблейд 327”? — лидер кивнул, и музыканты стали перебирать свои сборники, а Гарри вернулся к Гермионе и нагнулся, чтобы закатать брюки.

Гермиона смотрела на него с сомнением:

— Ты уверен? Мы не танцевали его с финала Все-Британских соревнований!

— Выиграли же мы тогда, разве не так?

— Да, но он такой сложный! Мы давно не тренировались.

Лидер группы поднял палочку, и Гарри с Гермионой встали в начальную позицию.

— Мы сумеем. Просто не задумывайся над этим, оно само вернется.

Она пожала плечами, уступая. Музыка началась с быстрого гитарного аккорда, и они затанцевали. Гермиона чувствовала, как частый барабанный бой направляет ее движения, ноги перемещались сами собой. Она сильно сжимала челюсти: этот танец был очень быстрым и сложным, но сегодня он казался простым. Краем глаза она замечала, что люди выстроились вокруг танцпола и хлопали в такт, но на самом деле она видела лишь Гарри, пока они вертелись друг вокруг друга. Она подпрыгнула и сделала колесо над его вытянутыми руками, в момент невесомости, как всегда, ощутив прилив возбуждения. Она сцепила пальцы у него за шеей, и он перебросил ее через левое бедро, потом через правое, потом подкинул высоко в воздух, и она вскинула ноги к потолку.

Гермиона широко ухмылялась, пока они выполняли все па так, словно делали это вчера. Зрители громко улюлюкали, когда они проделывали впечатляющие обманные движения, на обучении которых заработали немало синяков. Сегодня синяков не будет... Гарри подлавливал ее после каждого подбрасывания, их руки безошибочно находили друг друга, ноги уверено ступали по гладкому танцполу.

Друзья и однокурсники аплодировали им, оркестр играл, и она чувствовала себя так, словно вот-вот улетит на облаке восторга и адреналина. Новое обручальное кольцо сверкало у нее на пальце, а мысли ее были далеки от всех волнений и беспокойств, что могли бы ее терзать.

* * *

Байликрофтцы оставались на вечернике допоздна. Гарри с Гермионой, только вошли во вкус, танцевали без остановки. Танго, румба, свинг, фокстрот... танец за танцем они уверенно двигались среди друзей и одноклассников.

В особняк они не вернулись до четырех утра. После того, как вечеринку в Хогвартсе объявили законченной, большая группа бывших учеников просто-напросто переместилась в Три Метлы, где они выпили столько сливочного пива, что хватило бы на небольшую страну. Производя как можно больше шуму, они сидели в пабе до тех пор, пока их чуть ли не в буквальном смысле выкинули на улицу, и разошлись по домам с множественными объятьями и прощаниями.

Только домочадцы вошли в парадные двери, все разделились. Джордж с Джастином направились в кухню, бормоча что-то про эль, Чоу со своим спутником отправились на задний дворик, чтобы посмотреть на звезды и, возможно, пообниматься и поцеловаться, Сорри с Лаурой удалились в ее комнату, а Гарри с Гермионой наперегонки помчались по главной лестнице.

В жилой галерее она его обогнала, но он схватил ее за талию и рванул назад. Гермиона хлопнула его по рукам, хихикая и чувствуя себя чуть ли не двенадцатилетней, а он вдруг присел и, как грозился раньше, перекинул ее через плечо.

— Эй! — крикнула она. Эта позиция странно ослабляла. Ей не хватало сил спрыгнуть... кроме того, это было вроде как забавно, как-то в стиле обморочных барышень. Он припустил к лестнице, ведшей к Чертогу. — Знаешь, я прекрасно умею ходить!

— Ха! На сей раз не сбежишь ты от меня, бесстыжая девчонка! — заявил он глубоким залихватским голосом.

— Отпусти меня, ты, грязный мужлан!

— Мне кажется, что леди слишком много протестует.

— Жестокая судьба! — воскликнула Гермиона, драматично припав рукой ко лбу. — Как же я вернусь в свою тихую горную деревушку с позором своего бесчестья? — Гарри ногой распахнул дверь в Чертог, маниакально хохоча, как злодей в фильме Эррола Флинна. — Ты можешь взять мое тело, негодяй, но сердца моего ты не получишь никогда!

Гарри бросил ее на кровать и нагнулся над ней, нежно улыбаясь, отбросив все шутки прочь.

— Плохо. Это лучшая часть.

Она притянула его за голову и поцеловала, чувствуя себя агрессивно. Без предупреждения она сильно толкнула его в плечи и перевернула на спину. Не успел он что-то сделать, а она уже сидела на нем верхом, с озорным огоньком в глазах прижимая ему руки к кровати.

— Бесстыжая девчонка, да? — промурлыкала она. Он усмехнулся. — Думаешь, знаешь, что такое “бесстыжая”? Мужайся.

И она энергично на него накинулась с намерением хорошенько потрепать звукоизоляцию Чертога.

* * *

— Вот это — миленькое.

— Если я правильно помню, оно пьет кровь.

— Но посмотри на листву. Очень колоритная, — Лаура хмуро посмотрела на растение подвида бромелиевых в горшке. — Оно что, правда пьет кровь? А с виду такой милый, приятный цветочек.

Гермиона ходила по лабиринту из столов в магазине Трав и Цветов мадам Брумторн, одного из крупнейших питомников в районе Лондона. Лауре для сада был нужен гриб Дарна, а Гермиона пришла за компанию... никогда не рано начинать думать о цветах для свадьбы. Как бы ей ни не хотелось слишком рано начинать строить планы... они еще даже не назначили дату... взволнованность уже начинала ее доканывать. В этом деле Лаура была с ней за одно, на самом деле, она ее постоянно подначивала.

— Так, какие бы букеты мы не составили, в них обязательно должны входить приносящие удачу цветы, — говорила Лаура.

— Мне никогда не встречались такие, чтобы не пахли чем-то тухлым или гнилым. Кроме того, это просто суеверие.

Они подошли к столу с разложенными на нем по сортам грибами, Лаура оставила разговор о букетах и достала свои записи. Гермиона смотрела, как она проглядывает тщательно подобранные горшочки и пакетики мадам Брумторн.

— Здравствуй, Гермиона, — раздался голос у нее за спиной. Она от неожиданности круто развернулась и схватилась рукой за горло.

— Руфус! — вздохнула она. — Боже милостивый, ну и напугал ты меня!

— Извини, — с улыбкой сказал он. — Мне показалось, что это ты.

Она улыбнулась ему в ответ:

— Правильно показалось. Ну чтож, здравствуй! Давненько не виделись, да?

— Да, действительно. Ты хорошо выглядишь.

— Ты тоже, — сказала она, и это была правда. Он отрастил усы, и они были ему к лицу. — Какими судьбами?

С секунду он без выражения на нее смотрел.

— Ну, так как я травовед, я бываю тут несколько раз в неделю.

Гермиона вспыхнула.

— О, конечно. Какой глупый вопрос, — неловкая пауза. — Как поживаешь?

— Не могу жаловаться. На работе все хорошо, — он посмотрел ей за спину, где стояла Лаура и с интересом за ними наблюдала.

— О, прошу прощения, — извинилась Гермиона, вспомнив о манерах. — Это Лаура Чант, одна из моих сожителей. Лаура, это Руфус Фрост. Мы раньше встречались, — они пожали друг другу руки. Руфус, казалось, хотел что-то сказать, но остановился, глядя Гермионе на плечо. Гермиона опустила взгляд... он смотрел на ее левую руку, которой она держалась за лямку сумочки. Гермиона чуть понурилась.

— Ты замужем, — тихо констатировал он.

— Нет, — ответила она. — Помолвлена.

— А, — он заставил себя улыбнуться и попытался выглядеть обрадованным. — Поздравляю? Я с ним знаком?

Гермиона скривилась:

— Да... — она взглянула ему в глаза и увидела в них лишь вопрос. Она тяжко вздохнула. — Руфус, я помолвлена с Гарри. — он поджал губы и кивнул. — Думаю, ты больше всех остальных заслужил право на “Я же говорил”.

Он горько засмеялся.

— Знаешь, когда я тебя здесь увидел, я почти решил не подходить. Но твой вид... я просто должен был. Думал, поболтаем, может, сумею пригласить на ужин, — Гермиона смущенно отвела взгляд. — Мне следовало знать.

— Это все совсем недавно произошло, — тихо сказала она. — Мы только...

— Ты всегда была так неотступна, — перебил он ее. — Только друзья, и все. Так уверена, так настойчива. И он тоже.

— Мы ошибались.

Он посмотрел ей в глаза:

— Значит, ты его любишь?

— Да, очень сильно. Думаю, ты знаешь, что я всегда его любила.

— Тогда я рад, — он улыбнулся, и улыбка была искренней. — Я же говорил, — тихо сказал он. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, быстро и по-дружески, потом развернулся и быстро ушел.

Лаура подошла к ней.

— Боже, как неожиданно.

— Бедный Руфус, — сказала Гермиона, все еще смотря ему вслед. — Он всегда считал, что я любила Гарри.

— Бывшему парню должно быть противозаконно быть в чем-то правым.

Гермиона засмеялась:

— Да, должно быть. Но в этом случае я закрою на все глаза.

* * *

Гарри сидел за большим овальным столом в одной из комнат для совещаний в Р.Д. и считал головы. Ожидалось двенадцать человек, главы всех шести дивизий и их помощники. Он все время не досчитывался одного, а потом, внутренне хлопнув себя по лбу, понял, что забывал посчитать себя. Сосредоточься, Поттер, сказал он себе. Денек выдался не из легких.

Он развернул лист пергамента, и остальные выжидающе повернулись к нему. Он оглядел их лица; все ждали, когда он огласит, какой вопрос будет рассматриваться на этом собрании. Он прокашлялся.

— Чтож. Спасибо всем, что пришли на собрание, у которого нет никакой цели, — сказал он. — Арго захотела провести собрание на этой неделе, но почему ей вдруг стало не хватать наших обычных сходок, я понять не могу.

— Она проверяет наши кабинеты, — предположил Генри Убигандо. Все захохотали.

— Ох, черт, — выругался Гарри. — Я оставил на виду свой значок “Чмок-чмок Волдеморта”.

— Пока мы все здесь, — продолжил Генри, — Можно заодно обсудить небольшую загвоздку с персоналом, — Генри отвечал за призывников, так как был главой отдела Стратегии, он определял, куда они будут направлены и для чего будут обучаться после того, как Арго предварительно с ними переговорит. — Это должно тебя заинтересовать, — сказал он, запуская руку в карман и доставая карту. Карту из Колоды, понял Гарри. Генри бросил карту на стол, и она подкатилась к Гарри, который ее взял.

Он без выражения прочитал имя на обороте.

— Это шутка? — спросил он, вскинув одну бровь.

— Насколько я знаю, нет.

Гарри покачал головой и положил карту на стол, чтобы все смогли увидеть напечатанное на ней имя: ГЕРМИОНА ГРЕЙНДЖЕР.

— Ты против, Гарри? — поинтересовался Ремус.

— Нет, вовсе нет! Она будет здесь ужасно полезна... я просто удивлен, что это произошло сейчас. Она хочет уйти с работы, и я немножко понаводил справки, можно ли было бы устроить ее сюда.

— Только немножко понаводил справки? — с улыбкой уточнила Грейс.

— По правде сказать, мне не хотелось бы, чтобы люди считали, что я использую свои связи ради партнера по жизни, — сказал Гарри.

— Партнера по жизни? — переспросил Лефти, весело приподняв брови.

— Мы сошлись на этом термине, — подмигнув, сказал Гарри. — “Невеста” звучит как-то старомодно. Но, думаю, теперь эти беспокойства бессмысленны. Если ее выбрала Колода, то она будет здесь, не зависимо от того, что я мог бы сделать.

— Как считаешь, куда мне ее определить? — спросил Генри. — если предположить, что она примет предложение.

— Куда угодно, только не в КиТО, — быстро открестился Гарри.

— О, нет конечно. Там так и так вакансий нет, я бы не направил ее в твой отдел.

— Мне бы хотелось, чтобы она была в моем, — сказала Библиотекарь, маленькое неземное существо на поднятом стуле. — У нее для Исследовательского острый ум.

— Да, но она вряд ли захочет проводить все время в библиотеке, — возразил Гарри. — она от этого пытается убежать.

Дверь в комнату для совещаний распахнулась, что прервало все разговоры. Вошла нехарактерно радостная Арго.

— Доброе утро, народ, — поприветствовала всех она.

— С чем пришла, босс? — спросил Гарри. Он называл ее так только тогда, когда был очень ею раздражен.

— С хорошими вестями, мне так кажется, — она обошла стол и встала рядом с местом Люпина. — Ремус Люпин, рада вам сообщить, что вы получили повышение в звании до капитана Корпуса Правопорядка Федерации и, если согласны, Главы отдела по Проникновению и Рекогносцировке.

Ремус уставился на Арго с открытым ртом. Он перевел взгляд на Грейс, в данный момент являвшуюся Главой ПиР.

— Но… что…

— Я увольняюсь, — с усмешкой сказала Грейс. — Мне предложили работу консультанта и, по правде сказать, зарплата там лучше. Я освобождаю место. Думаю, ты — идеальный выбор, Ремус.

Ремус улыбнулся, оправившись от неожиданности.

— Чтож, я ценю твое доверие, — он пожал руку Грейс.

— Значит, ты согласен? — уточнила Арго.

Люпин встал.

— Согласен, — они скрепили договор рукопожатием, и он повернулся, чтобы пожать руку Гарри.

— Поздравляю, Ремус. Ты это заслужил. Но теперь я остался без помощника.

— Об этом позаботятся, майор, — таинственно высказалась Арго, и то, что она обратилась к нему по званию прозвучало несколько непривычно в обычно неформальной атмосфере Р.Д. — Но теперь я должна украсть у вас Ремуса для кое-каких процедур по безопасности.

Люпин направился к двери, на ходу пожимая руки, и Арго последовала за ним.

Оставшиеся агенты снова расселись по местам, все взгляды были прикованы к опустевшему креслу.

— Чтож, — через некоторое время сказал Гарри. — Дальше заседать смысла как бы нет, да? Разойдись.

* * *

Тем вечером Гарри вернулся домой примерно в шесть часов и проверил ящик для совиной почты, который оказался пустым. Он нашел Гермиону в кабинете, выписывающей что-то из открытых перед ней фолиантов, и плюхнулся в мягкое кресло у окна.

— Сколько сегодня писем? — спросил он.

— Только три. Похоже, спадает понемногу, — после вечера в Хогвартсе однокурсники и друзья завалили их поздравительными открытками. Сейчас прошла уже почти неделя, и поток постепенно уменьшался.

Какое-то время он наблюдал за Гермионой, погрузившись в свои мысли. Ее волосы были собраны в пучок, маленькие прядки выбились из него и щекотали ей щеки. На кончике носа у нее были водружены узкие прямоугольные очки, и она зубами покусывала нижнюю губу, как всегда, когда была сосредоточена.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказал Гарри.

— И что же? — она не отвела взгляда от книг.

Он достал из кармана карту из Колоды и кинул ей на стол. С секунду она без выражения на нее смотрела, потом взглянула на него широкими глазами.

— Конечно, ты это не серьезно.

— Я серьезно. И я тебе не Конюшня.

— Ты бы ни за что не посмел такое сфабриковать.

— Совершенно верно, — он улыбнулся. — Добро пожаловать в команду.

Гермиона ухмыльнулась и вскочила, наклонившись над его креслом и обвив руками его шею.

— Ты ведь не использовал никаких связей, да? — уточнила она, отстраняясь.

— Любовь моя, тебя избрала заколдованная колода карт Таро. Я не знаю, где у нее там связи, чтобы их использовать.

— Когда я смогу начать?

— Пошли завтра со мной, и мы приступим ко всем процедурам.

Она села на корточки с взволнованно раскрасневшимся лицом.

— Ой, я не могу в это поверить! — ее улыбка слегка померкла. — А обучение совсем ужасное?

— Это тебе не прогулка в парке. Боюсь, многому из того, чему тебя будут учить, по книжкам не научишься, — он улыбнулся в ответ на встревоженное выражение ее лица. — И тебе придется учиться тому, чего ты до сих пор сумела избегать.

— Например, бить людей?

— И этому тоже.

Она кивнула, размышляя над этим.

— Я смогу работать с тобой?

Он нахмурился:

— О нет, не напрямую. Было бы не принципиально ставить тебя мне в подчинение. Да даже если и не так, я бы не хотел, чтобы ты попала в мою дивизию.

При этом она, казалось, упала духом.

— Не хотел бы?

— О, не потому что мне кажется, что ты бы там плохо работала, — поспешил добавить он. — Просто... ну, я должен уметь отдавать агентам своей дивизии приказы. Приказы, которые, я знаю, могу поставить их в опасность. Если понадобится, мне нужно быть готовым послать человека на смерть. Если бы речь шла о тебе, я, возможно, не смог бы этого сделать. Я бы не смог нормально делать свое дело, если бы мне пришлось отдавать тебе приказы.

— Понимаю, — ответила она. — Можно, я хоть буду с тобой обедать?

Он улыбнулся:

— Конечно. И мы все равно будем пересекаться на заданиях, просто я не буду твоим непосредственным начальником, — он наклонился и поцеловал ее. — Я рад, что Колода тебя выбрала. Я боялся пытаться тебя туда устроить, и чтобы другим не казалось, что я просто покровительствую своей девушке, — с усмешкой сказал он. — Извиняюсь, партнеру по жизни.

— Вот именно, — он поднялась и оперлась на край стола. — Я буду шпионкой, — задумчиво произнесла она, как бы пробуя, как это прозвучит.

— Эм... агентом разведки, — поправил он.

* * *

— Итак, доктор Грейнджер, сейчас я буду задавать вам вопросы. Отвечайте честно и как можно быстрее. Некоторые из них могут показаться странными, но они необходимы, — объяснял волшебник, сидевший за столом напротив нее. Он был сухопарым и выглядел уставшим, но у него был острый взгляд. У нее создалось впечатление, что это некая процедура по безопасности, хотя никто не объяснял ей, зачем это.

— Хорошо.

— Ваше полное имя?

— Гермиона Энн Грейнджер.

— Год выпуска?

— 1998 — из Хогвартса, 2002 — из Стоунхенджа.

— У вас есть машина?

— Да.

— Вам нравится смотреть иностранные фильмы?

— Только с субтитрами.

— У вас есть родные братья или сестры?

— Нет.

— Как зовут вашего брата?

— У меня его нет.

— В каком возрасте вы начали жить половой жизнью?

— В шестнадцать.

— Ваше самое раннее детское воспоминание?

— Как мы ходили на ярмарку, и я переела конфитюра.

— У вас есть значимый другой?

— Да.

— Вы предпочитаете голландский или бернайский соус?

— Я не люблю соусы.

— Вы боитесь летать?

— На самолетах — нет. На метлах — слегка.

— Вы знакомы с человеком по имени Ремус Люпин?

— Да.

— Какая горная цепь отделяет Азию от Европы?

— Уральские горы.

— Сколько штатов в Америке?

— Пятьдесят.

— А колдовских школ в Соединенном Королевстве?

— Одна.

Так продолжалось почти час. Гермиона старалась очистить разум и быстро отвечать на каждый вопрос. Когда спрашивавший наконец остановился, она опустила плечи и вздохнула с облегчением. Мужчина нажал на маленькую кнопочку в столе, и дверь открылась. Вошли Люпин и генри Убигандо.

— Ну? — спросил Генри.

— Согласен, она подходит для СиПИ. Ее ответы указывают на быстрый процесс восприятия, внимательность, искренность и умение мыслить логически.

— Хорошо, — сказал Генри, жестом подзывая Гермиону. Она встала и следом за ними вышла из маленькой безоконной комнатки.

— Что такое СиПИ? — спросила она.

— Отдел по Слежке и Получению Информации, — пояснил Люпин. — Там больше всех напрямую работают с развед. данными, собирают их и анализируют. Нам кажется, ты больше всего подходишь для работы там. Там очень много полевых работ. Наблюдение, надзор за объектом и так далее. Ты будешь среди тех агентов, которые являются “шпионами” в самом традиционном значении слова, так как шпионят именно они.

Гермиона довольно кивнула.

— А где Гарри?

— Он ушел, сказал, что у него гольф.

— Ах да, совсем забыла. Слышно что-нибудь о его новом помощнике?

— Пока нет. Скажу прямо, мы все этим несколько взволнованны.

* * *

Гарри опирался на свою клюшку и смотрел, как Дуг Грейнджер бьет по мячу, который, как всегда, улетел вбок.

— Говорю же, встаньте в более открытую позицию, — посоветовал он.

Дуг помотал головой, бурча себе под нос, и отошел от метки для мяча. Они вскинули на плечи сумки и пошли по фарвею. Клэр Грейнджер с ее сестрой Джулией ушли вперед по фарвею, чтобы пробить по второй.

— Чертовы клюшки, — буркнул Дуг.

— Ах да. Это все клюшка виновата, — с сарказмом отозвался Гарри.

— Смотри у меня, умник, — с усмешкой сказал Дуг. — И не дай Бог я снова увижу, что ты магией загоняешь мяч в лунку.

Они были на последней лунке круга, а Гарри так и не сумел собраться с духом, чтобы сказать Дугу то, зачем он его сюда пригласил. Гермиона согласилась, чтобы Гарри сообщил новости ее отцу, который был единственным, кто все еще оставался во тьме. Она не смогла устоять и рассказала все матери, которую заставили поклясться молчать, пока Гарри не представится возможность переговорить с Дугом. Это было несколько старомодно, но почему-то казалось правильным.

Гарри замедлил шаги, чтобы увеличить разрыв между ними и женщинами.

— Дуг... я кое-что хочу с тобой обсудить.

— Неужели? — отвлеченно отозвался Дуг, высматривая свой мяч на неровном поле слева.

Гарри остановился, заставив Дуга сделать то же самое и повернуться к нему лицом.

— Чтож, вот что. Дело в том, что... ну, я хотел бы жениться на Гермионе.

Какое-то время Дуг просто смотрел на него, потом прочистил горло.

— Понятно. А ты разве не с ней должен об этом говорить?

Гарри улыбнулся:

— Я уже сделал ей предложение.

— И что она ответила?

— Она согласилась.

Дуг покачал головой, посмеиваясь:

— В таком случае, разве ты не должен был сначала спросить у меня?

Гарри раздраженно всплеснул руками:

— Я сам вызвался вам сообщить, так же?

Дуг захохотал:

— Я просто дурачусь, — он посерьезнел. — А теперь послушай. Гермиона — моя единственная дочь, а отец дочь всегда защищает. Я ночами не спал думая о тех мужчинах, с которыми она встречалась, как они с ней обращались, делали ли они ее счастливой, — он положил руку Гарри на плечо. — И ты, Гарри, исключением не стал. Когда Гермиона сказала нам с Клэр, что она собирается жить в Лондоне вместе с мужчиной, а самой ей еще и восемнадцати не было, ну... единственное, почему мы не стали чинить препятствий, это потому, что речь шла о тебе, — он вгляделся Гарри в лицо. — Но я должен спросить, потому что уже много месяцев задаюсь этим вопросом. Ты ее на самом деле любишь? Или просто движешься по инерции и женишься на друге?

— Справедливый вопрос, — признал Гарри. Он окинул взглядом фарвей, щурясь на солнце, и когда заговорил, его голос был тих. — Если я вдруг просыпаюсь среди ночи, перед тем, как смогу снова заснуть, я всегда какое-то время сижу и просто смотрю, как она спит. Я смотрю, как она дышит, смотрю на мирное выражение ее лица, и в груди у меня что-то сжимается. Иногда становится на самом деле больно, — он обернулся и посмотрел на своего будущего тестя. — Вот так сильно я ее люблю, Дуг. Когда мы только сошлись, я не был в этом уверен, и знаю, что она тоже не была. Я не знал, что с нами происходило, или что это могло значить, или даже реально ли это все. Но когда проходили дни, а за ними недели, ну... ни в чем в жизни я никогда не был так уверен.

Дуг шмыгнул носом; казалось, он сейчас заплачет.

— Мне этого достаточно, — он усмехнулся, наклонился и дружески обнял Гарри. — Я рад, что она выбрала тебя.

Гарри улыбнулся:

— Не думаю, что у нас с ней был выбор.

* * *

Несколько дней спустя Гарри сидел у себя в кабинете, угрюмо разбирая располагавшиеся у него на столе высокие стопки документов по археологической экспедиции. Он бросал пергаменты через плечо в несколько кучек: “Оставить”, “Выбросить” и “Прочее”.

В дверь постучали.

— Войдите!

Дверь распахнулась, и вошел Люпин.

— Сюрприз, Гарри. У меня для тебя подарочек.

— Это секретарь? — без особой надежды спросил Гарри. — Или, может, реактивный самолет?

— Эм, близко. Это твой новый помощник.

Гарри просиял, обрадовавшись тому, что кто-то ему, возможно, поможет.

— Здорово! Пригласи его… или ее… сюда.

Люпин посторонился, жестом подзывая кого-то из коридора. Пока Гарри смотрел, как входит его новый ассистент, он сжал челюсти, а взгляд его стал прямо-таки ледяным.

Новым помощником оказался молодой человек на вид примерно одного возраста с Гарри. Наружность у него была уникальная, если не сказать больше: выглядел он так, словно сбежал с концерта Секс Пистолз. Драные кожаные брюки, рубаха-кольчуга, черная потертая летная куртка и высокие мотоциклетные буты, сотрясавшие пол при каждом шаге. У него было заостренное хорьковатое лицо со странными серебристыми глазами и бледными бровями. Его волосы, которые, казалось, были пострижены секатором, торчали дикими шипами всех цветов радуги. Правое ухо от мочки и выше у него было все в сережках, в ноздрю был воткнут большой стержень, прикрепленный к цепи, уходившей ему за левое ухо. Кольца у него были и в брови, губе, и в носовой перегородке. Он усмехнулся полным ртом анахронически красивых белых зубов, приветственно подняв руку.

— Пр’ет, Гарри! — воскликнул он с таким сильным акцентом кокни, что звучало это чуть ли не по-блатному. — Как все вышло, а?

Гарри опустил голову и испепелил взглядом этого странного персонажа.

— О. Мой. Бог, — выплюнул он.

* * *

Арго спокойно занималась своими делами, когда дверь в ее кабинет бесцеремонно распахнули, и к ней пожаловал злой на вид Гарри Поттер. Он подскочил к ее столу и стал расхаживать взад-вперед, слишком разъяренный, чтобы что-то сейчас сказать.

— Судя по твоему поведению, ты познакомился со своим новым помощником, — спокойно заключила Арго.

— Он мне не помощник, — выдавил Гарри. — Я на этого человека и секунды бы не потратил, даже если бы он меня об этом стал умолять.

— Тц-тц, Гарри. Столько яду не к лицу великому Гарри Поттеру, Повелителю вселенной.

Не обращая внимания на сарказм, Гарри уперся рукам в стол и наклонился, глядя ей в глаза.

— Послушай меня. Я не могу работать с Наполеоном Джонсом.

— Чтож, будешь.

— Я не могу.

Арго ответила ему взглядом в упор:

— Я сказала: будешь. Лучше начинай привыкать к этому факту, если хочешь остаться на своем теперешнем месте.

— Да что он тут вообще делает?

— Колода его выбрала, конечно.

Гарри фыркнул и снова принялся расхаживать.

— Мне в это трудно поверить.

— Не вижу причин.

— А я тебе объясню! — воскликнул он, бурно жестикулируя. — Ты о нем хоть что-нибудь знаешь? Позволь, расскажу! Когда-то давно он был наемником, бывшим членом ударного колдовского отряда, не верным вообще никому и ничему, за лишний галлеон способным собственную бабушку продать. Потом, к несчастью для меня, он стал зарегистрированным Контролером, пока еще не знаю, как. Он сорвал не одну, не две — три моих операции. Недели планирования и работы ушли коту под хвост только потому, что он решил вмешаться с палочкой наголо, когда мы уже затягивали узел! Взял на себя смелость понадирать всем задницы, не оставив себе даже отходного пути! — он прекратил расхаживать и ткнул пальцем в Арго. — Мне плевать, выбрала его колода или нет, я не доверяю ему ни на йоту. Принимая его сюда, ты совершаешь серьезную ошибку, Арго. Он предаст нас, не задумываясь, если ему перед носом помашут достаточно большой морковкой.

Арго, казалось, его откровения не впечатлили.

— Он заверил меня в своей верности. Колода бы его не выбрала, если бы он нам не подходил.

Гарри всплеснул руками:

— Ладно. Но я с ним работать не буду.

Арго медленно встала, глаза ее сверкали.

— Будешь делать так, как тебе велят, Поттер, или я тебя под трибунал за неподчинение отправлю. Даже не думай, что твое известное имя обязывает меня делать тебе какие-то поблажки. Он твой новый помощник. Привыкай.

Какое-то время они не сходили с места, враждебно друг на друга таращась, пока Гарри наконец не отвел взгляд, понимая, что этот спор ему не выиграть, если он не будет готов отказаться от полномочий. Он развернулся, чтобы уйти.

— Лучше бы ты оказалась права, — сказал он. Дойдя до двери, он обернулся. — И не думай, что я не понимаю, что ты мстишь мне за выходку во время Случая с Аллегрой.

Арго мило улыбнулась:

— Ну что ты, Гарри. Обидно, что ты считаешь меня способной на такой низкий поступок, — она помахала ему рукой. — Чао.

Гарри покачал головой, бурча себе под нос, и ушел, не забыв хорошенько хлопнуть дверью.

* * *

Гарри ворвался в фойе дома, сбросив рюкзак на пол, резко сдернув с себя мантию. Гермиона мирно шла мимо, направляясь на кухню, уткнувшись в книгу.

— Осторожней, милый, ты пугаешь сов.

Гарри поймал ее за руку, когда она проходила мимо, с силой притянув ее к себе. Она обвила его руками, нахмурив лицо.

— Что-то случилось?

Он тяжко вздохнул.

— О, ничего такого, — расслабляясь, ответил он. Он отстранился и опустил взгляд на Гермиону. — Просто такой денек выдался. Уже лучше.

— Ну, тогда пошли. Ты как раз к ужину, — он покорно прошел за ней по заднему ходу в обширную кухню. Все уже сидели за столом и передавали друг другу тарелки. Друг Чоу Джой снова был здесь, и Джинни пришла на ужин, так что вместе с Сорри за необычно полным столом их сидело девять человек. Гарри сел на место и взял чашку сидра, уже чувствуя себя лучше. Все кругом болтали, а он ничего не говорил, довольствуясь тем, что просто сидит тихо и постепенно приходит в себя, отправляя мысли о Наполеоне Джонсе, Арго, Аллегре и тысяче других неприятных вещей дуться в дальний угол сознания.

— Ни за что не поверишь, что...

— Я видела очень интересную...

— Нет, я никак не смогу быть там и...

— Она совершенно невыносима, а я не...

Он откинулся на спинке стула и погрузился в атмосферу, вздохнув и почувствовав, что ему повезло иметь такой дом. Я прошел долгий путь от того чулана под лестницей, подумал он, оглядывая стол. Никому не нужный мальчишка без семьи, и вот он я. Друзья, которые меня ждут, семья, выходящая за грани простого кровного родства. И, вот чудо из чудес, она и в правду сказал “да”.

Тут Гермиона случайно взглянула на него; должно быть, она что-то увидела в выражении его лица, так как ее лицо смягчилось, она наклонилась к его уху и прошептала:

— Я тебя люблю.

Гарри улыбнулся, и сердце у него защемило, когда она продолжила болтать с Джастином. Ты только представь себе, подумал он. Она меня любит. И, знаешь, кажется, я ей верю.

* * *

Гермиона стояла в ванной перед зеркалом и смотрела на свое отражение. На прошлой неделе в обеденный перерыв они с Лаурой ходили по магазинам и, она был не уверена как, но ее заставили купить то, что можно было назвать сексуальным бельем — ее первое в жизни. Ей понадобился не один день, чтобы набраться смелости надеть на себя эту чертову штуку... она была не плохой, правда. Это была простая сатиновая сорочка цвета бургундского вина в тоненьких полосочках ткани, скромно спадавшая до середины бедра. У Лауры и правда был хороший вкус... ночной гардероб Гермионы составляла огромная куча хлопковых ночнушек и фланелевых пижам на зиму. Гарри никогда не выражал абсолютно никакого недовольства этими нарядами, но Лаура заверила ее, что все мужчины обожали сексуальное бельишко, и Гарри не станет исключением.

— Я буду чувствовать себя глупо, — настаивала Гермиона, но Лаура была непреклонна. Теперь, когда сорочка была на ней, она действительно чувствовала себя глупо, но не так сильно, как думала. Этот цвет ей очень шел, а покрой подчеркивал фигуру. Посмею ли я в ней отсюда выйти?

Она услышала, как за закрытой дверью кто-то откашлялся.

— Эм, будет очень грубо, если я спрошу, чем ты там занимаешься? — поинтересовался Гарри.

Она сделала глубокий вдох.

— Я через минутку.

Она услышала его удаляющиеся по деревянному полу шаги. Она выдохнула сквозь зубы и за брала волосы вверх, размышляя, что надо делать. А макияж делать надо? По-моему, глупо: я же спать собираюсь. Может, просто открыть дверь и встать в какую-нибудь позу? Я буду выглядеть так, словно мне отказали в роли в фильме “Шоу Ужасов Роки Хоррора”. Он должен впасть в дикий восторг, а не покатиться со смеху.

Она еще долго стояла на месте и спорила сама с собой, но Гарри ее больше не прерывал. Наконец она сделал глубокий вдох, задула свечи в ванной, открыла дверь и вышла в спальню, сумев неуверенно улыбнуться.

Гермиона ждала какой-нибудь реакции. Ее не последовало.

Она подошла ближе и поняла, что Гарри на нее даже не смотрел. Он стоял посреди комнаты, таращась на зажатый в руке лист бумаги. Совиная почта, догадалась она. Должно быть, письмо только что пришло. Гермиона подошла еще ближе.

— Гарри? — наконец осмелилась подать голос она.

Она поднял взгляд, но, казалось, на самом деле ее не видел. Побледневшее лицо, сжатые челюсти.

— Лучше присядь, — сказал он.

Сердце застыло у нее в груди, и она последовала его совету, ошеломленно опустившись на край кровати, забыв обо всех беспокойствах начет белья.

Гарри вздохнул.

— Ты должна это услышать, — и он стал читать письмо, которое держал в руках:

“Дорогой Гарри,

Пожалуйста, позволь поздравить тебя с помолвкой. Радости женитьбы — это рай здесь, на Земле, хоть и знаю я это не по собственному опыту. Твоя невеста — та еще женщина, в чем мы недавно убедились воочию. Уверен, вы будете счастливы. Аллегра бы тоже вас поздравила, но сейчас она немного нездорова”, — при упоминании имени Аллегры Гермиона напряглась, переплетя пальцы и сильно сжимая их на коленях. Гарри продолжил читать: “Что бы доктор Грейнждер ни сделала, это довольно успешно вывело нашу грозную мисс Блэкбёрн-Двайер из строя, что, уверен, вы понимаете, достижение не малое. Возможно, вам будет интересен тот факт, что в данное время она застряла в чем-то вроде временного лимба, в мире она существует, но не попадает с ним в такт и не может никак на него повлиять. Придется приложить некоторые усилия, чтобы ее вызволить, но мы справимся. Меня бросает в дрожь от мысли, в каком она будет настроении, когда вернется.

Ты продолжаешь меня восхищать, Гарри. Знаю, ты сомневаешься в моем существовании. Если бы это было не так, я был бы очень собой недоволен. И в самом деле, через пару дней ты сможешь разумно взглянуть на это письмо. Когда-нибудь мы встретимся, и ты получишь ответы на все свои вопросы.

Не ищи меня в ближайшее время. Не жди Аллегры в ближайшее время. У нас есть дела. Но при всей неопределенности, с которой ты живешь, это — точно... наши дороги снова пересекутся. Пожалуйста, прими мои наилучшие пожелания.

Искренне твой,

Повелитель.”

Гарри без выражения посмотрел на Гермиону, письмо свободно болталось у него в руке. Она широкими глазами уставилась ему в лицо:

— Мерлинов призрак, — выдохнула она.

— Знаю.

— Это то, что я думаю?

— Угроза? Совершенно определенно.

— Когда оно пришло?

— Да вот, пару минут назад.

— Кто это может быть?

Гарри покачал головой:

— Не имею ни малейшего представления, — его взор прояснился и он, казалось, только сейчас ее увидел, пройдясь взглядом по сатиновой сорочке. — О, милая... извини, это все было так не вовремя, да?

Она оглядела себя, чувствуя себя именно так глупо, как и боялась.

— Да нет, ничего.

Он присел рядом с ней на корточки и поцеловал пальцы.

— Ты красивая, не важно, что на тебе надето.

Она прижалась к нему, положив голову ему на плечо. Какое-то время они сидели в тишине.

— Нет этому конца, да?

— Нет.

— И что теперь?

— Будем продолжать жить. У тебя начнется обучение, я попытаюсь укротить своего нового ассистента. Мы назначим дату, будем выбирать наряды, музыку, подружек невесты и скоро все кончится.

— Не кончится, а только начнется.

Он улыбнулся ей в макушку:

— Миссис Поттер.

Она прочистила горло:

— Кхм-кхм. Доктор Грейнджер.

— Конечно. Можно я тогда буду мистером Грейнджером?

— О, мне это очень нравится. Тебе идет, — они вместе засмеялись, и смех отогнал тени, что витали в комнате рядом с ними.

Он вздохнул.

— Помнишь, я говорил тебе, что ты была моим священным местом?

Она улыбнулась.

— Да, конечно. Я все еще оно?

Он удивленно опустил взгляд:

— Ты не понимаешь, да?

Она посмотрела ему в глаза.

— Чего не понимаю?

— Как ты мне дорога.

Она пальцем поддела его за подбородок.

— Покажи.

* * *

В полночь глубоко в лесу на дальних холмах далекого континента посреди безбрежного океана на поверхности одинокой вертящейся планеты пятеро волшебников стояли в круге, взявшись за руки, громко взывая к богам магии, кем бы они ни были.

Крутящийся свет в центре их круга с их словами ослабевал и тускнел, выпуская в воздух щупальца. Он разрастался и пульсировал.

Один из волшебников вдруг вышел из круга, вскочил в свет и исчез; остальные встали теснее. Их монотонный говор становился все громче и быстрее. Крутящийся свет крепчал.

— Он расширяется! — раздался голос из круга сцепленных рук. — Еще!

Второй волшебник бросился в свет, тот расширился еще больше.

— Палочки! — раздался еще один голос. Трое оставшихся волшебников достали палочки и указали ими в центр. Они в один голос прокричали что-то, какую-то чепуху. Лес заполнил громкий треск, крутящийся свет ослепительно засиял и исчез с яркой вспышкой. На его месте оказалась одинокая фигура, скорчившаяся на мокрой траве.

Один из волшебников поспешил вперед и нагнулся к фигуре.

— Ты в порядке? — торопливо спросил он.

Аллегра смахнула волосы с глаз, сиявших красным и полных ненависти.

— Поттер, — прорычала она.

Конец.

P.S. Ну вот и закончилось наше долгое путешествие в страну неопределенности. Я собираюсь сделать небольшой перерыв, а потом браться за вторую часть трилогии. Так что в скором времени ждите появления Гарри Поттера и Шоу Без Конца. Для новоприбывших: то, что фик закончен вовсе не значит, что я его больше не навещаю и мне не интересно знать ваше мнение о нем. Не стесняйтесь, пишите, что думаете. Также буду рада ответить на абсолютно любые вопросы.