Игра

Игра — это, в первую очередь, интересное времяпрепровождение на добровольной основе, призванное, прежде всего, развлечь и расслабить всех участников. Успех игры зависит от везения, а так же от тех или иных умений и навыков игроков. Так или иначе, для цивилизованных людей главное не победа, а участие и положительные эмоции, которыми щедро одаривает такое великое изобретение человечества, как игра.

— Дамы и господа, — он дружелюбно развел в стороны руки. На лице растянулась довольная улыбка, обнажающая белые зубы. Пауза. Он окинул взглядом присутствующих. — Разрешите поприветствовать вас на Игре.

Взрыв аплодисментов и криков согласия, безусловно, позволял. Вверх вздымались сотни ладоней — они хлопали, махали. Один жест и шум мигом утих.

— Но прежде мне хотелось бы представить вам нашего многоуважаемого гостя. — Он снова умолк, выжидая, когда напряженное нетерпение пропитает каждого из находящихся поблизости. Наконец, это произошло. — Любите и жалуйте, Гарри Поттер!

Секунду длилось абсолютное безмятежье. Затем, точно очнувшись от внезапного ошеломления, воздух занялся топаньем десятков сапог и ботинок, звериным улюлюканьем, репликами типа «Э-ге-гей!» и «Йо-хо-хо!».

На импровизированный помост, наскоро сколоченный из досок, на котором восседал Ведущий игры со свитой приближенных, вышел человек. Его худое лицо было устремлено вниз, взъерошенные черные волосы прядями спадали на лоб. Распахнутые зеленые глаза прятались за круглыми грязными линзами очков. Кисти рук обрамляли тяжелые металлические обручи, соединенные толстой стальной цепью. Щиколотки ног были заключены в массивные кандалы. Парень подковылял к столу.

— Давай, Гарри, не стесняйся. — Ведущий кивком указал на свободный стул рядом с собой. Мальчишка слегка помедлил, а потом грузно свалился на сиденье, откинувшись на спинку. К невыносимой, ослепляющей боли в шраме, не отпускавшей теперь вообще, трудно было привыкнуть.

— Сегодня первый день Игры! — Начал Ведущий, получая великое наслаждение от собственной речи. — Каждый примет участие в ней, каждый отхватит по куску от общего пирога. И, разрезав красную ленточку, мы покажем вам наших основных героев! Питер, друг, прошу.

Маленький человечек с лысой головой, покрытой мягкой, складчатой кожей, которой было слишком много для столь крошечного черепа, и водянистыми глазками-льдинками, располагавшийся слева от Ведущего, вскочил, как ужаленный. Он довольно хихикнул, напомнив уродливую, паразитирующую в подполье крысу, спустился с помоста по миниатюрной приставной лесенке, и оказался на траве. Все расступились прочь, образовав ровный круг. Питер вбежал в середину и остановился там, воровато озираясь. Облизнувшись, он поднял серебряную руку — из сжатого кулака, словно шпиль башни, торчала волшебная палочка. Острие пальнуло залпом сверкающих малахитовых искр, осветив макушки собравшихся изумрудным сиянием.

— Первый! — Противным голоском взвизгнул он. Поляну наводнил беспокойный гвалт, любопытство сквозило во всех его нотах. В этот же момент в аспидно-красном предзакатном небе появилось несколько черных силуэтов. Один из них стремительно спикировал вниз. На длинной метле размещались двое — рулевым был Пожиратель смерти, он управлял. Пассажир же просто ютился позади него со связанными руками. Лицо искажала гримаса ужаса, глаза бешено вращались в глазницах, пытаясь отыскать выход, решение, брешь в живом оцеплении, сквозь которую получилось бы улизнуть... Мольба читалась в каждой клетке его тела. Метла опустилась в центре круга возле лысого, ноги сидящих мягко коснулись земли. Пожиратель лихо соскочил и, прежде чем обезумевший от страха спутник смог что либо предпринять, схватил его за шею, рывком снял с древка и поставил вертикально перед зрителями.

Двести колдунов и колдуний потрясенно уставились на прибывшего. Черноволосый парень подался вперед, стараясь узнать несчастного, но все тщетно. Он был совершенно незнаком с ним.

— Мистер Эдгар Стивенсон! — Провозгласил Питер, и толпа осыпала беднягу Эдгара презрительными эпитетами и витиеватыми оскорблениями. — Почетный глава отдела маггло-магического сотрудничества, награжден орденом Мерлина третьей степени, составитель указа по защите магглов от варварского и уголовно наказуемого использования магии, а так же всеми нами ненавидимый ублюдок!

Экскурс в биографию пленника завершил гаденький смешок.

Слуги Ведущего игры разразились восторженными ревом вслед за ним. Сам виновник торжества, соединив кончики пальцев вместе, лукаво осклабился. Участь худенького, щупленького, рябого главы отдела маггло-магического сотрудничества, которому уже перевалило за шестьдесят, представилась молодому Гарри Поттеру незавидной. Мурашки невольно промаршеровали по всей спине, заставив передернуться.

Старик стоял с таким видом, что, казалось, вот-вот обмочится. Враждебная обстановка, будто гигантская каменная лапа, давила на него, принуждая пригибаться к ботинкам. Забитые артритом суставы сотрясалось от необузданной дрожи.

Лысый, тем временем, продолжал:

— Второй! — Пискнул он. Следующий силуэт отделился от маячивших на фоне луны и приземлился неподалеку от трусишки Эдгара. Перед взором приспешников Ведущего предстал довольно крепкий, осанистый мужчина лет сорока. Его волевой подбородок непокорно взметнулся ввысь, а цепкие карие глаза пристально изучали «зону десантирования». Пожиратели завыли.

— Мистер Крэг Халлерой, седьмой председатель департамента по борьбе с силами зла и контролю противозаконного употреблением запрещенных заклятий, дважды пожалован орденом Мерлина первой степени, в прошлом выдающийся аврор, а так же невероятный тупица!

Под гром одобрений Питер Петтигрю изобразил клоунский реверанс, гордясь блистательной, по его мнению, шуткой, и упиваясь ужасом, нагоняемым на игроков.

На арену доставили пышную даму, инспектора по надзору за волшебными монстрами, потом жирного, потного мужлана с блестящей плешью и огромной женской грудью — заместителя начальника главной тюрьмы страны Азкабана. Затем девушка не старше двадцати двух, с длинными курчавыми волосами, очаровательными ямочками на щеках и симпатичной, аккуратной родинкой над верхней губой. По словам Петтигрю она была дочерью самого Джонни Эскота, знаменитейшего охотника на вампиров в Европе. Газеты прозвали его «Грозой Кровососов». Пожилой мужчина с коротенькой острой бородкой и кустистыми бровями, строгая ведьма с потрепанными шиньонами, кажется, судья (складывалось впечатление, что ее похитили прямиком из зала Уизингамота), а после нее...

Сердце Гарри Поттера стиснулось внутри влажной губкой, а мозг отказывался воспринимать действительность. Неужели мираж?

— Мистер Северус Снейп! — Сообщил лысый и с опаской пригнулся, ибо грянувшая буря не ведала границ. Пулями засвистели комья грязи и унизительной брани. Извозчик профессора, едва уворачиваясь от увесистых снарядов, подбежал к Снейпу и вцепился в его рукав, дабы стряхнуть того с метлы. В ту же минуту был отброшен сильнейшим толчком и, крякнув, рухнул навзничь.

— Убери грабли, недоносок, — прохрипел Северус и слез самостоятельно. Облаченный в длинную, рваную местами робу одинакового цвета с сальными волосами, спадавшими до плеч, с бледной, изрядно украшенной синяками и кровоподтеками, физиономией, он, тем не менее, имел крайне наглый вид и взирал на все так, словно оказался на мусорной помойке в компании с гнилыми банановыми кожурками, порожними пластиковыми бутылками и пустыми пакетиками из под чипсов. Гарри отметил, что Ведущий, ухмыляясь, явно апробирует такое поведение профессора.

Крысоподобный человечек, сложив ладони рупором у рта, возвещал:

— Бывший Пожиратель Смерти, гнусный предатель, отрекшийся от нашего Господина, переметнувшийся в стан Альбуса Дамблдора, занявший пост учителя в его поганой школе, тот, чью шкуру любой из вас желал бы самолично содрать с его мерзкой рожи, — лысый надрывался, захлебываясь переполнявшими его эмоциями, и упорно воспламенял кураж, точно ведущий популярного ток-шоу, — тот, кто является воплощением двуличности и фальши, тот, кому следует гореть во чреве ада, все же удостоен милости Всесильного Господина и получит номер в Игре!

«номер в Игре!» Питер буквально проверещал, чуть не выполнив сальто от прилива чувств.

Щедрый ком глины со звонким шлепком врезался в скулу изменщика. Снейп плавным движением собрал его с лица и сбросил на землю, даже не посмотрев, откуда был произведен бросок. Он смачно сплюнул, а затем повернулся к помосту. Скользнул взглядом по изможденному Гарри Поттеру и впился в Ведущего игры.

— Приветствую, Северус, — еле слышно проговорил тот и почтительно кивнул. Профессор не ответил, лишь темные зрачки отражали сгущающийся сумрак.

Гарри не мог отвести внимания от нового участника Игры, все существо его непонятным образом обратилось в концентрацию смятения, мысли путались...

На манеж смерти транспортировали еще много людей, их сопровождали в некое подобие загона чуть поодаль.

Вскоре осталась только одна фигурка, нарезавшая круги над «сценой». Лысый застыл на манер ищейки и принялся ждать команды. Ведущий вальяжно выпрямился.

— Дорогие соратники, — произнес он, чеканя слог. — Настал час объявить предпоследнего игрока.

Предпоследнего? Гарри Поттер задрал вверх голову, дабы убедиться, что в антрацитовом небе парит номер 115 и никого больше. Почему предпоследнего? Быть может, оба седока участвуют? Нет, абсурдно. Тогда бы они давно сделали ручкой и пришпорили коней.

Ведущий перевел взгляд на Гарри, прищурившись.

— Это сюрприз для тебя. — Ласково промолвил он. — Пришлите нам предпоследнего, пожалуйста!

Мутный, почти не различимый в нисходящей на лес мгле, силуэт стал быстро терять высоту. Сердце Гарри заколотилось с сумасшедшей силой. Он боялся, что такая скорость недопустима для его организма и мышца вот-вот лопнет на куски от излишнего усердия. Шесть метров, четыре, два, ноль... Посадка.

— Добавим света! — воскликнул Ведущий, похлопав в ладоши. Широкая поляна посреди непролазной чащи озарилась мириадами мизерных огоньков, рассыпавшихся на кронах деревьев, тут и там повисших в воздухе. Их мерцание призрачным молоком разлилось во все стороны. Гарри Поттер, не совладав с собой, застонал. Еще секунда и его вытошнило на блюдо с запеченным лососем...

— Северус, ты точно уверен?

— Да, директор. Если это нужно, я готов.

— Ты знаешь что либо об этой Игре?

— Нет. Полагаю, он придумал ее специально для такого случая.

— Ты имеешь в виду, похищение Га...

— Именно.

Он едва не охнул от изумления. Мантия-невидимка скрывала хорошо, но звук впитать она не могла.

— Вы собираетесь рассказать об этом его друзьям?

— Не во всех подробностях. — Директор не спеша повел белоснежной бородой. — Не хочу, чтобы они искали себе проблемы, организовывая спасательную операцию.

— А если и им придет письмо?

— Надеюсь, не придет, — седовласый Альбус Дамблдор впервые ощутил беспомощность.

Его разбудил стук в стекло. Он, ежась от холода, прошлепал босиком к окну и открыл створку. Громадная летучая мышь, не пересекая рубежей комнаты, зашвырнула измазанный в саже конверт, и тот упал на каменный подоконник. Безобразная пасть разверзлась, оголив острые клыки. Тварь выпорхнула вон.

Он дочитывал последние строчки послания, сознавая тот факт, что выбора ему не оставили.

«...Ты способен выручить Гарри Поттера. Все, что необходимо — участвовать в ИГРЕ. И победить.

Ведущий Игры, Лорд Вольдеморт».

Его осунувшееся лицо было перекошено паникой, но в глазах читалась безотчетная готовность. Ко всему. Он стоял в центре клокочущего оцепления и лихорадочно озирался по сторонам, ища кого-то.

— Мистер Рональд Уизли! — Отрекомендовал его Ведущий игры. От этих слов высокий рыжеволосый парень вздрогнул, взгляд метнулся к оратору. Увидев его, он отшатнулся, попятился назад. Прилетевший вместе с ним человек жестко ткнул Рона в спину.

— Ну же, мистер Рональд Уизли, не бойтесь, — медоточиво проворковал Ведущий игры и поманил мальчишку тонким указательным пальцем. — Мистер Рональд Уизли прибыл сюда, чтобы участвовать в Игре, дабы спасти своего лучшего друга Гарри Поттера. Похвально, очень похвально!

Лорд сделал паузу, смеясь вертикальными змеиными зрачками, и издевательски похлопал в ладоши.

— Что ж, в случае выигрыша ему будет предоставлен такой шанс!

Собравшиеся Пожиратели разразились ханжеским гоготом. Гарри Поттер неотрывно смотрел на своего незадачливого друга. Коварная мысль промелькнула в его голове. В ЭТОЙ ИГРЕ НЕЛЬЗЯ ПОБЕДИТЬ! НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ! Почему-то он был в этом уверен.

— Мистер Рональд Уизли один из самых юных конкурсантов на Игре, — продолжал Ведущий. — Ему всего семнадцать, верно?

Рыжий не ответил. Он заметил того, за кем пришел, и сейчас не мигая следил за ним.

— Ну, кажется, все в сборе, не так ли? — Темный Господин скорчил сомнение.

— О нет, Милорд! — Воскликнул лысый. — Никак нет!

— Что еще? — Ведущий притворно удивился. Миллион устроителям Игр, режиссеру и костюмеру. А вот специалиста по подборке актеров уволить к чертям. И освещение никудышнее. — Ах да, вспомнил! Но, прежде чем мы покажем последнего игрока, я хочу слегка ознакомить вас всех с правилами!

Пожирателей будто полоснули электрической дугой — они предвкушали зрелище, веселье и смерть.

— ИГРА продлится несколько дней. Их количество будет зависеть от прыти многоуважаемых участников и кровожадности моих преданных приверженников. ИГРА состоит из пяти испытаний. В каждом туре будет происходить отсев. — Тут он умолк, наслаждаясь произведенным эффектом. При слове "отсев" пространство наполнилось духом адреналина и выбросами газов чьего-то кишечника.

— ИГРУ можно покинуть лишь двумя способами. Первый — одержать победу. Второй — умереть. В конце останутся двое. Прелюдией ИГРЫ является разбиение на пары. Все присутствующие здесь игроки будут разделены по двое. Последнее состязание только для команды-фаворита.

И снова пауза. Воцарилась напряженная тишина. Гарри Поттер ощутил, как плоть пронзило множество крошечных раскаленных иголочек, по мозгу словно долбили огромным молотом, а сердце тронулось рассудком и непоседливо норовило эвакуироваться при помощи яростных кульбитов. Ну же, подонок, говори! Не молчи, черт бы тебя подрал!

Ведущий благоволил и набрал в легкие воздуха...

— Последнее испытание, естественно, самое сложное. Самое грандиозное. — Лицо исказил зловещий оскал. — Самое беспощадное и рискованное.

Гром радостных аплодисментов спугнул сову, сидящую на ветке высокой, черной сосны. Желудок Рональда Уизли возжелал последовать за ней. Эдгар Стивенсон тихонько захныкал и повалился, было, на бок, теряя сознание, но его тут же подхватил под руки охранник и взбодрил звонкой пощечиной. Некоторые женщины плакали, девушка с золотистыми кудрями сохраняла самообладание, и только легкое подрагивание губ выдавало закабалившую все ее существо ажитацию.

Крэг Халлерой — знаменитый аврор! На его счету было не мало людских жизней, своими мощными ручищами он мог разломить череп крошке Питеру, если бы тот попал к нему в объятия, и высосать мозг одной ноздрей. Но даже он не сумел скрыть тревогу, плотным коконом облепившую разум, сковавшую волю. Крэг покраснел. Крэг всегда краснел, когда нечто недружелюбное кусало за задницу.

Плешивый жирдяй, заместитель начальника Азкабана, обливался холодным, дурно пахнущим потом, его колотило, как осиновый лист на порывистом осеннем ветру.

— Проведите мистера Уизли к остальным, — велел Ведущий игры. — Мы скоро приступим.

Рыжего грубо пихнули локтем промеж лопаток и эскортировали к загону.

— Двигай! — Прикрикнул на него один из Пожирателей и с силой впихнул в проход. Деревянная дверь захлопнулась.

— Привет. — К нему подошел бойки рослый юноша лет двадцати, с конопатой физиономией и копной каштановых волос.

— Ты Рон Уизли, не так ли?

— Бинго.

— Стенли Брайдер. — Незнакомец хмыкнул. — Извини, что краба не подаю, подонки лишили такой возможности, — пошутил он.

— Ничего, — довольно флегматично.

— Ты дружишь с Гарри Поттером, да?

— Да.

— Ты из-за него здесь?

— М-м-м... — Он не успел оформить мысли в фразы, ибо именно в этот момент его что-то ударило под ребра. Он пошатнулся, но на ногах устоял. Поднял голову, взглянул на обидчика и онемел. Перед ним был Северус Снейп. Профессор Северус Снейп.

— Ты что тут делаешь? — Прошипел он, хватая Рона за грудки.

— Я...я...вы? Что вы...

— Нет! — Оборвал его лепет профессор. Выглядел он совершенно взбешенным — ОТВЕЧАЙ МНЕ, ЧЕРТОВ ИДИОТ! ЧТО ТЫ ТУТ ДЕЛАЕШЬ? — Северус остервенело тряс щуплое тело, точно тряпичную куклу.

— Эй, мистер. — Стенли Брайдер потрогал Снейпа за плечо. — Остыньте. Ему и так не сладко.

— Не лезь куда не следует, сосунок! — Рыкнул на наглого защитника профессор, а затем снова обратился к Рону.

— Как ты сюда попал?

— Письмо, — пробормотал тот, обвисая в лапах учителя, — письмо и портключ. Меня... меня пригласили на Игру.

— Чертово дерьмо! И ты решил погеройствовать?

— Я ...я хотел помочь...

— Ни хрена ты не поможешь и все усугубишь, глупец! Отныне считай себя покойником!

— Я...я...

— Северус, — студеный голос в одну секунду прервал перепалку. К загону подошел Ведущий игры в сопровождении крысоподобного подпевалы. — Оставь моего гостя. Он сам решил вступить в Игру.

— Не строй из себя клоуна! — Выплюнул Снейп, освобождая Рональда. Профессор медленно подковылял к забору, отделявшему участников от окружающего мира широкими сферическими бревнами, расположенными горизонтально в семи дюймах друг от друга.

— Отпусти его. Он тебе не нужен!

Какое-то время Ведущий игры задумчиво безмолвствовал, а после... Раскатистый, леденящий душу хохот огласил окрестности.

— Ты ни капли не изменился, Северус. Такой же напыщенный болван!

Молниеносным движением Лорд просунул свою жилистую длань между бревнами и вцепился в Снейпово горло с проворством паука. Рывком привлек его к себе, придвинул побагровевшее лицо профессора почти вплотную к своему. Заговорил размеренно, почти шепотом, а рдяные глаза мерцали в темноте:

— Молокосос будет Играть. Потому что такова его несчастная планиде. А твоя судьба заключается в трагическом финале, Северус. Сними завесу фикции и пойми, что 116 фигурок на моей доске — утлая поденка с давно подписанным вердиктом. А ты трепыхаешься, как бабочка, пойманная за крылышки.

Горло, будто в тисках, сдавливалось все сильнее и сильнее, из глотки профессора донесся протяжный хрип. Он взялся за рукав Ведущего и попробовал разомкнуть мертвую хватку, но та была неколебима.

— Поганая ты крыса! — Произнес Ведущий с желчью, с силой оттолкнув предателя от ограды, как нечто мерзкое, осклизлое и смердящее. От неслыханного импульса профессор, кувыркаясь, врезался в изящную леди и, подкосив ее, рухнул ничком на траву. Мастер зельеделия откатился в сторону и захлебнулся кашлем, растирая горло ладонями. На коже осталось пять овальных отметин.

— Начинаем распределение! — Приказал Ведущий игры. Два коротких хлопка сыграли роль гонга.

Пятеро колдунов вбежали в загон и принялись за дело. Рональд Уизли подметил аналогию: мужчине в пару давали женщину. Вот худого очкарика пинком подняли с земли и, не церемонясь, поставили рядом непропорционально долговязую девчонку с редкими русыми волосами, стриженными под каре.

— Команда номер пять. Надевайте! — Гаркнул колдун и швырнул две тряпичные жилетки; на спине каждой красовалась цифра пять кислотного цвета, украшенная филигранями какого-то вьющегося растения.

Пожиратель тут же махнул палочкой и путы исчезли, правая рука пленника взметнулась в воздух, кисть опоясал железный обруч, точно такой же сковал левую партнерши, а следом оба браслета соединились тонкой цепью из какого-то блестящего, очень прочного металла, длиной в метр.

— Майкл МакЛагган, — представился очкарик, ощупывая ушибленное место.

— Мелисса Горрингтон.

— Вставай, крыса! — С ненавистью рявкнул колдун-распределитель и стукнул все еще лежавшего Снейпа сапогом. — Вот тебе помощница, будете девятыми.

Профессора свели с тучной пятидесятилетней дамой, которая тряслась от страха так, будто пол часа просидела в проруби и, казалось, вот-вот отключится. Мастер зельеделия, все еще массируя горло, повернулся к новоиспеченной спутнице.

— Меня зовут Северус Снейп. — Сказал он, но попутчица никак не прореагировала. Она пребывала в каком-то ступоре.

— Меня зовут Северус Снейп! — Повторил профессор громче. — А вас?

Та продолжала смотреть на Снейпа, словно на привидение, с таким выражением, как если бы он сам придумал Игру и заставил ее участвовать.

— Эй, леди! — Он энергично пощелкал пальцами перед носом толстухи. — Вы в порядке? Соображаете?

— Я...я...

— Ваше имя.

— Б-б-бони. Бони Элджерван.

— Очень приятно. Северус Снейп. Послушайте, Бони, — терпеливо начал профессор. — Нам придется очень и очень погано, что бы там ни было, мы будем вынуждены действовать быстро, времени на раздумья не останется, посему советую вам взять себя, черт побери, в руки, и выползти из долбанного окаменения, дабы мне не пришлось потом таскаться с вашим хладным трупом на конце цепи! — Последние слова Снейп проорал женщине прямо в лицо и, похоже, они возымели результат.

Мистеру Эдгару Стивенсону достались пожилая судья и номер двенадцать. Сухонькая старушка держалась куда лучше своего компаньона.

Крэгу Халлерою дали молодую девушку с гладкими черными волосами, а также номер десять. Спутником госпожи поистине исполинских размеров стал хиленький, гротескный мужичонка лет сорока, который приходился партнерше чуть выше пупка, и которого та при необходимости без труда могла подхватить подмышку, чтобы не мешался под ногами. Плюс ко всему довольствие номером 11.

Стен получил в союзницы ту самую барышню с ямочками на щеках. Она окинула его оценивающим взглядом и осталась удовлетворена.

— Я Стенли Брайдер, — выпалил он без обиняков.

— Дайана Эскот.

— Эскот? — Изумился парень. — А ты, случайно, не...

— Да, да, я дочь того самого Джона Эскота, — нетерпеливо перебила Дайана.

— Что ж, — Стен нахмурился, — надеюсь, ты достойна своего отца.

— Будь спокоен, я тебя еще поражу.

— Самонадеянно, — кивнул Брайдер и принялся изучать брошенную ему жилетку.

— Надо же, тринадцатый номер, — он нервно улыбнулся.

— Страшно? — Сверкнула очами Дайана.

— Наоборот! — Без тени уныния заявил Стен, накидывая жилетку на плечи. Никогда прежде он не чувствовал себя большим ослом.

Тревога внутри него нарастала с каждой вновь сформировавшейся парой. Почему упорно игнорируют его? Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и ждал своего череда.

Наконец, все команды были сформированы. Всего 57, сто четырнадцать человек толпились в круглом загонщике, на манер стада крупного рогатого скота. Только Рональд Уизли находился в стороне и в одиночестве. Колдуны-пастухи убрались восвояси. На поляне царило трепетное оживление. Раздался скрип рассохшегося деревянного стула, и на помосте возвысилась фигура Ведущего игры. Справа от него располагался скрючившийся в дурацкой, нелепой позе, Гарри Поттер. Когда Ведущий обвел все внимательным взором, он заерзал на своем кресле — подсознание изобразило на языке терпкий вкус беды. Червехвост в серебряной пятерне сжимал кубок с вином и, не спеша, отхлебывал.

— Дамы и господа, счастлив сообщить вам, что дележ почти окончен. — Взгляд Ведущего скользнул по рыжему, мнущемуся у стены. Затем перескочил на Гарри. — Гарри Поттер, выступающий в нашей Игре в образе зрителя, наверно, спросит: а как же Рон Уизли? Где его подруга по несчастью? — Ведущий осклабился. Игра актеров — дрянь, однозначно дешевка. На Игре следует играть натуральнее — и игроки расплачутся.

— Может, сам скажешь нам, Гарри? Нет? Не догадываешься? Что ж, Питер, друг, прошу. Растяпа Рональд уже весь извелся.

«Хааа!!!!» — разнеслось по рядам Пожирателей. Лысый спрыгнул с помоста, просеменил к середине арены и оглушительно засвистел, заложив два пальца в рот. На небе, задрапированном траурным бархатом ночи, озаряемом лишь ярким светом обезумевшей луны и мириадами звезд, неизвестно откуда появился еще один силуэт, словно вырезанный из картона. Он немедленно пошел на посадку, которая скоро завершилась рядом с Червехвостом. Голову пассажира скрывал нахлобученный до самых плеч мешок. Одет пришелец был в длинную черную мантию, на груди чуть справа имелась эмблема. Гарри Поттер перегнулся через стол, всматриваясь в пленника. Он не мог издали разобрать содержание пестрого значка, но тот почудился ему жутко знакомым.

— Дамы и господа, — Ведущий игры одарил всех ухмылкой мертвеца, затем обратился к Гарри, — Гарри, — потом воззрился на рыжеволосого парня (тот прилип к ограждению, уставившись на новоприбывших), — Рональд Уизли, а так же мои товарищи, братья и сестры, разрешите представить нашего сто шестнадцатого игрока!!!

Один из тысяч мреющих над сценой огоньков приблизился к Петтигрю и ведомому им узнику, свет выхватил из мрака эмблему: орел, барсук, лев, змея, на фоне буквы «Х»...

— Храбрую девушку, которая добровольно участвует в Игре ради Гарри Поттера и Рональда Уизли, Питер, пожалуйста...

Слуга резким движением сорвал мешок долой. Сердце Гарри застыло, прекратив буйную кадриль, Рон, застонав, упал на колени...

— ...встречайте, мисс Гермиона Грэйнджер! Игрок номер 116!

Пышноволосая девушка часто заморгала, выражая полную растерянность. После минутного непонимания карие глаза принялись быстро перебирать окружающее пространство в поисках чего-то. Наконец, они замерли на круглом загоне, огороженном широкими неотесанными бревнами. Там она различила усевшегося на траве веснушчатого Рональда Уизли. Объект был обнаружен. Увидев его, Гермиона вздрогнула, лицо ее переменилось. Необыкновенная смесь радости и страха изобразилось на нем. Она хотела шагнуть в сторону деревянной тюрьмы, но не посмела, остановленная голосом, холодящим в жилах кровь.

— Всему свой час, мисс Грэйнджер.

Гермиона резко обернулась и лишь теперь заметила помост. Глаза-сканеры уже шарили по досчатому сооружению, судорожно нащупывали: незнакомые, злые рожи, белые маски, Питер Петтигрю, Лорд Вольдеморт, Гарри… Мышцы окостенели, нечто ядовитое просочилось вовнутрь организма.

— Это, — сказал Ведущий, коснувшись нежными, гибкими перстами пианиста макушки Гарри Поттера, отчего тот сразу же зажмурился — шрам рвало дикой, остервенелой болью, — ваш приз, мисс Грэйнджер. За него вы будете бороться, за него проходить испытания, такие, что вам и не снились, за него вам придется наблюдать смерть и, возможно, — тут он сделал паузу и...подмигнул Гермионе, — прочувствовать ее на себе. Незабываемое ощущение, должно быть, которое, ко всему прочему, бывает раз в жизни.

— Через несколько минут начнется самая важная в вашей судьбе ИГРА! — Зычно прогрохотал Ведущий. — Вы сами приняли решение! Вы за...

— НЕПРАВДА! — Гарри не сообразил, как протест, вызванный столь вопиющей профанацией истины, вырвался наружу. Ощущение нереальности, жившее в нем до поры, отныне достигло своего апогея, ему стало наплевать на всех. Проворным движением он смахнул ладонь Ведущего со своей головы.

— Ты лжешь, мерзавец! Ты сам вынудил ее поступить так! САМ!!!

Возникла гробовая тишина, взгляды были прикованы к помосту. Ведущий игры молчал, казалось, он не ожидал подобного. Определенно, он был удивлен. Еще несколько секунд, а дальше... Словно из глубины его утробы, точно несясь вверх по винтовой лестнице, громче и громче, ужаснее и ужаснее, высвобождался ледяной, презрительный хохот. Он разносился по окрестностям волнами, достигал ушей собравшихся, и.... студеной хваткой сковывал их души. Гарри осознал вдруг — больше всего на свете он сейчас желает, чтобы Ведущий заткнулся. Хватит! Довольно! ПЕРЕСТАНЬ!

— Увести ее, — сухо бросил Ведущий, опускаясь обратно на сидение. Один из колдунов-распределителей взял оцепеневшую Гермиону за воротник и поволок к загону.

— Интересная Игра, правда, Гарри? — Обратился к темноволосому парню Лорд, облокачиваясь на спинку стула. Гарри не ответил, он изо всех сил старался не потерять сознание. Шрам четко давал понять: "Еще немного, приятель, и я разлечусь к едрене фене!"

Он смотрел на нее и не находил слов. Он ненавидел ее и обожал. Он хотел ударить ее, но не мог. Он хотел обнять ее, но не мог. Он хотел наорать, он хотел целовать. Он хотел...

— Пятьдесят восьмые. — Сообщил конвоир. Путы на кистях обоих испарились, их сковала тонкая, платиновая цепь. Сковала навсегда. Не просто руки — судьбы...

— Привет, — улыбнулась она.

— Девчонка? ЧЕРТОВЫ ИДИОТЫ! — Глаза Северуса Снейпа горели бешеным огнем. — Двигай своим жирным задом, ты! — Прикрикнул он на свою партнершу, пытаясь пробиться сквозь толпу к новоиспеченному союзу номер 58. Он продирался вперед, бесцеремонно расталкивая людей, и, наконец, подковылял к ограде, таща за собой спутницу, пребывающую в полуобморочном состоянии, точно пес-поводырь слепого хозяина

— Ну...— Только и сумел выдавить из себя он, исподлобья взирая на пятьдесят восьмых. — Следовало догадаться...

Ведущий игры, запрокинув голову назад, допивал остатки сладкого вина. Кончив, чмокнул губами и отстранил кубок. Встал. Как по команде, около сорока колдунов вывели из загона участников Игры и выстроили в середине круга зрителей шеренгами, по десять в каждой, лицом к помосту и Ведущему. Пожиратели оголили палочки, вынув их из чехлов, готовые убить всякого, кто попробует что либо предпринять. Слишком резко моргнуть или неосторожно пукнуть. Лес погрузился в столь хрупкий для этих мест покой.

— Дамы и господа. — Его голос был негромок, но перекрывал все существующие в мире звуки, заставлял слушать, замедлял бесконечный пляс сердца. — Все вы, присутствующие здесь, мои верные подчиненные, смиренные слуги, друзья и сподвижники, великие колдуны и колдуньи — Пожиратели Смерти, собрались здесь по моему личному приглашению, дабы стать свидетелями грандиознейшей ИГРЫ всех времен и народов, будь то маги, магглы, другие виды и подвиды, любые существа нашей солнечной системы.

— Встречайте 116 игроков: политиков и служителей закона, чиновников и судей, авроров, работников министерства, персонала тюрем, а так же потомков знаменитейших белых чародеев и кудесников — подонков, вставших на нашей дороге; весь сброд, который удалось наскрести и который пора уничтожить. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, я предоставлю им ШАНС!

Он умолк, ожидая, когда утихнет накопившееся возбуждение. Прошло не менее двух минут, прежде чем безмятежье вновь поглотила поляну. Ведущий вперился в игроков. В женщин, трепетавших от страха, мужчин, старавшихся скрыть обуревавшие их чувства, стариков и старух, коим вряд ли суждено дойти до конца ИГРЫ, в парней и девушек, не так давно начавших свой жизненный путь, омраченный препонами чересчур рано. Что ж, Ведущий игры остался удовлетворенным раскрывшейся перед ним картиной.

— Я обращаюсь к Вам, УЧАСТНИКИ ИГРЫ! К тем, кому выпал незавидный удел, и в то же время благодатнейший жребий! Вы стали частью ИГРЫ, равных которой не знает ни свет, ни мрак! ИГРЫ, где главным призом является не медаль и не вымпел, а то, что принадлежало вам с самого рождения. Принадлежало до сего момента — отныне ЭТО переходит в собственность ИГРЫ! — Ведущий опять прервал декламацию, наслаждаясь тем, что его частые паузы всегда одинаково раздражительно влияют на гостей. Затем его змееподобная физиономия просветлела. — Ваша жизнь. В конце четвертого испытания останется только ОДНА команда. Двое претендентов на возвращение жизни в свои владения! В случае успешного преодоления заключительного состязания я, Лорд Вольдеморт, могущественнейший из темных магов планеты, торжественно клянусь ДАРОВАТЬ ЖИЗНЬ ПОБЕДИТЕЛЯМ, кем бы они ни были! Триумфаторы будут отпущены на волю без малейших колебаний. Так же среди вас есть пара за номер 58! Для нее учрежден дополнительный приз!

Он сосредоточил внимание на сидящем рядом черноволосом подростке, а после снова опустил свою ладонь ему на голову. Парень стиснул зубы.

— Вот этот мальчик, всем известный Гарри Поттер, будет освобожден, если пятьдесят восьмая выиграет! Я клянусь вам!

По кольцу Пожирателей пронесся одобрительный гул. Гарри Поттер обозревал арену — там, в скоплении участников, топтавшихся в центре оцепления, словно загнанное стадо овец в кругу волков, он различил двоих. Они стояли, прижавшись друг к другу — Рональд Уизли и Гермиона Грэйнджер. Рон посмотрел на Гарри и тут же показал большой палец, скорчив подобие улыбки. Гермиона усиленно закивала, а потом одними губами произнесла: «все_будет_хорошо». Гарри слегка кивнул в ответ, как-то странно ссутулился, уставившись в столовую скатерть. Он не желал, чтобы кто-либо заметили его слезы.

Смятение унялось, все ждали продолжения. Лысенький Питер старательно подлил вина в кубок Ведущего игры, тот сделал ладный глоток и слишком бережно водрузил на место.

— Настало время рассказать подробнее о первом туре. Что ж, какой острый сюжет обойдется без ГОНКИ, а? — Он продолжал говорить, не отвлекаясь на реакцию Пожирателей. Игроки затравленно озирались

— Вот этот лес, — Ведущий рукой обвел пространство вокруг, — размашистой дугой протянулся с севера на юг. Около 320 миль в длину и 65 в ширину. Мы находимся примерно в 240 милях от его северного начала. Ваша цель: достигнуть южной оконечности. Каково средне расстояние вашей пробежки — считайте сами.

Гул возрастал, Гарри видел игроков, как под призмой — они тревожно размышляли. Внезапно его взгляд упал на сгорбленную фигуру с сальными патлами. На физиономии Северуса Снейпа не дрогнул ни один мускул — никаких эмоций, никакого страха. Рядом с ним была неизвестная полная дама, судя по всему, вообще давно разучившаяся ходить, не то что бегать. Взбудораженные интонации слышались отовсюду, некоторые старухи тихонько плакали, сознавая, что это их последний марафон.

— Спокойно, господа, спокойно! Жажда жизни творит с людьми поразительные вещи, поверьте! Не стоит ставить на себе крест раньше срока. К тому же это далеко не все.

Гробовое молчание. Точно сговорившись, все остолбенели, затаив дыхание (сердцебиение, пищеварение), не смея проронить ни слова. Что будет дальше?

— Как я уже доложил, мои верные соратники, — он кивком указал на толпу Пожирателей смерти, предвкушающих свою роль в эпической ИГРЕ, — в количестве 210 бойцов, не включая меня, а так же Гарри Поттера, будут созерцать шоу сверху!

На лицах игроков, а так же многих «верных соратников» застыли озадаченные выражения.

— На метлах, — пояснил Ведущий. — Они будут следить за соревнованием, за тем, чтобы никто не задумал дезертирство, (хотя это у вас вряд ли получится, границы леса обнесены невидимой магической преградой), а также вносить посильную лепту в стремлении повлиять на исход. У нас, знаете ли, приняты ставки.

Ликование Пожирателей не разделили 116 игроков — реплика о "посильной лепте" ничего доброго не сулила. Высокий мужчина в длинной черной хламиде, с красивыми платиновыми волосами и заостренными чертами аристократического лика, предстал перед взором Гарри совершенно случайно. Люциус Малфой хищно осклабился. Его взгляд особенно задерживался на Северусе Снейпе. Что ж, профессору нужно было опасаться его "лепты", как ни чьей. Гарри продолжал изучать ватагу Пожирателей. Часто попадались до боли знакомые персоны. Эйвери, Макнейр, Крэббе, Гойл, Нотт. Все они были тут. На Игре.

— А теперь самое главное! — Воскликнул Ведущий. Что еще? Неужели не достаточно? — Покинув пределы леса, вы очутитесь на пустыре. Вам откроется дивный пейзаж, чистый горизонт, а также... В середине вышеозначенного пустыря отстроен загон, идентичный тому, в котором вы размещались недавно. Деревянный и круглый. Но не столь гостеприимный. — Он сделал миллион первый перерыв и миллион второй раз отпил из кубка. — Как сие толковать? Элементарно! Только 80 человек пройдут туда, только 80 человек скроются там, только 80 ВЫЖИВУТ! Посему вам придется спешить. Вы не сможете расположиться на ночлег или разбить лагерь бойскаутов, вы не сможете прохлаждаться дольше десяти минут, вы НЕ сможете НЕ торопиться. Вы спросите отчего? Все явно задали такой вопрос на ментальном уровне.

— Питер, прошу, пригласи нашего любезного Игоря, — Ведущий сурово сдвинул брови. Лысый молниеносно спрыгнул с помоста и выскочил в центр «арены». Как и раньше, дважды коротко свистнул. Откуда-то из глубины леса послышался треск ломаемых ветвей и скрежет колес. Спустя минуту из чащи показалось нечто, напоминавшее телегу. Никто ее не тянул, лошадей заменял шествующий сзади колдун. Он запрятал за белой маской рожу и с помощью волшебства толкал транспортное чудище. На самой телеге возвышалась клетка. А внутри... Внутри, вцепившись костлявыми пальцами в толстые прутья, стоял Игорь Каркаров, невероятно жалкий на вид. Телега выехала на свет, потеснив игроков, и там остановилась. Каркаров дико озирался, метался в своей миниатюрной тюрьме, топая ногами, и клянчил помощи, но литании уносились в никуда. Как и все посетители сего места, экс-Пожиратель смерти обнаружил помост, радушного Ведущего игры. Как и у всех, реакция оказалось весьма предсказуемой. Каркаров окаменел — немереные порции адреналина поступали в кровь, ввергая в забвение.

— Леди и Джентльмены, перед вами небезызвестный нам всем Игорь Каркаров. Бывший Пожиратель смерти, бывший директор школы Дурмштранг, а по-совместительству паскудный предатель и ничтожный трус. В сих аспектах Игорь скоро так же станет «бывшим». Он не искупил вины…

— Нет, пожалуйста! — Заверещал Каркаров и повалился на колени. — Заклинаю вас, Милорд, пощадите. Смилуйтесь, меня принудили, я не хотел... меня пытали… всегда был верен вам, — он захлебывался, трясясь от тупого, животного страха, — ...я присягну... я дам клятву на метке повторно... молю о милосердии…

— Довольно! — Фраза Ведущего игры прогромыхала в этом зловещем, мертвом лесу, будто залп пушечной батареи. Каркаров вздрогнул, яростно вращая глазами, утлая надежда на спасение все еще ютилась в нем.

— Ты не для этого находишься здесь, — тихо проговорил Ведущий, а затем повернулся к игрокам.

— УЧАСТНИКИ ИГРЫ! — Пророкотал он. — Я продемонстрирую, почему вы должны будете бежать, бежать и бежать! Вы не имеете права замешкаться или схорониться под кустом. Единственное ваше избавление — БЕГ!

Он вещал размеренно, четко и в высшей степени пафосно. Огромная власть и магическая харизма сквозили в каждом его слове, в каждом жесте.

— Спустя два часа после начала гонки вслед за вами будут высланы ОНИ! От НИХ невозможно улизнуть, ИХ невозможно испугать или прогнать.

— Какого хрена, прикончите нас прямо здесь! — Донеслось из гущи игроков.

— Питер, друг, пожалуйста.

Все взоры переметнулись к крысоподобному уродцу. Обращения «Питер», «друг» и «пожалуйста» уже давно вызывали у Гарри Поттера стойкие рвотные рефлексы. Он чувствовал приближение непоправимого, интуиция еще никогда не подводила его.

Лысый подскочил к телеге и стащил с полочки под днищем, доселе ни кем не замеченный, чемоданчик. Трясущимися руками он подцепил его за металлическую ручку. Лицо исказилось в безмерном отвращении и неконтролируемом страхе. Подобным образом он выглядел на памяти Гарри лишь раз — за три минуты до возрождения своего господина. В недрах чемоданчика что-то усиленно колотилось. Этой силы было достаточно, дабы проломить монолитную железобетонную преграду, и стенки чемоданчика держались, казалось, только благодаря волшебству. Лысый вскарабкался на телегу, подошел к двери клетки. Быстро открыл ее и, вбросив опасную ношу внутрь, тут же захлопнул. Чемодан легонько подпрыгивал на на несколько сантиметров над полом, из него нечто целеустремленно рвалось на волю.

— Что? Что это? — Необычно высоким голосом возопил Игорь Каркаров, драматично впиваясь ногтями в щеки и пятясь от странного чемодана. — Что там упаковано?

Никто не дал пояснения. Вместо этого Ведущий игры порывисто встал и принялся спускаться по скрипучим ступенькам. Все ждали чего-то необыкновенного, чего-то колоссального. Ни одна душа не жалела беднягу Каркарова. Кроме, пожалуй, самого Каркарова.

Наконец, Ведущий ступил на землю и неспешно направился к клетке. Червехвост, между тем, взял приставную лестницу и, опережая хозяина, помчался к телеге. Он заботливо пристроил лестницу к колесу, а сам юркнул в сторону. Ведущий игры так же вальяжно поднялся и очутился рядом с зарешеченным узилищем, вместившем в себя полумертвого от ужаса Игоря Каркарова, стальной подрагивающий чемоданчик для Игоря Каркарова и рок, поджидавший Игоря Каркарова сразу за щелчком замочков.

— Милорд... милорд... — Ренегат вновь плюхнулся на колени. — Я... я молю...

— Заткнись! — Гневно рявкнул Ведущий, прислушиваясь к чему-то. Содержимое чемоданчика неистово шурудело.

— Питер, отвори мне дверь, — приказал он. Лысый тут же влетел по ступенькам и выполнил задание, как матерый швейцар, знающий толк в своем нехитром ремесле. Ведущий, не медля ни секунды, перешагнул порог.

— Милорд, я умоляю... — Заблеял Каркаров и совершил безнадежную попытку облобызать полы мантии бывшего хозяина. Но, получив в зубы закованным в серебро носком сапога, мигом оставил свою затею.

— Заткни свою пасть! — Взревел Ведущий, растеряв всю наигранную приветливость. Он опустился на корточки рядом с чемоданчиком и положил свои ладони на его гладкую, рифленую поверхность. Шорох и стук моментально утихли. Все присутствующие набрали в грудь побольше воздуха и обмерли, не шелохнувшись. Минуту поляну окутывала абсолютная безмолвность, а затем... Затем Ведущий игры разинул рот.

— А-а-а-а, вы голодны, — протянул он очень ласково, будто дело имелось с капризным ребенком, не желавшим делится погремушкой с младшей сестренкой. — Я прошу вас о немногом. Хорошо? Хорошо... — Узкие ноздри напряженно растопырились. — Сейчас я отопру вас. Но вы должны пообещать мне... Пообещать, что как только все будет кончено, вы спрячетесь обратно в убежище. Ни к чему выдавать вас раньше положенного своим жертвам.

Слегка возмущенное поскребывание было ответом.

— Нет... Не сердитесь. Придет время, и они увидят вас. Насладятся вашей красотой в полной мере. Пока я не вижу надобности. Ну же, не капризничайте, будьте паиньками. Ладно?

И тут произошло то, от чего юный Гарри Поттер содрогнулся и захотел навсегда расстаться со способностью слышать. Сначала это было невнятное мурлыканье, потом оно трансформировалось в некое урчание, а уж за ним…

«Уррррлюлюлюлюлю!!!!»

Оно нарастало, звонче, звонче! Терпеть подобное стало невыносимо. Каждая октава адской трели достигала самых сокровенных глубин мозга и выворачивала его наизнанку, острыми когтями раздирала душу, принося страдания... Гарри Поттер не выдержал и с силой зажал уши. Собравшиеся на манеже Игры, исключая Ведущего, проделали то же самое. Игорю Каркарову досталось больше всех — он катался по полу, обхватив руками голову, и истерично что-то орал.

«Уррррлюлюлюлюлю!!!»

Новый в природе звук напоминал смесь клекота неизвестной птицы и кошачьего мурчания. Гарри заметил, как несколько птичек, дремлющих на толстых ветвях вязов, упали на землю замертво. Ведущий игры оставался в неизменной позе у чемодана. Похоже, он единственный получал истинное наслаждение от неуемной песни.

«Уррррлюлюлюлюлю!!!» — Раздалось в в заключительном аккорде и вдруг все прекратилось. Гарри поймал себя на мысли, что впервые упивается шумом тишины.

— Мы условились? — Кротко осведомился Ведущий. После диких дьявольских куплетов его голос журчал ручьем: милый и расслабляющий. — Прекрасно.

Два щелчка и оба замочка приведены в состояние «открыто». Ящик Пандоры оставался спокойным. Ведущий молча покинул клетку.

— Что? Что там? Что это? — Игорь Каркаров вжался в противоположный угол и с паникой взирал на зловещий чемоданчик.

— Это, мой друг, справедливая кара, — подытожил Ведущий игры, закрывая дверь. Петтигрю тут же запер ее на ключ.

Гарри неотрывно следил за «справедливой карой» со сверкающей ручкой. Чемодан источал зло, и он чувствовал это крошечными волосками на теле.

— Поторопись, Питер, — велел Ведущий, покидая последнее пристанище Каркарова. Червехвост артистично взмахнул палочкой, и в воздухе появилась оливкового цвета ткань, которая тут же опустилась на клетку, плотно накрыв ее со всех боков. Вершащееся до боли напоминало представление дешевого фокусника на летней сцене в парке развлечений провинциального городишки. Лысый спрыгнул с телеги и вернул приставную лестницу на место. Ведущий поднялся на помост.

— Игроки! — Воззвал он, и 116 голов обернулись в его сторону. — За восьмидесятым участником ворота в загон захлопнутся намертво. Всех остальных, оставшихся снаружи, будет ждать одна и та же судьба! Вот такая...

Ведущий многозначительно поглядел на задрапированную клетку. Все остальные последовали его примеру. Гарри на один сумасшедший миг почудилось, будто вот-вот ткань сорвут, и директор школы превратиться в парочку сексапильных красоток — таких он видел по телевизору: до неправдоподобия идеальные мордашки до идиотизма усыпанные блестками. Его ушей коснулось едва различимое шуршание за слоем материи. А уже через мгновение...

— Святое дерьмо!!! — Донесся до героев Игры возглас Игоря Каркарова. Именно эти слова стали для него предсмертными. Барабанные перепонки резанул какой-то девчачий писк, потом визг, сродни тому, что издают натруженные до предела тормозные колодки, нечто гулко врезалось в живую плоть, раздался глухой удар. Подобного крика Гарри не слышал в своей жизни никогда. Песнь агонии, сонеты приближающейся прогулочным шагом смерти. Говорят, люди, опрометчиво глотнувшие едкой щелочи или концентрированной кислоты, в пароксизмах способны прошибить собой бронированные стекла. Интересно, столь же сильно они вопили, сколь сильно вопил Игорь Каркаров перед тем, как был изорван на куски? Вполне вероятно.

Чавканье и звуки пережевываемой плоти, хруст костей, дробимых маленькими, острыми клыками. Нижние края ткани стали намокать, из-под нее рекой хлынула кровь. Она текла отовсюду — черная и мертвая.

Внезапно звенящая тишина наводнила лес.

— Я полагаю, Питер, они закончили, — промолвил Ведущий, поцеживая вино. Лысый неуверенно поклонился и боязливо направился к телеге. Не дойдя футов двадцать, пробормотал заклинание, и зеленая импровизированная ширма растворилась во мгле.

То, что предстало пред глазами собравшихся, не у всякого укладывалось в сознании. По толпе участников пробежался гомон, там и тут слышались ругательства, нервные вздохи. Отдельные представительницы слабого пола падали в обморок. К примеру, спутница Северуса Снейпа таки не вытерпела и теперь ничком валялась в ногах напарника. Тот, вопреки всей своей невозмутимости, был бледнее обычного. Похоже, раздумывал, каким способом эффективнее всего можно ампутировать мясистую руку Бони Элджерван.

Гермиона Грэйнджер пребывала в объятиях Рона Уизли, уткнувшись лицом тому в плечо. Потрясение сразило ее. Крэг Халлерой, аврор, дважды награжденный орденом Мерлина первой степени, стоял спиной к телеге и, согнувшись пополам, блевал. Впрочем, он грешил на утреннюю овсянку.

Гарри смекнул, что фокус, как выяснилось, с исчезающим директором, а не с перевоплощающимся директором. Каземат Каркарова был пуст. Чемоданчик возлежал на прежнем месте, только отныне он, словно остров, возвышался посреди моря. Красного моря. Весь пол покрывала густая, бурая кровь. Ни тела, ни одежды в клетке не наблюдалось. Лишь небольшие лоскуты человеческой кожи были разбросаны вокруг. Море и архипелаг.

— Закрой на замки, Питер. Не бойся, они уже сыты, — распорядился Ведущий игры. Лысый, с дрожью во всех суставах, вскарабкался на край телеги, очень осторожно подкрался к чемодану и со скоростью света защелкнул его.

— Великолепно! — Ведущий стремительно выпрямился. — Вы имели удовольствие лицезреть, что способны проделать со взрослым мужчиной всего две таких твари. Их же будут сотни. А бегают они быстро, поверьте. И о деталях. — Он откашлялся.

— Оружия, разумеется, вам не предоставят. Единственное, что мы дадим — это факелы. Пламя, которое они источают, не затухнет до самого конца гонки. Плюс ко всему, бесплатная подсказка: мои ушлые чада, — Ведущий кивнул на клетку, — огонь не жалуют. Еще вы получите компас. Один на пару. Это все, что у вас есть. Сейчас участников распределят вразброс по лесу, разведут друг от друга на почтительное расстояние, дабы никто не пронюхал расположение остальных команд. Каждый сам за себя, помните? Стартуете по моему знаку. И скромная ремарка, — Ведущий игры лукаво подмигнул. — Через два часа я их выпущу.

Они махали ему, когда как их уводили. Они махали, задыхаясь от безысходности, и старались ободрить его.

— Ну что ж, Гарри, ты со мной, — обратился к нему Ведущий.

Его усадили на длинную метлу, привязав кисти к древку. Лорд ловко вскочил на «залихватский инвентарь» (так было выгравировано на подножке) спереди. Обернулся.

— Когда-то я неплохо летал, — доверительно поведал он. Они взмыли в воздух.

Северус Снейп поднял голову. Там, в черном небе вились едва заметные силуэты. Собирались в группы, рассыпались кто куда. Пожиратели готовились к марафону.

Их вел рослый колдун. Одной рукой он ухватился за цепь где-то посередине, во второй сжимал палочку. Втроем они продирались в самую чащу сквозь густой подлесок. Северус держал высоко факел, обнаруживающий во мраке страдальческую мину еле плетущейся партнерши. Свой осветительный прибор она флегматично опустила вниз и волокла, точно тролль дубину. На шее профессора болтался миниатюрный, шарообразный компас, оберегаемый пластмассовой крышечкой. Снейп с отвращением относился ко всем этим маггловским приспособлениям для определения направление, внутричерепного давления, алкогольного опьянения и прочей ерунде. Путники двигались уже больше десяти минут, и с каждым шагом дистанция между деревьями и кустарниками сужалась. Огоньки других команд блестели все реже, пару номер 9 запрятывали на отшибе. На западе ярких пятен вообще не было. Одолев еще метров двести, они, наконец, остановились.

— Здесь вы стартуете, — известил проводник, похожий на бульдога. — Когда увидите в небе изумрудный залп, можете начинать.

Наступила пора тягостного ожидания. Прошло не меньше получаса, но ничего не изменялось. Угрюмый Пожиратель замер чуть поодаль, как гранитное изваяние. Северус усердно гнал от себя горячее желание напасть на него и попытаться отобрать волшебную палочку. Не стоило рисковать. Едва он избавился от крамольных мыслей, как грянул гром.

БАБАХ!!!

Ночную твердь зарницей распорол кислотно-зеленый фейерверк. Тысячи красочных звезд рассыпались каскадом — они медленно плавали из стороны в сторону, а через несколько секунд сложились в слова. «И пусть начнется ИГРА!» — гласили зловещие буквы. Простая сентенция была понятна всем.

— Ну, понеслась! — Воскликнул Северус Снейп, срываясь с места.

— Побежали! Скорее! — он схватил ее за руку. Они начали движение. Под ногами пролегал толстый слой полусгнившего опада. Листья обильно прилипали к подошвам. Ни что не нарушало душную тишину, кроме шума ветра в кронах высоких сосен и буков, частого дыхания и назойливого комариного писка. Мерзкие создания маленькими тучками вились у каждого уха, стоило на секунду замедлить ход. Вверху ярко светили звезды во главе с мраморным диском луны. Пожирателей видно не было.

— Рон, — обратилась она к нему, переводя дух. Оба только что перелезли через громаду поваленного дерева — кора поросла мхом и выгнивала снизу. — Как ты думаешь, тут есть хищники?

— Да, — коротко ответил спутник, ускоряя шаг.

— И медведи?

— Да, — снова повторил он.

— А оборотни?

— Гермиона, что ты меня спрашиваешь?— раздраженно воскликнул рыжий и обернулся. — Ты же лучше меня все знаешь!

— Знаю, — кивнула девушка. — Давай не будем так сильно топать? Вдруг мы привлечем внимание диких животных?

— После того, что случилось с Каркаровым, я больше не боюсь лесных зверушек, — пробормотал парень и чуть было не упал, споткнувшись о массивную кедровую ветку, валявшуюся на земле. Организаторы нарочно создавали якобы естественные преграды? Рон от души понадеялся, что фантазия устроителей не дошла до вязких говяных болот и гигантских муравьев-убийц.

— Черт! — ругнулся он, удержав равновесие.

— Мне немного страшно, — тихо проговорила Гермиона, когда они снова переключились на бег, маневрируя между густыми кустарниками вейгелы и волчьей ягоды.

— И мне, — отозвался спутник. — Но все будет хорошо.

— Почему ты так уверен?

— Потому что по-другому быть не может.

— Но эти создания...

— Не думай о них, — посоветовал парень. — Беги!

116 Человек. Они бежали. Они все бежали. Жажда жизни делает с людьми поразительные вещи — это истинная правда. Мужчины и женщины, независимо от возраста, оставались наравне. Все желали победить. Все хотели получить главный приз. Ну или хотя бы отсрочить поражение.

Путь преграждал густой подлесок, шипастый кустарник, коряги, валежник. Над всем возвышался, окутывая стволы, не плотный, словно дырявая крыша, зеленый полог, сквозь бреши которого виднелось черное небо и белые его светила. Дубы и буки, грабы и ясени, осины и ольхи накрывали игроков одеялом своих крон. Ели, сосны, кедры источали дразнящие ароматы — такие можно почувствовать лишь в настоящем лесу.

— Куда! Куда вы меня тащите? — кричала полная дама, с трудом поспевая за профессором. — Нам нужно в другую сторону!

— Значит так! — раздраженно процедил Северус Снейп, не оборачиваясь и продолжая двигаться. — Мы должны договориться! В команде главный я! Все мои приказы нужно выполнять без возражений. Действовать незамедлительно, соображать быстро! Выкладываться на полную катушку! Никаких обсуждений, ясно? Иначе обоим нам крышка! Все понятно?

— Но... я хотела узнать...

— ВСЕ ПОНЯТНО?! — заорал профессор, затормозив так резко, что нерасторопная Бони Элджерван уткнулась ему в спину. Она с опаской тут же отскочила назад.

— Д-да, — проронила толстуха и закивала головой. — Вы старший.

— Отлично! Извините, позабыл как вас...

— Б-бони, — напомнила та.

— Послушайте, Бони! — более мягким голосом заговорил Снейп. — Сейчас нам нужно найти кое-кого. И я пытаюсь это сделать.

— А...а мы успеем потом оторваться от... — она боязливо обернулась назад. — От них?

— Успеем, — твердо ответил Снейп. — А теперь бежим! Быстро бежим!

Обувь будоражила разноцветный шуршащий ковер, густой мрак теснил в стороны лишь слабый свет факела, позволяющий видеть на несколько метров впереди, помогающий более или менее безболезненно преодолевать заросли бирючины, бузины и прочие гадкие препоны, длинными щупальцами хватающие за лодыжки. Где-то далеко-далеко, в глубине леса, сквозь толщу древесной стены, слабо мерцали огоньки других участников Игры. Пожиратели смерти пока не беспокоили, давая возможность разогреться.

— Мой отец посадил в Азкабан кучу народа. Почти все они были приспешниками Того-Кого-Нельзя-Называть. А потом Темный Лорд исчез и у него работенки поубавилось, — он перевел дыхание. Говорить на бегу было тяжело.

— Ну... ну вроде все утихло, никто ведь не подозревал, что наш Ведущий игры вернется. А... а он как-то возродился и взялся мстить. До отца добраться не смог, так он меня похитил. А я по-дурости попался. Все приключений искал на одно место, жить было скучно. И тут, представляешь, прилетает мне, значит, письмо. Осторожно, за корягу не за-зацепись.

Стенли Брайдер взял свою спутницу за локоть и помог ей перескочить препятствие.

— Спасибо, — поблагодарила та.

— Да не за что. Ну, так вот. Получаю письмо, в котором мне предлагают участвовать в новой Игре, равных которой нет на планете. Буклетик прилагался, цветастый, с картинками заводными. И приз, говорят, очень ценный. Мол, если вы согласны, будьте там-то во столько-то. Скверик еще такой темный выбрали, хоть табличку у входа вешай: «войди и получишь». Ну я, дурак, обрадовался. Двоих своих друзей на всякий случай прихватил. И поперся. У меня и мысли не возникло, что это происки Темного Лорда. Короче... — он замолчал на несколько секунд, — ...их убили, а меня в мешок и на метлу.

— Мне очень жаль, — посочувствовала Дайана.

— Это я виноват, — парень напрягся. — И сам за идиотизм расплачусь. Через два часа за нами вдогонку пустят те хреновины, которые съедают людей целиком с трусами. Не сладко придется, верно?

— Стенли...

— Стен, — перебил он ее. — Близкие называют меня просто Стеном.

— Стен, ты слишком много болтаешь. — Девушка сверкнула глазами. — Прекращай, а не то скоро выдохнешься.

— Не беспокойся за меня, — ответил парень деловито и прибавил скорости, — у меня, видишь ли, в обыкновении утренние пробежки.

— А я не за тебя беспокоюсь, — язвительно заметила Дайана. — Просто мы по-прежнему прикованы друг к другу, не забыл?

Стен только усмехнулся. Они в одной упряжке.

Марафон продолжался. Прошло около часа, игроки продвинулись к югу на четыре мили. Огибая болота, минуя вековые сплетения разнообразных «коренных» жителей, не привыкших к посетителям, перепрыгивая ручьи и преодолевая вброд речушки, участники изрядно устали и понемногу замедлялись.

Волосы молодого Гарри Поттера развевал встречный свежий ветер. Внизу расстилалось черное море, которое мерно колыхалось, пропуская рябь, словно редкие волны в штиль, когда к лазурному небу прибита круглая морда солнца, так и светящаяся от одного ей известного счастья, а пространство оглашают пронзительные крики чаек, вьющихся над гладью воды в поисках пищи. Ночной воздух был чист и бодрил, врезаясь в лицо мощными потоками. Так бывает, если на огромной скорости, верхом на метле, пролетаешь над этим бескрайним океаном.

Его руки были крепко привязаны к древку, а впереди возвышалась спина того человека, от присутствия которого шрам бил тревогу, оголтело звенел в корабельный колокол и истерично топал ножками. Одно помогало гасить боль, принуждая отступать ее на второй план. Его мысли находились далеко внизу. Парень неотрывно смотрел туда, где бушевала ИГРА, туда, где меж деревьев шныряла смерть, ищущая работенку на ночь, туда, где были его друзья...

— Кажется, наши участники снижают обороты, верно, Гарри? — подал голос Ведущий. Парень не ответил. Стоило разжать зубы, и к свисту ветра присоединились бы стенания от ошалевшего шрама.

— Похоже, пришло время нам с тобой вступить в Игру. Следует их немного подогнать, ты не считаешь?

Одному Богу известно, скольких сил ему потребовалось для ответа.

— Не считаю, — едва слышно прохрипел он.

Сидящий впереди громко рассмеялся.

— Значит, нужно, — заключил он и резко пошел на снижение. Другие Пожиратели, беззвучно плывущие поодаль, как по команде тоже начали опускаться. Гарри заметил Люциуса Малфоя, приблизившегося к ним. Он выжидающе глядел на Ведущего. Тот повернул голову в его сторону.

— Попробуй найти, — вымолвил он зловеще, после чего Луциус Малфой унесся в крутом вираже в сторону.

Что ж, профессор Снейп, подумал Гарри, к вам приближается кавалерия.

Крэг Халлерой стремительно рвался вперед, подчиняясь стрелке компаса. Тем не менее, черноволосая напарница, ведомая его крепкой рукой, без проблем поспевала за спутником.

— Скажите, мистер Халлерой, а вам приходилось убивать? — обратилась она к нему. Девушку звали Кассандра Эвергот. У Кассандры была потрясающая фигура и голубые глаза. Она с грацией кошки перемахнула через небольшой пень, торчавший на пути. Ее длинные, изящные ноги, несли свою владелицу сквозь лесные лабиринты с невероятной легкостью.

— Зачем вам знать? — спросил Крэг, вгрызаясь в ветки точно ледокол. Листья летели во все стороны.

— Мне любопытно, — ответила Кассандра. Они отмахали около сотни метров, прежде чем Крэг соизволил продолжить завязавшуюся беседу.

— Да, приходилось, — сказал он, хватаясь за длинную кленовую лапищу, норовившую заехать в нос незадачливому путнику, и отводя ее прочь. — И не раз.

— Ну и каково это? — она с живейшим интересом смотрела на аврора.

— Вначале тяжело. Даже очень. — Крэг пинком заядлого футболиста отбросил замшелый сук с тонкой тропинки, которую команда номер 10 отыскала недавно и которая то исчезала, то волшебным образом появлялась из самых неожиданных мест . — А потом привыкаешь. — Вы многих убили, да?

— Слушайте, что за дурацкие вопросы? — возмутился Крэг Халлерой. — Вы не душевнобольная, случаем? Меня терзают сомнения.

Кассандра громко расхохоталась. Это было невероятно красиво и приятно. Крэг уже жалел, что вспылил.

— Нет, я абсолютно здорова, — ответила девушка, отсмеявшись. Выглядела она повеселевшей. — Как говорит мой лечащий знахарь: тебя бы, дорогуша, в квиддич, да в отбивалы. Просто хочу понять.

— Что понять?

— Смогу ли убить. Убить другого человека, если возникнет необходимость.

— Откуда такие мысли? — сморщился Крэг, обходя стороной заросли облепихи, распростершей свои колючие тенета.

— После того, как я попала сюда, у меня много странных мыслей.

С ее лица полностью сошла улыбка. Вид был серьезным.

— Надеюсь, мыслями и останет... — он не успел кончить фразы. Нечто, напоминавшее небольшой метеорит ярко-бордового цвета, разломав хлипкую «живую крышу», со свистом врезался в землю в каких-то футах от Крэга. Сквозь дыру в поверженном зеленом колпаке можно было различить людей. Несколько Пожирателей ликовали, гордясь проделанной работой и привнесенной «лептой». Крэга и его черноволосую спутницу отбросило на несколько метров. Упав, девушка громко вскрикнула. Рядом грузно рухнул аврор.

— Что за черт! — гаркнул он. — Не слишком ли рано? Как будто нам и так проблем мало!

Крэг медленно встал, растирая ушибленное бедро. Партнерша же по-прежнему лежала на спине и тяжело дышала.

— Кассандра, с вами все в порядке?— он опустился на колени перед ней.

— Боюсь, что нет, — ответила та, кривясь от боли. — Я на что-то напоролась.

— Раздери меня горгулья! — в сердцах воскликнул Крэг. — Не шевелитесь! — приказал он, хватая оброненный факел. — Сейчас я вас осмотрю.

На четвереньках аврор внимательно обследовал раненый бок. На плотном материале жилетки выступало темно-красное пятно. Крэг осторожно подсунул ладони под тело девушки и попытался приподнять его над землей. Она застонала.

— Терпите, Кассандра, терпите, — быстро проговорил он, а затем рывком откатил спутницу в сторону, перевернув на живот. Девушка громко вскрикнула. Из мягкой почвы торчал тонкий, заостренный, кем-то старательно выточенный деревянный шип сантиметров семи в длину. Крэг огляделся и заметил такой же рядом с каким-то ухабом, о который, судя по всему, предполагалось споткнуться. И чуть левее от воронки, проделанной метеоритом. И недалеко от тропинки. Что эти странные предметы делали здесь, понять было трудно. Некое подобие минного поля? Одно оставалось предельно ясным. Напарница серьезно ранена и, если не остановить кровотечение, то можно забыть о мобильности. Труповозку никто не пришлет.

— Не шевелитесь, — скомандовал Крэг, отрывая кусок материи от подола своей мантии.

— Плохо дело, да? — тихо спросила Кассандра. Она слегка дрожала.

— Не так плохо, как могло быть! — аврор придал интонациям максимум убедительности. Тем не менее, свои актерские данные оценил на двойку с плюсом. Он не привык врать.

— Знаю, что плохо, — слабым голосом проговорила девушка.

— Не думайте об этом. Сейчас я перевяжу... — его снова прервали. Послышался долгий, уже знакомый свист, похожий на тот, что издают стокилограммовые бомбы, извещая о своем прибытии.

— Голову... — только и успел выкрикнуть Крэг, после чего с неба обрушился малиновый шар около двух метров в диаметре. Впечатавшись в почву он пустил по ней волны ощутимой вибрации. Воздуху достались не меньшие сотрясения — на сей раз от звука. Команду номер 10 обдало жаром и клочьями вырванного чернозема. Пахнуло серой. Кассандра коротко пискнула и потеряла сознание. Времени на раздумье не оставалось. Крэг, как ужаленный, вскочил на ноги. Перевернул напарницу обратно на спину. Подложил под нее приготовленный лоскут, хорошенько пристроил к ране и туго затянул, связав узлом на талии. Ни секунды не колеблясь, подхватил Кассандру на руки, не забыв про факелы, и опрометью помчался прочь, как можно дальше от обстрела. Удовлетворенные Пожиратели не стали гнаться. Они выполнили свою миссию на данном этапе.

— Что это? — испугано спросила Бони Элджерван и приостановилась. Глаза округлились. — Мне кажется...

— Молчать! — рявкнул профессор и тоже замер. Он внимательно прислушался. Спокойствие ночного леса нарушали отдаленные вопли и непонятный визг. Внезапно все стало слишком тихо…

БАБАХ!!!

Северус Снейп так и подскочил на месте от неожиданности. Его напарница мигом прильнула к земле. Нечто взорвалось совсем рядом.

— Святой кудесник! — истерично вскрикнула Бони и в панике, на манер взбесившегося бегемота, совершила попытку дать деру (дабы залечь в ближайший кювет), напрочь забыв о том, что намертво прикована к профессору. Цепь натянулась и замерла — Снейп не позволил утащить себя следом.

— Ходу! — взревел он. — Скорее, скорее, скорее!

— Рон, ты слышал?

— Слышал. И мне это не нравится! — парень сверился с компасом. Все верно, направление строго на юг. Они проделали не больше пяти миль.

— Тогда нам следует поторопиться! — девушка подняла голову вверх, всматриваясь во что-то.

— Какая же ты умная! — передразнил спутник. — А я как раз хотел сделать привал, разбить бивак, раскурить трубку.

Гермиона не ответила. Потому что в следующий же миг огромная кометообразная штуковина с длиннющим сияющим хвостом в дюжине метров от них непринужденно переломила высокий кедр пополам.

— Прячемся! — взвыл Рон. Не чуя под собой ног, не разбирая дороги, через кочки, сквозь заросли омелы. Вперед, между дубами, вязами, кленами. Пожиратели неслись по пятам, верхом на метлах и довольно низко. Они забавлялись, пуская снаряды в паре футов от беглецов, впереди них, заставляя резко тормозить и огибать ямы. Под воздействием чар встречные деревья ставили «подножки», вынимая из под земли грубые корневища.

— С...с...сколько... — задыхаясь, спросила девушка, не смея оглянуться. Рыжеволосый парень, рискуя оступиться, подсчитал преследователей.

— Ч...четверо, — объявил он. Оба поднажали. Вокруг гремела канонада, осыпая грязью, ошметками коры, взметая столбы опавших листьев и иголок, застилая глаза, обжигая кожу. Они вспорхнули над огромным бревном — шлагбаумом, простиравшимся на пути, жестко приземлились и, не сбавляя скорости, продолжили бегство.

— Ну как вам, зайчата? Вкусно? — раздался насмешливый голос сверху. — Бегите, бегите! Чтоб только пятки сверкали! А это вас стимулирует, жрите! Рэйндрукто!

— О нет! — едва выдавила Гермиона.

— В смысле?! — отозвался парень встревоженным голосом.

— Закрой голову! — посоветовала напарница. — Закрой голову!

И вдруг стало светло. Словно настал день, амбициозно решивший прийти пораньше. Рон на автомате глянул в небо и не сдержал восклицания. В ту же секунду горящий шар, размером с теннисный мячик, пулей прошмыгнул в дюйме от его виска. А следом за ним... Следом за ним начался Рэйндрукто. Огненный дождь обрушился на игроков команды номер 58. Сотни таких же шаров пронзали пространство и с диким «вж-ж-жих» кромсали произвольные мишени.

— Сюда! — скомандовал парень и, прежде чем его спутница успела что либо сообразить, метнулся в сторону, увлекая ее за собой. Одно из раскаленных ядрышек глухо упало на то место, где всего пол секунды назад располагалась ступня Гермионы. В норке, проделанной им, можно было селить многодетную семью полевых мышей.

Прямо по курсу, в ложбине, произрастал вековой дуб. Будь у деревьев язык — они бы назвали его сторожилой леса. Эдаким всезнающим, старым Тони, дружившим с коростой. Тони за всем следит. Спросите у Тони. А что думает Тони по этому поводу? Его могучий, жилистый ствол, с толстой грубой корой, был не меньше шести метров в обхвате. В середине зияло огромное дупло — язва прокаженного. Некрозный фасцид, снедавший его заживо, большого и сильного, полного сил. Тем не менее, только эта прореха могла сейчас уберечь команду номер 58 от неминуемой гибели.

— Туда…в дуп…дупло! Единственный шанс… — Рон схватил Гермиону за руку.

— Осторожно! — вскрикнула девушка и с силой дернула своего спутника назад. Секунда... И там, где недавно находилась голова Рона Уизли, прожужжал огненный шар, встрял в ворох листьев и потух, издавая громкое шипение.

— Спасибо, — поблагодарил парень за спасение мозгов, которые едва не вышиб безмозглый мячик. — Скорее!

До спасительного дупла оставалось сорок метров. Тридцать. Двадцать. Вокруг происходил Ад. Пылающий град уничтожал все с методичностью сладкоежки, поглощающего пирожные. Ватага Пожирателей прямо таки заходилась от хохота, глумясь над «подопытными». Десять метров. Девять.

— Ро-о-он!

Парень почувствовал, что стальной обруч больно врезался в запястье, цепь напряглась, точно тетива. Он остановился, пригнулся и в таком положении развернулся на 180 градусов. Напарница распласталась на земле. Нога провалилась в особо развороченную яму. Казалось, в нее попадало не меньше трех-четырех зарядов.

— Гермиона! — Рон метнулся к девушке. — Вставай! Скорее вставай! — он подхватил ее и помог выбраться из ловушки

— Ты не добежишь!

— Добегу, — возразила спутница, морщась от боли.

— Некогда спорить!

И прежде чем девушка успела запротестовать, Рон подхватил ее на руки и понесся к заветному дереву. Одно ядро цепануло плечо, но не опасно — лишь разодрало ткань. Он не обратил на это ни малейшего внимания. Вот оно — пристанище.

— Прячься! — Рон дал спутнице протиснуться внутрь, после чего влез сам. Бомбардировка продолжалась какое-то время, но вскоре иссякло заклинание.

— Где эти паршивые ублюдки? — донесся сверху чей-то хриплый голос.

— Может, сдохли? — предположил второй, принадлежавший молодой девушке.

— Возможно. Ладно, валим к Билли и Дону. У них есть чем поживиться.

С этими словами Пожиратели убрались. На лес снова надвинулась блаженная тишина. Лесная тишина. Она особенная. Где-то испуганно ухала сипуха, шепот листьев убаюкивал, вселяя в напряженное тело приятную истому, навевая сон. Хотелось сидеть тут, в уютном убежище, и не двигать ни одним мускулом, забыться, прочь от кошмара в мир грез и покоя. Но это было невозможно. Оставалось не более получаса до выхода на сцену существ-проглотов, мурлычущих перед трапезой от предвкушения. Скоро подопечные Ведущего игры возьмут след.

— Они ушли? — шепотом спросила Гермиона.

— Думаю да, — ответил парень и начал выбираться. Вскоре оба очутились на избитом поле брани. Тут и там виднелись крохотные костерки. Минуту они стояли молча, оправляясь от пережитого шока. Затем Рон подошел к старине Тони, послужившему столь надежным укрытием.

— Вот он, наш избавитель, — сказал он и похлопал рукой шершавый, усеянный дубовой губкой и мхом ствол.

— Больно…чертовски больно… — слабый старческий голос был еле слышен в этом Адском хаосе. Огромные шары-метеориты разнообразных оттенков и мастей бомбардировали лес. Около тридцати Пожирателей в воздухе трудились в поте лица.

— Помогите! Помогите нам! — теперь визжала женщина. — Мистеру Эдгару Стивенсону плохо! Он ранен! Боже, святая Дева Мария, сколько крови!

— Мистер Снейп, мне кажется, мы тут не одни, — робко заметила Бони Элджерван. — Кто-то просит о по...

— Я знаю, — холодно оборвал ее профессор, продолжая движение. — Нет времени.

— Но там люди! — изумленно возопила напарница. — Им нужна наша помощь!

— Стоять! — вместо ответа взревел Снейп. Оба замерли.

— Пригнитесь! Закройте голову руками! — приказал он, падая на лесную подстилку. Жирная спутница рухнула рядом, пытаясь по-страусиному воткнуть голову в землю. Через три секунды ослепительно-желтая глыба потрясла все вокруг своим приземлением в сорока футах впереди. Раскромсав осину, она взорвалась, пустив в пару номер 9 тяжелые осколки. Что-то вроде стекла. К счастью, ни один не коснулся участников — все пролетели выше.

— Вставайте! — скомандовал профессор, вскакивая на ноги. — Поторопитесь!

— Пожалуйста, кто-нибудь! — повторяла несчастная женщина. Гораздо тише, чем в прошлый раз, но нотки мольбы так и сквозили. Эдгар Стивенсон издавал клокочущие звуки, казалось, теперь он чем-то захлебывается…

— Мы должны им помочь! — воскликнула полная дама, тяжело поднимаясь. — Как вы можете быть таким бесчувственным?

— Послушайте меня! — терпение Северуса Снейпа истощалось со скоростью выходящего из шарика воздуха, метавшегося по комнате с характерными руладами крепкой диареи. Выражение его физиономии походило сейчас более всего на морду разъяренного леопарда. Черные глаза сверкали, пальцы сжаты в кулаки, волосы вздыблены. — От меня сейчас зависят жизни тех, кого мне поручено защищать! И я собираюсь выполнить свое поручение, вам ясно? И я не намерен вытягивать из неприятностей каждого встречного! 36 человек погибнут этой ночью, так или иначе! И я не хочу оказаться среди них! И в моем плане только два пункта: первое — спасти тех, кого велено, и второе — спасти свою задницу! Уяснили? Я вам не Гарри Поттер! Вы что, хотите попасть в рай?

Профессор подозрительно прищурил один глаз.

— Н-нет, — смиренно покачала головой Бони. Ее всю колотило.

— Славно, тогда бежим! Мы уже близко.

Они устремились дальше. За их спинами все еще разносились не уделенные вниманием стенания. До тех пор, пока их не заглушил особо здоровенный метеорит, похоронивший под своей тушей два дряхлых тела...

«Залихватский инвентарь» продолжал полет, виляя между высокими буковыми столбами, пышными грабами, ароматными кедрами. Под ногами расстилались заросли падуба и тиса. А еще там копошились огоньки. Они прыгали, петляли из стороны в сторону, останавливались и снова бежали. Каждый огонек обозначал чью-то жизнь, одного игрока, мишень...

— Ну, Гарри, настал наш черед, — неожиданно произнес Ведущий с энтузиазмом. — Дестордио!

Глаза резанул ультрамариновый залп, нацеленный куда-то вниз. Барабанные перепонки резанул внезапный хлопок. Сердце сжалось, видимо, его тоже что-то резануло.

Похоже, заклинание врезалось в толстенное дерево. Гарри опустил голову. Внутри все затрепетало. Не попал! Не попал! Словно читая мысли, ликование парня прервал довольный голос:

— В самую точку! Что ж, я в отличной форме, я это знаю.

Ничего не понимая, Гарри присмотрелся лучше. Секунду он даже ничего не слышал, а потом... Длинный, протяжный треск. Дерево медленно накренилось, дальше, дальше. Рядом с неотвратимо падающей смертью он заметил два маленьких огонька. Два факела. Две неотвратимо приближающиеся жизни.

— НЕТ! — заорал Гарри, что было сил. — Стойте! СТОЙТЕ! ДЕРЕВО ПАДАЕТ!

Они не вняли. Огромный столп рухнул, подмяв под себя все, что находилось на его траектории. Короткий вскрик, а после тишина. Только один огонек маячил теперь во тьме. Он метался рядом с роковым стволом, но отбежать не мог. Похоже, его напарник оказался погребенным под громадой убитого дерева. Цепь защемило, и бедолага оказался в ловушке. Он прыгал, рвался, но цепь оставалась крепка.

— Что ж, ему или ей остается только ждать, — промолвил Ведущий, удовлетворенно кивая. — Ждать наших маленьких друзей.

Гарри проводил взглядом обреченную фигурку, сновавшую взад и вперед, словно собака на привязи, которую должны вот-вот пристрелить за то, что она укусила хозяина, когда тот пытался погладить ее во время еды. Крошечные, прожорливые твари сгрызут его вместе с цепью, рыгнут и побегут дальше. Гарри был убежден — второго постигла гораздо более счастливая участь. Могила сама накрыла его, моментально и безболезненно.

Ночной ветер вновь взъерошил черные волосы, в лицо пахнуло хвоей. Они летели дальше.

— Похоже, у нас неприятности, — проговорил Стенли Брайдер и навострил уши.

— Что? — девушка резко подняла голову. Там, среди звезд и луны, похожей на мертвый, зловещий глаз, разрезая воздух, выписывали крутые виражи три черных силуэта, которым тоже не терпелось поучаствовать в Игре.

— Скорее! — бросил партнерше Стенли и прибавил ходу. Девушка не отставала. Уже был слышен победный клич — их заметили.

— Бегите, деточки, бегите! Бегите со всех ног!

Деточки бежали. Тупой инстинкт самосохранения заражал мозг, и они летели, повинуясь этому инстинкту, не разбирая дороги, не соображая. Пожиратели спустились ниже. Всего несколько метров отделяло их от земли.

Молодые мышцы несли игроков сквозь кусты и валежник, сквозь коряги и кочки, встречный ветер развевал волосы, рот жадно ловил воздух, цепкие глаза выхватывали нужные куски пейзажа, формируя в голове наилучший и безопаснейший курс. Оба бежали плечо к плечу. Наравне.

— Хорошо передвигаются, — похвалил один из Пожирателей, завороженный спринтом на выживание.

— Сейчас притормозим, — ухмыльнулся второй.

— Берегись!— только и успел выкрикнуть Стенли, прежде чем запястье левой руки пронзила острейшая боль. Блестящий браслет глубоко вонзился в плоть, тонкая струйка крови побежала по холодным пальцам. В этот же миг что-то с дикой силой влетело в его голову и грудь. Раздался неприятный треск, и он повалился на траву, услышав как застонала Дайана Эскот, упавшая где-то рядом. Только несколько секунд спустя он понял, что столкнулся с ней лоб в лоб. Высокий металлический шест вырос из-под земли прямо между ними. Оба со всего маху наскочили на него, цепь рявкнула «стоп!», после чего их по инерции свело вместе, заставив "поцеловаться". Руку, к которой была прикреплена цепь, как буд-то выдернули из плеча и вставили обратно. Похоже, она была вывихнута. Разбитый лоб довольно сильно кровоточил. В глазах двоилось, а в воздухе, прямо над местом «аварии», висели ржавшие до слез Пожиратели.

— Ой-ой, малютаськи сделали бум-бум! Малютаськам бо-бо!

Стен невероятным усилием заставил себя приподняться. Голова шла кругом, рука при малейшем движении заходилась пульсирующей болью.

— Дайана... — он стоял на коленях, его качало. Где-то тут была его спутница. Похоже, она потеряла сознание. Стенли Брайдер медленно обполз шест, освобождая цепь, и приблизился к девушке.

— Дайана! Вставай... — он слегка пошлепал ее ладонями по щекам. — Нам нельзя здесь оставаться! Вставай!

Веки девушки задрожали, приоткрылись. Глаза были мутными, лоб уже украшала вздувшаяся, огромная шишка. Крови, как ни странно, не было, пореза тоже.

— Нам нужно идти, — повторил парень, чувствуя, что не сможет сделать и шагу. — Нам...

— Что это было? — слабым голосом спросила она. — Что случилось?

— Вы долбанулись тыквами, придурки! — заверещал один из Пожирателей и взвыл от радости. — Это я придумал, моя идея!

— Некогда объяснять. Нам следует поторопиться.

Словно в подтверждение его слов мистер моя-супер-гениальная-идея пронзительно засвистел. Яркая вспышка осветила верхушки деревьев. Что-то тяжело шлепнулось на траву позади пары номер 13. Стенли испуганно обернулся.

— Что б меня... — ошеломленно выдохнул он. Все остальные звуки потонули в диком, громогласном реве. Нечто исполинское, метров пять от носа до яиц и три в холке, отдаленно напоминавшее льва, рыло лапой почву и извергало ноздрями горячий пар. Узкие, желтые глаза обещали делать больно. Очень, очень больно. Огромные когти вторили вертикальным зрачкам. Атласное тело, покрытое короткой огненно-рыжей шерстью, играло мускулами, длинный хвост оканчивался черной кисточкой. Пасть искажал оскал, обнажавший ряды смертоносных зубов. Животное часто дышало, но не двигалось. Выжидало.

Стенли Брайдер обмер. Он не смел шевельнуться и мечтал лишь об одном — как бы не обделаться прилюдно. Он не мог отвести зачарованного взгляда от Адского чудовища. Дайана Эскот сидела в оцепенении, с широко раскрытыми глазами и ртом. Такого она не ожидала. Чего угодно, но нет, нет, точно не этого. Боль и усталость отошли на третий план. Первые два занимал дикий, необузданный страх, организм парализовали бешеные выбросы адреналина в кровь, в мозгу вертелась одна единственная мысль: "я не боюсь улепетывать от львинообразных мантикор, я боюсь, что меня однажды настигнут…"

— Это мой котик, сосунки! — похвастался мистер это-мой-котик-сосунки. — Я зову его Мопси-Вопси. Валите, мышата, валите! Мопси-Вопси голоден!

Десять секунд длилась немая сцена. Именно столько потребовалось Дайане Эскот и Стенли Брайдеру, дабы мобилизовать в себе остатки энергии на последний рывок. Животное неотрывно следило за каждым их жестом, острый слух улавливал хлопание век потенциальной жертвы. Из массивной груди вырывались хрипы.

— Бежим! — шепнул Стенли своей спутнице. Дважды повторять не пришлось. Подобрав факелы, напарники вскочили на ноги и расправили паруса. Существо среагировало мгновенно. Огромными скачками оно начало преследование.

— Хо-хо-хо! — донеслось сверху, мистер это-моя-гениальная-Мопси-Вопси был вне себя — Вот это я понимаю, настоящая потеха!

К деревьям, к густым тернистым кустарникам, туда, где монстру будет тяжело продираться сквозь поросль. Они слышали позади звуки ломающихся веток, звериный рык, сопение. Но не оборачивались. Не смели. Знали, что оно близко, знали, что дышит им в спину, но не могли видеть этого. Осознание смерти на хвосте приводило в отчаяние.

Они прыгали через заросли голубики и можжевельника, юркали в самые узкие щели молодого подроста, петляли, внезапно изменяли курс.

— Оно рядом, — твердила Дайана, как заведенная. — Оно рядом.

КЛАЦ!

Ее затылок обдало горячим, зловонным воздухом. Животное совершило бросок, зубы стиснули ничто. Девушка взвизгнула и прибавила скорости. Всего два сантиметра отделили ее плоть от безжалостных клыков. Только два. В следующий раз оно не промахнется! Понимание этого факта, словно молния, пронеслось в ее голове. "В следующий раз в моей спине не будет хватать приличного куска! Боже!"

— Нам не уйти! — прокричала она, что было силы. — Нам...

— За мной! — взревел Стенли Брайдер, перекрывая шум погони. — Я слышу!!!

— Что... — выдохнула девушка, и в это же самое мгновение ее и без того многострадальную руку резко потянуло вправо. Острейшая боль электрическими разрядами прошла по всей длине и с размаху вмазалась в мозг.

— За мной! — повторил Стенли и снова дернул цепь. Дайнаа охнула и последовала за партнером.

— Куда... Куда ты меня ведешь? — она уже ничего не видела и не понимала. Ноги сами мчали ее. В одной руке девушка сжимала факел, второй закрывала лицо от острых веток, силящихся ослепить незванных пришельцев.

КЛАЦ!

— ДАЙАНА! — завопил парень и обернулся. Все в порядке, спутница по-прежнему бежала сзади. Стен не мог заметить в мантии девушки зияющую дыру, оголяющую белую кожу. Позвоночник прочерчивала тонкая царапина.

— Все нормально! — выкрикнула Дайана. — Схватил за одежду! Я цела!

Спасибо, Господи! Спасибо еще раз!

— Уже близко! — донесся до нее голос Стенли Брайдера. Какой-то нереальный, какой-то отдаленный, приглушенный, словно говорили через стенку. Топот, шелест, хруст, разъяренный вой Мопси-Вопси, врезавшегося в очередное дерево — все было точно во сне. Это сон. Дурной сон. Такого не могло произойти со мной! Вы шутите? О нет, сэр, естественно нет!

Оглушительный хруст и нерасторопный зверь заскулил — на всех парах влетел в толстенную ветку, раскрошил ее башкой и притормозил.

Спасибо, ветка, подумала Дайана. В ее разгоряченном мозгу обитали дурные мысли. Когда-нибудь я приду сюда и отблагодарю тебя, ветка. Если выживу...

Откуда-то спереди, далеко-далеко, Стенли Брайдер орал что-то на иностранном языке, не оборачивая головы. Она никак не могла разобрать слов. Затем решительно убрала непроницаемую стенку и покрутила регулятор громкости.

— Что? — переспросила девушка на выдохе. Собственный голос привел ее в чувство, раскаты рыка стали отчетливыми, она выбралась из безумной полудремы.

— Я говорю, приготовься плыть!

— Плыть?

— Пл...плыть! — Стен потерял последние запасы кислорода. Он судорожно втянул воздух в легкие. — Впереди река!

Река? Плыть? Он спятил! Что нам это даст? Оно схватит нас, как только мы ворвемся в воду! Девушка оглянулась. Монстр был там, сзади, немного поотстал, но недостаточно для беспечных плесканий. Желтые глаза не отрываются от ускользающей добычи, разверстая пасть готова сомкнуться на мягкой плоти. Он успеет! Он успеет сделать еще одну попытку, черт возьми!

Они выбежали на открытое пространство. Впереди, всего в полусотне метров, журчала лесная речушка. Серебряный лик луны отражался на ее черной глади. Она не спеша несла свои холодные воды, не сознавая, чем может помочь этим двум измученным людям, скованным тонкой цепью, преследуемым смертью на четырех лапах и с кисточкой на конце хвоста.

Всего пятьдесят метров отделяло игроков от реки, но их было вполне достаточно для того, чтобы Дайана Эскот продолжала гонку с дырой в спине. И она это знала.

— Стенли! — позвала она, едва слышно. Силы покидали ее уставшее до предела тело. — Оно меня догоняет…

Парень резко обернулся. В глазах светился странный огонь идиотского торжества, он не собирался сдаваться.

— Отгони его! Отгони!

Сорок метров до берега и всего двадцать до крайнего левого когтя правой передней лапы.

— Как? — она не смогла сдержать слез. В горле появился ком отчаяния и больно давил на стенки.

Тридцать метров до берега и всего пять до левого клыка нижней челюсти.

— Используй факел! ФАКЕ... — он не договорил до конца. Не хватило духу.

В небе появились Пожиратели. Они заинтересованно следили за необычным сафари, перевернутым вверх тормашками. Потные ладони сжимали метлы. Они ожидали развязки. Они чуяли смерть. Ее запах невозможно спутать ни с чем другим.

ФАКЕЛ! Это была последняя надежда! Дайана переложила его в свободную от цепи руку. Обернулась...

Господи! Смердящее чудовище точно улыбалось, заранее празднуя победу. Всего пара футов отделяла ее лицо от разинутой пасти. Этот кошмарный смрад! Вот он — миазм смерти, пронеслось в ее голове. Ряды зубов верхних и нижних челюстей соединяли тонкие вожжи вязкой слюны. Мопси-Вопси готов! Готов к прыжку! На этот раз он не промахнется! На этот раз вместо одежды он сорвет кожу!

БАБАХ!

Она не заметила, как сделала это. Не сообразила даже. Просто сделала и превосходно, следует заметить. Искры полетели во все стороны, удар пришелся прямо между двух узких, злобных глазок, опалив рыжую шерсть. Тварь взвыла, запуталась, потеряв координацию, и свалилась. Через несколько секунд она вернется в строй и бросится вдогонку, но будет поздно. Они успеют! УСПЕЮТ!

Дайана услышала свой собственный счастливый хохот. Она согнулась пополам, смех мешал бегу, но ничего поделать с собой не могла. Сказалось нервное перенапряжение.

— Ты молодчина! Перебрасываем факелы на ту сторону и прыгаем! — скомандовал Стенли Брайдер. До воды оставалось не больше восьми метров. Река была не очень широкая, но глубокая — вброд не перейдешь. Нужно плыть! Пять метров. Придется плыть. Они оба размахнулись и забросили факелы на противоположный берег. Три метра. Да, необходимо плыть. Два метра. Я_не_умею_плавать…

Сей факт обнаружился неожиданно. Так бывает. Бывает хуже. Некоторые вспоминают, что не умеют летать уже после того, как сиганут с Тауэрского моста.

Ноль метров. Прыжок...

Пологого дна не было и в помине. Глубина начиналась сразу, поэтому они влетели в воду, словно в бассейн с кафельного бортика. Прохлада реки окутала ее пылавшее тело, взбодрила и…посеяла панику. Неконтролируемую панику.

— Я не умею плавать! — закричала она на исходе сил, едва голова показалась над поверхностью. — Стееееен! Я не умею плавать!

— ЧТО? — в голосе Стенли Брайдера отчетливо читалось неподдельное удивление. — Ты издеваешься?

Дайана не дала ответа. Вместо него она барахтала руками и то и дело хлебала воду.

Где-то позади побережье огласил знакомый рев. Оно встало. Оно бежало. Бежало к ним, глаза горели мстительной яростью, пасть непрерывно щелкала, терзая воздух.

Беспомощные потуги девушки удержаться на плаву убедили бы даже Мопси-Вопси.

— Господи, ты прикалываешься надо мной. За что ты прикалываешься надо мной, Господи? — проговорил Стенли, закатив глаза, после чего правой левой, звенящей от боли, обхватил Дайану за грудь, а здоровой правой принялся грести к суше. Он без устали работал ногами, метр за метром, метр за метром.

Животное приблизилось к реке и...

Осталось стоять. Зрачки остервенело грызли беглецов, когтистые лапы рвали берег, но ни один миллиметр его тела не коснулся воды.

Четыре метра, три, два, один...

Стенли, собрав крохи сил, рванул на себя девушку и вытянул ее на здоровенный, плоский камень. Дайана совершенно ослабла. Она лежала на спине, не шелохнувшись. Только тяжело дышала и стеклянными взглядом «гипнотизировала» звезды.

На другой стороне Мопси-Вопси в исступлении выл от безысходности. Над рекой парили три Пожирателя и озадаченно глядели на исход гонки, от которого остались, судя по рожам, не в восторге. Стенли Брайдер оперся на локти и запрокинул голову назад.

— Ну, чего ждете, сукины дети? — воскликнул он с вызовом. — Убейте нас! Прямо здесь! Дальше мы не побежим, так и знайте! Ну же!

Ничего не произошло. Еще минуту Пожиратели помаячили в небе, а затем молча развернулись, взмыли вверх и умчались на восток.

Стенли Брайдер усмехнулся. Только сейчас он понял, насколько устал. Ноги словно налили свинцом, мозги гудели, а правая рука противно ныла. Мопси-Вопси побесился еще немного и скрылся в чаще.

— Кошки, — простонал Стенли, падая рядом с напарницей. — Кошки всегда боятся воды. Ненавижу кошек...

Бомбежка осталась позади. Шум взрывов постепенно утихал, а вскоре совсем прекратился. Северус Снейп тащил двойную ношу. Мало того, что он шел сам, так ему еще приходилось тянуть свою грузную спутницу Бони Элджерван, которой вздумалось закосить под раненую в панцирь черепаху.

— Я больше не могу-у-у, — стонала она с интонациями школьницы-халявщицы, сдающей нормативы по физкультуре и жестоко страдающей от колющей боли «в боку». — Давайте остановимся. Хотя бы на десять минут.

— Черт побери! — взбеленился профессор, шлепнув в сердцах кулаком в ладонь. — И почему мне так везет? С вами мы далеко не уйдем! Я уже не заикаюсь про бег!— он сплюнул. Затем молча принялся шарить глазами в темноте.

— Пошли, — буркнул Снейп, отыскав раскидистый дуб с тяжелыми корнями, немного выступавшими наружу у самого основания ствола. — Десять минут, не больше.

Они подошли к дереву и Бони, с выдохом облегчения, повалилась на лесную подстилку. Она блаженно вытянула вперед ноги и принялась растирать колени. Северус присел рядом. Несмотря на все свои протесты, он сам испытывал огромное удовольствие от легкомысленного привала.

— Скажите, мистер Снейп, а вы правда были когда-то Пожирателем смерти? — вдруг спросила Бони, нарушив приятную уху профессора тишину. Тот удивленно вскинул брови. Он не ожидал, что его спутница начнет беседу. Она это заметила.

— Я тоже умею разговаривать, мистер Снейп, — мягко улыбнулась она. — А вы, верно, думали, что я толстая дура, которая только и умеет жаловаться да бояться?

— Нет, вовсе нет, — решительно соврал профессор.

— Ну так правда или нет?

Снейп недовольно скривился. Не любил он эти расспросы.

— Правда, — неохотно выдавил он. На лице Бони изобразилась неприязнь.

— А почему вы ушли? — продолжила она. Теперь физиономию профессора плотно оккупировала раздраженная гримаса.

— Это что, допрос? — осведомился он резким тоном.

— Нет, это разговор, — парировала Бони без тени смущения, — Но если вы стыдитесь чего-то или вам неудобно вспоминать — скажите сразу, и я не буду продолжать тему.

Ловко, мелькнуло в голове у Снейпа. Умеет выуживать информацию, точно психолог какой-нибудь. Кто она, интересно, такая? И за что была удостоена столь высокой чести: участвовать в Игре?

— Я ничего не стыжусь, — наконец процедил мастер зельеделия, — Я решил, что больше не хочу этого. Что так будет лучше для меня и только для меня. Вы удовлетворены?

— Вполне, — кивнула напарница и вдруг поморщилась. А потом стала массировать левую часть груди.

— Что с вами? — спросил профессор, привстав.

— Ничего особенного, — ответила Бони и убрала руку, — Все в порядке.

— Не лгите мне! — прохрипел Снейп. — Я же не идиот! Это сердце, да? У вас больное сердце?

— Нет, — она решительно тряхнула головой, — Просто иногда бывает. Мне с моей комплекцией противопоказаны подобного рода нагрузки. Но все отлично. Уже отпустило.

— Ничего не отлично! — гневно воскликнул профессор, — Какой же я болван! Мне следовало догадаться! Ваше сердце может не...

— Но ведь вас не волнует моя жизнь ни на йоту! — оборвала его спутница, повысив голос, — Вас заботит лишь ваша задница, как вы сами изволили выразиться. Если я умру — ваши шансы выбраться отсюда уменьшатся до нуля со скоростью снитча! Я не права?

Снейп замялся. Его прижали в угол.

— Я не это имел в виду, — наконец тихо промолвил он. Они помолчали.

Бони продолжала растирку натруженных коленей.

— И откуда вы такая умная? — не выдержал Снейп. Хотел грубее, чтобы хоть как-то отыграться, но не получилось. — И чем вы насолили Темному Лорду?

Партнерша мечтательно заулыбалась, устремив взгляд вдаль. Несколько минут оба провели в полной тишине. Затем она посмотрела на профессора.

— Это долгая история и не очень интересная...

— Эй, голубки! — раздался до боли знакомый голос, заставивший пару номер 9 поперхнуться от неожиданности. Бони в испуге заглохла и подняла вверх голову. Там, на фоне яркой луны и наползающих на ее края черных облаков висел всадник на метле, словно марионетка на ниточках. Северус Снейп ненавидящим взглядом сверлил пришельца. Его голос он узнал бы из тысячи. Ведь врага нужно знать не только в лицо. Люциус Малфой казался до крайности напыщенным. Еще бы — звездный час настал.

— Долго же я тебя искал, Северус, — продолжал Малфой, лихо поигрывая палочкой в тонких пальцах.

Профессор молчал. Бони переводила полонившиеся ужасом глазки со Снейпа на Малфоя и обратно.

— Вы не очень-то и далеко ушли, как я погляжу, — Люциус ухмыльнулся. — Только не говори мне, Северус, что ты ищешь тех молокососов, дружков Поттера. Когда ты успел стать таким мягкосердечным? В этой долбанутой школе, у старого придурка Дамблдора? Или ты здесь по его приказанию? Что же ты молчишь, Северус?

— Тараторишь, как баба, — отчетливо проговорил Снейп, оскалившись, — Я за тобой не поспеваю.

Лица Малфоя видно не было, но профессор заметил, как яростно дернулась его рука, сжав палочку в кулак.

— Следи за своим язычком, Северус, иначе я могу рассердиться, вырвать его, нашпиговать чесноком и съесть на ужин, — отчеканил Малфой. Тем не менее, было явно, что слова профессора не прошли даром.

— Ну-ну, мистер смельчак, рискни, — пропел Снейп и встал на ноги. Бони последовала его примеру, — Докажи, что ты способен на что-нибудь еще, кроме глупого трепа.

Последняя колкость переполнила и без того неглубокую чашу терпения Люциуса Малфоя. Снейпу только этого и надо было. По крайней мере, он знал теперь время атаки, и она не могла застать его врасплох.

— Элгсгардио! — взревел Малфой, направляя палочку вниз, туда, где в непроглядной темноте горели два факела, освещая фигуры игроков команды 9.

Северус Снейп отпрыгнул в сторону, когда заклинание не пролетело и половины пути до своей цели. Оно промчалось сквозь то место, где некогда находилась грудь профессора и врезалось в старую плоть гостеприимного дуба, корни которого послужили кратковременным ложем для измученных игроков. Сизый луч вошел в древесину, как нож в масло, и, проделав сквозное отверстие, потерялся в чаще.

— Опс… Это было близко. Ты становишься предсказуемым, Люциус, — улыбнулся Снейп, а потом очень откровенно зевнул, — Нет ничего хуже предсказуемости.

Малфой не ответил. Видать, обдумывал свои дальнейшие действия. Ночная пелена скрывала его рожу, но профессор был уверен на все сто — ее прямо-таки свело судорогой от кипящей злости.

— Приготовьтесь бежать, когда я скажу, — прошептал Снейп своей спутнице. Та неуверенно кивнула. Спокойствие длилось какое-то время. Малфой испытывал нервы профессора. Он хотел напасть внезапно, неожиданно, поразить мишень наверняка. Нельзя было позволить ему сделать это. Ни в коем случае! Еще несколько секунд абсолютной тишины...

— Бежим! — команда прозвучали, как выстрел. Словно кто-то невидимый, в пиджачке и бабочке, стоял неподалеку со стартовым пистолетом наизготовку. «МАРШ!» Они рванули с места.

— Сколардо! — прогрохотал позади Малфой. Мимо. Посыпался град проклятий и брани, Пожиратель устремился в погоню.

— Постарайтесь не упасть, — попросил Снейп неуклюжую напарницу. — Иначе пожалеете, что не умерли от инфаркта. И прибавьте ходу!

Бони не отвечала. Для нее такая роскошь была непозволительна. Она только пыхтела сзади на пределе своих возможностей и мысленно проклинала шоколадные торты, булочки с маком или изюмом и пирожные «Ням-Ням» со взбитыми сливками, которые порой уминала за работой в астрономических количествах. Только бы выдержало сердце. Стучи, милое, стучи.

— Куда же вы, Северус? — за притворным весельем Люциуса скрывалось невероятное бешенство, — Не тактично так улепетывать. Не попрощавшись. Преркарио Тоталис!

Из острия палочки вырвался сноп оранжевых искр, развернулся веером в воздухе и дождем тоненьких игл обрушился на беглецов.

— На землю! — взревел профессор. Они рухнули, защищая голову руками. Иглы беззвучно усеивали все вокруг. Вонзаясь во что-нибудь, они краснели, исходили белым дымом и взрывались. Слышался треск обломанных веток и визг лежавшей рядом напарницы.

Трижды опасные шипы попадали в широкую спину Бони Элджерван, но мастер зельеделия успевал выдернуть их из кожи и отбросить в сторону за миг до самоуничтожения.

Вскоре незримый дикобраз прекратил баловство.

— Вы как? В порядке? — сипло спросил Снейп, вставая.

— Я сейчас заплачу, — пролепетала Бони, полумертвая от шока.

— Значит, в порядке. Вперед! — он развернулся и собрался бежать дальше.

— Постойте! — остановил его дрожащий голос партнерши, — Что это у вас?

Шатаясь, она поднялась и прикоснулась к спине профессора. Жилетку на правом плече украшала приличных размеров пропалена, из под которой струилась кровь, блестевшая в свете факела.

— Вы ранены! — в ужасе воскликнула толстуха, бледнея. Снейп повернул голову и скосил глаза, осмотрев повреждение.

— Задело слегка, — согласился он без эмоций, — Ничего страшного. У нас нет време...

Профессор не договорил. Нечто вихрем вынырнуло из мрака и сильнейший ударом в живот сбило его с ног. Он вскрикнул и как подкошенный упал на пахучий лесной ковер, увлекая за собой Бони.

— Ай-ай-ай, — укоризненно покачал пальцем Люциус Малфой, словно отец, ругающий озорника сына за очередную проказу. И когда он успел приземлиться? В одной руке была метла, вторая крепко сжимала волшебную палочку.

— Вообще-то, регламентом Игры Пожирателям смерти запрещено спускаться на землю во избежании всяких неприятностей. — доверительно поведал Малфой.

— Нам ведь ни к чему бунт, если, к примеру, какой-нибудь мистер Америка завладеет волшебными атрибутами. Но вы были такими шалунами, — он поцокал языком. А затем неожиданно, одним прыжком подскочил к профессору, который уже стоял на четвереньках и пытался придти в себя, замахнулся ногой, словно футболист, собирающийся "навесить" мяч, и со всего маху влепил поддых. Глухой звук ознаменовал успешность «навеса» — Снейп подлетел на пару дюймов, шлепнулся на траву и откатился на спину. Обхватил руками грудь. Бони в это время семенила следом за ним, влекомая тонкой, но крепкой цепью. Она пронзительно заверещала, увидев, как профессор согнулся пополам, задыхаясь и надрывно кашляя. Тонкие губы Малфоя изогнулись в довольной ухмылке. Он, не торопясь, упрятал палочку в карман и ухватился за метлу обеими руками на манер бейсболиста.

— Это тебе за то, что унизил меня тогда, на вечеринке по случаю устранения Маккоунов, скотина! — прошипел он мстительно. Отполированное древко со свистом мелькнуло над головой, и очередной сокрушительный удар потряс ребра Снейпа. Тот взвыл и скрючился, закрывая руками лицо. Бони уже ревела навзрыд, следуя за передвижениями профессора по земле.

— Это тебе за ту пощечину на глазах у нашего Лорда! — выдвинул Малфой новое обвинение. Длинная палка хлыстом рассекла накалившийся воздух и огрела Снейпову спину. Было ясно, что Люциус давно копил злость, таская ее внутри себя, словно нежеланного ребенка. Поэтому он с таким упоением изливал ее сейчас на лютого врага.

— Ты всегда был у Него любимчиком. И что Он в тебе нашел? Это тебе за предательство!

Удар!

— Это тебе за то, что служишь шавкой у старого придурка!

Удар!

— Полагал, сможешь одурачить всех? Это чтоб не зазнавался!

Удар!

— А это просто так!

Удар!

— Престаньте! — завизжала Бони, захлебываясь слезами. Она была на грани истерики, — Вы… вы его убиваете…

— Заткнись ты, жирная свинья! — рявкнул Малфой, повернув к ней свое искаженное экстазом лицо.

— И до тебя дело дой...

Удар!

На сей раз, он предназначался вовсе не для мастера зельеделия.

Два передних зуба Малфоя выскочили, словно пули, голова взметнулась вверх, фонтаны крови брызнули изо рта, глаза затуманились, во все стороны полетели искры.

— У-у-у-у! — замычал он, выпуская метлу и хватаясь руками за лицо. Запахло горелым салом, обожженный подбородок почти светился в темноте красным огнем. Малфой, раскачиваясь, попятился назад, утробно воя, зацепился за что-то ногой и грохнулся. Там он продолжил свои стенания, катаясь по мягкому опаду и изнывая от боли.

Бони Элджерван на полном автомате подхватила оброненный факел, которым нанесла этот мощнейший апперкот, и рухнула на колени рядом с исколоченным до полубессознательного состояния профессором.

— Мистер Снейп, вы живы? — она осторожно перевернула Снейпа на спину. Тот издал долгий, булькающий звук — голова безвольно откинулась набок. Глаза на залитом кровью лице были закрыты.

— Мистер Снейп, вставайте! Нам надо убегать! — умоляла толстуха, пытаясь растормошить профессора. Северус слегка приподнял веки.

— Вы сможете идти, мистер Снейп! Сможете?

Учитель зельеделия медленно пошевелил правой рукой. Затем левой. Согнул в коленях ноги. Ничего не сломано. Разве что парочка ребер. Потом он медленно приподнялся на локтях.

— Нам срочно нужно идти! Давайте, обопритесь на меня!

Напарница помогла профессору кое-как встать. Снейп почти всей массой навалился на спутницу. Его факел был благополучно забыт на окровавленном месте бойни.

— Скорее! Скорее! — подгоняла Бони. Оба заковыляли прочь.

Они преодолели не больше пятидесяти метров, когда Северус Снейп снова повалился на землю.

— Нет, нет, только не сейчас! — в ужасе воскликнула Бони, — Нам нужно уходить! Скоро он очнется и снова погонится за нами!

— Я...я только немного отдохну и... и снова... пойдем, — выдохнул Снейп, привалившись спиной к стволу дерева, — Совсем чуть-чуть...

Спутница нетерпеливо уселась рядом, нервно озираясь. Минуту длилась тишина, нарушаемая редкими постанываниями Северуса.

— Что... что вы с ним сделали? — наконец произнес он, потихоньку приходя в чувство.

— Я? Я... ударила его. Факелом, — в ее голосе звучали нотки гордости, — Ему здорово досталось

— Почему вы не сделали этого раньше? — В его голосе не было укора. Просто вопрос. Однако, он поставил партнершу в тупик, — Почему стояли и смотрели, как он вышибает из меня дерьмо?

— Я... я просто растерялась, — проблеяла Бони и виновато потупилась, — Я была в шоке...

— Ладно, пустяки, — Снейп устало отмахнулся, — Что стало с Малфоем?

— А вы разве не видели? — удивилась Бони.

— А вы разве не видели, что я ни хрена не видел в тот момент? — раздражился профессор. Его можно было понять.

— Кажется, я отправила его в нокаут.

Снейп о чем-то задумался. Потом его глаза расширились, и он перевел ошеломленный взгляд на собеседницу.

— Его... палочка. И метла. Он ведь выронил их, верно? Где они?

Бони вздрогнула, словно ей отвесили хорошую оплеуху. Осознание собственной тупости приходило постепенно, медленно и мучительно. В мозгу обретались лишь две мысли: что-то про регламент и клинических имбициллов. Она уставилась в собственные колени. Боялась смотреть на Снейпа. И не отвечала.

— Вы что... вы оставили их там? Не подобрали? Хотя бы палочку, — он словно упрашивал ее. Ну же, скажи, что это неправда! Словно ожидал, будто она вдруг рассмеется, дружески хлопнет его по плечу и скажет: "Не кипятись, приятель, я шучу". А потом вынет из-за пазухи волшебную палочку. А из правого нагрудного кармана метлу.

Но этого не случилось. Она не рассмеялась. И не вытащила из-за пазухи палочку. И у нее даже не было ни каких нагрудных карманов, черт возьми!

Бони Элджерван молчала, внимательно созерцая что-то очень любопытное. Вроде сверчка или кузнечика. Но Снейп, почему-то, все еще ждал ответа, словно только он мог окончательно поставить роковую точку.

— Я...я пребывала в таком состоянии... — наконец залепетала она с таким жалким видом, что, казалось, сам Вольдеморт мог пустить скупую слезу, увидав ее. Но только не Снейп. Сейчас он более походил на голодную акулу, готовую разорвать свою безмозглую напарницу напополам, — Я... вы должны меня понять, мистер Снейп, я просто не сообразила...

— Значит, факел подобрать вы сообразили! А ПАЛОЧКУ ИЛИ МЕТЛУ НЕТ? ТАК? ТАК? — Северус окончательно вышел из себя и, брызжа слюной, орал в лицо Бони, нависнув над ней, словно коршун над раненой жертвой. Та сжалась в трясущийся от страха и позора комок.

— Может... может еще не поздно вернуться? — робко спросила она.

— Идите! Возвращайтесь! — профессор неопределенно взмахнул рукой и вновь обессилено откинулся на ствол, — Никуда вы не пойдете! Мы же связаны! Теперь будем сидеть здесь и ждать, когда заявится разъяренный Малфой. Он, должно быть, очень гневается на вас. Я вам не завидую.

Бони закрыла лицо ладонями и горько заплакала.

— Вы сами виноваты. Придется ответить за свою безответственность, — безжалостно продолжал Снейп. Толстуха еще громче заскулила, напоминая выпускницу, рыдающую в школьном туалете, потому что ни один из мальчиков не пригласил ее на танец во время бала в школе, а подружки то и дело тишком хихикали. Она судорожно всхлипнула.

— Ладно, я погорячился, — промолвил Снейп, смягчившись, — Вы все же спасли мне жизнь и я у вас в долгу. Ну-ну, хватит сопли жевать, мне это действует на нервы.

Бони захлопала красными, воспаленными глазами.

— Что случилось, то случилось. Больше оптимизма, а то вас еще удар хватит, — он невесело усмехнулся, — Давайте-ка лучше выбираться отсюда. Хоть бы и мой факел прихватили заодно.

Профессор, кряхтя, встал на ноги. Они шли быстрым шагом, держа направление на юг.

Прошло около двадцати минут, прежде чем оба услышали голоса. Сверху. Около трех человек, не больше. И один из них принадлежал...

— Малфой! — идентифицировал его Снейп, — Совсем близко. Скорее!

Они побежали, но все было бесполезно. Люциус на метле, он во всеоружии, он пышет злобой, он не упокоится, пока не прикончит обидчиков. Это уж точно.

— Вот они, я вижу свет! — поднял тревогу один из преследователей. Через минуту все трое уже летели прямо над парой номер 9.

— Я убью тебя, жирная сука! — это Малфой. Он слегка шепелявил, и, судя по всему, был серьезно намерен исполнить свое обещание, причем в ближайшие сроки. Бони тихонько застонала и прибавила ходу. Ее карие глаза полезли на лоб от ужаса, ноги не слушались.

— Спокойно, не бойтесь! — рявкнул Снейп, обернувшись, — Главное, держите себя в руках, хорошо?

Она не ответила. Вопреки увещеваниям профессора, она не могла держать себя в руках. Бони Элджерван никогда в жизни так не боялась. Пожиратели опустились ниже.

— Томми, заходи слева, Джерри справа! — командовал сверху Малфой, — Эту суку оставьте мне, я сам с ней разберусь, ясно?

Теперь Бони охала очень явственно, не в силах сдержать панику, охватившую все ее сознание. Толстуха спотыкалась на каждой кочке.

— Уймитесь! — продолжал свои бесполезный попытки Северус, — А не то умрете раньше положенного от разрыва сердца.

— Они... они убьют меня... — причитала спутница, — Боже, мне конец...

— Прекратите! — не выдержал профессор. Он тоже был не железным, а «жизнеутверждающий» настрой напарницы еще больше давил на мозги, — Выкарабкаемся!

Тем временем Томми и Джерри теснили беглецов с двух сторон, не оставляя никакого шанса. Малфой мастерски маневрировал между столбами деревьев, все больше снижаясь. Снейпу подумалось, что поганец совсем недурно летает.

— Дестордио! — разнесся надрывный вопль Люциуса. Высокий ясень в десяти метрах впереди начал долгое падение.

— Стоять! — скомандовал профессор, расставляя в стороны руки, и замер. Тело пронзила нежданная боль.

— Туда! — Снейп свернул на юго-запад. Оббегать дерево времени не было.

— Вам не улизнуть, Северус! — хохотнул Малфой, круто развернув метлу следом, — Лучше остановись и встреть свою смерть лицом, а не спиной! Будь мужчиной! А ведь он прав, мелькнула в голове у профессора безумная мысль. Нас сцапали. Если только не...

Он обернулся к Бони.

— Бросайте свой факел подальше. Живо!

— Что? — недоуменно спросила спутница. Страх парализовал ее целиком, изгнав из головы всякое логическое мышление, — Зачем?

— Бросайте, черт бы вас подрал!!! — взревел Снейп, сверкая глазами. Бони резким движением отшвырнула факел от себя, словно все это время сжимала за хвост ядовитую змею. Он жалобно сверкнул в темноте и упал в канаву.

— Бежим, только тихо, — прошептал профессор и убавил скорость, — Отныне они нас не видят. Ночь играет на нашей стороне.

— Да, но и мы ничего не видим! — чувствовалось, как надежда потихоньку наполняет напарницу.

— Нам и не нужно.

— Я их потерял, Люциус! — донесся справа растерянный голос. Какой-то чересчур женственный для мужчины, отметил Снейп. Кажется, это был Джерри.

— Я тоже! Темнота — хоть глаз выколи, — отозвались откуда-то сзади. Томми. Так пищать может только девка.

— Очень умно, Северус, но вам все равно не скрыться, — заявил Малфой. Несмотря на уверенное содержание высказывания, произнесено было весьма неуверенно. Подонок занервничал, ликовал про себя Снейп. Ты всегда был тупоголовым ослом, Люциус. Только и умел, что лизать.

Профессор быстро поменял курс в противоположную сторону, затем по диагонали на северо-запад, снова на юг, потом на юго-запад. И вдруг застыл.

— Ни звука, — прошипел он.

Стало очень тихо.

— Они исчезли, — старина Джерри совсем отстал.

— Ищите, болваны, ищите! — Малфой был где-то на востоке и вне себя, а пара номер 9 вне досягаемости, — Они не могла далеко уйти! Просто остановились!

Снейп и Бонни выжидали.

— Где они? — беспокоился Томми. Его было почти не слышно.

— Потихонечку…. — профессор кивнул вперед. Оба медленно, на цыпочках, словно воры, зашагали, обходя сучки и ветки, которые могли создать шум, наступи они на них.

— Кажется, оторвались, — выдохнула Бони через четверть часа. В ее интонации сквозило непомерное счастье, словно у человека, приговоренного к смерти и амнистированного за пол минуты до казни. Снейп поднял крышечку и взглянул на компас, который мерцал легким зеленоватым светом.

— Мы здорово забрали на запад, — констатировал он.

— Но зато мы живы, — резюмировала напарница, — И мы в расчете, не так ли?

— Да, только теперь от Малфоя спуску не жди. Своим побегом мы его доконали.

Бони не ответила. Они свернули на юг и двинулись дальше, скрываемые спасительным пологом ночи.

Голос впереди заставил его вздрогнуть от неожиданности. Долгое время они летели в тишине, и он углубился в свои мысли, не замечая ничего вокруг.

— Поздравляю, Гарри, мы вступаем в самую интересную фазу первого тура нашей Игры. — Ведущий повернул к нему свое змееподобное лицо и хищно улыбнулся безгубым ртом. Смысл слов дошел не сразу.

— В какую? — недоуменно спросил он.

— Наши маленькие друзья, Гарри. Я полагаю, их выпустили минуту назад.

Он почувствовал, как что-то длинное внутри проснулось и заворочалось, пытаясь развернуть толстые кольца.

— Сейчас самое время пуститься на поиски пары 58, — вся веселость вдруг мигом сошла. Глаза сузились и не добро блеснули. — Я хочу видеть, как их сожрут заживо.

— Все, время кончилось, — промолвил он, посмотрев на часы. Затем перевел взгляд на спутницу. Он старался не выказывать страха и надеялся, что ночь поможет ему в этом. Но он не учел одного. Собственный голос выдал его. Предал.

Они двигались быстрым шагом. Лес слегка поредел, и идти было легче.

Девушка шумно вдохнула. В отличие от напарника она не пыталась пока ничего скрывать.

— Как ты думаешь, они уже гонятся за нами? — поинтересовалась Гермиона и обернулась назад, словно рассчитывала увидеть за спиной сотни ненасытных пастей.

— Откуда мне знать? По идее, должны.

Он не хотел озвучивать этого первым. Это было бы трусостью с его стороны. А она не должна ничего заподозрить. И он сдержался, хотя его так и подмывало закричать: "Бежим! Бежим скорее, чего мы плетемся?!" Но почему она молчит? Неужели тоже демонстрирует свою силу? Какая нелепая бравада. Внезапно его охватило раздражение, даже некая злость. Ну скажи! Ну же!

Минуту они шли в тишине.

— Интересно, они быстро бегают? — вдруг спросила она и замерла. Он не ответил и тоже застыл на месте. Эта была дуэль. Да, именно дуэль! У кого же первого не выдержат нервы? Кто даст задний ход? Очень глупо, но они, точно дети, выясняли, кто кого переупрямит. Еще секунду оба играли в молчанку, а потом... Не сговариваясь, одновременно сорвались с места и понеслись во весь опор, полностью отдаваясь в руки панике и инстинкту самосохранения. Давай, приятель, веди нас.

Пожиратели оставили игроков в покое. Они знали, что ушлые охотники на свободе и взяли след. Им оставалось только наблюдать и наслаждаться Игрой. Скоро кровь потечет рекой. И вот тогда участники заскучают по ним, гуманным приспешникам Темного Лорда.

Крэг Халлерой остановился и обессилено упал на колени. Затем осторожно опустил тело девушки на землю. Она по-прежнему была без сознания, но кровь уже давно перестала сочиться сквозь перевязку.

Его руки тряслись от усталости, но он не обращал на это внимания. Куда больше его заботила судьба спутницы. Рана была не из легких. Долбанные шипы, нельзя было упасть на пару дюймов в сторону?! Будет чудо, если она сможет продолжать гонку на своих двоих.

— Кассандра, — тихо позвал он, но девушка не откликнулась, — Черт, за что мне это?

Он снова подхватил партнершу и перенес к высокой, ароматной сосне. Положил ее на влажную траву, затем оторвал еще один длинный лоскут от своей мантии и повязал его поверх старого. После этого привалился спиной к стволу дерева и полностью расслабился. Ноги ныли от перенапряжения, к каждой руке словно привязали по двадцатикилограммовой гире. Стрелки отсчитывали минуты.

Слишком долго, слишком долго, отбивал в мозгу тревожный набат. Поднимай ее и беги дальше, болван, или ты хочешь превратиться в дюжину маленьких кучек дерьма, после того, как тебя слопают даже без кетчупа? Он глянул на часы. Неведомые твари вот уже как десять минут в пути! Крэг почувствовал, как страх подползает со всех сторон, цепляет за одежду и неотвратимо погружает в пучину паники. Он был прекрасным аврором. Нет, он был отменным аврором! За свою многолетнюю карьеру испытал не мало моментов, когда жизнь висела на волоске, когда смерть грозила кулаком и обещала настигнуть ночью в постели, во время сна, когда плохие парни тыкали в лицо палочкой и обещали, что скоро он сдохнет, сдохнет, сдохнет! Но никогда он так не боялся.

Что с тобой, Крэг, дружище, ты дрожишь, как пятилетний ребенок, начитавшийся сказок про Барабашку и услышавший однажды подозрительный скрип в платяном шкафу. Соберись, возьми себя и девушку в руки, отрывай от земли свой откормленный зад и вали, но, чур не поддаваться панике, окей?

Это вещал незримый советчик Крэга Халлероя. Он всегда приходил на помощь, когда сам Крэг был на грани. Благодаря его рассудительности аврор не раз спасал собственную шкуру, даже если минуту назад молился об отпущении грехов. Этакий микроскопический человечек с грубыми манерами фермера, живущий в мозгах. Вот и сейчас он прибыл на выручку.

— Спокойно, Крэг, все под контролем, — промолвил он вслух, — Сейчас главное найти воду, потому что я чертовски хочу пить. А затем...

— И часто вы разговариваете сами с собой, мистер Халлерой? — прервал его рассуждения слабый голос. Крэг так и подпрыгнул на месте.

— Кассандра?

Девушка тихонько рассмеялась, увидев ошарашенный взгляд спутника.

Тот вскочил на ноги и склонился над напарницей. Помог облокотиться на сосну.

— Как вы? — обеспокоено спросил он, подловив себя на том, что трясется от волнения.

— Не так, чтобы очень, но умирать пока не собираюсь, — ответила Кассандра и ее бледное лицо озарила улыбка. Только сейчас он заметил, что девушка ежится от холода. Не к добру это, учитывая, что на дворе лето. Крэг попробовал снять свою жилетку, дабы укутать в нее спутницу, но цепь на его правой руке не позволила этого сделать.

— Ничего страшного, сейчас согреюсь, — отмахнулась она, — Это оттого, что я долго не двигалась.

— Это оттого, что вы потеряли слишком много крови, — едва слышно произнес аврор и опасливо посмотрел на напарницу, ожидая реакции. Та снова улыбнулась.

— Знаю. Послушайте, мистер Халлерой, что мы все «выкаем» с вами? Может перейдем на «ты», у нас ведь тут Игра, а не званный ужин?

— Можно и на ты, — кивнул Крэг и тоже немного повеселел.

— Ну и отлично! А сколько сейчас времени?

— Час пятнадцать после полуночи.

— Значит, — протянула Кассандра задумчиво, — они уже пятнадцать минут…

— Ага, — перебил Крэг.

— В таком случае нам лучше поторопиться. Не знаю как ты, а я хочу увидеть тот загон на пустыре, — в ее голосе чувствовалась ирония, но лицо оставалось серьезным.

— Я не думаю, что вы... что ты сможешь идти, а тем более бежать в таком состоянии, — произнес Крэг с интонацией доктора, беседующего с больным лейкемией.

— Откуда тебе знать, что я могу, а что нет? — спросила девушка с укором, — Ты же не мистер Оуэн Микшмикер.

Аврор выразительно скорчил недоумение.

— Мой личный знахарь, я тебе рассказывала. — пояснила Кассандра, — Лучше помоги-ка мне встать.

Он обхватил ее талию, и оба очень аккуратно поднялись на ноги. Девушка морщилась, хотя и старалась не показывать этого всеми силами.

— Нет, я все же считаю, что будет лучше, если я понесу вас, — решительно заявил Крэг, — Тебя, — исправился он и зачем-то тряхнул головой, чем сильно позабавил партнершу. Она громко расхохоталась. Смех отдавался острой, пульсирующей болью в боку, но Кассандра ничего не могла с собой поделать.

— Ты... ты лучше не весели меня, Крэг, — попросила она.

Напарник только пожал плечами.

— Ладно, если мне будет плохо, я сообщу тебе, и ты меня потащишь, хорошо? — добавила девушка, заметив, что спутник по-прежнему неуверенно переминается с ноги на ногу и тревожно изучает ее взглядом

Вот настыра какая, гневно думал Крэг, когда они двинулись к югу. Тропинка спускалась вниз, и идти было легко. Он то и дело поглядывал на Кассандру, но та шагала на удивление твердо.

— Перестань, ты что, боишься, что я внезапно грохнусь замертво, исходя пеной? — наконец не выдержала девушка, когда Крэг в очередной раз скосил глаза в ее сторону. Тот сразу же отвел их.

— Пока кровотечение приостановлено, поэтому все может и обойдется, — бодро объявила она и прибавила скорости. Он хотел сказать, что колотые раны очень опасны и так просто не проходят, но крошка советчик велел заткнуться. Все равно не внемлет. Несколько минут протекли в молчании. Затем Кассандра обернулась к нему.

— Я, кажется, забыла поблагодарить тебя, — промолвила она, и Крэгу отчего-то стало неловко, — Спасибо.

— О, не стоило... — смущенно начал тот.

— Стоило, стоило, — оборвала спутница и сверкнула глазами, — Но мы еще поквитаемся.

Ну что за девка, в который раз восхитился Крэг Халлерой и сосредоточился на дороге.

Игра продолжалась. Минуло два часа двадцать минут после стартового фейерверка. Десять миль было оставлено позади. Оставалось еще 70. Появились и раненые и убитые. Бескрайняя армия вековых деревьев, а так же молодого подроста, идущего им на смену, препятствовала продвижению, вселяла безнадежность и отчаяние, словно желала видеть смерть и кровь, впитать ее корнями — столь теплую и живительную. Маленькие создания покинули свои контейнеры. Они быстро перемещались вглубь леса с одной единственной миссией — наполнить безразмерные желудки.

Стенли Брайдер и его спутница Дайана Эскот бежали трусцой. Их обессиленные тела вопили от возмущения, требовали передышки, но мозг заставлял мышцы сокращаться, принуждая мчаться вперед — дальше, как можно дальше.

— Почему ты не сказала мне раньше, что не умеешь плавать? — задал вопрос Стенли, чтобы хоть как-то прервать эту дурацкую тишину. Они не разговаривали с того самого момента, когда встали на берегу и пустились в дальнейший путь, под аккомпанемент завываний монстра, оставшегося по другую сторону реки.

— Знаешь... — нахмурилась девушка, поправив стальной браслет на руке, — не так уж и легко соображать здраво, когда в спину дышит шестиметровое чудовище, которое только и грезит о том, как бы отгрызть от тебя кусочек повкуснее.

— Что ж, это ответ, — согласился Стенли.

— А ты в курсе, что два часа, отпущенные нам на то, чтобы оторваться как можно сильнее от тех созданий, истекли двадцать минут назад? — поинтересовалась Дайана каким-то безразличным голосом.

— Дошли слухи, — кивнул парень, — но я стараюсь не думать об этом.

— И вот что удивительно, мне почему-то совсем не страшно, — продолжала спутница.

— Это почему?

— Не знаю. Возможно, уже привыкла к мысли о том, что смерть теперь способна настигнуть когда угодно, и она меня не пугает больше. А может, я просто схожу с ума.

— Надеюсь все же на первый вариант. Не хочу таскаться с умалишенной на привязи. Девушка непринужденно рассмеялась, и ему стало немного легче. Было необычайно приятно слышать такой живой, радостный звук, в этой обители постоянной напряженности и неисчерпаемого ужаса. Он тоже заулыбался.

— Если я выберусь из этой передряги, то непременно прибью соседского кота Зака, который регулярно лазает к нам во двор и орет по ночам, — сообщил Стенли, — Отныне у меня аллергия на кошек!

— А у меня дома есть кошка Мелинда, — вспомнила Дайана, — Думаю, мои чувства к ней сильно охладеют.

Оба заметно повеселели.

— Расскажи немного о себе, — попросил Стенли, поражаясь собственной решительности.

— В моей биографии нет ничего выдающегося, — отозвалась девушка с усмешкой.

— Ну, расскажи хотя бы откуда ты.

— Хм, ладно. Я родилась и выросла в Дерби, я и по сей день там живу. Окончила школу Стархорд в Шотландии, затем работала в министерстве по маггло-магическому сотрудничеству. По настоянию папы. Он всегда мечтал, чтобы «его девочка» служила в министерстве, но мне это быстро надоело. Ты не представляешь, какая это тоска. В общем, я не продержалась там и года и сейчас работаю в редакции «Друида» — одном из самых популярных журналов о природе в нашем городе. Там есть моя еженедельная колонка, в которой я повествую о взаимоотношениях между магическими и обыкновенными животными. Представляю это в виде маленьких, забавных историй. В последний раз мой рассказ был о медведице и ее крошечном детеныше-мазурике. Ох, было очень забавно; неопытный воришка пытался влезть на дерево в надежде полакомиться медом и нарвался на взбешенных лечурок — еле ноги унес. Возможно, ты читал, у «Друида» филиалы по всей Англии.

— Н-н-н-ет, — сконфузился парень, — Я вообще журналы редко читаю.

— И почему же, если не секрет?

— Без понятие, просто никогда не воспринимал такую литературу. А от газет вообще проку не нахожу, разве что использовать как материал для оклейки стен.

— Что ж, хотя бы честно, — спутница совсем не обиделась, — Но ты все же попробуй на досуге.

— Обязательно. А тебе нравится это? Ну, работа в журнале?

Они замедлили движение и теперь уже просто быстро шагали, беседуя, словно старые друзья на прогулке в парке, оберегающем от знойного июльского солнца.

— Очень нравится, — ответила девушка и просияла, — Я люблю писать. Когда все идет наперекосяк и хочется выть от безысходности, я просто сажусь и строчу что-нибудь. Отправляюсь в мир собственных фантазий и желаний, рисую его таким, каким хотела бы видеть реальный, и меня это успокаивает.

— А можно личный вопрос? — вдруг спросил Стенли и посмотрел в блестящие глаза девушки.

— Валяй, — кивнула та и навострила уши, — Это даже интересно.

Парень немного помялся, собираясь с духом.

— А у тебя кто-нибудь есть? Я имею в виду жених или кавалер? — наконец выпалил Стен, прервав свои размышления, — Нет, ты не подумай, мне просто интересно немного узнать о тебе. Ведь может оказаться, что ты последняя с кем я разговариваю в своей жизни. Если не хочешь — не отвечай, — добавил он.

Дайана хмыкнула. Было очевидно, что вопрос Стенли нисколько не смутил ее.

— Я живу одна, — сообщила она, — Отец постоянно занят, у него работа и все такое, так что он купил мне квартиру, где есть только я и Мелинда.

— А твоя мать?

— Она умерла, когда я была еще ребенком. Ее убил один маггл, когда пытался ограбить. Прямо на улице.

— О, прости, — сочувственно проговорил Стенли.

— Отец нашел этого мерзавца, — продолжала Дайана ровным голосом.

— И что он с ним сделал? — тут же спросил собеседник, ожидая самого трагического финала.

— Не знаю, — напарница пожала плечами, — Знаю только, что неделю спустя, после того, как отец побеседовал с ним наедине, маггла упекли в психушку. А через пару месяцев он покончил с жизнью. Перегрыз себе вены.

Парень никак не прокомментировал душещипательное откровение. Что тут можно сказать? Они помолчали. Наконец Стенли Брайдер заговорил снова:

— А как ты сюда попала? Уж тебя-то вряд ли глупым письмом заманили.

— Нет, письма мне не присылали, — покачала головой девушка. Ее лицо вдруг помрачнело, и Стен понял, что затронул неприятную для спутницы тему.

— Забудь. Можешь не рассказывать, — быстро вставил он.

— Меня предали, — промолвила Дайана, проигнорировав слова напарника. От одной этой фразы тот сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Ну зачем ты спросил, любопытный болван, не мог сдержаться?

— За пару месяцев до моего похищения я познакомилась с молодым человеком. Его звали Питер Гаркинс. Он ворвался в мою жизнь внезапно, словно ниоткуда, словно раньше его никогда и не существовало. Питер был не местный, переехал в Дерби из Честерфилда совсем недавно, как он потом рассказал, и меньше чем через неделю устроился на работу в нашей редакции. Я еще удивилась, как ему так легко это удалось. Заполучить теплое местечко в «Друиде» — задача не из простых, особенно для приезжих. Не иначе как припрятана где-то на верху волосатая ручка, подумала я тогда. Скажу честно, он очаровал сразу, как только я его увидела — впервые мы столкнулись в лифте. Пит не был красавцем, но меня поразили его глаза. Никогда прежде не встречала таких. Выразительные и глубокие, почти бездонные, живые и ясные, цвета чистой морской волны. Они всегда были влажными и искрились, как два драгоценных камня. И еще его голос. Из него вышел бы чудесный певец.

С самого первого дня он не спускал с меня своих обворожительных глаз и, признаюсь, мне это нравилось. Я знала, что приглянулась ему, но не подавала виду. Прошло не меньше двух недель, когда мы разговорились с ним по-настоящему. До этого только обменивались приветствиями, да изредка комментировали неважную погоду.

Внимание Стенли теперь было полностью приковано к собеседнице, рассказ настолько захватил его, что он не заметил, как споткнулся обо что-то и чуть не грохнулся со всего маху на землю. Он понимал, что Дайане неприятно ворошить прошлое, но останавливать ее не смел. Похоже, девушка сама хотела выговориться, выплеснуть наружу весь яд, хранившийся в ее душе после похищения, поделиться горем с кем-то еще. И он готов был помочь ей, он желал этого сейчас больше всего на свете.

— Это произошло вечером. Я засиделась в редакции, корпя над очередной миниатюрой, и даже не заметила, что не одна. Он беззвучно подошел к моему столу и присел рядом на стул.

— Много работы, да? — спросил он с усмешкой, и я поставила хорошую кляксу от неожиданности. А когда увидела, кто передо мной, то почувствовала, что сердце вот-вот выскочит наружу через глотку. Разволновалась, как малолетняя девчонка на первом свидании. Глупо, да?

— Тебя можно понять, — возразил Стенли со знанием дела. Сейчас он представлял себя в роли психоаналитика, выслушивающего историю очередного пациента, и изо всех сил старался показаться с наилучшей стороны.

— Мне немного осталось, решила сегодня все закончить, — ответила я, отрываясь от своей писанины. Теперь я имела право смотреть в его глаза свободно, как собеседник на собеседника, и просто наслаждалась их неописуемой красотой.

— А я вот тоже задержался, статья должна быть готова к следующему вторнику и я катастрофически не успеваю.

— Если нужна помощь, обращайтесь, — брякнула я, сама не зная зачем. Из вежливости, наверное. Я не рассчитывала на то, что он с радостью примет мое предложение.

— Мне было бы неудобно, если бы небыло так необходимо.

— Бросьте, мне не в тягость. Что там у вас?

Старт был дан. Каждый вечер мы оставались одни допоздна и работали. Постепенно я поняла, что меня тянет к этому человеку, что для меня он больше, чем просто коллега с красивыми глазками. Что я влюбляюсь. Он умел интересно разговаривать, о да. Тонкий юмор, остроумие, упорство, в общем, полный комплект того, что я так ценю в людях. Мы могли справиться гораздо быстрее, но половину времени проводили в беседах. И закончили в последний день.

Через неделю, когда статья была готова, Пит пригласил меня на ужин в один чудесный маггловский ресторанчик — отметить успешное завершение наших совместных трудов — так он выразился. Заведения магглов, как оказалось, бывают очень даже симпатичными: кухня превосходная, обслуживание выше всяческих похвал. Не знала, правда, откуда Пит нашел деньги, чтобы оплатить все это.

Вечер был волшебным, я тогда еще немного перебрала с шампанским и хохотала, как заведенная, над любой его шуткой. Потом бродили по ночному городу, отправились в центральный парк, где впервые поцеловались. Он был очень нежен, я просто таяла в его объятиях.

Стенли отметил, что каждое новое слово давалось Дайане с большим трудом, чем предыдущее, но она говорила, говорила, говорила без остановки. Плотину прорвало, и поток невозможно заглушить до тех пор, покуда он не изольется до конца. Парень просто молча шел рядом и жадно поглощал каждый звук.

— Мы начали встречаться каждый день по вечерам, а на выходные он куда-нибудь меня вывозил. Да, удивлен? У Пита был собственный автомобиль маггловского производства. Он не чурался подобных приспособлений. Однажды мы отправились на конезавод, и целый день катались верхом. Тамошние рысаки не раз занимали первые места на призе «Дерби», а это очень почетно. Пит до самого последнего момента не говорил мне, куда мы едем, хотел сделать сюрприз. И ему это удалось, я была в восторге. Помню, мне еще достался такой ретивый жеребец, что я два раза чуть не вылетела из седла, головой вниз. А он все смеялся надо мной…

Дайана вдруг умолкла, словно какой-то ком встал посреди ее горла, мешая дальнейшему поступлению воздуха. Наконец девушка, переборов приступ и сдержав рвущиеся слезы, продолжила вновь.

— Так было замечательно. Потом он отвез меня к себе домой и там... там мы впервые занимались любовью.

Она снова запнулась. Боль рано или поздно высвободилась бы, это был вопрос лишь времени. И теперь непоседливая горечь тонкими, солеными ручейками стекала по ее щекам.

— Дайана, не мучай себя... — не выдержал Стенли.

— Нет, нет, все нормально. Мне это нужно, понимаешь? — спутница подняла на него свои широкие, блестящие золотыми огоньками в свете факела, глаза. Парень ощутил батальон мурашек, марширующий по спине. И только кивнул.

— За день до предательства Пит, воспользовавшись каминной сетью, предложил отправиться завтра за город. Он не сказал куда, говорил, что это очередной сюрприз. Я охотно согласилась — почему нет? В этом ремесле Пит был дока. Что ж, он остался верен себе, — она шумно сглотнула и рукавом обтерла слезы, которые уже подсохли и неприятно пощипывали кожу.

— Ночью перед поездкой мне снился сон. Странный сон. Я умираю в объятиях какого-то человека. Его лица я не видела, а если и видела, то никогда уже не вспомню. Но одно я знала наверняка — это не Пит. Пит стоял неподалеку со странной белой штуковиной в руках и выкрикивал какие-то слова. Я долгое время не обращала на него никакого внимания, но потом решила прислушаться. «Ты сама не захотела! Я тебе предлагал! Это твой выбор». Он повторял одно и то же с монотонностью заклинившей в патефоне пластинки. Голос становился все ниже, тягучее, и вскоре превратился в бесконечное гудение. Я почувствовала , что куда-то лечу, поняла, что умираю, и проснулась в холодном поту, — Дайана внимательно посмотрела на Стена.

Тот ничего не ответил — никудышней из него толкователь снов.

— На следующий день, в воскресенье, он заехал за мной на своем темно-синем "Седане" ровно в час.

— Привет, милая, как настроение? — бодро спросил он, чмокнув меня в губы.

— Отлично, — соврала я и улыбнулась. Мое сердце чуяло неладное, с самого утра я была сама не своя. Нет, даже не с утра, а раньше. После того, как увидела сон. Все дело в нем, увещевала я себя. Пригрезится же такая глупость. Не смей портить отличный выходной из-за какого-то наваждения, Дайана, слышишь, не смей!

В половине второго мы отчалили. В машине я разрывалась между двух огней. Мне отчаянно хотелось рассказать Питу о ночном происшествии, и в то же время я боялась обидеть его. В конце концов, решилась, но в изрядно шутливой форме, чтобы не задеть никого.

— А ты бубнил что-то, — говорила я, захлебываясь от притворного смеха, — и я никак не могла отыскать, куда ты припарковал машину.

— И что же я бубнил? — невинно поинтересовался Пит. Он тоже смеялся вместе со мной, и тоже фальшиво, как мне показалось.

— Да, я не помню толком. Бубнил что-то, — повторилась я.

— Ну хоть примерно!

— Белиберда. Про выбор что-то, про мое нежелание. Держу пари, мы снова были в том пабе, помнишь, у них отвратные стейки. Естественно, мой выбор пал не на них!

— Фантазерка ты, — нежно проворковал Пит и наклонился, чтобы поцеловать меня.

— Следи за дорогой, — укорила я его, но он успел звонко чмокнуть мою шею. Это было так странно. От его прикосновения меня охватило невероятное отвращение. Да-да, именно отвращение. Тогда мне были неведомы причины…

Дайана перевела дыхание. Теперь в ее голосе читалась ненависть и злоба.

— Мы покинули пределы города. С обеих сторон простирались поля кукурузы и пшеницы.

— Куда мы едем? — спросила я, когда он свернул с шоссе на ухабистую проселочную дорогу, вдоль маленьких, аккуратных коттеджей.

— Потерпи еще чуть-чуть, — подмигнул он. Я поерзала на сиденье, показывая крайнюю заинтригованность, но сердце по-прежнему било тревогу и я никак не могла унять его.

Спустя полчаса домики стали попадаться все реже, а вскоре и вовсе пропали. Дорога повела нас вниз, затем выровнялась, и мы приблизились к лесополосе, отделявшей одно поле от другого. Пит остановил машину и заглушил двигатель.

— И что же здесь интересного?

— Вылезай, скоро увидишь, — бесцветно ответил он и выбрался наружу. Я немного помедлила и последовала за ним. Воздух был уже по-летнему обжигающим, солнце палило нещадно. Он привалился к раскаленному капоту машины и замер.

— Может, объяснишь? Кого мы ждем? — я начинала злиться и надеялась, что Пит не слышит, как бешено колотится мое сердце в груди.

— Друзей. Садись рядом, пока их нет, я хочу спросить тебя кое о чем.

— Спросить? Что здесь проис...

— Просто сядь рядом! Неужели это так сложно?! — резко оборвал он меня.

Я вздрогнула. Питер Гаркинс еще никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Не знала, что думать, только безропотно подчинилась. Мы помолчали. Он вытащил из кармана помятую пачку сигарет, закурил, глядя не на меня, а куда-то вдаль. Затем произнес:

— Не ожидал я, что все так выйдет. Я совершенно не собирался влюбляться в тебя, но так получилось. Послушай, Дайана, у меня было задание. Но еще не поздно все исправить.

У меня возникло ощущение, что происходящее вокруг нереально. Знаешь, так бывает иногда. Словно это — продолжение моего кошмарного сна. И дорога, и поле, и синий «Седан». Сейчас я проснусь и поеду вместе с Питом куда-нибудь в город, или на конезавод. С настоящим Питом! Вот только были заминки… Во снах тебя не тошнит от волнения и вообще всегда можно проснуться, если очень захочется. Если сознание скажет: «Хватит. Слишком». А я хотела, чертовски сильно хотела. Но без толку. Дорога, поле и «Седан» оставались на месте, вполне материальные.

— Все можно изменить, я уверен. Я попрошу, и мне разрешат, только если ты будешь согласна, Дайана, — он повернулся ко мне. Эти неотразимые, зелено-голубые глаза, сейчас не вызывали у меня никаких чувств. Мертвые стекляшки. Пит щелчком отбросил сигарету и взял меня обеими руками за плечи.

— Я привязался к тебе, понимаешь? Мне будет трудно без тебя!

— Чего ты от меня хочешь? — холодно спросила я, не узнав собственного голоса. Мне удалось скрыть дрожь и презрение.

— Присягни. Присягни Лорду на верность, — вымолвил он, точно огрел железным ломом по голове. Земля ушла из под ног. Я желала закричать, но не могла открыть рта. Завтрак обещал вот-вот оказаться на блестящем, отполированном капоте «Седана».

— Ну что же ты молчишь? Пойми, это твой единственный шанс! — он тряс меня, точно тряпичную куклу. Онемевшую тряпичную куклу.

— Это Игра, понимаешь? Он хочет, чтобы ты участвовала в Игре! И все из-за твоего гребаного папаши! Там не выжить, ты погибнешь!

В голове что-то засвистело, тяжелый молот больно бил по стенкам черепной коробки. Меня захлестнула ярость.

— Убери свои грязные лапы, — прошептала я, — Убери их! И не смей оскорблять моего отца, ублюдок.

— Дура! — рявкнул он и оттолкнул меня. Я отскочила в сторону, попятилась. Левой рукой полезла в карман куртки за палочкой, но не обнаружила там ровным счетом ничего.

— Это ищешь? — спросил Пит и вынул из-за пазухи мое единственное оружие. Мою последнюю надежду.

— Подумай, Дайана, другой возможности не будет. Я убежден, Господин поймет, он разрешит тебе остаться с нами, только присягни ему на верность! И мы будем вместе! Давай, пораскинь мозгами, ты же умная девочка.

Я осознала, что вот-вот лишусь чувств, поэтому изо всей силы прикусила нижнюю губу. Рот заполнил солоноватый вкус крови, боль привела в себя. Он стоял и смотрел на меня, ожидая ответа. Я медленно двинулась в его сторону и приблизилась почти вплотную. Пристально вглядывалась в это лицо и поражалась. Как же раньше я не заметила такого ледяного выражения, такой расчетливости?

— Скажи мне, ты согласна? — спросил он тихо.

Мои израненные губы расплылись в улыбке. Пит среагировал не сразу. Секунду длилось замешательство, а затем он просиял.

— Молодец! Всегда знал, что...

Я не позволила ему закончить фразу. Потому что в тот же миг сгусток слюны врезался в его наглую рожу. Я никогда не умела плеваться, но получилось просто отменно.

— Сучка! — взревел он и отвесил хорошую пощечину. Мне больше незачем было пребывать в сознании. Я отключилась.

Дайана замолчала. Стенли брел рядом, оглушенный услышанным. В жилах вскипала ненависть к Питеру Гаркинсу, которого в данный момент он готов был изорвать в клочья. Кулаки непроизвольно сжались.

— Когда я очнулась, то уже была в бараках, где жили остальные игроки, — проговорила спутница более спокойно. — Он один раз приходил ко мне. Смеялся. Я пообещала Питу, что он сдохнет раньше меня. Я знаю, он участвует в Игре — видела его в толпе.

— Мерзавец! — скрипнул зубами Стенли. Он уже во всех красках представлял, как распинывает ногами десятки гадких кусочков — все, что останется от бедняги Пита.

— Единственное, чего я пламенно желаю, — задумчиво произнесла Дайана, обращаясь скорее к себе, нежели к собеседнику, — увидеть его мертвым. Увидеть его бездыханное тело и снова плюнуть в эту лживую рожу.

Стенли с опаской посмотрел на напарницу. Первый раз за все время, что они провели вместе, он почувствовал, что не хотел бы быть врагом этой девушки. Совсем не хотел.

Ночь. Ночь окутывала своей непроницаемой чернотой, ночь баюкала своей гипнотизирующей тишиной, шепотом листьев и тяжелым дыханием. Каждый игрок мог слышать только это — разговоры становились опасной роскошью. Топот ног, громкий стук сердца, шелест мыслей в разгоряченном мозгу. И что-то теплое, светлое, сидящее где-то в потаенных глубинах тела, где-то там, куда невозможно заглянуть постороннему человеку, что принадлежит только тебе. Что называется душой. Душой, в которой живет надежда: согревающая, неунывающая, настырная. Надежда на счастливый финал.

Я смогу, смогу победить, ведь так? Так, так, ты только беги, дружок, беги. И поменьше думай.

И все бежали, стараясь не представлять себе то, что неотступно следует позади, неся на своих мерзких лапах смерть. Мучительную и нелепую.

Далеко они? Как скоро доберутся до меня? Не думай, дружок, об этом. Беги.

— Кто? Кто здесь? — истеричный голос прорезал гнетущее безмолвие. Он нервно выпрямился и завертел головой. Тонкая серебристая цепь звякнула — другой ее конец покоился под огромным упавшим деревом, которое он уже успел возненавидеть. Миссис Боунс умерла очень быстро, испытав на себе участь мухи, подвергшейся воздействию свернутого в трубочку «Друида».

Он в который раз попытался выдернуть цепь. Уперся одной ногой в ствол, потянул. Бесполезно. Захныкал и опустился на колени. Затем сел на влажную, испещренную росинками траву, и тихонько заплакал. Это была ловушка. Он прекрасно сознавал свою обреченность, знал, что не увидит больше рассвета, знал, что умрет при луне и насмешливых звездах, знал, что даже могилы не удостоится. Но хуже всего была не смерть, а ее ожидание. Оно сводило с ума. У магглов в некоторых странах до сих пор сохранилась экзекуция. Интересно, такие же ощущения испытывают они перед тем, как усесться на электрический стул? Или их кишки устроены иначе? Вряд ли. Людей, как магов, так и магглов, по-разному именуют при жизни, но после смерти всех нарекают одинаково — трупами.

ЩЕЛК!

Что-то хрустнуло в кустах справа. Совсем недалеко, в каких-то двадцати футах. И снова звенящая тишина, столь жестокая и беспощадная.

— Ну давайте, подходите, сукины дети! — заорал он, срываясь на визг и, вскочив на ноги, принялся размахивать факелом из стороны в сторону, — Чего же вы ждете, подходите?! Мы еще поборемся, адские отродья! Джонни Саллер никогда так просто не сдавался! Давайте!

Он кричал изо всех сил. Просто чтобы хоть чуть-чуть потревожить эту космическую тишину.

— Ну, давайте, я готов! Подходите! Подхо... — он недоговорил и, вновь застонав, плюхнулся на землю, привалившись спиной к безжалостному дереву. «Мы идем, Джонни… Идем… Потерпи еще немного»… Джонни подумал, что если его не уничтожат в ближайший час, то он обязательно свихнется и примется, вообразив себя бобром, подгрызать ствол. Или, еще хуже, цепь. Или собственную руку.

Очередной щелчок. Теперь звук доносился откуда-то сверху, словно нечто вроде белки решило поразмяться. С ветки на ветку, с ветки на ветку. Прыг-скок, прыг-скок.

Белка! Это всего лишь белка, Джонни, белка. Он чувствовал, как медленно плавятся его мозги, чувствовал, что мочевой пузырь вот-вот выпустит наружу свое содержимое. Перестаньте мучить меня, перестаньте! Просто убейте, убе...

«Уррррлюлюлюлюлю!!!»

С первой ноты Дьявольской серенады Джонни Саллеру захотелось улечься в гроб. Ноги стали ватными, во рту пересохло, глаза самовольно полезли из обит. Тело как бы вытянулось — все его полости потеряли воздух. Мелькнула только одна странная мысль: «Надо же, я обмочил штаны…»

Захотелось стать маленьким и невидимым, ничтожным, убогим кусочком мышиного помета, до которого никому нет дела. Только сейчас он понял, насколько хочет жить.

— Нет! Нет! Уходите! Прочь! УХОДИТЕ! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! — вопил он, выставив факел вперед, точно копье. Каждую клеточку его организма колотила дрожь.

«Уррррлюлюлюлюлю!!!!»

Этот клокочущий, пронзительный звук, закрадывался туда, в самое сокровенное место, куда простым смертным доступ запрещен, и убивал, разрывая в ошметки, не только надежду, но и всякое желание продолжать существовать. Нет, Джонни, тебе не выжить. Тебе крышка, партнер, крышка. Тебе больше некуда бежать.

«Уррррлюлюлюлюлю!!!» «Уррррлюлюлюлюлю!!!» «Уррррлюлюлюлюлю!!!»

Урчание исходило из разных мест. Отовсюду. Их сотни! Тысячи! Миллионы! Или всего лишь десятки?

Он, в безумной попытке спрятаться, попробовал распластаться на траве и слиться тем самым с окружающим пейзажем. Потом передумал и встал. Голова металась, точно флигель, его тошнило, пятно между ног остыло и холодило промежность.

— НЕТ! Я ПРОШУ, НЕ НАДО! Оставьте меня в покое, — Джонни Саллера приняла в свои радушные объятия госпожа паника. Он остервенело размахивал факелом, что было мощи рвал цепь, а безупречной формы серебряное кольцо, в свою очередь, рвало кожу на запястье. Страх заглушал боль. Эдакая премедикация перед инквизиторскими пытками. Еще рывок. Еще. И еще. Ладонь залила теплая кровь, но разве обратишь внимание на такую мелочь, года задницу вот-вот насадят на вилы и отправят прямиком в бурлящий котел?

Тебе крышка, Джонни, прошептала надежда, сгорая в агонии, после чего утихла навсегда. Время умирать…

Послышался глухой стук тоненьких лапок о землю. Несколько тварей выскочило прямо перед ним из кустов, около пяти совершили посадку с ветвей близстоящих деревьев, еще две запрыгнули на повалившийся ствол откуда-то сзади.

— Ну... ну, пожалуйста... не надо, — умолял он, захлебываясь, — Я... я ведь ничего вам не делал. Оставьте меня, пожалуйста…

"Уррррлюлюлюлюлю!!!"

— А-а-а-а-а-а!!! — он повалился на колени, отбросив факел и зажав уши руками. Затем закрыл глаза.

И уже через секунду ощутил, как крошечные монстры врезаются в его тело со всех сторон и моментально вгрызаются в плоть.

БУХ! БУХ! БУХ!

Джонни превратился в сплошной комок боли, Джонни выл и не слышал себя.

БУХ! БУХ! БУХ!

Он был облеплен тварями с ног до головы.

Он прекрасно чувствовал, как одна из них путешествует в его кишках, выжирая все, что попадается на пути.

"Давитесь, гадины, давитесь, я не был в сортире с утра", — вдруг подумал он. И это была его последняя мысль. Затем Джонни Саллера поглотила темнота...

— Се... Северус, простите, но я бо... больше не могу. Мне нужна передышка, — с трудом проговорила Бони Элджерван, утирая лоб от бисерных капелек пота, и остановилась.

— Это невозможно! — гневно выпалил Снейп, — Мы и так потеряли слишком много времени из-за Малфоя!

— Но... но если я пробегу еще немного, то просто упаду без чувств, и тогда будет только хуже.

— Черт побери, я совсем забыл про ваше сердце! — мастер зельеделия поморщился и поправил повязку, которую Бони наложила ему полчаса назад, на то место, которое травмировали иглы Люциуса. Рана оказалась не велика, но двигать рукой было довольно больно.

— Мы пойдем шагом, но останавливаться не станем. Это смерти подобно!

— Хорошо, — обреченно кивнула Бони и они, убавив скорость, продолжили путь, огибая сосны, ели и пихты, тянущие к небу свои кривые верхушки.

Они преодолели не больше полумили, когда плотная стена деревьев начала редеть, и через несколько минут команда оказалась на широкой поляне, залитой молочно-белым светом луны.

— Может, все же устроим небольшой привал? — жалобным голосом поинтересовалась Бони. Создавалось впечатление, что, помимо металлического браслета на запястье, к ее ногам приладили парочку пудовых гирь.

— Нет, — отрезал профессор ледяным тоном.

— Ну почему вы такой...

— Хватит! Вы, кажется, забыли, о чем мы договорились в самом начале? Кто здесь командует?

— Я помню, помню, — устало промолвила спутница, — Но вы бы хоть раз уступили, почему вы такой...

— Да, я такой. Я прошу простого послушания, разве это так сложно?

— Вы диктатор, — толстуха ткнула Северуса пальцем в грудь.

— Называйте, как хотите! — отмахнулся профессор, — А теперь вперед. Вы еще будете благодарить меня.

Они двинулись дальше. Пересекли поляну и снова углубились в лес.

Под ступнями хрустели сухие ветки, их свежие, живые собраться царапали лицо, ноздри втягивали пряный аромат первозданности. При других обстоятельствах это можно было бы счесть за замечательную прогулку, полезную для здоровья. Лес был действительно чудесен. Но только не сейчас. Сейчас его испортили, превратили в кровавую арену варварской Игры, заставив стать последним прибежищем 36 человеческим душам. Он, сам того не желая, убивал своими вековыми деревьями и тернистыми кустарниками, пустынными полянами и дремучими чащами, вязкими болотами и глубокими реками, пологими склонами и крутыми обрывами — невинными детьми, невольно мешавшими подневольным пришельцам. Помогал старушке смерти найти своих клиентов. Быть может, он вовсе не хотел этого, но кто его спрашивал? Кто будет спрашивать лес?

— Слышишь?

— Нет, что?

— Журчит! Что-то журчит! Там ручей! — воскликнул он радостно, ощущая жжение в горле. Пышноволосая девушка прислушалась. Действительно, где-то справа, внизу, бежала вода, несущая неизвестно кому живительную влагу.

— Пошли! — они тронулись с места в направлении звука. Шум нарастал, и вскоре пара номер 58 вышла к широкому и быстрому ручью, рассекавшему лес, словно уродливая царапина на полированной крыше темно-зеленого "Мустанга". Он упал на колени и, сложив ладони лодочкой, опустил их в воду. Зачерпнул как можно больше и приник иссохшими губами. Словно бальзам, она растеклась по всему телу, и ему почудилось, будто вкуснее напитка он не вкушал никогда раньше.

— Не увлекайся, лесная вода опасна и может вызвать диарею, — спутница стояла на четвереньках рядом и вытирала подбородок. Она выпила совсем чуть-чуть.

— Плевать, — напарник продолжал жадно глотать. Наконец, удовлетворившись, довольно выпрямился.

— Какой прекрасный ручей! — поделился он впечатлением. — В жизни ничего подобного не пробовал.

— Это потому, что тебя мучила жажда, Рон, — назидательно проговорила девушка, — Если бы ты погибал от голода, то даже угощения на празднике Почти-Безголового-Ника показались бы тебе деликатесом.

— Гермиона! — насупился парень, — Зачем было напоминать мне о еде? Теперь я точно стану погибать от голода!

— Ты и так побил рекорд, — пожала плечами партнерша, — Мы уже столько прошли, а ты ни разу не оплакал отсутствие пирога с печенкой и мясного гуляша.

— И еще дольше бы продержался, если бы не ты!

— Ничего, и так продержишься. Есть-то все равно нечего.

— Спасибо большое, вернула с небес на...

— Тихо! — вдруг прошипела Гермиона Грэйнджер, и рыжий моментально захлопнул рот.

Минуту оба сидели в полнейшем безмолвии. Только задорный хохот ручья, да назойливые комары, жужжавшие над ушами. На мерзких тварей никто уже давно не обращал внимания — они сливались с общей палитрой, доминирующем цветом которой являлся безнадежно-серый. Люди привыкают ко всему.

— Что там? — осторожно спросил Рон Уизли, озираясь.

— Тут кто-то есть, — ответила спутница напряженно, — Кто-то бродит.

Оба тревожно обшаривали взглядом окружающее пространство, держа факелы над головой. Каждый старался хоть что-то заметить.

— Тебе показалось, — наконец, облегченно проговорил парень в голос и встал с колен, — У тебя разыгралось вообра...

— Рон! — неожиданно взвизгнула девушка. Ее полные ужаса глаза были устремлены куда-то за спину напарника, — Сзади!

Рональд Уизли волчком развернулся на 180 градусов и остолбенел, не смея дышать.

Перед ним был волк. Не меньше метра в холке, с огромной головой, мощной шеей и широкой грудью. Сильные лапы неподвижны, хвост опущен. Все внимание обращено на молодую добычу.

— Это... это волк, — прошептала Гермиона и попыталась приблизиться, дабы поравняться со спутником, но тот расставил руки в стороны, а затем медленно завел ее за себя.

— Может да, а может, и нет, — еле слышно сказал он, следя за поведением зверя, — Возможно, мы имеем дело с оборотнем. Он один, а волки охотятся стаей.

— Нет, — горячо возразила напарница, — Я читала о волках. В стаю они собираются только зимой. Сейчас начало лета, он способен прокормиться и сам.

— Это, конечно, хорошо, но мне что-то не радостно, — Рон оставался настороже и потихоньку перекладывал факел в правую руку.

— Ты же не страшишься лесных зверушек, — язвительно напомнила Гермиона.

— Они огня боятся? — проигнорировав колкость, поинтересовался парень.

— Естественно! Все животные боятся огня.

— Тогда у нас есть шанс.

Они умолкли. Немая дуэль продолжалась. Волк не шевелился, словно и не собирался нападать. Но Рон, почему-то, был уверен: стоит им сделать хоть шаг в его сторону и он набросится.

— М-может, нам отступить назад? — предложила Гермиона вкрадчиво

— Ладно, только держи свой факел наготове. Если что — бей по морде.

— Хорошо.

Они подождали еще несколько секунд.

— Давай, — одними губами скомандовал Рон и очень аккуратно стал пятиться. Зверь не дрогнул, только слегка склонил голову набок, словно наблюдал за какой-то забавной пантомимой. Надо же, какие глупые существа, о чем они только думают? Наверно, боятся, что я их съем. Что ж, возможно, я так и сделаю.

Ярд за ярдом, они приближались к ручью.

— Что дальше? — спросила девушка, когда суша под ступнями закончилась.

— Пойдем вброд, — шепнул в ответ напарник, не оборачиваясь. Его взгляд был полностью прикован к животному.

Оба одновременно вошли в воду. Наскоро сшитые ботинки из тонкой кожи, которые всем участникам выдали перед Игрой, сразу промокли.

— У меня ноги немеют, — пожаловалась Гермиона, — Давай поторопимся.

— Не стоит. Резкие движение могут спровоцировать его. Осталось чуть-чуть, потерпи.

Еще несколько метров и пара 58 оказалась на другой стороне. Волк остался продолжать корчить из себя каменное изваяние. Беглецы вскоре потерялись в чаще, скрываемые бесчисленными рядами деревьев.

— Уф-ф, — Рон заметно повеселел и остановился, — Похоже, он был сыт. Или просто дурак.

— Скорее, первое, — согласилась спутница, успокоившись, — Дураки тоже есть хотят. Только слепой мог упустить такую легкую добычу, как мы.

— Мне уже безразлично, кем он был, хоть травоядным мутантом. Главное — мы живы.

— А оборотнем он быть не мог, я только сейчас поняла. Погляди на луну, она…

Девушка не договорила. Громко вскрикнула, резко подавшись вперед, словно кто-то с дуру нанес ей удар булавой между лопаток, и упала бы на землю, если бы рыжеволосый парень не подхватил ее вовремя. Гермиона выронила факел. Рон Уизли не сразу сообразил, что произошло. Он посмотрел в ту сторону, откуда произошло нападение, рассчитывая увидеть человека, но обнаружил лишь пустоту. Затем его взгляд метнулся ниже и тогда он встретился глазами с ним. Волк пребывал в боевой позиции, готовый к очередному прыжку. Морду искажал звериный оскал, обнажавший белые, как снег, зубы. Шерсть стояла дыбом. Издаваемый им рык не имел ничего общего с собачьим, который Рону доводилось слышать не раз.

Не дав ни секунды на размышления, упрямое животное прыгнуло во второй раз. И вновь его адресатом стала пышноволосая девушка. Вероятно, зверюга сочла ее наислабейшей и, поэтому, наилегчайшей целью.

— Гермиона! — взревел напарник и в тот же момент оттолкнул спутницу в сторону. Бросок был безупречен, но, вместо шеи Гермионы, которой суждено было переломиться, точно песочному печенью, челюсти сомкнулись на левом предплечье Рона Уизли. Тот взвыл от боли и выпустил факел.

Партнерша, собрав остатки сил, в очередной раз поднялась на ноги. Подхватила потерянный факел, крепко сжала в обеих руках, размахнулась… Карающий скипетр так и не обрушился на мохнатую голову. Молниеносно среагировав, волк отпустил парня и вцепился зубами в рукоятку факела уже на самом подлете. Рывком отбросил его в кусты. Рон, не долго думая, влепил агрессивной твари хорошего пинка и та, скульнув, отправилась в кусты следом. Но столь упорное сопротивление лишь раззадорило животное. Взбешенное столь непочтительным обращением, оно уже крепко стояло на всех своих четырех лапах.

Вот и конец, мелькнуло в голове у рыжеволосого Рональда Уизли. Сейчас меня изорвут на тряпочки для протирки мебели…

Внезапно, откуда-то сзади, послышался треск. Что-то приближалось к паре 58 с огромной скоростью, ломая ветки и сучья.

Неужели еще волки, подумал Рон, но не обернулся. Какая, к чертям, разница, всколькером тебя будут поедать? Только свиньи жадны до собственного мяса.

Топот ног становился все отчетливее, их не меньше двух-трех.

Хищник, тем временем, выбрался из зарослей ежевики и пригнулся, чтобы совершить последнюю попытку.

За спиной уже можно было различить чье-то сопение…

Точно в замедленной съемке, Рональд Уизли следил за изящным полетом клыкастой пасти. Он зажмурился. Наблюдать смерть легче в темноте. Секунда…ну же!

Лицо обдало жаром. Ушей достиг гулкий удар и пронзительный визг. Неужели это Гермиона? Рыдает над его растерзанным телом?.. Рон открыл глаза.

Старине волку не везло этой ночью. Он, отчего-то, повторно валялся в тех же самых злосчастных кустах. Половина морды была безжалостно опалена. Обиженно поскуливая, животное, наплевав на голод, решило убраться по добру по здорову, причем в кратчайшие сроки. Через пару минут его и след простыл.

Парень пребывал в каком-то ступоре, тело в оцепенение, мозг все еще не мог выкопаться из могилы, в которую сам досрочно зарылся. Он плохо слышал чьи-то разговоры, плач напарницы: все словно отдалилось от него на другую планету, в другую галактику.

— Рон! — возопила Гермиона, после чего, вся в слезах, кинулась к нему на грудь. Это привело его в чувство, окружающее пространство приобрело четкие очертания. Он обнял девушку здоровой правой рукой и прижал к себе. Вторая истекала кровью — мерзкая гадина достала до самой кости.

— Рон... Рон я думала... — захлебывалась партнерша. — Никогда больше так не делай, хорошо? Никогда...

Он вдруг ощутил невероятную нежность к этому жалкому, дрожащему от страха и истерики, существу, не сдержавшему эмоции. Только сейчас он понял, насколько дорожит ею. Он сделает все, чтобы спасти ее. Если надо — он умрет.

Прошло еще немного времени. Наконец он отстранил спутницу, хотя мог стоять так вечно.

— Ну-ну, хватит, все в порядке.

— Но твоя... рука. Она...

— Ерунда.

Он поднял глаза и увидел своих спасителей. Они тоже были участниками Игры. Команда номер 51. Молодой, стройный парень, лет двадцати. Довольно смуглый, отчего улыбка на всегда приветливом лице казалась еще ослепительней. Рядом партнерша, примерно такого же возраста. Миловидной наружности с короткими, аккуратно подстриженными волосами розового цвета. Это казалось необычным и резало глаз, особенно в лесу с противоположным набором красок. Как если бы гример-извращенец, подготавливая труп к похоронной церемонии, изобразил на обесцвеченных смертью щеках здоровый зимний румянец.

— Мы обязаны вам жизнью, — прохрипел Рональд, — Спасибо...

— О, пожалуйста, — просиял парень, — Мы услышали голоса и поспешили на выручку. Мы все должны помогать друг другу, не так ли?

— Да, конечно, — кивнул Рон, вспомнив, отчего-то, о живой и «неживой» конкуренции, — Если бы не вы...

— Ну, мало ли, что могло случиться, — бодро перебил незнакомец, хмыкнув, — Кто знает, быть может песика пробил бы понос и он, в силу природной застенчивости, был бы вынужден покинуть вас.

Он расхохотался собственной шутке. Его спутница многозначительно откашлялась. Рон и Гермиона растеряно переглянулись. Им все еще было не до смеха.

— Эм… просто пытаюсь быть полезным, юмор помогает отойти от шока… — виновато произнес он.

— Меня зовут Том Сакрайс, как того старого певца шестидесятых годов. А мою напарницу Сильвия Паркс.

— Рон Уизли, — представился Рон и протянул руку. Том крепко пожал ее, — А это Гермиона Грэйнджер.

— Рон Уизли и Гермиона Грэйнджер, — эхом отозвалась Сильвия и на ее открытом лбу пролегла морщинка. — Вы друзья Гарри Поттера, верно?

— Верно, — кивнула Гермиона.

— Неужели вы из-за него здесь? — недоверчиво проговорил Том.

Рон уже открыл, было, рот, чтобы ответить, но партнерша опередила его.

— Почти, — сказала она с серьезным видом. Спутник недоуменно воззрился на нее, но промолчал.

— Рану надо перевязать, — промолвил Том, после чего оторвал широкий лоскут материи от подола своей робы и умело стянул его на месте прокусов.

— Спасибо, — поблагодарил Рон.

— Где ж вы на такого красавца наткнулись? — удивилась Сильвия, кивая туда, где пятнадцать минут назад, капитулировав, скрылся последний сантиметр волчьего хвоста.

— У ручья. Он зачем-то дал нам уйти, а потом как-то обошел и напал здесь.

— Огня испугался, — объяснил Том, — Решил, что будет лучше проследить за вами и напасть внезапно, застать врасплох, чтобы вы не успели им воспользоваться.

— Ему это удалось, — нахмурилась Гермиона. — Он атаковал меня сзади и сбил передними лапами с ног. Все было так неожиданно!

— Хитрая дрянь! — воскликнул рыжеволосый парень и наклонился, чтобы поднять свой факел.

— Что ж, похоже, теперь мы вместе, — улыбнулся Том. Он был искренне счастлив, точно отыскал, каконец-то, старых друзей.

— Так у нас больше шансов выжить, — согласилась Сильвия.

— У нас их будет еще больше, если мы поторопимся. Эти твари Темного Лорда уже почти как час в пути. Интересно, они кого-нибудь сожрали?

— Если да, то пусть подавятся! — от всего сердца пожелала Гермиона. — Ну, вперед?

И они пошли дальше, держа курс строго на юг. Игра продолжалась.

Он устал бояться. Он устал от гонки. Он устал от невыносимой боли, распиливавшей голову напополам. Он устал от всего. Он хотел уснуть, забыться на время, покинуть этот черный лес, это черное небо, эту луну. Но он не мог. Не так-то и легко отключиться, будучи верхом на метле, да еще когда твой шрам грозит нажать на кнопку самоуничтожения, оттого, что впереди сидит хренов сукин сын, наградивший лоб столь прелестной отметиной. Он вдруг почувствовал странное желание: хотелось пообщаться. Хоть с кем-то. Только бы не слышать идиотский свист ветра в ушах. И он заговорил:

— Э-э-э, откуда... — начал он и умолк, заметив, как встрепенулся Ведущий игры. Очевидно, Темный Лорд ожидал чего угодно: Дамблдора, преследующего его на танке, ядерной войны, Армагеддона, но только не беседы с мальчиком-который-тебя-ненавидит.

— Да, Гарри, я весь во внимании, — справился Ведущий с секундным потрясением. Похоже, он тоже был не прочь поболтать.

— Откуда вы знаете, что погибнут именно 36 человек? А вдруг эти твари съедят их всех? Ну или, к примеру, хотя бы половину. Тогда вся ваша затея пойдет коту под хвост.

— Хороший вопрос, Гарри, — довольно покивал спутник, — Сейчас объясню. Видишь ли, они ведь не тупые прожоры, которые не отличат баранину от сои, а говядину от клюшки для гольфа. Они охотники. Они будут растягивать свои забавы, получая удовольствие от процесса, а не от результата. Калечить, пугать до смерти, гнать вперед до абсолютного истощения — все это часть их собственной Игры. Им вовсе не обязательно сметать всех на своем пути. Если бы они убивали каждого встречного, то к утру в этом лесу не осталось бы ни единого живого существа.

У молодого Гарри Поттера неприятно засосало под ложечкой.

— И все же, вдруг они слегка перестараются? — не унимался он.

— Не беспокойся, не перестараются.

— Почему?

Ведущий обернулся. На змееподобном лице играла лукавая ухмылка.

— Я их попросил, — ответил он и подмигнул. Что ж, это снимало все вопросы.

Возникла непродолжительная пауза.

— А названия у них-то есть? — поинтересовался Гарри, ощутив прилив ярости к объектам обсуждения. — Это что-то вроде нового вида, не так ли? Значит, им надо придумать имена.

— Терпение, парень, терпение. Я никак не называл их — вместо меня это сделают участники Игры.

— В каком смысле? Почему? — он испытывал искреннее недоумение. Отчего все великие немного шизики и порой городят сущий бред? Особенно великие ублюдки?

— Дело в том, мой друг, что люди быстро придумывают названия злу. То, что приносит боль, страдания и страх, стоит в изголовье очереди за раздачей имен. Ты видел хоть раз, как ведут себя свиньи, когда подходишь к свинарнику? Они сбиваются в кучу у дальней стены, замирают, и немигая следят за каждым твоим движением. Их тупорылые рожи ждут. Как думаешь, чего? Что ты войдешь внутрь и подбросишь еды? Нет. Свиней держат для мяса. И они, черт возьми, это знают! Они ждут, что ты уведешь одну из них туда, откуда никогда не возвращаются. Удивлен? Такая вот истина. Грязных животных кормят по нескольку раз в день, но запоминают они только смерть. И постоянно ожидают ее внезапного появления. Был бы у них свой поросячий язык — они бы мигом нарекли старушку смерть.

Наступило тягостное молчание. Гарри размышлял над словами Ведущего и мечтал лишь об одном — поглядеть на Темного Лорда в роли свиньи, ведомой на бойню. Поглядеть, как его закалывают, а он верещит и давится хрюканьем. Говорят, от боли скотина порой даже обделывается. Посмотреть бы и на это тоже!

— Еще что-нибудь, Гарри? — участливо осведомился Ведущий игры.

— А если команды прибудут в неполном составе? Например, один будет мертв, а другой жив?

— Из одиночек мы сформируем новые. Но я уверен, что этого не случится. У тех, чей напарник погибнет, шансов мало. Можешь быть уверен.

Он произнес это таким образом, словно подбодрил Гарри, разубедил, избавив от крамольных мыслей в отношении благополучной судьбы игроков-одиночек. И вообще складывалось впечатление, что речь идет не о человеческой смерти, а о совершенно будничном занятии пресс-секретаря по связям с общественностью: "Да, Гарри, мы окажем всем пострадавшим медицинскую помощь, а так же финансовую поддержку семьям погибших. Можешь быть уверен".

Он понял, что больше не хочет разговаривать с этим монстром, что его вот-вот стошнит, если он снова откроет рот, что ночь будет долгой. Поэтому Гарри покрепче стиснул зубы.

— Где же твои друзья бегают, а? — протянул Ведущий, потихоньку опускаясь на "залихватском инвентаре". Черноволосый Гарри Поттер не ответил ему. Сейчас он больше всего на свете хотел очутиться там, внизу, среди участников. Стать одним из них, лишь бы не сидеть здесь, беспомощно созерцая самую совершенную Игру вселенной. Господи, когда же она кончится?

Неуместный вопрос, при условии, что все только начинается.

— Стойте! — Снейп, точно охотничья "борзая", замер на месте, вытянул шею, и, казалось, даже внюхался в воздух. В последний час это происходило с ним довольно часто. Бони Элджерван, которую поначалу такое поведение всегда пугало, даже не насторожилась, а лишь устало опустила голову.

— Ложная тревога? — спросила она бесцветно.

— Кажется, да, — хмуро ответил профессор и двинулся вперед, — Не сладко нам без факелов придется. Они уже рядом, где-то совсем близко. Я это кишками чувствую.

Его слова звучали зловеще в шуршащей тишине.

— Кто рядом?

— Страшила, Железный Дровосек и Волшебник страны Оз! Приятели Каркарова, естественно, кто же еще?

— Зачем вы меня постоянно стращаете, мистер Снейп? Вам это доставляет удовольствие? — обиженно пробормотала толстуха.

Северус скривился, словно ему под нос подсунули дохлого скунса, изъеденного опарышами.

— Мне что, по вашему, делать нечего? Я просто констатирую факт.

— Вы могли промолчать, — настырно продолжала спутница, — Зачем было сообщать, да еще в таком тоне? Теперь мне всюду будут мерещиться эти твари. Я... — голос ее предательски задрожал, — Я этого не вынесу. За что... за что мне это? — теперь она уже не скрывала слез.

— Держите себя в руках, — бесстрастно проговорил Снейп, обернувшись, — Может, я и ошибаюсь. Но вы должны быть готовы к худшему.

— Д...дело не в этом. К...какая разница, их прибытие — вопрос лишь времени.

— Перестаньте, в самом деле! — вскипел профессор, в очередной раз проклиная мысленно свое врожденное невезение, — Суждено умереть — значит, ничего тут не попишешь! Если судьба — и ложкой супа захлебнешься! К чему себя изводить?

Бони перестала всхлипывать и подняла на мастера зельеделия блестящие от влаги глаза.

— Вы верите в судьбу? — изумленно пролепетала она. Снейпа передернуло. С ней нужно каждое слово по двадцать раз взвешивать, подумал он.

— В какой-то степени, — наконец, процедил он.

— Я тоже, — закивала Бони, утирая щеки. — Так легче.

— Тогда чего вы разревелись?

— Не знаю. Мне очень стыдно... Простите меня, мистер Снейп. Просто это нервное напряжение, оно влияет на рассудок.

Напарник не ответил. Они обошли стороной толстенный пень, аккуратно сделанный "ножовочным" заклятием. На свежем спиле было выгравировано: "Вы уже тут? Совсем неплохо". Внезапно Бони сдавлено вскрикнула и попятилась, прижав ладони к губам.

— Что стряслось? — рявкнул профессор и принялся озираться. Партнерша только медленно подняла руку и вытянула указательный палец, показывая куда-то в сторону. На лице застыла маска ужаса. Снейп пригляделся к объекту, поднявшему панику. В нескольких футах от них возвышался бук, освещаемый чистым звездным небом. Сначала Северус не понял, что именно так встревожило толстуху, но потом заметил причину. Кора дерева была ободрана на высоте пары метров над землей.

— Господи... святые угодники, они, — задыхалась Бони Элджерван, — Они уже тут. Вы видите!

Это было уже слишком. Снейп не выдержал и громко расхохотался.

— Как это понимать? — недоумевала спутница, сконфуженная такой реакцией профессора. — Что смешного?

— С чего вы взяли, что это ОНИ? — выдавил он, едва переведя дух.

— А кто еще мог это сделать? — поразилась Бони пуще прежнего.

— Думаете, ребята настолько изголодались, что уже на деревья кидаются? Ну, это вряд ли. Вы что, ничего про лес вообще не знаете? Это может быть кто угодно, даже лось.

— Лось? — напарница выглядело окончательно сбитой с толку, чем вызвала у мастера зельеделия очередной приступ веселья.

Больно много гогочешь, Северус, мелькнуло в голове профессора. Нервишки дают задний ход?

Наконец, он, совладав с собой, успокоился.

— Так делает иногда лось. Рвет рогами кору.

— Н... но зачем?

— Я точно не помню. Читал где-то, что рога у них — вроде эрогенной зоны. Когда они трутся ими обо что-то, то получают удовольствие.

— Правда? — потрясенно переспросила Бони, и Снейп снова едва не рассмеялся.

— Ладно, привал, — скомандовал он. — Под этим деревом и отдохнем.

Северус осмотрел отметины, оставленные животным. Затем различил такие же следы на соседнем дубе. Он улыбнулся и сел. Бони Элджерван без комментариев плюхнулась рядом. Она никак не выказала своей радости по поводу остановки. Должно быть, хотела показать, что совсем не устала, а может, все еще размышляла о лосях и их забавах.

Какое-то время пара номер 9 пребывала в безмолвии. Потом профессор нарушил тишину.

— Вообще-то, это еще и медведи могут быть, — сообщил он невинным тоном.

— Что? — не поняла Бони и подняла глаза на партнера. Похоже, он вырвал ее из раздумий. — Я не уловила...

— Я говорю, что еще медведи порой обдирают кору.

— Вы опять за старое! — недовольно воскликнула толстуха и боязливо оглянулась. Страх, как обычно, взял верх над здравым смыслом.

— Ладно, успокойтесь. Я шучу, медведь тут не причем.

— С чего вы взяли? Он что, подпись оставил?

— Когти медведя я бы узнал, расслабьтесь.

Они вновь умолкли.

— Вы так и не рассказали мне, почему Темный Лорд держит на вас зуб, — вдруг вспомнил профессор. Он произнес это с какой-то ленивой неохотой, словно ему было совершенно наплевать. На самом деле Снейп сгорал от любопытства. И чем эта неуклюжая жирдяйка, безвредная, как младенец, способна насолить Вольдеморту?

— Вам правда так интересно? — напарница лукаво прищурилась. Северус внутренне передернулся. И все же она умеет припереть к стенке, поставить на колени и нежно погладить по макушке.

— Ну, обо мне вы уже кое-что знаете, — наконец, нашелся он. — Теперь ваша очередь. Я своих должников не прощаю.

Бони помедлила, собираясь с мыслями. Так бывает, когда решаешь, с чего начать, и потихоньку все дальше и дальше возвращаешься назад к прошлому.

— Я писатель, — заговорила она, устраиваясь поудобнее. Для Северуса Снейпа многое стало на свои места. Но на физиономии сохранилось полное безразличие. Бони улыбнулась, — Я обожаю свою работу, хотя денег это приносит не очень много.

— Что ж, так? — пустил шпильку партнер по команде.

— Я пишу в несколько специфическом жанре. Это вам не художественная литература, не дешевая, как кусочки одноразового мыла, беллетристика, не комиксы. А ведь именно подобного рода творчество наиболее прибыльно. Это наука. К тому же я считаю, что счастлив не тот, у кого куча денег, а тот, кому хватает.

— И вам хватает? — хмыкнул Снейп, потерев щетинистый подбородок.

— Вполне, — пожала плечами собеседница, — По образованию я историк и выбрала соответствующую профессии стезю. Знаете, люблю собирать мало кому известные факты, много езжу по миру, одним словом — накапливаю информационную базу. А после принимаюсь за переработку всех сведений и облачаю их в пригодный для беспроблемного усвоения вид. Так рождается книга.

— Да, но причем здесь Темный Лорд?

— Сейчас поймете. Почти три года тому назад я отважилась на грандиозный и, возможно, главный труд всей моей жизни. Воскресить биографию Салазара Слизерина. Знаю, по этой теме есть море различной макулатуры, но мне хотелось создать нечто совершенно новое, свежее, с авторским взглядом на деятельность и достижения Великого Чародея. О нем ничего не писалось вот уже свыше трехсот лет. Мир изменился, изменились взгляды. Изменился Хогварц — детище, прославившее Слизерина. Я запланировала отразить так же период, относящийся к ранним годам, задолго до основания школы. К примеру, вы знали, что Слизерин невероятно любил котят в детстве? Просто мания какая-то. Именно котят, новорожденных, еще слепых — более повзрослевшие или уже совсем развитые особи его абсолютно не привлекали. Он мог часами возиться с ними, целовать и ласково прижимать к лицу. Терся о них носом, лично чистил им шерстку разнообразными щеточками и кисточками. Но финал был неизменным для всех его подопечных. Каждый котенок заканчивал свое короткое существование в глотке Гамадриада — здоровенной Королевской кобры, которую крошка Слизи держал в подвале. Пиком эйфории для него было видеть, как мордочка мяукающего котенка постепенно скрывается в утробе змеи и небольшим комком обозначивается на длинном теле чудовища. Он, содрогаясь от волнения, порой щупал пальцами этот комок и осознание того, что бедный малыш снова там, в темноте, приводило Слизерина в полнейший экстаз.

Бони сурово сдвинула брови и ушла в себя на несколько секунд. А затем едва слышно повторила:

— Мир изменился, мир стал циничнее. Миру теперь по нраву такое.

— П-ф-ф! — оправившись от минутного шока, Снейп скептически отмахнулся, — Какой бред! Где вы такое нашли только? Это больше смахивает на стиль желтой прессы в алкогольной горячке!

— Что, выглядит невероятно? — усмехнулась напарница.

— Выглядит, как чушь собачья! Вы не могли узнать столь пикантные подробности, произошедшие задолго до того, как ваш прадед научился самостоятельно писать в сортир и не промахиваться. Подумаешь, тысяча лет! Или вы пошли против буквы закона и совершенно случайно прикрепили времяворот к маггловскому вентилятору, которыми Артур Уизли в свое время буквально наводнил штаб Ордена... — профессор прервал пылкую тираду, преисполненную неприкрытым сарказмом, и запнулся. — Впрочем, неважно. Что скажете?

— А вот мои методы вас, мистер Снейп, абсолютно не касаются, — таинственно произнесла Бони и сверкнула глазами. Северус, тем не менее, счел это банальным бахвальством и попыткой набить себе цену.

— Ладно, проехали. Оставим в покое извращенца Слизерина. Что было дальше?

— В один прекрасный день я поставила последнюю точку в своем произведении. В мае этого года биография вышла в свет и появилась на уличных прилавках и в магазинах страны. Тираж был небольшим, всего 10 000 экземпляров.

— Дайте угадать, — перебил Снейп, оскалившись, — Темному Лорду не понравилась книга?

— Именно, — спокойно ответила Бони и кивнула, — Не просто не понравилась — взбесила! Буквально через неделю после выпуска, он потребовал, чтобы я заявила во всеуслышанье, будто мои "жалкие потуги", как он выразился в своем письме, содержат множество лживых сведений о Салазаре Слизерина и прочих личностях, непосредственно касающихся его, ибо автор преследовал чисто коммерческие цели, и книгу нельзя воспринимать, как исторически достоверную. В противном случае Темный Лорд пригрозил расправой.

— И вы отказались, — опережая собеседницу, промолвил Снейп.

— Естественно, что еще я могла предпринять?! — искренне удивилась Бони и посмотрела на мастера зельеделия так, словно он бестактно озвучил какую-то непристойность.

— Действительно, что еще? — негромко передразнил спутник, но партнерша пропустила это мимо ушей.

— Тогда он приступил к активным действиям, пару раз засылал своих молодчиков, благо, я жила у подруги

— И?

— И я плюнула на него. Спустя неделю в "Прорицательской" вышла статья об этой истории и Том-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. В отношении моей книги были использованы такие слова, как «нашумевшая» и «бестселлер». «Прорицательская» давно не боится Пожирателей Смерти.

— Как газетчики прознали об этом? — округлил глаза Снейп.

— Я сама им все рассказала. И даже дала интервью.

— Вы шутите! — профессор присвистнул. Похоже, он сильно ошибался в своей напарнице и она была не так проста, как казалось с первого взгляда.

— Нет, не шучу, — Бони помрачнела. — У меня никого нет. Ни мужа, ни детей. Книги — единственное, что осталось в моей жизни. И тут мне предлагали своими же руками опорочить то, ради чего я живу. Как я должна была повести себя, по-вашему? К тому же, известность — лучшая зашита.

— Вряд ли это применимо к данной ситуации, — возразил Северус, — Очнитесь, война идет!

— Но тем не менее. Статья прибавила моей книге популярности, нужно заметить. Издатели допечатали еще 100 000 экземпляров, которые буквально разлетались. И это переполнило чашу терпения Того-Кого-Нельзя-Называть. Через четыре дня, шесть часов и сорок две минуты меня похитили.

— Очень глупо, — вынес свой вердикт Снейп, — Теперь у вас отличный шанс никогда больше не вернуться домой и никогда не написать ни единой строчки. Неужели стоила, а? Искупать кровью? И все из-за какой-то дурацкой книжонки...

— Дурацкой? — взвилась толстуха. — Я на нее три года угрохала! К тому же я и не подозревала, что все зайдет так далеко.

— Значит, вы плохо знаете Вольдеморта! — прохрипел профессор и заметил, как передернулось лицо Бони при упоминании имени Темного Лорда.

— Какое это имеет теперь значение? — вздохнула она.

— Никакого, — согласился Северус. Они помолчали.

— А можно личный вопрос? — вдруг оживилась спутница.

— Нет, — коротко бросил напарник. В голосе чувствовались нотки раздражения.

— Я просто вдруг подумала… Э-эм, есть ли у вас семья? Жена? Дети? Есть, что терять?

— Нам пора, — вместо ответа сухо сказал Снейп и встал. Бони неохотно поднялась на ноги. — Вперед. И поменьше разговаривайте. Это отнимает силы. Следующий привал будет не скоро.

Она не стала упорствовать. Возможно, они еще вернутся к этой теме. Команда 9 пересекла поляну по диагонали и продолжила путь.

Идти было втрое тяжелее, потому что они не видели дороги. То и дело кто-то спотыкался, или громко чертыхался, когда врезался в ветку, протянувшую свои узловатые пальцы на уровне лба.

— Мать твою! — в очередной раз ругнулся профессор и чуть не упал, зацепившись обо что-то, лежавшее на земле, — Чего тут только не валя...

Он замер, как вкопанный, а затем отшатнулся назад.

— Что случилось? — забеспокоилась Бони.

— Там человеческий труп, — сообщил Снейп и принялся нервно озираться по сторонам.

— О Боже! — вырвалось у спутницы. Несколько секунд она стояла, как громом пораженная, а после, едва дыша, вымолвила:

— У него должен быть факел, в...верно?

Северус приблизился к телу, затем склонился над ним, опустившись на одно колено. Факела рядом не было.

— Вон там, я вижу блеск! — воскликнула Бони, лихорадочно тыкая пальцем куда-то.

— Принесите его, — приказал Снейп, продолжая задумчиво изучать труп.

— Как?! — изумилась толстуха, — Мы же прикованы друг к другу!

— Да, точно — опомнился профессор и выпрямился. В метрах трех к юго-западу от того места, где был найден мертвец, мерцал в небольшой канавке оранжевый свет. Они спустились в нее, мастер зельеделия подобрал факел, после чего оба вернулись к телу мужчины. Снейп обратил внимание на то, что партнерша дрожит.

— Что с вами, вам плохо?

— Н-нет, то есть да. Я просто никогда раньше не видела мертвого человека.

— Ничего, еще насмотритесь, — заверил напарник и Бони мысленно проклянула его за своеобразный стиль подбадривания.

— А где же второй член команды? — недоуменно спросила она, — Неужели им удалось разомкнуть цепь?

— Эту цепь невозможно разомкнуть без магии, даже если вооружиться кувалдой и зубилом, — проворчал Снейп и снова присел на корточки подле трупа, подсвечивая факелом.

— Тогда как же... — начала Бони, но профессор оборвал ее.

— Вот как, — сказал он и поднял цепь над землей. На другом ее конце что-то висело. Спутница пригляделась внимательнее и ойкнула. Ночь открытий для нее только начиналась. После впервые встреченного мертвого человека в списке «новинок» значилась «отгрызенная выше локтя рука». Окоченевшее запястье опоясывал блестящий обруч. Бахромой красовались ошметки истерзанной кожи, из плоти торчала кость, по которой все еще стекала бурая жижа. Северус посветил на слой догнивающего опада. Минуту что-то искал глазами.

— Видите эту кровавую дорожку? — наконец, спросил он у Бони, которая все еще пребывала в оцепенении. Та закивала и брезгливо сморщила нос.

— Похоже, его подругу съели где-то неподалеку, — профессор подергал цепь, и рука весело заболталась, — а ему удалось улизнуть — отсюда и след.

— Но от чего он погиб? — голос партнерши совсем сел, ее всю трясло.

— Увечий нет. Я полагаю, от страха, — Снейп выдвинул догадку столь невозмутимо, словно каждый уик-энд наблюдал, как люди умирают от страха, и ему это порядком наскучило.

— От страха? Тогда почему его не тронули?

— Откуда мне знать? Может быть, они падаль не любят. Или это бьет по их самолюбию. Они же охотники и им не пристало жрать всякую мертвечину. Если мы пойдем по следу, то он приведет нас к тому месту, где пара подверглась нападению. И, возможно, обнаружим там второй факел

На лице Бони Элджерван изобразился безмерный ужас, и она яростно схватила профессора за рукав.

— Нет! — взвизгнула она, вытаращив глаза, — Этот след приведет к НИМ! Вы сбрендили!

— Это вы сбрендили! — вскипел Снейп. — Неужели вы считаете, что они торчат там и ждут, когда же мы заявимся? Да они где угодно могут быть! Даже здесь! А факел — наша единственная надежда. Одно я знаю точно.

— Что? — прошептала толстуха.

— Они догнали нас.

Они двинулись, повинуясь изгибам тонкой дорожки из кровавых крапинок, которая нечетко уводила в противоположном направлении — на север. Несколько раз она совсем исчезала и приходилась долго ползать на четвереньках, отыскивая продолжение. Уже много лет Северус Снейп не ощущал такого всепоглощающего страха. Ожидание того, что в любую секунду исподтишка могут наброситься сотни монстров, которые съедят тебя наполовину, прежде чем ты умрешь, с трудом укладывалось в голове. О его спутнице речи вообще не было. Профессор удивлялся, как она так долго держится на грани между положениями «ступор» и «истерика». Он прекрасно сознавал, что у такой дородной женщины, загрязнившей организм холестерином сверх нормы, сердце откажет еще до того, как тела ее коснутся зубы первой твари. И, нужно признать, слегка завидовал ей.

Оба преодолели около полусотни метров, когда, наконец, достигли желаемой цели. Глазам их предстало зрелище, которое трудно было назвать приятным. На траве присутствовали более чем скудные остатки от недавнего ужина. Лишь играющая миллионами бликов лужа крови между тремя соснами доказывала, что едоки не являются приверженниками вылизывания до конца. Где-то в кустах плясали язычки пламени от второго факела.

— Меня сейчас стошнит, — проблеяла Бони позади профессора, — Я к этому не приближусь.

— Придется, — равнодушно проговорил Снейп, — Факел прямо рядом.

Вонь стояла, как на скотобойне, поэтому напарница зажала нос покрепче, и оба медленно двинулись к луже. Северус поднял факел и вручил партнерше.

— Кровь совсем свежая, — заметил он, — Даже не запеклась.

— Давайте уйдем отсюда, — взмолилась Бони, отступая.

— Пошли, — профессор развернулся, но не успел сделать и шага...

«Уррррлюлюлюлюлю»!!!

Господи, они здесь, мелькнуло в мозгу у Снейпа. Все существо его содрогнулось, во рту появился непонятный привкус чего-то терпкого. В ту же секунду Бони Элджерван с шумом втянула воздух и, застонав, начала терять сознание.

— Нет! — рявкнул профессор и подхватил толстуху, — Только не сейчас! Очнитесь! Очнитесь, черт бы вас побрал!

Он со всего маху лупил ладонями по ее щекам, и после пятого удара она немного пришла в себя.

— Вставайте! — заорал Северус так, что на лбу вздулись жилы, — Вставайте!

Что-то дробно затрещало, точно ветки деревьев увешали, на манер гирлянд, гремучими змеями. Пространство слишком быстро заполнилось разнообразными, но одинаково зловещими звуками. Бони шаталась, но силы частично вернулись к ней. Она была похожа на обкурившуюся всяческими наркотическими травами женщину, которой совершенно не хочется возвращаться в реальный мир из мира сладостной фикции.

— А теперь бежим! — взревел мастер зельеделия и не шевельнул ни одним мускулом.

За их спинами раздавались глухие постукивания, топот маленьких лапок и ужасное урчание, которое сознание просто отказывалось воспринимать. Он боялся обернуться, боялся увидеть их, боялся испугаться, увидев их. А сдаться раньше времени — значить погубить себя раньше положенного.

«Уррррррррр»...

Против воли, против холодной логики, он неспешно оглянулся, и его взору впервые предстали ОНИ. Первая мысль, посетившая мозг: "Да это просто какие-то куски дерьма на ножках!"

Создания имели шарообразное туловище, (размером с сочный, спелый апельсин), покрытое густой, жесткой, серой шерстью. Оно было посажено на две мощные, длинные лапки, напоминавшие задние прыжковые кузнечика. Коленные суставы возвышались над мохнатым тельцем, и казалось, будто колобок взгромоздился на ходули. Ступни украшали смертоносные когти.

Между лапами торчал абсолютно голый, кожистый хвостик, мотавшийся из стороны в сторону со скоростью сверхсветового маятника. Он, рассекая воздух, издавал пронзительный, свистящий звук, и постоянно менял траекторию колебаний, причем очень резко и совершенно хаотично, точно полет стрекозы. Снейп был уверен, что, подведя к нему руку, он почувствовал бы ветерок, как от тех треклятых вентиляторов Уизли, а подставь он под него ладонь — ее бы искромсало на барбекю.

На морде, налепленной спереди на пушистый мячик, не имелось ни малейшего намека на глаза. Зато присутствовали две вертикальные ноздревые прорези, которые жадно ловили запахи, сокращаясь и снова расширяясь. По бокам головы симметрично размещались крохотные отверстия, служившие ушами. Они тоже напряженно работали.

Над ними топорщились некие наросты из хряща, похожие на сплющенные рожки.

Ну и, конечно же, пасти. Их было несколько, а именно три. И они занимали львиную долю оставшейся площади тельца. Огромные, разверстые, круглые провалы с тысячами мизерных акульих зубок, острых, как лезвие фрезы, и прочных, как бриллианты «Дебирса». Челюсти были удивительно гибкими, поэтому зубы слегка выпирали вперед, а их бесчисленные ряды пребывали в постоянном движении. Так устроены те электрические штуковины у маггловских цирюльников, приспособленные для сбривания шевелюры. Северус также слыхал о них от Артура Уизли.

А за ними ничего, черная дыра, уводящая в неизвестность, засасывающая в небытие. За ними смерть.

В целом, весь облик Вольдемортовых подопечных внушал почтение любому живому организму на планете. Для этого они и были созданы…

Чудовища выстроились в нескольких футах от профессора и его спутницы и замерли, как бы размышляя: кого из команды номер 9 сожрать первым, а кого оставить на потом.

И как они только не лопнули, поражался про себя Снейп, вспоминая Каркарова. Ведь тварей было только две? Без темного волшебства дело не обошлось.

— Не забывайте, они боятся огня, — шепнул Северус напарнице, которая, впрочем, его не услышала. Он сомневался, что она вообще была способна хоть что-то понимать в данный момент. Снейп ее не винил, он сам едва соображал. Зверьки обладали какой-то неизвестной, но могучей властью — они ввергали в остолбенение и гасили надежду. Мастер зельеделия подозревал, что тут замешаны Дементоры, он допускал даже, что Ведущий игры прибегал к их помощи, когда работал над своими чадами. Они могли сломить любого бесчувственного на первый взгляд истукана, безжалостно стереть в порошок последние зачатки воли, принудить его скулить от страха и убегать во все лопатки. И самое главное — они умели проникать в душу и воровать оттуда тепло. «Нет, друг, тебе не спастись. На этот раз твоя задница крупно влипла».

Секунда за секундой. К общей куче присоединилось еще, по меньшей мере, двенадцать таких же тварей. Движения их были порывистыми и молниеносными, выверенными до миллиметра. Словно нерадивый монтажер кусками вырезал пленку, на которую было запечатлено каналом «Планета Хищников» диковинное животное в дикой природе. Вот монстр приподнял лапу, а вот уже взобрался на покосившуюся ольху.

Две из них обошли профессора с правой стороны и находились в каких-то пяти метрах, ожидая чего-то. Может, команды на старт? Может, сейчас сюда выползет напыщенный главарь, жирный, как пончик в масле, и неповоротливый, как дракон перед спячкой?

«Урррррррркркркркррррлллллллюлюлюлюлю»...

— БЕЖИМ! — Снейп не стал пытаться это выяснить и, ухватив оторопевшую партнершу за пухлую руку, рванул в чащу. Натянутые, как струны, нервы, кто-то пересчитал медиатором. Рано или поздно это случилось бы все равно...

Они влетели под сень высоких ясеней и кленов, по пятам за ними неслась визгливая стая. Шерстяные клубочки, как отметил Северус, имели родство не только с Дементорами, но и, действительно, с кузнечиками. Свои и без того немыслимые прыжки они усиливали вертящимися, как пропеллеры, хвостами и, иногда перестаравшись, с шмелиным жужжанием проплывали над головой, далеко опережая команду номер 9. Профессор порадовался за свою спутницу: жажда жизни надавила на какие-то невидимые рычаги внутри ее неуклюжего тела, и теперь она мчалась, как молодая антилопа, и чуть ли не обгоняла самого профессора. Главное, чтобы этот спринт не отразилась на ее сердце потом, когда все это закончится. Если закончится...

«Вправо!», «Влево!», «Туда!», «Сюда!», — только и слышалось от Снейпа. Он исполнял роль навигатора, Бони молча пыхтела рядом, потрясая грудями довольно внушительного размера. Внезапно он услышал треск ломающихся веток. А через мгновение четыре твари свалились сверху прямо в десяти футах перед ними. Одна тут же бросилась на профессора, целясь в лицо.

БАЦ!

Северус, не мешкая, со всей дури влепил по ней факелом, словно заядлый «отбивала» по бладжеру. Вот только бладжеры не пищат, улетая в небо.

— Прочь! Прочь! — он отмахивался от зверьков, словно от обезумевшего пчелиного роя. Некоторые, улюлюкая и ворча, отступили. Неожиданно раздался вопль, от которого душа Снейпа ушла в пятки. Он быстро сообразил, кому принадлежал голос. Это кричала его напарница. Она вцепилась руками в нечто, копошащееся на ее голове, и изо всех сил отдирала это что-то от волос. По локтям и переносице стекали тонкие струи алой крови. Северус, ни секунды не медля, подскочил к партнерше, ухватил тварь за шерсть и рванул на себя. Бони, охнув, рухнула на колени. Профессор крепко сжимал брыкающийся комок, а так же приличный клок волос толстухи. Животное отчаянно выворачивалась, длинные лапы изо всех сил колотили Снейпа в грудь. Он уже собирался отшвырнуть мерзкое создание, когда вдруг ощутил невыносимое жжение на конце указательного пальца. Он осмотрел его и не сразу осознал, что кусочек плоти в два сантиметра навсегда канул в бездну одной из пастей. Кровь фонтанировала из раны, а разряд новой слепящей боли заглушил старую, в плече. Словно кто-то опустил палец в крутой кипяток и ждал, пока тот сварится.

— Браааа! — в бешенстве возопил мастер зельеделия, а затем совершил то, что, как он потом понял, было сделано на полном автомате. Северус подвел факел пылающей головешкой вплотную к непоседливому монстру, воткнул его в мохнатое тело и буквально ввинтил, крутанув рукоятку. Серая тварь протяжно заверещала и испустила дух.

— Мразь! — выплюнул профессор и сбросил труп с обожженной ладони на траву, после чего с презрением пнул носком сапога.

Они снова неслись вперед. Снейп слышал хруст и писк повсюду. Сзади, спереди, по бокам, вверху. Казалось, даже из под земли. Они полностью окружили их, но продолжали играть в преследование. Он знал, что зверьки способны растерзать своих жертв в любой момент, когда того пожелают. Но те не спешили. И только гнали игроков, точно адские пастухи. Зачем? Этого Северус постичь не мог. И не старался. Он просто бежал, бежал и бежал. Боль в изувеченном, изрядно укороченном пальце, боль в изможденных мышцах, боль в голове — вся боль ушла в бессрочный отпуск. Сейчас не до нее.

— Осторожно! — Бони Элджерван резко затормозила. Цепь натянулась, измученная рука взметнулась вверх, ноги уехали дальше по влажной листве, и профессор распластался на спине. Тут же мигом подскочил, как боксер, не признающий серьезность нокдауна, и осмотрелся, чтобы самостоятельно определить причину внезапной остановки. Душа его упала бы еще ниже, если бы не валялась на самом дне. А так лишь конвульсивно дернулась.

Игра окончена, подумал Снейп и решил, что времени слишком мало, чтобы смириться. Отродья преисподние просто Игрались, но, похоже, это им наскучило — наигрались. Дальнейший путь преграждала стена из, как минимум, трех десятков шерстяных монстров. Они сверлили участников своими безглазыми рожами и словно говорили: «Хе-хе-хе, как мило, братец, но мы шустрее».

Северус Снейп и Бони Элджерван не могли двинуть ни единым членом. Они глядели в лицо своей смерти, и эта ужасная маска завораживала. Она казалась безобразной, но они были не в силах отвести взор, она обрекала на глубокую яму с червяками и жуками, но они не хотели продолжать борьбу. Она манила, она взывала: "Ну же, иди ко мне, иди к мамочке. Больно не будет. Обещаю".

Профессор готов был биться об заклад — Темный Лорд научил этих сраных мутантов заклятию подвластия. Но, черт возьми, чем он хуже старого Хмури? Или сосунка Поттера? «Империо» — детская забава по сравнению с пирожками с капустой от Молли Уизли! Этой дрянью она пичкала всех в Ордене. До тех пор, пока многие не отказались от полдников.

— Пойдемте… — вдруг услышал он свой собственный голос. Сбивчивый и неуверенный.

— Пойдемте! — уже лучше.

— ПОШЛИ! — эти слова он почти выкрикнул и словно расколдовал спутницу, — Бежим! БЕЖИМ СКОРЕЕ! Вам не достать нас, сукины вы дети! Слышите?! НЕ ДОСТАТЬ!

Они метнулись вправо, огибая блокпост мохнатых тварей по широкой дуге. У них получилось перешагнуть через зияющую пропасть с пульсирующими недрами красной лавы. У них получилось вернуть надежду.

— Они рядом! — комментировала Бони неустанно, не заботясь о дыхании. — Вон, и вон там, и вон тоже! Близко, очень близко!

— Не думайте об этом! — велел Снейп, — Думайте о книгах!

— О книгах?

— Да, о книгах! О своих книгах!

Он почувствовал, как парочка животных вспрыгнула ему на спину, как цепкие когти вонзились в кожу, как острые зубы впились между лопаток. И снова это ощущение! Снова смерть раздвигает трещину с бурлящей магмой, снова показывает свою уродливую физиономию. Нет! Нужно отогнать это! Прочь! Слышишь, прочь от меня! Мое время еще не пришло! Убирайся!

— Получайте! — профессор издал победный клич и, закинув руку с факелом за плечо, принялся возить им по спине. Раздалось шипение, что-то заскрежетало. Через минуту Снейпа оставили в покое.

Они мчались. Мчались без остановок, без отдыха, не разбирая дороги. Ничего не замечая. Минуло полчаса, когда они поняли, что погоня давно прекратилась.

— Крэг, ты слышал?

— Слышал, — тихо отозвался спутник и замедлил шаг, — Возможно, просто зверь.

Девушка шумно выдохнула. Затем глубоко вдохнула и снова выдохнула.

— Что ты делаешь? — удивился Крэг.

— Гимнастика такая, способствует снятию стресса и напряжения, — пояснила напарница, — Мне всегда помогает.

— А-а-а, понятно. Как твой бок?

— Уже не так скверно, кровотечение прекратилось.

— Это хорошо, но тебе нельзя напрягаться. Рана может повторно открыться.

Кассандра улыбнулась.

— Последние тристашестьдесят минут я только и делаю, что напрягаюсь. Удивительно, как вообще на ногах держусь.

— У тебя хорошая кровь. Свертываемость, — Крэг многозначительно покивал.

— Кровь должна быть нормальной, — проговорила партнерша и усмехнулась. Аврор в который раз отметил, что ее улыбка просто очаровательна. — Если кровь слишком хорошо сворачивается — это уже ненормально, верно?

— Верно, но в нашей ситуации только на пользу. Хотя, мне кажется, что у тебя абсолютно здоровая кровь.

Девушка одарила Крэга очередной прелестной улыбкой, лукаво блеснув глазами и склонив голову набок. Тот едва не растаял и, чтобы скрыть это, сверился с часами.

— Те штуковины на свободе чуть больше четырех часов, — сообщил он, поправляя болтающийся на груди компас, — Не такие уж они и быстрые, как все думали. Ведь мы еще ни на одну не наткнулись.

— Тебе так не терпится познакомиться с ними? — спросила спутница с иронией.

— Нет, я бы желал их вообще не видеть. Мне и так хоро... — Цыц! — оборвала Крэга напарница и замерла. — Ну вот, опять…

— Что?

— Кто-то зовет на помощь. Я слышу голоса.

Крэг затаил дыхание. Действительно, откуда-то из чащи на юго-западе доносились чьи-то мольбы и сдавленное поскуливание. Слов нельзя было разобрать, но интонации ясно давали понять — люди попали в беду.

— Вперед! — воскликнула Кассандра и направилась в сторону звуков, властно увлекая Крэга за собой. — Их надо выручать!

Они продирались сквозь тернистый подлесок, рвали рукава о неказистые лапища падуба и царапали локти о шиповник. Звезды на небе постепенно тускнели, но ночь пока и не помышляла убираться. Жаворонки все еще крепко спали, а совы продолжали охоту на грызунов. Мелких грызунов. Их старшие собратья, как бы в отместку, ловили более крупную дичь, с изумрудными цифрами на жилетках. Воздух благоухал и как бы шепотом лгал о том, что нет причин волноваться, что горизонт чист, а на море штиль.

Вскоре стало различимо слабое мерцание двух огоньков, а вот стоны, наоборот, исчезли. Скорее всего, пострадавшие настороженно навострили уши.

— Кто здесь?! — раздался испуганный женский голос, когда пара номер 10, ломая тонкие ветки, уже выходила к несчастным.

— Не беспокойтесь, — поспешно сказала Кассандра, — Мы участники Игры.

— И прибыли с миром, — добавил Крэг оптимистично.

— Слава небу! — безмерное облегчение читалось в каждой нотке.

Наконец, оба окончательно выбрались из густых зарослей, и взору их открылась ужасающая картина. На земле лежал мужчина преклонных лет, который истекал кровью. В животе зияла аккуратная дырка, размером с квоффл. Через нее можно было наблюдать внутренности старика. Он громко сопел и все еще пребывал в сознании. Суровое, морщинистое лицо покрывали мелкие капельки пота, веки на затуманенных глазных яблоках подрагивали, а губы сжались в ниточку. Он проваливался в забытье. Рядом с ним, поджав ноги, сидела настоящая леди (тоже в возрасте), измазанная с головы до пят в крови напарника. Крэг подумал о том, что, вероятно, в молодости она была очень привлекательной.

— Господи, что произошло?! — изумленно пролепетала Кассандра и упала на колени подле женщины. Крэг с трудом поспевал за ней, ощущая себя собачонкой на поводке, которую выгуливает почтенная дама. В его доме жила такая дама, и каждый вечер она выводила на улицу свою болонку, чтобы та справила естественные надобности. Причем вид матрона имела самый напыщенный, немного пренебрежительный, едва презрительный и совсем чуть-чуть брезгливый. Она будто говорила всем: "Вам до меня далеко. Что вы знаете о том, как надо выгуливать собак? Смотрите, так это делают в почтенных семьях". А питомица, тем временем, стояла с задранной лапой, поливая ближайшее деревце.

— Это... это были те существа. Которые съели того джентльмена в клетке, — рассказывала женщина в слезах, — Они напали на нас внезапно. Накинулись на мистера Лестора Скоунса, но почему-то... не убили-и-и, — плач перерос в вой, и она не успевала утирать раскрасневшиеся миндалевидные глаза, извергающие неудержимые потоки соленой влаги. — Они... они так кошмарно его изранили и у-убежали. А меня даже не тронули…

Она запнулась от серии истеричных спазматических всхлипываний, сдавивших грудь. В этот момент мистер Скоунс протяжно захрипел и из его рта вырвалась порция черной крови, залившей подбородок и щеки. Все тело конвульсивно подергивалось и было очевидно, что для старины Лестора Игра окончена.

— Святое небо, он умирает! — женщина обреченно уронила голову на руки.

— Не падайте духом, не падайте духом! — неустанно повторяла, как молитву, Кассандра, положив ей ладонь на плечо.

Но как тут не падать, когда спутник, намертво прикованный к тебе цепью, издает странные пукающие звуки, блюет кровавыми сгустками и медленно агонизирует. Словно с целью окончательно добить партнершу, уничтожив в ней остатки веры, тот взбрыкнул ногами и перевернулся на бок. Из отверстия в насквозь промокшей жилетке на траву вывалилось что-то сосискообразное, цвета сырого мяса. Разинутый рот застыл в немом крике и мистер Лестор, наконец, был принят в костлявые объятия смерти.

Сей факт присутствующие отметили минутным затишьем.

— Ч... что теперь со мной будет? Я погибну! — затянула женщина старую песню.

— Успокойтесь для начала, — посоветовала Кассандра рассудительно, решительно подавив в себе порыв пуститься наутек. Легкая надежда на то, что монстров, может быть, даже вовсе не существует, или же, в противном случае, что они не настолько опасны, и не доставят игрокам много хлопот, улетучилась с последним вздохом старика. ОНИ реальны, ОНИ уже здесь, и ОНИ действительно умерщвляют. — Мы что-нибудь придумаем. Как вас зовут?

— Юстина Джей Уотсон, — в соответствии с политесом, как и положено настоящей леди, было произнесено полное имя.

— Очень приятно, я Кассандра.

— Крэг, — представился аврор, порадовавшись мысленно, что дамочку хотя бы не нарекли Агафоклией или Епихарией или как-то так. Возникла напряженная пауза.

— А что, если как-нибудь отрезать кисть у этого человека и освободить обруч? — вдруг бойко предложил Крэг, и взгляды моментально переметнулись на него. В глазах Кассандры был укор, в глазах Юстины — чаяние, смешанное с испугом.

— Ну... — он смущенно пожал плечами, — Ему-то уже все равно, верно?

— Верно, но как это сделать? — спросила Кассандра, с трудом скрывая раздражение. — Тесаки и мачеты остались дома

— Не знаю... — аврор уже жалел, что влез с идеями, — Можно попробовать перетереть ее цепью, — брякнул он, сбитый с толку.

— Нет, ну это уж слишком! — гневно выпалила девушка, — Нужно придумать что-нибудь другое!

Вновь воцарилось безмолвие. Щелчок чего-то, переломившегося в кустарнике неподалеку, заставил всех подпрыгнуть от неожиданности.

— Боже... — Юстина вся съежилась и, казалось, вот-вот встрянет головой в почву на манер страуса. — Они здесь...

— Спокойно! — Кассандра воинственно выпрямилась и огляделась.

— Б-Боже... смилуйся… — продолжала причитать женщина, пряча лицо в ладонях. Опять что-то хрустнуло, совсем близко, откуда-то снизу. Крадущийся, судя по всему, был дилетантом в мастерских приемах истинных ниндзя и весьма неуклюже обнаруживал свое присутствие. Крэг приготовился к бою, стиснув факел в обеих руках, словно теннисист в углу корта, ждущий подачи.

— Ну, давайте, — оскалившись, прошипел он себе под нос, и размахнулся, готовый размозжить череп любому враждебно настроенному незнакомцу. Еще секунда, и...

Аврор так зычно загоготал, что Кассандра и Юстина лишь вопросительно переглянулись, не успев сообразить, в чем дело. А перед Крэгом ползал зверек с массивным, приземистым телом, расширенным в заднем отделе и сужающимся спереди. На концах его коротеньких, толстеньких лапок, росли слегка изогнутые, приспособленные к рытью когти — единственное подобие смертоносного оружия. Острую морду покрывала грубая шерсть. Животное удивленно изучало трех чудаков, пялившихся на него, как на нечто, ниспосланное свыше, и недоумевало, за какие заслуги удостоилось подобной чести. Оно пошевелило коротенькими усиками и направилось себе дальше, смущенное таким вниманием.

— Барсук! — не унимался Крэг. — Всего лишь барсук!

Юстина вдруг тоже расхохоталась, но из глаз по-прежнему катились слезы. Нервное потрясение вместе с барсуком так просто не уйдет. Кассандра стояла, уперев руки в бока, с довольной улыбкой на губах, и качала головой.

— Я-то думала, мне конец, — Юстина дрожащими пальцами смахнула прядь волос, прилипшую к мокрой скуле.

— А моя первая мысль была: "Так вот они какие. Не такие уж и страшные", — хмыкнула Кассандра.

— Если бы он был чуть повыше и вылез вот отсюда, ближе ко мне, я бы снес бедняге башку, — Крэг с облегчением опустил факел, — Малыш даже сам не понял, сколько жути нагнал на нас.

— Спасибо вам, спасибо огромное, — поблагодарила Юстина.

— За что? — нахмурилась Кассандра, — Мы ведь ничего не сделали!

— Вы не оставили меня, а собирались защищаться… Я сейчас… в таких растрепанных чувствах. Спасибо, вы очень смелые.

— Не могли же мы бросить вас на произвол судьбы, — серьезно сказал Крэг. Ему почему-то вспомнились былые годы. Тогда «не бросать на произвол судьбы» было его профессией, а слово «спасибо» — приевшейся наградой.

— Я перед вами в неоплатном дол...

Внезапно Юстина умолкла, будто чем-то подавилась.

Раздалось несколько приглушенных ударов, и женщина подалась вперед, словно кто-то по-дружески хлопал ее по спине и немного не рассчитал силы. Ее глаза расширились и остекленели, из ноздрей заструилась кровь.

Крэг и Кассандра, находившиеся прямо напротив нее, в ужасе попятились. Они не понимали, что случилось, но подсознательно чувствовали, что барсуком не обойдется.

— Не ожидала... — просипела Юстина, после чего ничком рухнула на живот, уткнувшись лицом в душистый опад.

— Мамочки! — взвизгнула Кассандра и вцепилась в руку Крэга с таким остервенением, точно намеревалась переломать ему все суставы.

На спине Юстины гнездилось четыре темно-серых комочка, которые, как палеонтологи, раскапывающие кости динозавров, вгрызались в плоть жертвы, добираясь до ее собственных костей. Еще одна точила зубами затылок, дабы полакомиться живыми мозгами.

При виде тварей Крэг сразу воскресил в памяти свою морскую свинку Бесси — он держал ее, когда был пацаном. Такая же пушистая, правда, питалась она исключительно зеленью, а не мясом. Тем более, человеческим.

Несколько секунд оба неподвижно наблюдали за пиршеством мохнатых монстров. Затем один из них резко оторвался от поедания и поднял свою безглазую морду на игроков команды 10, словно только что заметил, что здесь есть кто-то еще.

Не сговариваясь, не переглядываясь, те развернулись на каблуках и дали деру. Кассандра почувствовала, что ее рана вновь открыта и кровоточит. Будь она в спокойном состоянии — боль разрывала бы ее на части, но сейчас огромные дозы адреналина заглушали даже мысли. Они бежали, петляя между деревьями, и слышали позади погоню. Создания, благодаря цепким когтям, вели преследования и на ветвях. Дорога пошла в горку. Крэга мучила сильнейшая пульсация в висках и отдышка заядлого курильщика, невзирая на то, что с сигаретами он завязал уже давно. Аврор чертовски жалел, что запустил физические упражнения и перестал поддерживать спортивную форму.

Лес начал редеть. Девушке мерещилось, что это не деревьев становится меньше, а просто их стволы делаются тоньше и между ними то и дело мерцает нечто, вроде света в конце туннеля. Вот только туннель слишком длинный и лампочка перегорит прежде, чем они доберутся до выхода. А может эти огни — зрачки Дьявола? Или… или просто факелы? На вскидку не больше двухсот метров, но ночь порой искажает действительность.

— Там, видишь? — это Крэг.

Кассандра промычала в ответ что-то вроде "угу".

Если мы объединим усилия, то у нас появится шанс, — вдруг осознал аврор, и в нем затеплилась надежда.

— Помогите! — заорал он, что было мочи, — Помогите! Эй, вы там!

Похоже, люди впереди их услышали — оба огонька остановились.

— К ним, давай к ним! — скомандовал Крэг и едва увернулся от пушистого клубочка, просвистевшего в паре дюймов от левого уха. Его партнерше приходилось тяжелее. Твари неустанно атаковали ее, целясь в раненый бок — похоже, их притягивал запах крови — и девушка с трудом отражала нападки. На ее изможденном лице читалась изнуренность вселенских масштабов. Крэгу показалось, что Кассандра вот-вот капитулирует, и в желудке что-то неприятно защекотало.

— Ты как? — не удержался он.

— Бывало и получше! — отозвалась она.

— Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть!

До огней оставалось около девяноста метров и расстояние стремительно сокращалось. Друзья по несчастью самоотверженно неслись к ним навстречу. Зверьки бесновались, свистели и улюлюкали, но массированного наступления не начинали и только сопровождали команду номер 10. Лишь однажды Кассандра чудом избежала летального исхода, в последнюю секунду вжав голову в плечи, и монстр пролетел в нескольких миллиметрах над макушкой.

Крэг уже мог разглядеть спешащих им на выручку. Молодой тощий парень и белокурая спутница. А ведь совсем недавно они сами, как Кэлбин и Шелбин, эта идиотская парочка чародеев-супергероев из детских комиксов, пытались спасти Юстину Джей Уотсон — леди в капкане. От нее сейчас, наверное, осталась лишь цепь…

Когда их разделяли какой-то ухаб да кочка, поросшая мхом, аврор, наконец, сообразил: "Так вот что они, сатанята, замышляют, вот почему не убили нас сразу, а эскортировали все это время!"

В едином порыве, словно по заранее выработанному плану, абсолютно все чудовища, моментально опередив Крэга и Кассандру, собрались в середине между двумя командами, которые растеряно застыли на местах. Некоторые отставшие твари с визгом перепрыгивали через людей и присоединялись к общему столпотворению.

— Сейчас они снова погонят нас, только теперь в противоположных направлениях, — проговорил Крэг, обращаясь, скорее, к себе, нежели спутнице. Та подняла на него свои прекрасные черные глаза, в которых было написано "дальше без меня", и горько улыбнулась.

«Ууукрль... лилилили... ...!!!» — раскатилось по лесу десятками голосов.

Безумные трели обезумевшей птицы резали мозг на маленькие дольки, после чего их с аппетитом проглатывали птенцы.

Создания стояли в ожидании. Они предоставляли право первого хода игрокам.

— Я Крэг Халлерой! — выкрикнул Крэг, сложив ладони вокруг рта рупором.

— Мое имя Стенли Брайдер! — донеслось в ответ, — Что будем делать?

— Сдается мне, они хотят развести нас!

— Ага, точно! Что ты думаешь об этом?!

Монстры терпеливо следили за перекличками. Складывалось впечатление, что им было даже интересно, чем все закончится.

— Если мы разделимся — погибнем! Я предлагаю идти ва-банк! Больше нам ничего не остается!

— Ладно! — раздалось с той стороны смертоносного "ограждения" после минутной паузы. — На счет три!

— Окей! Мы сообщим, когда будем готовы! — Крэг повернулся к Кассандре. — Собери все мужество. Мы идем штурмом на эту адскую стену.

Девушка всем своим видом выражала полное безразличие. Казалось, она перешагнула через ступень страха, преодолела барьер инстинкта самосохранения, и теперь ей было все равно. Она уже давно готовилась к смерти. И поэтому кивнула.

— Ты в порядке? — озабочено спросил аврор, одновременно сознавая всю глупость своего вопроса.

Очередной кивок.

— Ну, тогда сметем этот хренов заборчик, — Крэг решительно переложил факел в правую руку. Затем осмотрелся и приметил толстую буковую ветку, лежавшую неподалеку. Медленно, не спуская глаз со стены, состоящей из шерстяных комков, наклонился и поднял ее

— Возьми, — прошептал он Кассандре.

— Нет, — она отрицательно замотала головой , — Тебе она пригодится больше. Я ранена и мне будет трудно управляться с двумя орудиями.

— Ты уверена?

Третий молчаливый кивок и фантомный удар гонга.

— Если выберемся из этой передряги — обещаю отблагодарить тебя по-настоящему, — вдруг произнесла напарница, пристально глядя на аврора

— За что? — удивился он.

— За заботу.

Крэг почувствовал, как в его груди заворочалось что-то теплое, и он весело подмигнул Кассандре. Мы выберемся, язык на отсечение даю, выберемся!

— Мы готовы! — доложил он, — Считать буду я!

— Хорошо! — Стенли помахал факелом. Крэг заметил, что он тоже запасся веткой. Кривая и покороче той, что была у него самого. Его кудрявая подруга вооружилась чем-то тростинкообразным — такая дрянь переломится при первом же ударе.

— Раз! — завопил Крэг и капля пота упала на его переносицу.

— Два!

Мохнатая братия зашевелилась. Они отлично понимали все происходящее и тоже настраивались на битву. Крэг оглянулся. Кассандра дрожала, но выглядела воинственно и твердо.

Аврор повернулся обратно. Затем облизал иссохшие губы, после чего смачно сплюнул на землю.

— Ну, держитесь, если есть чем, ублюдки. Эту ночь вы запомните надолго, — зловеще прошелестел он, — ТРИ!!!

Крэг сорвался с места. На бегу он подвел факел к ветке. Сухие листья и сучья занялись огненными язычками. Вскоре верхняя часть была полностью охвачена пламенем. Крэг знал, что она слишком тонка и быстро прогорит, но ничего лучшего придумать не смог. Стен последовал его примеру. Когда до армии зубастых монстров оставалось рукой подать, аврор выставил факел и пылающую ветвь перед собой на манер тарана. В эту же секунду лес огласил переливистый свист и десятки серых мячиков метнулись ему навстречу.

Стенли размахнулся как следует, и несколько тварей с характерным визгом отпрянули. У некоторых горела вздыбившаяся шерсть. Послышался хлесткий удар — это Дайана со всей силой врезала по парящему в воздухе созданию. Одна длинная лапа неправильно изогнулась — похоже, девушка сломала пакости конечность. Впрочем, как и свою ветку.

— Черт! — ругнулась она и отбросила непригодное более оружие. В тот же миг нечто вцепилось в ее правую ногу, чуть повыше колена. Дайана застонала.

— Получай! — рявкнул Стен и мощным посылом слева снес животное прочь. Оно соскочило, и глазам парня открылся глубокий порез на внешней стороне бедра. И как оно только успело, мысленно поразился он.

Шла ожесточенная рубка. Пара номер 10 неспешно, но верно, точно ледокол, продвигалась вперед, к паре номер 13. Обе команды были окружены толпами разъяренных охотников, жаждущих отведать живой плоти. Они то и дело совершали четкие и быстрые прыжки, целясь в лицо или горло, и каждый раз натыкались на огненные смерчи.

Крэг орудовал с невероятным мастерством бывалого фехтовальщика — он неустанно выписывал немыслимые пируэты, не подпуская тварей близко. Краем глаза аврор посматривал за спутницей, но та держалась молодцом и искры, а так же опаленные тельца, летели во все стороны. Они глухо падали на траву и так же беззвучно дохли. Те, которым доставалось поменьше, уносили ноги, поскуливая, словно бродячие рыночные собаки, получившие очередной пинок под зад от разгневанного торговца.

— Справа! — предупредил Крэг и тут же почувствовал, как жесткий шарик врезался ему в живот. Он в панике смахнул его на землю, после чего раздавил, размазав по подошве сапога. Стенли пригнулся и мохнатый клубок прожужжал в дюжине миллиметров над его головой.

— Спасибо! — бросил он Крэгу, одновременно подфутболив одно из созданий ногой.

Дайана вскрикнула коротко. Что-то моментально заткнуло ее. Стен обернулся к партнерше, и его сердце едва не покинуло грудную клетку, проделав в ней дыру.

— Дайана! — взвыл он, ошалев от страха. То, что предстало его вниманию, с трудом укладывалось в сознании. Ушлая тварь почти наполовину залезла в рот девушке — лишь гибкие лапы торчали снаружи и энергично дрыгались.

— Святой Боже! — ахнул Стен, отшвырнув факел и дотлевающую ветвь, а потом схватил мерзкое животное за обе лапы. Рванул на себя и шарик выскочил изо рта, как пробка из бутылки. Он видел белое, как мел, лицо Дайаны, ее округлившиеся глаза, полные блестящих слез. Она отплевывала шерсть, кровь и кусочки собственной кожи. Зверек, тем временем, извивался в руках ее избавителя, норовя освободиться.

— Что? Смыться хочешь, слинять, да? — истерично вопрошал Стенли, потрясая монстром. — Я тебе покажу, сука! Я тебе дам! Сдохни!!! — взревел он, а затем резко развел лапы чудовища в разные стороны. Звук рвущейся плоти и хруст ломающихся костей ознаменовал успешное «разделение напополам». Стен держал мертвую тушку за одну конечность — вторая болталась в его левой руке.

— Дайана, ты как?

Девушка не ответила, потому что ей пришлось отбиваться еще от двух неуемных лохматых комков. Стен взял с земли факел и собрался продолжать бой, но этого не потребовалось. Охотники отступали. Дайана парировала атаку, и все прекратилось. Выжившие создания с верещанием скрывались в чаще, утаскивая в зубах… своих раненых сородичей. Стало тихо. Только трупы пораженных существ свидетельствовали о недавнем сражении.

Стен рухнул на колени перед партнершей:

— Как ты?

— Но*мально, — пролепетала та, морщась, — Немно*о оца*апал, но все цело.

По ее щекам катились жемчужные слезы.

— Иди сюда, — выдохнул парень. Дайана кинулась в его объятия.

— Хватит! Перестань! Все кончилось! — Крэг безуспешно пытаясь остановить Кассандру. Она, ничего не понимая, все еще отчаянно размахивала факелом и кричала:

— Получайте! Ну же! Давайте! Сукины дети, где вы!

— Перестань! — рыкнул аврор, схватив девушку за плечи.

— Отпусти! Отпусти!

— Хватит! — повторил Крэг и как следует тряхнул спутницу. — Все кончилось! Ну же, ну же… Все, все. Больше их нет.

Кассандра вдруг обмерла и воззрилась на аврора так, будто никогда раньше его не знала. Подбородок ее дрожал.

— Все, все, перестань... — шептал Крэг, — Их больше нет. Нет...

И тогда она разразилась рыданиями. Такими горькими, такими жалобными, что душа Крэга сжалась в горошину. Напарница уселась на мягкую лесную подстилку и закрыла лицо руками. Она очень часто дышала и громко всхлипывала. Крэг опустился рядом. Она уткнулась в его широкую грудь, словно обиженная девочка в грудь отца.

— Все, все... Все хорошо, — приговаривал аврор и нежно гладил ее по красивым волосам, — Все кончилось.

А она плакала и плакала. И не могла успокоиться...

Первая половина пути была пройдена. Для кого-то удачно, для кого-то нет. Восемь часов в дороге, сорок миль позади. Раненые, погибшие, толпы серых монстров, густой лес и раннее утро. Вот все, что изменилось с начала гонки. Впереди еще столько же, впереди пустырь и загон, который вместит только 80 человек. Там и состоится основное столкновение — оно решит многое.

Восток горел. Солнце медленно выползало на небосвод, словно ленивый медведь из берлоги после долгой зимней спячки. Оно гасило звезды, прогоняло луну прочь. Все вокруг постепенно серело, пронизываемое туманной дымкой рассвета.

Гарри вышел из полудремы, в которую был погружен последние два часа. Он сам не помнил, как это получилось — организм отключил все чувствительные датчики, решив, что так будет лучше.

— Сколько времени? — тихо спросил он. Боль и страх, тошнота и озноб, возвращались к нему с широкими, гостеприимными улыбками.

— Семь часов, петухи давно пропели, — бодро отозвался Ведущий игры. — Через несколько минут мы встретим твоих друзей, Гарри.

Смысл сказанного он уловил не сразу. Точно пустой колокольный звон, он влетел в его голову, промчался сквозь мозг, оставив за собой черный, липкий след, и выскочил наружу через затылок. Лишь спустя пару мгновений сознание распробовало этот едкий, отравленный шлейф на вкус. Он был горький и сладкий одновременно. Сочетание — хуже не придумаешь.

— Что? — тупо переспросил парень

— Мне доложили о местонахождении команды 58, — пояснил Ведущий тоном школьного преподавателя, вдалбливающего бездарному ученику элементарные азы, — По моим подсчетам, мы с тобой совсем скоро нагоним их.

Они живы! Эта была первая мысль, посетившая Гарри. Вторая не заставила себя долго ждать.

— И что потом? — произнес он вкрадчиво, заведомо догадываясь об ответе.

Ведущий выдержал паузу. Мучительную паузу.

— Поприветствуем, — наконец, промолвил он. Они пошли на снижение...

Пересохшие губы путников жадно вбирали воздух, и легкие не справлялись с таким количеством кислорода — они ныли от натуги.

— Может... может быть, организуем привал? Маленький, совсем малюсенький привал? — развеяла тишину запыхавшаяся Сильвия Паркс. Ее напарник бросил взгляд на рыжеволосого Рональда Уизли. Тот, с выражением «ну, что поделать?» на лице, развел руками.

— Ладненько, — одобрил Том и без смущения плюхнулся на траву. Остальные сочли это не дурной затеей и тоже уселись

— Десять минут, не больше, — предупредил он, обращаясь ко всем.

— Да, — согласился Рон. Девушки только покивали.

Они замолчали. Так бывает в компании — все ждут момента, когда кто-нибудь заговорит первым, и в конце концов каждый понимает, что никто, кроме него самого. Все зависит от прозорливости. Сообразил быстрее других в чем соль — принимай штурвал.

— Вы натыкались на них? — сжал в пальцах рулевое колесо Рон и поглядел на Тома. Сакрайс замотал головой.

— Нет. Хвала небесам, нет. А вы?

— Тоже. Немного удивительно, вы не считаете?

— Может, и не встретим вовсе, если повезет, — оптимистично сказала Сильвия.

— Черта с два, — нахмурился ее спутник, — Я везучий, как те ребята с «Титаника».

— «Титаника»? — Рон в недоумении заморгал глазами. — Это еще что такое?

— Консервная банка — с помощью таких магглы преодолевают большие расстояния по воде.

— Корабли, — вставила Гермиона, — Как, все же, замечательно, что я росла в семье магглов и знаю о них предостаточно.

— Ага, я рад за тебя, — поморщился рыжий и вновь обратил внимание на Тома, — Ну так что с ним?

— Затонул он, с айсбергом столкнулся и буль-буль. Куча народу погибла. Пассажирам и команде обалденно подфартило, потому что если бы вместе с ними на борту не находился Руди Борхолл — их внуки сейчас работали бы на благо Британии и всего прогрессивного человечества.

— Кто такой Руди Борхолл? — Гермиону застали врасплох, о Руди Борхолле она никогда ничего не слыхала.

— Редкостный кретин. И к тому же колдун, а это чревато. Никто не знает, что Руди делал на «Титанике» и каковы были его мотивы, но слухи ходят разные. Эта история вообще так обросла всяческими байками, что уже трудно разобрать, где правда, а где вымысел. В общем, одной звездной ночью 15 апреля 1912 года, Руди Борхолл выполз из ресторана на палубу в довольно пьяном виде. Шатаясь, он поставил на перила стакан со своим любимым черным «Джим-Бимом», вынул из кармана волшебную палочку, отсморкался в платок и, используя манящие чары, призвал айсберг.

— Не может быть! — изумленно выдохнули члены команды 58. Сильвия только рот раскрыла. Том усмехнулся:

— Звучит забавно, правда? Призвал айсберг! Что-то вроде «призвал мертвого мамонта» или «призвал Биг-Бэн». Или там глыбу из известковой породы весом 10 000 фунтов. Правда, заклинание получилось неважным, (Руди изрядно поднабрался) и махина из вечной мерзлоты лишь приблизилась к кораблю, но, тем не менее, столкновение произошло.

— Зачем он это сделал? — в ужасе прошептала Гермиона. — Он что, хотел подстроить катастрофу?

— Нет, черт возьми! — в зрачках Сакрайса зажглись азартные огоньки. — Айсберг не так бесполезен, как кусок известняка, если пораскинуть мозгами. Дело все в том, что у Руди Борхолла просто напросто закончился лед в виски. А безо льда «Джим-Бим», как чай без чаинок!

Последнюю фразу Том выпалил на столь триумфальной ноте, словно только что разрешил проблему опреснения мирового океана. Его слушатели потрясенно молчали какие-то секунды, а затем Рон Уизли почесал кончик носа указательным пальцем и ехидно оскалился:

— Я это запомню. Бред, конечно, но, будь я проклят, если не запомню!

Гермиона собралась что-то возразить, но передумала и только скептически хмыкнула.

— Уже светает, — заметила Сильвия, — Днем тем тварям будет труднее скрыться, и мы сможем обнаружить их вовремя.

— Кто знает, что у них там, — мрачно вымолвил Том, — А если они прозрачностью обладают? Или еще чем? Нельзя расслабляться.

— Интересно, жив ли еще профессор Снейп? — неожиданно сменила тему Гермиона.

— Без понятия, — пожал плечами партнер, — Ты видела, с кем он в команде? Эта леди, по-моему, не слишком спортивная.

— Вопрос в другом — насколько она жизнелюбивая, — глубокомысленно изрек Том. — А этот Снейп, он что, учитель в вашей школе?

— Да, — ответила Гермиона, — В Хогвартсе. Мастер зельеделия.

— Хогвартс, — Сильвия мечтательно заулыбалась. — Я много слышала о нем. Прекрасная школа, верно?

— Верно, — охотно поддержал Рон. Его глаза наполнились грустью, — Самая прекрасная в мире.

— А я учился в Саргоне, — сообщил Сакрайс, — Это на юге Англии. Небольшая и не очень известная, но для меня она стала домом на целых шесть лет. Отличное было время.

— Я тоже уже собиралась поступить в Хогвартсе, даже письмо получила, — продолжала Сильвия, — Но судьба распорядилась иначе. Мы переехали в Соединенные Штаты Америки. В Бостон, штат Мэн. И я училась в местной школе Борнфорт.

— Из-за чего ты оказалась здесь? — спросил Рон.

— Моя мама судья и, наверное, немало Пожирателей упекла в Азкабан еще до переезда. Может быть, поэтому.

— Как же это подло! — искренне возмутилась Гермиона. — Ведь ты ничем не навредила Темному Лорду! И расплачиваешься за поступки родителей?!

— Порой жизнь несправедлива, — без тени злости произнесла Сильвия. — Но я не отчаиваюсь и надеюсь на лучшее. Кто знает, как все обернется, и что принесет нам завтрашний день.

— А я отправился добровольно! — вдруг признался Том, и это дикое, в условиях Игры, заявление хлыстом рассекло завязавшуюся беседу.

— Что? — не поверил Рон.

— Невозможно, — пролепетала Гермиона.

— Ты мне этого не говорил. — Сильвия сверлила спутника строгим взглядом.

Тот как-то виновато заулыбался.

— Ну... не совсем добровольно. Меня провели. О правилах известили, но, помимо прочего, обещали огромные деньги в случае победы. А оказалось, что главный приз — всего лишь жизнь.

— Всего лишь?! — в голосе Рона сквозило восхищение, смешанное с неприязнью. — А зачем ты понадобился Лорду?

— Что ж, полагаю, теперь нет смысла скрывать, — пробормотал Сакрайс и сразу посерьезнел. Он с опаской покосился на свою подругу. — Я зарабатывал себе на жизнь обманом.

— То есть? — не понял Рон.

— Ты мошенник? — спросила Гермиона с нажимом. Возникла напряженная пауза.

— Можно и так назвать, — наконец, процедил Том, сцепив пальцы рук вместе. Сейчас он более всего походил на малолетнего преступника, кающегося в злодеяниях.

— Одним словом, я "нагрел" очередного богатенького, напыщенного толстосума на пятизначное число галлеонов. Это потом выяснилось, что он под покровительством Пожирателей, помогает Лорду в финансовом плане, и сам собирается влиться в число его подданных. Теперь несу наказание. Даже если бы я не согласился, меня доставили бы сюда силой. Разницы никакой.

И вновь воцарилась тишина. Сильвия долго смотрела на напарника, затем отвернулась. Том уткнулся в собственные коленки с угрюмым видом.

— Нам пора, — Рон резко подскочил на ноги и все встрепенулись. Словно только этого и ждали. Медленно встали, Сакрайс открыл крышку компаса.

— Туда, — указал он, и игроки продолжили путь к финишу, оставив восходящее солнце по левую от себя сторону.

Но не успели сделать и двадцати шагов, как в утреннем небе появилась темная точка, которая стремительно увеличивалась в размерах.

Гарри заметил их. Сердце затрепетало, ногти впились в древко метлы, тело обдало жаром.

— Салют! — выкрикнул Ведущий, снизился еще больше и с проворством фокусника извлек из рукава волшебную палочку.

— Это он! — завизжала ошалевшая от ужаса Сильвия.

Теперь Рон мог видеть лицо своего друга. Изможденное. Напуганное. Растерянное. Он, не сознавая того, что делает, поднял руку и помахал.

Это небрежный жест накачал внутренности Гарри чем-то зыбким и тяжелым, ему даже почудилось, что он вот-вот свалится с метлы.

— БЕГИТЕ!!! — взревел он изо всех сил, — УБЕГАЙТЕ!!!

Пара номер 58 и пара номер 51 пустились наутек. Ведущий игры Лорд Вольдеморт страшил сильнее всех маленьких монстров-пожирателей вместе взятых.

— Куда же вы? — донесся сверху насмешливый голос, — Неужели вы не рады своему другу? А он вот решил вас проведать. Дестордио!

Оглушительный треск откуда-то справа, секунда, и...

— Назад! — взвыл Рон. Его приказ был поглощен шумом рушащегося дерева. Несколько метров севернее и его впечатало бы в землю, разом оборвав все мучения.

— Прыгаем! — скомандовал Том. Все четверо перескочили через ствол и, цепляясь за корявые ветки, припустили дальше.

— А это еще кто такие? — Ведущий прищурил и без того узкие глаза, — Неужто твои герои обзавелись поддержкой?

— Оставь их в покое! — не выдержал Гарри. Он попытался разорвать веревки, но путы оказались слишком крепки и любые посягательства на их целостность причиняли лишь боль.

— Оставь их в покое, мразь! — повторил парень менее настойчиво. Теперь он умолял.

Ведущий хохотал, не жалея живота. А потом ловко перекинул палочку в другую ладонь и прицелился.

— Авада Кедавра!

Зеленый сноп вонзился в опад в паре футах от Сильвии. Он поднял столбы пыли, под которыми тут же образовалась рытвина размером с арбуз. Девушка не сразу поняла, насколько близка была к смерти. Всего в нескольких шагах.

— Нет! — пискнул Гарри, — Оставь их! Оставь!

Снова дребезжащий хохот, снова холод, который залезает под кожу, точно червь-паразит, снова боль в шраме, от которой хочется вывернуться наизнанку... И нет ответа. Вместо него:

— Скоргардио элвейс коладо!

Палочка вычертила нечто непонятное, следом за этим Ведущий поднял вторую руку и аккуратно толкнул воздух, словно пытался распахнуть невидимую дверь.

— Эмпрэсс! — провозгласил он одновременно с этим. Гарри ничего не почувствовал. Да ничего, собственно, и не произошло. В первую минуту.

— Чтоб я сдох! — ошеломленно проблеял Том и замер. Рон и Гермиона тоже затормозили — глаза были прикованы к тому, что постепенно вырастало из земли. А, точнее, формировалось из листьев и иголок, которые толстым ковром стелились под подошвами сапог.

— Что это? — спросила Гермиона одними губами.

— Это я хотел у тебя узнать, — прошептал спутник, не отрывая взгляда от кучи опада, разбухающей, как тесто на дрожжах.

— Какое-то заклинание, — нервно проговорила Сильвия, обращаясь к Сакрайсу, — Верно?

— Нет, черт возьми, это обыкновенное явление в лесу в летнюю пору!

Зрелище впереди завораживало. Столб из листьев достиг двенадцати метров в высоту и не меньше шести в диаметре. Он походил бы на небольшой торнадо, если бы несся по полям и равнинам. Из верхней его части ответвилась пара конечности, тоже целиком состоящих из крошечных хвоинок и сучьев. Руки! Да, именно руки. Вот плечи, локти, запястья, кисти, толстые пальцы. Внизу столб расслоился надвое. Ноги! Показалась и голова. Огромная и шарообразная, порожденная вихрем полусгнившей растительности, травы, чернозема. Создание застыло, изучая пространство вокруг. А потом тронулось с места.

— Назад, — промолвил Рональд Уизли. Он не вопил и не брызгал слюной — голос был ровным и спокойным. Просто совет. Но этого оказалось достаточно. Вся группа развернулась в противоположном направлении. Назад. Назад. Назад.

Черноволосый Гарри Поттер следил за каждым движением исполина. Его величественные шаги мерили лес с непозволительной быстротой, деревья не являлись преградой — он проходил сквозь них, словно привидение, и не настигал игроков только по одной причине...

Гарри посмотрел на Ведущего игры. Они неспешно летели, сопровождая великана, а палочка Темного Лорда непрестанно выписывала затейливые иероглифы. Лицо Вольдеморта было крайне сосредоточено, вертикальные зрачки были буквально приклеены к чудищу, и, казалось, он всецело ушел в себя. Вот оно что, внезапно дошло до Гарри. Это Ведущий контролирует его, это он дергает за призрачные нити смертоносной марионетки и не позволяет ей раздавить участников под толщей листьев. Он играет...

Каждый думал лишь о дороге. Которой, впрочем, не было. Только беспорядочное множество кустарников, кочек, ухабов, спусков и подъемов, а так же великан, отстающий лишь по прихоти кукловода. Рон мельком взглянул на партнершу. Глаза той затянуло туманной поволокой — девушка шла на "автопилоте". Он хотел позвать ее, но понял, что не стоит. Во-первых, разговаривать сейчас было бы верхом неблагоразумия, а во-вторых — к чему отвлекать? Автопилот-то работает.

Зеленоглазый парень знал, что он единственный, кто способен теперь помочь своим друзьям. Нужно как-то это прекратить. Прервать контакт. Хоть что-нибудь! Он снова обреченно уставился вниз. Монстр всегда держал дистанцию длиною в шаг. Скоро беглецы вымотаются и сами упадут ему под ноги.

Рон обернулся. Не хотел, но не вытерпел. И тут же зажмурился. Над ним нависала черная ступня, готовая грузно опуститься прямо на голову. Секунда, и... В который раз не дотянула каких-то нескольких ярдов.

— Том! — гаркнул он, теряя последние запасы воздуха. Сакрайс вопросительно воззрился на рыжего. Прошло несколько секунд, прежде чем тот, переведя дыхание, продолжил:

— Нужно круто… поменять курс! Он не... нерас-расторопный! Это... даст время...

Он не формулировал фразу. Просто озвучил ключевые слова, способные донести смысл его идеи. Том ответил не сразу. Похоже, он размышлял. Все четверо очень слаженно перепрыгнули ручей и разделились. Рон и его напарница были вынуждены свернуть вправо — на пути растянулись непроходимые заросли колючего шиповника, Том и Сильвия влево. Великан прошел сквозь тернии, словно их и не было вовсе. Затем команды снова объединились. У Тома уже был ответ.

— Нет, черт возьми! — бросил он, — Слишком долго. Он успеет прихлопнуть нас.

— Тогда разбегаемся! — выдвинул Рональд новое предложение. — Запутаем его и выиграем пару минут.

— Мы можем никогда больше не встретиться, — забеспокоился Том. В нем читалась неуверенность — он метался и не знал, что лучше.

— По крайней мере, у нас будет шанс, — с трудом выдавил из себя Рон. — Он неизбежно погонится или за вами, или за нами. Хотя бы одна команда сможет спастись.

Великан мерно топал сзади и даже не думал нагонять их. Словно не преследовал, а следил, или даже присматривал за непутевыми людишками.

— Ладно, — наконец, одобрил Сакрайс и решительно тряхнул шевелюрой. — На счет раз!

— Окей, — Рон сглотнул и только теперь почувствовал, насколько сильно взмок от пота.

— Сдается мне, ребята что-то затевают, — вдруг услышал Гарри голос Ведущего игры. Он говорил как бы сам с собой, не отрываясь от происходящего внизу, но намерения Темного Лорда были предельно ясны. Ему надоело играться, — Полагаю, я не разрешу им этого

В его тоне не было ни иронии, ни насмешки, ни злобы. В нем вообще ничего не было. Без эмоций, как у диспетчера аэропорта, возвещающего о прибытии самолета.

Гарри понял, что охвачен паникой, и попытался пресечь ее. Сейчас паника только усугубит положение — нужно мыслить трезво.

Кисть Ведущего стала еще яростней выводить острием палочки петли и завитушки, а глаза с холодной яростью созерцали «гоночный трек» и его чемпионов.

Они не успели осуществить задуманное. Тяжелая поступь за спиной сменилась бегом, и через секунду лиственное чудовище было прямо над игроками, заперев их с обоих боков столбами своих ног.

— Назад! — рявкнул Рон. Друзья развернулись волчком и помчались обратно. Великану это стоило пяти секунд. Он, в отличие от участников, не разворачивался. Спина поменялась местом с животом, коленные суставы изогнулись в другую сторону. Всего пять секунд, и перевоплощение было окончено. Пять секунд и исполин продолжил гонку.

Медлить более нельзя. Нужно прервать контакт. Нужно! Решение нашлось внезапно. Он перехватил древко метлы так, чтобы мог осуществить свой маневр, не сломав при этом запястий. Веревки больно врезались в кожу. После этого он перекинул ногу через метлу, вдохнул поглубже и ухнул в пропасть. В первый момент ему показалось, что он падает, невзирая на путы и крепко сжатые пальцы. Но это оказалось не так. Он осознал, что висит в воздухе, вцепившись в древко обеими руками. Ведущий не обратил на это ни малейшего внимания, и Гарри это порадовало, ибо иначе все мероприятие рассыпалось бы в прах. Ветер ворошил непослушные волосы, омывал лицо своими свежими струями, пробирался за воротник, отчего вся спина покрывалась мурашками. Его ушей достиг пронзительный визг — великан осуществил первую попытку сплющить игроков. К счастью, безуспешно. Но следующего промаха он не допустит, это точно. И у него, Гарри Поттера, нет права на ошибку. Пора!

Он всеми фибрами различал вибрацию, когда громады роковых столбов будоражили землю. Еще чуть-чуть и его, Рона Уизли, можно будет вставить в рамку и приладить к стенке в спальне.

Гарри принялся раскачиваться взад и вперед, как гимнаст на перекладине. Амплитуда постепенно увеличивалась — ноги вздымались все выше и выше. Он напрягал все мышцы тела — выполнять подобный трюк на такай скорости, как оказалось, очень трудная задача. Выше, выше... Гулкие шаги, словно часы, отсчитывал секунды, предоставленные ему на выполнение «задания».

Ведущий по-прежнему пребывал в неведении. Он и не подозревал, что ботинки пленника, болтающегося внизу, неотвратимо приближаются к его голове.

Рон опять обернулся. И не увидел левой ступни чудовища. Только поглядев наверх он сообразил, что та зависла прямо над ним и вот-вот обрушится, как обрушилась однажды с неба кара Господня вместе с серой и всесжигающим огнем. Вероятность выжить равнялась нулю. Абсолютному нулю.

— Боже! — вырвалось у него. В ту же секунду Гермиона резко остановилась.

— Нет! — не контролируя себя, Рон обнял спутницу. Оба стояли, прижавшись друг к другу, и ждали смерти.

Момент истины, мелькнуло в мозгу Гарри. Только бы не промахнуться. Амплитуда колебаний его тела была на своем максимуме, поднатужив оставшиеся силы, он слегка подтянулся на руках и носок его правого ботинка, просвистев по широкой дуге, со всего маху врезался в висок Ведущего игры. Тот сдавленно вскрикнул, но каким-то чудом удержался на метле, хотя Гарри предполагал, что после такого удара ублюдок непременно потеряет сознание. Цели своей парень, однако, добился. Контакт был прерван. Мало того — Ведущий выронил палочку, и она тихо упорхнула.

Том и Сильвия не заметили, как их приятели исчезли. Они бежали и бежали дальше.

Рон еще крепче прижал партнершу к себе. И зажмурился. Секунды тянулись мучительно долго. Тик-так-тик... Ну же! Или мы уже на облаках?

Было очень тихо. Вдруг, вместо бесславной гибели, грянул дождь. Дождь из листьев. Великан распался, точно карточный домик, и теперь мириады его частичек осыпали пару номер 58.

Рон не сразу понял, что случилось. Медленно открыл глаза, застилаемые каскадами ароматной листвы и иголок. Куда же подевался монстр?

— Гермиона! — воскликнул он. Девушка тоже подняла веки и недоверчиво озиралась вокруг. На ее губах играла слабая улыбка, а по щекам текли молчаливые слезы. Подбородок дрожал, а зрачки сверкали, как две звездочки, снятые с ночного неба.

— Я... я думала... — едва слышно прошептала она, — Я думала, что это конец... Что мы, что ты...

Он любовался ею и не мог удержать чувство, которое внезапно проснулось прямо в середине его груди. Такое горячее и светлое — ему было тесно внутри. Оно стремилось вырваться наружу и окутать своим теплом и ее.

— Я тоже... — сказал он и только сейчас вспомнил, что девушка все еще в его объятиях. Гермиона подалась вперед, вновь прикрывая глаза, но теперь уже не от страха. Его израненные руки нежно гладили этих хрупкие, трепещущие плечи, и ад, который огораживал его непроницаемым бетонным обводом последние 8 часов, внезапно стал раем. Раем, в котором хотелось находиться вечно.

Они стояли, приникнув друг к другу, и целовались под дождем из душистых «капель» всех форм и расцветок, блестящих в лучах новорожденного солнца.

Гарри не успел даже пикнуть. Грубым рывком был взброшен обратно на метлу. Глаза Ведущего остервенело метались по урочищу между ручьем и местом зарождения великана, выискивая то ли палочку, то ли везучих беглецов.

— Ты заплатишь за свой поступок, мальчишка, — прошипел он, после чего развернул «Залихватский Инвентарь» и они помчались на юг, возносясь все выше и выше над клокочущим зеленым океаном.

Игроки команды 51, наконец, остановились, позволив себе отдышаться. И поняли, что слишком оторвались от свои недавних соратников в слепой жажде спасти собственную шкуру.

— Они отстали? — испуганно спросила Сильвия, согнувшись пополам после изматывающего спринта.

— Нет, — тихо ответил Сакрайс и медленно покачал головой, — Боюсь, что они...

Девушка зарыдала, закрыв лицо руками.

— Нам нужно спешить, — Том легонько похлопал спутницу по плечу, — Слышишь? Нужно двигать отсюда.

— Зачем? — промямлила она сквозь слезы. — Мы все закончим одинаково. Мы все закончим одинаково...

— Не говори так, — жестко оборвал ее парень. Он был до крайности взволнован, — Пошли.

Рон отстранился от нее. В его зрачках горел огонь, а на щеках пылал румянец.

Он хотел что-то сказать, но, открыв, было рот, в последнюю секунду захлопнул его.

— Идем, — почти шепотом промолвила Гермиона, взяв партнера за руку. Они, пошатываясь, углубились в чащу.

— Мы близко, — буркнул профессор.

— Близко к чему? — не поняла Бонни Элджерван. Ей уже немного стало лучше — минут двадцать назад толстуха издавала таинственные звуки, похожие на кудахтанье вперемешку с кваканьем, и Снейп был практически убежден, что бедолага потеряла рассудок.

— Близко к ним, — отчеканил мастер зельеделия по слогам, от чего, впрочем, яснее не стало.

— К кому?!

— К этим молокососам! — не выдержал он.

— Которых вы ищите?

— Как вы догадались? Да. Мы совсем рядом.

— Но… откуда вы знаете? — поразилась Бони.

— Я чувствую, — зловеще изрек Снейп, печатая шаг. В этот момент он походил на одержимого маньяка, напавшего на след своей будущей жертвы и в предвкушении потирающего лезвие спрятанного в кармане ножа большим пальцем. — Без понятия, откуда, но я чувствую. Они были здесь. Тут явственно веет запахом их пота, и, я уверен, где-то неподалеку Рональд Уизли напрудил в штаны.

Бони никак не прокомментировала этот странный пассаж и лишь презрительно скривилась. Теперь настал ее черед усомниться в том, что у напарника не съехала крыша.

— Как ваша рука? — робко осведомилась она после длительного молчания.

— В порядке, — коротко бросил Снейп. — Только пальца недостает. И это, сбавьте обороты, мне надо по-маленькому.

Толстуха оставила попытки развязать язык профессору. Было очевидно, что тот не настроен на беседу.

Истошные вопли раздались внезапно, где-то впереди, в непроглядных дебрях. Рыжеволосый Рон Уизли не идентифицировал принадлежность голоса, но одно знал наверняка: кто-то крупно влип. Маршрут их следования совпадал с источником шума, поэтому оба не особо торопились влезать в гущу событий, дабы не повторять участи тех, кто уже безвозвратно выбыл из Игры.

Но все, рано или поздно, дает о себе знать. И чем пуще нежелание столкнуться с той или иной неприятностью — тем выше риск вляпаться в беду. Спустя четверть часа мрачные опасения оправдались в полной мере, когда друзья достигли искусственной поляны, заботливо вырубленной анонимными дровосеками, где и обнаружили останки Томаса Сакрайса и Сильвии Паркс. Вернее, замаранную кровью цепь с двумя обручами на концах, и алое, безобразное пятно, напоминающее кляксу. Искромсанное тряпье бесформенной кучей валялось в стороне. Складывалось впечатление, будто монстры сперва раздели свою пищу, побрезговав пропотевшей ветошью, а уж после принялись за свежевание. На скомканной жилетке, красовавшейся неровными фестонами, слабо мерцала цифра 51. Разыгравшаяся фантазия Рона изобразила могильную плиту, отделанную под мрамор, и скромную эпитафию в центре: "Том, который «кинул» тезку, и был съеден тем на ужин". Он ужаснулся своим мыслям и невольно попятился. Гермиона плакала тихо, точно боялась разбудить демонов леса или мертвые души усопших, чей прах не успел еще впитаться в почву. Удивительно, но он не испытывал никакой жалости. Ни грамма сожаления по поводу трагической кончины двух молодых людей, почивших на благо Игры. Просто… слишком много смертей, слишком много трупов на единицу времени. Это перестало походить на реальность. Иллюзия, фикция, галлюцинация, дурной сон. Мультфильм. Жестокий и красочный мультфильм, не рекомендуемый для просмотра детям и беременным женщинам. И в нем изобилуют красные тона.

Они не пересекали поляну, а обошли ее по краю. Тварей не было. По неизвестной причине они скрылись, хотя вполне могли подождать "добавки". Гермиона продолжала жалобно всхлипывать, ковыляя где-то позади. Рон же шествовал твердо, с абсолютным безразличием в душе. Он дождется окончания сеанса кровожадного мультфильма, чего бы это ему не стоило.

Солнце лениво ползло вверх по лазурной тверди, стремясь к наивысшей ее точке, когда, перевалив через зенит, можно расслабиться и преспокойно катиться вниз. И так каждый день. Наверное, это очень скучно — быть солнцем. Небесное светило, тем не менее, набирало мощь и с каждой новой ступенькой своего восхождения припекало все сильнее. Они шагали, взявшись за руки, словно влюбленная парочка, свершающая променаж по городской набережной, любующаяся блеском икрящейся воды и пароходами, плетущимися по сверкающей глади. И птицами — те вьются в ватных облаках, планируя на потоках порывистого ветра. Вот одна из них отделилась от стаи и камнем ринулась к земле, увеличиваясь в размерах с пугающей быстротой. Птица стремительно изменяла форму, и крылья почему-то вдруг трансформировались в человеческие руки, а хвост — в помело. Крик спутницы вывел его из того состояния, которое, как бы глупо это не звучало, обыкновенно именуется сном. Спать на ходу — дурной знак. Он резким движением поднял голову и поздно понял, что за "птица" витала в небесах. Уже через секунду Рон, подвергшись неведомому заклинанию, стремглав пролетел несколько ярдов, ломая нижние ветви деревьев. Посадка оказалась болезненной. Раскаленный стилет пронзил ногу — он только успел услышать, как слева рухнула партнерша, а после лишился чувств.

Очнулся он от того, что кто-то неистово лупил его ладонями по щекам. Разлепил веки и увидел зареванное лицо своей ненаглядной подруги, Гермионы Грейнджер. Кожа была воспаленной и мокрой от слез.

— Рон! — воскликнула она и припала к его груди. Ему передалось тепло ее тела, жар ее волнения, внутреннее ликование от осознания того, что напарник все еще жив.

— Все нормально, — просипел он поспешно, — Насколько я отключился?

— Всего на минуту… — выдавила с трудом девушка и зашлась в очередном припадке истерики. Рон изумленно вскинул брови.

— Хм… почему тогда тебе так весело? — не сдержал он иронии.

— Погляди! — взвизгнула Гермиона — Твоя нога!

Он привстал на локтях и изучил объект, послуживший причиной паники. В животе неприятно защекотало. И как он раньше не заметил этого? Почему не извивается на траве, корчась от нечеловеческой боли? Возможно, это «эффект шока» Он читал раньше где-то о такой ерунде.

Правая голень была безнадежно сломана, большая берцовая кость торчала наружу сквозь разорванную штанину и плоть, перепачканная в крови. Рону Уизли почудилось, будто некто Франкенштейн подсоединил электроды ко лбу и пяткам, а затем опустил рубильник, замыкающий цепь. Трехтонный крест с гравировкой «покойник» тяжким бременем возлег на плечи. Поэтому он встряхнулся, мобилизовав в себе остатки мужества.

— Что ж, — произнес Рон, улыбнувшись от уха до уха, — придется идти на такой.

Гермиона снова кинулась к нему на грудь, вцепившись руками в жилетку.

— Я тебя понесу, — содрогаясь, шептала она, уткнувшись носом в шею парня, отчего слова звучали неразборчиво, — Понесу, слышишь?

— Нет, — холодно возразил он, — Я пойду так.

— Как? — выпалила она с гневом, — Не болтай чепухи!

— Где он? — спросил Рон и посмотрел наверх.

— Исчез, — ответила спутница, — Сказал "извините, но ставки подпрыгнули", а потом исчез!

— Нам нужно торопиться. Помоги мне подняться.

Вместо этого Гермиона подхватила его на руки и, шатаясь, двинулась вперед. Оставалось поражаться, откуда в ней сохранились эти крохи резервной энергии.

— Гермиона, забудь, — продолжал упорствовать партнер — Я пойду сам. Пойду...

— Больно? — перебила она его, — Тебе больно?

— Нет, — решительно мотнул головой он, — Опусти меня.

Но она не опускала. Ее измученные ноги тряслись под тяжестью ноши, чудовищное напряжение сквозило в каждой клеточке ее организма, раздувшиеся ноздри шумно втягивали горячий воздух. Долго она не протянет, вынес про себя вердикт рыжеволосый Рональд Уизли.

Но она протянула гораздо дольше, чем он мог предположить. Более получаса хрупкая девушка волокла его, изнемогая от натуги, прежде чем, громко застонав, уронила на землю, а затем, задыхаясь, повалилась сама. Сдавленные поскуливания вскоре переросли в горестный вой от которого хотелось бежать без оглядки. Замолчи! Захлопнись! Заткни фонтан!

Гермиона, захлебываясь от безысходности, попробовала еще раз приподнять напарника, согнувшись в три погибели, но, не преодолев и трех футов, потерпела фиаско, грохнувшись со всего маху в груду листьев.

— Гермиона, хватит! — взорвался Рон. — Уж лучше кантуй по траве! Дай мне...

— НЕТ! Я смогу!

Но она не смогла. Силы улетучились, не приклеив к подоконнику стикер с прощальной запиской. Он сидел неподвижным грузом, а она стенала рядом в бесплодных попытках изменить положение вещей. Весьма скверное положение вещей. И только еще один звук присоединился, вторя ее причитаниям:

"Урррррль — лииии..."

Их не было секунду назад, и вдруг они появились. Словно нарисовались из пустоты, возникая со всех сторон. Окружая, запирая, затыкая все бреши, убивая шансы на побег, уничтожая любые искорки надежды.

Рон, ссутулившись, уставился в липкий опад. Он знал, что ОНИ прибыли, что здесь, что ждут, но это совершенно не заботило его. Ему даже не хотелось взглянуть на своих губителей, тех, кто вот-вот начнет поедать его дюйм за дюймом, чавкая челюстями. Его куда больше занимали глянцевые листья, отражавшие солнечные протуберанцы. Слепящий диск грел роковую рану и бесстрастно созерцал кадры дьявольского мультфильма. Безропотный, бессердечный зритель.

Она никак не могла уняться. А в руках крепко сжимала факел. Неужели бедняжка собирается защищаться? Защищать себя, защищать его? Он не желал ничего говорить, ему было в тягость пошевелить даже пальцем. Он просто мечтал откинуться на спину и прозябать в бездействии. Свой факел он потерял. Наверное, когда, точно мешок, пущенный из катапульты, кувыркался в невероятных кульбитах по воздуху. Вингардиум Левиоса — кто подозревал в первом классе, что с помощью него можно уродовать людям конечности и обрекать на вечные муки Ада? Чертоги Рая давно пусты. Не грешен лишь тот, кто в силу своей физической или умственной убогости не способен совершить грех. А разве ущербный насладится прелестями Рая? Разве оценит награду Божью? Чертоги Рая давно пусты. Зачем ему факел? Ведь уже так светло...

— Убирайтесь... — заклинала Гермиона мохнатые клубочки, бередившие когтями влажный чернозем. Она по-прежнему прижимала спутника к себе, словно собиралась закрыть его своим телом от смертельной опасности. — Убирайтесь...

Но они не внимали и приближались, смыкая ряды. Тварей было немного — около десяти или пятнадцати, но этого оказалось достаточно. Клокочущее, режущее барабанные перепонки мурлыканье вырывалось из отвратительных пастей, возвещая о том, что "пора бы и перекусить". Забитость и беспомощность жертв уже не смущала их и лишь раззадоривала. Угрожающе урча, они надвигались, точно полуденные тени. Девушка зажмурилась и еще яростнее прильнула к Рону, который, казалось, снова провалился в забытье. Теперь она слышала шорох листьев, тревожимых тонкими, сильными лапами, звук неотвратимой участи, преддверие смерти...

Вокруг тепло. И все в нежно-розовом колорите. Розовое небо, испещренное прозрачными облачками, розовая трава, розовые пичуги, розовое солнце. Розовое дерево, а под ним — она. И тут же он. Не розовый, но и не мертвенно-бледный, измазанный кровью, заляпанный грязью. Он нормальный, обыкновенный, он улыбается. И она отвечает взаимностью. А произошедшее в мрачном лесу — только сон. Кошмар редкостной паршивости, и он никогда больше не повторится. И Игра, и мохнатые чудовища, и Том, и Сильвия — все это иллюзия. А реальность — вот она. Розовая и теплая. Он улыбается, она улыбается, розовый ствол замшелого розового дерева, над головой розовый небосклон — лишь фон для розовой радуги. И розовое солнце...

Когда она открыла глаза — все уже было кончено. Вещи приобрели привычные цвета, а события — привычный порядок. Она и он — пожива, они — ловцы. Рон, белый, точно статуя Эрика-Поганки, чумазые рыжие волосы, разбившиеся на пряди и походившие более на паклю, поджатые губы. Если в жизни наступает момент, при котором границы между кошмарным сном и реальностью стираются — задаешься невольно вопросом: а стоит ли просыпаться?

Невдалеке, с видом бывалого охотника на драконов, возвышался профессор Северус Снейп. В одной руке он держал щербатый факел, во второй широкую еловую лапу, охваченную пламенем. Рядом стояла, с выражением «нахрапом не возьмешь», его напарница Бони Элджерван. Оба буквально источали воинственность и посторонний прохожий, если бы таковой мог прогуливаться здесь, скорее счел бы пару номер 9 за истребителей грызунов-паразитов, нежели за участников Игры, борющихся за выживание. Тяжелое дыхание и взмокшие от пота лбы свидетельствовали о недавнем сражении.

— Профессор! — слабо позвала Гермиона. Снейп выбросил почти сгоревшую дотла ветку прочь и подбежал к пострадавшим. Опустился на колени и внимательно изучил ногу Рональда Уизли. Взгляд его был суровым, но не рассерженным. Скорее, недовольным.

— Дело дрянь, — наконец, заключил он, — Я понесу его, Бони, вы идете справа, вы, мисс Грэйнджер, слева. Будьте начеку, следите за тылом. Осталось совсем чуть-чуть, но, чует мое сердце, эти выродки блохастые покоя нам не дадут до самого конца. В случае чего — вам прикрывать и отбиваться, я помочь не смогу. Моя жизнь и жизнь мистера Уизли теперь зависит от вас, это понятно?

Обе решительно покивали. Северус обратил внимание на Бони. Только сейчас он понял, в кого та превратилась. На ее лице не было места страху. Твердое, как кремень, готовое к любым испытаниям, к любым препонам. Одиннадцать часов в этом дьявольском лесу сделали из рыхлой и трусливой дамы, умеющей только хныкать и жаловаться, грозную амазонку, окрепшую для настоящей войны. Профессор мысленно порадовался этому, отметив, что, будь партнерша похудее да попроворнее — цены бы ей не было.

— В путь, — скомандовал он, отдав свой факел новоиспеченной стражнице сопровождения. Та приняла его как фамильный рыцарский клинок и заняла указанную позицию, Гермиона последовала ее примеру. Рон все еще пребывал без сознания, когда Снейп потащил его к пустырю.

Минуло 947 минут с начала гонки, около семидесяти пяти миль осталось позади, участники выбирались на "финишную прямую". Подопечные Ведущего игры не предприняли ни единой атаки за последние 4 часа. Но они никуда не делись и незримыми призраками наступали на пятки, предвкушая основное свое пиршество, заключительный этап , когда сами игроки начнут грызть друг другу глотки за гнездышко в спасительном логове. Там свершится кульминация гонки и кульминация первого тура.

Большинство пожирателей кучками парили над загоном, ожидая прибытия игроков. Гарри Поттер и Ведущий покинули лесные владения и вот-вот должны были присоединиться к всеобщему скоплению. Он знакомился с местностью, нащупывая глазами мельчайшие детали. Внизу простирался пустырь, подпираемый с юга горным хребтом, чьи зубцы убеляли пушистые облака, похожие на сладкую детскую вату — Гарри доводилось попробовать ее несколько раз. После нее всегда липкие пальцы и очень хочется пить, но это стоит того удовольствия, которое получаешь, запихивая сахарные клочки в рот. Утесы, обделенные буйной растительностью, щеголяли стерильным гранитом и переливчатыми кварцевыми вкраплениями. Черноволосый парень не знал, что находится за грядой, да ему это было и не интересно. В сотне метров от опушки он приметил загон. Убежище для восьмидесяти, окончательный причал, зона с табличкой «вход по пропускам» — там можно будет, наконец, без опаски упасть на землю и снять со стершихся ступней неудобные сапоги.

— Через час начнется заключительный этап марафона, Гарри, — с энтузиазмом обратился к нему Ведущий игры. Казалось, он напрочь забыл об инциденте, в результате которого лишился палочки, но Гарри подозревал, что только кровавый финал сдерживал кипящую в нем злобу, и Темный Лорд готов был простить эту выходку, при условии, что команда номер 58 не пересечет границ загона.

Они подлетели к собравшимся Пожирателям — тут и там слышались смешки и возбужденные переговоры, кто-то курил самокрутку и все твердил про «хорошую, добрую травку», а один из приспешников Вольдеморта поспешно отделился от толпы и направил черенок метлы в их сторону. Люциус Малфой выглядел так, словно использовал вместо бритвы терку, а вместо зубочистки — ножик для колки льда.

— Ба, Люциус, какой черт тебя дернул померяться силами с троллем? — усмехнулся Ведущий, лукаво подмигнув. — Или ты все же отыскал нашего старого приятеля Северуса?

— Отыскал-отыскал, — прошепелявил Малфой и, не совладав с эмоциями, яростно сплюнул, — Эта сука, его напарница, посмотрите, господин, что она со мной сделала, жирная потаскуха! Я раскрошу ее череп собственными руками, вот только пусть сюда заявится. Я заставлю ее страдать, прежде чем она сдох...

— Уймись, Люциус, — медоточивым голосом прервал негодования Малфоя Ведущий, — Жажду отмщения прибереги для министерства магии и тамошних чиновников, а также их верных псов — авроров. Еще пригодится. А всеми почитаемая и, безусловно, талантливейшая писательница, которая, помни об этом, моя гостья, может умереть лишь на Игре. Вне ее все участники неприкосновенны, ага?

— Но она выколотила мне два зуба! — не унимался Малфой.

— Тем хуже для тебя. Стыдись, даже с бабой не сладил и сам виноват. В следующий раз бери с собой подмогу, когда соберешься надрать кому-то задницу.

Физиономия Люциуса вспыхнула, как люминесцентная лампа. Он злился на толстую Бони, так опозорившую его, на Ведущего, на себя, и снова на толстую Бони. Он даже злился на то, что злится сейчас. Малфой резко развернулся и полетел обратно к Крэббу и Нотту, грубо задев локтем одного из Пожирателей и едва не свалив того с метлы.

— Пош-ш-шел с дороги, — свистяще прошипел он, оскалившись. Ведущий игры расхохотался ему вслед, и Гарри впервые почувствовал крупицы благодарности к своему врагу.

Над загоном, чуть пониже остальных, по обе стороны от деревянных ворот, висели в воздухе двое в белых масках с волшебными палочками наизготовку. Их задача заключалась в том, чтобы моментально захлопнуть тяжелые створки за последней парой, достигшей недр "спасительного причала".

Они слышали гул, это была какая-то смесь. Топот десятков ног, шорох тысяч листьев, выкрики, вопли, «трехэтажная» брань — все это сливалось в гнетущую какофонию, которая словно сквозь поры передавала организму адреналин. Игроки постепенно объединялись для того, чтобы выйти на "прямую смерти" и вырвать победу у соседей, ибо на поражение никто не рассчитывал. Северус заметил, что больше всего шума исходило спереди, а это значило, что их скромный альянс порядком уступал соперникам. Напрямую из этого следовало, что их скромный альянс имеет весьма нескромные шансы не попасть в число восьмидесяти счастливчиков. Дальнейшее звено из логической цепочки рассуждений Северус решил пропустить

Монстры по-прежнему не показывались. Словно и не было их вовсе, словно они чудесным образом залегли на дно, или улетели на зиму в теплые края, или ушли под землю, или... Гермиона вдруг поняла основное предназначение зверьков. Они существовали для того, чтобы следить за равномерным приближением всех игроков к финишу — лидеров они притормаживали, отстающих — подгоняли. Они заботились об искрометной развязке, а не о желудках, способных переваривать сталь.

Профессору было наплевать, куда подевались твари, до тех пор пока, они не трогали его.

— Вы как? — спросил он спутников с крайне серьезным видом. Раскрасневшаяся от напряжения Бони только кивнула — она была на пределе.

— В порядке, — отозвалась Гермиона.

— А ты? — обратился профессор к Рональду Уизли, очнувшемуся двадцать минут назад. Он все еще обвисал в усталых руках мастера зельеделия и до сих пор не произнес ни слова.

— Нормально

Рана на ноге пила жизненные соки, роняя их на иссохший опад в обличье капель крови. Его пробивал озноб, окутывающий кожу невидимой корочкой льда, но Рон знал, что сможет, что сделает это и досмотрит первую серию мультфильма.

— Как только выберемся на пустырь — бегите так, как убегали бы от взбесившегося акрамантула, — инструктировал Снейп своих подопечных. — В случае, если игроки команд-противников попробуют нам помешать, не стесняйтесь и используйте все, что способно нанести физический урон, ясно? Игры закончились, правила отменили.

Северус заглянул в глаза каждой из напарниц и обнаружил там страх.

Под рев зрителей в черных хламидах участники хлынули из царствия вековых деревьев и кустарников неудержимым потоком. Взору Снейпа открывалось широкое поле, устланное зеленым сукном высокой и сочной травы, горизонт загромождали блеклые горы, а прямо по курсу… Прямо по курсу примерно половина всех игроков, мреющие изумрудные цифры, а также "спасительный причал", который гостеприимно растопырил свои бревенчатые руки-ворота.

Гарри уставился на окровавленную Гермиону Грэйнджер, на профессора алхимии, чьи движения напоминали утиные, потому как помимо всего прочего ему приходилось нести Рона Уизли, и с трудом подавил стон.

— Он все же нашел их, поганец, — без всякой досады воскликнул Ведущий, хлопнув в ладоши. На его губах читалось неприкрытое удовлетворение.

Гарри не мог наблюдать за этим. Он зажмурился и отвернулся.

— Бегите! — орал Снейп, ускоряясь, — Бегите со всех ног!!!

И они побежали. Мимо, словно во сне, проплывали фигуры других участников. Точно пластиковые скульптурки на круглых каруселях — вот слоник, вот жираф, и вон там гордый олень. Пары 9 и 58 медленно, но верно сдвигались в самый хвост. Нам не хватит мест, мелькнуло в голове профессора. Нам...

"Уррррррррлюлюл-лии…."

Позади поднялась серая волна. Внезапно и без предупреждений они вырвались из чащи, дабы клацаньем сотен челюстей форсировать события на пустыре…

Крэг не оборачивался — было некогда. Стенли Брайдер и Дайана Эскот тоже не тратили времени понапрасну. Теперь каждый был сам за себя. И если не ты выиграешь, то сыграют тебя.

От опушки донеслись звуки терзаемой плоти и пережевывания — первые ноты кровавого пира. Командой меньше, злорадно подумал Северус. "Спасительный причал" не за горами во всех смыслах. Раз, два, три...

Он считал доминирующие пары. Семьдесят человек неслись, как угорелые, далеко впереди — не было надежды догнать их. Стройная, спортивная девушка и коренастый спутник, а рядом шустрый паренек и кудрявая его подруга — они чуть ближе. Идут вровень, возможно, что знакомы. Но промежуток между ними все равно слишком велик. А вот под носом двое престарелых, которые в юности, очевидно, занимались легкой атлетикой, а посему сохраняют манящую недосягаемость. Вакансии для них все еще остаются: 39-я и 40-я, но надолго ли?

Настырное сопение за спиной показало, что не надолго. Некто стремительно нагонял их, решив, видимо по глупости, что у вакансий еще нет законных хозяев. Снейп не оглядывался, боясь споткнуться, и лихорадочно соображал.

— Ког... когда я прикажу... — выдавил он на последних запасах кислорода, — Ост... остановитесь.

Бони и Гермиона с недоумением воззрились на профессора.

— Делайте, как говорю, — выдохнул тот.

Навязчивое пыхтение нарастало и грозило стать роковым звуком для сборной команд 9 и 58.

— Приготовься… сынок, — шепнул Северус Рону в ухо. Тот никак не отреагировал на непонятный план, родившийся в разгоряченном сознании мастера зельеделия.

Ближе... Ближе... До "спасительного причала" каких-то 10 метров.

— СЕЙЧАС!!! — рявкнул Снейп и в мгновение ока спустил Рона с рук. Тот по инерции стал на обе ноги и взвыл от дикой боли. Проигнорировав это, профессор крутнулся волчком на каблуках, развернувшись на180 градусов, и от души влепил кулаком первому, кто попал на линию огня. И угодил в цель. Прыщавый мальчишка лет девятнадцати охнул скорей от неожиданности, нежели от сокрушительного крюка в скулу, а потом пластом шмякнулся на землю, увлекая за собой напарницу. Совсем еще девчонка, пронеслось в мозгу у Северуса, когда он, закинув Рона на плечо, ввалился в загон. Прыщавый попробовал тоже заскочить (уже на четвереньках), но был отброшен отталкивающим заклятием. Двери захлопнулись...

Какая-то магия затянула загон мутной пеленой. Снейп присел на корточки и молча созерцал происходящее там, за стенами. «Проигравшие» метались вокруг теперь уже «непреступного причала», тарабанили в нерушимую скорлупу и умоляли. С обоих флангов их смыкали темно-серые, бушующие клешни. Множество грызунов и мириады их клыков с характерной протяжной песней фрезы отсекали участников от окружающего мира, делая его для них все уже и теснее, теснее, теснее. Восторженные Пожиратели Смерти с упоением вбирали каждую наносекунду того действа, которое именуется Игрой. Именно сейчас Игра показала свою истинную сущность.

— Пожалуйста! — один мужчина стоял на коленях, воздев к небу руки, и взахлеб молил колдунов, заперевших ворота, — Прошу вас. У меня двое детей. Я умоляю! Откройте... откройте ворота!

— Мы перешлем ребятишкам твои останки, завернутые в вощеную бумагу, папаша, — и издевательский гогот.

Снейп увидел прыщавого. Его осунувшееся лицо побледнело, от этого гнойники на коже выделялись еще ярче и пестрели, усеивая щеки и лоб. Мохнатые чудовища сожрут и их — они не из переборчивых. Парень молотил кулаками в прозрачный барьер, стараясь стереть профессора взглядом в порошок.

— Ты…мразь, это все ты! Ублюдок…и…в Аду…найду…

Девушка, его спутница, плакала навзрыд, свернувшись калачиком на траве. Северус почему-то нарек ее про себя Джульеттой. Джульетте навскидку было не больше восемнадцати, и ее ухоженные русые волосы разметались по плечам, отчего та напоминала школьницу, которой незаслуженно поставили двойку по трансфигурации.

Снейп ощутил дрожь, электрической дугой пронявшую все существо, и отвел взгляд. И только вызывающее рвоту чавканье скребло рассудок.

Слезы Джульетты еще не просохли, когда ее голову оттаскивали в сторону маленькие серые монстры.

Ведущий игры триумфально воздел к верху руки, и толпа Пожирателей Смерти буквально взорвалась овациями.

— Поздравляю, участники Игры! — торжественно начал Темный Лорд, — Прошедшие первое испытание, подтвердившие свою волю к победе, заявившие во всеуслышанье о высоких амбициях и намерении достигнуть конца! Вас ровно 80! И каждый знает, пусть подсознательно, что «navigare necesse est». Плыть необходимо, друзья мои.

Слуги Ведущего, воодушевленные вступительной речью хозяина, вновь разразились аплодисментами. На Гарри накатила неодолимая волна тошноты, и если бы в его желудке было бы хоть что-нибудь — он без промедлений сблевал бы это «что-нибудь» прямиком вниз. Ему еще не доводилось блевать с высоты.

— Все вы измотаны, все вы изранены! — продолжал вещать Ведущий. — Любому нуждающемуся будет предоставлена медицинская помощь, любой сможет отдохнуть, — он сделал паузу, — Но только до завтра.

Игроки тревожно зашептались, кое-где явственно различались обреченные стоны. Неприятный мужской голос, преисполненный энтузиазма, произнес: «Быть рубке!». Но в большинстве своем в загоне царило усталое спокойствие. Люди хотели сейчас лишь одного — вытянуть ноги и задремать.

Ведущий игры обвел глазами пустырь и довольно улыбнулся.

— Еще момент. Мистер Чарли Винсони просил передать, что желающие могут приобрести у него табак и папирус — он будет ждать вас около столовой во второй половине дня, после осмотра у знахарей в лазарете, а также на входе в бараки после ужина. Только гремите кандалами позвонче, в его ушах порядком накопилось серы. На этом все, до скорой встречи.

Несколько десятков Пожирателей спикировали к земле — участников повели в лагерь...

Рыжеволосый Рональд Уизли лежал на спине и изучал потолок. Живот казался потяжелевшим, что свидетельствовало о плотной трапезе. Травмированная лодыжка была перевязана и, как сказала тощая ведьма, наложившая бинты и заклинание, к утру все кости и ткани должны срастись. Сейчас ногу немного покалывало, как, впрочем, и руку, познавшую волчьи клыки — ее смазали снадобьем, благоухавшем пластиковой банкой, в которой очень долго хранили нечто дохлое.

Рядом с Роном сидела, обняв колени, его спутница, и о чем-то думала. Их так и не расковали. Пол в тесной камере устилала свежая солома до самых стен. Те были кирпичными и толстыми, дабы игроки из соседних комнат не мешали друг другу разговорами, а также идеями о побеге и прочими глупостями.

— Камеры предназначены только для сна, — напутствовал медведеподобный Пожиратель с квадратной челюстью и круглыми, глубоко посаженными в череп глазами, сопроводивший их сюда.

— Не будете спать, завтра умрете, — холодно добавил он от себя и захлопнул массивную железную дверь.

Но как тут уснешь, когда в раскалывающейся от боли голове (чего-чего, а лекарства от мигрени никто не дал) роятся сотни мыслей, львиная доля которых о втором дне Игры, о втором состязании. Хотелось оттянуть наступление "завтра" как можно дальше. Как можно дальше.

— Как твоя рана? — спросил Крэг свою напарницу, бросив тщетные попытки отключиться хотя бы на часик.

— Заживает, — отозвалась девушка бодро, — Эти их способы врачевания очень действенные, я уже почти не помню, где именно меня проткнут тот шип.

— Это хорошо, — удовлетворенно покивал аврор, — черная магия всегда больше преуспевала в знахарстве, нежели белая.

Они помолчали. Фантазия Крэга лихорадочно работала, стараясь найти позитивную тему для беседы.

— Как ты попался? — опередила его партнерша, одарив пронизывающим взглядом. Тот был слегка поражен вопросом и не сразу сообразил, что к чему.

— Прости?

— Ну, попал на Игру? — пояснила спутница, улыбнувшись. — Такой знаменитый борец со всякой нечистью, голыми руками ведь не возьмешь.

— Меня, в общем-то, и не похищали, — как-то виновато произнес Крэг и сухо откашлялся. Его глаза вдруг наполнились скорбью, словно в сосуд с прозрачной водой впрыснули едкую, черную жидкость, и та медленно распространилась во все стороны, окрасив содержимое в темные тона. Отравление приняло цвет необъятной тоски.

— Это был шантаж, — продолжал аврор хмуро, — Они украли мою сестру.

— Извини, я и не подозревала. — Пробормотала Кассандра, потупившись. Ей стало очень неловко за свое излишнее любопытство.

— Ничего. Ничего, — промолвил Крэг успокаивающе. — Мою сестру зовут Сандрой, она младше меня на пять лет. Я ее очень люблю, сколько себя помню — мы всегда были вместе. Я ей отца заменял. Сестренка тоже души во мне не чает, хотя никогда не говорит об этом. Но я знаю, просто знаю.

— Почему не говорит? — изумилась Кассандра, почувствовав неприязнь к Сандре Халлерой.

— Она... она... — аврор запнулся, проглотив ком, вставший в горле, а его напарница в очередной раз укорила себя за длинный язык.

— Она больна. Эм-м, она не может разговаривать нормально, потому что, потому что... прости, я постоянно забываю, как называется ее болезнь...

Мучительное напряжение длинной складкой обозначилось на широком лбу. Теперь лицо его выражало горе, которого она не замечала прежде, которое он искусно прятал, но которое неотступно преследовало его кошмарным сном, точно тень.

— Что-то там вздулось в ее голове и давит на мозг, что-то вроде опухоли. Она почти никого не узнает, порой пугается даже собственного отражения в зеркале.

Кассандра видела, как по его щеке скользнул сверкающий, крошечный шарик, на секунду задержался капелькой на подбородке, после чего тихо упал вниз, а вместе с ним упало и ее сердце. Перед ней был опытный, закаленный в жестоких битвах аврор, давным-давно запачкавший руки кровью, и он не плакал, нет! Он пустил слезу, он всего лишь пустил слезу. И только.

— Они похитили ее, бессердечные скоты, такую больную, — голос Крэга потерял живые нотки и походил более на безэмоциональный рапорт штабного офицера. — А ей, бедняжке, нужен покой, она ведь очень слаба, почти не ходит и кушает с трудом. А по ночам стонет…

Он тараторил еще что-то, но Кассандра не слушала его. Ведущий вынудил аврора согласиться на Игру, взяв в пленники девушку, превратившуюся в цветок, в мертвеца, не утерявшего моторные функции, в существо, которое все еще жило, не осознавая, для чего это делает. А самое ужасное заключалось в том, что он, жертвуя собой, практически подписал себе смертный приговор ради того, чтобы безнадежная Сандра Халлерой не подверглась услужливой эвтаназии от мастера данного ремесла — Лорда Вольдеморта. Неужели он рассчитывал на победу? Неужели надеялся вернуться домой, застать сестру лежащей на постели, подойти, прижать к груди и проворковать ласково что-то вроде: "Ну, вот, солнышко, никто тебя впредь не обидит, клянусь". И получить в ответ: "Эти противные дядьки хотели изнасиловать меня, хотели трахнуть, трахнуть, трахнуть! Не пускай меня туда, Крэн, не пускай! Хочу быть дома и крекеров, Крэн, хочу крекеров! "

Кассандра медленно пододвинулась к собеседнику. Тот открыл было рот, дабы сказать что-то еще, но она не дала ему сделать этого, приложив кончики своих длинных пальцев к его губам.

— Молчи, — прошептала она с жаром. — Не говори больше ничего.

Крэг замер — поток горечи, прорвавший плотину, внезапно истощился.

— Кассандра, я не думаю, что нам...

— Я обещала отблагодарить тебя тогда, в лесу, при условии, что мы выберемся, верно? — произнесла она, придвинувшись теперь так близко, что Крэг мог ощущать тепло ее дыхания. — А я никогда не нарушаю своих обещаний.

Их губы соприкоснулись в поцелуе, а на небе висела бледная луна, в воздухе витал аромат лета и хвои, и все это походило бы на сказку, если бы не толща крыши и едва уловимый запах безысходной, болотной сырости.

— Да уж, теперь я точно самый ярый кошконенавистник! — смеялся Стенли Брайдер, понимая, что делает он это слишком громко, слишком весело и слишком фальшиво. Нервное потрясение давило изнутри и рвалось наружу. Выход оно обретало лишь в двух формах: истерике или нездоровом хохоте. Оставалось радоваться, что оно выбрало второй вариант.

— И я! — вторила партнеру Дайана Эскот, — И еще ненавижу всех грызунов, а так же маленькие мохнатые мячики для тенниса.

Она тоже прибывала в возбуждении и тоже открыла шлюз с табличкой "беспричинный, надрывной гогот", дабы выпустить хотя бы часть шока, часть страха.

Они хохотали вместе, хохотали до слез, и со стороны могло показаться, что эти двое сошли с ума. Отчасти это было верным, по крайней мере на сегодняшнюю ночь.

— Ладно... — с трудом выговорил Стенли, переведя дух, — Нужно попытаться уснуть. Завтра ожидается тот еще денек.

— Хорошо, — согласилась Дайана и плюхнулась на солому. Стен тоже лег, но подальше от «подруги по несчастью» на сколько позволяла цепь. Он порядочный парень и в его голове нет ничего такого.

Они еще несколько минут хихикали, а потом утихли. Стен старался как можно скорее окунуться в мир грез, прогоняя любые посторонние мысли, включая...

— Мне немного страшно, а тебе? — вдруг услышал он вкрадчивый голос Дайаны и шорох оттого, что девушка перевернулась на другой бок — в его сторону

— Да, — честно признался Стенли и кожей распознал вибрацию от увесистого валуна, что скатился с его плеч. — Конечно, страшно.

Вновь наступила тишина.

Парень молчал, решая, озвучивать ему следующую фразу или нет. Затем послал все к черту и выпалил:

— Чего бы нам завтра не приготовили, хоть пруд с крокодилами и зубочистки в качестве оружия, а я в лепешку разобьюсь, но ты останешься цела. Даю слово.

По шее промчалось стадо мурашек, его передернуло. Дайана благодарила темноту, скрывшую ее вспыхнувшие щеки и довольную улыбку.

— Если мы победим — обещаю, что выйду за тебя замуж, — пошутила она.

Стенли не заметил, как заснул, не заметил, как через час напарница прижалась к нему всем телом, дрожа от холода. Только наутро он был приятно удивлен, обнаружив себя в ее объятиях.

Бони Элджерван с упоением наслаждалась покоем и безмятежностью. Предстоящее второе испытание нисколько не тяготило ее и не мешало беззаботно нежиться на мягкой соломе. Она мечтала. О том, как выкарабкается из сложившейся ситуации и напишет книгу об Игре. О да, это будет книга, всем книгам книга! Бестселлер, основанный на реальных событиях — все равно что золотой самородок, валяющийся на алмазных россыпях. В бережно отстроенных воздушных замках она видела себя королевой бала, восседающей на троне среди бесчисленных вспышек фотоаппаратов, и раздающей один за одним тысячи желанных автографов для визжащих от восторга обожателей и поклонников. И единственная сейчас неприятность в ее новой, окруженной славой жизни — легкая боль в фалангах пальцев. Естественно, ведь тысяча автографов далека от шинковки лука.

Бони очень хотелось поделиться грезами с кем-нибудь еще, но громкий храп профессора Снейпа прямо указывал на то, что этой ночью она останется со своими соображениями наедине.

Он прислушивался к собственному дыханию и сравнивал его со вторым, посторонним. Тип, дрыхнувший сверху, по всей видимости чертовски много курил, потому что клокочущая в его глотке мокрота и тяжелые хрипы не сулили приза в конкурсе по надуванию воздушных шариков. Мириады мыслей мелькали перед ним горящими заголовками — такие помещают на газетные передовицы. Вот одна, мигающая алым, подобно неоновой вывеске над дверями в маггловский супермаркет. Она самая частая. «Что станет с нами?», — спрашивали синхронно мерцающие буквы. И он вновь яростно отсылал надпись прочь, ибо яркий ее свет разрушал сетчатку. А вот другая, тоже не редкая: «Что будет завтра?» Попадались более мелкие и незначительные, например: «Выздоровеет ли нога Рона?» или «Что предпринимает Дамблдор?». Была даже уникальная и весьма странная, раздражительно-зеленая: "Боится ли Снейп? "

И вдруг на сцену выполз совершенно неприметный но, между тем, занимательный логотип: «Чарльз».

— Вы спите? — робко осведомился Гарри, уставившись в полумрак перед собой. Второй этаж его кровати мерно поскрипывал ржавой металлической сеткой, прогнувшейся под жирной задницей старого Чарли Винсони. Парень недоумевал, что делает Пожиратель смерти в его камере, но допытываться охоты не было — утро покажет. Теперь же ему стало скучно.

Загадочный сосед что-то хрюкнул и взбрыкнул ногой.

— Проснитесь. Эй, проснитесь!

Гарри размахнулся и отвесил Чарли хорошего пинка через ветхий слой трухлявого матраца и мелкой рабицы. Старик хрюкнул повторно, поперхнувшись чем-то осклизлым, резко подскочил и, перегнувшись через край, свесился вниз. Грязная седая грива, слипшаяся в пряди и болтавшаяся над приплюснутыми ушами, напоминала рваные тряпки, а на морщинистых небритых скулах играли желваки. Красные, воспаленные глаза испепеляюще взирали на мальчика, и если бы не горбатый нос — он вполне сошел бы за Санту в летнюю пору, которого одолела таки дипсомания.

— Какого хрена ты делаешь, пацан? — взвился старик. — Пускать пендали дедушке, не стыдно?

— У меня не получалось разбудить вас, сэр, — оправдался Гарри, освобождаясь от одеяла.

— А на кой меня будить, сынок? Я что, так похож на любителя потусоваться ночью, а?

— Нет, просто… сохну от безделья, — ему было плевать на свою дерзость и наглость, хуже-то не будет.

Старик хитро прищурился, а потом его покрытые коростой губы растянулись, обнажив неровные ряды желтых, чернеющих у самых десен зубов.

— Я знаю, чего ты хочешь, пацаненок, Чарли Винсони всегда нутром чует, когда чуваку необходимо курнуть. Травки, сынок, а?

— У меня нет денег, — отрицательно замотал головой Гарри, — Я видел, один кисет вашего табака стоит, как новый «Фаейрболт». Кто-нибудь купил?

— Ничтожные скупердяи! — с желчью выплюнул Пожиратель и лихо соскочил на каменный пол. — Жалеют деньги, когда сами на волоске от кучи дерьма у могилы старого Джо? Сечешь, пацан? Где здесь логика, просвети меня, а?

Он рассмеялся на манер рокочущего тракторного двигателя.

— Я тут у тебя приземлюсь, не возражаешь? — Гарри потеснился, и Чарли плюхнулся в центр кровати. Одновременно с этим его заскорузлые, узловатые пальцы выудили что-то из кармана протертых треников. Этим «что-то» оказался кожаный мешочек, перетянутый бечевкой.

— Так вот, о чем это я? Ах да, я говорю, на кой этим чванливым пижонам галлеоны? Нужно искать выгоду там, где ее можно найти в данный момент. Запомни это, сынок. После Игры всем им уже не понадобятся счета в Гринготсе, а их чековыми книжками я подотрусь! Цени момент, цени момент.

Старик уже лез в другой карман за коробочкой с папирусом.

— Я вообще философ, а как под кайфом — так пропирает по самое не могу, — поведал он Гарри, рассыпав зеленое содержимое мешочка на тонкую бумажку и свернув ее в трубочку на удивление проворно для своих окостеневших пальцев.

— Ты Гарри Поттер, и я знаю про тебя все, пацан, — Чарли скорчил серьезную мину, и казалось даже, что он по-дедовски сочувствует, — И про твоих друзей кое-что. Только вот дуристика это все, сечешь? Бравада бесполезная.

Гарри не совсем понимал Винсони, но перечить не стал. Тот уже, облизнув клейкий край папируса, стянул его в полноценную, тугую сигарету, поправив с торцов слегка торчащие хлопья марихуаны.

— Поверь мне, сынок, я стар и прогнил насквозь.

Из-за пазухи он извлек коробок со спичками. В зрачках что-то затеплилось, точно хищный фонарник затаился на дне темного омута в ожидании добычи.

— Ну что, отведаешь моей травки, а? Сам выращивал. Это же за бесплатно!

Последнее было произнесено так, словно окончательно обрубало все пути к отступлению.

Гарри поморщился. К наркотикам он относился, как дядюшка Вернон к волшебникам, но сейчас они в противоположной вселенной, в противоположной галактике, на противоположной планете, на Игре…

— Я не умею, — проронил он.

— Пф-ф, пустяки, наука чай не пыльная! Сложи кулачок колодцем, эту руку сюда, теперь просовывай косяк между указательным и безымянным пальцем. Готово? Я подожгу, а ты что есть мочи тяни дым в легкие через этот люк и держи как можно дольше. Горлышко-то не береги, подерет да оставит. И все путем!

Сперва у Гарри кружилась голова, подташнивало. Чарли говорил, что если травка хорошая — поначалу будет много слюны, а потом ротовая полость должна высохнуть, как высохла его жена в пятьдесят четыре. Ну а следом за этим эффект, который для каждого индивидуален. Чарли уверял, что его марихуана не «хохотушка», а для медитации и очищения ума. Для философии. Только дегенераты «дуют хохотушку», так он сказал.

— О какой браваде ты болтал? — поинтересовался Гарри и оглянулся. Вот уже как десять минут ему постоянно мерещилось, что в камере есть кто-то третий. Приятель, отошедший зачем-то к зарешеченному окну и застывший там в безмолвии. Со стариком он был на «ты», но называть того «Чеддером» не осмеливался, хотя тот и просил его.

— Слушай меня, пацан. — Чарли назидательно вытянул шишковатый перст. Отяжелевшие его веки были полуприкрыты, и он то и дело икал. — В этом мире каждый за себя. И о себе. Ты зря так убиваешься по поводу Игры этой хреновой, и за друзей не переживай. Ты ведь себя любишь, пацан, только себя. Это в твоей природе. В природе каждого человека. Мы думаем, что любим детей и жен, матерей и отцов, а на самом деле печемся лишь о себе и о дальнейшей своей судьбе, если вдруг дорогих нам людей не станет. Ну правильно, а?

Гарри не шелохнулся. Слова Чарли били по его натянутым нервам, как молоточки пианино бьют по струнам.

— Я достаточно пожил, сынок, достаточно повидал, — старик хмыкнул и почесал лысеющий затылок. — Человек не способен на чувства, не касающиеся непосредственно его персоны. Ты когда-нибудь испытывал волнение за прохожего, встретившегося тебе в темном сквере поздним вечером? Волновался за совершенного незнакомца? Беспокоился о том, как он дойдет до дома, не порежут ли его на части в следующем переулке? Посторонний — все равно, что дубовая тумбочка. И теперь ты жалеешь себя через своих друзей, ты ненавидишь своих врагов через их соперников. Ведь если ОНИ, твои проводники, умрут — ТЕБЕ станет плохо.

Чарли умолк, задумчиво растирая пятку.

— Моя травка — не «хохотушка», — напомнил он сам себе, — Не для дегенератов.

Гарри так разозлился, что готов был накинуться на старика и изувечить его прокуренное, тщедушное тельце до неузнаваемости.

— А как же их жертва, Чеддер? — спросил он внезапно, не узнав собственного голоса. — Ведь жалея себя через меня, они прибыли на Игру, подвергнувшись большей опасности, чем когда бы то ни было! Что лучше, Чеддер, мучиться угрызениями совести, представляя, как мой труп пожирают где-то черви, или накормить их своим? Что может быть хуже смерти, Чеддер? Чего же ты не отвечаешь, старик?

Чарльз Винсони привалился спиной к прохладной стене, вынырнув из дорожки лунного света, льющейся сквозь узкий прямоугольник окна. С щелчком раскрылся серебряный портсигар, и Пожиратель смерти вынул оттуда обычную папиросу. Помяв в пальцах, не спеша вставил в рот.

— Молод ты еще, пацан, зелен, как моя травка, — вспышка от зажженной спички выхватила из мрака не щетинистое лицо, а маску, исчерченную бороздами морщин. Чеддер хорошенько затянулся. — С чего ты взял, что твои друзья здесь ради тебя? Мнить себя проводником, когда на самом деле тумбочка — занятие не из полезных. Все, я спать. Но, чур больше не пинаться, Окей?

День выдался ясным и теплым, обещающим полуденный зной и вечернюю духоту. На лазурной глазури аппетитного неба весело сверкал огненный шар, рядом с которым плавали белые облачка, похожие на куски ваты, выдранные из плюшевой игрушки. На их фоне черными буковками «V» обозначивались птицы высокого полета. Прекрасная погода для всякого рода игр.

Было девять часов, когда их разбудили. Участников, переодетых в новехонькие робы, пахнущие хозяйственным мылом, а не потом, не изорванные и не запятнанные засохшей кровью, повели в ангары, крытые рифленым железом, где всех ждал плотный завтрак. На период трапезы каждый из игроков подвергся «немому» заклятию, поэтому в столовой царила чавкающая тишина. В половине десятого их построили у реки, сбегавшей от самого подножья горной гряды, и под строжайшим конвоем сопроводили сквозь широкую арку, затянутую зеленоватой, желеобразной пленкой, вибрирующей от малейшего дуновения. Арка оказалась порталом, чьи выходные ворота размещались на той же поляне, где состоялось деление на пары. Громоздкий помост находился на прежнем месте, а во главе стола, как и раньше, восседал Ведущий игры. Слева от него сгорбился Гарри Поттер, справа вертелся на своем кресле неугомонный Питер Петтигрю. Ничего не изменилось здесь, если не считать пересекающих поляну рядов маленьких, узеньких скамеечек, способных уместить не больше двух человек. Участников рассадили по этим жердочкам, после чего оцепление из Пожирателей замкнулось, заключив всю поляну в ровный живой круг. Скопление приверженников Темного Лорда и их нетерпение напоминало возбужденный гул зрителей, собравшихся в театре перед началом спектакля, когда занавес еще не поднят, а чипсы и попкорн не доедены. Перешептывания же игроков походили более на короткие обмены фразами во время похоронной церемонии, когда с усопшим прощаются по-очереди, а крышка гроба еще открыта.

— Я рад приветствовать вас, участники Игры! — Наконец, встав во весь рост, торжественно произнес Ведущий, растянув губы в глумливой улыбке, — Вас, миновавших первый тур и доживших до этой минуты! Я так же приветствую и вас, мои верные соратники! — добавил он, обводя глазами орду Пожирателей Смерти. Те радостно заревели, засвистели, захлопали в сотни ладоней, наслаждаясь самим фактом того, что Темный Лорд не обделил их вниманием и на этот раз. Ведущий вновь перевел взгляд на игроков. Его зрачки блуждали среди рядов, выхватывая лица, сейчас больше похожие на карикатурные наброски.

— Отличный день, не правда ли? — Ведущий блаженно прищурился. — И сегодняшнее испытание не потребует от вас никаких физических нагрузок.

Участники загалдели. Кое-где были различимы возгласы одобрения, но некоторые, наоборот, настораживались — вряд ли это значило, что втрое состязание будет легче броска через лес.

Рональд Уизли в первую секунду тоже облегченно выдохнул — почти всю ночь он не спал. Только под самое утро ему удалось задремать всего на пару часов, не больше. Его разбудил скрежет отворившейся двери и волна свежего воздуха, ударившая в ноздри. Но теперь бояться нечего, «никаких физических нагрузок», так он пообещал. Недостаток сна не может сыграть решающей роли.

— Кроме того! — эта реплика Ведущего заставил умолкнуть разноголосый хор. Темный Лорд прочистил горло.

— Ваше испытание уже началось! В каком-то смысле.

Теперь можно было слышать судорожные вздохи, чей-то плач, откуда-то с краю все тот же, вызывающий антипатию, мужик с азартом воскликнул: «Я знал! Я, черт меня дери, знал!»

В кишки Рональда Уизли заползла холодная змея, которую обычно называют "дурным предчувствием". Она свернулась внутри кольцами и затаилась на время.

Гермиона поймала тревожный взгляд Гарри Поттера. За последние дни он сильно изменился. Друг выглядел... повзрослевшим. Даже состарившимся. Многоопытным, познавшим всякого за свою недолгую жизнь, хлебнувшим изрядную порцию горя. Она знала, что он никогда больше не будет прежним Гарри.

Дайана увидела в окружении Пожирателей кого-то и резко отвернулась. Ее спутник это заметил.

— Что случилось? — Озабоченно спросил он.

— Ничего. — Быстро ответила девушка.

— Ты очень бледна, — нахмурился Стенли. — Кого ты нашла? Это он, да? Это Пит?

— Да, — процедила партнерша после недолгой паузы. — Забудь.

— Где? — С ненавистью рыкнул парень и принялся озираться. — Покажи мне его!

— Забудь! — Повторила Дайана, повысив голос. Стенли охладил пыл и уставился на напарницу с видом: «Оки-доки, но мы еще поквитаемся».

— Ладно, — сказал он. — Ладно.

— Что ж, настало время сообщить о сути второго состязания, — наконец, озвучил Ведущий заветную фразу, поселившую идеальную тишину на поляне. Гарри Поттер почувствовал, как свело его живот. Почувствовал бешеную пляску сердца внутри грудной клетки, ощутил пульсацию в висках. Его пальцы сжались в кулаки, длинные ногти до боли впились в кожу. Боль в шраме, к которой он уже почти привык, усилилась, почудилось, будто волосы вот-вот полыхнут огнем, и будут гореть, гореть, гореть, превращая череп в обуглившуюся головешку.

Ведущий взял в руку серебряный кубок, наполненный густым вином, и сделал пару глотков.

— Сон, — промолвил он и Рональд Уизли вздрогнул. Это было так неожиданно, так быстро. И так же поражающе, как если бы в лоб выстрелили из пистолета. Пуля, обгоняющая любые звуки, даже грохот пороховых газов, с коими она вырвалась из ствола, мчится доли секунд, затем внезапное, сильнейшее столкновение с лобной костью, шлепок, и... О царстве мертвых никогда еще не делали научных телепередач. Змея, паразитирующая в утробе Рона, теперь распрямилась и совершила прыжок.

Толпа участников заколыхалась, подобно спелой ржи на ветру.

— Без сна человек существовать не может. Сон нужнее пищи и воды, сон необходим, как кислород, сон — ваша жизненная энергия. Ваша подпитка.

Шум нарастал, но Ведущий продолжал вещать, перекрикивая весь этот гвалт.

— Сегодня вы лишитесь ее! Лишитесь подпитки, лишитесь возможности ее получить.

В мозгу Рона обитала одна единственная мысль, и стучала, подобно языку колокола, в обличии слов: "Не будете спать, завтра умрете".

— Сегодня начнется второе испытание, и оно может затянуться на неопределенный срок. Сегодня начнется испытание, в конце которого вас станет меньше еще на тридцать человек!

Пожиратели взорвались восторженным громом, они бесновались в преддверии великого зрелища, они обезумели, затмеваемые жаждой крови. И только восемьдесят несчастных затравленно переглядывались друг с другом в поисках хоть какой-то поддержки.

— Тишины! Прошу тишины! — Ведущий несколько раз звонко хлопнул в ладоши, и Пожиратели немного угомонились.

— Позвольте ознакомить вас с правилами.

Воцарилось абсолютное безмолвие. Гарри Поттер пребывал в некоем ступоре, оглушенный услышанным. Он не смел поднимать глаза на команду 58.

Ведущий отпил еще немного из кубка, после чего Питер Петтигрю услужливо подлил в него вина из острия волшебной палочки.

— Скамьи, на которых вы сейчас сидите парами, будут подняты в воздух на высоту сорока футов. Там и стартуете. Если вы намерены бороться дальше, если намерены пройти все до конца, если не хотите упасть вниз, увлекая за собой своего напарника, то выполните сущую пустяковину — не усните. К тому же на земле вас будут ожидать те, с кем вы уже порядком знакомы, верно? — Лорд хитро подмигнул. Многие из присутствующих за столом закивали, а кто-то даже произнес с упоением: «Это будет круто, Чарли, это будет круто!»

— Учитывая вашу изможденность после первого тура, могу предположить, что максимум вы продержитесь не более двух суток, хотя я и в этом очень сомневаюсь. Мешать друг другу проваливаться в забытье не возбраняется. Ради Бога, пойте, гремите, шипите, визжите, что угодно. Но вы не имеете права прикасаться к партнеру. Пожалуйста, не пытайтесь удержать его на скамье, если тот отключится. Ибо нарушителя убьют моментально и без предупреждений. Мои верные помощники, — Ведущий указал на Пожирателей и те мигом оживилась, — будут на метлах парить между вами и следить за вашей честностью. Мистер Нотт, мистер Крамсбери и мистер Бласт наберут и возглавят патрульные отряды для поочередного дежурства. Так же двадцать колдунов составят бригаду «ловцов», которые, зависнув в двадцати футах под вами, проконтролируют целостность всех участников, упавших после последней, пятнадцатой команды. Ну и, — Ведущий запнулся, триумфально окинув взглядом всех игроков, — приятных вам снов.

— Рон, мы будем постоянно разговаривать, верно? Будем разговаривать, понял? Будем, — тараторила Гермиона, как заведенная. Спутник вяло кивал головой.

— Да. Будем разговаривать. Все время.

Пожиратели засуетились. Нотт уже торопливо спускался с помоста и что-то быстро говорил идущему рядом Эйвери, яростно жестикулируя. Дэйвон Крамсбери, сложив ладони рупором у рта, звал какого-то Эрни. За его спиной уже топталась стайка подчиненных с метлами. Люциус Малфой громко интересовался у Крэбба куда запропастились шесты для «гребаных палаток».

— Оставайтесь на своих местах! — Проверещал крысоподобный Питер Петтигрю, вскочив на стул. — Сейчас начнется взлет!

Семеро Пожирателей выступили в центр круга и замахали палочками.

Скамейка Крэга и Кассандры дрогнула, оторвалась от земли и начала неспешно подниматься вертикально вверх. Аврору вдруг показалось, что сиденье слишком узкое и он вот-вот свалится. Крэг, не владея собой, вцепился в край скамьи обеими руками, почувствовав пронявшую колени дрожь.

— Я неплохо пою. — Обратилась к нему напарница. Ее лицо выражало не страх, а, скорее, замешательство. В подобное замешательство погружается мальчик, слопавший ядовитый гриб. Боли пока нет, но подозрение рождается. Что же ждет дальше?

— Хорошо, — усмехнулся Крэг. — Давай петь вместе. У меня баритон.

— Будем анекдоты травить! — Оптимистически заявил Стенли подруге. Это состязание казалось ему подарком судьбы, он не ставил его ни в какое сравнение с первым и имел до крайности счастливый вид, — Я знаю их кучу!

— Ну, тогда я буду смеяться, — отозвалась Дайана. — Тоже способ не заснуть. К тому же анекдотов я знаю не много, а сейчас не вспомню вообще ни одного.

— У нас море времени! Ты еще сама несколько штук сочинить успеешь. — Стен хохотнул. Довольно нервно, но в целом вполне натурально. С каждым новым метром он все сильнее терял свой благодушный настрой

— Мистер Снейп, какие у вас идеи? — Вкрадчиво осведомилась Бони Элджерван у профессора, который был сейчас мрачнее грозовой тучи.

— Никаких. — Холодно буркнул тот и поглядел вниз. Пожиратели седлали метлы, собирали со столов еду. Вокруг, на одном уровне с ним, всплывали другие пары на своих скамейках. Лица были до ужаса похожи друг на друга. Маски, маски, маски...

— На этот раз вам не избежать беседы, — ехидно проговорила Бони и слегка подалась назад, когда Северус повернул к ней свою суровую физиономию. — Если не хотите уснуть, — робко добавила толстуха.

— Я отлично выспался ночью, — сообщил профессор без интонации. — Вы можете беседовать сами с собой.

— Ну и буду, — обиженно проронила Бони и, надувшись, уставилась в сторону. Летающие жердочки продолжали подъем...

Гарри Поттера вновь водрузили на «Залихватский инвентарь», кисти рук вновь привязали к древку, за штурвалом вновь был Ведущий игры.

— От винта, — пробубнил тот себе под нос и метла стала набирать высоту.

— Как считаешь, Гарри, у них получится и в этот раз?

— Я не сомневаюсь, — прошептал в ответ парень. Если ты засмеешься сейчас, подонок, я плюну тебе в затылок, подумал он. Плюну в затылок, плюну в затылок!

Темный Лорд не рассмеялся и Гарри решил пока поприберечь слюну. Быть может, он поступил бы иначе, если бы видел, как улыбнулся в тот момент Ведущий. Его улыбка вполне заслуживала плевка в затылок.

Летающие скамейки застыли в сорока футах над опустевшей поляной. Их было ровно сорок, они выстроились в ряды по пять в каждом и оставались неподвижными. Рядом сновали туда и сюда «патрульные». Они никого не трогали, только пристально наблюдали и хихикали. Под ногами широким полукругом вытянулись ловцы-страховщики.

— Вот мы и здесь. — Довольно провозгласил Ведущий игры. А потом прислушался, или сделал вид, что прислушивается.

— По-моему, наши маленькие друзья совсем близко. — Заговорщически произнес он. Все взоры тут же приковались к поляне. Из чащи на траву выпрыгнуло первое животное. На длинных, мощных лапах, покрытое густой темно-серой шерстью. Оно замерло, словно принюхалось. Затем подняло голову, обратившись к участниками всеми тремя пастями, и завело жуткую, раздирающую барабанные перепонки, трель. Треск веток, и к монстру присоединилось еще пятеро. Вдруг зеленый ковер вздулся десятками бугорков. Прямо из почвы, разбрасывая во все стороны чернозем, выкопалось не меньше сорока тварей. Спустя четверть часа поляну оккупировало две сотни мохнатых мячиков, которые периодически задирали пасти вверх, ожидая, когда добыча сама свалится им с неба. Так поступает голодная собака подле стола. Порой хозяин, уплетающий за обе щеки, швыряет питомцу подачки.

— Ну, теперь мы все вместе! — Ведущий сверился с часами. — Сейчас ровно час дня, и второе испытание началось!

Солнце слегка припекало затылок, легкий ветерок пробирался за ворот, было тихо. Все чувствовали себя бодро и свежо, никто не пел, не визжал. Только приглушенные переговоры — не столько для того, чтобы не уснуть, сколько просто от скуки. Пожиратели, курирующие пространство между рядами, вяло водили глазами из стороны в сторону. У них не было работы. Пока.

Тем временем Ведущий и еще несколько Пожирателей, среди которых Гарри Поттер узнал Малфоя и Макнейра, сооружали с помощью волшебных палочек что-то вроде летающих палаток. Должно быть, армии Темного Лорда не улыбалось провести ближайшие сутки верхом на метлах. В двух уже разместилось несколько человек, третья и четвертая были пока не заселены, Ведущий и его помощники работали над пятой. Внизу, на поляне, можно было разглядеть не больше шести тварей. Остальные куда-то разбрелись. Возможно, прятались от палящих лучей солнца под сенью леса, но в том, что они никуда не делись, сомнений не было. Ни у кого.

— Что бы ты сделала, если бы выиграла двадцать миллионов галлеонов? — задал очередной бессмысленный вопрос Стенли. Он умирал от тоски, поэтому старался хоть как-то развлечься.

— Понятия не имею, — бесцветно ответила Дайана. Безделье еще больше утомляло, от него еще сильнее хотелось вздремнуть. Оно заставляло сонно зевать, от чего сердце ёкало в груди, а в мозгу тренькали настойчивой морзянкой протяжные сигналы: «Нельзя зевать! Зев — первый признак. Зев — первый признак».

— Ну, что-то же ты должна придумать? — не унимался Стенли. — Неужели нет никаких пожеланий?

— Есть. Хочу, что бы все это кончилось.

Ее взгляд помрачнел, а вместе с ней и его тоже. Все мысли сводились к одному. Игра. Единственная мечта обуревала любого, единственная и бесценная. Выбраться поскорее.

— Ладно. Сменим тему, — не унывал парень, — Перейдем на что-нибудь веселенькое. Сейчас анекдот вспомню. Дай-ка подумать.

Он наморщил лоб, подперев подбородок кулаком.

— Не мучайся, — прервала его размышления спутница, — я что-то не очень настроена смеяться. Да и вряд ли это получится.

— Однажды я сорвался с крыши дома и сломал себе обе ноги, — вдруг начал Стенли и девушка удивленно вскинула брови. На анекдот совсем не походило. Тот не обратил на нее ни малейшего внимания. Уставившись куда-то в пространство, напарник мерно покачивал босыми пятками, болтавшимися над пропастью. Ботинки и носки он снял и зашвырнул подальше, ибо не видел в них смысла, а кожа, как он сам выразился, должна дышать.

— Я был совсем маленьким, лет семи или восьми от роду. Это случилось летом, когда я гостил у моей бабушки. Все ее звали Джул, даже мама. По-моему, сама бабушка забыла свое настоящее имя, ибо с того момента, когда ей его дали, прошел 101 год. Но я называл ее исключительно «Ба». А она меня нарекла разбойником за извечную непоседливость и жажду к интригам. Я очень часто навещал Ба, а будь моя воля, переехал бы жить насовсем. Очень любил я тепло ее дома, вечера на крыльце, бабушкину выпечку. Моя Ба вообще в этом деле большой дока, лучше ее пирогов с капустой я никогда и нигде не ел. Но больше всего я обожал крышу бабушкиного домика. Эта была прекрасная крыша, ровная, двухскатная, уложенная пурпурной черепицей. Но самым главным ее достоинством являлась широкая, плоская кирпичная дымоходная труба. Приятнее всего было облокотиться о ее теплую поверхность и любоваться закатом, не спеша пожевывая что-то вкусненькое. Я всегда прихватывал какую-нибудь снедь с собой, когда лез наверх. В основном это была бабушкина сдоба, иногда еще сыр, который я могу поглощать в немереных количествах, или что придется. На сыре я помешан, откровенно говоря. Пару раз пробовал даже «Пармезан» и «Бофор». А вот «Грюйер» отведать не удалось.

— Еще успеешь, — заверила Стена партнерша, и тот благодарно улыбнулся ей.

— Бабушка жила за городом в маленьком селении, насчитывавшем не больше шести семей. Я любил эту глушь за ее уединенность и покой. Нет вокруг пыльного шума города, нет глупых людей, будь то магглы или волшебники, нет напряжения и незримого, но вполне ощутимого гнета. Только я, небо и заходящее солнце. Теплая труба под спиной и кусок сладкой булки за щекой.

На лице Стена появилось мечтательное выражение. Дайана сидела и слушала, не перебивая. Мимо проплыл один из Пожирателей Смерти, худой и злобный. Из под массивных надбровных дуг выпуклые глазные яблоки напряженно вертелись в глазницах, выискивая нарушителей. Он бросил на команду номер 13 быстрый взгляд и коварно усмехнулся. В усмешке этой сквозило презрительной фанаберией. «Скоро вам будет не до приятных бесед, скоро будет не до болтовни. Скоро все круто изменится. Скоро вам будет не до этих чертовых разговорчиков!»

— Однажды я, как и обычно, забрался наверх по приставной лестнице и устроился у трубы, едва не мурлыкая от удовольствия. Денек выдался еще тот, жаркий, как чрево ада, но теперь он стремительно умирал, затухал, как спичка, догоревшая дотла. Солнце медленно пряталось за горизонт, окрашивая кромку красно-золотым, воздух не был насыщен теплом, как прежде, он свежел в преддверии наступающих сумерек. Я молча созерцал развернувшуюся передо мной панораму, уплетая жаренные в масле пирожки с картошкой, которые Ба приготовила утром, и думал. О всякой разной ерунде, уже не помню о чем именно. Но прекрасно помню кое-что другое. То чувство, оно вдруг отхватило меня целиком, внезапно и крепко. Огромное, всепоглощающее и беспричинное счастье. Как если бы я неожиданно выиграл миллион галлеонов в викторине «Магический Шар» и передо мной внезапно открылись бы невообразимые возможности. Не знаю, откуда оно взялось и почему, но одно оставалось неизменным — мне захотелось встать и пойти. Никуда и ни зачем, просто шагать, пританцовывая, и напевать одну из тех глупых мелодий, что можно слышать на Волне Волшебного РадиоВещания. Ба всегда тащилась от Селестины Уорбек, ее частенько крутят по ВВРВ и из-за этой бабушкиной прихоти я знал кучу песен наизусть. Например, незабвенный шлягер «Вырви и Порви», ох, та еще была музычка!

Стен с задором хлопнул ладонью по сиденью скамейки и Дайана, не удержавшись, хихикнула. Невинный жест напарника почему-то очень позабавил ее.

— Я выпрямился в полный рост и побрел по скосу крыши, с трудом сохраняя равновесие. Достигнув края, развернулся и направился в обратный путь, держа руки врозь для лучшего баланса. Пирожки были благополучно забыты и сиротливо валялись подле трубы. Так я и ходил туда-сюда, вслушиваясь в тонкие звуки струн души. В тот момент я был дома, понимаешь? Я был у своих. Мне не нужен был Эверест, моя крыша мира обреталась здесь, подо мной, в каждой черепице бабушкиной кровли. Я был у своих.

Стен притих. Казалось, на этом рассказ окончен, но через несколько секунд задумчивого молчания он продолжил.

— И вот, в очередной раз миновав середину, я поскользнулся. Возможно, наступил на кусок влажного мха или ветку. Это совсем неважно. Главное, что я упал, покатился по скосу и рухнул вниз, приземлившись на обе ноги. И обе сломал.

На лице Стена по-прежнему блуждала блаженная улыбка, он неотрывно следил за пятнышками теней, которые отбрасывали на поляну парящие жердочки с участниками на борту. Солнце застряло в зените и Стенли, похоже, пребывал в том же состоянии, что и тогда на крыше. Дайане на один безумный миг почудилось, что сейчас он встанет и примется мерить шагами скамейку. Вперед и назад, вперед и назад. А потом оступится и...

Неподалеку Ведущий и его подчиненные закончили работу над возведением летающих палаток. Теперь их было ровно двенадцать. Многие из Пожирателей расквартировались внутри, Темный Лорд занял самую большую и пеструю. Вместе с ним был тот черноволосый парень, Гарри Поттер.

— Основной удар приняли на себя голеностопы, они и не выдержали. Мама очень ругалась. Бабушка плакала и все время повторяла, что она виновата.

— Я знала, что это твое занятие не безопасное! — Причитала она, накладывая с помощью волшебной палочки целительные чары на мою левую ногу. Мама трудилась над правой. — Ведь знала, знала!

Я хотел что-то возразить, но из груди вырвался лишь стон. Было очень больно.

— И что за дурацкие выдумки? — Строго молвила мама. Суровость придавала ей особую прелесть, на щеках выступал легкий румянец, и я не раз отмечал про себя, что не будь она моей мамой — я охотно женился бы на ней.

— В жизни больше такого не позволю! — Продолжала Ба. — Уберу к чертям эту дьявольскую лестницу! Чтобы больше я тебя на крыше не видела, слышишь? Тебе теперь дорога туда заказана!

Вот тут я не мог стерпеть. Переборол боль и запротестовал.

— Это вышло случайно! Такого больше не повторится! Клянусь! Честность капитана Джона Сквайера и его болотного Мирзивука!

Это был лозунг героя комиксов в то время очень популярных. Знаешь, капитан Скайер всегда говорил, что честность — основа основ и именно с помощью нее он побеждает мерзких монстров, стремящихся заполучить мир. А на последней странице каждого выпуска Мирзивук, брызжа слюной, передавал всем «Сопвивый пвивет!».

Но бабушка оставалась неумолима и в ту минуту я ненавидел ее за это.

— Случившись единожды, случится и снова! — Отрезала она. — Нет, нет и еще раз нет! И никаких обсуждений на эту тему быть не может!

Я расплакался. Мне следовала рассказать, что значит для меня эта крыша, что чувствую я, находясь там, какие эмоции обуревают меня под аспидным закатом. Но я не сумел. Возможно, мешали слезы, возможно, я просто был слишком мал. Наверное, я был слишком мал. И только горько рыдал, стараясь разжалобить родных, да грозился никогда больше не приехать. Но они оставались непреступными, подобно двум отвесным скалам.

— Мама, — уже практически потеряв надежду, мычал я, всхлипывая, — Ну Ма-а…

— Нет! — Категорично перебила меня мама. — Не желаю ничего знать! Эта крыша опасна. Вот это, — она указала на мои ноги, — прямое тому доказательство.

В ту ночь я не сомкнул глаз. Сломленные кости слегка зудели, но потихоньку заживали и через пару-тройку часов обязаны были полностью срастись. А вот мозг зудел куда сильнее. Я изобретал сотни способов, которые могли бы переубедить маму и бабушку, но ничего не получалось. Так я незаметно для себя уснул, не отыскав ключа от острога, в который заключили мою «крышу мира». А наутро... наутро я снова полез на нее. Было очень рано, все в доме спали. Лестницу еще не убрали, и я, озябнув и ежась, в одной пижаме и босиком, вскарабкался по ней наверх. В голове моей витала одна-единственная мысль, в душе — одно-единственное желание. Доказать. Крыша безопасна. Это роковое недоразумение, я неудачно приземлился. Крыша безопасна.

Стенли умолк и, впервые за все время своего повествования, перевел взгляд на девушку. В глазах читалась печать тоски и печали.

Дайнана выжидающе уставилась на партнера, захваченная рассказом.

— Знаешь, мне до сих пор кажется, что я принял единственное правильное решение. Я ощущал себя орлом, которому подрезали крылья. Этот орел совершил бы что угодно, лишь бы вновь вкусить счастье полета, вновь оказаться в своей стихии. Этот орел бросился бы с утеса, если бы знал наверняка, что суицид подарит еще пару мгновений свободы.

— И что ты сделал? — выдохнула Дайана.

— Я на присядках подполз к краю крыши, а потом спрыгнул вниз. Видишь ли, я надеялся, что при удачном исходе и отсутствии физических повреждений докажу свою правоту и мама уверует в безобидность крыши. Тебе кажется это глупым, верно? Но я до сих пор не жалею о содеянном. Окажись я теперь в той ситуации, поступил бы точно так же. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — кивнула спутница, — И что стало потом? Мама вернула тебе крышу?

— Нет, — покачал головой Стенли, а затем снова уставился на верхушки деревьев, медленно раскачивающиеся из стороны в сторону, вторя порывам легкого ветра. — Я опять приземлился на обе ноги и обе сломал.

Он не ждал ни какой реакции, ни каких комментариев. Просто воспоминание. Ничего больше.

Стрелка на часах Крэга Халлероя показывала без четверти три, солнце все еще стояло высоко, Игра медленно продолжалась. Пожирателей, летающих между шеренгами скамеек, осталось не больше двадцати человек. Они лениво перебирали глазами лица участников, не задерживаясь ни на ком конкретно, и своими сонными рожами лишь портили настрой игроков. Некоторые отправлялись в палатки, а их место занимали другие, более бодрые, но с такими же кислыми физиономиями. Крэг молчал, Кассандра что-то тихо напевала себе под нос. Легкий ветерок, гулявший утром, теперь совсем унялся, и мертвый воздух неспешно баюкал своей неподвижностью. Небо очистилось от облаков и сверкало девственной, нетронутой голубизной.

Крэг не хотел молчать, но челюсти волшебным образом отяжелели и отказывались шевелиться. Язык крепко прилип к небу и тоже оказывался абсолютно бесполезным. К этой компании присоединился и мозг, в котором не теплилось сейчас ни единой живой мысли. Сплошные размышления о том, как бы не уснуть, только усиливали желание провалиться в сладкую негу, и не существующая усталость наваливалась всем своим грузом на упрямые рамена.

— Чертовски скучно, верно? — Голос Кассандры показался неожиданно резким и коробящим. Крэг вышел из не опасной для организма, но вполне грозящей смертью комы, и непроизвольно вздрогнул, с ужасом отметив, что был очень близок. Слишком близок.

— Да, увлекательного мало, — согласился он, решив не позволять себе подобных вольностей впредь. В другой раз можно очнуться уже мертвым, уныло подумал он.

— Может, что-нибудь расскажешь?

— Плохой из меня рассказчик, — смутился Крэг. — Да и что мне рассказывать?

— Ну, неужели за всю твою долгую карьеру аврора не попадались какие-нибудь интересные случаи? — Настояла Кассандра, после чего обезоруживающе улыбнулась, и Крэг почувствовал, что не в силах противиться. О да, на его долю выпадали те еще заварушки. Но все истории оставались одинаково отвратительными и гадкими, все они дружили со смертью, любую из них было больно воскрешать в памяти.

— Попадались, но я полагаю, что они не уместны сейчас, — уклончиво сказал Крэг, не ожидая, впрочем, особых результатов.

— Не важно, — девушка решительно тряхнула головой, — они могут спасти наши жизни, потому как я уже позевываю. Возможно, после этого ты будешь относиться к ним более снисходительно?

— Сомневаюсь. — Крэг замер, устремив остекленевший взгляд в никуда. Кассандра, сообразив, что это значит, примостилась поудобнее.

— Лет девять назад это произошло. Зимой. Очень хорошо помню я ту зиму, чертовски морозную, но бесснежную. Близилось Рождество, но мне и моей команде было не до праздников. И пускай Темный Лорд не обрел тогда прежней силы, да что там, о нем вообще все забыли и в расчет не брали, работенки у нас хватало. Это был обычный вызов, мы к таким привыкли. Наш бравый квартет: Чаки Чейсон, Бобби Кларкинс, Роджер Брэйбер и я. Мы были не просто коллегами по работе — мы были крепкими друзьями.

Чака я знал с детства, с ним вместе я рос, вместе учился, и вот теперь вместе служил на благо министерства и всей Англии. Высокий, стройный, спортивного телосложения, с роскошными волосами цвета спелой пшеницы, девчонки просто писали кипятком, стоило ему только подмигнуть или очаровательно улыбнуться, ослепив рядами своих жемчужных зубов. Его место не среди нас, а на обложке "Ведьмополитена", скажешь ты, но я дружил с Чаком достаточно, поэтому заявляю со всей уверенностью — под личиной красавца скрывался настоящий мужик, не размазня.

С Роджером мы познакомились уже после школы. Здоровый, как лось, с огромными ручищами, способными играючи победить по всем категориям гориллу в соревновании по армрестлингу, приплюснутым носом и добрейшей, наивнейшей натурой. Он, как и мы, собирался взвалить на себя тяжкое бремя блюстителя правопорядка в роли аврора, и я сразу полюбил его. Удивительно ранимый человек. С друзьями он был ласков, безобиден и даже уязвим, что никак не вязалось с его троллеподобной наружностью. С врагами он был беспощаден. За нас стоял горой, готовый разодрать брюхо любому обидчику, любому агрессору. Я был рад, что у меня есть такой друг.

Бобби Кларкинс влился в нашу компанию позже всех. Мы уже два года носили почетное звание авроров, когда в наш отдел перевели его. И назначили в нашу группу, дабы, как выразилось начальство, «матерые обкатали новичка». Приземистый и коренастый, похожий на гнома, но в тоже время невероятно энергичный и подвижный, бойкий и общительный, с неизменной стрижкой «ежиком» — он сразу стал душой компании. По-моему, улыбка не сползала с его лица даже во сне. Боб знал кучу всяких баек, и мы любили послушать его за кружечкой пива в уютном баре старого Эдварда Хоппкинса, куда часто захаживали после работы. Боб тоже стал моим хорошим другом, на которого я мог положиться на все сто.

Крэг умолк, переводя дух. Из палаток Пожирателей доносились веселые разговоры и смех, звон бутылок и журчание разливаемого алкоголя. За соблюдением правил следили теперь только семеро патрульных, еще пятеро возились в стороне, сооружая нечто, похожее на летающую танцплощадку. Ведущего Игры и Гарри Поттера видно не было.

— В тот вечер мы вчетвером в очередной раз засиделись у Эдварда. За окнами завывал ветер, никак не желавший сорвать с неба хоть чуть-чуть снега. Наши кружки заполняло янтарное пиво, накрытое слоем белоснежной пены, на столе покоились еще четыре непочатые бутылки и закуски. Бобби, яростно жестикулирую, вел жаркое повествование об алкоголике и его кошке. Пока пьяный в стельку хозяин пребывал в мире грез, распластавшись на кровати в трусах, та нагадила ему в штаны, валявшиеся на полу. А на следующие утро бедняга, заметив дерьмо, подумал, что под давлением градуса обделался сам и, расплакавшись, порешил завязать со спиртным. Никто из нас не верил Бобби, но настроение неуклонно ползло в гору. Все было просто отлично, до тех пор, пока дверной колокольчик не тренькнул и в бар не ввалился Стюарт Крэндел, младший помощник Брэда Смайли, главы нашего отдела. Одним махом испортил весь вечер.

— Хреновые новости, ребятки, — сообщил он со скорбной миной, присаживаясь рядом. Сожаление Стюарт состроил, как плохой актер, и мне стало противно. Роджер тут же налил ему пива, и тот кивнул в знак благодарности.

— Что стряслось? — Спросил я, понимая, что продолжить нам не удастся.

— Вызов срочный, — отозвался Стюарт и отпил из кружки немного. — Последние три недели из особняка на Эдвар-Роуд раздаются какие-то вопли. Соседи жалуются. Все бы ничего, да только на той улице располагаются апартаменты Кларка Криббла, этого старого брюзги из отдела по незаконному выведению новых парод магических животных. Связался с нашим шефом, они с Брэдом на короткой ноге, ну а тот наехал на меня.

— А ты на нас, — хмуро проворчал Чак.

— Ну, зачем так, Чаки, это ведь ваша работа, верно? Вы на это обучались. Мое дело маленькое — бумажонки разгребать, да командовать передавать, так уж получилось. — Стюарт изобразил виноватую улыбку, но в ней сквозила неприкрытая снисходительность. Извини, приятель, но я выше тебя на ступенечку, а ты мелкая сошка, так что заткнись и выполняй, что велят.

— Вот черт! — Плюнул с досады Роджер. — А соседи сами не в состоянии разузнать, что к чему?

— Видишь ли... там много магглов и они остерегаются этого дома. Чрезвычайно мрачная штука, должен вам доложить, смахивает на Виндзорский замок с призраками и ходячими полуразложившимися зомби — классические страшилки. — Стюарт усмехнулся. — Боятся встретиться с духом покойного Брэндона Эллиота, чертовы сопляки.

— А кто такой Брэндон Эллиот? — Чак равнодушно просунул руку в пачку с чипсами.

— Глава семейства. Он умер месяц назад. Если быть точным, смерть не подтвердилась, числится пропавшим без вести. Следователи маггловской полиции перерыли весь дом в поисках трупа, но ничего не нашли. Он просто испарился, как леприконово золото.

— Как на счет миссис Эллиот?

— Ее могилу уже больше четырех лет можно отыскать на кладбище «Кенсал Грин». Старина Брэндон оставил своих дочерей сиротками. Они теперь и являются единственными и полноправными хозяевами в доме. Младшей, Джессике, только восемь годков, а старшей, Люсинде, почти двадцать три. Так вдвоем и живут.

— На какие шиши? — Удивился Боб.

— На большие. Брэндон Эллиот был чертовски богатым сукиным сыном, на его состояние можно Диснейленд построить.

— Диснейленд? — Не понял Роджер.

— Неважно, — отмахнулся Стюарт. — Считай, что денег у него до хрена, а теперь у них. Правда вот, не знаю, как папаша разделил наследство между дочерьми. Глядишь, скоро будете распутывать убийство одной из сестер. Роковая случайность, малышка Джессика удушилась банным полотенцем, вытираясь в ванной комнате! — Стюарт расхохотался собственной шутке и снова приложился к пиву.

— Хорошо, но причем здесь мы? — По-прежнему недоумевал я. Мне совершенно не понравилась история четы Эллиотов. Крэндел громко рыгнул и утер рукавом влажный от пены рот.

— Их род очень старинный. Все они чистокровные волшебники, сам Брэндон в свое время принадлежал к армии Пожирателей Смерти. Потом, когда деньки Лорда закончились, его оправдал Уизенгамот. Или отмазал, если угодно. Эллиот поведал суду очень слезную и правдивую историю про заклятие подвластия, шантаж и прочую ерунду. Еще дал нужным людям на лапу и оп-ля — он уже чист, как мать Тереза после душа с мылом. Но все знают о его гнилом прошлом, знают так же, что старшая дочь собиралась пойти по стопам отца, посему существуют подозрения, что в особняке свершаются ритуалы черной магии или еще какая дьявольщина. А это уже по вашей части.

Стюарт в два прихода осушил кружку и встал.

— В общем, я вас известил, пора и честь знать. А вы, ребята, давайте не тяните, разберитесь с этим поскорее и завтра поутру доложите. Понимаю, что не вовремя все это, Рождество на носу, но ничем не могу помочь, долг зовет. К тому же, полагаю, лишние галлеоны вам не помешают, верно? — Он бодро подмигнул с видом благодетеля, отстегивающего приличные суммы за сверхурочные из своего кармана просто так, из сострадания, и удалился, оставив нас в немом возмущении уничтожать оставшееся пиво.

— Вот придурок! — Ругнулся Боб, с силой хлопнув ладонью по столу, от чего вся находящаяся на нем стеклянная тара подпрыгнула с коротким «дзеньк!». — Полагаю, лишние галлеоны вам не помешают, — передразнил он Стюарта весьма похоже. — Полагаю, твоей заднице не помешает хороший пинок!

— Ладно, не кипятись, — осадил его я. — Дело не пыльное, всего-то разобраться в дурацких воплях. Раз плюнуть, получим свои денежки и послезавтра преподнесешь жене нормальный подарок, без гадкого осадка по тому поводу, что в заначке осталась пара сиклей.

Все рассмеялись, а затем наполнили кружки и выпили за задницу Стюарта Крэндела.

Спустя час мы прибыли на Эдвар-Роуд. Громада особняка Эллиотов поражала. Он походил на гигантский, гротескный космический корабль в Викторианском стиле, с насаждениями мансард и пристроек, флигелей, объединявшихся в потрясающий ансамбль, с необъятным фронтоном, поле которого украшала скульптура-фонтан — переплетение женских тел, омываемых тонкими струями, извергающимися из под ветвей Личи, нависшей над головами обнаженных дев неровным куполом кроны. Впрочем, от диковинного сооружения веяло заброшенностью, а сухой, цветущий местами камень свидетельствовал о неисправности механизма подачи воды. Боковые фасады дома были облеплены зеленым вьющемся плющом, окна на крыше представляли собой затейливые витражи в холодных тонах, а сама кровля уже давно потеряла тот терракотовый блеск, коим обладала когда-то. Венчал ее золотой флюгер в виде рыцаря на коне, воинственно вытянувшего копье вперед.

— Эй, ты не думаешь, что этот «Борли Ректори» здесь ни к селу, ни к городу? — Чак выразительно поднял брови, и я его вполне понимал. Здания вокруг казались ничтожными, жалкими карликами. Трудно было разобрать, кто лишний — они или Викторианское чудовище, сверлящее нас своими пустыми глазницами.

— Да уж, Букингемский дворец с Рождественским номером «погромыхаем цепями» уже не станет гвоздем программы. — Прокомментировал Боб со свойственным ему юмором. — Ну, а наш приятель Джонни Гвинн может расстрелять себя хоть из пулемета.

— Не заблудится бы там, — согласился я, застегивая куртку. — Ну что, пошли?

Мы приблизились к особняку и я почувствовал себя беззащитным, когда исполинский монстр угрожающе навис надо мной. Роджер взялся за массивный дверной молот и два раза стукнул. Гулкий звук сотряс застенки и я, наконец, обрел ощущение того, что это все-таки жилище волшебников.

Мы ждали не меньше двадцати минут. Потом дверь со скрипом приоткрылась чуть-чуть, удерживаемая хромированной стальной цепочкой.

— Кто вы? — Спросил голос, отдаленно напоминавший чем-то голос молодой девушки. Железные нотки покоробили мой слух, вызвав мимолетную неприязнь.

— Мы из отдела по контролю правопорядка и борьбы с темными...

— Вы авроры? — Перебила собеседница с прежней интонацией.

— Н-да, мэм. У нас есть пара вопросов.

Чак Чейсон показал удостоверение. У меня никак не получалось разобрать лица девушки — щель была слишком мала, а в самом помещении темно.

— Что вам нужно?

— Быть может, вы впустите нас, мэм, если, конечно, не предпочитает разговаривать вот так, — вежливо и напористо сказал Чак. После недолгой паузы дверь захлопнулась, а следом за щелчком отворилась уже на полную. На пороге стояла молодая девушка, худая и неказистая. Она довольно сильно сутулилась, отчего тонкая шея выдавалась вперед, точно у той статуэтки, которая дружелюбно кивает от подзатыльников. Из под завесы длинных, спутанных волос тусклого черного цвета, спадавших на щуплые плечи, топорщились здоровенные и совсем непривлекательные уши в стиле домового эльфа. Тощее, бледное лицо имело весьма болезненный вид. В уголках мясистых губ запеклось что-то белое, а под глазами пролегали тени.

— Люсинда Эллиот?

— Да. Входите.

Меня удивило, что встречала нас сама хозяйка, а не горничная. Подозрительно, когда в таком особняке нет никакой прислуги, верно?

Переступив выцветший коврик с надписью из нарисованных сосулек, гласившей «Счастливого Рождества!», мы погрузились в полумрак. Изнутри дом казался еще большим, чем снаружи, и легкое эхо от наших шагов лишь доказывало это. Запах старой мебели, старых ковров, старого, спертого воздуха, запах забвения и смерти витал везде. А еще какой-то слабый дух гнили и испражнений. Я решил, что это иллюзия, навязанная мистическим антуражем, и не стал обращать внимания.

По широким залам и коридорам нас провели в гостиную. Там мы и устроились поближе к грандиозному камину, в чье чрево с помощью летучего порошка без проблем можно было отправить боевого слона в самое сердце министерства магии, к примеру. Дрова весело потрескивали, но мерцающий свет от огня не вселял домашнего уюта и тепла. Мы расселись по креслам, обитым красной замшей, Люсинда опустилась на пуфик напротив нас.

— Чего-нибудь выпьете? — Проявила она зачатки английского гостеприимства.

— Нет, спасибо, — Чак принял бразды ведущего, а я был только рад этому. В особняке Эллиотов мой мозг почему-то отказывался работать. Архитектурный колосс изолировал от окружающего мира и иногда чудилось, что из него не выбраться, что ты в капкане. Страдающий агорафобией никогда не поселится здесь, уж наверняка

Чак представил Люсинде нас, а затем приступил к допросу. Начал он его вполне обоснованно:

— А где ваша сестра?

— Наверху, — бесцветно ответила девушка, но я заметил, как дрогнули ее пальцы в порыве сжаться в кулаки. Первый признак беспокойства, в академии нам не раз повторяли это.

— Стоит ее позвать.

— Не стоит, — тут же возразила Люсинда, — Джессика не в себе, после... после исчезновения папы. Она едва ли будет полезна вам.

— Что произошло с вашим отцом?

И снова пальцы неуловимо шевельнулись. Я понял, как она нервничает, как взбудоражена нашим появлением, насколько мастерски маскируется.

— Он, как обычно, отправился в среду утром на фирму и не вернулся. Мы не теряем надежды и скорбим, — добавила она сухо.

— Что ж, — вмешался Боб, — в таком случае представим, что мистер Эллиот еще жив и будем вести диалог о нем в настоящем времени, вы не против?

— Конечно нет. — Флегматично покачала головой Люсинда.

Чак быстро обменялся с Бобби взглядом и опять обратился к девушке.

— А чем конкретно он занимается?

— Папа являлся владельцем одной из крупнейших в Англии фирм по производству гоночных метел. «Барракуда», «Полет», «Лучистая» — это самые известные модели.

— Мисс Эллиот, мы же условились. — Боб повторно и совсем бесцеремонно влез в беседу. — Настоящее время.

Ни один мускул на угловатом лице Люсинды не отреагировал теперь, и я озадачился. Неужто очередная искусная маска?

— Условий я не нарушала. Компания продана.

Эта реплика сняла все мое недоумение — девушка не дала маху.

— Но как такое может быть? — Изумился Чак. — Ведь Брэндон Эллиот по-прежнему числится пропавшим без вести! А срок его отсутствия смехотворен — месяц!

— Видите ли, год назад папа написал распоряжение и отдал его Питеру Кэрри, своему помощнику и другу. В нем говорилось, что при внезапном и внеплановом отсутствии хозяина «МетЛетел» сроком более двадцати дней следует вскрыть завещание. У меня все по графику, и если я вдруг покину вас надолго, то вряд ли вернусь — это папина фраза. По совету Питера мы продали фирму.

— Все вырученные деньги были перечислены вам?

— Да, ко мне с сестрой. Завещание установило размеры долей как пятьдесят на пятьдесят. По закону я являюсь опекуном Джессики и, пока она не достигнет совершеннолетия, храню ее часть наследства и распоряжаюсь ею. Но, боюсь, бедняжка пока не в состоянии управиться даже с дюжиной нутов.

— С чего вы взяли? — Боб сузил глаза и в них полыхнули искорки недоверия, которые я так хорошо знал. Бобби почуял падаль и теперь будет копать, покуда не отыщет истину.

— Я же сказала, в последние недели она не в своем уме.

— Как именно проявляется ее безумие? — Встрял я, решив внести свою лепту в «задание от мудилы Стю». — Нам, собственно, поручено найти причину загадочных воплей, отнимающих мирный сон у соседей.

Толстые губы Люсинды растянулись в подобие улыбки облегчения. Это элементарное сокращение мимических мышц уродовало девушку до неузнаваемости, делало старше и безобразней. Моя спина мигом покрылась гусиной шкурой, стало не по себе. Улыбка мертвеца.

— Это Джессика. В основном по вечерам и ночам она непрестанно кричит, раньше бегала по дому и крушила все подряд. Однажды поймала мистера Кленера, нашего кота, и кухонным ножом отрезала ему конечности. Поэтому теперь мне приходится запирать ее наверху в спальне, где она и проводит почти все время.

Омерзение к особняку и его обитателям возрастало с каждой секундой, равно как и желание покинуть его навсегда. Перенявший инициативу Бобби Кларкинс не унимался.

— Вы обращались к помощи знахаря? Девочка явно нуждается в лечении.

— Знахарь был. Сказал, что в данной ситуации мы имеем дело с прогрессирующей шизофренией. Он предлагал услуги психбольницы, но я отказалась.

— Почему?

У Люсинды сделался несчастный вид. Она как-то по-детски насупилась, сдвинув брови, точно собралась разрыдаться.

— Я обещала папе заботится о сестре, если с ним что-то стрясется. Обещала не оставлять ее одну. Вы же знаете эти больницы, они будут пичкать ее всякой дрянью, пока не превратят в растение, которое умеет ходить под себя, да пускать слюни. Никто не подарит ей большей любви, чем я.

Она врала. Неизвестно, с чего я так решил, но она врала. Нагло и виртуозно, глядя в упор на оппонентов. Меня облекла какая-то беспочвенная ненависть к этой девушке, мне захотелось схватить ее за шиворот и бить по голове до тех пор, пока волосы не начнут отскакивать вместе с лоскутами кожи, бить, пока она не сознается. Бить тяжелым, тупым предметом.

Крэг замолчал, втянул ноздрями летний воздух и повернулся к Кассандре.

— Тебе не скучно?

— Нет, — прошептала девушка заворожено, едва не воскликнув «ты шутишь?!». — Продолжай, пожалуйста.

— Кроме вас двоих в доме никого больше нет?

— По субботам приходит горничная, миссис Доулен, делает уборку во всех комнатах, после чего уезжает.

Воцарилась тишина. Слишком все незатейливо и естественно, слишком банально, наши аврорские инстинкты били тревогу. Очень просто бывает только когда кролики сношаются — это я тоже узнал в академии.

— И все-таки мы хотели бы познакомиться с Джессикой, — вдруг выпалил я, не контролируя себя. До сих пор ощущаю свою вину, до сих пор не могу простить самому себе этого тупого подчинения правилам. Следовало наплевать на задание, и на гребаные коллизии с начальством, и на Стюарта Крэндела, этого мистера я-не-прочь-лизнуть-в-зад.

— Это невозможно, — тоном, исключающим всякие обсуждения, произнесла Люсинда, метнув в меня испепеляющий взор. — Вам это ничего не принесет, кроме лишних проблем.

— К проблемам нам не привыкать, мэм, об этом вам поведают мои шрамы и рубцы. — Вымолвил Боб, осклабившись. Пожар недоверия разгорелся в его зрачках теперь на всю катушку, не хуже полыхающего пламени в камине напротив.

Она открыто нервничала, заламывала руки и лихорадочно ерзала. Ирония судьбы. Я не был близко к ней по чистой случайности. По чистой случайности на этом месте оказался Чак. Мой Чак...

Голос Крэга упал, ослаб, задрожал. Кассандра, не смея шелохнуться, приготовилась к страшному.

— Она сорвалась. Знаешь, как плохо человек соображает, когда вокруг разворачивается что-то из ряда вон? Все словно во сне, а не на яву, словно под водой — плавно и размеренно. А у тебя паралич и максимум, на что ты способен — созерцать непоправимое. Секунду длилось безмятежье, а уже через мгновение у Чака в горле торчал нож, вогнанный по самую рукоятку. Струи крови фонтанировали во все стороны с ужасающим напором, некоторые капли достали даже до меня и окропили мое лицо. Предсмертный хрип Чаки заглушил дикий визг взбесившейся Люсинды Эллиот.

— Сучья дочка! — Взревел Роджер, вскакивая с кресла. И тут же сел в него обратно, только голова бесчувственно мотнулась и свесилась на плечо, изо рта вывалился язык, выпученные глаза остекленели. Ты представляешь, как действует Авада Кедавра? Это не просто изгнание души из телесной оболочки. Это еще и изгнание кислорода. Из каждой клеточки организма. Быстро, как мухи, гибнут коллеги, но не выходит из ступора Крэгги…

Бобби носком сапога выбил из пальцев девушки палочку и полез за своей. Люсинда, не опешив, с проворностью аврора из элитного штурмового подразделения, выдернула нож из горла Чака и бросилась на Боба. Ну вот, наконец, свершилось, Крэгги очнулся. Я, будто ужаленный, подпрыгнул и вцепился мертвой хваткой за воротник девчонки, рывком отбросил назад, пинком ноги послал на пол. А когда обернулся к Бобби, то обнаружил его лежащим на ковре. Он держался за деревянную рукоять ножа. Лезвие было в его животе. Кровь намочила белую рубашку и струей сбегала от пупка вниз. Визг за спиной заставил меня крутануться волчком на 180 градусов. Люсинда неслась на меня, ошалевшая от ярости, вооружившись миниатюрной каминной кочергой, искривленной на конце. В академии нам советовали включать автоматическое пилотирование. Предоставить рули управления наработанной технике и ледяному расчету. Без особого труда на замахе я плавно завел кисть этой бестии в противоположную направлению разгона сторону и конфисковал кочергу не особо стараясь. Споткнувшись, Люсинда рухнула на пол, разбив всмятку нос. Разворачивая ее на лопатки я не испытывал гнева, клянусь. Автопилот — всего лишь механизм. Без эмоций. Она даже не сопротивлялась. Захлебывалась кровью, невнятно бормотала что-то, но не сопротивлялась. Первым ударом я лишил ее возможности произносить слова. Металлическая кочерга с треском (такой можно услышать, запихав грецкий орех в орехокол) врезалась в кость и нижняя челюсть безнадежно съехала набок. Вторым я проломил ей череп.

Крэг прервался в замешательстве. Зачем он выбрал именно этот кадр своей биографии, почему повествует именно о нем во всех подробностях и деталях. Наверное, из-за Игры. Здесь, в обители зла, нет места недомолвкам и прикрасам. Здесь только ужас воспринимается адекватно. Здесь россказни о кресле-качалке, горячем шоколаде и трубке с табаком считаются подлинным издевательством.

— Я опустился рядом с Бобби на колени.

— Убери руки, друг, — попросил я едва слышно. — Я выну эту штуку из тебя.

Он очень боялся. Никогда не забуду его дрожи, блестящей испарины на лбу, прерывистого дыхания и конвульсивных подергиваний тазом. Ему было больно, по-настоящему больно.

— Мне все. — Пролепетал он тогда.

— Партнер, ту будешь жить. Не сдавайся, борись. Я не собираюсь сообщать Эмили о твоей кончине, понял? Ни письменно, ни лично, ни публично, мне за это не платят.

Бобби хмыкнул, алый ручеек вырвался изо рта и его стремнина мигом проложила себе русло по щеке прямиков в ухо.

— Нет, брат, не в этот раз. Мне слишком хреново что-то. Передай Эмили, что мой подарок спрятан в вазе. В той синей, приобретенной на распродаже за бесценок вазе, которую ее мама презентовала нам на свадьбу.

Я улыбнулся, смахнув слезу:

— Ты все-таки купил его, да?

— А как же? — Его голос постепенно терялся в водовороте агонии.

— Что занесло нас в эту дыру, Бобби? Какого черта не остались у Эдварда?

— Мы прокололись, брат. Мы проко…

А потом он умер. Бесшумно и смиренно. Нижняя часть тела прекратила биться в судорогах, глаза закатились и превратились в сплошные белки. Он перестал дышать. Я долго стоял над ним, ошеломленный. Лишиться троих друзей в один сраный день — есть от чего свихнуться. В один и тот же самый день наблюдать за веселящимся в баре Бобби, а чуть позже придерживать его кишки, зажав ладонью зияющее отверстие. Любой чердак даст течь.

Из оцепенения меня вывели пронзительные крики. Первая мысль — неужели эта сука Люсинда воскресла? Но нет, источник шума находился наверху. Дикий, необузданный, нечеловеческий вой, грохот переворачиваемой мебели, топот. Вместе со звоном чего-то стеклянного, рассыпавшегося вдребезги, я, на негнущихся ногах стал подниматься по скрипучим ступеням на второй этаж. Затем на третий. С каждым новым пролетом я все четче и четче различал ту вонь, что якобы померещилась мне в начале визита в проклятый дом. Миазмы общественного туалета. Сильнее всего гремела какофония на четвертом этаже. Я повернул налево, по длинному коридору, отделанному панелями из красного дерева. За одной из дубовых дверей творилось нечто, более походящее на войну. Кто-то бороздил комнату вдоль и поперек, разрушая все, что попадалось на пути, и умолял оставить в покое, оставить в покое, оставить в покое.

Джессика. Определенно, это именно она исступленно орет. Лишь столь мощные голосовые связки способны нагнать жуть на соседей. Утвердившись в своей гипотезе, я подергал серебряную ручку — заперто. Палочка осталась внизу, посему я вышиб дверь ногой и ворвался внутрь. Зрелище, открывшееся моему взору, с трудом укладывается в голове. Даже сейчас.

Кассандра почувствовала, как нетерпение сдавило ее внутренности. Она так сконцентрировано внимала каждому слогу, что совершенно не замечала обнаглевшего комара, ненасытно впившегося в ее подбородок. Крэга порадовало, что его основанный на реальных событиях триллер истребил в спутнице сонливую истому и взбодрил, как крепкий бразильский кофе. Ее возбуждение и ажитация находились в вопиющем несоответствии с определением сна.

— В тесной спаленке стоял жуткий смрад, едкий и гнусный. Заключенному в гадком узилище человеку явно не давали мыться и порой забывали выводить по нужде.

Костлявая, пышноволосая девочка с широко распахнутыми голубыми глазами и длинными ресницами, при моем эффектном появлении затравленно юркнула в угол. Следом за ней в тот же угол стремглав промчалось жемчужное приведение ее папочки. Прозрачную физиономию искажала сумасшедшая гримаса, жилистые руки были вытянуты вперед.

— Это ты меня убила, малолетняя тварь! — Сыпал обвинениями Брэндон Эллиот. — Ты убила собственного отца, змея! Потаскуха! Предательница! Я родил тебя, вырастил, дал воспитание, а ты безжалостно отравила меня тем яблочным пудингом!

Джессика визжала так, что казалось вот-вот полопаются окна. Складывалось впечатление, что она делает так нарочно, только бы не слышать уничижающих упреков отца.

— Странный вкус, что еще за странный вкус? С корицей она переборщила! Странный вкус, был странный вкус!

— Что стало с ней? — не выдержала Кассандра.

— Я забрал ее оттуда. Малышку поместили в лечебницу, я проследил, чтобы это была самая лучшая клиника в стране.

— Но кто убил этого негодяя Эллиота?

— Она и убила, фактически, — спокойно ответил Крэг. — Подоплека все в том, что Люсинда вознамерилась заграбастать наследство целиком и поэтому подстроила смерть отца. Испекла пудинг, добавив к списку ингредиентов еще и яд донной зубчатки, и поручила сестре подать его мистеру Эллиоту. Напутствие было следующим: «Отдай папе, скажи, что сама состряпала, и тогда на следующий уик-энд мы отправимся на шоу с дельфинами, ты ведь их обожаешь. Я немного переусердствовала с корицей, но в целом вполне недурно».

Спустя 24 часа мы обнаружили труп Брэндона. Он был расчленен и зарыт под фонтаном. В планы Люсинды не входила смерть Джессики, она придумала еще лучше. Шизофреник недееспособен и наследство ему не причитается, верно? Поэтому эта коварная горгулья науськала приведение отца (ополоумевшее после убийства от руки дочери) на девочку, и оно мучило, истязало Джессику двадцать одни сутки подряд. Бедняжка была на грани.

— Ее вылечили? — Спросила Кассандра, всем существом надеясь на счастливый финал.

— Нет, — сурово сказал Крэг и вытер пот с шеи. — Как-то я прилетел навестить Джессику, но когда вошел в палату, она ринулась на меня с целью перегрызть глотку. Ночью раньше к ней явилось приведение Люсинды. Не догадываешься, что шептала девочка, как заведенная, в то время как ее оттаскивали санитары?

— Нет, — просипела Кассандра севшим голосом.

— Люси поклялась, что простит меня, если я съем злого аврора, как папа съел мой пудинг. И тогда я не попаду в ад, не попаду в ад, не попаду в ад.

Через месяц Джессика умерла.

Северус Снейп был пасмурен, как туча, нем, как рыба, неподвижен, как каменное изваяние. На его лице крупными буквами было написано: «Уж лучше бегать от волосатых монстров, откусывающих пальцы и прочие части тела, чем торчать на этой чертовой лавочке, под этими чертовыми палящими лучами и смотреть на этих чертовых ублюдков, что валяются в палатках, попивая чертов бурбон или что там у них. И что за площадку они возводят, черт возьми?». Бони Элджерван боялась заговорить с профессором. Один резкий и неожиданный жест из тех, что он так любит, и она вздрогнет, возможно, соскочит с сидения и полетит к бесам вниз. Но ей будет не суждено умереть от удара о землю или от сонма острых, как лезвие бритвы, зубов шерстяных колобков. Снейп разорвет ее на части прежде, чем их тела коснутся травы. Поэтому оба в гнетущей тишине молча следили за бригадой из четырех усердных строителей. Те яростно вращали палочками и маленькие разноцветные плитки, воплощавшиеся из ниоткуда, присоединялись к общей мозаике площадки. Она имела правильную форму квадрата со стороной, примерно, в восемнадцать футов, а ее идеально гладкая поверхность блестела на солнце. Строители о чем-то оживленно беседовали и посмеивались, но слов нельзя было разобрать. Зато вполне можно было различить слова Пожирателей в палатках. Бони уже наслушалась фраз, подобных «ставлю на старину Вэндмастера, она упадет первым» или «вон тот лысый почти готов, еще пара часов и сляжет» или что-то вроде «надеюсь, он не сломает себе сразу шею». Эти реплики вызывали у Бони глубокое отвращение и искреннюю ненависть, а такое с ней случалось не часто. Однажды кто-то поставил десять галлеонов на ее победу, после чего раздался пьяный гогот. Она старалась не обращать внимания, но звуки сами достигали ушей, наглым образом вторгались сквозь барабанные перепонки в мозг и скребли его, скребли, скребли...

— Что это еще за дьявольщина? — Вдруг спросил Снейп и спутница действительно слегка дернулась, про себя проклянув расшатавшиеся нервы

— Даже не представляю, — пожала плечами она, наблюдая, как один из Пожирателей спустился на площадку и немного попрыгал на ней, проверяя на прочность. — Но надеюсь, что это не имеет никакого отношения к нам.

— Ради Мерлина, не говорите мне, что они собираются устроить там танцы, — выдавил Снейп и скривился так, словно его только что ткнули носом в недопереваренные пепсином остатки вольдемортовского ужина. — А не то меня вывернет наизнанку и я добровольно сброшусь, лишь бы не видеть этого дерьма.

Пожирателеь, наконец, удостоверился в надежности сооружения и, воздев к верху руку, одобрительно показал кому-то большой палец. Затем что-то сказал остальным и все дружно заржали, седлая метлы. Процессия двинулась вдоль первых рядов участников и тот самый архитектор, апробировавший пригодность площадки, заприметил белокурую девушку, затравленно провожавшую его глазами. Отсалютовав ей, он бодро прокричал:

— Будет весело, бэби, будет чертовски весело!

— Что он несет? — Поинтересовался Снейп у пространства перед собой, недоверчиво щурясь на парня.

— Кому будет весело? — Наивно заморгала толстуха.

— Да уж не нам, поверьте, — проворчал профессор без малейшего намека на иронию, продолжая сверлить взглядом компанию плотников. — Сколько времени?

Бони с трудом отыскала на циферблате стрелки, ибо защитное стеклышко часов сплошь покрылось паутиной трещин.

— Половина восьмого.

— Есть кандидаты на выбывание?

Партнерша принялась озираться по сторонам, заглядывая в лица игроков. Установка «не спать» не потеряла силу, как, впрочем, не утратили силы и веки участников.

— Пока нет.

— А вот и есть, — спокойно возразил Северус, и что-то внутри Бони оборвалось

— Где? — Воскликнула она почти в панике.

— Вон там, в седьмом ряду. Зевает, как бегемот, не переставая. Держу пари на что угодно, он грезит сейчас лишь о крепком кофе без сахара и сливок. А жаль, напарница у него ничего, молоденькая и довольно свежая.

Бони Элджерван нашла указанного профессором индивида, и ее сердце забилось еще чаще. Мужчина поразительно болезненной наружности, с впалыми щеками и безвольным подбородком, покачиваясь на лавочке и непрестанно ротозейничая, являл собой главного претендента на долгий полет в Лету. Его подруга по несчастью тоже это поняла, судя по поведению. Так ведут себя люди, заблудившиеся в лесу ночью. Враждебная обстановка гнетет не хуже наркотической ломки, а факт того, что помощи просить не у кого, реющий флагами на горизонте, заставляет в лихорадке скрести ногтями локтевые сгибы. Она непрерывно что-то тараторила, но мужик только лениво кивал, храня молчание.

— Тупой идиот, девчонку ведь погубишь, — процедил Снейп с каким-то пренебрежением и отвернулся. И тут же перед мысленным взором всплыла Джульета, невинная и юная. Она, ссутулившись, стояла на коленях, и, кажется, горько плакала? А кто-то молотил кулаками в незримую стену и что-то вопил. Ты… мразь, это все ты! И… в Аду…найду. Северус непроизвольно содрогнулся, по спине пробежался ледяными перстами мороз, во рту оскомина. Он потряс черной косматой гривой, и видение исчезло. Но ощущение осталось. Ужасное, склизкое, омерзительное. Чувствовать себя порядочным куском дерьма — занятие не из лучших, но ничего, он боролся с этим раньше, поборет и теперь. Ему не привыкать.

— Нужно что-то предпринять! — завелась Бони Элджерван, парализованная ужасом.

— Невозможно, — холодно отрезал профессор. — Он чем-то вам понравился, напомнил друга, дальнего родственника, брата сестры двоюродной тетки по отцовской линии?

Бони, не особо вникнув в колкость Северуса, отрицательно покачала головой.

— Нет. Нет, не напоминает он мне никого, а что?

— Вот и оставьте. Погибнет он, или кто-то еще, неважно, так или иначе тридцать человек отправятся в лучший мир, и вам этого не изменить. Пекитесь о себе, и то полезнее. Вы что-то неважно выглядите, как ваше сердце?

— В порядке, — прохрипела толстуха. Во рту внезапно пересохло, кто-то устроил там пустыню Наску.

И снова тишина. Тени постепенно удлинялись, подобно следу от воды, разлившейся из перевернутого кувшина и мерно стекающей вниз по склону, задрапированному изумрудным бархатом. Солнце закатывалось за колышущуюся кривую, образованную кромками испещренных листьями крон. Конечно, никуда оно к черту не девалось, а просто созерцало за тем, как причудливая голубая планета, похожая на шарик из фруктового желе, тут и там прихваченный плесенью, вертится вокруг нее, могущественной раскаленной звезды, словно бабочка в неуемной пляске с горящей лампочкой. Но, тем не менее, солнце уходило, уступая твердь мириадам других звезд, таких же колоссальных, как и оно, в сотни раз превышавших его, но всех одинаково чертовски далеких, светлых и бесполезных пятнышек. И Селена. Эта странная Селена, серебристая, или абсолютно белая, иногда болотная и каждому своя.

— Когда-то я думала, что луна — это жених солнца, — с ностальгическими нотками промолвила Бони, любуясь бледной сырной головкой, проглянувшей за мглистыми облаками.

— Да? А я всегда полагал, что если долго смотреть на луну, то можно свихнуться, — отозвался профессор. — А еще в детстве мне чудилось, что там базируются лунатики из повстанческой организации НАВОЗ.

— НАВОЗ?

— НАмерены-ВОзвратить-Землю. Да, и поэтому я всегда боялся справлять нужду под открытым небом, остерегаясь того, что зеленые поганцы будут изучать мой зад в подзорные трубы.

Бони усмехнулась, на лице Снейпа расплылась улыбка.

— Мама всегда учила меня предсказывать погоду по месяцу, — поведала она, мечтательно уставившись на гипотетический лагерь воинственно настроенных повстанцев. — Если месяц расположен так, что хотя бы одним из его рожек получится подцепить ведерко, то завтра зонтик останется не у дел. Если нет — жди осадков.

— Бред, — критически отмахнулся мастер зельеделия. — При чем тут ведерко?

— Ну это такое поверье, не воспринимайте всерьез! Ведь интересно, правда?

— Ничего интересного, — все таким же индифферентным , чуть наигранным тоном гнул свое профессор. — Если под рукой колдолента, я прилажу ведерко к любому месяцу.

Бони не выдержала и звонко расхохоталась, привлекая внимание ближайших участников. Смех здесь, на Игре — огромная редкость. Снейп, войдя в роль, скорчил суровую мину.

Но оптимистическому разговору не суждено было продолжиться — его прервал резкий и неприятный голос. Голос Ведущиего игры.

— Леди и джентльмены! — Торжественно провозгласил он, поднимаясь над рядами левитирующих жердочек на несколько футов. Гарри Поттера рядом не было.

— Леди и джентльмены, прошу минуту!

Змееподобному существу предоставили бы и минуту, и час, и сутки, если бы он того пожелал. Игроки, затаив дыхание, ждали объявления, как семья, выбравшаяся раз в год на пикник, ждет грозы среди ясного дня.

— Разрешите уведомить вас о небольшом нововведении! — Уголки губ Ведущего приподнялись, а в глазах зажгли свои факелы демоны. — Как вы уже могли заметить, к юго-востоку от вас парит над поляной затейливая площадка, и она не имеет ничего общего со смотровой площадкой собора святого Павла. С нее вам не откроется панорама на район Сити. Зато у нее имеется очень занимательная способность. Она обеспечивает три часа сна всякому добровольцу, рискнувшему ступить на нее!

Гвалт, шумиха и возбужденные перебранки были реакцией на извещение Ведущего, чью физиономию исказило садистское выражение экстаза и предвкушения.

— Но у нее есть и иные особенности! — Добавил он и воздух моментально вымер, вселив в себя космическую тишину. — Каждая пара, вставшая на «Морфеев пол», должна указать другую из присутствующих на лавочках, которая будет сброшена вниз немедленно! Это закон! Три долгих, сладких, мирных часа сна ценою двух человеческих жизней. По полтора часа на жизнь — неплохо, верно?

Загалдели пуще прежнего. Кто-то охал, кто-то стонал, кто-то глупо хихикал.

— Попробуйте выкинуть меня, сукины дети, я вас на том свете достану! Буду выколупывать ваши зенки тупым ножом и есть их! — Угрожал какой-то сиплый безумец.

Северус Снейп не проронил ни слова и только сильнее нахмурился. Бони тоже сидела смирно, но ее состояние нельзя было назвать спокойным, скорее оцепеневшим.

— О-о-о, да! — Протянул Ведущий, довольно жмурясь и глядя на участников, как кот на сметану. Оставалось облизнуться по-кошачьи и промурлыкать «н-ням!». — Но и это еще не все!

В этом эпизоде не хватает звона бьющегося стекла, — подумал Снейп.

— На «полу» не может находится две команды единовременно. И тепленькое место под солнышком будет дорогого стоить. Если же площадку выберут приютом две или три пары, четыре, не важно, им предстоит доказать то, что именно их тандем достоин почивать на лаврах, и снимать все сливки. Доказать силой. В сражении. А если проще — сбросить всех соперников к такой-то матери! Лишь один союз! — Ведущий развернул метлу, чтобы улететь прочь, но в последнюю секунду обернулся и, осклабившись, присовокупил:

— Подушки и одеяла гарантируются.

Своим сообщением Темный Лорд взбудоражил участников получше любого холодного душа, поверг их в смятение — рекой хлынули горячие споры, посыпались кровожадные обещания.

— Подлая тварь! — Снейп плюнул от злости и к своему удивлению попал по пушистому животному, шныряющему в траве. — Подлая, жестокая скотина! И эти люди, игроки, это стадо, загнанное, переполошившееся стадо! Да они здесь все перегрызутся, гребаные овцы, тот гусь, — профессор кивнул в сторону засыпавшего джентльмена, который уже во всю разошелся и на манер маятника совершал колебательный движения туловищем, — не откажется от подушки и одеяла! Жестокий, извращенный маньяк!

— Перестаньте! — Бони взяла ситуацию под свой контроль, — Никто не станет этого делать. Видите, все боятся, все молчат.

— Молчат, пока спать не хотят. Три-четыре часа и тут начнется бойня!

— Они не посмеют. Устрашатся возмездия, последующего наказание! К тому же битва — где уверенность, что тебя не отделает по полной программе некий гамадрил, разохотившийся вздремнуть немного?

— Бред! Бред, бред, бред! Наивнейший и детский. Почувствовав, что надежды нет, что отключаешься, даже если на ухо орут самым забористым матом о том, какая все же твоя мать шлюха и как дешево продается в той подворотне, сразу за пиццерией Мака, осознав, что лишен выбора, тебе не останется ничего иного. Это точно, это точно на все сто.

Бони не ответила. Может, он и прав, но она не хочет думать об этом, не хочет рассуждать вообще. Прошло не меньше двадцати минут, когда она заговорила снова, но в совершенно ином ключе, затронув тему, давно ее интриговавшую. Как бы странно это ни звучало, но ей было глубоко плевать на нововведение Ведущего игры. На него самого, впрочем, тоже.

— Мистер Снейп, помнится, у нас завязалась с вами беседа, но мы так и не завершили ее.

— Вы это о чем? — Не понял Северус.

— О вашей семье, забыли? — Слово "семья" Бони произнесла на два тона ниже и как-то виновато. Она не нарывалась на ссору с профессором, но превозмочь врожденное любопытство просто не могла.

— Вы опять за старое, — укорил ее алхимик и подозрительно насупился. — Зачем вам моя семья? Для вашей чертовой книги?

— Нет, для меня лично. Клянусь, что унесу это с собой в могилу.

— Не сомневаюсь, — вырвалось у Снейпа и он тут же пожалел, что не сдержался. Лицо спутницы приняло сероватый оттенок, лоб прочертила складка.

— В смысле, я верю вам, верю, что вы умеете беречь секреты, — быстро исправился профессор, мысленно ругая себя самой отборной бранью из справочника абсценной лексики.

— И? — Бони решила не размышлять о грядущем, потому что от этого ее настроение моментально ползло вниз по шкале «все в ажуре» и стремительно достигало отметки 0, а после низвергалось в минуса.

— И ничегошеньки вы не добьетесь от меня, — продолжил Снейп многозначительное «И...» с видом «Ну ладно, так уж и быть, только чур не болтать!».

— Но почему? — не сдавалась Бони. — Отчего вы такой замкнутый, необщительный, как тот парень, зациклившийся на романтики готических страстей и косящий под Дракулу.

— Жизнь научила.

— Ваша жизнь теперь может оборваться в любой миг, она никогда не была так близка к финалу. Не настало ли время раскрыться? — Преподнесено это было философски и слегка напыщенно, но в данном случае весьма уместно.

— Вы не священник, чтобы я вам исповедовался, — рыкнул Северус, но, как показалось Бони, ее слова задели профессора. Задели за живое.

— Нет, но это и не обязательно. Бог наверху, он все слышит. Вы просто выплесните то, что вас так гложет, и Господь внемлет, он всегда внимает.

— У Господа и так на меня куча компромата, к чему молоть языком? Все мои деяния он не спеша записывает в свой блокнотик и выдаст на страшном суде, как выдал Алистеру Кроули. Но я уже догадываюсь, куда меня направят.

— Не поздно все исправить, искупить. Вы можете успеть сделать еще сотню добрых дел. Но если вы выложите все как на духу, сами, Господь оценит это. А затем скажите, что раскаиваетесь, если это действительно так.

— Раскаиваюсь, черт подери, раскаиваюсь! — Вдруг вскричал Снейп в неизбывной горечи, саданув кулаком по деревянному сиденью. — Большую часть жизни раскаиваюсь, все отдал бы, дабы исправить ошибку! Но это нереально, изменить то, что произошло, не дано никому, нужно смириться и существовать дальше! Или сдохнуть, а потом прямиком в Ад! Но какая разница, несколькими годами раньше, несколькими позже!

Бони была напугана тем, что потревожила самые сокровенные, самые потаенные струны в душе профессора, разбередила старую рану, которая так и не зарубцевалась до конца, а сейчас струпья вновь сорваны, вновь кровоточат, вновь болят...

— Что же вы такое натворили? — Прошептала она ошеломленно, скорее для себя, нежели для Северуса. Но тот принял вопрос. И не желал молчать более.

— Я убил сына, — объявил он, и в этом эпизоде не хватало раскатов грома.

— Не может быть! — Вырвалось у Бони. Она в ужасе прикрыла рот руками и глядела на профессора глазами, размером с блюдце. Снейп не прореагировал на эту фразу, словно вовсе не услышал. Пальцы рук были сцеплены в замок, губы накрепко сжаты вместе. Создалось впечатление, что кожи на его лице стало значительно меньше, и та теперь туго обтягивала лицевые кости. Профессор нервничал.

— Это случилось задолго до моего отречения, до ухода из рядов армии Лорда, задолго до преподавания в Хогвартсе. Я был Пожирателем смерти, да это так. И не просто каким-то одним из сотен тупоголовых, ничтожных, одинаково бесполезных солдатиков, нет. Эти надутые пижоны гордились собой, гордились поганой черной черепушкой, выжженной на запястье стариком Синди, профессиональным кольщиком и доверенным лицом Вольдеморта, гордились тем, что являются мелкой крупицей, частицей организма, шавкой Темной Гвардии. Эта свора маршировала, сметая все на своем пути, стоило одному из гвардейцев поскользнуться и упасть, как его тут же втаптывали в землю соратники, а на привале счищали с подметок, словно прилипшее дерьмо. За счет этого мы так молниеносно ломали все препоны и упрочивали свои позиции в Европе. Одна потеря — ничто, каждый из служителей в отдельности — единица, которой можно пожертвовать.

Я был иного сорта. Я стоил сотни таких частиц, я был правой рукой Лорда, его поверенным. Широкий круг моих полномочий позволял мне практически все, заключенные моей властью пешки легко слетали с доски от одного моего небрежного движения. Я без проблем мог подойти к часовому у врат и сказать: "парень, мне не нравится бородавка на твоем уродливом носу» или «меня тошнит от запаха твоей поганой пасти, меня воротит от вида твоих вечно не расчесанных патл", после чего ткнуть палочкой в грудь юнца и произнести слова проклятия. И никто не упрекнул бы меня, даже собственная мамочка молодого Пожирателя Смерти, в нашей иерархии я занимал даже не «А» категорию. Я был визирем черного мага номер один, самого Тома Нарволло Риддля! Советником вожака стаи. И ближе меня к нему только… хех, только та штуковина, что болтается у него между ног.

Лорд, несмотря ни на что, великий деятель. Вы можете удивиться, но он действительно по-своему гений. Он умеет убивать чувства, превращать своих подданных в бессердечных, хладнокровных убийц, в зомби, в марионеток. Ну и в своих рабов, разумеется. Эта была какая-то неизведанная, секретная магия, с помощью которой он залезал в сердце и сушил его, сушил, сушил, пока оно не уменьшалось до размеров грецкого ореха. Эдакая сморщившаяся твердая дрянь, единственная задача которой — качать кровь. Ледяную кровь.

Слоган "Убить все личные чувства во имя общего дела!" стал нашим девизом, нашим кредо, нашей молитвой перед сном. Золотыми нитями, вышитыми на черных знаменах. Жены, дети, все, что было способно пробудить где-то там, в бездонных катакомбах души хотя бы зачатки тепла, все, что могло поставить под удар "десятилетний план", ДП, как это называлось, душилось в самом зародыше. Похищения близких, шантаж, ловкая игра на родственных узах — во избежание всего этого некоторые мужчины и женщины соглашались на «чистку». Стерилизацию, иными словами. Ведь если «десятилетний план» будет поставлен под удар из-за банального человеческого фактора, если вдруг потерпит фиаско, то для всех наступит хреновая пора возмездия. Участи фашистов нам было не избежать. Вы слышали хотя бы раз о справедливой каре? Ну, это когда разъяренная толпа поджигает ваш дом в то время, как вы в нем спите. Вот-вот. А в самую глубокую задницу попал бы Лорд. Хотелось ли ему этого? Сомневаюсь. Поэтому изречение "Убить, а не любить" не уступало в популярности первому. Ни у кого из членов гвардии Лорда не было ни детей, ни жен. Только привилегированные имели некие льготы. Например, я, или ваш старый знакомец Люциус Малфой. Кое-кто еще. Хотя нам не возбранялось заводить семьи, мало кто отваживался на это. Некоторые считали это позором, некоторые не хотели только потому, что считали это чем-то отвратительным и непотребным. Я же просто перестал бы себя уважать, если бы собрался обзавестись супругой. Ни одна из женщин не была достойна меня, так я полагал. Благоверная, точно паразит, постепенно делает мужчину слабым, мягким и уязвимым. Ну, а все остальное под силу и шлюхе.

В то время громада темной машины Лорда уверенно шагала по стране, набирая обороты и мощь. Но мозгом ее, ее сердцевиной являлся замок. Своего рода штаб, ядро всех фронтов. В замке проживал сам Вольдеморт и его свита, включавшая и мою персону. Местоположение штаба было строго засекречено, никто не знал координат, кроме самого Лорда, разумеется. Средств защиты в него было вбухано столько, что порой я опасался за сохранность самого строения. Казалось, оно вот-вот лопнет по швам и погребет всю верхушку власти под грудой обломков. Хогвартс — кукольный домик, по сравнению с цитаделью Вольдеморта, в школе нет и половины того, что хранилось в замке. Это был действительно грандиозный колосс, настоящее произведение искусства. Как архитектурного, так и волшебного. У каждого из проживающих в замке имелась своя, так называемая, квартира. В любой из комнат этой квартиры можно было бы без труда устроить матч по квиддичу, любой звук отдавался трехкратным эхо. У Лорда, естественно, имелись личные апартаменты, о расположении которых никто из обитателей, опять же, не ведал. Он вызывал нас через черную метку, только после этого мы могли аппарировать в его покои. Я не спеша и без проблем делал свою работу, выполнял свой долг, и все складывалось более чем радужно, пока в мою жизнь не ворвалась она.

Снейп умолк и перевел взгляд на Бони. Та сидела, полностью поглощенная рассказом, и только нетерпеливое ерзанье на скамейке (являвшее реакцию на внезапную остановку профессора) выдавало ее.

— Весна. Время года, которое я ненавижу. Ненавидел тогда, ненавижу и теперь. Именно весной, в апреле, наши судьбы пересеклись. У нее было имя, но все называли ее поломойкой. Как и две сотни других женщин, работавших в замке уборщицами. Эти прислужницы не были магглами, более того, у каждой на руке имелась небольшая метка. Черный череп со змеей во рту. Но их прямые обязанности, увы, ограничивались лишь мытьем полов, чисткой мебели и ковров, растопкой каминов и печей, стиркой одежды, приготовление пищи и так далее. И никакой магии — все собственными руками. Почему? Да потому что Лорд был очень недоверчив. Порой его недоверчивость граничила с паранойей. Особенно в ранние годы своего правления. Не банальная осторожность, а одержимость, мания преследования не давала его измученному рассудку покоя. Вот почему поломойки не имели своих палочек. Только пара рук, да швабра с тряпкой. Работницы замка принадлежали к низшей касте в иерархии Лорда, они были чем-то вроде животных. Хорошо выдрессированных животных. Категория «Z». Говоря проще — рабыни. Те, над кем можно поиздеваться, если совсем скучно, плюнуть или от души высморкаться на пол, проходя мимо этого скабрезного, сгорбленного создания, ползающего на четвереньках с тряпкой в руках. Пнуть ногой и приказать:

— Мой хорошенько, поломойка, а то заставлю вылизывать все языком. Или отдам на растерзание Генри.

А она только сдавленно пискнет, в больных, вечно опухших коленях выстрелит залпом боль, пушечной канонадой отзовется во всех суставах, а потом проблеет:

— Да, сэр, хозяин, я мою чисто-чисто, но теперь буду еще чище, сэр. Гораздо чище!

— Генри? — На круглом лице Бони Элджерван отпечатался глубокий ужас. — А кто этот Генри?

— Садовник, здоровенный парняга-олигофрен с квадратной челюстью и дурацкой улыбкой, не сползающей с его дебильной рожи. Его так и прозвали, Генни-идиотина. Впрочем…кхм… была и другая кличка.

— И что этот Генри? — Вкрадчиво спросила спутница, догадываясь о смысле второго прозвища Генни.

— Он… ну, — мастер зельеделия замялся. — Порой он насиловал поломоек в своих чертогах. Некоторые никогда оттуда уже не выбирались, других в полном изнеможении, в изорванных одеждах и полумертвых от побоев находили без сознания у выхода из подвальных помещений.

— Боже… — Бони покачнулось на скамейке и в один ужасный миг Снейпу почудилось, будто напарница сейчас соскользнет вниз. — Святой Иисус, небо… Неужели для хозяйственных целей нельзя было использовать домовых эльфов?!

— Нельзя, — сухо ответил профессор. — Я же говорил, гипертрофированная подозрительность Лорда принесла больше зла, чем деяния, связанные с «десятилетним планом». Эльфам не нужны палочки, чтобы делать магию, они не надежны. Магглы тоже не подходят, с ними много проблем. А тут — Пожирательницы, добровольно присягнувшие Лорду, наделенные меткой, ввергнутые в рабство по собственному желанию. Наградил пенделем, и ни каких возражений, только тупое «Да сэр, все будет чисто, сэр, хорошая-пригожая Марсия все почистит, сэр!» Да они домовым эльфам сто очков вперед дадут.

— Неужели люди могут быть такими? Неужели вы были таким? — Потрясенно возопила Бони Элджерван сквозь гамму чувств неприязни и отвращения. Словно она не верила в то, что сидящий рядом с ней человек пинал ногами беспомощных женщин с разбитыми коленями, сморкался на только что вымытый пол, носком сапога переворачивал ведро с водой и выслушивал "Спасибо, сэр, сейчас я налью новое".

— Нет, — покачал головой Снейп, — Я этого не делал. Но не потому, что был добрее или чувствительнее, отнюдь. Я мог без всяких колебаний проделать то же самое, но не жалость останавливала меня. Представьте себе официанта в ресторане. Есть ли вам до него дело? Нет, вот пример получше. Представьте колонию муравьев — санитары леса. Копошатся, чем-то заняты. Любого из них вы способны раздавить, и ничего вам за это не будет. Концентрируетесь ли вы на них во время приятной прогулки по золотой осенней роще? Поломойки, они все на одно лицо.

Северус нахмурился, до боли знакомый укол ненависти пронзил сердце. Ненависти к себе.

— Ее звали Анитой, — продолжил он. — Я заново вспомнил это имя только по прошествии пяти лет, но все по порядку.

Тот апрель был необычно холодным. И дождливым. Непривычно для тех мест, несмотря на то, что я понятия не имел, где находился. Небеса прорвало, точно канализационную трубу. Дни напролет нас поливали хлысты ледяных дождевых капель, казалось, Сам Господь решил покончить с человечеством, вторично устроив всемирный потоп. Весьма наивно с Его стороны, ведь чтобы сгноить людской род теперь потоп не поможет, нужны куда более действенные методы. Тем не менее, земля на улице превращалась в грязную кашу, стук капель в окна становился привычным звуковым фоном, а тишина, наоборот, резала слух. Поломойкам поприбавилось работы, хотя никто, кроме них самих, разумеется, об этом не пекся. Была, правда, одна сбрендившая баба, лет пятидесяти. Ее колени были давно разбиты, и она тихо стонала, когда ползала по ступенькам, но самым забавным было то, что она считала этажи.

— Третий... — шептала она на издыхании, — третий, третий, третий... Еще два этажа, два этажа, два...

В тот день мысли всех обитателей черной цитадели занимало одно единственное событие — банкет в честь успешного завершения очередной стадии "ДП". План был многогранен и масштабен. В этот раз нам удалось сладиться с дементорами. Долгие переговоры за спинами министерства и авроров наконец принесли результаты. Дементоры согласились участвовать в масштабной акции, которая намечалась на конец года. Ее так и не удалось провести ни в конце года, ни в течение последующих шести лет. Расторопные действия министерства, бойня 19 октября в ущелье Годрика, в которой мы потерпели полнейший разгром, в общем, не буду вдаваться в детали, это не важно сейчас. На тот момент все были счастливы, дементоры с нами, все скользит, как по маслу, даже с легким опережением. Вольдеморт был в прекрасном расположении духа. И организовал званый ужин, как он это сам нарек. Намечалась крупная вечеринка с массой гостей, а так же влиятельными визитерами из политических структур, тишком сотрудничавших с нашей верхушкой.

Утром я проснулся с ужасной головной болью. Весенняя мигрень донимала меня четвертый год подряд, порой башка раскалывалась напополам, будто кто-то варил мои мозги в котле-черепе. Я вспомнил о намечавшемся на вечер ужине, и настроение упало окончательно. Терпеть не могу всякого рода сборища, если только это не чьи-нибудь похороны. Я аппарировал в лазарет, где меня мигом привели в порядок. Мало кому известно, что медицина у чернокнижников куда сильнее, нежели у белых магов, вот только лечение проходит весьма болезненно. Дождь лил с каким-то особым остервенением, но в самом замке было тепло и уютно, повсюду летали дразнящие ароматы выпечки и жареного мяса. До вечера у меня не намечалось никаких дел, посему я вновь отправился в свои покои коротать день с книжкой в одной руке и бутылкой шотландского виски в другой. Начало было назначено на семь, но уже к шести я мог поклясться, что вижу маленького, гадкого бельчонка, который скачет по комнате и таскает орешки из одного угла в другой. На полу подле кровати валялось три пустых бутылки, на прикроватной тумбочке покоились еще две непочатые. Я смутно сознавал, что нажрался до чертиков и не смогу появиться на банкете, если не очухаюсь. Помогла старушка магия. А точнее зачарованные трезвительные пилюли, которые я предусмотрительно припас к вечеру. Пришлось использовать их раньше времени, но зато уже спустя полчаса я был почти полностью трезв. Только в голове оставалось легкая боль, а в теле сохранилась слабая истома. Я спрятал так и не раскупоренные бутылки со скотчем в бар и направился в гардероб; там на широком дубовом столе меня дожидалось праздничное одеяние. На часах было без двадцати семь, гости потихоньку стягивались в замок. Прибывали все одним единственным способом — через портшлюзы. Трусость Вольдеморта порой бесила меня, но не мог же я высказать это ему прямо в лицо? Ведь я по-прежнему дорожил своим.

Ровно в семь я покинул свою квартиру и двинулся на шестой этаж в бальный зал. Если в квартире каждого из нас можно было организовать матч по квиддичу, то в зале для гостей можно было начать войну. Он был настолько велик, что порой кружилась голова, а под самым потолком то и дело завывал ветер. И к моему приходу он весь кишел людьми. Кричащими, смеющимися, суетившимися. Тут и там слышались приветствия, поцелуи, кто-то кланялся, кто-то отступал в реверансе. Это было модным, корчить из себя аристократов, пока дело не касалось попойки. Длинные столы и скамьи тянулись вдоль стен, все остальное место отводилось для танцев и, конечно, магглкросса.

— Что еще за магглкросс? — Перебила Бони.

— Магглкросс? О, это забава, которую придумал Вольдеморт специально для таких случаев. Неужели вы полагаете, что он ограничился бы глупыми плясками и нескончаемыми батальонами бутылок со спиртным? Поддатые Пожиратели требовали зрелищ, и на каждом банкете хозяин устраивал магглкросс. Смысл игры очень прост. Участникам магглам сгибали ноги в коленных суставах, прижимая икры к ляжкам, и подвязывали их так, что теперь несчастный мог передвигаться только на коленных чашечках. Кроме шуток, это чертовски больно, однажды я попробовал на себе. Хромал с неделю потом, ибо сильно ушиб коленный сустав. Магглам же приходилось еще круче. Пол в замке каменный, после нескольких шагов участник становится потенциальным инвалидом.

— Господи...

Снейп заметил, что на глазах напарницы блестят слезы, а руки мелко трясутся.

— Вы хотите слушать дальше? — Полюбопытствовал профессор, опасаясь, что сейчас у Бони начнется истерика. — Я могу опустить описание магглкросса.

— Нет, — прошептала та, решительно тряхнув головой. — Нет, я хочу знать все. Все...

— Это ваша чертова книга, — недовольно проворчал алхимик.

— Нет, нет, просто я хочу знать все. Хочу знать все.

«Повторяется», мелькнуло в сознании мастера зельеделия.

— Участники магглакросса выстраивались в одном конце зала и должны были добежать на коленях до другого. Победителю даровалась свобода. Обычно ему развязывали ноги и позволяли убраться прочь. А потом смеялись и потешались, глядя на потуги несчастного, который, стеная, полз через зал, потому как не мог встать. Некоторые выбирались из замка, некоторым даже удавалось проползти несколько миль в неизвестном направлении, но почти всех находили мертвыми в лесу, окружавшем оплот Темного Лорда.

— А что делали с проигравшими? — Просипела Бони глухо, и Снейп внутренне содрогнулся: неужели это ее голос?

— Их убивали на месте.

Из груди Бони Элджерван вырвался стон, а через секунду она разрыдалась.

— У дальней стены, посреди длинного стола на возвышении восседал Лорд Вольдеморт. Слева Люциаус Малфой мечтательно курил длинную папиросу, зажав зубами мундштук, место справа было свободно. Для меня, конечно же. Дальше стол делили доверенные лица из обитателей замка, другие столы были предназначены для гостей. Я пересек зал, постоянно кивая и улыбаясь, отвечая на приветствия.

— Северус, я уже заждался, — осклабился Лорд, а я молча сел за стол. Гости прибывали и прибывали, часы показывали половину восьмого, когда все, наконец, собрались. Вольдеморт встал и дружелюбным жестом удостоил присутствующих. Вступительную тираду пересказывать не стоит, весь смысл ее сводился к дементорам и восславлению команды дипломатов от нашей стороны. Затем Вольдеморт сел и все началось. Пили много, сильно и самозабвенно. От былых наигранных манер не осталось и следа. Поломойки, приодетые и расчесанные, едва поспевали с подносами. На них рычали, угощали оплеухами, щипали за задницы. Играла легкая музыка, которая, казалось, сочится из стен, но танцующих не было. Гости целеустремленно «закладывали за воротник», демонстративно гоготали, даже хрюкали, не скрывали отрыжек. Лорд о чем-то беседовал с Малфоем, я же молча заливал набитый пищей желудок теплым вином, да поглядывал на дальнюю дверь. Там за ней томилось шестеро человек, в ожидании самого важного в их жизни спринта. В одиннадцать часов Лорд встал со своего места и, хлопнув в ладоши, объявил о начале танцев. Люди стали подниматься со своих мест, разбиваться на пары и выходить в центр зала. Музыка усилилась, закружились первые танцующие. К тому времени я уже здорово набрался. Это не было случайностью, я сразу решил, что напьюсь этим вечером до поросячьего визга. Хотелось опуститься на дно.

— Северус, мне кажется, ты маленько перестарался, — заметил Вольдеморт, отвлекшись от разговора с Малфоем.

Я не ответил, а только расхохотался и опрокинул в себя еще один бокал вина.

Танцы продолжались до полуночи, а после... после настало время магглкросса. Лорд снова поднялся с кресла и объявил об этом, сорвав бурные овации.

— Введите участников! — скомандовал он, и двое Пожирателей мигом отворили створки той самой крохотной двери в противоположной к нам стене. Вереницу из шести магглов, связанных друг с другом толстой бечевкой, эскортировал Бенни Стюарт — наш самый выдающийся палач. На Великом Суде господь Бог упал бы в обморок, проглядев список его жертв.

На каждом маггле вместо брюк были шорты, оголявшие колени, на белых майках красовались черные цифры. От одного до шести. Все гости расступились к стенам, освобождая место для забега. Несчастных выстроили в дальнем конце зала, поставив на колени. Все шестеро были зрелыми мужчинами примерно одного возраста.

— Приготовить участников! — отдал очередной приказ Вольдеморт. Несколько взмахов волшебной палочкой и пятки несчастных прижались к ягодицам — отныне ступни им заменяли коленные суставы. Бечевка, связывающая участников, испарилась, и игроки, словно осознав, что вот оно все и началось, напряглись. Поддавшись животному страху, они готовы были идти до конца.

Лорд сделал взмах палочкой, и на булыжном полу проявились две желтые полосы. Одна в том конце зала, другая у подножия нашего стола. Старт и финиш.

— Вы ознакомлены с правилами забега! — прогрохотал Вольдеморт. — Бегите по-собачьи, если угодно, прыгайте по-лягушачьи, ежели удобно, только не касайтесь друг друга, во имя Мерлина! Нарушения караются смертью. И помните, что все же самый быстрый способ передвижения определила матушка природа, тот самый способ, который вы использовали с младенчества — левой, правой, левой, правой! Помните это хорошенько, или позвольте вашим соперником помнить это лучше! Победившего ждет... — он сделал паузу, а потом, повысив голос на два тона, проголосил, — СВОБОДА!

Толпа гостей взорвалась аплодисментами.

— Не хочешь сделать ставку, Северус? — поинтересовался у меня Лорд.

— Нет, благодарю, — отозвался я заплетающимся языком. — Хватит с меня дерьма.

В кровь впрыснулась изрядная доза адреналина, взбодрившая мой помутневший рассудок.

— Ну что ж, не могу настаивать, — пожал плечами Вольдеморт, а затем обратился лицом к залу, подняв вверх правую руку. В ней он сжимал что-то наподобие детской рождественской хлопушки. — На старт!

Участники выстроились по желтой линии и приняли «упор стоя на коленях». Все стихло. На шеях магглов вздулись синие вены, напоминающие подкожных червей. Они испытывали сейчас такое возбуждение, что, казалось, стоило Лорду объявить нечто вроде: «ладно, ребятки, все отменяется, по домам», и марафонцам пришлось бы вскрывать вены, выпуская рванувшую в голову кровь, дабы та не вскипела внутри.

— Внимание!

Шестеро магглов выжидающе замерли. В зале воцарилась гробовое молчание. Фальстарт тоже карался моментальной смертью, и всем было любопытно у кого сдадут нервы.

— МАРШ!

Прогремел выстрел, и магглы почти одновременно сорвались с мест. В ту же секунду своды бального зала содрогнулись от хора голосов болельщиков. Отовсюду доносились подбадривающие вопли, некоторые исступленно визжали: "давай быстрее!", "поднажми, я сорок галлеонов поставил!", "шевели поршнями, пятый!". И этот отвратительный стук. Стук коленей о каменный пол, стук, преисполненный боли. Движения магглов напоминали прыжки гепарда, их лица искажала нечеловеческая мука, кровяные дорожки, начертанные разбитыми вдребезги суставами, тянулись почти от самой линии старта. Участники пыхтели, морщились, номер два, красный, как помидор, при каждом новом шаге вскрикивал так, как это делают люди в приступах стенокардии.

— Давай, шестой, давай! — ревел Лорд с азартом мальчишки. Его глаза горели неподдельным переживанием. Еще бы, ведь ставка Темного Лорда обязана быть верной. Во всем.

— Давай, давай, давай, поднажми!

— Третий вперед! — скандировал Малфой. — Третий вперед! Третий вперед!

Он даже охрип от переполнявших его чувств. А игроков переполняло сейчас только одно чувство — беспощадной боли. Внезапно воздух разрезал какой-то нечеловеческий писк, послышался хруст, и номер четыре рухнул плашмя на холодный пол, раздавив всмятку нос. Его ноги конвульсивно подергивались.

— О-о-о-о... — отреагировала раздосадованная часть публики, поставившая деньги на номер четыре.

А тому было плевать на это. Кровь текла ручьем из обоих колен, но левое выглядело особенно ужасно. Оно сплющилось и напоминало теперь гладкую ступню слона. Номер четыре орал, как резаный, глаза вылезли из обит, а кулаки остервенело молотили по полу. Не знаю, о чем он думал тогда, но это продолжалась недолго — Бенни Стюарт направил на несчастного волшебную палочку и зеленый сноп света ударил того меж лопаток. Номер четыре последний раз взбрыкнул тем, что осталось от его ног, и стих навсегда.

До финишной черты оставалось не больше сорока ярдов, когда упал номер три, а следом за ним и номер один.

— О-о-о-о... — вновь раскатилось по залу.

— Черт возьми! — Малфой плюнул со злости. — Идиот! Не мог одолеть каких-то сорок ярдов!

Он собственноручно проклял номер один и номер три. А затем послал в бездыханного номер три еще одно проклятие, как будто одного было мало. Но мертвое тело лишь безвольно покачнулось.

— Ну же, шестой, давай! — надрывался Лорд, а шестой мчался, перебирая руками и ногами, уже на автомате. Вряд ли он чувствовал сейчас что-либо. Внутри его колен что-то перекатывалось, они стали мягкими и сминались, подобно резиновому мячику, когда шестой опирался на них. Тем не менее он здорово опередил соперников

— А-а-а-а-а! — Выл маггл на ходу; из глаз ручьями текли слезы, рваные раны оставляли на камнях кровавые кляксы.

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Вдруг он споткнулся, но моментально подправил положение руками и, не потеряв скорости, понесся дальше.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

До заветной черты около пяти ярдов.

— Да! Да! — захлебывался Лорд в экстазе. — Давай, молодец, давай!

Толпа бушевала, на отставших магглов никто уже не обращал внимания. Всего три ярда, два, один...

— А-а-а! — Парень пересек черту и повалился на пол, стеная и обливаясь потом. Его неестественно сильно трясло (особенно колотились окровавленные культи). Он так надрывно рыдал, калачиком свернувшись у подножия нашего стола, что меня едва не вытошнило, когда я взглянул на тарелку с жареной картошкой. Лорд с довольным видом принимал деньги от Малфоя, Нотта, и еще некоторых подданных, номер пять и номер два уже были мертвы, их трупы оттаскивали с глаз долой.

— Отпустите меня! — взмолился победитель, прикрываясь рукой, будто ожидал удара. — Ну отпустите меня-я-я!

— Ты свободен, — улыбнулся номеру шесть Лорд. — Иди.

Он взмахнул палочкой и путы на ногах бедняги исчезли. Но стоило тому попробовать разогнуть колени, как воздух огласил новый душераздирающий возглас.

— Иди, — повторил Вольдеморт.

И парень пополз. Пополз с поджатыми ногами. Дополз до тяжелых дубовых дверей, с трудом открыл их, толкнув всем весом, и выкатился в коридор. Гулкое эхо его стонов еще долго слышалось, пока тот преодолевал длинный переход от лестницы к лестнице, от пролета к пролету. Двери закрыли.

— В прошлом месяце был рекорд, — задумчиво произнес Лорд, опускаясь обратно в кресло. — Шесть с половиной миль от замка. Но этот долго не протянет. Слабоват.

И все, как ни в чем не бывало, продолжили пиршество, в то время как несколько поломоек драили окровавленный пол.

Я продолжил начатое дело. Бокал за бокалом, я приближался к маленькому бельчонку, а может и к целому выводку. В час ночи я решил остановиться. Меня мотало во все стороны, а когда я попытался встать, то понял, что состояние совсем дрянное. Я едва держался на своих двоих.

— Уже уходишь, Северус? — Вскинул брови Вольдеморт.

— Ух-хожу, — кивнул я. — С Вашего позволения, Милорд.

— Ну что ж, спокойной ночи.

— Спокойной...

С превеликим трудом я пересек зал, маневрируя меж танцующих пар, один раз чуть не упал, споткнувшись о кого-то, лежавшего на полу, пнул его со злости и вышел в коридор. В кармане отыскалась последняя трезвительная пилюля, и я без колебаний проглотил ее. Огляделся, но кровавых отпечатков нигде не нашел. Должно быть, поломойки постарались. Я не рискнул аппарировать в свои покои, в моем состоянии это было небезопасно, к тому же легкая прогулка по замку не повредила бы. Я достиг конца коридора, спустился по ступенькам на два этажа вниз, и заковылял по длинному переходу, освещаемому лишь слабым светом факелов. В окнах горели высокие звезды, луну наполовину скрывали черные облака. Я размышлял о том, как завтра измучаюсь от похмелья, когда к звуку моих шагов прибавились еще чьи-то. Я поднял голову и в этот же момент из поворота кто-то вышел. Тогда моим глазам впервые предстала она. «Галлюцинация!», мелькнуло у меня в голове. Но нет, пилюля уже начинала действовать.

Знаешь, бывают красивые девушки из разряда "если бы не... ". Да, есть такой разряд, встречающийся очень часто. Если бы не... Она была бы красавицей, если бы не слишком выпученные глаза или слишком длинный нос. Красивая, если бы не лошадиная улыбка, и тому подобное. Так вот Анита к этому разряду не относилась. Она являлась образчиком совершенной красоты, сказочной Нимфой, Венерой. Высокая и стройная, с невероятно пышными, вьющимися черными волосами, большими, широко распахнутыми карими глазами, в которых блестела искорка жизни и молодости, маленький изящный нос и пухленькие, всегда слегка поджатые от неловкости и испуга, губки. Бархатистая оливковая кожа и ямочки на щеках. Ни каких чертовых "если бы не... ". С Генни-идиотиной она явно пока не встречалась.

От неожиданности девушка охнула и выронила ведро с водой. Она смотрела на меня так, словно я собирался наброситься на нее, подобно дикому зверю, и разорвать на тысячу клочков. Пьяно шатаясь, я приблизился к девушке, и та робко попятилась. Видел я ее впервые, но сразу отметил, что природа щедро наградила ее. Таким милашкам, как она, место на обложке "Ведьмополитена", а не на полу Черной Цитадели с половой тряпкой в зубах. Лохмотья, в которые она была облачена, ничуть ее не уродовали. Наоборот! Она была похожа на прекрасную дикарку, амазонку, непокорную и желанную. Рванье оголяло чудесные бедра... что ОНА, черт возьми, тут делает?

— М-мистер Снейп... — пролепетала девушка в ужасе, заметив, что я стою в натекшей из ведра луже. — П-п-простите, так плохо вышло, я... сэр...

Меня удивило, что она знает мое имя. Откуда?

— Кто ты? — перебил я.

— Я новенькая, сэр. Только две недели здесь, поставлена убираться на вашем этаже и еще...

— Как твое имя? — вновь прервал я незнакомку. Судя по тому, как округлились ее глаза, я немало ошарашил девушку своим вопросом. Северус Снейп, визирь Лорда Вольдеморта спрашивает у грязной поломойки ее имя! Или он перепил или сбрендил. Или то и другое вместе.

— Анита, — прошептала она и съежилась, будто ожидала пощечины. Словно за огласку собственного имени полагалось строгое наказание. — Анита Блоффли, повелитель.

Я промолчал. Спросил имя и пропустил ответ мимо ушей, когда тот прозвучал. Давно я так не надирался. Было похоже, что мое безмолвие она расценила как сомнение.

— Вот... — она вытягивая руку. На внутренней стороне чернела маленькая метка. Глупейший череп с червячком, торчащим изо рта. Идиотская метка, я всегда так считал, — Скажите, что нужно, сэр, я на все готова... я...

— Откуда ты знаешь мое имя?

Вот тут она смутилась не на шутку. Покраснев, потупила взгляд, уперев его в лужу под ногами.

— Я… просто я слышала, как вас называют другие мастера… Я все время работаю здесь, все время вижу вас...

— Странно, — промычал я под нос. — Почему-то раньше я тебя не замечал.

— Как мышка, сэр, — отрапортовала Анита с готовностью. — Так нам сказали, когда впервые привели сюда. Быть как мышки.

Ну прямо вылитые эльфы! Вот так муштра!

Стены гудели от шума и музыки, обитатели бального зала никак не желали угомониться.. Меня мутило и качало во все стороны, но я не мог отвести от Аниты глаз, уж очень она мне понравилась. Боязно, противно, и все же так сладко!

Ее тонкие, пока что невредимые, не воспаленные, не разбухшие от воды и жесткой тряпки, пальцы были сцеплены и покоились на животе, она искоса поглядывала на лужу, и, как мне показалось, горела от нетерпения приняться за дело. Или же избавиться от моего общества. Чем-то я ее смущал. Не пугал, а именно смущал. И мне это нравилось.

— Брось это дело, — прохрипел я. Взмахом палочки собрал с пола воду, закинул тряпку обратно в ведро, после чего с помощью драильного заклинания вычистил пол так, что все помещение сгодилось бы для операционной. — Пойдем ко мне.

Вот теперь пришел страх. Вошел без стука, вселился в ее глаза, я видел сквозь них его хохочущую морду. Вот и я! Помахайте папе ручкой!

— Зачем? — Вытаращилась она на меня с таким видом, словно я только что разделся догола и танцевал румбу, приговаривая "Чаки-чаки-ча! ". — Ой, простите глупую дуру, господин, я конечно же пойду с вами куда вам будет угодно, — исправилась она быстро.

— Не волнуйся, ничего я с тобой не сделаю, — хмыкнул я. — Пойдем.

И я поплелся по коридору к дверям в свои апартаменты, а она семенила сзади, точно коккер-спаниэль на прогулке в парке. В голове моей устроили бешеный перезвон.

«Что ты делаешь, Северус?!» — визжала здравая часть моего рассудка. Одумайся! Ты свихнулся, дружище, ты совсем съехал с катушек! Что подумают о тебе, узнав о флирте с грязной поломойкой?! Ты потеряешь уважение, тебя будут чураться, как прокаженного! Одумайся, мужик, одумайся!

А другая часть моего разума, подвергшаяся необъяснимым чарам Аниты, твердила всего одно слово: «Заткнись! Заткнись! Заткнись!».

Мы дошли до дубовых дверей, обитых рифленым железом, которые являлись проходом в мою квартиру. Я начертал на двери палочкой знак, произнес кодовое слово, и она распахнулась. Я вошел внутрь, Анита, чуть помедлив, вбежала следом. Судя по тому, как равнодушно она отнеслась к убранству комнат, я понял, что девушка бывала здесь не раз. Ну конечно, красивый, стройный, черноволосый домовой эльф, кто еще мог убираться тут? Я, пошатываясь, прошел в гостиную и плюхнулся в любимое кресло напротив камина, пламя в котором весело трещало, не смея потухнуть. Зачарованный огонь, он такой неестественный. Все естественное имеет одну отличительную черту — способность умирать. Ведь так должно быть, верно?

— Присаживайся, — я кивнул в сторону кресла, стоявшего рядом с моим. Черт, я до сих пор помню этот затравленный взгляд, этот шок, это непомерное удивление на ее чудесном лице, освещаемом неровным светом огня. Она так медленно, так опасливо опускалась в глубокие объятия мягких подушек и подлокотников, словно ожидала какой-то подлости. Например, тонкого шила в середине сиденья, или электрического удара.

— Так значит, ты недавно здесь? — заговорил я, когда она, наконец, села без всяких тяжелых последствий для здоровья.

— Да, сэр, недавно, — робко подтвердила девушка.

— Не называй меня сэром, — попросил я. — И господином, и мастером, и повелителем тоже не называй. Так ко мне обращаются те куски дерьма, которые гордятся тем, что живут здесь и имеют эту дрянную метку на руке. Оставим "сэров" для них, пускай знают место.

— Хорошо, хорошо, — она покорно закивала.

— Так значит, ты у нас недавно. Как получилось, что такая золушка, как ты, оказалась в подобном месте?

— Я последовала за великим Лордом, — быстро отчеканила она с каким-то вызовом.

— Ты верна Лорду? — так же молниеносно задал я очередной вопрос.

— Да.

— Ты верна нашему делу?

— Да.

— Ты готова убить, если потребуется?

— Да.

— Ты готова умереть, если потребуется?

— Да.

— Кто твои родители?

— Великий Лорд Вольдеморт заменяет мне родителей.

— Где твой дом?

— Здесь.

— Кто твои враги?

— Все, кто против нас.

— Кто против нас?

— Все, кто не с нами.

Я умолк. Девочка держалась молодцом, отвечала лихо и четко, даже слегка раскрепостилась. Я остался удовлетворен экзаменом.

— Хорошо, — похвалил я, и Анита снова вспыхнула. — Очень хорошо.

Мы помолчали. В комнате было абсолютно тихо — прекрасная шумоизоляция, благодаря прекрасной черной магии. Только веселые лоскутки пламени тихо пощелкивали в разверстой пасти камина, играли карминными бликами на ее прекрасном лице, волосах. Хмель все еще бушевал в моем мозгу, но я был в состоянии мыслить трезво. И понял, что испытываю непреодолимую тягу к этой молодой девушке, к этой Венере — богине красоты.

— Должно быть ты ненавидишь меня, — вдруг вымолвил я, неожиданно для самого себя. Она вздрогнула так, словно я вскочил с кресла и замахнулся на нее, намереваясь отвесить хорошую оплеуху. Что-то тут не так. Почему мой вопрос так подействовал на нее?

— Н-нет, что вы... — поразилась она. Это не прежняя кротость, нет, совсем нет. Что же тогда?

— Ненавидишь, я же знаю, — все тем же безразличным, флегматичным тоном повторил я и слегка покивал. — Пнуть ногой, гадко обозвать, как можно не ненавидеть таких людей? Пускай мы и по одну сторону баррикады.

— Вы... вы не такой, — вдруг выпалила она и в этот момент напоминала замученного пытками солдата, выдавшего, наконец, тайну.

— Не такой?

— Вы хороший.

Мне вдруг стало смешно. Ну точно маленькая девочка, которая делит весь мир на хороших и плохих, на добрых и злых, на наших и не наших. «Вы хороший» — сказала она, и мне захотелось смеяться.

— Я хороший? — переспросил я с улыбкой. — Откуда тебе знать? Быть может, я злее всех злодеев. Быть может здесь у меня, — я обвел комнату взглядом, — в застенках есть тайная комната, где я пытаю бедных магглов всеми ужасными способами, быть может я привожу сюда таких, как ты, и унижаю их в уединении, избивая швабрами?

Она выглядела озадаченно, но не испуганно. Не поверила ни единому моему слову. Конечно, я слегка переигрывал, но у меня имелось оправдание. Я все еще был пьян.

— Нет, я вам не верю, — Анита отрицательно покачала головой, отчего прядь ее роскошных черных волос упала на лоб, и в моем животе все скрутилось — так скручивают половую тряпку для отжима. Во рту пересохло. "Прелестная поломойка" — прошелестел в моем мозгу неизвестный голос. "Прелестная, наивная поломойка". Новое, опасное чувство охватило меня тогда. Я наклонился вперед, уронив голову на руки.

— Я хороший, да? — спросил я свои колени в полголоса. — Конечно. Убиваю, похищаю, разлучаю, приношу горе, но ведь это для нашего дела, верно? Для нашего общего дела. Десятилетний план. Мы все верны нашему великому Лорду, он внесет в эту жизнь нечто новое, нечто свежее. Он разрушит эту стену, построенную старыми министерскими консерваторами, он всех их уничтожит. Хороший ли я? С общепринятой точки зрения — вряд ли.

— Нет! — сдавленно вскрикнула Анита и, соскочив с кресла, упала к моим ногам. Обхватила их обеими руками и, уткнувшись в подол моей праздничной робы лицом, отчаянно зашептала.

— Вы хороший! Хороший! Вы самый лучший! Не говорите так, не говорите! Я знаю, знаю...

Признаться, я был ошарашен такой реакцией. Что, черт возьми, с ней происходит? О чем она думает? Но, в тоже время, я испытывал некое подобие счастья. Да-да, именно счастья. Беспричинного, глупого, мальчишеского.

Я отцепил ее руки от подола мантии и поднял девушку, усадив к себе на колени, испытывая при этом животное возбуждение. Ее дивные заплаканные глаза блестели, как два рубина. Сначала она вся обмерла, но потом тело расслабилось, сбросило оковы, стало податливым и нежным. Она потянулась ко мне и наши губы соприкоснулись в поцелуе. В голове раздалось громкое "дзынь!", а потом чей-то знакомый противный голос прогнусавил: "Нарушено первое правило! Минус миллион очков с вашего счета!" Но мне уже было плевать на требования Лорда. Плевать на негласные правила. Следом за первым звонком тренькнул второй. "ДЗЫНЬ! Нарушено второе правило! Минус еще миллион очков. Вы проиграли! Проиграли! Проиграли!" Возбуждение вскружило голову, и без того одурманенную алкоголем, и я растворился в потоке страсти и наслаждения.

Снейп замолчал и только теперь Бони заметила, как напряжен профессор. Мышцы нервно подрагивали, на щеках играли желваки. Его пальцы крепко сжимали край скамейки, казалось, еще немного, и древесина сиденья проломится. Минуту оба сидели без звуков, потом губы Снейпа медленно разомкнулись, и он продолжил.

— Когда я проснулся следующим утром, ее уже не было. Внутри черепной коробки кто-то устроил перестрелку, суставы нестерпимо ломило, хотелось пить. Но хуже всего было понимание того, что я натворил прошлой ночью. Часть совести, кричавшая вчера "Заткнись!", теперь была мертва, лежала где-то глубоко в голове и мирно разлагалась. Я был охвачен паникой, в сознании билась одна трусливая мысль: "Найти ее, убедиться, что она держит рот на замке, если надо, заткнуть его, пока не поздно!" Требования Лорда вновь обрели актуальность, я вернулся в игру. Со штрафными очками, конечно, но вернулся. И не собирался выбывать впредь.

Я наспех оделся и выскочил в пустынный коридор. Весь замок еще спал после бурной вечеринки. Только добежав до угла, я заметил на лестнице поломойку преклонных лет. Она в раскорячку ползала по каменным ступеням, и не заметила моего приближения.

— Эй, ты! — бросил я, и женщина, охнув, обернулась, плюхнувшись на толстую задницу.

— Да, господин... — выдавила она из себя.

— Ты знаешь Аниту?

— Знаю, — ответила баба, потупив взгляд. Наверняка считала себя предательницей, решив, что я собрался устроить расправу.

— Где она?

— Б-была на втором этаже. Сейчас не знаю. Возможно, на первом, а может уже и закончила.

Я, не долго думая, помчался вниз. Несся, как ошалевший, сломя голову, перепрыгивая пролет за пролетом, и на подходе к первому этажу едва не убился, поскользнувшись на еще влажных камнях. Еще немного, и меня бы пришлось отскребать от пола, как отскребают пригоревшее тесто от противня.

Через минуту я очутился в коридоре первого этажа. Почти в самом его конце я обнаружил темный силуэт.

— Анита! — Выкрикнул я и мой голос отдался многократным гулким эхо, метавшимся меж каменных стен. Силуэт застыл, но не отозвался. Я побежал. Все ближе и ближе. Когда до цели оставалось не больше десяти ярдов, я понял, что обознался. Худая девушка с впалыми щеками и руками, похожими на палки, обтянутые кожей, индифферентно глядела на меня своими мутными глазами. Она явно была чем-то тяжело больна. В одной руке поломойка сжимала перьевой веник для сметания пыли.

— Ты! — рявкнул я, и девушка едва не лишилась чувств. Пошатнулась, оперлась на подоконник.

— Ты знаешь Аниту? Она новенькая.

— Знаю, сэр…

— Где она?

— Она уже отработала, господин. Сейчас у себя.

Говорила она с тем же видом невольного предательства.

— У себя? — переспросил я, удивляясь тому, что до сих пор не знаю, где живут поломойки замка. — Ты знаешь, где это?

— Конечно, сэр.

— Отведи меня к ней! Немедленно!

Девушка безропотно подчинилась. Мы вновь очутились на лестнице, но теперь спускались еще ниже. В подвальные помещения. Этаж за этажом. Я насчитал четыре, когда мы прекратили спуск и вышли в нечто вроде подземного грота. Он разительно отличался от верхних. Узкий и темный, населенный непонятными запахами и массой разнообразных звуков, вызывающий стойкие ассоциации с пещерками муравейника. Девушка повела меня вглубь. То, что открылось мне в этот короткий промежуток времени, когда мы двигались вдоль каменных стен, я не забуду до конца дней. Дверей по сторонам не было, были норы. Через эти темные лазы то и дело проходили женщины с ведрами, женщины со швабрами, женщины с тазами и корытами, полными грязного белья, женщины с вениками, женщины с утюгами, женщины с башнями тарелок, женщины с кочергами, женщины с дровами, женщины, женщины, женщины. Они сновали туда и сюда, точно термиты, погруженные в свои проблемы и заботы, переговаривались, кричали друг на друга, кое где слышался смех, но очень редко и коробил своей неуместностью. Некоторые бросали на меня недоуменные, испуганные взгляды, и прибавляли шагу.

Вскоре меня подвели к одной из таких нор, задернутой чумазой тюлевой занавеской.

— Они спят, — вкрадчиво сообщила девушка. — Уже отработали свою смену.

— Мне можно, — сказал я. Моя проводница ничуть не медля резко отдернула занавесь. В следующую секунду моим глазам предстала тесная, продолговатая комнатушка с четырьмя двухъярусными кроватями по обеим стенам. Каждая была занята женщиной, спавшей под тоненьким одеяльцем, изъеденным временем. На меня пахнуло застоявшимся, затхлым воздухом. На куске фанеры, прибитом к стене на манер картины, ножиком было вырезано слово «клоповник».

— Ты свободна, — обратился я к провожатой. Та только этого и ждала. Шмыгнула в коридор и пулей умчалась.

— Анита! — Рявкнул я во все горло, после чего началось шевеление. Женщины просыпались, оглядывали комнатушку заспанными глазами, выискивая причину тревоги, находили оную в моем лице и, торопливо сползая с лежанок, поеживаясь и кутаясь в дряхлые ночные рубашки, строились в шеренгу. Со второго яруса кровати, что размещалась у самой дальней стены, грациозно соскочила моя Венера, и уставилась на меня так, словно увидела Смерть в черном саване и с косой в руках.

— Всем вон! — Приказал я, и четыре пары женщин дружно вздрогнули. — ВОН!

Я отступил в сторону и весьма вовремя, иначе меня бы снесла толпа обезумевших от страха баб. Когда эшелон закончился, я вновь ступил в «клоповник». Анита оцепенело стояла посреди комнатушки, а ее стройное тело просвечивалось сквозь тонкую материю.

— Ты ушла, — произнес я холодно. — Куда и зачем?

— Работать, — ответила она коротко, блеснув глазами. Слезы?

— Кто-нибудь знает...

— Нет, — перебила она жестко. От былой кротости не осталось и следа. Сегодня она была совершенно другим человеком, и я усомнился: узнал бы я ее, если бы не видел этого чудного личика?

— Ты не лжешь мне?

Что-то серебристой нитью скользнуло по ее щеке. Слезы.

— Неужели... неужели вы думаете, что я... что я сделала это для личной выгоды? Что я...

Она не договорила. Разрыдалась в голос и, спрятав лицо в ладонях, упала на постель. Ничего, кроме злости и раздражения, этот поступок у меня не вызвал. Я подошел к ней и присел рядом на край кровати.

— Ты должна уехать, — проговорил я. — То, что случилось вчера, оказалось ошибкой, помутнением. Но я желаю тебе добра. Поэтому помогу выбраться отсюда.

Она подняла на меня свои изумленные и, в то же время, изумительные глаза.

— Нет, я не уеду, — горячо прошептала она. — Я никуда не уеду!

— Послушай меня! — Я схватил ее за локти и как следует встряхнул. — Это единственный выход!

— Нет, нет, нет, нетнетнет... — затараторила она, как ненормальная. — Это будет предательством! Я дала клятву, я присягнула, я не могу бросить без позволения хозяина, я...

— Послушай меня! — Рыкнул я, и снова тряхнул Аниту, да так, что она взвизгнула от боли. — Я это дело улажу! Улажу сам, слышишь? Никто не заметит твоей пропажи, на твою должность возьмут другую! Думаешь, Лорду есть дело до каких-то поломо...

Тут я запнулся, не закончив фразы. В голове пронеслась мысль: "Ты говнюк, Северус, ты редкостный говнюк".

— Я позабочусь об этом, слышишь? Позабочусь!

— Нет! — ревела она. Лицо искажала гримаса какого-то детского ужаса. А в глазах витала мука. Невыносимая, всеобъемлющая мука. — Лорд все знает, от него ничего не ускользнет! Черная метка рано или поздно даст о себе знать! Я не хочу уходить! Я сама выбрала это, я не пойду...

— ПОЙДЕШЬ!!! — Взревел я в ярости, вскипевшей от ее непробиваемого упрямства. — Ничего он не узнает, ничего! ПОЙДЕШЬ!!!

— Я люблю тебя... — прошептала она обреченно, обливаясь слезами, и обмякла в моих руках. Она произнесла это с какой-то надеждой, словно применила последнее средство. Козырь, припрятанный в рукаве. И тут я понял. Ей было плевать на ярость Лорда, на побег и дезертирство, просто она, эта Нимфа застенков Черной Цитадели, влюбилась в меня без памяти. Вот и все, черт возьми.

Эта простая истина пришла ко мне не сразу, и лучше бы не приходила совсем. Я почувствовал озноб, пробежавший по спине, в голове звякнул долбаный звонок. ДЗЫНЬ! "Нарушено правило номер... " ЗАТКНИСЬ! Заткнись, чертова верещалка!

— Что? — зловеще прошипел я. — Что?

Наверное, в тот момент я имел вид: «повтори эту фразу, и я поломаю тебя, как печенье». Она сверлила меня своими сверкающими от соленой влаги глазами, и, сотрясаясь от легких спазмов, повторила. Повторила и не раз, и не два, и не только эту фразу.

— Я лю-люблю тебя... — только сейчас я обнаружил, что она обращается ко мне на "ты". — Полюбила с того самого момента, когда впервые увидела. Увидела и поняла — это ты приходил ко мне во снах, тебя представляла я в своих самых сокровенных мечтах, о тебе думала, когда мне было плохо, тебе сочиняла в мыслях письма! Неужели ты наивно предположил, что все произошедшее вчера — чистая случайность? Нет! Нет, я приложила к этому руку, и, о Боже, как же я теперь раскаиваюсь! Как раскаиваюсь!

Говорила она это грудным, постоянно прерывающимся от всхлипов и судорожных вздохов, голосом, с подбородка на мою мантию то и дело капали слезы.

Я онемел. В голове трезвонил этот уродский звонок, от которого нельзя было скрыться. Сердце, как обезумевшее, металось внутри грудной клетки, пытаясь покинуть ее недра, в глотку кто-то сыпанул стакан талька, а пакостный комментатор монотонно твердил "Нарушены все правила, все правила, все правила ИГРЫ...".

— Это для твоего же блага, — повторил я уже спокойно. — Ты уедешь. Уедешь...

Она не возражала больше. Просто кинулась мне на грудь и так стиснула в объятиях, что едва не передавила дыхательные пути. Уткнулась лицом в плечо и тихо-тихо плакала. А я даже не прикоснулся к ней. Сидел, как истукан — опущенные руки покоились на простыне кровати, словно ко мне прилипло нечто склизкое и мерзкое, зловонное и заразное, то, что нужно немедленно стряхнуть. Иначе моментальное заражение, проникающее в недра не только мозга, но и сердца. Нет, в первую очередь сердца, а итог... Итог известен. Выбывание из Игры.

Так она плакала не меньше десяти минут, потом, когда запас слез истощился, оставив в груди сухую, обезвоженную горечь и боль, она отлепилась от меня и отодвинулась на почтительное расстояние.

— Хорошо... — Анита оправила съехавшую на бок ночную рубашку. — Что мне нужно делать?

— Когда придет время, я скажу. От тебя ничего не потребуется, все пройдет гладко, можешь на меня положиться.

Я встал. Она смотрела на меня так, словно висела над пропастью, а я вот-вот выпущу конец веревки, за которую она держится .

— Прощай, Анита, — сказал я. — Больше мы не увидимся никогда. Все будет осуществляться через моих людей, если нас заметят вместе — это может обернуться плохо для обоих.

Она все еще ждала чего-то. Но надежда умирала на глазах, таяла, как кусочек льда на ладони.

— Ну... прощай, — я развернулся к ней спиной. Анита хранила молчание. Веревка брошена, тело со свистом летит вниз. Что тут скажешь? Я задержался еще на секунду, потом переступил порог крохотного "клоповника" и вышел прочь. БАМС! Тело с хрустом врезается в каменистое дно пропасти, размазываясь о скалы, как джем на куске хлеба. Прощай...

И вновь запинка профессора гулким бубном ударила по барабанным перепонкам Бони Элджерван. Она никак не могла привыкнуть к этим его «передышкам». Между рядами игроков летали Пожиратели с бутылками воды, раздавая всем желающим.

— Эй ты, большой кусок дерьма, притащи-ка нам парочку! — позвал Снейп одного из Пожирателей, проплывающего невдалеке с объемистой сумкой, набитой бутылочками. Лицо того перекосилось от ярости и осознания своей беспомощности. Пожиратели не имели права трогать участников Игры, ни под какими предлогами.

— Да, да, это я к тебе обращаюсь, тупоголовый мудозвон! — прокричал Северус, заметив яростную нерешительность на физиономии разносчика воды. — Тащи свою задницу сюда!

Тот больше не мог терпеть подобной наглости, и направил черенок метлы в сторону мастера зельеделия. Еще минута и он поравнялся со скамейкой пары номер девять.

— Ты это мне? — Пробасил он, нависнув над профессором и выпятив нижнюю губу. — Ты это со мной разговаривала, промокашка?

— Ну если ты не тупоголовый мудозвон, то не с тобой, — рассеяно парировал алхимик. — Но, по-моему, все верно. Любезнейший орангутанг, выдайте-ка мне и моей напарнице по бутылочке той дряни, что вы именуете водой.

Пожиратель сделал какое-то неосторожное, резкое движение рукой, словно собирался от души съездить Снейпу по зубам, но потом передумал. Вместо этого он лишь мстительно осклабился.

— Без проблем, коллега, держи свою воду, — просипел он, вынимая из сумки бутылку. Но, вместо того, чтобы отдать ее профессору, раскрутил крышку. — Для большей питательности, — прокомментировал он, после чего издал гортанный звук, означающий только одно, а затем смачно плюнул в горлышко бутылки. Зеленоватый комок медленно погружался на дно, напоминая большую, неказистую медузу. Разносчик завинтил обратно крышку и вручил бутыль Северусу.

— А мадам, верно, на диете? — Пожиратель, с галантностью официанта престижного ресторана, отвесил легкий поклон в сторону Бони. — Простите, мэм, но я взял на себя смелость судить об этом по степени вашей толстожопости.

Та нервно икнула и приложила пальцы к губам.

— Посему могу предложить вам облегченный вариант. — Водонос с удовольствием прополоскал рот содержимым бутылки, предназначавшейся Бони, а после сплюнул все обратно в стеклянную тару.

— Это за счет заведения, мэм. — Он лукаво обвел команду девять глазами, и широко улыбнулся. — Приятно оставаться, ковбои.

Злорадно расхохотавшись, Пожиратель развернул метлу и неспешно полетел прочь, распевая что есть мочи: "Птички на скамьях сидят, и орешки кушают, а кошечки внизу не спят, они все-е-е слушают!"

— Не надо было так с ним, — вымолвила Бони с тоской. — Он того не стоил.

Снейп не ответил. Опять погрузился в раздумья, а его напарницу снова охватила горячка нетерпения. Судя по тому, какой слабый ветерок был тут, наверху, можно было с уверенностью заключить, что внизу царил полный штиль. Солнце, похожее на раскаленный докрасна металлический диск, почти исчезло с небосвода. Только маленький кусочек торчал над горизонтом, похожий на нос человека, утопающего в зыбучих песках. Последняя надежда, ноздри с жадностью ловят оставшиеся глотки воздуха. Но ноги тянут вниз, и совсем скоро желудок наполнится вязкой, мокрой субстанцией...

— Я определил Аниту в один из отдаленных провинциальных городков на юге Англии. Ни единого волшебника — сплошь магглы. Она так же взяла новое имя, отныне ее звали Синтией. Соседям Аниты модифицировали память, и я буквально представлял в мельчайших подробностях, как какая-нибудь престарелая маггла, приходя к ней в гости на чай, вспоминала с ностальгией: "Помнишь, милая Синтия, как тогда, осенью, ты забыла ключики от дома, а на дворе был страшный ливень? Ты маялась под навесом и стеснялась постучаться ко мне, чтобы попроситься на время. И хорошо, что я тебя заметила, верно?" А «Синтия» лишь смущенно улыбалась и отвечала: "Конечно, миссис Марджери, я до сих пор вам благодарна за это".

На прежнее место Аниты взяли другую работницу по имени Ания, никто ничего не пронюхал. Да и кому это было нужно? Мы расстались с ней надолго, хотя я верил, что никогда больше ее не увижу. Но судьба распорядилась иначе. До момента нашей второй встречи прошло целых пять лет. Она ничуть не изменилась за этот срок.

Дела у Лорда в то время совсем расклеились, он терпел поражение за поражением, дементоры послали вольдемортову коллегию дипломатов ко всем чертям и наотрез отказались сотрудничать, никто не ожидал такой прыти от министерства. «Десятилетний план» повторял судьбу «Барбароссы». Количество дезертиров за последние годы возросло вчетверо. Люди покидали ряды Лорда, как крысы покидают трюмы тонущего фрегата, как блохи уносят ноги с дохлого собачьего тела. Но цитадель все еще прочно стояла на своем месте, и я так же прочно сидел на своем посту. Видел я Лорда крайне редко и лучше бы не видел совсем. Он напоминал обескровленного вампира; полностью погружаясь в раздумья и вынашивая дьявольские планы, Лорд частенько разговаривал с самим собой. Уже тогда он знал о пророчестве и потерял сон. Интересно, что бы Вольдеморт предпринял, если бы предвидел, как ровно через год, в аккуратненьком домике четы Поттеров, при попытке проклянуть названного им самим врага, он превратится в беззащитное, бесполезное ничто, станет бледной тенью того, кем был когда-то. Но тогда он кипел от злости и жажды крови, отыскивая успокоение во все новых и новых хоркруксах. Лорд организовал карательные отряды, отлавливающие предателей. Изменников колоннами конвоировали в такие места, как «лагеря приюта». А уже оттуда бедолаг партиями доставляли в цитадель. Там их ждала морщинистая, изъеденная гнилью смерть. Публичная смерть.

— Вот что будет с теми, кто посмеет отречься от Великого Лорда Вольдеморта! — Возвещали палачи, после чего давали команду и выстроившихся в шеренгу дезертиров убивали. Шеренгу за шеренгой, штабелями. Тела сгружали на неизвестные свалки, где они и кормили собой могильных червей.

Тот день хранится в моей памяти, как будто это произошло вчера. День очередного убоя в фортеции Темного Лорда — во второй половине должно было прибыть семь партий пленников. Казни проводили во внутреннем дворе замка, всех обитателей которого Лорд заставлял регулярно собираться на зеленой лужайке и лично созерцать «возмездие черной метки». Я тоже входил в их число. Никому не стоило забывать свое место, даже тузам вроде меня.

Догорали последние майские деньки. Ненавистная мною весна. Весной оживает природа? Для меня весна означала только одно — сезон, когда старушка смерть наносит визиты. День выдался жарким, парило так, что на непокрытой голове можно было печь блинчики. Я шагал по коридору второго этажа, наслаждаясь прохладой каменных стен. Возвращаться из кабинета Темного Лорда, сохраняя хорошее расположение духа, в последние пол года становилось все труднее. Беседы с ним непременно повергали меня в уныние, потому что ничего хорошего я там не слышал. Всегда одно и то же: «Северус, все невероятно дерьмово, дела ужасны, ты — моя единственная надежда, ты же понимаешь, верно? Ну раз понимаешь, тогда сделай так-то и так-то, иначе нас всех ждет сырая яма и гранитная табличка. Сделай, да поживее…»

Поэтому я, кипя от немой злобы, совершенно не желал высовываться в эту адову печь, смотреть на эти затравленные лица, исказившиеся в преддверии собственной смерти, выслушивать стоны и мольбы, а потом наблюдать одну и ту же картину: хор голосов, выкрикивающих проклятие, и двадцать тел, безжизненно рухнувших на газон. А за ними следовали еще двадцать пленников, выступивших вперед, связанных по рукам и ногам.

К тому времени я мало думал об Аните, а если честно — почти забыл о ней. И даже не подозревал, что не больше чем через час, вновь вспомню ее.

— Задерживаются, черти, а? — Бросил мне Тед Москавински, шедший навстречу. Тед был редкостным сукиным сыном, только он мог подкрасться к колонне, ведомой на казнь, отловить оттуда какого-нибудь замухрышку и, взяв за локоть, шепнуть на ухо:

— Не беспокойся, парень, я тебя отмажу. Меня зовут Тед, и я на короткой ноге с нашим Лордом. Ты ведь раньше был с нами, и ты мне нравишься, мужик!

В бесцветных глазах замухрышки загорался огонек надежды, и он, расцветая на глазах, точно тюльпан, спрашивал: «Вы это серьезно, господин?»

— Конечно, старик, о чем ты! Не боись, партнер, когда этих ребят выведут на поле, тебя среди них не будет.

И он весело подмигивал замухрышке, который глядел на Теда так, как когда-то, наверное, глядел Лазарь на Иисуса.

А потом замухрышку выводили на лужок вместе со всеми и строили в шеренгу.

— Как же так, Тед, ведь ты обещал?! — Рыдал несчастный от отчаянии.

— Прости, партнер, но ничего не вышло! — извинялся Тед, который стоял в первых рядах зрителей, гримасничая и улыбаясь от уха до уха. — Я как раз собирался к Лорду, когда мне вдруг приспичило в сортир! Знаешь, эта еда такая тяжелая, меня просто разрывало! А когда я облегчился, было уже поздно! Не обессудь, старик, но по-моему тебе крышка!

— Угу, — промычал я в ответ Теду и поспешил разминуться с ним. Мои нервы были на пределе. Чего доброго, еще разукрашу ему рожу, и парень потеряет весь доверительный вид, когда в очередной раз решит поиздеваться над приговоренными. На часах было ровно два — самое время для начала. Почти все обитатели замка уже толпились на лугу, томясь под яркими палящими лучами. Я направил свои стопы к выходу из замка, и уже шагал к общему столпотворению, держа курс на возвышение, где восседали Лорд, Люциус Малфой, Клайд Броскин и Бенни Стюарт, когда прибыли колонны. Они возникали прямо из воздуха — все пленники были соединены между собой цепью-портключом. По двадцать человек в каждой партии, под предводительством двух Пожирателей-надсмотрщиков с палочками наизготовку. Колонн было не меньше шести. Женщины и мужчины — экс-Пожиратели Смерти, а так же их родственники, близкие, друзья — все, кто были вместе с дезертирами в момент захвата. Дети, старики — всех ждала одна участь.

Несколько групп возникло позади меня, одна справа, еще три впереди. Я решил не обращать на них внимания и поскорее добраться до своего места в «главной ложе». Но не успел я ускорить шаг, как воздух пронзил визг, который я не сразу принял за человеческий. Нечто, похожее на звук, издаваемый тормозными колодками маггловских автомобилей — в нем было что-то сумасшедшее. Я резко обернулся, и сердце с шумом рухнуло куда-то вниз. Среди пленников была Анита! Моя Венера! Внезапно я вспомнил ее слова: «Черная метка рано или поздно даст о себе знать…» Каким-то непостижимым образом сыскные псы Лорда вынюхали ее в том захолустье, где редко ступала нога волшебника.

К себе Анита прижимала чернявого мальчонку лет четырех, с тощими ручками и бледненьким личиком. Он недоуменно таращился на все, творившееся вокруг, как бы спрашивая: «Где это мы и почему все плачут, если никто не ранен? Быть может у них болит живот?" Раздался еще один пронзительный вопль, Пожиратели-надсмотрщики, ведущие колонну, замерли в нерешительности, все группа тоже затормозила. Они переводили взгляд от меня к девушке и обратно.

— Северус! — Рыдала Анита. — О, Небо, Северус!

— Мама, посему ты пласесь? — испуганно спросил мальчишка. — Мама, не плась!

Я на ватных ногах приблизился к колонне. Сердце устроило в груди бешеную пляску, в голове стучала кровь, жара, стоявшая на улице, казалось, усилилась во сто крат.

— Северус! — Анита упала на колени. Она положила руки мальчонке на плечи и подвинула его вперед, — Это твой сын, Северус! Это твой сын!

БУМ! Перед взором поплыли оранжевые круги. Мой сын. Мой сын... Этот напуганный мальчонка с такими большими, удивленными карими глазами. Моими глазами... Он недоуменно мигал ими и ковырял в носу кончиком указательного пальца. Щупленькие коленки выглядывали из под коротких шортиков, топорщась суставами, на ногах пыльные сандалии.

— Это твой сын, Северус! — продолжала истерику Анита, — Помнишь ту ночь в твоей комнате? Вот плод нашей любви! Вот он! И теперь его хотят отобрать у нас! Как так можно? Как так можно?

— О чем болтает эта стерва, Северус? — Подошел Тед Москавински, и с нескрываемым подозрением изучил сначала меня, потом Аниту, потом мальчонку. Серьезность ему явно не шла, так он выглядел тупее и злее.

— Ты ее знаешь?

И я едва различимо вздрогнул. Страх. Страх поразил меня своими ледяными стрелами, всадил в меня их целый колчан, изранил и парализовал. Сердце, ледяную корку которого растопило на время вино в тот вечер, уже давно заледенело вновь. Мой верный внутренний колокольчик собирался возвестить о том, что на этот раз меня не простят, на этот раз я выйду из игры. И, кто знает, может, окажусь среди тех бедняг, которых вели сейчас ко двору, где "смерть здоровается за руку". Сердце мое уже давно облекла новая ледяная корка, гораздо более крепкая, нежели в прошлый раз — она впивалась в еще живую, горячую ткань, и норовила превратить в лед все целиком. И я струсил…

Снейп так неожиданно и так сильно долбанул кулаком по сиденью скамейки, что Бони Элджерван охнула. Лицо профессора блестело от сотен маленьких капелек пота, красная кожа набухла и растянулась, напряженный взгляд сверлил пространство далеко впереди. Ему, должно быть, очень больно сейчас, подумала Бони.

— Впервые вижу, — безразлично бросил я. Анита обезумела, жилы на шее вздулись, она потеряла всю прелесть, превратившись в одержимую ведьму, в фурию!

— СЕВЕРУС! — Она вытолкнула мальчугана вперед, насколько позволяли веревки. Я смотрел на него и не мог поверить. Это был мой сын. Мой парень. Мой... — Северус, это ведь наш Денни, Северус, это наш Денни!

Я хотел отвернуться, но она вновь завопила.

— Смотри на него! СМОТРИ НА НЕГО! Это наш Денни! Твой Денни! Спаси его, спаси! Скажи, Денни, скажи...

Она точно рехнулась. Теперь я был в этом уверен. Сотрясаясь всем телом, она судорожно гладила мальчишку по волосам, и приговаривала: "Скажи, Денни, скажи..."

— Этот дядя забрал мои бети-бот, — пролепетал Денни, указывая на одного из конвоиров

— Что, малыш, что ты сказал, повтори? — Зашептала Анита. — Повтори.

— Этот вредный дядя забрал мои бети-бот, — повторил пацан, тыча пальцем в стражника.

— Пострел говорит, что Дон забрал у него конфетки «Берти-Ботт», — пояснил второй надсмотрщик. — Когда мы их накрыли в одном уютненьком домике далеко отсюда.

При упоминании «Берти-Ботт» глаза моего мальчика зажглись радостным огнем, и он усердно закивал головой.

— Бети-бот, бети-бот! Дядя отнял мои кофеты!

Первая мысль, мелькнувшая в моем разгоряченном мозгу: "Какого хрена ты это сделал, жирный подонок!". Первое желание — разорвать гада напополам при первой же возможности.

Надзиратель Дон глупо лыбился.

— А нафига ему конфеты? Щеглу, вестимо, недолго осталось.

— Замолчи! — Взвизгнула Анита.

— А ты заткнись, сучка, — тут же выпалил мистер а_нафига_ему_конфеты.

— Северус, я умоляю, тебе плевать на меня, но подумай о сыне! — Анита ухватила меня за рукав.

— Северус, так ты знаешь ее или нет? — Прищурился Тед Москавински.

— Впервые вижу, — холодно повторил я, и с силой отцепил от себя пальцы Аниты, — Уведите их!

— Пшла! — Дон пинком вкатил Аниту обратно в строй, мальчуган засеменил следом.

— Не бейте мою мамоську! — Возмущенно пискнул он. — Зачем бьете мою мамоську?

— Захлопни рот, малыш, захлопни рот, — посоветовал второй конвоир. Колонну повели дальше, и только одним она отличалась от остальных — из ее недр раздавались ужасные, нечеловеческие вопли, среди которых порой можно было различить и мое имя. А я стоял, как вкопанный, и наблюдал за тем, как уводят моего парня на бойню.

— Какая наглость, — ладонь Теда опустилась на мое плечо. — Выдумать такую хрень! Северус, я лично прослежу за ее казнью и удостоверюсь в смерти обоих, можешь на меня положиться.

Он колол меня, колол нарочно, ибо все понял сразу. В его словах скользил иной смысл: «Северус, я прослежу за казнью, хочешь, я принесу тебе их головы на блюде под железным колпаком, хочешь? Хочешь, начиню их конфетками «Берти-Бот»? Хочешь увидеть мертвую голову своего сына, Северус?»

— Проследи, — согласился я, сбросив с плеча украшенную многочисленными перстнями руку Теда. — А я, пожалуй, пойду к себе, мне что-то нездоровится.

— Уверен?

— Да. Конечно. Передай Лорду, что я болен. Приму ванну, возможно это от жары.

— Ладно.

Я отправился в обратный путь. Брел, как во сне, как в бреду — тошнило, мутило, не хотелось жить. Когда я вернулся к себе в покои, то не успел сделать и двух шагов, как меня вывернуло на ковер в гостиной. Я упал на кровать и... заплакал. Представил себе все, что творилось там, внизу. Нещадное солнце, и колонна с мои парнем, Анита, прижимающая его к себе, палачи, стоявшие на расстоянии с вытянутыми вперед палочками.

— Мама, я хосю домой, — лопочет Дении, поглаживая мать по руке.

— Скоро, маленький, скоро мы будем дома, — отвечает та дрожащим голосом. — Потерпи еще чуток.

Она закрывает глаза.

— Отрекшиеся, предавшие, бежавшие, подобно крысам, сегодня вы здесь, сегодня вас собрали, для расплаты, для того, чтобы вы искупили свою вину! А вы, те, кто до сих пор остались с нашим великим предводителем, смотрите и лицезрейте, вот что будет с теми, кто посмеет отречься от Великого Лорда Вольдеморта!

— Водемота? — Переспрашивает парнишка, но ответом ему служит хор из двадцати мужских глоток: «Авада Кедавра!» Его глазки стекленеют, и легкое тельце почти беззвучно падает на мягкую траву, накрываемое сверху телом матери. Я не заметил, как тихонько заскулил, вгрызаясь зубами в подушку. И почувствовал легкое покалывание в груди. Мое сердце оттаивало. Потихоньку, понемногу... Через месяц я покинул ряды Лорда. Но знаешь, что я узнал на следующий день после казни?

— Н-н-нет, — всхлипывая, просипела Бони, которая вот уже как несколько минут заливалась слезами.

— Многие утверждали, что какая-та дамочка с ребенком до последней секунды истерично вопрошала: «Как же так, Тед, ведь ты обещал?! Ведь ты обещал!»

Сгустились сумерки. Но арена отлично освещалась. Загадочные белые огоньки, размером с теннисный шар, летали над головами игроков, излучая свет. Быть может, это души тех тварей, что сидят внизу и "не спят"? Быть может, они все передохли? Вряд ли...

Тишина была на стороне ребят, заливающих в палатках глаза. Она так утомляла, так утомляла... Переговоры среди игроков тоже поутихли, но никакого храпа, слава Господу, не слышалось. А значит, все пока бодрствуют. Или спят тихо...

Рональд Уизли молчал, как и его подруга. Разговаривать никто не собирался. Нет-нет, они не хотели спать, ни в коем случае! Просто ленились шевелить языком. И головой. И глазами...

Слышался стрекот сверчков, над головой вились стайки комаров и других насекомых-летунов, жужжавших так отвратительно и раздражающе, что Рон частенько шлепал себя по уху, получая некую разрядку. Он не рассчитывал таким образом избавиться от назойливых тварей, просто боль приносила странное наслаждение и удовлетворение.

— Перестань себя так лупить, — попросила Гермиона неожиданно. — Ты этим ничего не добьешься.

— Добьюсь, — бросил Рон в ответ. Затем потянулся и сладко зевнул. — Скукотища!

Он принялся вертеть головой в разные стороны, рассматривая других участников.

— Интересно, где профессор Снейп?

— Он где-то впереди нас, — отозвалась девушка.

— Хочет ли он спать? Я вот, например, ни чуточки!

— Звучит хорошо, но так ли это на самом деле?

— О, можешь мне поверить! — Рональд придал своему голосу наиболее уверенный и слегка безразличный тон, но это напоминало тот случай, когда парень в больнице шептал: "Я в полном порядке, мама, не волнуйся", в то время, как его почки долбанули по тормозам, открыли дверцу и сказали: "Извини, приятель, но дальше пойдешь без нас".

Он возвратился к изучению полусонных участников, и через минуту дернул партнершу за рукав.

— Гляди-ка, вон тот тип, по-моему, уже отключился!

— Где? — спутница со смешанным чувством ужаса и любопытства в глазах, всмотрелась в ту сторону, куда указывал палец Рона. В трех рядах от того места, где находились они, сидел худенький, рябой мужичонка. Мужичонка клевал носом. Его шея, казалось, похилилась, с трудом выдерживая голову, дрожащие веки, как разные полюса магнитов, жаждали сомкнуться. Когда подбородок касался груди, мужичонка с ужасом вскидывался, и смешно выпучивал глаза, в которых явственно читалось: «Ой! Опять!»

— О боже, он почти готов! — прошептала Гермиона шокировано.

— А как скорбно наблюдать за его подругой.

Рядом с забавным соней была женщина. Не молодая, но и не старая. Про таких говорят: "Умирать пока рано, но начинать все сначала поздновато". Она сидела и плакала, как дурная пятиклассница, растирала слезы по лицу, сотрясаясь от всхлипываний. И что-то бормотала. Слов было не разобрать, но одно оставалось ясным, как день: она упрашивала мистера «ой_опять». Быть может, что-то вроде : "Дорогой мой, миленький, просыпайтесь, не спите, я не хочу умирать, просыпайтесь, не спите! Я не хочу умирать. Не спите… Просыпайтесь!"

— Спорим, она использует площадку! — предложил Рон. Гермиона одарила его взглядом, от которого скисло бы парное молоко. Она вперилась в пару «аутсайдеров», и всем сердцем сопереживала, как сопереживают старые бабушки и мамы, наблюдая за перипетиями очередной телевизионной мыльной оперы.

Так продолжалось еще с четверть часа, а потом... Потом мистер "ой_опять" отключился по-настоящему. Уронил голову на грудь и тихонько-тихонько захрапел. На лице застыла блаженная улыбочка, похожая на насмешку. "Хе-хе, вот какой я плохой, опочивал в самый неподходящий момент. Теперь ждите попутного ветра, и мы ух как ухнем вниз!" Из уголка рта потянулась тонкая вожжа слюны. Никто бы не обратил на него внимания, если бы не напарница, заверещавшая на всю округу:

— Господь всемогущий, Иисус всемилостивый! Сэр, очните-е-есь!

Она проорала то же самое мистеру Блэнку в ухо, но с таким же успехом она могла тщиться разбудить спящий вулкан. Мы ухнем, ухнем, ухнем!

По щекам дамочки потекли слезы. Ее стенания и мольбы уносила ночь.

Мистер Блэнк плюнул на все, и ушел в мир грез. Наверное, ему снится дом, махровые тапочки, камин, а подле него кресло-качалка. Или, быть может, он видит, как ему отрывают голову страдающие бессонницей мохнатые дьяволы? В таком случае у этого сна есть все шансы стать вещим.

— Мистер Блэнк, я вас умоляю!!!

— Плюнь ему в рожу! — посоветовал кто-то из участников. Кое-где раздались смешки.

— Нет, я не могу, — на лице дамочки отразился ужас, имеющий привычку приходить во всем белом. Таком, во что принарядилась сейчас физиономия обреченной. — Я так не могу!

— Набери в рот воды и прысни! — порекомендовал сосед слева.

— Но у меня не осталось больше воды! — в отчаянии прокричала женщина. — Мы всю истратили! ОЙ!

Началось то, чего с замиранием сердца ждала Гермиона Грэйнджер.

Мистер "мы ухнем_ухнем_ухнем_вниз!" покачнулся. В воздухе царило почти полное безветрие, но это не имело значения. Спина мистера Блэнка, повинуясь законам притяжения, искала местечко, где могла бы спокойно разогнуться и отдохнуть. К сожалению, хитроумные скамейки не имели спинок, к сожалению, они висели высоко в воздухе, к сожалению, глупая спина мистера Блэнка могла переломиться надвое, в поисках опоры.

— Господи, он сейчас упадет! — лицо дамы перекосилось, она перестала плакать. Побледнела еще больше, челюсть отвисла, пальцы тряслись, точно пораженные «Паркинсоном». — Он упадет!

Улыбающийся мистер замер, затем туловище слегка подалось вперед.

— Ма-мамочки! — пискнула напарница и непроизвольно потянулась к спутнику, в попытке удержать его.

— Не тронь, дура! — рявкнул кто-то из игроков. Женщина резко выкинула руки за спину, еще больше испугавшись последствий своего необдуманного поступка.

— Рон, неужели... неужели... — шептала Гермиона, держа ладони наготове. Если что — она закроет глаза и ничего не увидит. Хотя услышанного хватит с лихвой.

— Нет, — коротко ответил Рон, завороженный происходящим. Он ждал другого.

Мистер Блэнк вновь сидел, как ни в чем не бывало, вот только руки его гротескно болтались между коленями. Со стороны он напоминал уродливого горбуна-звонаря, чешущего свои гениталии. Все ждали. Пожиратели, патрулировавшие ряды, теперь собрались возле первых кандидатов на «дисквалификацию». В глазах каждого читалось капризное нетерпение, а скалящийся мистер Блэнк отныне правил бал.

— Ой-ой, мама! — очередная реакция партнерши на очередные подвижки туловища мистера Блэнка. Он вновь качнулась. Назад, затем вперед, длинные руки гротескно мотались из стороны в сторону. Маятник, отсчитывающий секунды. Назад, вперед, назад...

— Харкни ему в рожу, в конце концов! — сдали чьи-то нервы.

— Мистер Блэнк, очнитесь, ОЧНИТЕСЬ! — заголосила женщина, потеряв всякий контроль.

— Эй, мужик, эй-ей! — глубокий баритон какого-то участливого парня из соседнего ряда. — Слышишь меня, дружок, э-гей!

Ноль эффекта. «Дружок» лишь умильно улыбался всем, пуская пузыри слюней, и качался туда-сюда, с каждым периодом увеличивая амплитуду. В ближайшей перспективе она грозила перевалить за рамки достаточной для того, чтобы задница осталась на скамейке. И тогда… Он всем покажет, никто никогда так не ухал!

— Ми-ми-мистер... — скулила его напарница, поддавшись панике. Своими воспаленными глазами она молила помощи у всего, что попадалось под ее взгляд: у игроков, у Пожирателей, у шарообразных фонариков, парящих над головой. В безотчетном отрицании того, что мистер Блэнк отключил свои уши, дабы никто не мешал, и отдыхал в кресле-качалке с трубкой в зубах.

— Чего ты ждешь! — не выдержала девушка, сидевшая неподалеку. — Ну же, давай!

На измученном лице дамы зажглась надежда. Но не вытеснила страх, просто сказала "подвинься" и стала рядом.

Она никак не могла решиться. Перед ней стоял выбор. Пожалуй, самый тяжелый выбор на свете. Одно дело, когда беглый преступник, одолеваемый жаждой наживы, наставляет на тебя палочку, и в доли секунды предстоит решиться на убийство ради того, чтобы не быть убитым. Но как быть со случаем, когда нечем обороняться, и дабы уцелеть ты вынужден прикрыть себя от проклятие телом прохожего? Просто взять ни в чем не повинного человека, и щитом поставить его перед собой. В мире не так уж много тех тяжело больных, которые сумели побороть в себе инстинкт самосохранения. Имя их болезни — справедливость.

Женщина посмотрела вниз. Висевшие под рядами скамеек полукругом Страховщики смутно различались в темноте. О том, что творилось на земле, приходилось лишь догадываться. И догадки эти будоражили воображение.

— Угум... — буркнул себе под нос мистер Блэнк. Улыбка исчезла, выражение лица переменилось. Из блаженного оно превратилось в отвратительно серьезное, даже угрожающее. Губы были немного приоткрыты, сквозь щелочку между ними со свистом вырывался выдыхаемый воздух. А потом он вновь дрогнул (Гермиона захлопнула глаза ладонями). На этот раз сильнее, чем в прошлые. И растерянная женщина, наконец, разобрала, что к чему. Затылком ощутила холодное дыхание смерти. И приняла решение.

— Я хочу воспользоваться площадкой! — выкрикнула она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Я хочу воспользоваться площадкой!

Мистер Блэнк вновь было начал заваливаться назад, как его тут же подхватили под локти подлетевшие сзади Пожиратели Смерти. Команду оперативно перенесли на площадку, застывшую в пространстве чуть повыше рядов скамеек. Ее гладкий пол отражал свет, источаемый сферическими фонарями. Участники загалдели. Одни выглядели перепуганными, другие — перепуганными до смерти. По телу Рональда Уизли словно прошлись электрической дугой. Вот оно в действии, правило Ведущего игры. "Двое на площадку — двое удобрять грядки". Сейчас эта стенающая, жалкая, безобидная дамочка, из жертвы превратится в палача. Невольно, разумеется, но разве будет это волновать ее избранников?

Все Пожиратели, не считая тех, кто забылся в пьяном бреду, повылезали из палаток. Показался и Ведущий игры, сзади на метле Рон увидел Гарри Поттера. Он сразу отметил тревогу друга.

"Не беспокойся, приятель, я тут не при чем. Со мной все в порядке, если конечно..." Неугомонное сердце вновь кувыркнулось в груди. Нет. Шанс быть выбранным слишком мал. Один к семидесяти девяти. Точнее, один к тридцати девяти. Черт, так ли это мало?

Ведущий игры беззвучно подплыл к площадке, но слезать с метлы не стал. Восседал он на ней горделиво, так держится в седле доблестный витязь. Его бледная, змееподобная морда ничего не выражала, только внимательные глаза изучали парочку, решившую передохнуть.

— Так, так, так, — он с укором поцокал языком. — Собрались сделать себе маленький перекур за счет товарищей по несчастью, верно? Прикорнуть на часок другой? Одобряю.

Малфой и еще некоторые от души расхохотались. Ведущий тоже позволил себе ухмыльнуться:

— Нет, ну правда! Альтруизм — удел слабаков. Желание угождать уходит своими корнями в планиду изгоев. Крепкие духом люди не боятся перешагивать через всякую бесполезную шваль.

Женщина не отозвалась. Она тупо пялилась на Ведущего, как если бы тот беседовал с ней на русалочьем диалекте. Господин "мы_ухнем_ухнем_ухнем_вниз" распластался на площадке, звездой раскинув конечности. Он сладко посапывал, и даже не сознавал, какой ценой обеспечил своей спине точку опоры.

— Что ж, правила были вам известны. Правила никто не вправе менять, даже я, — цинично напомнил Ведущий. — Прошу, выбирайте.

Небрежный жест в сторону оцепеневших от ужаса игроков. Как в фирменном магазине «Нимбуса», — подумалось вдруг рыжеволосому Рональду. — Консультант, демонстрирующий товар. Выбирайте!

И полная, мертвая тишина. Абсолютная. Кто-то пригибался, пытаясь спрятаться за спинами впереди сидящих, кто-то выкрикивал угрозы, кто-то плакал, стараясь таким образом разжалобить дамочку.

— Я не хочу, — прошептала она, и на глазах вновь выступили слезы. — Мерлин, я не могу!

— Других альтернатив нет, — пожал плечами Ведущий игры, — Сожалею, но или кто-то из них... или вы.

Тело дамы сотрясалось в немой истерике.

— Время не терпит, — поторопил Лорд. — Ну, выбирайте! Живо!

Она встала на неверные ноги.

— Бери из вазочки, Митч, из вазочки… — посоветовал кому-то во сне мистер Блэнк, и перелег на бок. Его напарница бросила короткий, исполненный страдания взгляд на партнера, словно ожидала, что он проснется, скажет: "Все окей, ребята, я в порядке!" после чего их вновь отправят на прежнее место без всякого кровопролития. Но этого не случилось, и женщина обратилась лицом к шеренгам участников, в которых теперь наблюдались бреши, как в рядах зубов у старца, разменявшего стадию "жить" на банальную "доживать". Она видела лица. Живые, человеческие, из мяса и кожи, способные чувствовать боль, ужасную, адскую боль. И не могла поверить, что станет виновницей этой боли, станет человеком, подписавшим приговор.

— Вы испытываете мое терпение, — вымолвил Ведущий холодно.

Шея вспотела, язык не слушался, точно прилип к небу. Мозги отказывались соображать.

— Пожалуйста... — взмолилась она в последний раз.

— Нет, — окончательно отрезал Вольдеморт. — Быстрее, или сами полетите вниз.

Она не будет выбирать. Не сможет смотреть в глаза людям, вытянувшим в лотерее смерти призовой билет.

Она просто отвернулась, крепко зажмурила глаза, сдавила уши ладонями, и прокричала в никуда :

— Третий ряд, шестое место слева!

А потом еще крепче спрессовала ушные раковины руками, и запела:

— Кораблик, кораблик, неси меня в море, неси меня к солнцу, к волнам, к горизонту!

И это помогло. Она не слышала бешеного рева, который издал грузный мужчина, сообразивший, что шестое место в третьем ряду занимает именно его задница. Она не слышала, как завизжала его напарница, замотыляла руками, задрыгала ногами, затараторила, что это нечестно, нечестно, не, мать его так, честно! Она не видела, как к приговоренным приблизился Макнейер, не видела, как он произнес заклинание, и шестая слева лавочка в третьем ряду перевернулась. Не слышала она глухого стука, когда оба рухнули на землю, не различила во мгле, как от удара у несчастных послетали с ног ботинки. Не слышала хрипящих, булькающих стонов женщины, у которой, судя по всему, что-то разорвалось в груди. Не видела, как моментально стих мужчина, сломавший себе шею при приземлении, как вылезли наружу кости, как хлынула кровь, точно вода из пожарного гидранта. Как еще несколько секунд конвульсивно дергалась его левая нога, тычась пяткой в щеку напарнице.

А потом пришли ОНИ. Серые шарики, покрытые шерстью, с тонкими, сильными лапами, похожими на задние прыжковые кузнечика. И пастями. Черными, бездонными пастями — проходами в безразмерные желудки. Проходами в Ад.

— Уйдите… — клохтала женщина. — Уйдите…

Кровь давно проложила себе русло, беря истоки из глубин ее пищевода, стекала по гладкому подбородку, вниз по шее, под воротник.

— Уй…

Они не вняли ее мольбам. Быть может, потому что не знали человеческого языка? Вряд ли. Скорее потому, что уже давно проголодались. Потому, что теплая свежая кровь, как подлива на макаронах, как ароматный кетчуп в хот-доге, манила, вызывая слюноотделение и урчание в животе. Ведь они давно ждали, ведь они "не спали". В несколько секунд тело женщины и ее партнера скрылось под живым саваном из серых клубков, каждый из которых норовил оторвать свой кусочек. Слышалось только чавканье и хруст, да проступало кумачовое пятно, которое медленно росло под всей этой кучей, растекаясь в уродливую фигуру, напоминавшую полумесяц. Оскал.

А потом они все разом разбежались, демонстрируя, что ничего не осталось. Так малыш показывает свою тарелку маме, заставившей есть невкусную овсяную кашу. "Ма, я все слопал, можно теперь пойти погулять?". Мать мохнатых чудовищ определенно могла гордиться своими чадами — они постарались на славу. Сожрали все до крошки, включая одежду и нижнее белье, вот только тарелку не вылизали, да и то потому, что не было таковой. Не хватало завершающей отрыжки, которая окончательно ставит точку во всякого рода трапезах, но адские твари не были способны на такое, их пищеварительная система имела одно разительное отличие от всех остальных — ее не существовало.

Тишина, выражавшая собой шок и оторопь, потихоньку уходила. Кто-то причитал, кого-то вытошнило, и густая рвотная масса полетела вниз. Попав на бурые следы недавнего пиршества, она смешалась с ними, добавив разнообразия в однотонную палитру художника-садиста.

— Поздравляю, — похвалил Ведущий даму, переставшую, наконец, петь. — Им было очень-очень больно. Жаль, что вы не слышали их агонии, не имели интереса лицезреть человека, который все еще кричит, в то время как большая часть его тела давно съедена.

— Тебя ждет Ад, тварь, там тебе самое место! — внезапно выкрикнул кто-то из участников. — Будут заливать раскаленный свинец в твою поганую глотку!

Она поняла, кому было адресовано проклятие. И не ответила. Только упала на колени, и продолжила свои стенания там, постоянно повторяя "Господи" и "Господи, прости".

— Ну что ж, вы заслужили свой отдых, — вновь заговорил Ведущий. Вид у него был крайне удовлетворенный. — Теперь можете сладко спать и, надеюсь, вам приснятся хорошие сны.

Он развернулся и полетел к палатке, бросив на ходу: "Подушек и одеял этим..."

Женщине и ее напарнику принесли пушистые одеяла и подушки, раскрашенные желтыми ромашками. Дама легла рядом со своим хлипким другом, укутала его и себя, подложив под измученные головы ромашковые подушки, и утихла. Истощенная до предела, она не долго подвергалась пыткам совести. Измотанность и слабость сыграли свою роль, свалив ее моментально, как не свалила бы и тысяча шприцев с транквилизаторами, которыми пользуются магглы, дабы усыплять носорогов, не желавших отдавать добровольно то, благодаря чему они, собственно, и заполучили свое название.

Гарри Поттер не спал. Он только что увидел, как два человека были съедены, точно рождественские индейки, как кого-то стошнило, как кто-то поливал свою голову водой из бутылочки, шлепая ладонями по щекам, как какой-то престарелый мужчина (интересно, как он дотянул до второго испытания?) жевал собственную робу, сверля остекленевшими глазами пространство впереди, как плакала какая-то дамочка с окровавленным лицом — похоже, у слабой женщины пошла носом кровь. Гарри Поттер видел эти жалкие и испуганные лица, напоминавшие мордочки кукольных персонажей. Но не мог найти ни одной знакомой. Из его палатки не было видно ни Рона с Гермионой, ни профессора Снейпа. Гарри огляделся — в палатке он один, Ведущий куда-то улетел, в голове мелькнула хвостом шальная мысль — бежать! Но легче доказать существование жизни на Марсе, нежели выбраться отсюда. Летающая тюрьма, баз засовов и решеток, руки связаны сзади волшебной бечевкой. Ноги, конечно, свободны, но есть ли в этом толк?

Е-С-Т-Ь...

— Нет... — прошептал Гарри, но в голове вновь тренькнуло. ЕСТЬ! Можно выбраться отсюда, выползти на самый край, а потом... потом свалиться вниз. Говоря другими словами — покончить с собой, свести счеты с жизнью, наложить на себя руки, добровольно покинуть бренный мир, покормить животных, превратиться в удобрение, сказать: "нет, мама, все осточертело, ухожу..."

— Нет... — повторил Гарри. — Нет...

А край манил. Манил... Хочешь ощутить свободу, партнер? Свободу выбора, свободу от оков, свободу от страха, свободу полета... Ты только подползи поближе, свесься наполовину, крикни погромче «всем счастливо оставаться!», и сигай к чертям в пасть. Падай головой вниз, сломаешь шею моментально и боли не почувствуешь. Пара секунд, и ты уже среди ангелов с голыми задницами.

— Нет... — в очередной раз повторил Гарри, и отвернулся, что бы не видеть края, с влекущей пропастью за освещенной летающими огоньками брезентовой линией. — Нет, я остаюсь.

И он остался. Пока что...

— Рон, я не верю. Неужели люди могут быть такими жестокими? — Гермиона все еще пребывала в шоке от увиденного. Точнее, от случившегося, потому как сама ничего не видела. Только едва слышала мольбы, ругань, вопли и клацанье челюстей, заткнувшее эти вопли острыми зубами смерти.

— Оказывается, могут, — ответил спутник, которого тоже немало впечатлила картина первого падения. — Хотя нет. Люди не могут. Того, кто делает такое, человеком называть нельзя.

— Ты прав, — согласилась девушка. — Ты прав.

Они помолчали. Рон пытался придумать позитивную тему для разговора, но это оказалось крайне трудно в подобных условиях. Кровяное пятно внизу — два метра в диаметре, чьи-то штаны с темным пятном в промежности — три лавочки слева, кто-то, рвущий на голове волосы и бросающий их вниз — две лавочки сзади. И о чем в такой обстановке думать? О Санта-Клаусе, Рождестве, или о большом тыквенном пироге с клубничным джемом?

— У меня сейчас такое ощущение, что все вокруг — фикция, — опередила его спутница. Она огляделась вокруг, точно пыталась найти подтверждение своим словам. — Да, все это муляж, всего не существует, это пшик, ничто! Знаешь, порой такое бывает, кажется, что стены бумажные, воздух искусственный, вместо крови вода, — она болезненно улыбнулась, и Рону на мгновение показалось, что Гермиона двинулась рассудком.

— Ты это о чем?

— Ну вот посуди сам, мы сидим здесь и ничего кроме боли, смерти и страха не видим, верно? А такого в жизни не бывает, когда только что-то одно, ну понимаешь, когда ничего противоположного, или хотя бы нейтрального нет, нечем разбавить холодную палитру. И вот мне вдруг подумалось — а что если это дурной сон, галлюцинация, и не больше? Знаешь, как бывает во снах, ты падаешь в пропасть и уже прощаешься с жизнью, когда вместо удара о землю просыпаешься. Ну, ведь у тебя тоже так было, не могло не быть! Вот я и подумала...

— Гермиона, — опасливо протянул Рон, не сводя взгляда с напарницы.

— ...подумала, что будет, если я, например, сейчас прыгну вниз? — продолжала девушка, игнорируя напарника. — Вдруг проснусь в своей кровати в Хогвартсе? Под красным пологом, а на соседних кроватях лежат Парвати и Лаванда...

Гермиона сдвинулась на край скамейки, зацепившись руками за противоположный край сиденья. Наклонила вниз голову. Рон дернул было руку, но вовремя остановил себя. Не трожь!

— Гермиона, — повторил он. — Гермиона, сядь нормально.

— Рон, пойми, я почти уверена, здесь что-то не так. И эти монстры, как в них влезает столько, ведь они такие маленькие? По-моему, эта типичная ошибка сна, такие тоже часто встречаются.

Она еще сильнее наклонилась вперед, и держалась теперь только благодаря рукам. Ее пышные волосы колыхались в едва заметных струях ветра, глаза блестели.

— Гермиона, перестань нести чушь! — не выдержал парень. — Сядь нормально, ты можешь упасть!

— Рон, я устала, — простонала девушка, и лицо исказилось до безобразия, как у мученика, распятого на кресте. — Рон, я устала от этого, и больше не могу. Я устала, понимаешь?

— Понимаю! Я тоже устал, но ты не должна сдаваться! — Рональд Уизли пытался подобрать слова, которые смогли бы привести напарницу в чувство, но страх, парализовавший мозг, не позволяла сделать этого. — Ты сильная, слышишь? Сядь обратно на скамейку, прошу, давай поговорим нормально. Гермиона!

На них уже стали обращать внимание.

— Знаешь, Рон, всю свою сознательную жизнь я пыталась понять, для чего живу на этом свете. Какова моя цель? К чему стремлюсь?

— Гермиона, давай ты вернешься обратно на сиденье, и тогда побеседуем. Я не могу разговаривать с мыслей о том, что собеседник в любую минуту может улететь вниз, унося меня с собой. Сядь, ради Бога, на место!

Но девушка не слушала. У каждого человека есть свой предел, черта, на другой стороне которой все меняется местами. То, что дорого, обесценивается, здравый смысл выворачивается наизнанку. Гермиона Грэйнджер, судя по всему, нарушила границу.

— Каждый человек рождается для чего-то, верно? Так устроен этот мир, каждый должен что-то сделать. Хоть что-то.

— Ты уже очень много сделала.

— Нет, Рон! Нет! Не сделала. Я должна сделать что-то не для других. Для себя! Для себя!

— Гермиона...

— Человек рождается лишь с одной целью — научиться принимать смерть, как должное! Не бояться ее, не убегать, не отнимать жизнь у других, для спасения своей, а научиться встречать смерть с распростертыми объятиями. Смерть — прямое продолжение нашего путешествия. И если в жизни мы гусеницы, то после смерти обернемся бабочками! Некоторые учатся этому всю жизнь и умирают в восемьдесят лет, в сто лет! Некоторые учатся раньше, Рон, гораздо раньше! Некоторые знают это с младенчества, поэтому Господь прибирает их!

— Гермиона, у тебя временное помутнение рассудка, ты собой не владеешь, слышишь?! — Рональд Уизли почувствовал, как его охватила паника. Неужели все закончится именно так? Нет, быть этого не может! Это неправильно!

Рядом в воздухе висели трое Пожирателей, внимательно следившие за происходящим. Одно касание, похожее на попытку помочь, и пушистые твари внизу получат добавки. Многие из сидящих рядом тоже наблюдали, ерзая на сиденьях от перевозбуждения.

— Те, кто умирает, так и не поняв сущности смерти, не приготовившись к ней, попадают в Ад, Рон! Они попадают в АД! Рон, я не хочу туда... — по щекам напарницы потекли слезы, рот искривился в подобие улыбки. — Я больше ничего не хочу... Я хочу домой, Рон, я хочу...

— Жить, — оборвал ее Рональд. — Ты хочешь ЖИТЬ!

— Нет! Я готова умереть, готова! Я просто не хочу тебя покидать, Рон, не хочу оставлять тебя! Ведь ты не готов, верно? Не готов...

— Гермиона, сорвавшись вниз, ты и меня потянешь за собой. Неужели ты хочешь отправить меня в Ад?

— Нет... Рон, ты просто... ты приготовься... не бойся, не бойся...

— Ты несешь чушь! А ну-ка быстро соберись, приди в себя! Твои гипотезы бредовы. Жизнь дается не для того, чтобы потом просто умереть. Знаешь, во что верю я? Знаешь? Человек приходит в этот мир, чтобы быть счастливым! И чем труднее его жизнь, чем горше, тем большее вознаграждение он получит! А теперь сядь нормально, пока не случилось ничего непоправимого!

— Рон! Рон! — из глаз девушки нескончаемыми потоками лились слезы, она тряслась и всхлипывала. — Рон, я хочу быть счастливой! Хочу! Но я стала терять веру, понимаешь? Я теряю надежду…

— Я помогу тебе обрести ее вновь! Клянусь! А теперь, пожалуйста, ради меня, вернись на место.

Ему вдруг остро захотелось обнять ее. Он знал, что она нуждается сейчас в этом, как ни в чем другом. И в ту секунду он проклял Ведущего игры всеми фибрами своей души.

Гермиона помедлила еще минуту, продолжая глазеть в манящую пропасть.

— Ладно... — прошептала она наконец. — Ладно, я еще немного поборюсь.

Но жизнь, порой, играет злые шутки. В самый последний моменты она говорит: «Нет, друг, поздно давать задний ход».

Как только Гермиона попыталась подтянуть руки и вновь усесться на скамейку, жизнь осуществила свой излюбленный финт. Пальцы, скользкие от пота, не удержали свою владелицу и расцепили хватку. Девушка успела только сдавленно пискнуть, а потом сорвалась со скамьи...

Щербатый стол, керосиновая лампа и женщина, сидящая на стуле. Она что-то ест. Тарелка железная и такая же ложка. Что она ест? Ноги точно отнялись, отказываются работать, отказываются нести бесплотное тело. У женщины длинные растрепанные седые волосы, непонятное темно-серое платье и капюшон, откинутый на спину. Что она ест, черт возьми? Что-то жидкое, но что? Он пытается сделать шаг, но ничего не выходит. Только женщина вдруг замирает, ложка с непонятным содержимым зависает в воздухе на пути ко рту. Тишина... Тишина... Тишина...

Резкий оборот головы в его сторону, и визг ужаса, которые никто не слышит. Он кричит и не слышит себя, и она не слышит, и даже Господь Бог. Лицо женщины безобразно, испещрено кровоточащими ранами — вместо глаз черные провалы. Из приплюснутого носа текут вязкие сопли, тонкими нитями ложатся на изорванные губы, подбородок.

— Бе-е-е-е... — говорит женщина и улыбается. Потом уголки губ опускаются — ей грустно. Потом один чуть-чуть приподнимается — она хитра и коварна. Потом губы сворачиваются в трубочку — она озадачена.

— Бе-е-е-е... — повторяет мерзкая уродина.

Он хочет убежать, но без ног далеко не уйдешь.

— Кто здесь стоит рядом со мной, где-то неподалеку, невидимый, но реальный, стоит и молчит, подглядывает, смотрит, как кушаю я, питаюсь, подсматривает, заглядывает в чужую тарелку... — говорит женщина без интонации, без голоса. Шепчет... И в тоже время говорит громко, точно орет. Точно плачет.

— Где ты, шпион мой маленький плутишка, выходи, сатаненок, выходи, мерзкий мясной человечек, в тебе много мяса питательного и сочного, выходи-ка, касатик, я покажу тебе кое-что!

На сей раз он молчит, боясь дышать. Края тарелки блестят в свете лампы, и он видит теперь содержимое. Красное месиво, мерзкое, тошнотворное. Израненная женщина ест свои глаза...

— Бра-а-а-айа... — клокочуще протягивает ведьма и высовывает наружу дырявый язык. Его тело цепенеет от ужаса — язык похож на ломтик «любительской» колбасы. Зияющие в нем отверстия заткнуты белыми кружочками сала. Или это что-то другое? — Бра-а-а-айа всегда говорил... начиняй язык перед едой, начиняй чесноком, так ароматней и вкусней, говорил мне Брайа...

Он молчит, но чувствует, как трясется невидимым, невесомым телом.

— Бе-е-е-е... — женщина вновь возвращается к тарелке и быстро дохлебывает глазной суп. Седые волосы прилипают к истерзанным щекам, попадают в рот. — Нями-нями...

Она утирает изувеченные губы грубым полотенцем, и он видит, как от них отрываются крошечные кусочки плоти. Женщина скабрезно рыгает, он чувствует смрад, вырвавшийся из глубин ее желудка, распространившийся по всей комнате.

— Бра-а-а-айа, Бра-а-а-айа — убийца кошек... — рокочет женщина и тянется рукой к коротенькому ножику, покоившемуся на столе подле лампы. Ножик миниатюрный, скорее брелок, нежели пригодное орудие. Тем не менее, она раскладывает его, обтирает лезвие о ладонь. Из пустых глазниц капает рдяная жижа, кровавыми слезами течет по крыльям носа.

— Я люблю бабины... — признается ведьма и вымученно улыбается. Запекшиеся было трещины на губах вновь лопаются. Из них опять струится кровь. — Бабины можно складывать в кучи... бабины — лучшее средство для куч. Самые лучшие кучи получаются из бабин, и чем больше их, тем лучше... Бра-а-а-айа...

Она разевает рот (необычно широко для нормального человека), и высовывает наружу "язык с чесноком". Он хочет зажмуриться, отвернуться, но не способен даже моргать.

На шишковатых пальца отсутствуют ногти. Левой рукой женщина крепко ухватывается за конец языка и с силой вытягивает его как можно дальше. Правая, сжимающая ножик-брелок, принимается отпиливать его под самое основание. Ножик так мал и туп, что кромсает плоть, а не режет. Миллиметр за миллиметром. Женщина воет от боли, расчленяя язык резкими рывками, наклоняет голову вниз, что бы потоки крови стекали на пол, а не заливали глотку. Вой постепенно переходит в рык, потом в слабый хрип, и вдруг левая рука обессилено падает на стол. Пальцы сжимают сдобренный чесноком язык.

Откуда-то доносится звон корабельной сирены.

— Хи-хи-хи... — ее голос звучит звонко, молодо, по-девичьи. Она отбрасывает нож и начинает жадно поедать добытый из недр ротовой полости язык, смакуя каждый кусочек. Он понимает, что слышит не сирену, а собственный голос. Он ревет, ревет на всю комнату. Громко и слышно для всех, даже для Господа Бога...

— Хи-хи-хи-хи...

Теперь он визжит, но голос не его. Он женский, принадлежит девушке…

— Бра-а-а-йа… Бра-а-айа сожрет тебя, мерзкая девчонка, сожрет без приправы! Брайа не стал кушать меня, предложил съесть себя самой, но тебе пощады не будет! А знаешь ли ты, девчонка мерзкая, что творится с человеком внутри Брайа? Ты думаешь, что пройдя пасть ее обретешь покой, даже не подозревая, что нет покоя за зубами Брайа! Бра-а-а-йа — пожиратели кошек! Бе-е-е-е-е...

— Мать твою! — Стенли Брайдер чуть было не упал от такого резкого пробуждения. Вовремя успел схватиться руками за сиденье и удержаться. Голову тут же наводнили мысли. Он уснул! Уснул, черт побери! Незаметно, так незаметно!

— Дайана… — парень посмотрел на напарницу и с ужасом осознал, что та тоже прикорнула. — Дайана, проснись!

Девушка охнула и выпрямилась. Широко распахнутые глаза наполнились страхом, она замотала головой в разные стороны, точно забыла где находится.

— Стен... — прошептала партнерша в панике. — Стен, я отключилась! Господи, святое небо, я отключилась!

— Не только ты. Я очнулся пару секунд назад.

— О, Мерлин! Как мы могли такое допу...

— Гляди! — оборвал ее Стен, кивнув куда-то. Он только что понял, кому принадлежал тот женский вопль, который рвался из его груди во сне. Молодая девушка, худенькая, как виноградная лоза, с удивительно пышными волосами, висит в воздухе и из последних сил держится обеими руками за свою жизнь, превратившуюся сейчас в деревянный край голубой скамейки. Ее напарник обреченно наблюдает за ней, и знает, что его судьба превратилась сейчас в тонкие, красивые пальцы партнерши. Стоит им не выдержать и, как говорится — "не забывайте поливать цветочки на клумбах у могилы, удобрение — моя проблема". Стенли вспомнились слова Чака Блэйка, его старого школьного друга: "Я слышал, что некоторые самоубийцы-прыгуны откидывают копыта еще не долетев до земли. Помирают от разрыва сердца". Что ж, — мелькнула в голове Стена сумасшедшая мысль, — возможно, им повезет.

Рональд Уизли не успел ничего сообразить, так быстро все произошло. Хотя, внутренне, в подсознании он этого ждал, подозревал, что подобное может, нет, должно случиться. Ощущение того, что все вокруг — события некой книги, все чаще закрадывалось в его сердце. Постоянно что-то творится, не оставляет никого в покое, причиняет лишь боль и страдания. Жизнь, порой, делает поблажки. Особенно тогда, когда этого не ждешь.

Все внутри его сжалось, организм сам приготовился к рывку, но... этого не произошло. Когда к Рону вернулась способность соображать в соответствии с реальным течением времени, сознание тут же проанализировало обстановку и нажало на кнопку "тревога". Гермиона Грэйнджер висела прямо под ним, цепляясь руками за край сиденья. Задрав голову кверху, она напоминала утопающего в болоте. Та же маска на обращенном к небу лице.

— Рон! — пискнула она с таким видом, будто до сих пор еще окончательно не поверила в случившееся. — Рон, помоги!

И тут рыжеволосый парень чуть было не совершил ошибку. Его попытку протянуть руку "утопающей" остановил чей-то испуганный выкрик:

— Куда! Совсем сбрендил?!

Он тут же одернул руку, точно коснулся раскаленной сковородки, а сердце внутри совершило сальто-мортале.

— П-о-м-о-г-и… — пальцы спутницы были белее мела. Как, впрочем, и губы. Она пыталась подтянуться, но не хватало сил.

— Не могу, — просипел Рон, ощутив ком в горле. И в очередной раз согласился с мыслью о том, что Темный Лорд — чемпион по просовыванию металлического крюка в глотку, проталкиванию его вглубь, до самой души, и резкому выдергиванию обратно с последующим выворачиванием этой самой души наизнанку. Что может быть хуже беспомощности, в то время, как ОНА борется одновременно за две жизни? Шепчет "помоги", а он способен только на мерзкое и жалкое "не могу". Темный Лорд — мастер, медаль ему на шею, золотую, большую, тяжелую, килограммов на десять, а потом в прорубь его, пускай награда утянет сукина сына на самое дно. Победителям в конкурсе на "наиболее эффективное выворачивание человеческой души" только такой приз.

— Господи, я не могу, — простонал он. — Попытайся подтянуться, Гермиона, прошу!

Она попыталась. На висках вздулись вены, губы сжались в тонкую полоску, полусогнутые локти мелко затряслись. Девушка закряхтела, подбородок поравнялся с краем скамьи, но дальше дело не пошло. Она охнула и опять повисла на вытянутых руках, покачиваясь из стороны в сторону.

— Не выходит, — пожаловалась она и захныкала, точно капризный малолетний ребенок, которому родители не купили в магазине игрушек тысячный экземпляр «Солдата Кена» в коллекцию.

Окружающие наблюдали за происходящим с нескрываемым интересом. Кто-то с открытым ртом, кто-то сведя брови вместе. Добрая половина Пожирателей-патрульных кружила в непосредственной близости к центру событий, следя за парой номер 58 с азартом квиддичных болельщиков. Один молодой парнишка полетел к палаткам, чтобы доложить о происшествии Ведущему игры.

— Давай, девочка, попробуй еще раз! — увещевала участливая соседка справа. Ее наставления до боли напоминали команды акушера. — Давай, соберись и сделай рывок, а потом закинь одну ногу на сиденье. Это не сложно, знаешь, главное хорошо ногами взмахнуть!

— Не говори глупостей, женщина, что ты понимаешь! — осадил советчицу ее напарник, с мрачным, но тоже озабоченным видом. — Девка может сорваться, это тебе не перекладина в зале физкультуры, а плоская поверхность. Пробовала когда-нибудь на такой висеть? Одно неверное движение, и поминай как звали. Не слушай ее, девка, пробуй еще раз подтянуться, только медленно, без всяких там дрыганий-прыганий!

Гермиона попробовала и потерпела очередное фиаско. Эти рекомендации со всех сторон только сбивали ее с толку. Она посмотрела на Рона — тот забрался на лавочку с ногами и выглядел так, точно сам вот-вот слезет к ней и покажет, как нужно подтягиваться.

— Давай, милая моя, давай! — выдохнул он, и только сейчас она поняла, насколько близок парень к срыву. — Попробуй еще раз, Гермиона, миленькая, ну постарайся! Я тебя умоляю!

Она собрала остатки воли, опустошила погреба с пометкой "на черный день", задействовала последние резервы своего истощенного тела, и рванула вверх, взмахнув ногами по-русалочьи. Подбородок вновь поравнялся с краем. Она поднажала, и вот уже почти вся шея возвышается над гладкой поверхностью сиденья.

— Давай, давай, давай! — подбадривал Рон, склонившись так близко, что она могла видеть россыпь крохотных капелек пота, усеявших лоб спутника.

— ДА-ВАЙ! — скандировал хор сидевших поблизости игроков. — ДА-ВАЙ! ДА-ВАЙ!

Сегодня не мой день, — пронеслось в голове Гермионы Грейнджер. Она подняла на напарника глаза, преисполненные боли, и произнесла одними губами: "прости".

А потом мышцы не выдержали, и она вновь опала вниз, болтаясь на вытянутых руках, как тряпичная кукла.

— О-о-о-о... — прокатилось по рядам разочарованных участников.

— Нет! — вырвалось у Рональда Уизли. Он различил, как белые, нет, уже синие пальцы напарницы потихоньку, миллиметр за миллиметром, съезжают с края скамьи, видел ее глаза, наполненные слезами и — о Господи! — стыдом.

— Не вини себя ни в чем! — выкрикнул он в отчаянии. — Ты не виновата, миленькая моя, не плачь! Мы вырвемся, я ведь тебе поклялся!

А потом он вскочил на ноги и, заметив приближающегося Лорда с Гарри Поттером позади, завопил:

— Площадку! Площадку нам! Мы берем ПЛОЩАДКУ!

Северус Снейп выглядел так, словно только что на его глазах Годзилла выскочила из лесной чащи и принялась выплясывать на поляне "яблочко", растаптывая в лепешки маленьких пушистых зверьков — пожирателей кошек.

— Черт бы меня побрал, — только и прошептал он себе под нос, заворожено глядя в сторону, где только что еще одна пара взяла помощь площадки. Он не мог видеть, кто это был именно, но уже все знал по рассказам других.

— Это что, они? — осторожно осведомилась Бони Элджерван, которая тоже выглядела не ахти как.

— Кто? — тупо переспросил профессор. — Какие они?

— Ну... ну они. Ваши подопечные? Ради которых вы здесь?

— Не ради, а из-за, — поправил Снейп. — Да, они. Черт, у этого Рона Уизли дар влипать в передряги! Какого черта там произошло?!

— Быть может, кто-то из них не выдержал и... ну, вы понимаете.

— Нет, молодые еще, рано им засыпать. Просто кто-то выкинул какой-нибудь фортель, и я готов биться об заклад, что это Уизли! Да что же там происходит?!

Снейп подтянул ноги, встал на скамейку сначала на четвереньки, потом выпрямился во весь рост. Бони рисковать не стала.

— И он уже там! — выплюнул профессор с ненавистью, всматриваясь вдаль. — И Поттер с ним! Покарай меня мерлинова задница!

— Что там?! — не сдержала нетерпения Бони.

— Это все Грэйнджер! Никогда бы не подумал, но это она! Какого черта она там делает?!

— Где?

— Там! Там, там, там!!! — Северус яростно затыкал указательным пальцем на что— то, чего Бони видеть не могла. Внезапно мастер алхимии злобно оскалился. — Ну, только попробуйте теперь не выстоять на площадке, я вас на том свете достану! Клянусь всем, чем не поклялся бы в другое время! Достану!

— Я бы использовал цепь! Натянул и с разбегу подсек ноги вон той бабе, чтоб она упала. Напарник ее все равно в полном отрубе, его можно в расчет не брать. А когда тетка рухнет, я бы просто отпинал ее ногами к дьяволу. Только надо следить, чтобы гадина не цеплялась за штанины, а то чего доброго утянет за собой и все, поливайте мои грядки! Я бы использовал цепь, определенно. Еще, конечно, можно попробовать ослепить, но это как получится. Если с первого раза — считай, что повезло. Если не выйдет — завяжется борьба , а у нее сиськи тяжелее моей задницы.

— Слушай, заткни пасть! — не стерпел Крэг Халлерой декламации полного энтузиазма соседа.

— А ты чего грубишь?! — взбеленился тот. — Нашелся тут, командир тринадцатого полка. Не на то дерево лаешь, мистер большие яйца.

— Зато корни тебе мигом подрублю, ковбой. Заткни фонтан. Все время, пока мы тут сидим, говоришь одни гадости. Ты как тот засорившийся сортир — ничего, кроме дерьма, из тебя не вылезает.

— Ха! Напугал! Имел тебя с поджатым хвостом, сестренка!

Тем не менее, мужик умолк, и Крэг не стал отвечать. Главное — не выйти из себя, а то, чего доброго, перескочит со своей скамейки на соседнюю, вцепится ублюдку в горло, а «прогорят» оба, да еще утянут за собой ни в чем не повинных напарниц.

— Крэг, неужели они действительно будут драться? — Кассандра Эвергот впервые подала голос за последние двадцать минут. — Неужели опустятся до такого? Как звери?

— А что им остается? Дело ведь не только в своей жизни — каждый чувствует ответственность за напарника. Я убиваю для спасения жизни друга. Ты бы поступила иначе?

— Нет, — ответила девушка, немного подумав. — Нет.

— И я тоже, — Крэг утвердительно кивнул. — За твою жизнь я бы убил.

— Этого даже я не ожидал! — выразил свой восторг Ведущий, подлетев к команде 58. Гермиону уже посадили на место, но пока не перенесли с партнером на площадку. — Как тебе, Гарри, такой оборотец? Вы меня удивили, ребятки, не буду лукавить, приятно удивили! Как в тех старых фильмах, где убийца — горничная.

Гарри Поттер не мог сейчас говорить. И вот что странно — он ничего не чувствовал. Сердце билось в прежнем ритме, никаких эмоций — страха, удивления. Ничего такого... Только зубы склеились, язык прилип к небу. И все вокруг как-то неправильно, все, точно нарисованные. Как будто во сне. В дурацком, бесконечном сне.

Рональд Уизли выглядел воинственно. Лоб наморщен, кулаки крепко сжаты, губы тоже. Лицо спутницы за копной спутавшихся каштановых волос разглядеть сложно.

— На пол их, — сухо скомандовал Ведущий, решив, что разглагольствования сейчас неуместны.

Их подхватили и понесли к площадке. Их опустили на глянцевую поверхность, обратили лицами к соперникам. Их свели вместе, лоб в лоб. Их столкнули, принудили. Рональд Уизли почувствовал под пяткой твердую опору, и скудные запасы уверенности пополнились. Сила жила в нем, никуда она не делась. Вот он! Крепкий, как орех, могучий, как тигр, быстрый, как змея. Только скомандуйте, скомандуйте, черт бы вас побрал! Он кинется в пучину, и будет бить, бить, бить! Пока не искромсает кожу, не искрошит кости! Свои и противника. Но это все после. А сначала...

Площадку окружили со всех сторон. Глаза Пожирателей блестели в нетерпении, предвкушая зрелище, которого все так заждались. Будет кровь? Да! Будет боль? Да! Будет смерть? О да!!! Целых четыре. Или шесть, если повезет...

— До того, как мы разбудим этих милых людей, — Ведущий кивнул в сторону спящей команды, напоминавшей сейчас супружескую пару в супружеской постели после сорока лет супружеской жизни, — и сообщим о сюрпризе, который приготовил мистер Рональд Уизли, я бы хотел попросить вас, команда 58, указать тех двоих, которые, по вашему мнению, менее других достойны продолжения Игры. Говоря проще, выберите сейчас ту пару, которую мы без промедлений сбросим вниз к моим созданиям, изголодавшимся по свежему мясу. Выбор осуществляет вся команда, поэтому можете посовещаться.

Гарри Поттер не выдержал. Сломался. Желание оставаться стойким и несгибаемым в любой ситуации, которое присутствовало в нем до начала Игры, которое держалось все первое испытание, которое, пускай дряхлое и ничтожное, но все же видимое и различимое, трепетало в нем после объявления о начале второго испытания и на всем его протяжении, теперь умерло. Внезапно, без всяких судорог и предсмертных припадков, просто сделало последний выдох и сыграло в ящик. И теперь его сломавшаяся воля плакала. И он тоже мог заплакать в любую минуту, мог отвернуться и захныкать, прося, чтобы все это прекратили, пожалуйста, пусть это прекратят, мог выполнить любое пожелание Лорда, взамен на освобождение, освобождение от этого зрелища, от созерцания действия Игры, от наблюдения за друзьями, которых принуждали стать убийцами. Посовещаться. Посовещаться… Им позволили посовещаться. Им, черт возьми, позволили посовещаться! Теперь он был готов на все, в том числе и на то, чтобы забыть о гордости. Посовещаться…

Гарри Поттер закрыл глаза и опустил голову, наплевав на то, что Рональду Уизли нужна была сейчас всего одна вещь. Всего одна, но больше всего на свете. Поддержка друга...

Выйдет огромная хохма, если парень сейчас выберет меня, причем без разницы, случайно или нарочно, подумал про себя Северус Снейп. Отместка за все придирки и гадости. За все семь лет. Что ж, если это случится, я буду громко смеяться, падая вниз.

Северус Снейп улыбнулся собственным мыслям.

— Давай, парень, не робей, — прошептал он себе под нос секунду спустя, без тени веселья на лице. — Это сложно, но ты сможешь. Давай...

Рональд Уизли почувствовал укол в сердце, увидев макушку Гарри Поттера, вместо ожидаемых глаз. Вместо светящихся в этих глазах "Я с тобой, друг, с тобой", он прочел "Разбирайся сам, старина, я пас", написанное на этой опущенной вниз голове. И это было хуже всего.

— Рон, — Гермиона коснулась его плеча, и парень вздрогнул. По шее пошла рябь, спустилась вниз по спине тысячами крохотных покалываний. Рон перевел взгляд на напарницу и прочел на ее лице ту же самую горечь. Похоже, друг Гарри ознакомил и ее со своей позицией в этой Игре. Я пас, ребята. Друг Гарри пас...

— Тебе не нужно ничего делать, — прохрипел Рональд мертвым голосом. Неожиданное и странное спокойствие навалилось на него сейчас, спокойствие и уверенность в том, что делать дальше. — Ты будешь молчать, поняла? Я все сам.

— Нет!

— Я сам.

— Ты не можешь брать это на себя! — протестовала девушка. — Мы повинны в этом оба, нет, я повинна в этом больше тебя! Если бы не я, ничего бы не случилось, поэтому...

— Поэтому замолчи, — оборвал он ее холодно. — Я сказал, что все сделаю сам, а ты должна меня слушаться, поняла? Это не обсуждается!

— Вы готовы? — спросил Ведуший игры.

— Готовы, — ответил Рональд Уизли и напрягся всем телом.

— Тогда вам слово.

Он почувствовал, как крепко сжали пальцы партнерши его ладонь. Прикрыл глаза, вдохнул поглубже, выдохнул, затем снова вдохнул...

— Пятый ряд! — прокричал он в воздух и тоже стиснул руку девушки. По рядам прокатилось дружное, облегченное "О-о-о-ох!", заглушившее возгласы разочарования, которые издали участники, занимавшие пятый ряд. Тишина. Рон сделал долгую паузу, дав возможность пятому ряду исчезнуть из обзора. Все игроки пригибались, как можно ниже, стараясь сделать себя наиболее незаметными. И пускай в этом нет надобности, потому что Рон все равно ни на кого не смотрит, пускай... Ведь страусы так делают.

Северус Снейп вздрогнул. По телу прошла неприятная волна, заставив передернуться. Пятый ряд... Его ряд...

— Ну же... — промычал он себе под нос, ухмыляясь, — Ну же, сынок, выбирай. Давай, третье место, скажи! Выбирай, мать твою, сделай это, и, клянусь Богом, я вдоволь посмеюсь. От души посмеюсь!

Рон Уизли молчал. Сам не знал почему, просто язык отказывался ворочаться, точно примерз к зубам. В голове мелькали сотни мыслей, представлявших из себя цифры. Пятерки, семерки, тройки, единицы... Нужно выбрать, нужно схватить одну из них за хвост и выбросить наружу. Ну же! Какую? Вот. Вот эту. Шестерку? Девятку! Вот, вот, рядом совсем! Тройку! Да, ее! Тройку!

Рон уже было, открыл рот, уже было, набрал в легкие воздуха, когда все это оборвали одним резким возгласом "НЕТ"! Совершенно неожиданно, беспричинно Гарри Поттер вскинул голову вверх и выкрикнул одно непонятное слово. НЕТ!

— Шестое место слева! — в следующую же секунду объявил Рон, даже не успев понять, чем была обоснована такая резкая перемена в решении.

— Уф-ф, — Ведущий сделал жест рукой, словно смахивал со лба пот. — Совсем рядом, у уха прожужжало. А, Северус?

Только теперь Рон разобрал, кому принадлежал выкрик и к чему он привел. Спасибо, друг...

— Решение принято, — бесстрастно сказал Лорд, не обращая внимания на вопли, исходившие от пары номер 29, получившей билет на скорый поезд в преисподнюю.

— Боже, — выдохнула Гермиона и дала волю слезам.

— Иди сюда, — Рон крепко прижал голову девушки к своей груди, обхватив рукой так, что закрыл уши, сам зажмурился и попытался сконцентрироваться на бисквитном пироге со свечками и надписью, сделанной зеленым кремом: "Дороти, которая любила хлопушки". Почему именно на этом , откуда вообще взялся бисквит и кто такая Дороти? Неизвестно. Проделки Сатаны.

Пара номер 29 оказалось крепким орешком. Еще бы — молодой парень и совсем юная напарница. Оба вцепились в скамейку руками и ногами, и упрямцев пришлось сбрасывать вниз, пиная носками сапог по пальцам и голове. Били их впятером, и те, наконец, не выдержали. После очередного сокрушительного удара, сломавшего сразу два пальца настырному юноше, падение началось. Травмированный со вскриком разжал хватку и сорвался со скамьи, увлекая за собой партнершу.

— Дурак! — успела пискнуть та, вероятно адресовав проклятие спутнику, после чего оба, кувыркаясь, улетели вниз. Пожиратели кошек не заставили себя долго ждать. Словно свора оголодавших волков, они набросились на несчастных и в считанные секунды облепили со всех сторон. Как пчелиный рой, собравшийся на мед. Даже звуки были похожими — с жужжанием и свистом они изорвали свою добычу на клочки, уже через минуту не осталось ничего, кроме очередного черного кровавого пятна. Уже второе. Два глаза. Два адских глаза...

Северус Снейп, которого била сейчас крупная дрожь, присел обратно на скамью и попил немного воды, которую успела раздобыть Бони.

— П-пронесло... — пролепетала та белыми губами и слабо, нервно улыбнулась. Снейп не ответил. Сделал еще пару хороших глотков и снова встал. Это была только затравка. А сейчас начинается главное шоу...

— Поздравляю, — Ведущий удовлетворенно кивнул головой. — Нельзя убить человека, не обеспечив себе при этом место в аду, верно, Рон Уизли? Неужели теперь вы посмеете называть меня монстром?

— Это все ты! — взвизгнула Гермиона, обливаясь слезами. — Он здесь не при чем! Ты его заставил!

Ведущий запрокинул голову назад и громко, издевательски расхохотался.

— В аду, деточка, в самом аду, — отсмеявшись, произнес он назидательным тоном. — В самом пекле.

Гермиона вновь уткнулась в грудь Рональду, всхлипывая и неустанно повторяя, что он не виноват, он не виноват, он не виноват. Тот только любовно гладил ее по волосам и не сводил взгляда с Гарри Поттера, который вновь поник, точно обессиливший путник, заснувший верхом на загнанной, еле ковыляющей лошади, пускающей белые хлопья слюнной пены.

Толпа Пожирателей колыхалась, гремя унизительными выкриками в адрес Рональда и его спутницы, угрожая бесами и котлами с кипящей кровью. Вот только игроки сидели тихо и молчали, не то что в прошлый раз. Точно совсем не осуждали поступок рыжеволосого парня, наоборот, скорее сочувствовали. Сочувствовали и жалели.

Ведущий поднял вверх обе руки и шум стих.

— Ну, а теперь разбудим наших сонь. Пришла пора платить долги!

Дамочка и ее напарник, расквартировавшиеся на площадке часом раньше, безмятежно спали, даже не подозревая, что ожидает их в ближайшую минуту. Кто бы мог подумать, только секунду назад сидел в кресле-качалке с трубкой в зубах, просматривая вчерашний "Дейли-Пророк", и вдруг тебя вырывают из этого сладкого, покойного состояния жесткими толчками в бок.

— Кастрируйте гребаного Боббера, — ворчит себе под нос мистер Блэнк, недовольный столь неприятным пробуждением. Он все еще видит Боббера, соседского дога, который неумолчимо лает за забором, активно занимаясь тем, что мистер Блэнк обычно называет "мозготрахом". — Заткните ему пасть.

— Вставай! — один из Пожирателей звонко хлестнул мистера Блэнка по щеке. — У нас тут кое-кто похуже Боббера.

Дама, которая с такой болью и слезами на глазах отправила две человеческие жизни в бурную Лету, тоже очнулась. Блаженное выражение, которое приняло ее лицо на время сна, теперь сменилось маской страха и осознания того, что чертовски хороший сон закончился, пришла старая, неисправимая реальность. И ей нужно улыбнуться. Если хватит сил.

— Поднимайтесь! — рявкнул на обоих быкообразный колдун, разметав ногой в стороны одеяла и подушки. Пара, ежась и морщась, поднялась на ноги. Если женщина, пускай слабо, но все же догадывалась, что случилось и чему еще предстоит произойти, то ее напарник выглядел абсолютно ошарашенным. Он очумело, забавно мотылял во все стороны мягкой головой и таращил глаза, с застывшим на иссохших губах немым вопросом: «Где я и почему тут? И почему все так на меня смотрят, черт? Откуда столько света? И где Боббер?»

— Мы выиграли? — тупо спросил мистер Блэнк. В воцарившейся тишине это звучало еще глупее. Ответом ему был такой взрыв хохота, что бедняга невольно попятился.

— Нет, нет, Мерлин упаси, — закачал головой Ведущий, делая вид, будто утирает навернувшиеся на глаза слезы. — Ох, и давно я так не смеялся. Держу пари, в ваших снах все так и было.

— Снах? — переспросил мистер Блэнк и заморгал глазами. — Табита, что тут происходило?

Дама, которую, как выяснилось, звали Табитой, вздрогнула и посмотрела на напарника так, как глядит провинившаяся работница на начальника. И не ответила. За нее это сделал Ведущий.

— Все просто, дорогой мой дружище, — промолвил он, и мистер Блэнк подскочил на месте. Переметнул взгляд на Вольдеморта, точно только что его увидел, и снова попятился, сжимая и разжимая кулаки, словно тренировал пальцы с помощью резинового эспандера. Широко распахнутые глаза неотрывно глядели на змееподобный лик, узкие щели-ноздри, тонкие губы в злобной ухмылке. — Отныне, ваша жалкая жизненка висит на тонком, чертовски тонком волоске, партнер. Если Вы осмотритесь и заставите работать свой жидкий мозг, то поймете, что стоите на площадке, свойства которой Вам известны. А вот если вы посмотрите сюда, — Ведущий указал пальцем в сторону, где стояли Рональд Уизли и Гермиона Грэнджер, — вон, вон туда, то увидите милейшую пару номер 58, которая тоже решила немного отдохнуть, а, следовательно, и оспорить ваше право на мягкое одеяло и подушки с ромашками. Да, партнер, да, если Вы все еще недоумеваете, то поясню — сейчас вам предстоит размять кости, или Вам их разомнут, это уж как получится. В любом случае, народ желает битвы!

Последние слова Ведущий прокричал, и толпа Пожирателей поддержала его дружным ревом.

— Битвы... — проскулил мистер «мы ухнем_ухнем_ухнем_вниз!» и задрожал тощим телом. Битвы. Это все равно, что сказать парню «Сбегай-ка за ящиком пивка, друг», предварительно отрубив тому ноги. Битвы!

Мистер Блэнк давно позабыл, что это такое. Все битвы он осуществлял в своей конторе, показывая мастерство в подписании бумаг и отдаче указаний. Там он был виртуозом, мастером, сенсеем, несравненным и бесспорным. А здесь всего лишь безногий парнишка, скулящий «мне не на чем бежать, Фредди, не на чем»! Битвы...

— Ну что ж, раз вопросов больше нет, тогда прошу к середине, дамы и господа, мы начинаем! — Ведущий два раза коротко хлопнул в ладоши. Площадку окружали десятки Пожирателей, отчаянных болельщиков и зрителей. Слышались унизительные выкрики, вперемежку со свистом и улюлюканьем, делались ставки. Все это до жути напоминало боксерский матч, те же икрящиеся лица, горящие глаза, скалящиеся пасти, вопли «давай Майки!» и «Майки, давай»! Участники Игры, отошедшие от шока, связанного с раздачей «билетов на спуск», которую осуществил Рональд Уизли, тоже проявляли живой интерес. Некоторые, кто похрабрей, стояли верхом на скамейках, вытянув шею и подпрыгивая на носочках, другие, сидевшие внизу, спрашивали о происходящем на площадке своих более отважных товарищей, обменивались мнениями, скептически качали головами.

Северус Снейп видел площадку неплохо. По крайней мере, мог различить, где кто, и кого и по каким местам. Он видел верзилу Уизли, его пышноволосую спутницу, топтавшихся в одном углу, видел их противников, которых ненавидел сейчас всем сердцем, видел ведущего Игры и Гарри Поттера. Видел, как соперников подвели к центру.

— Начинаете по моей команде, — прогнусавил маленький человечек, переводя взгляд с одной пары на другую. — И давайте без фокусов, кто атакует раньше, тот будет моментально сброшен вниз заклинанием. После команды можете делать все, что хотите. Правил нет. Я ясно выражаюсь?

Никто не ответил.

— Они еще и идиотского судью туда приплели! — прорычал Снейп в негодовании. Бони Элджерван только слушала и была рада, что не может стать на скамейку и созерцать все своими глазами.

Маленький рефери выждал еще секунду, потом бросил взгляд на Ведущего, парящего в воздухе на уровне площадки в окружении Люциуса Малфоя, Бэна Клебборна и Стефана Грэя, поймал его короткий кивок, вспрыгнул на метлу и отлетел, очистив площадку.

Рональд Уизли просто сгорал от нетерпения. Все внутри кувыркалось и прыгало, точно в нутро запихнули миксер и нажали кнопку. Ладони очень потели, поэтому он постоянно вытирал их о штаны.

— Гермиона, ты как? — спросил он, не отрывая взгляда от противников.

— В порядке, — отозвалась девушка твердо. В голосе ни страха, ни нерешительности, только что-то железное звякает. Что это? Чудо?

Мистер Блэнк и Табита находились на одной линии, так же не сводя глаз с команды номер 58. Оба напуганы, оба выглядят жалко. Мистер Блэнк попытался изобразить нечто вроде боевой стойки, чем немало повеселил зрителей. Пожиратели разразились унизительным хохотом и свистом.

— Что у тебя там выпирает, самурай? Наша цаца наложила в штаны?

— Вот убожество! Спрыгни вниз, собака сутулая!

Мистер Блэнк совсем растерялся, выпрямился. Но вместо того, чтобы покраснеть от смущения, еще больше побледнел.

— ВНИМАНИЕ! — голос Ведущего, усиленный заклинанием, звучал грозно и устрашающе. Ну точно боксерский матч!

В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь сверчками и стаями комаров, жужжавших над каждым ухом.

— Приготовились!

Рональд Уизли почувствовал, как тело наполнил адреналин. И вместе с этим ощутил какую-то животную, неодолимую страсть битвы, желание сцепиться в смертельной схватке. Кожей почувствовать человеческую злость, усердное сопение над ухом, остервенелые удары по собственному лицу. Он мельком бросил взгляд на напарницу. Та уже крепко стиснула кулаки.

— Действуем слажено и шустро, — шепнул он ей. — Слушай меня, без всякой самодеятельности, поняла?

Гермиона кивнула, но было заметно, что она жутко волнуется. До боли в животе, до дрожи в коленях.

— И ничего не бойся, — очень серьезно добавил он. — Всех порвем.

— Угу, — кивнула девушка и попыталась улыбнуться. Все будет хорошо. Все хорошо. Да.

— ПОЕХАЛИ!!!

— Давайте, ребята... — прошептал Северус Снейп и понял, что никогда еще в жизни так не переживал. Точно сам на той площадке, а напротив — Ведущий игры в боксерских перчатках, начиненных изнутри подковами.

Не хватает удара гонга, мелькнуло в голове Рона. Он сжал кулаки...

Шаг вправо, шаг влево. Назад, вперед, назад, назад, назад, влево, вперед. Это танец. Воистину танец. Его рука держит ее руку, они рядом, бок к боку, плечо к плечу. Напротив два противника, два человека, взрослых, больших человека. Смотрят неотрывно и тоже перемещаются. Тоже танцуют. Шаг в сторону, вперед, еще раз, назад, два в сторону...

Долго ли продлится это топтание, думал про себя Рональд Уизли. Кто первый решится? Кто? Нельзя торопиться, нельзя спешить. Сформулировать план, выбрать позицию, действовать! Только так. Шаг вперед, четыре влево, два назад. Гермиона Грэнджер чувствовала напарника, как танцовщица чувствует партнера, ведущего в вальсе. Куда он — туда и она. Ей вспомнилась песенка, которую ей часто пела перед сном мама: «шлепайте лапками уточки, цокайте коготками курочки, топайте детушки ножками, бегите малыши спаточки». План-позиция-действие.

Толпа вокруг выражала свое недовольство. Пожирателям не терпелось, они всячески подгоняли игроков различными репликами, кто-то в негодовании бросил на площадку пустую бутылку из-под виски, которая прокатилась вдоль всей площадки и упала за край. Но танец продолжался. Продолжался до тех пор, пока...

Соперники Рональда и Гермионы, мистер Блэнк и Табита, вдруг остановились на месте. Мужчина что-то быстро сообщал женщине на ухо, Рон видел, как шевелились его губы, но слов разобрать не мог.

— Они что-то задумали, — горячо прошептала Гермиона. — Они договариваются!

— Вижу, — прохрипел Рон в ответ. — Пускай.

Так длилось еще минуту. Затем мистер Блэнк обратился лицом к паре номер 58 и улыбнулся едва заметно.

— Извините, ребята, — проговорил он, запнувшись на слове "ребята" и произнеся его как "рей-биата". — Без обид, ладно?

— Никаких обид, — ответил Рон с вызовом, раздраженный насмешливым весельем соперника. Сейчас ему хотелось только одного — стереть поганую улыбочку с этой щетинистой рожи. Стереть подошвами ботинок. — Давай! Ну, сука, давай, иди сюда!

Мистер Блэнк вновь оскалился, на этот раз более нервно, а потом быстро перевел взгляд на партнершу и коротко кивнул.

В следующую секунду оба сорвались с места. Мистер Блэнк кричал. Кричал, как кричат ошалевшие от страха солдаты, несущиеся в атаку. Огромный рот безобразно искажал худое лицо, протяжные звуки, извергаемые из глубин глотки, были сквозь пропитаны отчаянием. На бегу мистер Блэнк вытянул обе руки вперед, сжав кулаки, его напарница проделала то же самое. На таран идут, в уме прикинул Рон, и сердце подпрыгнуло в груди в знак подтверждения. Идиоты идут на таран!

— Слушай меня! — крикнул он напарнице, не оборачиваясь. — Будешь стоять на месте, пока я не скомандую! Когда скажу, оба отпрыгиваем влево. Влево, поняла?! Влево!!!

— Я поняла! Поняла!

— Не спутай, влево, вон туда! А теперь пяться!

— Что?

— ОТХОДИ НАЗАД! БЫСТРО! К КРАЮ! — Рональд Уизли сорвался на крик и повернул к Гермионе искаженное бешенством лицо.

Пара "мишень" быстро засеменила к краю площадки спиной, пара "таран" неуклонно приближалась с вытянутыми вперед кулаками и лужеными глотками. Со стороны все это выглядело действительно комично — Пожиратели заходились истерическим хохотом, не удержался даже Ведущий игры. Гарри Поттер по-прежнему пребывал в апатии и отказывался реагировать на какие-либо изменения, несмотря на неоднократные попытки Ведущего. Тот поднимал голову парня за волосы, заставляя тем самым лицезреть происходящее на площадке, но никакой реакции это не вызывало. Гарри, что называется, "отключился".

Мастера алхимии одолевало почти забытое организмом состоянии — он боялся. Не за себя, как можно было подумать, потому что страх за свою жизнь не проходил вот уже вторые сутки, и не за Рональда и Гермиону, ибо и это чувство не являлось новым. Профессор боялся того парня, что сидит Там, Наверху. Северус вдруг понял, что будет бояться взглянуть этому парню в глаза. Он не знал, как будет отвечать на Его вопросы. Отплатил ли он миру, появившись на свет через мучения матери, отплатил ли земле, попользовавшись ею столь долгий срок, отплатил ли Ему, вдохнувшему в тело его душу живую? Черт, что тут ответить? Даже последний шанс искупить вину и "оплатить проезд на земле Его" он вот-вот пустит по ветру, позволив двум юнцам закончить жизнь в пастях мерзких исчадий ада.

Северуса ужаснула эта мысль. Он поднес ладони ко рту, сложив рупором, и прокричал что было силы в сторону площадки: "НЕ ЗАГУБИ ДЕВЧОНКУ, УИЗЛИ"!!! «Не загуби меня...» — добавил он мысленно.

До края площадки, за пределами которого простиралась пропасть в бездну, оставался всего метр, когда Рон Уизли дернул партнершу за руку и прошептал "стой". Мистер Блэнк и грозным "А-а-а-а-а-а!", и его напарница с не менее грозным молчанием, неумолимо приближались. Оба раздвинулись в стороны, как можно дальше, таким образом, что цепь была натянута в воздухе и увеличивала, тем самым, площадь охвата. Когда до тарана осталось не больше шести метров, Рональд понял, что бежать больше некуда. Только безошибочный выбор времени спасет и его и ее, иначе...

«Не загуби девчонку, Уизли!» — донеслось до его ушей слабым эхо, едва пробившимся сквозь гвалт и плотную стену Пожирателей, окруживших площадку. Неужели Снейп? Черт побери, в другое время Рон принял бы такое участие со стороны профессора за шутку, но только не сейчас. Сейчас этот вопль означал абсолютно противоположное, а именно — "дело действительно дрянь". Когда такие вещи делает Снейп, на добрые семьдесят процентов можно считать себя трупом. На остальные тридцать... пожалуй, тоже. Рон понял, что сейчас все зависит только от него, а так же осознал одну простую истину — он в ответе за Гермиону. Он и никто другой. Установка дана. Не загуби девчонку, Уизли.

— План меняется, — быстро сказал он. — Не отпрыгиваем, а подныриваем. По моей команде приседаем, подныриваем под цепь!

— Поняла!

— Подныриваем туда!

— Я ПОНЯЛА!

До тарана каких-то четыре метра. Рональд еще крепче стиснул пальцы спутницы и слегка согнул ноги в коленях. Когда-то были времена и получше. Учеба в Хогвартсе, ночные вылазки в коридоры, рождество, и тот бал в честь Тремудрого турнира. Много их было, счастливых моментов, воспоминаний полно... Похоже, все это происходило в какой-то другой реальности, в другом мире, много-много лет назад. В том мире было совсем по-другому, там было солнце, которое грело, а не обжигало, там были ночи, которые пели луной и звездами, а не шептали о смерти каждую секунду сотнями зубатых пастей, там был покой и — о, Мерлин, неужели имелось такое великое счастье — сон. Безмятежный, никем не ограниченный сон! Человек не ценит того, чего не видит, а увидев понимает, что это, может быть, в последний раз. Что может быть лучше сна?

— ДАВАЙ!!!

Эти слова Рон выкрикнул как-то бездумно, и в первую секунду решил, что поторопился. Как можно было сглупить, когда противники еще так. . . БЛИЗКО! Так чертовски близко! Так...

Они с Гермионой упали на колени, выгнув дугой спину, столь синхронно, и выглядело это столь красиво, что зрители вокруг не сдержали восторженного вздоха. Запрокидывая голову назад, Рон ощутил, как цепь чиркнула по кончику его длинного носа. Со стороны их с Гермионой движения выглядели, как упражнения гимнастов, как изящный прием, отрепетированный не одну тысячу раз. Они проскочили! Придурки пролетели мимо, проле…

Мистер Блэнк понял, что эти юнцы, эти гребаные сосунки, у которых и за ушами еще не обсохло, провели его, как последнего желторотика. Осознав, что затормозить они не успеют, что страшный край пола здесь, прямо перед ними, он совершил такой трюк, который затмил предыдущий, выполненный его оппонентами. Блистательно изогнувшись, он, точно футбольный вратарь, вытягивающий из ворот «мертвый» мяч, опрокинулся назад и ухватился обеими руками за единственную спасительную соломинку, мелькнувшую в поле его зрения — ногу Гермионы Грейнджер. Табита же, к вящему удивлению всех присутствующих и самой себя, поступила весьма разумно — быстро сориентировавшись, она плюхнулась на спину для лучшего сцепления со скользкой поверхностью площадки. Оба проскользили с полметра лежа, а потом грузная женщина соскользнула вниз.

Рон не успел насладиться триумфом. Его спутница пронзительно взвизгнула, а сам он ощутил страшный рывок в противоположную их нырку сторону и ослепительную боль в запястье от стального наручника, врезавшегося в плоть. Цепь напряглась, как струна, и когда его потихоньку волокло к краю площадки, он понял, что к чему.

Мистер Блэнк одной рукой впился в правую ногу несчастной Гермионы Грэйнджер, и прижался к этой самой ноге, как к любимой игрушке — грудью и головой. Другая его рука безвольно лежала на полу, державшая ее цепь уводила куда-то за край площадки. Там, на другом ее конце, болталась, безусловно, Табита Уильямс.

При рывке Гермиона с размаху шлепнулась на живот. Ее протащило еще с пол метра — об этом расстоянии можно было смело судить по кровавому следу, который девушка изобразила на полу собственным разбитым носом — когда все эта сложная конструкция из человеческих тел остановилась.

Картину, развернувшуюся перед ревущими, визжащими, свистящими, и вообще, заходящимися в диком экстазе Пожирателями, а так же смирно сидящими во всеохватывающем напряжении игроками и самим Ведущим Игры, в нескольких словах можно описать так: Табита Уильямс беспомощно висела над головами, как минимум, двух сотен голодных брайа, с задранной вверх и уже начавшей синеть рукой, соединяемой с запястьем напарника тонкой цепью из самого прочного в мире металла — заколдованного. Мистер Блэнк, крепко стиснувший зубы и прикладывающий все силы своего организма, держался за ногу Гермионы Грэйнджер только левой рукой (не считая подбородка, предплечья и груди, которой он прижимал "соломинку" к полу). Кисть правой приняла пунцовый оттенок — она невольно удерживала на другом конце цепи тело напарницы, казавшееся в тот момент самой тяжелой вещью не свете.

Гермиона Грэйнджер, в свою очередь, схватилась обеими руками за цепь, связывающую ее с Роном Уизли, который успел к тому времени встать на колени и теперь тянул на себя все это нагромождение, похожее на нелепую работу скульптора-абстракциониста.

Пожиратели обезумели. От такого зрелища адреналин, питавший их кровь сумасшедшими дозами, буквально выходил сквозь поры вместе с потом.

Гарри Поттер по-прежнему пребывал во флегматично-безразлично-наплевательском состоянии. Но на сей раз Ведущий не пожелал с этим мириться, решив, должно быть, что ТАКОЕ ЗРЕЛИЩЕ Гарри обязан видеть собственными глазами и во всех деталях. Он с помощью волшебной палочки заставил чернявую голову подняться, а глаза не мигая глядеть прямо на площадку. Затем два раза наотмашь ударил парня ладонью по лицу со словами: "Смотри, гаденыш, смотри!" и довольно захлопал в ладоши, аккомпанируя себе пронзительным свистом, точь-в-точь, как заядлый квиддичный болельщик.

Северус Снейп был удивлен. Уж чего-чего, а удивления он совершенно не ожидал. Так же, как не ожидал нелепицы, сложившейся на «морфеевом полу».

— Воды, — сухо приказал он Бони, которая смирно сидела на скамейке, уткнув взгляд далеко вниз, потому как боялась заметить что-нибудь сквозь густой, но все же не сплошной лес сидящих вокруг игроков. Услышав слова профессора, она тут же протянула бутылку. Тот сделал несколько жадных глотков, даже слегка поперхнулся, и отдал воду обратно. Затем вновь сложил ладони рупором и прокричал:

— Не тяни их, Уизли! Не тяни — не вытянешь! Просто держи! Отцепите их! Отцепите! Грэйнджер, бей мудака по лицу! БЕЙ!

— Отпустите меня! — пискнула пышноволосая девушка и попыталась выдернуть ногу из железных объятий. Ничего эта жалкая попытка не принесла, мистер Блэнк еще крепче прижался всем телом к спасительной, хотя и не слишком покорной соломинке.

— Гермиона! — процедил Рон сквозь стиснутые зубы. — Слышала профессора? Убери их! Убери!

Мистер Блэнк кряхтел, пыхтел, но хватки не ослаблял. Откуда-то снизу послышались крики Табиты:

— Картер! Картер, я больше не могу! Руки не чувствую! Картер, тяни мена назад!

Куда подевались все эти "мистер Блэнк", "сэр" и прочее? Должно быть, упали на поляну. Ведущий Игры умел снимать маски и принуждать людей возвращаться к звериным инстинктам, заставлял освобождать подиум для одного только страха, который ту же принимался за дело.

— Гермиона! — опять позвал Рон. Девушка с трудом подняла голову и посмотрела на напарника. Перевернуться на спину она не имела никакой возможности — нога была крепко прижата к полу. Мистер Блэнк тоже на секунду задрал голову кверху, продемонстрировав свои бешеные глаза, рвущиеся из орбит от нечеловеческого напряжение, потный лоб и тоненькую зеленоватую ниточку, висевшую из левой ноздри. Хрюкнул пару раз и уткнулся обратно в ногу-спасительницу.

— Ты... ты должна их сбросить... — выдавил Рон и еще немного потянул цепь на себя. Никакого эффекта это не дало, наоборот, конструкция медленно, но верно продолжала сползать вниз. Миллиметр за миллиметром.

— Нет! — выдохнула девушка, и на ее глаза навернулись слезы. — Мерлин, нет!

— Гермиона! — рявкнул Рон и едва не поскользнулся. Вся связка дернулась и подвинулась еще ближе к краю. Ноги мистера Блэнка торчали за пределами площадки уже больше чем на половину. — Гермиона, слышишь меня? СЛЫШИШЬ?! Мы все умрем, если ты этого не сделаешь! А-а-а-а, черт! — Рон перехватил цепь и с новой силой рванул на себя. Девушка вскрикнула от боли. По ее лицу все еще струилась кровь, заливая рот и подбородок.

— Слушай меня! Ты должна это сделать! Другого выхода нет!

И тут мистер Блэнк, который прекрасно все слышал, вдруг включился в беседу.

— Не слушай его, девочка! — проговорил он быстрым, безумным голосом, — Не слушай его! Мы можем все выбраться! Можем все! Только надо немного постараться!

— Заткни пасть!!! — взревел Рон и едва сдержался, чтобы не бросить цепь и не измочалить сукина сына ногами. — Заткнись!!!

— Девочка, попробуй уговорить своего друга! Он плохо старается, — продолжал Картер Блэнк, не обращая никакого внимания на Рона. — Если ты меня сбросишь, ты станешь убийцей! Ты ведь не хочешь этого? Стать убийцей?

— Врежь ему! — то и дело слышалось из толпы Пожирателей. — Чего ты с ним любезничаешь, вломи ему! Сбрось балласт!

Ведущий игры молчал. Только изредка он поглядывал на черноволосого Гарри Поттера, глаза которого медленно оживали. Оживали и наполнялись болью.

Северус Снейп думал, что разорвет себе голосовые связки, так громко и часто он кричал, пытаясь заставить эту "тупоголовую Грэйнджер" стряхнуть мерзавцев. Он постоянно пил воду, остужая натруженное горло, но его крики сливались с десятками других и толку приносили мало.

— Картер, мать твою гребаную, что ты там спишь? — вновь напомнила о себе Табита Уильямс, которой вот уже как с минуту казалось, будто ногти на ее опухшей, потемневшей руке медленно слезают. — Я больше не могу-у-у-у! О Господи, Бог мой, пресвятая Дева Мария! Что ты там застрял?

— Заткнись, дура! — коротко ответил мистер Блэнк все тем же истерично-безумным голосом и вновь зашептал:

— Девочка, не стоит этого делать! Давай попробуем решить эту проблему!

Гермиона Грэйнджер плакала. И слезы ее на вкус были еще солонее крови. Она, точно дикий зверь, не знала в какую сторону лучше бежать — в ту, где гремят загонщики, или в ту, где за деревьями беззвучно таятся ружья охотников.

— Гермиона! — Рон Уизли совсем отчаялся. — Не будь глупой!!! Ты что? Совсем думать разучилась? Бей его! Сбрось его вниз! Бей, дура!!!

Девушку колотила мелкая дрожь. Что предпринять? Что, о Господи?! О, всемогущий Творец, укажи верный путь!

Гарри Поттер часто дышал. Потные волосы прилипли ко лбу, в висках пульсировала кровь. В тот момент, когда Ведущий в очередной раз бросил на него короткий взгляд, Творец решил испробовать свою новую указку, не имеющую аналогов. Черноволосый парень, ставший в ту секунду орудием Всевышнего, задрал кверху голову, на шее взбухли толстые вены, и прогорланил, перекрывая шум Пожирателей:

— Топайте, детушки, ножками! ТОПАЙТЕ НОЖКАМИ!

Гермиона взвизгнула. По телу прошло что-то наподобие электрического разряда, из глаз брызнула новая порция слез. А потом... Потом она, под одобрительные возгласы Пожирателей, самого Ведущего и Рональда Уизли, нанесла первый удар. Подошва левой, свободной ноги, впечаталась в темечко мистера Блэнка и тот ойкнул от неожиданности. Человеческая сцепка подвинулась еще на пару сантиметров.

— Вот так! — похвалил Рон, и изо всех сил потянул цепь на себя. — Давай еще!

Гермиона так громко плакала, что совершенно невозможно было слышать этот отчаянный рев без боли в сердце. Она захлебывалась, но продолжала бить. Один раз! Еще один! Еще! Еще! Кожа на голове мистера Блэнка не выдержала и разорвалась, показалась кровь, смешанная со счесанными подошвой волосами. Картер Блэнк на секунду поднял голову вверх и тут же получил шокирующий удар в лицо, размозживший нос и губы.

— Стоже ты тволись... — выдохнул мистер Блэнк и получил еще раз. На месте правого глаза вздулся блестящий кровавый пузырь. — А-А-А-А-А!!!

— Боже! — вскрикнула Гермиона. — Боже!

Сплетение тел и цепей с каждым ударом сползало ближе к краю. Но, вместе с тем, рука мистера Блэнка тоже ослабляла хватку, постепенно разжимала свои смертельные тиски.

— Так его, так! — голосил Северус Снейп. — ТАК! Давай быстрее, или упадете раньше чем этот ублюдок отцепится! Сильнее! Сильнее!

Гермиона Грэйнджер думала о Боге. И Дьяволе. И мысленно молила и того и другого оставить ее в покое.

Получив еще с дюжину ударов, ослепнув на один глаз и оглохнув на оба уха, мистер Блэнк понял, что ему не удержаться. Раскачивающаяся внизу Табита своим весом грозила вот-вот оторвать ему руку, но он теперь не обращал на это ни малейшего внимания. Он вообще ни на что больше не обращал внимания. Разум поделился на две половины. Одну занимала неистовая, сумасшедшая боль. Вторую — мысль о том, как выжить.

— Перестань, суська!!! — взвыл он, не слыша себя, и осознал, что девушку уже не остановить. Она, похоже, тоже ничего не слышала и не чувствовала. Молотила ногой с методичностью отбойного молотка и думала о Боге, Дьяволе, ботинках, кровотечении, а так же, почему-то, о домовых эльфах. Что бы они сказали, если бы увидели ее сейчас? — Перестань, гребаная сюка!!!

Рональд Уизли умудрился подняться с колен на ноги и теперь тянул, выпрямившись в полный рост. Мистер Блэнк уже по пояс висел над поляной, окутанной серым туманом. И тогда он удивительно ясно осознал — ему не выжить. Даже если он удержится и не отпустит "спасительной соломинки".

Ну что же, подумал он тогда. Если не я, то и никто! Утяну гадов вместе с собой. Заберу с собой своих убийц.

И мистер Блэнк предпринял отчаянный шаг. Последнее, на что была способна изобретательность его изувеченного мозга. Хватка почти полностью ослабла — еще пара ударов, и он бросит ногу девушки. Но ему нужно держаться, нужно держаться до самого конца. Чем? Зубами. Он вцепится в ногу зубами! Да, вцепится в гребаную ногу зубами!

Гермиона Грэйнджер пронзительно завизжала. На несколько мгновений ей показалось, что голени коснулись раскаленным железом. Лишь позже она почувствовала, как зубы прорвали кожу, глубоко вошли в мягкую плоть, добрались до мяса и сжались на мышечных тканях намертво.

— Ах ты, гнида! — заревел в неистовстве Рон Уизли.

— Ах ты, пакость! — кричали Пожиратели, которые уже, похоже, дружно болели за пару номер 58.

У Северуса Снейпа не нашлось слов — он едва не задохнулся от возмущения, и чуть было не упал со скамьи, когда яростно топнул ногой по сиденью.

На вопрос Бони о том что случилось, он ответил драконьим рыком.

Это, безусловно, была самая большая ошибка в жизни мистера Блэнка. Самая последняя ошибка в жизни мистера Блэнка. Боль, безумная боль разбудила в глубине сердца Гермионы Грэнджер звериный инстинкт. Ответить на причиненную боль. Ответить вдвойне! И она ответила. С двойной силой. Четыре сокрушительных, чудовищных удара обрушились на истерзанную голову Картера Блэнка. Тот взвыл, разжав челюсти, но было поздно. Пятым ударом Гермионы отправила его и спутницу в бездну пастей брайа, в одну большую, вселенскую задницу. Стерла улыбочку с его лица подошвами ботинок. С пятым ударом Гермиона Грэйнджер превратила себя в убийцу.

Звездное небо удивительно красиво. Бесконечно и загадочно, пугающе, как снежная буря, и так глубоко, что если протянуть в него руку, то порой кажется, что вот-вот провалишься в эту бархатную, сияющую хлябь. Лунный лик разный, иногда бледный и тонкий, словно вырезанный из папируса, а другой раз так ослепителен, что больно глазам. Только лежа на спине сознаешь всю прелесть ночного неба, только лежа на спине, когда волосы колышет ветер, руки медленно, под действием сильных струй воздуха поднимаются вверх, позвоночник не ощущает под собой ничего, позвоночник… Позвоночник, как и все тело, находится в невесомости, Крэг Халлерой понимает это слишком поздно, в тот самый момент, когда уже летит с сорокафутовой высоты вниз. Как забавно, столь нелепо. Все произошло слишком незаметно, слишком быстро. Ведь еще секунду назад он сидел на скамье и насвистывал какую-то глупую мелодию себе под нос, слегка раскачиваясь вперед и назад. Кассандра была рядом, она беседовала с молоденькой девушкой, находившейся по-соседству, оказалось, что они старые подруги, разлученные жизнью. Жизнь порой разводит людей в разные стороны незаметно и подло, тишком. До чего же бессмысленными иногда бывают женские разговоры! Черт возьми, когда две женщины встречаются вместе и им нечем заняться, они болтают обо всем на свете — о средствах ухода за собой, о шмотках, косметике и парфюмерии, о газетных статьях, о соседях, о слишком высоких ценах и болях в пояснице, о детях и мужьях, о месячных, о глобальных проблемах в экологии, о грязной посуде и любимой песне, о цветах и собачьем дерьме на крыльце, о приставалах на улице, о длине прибора того парня из клуба, они перемоют косточки общим подругам, с которыми на следующий же день будут общаться как ни в чем не бывало, потом вновь вернутся к пустякам, вроде грубиянов в транспорте и неумех продавцов в магазинах, и так до бесконечности. Они трещат без умолку и если это никак не прекратить, то они будут продолжать до тех пор, пока не умрут от общего истощения организма. А потом еще с жаром обсудят свою смерть.

Должно быть, их однотонное чириканье постепенно убаюкало Крэга, и он не заметил, как отключился, а потом... Потом он сам невольно прервал этот разговор, свалившись со скамейки вниз. И теперь летит себе и любуется прелестями бесконечно-черной бездны неба. Что за оказия? Это, положительно, происки дьявола, ибо только он способен на такие пошлые шутки.

Крэг не испытывает никакого страха, находясь в свободном падении, осознание того, что внизу его ждет не слишком мягкое приземление и не слишком теплый прием, совершенно не тяготит его. Напротив, это так легко и прекрасно, словно ты под наркотой, когда все по-барабану, а все вокруг друзья и братья. И даже беспощадные брайа, ждущие внизу с голодными глазками, хотя, какие к химере глазки, у них их и в помине нету, даже они кажутся сейчас милыми, немного непослушными, но в целом очень даже миролюбивыми зверьками, эдакими коккер-спаниэлями, которых так и хочется почесать за лохматым ухом.

Крэгу вспоминается старый случай, произошедший в маггловском зоопарке. Его карьера только начиналась, об был зелен и желторот тогда. А желторотым не давали заданий, им давали повод «поразмять яйца», как это называли его друзья. И так уж вышло, что Крэга занесло в столь неприятную дыру — зоопарк на территории Риджент—парка, лучшего местечка для тех, кто предпочитает тихий отдых. Поступила информация, что в одном из вольеров под обликом шимпанзе скрывается Африканский клабберт, пускай безобидный, но все же далеко не обычная обезьянка, при виде которой у магглов вместе с желанием «дать бедняжке банан» проступят на глазах слезы умиления. Единственное, что огорчало Крэга тогда, так это то, что борцу с темными силами поручили заниматься работой, которая находится в ведении совершенно другого отдела министерства.

Крэг прогуливался по асфальтовой дорожке, силясь сориентироваться в этом чудном месте и отыскать путь к павильонам с чертовыми приматами, когда стал невольным свидетелем весьма неприятного происшествия — одному мальчику магглу едва не откусили руку. Дурашка умудрился просунуть ее сквозь решетки, за которыми находились вольеры с волками. И не успел пролепетать "привет, собачка", как сильные челюсти тут же сомкнулись на мягкой и аппетитной кисти. Крэг вспоминает все то смятение, что охватило его тогда, при виде описавшегося от страха и вопящего от дикой боли малыша, который через тридцать секунд стал бы калекой. Рука автоматически потянулась к волшебной палочке, но на пол пути замерла в воздухе. Стоп! Испортить себе всю карьеру из-за какого-то сосунка, который в свои шесть лет не может отличить волка от собаки? Помочь ему, и потом две недели писать объяснительную записку, но это только после выговора и пометки в личном деле, только после этого. Ты здесь ради обезьянки, Крэг, стучало в голове, ты здесь из-за долбанной макаки! Не вздумай облажаться в этот солнечный и приветливый день, только не в такой день! Иди к чертовым павильонам, у парня есть родители, пускай и растяпы, они его выручат! ИДИ!!!

И Крэг почти поддался тогда. Сделал шаг в сторону, отважился даже на второй, но... на третий его не хватило, видит Бог, в тот солнечный день ему предстояло нечто большее, нежели разоблачение оборзевшего клабберта, которого при поимке все равно усыпили бы, как "порченый экземпляр". Магглы уже спешили к вольеру, от машины с попкорном неслась на всех парусах фильдеперсовая дамочка, рассыпая на ходу жареную кукурузу и надрывно вопя: "Джонни, Боже мой, Джонни!" Должно быть, то была мать, забывшая о сыне при виде сладостей. Но ближе всех к парню был Крэг, всего в нескольких метрах. И, игнорируя вопли взбунтовавшегося разума (который по-прежнему неустанно призывал одуматься и, не медля более ни секунды, отправляться к, будь они прокляты, павильонам, хватать, будь он проклят, клабберта за мягкое место и отчаливать восвояси, будь все проклято!), Крэг вынул из внутреннего кармана кожаной куртки довольно устаревшего фасона свою волшебную палочку и в доли секунды проклял мерзкую тварь. Волк тихо издох, но челюстей не разжал. Крэгу уже было плевать, он развернулся и быстрым шагом, почти бегом, направился к выходу из зоопарка, забыв напрочь о клабберте и своей неблагодарной миссии. Только потом из маггловских газет он узнал, что волку, сдохшему по непонятным причинам, пришлось дробить зубы долотом, чтобы высвободить изувеченную ручку малыша. Что ж, зато парень получил достойный урок, который, несомненно, запомнит до конца жизни.

Крэг представляет, как поглаживает брайа-спаниэлей по мохнатым головкам, а потом вдруг чувствует обжигающую боль в несуществующей больше руке. Да, было бы весьма забавно, малыш Джонни наверняка посмеялся бы, узнав, что его избавитель сам совершил ошибку, которой вполне можно дать собственное название, что-то вроде «не подавай безоружной руки вооруженной».

До земли остается совсем немного, рядом непрерывно вопит обезумевшая от страха Кассандра, а Крэг только сейчас разглядел на луне континенты и безводные, пустынные моря. И почему раньше он никогда не смотрел на нее? Должно быть, потому, что всегда смотрел впереди себя, всегда был начеку — такова работа, тут не до луны. А теперь, в последние секунды жизни, он, наконец, может расслабиться, не опасаясь того, что кто-то вздумает нанести удар в спину, может полюбоваться на ночное небо, луну и звезды, может почувствовать себя свободным. Человек всегда чувствует себя свободным перед смертью? Неплохая теория, Крэг жалеет, что не успеет теперь ни кому поведать о ней, ведь до земли секунда...

— Я увижу БОГА-А-А-А!!! — кричит Крэг и чувствует сокрушительный удар между лопаток, чувствует, как вгибается вовнутрь позвоночник, темнота… Что это?

Крэг встрепенулся и едва не свалился со скамейки, на ухо ему рыдает Кассандра, она умоляет его очнуться. Великий Мерлин, что же это, всего лишь сон? Мечта? Крэгу до спазмов в горле хочется плакать. Он не любит, когда его обманывают.

Любите играться? Любите веселиться? Терпеть не можете скуку и одиночество? Вы человек компании, Вы непоседливый затейник? Вы игрок? В любом случае, Вы тот, кому просто необходимы наши услуги! Позвоните нам, и мы решим все Ваши проблемы! Наши специалисты вдохнут в Вашу жизнь свежего воздуха, все Ваше существо превратится в одну сплошную и_г_р_у, имя которой — счастье! Позвоните нам, позвоните прямо сейчас, наш телефон: 12345-вышел-зайчик-погулять. Всего один звонок для того, чтобы стать королем!

Такие мысли витали в полуспящем мозгу Стенли Брайдера. И самое забавное заключалось в том, что ему нравились эти мысли, они его веселили. Рядом что-то бормотала Дайана, впрочем, может быть, вовсе и не бормотала, а говорила вполне громко, четко, обращаясь к кому-то (может быть, к нему?), может быть, даже кричала. Стену было глубоко плевать. Он взял трубку (с маггловскими телефонами был вполне хорошо знаком, да и с другими приспособлениями домашнего быта тоже, ведь молодежь, в отличии от закоснелых стариков, интересуется магглами не меньше, чем чемпионатом мира по квиддичу в следующем году), и набрал указанный номер. После непродолжительных гудков послышался приятный женский голос, который сообщил, что Стен дозвонился в «Корпорацию веселых Игр» и поинтересовался, чего тот желает. Немного подумав, Стенли Брайдер заявил, что ему осточертела Игра, и он желает выйти из нее. Также добавил, что деньги, заплаченные вперед за все «конкурсы» («конкурсы», что за хрень!), корпорация может оставить себе. Девушка на том конце линии немного помолчала, потом попросила подождать минутку. Раздался щелчок, и какая-то отвратительная музычка затрясла мембрану внутри телефонной трубки. Слева вновь послышался хрипловатый голос Дайаны, на сей раз, он звучал как-то тягуче и низко, словно пленку, на которую был записан, безнадежно зажевало в недрах магнитофона (и с этим чудом маггловской техники Стен был тоже очень хорошо знаком, ибо чертовски любил Превиса Элсли и его Рок-н-ролл). Голос не был похож на человеческий, и Стен поспешил отогнать его, отгородившись невидимой стенкой, которая обеспечила достойную шумоизоляцию. Наконец, в трубке снова щелкнуло и — хвала небесам! — прервало этот высокий пищащий звук, чье исполнительское великолепие мог оценить разве что глухой, для которого, как известно, сонаты Бетховена и громкий пердеж в общественном туалете одинаково прекрасны, и разница лишь в том, что одно он не слышит, а второе не слышит совершенно. Девушка-секретарша сказала:

— Соединяю…

Трубка зашелестела низким баритоном, и Стенли Брайдеру объяснили, что он разговаривает с главой корпорации. Стен повторно объявил о своем намерении выйти из Игры. Сначала трубка замолкла, и из ее недр не доносилось даже дыхания, точно глава корпорации скончался от разрыва сердца, услыхав неприятную новость. Потом что-то тихонько хрюкнуло. Хрюкнуло второй раз — погромче. И третий. Эдакое раздражительное похрюкивание, словно глава корпорации подсадил на свое место молодого поросенка, а сам украдкой ушел пить кофе. Хрюк... Хрюк... Стенли уже начал было сердиться, когда различил в безобидных звуках смех. Он знавал людей, который смеются с «прихрюком» — особенно к этому предрасположены толстяки. Очень забавно выглядит со стороны, но сейчас ему почему-то было не до веселья. Через минуту от хрюканья не осталось и следа — динамик разрывал леденящий душу хохот, от которого хотелось убежать на край света. Будто глава корпорации лишился рассудка и сейчас, глотая язык, рвал на себе волосы. Стен отстранил трубку от уха и нахмурился. Что за дрянь? Так он и спросил, повысив тон, чтобы хохотун смог услышать его. Смех тут же смолк, и на том конце провода воцарилась тишина. А после...

— Нет.

Холодно и намертво. Сказал, как отрезал, вот уж точно. Стен вначале поразился такому ответу, потом его одолело возмущение. Он решил упереться и не сдаваться до конца. Какого черта этот хрен с усами командует? Если клиент не хочет продолжать, то ни глава корпорации, ни сам Господь Бог не вправе и не в силах его заставить!

— Послушайте, что это, черт возьми, значит?

Откуда-то издалека вновь послышался голос Дайаны. Кто такая эта Дайана? Дайана-Майана… Дамайна. Ду-ду-ду… Что-то до боли знакомое, но Стен решил не утомлять себя догадками. Она кричит что-то о бреде? О, прошу тебя, заткни фонтан, не видишь, я по телефону разговариваю!

— Что значит ваше нет? — повторил Стенли, и почувствовал гадкий запах, исходивший от трубки. Должно быть, люди, которые пользовались ей до этого, не слишком заботились о здоровье полости рта и брызгали своей вонючей слюной, даже не подозревая о том, что, дьявол бы их побрал, портят этим аппарат!

Из трубки донеслось сопение. Оно нарастало, как шум приближающейся лавины, и в конце концов взорвалось очередным приступом гомерического хохота — на сей раз визгливого и такого же безумного.

— Эй, мистер, кончайте это, — завел, было старую пластинку Стен, но его прервала бешеная, пулеметная очередь слов, разрозненных и бессмысленных на первый взгляд, но составлявших вполне понятную и материальную картину в целом.

— Какое, на хрен, выйти-выйти?! Выйти можно из машины, из магазина, из аудитории сделать по-маленькому! Знаешь ведь выход, драный пес, тебе говорили! Парадный и черный! Два! Держу пари на сто петухов, ты воспользуешься черным! Да нет же, не так! Тебя вышвырнут через него, пинком под зад, уа-ха— ха! Как щипаный кобель, слипшийся задницей с сукой посреди улицы, сидишь ты, скованный цепью, и ждешь своей очереди! И думаешь, что ты в этой очереди последний, но даже не подозреваешь, что отоваривать в любую секунду могут начать с конца! А тогда... Через черный ход, мать твою, на пыльный коврик!

Стенли Брайдер хотел ответить, но, не отдавая себе отчета в том, что делает, повесил трубку на рычаг. В эту же секунду его перенесло на скамеечку, парившую в воздухе на расстоянии сорока футов от земли, в ухо верещала Дайана (ах да, вот кто она, вспомнил…), а сумасшедший из его сна — удивительно! — продолжал вопить откуда-то сзади. Стен обернулся и приметил крохотного мужичонку со стрижеными, бараньими кудряшками на голове в трех рядах позади. Коротышка вскочил на скамейку и выплясывал там что-то, похожее на твист. Ко всему прочему, он умудрялся подпрыгивать и выписывать в воздухе невероятные пируэты — цепь при этом закручивалась вокруг туловища, а его заплаканная, парализованная страхом напарница, визжа, тянула цепь назад, раскручивая сбрендившего партнера. Тот читал молитву (впрочем, одному Мерлину известно, что это было) на незнакомом языке, активно жестикулировал руками и простирал их время от времени к небу. Из глаз его брызгали слезы, и иногда казалось, что он плачет, но в следующую секунду сумасшедший принимался ненормально хохотать, захлебываясь собственной слюной. Свою спутницу он в упор не замечал, порой бил ее ногами по голове и груди, но получалось это явно ненамеренно.

С катушек съехал — пронеслось в голове Стенли — со всяким случиться может. Например, если тебе не дают спать сорок восемь часов кряду, после изнурительного кросса по ночному лесу.

Кудрявый выкручивался еще несколько минут, потом замер, сложив руки вместе, как пловец, готовящийся к нырку. Все окружающие сидели, затаив дыхание, вялые попытки вразумить сбесившегося были оставлены. Пожиратели-надсмотрщики с нескрываемым интересом наблюдали за развитием событий, некоторые подбадривали выкриками, мол, давай, партнер, может недурно получиться!

— Когда-то я неплохо плавал! — сообщил кудрявый громко, и его напарница застонала пуще прежнего. Она смешно вцепилась в скамейку всем, чем только могла (ну, разве что, зубами побрезговала), будто это могло ее спасти. Кто-то из участников сказал:

— Не могу на это смотреть.

Стен понял в тот момент, что смерти, как ее рисуют в детских книжках, не существует. Это не баба в черном саване и с косой на плече, иначе он почувствовал бы ее присутствие сейчас там, в трех рядах позади. И это не перст свыше, щелбаном сбрасывающий фигуру с игровой доски. Смерть — это неизбежность. Смерть — это ситуация, единственная в мире безвыходная ситуация, а прочим всегда можно найти решение.

На лице кудрявого блуждала некая каверзная ухмылка, сообщавшая о том, что скоро он всех круто "напарит".

— Да, весьма неплохо плавал!

Внезапно, выражение хитрости исчезло — его сменил какой-то панический ужас. Сумасшедший нервно задергал головой в разные стороны, глаза выражали мольбу, а нижняя губа обиженно выкатилась вперед.

— Да пошли вы все! — рявкнул он злобно, а потом изящной ласточкой спрыгнул со скамейки. Люди ахнули. Его напарница успела только сдавленно пискнуть, после чего ее сильнейшим рывком сбросило с сиденья, и оба полетели вниз с криками. Женщина визжала от сознания той ситуации, той безвыходной ситуации (Стен про себя улыбнулся), в которую она угодила, ее спутник, напротив, наслаждался ею, и потому вопил. Он еще успел проделать в воздухе впечатляющее сальто, а после с победоносным "Аллилуйя! " упечатался в землю. Все это завершил гром издевательских аплодисментов Пожирателей Смерти.

Ты красиво летел, приятель — подумал про себя Стенли Брайдер. Чертовски красиво! После этого он схватил телефонный аппарат и разнес его на куски.

Часы на руке Рона Уизли показывали шесть утра. Прохладный ветерок пробирал, устраивая на спине муравьиные бега, но все же это было гораздо приятнее обжигающего солнца, которое палило нещадно в течение долгих часов, и от чьих лучей нельзя было спрятаться. Рядом с ним по-прежнему находилась его пышноволосая спутница, выглядела она ужасно. Изможденное и подавленное лицо, обессиленные, трясущиеся веки на глазных яблоках, уставшая держать голову шея. Но он знал, что все не так плохо, как кажется на первый взгляд. Был один большой плюс — она поспала. Хотя бы немного, те несчастные часы на площадке, они стали спасительными, и он был спокоен — девушка выдержит. Обязательно выдержит!

Куда хуже обстояли его собственные дела. Шутка ли судьбы или, быть может, насмешка дьявола повлияла на Рональда Уизли, но отныне, как страшно бы это не звучало, он вынужден был бороться со смертью каждый час, каждую минуту, каждую секунду, каждый раз, когда хотелось моргнуть. На площадке он не сомкнул глаз, одеяло и подушка не возымели должного эффекта и их обладатель, лежа на боку и крепко прижимая к себе худенькое, все еще трясущееся от недавней истерики тело партнерши, размышлял о квиддиче и вероятности попадания бладжера в снитч, которое может стоить победы. Действительно, это должно быть весьма досадно! Когда практически успешная погоня срывается из-за какого-то несчастного шара, пролетавшего мимо. На памяти Рона таких случаев не было ни в чемпионатах Хогвартса, ни в других играх лиги или мирового кубка, которые ему довелось посмотреть или прослушать по радио. Интересно, случалось ли когда-нибудь такое вообще, за всю историю квиддича? Возможно, и случалось, но нигде не было зафиксировано, а может быть, такое вообще невозможно? Рон ломал над этим голову все отведенное для сна время, и только мирное дыхание Гермионы у него под боком грело душу. Пускай она спит, бедняжка, пускай смотрит хорошие сны.

А что же теперь? Теперь и он, и она молча сидели на скамеечке и старались не замечать косых и осуждающих взглядов от соседей по несчастью. Впрочем, Рональда Уизли мало волновали взгляды и их источники, его сейчас вообще мало что волновало. В полудреме всегда так. Мир становится проще, сложные куски отсекаются, и окружающему придается незамысловатая форма, вроде куба или шара. Не эти уродливые нагромождения с их ответвлениями и углублениями, нет, все лишнее уходит куда-то. Рон потерял грань, разделявшую реальность и мир грез, порой все сливалось воедино, точно никакой грани никогда и не было, иногда наоборот, он, точно утопающий, вырывался из под слоя иллюзий на поверхность, жадно глотая остатки яви, но потом, неизменно, вновь погружался под фиолетовую воду. Одно утешало — испытание подходило к концу. За двое суток он успел насчитать семь пар упавшими ото сна, еще две команды спрыгнули добровольно, состоялся еще один поединок за право обладания площадкой, в котором победила дружба. Обе пары сорвались за край. Всего — одиннадцать команд. Или двадцать две человеческие жизни. Двадцать две… Интересно, это много? Двадцать две пары ботинок. Двадцать две задницы. А сколько у них вместе глаз! Вот бы хоть кто поделился, а то его, Рона, совсем слабы. А и Б сидели на трубе… А с ними еще двадцать две, ха-ха! Рон улыбнулся своим затуманенным мыслям. Если он не ошибся в подсчетах, до конца испытания осталось только четыре пары, восемь жизней. А это много? По сравнению с двадцатью двумя — не очень. Восемь пар носков. Пол тонны живого мяса. Святой Боже, неужели ЭТО когда-нибудь закончится?!

Где-то справа группа участников пыталась петь хором. Что именно, разобрать не получалось, что-то из ранних «Битлз», веселая песня. Правда, получалось не очень весело, кто-то все время запаздывал, кто-то голосил невпопад. Мужчина сзади вот уже как четверть часа царапал ногтями сиденье лавки. Судя по ужасному звуку, он наверняка разорвал себе несколько пальцев до самого мяса.

Нельзя спать! Нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать! Нужно держать глаза открытыми! Черт возьми, как же быстро и незаметно они закрываются! Точно на магнитах. Нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать, нельзя спать! И вот опять фиолетовая река!

Несколько раз Рон подскакивал на сиденье, в ужасе распахивая глаза и осознавая, что секунду назад путешествовал в мире грез, уронив голову на грудь и потихоньку наклоняясь вперед. Гермиона Грэйнджер держалась, но, казалось, находилась где-то далеко, где-то в глубине себя, ибо сидела неподвижно уже больше часа и неотрывно смотрела вниз. Там, в утренней серости сновали взад и вперед пожиратели кошек.

— Гермиона, — тихо позвал Рон, прилагая адские усилия для того, чтобы удержать свинцовые веки открытыми, — Гермиона, ты меня слышишь?

Девушка внезапно ожила и резко повернула голову к напарнику. А затем — о чудо! — улыбнулась. Конечно, улыбка не для обложки "Ведьмополитена", но для Рональда Уизли она была сейчас просто обворожительной. Самой живой и самой любимой.

— Чем занимаешься? — спросила девушка шутливо, и ее напарнику пришлось задаться вопросом — а не уснул ли он вновь, уж очень неправдоподобно все выглядело. Рон ущипнул себя за руку и в первый раз в своей жизни обрадовался боли.

— Овец считаю, — сострил он, обнаружив, что свинец на его веках кто-то заменил алюминием. Уже лучше. А на лице спутницы вновь мелькнула улыбка. Что за день сегодня такой? Не успел начаться и уже столько сюрпризов!

— Я вот все думала...

— Ах, так ты все это время думала! — перебил Рон и широко зевнул. Зевки уже не пугали его так, как раньше. И без них понятно, что организм на пределе, а самообман в таких случаях ни к чему. — А я думал, ты где-то далеко отсюда, и там тебе гораздо лучше.

— Понимаю о чем ты, но нет, пока до этого не дошло. Я правда думала.

— И о чем же, можно узнать? — Рон не смог подавить очередной зевок. Голова кружилась так, точно он секунду назад слез с какой-то сумасшедшей карусели под названием "Очистка желудка" или "Король рвоты", что-то в таком роде.

— Я размышляла... о судьбе, — девушка выглядела смущенно.

— Вот как? — Рон изобразил подобие удивления на лице. На самом деле все эмоции ополовинивала его сонливость и там, где нужно было поражаться или, например, умирать от смеха, он лишь кивал головой и сдержанно посмеивался. — Я раньше не замечал в тебе этой наклонности к философии и прочей ерунде.

— Стараюсь не уснуть, вот и лезут в голову всякие глупости, — Гермиона отвела взгляд куда-то в сторону и остановила его на верхушках деревьев. Друзья посидели минуту в тишине, и Рональд Уизли вновь почувствовал, что засыпает. Он решил продолжить разговор.

— Ты веришь в судьбу? — спросил парень вяло, и сквозь мутную пелену раннего утра удивительно четко различил лицо напарницы. В этот момент оно показалось ему поразительно красивым. Особенно красивым! Рону захотелось смотреть на него и любоваться каждой черточкой до тех пор, пока его глаза не закроются, и он не уснет. Уже до конца, каким бы он ни был.

— Я верю в предназначение, — ответила Гермиона серьезно. — Что бы с нами не случилось, так и должно быть. Поэтому не стоит, наверное, волноваться, что в прошлом мы сделали что-то не так. Да? Ведь так и должно было быть?

Рональд Уизли задумался над словами напарницы и понял, что от этих мыслей отключается. Поэтому он лишь покивал.

— Продолжай, — попросил он хриплым голосом.

Перед Гермионой Грэйнджер стояла теперь труднейшая задача. Время тянулось невероятно медленно, точно огромная резиновая лента, и нужно было очень поднатужиться, чтобы не дать этой ленте лопнуть в самый неожиданный момент. Склонности к философии? Склонности к философии! Склонности к философии…

— Мне кажется, нет смысла пугаться, когда перед тобой стоит трудный выбор. Не стоит опасаться того, что сделаешь что-то не так, нужно просто сделать, шагать, и будь что будет! Что бы ты ни совершил, это всегда будет...

— Правильно?

Гермиона умолкла и посмотрела в глаза спутнику. Их взгляды встретились и замерли на несколько секунд. Она увидела там кое-что. Продолжай, умоляю тебя, продолжай! Мне это так надо!

— Единственно возможно, — ответила она медленно, почти по слогам, не смея разрывать эту зыбкую визуальную связь.

— Что? — просипел Рон, и его веки почти упали вниз. Нет! Держись, держись! Не смей разрывать эту нить, ведь сейчас ты висишь именно на ней! Раздались чьи-то вопли, еще одна пара выбыла из Игры. Ни он, ни она не обратили на это ни малейшего внимания. Связь продолжалась...

— Рон! Рон! — в голосе Гермионы Грэйнджер зазвенели металлические нотки. Ее напарник встрепенулся и веки вновь взметнулись вверх. Нужно удержать их там как можно дольше.

— Я здесь, я здесь... — проговорил он почти шепотом.

— Смотри мне в глаза, понял? Смотри и не смей отводить!

— Говори.

Внутри нее уже давно жила паника, но сейчас она разошлась не на шутку. Он не должен этого заметить, ни в коем случае.

— Для начала шлепни себя по лицу, — попросила она.

— Что?

— Прекрати это свое "что"! — вдруг вскричала напарница и в следующую секунду отвесила себе хорошую пощечину. Нужно начинать с самой себя, ибо истерика, как известно, имеет кошачьи лапки и подкрадывается удивительно бесшумно — можно и проглядеть. — Просто сделай это!

Некоторое время Рон сидел без движения, а потом... Потом принялся хлестать себя по лицу руками с такой безумной энергией, что казалось, будто он спятил и задумал выколотить себе все мозги.

— Перестань! Перестань! Хватит!

Рон остановил самоистязание, его покрасневшее щеки почти горели в утреннем сумраке.

— Чуть легче, — сказал он.

— Смотри на меня, хорошо? Неотрывно смотри мне в глаза.

— Смотрю, смотрю. На чем мы там остановились?

— На судьбе, Рон. Мы остановились на судьбе, — говорила девушка так, точно ее напарник был глуховатым тугодумом, для которого нужно делать остановки после каждого сказанного предложения, чтобы дать время переварить поступившую информацию.

— Почему ты пошла на Игру? — вдруг спросил рыжеволосый парень слабым голосом, и этим невинным предложением поразил собеседницу наповал. Теперь нужно и ей дать время переосмыслить услышанное.

Гермиона ответила не сразу.

— Ты же знаешь, чтобы попытаться спасти Гарри и тебя... — пролепетала она на манер сынишки-врунишки, вешающего матери на уши лапшу из упаковки "Это не я разбил вазу, она сама упала". — Мне ведь тоже пришло письмо с портключом и...

— Нет, — отрезал Рон холодно, и визуальная связь стала неприятна. — Почему ты согласилась на Игру? — повторил он предыдущий вопрос, но уже по слогам. — Почему решилась на самый отчаянный и безрассудный поступок в жизни, на самое глупое и безнадежное предприятие в истории? Неужто только потому что...

— ...так и должно было быть, — закончила девушка фразу и выдержала всю тягость связи, которая крепчала с каждой секундой. — Так должно было быть.

— Не верю! — рявкнул Рон неожиданно. — Глупости!

— Нет, не глупости! Я не была бы собой, если бы поступила иначе!

— Была бы! Врешь ты! Все врешь, одна только ложь!

Распалился не на шутку, мелькнула в голове Гермионы мысль, и она едва удержалась, чтобы не завизжать от радости. Спорь со мной, кричи как можно громче! Все ложь! Сам не подозреваешь, насколько прав. Все ложь!

Пара номер 58 навела столько шуму, что умудрилась оживить сонное царство вокруг. Их крики разносились по всей арене, привлекая внимание игроков и Пожирателей, проникали в недра палаток и растягивали губы Гарри Поттера в счастливой улыбке. Они снова ссорятся! Черт, они снова грызутся, как же это замечательно! Как же это в самый раз сейчас.

Даже Ведущий Игры вылетел наружу посмотреть, какого черта все так разошлись.

Многие из игроков заворожено следили за словесной баталией молодой команды, не понимая до конца, как можно выяснять отношения сейчас, на Игре.

— Если все обстоит так, как ты говоришь, то где же здравый смысл, где логика, где чувства? — горячился Рон. — Гермиона, ты нарочно меня злишь, нарочно!

— Неправда! Наши поступки и складываются из всех этих составляющих, поэтому любое наше деяние будет единственно возможным и, следовательно, правильным для нас на данный момент!

— Ты что же этим хочешь сказать?! Что ты согласилась на Игру бездумно, повинуясь минутному порыву, и даже не задумывалась над правильностью? Беспричинно?! Какой бред!

— Ничего не бред! Ты просто не хочешь с этим согласиться, Рон, потому что это противоречит твоим...

— Только не говори этого, я знаю, к чему ты клонишь! Это ничуть не противоречит моим желаниям, потому как мне вообще плевать, за какой надобностью ты сюда притащилась!

Северус Снейп сквозь какую-то невидимую перегородку слышал эти отдаленные крики и знал, кому они принадлежат. И что-то ему подсказывало — рано ликовать. Стервецы, конечно, лихо придумали, но, черт возьми, еще очень рано!

Рядом тихо сопела Бони Элджерван, ее голова безвольно качалась на груди и, сто к одному, толстуха видела восьмой сон. Снейп и не думал ее будить. На кой дьявол? А лезть из кожи вон, как это делала сейчас Грэйнджер, он не намерен. Пускай спит, быть может, пронесет...

Рон Уизли был зол. Нет, он был не просто зол, он был в бешенстве. Борьба со сном отошла куда-то на второй план, первый занимала она. Идея. Ее гадская идея, ее беспощадный и невыносимый каприз. Ведь он знает ее, знает не первый год! Гермиона сейчас противоречит сама себе, но для чего? Неужели я настолько туп, что не способен этого понять? Или, быть может, просто потерял способность соображать? В голову постоянно лезут мысли о каких-то чертовых хорьках, с визгом танцующих на высоковольтных проводах! Что бы это значило?

Спор длился еще какое-то время, но постепенно сошел на нет. Или, быть может, он просто остался выброшенным за борт? Когда из памяти начинают выпадать куски произошедшего — это плохой знак. Это предупреждающий знак: "Внимание, эпизод не выпал, вы его проспали"! Сознание Рональда Уизли сейчас просто ощетинилось десятками столбов с подобными знаками, еще немного, и они полностью перегородят собой проезд. Где-то далеко слышался голос Гермионы, он о чем-то просил. Просил отчаянно, точно в последний раз. Ну что ему стоит пойти на уступку и послушать, что она там лопочет? Послушать разок, напоследок...

— Рон! Рон, пожалуйста...

Все громче и громче. Сознание постепенно выплывало из черных вязких глубин, и чем ближе оно оказывался к поверхности, тем четче становились звуки. Рон Уизли разлепил глаза, все вокруг поплыло куда-то в сторону. Он мотнул головой и картинка встала на место, но ненадолго. Мотать пришлось несколько раз, прежде чем изображение более или менее сносно закрепилось на одном месте. Пускай и не совсем по центру...

— Рон, посмотри на меня! Посмотри!

В кадр влезла лохматая голова. Большие карие глаза прорывали туманную поволоку и добирались до потаенных глубин мозга, тех самых, которые еще работали.

— Вот, вот, хорошо! Смотри на меня, ладно, что бы ни случилось, смотри в глаза.

— Не обольщайся, я и с открытыми уже спать научился, — выдавил из себя парень, поражаясь своему остроумию.

На лице Гермионы Грэйнджер изобразилось облегчение. Не потому, что ее напарник наловчился спать с открытыми глазами, нет. Просто она сомневалась, что он сможет проделать ту же штуку еще и разговаривая, а об этом она уж позаботится.

— Рада, что ты вернулся, — быстро проговорила она. — Где был?

— На... на высоковольтных проводах с пр... проклятыми хорьками. Пели какую-то дрянь, я не смог разобрать.

— Жалко, что не смог. Хотелось бы послушать, — девушка улыбнулась, и спутник одарил слабой улыбкой в ответ.

Количество Пожирателей, стервятниками висевших вокруг пары номер 58, заметно увеличилось, вместе с ажиотажем. Еще бы! Дружки Поттера спеклись, вот потеха! А, кстати, где же он сам?

Гарри Поттер находился в палатке один. Ведущий был снаружи, о чем-то беседовал с Люциусом Малфоем. Оба разговаривали тихо, иногда Малфой смеялся. Затем...

— Похоже, цыплята почти готовы, не находишь? — резкий голос Ведущего игры. Одобрение со стороны Малфоя. Сквозь тонкую материю палатки Гарри различил темный силуэт, подплывший ко входу, проход открылся и внутри показалось змееподобноя лицо Ведущего.

— Иди сюда, — позвал он ласково.

Гарри резко покачал головой.

— Ничего не хочу видеть.

Ведущий громко хохотнул и закивал, точно понимал Гарри и разделял его точку зрения.

— Н-да, н-да, не хочешь, — он просто лучился счастьем, даже когда резко вынул из кармана палочку и незаметным движением кисти заставил тощее тело Гарри Поттера пролететь через все пространство палатки и вскочить на метлу позади.

— Я ведь тебя не спрашивал, Гарри, — елейным голосом произнес Ведущий и снисходительно улыбнулся, как добрая бабушка, простившая таки внука за очередную проказу. — Вот, примерь.

Он еще раз взмахнул палочкой и на голове у Гарри возник высокий бумажный колпак небесно-голубого цвета, украшенный надписью: "А я, ребятки, бодр и свеж".

— Нравится? — поинтересовался Ведущий. Гарри не ответил. Сил на ненависть не осталось, только тупая боль в шраме и унизительное чувство страха перед тем, что он может увидеть через несколько минут.

— Вот и ладушки, — Ведущий по-приятельски хлопнул Гарри по плечу и развернул метлу в сторону скопления Пожирателей Смерти, окруживших скамейку команды 58.

— Ну... как там твоя теория? — Рон Уизли в очередной раз мотнул головой, силясь восстановить фокусировку взгляда. — Все еще стоишь на своем. Вот свалюсь сейчас вниз и разве буду неправ? Как, по твоему?

Сердце Гермионы разрывалось на части. Внезапно она поняла, что это конец, что Игра приближается к завершению. Для них.

Выбыла еще одна пара. Партнерша вовлекла своего спутника в знакомство с брайа, отключившись так быстро, что казалось, будто кто-то оглушил ее сзади бейсбольной битой. Ее напарник, чернокожий джентльмен с тяжелой челюстью, оказался на редкость живучим. Он прополз не меньше сорока футов со сломанной в четырех местах ногой, волоча за собой на цепи тело мертвой женщины, в то время как его разбитую голову и часть спины облепил рой маленьких грызущих тварей. Джентльмен все время кричал и звал кого-то по имени Лаймон:

— Лаймон! Лаймон! Лаймо-о-он!

Он умер уже за пределами поляны. Кто-то из Пожирателей с ненавистью выплюнул: «Педерастический ниггер!»

Но даже это падение не могло повлиять на исход, Гермиона это знала. Она так же знала, что осталось совсем мало времени, для... Да, второго шанса уже может не быть.

— Рон, — позвала она, и посмотрела в его полузакрытые глаза, которые, впрочем, буравили ее насквозь. — Я...

— Если собираешься завести старую пластинку, то я пас, можешь не...

— Нет, — оборвала она его и поняла, что дрожит, — Рон, я... я хочу тебе сказать кое что...

Время уходило быстрее, чем она того предполагала. Она растворялось, как соль, брошенная в кипящую воду.

— Я солгала тебе, когда сказала, что пошла на Игру спасать...

— Знаю, — кивнул парень и покачнулся.

— Рон, я просто... — ее глаза вдруг почувствовали сильное жжение, а сердце билось так, точно собиралось выпрыгнуть вниз, к пожирателям кошек. — Знаешь, я просто... просто не смогла бы без тебя дальше.

Она умолкла, а он продолжал ждать, покачиваясь на слабом ветру, как желтый осенний лист, готовый сорваться в любой миг.

— Понимаешь, я... — весь страх вдруг куда-то улетучился, просто испарился! Перед тем, как сказать последнюю фразу, она почувствовала полную свободу, перед собой она видела только его лицо, слышала только его дыхание, все остальное вокруг померкло и потеряло важность. — Я тебя люблю. Я люблю тебя…

Рон Уизли шумно и судорожно выдохнул. По коже прошла зыбь, а где-то в груди что-то лопнуло, разлив по телу божественное тепло. Он слабо улыбнулся и успел вымолвить "А я те…", после чего сон, и так давший слишком солидной форы, взялся за дело. Рон, закрыв глаза, повалился вперед, и Гермиона, обняв его обеими руками, жарко прижала к своей груди. Ласково поглаживая рыжую шевелюру партнера, она тихо шептала:

— Спи, мой хороший.

А откуда-то издалека кто-то из служителей Лорда, сложив ладони рупором, возвещал во всеуслышанье:

— НАРУШЕНИЕ ПРАВИЛ! ПОМОЩЬ СПЯЩЕМУ! ПРИКОСНОВЕНИЕ!

Северус Снейп вздрогнул. В голове пронеслось — так и знал. Чувствовал, ведь чувствовал же, нутром чуял, что так долго не продлиться, что обязательно приключится какое-нибудь дерьмо! Слишком хорошее, пускай даже приемлемое, никогда не затягивается надолго, это что-то вроде закона жизни. Нет, не жизни. Закон хреновых ситуаций. Когда попадаешь в такую — не надейся, что все пойдет, как по маслу. Снейп не в первый раз убедился в этом. Воспользовавшись минутной запинкой, он быстро спустил штаны и с наслаждением помочился — день обещал быть долгим. Ну, а теперь настала пора действовать.

— Просыпайтесь, — буркнул профессор в сторону Бони и, отвинтив крышку с бутылочки, плеснул немного воды на напарницу. Та встрепенулась, подскочив на сиденье, словно током прошибленная, и распахнула глаза, которые тут же округлились от ужаса.

— Мерлин, я заснула! — Прошептала она в неверии.

— Именно, — кивнул Северус. — Но сейчас не время спать. Появились новые проблемы.

— Что? Проблемы? Какие проблемы? Всемогущее Небо, давно я уснула?

— Вас не было с пару часов, — мастер зельеделия хотел добавить, что если бы не ее толстая задница, занимающая почти пол скамейки, то она бы уже давно проснулась мертвой, но потом передумал.

— Почему вы не разбудили меня раньше? — поразилась Бони. В ее голосе смешались испуг и удивление, и Снейпу это показалось довольно забавным.

— Прекрасно! — Вдруг просиял он, громко хлопнув в ладоши.

— Что прекрасно? Что вы, играясь со смертью, позволили мне…

— Вон, — Северус указал на самый первый ряд. Молодая девушка с неестественно большим ртом, перекошенным от ужаса, цеплялась из последних сил за край скамейки, а ее спутник болтался под ней на цепи. Парень оказался калекой, у него по самый локоть была отнята левая рука. На спине несчастного маячила зеленая цифра 33. Ровно через четыре секунды пара номер 33 перестала существовать. Перевернувшаяся бутылочка сиротливо лежала на опустевшей скамейке, из нее беззвучно вытекала вода.

— Спишите это на мою толерантность, — поспешно вымолвил Снейп, возвращаясь к теме "почему_меня_не_разбудили". — А теперь нам придется немного попотеть во имя спасения двух безмозглых голов.

— Что? — Бони с трудом оторвала тяжелый взгляд от пустеющей на глазах бутылки пары 33. — О чем это вы?

— Просто приготовьтесь, ладно?

Толстуха возмущенно скрестила руки на груди.

— Послушайте, — начала она дрожащим то ли от испуга, то ли от праведного гнева, голосом, — как бы дерзко это ни звучало, но, в самом деле, я не обязана участвовать в вашей затее! И вы не имеете ни какого права ввязывать меня в...

— Послушайте лучше вы меня! — Взорвался профессор, и его напарница проглотила язык. — Я имею полное право ввязывать вас туда, куда посчитаю нужным, потому что если бы не я, то вы превратились бы в изжогу тех тварей еще на первом этапе! Я, черт возьми, не спрашиваю вас! Просто, черт бы вас побрал, заткнитесь и готовьтесь к худшему! Просто заткнитесь, черт бы все это побрал!

Бони Элджерван опешила. В голове вертелось одно — возразить, сообщить, что она не собирается, не собирается, не собирается идти на поводу! Но потом что-то внутри щелкнуло, и вся ее воля куда-то делась, утекла вниз вместе с той водой из бутылки. Она ничего не сказала, только судорожно вдохнула и дрожащей рукой утерла взмокший лоб. Профессор, тем временем, взобрался на скамейку с ногами и, вытянувшись в полный рост, прокричал во все горло:

— Не трогайте пятьдесят восьмую! Эй ты, громила, только попробуй, сукин ты сын! Томми, дружище, можно тебя на пару слов?

Реакция, последовавшая за этим, была разной. Кто-то охнул, кто-то ахнул, кто-то тупо заржал, но многие, включая Пожирателей Смерти, уставились на алхимика, точно на свихнувшегося василиска в период линьки. Здоровенный детина, уже было размахнувшийся для того, чтобы одним мощным ударом навсегда исключить пару номер 58 из Игры, замер в неказистой позе окаменевшего боксера, и его голова с выражением дебильного удивления на лице медленно повернулась в сторону Снейпа. Остальные головы, включая самого Ведущего игры и Гарри Поттера с мерзким колпаком на макушке и глазами, превратившимися в плошки от ужаса, последовали туда же. Питер Петтигрю с ненавистью буравил профессора взглядом, его потная от перевозбуждения верхняя губа нервно подрагивала, а пальцы неистово перебирали воздух. Люциус Малфой лишь скривился в презрительной усмешке, а одна Пожирательница преклонных лет, висевшая в воздухе неподалеку от пары номер девять, ткнула указательным пальцем в сторону Северуса и многозначительно бросила: "Ты".

— Ты им показал, сосед, ты им всем показал! — В исступлении шептал кто-то из игроков сзади. Северус Снейп ощутил себя овчаркой на выставке, Бони Элджерван сидела смирно, прижав пухлые ладони ко рту.

Здоровяк хотел продолжить начатое и замахнулся по новой, но Ведущий игры запретно покачал головой.

— Прошу прощения?

Его голос звучал в наступившей тишине, как чье-то дыхание в темной комнате, когда никого больше, кроме тебя, в ней нет. Напряжение сгустило воздух вокруг настолько, что, казалось, спрыгнув теперь со скамейки можно было смело ходить по нему пешком.

— Северус? Ты обращался сейчас ко мне?

— Ты слышал, — голос профессора принял какую-то новую, незнакомую доселе тональность. Высокую и звончатую. Бони внизу беспрерывно сообщала кому-то, что не надо, не надо, не надо!

— Оставь их, у меня есть другое предложение, — с вызовом произнес Снейп. — И пусть мою задницу покарает Мерлин, если оно тебе не понравится.

— Не боишься, что твоей заднице устроят настоящую экзекуцию, Северус? — Миролюбиво поинтересовался Ведущий, направляя свою метлу к скамейке пары номер девять. Взгляды как Пожирателей, так и участников, следовали за его перемещением с напряжением и азартом. Что-то будет дальше! Малфой и Нотт хотели тронуться следом, но Ведущий коротким жестом оборвал это намерение. Его взгляд был устремлен на Снейпа, и черные, змеиные зрачки приближались быстрее, чем сама метла. Профессор оставался на ногах, стоически выдерживая этот взгляд, а его напарница сменила пластинку и теперь умоляла свои коленки дать ей силу.

Впервые с самого начала Игры Гарри увидел Снейпа так близко. И его внешность, мягко говоря, не радовала. Щетинистое, осунувшееся лицо, запавшие глубоко в глазницы глаза, худые руки. Еще пара дней, и учителя алхимии не отличишь от узника концлагеря. Впрочем, кто его знает, этого Снейпа. Живучий, как змея. Помоги ему Мерлин...

— Не ожидал, Северус, честное слово, — покачал головой Ведущий, устанавливая свою метлу так, что его острый подбородок оказался на одном уровне со снейповым. Тот на миг бросил взгляд на Гарри Поттера, потом перевел обратно на Вольдеморта.

— Перед тем, как выслушать твое предложение, хочу кое-что напомнить тебе, — голос Ведущего звучал устало и принужденно, точно его оторвали от чтения газеты в сортире и заставили поменять лампочку в гостиной. Он склонил голову набок и принял задумчивый вид, словно подыскивал нужные слова, а после... После рот Северуса Снейпа наполнился соленой кровью. Удар был до того резким и неожиданным, что профессор едва не опрокинулся назад, но в последний момент сумел устоять, сохранив равновесие. Гарри подумал, что Вольдеморт, наверное, продолжительно занимался боксом, уж очень красиво вышло. Он даже не успел моргнуть, когда Ведущий молниеносным движением руки едва не отправил зубы учителя зельеделия в его же глотку, а самого профессора — в глотки брайа.

Снейп сдавленно простонал, слегка прищурив глаза. Толпа вокруг восхищенно вздохнула.

— Пресвятая и чистая! — Взвизгнула Бони Элджерван. Ведущий игры большим пальцем левой руки растирал костяшки правой.

Алхимик выпрямился, утирая рукавом хлынувшую из разбитой губы кровь, и тем же ледяным взглядом впился в обидчика.

— Запомни, Северус, — в прежней усталой манере заговорил Ведущий, даже не глядя на профессора. Казалось, он был полностью поглощен массированием костяшек кулака, — никогда, никогда больше не называй меня Томом. Даже если твоей заднице останется жить две минуты, потому что я найду тебя и в аду. Это скабрезное, убогое имя мне дали покойники, чьи кости сейчас разлагаются в земле, а память о них лишь вороны носят на своих крыльях. Нигде и никогда, ты понял?

Снейп повел плечами и едва заметно кивнул.

— Хорошо. А теперь я готов выслушать тебя, Северус. И помни — твое предложение должно заинтересовать меня. Иначе ты умрешь.

— Я предлагаю бой. С любым из твоих псов, по твоим правилам. У меня только одно условие — если я одержу победу, ты оставишь пятьдесят восьмую в покое и обеспечишь переход в следующий круг.

У Гарри Поттера все подпрыгнуло внутри. Почему он не просит освободить их в случае выигрыша, почему только переход на третье испытание? Юношу охватил гнев и ненависть к этому ублюдскому змеенышу с раздолбанной физиономией. Только через секунду он понял всю нелепость предыдущей мысли, и ярость сменилась стыдом. А ненависть к профессору — почтением и благодарностью. Эй, Рон, не такой уж он говнюк, этот Снейп. Жаль, ты спишь и не видишь…

Ведущий игры надолго задумался. Все вокруг погрузилось в тишину. Только Бони непрестанно дергала профессора за штанину, умоляюще глядя на его окровавленный подбородок. Снейп не обращал на это никакого внимания.

— Ты знаешь, Северус, мне всегда нравилось глядеть, как ты дерешься, — наконец, промолвил Ведущий, и в его глазах блеснул какой-то огонек. В это время позади появились Люциус Малфой, Питер Петтигрю, Хэнк Блокстоун, Рэй Блэк, Нотт, Джефферсон, Гойл. Другие Пожиратели медленно подтягивались следом.

— Признаюсь даже, — продолжал Вольдеморт, — что слегка разочаровался, когда тебя не оказалось на площадке. Впрочем, этого следовало ожидать. Ты же у нас приспособленец, и в яме с дерьмом сможешь неплохо устроиться, если понадобится. И скажу тебе вот что, — Ведущий приблизил свое костлявое лицо почти вплотную к лицу Снейпа, так, чтобы его мог слышать только профессор, и заговорил совсем по-другому. Голос стал тихим и медленным, а каждое слово выделялось, как пятно красного вина на свадебном платье:

— Я бы поставил на твою шкуру хоть миллион, потому что среди этого сброда тебе равных нет, но... Всегда есть "но", иначе жизнь стала бы примитивной, верно? — безгубый рот издал короткий смешок. — У тебя есть задание, не так ли? Оно как чирей на заднице, мешает ходить и спокойно думать. И тебя этот чирей погубит, Северус, слышишь, он сведет тебя в могилу. У тебя есть еще шанс одуматься, черт возьми, ты стоишь половины всех, кто находится сейчас за моей спиной, но... Опять но...

Ведущий сделал паузу, во время которой провел ладонью по скуле профессора, а потом отер измазанные в крови пальцы о ладонь.

— Ты сдохнешь, Северус. Рано или поздно твой чирей даст о себе знать по-настоящему, и тогда ты умрешь.

Темный Лорд отлетел немного назад и, встряхнувшись, принял довольно оптимистичный вид.

— Итак, — бодро провозгласил он во всеуслышанье, — я чертовски хочу посмотреть на эту девчачью драку и ты, Северус, был прав, когда ставил на кон свою задницу. Думаю, Мерлину придется подождать, ибо я принимаю твое предложение и НАРУШАЮ ПРАВИЛА ИГРЫ! В первый и последний раз пара номер 58 останется жить, если Северус Снейп, и... его напарница, разумеется (Вольдеморт шутливо склонил голову перед Бони и та затряслась, как замерзающий в лесу охотник), одержат победу в битве, правила которой я сообщу чуть позже. Вот только в связи с новыми обстоятельствами у нас возникает небольшая загвоздка. Видите ли, как ни крути, а пара 58 пошла на попятную. Тем не менее, кто-то должен умереть, и сегодня кто-то умрет за них. И Северус Снейп назовет имя счастливчика! Скажи, Северус, кого ты ненавидишь из здесь присутствующих больше всего, кого готов размазать по подошве и ничуть не пожалеть об этом? Не стесняйся, если так неудобно, можешь шепнуть мне на ухо.

Ведущий наклонился к Снейпу, подставив ухо, а через мгновение выпрямился и издевательски заулыбался:

— Брэд? Брэд Куинсли? Есть тут кто-нибудь под именем Брэд Куинсли? — Он окинул взглядом всех игроков, а потом кивнул одному из Пожирателей. Тот метнулся на своей метле к первому ряду и за шкирку поднял упирающегося мужчину довольно плотного телосложения с пышными черными усами. Тот с перекривленным ненавистью лицом встал обеими ногами на сиденье и уставился на Снейпа так, точно всю жизнь мечтал снять с него шкуру и извалять в соли. Тем временем, Пожиратель отпустил его воротник, схватил за волосы чернокожую соседку и тоже принудил подняться на ноги. Девушка затравленно огляделась вокруг, ее белые глазные яблоки удивительно контрастировали с темной кожей, на лбу выступали капельки пота, а толстые губы изогнулись тильдой.

— Ах да, тот самый Брэд! — протянул Ведущий понимающе. — Знаю, почему ты выбрал именно его, Северус, тот самый неугомонный Брэд Куинсли, который отслеживал буквально каждый твой шаг в те светлые времена, когда ты был еще с нами, который почти посадил тебя на крючок и которому не хватило какой-то пары месяцев, чтобы упечь тебя до конца дней в Азкабан — ты добровольно ушел от нас к старику, укрывшись под его протекторатом. Да-да, ты прав, этот сукин сын достоен смерти. Клянусь Богом, Северус, на мгновение мне показалось, что все стало вновь, как в старые добрые времена! Одна команда: ты держишь сзади под локти, а я вышибаю дерьмо, верно?

Ведущий весело подмигнул, не обращая внимания на град ругательств и проклятий, которыми осыпал сейчас Брэд Куинсли Снейпа, его папашу, бабушку и того ублюдка акушера, который не придушил профессора прямо там, на столе, когда он под крики матери покидал свое девятимесячное пристанище. Кое-кто из участников поддержал бедолагу Брэда, остальные метали в Снейпа уязвленные взгляды.

— Я не с ним, я не знать его! — Глупо выпалила чернокожая девушка, взмахнув рукой. — Мистер, я вас не выслеживать, клянусь, мистер!

— Вы ведь ничего не говорили! — простонала Бони, продолжая дергать несчастную штанину. — Скажите им, вы молчали, это обман!

— Мистер, я не виновата! Эй, мистер, посмотри, я не с ним, я иностранка! Мистер, я не с ним!

Снейп ничего не сказал и продолжал стоять, как мраморная статуя.

— Я никогда раньше не видеть этот человек! Он чужой мне, мистер! Я не с ним, я его не знать!

— Заткните обезьяне рот, — холодно скомандовал Ведущий игры.

Спустя минуту Брэда Куинсли и его напарницу по частям растащили в разные стороны лохматые пожиратели кошек.

— Хорошо, Северус, очень хорошо, — похвалил Ведущий, когда все закончилось. — Эта была последняя пара, которая должна была упасть сегодня. Пятнадцатая, если быть точным. НО! Никто не смеет расслабляться, покуда наше маленькое предприятие не будет доведено до конца, а это значит, что все упавшие сейчас подвергнутся участи бедного Брэдди. Всем все понятно? Никто не будет пойман, пока я не объявлю об окончании второго испытания! Вам придется еще немного подождать, — добавил Вольдеморт сочувственно, после недолгой паузы. Большинству участников было плевать на это. Большинство участников ненавидело сейчас Северуса Снейпа и желало ему смерти в любых проявлениях. Разумеется, гибель от пыточного проклятия устроила бы всех.

— А теперь мои правила, — напомнил Ведущий, поднимаясь на своей метле выше остальных. — Битва состоится на площадке, и я дам вам форы — вы будете сражаться только с одним из моей братии. Один против двоих, мобильность против, — Ведущий бросил взгляд на немаленькие габариты Бони Элджерван, — тяжелой силы.

— Дерьмо! — вдруг вскрикнул Снейп, и Бони от неожиданности вздрогнула, а потом разрыдалась. — Я хочу драки один на один!

— Этого не жди, Северус, ты же знаешь, — снисходительно растолковал Ведущий и продолжил. — Ваша команда — единое целое до самого конца Игры. Далее! Мой человек будет без палочки, а говоря точнее — сменит деревянную на стальную.

Едва заметное движение кисти и в другой руке Ведущего блеснуло двадцатисантиметровое лезвие ножа. Бони зарыдала громче.

Гарри видел, что Гермиона вот уже несколько минут следит за происходящим у скамейки пары 9 с широко открытым ртом, но сейчас, при появлении ножа, ему показалось, что девушка вот-вот потеряет сознание и предприятие Снейпа просто накроется. К счастью, все обошлось.

— Этим чудным инструментом будет снабжен мой человек, — произнес Ведущий, поигрывая в руках оружием. — Впочем, как и вы. Сие предназначено для того, чтобы немного увеличить динамику на площадке и предотвратить превращение спарринга в глупое обнимание и катание по полу. Теперь такого не выйдет, упустишь противника из виду и, как говорится, получай на чай.

— А теперь я хотел бы узнать, кто из моих верных соратников готов сразиться с самим Северусом Снейпом, и получить шанс стать последним человеком, которого он увидит в свой жизни? Говоря проще — кто желает вспороть ему брюхо?

Желали все. Неизвестно, искренним ли было это желание или здесь сыграл роль угодливый страх перед вольдемортовым авторитетом, или стремление выслужиться. Или же просто жажда почувствовать тепло снейповых внутренностей на своих руках, но факт оставался фактом — все, как один, подняли палочки вверх. Ведущий одобрительно кивнул.

— Что же, прекрасно, прекрасно, я доволен вашим рвением, друзья мои, но это должен быть самый достойный, хотя я и рискую потерять верного слугу навсегда.

— Да что с ним возиться! — донеслось из компании, обступившей Ведущего. — Дайте мне, милорд, и я растопчу его в два счета! Позвольте мне!

Ведущий вновь довольно закивал.

— Я знаю, Скрот, что для тебя это не составит труда, но, боюсь, твое время еще не пришло. И великие свершения, которые запишут на твое имя, еще впереди.

— Как скажете, господин, — удрученно пробасил Скрот. — Ваша воля — закон для меня. А ты благодари Бога, крыса, что я до тебя не добрался, иначе мне никакого лезвия не понадобилось бы!

— Все так, Скрот, все так, — Лорд принялся задумчиво обводить скопившуюся вокруг публику тонкими щелями глаз. — Возможно, возможно, но...

— Что скажешь, Малфой? — Вдруг произнес Снейп, и все замерли, включая цепкие, вертикальные зрачки Ведущего. В голосе профессора звучала издевка и холодная ненависть. Люциус Малфой вздрогнул, хотя все еще держал поднятой руку с зажатой в ней волшебной палочкой. Его и без того бледное лицо побелело еще сильнее, и казалось, что кожа на нем истончилась, и теперь сквозь нее можно было разглядеть уродливый череп. Впрочем, в следующее мгновение Малфою удалось совладать с собой, и он изобразил губами вызывающую ухмылку.

— Всю жизнь мечтал надрать тебе задницу, Северус, — произнес он, вальяжно растягивая слова. Синяк, выступавший над его верхней и нижней губой неровными краями, стал отчетливей. А вот Ведущему, казалось, такое стечение обстоятельств совершенно не понравилось. Он задержал свой взгляд на Снейпе, напоминавшим черную грот-мачту, возвышающуюся над хлипким деревянным суденышком с единственным пассажиром на борту, а потом перевел его на Малфоя.

— И опять же я не считаю эту идею удачной, — начал он весьма неубедительно. — Люциус, неужели хочешь мараться о...

— К чему темнить? — снова влез Снейп. — Так и скажи ему: Люциус, мне жалко твою нежную жопу.

Воцарилась тишина, которую пронизывал только шум легкого утреннего ветерка. Ведущий обернул змеиную голову к профессору, и рдяные глаза Вольдеморта полыхнули злобой:

— Ты получишь бой.