Гарри было уже 16. Да, ему совсем недавно исполнилось 16 лет — этот день рождения, несомненно, был просто прекрасным. Во-первых, он получил уйму подарков от друзей и знакомых из Хогвартса. Во-вторых, он повзрослел; и, наконец, его ожидал шестой год обучения в школе волшебства и ведьминских искусств.
Вчера Хогвартс-экспресс в очередной раз доставил учеников к станции Хогсмид, и сегодня уже начались занятия. Первоклашки не переставая шумели, второклашки ходили с неимоверно важным видом, прочие радовались возвращению в знакомые стены.
Вот уже на протяжении многих и многих веков здесь ничего не менялось. Громадой высились серые стены замка на горе, озеро распростёрло свою голубую гладь, маленькая хижина Хагрида ютилась у края Запретного леса.
Стояли ясные тёплые дни, паутинки витали в воздухе, цепляя юных волшебников невидимыми тончайшими нитями. Листья начинали отдавать рыжей ржавчиной, трава же не спешила жухнуть и сочно зеленела; золотая пыль светилась в лучах солнца. Сама атмосфера дышала радостью и упоением красотою и спокойствием природы, и, казалось, нет в мире ни огорчений, ни слёз, ни тоски.
Первым же уроком был уход за волшебными существами, где Гриффиндор в этом году занимался вместе со Слизерином.
Эти два факультета практически не переносили друг друга; удивительно, как они ещё не перегрызлись насмерть. В общем-то, дело было, скорее, в сложившейся традиции ненавидеть Слизерин. Этот факультет семь лет подряд выигрывал кубок школы, достигая своей цели Любыми Путями. Это произносилось обычно с отвращением и негодованием, хотя никто и не мог точно сказать, какими такими Путями и что в них ужасного. Однако вот уже три года кубок принадлежал Гриффиндору.
Играла свою роль специфика Слизерина — здесь более всего в учениках ценились находчивость, решительность и некоторое пренебрежение к установленным порядкам. Именно отсюда вышло наибольшее количество великих ведьм и колдунов, именно здесь обучалось большинство чёрных магов, именно слизеринцами были многие приспешники Волдеморта. Посему три четверти Хогвартса дружно презирали и всем сердцем ненавидели этот факультет.
Но даже этот факт никоим образом не смог испортить настроения Гарри, ведь им предстояло изучать драконов с Хагридом, добрым великаном и привратником школы, а по совместительству учителем. Кроме того, им будет помогать Чарльз Уизли — специально вызванный из Румынии драконолог. По совместительству брат Рона.
Вокруг обширного загона на желтеющей опушке Запретного леса собралась изрядная толпа повзрослевших, сильно изменившихся за лето молодых людей. На вчерашнем пиру и после, в гостиных факультетов, они только и занимались друг другом, обмениваясь летними впечатлениями и удивлёнными замечаниями о внешности. Складывалось впечатление, что им не хватит и недели, чтобы привыкнуть к возмужавшим сокурсникам и похорошевшим сокурсницам.
Теперь же все они с интересом наблюдали за тремя неземными созданиями, нежившимися на росистой траве в центре вольеры. Раздавались восхищённые перешёптывания, никто не смел говорить в голос при этих прекрасных существах. Они были ещё малы — всего четыре месяца, но размерами уже были со слона, и, к тому же, необыкновенно красивы.
Гарри, Рону и Гермионе уже приходилось сталкиваться с драконом. Это было давно, когда Хагрид прятал у себя детёныша, и эта первая встреча не оставила особо приятных воспоминаний. Тогда им еле удалось избавиться от дракончика, передав его с друзьями Чарли.
Может, эти драконы были другой породы, или, может, это Хагрид воспитал у учеников любовь к разным тварям, только благоговение и уважение не оставляло никого из собравшихся шестикурсников.
Гарри облокотился о грубый деревянный плетень и, как завороженный, наблюдал за бликами солнца на шкурах рептилий.
Один дракончик был изумрудно-зелёный, но по нему то и дело гуляли золотые всполохи осеннего солнца. На покрытой бронёй спине красовался рыжий лист, упавший с дерева и сверкавший, как дорогой камень.
Другой был необыкновенного огненного оттенка, с бронзовым брюхом и бронзовой же отметиной на узкой, благородной морде. Его жёлтые яркие глаза были полуприкрыты и слабо светились. Он лениво помахивал хвостом, изредка задевая Зелёного.
Третий держался чуть поодаль и был, пожалуй, самым прекрасным из них. Серебряные чешуйки ослепительно сияли; казалось, само животное испускает яркий, белоснежный свет. Чистый, стальной блеск не нарушал ни один цвет, даже пышная трава не отражалась в ртутной броне.
Тишина царила над толпой. Издалека доносился шум — первокурсники Хаффлпаффа учились летать на мётлах. Ветер ласково трепал ветви деревьев на опушке запретного леса, срывая первые жёлтые листья, но над самим загоном висела Тишина.
Гарри почти физически ощущал, что чего-то не хватает, и это был даже не гомон однокурсников. Чего-то, что стало уже привычным за прошедшие пять лет учёбы — недовольного голоса, манерно растягивающего слова.
Малфой стоял у плетня, скрестив руки на груди, и по-детски растерянно глядел на чудищ. Крэбб и Гойл тупо пялились на животных, не зная, как реагировать. Они не могли взять в толк — то ли Драко был не в восторге, то ли ему всё это нравилось — а своего мнения у них, естественно, не было.
Гарри даже удивился такому состоянию лучшего врага, и хотел было сам его подколоть (что, признаться честно, не удовлетворяло его правилу «не тронь, пока не воняет»), но тут Хагрид наконец-то вышел к ученикам, и урок начался.
Слушать было крайне неинтересно, но никто не двинулся с места, пока лекция не была закончена. Бывший дворник отпустил ребят и поплёлся в свою хижину, жутко довольный собой и своими огнедышащими питомцами. Ему надо было ещё приготовить для изумрудной Авиры, серебристого Валорема и рыжей Фалсы* закуски.
Зашелестев, толпа поплелась в замок на следующий урок, неохотно оставляя загон. Но Малфой отправил Крэбба и Гойла, а сам не тронулся с места. Гарри неловко отделался от Рона и Гермионы и остановился метрах в пятнадцати от загона, прислонившись к Особо Толстому и Кряжистому дереву. Ему было любопытно, что замышляет Слизеринец,.
Малфой ближе придвинулся к ограде и положил на неё руки, изумлённо глядя на серебристого красавца. Гарри невольно замер, удивляясь тому, как неуловимо были они похожи своим величием и… красотой. Драко и Дракон… ну да.
Тем временем, дракон, будто почувствовав взгляд, поднялся и медленно, с дикой грацией двинулся на Малфоя. Внутри у Гарри похолодело. Драко, он же тебя… нет, Малфой не выдержит, побежит. Он трус, уговаривал себя Гарри, не особо прислушиваясь к своим мыслям, самозабвенно глядя на разворачивающуюся сцену.
Но монстр не собирался нападать, а Драко не собирался двигаться с места. Он протянул руку вперёд и аккуратно дотронулся до мощной, но гибкой шеи.
Почему-то вспомнились слова Хагрида: «Чудовища не так ужасны, как о них принято думать». Трудно было сказать, к кому относилось это замечание — к дракону или Малфою. Гарри заворожено смотрел на радость, плясавшую в глазах Драко, взволнованно чувствуя, как теплеет внизу живота. Тонкие белые пальцы вновь пробежали по серебристой шее, и Драко тихо, но как-то звонко, упоённо засмеялся, закинув платиновую голову назад. Одним движением он перемахнул через ограду и забрался на загривок дракона. Тот не протестовал, и даже с каким-то удовольствием помог юноше забраться, пробежал круг внутри загона, расправив крылья и чуть не взлетая, и согнул мускулистые лапы, давая наезднику спрыгнуть. Мгновенья этого невозможного бега были незабываемы.
Оказавшись на земле, Малфой погладил подставленную шею и выбрался из вольеры, когда его глаза встретились с глазами Поттера. Гарри судорожно сглотнул. Горячая волна пробежала по всему телу, затуманивая рассудок, и ноги сами понесли его вперёд.
Драко выглядел ошарашенным и испуганным. Только что его застали за таинством, недозволительной для Малфоя распущенностью — проявлением чувств.
— Поттер, эээ… — утратив всё своё красноречие, пробормотал он.
— А вы п-похожи, — дрожащим голосом, не особо соображая, что делает, выпалил Гарри.
— Моё имя означает Дракон по-латыни, это нас связывает, — нахмурился Драко, всё ещё не пришедший в себя, и ругнулся — с чего это вдруг он так разоткровенничался. Но сейчас думать и соображать было просто невозможно — Поттер стоял в каком-то крошечном шажке от него, обдавая горячим, порывистым дыханием. Малфой опустил голову, чтобы не смотреть в эти непонятные глаза цвета весенней зелени, подёрнутые сладким туманом. Прядь платиновых волос выбилась из идеально уложенной причёски и упала на глаза. Драко поднял руку и уже собирался убрать прядь за ухо, как горячая рука цвета шоколада опустилась на его тонкую аристократическую ладонь. Расширенными от ужаса глазами он как во сне следил за движениями этой руки — вот она отодвигает его собственную, вот пробегает худыми пальцами по его щеке, от скулы до уголков губ, очерчивая контур и останавливаясь на маленькой впадинке под подбородком… и тянет, тянет ближе к перепуганному, но задорному лицу Гарри. Мягкие, тёплые губы накрыли его собственные, и Драко упивался этим новым ощущением ласкового, нежного поцелуя, не раздражавшего и не вызывавшего отвращения, как все остальные, составлявшие его опыт. Острый язычок скользнул внутрь, погладил по зубам, коснулся нёба и встретился с его собственным, когда Драко начал отвечать на этот неимоверный, нереальный поцелуй.
А руки Гарри уже забрались под его робу, лаская спину и двигаясь вниз, к бёдрам. Малфой сам не заметил, как уже прижимался к Поттеру всем телом. Он ни на секунду не задумывался о происходящем, отдавшись воле Гарри. И вот уже брюки соскользнули с его бёдер, и Драко принялся неистово бороться с гарриным ремнём. Когда оба юноши остались без одежды, Поттер завалил Драко на траву, покрывая поцелуями каждый сантиметр белоснежного тела. Ещё через минуту он вошёл в Малфоя, и наслаждение тягучей истомой наполнило всё тело. Он приглушённо застонал, уткнувшись в плечо Гарри, и закрыл глаза.
— Я люблю тебя, Гарри… — прошептал голос на ухо.
И вдруг откуда-то издалека раскатисто прогремело голосом Хагрида:
— Чем эт вы тута занимаетесь?! Поттер!
— …мистер Поттер! — голос истончал и превратился в щебет библиотекарши.
— Ммм… — Гарри открыл глаза и непонимающе уставился на мисс Пинс, раздражённую больше обычного. Постепенно до него стало доходить, где он, собственно говоря, находится.
— Библиотека не лучшее место для сна! Кажется, Вам сейчас положено находится в гостиной Гриффиндора!!! — распалялась всё больше та. Гарри поморщился и, пробормотав «Да, мисс Пинс», начал собирать свои вещи.
Сегодня он прибыл в школу, и завтра будет первый учебный день. И первым уроком будет уход за волшебными существами — в этом году драконами. Гарри решил почитать о них перед занятием, и вот, заснул за книгой.
Он отрешённо-весело думал о приснившемся ему только что нонсенсе. И самое странное — это то, какие он сейчас испытывал ощущения. Не было отвращения, было как-то хорошо и спокойно, удивительно спокойно. Во сне он как будто чувствовал за них обоих, он сам стал частью Малфоя (или, правильней сказать, Малфой стал частью его?), и теперь, почему-то, был уверен в том, что следует сделать…
Поэтому, выйдя из библиотеки, он решительно направился не в башню Гриффиндора, а в подземелья Слизерина. Вспомнились годы вражды и бесчисленные препирания, и Гарри расхохотался заливистым смехом.
Коридоры петляли, темноту разгоняли лишь чадящие факелы; новичку было легко здесь заблудиться. Но Гарри уже приходилось однажды преодолевать этот путь в обличии Гойла и в сопровождении — подумать только! — Малфоя. Но тогда он был слишком мал, даже чтобы думать о девушках, не то, что о Малфое. Да что уж там — о Драко он ещё и вчера бы не мечтал, он его ненавидел. Но что изменилось?
Гарри замер, как вкопанный. Ещё один поворот, и он увидит Чёрного Рыцаря. Вся эта затея показалась вдруг жутко глупой.
Во-первых, он слишком смутно понимал, как его угораздило додуматься сюда прийти, и что он скажет Малфою, и с каких это пор он стал мечтать о своём заклятом враге и мальчиках вообще.
Во-вторых, он всё равно не сможет зайти внутрь — это было очевидно изначально.
Гарри охватила лёгкая паника, живот скрутило от волнения. И всё же он не нашёл ничего лучшего, кроме как сделать пару шагов вперёд, за поворот.
— Пароль?
— Э-эээ… — ну и что ему здесь делать? Тупица, тупица. Он развернулся на каблуках и двинулся в обратный путь, когда стена отошла в сторону, открывая замаскированный проход.
— По-оттер? — нет, этот голос невозможно спутать ни с чем.
Гарри сглотнул и обернулся, стараясь придать лицу как можно более непринуждённый вид. И пожалел об этом.
Драко так и застыл в проёме стены, подавшись немного вперёд и держась руками за края отверстия. Обычно зализанные, сейчас его волосы разметались по голове в милом беспорядке, самые обыкновенные магловские джинсы мягко повторяли силуэт, а тоненькая футболка светилась против огня из камина гостиной. На лицо Малфоя, пылающее лёгким румянцем, очень медленно, нехотя возвращалась привычная ледяная маска.
— Что, жить уже без меня не можешь? — фыркнул он. — По ночам караулишь, чтобы я случайно не вышел и не начистил морды твоей гриффиндорской троице?
Драко осклабился в презрительной ухмылке и скрестил руки на груди.
— Только первая причина, Драко, — прошептал Гарри, не контролируя себя и не особо об этом заботясь.
— Ч-чегоо? — Малфой немного опешил. Гарри широко улыбнулся, и лицо Драко окончательно приняло ничего не понимающее выражение. Поттер, твердо неуверенный в разумности совершаемого, шагнул вперёд, так что между ним и белобрысой фигуркой слизеринца осталось не больше дюйма. Он запустил пальцы в платиновый шёлк волос, поглаживая нежный затылок, и счастливо рассмеялся.
Драко всё ещё не мог справиться с накатившим столбняком, а Гарри уже целовал его. «Чёрт, не надо было читать на ночь… что скажет отец… всё из-за этого сна… вдруг нас увидят?.. вышел прогуляться, мать вашу… как же он целуется!» — несвязно мелькали мысли в его обезумевшем от ласк сознании. Он сам уже давно влился в это безумное действо, вспоминая приснившийся сон и потихоньку успокаиваясь.
Гермиона чуть не задохнулась от изумления. Стоило огромных усилий не вынырнуть из-под гарриного плаща-невидимки и не рассыпаться в проклятиях.
Всё лето она колдовала над соночарами, придуманными ею лично, и сегодня… впрочем, нет; уже вчера, решила их испытать на ближайшем друге. Конечно же, ей вовсе не хотелось его угробить, но она была умной девушкой, и её заклинание по определению не могло убить. Но один просчёт она всё-таки допустила.
Действие этих чар было предельно просто: ведьма или колдун вступал в зрительный контакт с Донором и Реципиентом Сна и произносил «визуалис дрим», благодаря чему обоим людям ночью снился один и тот же сон. Причём сон в той или иной степени отражал действительность, так что таким образом можно было получить довольно ценную информацию.
Реципиентом она выбрала себя, а Донором, как уже было сказано, Гарри. Местом проведения эксперимента был выбран большой зал, где во время пира царила достаточная суматоха, чтобы никто не заметил её пассов. И вот она уже сидит рядом с Гарри, одним глазом наблюдая за парнем, а другим посматривая в маленькое зеркальце.
— Визуалис дрим! — шепнула она.
И надо же было именно в этот момент Драко Малфою со своими дружками пройти мимо, чтобы выбить у неё из рук зеркальце и в очередной раз издевнуться.
— Вы только посмотрииите, грязнокровка Грейнджер прихорашивается! Боюсь, Грязьмиона, это тебе не поможет…
— Шёл бы ты в зад, Малфой! — нахмурился Гарри.
Рон вскочил, побледнев так, что даже веснушек не стало видно, но Драко уже был далеко.
Лицо девушки тоже утратило все краски, но совсем по другой причине. Кажется, этой ночью Малфой увидит то, что ему видеть никак не полагается. Единственное, чем себя успокаивала Гермиона, был тот факт, что ни Гарри, ни Драко не знают о соночарах, а потому воспримут грёзы как плод больного воображения.
Но всё-таки следовало проследить за безопасностью Гарри, поэтому Гермиона первой из троицы встала из-за стола и, сославшись на головную боль, ушла в башню Гриффиндора.
Девушка неслышной тенью прокралась в комнату мальчиков и позаимствовала гаррин плащ. Укутавшись, она двинулась обратно к залу, но на полпути встретила Гарри, направлявшегося, как выяснилось, в библиотеку.
Около трёх часов Гермиона наблюдала за ним из-за стеллажей, пока он не начал жалобно скулить (и что ему только снилось, хотелось бы ей знать?!). Тогда пришла мисс Пинс и прогнала незамеченного ранее ученика. Но Поттер, к великому удивлению Гермионы, с довольной улыбкой от уха до уха, направился в подземелья Слизерина, время от времени звонко смеясь. Недоумению девушки не было предела, когда Гарри, дойдя до Чёрного Рыцаря, постоял немного и повернул обратно.
Но последней каплей стал вышедший из гостиной Малфой. «Ну, всё, — подумалось ей. — Конец». Однако, обменявшись «любезностями», парни начали… целоваться. Переходя ко всё более откровенным занятиям.
— По… пошли ко мне… у м-меня отдельная комната… — хрипло шептал Драко в перерывах между ласками.
Гермиона сочла лучшим вариантом удалиться.
Ей в голову лезли мысли одна хуже другой, по нарастающей.
Что, если она приворожила Гарри к Драко? Но нет, ведь Малфой ничего не имел против поцелуя, хоть и ненавидел Поттера. Или он просто хочет жестоко использовать Гарри? О нет! Может, соночары подействовали неправильно? Не могло такого произойти, ну не могло! За лето она пересмотрела кучу снов своего кота Живоглота. И, наконец, пришла Самая Ужасная из Всех.
Может быть, они любят друг друга?..
На следующее утро Рон, Гарри и Гермиона в окружении однокурсников Гриффиндора и Слизерина стояли перед загоном с тремя драконами, восторженно глядя на красавцев и вполуха слушая лекцию Хагрида. Когда великан закончил и удалился к себе в хижину — готовить завтрак для драконьих «детишек», Гарри отвертелся от Рона с Гермионой и остался возле вольеры. Девушка насторожилась и спряталась неподалёку за Особо Толстым и Кряжистым деревом, отправив Рона на Гербологию. Возле загона осталось лишь двое — Драко Малфой и Гарри Поттер. Лёгким движением они перемахнули через изгородь и взобрались на холки к драконам. Гарри выбрал Авиру, изумрудную («Под цвет глаз», — мелькнуло в голове Гермионы) драконицу, а Драко — Валорема, серебристого красавца. Вдруг животные расправили перепончатые крылья и взлетели, унося всадников ввысь. Они метались по небу, как молнии; они взмывали и падали, и вновь набирали высоту, и выполняли немыслимые пируэты, кружа в неимоверном танце. До Гермионы доносились гортанные рыки драконов и заливистый смех ребят, и не было ничего прекраснее на свете, чем стоять, наблюдая за грациозным полётом сквозь жёлтые листья деревьев Запретного леса, слушать эти звуки и чувствовать тёплый ещё осенний ветер.
— Я люблю тебя Гарри, слышишь? — прошелестело в вышине.
— Я тоже люблю тебя, Драко! — прозвенело в ответ.
Июль, 2005
Примечание, не имеющее никакой ценности для нити повествования :)
Vova
