Счастливые дни в аду

Когда Снейп аппарировал в круг Вольдеморта, действительно удивился. Даже при том, что он должен был пересечь антиаппарационную границу Хогвартса, он был одним из первых Пожирателей Смерти, прибывших этим днем.

Были только Эйвери и Роум, молодой человек из Франции, новый последователь “Тёмных Искусств” — как он любил использовать это выражение. Снейп усмехнулся. Он не мог не подумать о том, что все это уничтожение и терроризирование, которое они осуществляли, было вовсе не “Искусством”. Он не подумал об этом в самом начале… Однако, он не знал, было ли начало всего это. Тёмная Магия всегда присутствовала в его жизни с самого раннего детства. Он всегда тянулся к этому, как почти каждый член его семейства, кроме Квайетуса, который… Нет. Он не хотел думать о нём. Не здесь. Не сейчас.

Вместо этого, он должен вычислить, почему снова был вызван. Это должно было быть что-то важное, и, конечно, не что-нибудь, что нужно сделать с зельями. Вчера вечером он получил список зелий, которые должен был приготовить в течение следующих недель. Если бы Тёмному Лорду понадобилось другое срочное зелье, он просто послал бы сову и все. Так что эта встреча была бы о чем-то более темном и ужасном, чем зелья для убийства и мучений.

Внезапно он заметил других Пожирателей Смерти, появившихся в близлежащем лесу, рядом с Поместьем Кошмара, где на сей раз должна была состояться встреча.

Быть Пожирателем Смерти означало, что он никогда не знал, куда аппартирует, будучи вызванным Тёмным Лордом. Когда он чувствовал вызов и аппартировал, он всегда оказывался в круге, не зная место заранее. Это было очень полезно Волдеморту против случайных шпионов среди его последователей, которые, таким образом, не могли сообщить министерству или другим авторитетным магам, подобным Дамблдору, или аврорам о скрытых местах встречи. Теперь местом встречи было Поместье Кошмара, одно из наиболее скрытых убежищ темных волшебников. Снейп точно не знал, где оно находится, хотя бывал там много раз. Это, должно быть, где-то в Северной Англии или Шотландии. Он и Дамблдор много раз безнадежно пытались найти поместье в течение последних 14 лет, но их исследования были неудачными, хотя знание точного места было бы очень важно по многим причинам. Поместье Кошмара было главной тюрьмой Вольдеморта, и все враги, которых он не хотел убить немедленно, доставлялись сюда, чтобы с некоторой садистской забавой замучить их.

Снейп был уверен, что после того, как маленький Поттер победил Тёмного Лорда 14 лет назад, много людей остались в Поместье Кошмара и беспомощно умерли там, даже при том, что не было никого, чтобы мучить или убивать их. Они остались там, потому что никто не был способен найти это место.

Место страха, боли, плача, крика, дрожи и смерти. Место самых ужасных пыток, которые когда-либо существовали в мире.

Он ненавидел это место. Он ненавидел его до глубины сердца, ненавидел больше, чем любое другое место. Он ненавидел его больше, чем темницы министерства, место мучения “Света”, больше чем... “Остановись, — сказал он себе. — Достаточно”.

В целом, это, возможно, означало, что эта встреча будет одной из сессий пытки, и Снейп сильно надеялся, что сможет убежать прежде, чем она начнётся. Он не хотел участвовать в этом. Он терпеть не мог и боялся этого, и, к счастью, его обычно не заставляли участвовать в этом по различным причинам. Одной из них было то, что он был личным мастером зельеварения Тёмного Лорда, и, в общем, этого было достаточно для возможности избежать.

Были времена, когда даже он был вынужден присоединяться к этим "играм". Всякий раз, когда Вольдеморт решал проверить их преданность или когда жертва была высокопоставленным лицом. Его преданность, однако, была уже проверена (он не позволял себе вспоминать то испытание); так что сегодня, скорее всего, он должен был оказаться перед важным врагом тёмной стороны. Кто на земле мог быть настолько важен? Он должен предупредить Дамблдора, как только вернётся в Хогвартс.

Через десять минут весь внутренний круг (почти 20 человек) был на месте. Каждый стоял на месте, ожидая, пока Тёмный Лорд не пригласит их в здание. “Очень странно, почему полный круг? Вольдеморт захватил Дамблдора?” — задавался вопросом Снейп. Нет, невозможно. Когда он покинул Хогвартс, Дамблдор все еще был там, невредимый. Тогда снова… кто на земле был тогда захвачен? Идиот Фадж? Или какой-нибудь важный аврор? Возможно, Моуди?

О, это была бы забава. Он мог бы послать несколько противных заклинаний на мужчину после всего того, что тот ему сделал. Испытания в здании Министерства… сессии пыток “Светлых Искусств” Моуди… принудительный Веритасерум, проклятия Тормента (светлая версия Круциатуса, простительная, да, но нисколько не лучше, чем его непростительный близнец, мучающее проклятие Круциатус) наложенное на него, потому что его не считали человеком, только грязным Пожирателем Смерти… Те дни и ночи без сна, только чтобы сломать его, а после этого — те шесть месяцев в Азкабане… Шесть! Они показались целой жизнью. После этого он не мог чувствовать ничего. Ничего. Его чувства оставили его там, возможно, навсегда. Моуди сделал это с ним, параноидальный старый,

ублюдок. Он задрожал. Если бы новым заключенным был действительно Моуди, он не проявил бы к нему милосердия. Нет. Никогда.

Когда он увидел его в прошлом сентябре, входящим в дверь Большого Зала, он чуть не потерял сознание. Нет, Альбус не мог быть настолько бессердечен, чтобы позволить аврору находиться в том же самом здании, где и он!

Он снова вздрогнул. Нет. Это был Барти, а не старый ублюдок. Да, ублюдок, но не старый. Молодая и темная версия ублюдка, теперь хуже, чем мертвая. Поцелованный дементором. Скверный способ умереть.

И об ублюдках: теперь его ждал Самый Большой Ублюдок нынешнего мира, чтобы представить нового пленника своим преданным слугам-ублюдкам.

Да, он тоже был ублюдком. Каждый на этой земле был ублюдком, кроме Дамблдора.

Так пусть начнется Игра Ублюдков!

* * *

В этот момент Волдеморт вышел из Поместья и приблизился к терпеливо ждущим его служащим.

— Пойдёмте. Присоединитесь ко мне в Главном Зале! — театрально завопил он. — Наш гость уже ждет всех вас!

Что-то в воздухе было таким холодным... Северус плотнее обернул вокруг себя плащ и вздрогнул. Большие черные открытые ворота Поместья походили на огромный рот, старающийся проглотить что угодно и кого угодно, попадающее в них. Больше всего Северус хотел оказаться дома.

Их невыразительные маски мерцали в свете факелов, когда они, наконец, вошли в Главный Зал.

В центре огромной комнаты был ребенок. Весьма маленький ребенок с тонкими, грязными темными волосами и круглыми очками.

Снейп застыл в дверном проёме.

Нет. Ребенок. Нет. Он ненавидел мучить ребенка. На занятиях — да. Со словами, сарказмом, отработками, снятием очков с факультетов — почему нет? Но физически? Или с проклятиями? От простой мысли его желудок сжался в тревоге, и он также должен был бороться с подступившими воспоминаниями.

В то же мгновение он понял, что все остальные уже стояли вокруг мальчика, а он был единственным, отсутствующим в круге, поскольку он стоял, застыв в открытой двери. Он глубоко вздохнул и приблизился к кругу ровным шагом. Когда он встал на место, мальчик поднял голову.

Снейп снова застыл.

Нет. Это не могло быть правдой!

Мальчик был Гарри Поттером.

* * *

Проклятье!

Как?

Почему?

Что?

Проклятье! Чёрт, чёрт… Что, черт возьми, мальчик делает здесь? Он должен быть дома с семьёй, смотреть телевизор или играть в идиотские игры с друзьями или что-нибудь ещё... Он уставился на того в полном недоумении, мысли метались у него в голове.

«Это не может быть правдой. Просто не может. Я грежу. Я проснусь через десять минут, крича, в моих подземельях, и могу взять стакан виски, чтобы успокоиться после этого кошмара...» — он надеялся, когда повторял это снова и снова. Стакан виски? Нет. Это было бы недостаточно. Он выпил бы целую бутылку после того, как проснется!

Но пробуждение не желало наступать.

На мгновение он подумал, что мальчик узнал его, когда их глаза встретились. Но, мгновение спустя, мальчик отвернул лицо от него к Волдеморту.

Снейп был слегка удивлен. Он не увидел в этих зеленых глазах страха. Он не увидел ужаса. Он мог видеть только боль и отвагу.

Он был потрясен. Он не понимал того, что происходило. Мальчик был захвачен Волдемортом или его Пожирателями Смерти, это было ясно. Но как? Когда? И почему Альбус не знал об этом?

Что он мог сделать в этой ситуации? Как он мог спасти мальчика? Вокруг Поместья Кошмара также были антиаппарационные барьеры. Он не мог просто схватить мальчика и аппарировать. Это было невозможно. Но он должен был сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти этого глупого ребенка, который снова впутался в безвыходную ситуацию.

Он вздохнул. Независимо от того, что он сделал бы, его роль в качестве шпиона была бы закончена. Эта мысль внезапно принесла ему большое облегчение. Он сразу почувствовал себя свободным. Но что он мог сделать со вновь обретенной свободой в этой проклятой ситуации? Для них вообще не было никакой надежды.

Возможно, он оставил бы мальчика, который будет замучен и убит. Если бы он ввязался в неприятности, они вместе погибли бы без всякой пользы. Если бы он ничего не сделал, он смог бы сохранить свою роль и помочь Светлой Стороне и Дамблдору.

Для Светлой стороны не было бы никакой надежды, если бы Поттер умер. Нет, Поттер должен жить. Лили ... и его клятва ей... и имя Квайетуса... Все это означало, что он должен помочь маленькому ублюдку. Да. Поттер тоже был ублюдком, потому что ввязался в эту проклятую ситуацию. Было довольно трудно поддерживать репутацию преданного Пожирателя Смерти без слишком больших угрызений совести, а теперь...

В целом это означало, что время шпионажа для него должно было бы закончиться. Но он должен был быть благоразумен. Поттер должен остаться в живых. Поэтому он должен был спасти его, найти способ вытащить его за антиаппарационный барьер Поместья и также позаботиться о себе. Мальчик не умел аппарировать. Он нуждался в нем.

Глаза Снейпа начали осматривать Зал: окна и двери. Он довольно хорошо знал здание, и у него была небольшая комната для изготовления зелий. Его лаборатория была не в подземельях, а на третьем этаже — как нелепо. Он — и третий этаж! Здесь подземелья были тюрьмой.

Тюрьма. Самая ненавидимая тюрьма в мире. Или, по крайней мере, одна из них. Камеры и пыточные комнаты с бесконечной болью. Он знал их. Знал, как выглядит заключенный через несколько недель, проведенных здесь. Жизнь здесь была как длительное заклятие Круцио. Если Волдеморту нравилось пытать там кого-нибудь в течение долгих месяцев, он это делал. Он любил ломать людей перед тем, как убить их. Его не беспокоило, много ли времени это займет. Казалось, что Темный Лорд всегда имеет много времени.

Но как он мог спасти Поттера из этого проклятого здания?

Внезапно он понял, что Волдеморт что-то говорит и заметил, что ноги мальчика связаны. Он не мог убежать, как сделал это на кладбище месяц назад, когда сбежал от Темного Лорда после его «возрождения». Его палочка также отсутствовала.

И сейчас Поттер просто стоял там, как ягненок, ожидающий заклания, и, казалось, смирился с судьбой. Снейп видел в его глазах, опять встретившихся с его, боль, в этих зеленых глазах была только боль, ничего больше. Боль. Боль, как и в тех черных глазах… Боль в этих зеленых глазах… Только боль…

Как будто бы это были те же самые глаза. Но как? Как могла пара зеленых глаз выглядеть так же, как пара черных? Тем не менее, они… казались одинаковыми, или, по крайней мере, их выражение было одинаковым.

Он был испуган. Мальчик чувствовал только боль.

Сходство… стоящий в круге без страха, смотрящий на него с бесконечной болью, вызванной не пыткой, а разочарованием… Снейп хотел закричать, когда вспомнил другого.

Мальчика, стоявшего на этом самом месте, в центре круга, без страха и слабости. Только с болью…это было так давно…но это было так ясно…те черные глаза… Он никогда не мог забыть их. «Никогда», — сказал ворон в его голове. Никогда.

Но Самый Большой Ублюдок все еще говорил.

— У вас три раунда, чтобы позабавиться с ним. А после того я убью его. Я сам. Так что вы должны быть очень осторожны, чтобы не убить его прежде, чем придет моя очередь! — сказал змееподобный монстр с удовлетворенной ухмылкой.

«Три раунда. Это, по крайней мере, два часа, насколько я знаю их», — подумал Снейп. Он увидел, что Волдеморт отошел, чтобы сесть в свое темное кресло, похожее на трон.

— Пусть шоу начнется! — крикнул он своим Пожирателям Смерти.

И шоу началось.

* * *

Снейп отчаянно пытался найти какой-нибудь способ спасти мальчика, но минуты шли, а он не мог ничего придумать. Совсем ничего. Мальчик умрет, и он тоже умрет. Снова появилось искушение. Он мог оставить мальчика, чтобы его убили. Так или иначе, у него нет другого выбора: либо мальчик умрет один, либо они умрут вместе. Но последнее бессмысленно. Альбус и Орден нуждались в нем.

Но они нуждаются и в мальчике. И он дал клятву той проклятой девчонке!

Что за неприятность… Что за проклятая ситуация! Хуже ночных кошмаров, в которых он оказывался почти каждую ночь в течение почти двух десятилетий. Он не поверил бы, что могло быть и хуже. Никогда. А сейчас ситуация была хуже, чем любая другая ситуация или ночной кошмар, в которых он когда-либо оказывался в жизни!

Он почти дрожал, смотря шоу. Множество криков на латыни: Секо! Франго! Контундо! Флагелло! Диффринго! Уро! сопровождавшиеся дополнениями, определяющими часть тела, которую они хотели повредить.

Поттер кричал, корчился, вопил и дрожал, у него были только короткие паузы, которые давали ему Пожиратели Смерти. Его полный боли голос, казалось, заполнил все здание. Это был только первый раунд… И будет второй, раунд физического истязания. Одна мысль сделала Снейпа больным.

Его очередь приближалась. Его очередь пытать мальчишку, которого он ненавидел много лет, идиота, которого он оскорблял, высмеивал и стыдил перед одноклассниками. Мальчишку, которого он пытался исключить из школы всеми возможными способами, которые знал.

Мальчика, которого он защищал без раздумий, которому он помогал выжить каждый год в этой чертовой школе, потому что тот был мальчишкой, о котором он поклялся заботиться. Наверное, это была не слишком охотная забота, но, однако, самая лучшая, на которую он был способен.

В тот момент, когда пришла его очередь, он обнаружил, что окаменел, неспособный поднять палочку, говорить, открыть рот. Неспособный двигаться. Дышать.

Мальчик лежал на окровавленном полу. Страдая. Но он не плакал. Не просил пощады. Он выглядел истощенным, но не сломленным. Внезапно Снейп почувствовал уважение к мальчику. Он был уверен, что Поттер сломается. Он был всего лишь 14-ти или 15-летним мальчиком, не так ли? Ожидалось, что подобные ему мальчишки сломаются, сдадутся. Но Поттер не сломался. По крайней мере, пока. А его пристальный взгляд… Мастер зельеварения вздрогнул. Этот взгляд был ему слишком знаком. Он видел этот взгляд много лет назад… На глазах у него выступили слезы.

Что он предполагал сделать сейчас? Ему отчаянно нужно время. Если он действительно хочет что-то придумать, он должен послать проклятие в Поттера. Сейчас. Немедленно.

Снейп повернул голову и прошептал «Торменто», направив палочку на мальчика.

— Хорошая мысль использовать проклятья Светлой стороны, — засмеялся Волдеморт, — покажи мистеру Поттеру, как выглядит Светлая сессия пыток!

Снейп ненавидел самого себя. Чувства душили его.

Крики мальчика заполнили Зал. Снова и снова. Снейп хотел умереть, здесь и сейчас. Нет, он не будет делать это во второй раз. Нет. Невозможно.

Он точно знал, какая боль наполнила тело мальчика.

Когда он опустил палочку, крик затих. Он повернул голову к мальчику, и их взгляды снова встретились. И чертов идиот кивнул. Сердце Снейпа упало. Теперь он был абсолютно уверен, что мальчик узнал его. Осознание этого сделало его больным: он почувствовал головокружение и тошноту. Он не хотел, чтобы мальчик умер с мыслью, что он предал его.

Да. Он действительно ненавидел маленького идиота. Раньше, в школе. Но за минуты пытки и криков его ненависть растаяла и ушла навсегда. Он больше был не способен ненавидеть его.

Он очень хотел громко закричать, когда пытки продолжились.

Второй раунд… Удары хлыстом, ногами, кулаками… После первых десяти Пожирателей Смерти он с трудом мог узнать мальчика. Ушибы, раны, кровь, сломанные кости, — только зеленые глаза, смотревшие в его черные глаза после каждой смены, показывали ему, что мальчик все еще в сознании, все еще жив. Почему Поттер делал то же самое, что и тот черноглазый мальчик много лет назад? Почему?

Почему мальчик снова и снова смотрел ему в глаза? Он не просил пощады, жалости или заботы. Тем не менее, казалось, он искал глаза Снейпа. Так же как… НЕТ!

Снейп отчаянно хотел, чтобы вся эта игра ублюдков закончилась, хотел пойти домой, закрыться в своих комнатах и напиться виски до потери сознания, а потом — десять литров зелья сна без сновидений и спать, спать, спать и больше не просыпаться. Никогда.

Он хотел убежать. Но…но…

Что он сказал бы Дамблдору? Как он мог бы зайти в кабинет директора и сказать правду? Он должен был бы извиниться: «Поттер умер, а я был одним из его мучителей, его убийц, мне очень жаль». Он сказал бы Альбусу: «Я применял только простительные заклятия Светлой стороны, подобные Тормента»?

Как он мог бы продолжать жить после этого? Как он мог бы учить других детей? Он всегда был с ними ужасным, невыносимым мерзавцем и настоящим ублюдком, но хотя бы терпимым. Если бы Поттер умер, он стал бы в тысячу раз хуже. Как он смог бы учить Уизли и Грейнджер? Как он смог бы смотреть им в глаза?

Что сделала бы с ним нарушенная клятва? Смог бы он спать? Есть? Дышать? Думать?

Он никогда не мог убежать от своего прошлого. Почти двадцать лет было недостаточно, чтобы раскаяться в том, что он совершил в прошлом. Если бы он позволил Поттеру умереть, то никогда не смог бы жить. Он был уверен.

Снова подошла его очередь. Мальчишка, невыносимый, проклятый маленький мальчишка снова искал его взгляд; хотя Снейп и не был уверен, мог ли Поттер еще видеть.

Он опустил голову и достал из кармана маленькую бутылочку. К счастью, от него не ожидали применения кулаков, ног или розог, плетей, ножа, бритвы или палки для нанесения физического ущерба. Скорее от него ожидали показа интересного зелья, но это должно было быть нечто захватывающее, так как за шоу следил сам Темный Лорд. Игра ублюдков. И Волдеморт хотел увидеть боль, причиненную этим.

На мгновение Снейп подумал, что скорее сам выпьет зелье, чем даст его Поттеру. Это было новое и исключительно болезненное зелье. Он всегда носил мучающие зелья с собой для таких случаев. Но никогда не хотел, чтобы мальчик перенес это. Но ему необходимо время больше, чем что-либо другое, поэтому он должен был сделать это.

Он подошел к мальчику, встал на колени и левой рукой открыл ему рот. Правой он неожиданно влил содержимое бутылочки в рот мальчика, заставил его проглотить, и вернулся на свое место в круге.

Минуту стояла полная тишина. Потом глаза мальчика расширились от крайне резкой боли, и он закричал так громко, что все должны были заткнуть уши.

Зелье игры с костями. В тот момент Снейп ненавидел себя больше, чем когда-либо в жизни. И это не было легкое чувство, учитывая тот факт, что он всегда глубоко ненавидел себя.

Зелье игры с костями было естественной частью Игры ублюдков. Оно ломало все кости жертвы на крошечные кусочки, вызывая невыносимую боль при каждом легчайшем движении, подобно дыханию, а потом возвращало их в нормальное состояние с помощью специально болезненного и быстрого Скелероста. Оно не причиняло непоправимого вреда, но было таким же болезненным, как Круциатус. Снейп знал это. Он сам пробовал его.

Мальчик никогда не поверил бы ему после этого. Но времени, чтобы простить и забыть, или для извинений не было. Поттер умер бы. И он, Северус Нобилус Снейп, умер бы вместе с ним. Это было бы весьма удивительное и захватывающее зрелище, в котором он сыграл бы роль «плохого парня», а Поттер — «хорошего парня». Но это не имело бы значения. Вовсе нет.

Когда крики в зале прекратились, глаза мальчика остались плотно закрытыми. Только грудь показывала, что он все еще жив.

— Замечательно, профессор, я поражен! — глаза Волдеморта блестели от удовольствия. — Я не могу поверить, что твое воображение столь развилось за годы, проведенные с этим магглолюбивым старым дураком.

В один короткий миг Снейп был уверен, что наставит палочку на ублюдка и убьет немедленно его. Нет! Но прежде, чем он успел поднести руку к поясу, шоу продолжилось.

Подошел третий раунд. А Снейп все еще не знал, что же ему делать, как спасти измученного ребенка.

И должен был подумать о следующем проклятии для пытки. Темный Лорд наказал бы его сильнейшим Круциатусом, если бы он снова использовал то же самое проклятье, он не любил надоевшего. Но что же использовать? Он не хотел больше травмировать мальчика. Но он должен был сказать что-то. Может, проклятье ножа? Оно причиняло сильные повреждения, но его эффекты были непродолжительными. Десять секунд, не более. Самое большее, двадцать.

Снова была его очередь.

— Калтер, — сказал он, опять отводя взгляд от мальчика, палочка дрожала в его руке.

Крики были еще громче, чем раньше. Они длились почти минуту. Как? Почему? ЧТО, К ЧЕРТУ, происходило? Он попытался остановить проклятие, но не смог. А потом вспомнил, что заклятие ножа вместе с ломающим кости проклятием, использованным Ноттом раньше, могло вызвать серьезные последействия в течение многих часов. Мерлин, он не мог больше делать этого! Он хотел умереть от стыда. Прямо здесь. В этот же момент. Он чувствовал, что умирает каждую миллисекунду бесконечного крика.

— Снейп! Ты действительно … превосходен сегодня! — услышал он слова Волдеморта сквозь все еще громкие крики. — Лучше, чем когда-либо.

Он кивнул, уставившись на маленькое тело, корчащееся перед ним.

Неожиданно голос мальчика затих. Поттер не двигался.

— О, нет, — прошептал Снейп, когда следующий Пожиратель Смерти поднял палочку.

— Стоп! — закричал Волдеморт. — Я хочу убить его, — добавил он, встав и шагнув вперед.

В этот момент Снейп был в абсолютном отчаянии. Волдеморт убил бы мальчика, он знал это, и не мог этого позволить.

Волдеморт остановился рядом с безжизненным телом и пинком перевернул Поттера на спину.

— Энервейт, — направил он палочку на мальчика.

Тот не шевельнулся. Снейп застыл. Что он с ним сделал?

— Я знаю, что ты в сознании, Поттер, — сказал Волдеморт холодным, безжалостным голосом. — И я хочу немного побеседовать с тобой, прежде чем убью.

Мальчик открыл глаза. На секунду Снейп тотчас же почувствовал облегчение. Он был жив!

— Но я не собираюсь слушать тебя, Том. Меня не волнует то, что ты хочешь сказать. Нисколько. Убей меня и закончи это шоу.

Снейп едва расслышал слова мальчика. Голос Поттера после двух часов крика полностью охрип. Он был слабым. Но мальчик — не был!

— Как хочешь, — Волдеморт зло улыбнулся и поднял палочку. Но Снейп был быстрее.

— Ступефай! — закричал он, направив палочку на Темного Лорда, и подошел поближе к мальчику, чтобы как можно быстрее помочь ему встать.

Но заклятие было блокировано щитом Темного Лорда. Щит? Снейп застыл. ЩИТ? О, нет…

В следующее мгновение он лежал на полу, оглушенный своими экс-товарищами.

— Так, профессор Снейп! Какой ожидаемый сюрприз! — Самый большой ублюдок злобно ухмыльнулся с жестоким мерцанием в глазах. — Наконец, я нашел утечку — тебя, как я и подозревал. Не так ли, Люциус?

Один из Пожирателей Смерти кивнул, и Волдеморт продолжил:

— Я подозревал, что это был ты, верный слуга любителя грязнокровок Дамблдора, глупый последователь Светлой стороны после небольшой пытки аврорами и шести месяцев в Азкабане… Я не могу тебя понять. — Волдеморт отвел взгляд от него и задумался. — Ты всегда был таким сильным. И, однако, ты предал меня. Я поражен. Сегодня короткое время я был уверен, что неправ. Те проклятия и зелье! Ты наслаждался ими, Поттер? — перевел он взгляд на мальчика.

Поттер, казалось, не услышал его слов, и, когда мастер зельеварения посмотрел на ребенка, их взгляды снова встретились. Мужчина почувствовал внезапное желание сказать что-нибудь мальчику перед смертью. Он поднял руку к лицу и снял маску. Они долгие мгновения просто смотрели друг на друга без слов. Снейп слышал слова Волдеморта, но не мог понять их.

Он просто смотрел на мальчика, и его глаза были полны явной боли.

Мальчик умрет, Снейп был в этом уверен. И он умрет рядом с Поттером, с Мальчиком-Которого-Он-Ненавидел-Долгие-Годы. А сейчас он не мог понять свои прежние чувства. Почему он ненавидел его, как он мог ненавидеть этого мальчика? Как он мог быть таким упрямым, проклятым идиотом, чтобы ненавидеть его только из-за нескольких давних идиотских шуток его отца и его друзей? Его мертвого отца. Который спас ему жизнь. Да, он спасал и самого себя тогда, но все-таки много лет назад Джеймс Поттер спас ему жизнь. А Лили… Он четыре года ненавидел сына Лили. Почему? Как? Он не мог ответить на свои собственные вопросы.

Он смотрел на мальчика, измученного, умирающего мальчика, и чувствовал себя виноватым. Пыточные проклятия, использованные им… зелье игры с костями… но Поттер, казалось, не злился на него. Он, казалось, смирился с ним, как смирился со своей судьбой, с надвигающейся смертью.

Снейп не мог не протянуть руку и не коснуться осторожно лица мальчика пальцами.

— Простите… простите… за все, — сказал он.

Гарри на мгновение закрыл глаза.

— Спасибо, — пробормотал он.

Тонкие шнуры вырвались из палочки Волдеморта, и в следующий момент Снейп был связан.

— Снейп, твое время прошло. Думаю, теперь ваша очередь, мистер Поттер, — сказал Темный Лорд и пробормотал другую команду. — Эректо.

В следующий момент Гарри стоял на ногах, немного пошатываясь, лицом к лицу с Волдемортом.

* * *

Снейп просто смотрел на мальчика, спокойно и без страха стоящего перед своим врагом. Волдеморт разъярился, когда разглядел, что молодой человек смотрит на него без ужаса, смирения или просьб о милосердии. Не показывая слабости!

Да, мальчик не был сломлен. Его пытали и увечили, но душа осталась прежней, когда он смирился с тем фактом, что умрет.

Снейп опять почувствовал вину. Мальчик был очень смелым. Таким же смелым, каким был и его отец. Таким же смелым, как и тот черноглазый мальчик, стоявший на этом же самом месте. Более смелым, чем он сам когда-либо был в возрасте Поттера.

— Я думаю, настало время убить меня, не так ли, Том? — неожиданно спросил он твердым, но тихим голосом. — Ты, наконец, сможешь закончить дело, в котором потерпел неудачу 14 лет назад. Теперь здесь нет никакой слабой маглорожденной женщины, чтобы помешать тебе сделать это.

Тишина опустилась на зал. Гнев в воздухе Темного Лорда стал почти материальным, но мальчик не испугался.

Затем Волдеморт внезапно успокоился. На его лице появилась злая усмешка.

— Очень смело, мистер Поттер. Действительно, ты — настоящий гриффиндорец. Но теперь я не убью тебя. Нет, у меня есть другая идея насчет того, как ты умрешь. Более длительный способ умереть. У меня есть время. Я подожду, пока ты не попросишь убить тебя без глупых замечаний. Или… возможно, я дам тебе другой выбор, шанс выжить, а не умереть. Я дам тебе время и возможность подумать об этом. И, естественно, я… своим способом помогу тебе принять правильное решение.

— Я никогда не буду торговать своей душой, Том, — твердо ответил Гарри. Но Волдеморт не обратил внимания на его слова.

— Увидим, мистер Поттер, — он развернулся и посмотрел на Снейпа. — Что же мне делать с тобой, мой дорогой профессор? Если я правильно помню, ты не столь смел, как этот молодой человек рядом с тобой, не так ли? Как насчет присоединиться к нему на некоторое время? На две-три недели, а может, и больше? Это зависит от… ты знаешь, от чего. Возможно, ты сможешь убедить мистера Поттера, что настоящее благоразумие — сдаться.

Глаза Снейпа расширились.

— Подземелья…

— Точно, профессор. И, — он поднял глаза на своих последователей, — думаю, можно начинать, но будьте осторожны! Не убейте их. Только когда я разрешу, — Волдеморт усмехнулся, развернулся и вышел из комнаты.

Круг Пожирателей Смерти сжался вокруг них. Мальчик упал рядом со Снейпом, когда действие Эректо закончилось. Снейп не мог поймать его из-за веревок. Они лежали беспомощные. И Снейп знал, что это было только началом.

Когда с него сняли путы, он проверил Поттера. Тот снова был без сознания. Итак, пришел его черед. Наверняка это будет дольше и тяжелее, чем у мальчика. Ведь он, в конце концов, был предателем.

К сожалению, ему потребовалось полтора часа, чтобы потерять сознание. Его экс-товарищи были действительно осторожны.

* * *

— Вернон, мальчик все еще не вернулся! — нервно сказала Петуния мужу.

Они смотрели телевизор после обеда.

— Мммм…— промычал Вернон, его глаза были прикованы к экрану.

— Вернон! — повторила Петуния.

— Ну… а что я тогда должен делать? Он вернется в середине ночи, я уверен. Ему стыдно, — ответил Вернон спокойно. — Или его ненормальные друзья снова его забрали. К счастью. О, посмотри на эту собаку! — показал он на экран, — она точно такая же, как у Мардж!

Петуния вздрогнула. Она ненавидела животных, а особенно — старую, уродливую, противную собаку Мардж. И она волновалась.

— Вернон, каждый раз, когда они забирали его, то всегда сообщали нам об этом… как-нибудь. Но сегодня… Уже полночь и…

— И?.. — Вернон разозлился. Его не интересовали глупые исчезновения мальчишки. — Если он захотел уйти, то сделал это. А я хочу посмотреть фильм.

— Но мы — его опекуны, Вернон. Если с ним что-нибудь случится, они накажут нас! — она громко прокричала последнее слово.

Вернон дернулся и вздохнул.

— Верно. Но я не хочу идти искать его по всему городу. Ты можешь сделать это, если хочешь, но я не буду!

— Я думаю, мы должны вызвать полицию, — прошептала Петуния.

— О! Хорошая идея! — сказал Вернон, усмехаясь. — Я надеюсь, что, если они найдут его, то задержат на несколько дней, да?

— Я не знаю, — ответила она нерешительно.

— В чем дело? — неожиданно спросил Вернон, заметив странный тон Петунии.

— Я не знаю, — сказала она снова, но через некоторое время добавила: — У меня странное предчувствие. Знаешь, очень плохое предчувствие… Я чувствовала это давно…

Вернон уставился на нее. Она была вне себя, ее руки тряслись, лицо побледнело.

— Что... с тобой все в порядке? — осторожно спросил Вернон.

Петуния покачала головой.

— Нет, что-то случилось. Что-то такое, как в тот день, когда я впервые пошла с тобой в кино…

Голос Вернона задрожал, когда он смог заговорить:

— Ты…ты думаешь, что?..

Петуния кивнула.

Долгое молчание опустилось на комнату. Они с ужасом смотрели друг на друга. Наконец, Вернон встал.

— Я вызову полицию. Сейчас же.

Гарри попробовал немного передвинуться, но он тут же пожалел об этом. Внезапная, почти невыносимая боль охватила все его тело, и Гарри с трудом смог удержаться от крика, поскольку каждая часть его тела пульсировала. Он не мог понять этого. Сдерживая слезы, он изо всех сил пытался вспомнить. Где он? Почему ему так больно? Что случилось?

Воспоминания о прошлом вечере стали медленно всплывать у него в памяти. Постепенно он смог смутно вспомнить картину событий, «пыточное шоу», как назвал это Волдеморт. Так что это правда, все правда — с первого и до последнего мгновения. Он был в плену, и ему придется столкнуться с еще большим ужасом и болью, он был уверен.

Сама мысль вызвала отвращение. Пытки — снова? В предыдущий день их было более, чем достаточно. Он был твердо убежден, что не сможет выдержать больше боли и мучений. Он сделал бы все, что они захотят, чтобы спокойно умереть. Да, умереть. На этот раз ему не удастся убежать, больше нет: его удача, очевидно, закончилась в отличие от прошлых лет и встреч с Волдемортом. Сейчас его тело было измучено и истощено, в душе не было надежды. Волдеморт еще не знает об этом, но он выиграл, подумал Гарри.

Это все было его виной, понял он через некоторое время. Если бы он не убежал от Дурслей, его не схватили бы Пожиратели Смерти, следившие за его домом. Он знал, что Волдеморту известно его местонахождение, тот сказал это на кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Волдеморт не мог схватить его, пока Гарри находился под защитой родственников, но после побега он оказался слишком далеко от семьи и ее предполагаемой защиты. Так что его притащили сюда.

Да, у него были очень веские причины убежать от них, по крайней мере, на несколько часов, ему нужно было некоторое время после семейной ссоры, если он не хотел снова превратить своих родственников во что-то ненормальное, как тетю Мардж два года назад.

Все начал Дадли. Не следовало ему называть Лили Эванс наркоманкой и неряхой. Дадли не следовало говорить, что отец Гарри женился на его матери только потому, что она была беременна. Гарри не мог не ударить его.

Была большая драка, где он и Дадли не соответствовали из-за преимущества Дадли в весе и росте. Вдобавок в конце на помощь Дадли пришел дядя Вернон, так что Дадли победил. Дядя собирался наказать его за драку, но после первого удара Гарри выскочил из дома и убежал.

Он не должен был убегать слишком далеко: вскоре его окружили три Пожирателя Смерти. К сожалению, его палочка осталась в спальне, в сундуке. Он ничего не мог поделать. Он только стоял там, медленно осознавая последствия своего поступка, пока эти трое мужчин не забрали его в этот особняк, который они называли Поместьем Кошмара. После сессии пыток он прекрасно понял смысл названия.

Прошлый вечер был живым кошмаром. Пока он ждал начала, он уже точно знал, что случится. Ад! Гарри знал все. Но, к своему удивлению, когда Пожиратели Смерти и Волдеморт вошли в зал, он обнаружил, что совсем не боится. Больше нет. Почему? Он удивлялся даже сейчас.

Возможно, это случилось из-за кошмаров, полных страхов и слез, смерти Седрика, возрождения Волдеморта, их дуэли и появления родителей, безрукого Червехвоста, и все это из-за него. Если бы его не было… Волдеморт не возродился бы, Седрик все еще был бы жив, Червехвост бы не был пойман Люпином и Сириусом… Сириус был бы свободен, а Люпин продолжал бы преподавать в Хогвартсе. Люпин не стал бы безработным, как сейчас. Мама Гарри была бы жива, и, возможно, отец тоже. И у них было бы много детей, трое или больше, учащихся в Хогвартсе, на факультете Гриффиндор.

Гарри улыбнулся этой мысли. Это было бы что-то забавное. Его братья и сестры, которые были бы…

Но они не существовали, а его родители умерли.

И он тоже умрет здесь, в Поместье Кошмара, в одиночестве.

Разум Гарри попытался бороться с этой мыслью. Он хотел жить, выжить! Он хотел встретить друзей, поесть в Большом Зале, выпить усладэля в «Трех метлах» в Хогсмиде… сыграть в Квиддич и увидеть следующий чемпионат мира, а может, стать профессиональным ловцом в национальной сборной. Что угодно, но не смерть!

Он сильно стремился к отработкам с Филчем или к урокам зельеварения со Снейпом… страстно желал простого оскорбления без боли, крови и пота.

Но он еще был жив, и неожиданно он решил не сдаваться. Если он смог бы продержаться, возможно, его мечты бы сбылись… Он должен надеяться и верить в то, что из этого чертового места есть выход. Он должен быть сильным, чтобы преодолеть слабость.

С этим решением в мыслях Гарри открыл глаза опять и попытался осмотреть окружающую обстановку, в которой был вынужден жить, но не смог повернуть голову. Его шея была повреждена, и невероятно долгое мгновение он боялся, что с позвоночником случилось что-то необратимое. Хотя в действительности это не имело значения. Так или иначе, он умрет здесь, а если бы его позвоночник был сломан, то агония была бы короче и почти безболезненной. Но все его тело болело с такой силой, которая подразумевала, что с позвоночником все в порядке, по крайней мере, пока.

И все равно, он не был готов умереть. Он будет бороться!

Гарри снова вернулся к размышлениям о событиях прошлого дня. Пожиратели Смерти и Волдеморт… он вспомнил сцену их появления. Это походило на отрепетированный спектакль, но один из них нарушил порядок.

С самого первого мгновения он был уверен, что увидит профессора Снейпа среди Пожирателей Смерти, хотя не мог объяснить, почему. Это было чем-то очевидным с тех пор, как он заподозрил, что Снейп является шпионом Дамблдора. Во время ожидания он задался вопросом, принял ли Волдеморт извинения профессора, и если да, то как Снейп сумел убедить Темного лорда в своей «невиновности»? Темный лорд не был глупым, так что это должно было быть очень убедительное извинение.

В тот момент, когда глаза Гарри, в конце концов, увидели группу входящих и застывшую в дверном проеме фигуру, он был почти уверен ее личности. Когда мужчина, наконец, смог присоединиться к кругу, и он смог увидеть его угрожающую и хищную походку, Гарри точно знал, что мужчина был сальным старым мерзавцем, мастером зельеварения. Его сальные волосы не были покрыты капюшоном или шапкой, так что он легко узнал его жирные пряди.

Затем он понял, что профессор не знает, что он его узнал.

Он был не просто ошеломлен поведением профессора. Да, он никогда не думал, что профессор хочет его смерти (только исключения из школы — но Снейп, действительно, ничего не знал о ситуации в его семье, так что, возможно, не знал, что для Гарри исключение и смерть были почти одним и тем же), но явное беспокойство и страх, обнаруженные в поведении профессора, потрясли его.

В тот момент он понял еще одну вещь: в конце пыточной сессии, скорее всего, появится еще одна его жертва — профессор. Гарри не хотел этого. Да, он ненавидел Снейпа, но ненавидел его живым. Он не хотел добавлять еще одно имя к списку своих жертв сразу после Седрика. Он попытался глазами попросить профессора позволить ему умереть, не ввязываться в это, и был почти рад, когда его поразило первое проклятие профессора. Возможно, он кивнул также для того, чтобы заверить профессора, что тот действует правильно.

Но на самом деле он был немного разочарован. Во время судорог от «светлого» проклятья Тормента, он подумал, ненавидел ли его профессор настолько сильно. «Настолько сильно», потому что проклятие Снейпа, поразившее его, было ничем не лучше Круциатуса. Нисколько, даже хуже, с учетом того, что сторонники «светлой стороны» использовали подобные проклятья. Почему они использовали их? Они могли убить своих врагов или заключить их в тюрьму. Так зачем им были нужны пыточные проклятья?

Потом зелье, которое Снейп дал ему, было хуже десяти Круциатусов. И, наконец, это другое проклятье… Он помнил, что не мог перестать кричать долгие минуты после этого. Он чувствовал, что его кости растворялись в его теле, а потом, через некоторое невыносимое время, снова возвращались в нормальное состояние — но вторая стадия была столь же болезненной, как и первая, если не более.

В тот момент он был уверен, что Снейп предал Дамблдора. Эта чувство было еще более болезненным, чем проклятья. Дамблдор доверял этому человеку! Гарри должен как-нибудь сообщить директору, что профессору больше нельзя доверять.

Но потом Снейп упал рядом с ним. Он снова спас Гарри. Профессор искренне извинился, вина была ясно написана у него на лице. Гарри не был уверен, что правильно понял ситуацию, но принял извинение перед смертью…

Воспоминание совершенно подорвало его силы. Внезапно он вспомнил, что сказал Волдеморт: «Я подожду, пока ты сам не попросишь меня убить тебя». Значение этого предложения медленно проникло в его мозг.

Наконец, Гарри понял. Он умрет. От боли.

Гарри почувствовал, как силы покидают его измученное тело, но не боролся с этим. Снова позволив тьме затуманить чувства, он потерял сознание.

* * *

Когда он очнулся в следующий раз, то почувствовал жажду. Он должен двигаться, если хочет пить, или, по крайней мере, узнать, есть ли у него возможность напиться.

Он тотчас же напомнил себе: он не сдастся! Не так легко!

Стиснув зубы, он плотно закрыл глаза и собрал всю силу, оставшуюся в измученном теле, чтобы сесть. В следующий момент он сел. Хммм… У него немного кружилась голова, но не так сильно, как тогда, когда он очнулся в первый раз. Кажется, последействия проклятий начали слабеть.

Он сидел долгие минуты, ожидая, когда головокружение пройдет.

Через некоторое время он почувствовал, что тошнота прошла, и он попытался открыть глаза. На него нахлынуло огромное облегчения. Он мог видеть. Не очень четко, так как его очки потерялись и, скорее всего, тоже сломались, но достаточно, чтобы изучить окружающее. Факелы в небольшой камере боролись с темнотой, оставляя ее большую часть во тьме. Он был уверен, что тут нет никаких окон, он видел только большую коричневую дверь. Рядом с ней стояло что-то вроде большого кувшина — возможно, вода?

Он снова собрался и попытался встать. На мгновение это удалось, но потом снова пришлось сесть. Это не получится. Ноги были слишком слабы, чтобы выдержать вес его тела, а голова кружилась. Он должен как-то доползти до двери. Гарри глубоко вздохнул и осторожно встал на четвереньки. Его колени болели, когда он подползал ближе и ближе к кувшину, но, наконец, он сделал это!

Это было похоже не победу над Волдемортом. Он схватил кувшин и поднес ко рту. Вода была старая и несвежая, но это была вода, и этого было достаточно. Он поставил кувшин на место, а после этого неожиданно услышал тихий стон из ближайшего темного места камеры.

Гарри застыл. Разве он не один? Кем мог быть другой?

Он попытался прояснить свой взгляд и рассмотреть другого на расстоянии, но не смог. Он всегда был почти слепым, а без достаточного света задача была еще труднее. Гарри вздохнул и опять встал на колени. Он должен осмотреть другого обитателя камеры. Он подполз поближе к тихо стонущему мужчине (это был мужчина, он мог расслышать это по голосу) и попытался рассмотреть его лицо. Это была бесполезная попытка. Он просто не мог ничего видеть в сумраке. Он снова расстроено вздохнул и слегка коснулся лица другого пленника.

Стоны неожиданно стали громче, и он в ужасе отдернул руку.

Когда он поднял ее к своим глазам, он смог увидеть это. На ней была кровь.

Он сел рядом с мужчиной и задумался. Что он должен теперь делать? Было довольно очевидно, что мужчина был в худшем состоянии, чем он сам, так что он должен ему помочь. Но как? Он не знал никаких заживляющих заклинаний, а даже если бы и знал, они были бы бесполезны без палочки.

Палочка! Может, у другого человека была палочка! Это была крошечная надежда, но он хотел узнать наверняка, возможно… Возможно, в этой безнадежной и темной камере была некоторая надежда … Он снова дотронулся до мужчины и стал шарить руками по его одежде. Его руки ощутили влажную одежду — влажную не от воды, а от чего-то слизистого противного, вязкого… Кровь. Кровь повсюду. Он испугался. Он не знал, что его состояние было не намного лучше, чем у мужчины, так что он рассердился. Он решил доползти до кувшина и взять немного воды, чтобы, по крайней мере, вымыть лицо мужчины или дать ему попить, если он захочет. Гарри поднял кувшин и осторожно, чтобы не разбить его, пополз обратно к мужчине на мучительно пульсирующих коленях.

К счастью или нет, кувшин был действительно огромным, почти полным воды, так что за минуты, пока он полз, он возненавидел его. Он поставил его на пол не очень близко к бессознательному мужчине, боясь любого внезапного движения, которое могло его опрокинуть, и, через несколько мгновений колебания, решил оторвать кусок от своей робы, чтобы вымыть окровавленное лицо другого человека. Гарри посмотрел на себя, чтобы найти подходящий кусок ткани и впервые с тех пор, как очнулся, увидел собственное тело. Внезапно он оказался близок к обмороку. Просто прекрасно. Его состояние не было не намного лучше, чем у мужчины. Он дотронулся до своего лица и почувствовал, что оно тоже покрыто потом, кровью и грязью.

«О, нет» — подумал он на мгновение, но постарался быстро преодолеть шок. Он сглотнул, подождал, пока сердце начнет биться в более медленном темпе, и оторвал кусок от рукава своей футболки, который казался не таким окровавленным и грязным, как другие части его довольно рваной одежды и вылил на него немного воды.

Осторожными движениями он начал мыть лицо другого человека. Это заняло некоторое время, и его глаза медленно начали привыкать к полутьме вокруг них. У мужчины была бледная кожа и черные волосы до плеч …

Нет, этого не могло быть. Нет.

Человеком, которого он так осторожно мыл, был Снейп.

Гарри не хотелось, чтобы это было правдой. Не потому, что он ненавидел мастера зельеварения. В действительности, он не мог ненавидеть его после тех роковых событий прошлого дня. Он просто не хотел, чтобы тот был следующей жертвой его списка, сразу после Седрика.

Но, возможно, если бы его тут не было, это означало бы, что он уже убит. «Какое облегчение!» — саркастически подумал он. Снейп был здесь, и он дышал, но, в конце концов, он умрет, как и Гарри, так что список все равно бы вырос. Не считая того, что он должен был умереть рядом с человеком, который ненавидел его всем сердцем. Гарри был уверен, что Волдеморт был более жесток, чем сам себя считал. Он и Снейп вместе в одной камере!

Он съежился от внезапной боли в животе. Это была острая боль, подобная укусу собаки. Или, скорее, удару ножа. Когда боль усилилась, Гарри снова почувствовал себя больным. На сей раз он не мог бороться с этим. Он развернулся и пополз как можно быстрее. Он не хотел блевать на мастера зельеварения. Тот убил бы его за это.

Вода, которую он перед тем выпил, оставила его желудок вместе с кислотой и кровью. Гарри был уверен, что внутри уже ничего не осталось, но это не прекратило рвоту. Он чувствовал себя ужасно. Каждая часть его тела болела. Он стоял на коленях в собственной рвоте. Он был заперт в камере с этим противным мерзавцем, и он, конечно, умрет через несколько недель. Надежда покинула его. Он чувствовал только отчаяние и тьму, и боль, снова и снова…

Не было никого, чтобы помочь ему.

Он обхватил себя руками и заплакал.

* * *

Осторожные прикосновения…

Вода, прохладная вода на его горящем лице…

Это было так приятно.

Кто это был?

Квайетус?

Конечно, он. Квайетус, дорогой Квайетус…Больше никто не помог бы ему.

Потом… потрясенный вздох?

Почему?

Потом кто-то отполз от него, и он смог ясно расслышать звуки рвоты в течение долгих минут. Затем — тишина.

Тишина, которая через некоторое время стала почти невыносимой. И…плач. Кто-то плакал. Это был не Квайетус.

Снейп попытался вернуться в сознание. Что происходило? Где он? Кто был его плачущим товарищем?

Когда он двинул руками, боль атаковала его оголенные нервы. Как больно! Он зашипел. Плач прекратился.

Снова тихий звук от кого-то, ползущего по полу…

— Вы в порядке, профессор? — спросил сбоку тихий, обеспокоенный голос.

Кто это был? Это, должно быть, ученик из школы. Но где же он был? В подземельях? Но…это не имело смысла. Если он был в подземелье, почему ученика вырвало рядом с ним? Почему он не пошел в ванную? Или…

— Где мы? — спросил Снейп. — Кто Вы? — был второй вопрос.

— Я — Гарри Поттер, сэр, и мы в подземельях Поместья Кошмара.

Быстрый ответ сильно поразил Снейпа.

— Нет, — застонал он. И внезапно вспомнил: — О, нет.

Он был в Аду, он должен умереть, и Гарри Поттер был его товарищем по несчастью. Это не могло быть правдой. Он и Поттер были заключены в одной камере. Ублюдок был еще более жесток, чем он подозревал.

Снейп опять застонал и попробовал сесть. Это заняло несколько долгих минут, но, наконец, он сел, опираясь на вытянутые руки. Он осмотрел камеру, стараясь не упасть на больную спину и чтобы его не вырвало. Когда тошнота прошла, он понял, что хочет пить.

— Вас не мучает жажда, сэр? — вежливо проговорил мальчик, как будто прочитав его мысли. Снейп кивнул. Мальчик осторожно поднял кувшин и помог ему напиться. После нескольких глотков Снейп издал неопределенный звук. Он не хотел пить слишком много.

— Мы должны экономить воду, — объяснил он, когда мальчик отнял кувшин от его рта. — Они не будут наливать нам новую воду каждый день. Если я правильно помню, одного кувшина воды должно хватать на три дня.

— Три дня? Но…, — громко воскликнул мальчик.

— Тихо, Поттер, — рявкнул Снейп. — Да, на три дня. И у меня заболит голова, если будешь кричать мне в ухо.

— Из-извините, сэр, — запнулся Поттер.

Долгие минуты они сидели в тишине. В конце концов, Поттер не смог больше выдержать молчание и снова заговорил:

— Сэр, вы что-нибудь знаете об этом месте? Где мы? Мы умрем? — его голос от тревоги стал тонким.

Мальчик смог увидеть усмешку, расширившуюся на лице учителя. Он ответил раздраженным голосом: — Если я не ошибаюсь, Вы знаете наше местонахождение, не так ли, Поттер? Вы сказали мне, что мы в Поместье Кошмара, в тюрьме. И по поводу вашего второго вопроса: да, мы, скорее всего, умрем.

Гарри вздрогнул. Да, он знал ответ, он знал, когда его вчера поймали, и все это была его вина. Побег от Дурслей вызовет еще одну смерти. Снейпа.

Внезапно он почувствовал, что должен был признаться в этом мастеру зельеварения. Он должен был извиниться.

— Сэр, — начал он, но Снейп снова рявкнул:

— Замолчите, Поттер.

Это причинило боль. Эти два слова причинили больше боли, чем пыточная сессия прошлым днем. Но он мог понять. Снейп тоже прекрасно понимал, что вся эта ситуация была его, Гарри, виной. И если он хотел умереть в тишине, без глупых вопросов и извинений Гарри, он должен дать ему шанс.

Гарри опять почувствовал головокружение. Ему нужно найти место в камере, чтобы немного поспать, что-нибудь более удобное, чем просто пол, но он не мог увидеть в камере ни кровати, ни подобной мебели. На самом деле, там не было вообще никакой мебели. Что он мог теперь поделать? Через некоторое время он решил доползти до ближайшего угла. Конечно, угол не был достаточно теплым и удобным, но давал некоторое чувство безопасности. Он повернулся к ближайшему углу и двинулся. Острая боль в боку тут же остановила его. Ребра. Он протянул руку, чтобы коснуться груди. Боль стала сильнее. Почему он раньше не понял, что сломал ребра?

— Ваши ребра не сломаны, Поттер, — услышал он холодный голос профессора. — Я думаю, они только треснули. Они не хотят, чтобы Вы умерли или потеряли сознание. Хотят причинить Вам как можно больше боли. Они постараются не причинить Вам слишком много вреда.

Голос Снейпа был полон горечи. Гарри не смог не рассердиться.

— Я знаю. Но я не спрашивал Вас, сэр, — он почти выплюнул последнее слово. — А сейчас, пожалуйста, оставьте меня в покое.

В камере воцарилась неловкая тишина. Когда Гарри произнес последние слова, он пожалел о сказанном, но было слишком поздно. Он вздохнул и пополз к углу. Он лег на пол, съежился так сильно, как мог, и через несколько минут все потемнело. Он заснул.

Снейп злился на самого себя. Он был неоправданно грубым с мальчиком. Да, это была, главным образом, вина Поттера, что они оказались в этой проклятой ситуации.

«Не только его вина, Северус», — резко одернул он себя. У него был шанс принять решение, и он решил помочь Поттеру. Так что он не имел права обвинять мальчика. Он должен помочь ему, насколько мог. Они умрут через несколько дней, возможно, недель, но это займет довольно долгое время, и они были вынуждены провести его вместе.

Должно быть, ужасно для Поттера умереть так: одному, с самым ненавидящим его человеком. Снейп вздохнул. Он должен был облегчить участь Поттера. Это будет нелегко. Он больше не ненавидел его, но все еще не любил. Раздражающий маленький гаденыш, не больше. Но обреченный умереть… И Поттер также был одним из его учеников, а он поклялся Альбусу защищать детей, отданных под его ответственность.

Альбус… Он задумался. По крайней мере, он не должен был бы вернуться в Хогвартс и доложить Альбусу о событиях. И не должен был бы проводить бессонные ночи, снова и снова переживая пытку и чувствуя вину; он не должен был бы встречаться с друзьями мальчишки на уроках, не должен был бы участвовать в бесконечных заседаниях персонала, посвященных смерти Поттера, видеть подозрение и недоверие в глазах коллег, разочарование Альбуса… И, самое главное, он, наконец, получил бы наказание, которое заслужил. Не больше, не меньше.

Он, невыносимо противный ублюдок, наконец, заплатил бы за все, что сделал. На этот раз заплатил бы. Полностью. За все. И, возможно, в конце концов он умер бы без этого ужасного чувства вины, которое ощущал десятилетия, и, возможно, перед смертью смог бы заснуть без кошмаров. Последующие пыточные сессии были бы чем-то вроде ритуала очищения, покаяния или даже раскаяния за все его дела. Возможно, он смог бы обрести мир, который потерял так много лет назад…

Правда, он не был уверен, что у него вообще был этот мир. Может, в некоторые короткие минуты, когда он был с Квайетусом… иногда с Альбусом, единственным живым человеком в мире, который не питал к нему отвращения.

Но сейчас, возможно, он снова мог обрести этот мир. Он чувствовал это.

Боль очищает. Он хотел очиститься, хотел быть наказанным за все, что сделал. И он был уверен, что получит засуженное наказание. Темный лорд позаботится об этом.

Погруженный в мысли, он просидел много часов. Он чувствовал себя спокойным и свободным и, где-то в глубине сердца, счастливым.

Счастливые дни в Аду. Его счастливые дни в Аду только начинались.

* * *

Через два часа он услышал слабый стон из угла Поттера. Он почувствовал жалость. Да, мальчику, наверняка, больно. А он не мог помочь ему. Не мог без палочки и зелий.

Он сунул руку в карман, хотя и был уверен, что его бывшие «коллеги по преступлениям» все у него забрали. Он быстро убедился, что был прав. Карманы были порваны и пусты. Ни крошечной бутылочки с заживляющими зельями, ни палочки, ни еды.

О, еда. Довольно трудно будет привыкнуть ничего не есть. Идея показалась смешной. Он больше не будет ничего есть в своей жизни. Никогда. Как странно! Эта мысль заставила его вспомнить приемы пищи в светлом и теплом, мирно шумящем Большом зале. Рождественские обеды, восхитительные супы, тушеное мясо, бесконечные стаканы тыквенного сока… Он улыбнулся. Если бы ученики знали, как он любит тыквенный сок! Да, возможно, с небольшим количеством виски… иногда после обеда, в своих аппартаментах в подземелье.

Кажется, это было так давно… он, сидящий перед камином со стаканом смешанного тыквенного сока в руке, часами смотря на танцующий огонь, иногда бросая взгляд на хорошую книгу, лежащую на коленях… интересную книгу о зельях, травах, магических существах или Темной магии.… Сейчас это казалось раем.

Рай с соответствующими ночными кошмарами, конечно. Он там никогда не был счастлив. Он должен был быть схвачен Самым Большим ублюдком, чтобы найти потерянное счастье… вместе с Гарри Поттером, сыном своего заклятого врага Джеймса Поттера, другого ублюдка…

«Поттер», — напомнил он себе, что должен что-то сделать. Он поклялся себе больше не вредить мальчику: ни физически, ни эмоционально, ни психически. Он постарается помочь ему. В конце концов, Поттер был главной причиной этого испорченного счастья, не так ли?

— Поттер, Вы проснулись? — тихо спросил он.

— Да, — прозвучал неохотный ответ из угла.

Снейп усмехнулся. Он тоже не хотел разговаривать с мальчиком, но это было необходимо. Они должны были, по крайней мере, начать цивилизованные отношения. Вполне достаточно будет страдать от боли после пыток, чтобы не добавлять своего поведения.

— Вы чувствуете себя лучше? — вздохнул он. Да, он чувствовал себя странно в этой роли. Сальный мерзавец, беспокоящийся о здоровье Поттера!

— Нет, — выплюнул мальчик единственное слово. Это значило: «Я не хочу с вами разговаривать. Оставьте меня в покое!»

Снейп мог понять нежелание мальчика. После четырех лет, проведенных вместе в Хогвартсе, у Поттера появились очень веские причины ненавидеть его. Не говоря уже о вчерашних событиях…

От этой мысли Снейп почувствовал вину и за свое прошлое поведение. То, что он сделал мальчику, было непростительно, но все же Поттер простил его. Почему он ненавидел этого мальчика? Неужели действительно из-за глупой шутки его отца и его друзей? Его мертвого отца. Даже если его поступки были почти столь же непростительны, как и поступки Снейпа, Джеймс Поттер был мертв. Мертв. И мальчик не виноват в глупости своего отца. И он был также сыном Лили Эванс. А Лили Эванс — одна из самых заботливых людей, которых Снейп знал в своей жизни. И она тоже была мертва. Они оба: Джеймс Поттер и Лили Эванс.

Внезапно что-то щелкнуло у него в голове: мальчик был сиротой. Эта мысль показалась немного странной. Конечно, он всегда это знал… но сейчас он это понял. Мысль сопровождалась очень неприятным чувством.

Сколько раз он не упускал случая утереть нос Поттера тем фактом, что его отец, его умерший отец, был высокомерным идиотом? О, это наверняка было очень лестно для мальчика! Он должен признать: он сам был таким же высокомерным идиотом, каким считал Джеймса Поттера. Так что сейчас он должен что-то сделать для Поттера. Но что он должен сказать ему? И как? («И почему?» — спросил тоненький голосок в сознании, но он проигнорировал его.)

После всего, что он сделал вчера и в предыдущие годы, у него не было другого выбора, как найти путь помочь Поттеру. После четырех лет психических пыток и после Тормента, зелья игры с костями и проклятья ножа. Он в долгу перед мальчиком.

Но как он мог начать?

Он быстро понял, что все эти мысли были совершенно не характерны для него. Он никогда раньше не заботился ни о ком, кроме Квайетуса, но это был особый случай. Он действительно был ублюдком. Возможно, эти мысли были частью его сессии очищения… Он должен переступить через себя; он вынужден сделать это. Вынужден первой клятвой, которую он дал Дамблдору именем Квайетуса, и второй, которую он дал Лили тем же именем. Все заставляли его клясться на том имени… Они знали…

* * *

Удивленный Гарри лежал на полу. Почему мерзавец хотел поговорить с ним? И все-таки, он должен был поговорить с ним. Извиниться. И было легче это сделать, если бы профессор продемонстрировал готовность поговорить. Он прочистил горло.

— Хмм… профессор? — осторожно начал он.

— Да? — спросил мерзавец удивительно ровным голосом, без обычного раздражения и злости. В чем дело?..

— Я…я хочу… — он не смог продолжить. Казалось, очень легко сказать эти слова, но сказать их вслух… было трудно. Бессмысленно?

— Продолжайте, Поттер, — сказал Снейп тем же самым тоном. Он не был холодным. Он не был нейтральным. Он был чуть-чуть … теплее? Невероятно.

Гарри вздохнул и собрал всю силу воли.

— Яхочуизвиниться, — внезапно выпалил он. Он увидел удивление мужчины. Снейп повернул голову к нему и нахмурил брови.

— Что?! — Снейп не был уверен, что правильно понял предыдущие слова. Что происходило? ОН хотел извиниться!

— Я хочу извиниться, сэр, — снова повторил мальчик.

— Почему? — смущенно рявкнул Снейп.

— Это моя вина, что… Вы оказались в этой ситуации, — это было очень трудно сказать. Очень трудно. Особенно Снейпу.

Тишина.

— Хммм…э…так, — Снейп не знал, что сказать. Теперь он понял точку зрения мальчика, но как он мог ему сказать, что на самом деле не расстроен ситуацией? — Я не думаю, что это имеет значение, Поттер, — пробормотал он через некоторое время.

Челюсть Гарри упала. Снейп что, сошел с ума? Или это последствие пыток?

Два смущенных человека уставились друг на друга в холодной полутемной камере.

— Но, сэр, Вы умрете из-за меня, — объяснил Гарри медленно и спокойно, как будто говорил с ребенком. — Вы должны сердиться…

— Ну, я так не думаю, — сказал Снейп более четко. — Это было также и мое решение, если я не ошибаюсь.

Опять долгое молчание. Оно не было абсолютно неудобным. Это была странная тишина, довольно незнакомая, но не совершенно неприятная.

Наконец, Снейп вздохнул и нарушил молчание.

— Я тоже хочу извиниться.

Настала очередь мальчика изумляться.

— Что??

— Проклятья, использованные мной вчера… — Снейп видел, что мальчик дернулся, как от боли. — Я… я не хотел так ранить Вас. Я…я только… я тянул время… — добавил он тихо, но Гарри перебил его:

— Все в порядке, профессор, — мальчик освобождающее махнул рукой. — Я не хочу говорить об этом, — добавил он. — Достаточно было выдержать их вчера. И, наверное, будет достаточно выдержать их завтра.

Снейп поднял бровь. Откуда мальчик знает? И…как он может быть таким… таким… достойным? Сообразительным?

Стоп, стоп. Он ненавидел мальчика всего день назад. Он избавился от этой ненависти вчера вечером. Но он не должен восхищаться им сегодня! Конечно, нет!

И опять… Он должен был признать, как ошибался многие годы. Он неправильно оценил мальчика. Или, правильнее сказать, никогда не пытался понять его, посмотреть на него без ненависти к Джеймсу Поттеру. Несмотря на клятву, данную Лили Эванс. Он присматривал за мальчиком, но никогда не пытался узнать человека, которого поклялся защищать. Прекрасная работа! Сколько раз Альбус предупреждал его?

Через несколько минут Гарри снова заговорил.

— Сэр, почему вы так… теперь вежливы со мной?

Снейп пожал плечами.

— Поттер, во-первых, я не вежлив. Никогда. Никогда не был и никогда не буду. Вы поняли? — спросил он странным тоном. Гарри удивленно кивнул, не зная, смеяться или нет. — Во-вторых, мы умрем. Или лучше сказать: умрем вместе. Я думаю, что хочу умереть в мире. В мире с собой и в мире с Вами, если это возможно. Вы поняли?

— Твердо, сэр, — Гарри слабо улыбнулся.

Это становилось интересным.

Но смогут ли они сделать это?

* * *

Дамблдор сидел за столом, пытаясь ответить на полученные вчера письма. Некоторые из них касались следующего учебного года: особые требования родителей к своим детям, вопросы о различных предметах (особенно насчет личности следующего учителя по защите), протесты против его слов, сказанных им на заключительном пиру о возрождении Волдеморта. Много вопросов было от бывших учеников о будущем. Что им делать? Как действовать? Что сказать детям? Как они могут защитить их в такое время? Стоит ли уехать из страны и поселиться в другой, возможно, более безопасной части света?

И много, много таких вопросов.

Было также письмо от министра Фаджа, которое Дамблдор решил прочитать последним. Он подозревал, что в нем будет что-нибудь о Поттере и Волдеморте, или, возможно, о Снейпе, просьба уволить из-за его прошлого или что-то вроде этого. Определенно, Фадж был идиотом.

С тяжелым вздохом он развернул пергамент.

Его первым чувством было облегчение. Министр-идиот ничего не хотел сделать его мастеру зельеварения. С другой стороны, новости были весьма тревожные. Фадж хотел Гарри «допросили» в министерстве о смерти Седрика Диггори. Эта идея Дамблдору не понравилась. Он помнил рассказы Снейпа о методах допросов в министерстве. Он помнил следы от ран и ушибы на спине сердитого мастера зельеварения. Раны и ушибы, оставленные аврорами министерства. Меркьюри никогда не беспокоился о вопросах совести, если речь шла о Волдеморте и его последователях. Не удивительно, что Минерва… но он остановил себя. Сейчас ему нужно было сконцентрироваться на других делах.

Внезапно он почувствовал вину за то, что пригласил Моуди преподавать защиту в прошлом году. Это причинило Северусу сильную боль. Его коллега наверняка почувствовал, что он его предал. Это была его, Дамблдора, вина. Если бы он в прошлом году не пригласил аврора преподавать защиту, Волдеморт не стал бы таким сильным, как сейчас. Да, он был уверен, что Волдеморт вернется и без использования крови Гарри, но защита, полученная им от крови мальчика, сделала его намного сильнее, чем когда-либо.

Снейп сказал то же самое, когда вернулся с первой встречи Пожирателей Смерти.

А сейчас министерство хотело «допросить» Гарри. Что они в действительности хотели сделать с мальчиком? Объявить сумасшедшим? Отправить в Азкабан? Или… Почему?

Он так погрузился в мысли, что почти подскочил, когда большая коричневая сова опустила ему на стол кусок пергамента. Это был простой свернутый пергамент с красной печатью. Срочный.

Он быстро развернул письмо.

Его отправил Артур Уизли, он мгновенно узнал его почерк. Возможно, он получит какое-нибудь объяснение планам Фаджа относительно Гарри.

Но нет. Письмо не было о планах Фаджа, хотя и о Гарри.

Альбус,

вчера вечером родственники Гарри сообщили магловской полиции, что Гарри бесследно исчез. Оно сказали, что после семейной ссоры он убежал из дома, и они с тех пор его не видели. Это случилось вчера приблизительно в 16.30.

Знаете ли Вы что-либо о его нынешнем местонахождении? Я действительно надеюсь, что Вы забрали его. Если это были не Вы, я уверен, что его схватил Вы-знаете-кто. Мальчик достаточно умен, чтобы сообщить нам о своем местонахождении, если он все еще свободен. Как Вы думаете, что нам делать?

Искренне Ваш,

Артур.

Дамблдор посмотрел на часы. Было 14.46. На мгновение его затопила паника.

Он знал только один способ узнать о местонахождении мальчика, если его действительно захватил Волдеморт. Северус.

Он поспешил в подземелья, глубоко задумавшись. Когда он остановился перед дверью мастера зельеварения, он почти почувствовал, что его коллеги там нет.

Северуса не было нигде в здании.

Плохое предчувствие сжало горло Дамблдора. Гарри Поттер пропал. Северус Снейп тоже пропал. Это могло означать только одно, то, чего Артур Уизли боялся больше всего: Волдеморт.

После небогатого событиями, почти мирного дня, у них была очень длинная и насыщенная ночь.

Лежа на полу камеры, Северус Снейп размышлял о пытках прошлой ночи. Он был прав, когда думал о боли, как об инструменте очистки и, Мерлин знает, ему нужно было многое искупить. Черт возьми! Он действительно совершал тяжелые и непростительные преступления, так что полностью заслужил то, что получил. Каждый удар, пинок и проклятье. Все, с первого и до последнего мгновения.

Но Поттер…

Случай Поттера был другим делом. Его «грехи» (грехи? — смешно!) были не страшнее небольшого неуважения, проказ и нарушения некоторых школьных правил. Но, тем не менее, его пытали с большей жестокостью, чем Снейпа, который был предателем.

В течение всей пыточной сессии он чувствовал, что его гнев становился все сильнее и сильнее, когда он слышал крики и вопли Поттера, проникающие сквозь стену (они не были в одной камере пыток). Это не давало Снейпу размышлять и страдать в тишине. Мальчик кричал громче, чем кто-либо другой, кого он слышал в жизни. Это было огромной ошибкой. Если ты показываешь, что тебе легко сделать больно, твои мучители все больше и больше интересуются твоей пыткой. Глупый мальчик!.. Почему он привлекал к себе столько внимания?

Но в конце, когда ему приказали отнести мальчика обратно в камеру, он начал подозревать, что что-то было не так. Действительно. Он понял все в ту минуту, когда вошел в ту камеру, камеру Гарри. Его пытки казались интересным и очаровательным развлечением или приятным времяпровождением по сравнению с мальчиком.

Он пытался держать Поттера, как мог осторожнее, но это была невыполнимая задача. На теле мальчика не осталось ни единого живого места. Когда он поднял Поттера, зеленые глаза раскрылись на короткое мгновение, сначала Снейп увидел в них боль и замешательство, мгновенно сменившиеся облегчением, засиявшим в зеленых глазах, и тело в его руках обмякло.

Снейпа был удивлен явным облегчением мальчика. Для Поттера было облегчением увидеть его? Интересно.

После очень длинного, шатающегося пути в подземелье, он хотел положить Поттера на пол, но мальчик неожиданно схватил его за одежду (одежду… опять смешно: какие-то остатки одежды) и вцепился в нее.

— Пожалуйста, нет, — тихо простонал он. Удивленный мужчина не знал, что делать с ребенком у себя на руках.

К счастью для Северуса, Гарри быстро потерял сознание, и он смог положить его на пол и сесть рядом. Он все равно не мог заснуть после этой ночи. Из-за боли? Очевидно, нет. Он привык к боли. Нет, причиной было поведение Поттера или, скорее, его собственная реакция.

Их общая судьба могла привести к любви, привязанности, заботе, он знал это, даже хотя не был экспертом в психологии… Страдание оставило след даже на нем, несмотря на его обычную безжалостность и холодность. Да, он действительно был безжалостным и холодным ублюдком; это не было просто ролью, которую он играл в школе для учеников и коллег. Его решение оставить Темного Лорда не было следствием изменений в его добром сердце, нет, нисколько! У него была другая причина, более веская, чем любое изменение взглядов или раскаяние.

Альбус знал об этом и по этой причине доверял ему больше, чем все остальные. Если бы это было только изменение взглядов, директор никогда не принял бы его предложение стать шпионом за Волдемортом. Нет. Это не было изменой. Это было решение. Бесчувственная смена сторон.

Бесчувственная?

Внезапно он должен был остановиться. Это была опасная мысль.

Однако было очевидной удачей, что ему не придется столкнуться с последствиями своего внезапного изменения в отношении к мальчишке-Поттеру перед всей школой. Это была бы интересная картинка: он и Поттер, взявшись за руки… К счастью, они умрут здесь со своими изменившимися чувствами, которые останутся скрытыми от всех.

Изменившиеся чувства, внезапно вздрогнул он. Его чувства к маленькому идиоту изменились?

«Заткнись, Север», — сказал голос в его голове, напомнивший ему Квайетуса… — «Ты ведь уже преодолел это, разве не помнишь? Первый вечер, необъяснимое поведение мальчика и пробуждение после этого? Да, твои чувства к нему изменились. И вспомни, что ты сказал ему». Конечно, это не был голос Квайетуса, это были только остаток его совести.

Снейп вздохнул. Ему придется привыкнуть к изменившемуся миру. Он больше не был мучителем, а был истязуемым, а ненавидимый сын его заклятого врага стал кем-то… ценным? Смешно, лучше сказать «важным». Но все-таки… Нет. Не нужно задаваться вопросом об этих вещах. Эти размышления слишком переполнены глупыми эмоциями, вызванными страданиями последних двух дней.

Вместо этого он повернул голову к мальчику.

Поттер уже очнулся, его глаза смотрели в темный потолок.

— Боюсь, я не могу делать это, — тихо сказал он, почувствовав сбоку легкое движение профессора.

— Что, Поттер? — слабо спросил Снейп.

— Все это. Пытки. Я сломаюсь. Я буду умолять Волдеморта убить меня. Он был прав, — его голос оставался нейтральным и равнодушным.

Снейп неожиданно почувствовал в животе очень неприятное чувство. Нет. Мальчик не мог сказать такое. Он открыл рот, чтобы оборвать мальчика, но в следующий момент передумал.

— Хотите пить?

Взгляд мальчика с интересом повернулся к нему. Снейп испытал облегчение: у Поттера все еще остались какие-то чувства, например, любопытство. Это был еще не конец. Еще нет.

Но после краткого взгляда глаза Поттера вернулись обратно к потолку.

— Нет.

— Вы должны пить, — сказал Снейп так мягко, как только мог. Это было нелегко, равнодушное поведение Поттера возмущало его слишком сильно.

— Почему? — это не было настоящим вопросом, а… словом, простым словом. Тем не менее, Снейп ответил:

— Вы потеряли слишком много крови.

— Я заметил.

— Заживляющие заклинания, которые они наложили, не могут действовать без достаточного количества жидкости в Вашем организме.

— Они хотят всего лишь продлить мои страдания этими заклятиями.

— Все равно Вы должны выпить несколько глотков.

— Нет.

На этот раз мастер зельеварения очень сильно разозлился.

— Поттер! — зарычал он.

— Да, — монотонный голос, почти безжизненный. Снейп сглотнул, его гнев превратился в растущую неуверенность. Умственное состояние Гарри было тяжелым, очень тяжелым.

Он встал, подошел к двери, взял кувшин и встал на колени сбоку от мальчика.

— Вы должны пить, — сказал он мягко, тем временем осторожно просунул руку под плечи мальчика. Он помог Поттеру сесть, а другой рукой поднес кувшин ему ко рту. Проклятый кувшин был слишком тяжелым и дрожал в его руке. Мальчик снова перевел на него взгляд.

— Извините, сэр. Я не хочу пить, я не чувствую жажды.

— Вы должны, — сказал Снейп категорически, — и Вы будете.

Кувшин снова задрожал в его руке. Второй раз за этот день он отметил, что пытки оказали воздействие даже на него.

— Нет.

— Да.

«Как в детском саду», — подумал Снейп.

Наконец, глупый Поттер открыл рот и сделал несколько глотков. Снейп вздохнул. Это было непростой задачей. Более сложное, чем весь проклятый Трехмаговый турнир или приготовление многосущностного зелья. Он поставил кувшин на пол, и медленно опустил ребенка на спину. Взяв кувшин, также немного отпил и опять повернулся к мальчику.

— Что они делали? — спросил он, наконец, так нейтрально, как мог.

— Неважно. — Опять этот проклятый монотонный голос.

— Поттер. Это важно.

— Нет. Волдеморт был прав. Я слаб.

— Нет. Поттер. Конечно, нет. Не говорите чепухи.

— Это не чепуха. Я долго не выдержу.

— Это был всего лишь второй раунд. Вы не можете сдаться так легко!

— Почему нет? — мальчик вздрогнул. — Я не думаю, что существует какое-нибудь правило или закон на этот счет.

— Вы хочешь сделать приятное Темному лорду?

— Меня это больше не волнует.

Слова тяжело упали. Снейп дернулся. Это не могло быть правдой. И все-таки… почему нет? Поттер всего лишь 15-тилетним мальчиком. Это не было такой уж неожиданностью. Только… только разочарованием.

— Почему Вы думаете, что это не имеет значения? — устало спросил он. Он неожиданно почувствовал себя старым и истощенным. Почему он должен ободрять мальчика? И сможет ли он вообще сделать это?

— Я умру.

— Не думайте, что если Вы сдадитесь, то не умрете.

— Я знаю. Но я не должен буду страдать неделями. Это будет быстро. Зеленый свет— и все закончится.

— Поттер…

— Зеленая молния, — продолжил мальчик, не заметив попытки Снейпа заговорить, — такая же, какая убила моих маму и папу, какая убила Седрика. Я умру, как паук Барти Крауча… — Тон не был саркастичным. Это было не ожесточение. Это была пустота, подобная глубокому темному отверстию.

Происходило нечто очень плохое. Беспокойство Снейпа переросло в тревогу.

— Поттер, не говорите такого.

— Почему нет? Я больше не хочу жить.

— Из-за пыток? — осторожно спросил он.

Лицо мальчика немного изменилось.

— Нет, — сказал он через несколько секунд, — не из-за пыток. Не только из-за пыток.

— Тогда не могли бы Вы мне объяснить?..

— Почему нет? — тотчас же ответил Поттер. — Я думаю, Вы имеете право знать, не так ли?

— Поттер, я — НЕ Ваша жертва, забудьте об этом. Все это было МОИМ решением, так что Вы не имеете никаких обязательств передо мной. Вы понимаете? –спросил он сердито. Этот идиот-Поттер начинал действовать ему на нервы.

— Конечно… — пожал плечами Поттер.

Знакомое ощущение глубокой растерянности сменило его гнев. Вместо этого в нем появилась странное, смутное чувство. Намек на беспокойство, смешанное с водоворотом других чувств и эмоций, которые он не мог определить.

Но беспокойство становилось все сильнее и сильнее.

Он повернул голову к мальчику, хотя это движение привело к головокружению и тошноте, но он любой ценой хотел изучить глаза мальчика.

— Поттер, в чем проблема? — серьезно спросил он.

— Все бессмысленно, — ответил мальчик так тихо, что он едва расслышал.

— Все? Что Вы имеете в виду под «всем»?

— Жизнь. Мою жизнь.

— Вы знаете, что это неправда.

— Я знаю? — горько рассмеялся мальчик. — Нет, профессор. Я знаю, что я прав.

Снейп ничего не ответил, только посмотрел на мальчика с глубоким интересом.

Поттер вздохнул.

— Я не знаю, смогу ли выразить то, что чувствую. Наверное, нет, но, тем не менее, я попробую, хорошо? — Когда Снейп кивнул, он продолжил:

— Я думаю, что жизнь имеет смысл тогда, когда ты имеешь место, надежное место, куда ты всегда можешь вернуться.

— Место? — недоверчиво спросил мастер зельеварения.

— Не физическое место, — вздохнул Поттер. — Это скорее нечто вроде … семьи. Дома.

Снейп поднял бровь.

— Но… у тебя же есть дом, не так ли?

Впервые за весь день на лице мальчика появилась сильная эмоция.

— О, действительно, — сказал он едко. — Если Вы называете домом место, где живете в данный момент. В этом смысле у меня есть дом.

— О… — профессор был ошеломлен. Как он мог ответить? Он прежде ничего не знал о домашней жизни Поттера, и не был уверен, что сейчас лучший момент, чтобы спрашивать об этом.

— У меня нет места, куда можно вернуться, и никогда не было, — слова Гарри подтвердили подозрения Снейпа.

— А Ваши друзья? — он испробовал другой способ.

Поттер вздохнул и внезапно показался заинтересованным. Облегчение разлилось по телу Снейпа: мальчик все еще мог быть эмоционально привязан. Первый шаг назад!

— Да… они всегда были для меня… Или они пытались быть, но … — он не продолжил, но взволнованное выражение не исчезло с его лица.

— Но? — через некоторое время спросил Снейп.

— Они — только дети, профессор, — Гарри спокойно посмотрел на застывшего Снейпа.

Осознание простого заявления мальчика сильно поразило профессора. Неожиданно он понял, что не сможет продолжать этот разговор. Его аргументы закончились. 15-тилетний мальчик … победил его. Победил легко или, даже лучше сказать, изящно, без особых усилий. Он не привык к такому.

Гарри засмеялся, выведя Снейпа из ступора.

— В чем дело? — смущенно спросил он.

— Я… я только… увидел выражение вашего лица, сэр… — мальчик не мог перестать ухмыляться.

Снейп слегка улыбнулся. Он мог представить это выражение.

— Поттер, существует больше причин для того, чтобы жить, кроме дома и семьи, — мужчина внезапно продолжил прерванный разговор.

— Действительно, сэр? — к огромному облегчению Снейпа, состояние мальчика явно улучшилось. Но он все еще мог слышать следы скептицизма и пустоты в его голосе.

— Да, Поттер. Поверьте мне, я знаю, — Снейп остановился. Он не понимал самого себя. Зачем он включил личные советы в эту проклятую беседу?

— А что это за «другие вещи»? — услышал он заинтересованный голос Гарри. Заинтересованный? Хороший признак. Он быстро закончил самообвинение и посмотрел на мальчика, лежащего рядом с ним.

— Внутренние. Внутренние ценности. Вещи, которые делают Вас личностью, которой Вы являетесь. Как Вы сказали Волдеморту, Вы не будете торговать своей душой.

— Вы подразумеваете мою душу, сэр?

Снейп кивнул.

— Да. Я имею в виду все, что есть в Вас: Ваши чувства, знания, мудрость, решения, все, что Вас составляет. Они более важны, чем такие внешние вещи, как дом и любящие люди.

Долгое молчание опустилось на них. Снейп видел неуверенность мальчика, и сам начал сомневаться в правдивости своего предыдущего утверждения. Правда ли то, что внутренние ценности могли дать смысл жизни? Думая о своей собственной жизни, жизни без дома и любящих людей… Конечно, они были очень важными частями его жизни, но с тех пор, как Квайетус умер… все потеряло цвет, значения и цели сильно поблекли.

— Хорошо… — начал говорить Гарри так же неуверенно, как глубоко в душе чувствовал себя Снейп. — С одной стороны, я понимаю, что вы говорите. С другой стороны, я не согласен.

— О? — профессор заинтересовался. Мог ли мальчик добавить что-нибудь хороший довод к его неожиданному внутреннему спору?

Гарри глубоко вздохнул перед тем, как ответить.

— Кажется разумным жить ради внутренних ценностей, держаться из-за них, но… — он потер шею в раздумье, — иногда также нужна какая-то внешняя помощь. Чтобы дать силы продолжать.

Это была правда. Снейп не мог не подумать о своих разговорах с Альбусом и Минервой.

— Я думаю, у Вас есть эта внешняя помощь, — спокойно ответил Снейп.

— О, да? — в голосе мальчика прозвучал легкий намек на сарказм.

— Конечно. У Вас есть люди, которые Вас любят. Они сейчас не здесь, но они, тем не менее, любят Вас. И… — как он может объяснить это мальчику?

— И?

— Другим средством, чтобы увидеть значение Вашей жизни является боль.

Мальчик не засмеялся, хотя Снейп ожидал, что он сделает что-то подобное. Наоборот, он, казалось, задумался о значении высказывания.

Мог подросток понять такое трудное утверждение? Когда он произнес его, он был уверен, что Поттер не поймет. Но… сейчас он, казалось, начинал делать это.

— Хмм… профессор, — в конце концов, сказал Гарри, — Я не уверен, что хорошо понял Вас. Могу я попробовать объяснить, как я понял?

— Прекрасно, — сказал он. Мальчик был умнее, чем он когда-либо подозревал. Вообще-то он никогда не подозревал, что мальчик был умным. Действительно… — Итак?

— Боль — это признак моей… важности, — Гарри очень хотел выразить свои чувства, но слова давались нелегко. Внезапно новая мысль пришла ему в голову, и он снова заговорил: — Боль — признак ненависти. Быть ненавидимым лучше, чем игнорируемым.

— Превосходно, Поттер. Пятьдесят баллов Гриффиндору.

Гарри слегка улыбнулся, но покачал головой.

— Сэр, Вы не думаете, что пятьдесят баллов — это слишком много за такой неадекватный ответ?

— Хорошо... Я не буду. Но Вы правы, это не полный ответ, — Снейп улыбнулся в ответ.

— Как я и подозревал, — серьезно кивнул Гарри. — Тогда, пожалуйста, скажите мне остальную часть, сэр.

— Это одна из наиболее важных в жизни вещей, Поттер. Поэтому Вы должны обратить пристальное внимание, если хотите понять то, что я скажу.

— Я буду, сэр.

Снейп кивнул и начал объяснять: — Направление боли показывает Вам, кто Вы. Если Вы причиняете боль другим, Вы слабы. Если Вы должны терпеть боль, Вы сильны. Или лучше сказать, слабее и сильнее, потому что все это зависит от отношений двух или более людей.

— Боль показывает мне, что я сильнее, чем Волдеморт, даже если видимость говорит обратное? — спросил Гарри, сверкая глазами.

— Точно, Поттер. Но…, — он хотел что-то добавить, но мальчик перебил его.

— Тогда я сильнее и вас тоже, — широко улыбнулся Гарри.

— Что… Поттер, — начал он угрожающе, но его опять прервали.

— Вы мучили меня в течение четырех лет. Я никогда не мучил Вас. Вы причиняли мне боль. Я выдержал это. Так что я сильнее в наших отношениях.

Это не могло быть правдой. Второй раз за день мальчик оглушил его без палочки. Его аргументы были настолько совершенными и красиво построенными, что он не мог не засмеяться.

Это было так странно. Они были в Аду, после целой ночи пыток, Гарри Поттер и Северус Снейп, золотой Мальчик-Который-Выжил и сальный ублюдок Пожиратель-Смерти-ставший-шпионом, и смеялись над немного дерзким, но, тем не менее, истинным выводом.

Это было странно, но хорошо.

Это было чем-то вроде счастья.

— Профессор, можно задать Вам… личный вопрос? — спросил Гарри через некоторое время.

— Посмотрим. Задавайте вопрос, а я решу, хочу ли я на него отвечать или нет, — кивнул Снейп.

Гарри, по-видимому, чувствовал неловкость. Он нервно пошевелился, но посмотрел в глаза профессору.

— Если вы знаете этот вид… правды о значении боли, почему вы стали Пожирателем Смерти?

Гарри сразу заметил, что лицо Снейпа потемнело. На мгновение он испугался, что профессор разозлится и вернется к своему обычному насмешливому и саркастичному тону, но Снейп только пожал плечами и заговорил:

— Когда я был молод, я искал власти. И я, как и многие другие, думал, что власть означает полный контроль над окружающими. С детства, особенно в моей семье, темная магия была естественным путем для достижения этого, и, я думаю, также самым легким. Хотя я никогда не считал темную магию легким путем, однако…

— Если бы Вы подумали об этом, тогда Вы, возможно, выбрали бы другую сторону, — закончил Гарри предложение, и Снейп был благодарен за это. На самом деле он думал о других вещах, относительно которых он не был уверен, что хочет поделиться с Поттером.

— Да, — согласился он. — Вообще видимость является обманчивой. Нужно некоторое время, чтобы понять, что все не таково, каким кажется. Наоборот, есть очень мало исключений, когда внешность не скрывает чего-нибудь еще.

— Волдеморт — исключение, не так ли? — спросил Гарри, прерывая профессора. — Он таков, каким выглядит.

— Э… да, сейчас да. Но в начале это не было таким очевидным. Он был красивым мужчиной, выглядевшим идеалистом, который только хотел развивать другую сторону магии, или искусства, как он это называл, — темную сторону. У него было много последователей, не только слизеринцев, но со всех факультетов…

— Со всех факультетов? И из Гриффиндора тоже? — мальчик посмотрел на него с крайним недоверием.

— Да, из Гриффиндора тоже, — ответил он несколько холоднее. — Если я правильно помню, Вы даже знакомы с одним из них.

Гарри слегка побледнел.

— Да, — пробормотал он тихо. — Питер Петтигрю.

— И он — не единственный.

Гарри долгие минуты сидел молча. Потом вздохнул.

— Наверное, Вы не должны были говорить мне этого, по крайней мере, сейчас, — прошептал он.

— Почему? — искренне спросил Снейп. Он не мог понять точку зрения мальчика.

— Значение жизни, — объяснил Гарри. — Жизнь такая запутанная. Слишком трудно жить без идеалов, к которым можно стремиться. Например, совершенство гриффиндорцев.

— Поттер, — мягко сказал Снейп. Гарри удивленно поднял голову. Он ожидал выговора, а не понимания. — Если ты хочешь знать правду, ты должен знать всю правду, какова она есть. — Он положил руку на плечо мальчика и посмотрел ему в глаза. — Мир не является черно-белым. Он в основном смешанный и серый, как и живущие в нем люди. Поэтому самой важной вещью, на которой Вы должны сосредоточить свое внимание, являетесь Вы сами. Не Ваши интересы, а Ваши личность и совесть. Вы должны жить так, чтобы быть в мире с самим собой. Это ясно?

Гарри кивнул. Снейп снял руку с плеча мальчика.

— Хорошо. Как Вы?

Глаза Гарри, опять направленные в потолок, снова обратились к Снейпу.

— Что вы имеете в виду, сэр? — спросил он с явным замешательством в голосе.

— Что? — спросил Снейп так же смущенно.

— Вы имеете в виду… физически или умственно?

— О, — кивнул мужчина. — И то, и другое.

— Умственно я чувствую себя прекрасно, — он улыбнулся Снейпу, — благодаря Вам. Что касается моего физического состояния… Я думаю, тоже лучше.

Снейп был удивлен благодарностью мальчика. Он не привык, чтобы его благодарили.

— Хотя сама мысль, что они скоро придут за нами, не ослабляет мою боль.

Снейп содрогнулся от отвращения.

— Я не думаю, что Вы должны беспокоиться об этом. Когда они придут, Вы должны будете столкнуться с этим. Но до тех пор Вы не должны беспокоиться об этом.

— Я обещаю, что постараюсь, сэр.

— Хорошо.

Несколько минут они просидели в дружеской тишине.

— Хмм… профессор, — произнес для пробы Гарри.

— Да, Поттер? — Что этот Поттер опять хочет, раздраженно подумал Снейп. Он никогда не был общительным, и эта беседа с мальчиком истощила его.

— Так трудно не думать о … будущем, когда мы сидим в полной тишине. Мы не могли бы продолжить разговор?

— О чем Вы хотите поговорить, Поттер? — спросил Снейп наполовину заинтересованно, наполовину раздраженно.

— Если Вы не хотите говорить о личных или философских вещах, Вы еще можете обучать меня зельеварению, — предложил Гарри.

— Ч-что, Поттер? — потрясенно посмотрел на него Снейп.

— З-е-л-ь-е-в-а-р-е-н-и-ю, сэр, — широко улыбнулся он.

Через мгновение Снейп сумел вернуть самообладание (несмотря ни на что, он был неплохим шпионом!), но не знал, что сказать.

— Поттер, почему Вы хотите изучать зельеварение здесь? Это немного… бессмысленно, Вам не кажется?

— Бессмысленно? — спросил Гарри с удивленной улыбкой. — Если я правильно помню, недавно у нас был отличный спор на эту тему, не так ли?

Снейп не мог не улыбнуться в ответ. Этот мальчик!..

— Поттер. Пожалуйста. Не используйте мои слова против меня. Это уже в третий раз…

— Видите ли, профессор, Вы тоже должны столкнуться со всей правдой, даже если она была сказана Вами!

— Поттер! В четвертый раз!.. — Снейп в изумлении повысил голос.

— Я никогда не просил Вас обучать меня математике, сэр, — сказал Гарри с притворной серьезностью.

Они опять засмеялись. Чтобы успокоиться, им потребовалось несколько минут.

— Я никогда не верил этому раньше, — произнес мальчик, сделав несколько глубоких вдохов.

— Это простой психологический факт, не более, — ответил Снейп.

— Что? Смех? Или вежливость?

— И то, и другое.

— О, — была ли ложь в голосе Поттера? — И здесь, я думал, было Ваше решение.

— Что? — Снейп нахмурил брови, когда попытался проследить за рассуждением мальчика.

— Вы сказали мне вчера, что хотите умереть в мире. Я думал, Вы просто пытаетесь приложить усилие. А потом Вы сказали, что все это всего лишь следствие некоторых психологических фактов.

— Хорошо. Первое: уже пятый раз Вы возвращаете мне мои слова! Во-вторых: желание умереть в мире тоже является психологическим фактом.

— А где Вы среди этих психологических выкладок? — спросил мальчик с озорными искорками в глазах.

— Я убью Вас, Поттер. Я не позволю Самому Большому Ублюдку сделать это. Я хочу сделать это. Сейчас!

Они удивленно посмотрели друг на друга, Снейп в притворном гневе, Гарри посмеиваясь. Через некоторое время мальчик снова спросил:

— Вы называете Волдеморта Самым Большим Ублюдком? — он с интересом смотрел на профессора.

— А как еще? — ответил вопросом Снейп.

— Почему он «Самый Большой Ублюдок»? Почему не «Великий Ублюдок»?

— Просто. На самом деле он — не великий волшебник. Он является великим только в ублюдочном поведении, — объяснил он в профессиональной манере.

— Действительно, мой дорогой профессор? — внезапно прошипел голос со стороны двери.

Волдеморт стоял в дверном проеме; его злобные красные глаза, казалось, горели в свете факелов.

— Думаю, ваше свободное время закончилось. Теперь наша очередь забавляться! — сказал он угрожающе. — Это будет очень забавно.

Снейп повернул голову к Гарри.

— Не забудьте то, что я сказал о значении, — тихо прошептал он.

Гарри кивнул, его глаза были полны беспокойства.

— Вы тоже!

* * *

— Я повторяю последний раз: я не знаю, где Гарри Поттер, — кипятился Дамблдор, глядя на сидящего перед ним министра.

— Вы его спрятали, не так ли? Хотя я не могу понять ваших мотивов. Мы должны полностью исследовать обстоятельства смерти Седрика Диггори, и у нас есть только молодой Гарри Поттер, чтобы свидетельствовать об этих несчастных случаях. Мы не можем принять Ваш смешной рассказ о возвращении Волдеморта, пока вы не предъявите какие-то доказательства этого. А что касается поведения профессора Снейпа… Я должен был понять после исчезновения Блэка, когда он бредил… Думаю, Совет попечителей более подробно ознакомится с его личным делом. С другой стороны, директор Дамблдор, даже если вы не хотите помогать работе министерства, мы все равно найдем Гарри сами.

— И что вы собираетесь сделать с ним? — строгим голосом спросил Дамблдор. — Допросить его? Или обвинить в смерти Седрика Диггори? Может, ваш план еще более зловещий? Что вы сделаете, если обнаружите в конце, что Гарри Поттер, 15-тилетний мальчик, является новым Темным лордом?

— Директор… — Фадж слегка побледнел и попытался ответить, но Дамблдор взглядом остановил его.

— Министр, если вы хотите совершить подобную глупость, не забывайте, что вы обвините и меня! И на Вашем месте я бы не боролся против другого сторонника светлой стороны, когда Волдеморт, да, именно Волдеморт, а не Вы-знаете-кто, восстал и набирает силу! Хоть вы в это и не верите, он вернулся, он готовится напасть на нас, и если мы не подготовимся, наши потери будут намного больше, чем в прошлый раз! Вы понимаете меня, министр?

— Д…да, сэр… — голос министра был слабым и бессильным.

Дамблдор кивнул.

— Хорошо, министр. Сейчас я должен идти. Не забудьте подумать о том, что я вам сказал. До свидания! — сказал он и вышел из комнаты.

В течение поездки обратно в Хогвартс он размышлял о странном поведении министра. Министерство снова хотело разрешить проблему самым простым методом. Если бы они объявили, что Гарри был Темным лордом, это объяснило бы таинственное спасение Блэка, и смерть Седрика Диггори, и они были бы частично правы… Это было очень опасно. Полуправда — более опасное оружие против правды, чем чистая ложь.

С помощью полуправдивых утерждений людей очень легко ввести в заблуждение. Второй год учебы Гарри был прекрасным примером этому. Парселтанг и сила — и все уверены, что бедный мальчик — наследник Салазара Слизерина. А у министерства было довольно много подобных фактов, чтобы управлять магическим сообществом. Способность Гарри говорить на парселтанге. Таинственная сила, которой он победил Темного лорда в годовалом возрасте. Его палочка, являющаяся родной сестрой палочки Волдеморта. Отношения Блэка с ним, и его таинственное спасение в прошлом году. И, наконец, смерть Седрика.

Впервые Дамблдор с ностальгией вспомнил время, когда министром магии был Меркьюри. Он был ограниченным и даже иногда жестоким. Но, по крайней мере, он никогда не был марионеткой, как Фадж. И, более того, Меркьюри никогда не боролся против него. Они не были друзьями, Мерлин упаси! Но когда началась война, они были союзниками, а не противниками.

Что же касается плана Фаджа, все эти факты были слишком опасны для Гарри. Не говоря о предсказуемой реакции на него других учеников, когда начнется новый учебный год. Нужен план для того, чтобы облегчить положение Гарри.

В действительности, у него была мысль, которая могла бы решить проблему, хотя бы временно.

Тайна Лили.

Но сначала он должен найти мальчика, и, надо надеяться, вместе с Северусом.

Они стояли в пыточной камере, лицом к стене, уже 22 часа. Гарри чувствовал себя невероятно усталым, и потребности организма сделали его крайне больным. Иногда он смотрел на мастера зельеварения, стоящего рядом, только чтобы … проверить, как он? Да, отчасти, а также изучать поведение мужчины. Это стало его занятием с самого начала пыточной сессии, потому что на сей раз их пытали вместе. Волдеморт присутствовал только в течение «интересных» частей пыток и постоянно давал советы по способам мучений. А между часами боли они должны были молча стоять лицом к стене.

Гарри поймал взгляд профессора, проверяющий его время от времени, состояние, и однажды, когда они на несколько минут остались одни, Снейп даже спросил его с обеспокоенным выражением на скорее бледном, чем желтоватом лице:

— Поттер, Вы в порядке?

— Э… почти, сэр, только мне нужно в туалет. — Снейп кивнул.

— Представляю. Но Вы вообще не должны думать об этом. Они хотят унизить Вас настолько, насколько смогут. Они не дадут Вам туда сходить.

Гарри вздохнул. Его подозрения подтвердились.

— Что тогда я могу сделать, сэр?

— Вы разрешаете себе мечтать, Поттер? — неловко спросил он. — Если нет, Вам нужно начать прямо сейчас. Думайте о чем-нибудь смешном и не позволяйте себе замечать свои потребности. Вы понимаете? Вы должны сохранять достоинство, если хотите выжить.

Выжить… как это было возможно…

Сначала Гарри понятия не имел, какая фантазия могла быть сильнее его потребностей и боли. Все еще глядя на Снейпа, он сначала попробовал скопировать поведение мужчины. Тот казался таким твердым, таким стойким, что Гарри тайком позавидовал ему. Будет ли он когда-нибудь таким же сильным? Он сильнее сжал бедра и почувствовал, что начинает потеть от пассивной пытки. Никто не причиняет ему вреда, и, тем не менее… это было гораздо хуже, чем избиения или проклятья. Ему было отчаянно нужно на чем-то сконцентрироваться прежде, чем… чем что-нибудь могло произойти.

Он вздохнул и посмотрел на Снейпа более внимательно, пытаясь понять мысли мужчины. Скорее всего, тот думал о каких-нибудь очень противных зельях или о снятии баллов с Гриффиндора за несколько воображаемых нарушений… Это была весьма интересная игра, более интересная, чем просто фантазирование. Он знал о профессоре немногое, поэтому заполнял пробелы в своих знаниях придуманными картинами о воображаемой жизни и времяпровождении Снейпа.

Они были действительно забавными. Через некоторое время Снейп, летящий на метле в качестве загонщика, например, стала его любимой, когда он представил себе, как длинные, жирные волосы профессора развеваются по ветру, он угрожающе машет битой в руке … Или другая любимая картинка: Снейп, собирающий цветы. Для зелий, конечно, но сама мысль о Снейпе на поле, собирающем разноцветные цветы, была бесценной. Он почти захихикал, и едва сумел сохранить самообладание. Снейп, собирающий цветы, был почти таким же смешным, как Снейп и мытье головы… Гарри решил, что если ему как-нибудь удастся вырваться из этого ада, он поделится этими идеями с Роном.

Иногда Гарри чувствовал себя немного виноватым из-за таких мыслей и пожалел о них, когда мучители вернулись, и пытки профессора продолжились. В первый раз, когда он увидел явно страдающего Снейпа, он понял, что его чувства к противному мерзавцу-профессору полностью изменилось. Беспокойство и боязнь потерять его были хуже десяти Круциатусов. Гарри не хотел, чтобы тот умер, нет, никогда! Он попытался скрыть эти чувства, потому что не хотел, чтобы их мучители увеличили страдания профессора только потому, что это мучило Гарри. Он хорошо знал, что главной целью Волдеморта было, главным образом, сломать его, а не наказать Снейпа, и что Самый Большой Ублюдок собирался использовать их все еще слабую связь для причинения еще больших мучений.

Да, он был уверен, что цель Волдеморта в их объединении была шантажом. Если Снейп знал те психологические теории о боли и связи, то Волдеморт также мог их знать. А если знал, то, конечно, думал, что так легче было бы их сломать. Это, должно быть, был злобно запланированный обычный способ мучить людей, и, конечно, они не были первыми.

Видеть боль Снейпа было так больно сердцу, что Гарри был почти благодарен, когда пришел его черед. Он больше не хотел видеть, как Снейп страдает и беззвучно корчится. Это было хуже, чем громкие крики при пытках; эта молчаливая боль … Снейп действительно был очень сильным, и Гарри также хотел бы, чтобы у него была такая сила. Поэтому он старался сдерживать свои крики, насколько мог. Где-то в глубине души он знал, что также хочет облегчить положение Снейпа. Возможно, если ему удастся удержаться от криков, Снейп не подумает, что ему так больно.

Пятый или шестой раунд он выдержал почти молча. Это принесло чувство удовлетворения, и внезапно он понял слова Снейпа о достоинстве, и значение длинной речи о значении боли становилось все более понятным. Его жизнь больше не была бессмысленной. В мгновения молчаливой боли он чувствовал, что его сила растет из-за этого знания.

Когда последнее проклятье перестало действовать, он, лежа на полу и с трудом пытаясь дышать, услышал ненавистный голос, обращающийся к профессору:

— Я вижу, Снейп, ты не потерял время впустую, объясняя мистеру Поттеру некоторые важные вещи о победе над болью, не так ли? Или он только подражает тебе? Неужели вы такие хорошие друзья? И тут я не могу не поинтересоваться, сказал ли ты ему о том, кто был твоим «учителем»? И о своем опыте пребывания по ту сторону волшебной палочки? О своих профессиональных навыках в пытках? Проклятьях? Убийствах? Ты уже открылся мальчишке или играл перед ним роль хорошего парня?

Сердце Гарри на мгновение остановилось. О чем он?

Волдеморт подошел к мальчику и ногой перевернул его на спину.

— Возможно, Вы, мистер Поттер, испробуете некоторое действительно удивительное зелье, изобретенное здесь Вашим учителем, и этим мы сделаем наши сессии более интересными. Согласны, мистер Снейп? — неожиданно обратился он к мастеру зельеварения.

Гарри увидел, как глаза Снейпа расширились от ужаса.

— Оставь мальчика в покое! — сказал он хриплым голосом, но Волдеморт только пожал плечами.

— Почему я должен оставить его? — спросил он с притворным любопытством в голосе.

Снейп застонал. Он не мог сказать ничего, чтобы убедить Темного Лорда оставить свою жертву. Он понял, что основной целью Волдеморта было разрушить слабое доверие, между ними и ослабить их сопротивление, посеяв взаимное недоверие. Он был уверен, что если Волдеморт продолжит тему о его прошлом, мальчик никогда снова не поверит ему. А если Волдеморт даст ему те зелья…

Нескончаемое мгновение Снейп чувствовал поднимающуюся панику. Он не хотел потерять доверие мальчика, хотя и не знал, почему. Он чувствовал, что если потеряет его, то счастливые дни в аду для него тоже закончатся.

Гарри заметил изменения лица Снейпа и неожиданно заговорил:

— Я готов столкнуться со всей правдой, — он только надеялся, что Снейп поймет, что он хочет сказать.

— Посмотрим, — с усмешкой обратился к нему Темный Лорд.

Время превратилось в бесконечную череду различных болей, и через некоторое время Гарри перестал ощущать что-либо вокруг себя. Мир стал большим пятном с движущимися фигурами, но он только лежал на полу, борясь с различной болью, иногда не в силах сдержать стон или крик. Он чувствовал себя смертельно уставшим, он хотел умереть, или заснуть, или потерять сознание, но Волдеморт бдительно следил за ним, чтобы наложить Энервейт каждый раз, когда он терял сознание.

В очень короткие мгновения между двумя зельями он мог видеть глубокие мучения Снейпа, когда тот был вынужден наблюдать за всей сессией. И, несмотря на то, что он знал, что профессор ответствен за всю эту боль, он не мог сердиться на него. Он не знал, почему.

Через два часа Энервейт Волдеморта уже не действовал. Гарри был едва в сознании. Он почувствовал, как чьи-то руки осторожно обняли его и понесли, как маленького ребенка. Он ощутил спотыкающиеся шаги того, кто его держал. Человек смог донести его почти до самого конца лестницы, но потом уронил, и Гарри скатился к двери камеры, но, к его удивлению, это не причинило ему боли. Это просто было неважно. И в этот момент он, наконец, потерял сознание.

* * *

Когда Гарри очнулся, он был в знакомой камере, лежа на полу рядом с дверью. Снейп был все еще без сознания, и Гарри решил совершить «утренние процедуры», насколько это было возможно. В кувшине он обнаружил неожиданно свежую и холодную воду. Он вытер лицо мокрым клочком одежды, чтобы очистить губы и щеки от остатков различных зелий. Он извинился перед собой за растраченную впустую воду, он все же прополоскал рот. Он хотел глотать горькую слюну, смешанную со всеми жидкостями, которые вынужден был проглотить. Наконец, он напился. Это было лучшее, что он когда-либо чувствовал в жизни. После того он вернулся в свой угол, сел, прислонившись к стене, и закрыл глаза.

Он чувствовал головокружение и боль в животе. Мускулы были воспалены, и некоторые части его тела все еще пульсировали от боли. Каждый вздох был болезненным, потому что при движении ребер сломанные кости просто взрывались болью, а кашель, нападавший на него время от времени, делал эту боль еще более сильной и неизбежной. Слезы текли по его щекам в молчаливой агонии.

И это в действительности было только началом! Что он будет делать с этой постоянной болью в следующие дни? Мог ли он ее как-нибудь ослабить, или ему придется смириться и научиться жить с ней, пока, наконец, Волдеморт не решит прикончить их? Он не знал, но будущие перспективы не казались обнадеживающими.

Вершиной всего было то, что он замерз и проголодался. После всех этих похожих на кислоту зелий его желудок требовал настоящей пищи, и его крутило от боли и голода. Гарри не мог не думать о любимых блюдах, что только увеличивало пустоту в желудке, поэтому он решил подумать о чем-нибудь другом. Теплая одежда. Это была другая хорошая тема, но такая же абсолютно безнадежная, как и еда. Он безнадежно вздохнул, когда услышал неожиданный звук со стороны Снейпа. Гарри открыл глаза и попытался заставить свое слабое зрение разглядеть, что происходит в нескольких футах от него. Профессор вздрагивал, лежа на полу, видимо, от кошмара, и дико бормотал:

— Квайетус, ты должен… Нет… не делай… Почему ты не можешь понять? Подожди… Я не могу сделать этого! Нет. Отец, отец, убей меня! Убей меня, убей… Нет, не его, не Квайетуса, пожалуйста, не его, Квайетус, нет! НЕЕЕТ! — последнее слово было громким и полным отчаяния. Гарри вздрогнул и подполз поближе к Снейпу. То, что он увидел, заставило его разинуть рот от шока. Слезы текли по лицу Снейпа, тихие рыдания сотрясали его тело. Гарри почувствовал сильное желание сделать что-нибудь, как-нибудь успокоить его, но он стеснялся… Он осторожно коснулся лица мужчины и бережными движениями вытер слезы, гладя его щеки и бормоча какие-то успокаивающие слова.

Мужчина медленно расслабился. Гарри увидел, что на его лице появилась слабая улыбка.

— Квайетус? — тепло спросил он, его глаза все еще были закрыты. Это был такой незнакомый тон для бессердечного мерзавца, подумал Гарри.

— Нет, профессор, — ответил он спокойно, и медленно отнял руку. — Только я, Гарри. Гарри Поттер.

Снейп издал долгий вздох, и улыбка исчезла. Гарри увидел, как его челюсти сжались. Через некоторое время профессор открыл глаза.

— Доброе утро, мистер Поттер, — сказал он обычным холодным тоном. В действительности он был просто смущен, чувствуя следы слез в глазах и на лице. Он плакал перед Поттером. Ситуация была более чем смущающая.

— Доброе утро, сэр, — вежливо ответил мальчик, но в его ответе прозвучало что-то похожее на разочарование.

На краткий миг Снейп почувствовал нарастающий гнев. Но воспоминание о доброй заботе прогнало гнев. Мальчик действительно коснулся его? Его, грязного, сального, противного мерзавца? Это было совершенно невообразимо. Всего несколько людей когда-либо проявляли к нему доброту или добровольно прикасались. А теперь мальчик… Почему?

Он попытался сесть, но, когда потерпел неудачу, приподнялся на локтях.

— Почему, могу я спросить, Вы прикасались ко мне, Поттер? — нервно рявкнул он.

— У Вас был кошмар, и вы плакали, — с легкостью ответил мальчик. — И… я хотел как-нибудь…

— Как-нибудь что? — голос был резким и агрессивным. Как этот нахал посмел?..

Гарри вздрогнул, услышав угрожающий тон.

— Успокоить Вас, — прошептал он. — Только успокоить, ничего больше. Извините, сэр, — последние слова он прошептал, но Снейп ясно слышал глубокую печаль. Поэтому, когда мальчик повернулся к своему углу, голос Снейпа остановил его.

— Подожди, Поттер.

Гарри снова обернулся и поднял взгляд на профессора. Долгие мгновения стояла полная тишина.

— Спасибо, — наконец пробормотал Снейп, и на этот раз именно он отвернулся от застывшего Гарри.

Между ними снова повисла долгая и неловкая тишина. Ни один из них не знал, как начать разговор или что нужно сделать или сказать. Гарри с очевидным усилием дополз до своего угла и сел там, подтянув колени к груди. Грудь от движения заболела, но ему было слишком холодно, чтобы обращать на это внимание. Он плотно обнял колени и закрыл глаза. Эта поза оказалась наиболее удобной против холода, окружавшего его и проникающего под кожу, до самых костей.

В подземельях всегда холодно, это тоже не было исключением, а остатки одежды не могли прикрыть замерзшее тело. Через некоторое время Гарри весь дрожал.

Он не замечал, что мастер зельеварения смотрит на него, пока тот не вздохнул и не кашлянул, чтобы привлечь внимание Гарри.

— Поттер, не возражаете, если я сяду рядом? — тихо спросил он.

Гарри только кивнул. Ему было все равно. Снейп неторопливо встал, иногда шипя от той же самой боли, что и Гарри, осторожно наклонился, чтобы подобрать с пола рваную мантию, брошенный там два дня назад. Мантия была жесткой от запекшейся крови и крайне грязной, но у них это была единственная доступная им вещь, напоминавшая одеяло. Снейп сел рядом с дрожащим мальчиком и плотно обернул мантию вокруг них обоих. Он старался не касаться Гарри, но мантия была недостаточно большой, чтобы отодвигаться, и мальчик нуждался в чем-то потеплее мантии, поэтому Снейп позволил их бокам коснуться в созданном им коконе.

— Поттер, я думаю, мы должны поговорить, — сказал он мягко, завершив пристраивать мантию.

Гарри опять кивнул, и отчаянно постарался не думать о неловкости ситуации.

— О чем Вы хотите поговорить, сэр? — спросил он, опустив взгляд на свои коленки.

— Вы помните вопрос, который задали мне вчера?

— Этот разговор был вчера? — с притворным недоверием спросил Гарри. — Мне кажется, что это было два или более дня назад. Или годы назад…

— Время обманчиво, Поттер, — слабо улыбнулся Снейп. — Но насчет моего вопроса. Вы помните…

— Какой вопрос, сэр? — прервал его Гарри и зевнул. — У нас был весьма долгий разговор со многими вопросами.

— Ваш вопрос, на который я сейчас хочу ответить, был связан с моими делами как Пожирателя Смерти, — устало объяснил Снейп.

— О, — Гарри вздрогнул. — И…, сэр…, почему вы хотите рассказать об этом?

Снейп провел рукой по волосам. Действительно, почему? Но он отогнал эту мысль.

— Я думаю, лучше для нас обоих, если я расскажу Вам об этом вместо Волдеморта. Вы так не думаете?

— Конечно, сэр. Но вы не должны рассказывать об этом, если не хотите. Я знаю, что цель Волдеморта… И я не буду винить Вас, сэр, независимо от того, что он скажет о Вас или сделает со мной. Мне это не волнует. Я никоим образом ему не верю.

Снейп опустил голову, неспособный говорить. Было так много общего между Поттером и Квайетусом, и это сходство мучило его. Самоотверженность, доброе сердце, заботливость… И он ненавидел этого мальчика четыре долгих года… и, конечно, ненавидел бы его до последнего курса, если бы не этот «несчастный случай». Непонятное чувство поднялось в его груди перед тем, как исчезнуть, и сердце заболело.

Все было так странно… Он БЫЛ злым ублюдком и не должен был так себя вести! Предполагалось, что у него нет сердца! Не говоря уже о болящем сердце! Но он не мог изменить это чувство. И, как он понял, даже не хотел.

— Слушай, — медленно начал он, точно не зная, как продолжить. — Я ценю Ваше доверие, но… Я действительно не заслужил его. И Волдеморт знает это.

— Профессор, — Гарри опять перебил его суровым тоном, — я не думаю, что это то место, где мы должны обсуждать заслуженность. Это бессмысленно. Я не собираюсь беспокоиться из-за слов Волдеморта и доверяю Вам потому, что… потому что Вы со мной в этом аду, и Вы оказались в таком положении только из-за меня. У меня нет причин не доверять Вам, — неуверенно пробормотал он последние слова. Он действительно до этого момента не знал, почему доверяет Снейпу, но его слова имели смысл.

Снейп с любопытством уставился на мальчика. Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Невероятно, что ему только 15. Он покачал головой.

— Перестаньте, Поттер, пожалуйста, — наконец сумел он открыть рот. — Я решил рассказать Вам и хочу Вам сказать. С другой стороны, я расскажу потому, что тоже доверяю Вам. Понимаете?

Гарри посмотрел в глаза Снейпу.

— Спасибо, сэр, — сказал он и слегка покраснел.

Взаимные признания успокоили их, и Гарри непроизвольно придвинулся ближе к теплу тела Снейпа. Он почувствовал, что дрожь утихла, и мускулы приняли этот незначительный факт с огромным облегчением.

Снейп прислонился к стене, но не отодвинулся, его взгляд был рассеянным.

— Мне было 18, когда я присоединился к Волдеморту, сразу после окончания Хогвартса. Я сделал это свободно и охотно, никто не принуждал меня и не уговаривал. Ни один из моих родителей; хотя они были последователями Волдеморта с самого начала, и восхитились моей идеей. Так что у меня нет никаких оправданий. Я полностью ответственен за свое решение. — Снейп на мгновение замолчал, потом глубоко вздохнул и продолжил: — Я сделал первый шаг к этому, когда мне было 11, и меня распределяли. Сортировочная Шляпа спросила меня, хочу ли я в Рейвенкло, где учились многие члены моей семьи, но я настаивал, чтобы стать слизеринцем, так что я попал туда. Мои родители были счастливы, когда я пересказал им свой разговор со Шляпой, а я был горд. Это была первая проигранная битва.

— Сэр, действительно так важно, к какому факультету ты принадлежишь? — спросил Гарри после короткой паузы.

Снейп бросил на него удивленный взгляд.

— Хороший вопрос. У нас было множество споров по этому вопросу с Альб… э… с директором Дамблдором, и он всегда настаивал, что это не настолько важно, как мне кажется.

— Наша теперешняя ситуация — доказательство его утверждения, не так ли? — улыбнулся Гарри.

— Почему? — Снейп был смущен.

— Я — гриффиндорец, Вы — слизеринец, и, тем не менее, нас ждет одинаковая судьба, правда?

— Поттер, причины, которые привели нас сюда, совершенно различны! — раздраженно ответил Снейп. Гарри усмехнулся.

— Хорошо… у меня нет НИКАКИХ причин быть здесь, это был просто несчастный случай, что они меня поймали, я никогда специально не делал ничего для того, чтобы попасть сюда. Но Вы, профессор, Вы решили разделить мою судьбу. Это очень по-гриффиндорски, не так ли?

— Поттер, — тон Снейпа был удивленным и немного грустным. — Я — не гриффиндорец. Я — слизеринец. Я здесь, скорее, из-за клятвы, а не из-за своего храброго сердца. Перестаньте думать обо мне лучше, чем я есть на самом деле.

— Я не думаю, что тот инцидент с оборотнем и помощь моего отца — достаточные причины, чтобы меня защищать. Мой отец в той ситуации, скорее, пытался спасти Сириуса и профессора Люпина, чем Вас. Так что, по-моему, у Вас нет никакого долга жизни по отношению ко мне. И, тем не менее, Вы спасли мне жизнь, и сейчас Вы рядом со мной.

Снейп покачал головой.

— Стоп. Вы торопитесь с выводами. Во-первых, Ваш отец спас мне жизнь, и даже если также он спасал и жизни своих друзей, это не важно. Долг жизни есть долг жизни, независимо от мотивов спасителя. Во-вторых, Вы должны знать, что я пытался спасти Вас не из-за Вашего отца. Я оплатил тот долг уже давно. У меня была другая причина: как я уже Вам говорил, я дал клятву.

— Кому?

— Вашей матери.

Мальчик поднял голову и посмотрел на профессора. Их лица были теперь очень близко, и Гарри отчетливо мог видеть выражение лица Снейпа.

— Вы знали мою маму? — недоверчиво спросил он.

— Не совсем. Я знал ее в школе, но никогда не разговаривал с ней. Знаете, в моих глазах она была только грязнокровкой… в конце концов, грязнокровной ведьмой… И я…

— Я понимаю, — Гарри почувствовал, как сильная боль сжала больную грудь. Грязнокровка! Снейп сказал: грязнокровная ведьма! Он много раз потряс головой, чтобы стряхнуть это жестоко ранящее чувство, но не смог. Это было так больно!

— Поттер, — Снейп слегка коснулся его руки. — Я сказал Вам, что не был хорошим парнем. Никогда не был. Но когда я сейчас сказал «грязнокровка», я хотел показать, как думал тогда. Не сейчас. Действительно.

Гарри не смог сказать ни слова, только кивнул. Слезы пытались брызнуть из глаз, но он стиснул зубы и попытался загнать их назад.

— Поттер, я не хотел причинить Вам боль, извините, — словно издалека услышал он извиняющийся голос Снейпа. Ему было нужно некоторое время, чтобы восстановить самообладание.

— Пожалуйста, сэр, продолжайте, — сказал он, когда опять смог думать.

Снейп кивнул, с беспокойством глядя на Гарри.

— Ваша мать заставила меня дать эту клятву.

— Когда?

— Когда я пришел в их дом, чтобы предупредить о планах Волдеморта против них. В августе, если я правильно помню. Потом они решили использовать чары Фиделиус.

— А как она могла заставить Вас? Трудно поверить. Вы гораздо сильнее, и как … Пожиратель Смерти Вы должны были быть хорошим дуэлянтом.

— Э… — Снейп слабо улыбнулся, — Вы правы. Но я не подозревал. Я нашел ее дома одну. Я сообщил ей новости и, когда повернулся, чтобы уйти, почувствовал, что ее палочка уткнулась мне в шею.

— Она напала на Вас!? — Гарри, не сдержавшись, выкрикнул последнее слово.

— Ну…да. Потом она заставила меня поклясться защищать Вас, если они погибнут.

— Но… почему она хотела, чтобы это были Вы, а не кто-нибудь другой? — с любопытством спросил Гарри.

— Я не знаю. Возможно, из-за моей роли шпиона… она подумала, что я смогу защитить Вас более эффективно, чем кто-либо другой. Она не могла знать, что Волдеморт исчезнет сразу после ее смерти…

Гарри кивнул, удивляясь.

— Да… конечно. Но это так… странно.

— Для меня тоже. Но пока Вы не поступили в Хогвартс, у меня не было возможностей исполнять свою клятву. Альбус сказал, что Вы в безопасности у родственников. Но потом…

— Это постоянная клятва? — снова перебил его Гарри.

— Что Вы подразумеваете под «постоянной»? — в ответ спросил Снейп.

— Вы должны защищать меня до своей или моей смерти? — Снейп неохотно кивнул. — Ох, это так… занятно, — пробормотал Гарри. — Вы были моим клятвенным защитником все эти годы…

Снейп неловко шевельнулся.

— Э… да.

Гарри, казалось, не заметил его дискомфорта.

— Это не могло быть нелегко, — размышлял он. — Вы… не любили меня, и в то же время были вынуждены охранять...

— Это действительно было нелегко, — усмехаясь, подтвердил Снейп.

— Я никогда не догадывался об этом, — сказал Гарри, думая об уроках зельеварения. Конечно, ожидалось, что защитник будет действовать в более дружеской, более того, покровительственной манере….

— Я никогда не понимал Вашу мать, — проговорил Снейп. — Она знала меня достаточно, чтобы не доверять мне, как и все остальные. Я всегда был высокомерным, жестоким ублюдком из чистокровной благородной семьи, слизеринцем, последователем Волдеморта, убийцей, заслужившим срок в Азкабане до конца своих дней, аминь. И она заставила меня защищать Вас, сына маглорожденной и Джеймса Поттера, гриффиндорца, верного помощника Альбуса Дамблдора, аврора Ордена Феникса, спасителя! Не говоря уже о том, что мы с Вашим отцом всегда ненавидели друг друга, с первой же минуты нашей встречи! Это постоянно раздражало меня в течение 14-ти лет.

— Ох, — Гарри удивленно открыл рот. — Это было причиной!

Профессор опустил голову.

— Да. Но сейчас я сказал бы: это было причиной. Альбус всегда настаивал, чтобы я Вас получше узнал. Узнать человека, которого я должен был защищать почти всю свою жизнь. Но я не хотел. Я стыдился моей нежеланной задачи, всей этой невозможной ситуации! И я ничего не мог сделать! Смерть Вашей матери сделала клятву абсолютной и не подлежащей изменению.

— И никто не может освободить Вас от нее? Даже я? — неожиданно спросил Гарри.

— Вы? — Снейп был ошеломлен. — Почему?..

— Просто чтобы позволить Вам жить своей жизнью, сэр, — просто ответил мальчик.

— Вы не сможете освободить от нее, пока Вам не исполнится 25 лет или пока Вы не женитесь.

— Вы имеете в виду, что я должен поспешить жениться на ком-нибудь? — глаза Гарри заблестели.

— Нет, — улыбнулся профессор. — Я не жду, что Вы женитесь. Так или иначе, я не могу поверить, что Вы найдете кого-нибудь подходящего здесь, в Поместье Кошмара, — они улыбнулись друг другу. — И… говоря по правде, теперь я не хочу, чтобы кто-либо, а особенно Вы, освободил меня от этой клятвы.

— Вы имеете в виду?.. — Гарри, казалось, замер, его глаза расширились от удивления.

— Я имею в виду, что Альбус был прав. Я должен был попытаться узнать Вас. Это было бы лучше для нас обоих. Особенно для меня.

Гарри покраснел.

— Почему Вы это сказали?

— Потому что ты — хороший мальчик, Гарри, и я бы хотел бы, чтобы я мог защитить тебя в этой ситуации, но я не могу. Извини.

Они сидели, задумавшись. Потом Гарри решил спросить о своих родителях.

— Сэр? — осторожно сказал он. Он не хотел тревожить профессору, но тот, казалось, не рассердился.

— Да?

— Вы можете рассказать мне… о моих родителях?

— Видишь ли, Поттер, я не очень хорошо их знал. Как я уже сказал, я никогда не разговаривал с твоей матерью, кроме того случая, если его можно назвать «разговором»… Она училась в Рейвенкло, сообразительная и талантливая девушка, на два года младше, чем твой отец и я. Я не помню точно, когда они начали встречаться, наверное, когда твой отец учился на последнем курсе. — Несколько мгновений спустя он добавил: — На нашем пятом курсе они еще не встречались. Я уверен.

— Почему, сэр?

Снейп усмехнулся.

— Это был год, когда случилось знаменитое происшествие с оборотнем, Поттер. До того мы были друг у друга костью в горле. Я заметил бы, если бы они встречались с кем-нибудь, но они не встречались. Ни один из них. Потом я прекратил слежку.

— Вы испугались? — недоверчиво спросил Гарри. — Я никогда бы не подумал…

— Нет, я не боялся их. У меня были другие причины.

— Могу я спросить?..

— Почему нет? Я в то время встречался с Энн-Мэри Блэк. На самом деле это и было основной причиной маленькой «шутки» Сириуса Блэка. Он хотел спасти любимую сестру от хитрого слизеринца. Сначала он попробовал убедить Энн, что я темный маг, слуга Волдеморта и все такое. — Снейп повернулся к Гарри. — Тогда я не еще был им. А после инцидента с оборотнем у Энн была сильная ссора с братом в гриффиндорской башне. И мы остались вместе.

— Вы встречались с гриффиндоркой? — Снейп увидел удивление в глазах Гарри.

— Энн была из Рейвенкло, как и твоя мать. В моей семье многие были из Рейвенкло. Эти отношения были признаны подходящими моими родителями и родителями Энн.

— Они договорились? Как?

Снейп хмыкнул.

— Традиция, Поттер.

— Я не понимаю, — сказал Гарри слегка сердито.

— Хорошо, я попробую объяснить. В магическом мире много семейств, и, как ты, конечно, знаешь, большинство из них являются смешанными, это означает, что один из супругов является маглорожденным. Есть несколько пар, где оба супруга маглорожденные. А есть чистокровные семьи.

— Я знаю, Рон рассказывал мне об этом.

— Твой друг рассказал тебе о классификации чистокровных семей?

— Классификации? Что Вы имеете в виду?

— Есть два сорта чистокровных семей: благородные и обычные.

Гарри кивнул.

— Я знаю. Ваша семья была благородной, и родители Энн, как члены обычного семейства, были счастливы удаче дочери, не так ли?

— Ты почти прав, Поттер. Родители Энн были счастливы, но у них была другая причина для счастья. Семья Блэков, как и семья Снейпов, является одной из старейших благородных магических семей Англии. И хотя сейчас обычное дело, что потомки благородных женятся на членах обычных семей, по возможности не на маглорожденных, в основном благородное общество поддерживает браки между членами благородных семей.

— У магглов тоже есть подобные традиции, — смущенно пробормотал Гарри, — я никогда не думал… — После короткой паузы он спросил: — Я знаю, что моя мама была маглорожденной. А семья отца? Это была обычная семья, не так ли?

Снейп почувствовал горечь в голосе мальчика.

— Да, но что это значит? Ничего, Гарри. Поверь мне, — он вздохнул и продолжил: — Независимо от того, насколько я терпеть не мог твоего отца, должен сказать, что он был таким же умным и смелым, как и твоя мать. Они оба были сильными и верными. Как и ты.

— Почему я никогда не слышал о сестре Сириуса? — быстро спросил Гарри, чтобы снова не покраснеть.

Лицо Снейпа потемнело.

— Она умерла до твоего рождения.

— Из… извините, сэр, — нервно запнулся Гарри.

— Все нормально, Поттер, — вздохнул Снейп. — Но если мы захотим продолжить этот разговор о прошлом, мы встретим больше смертей, чем ты можешь себе представить. То были самые темные годы этого века.

— Почему у меня предчувствие, что наступающие годы будут хуже тех? — вздрогнул Гарри.

— Если мы доживем, то увидим.

— Даже если мы не увидим, это может быть хуже, сэр, — зевнул Гарри. — Извините, профессор, я думаю, я посплю немного перед вечерним шоу, — пробормотал он, пытаясь сжаться посильнее, чтобы уберечься от сильного холода камеры.

Когда он заснул, Снейп поплотнее обернул плащ вокруг дрожащего мальчика и попытался не думать о будущем.

* * *

— Артур! –Молли Уизли почти кричала. — Почему ты мне не сказал?

— Ч…что, дорогая? — сонно спросил ее муж. Было раннее утро, и Артур Уизли проснулся только пять минут назад. Он попытался подавить зевок, садясь рядом с женой за стол. — Молли, а где джем? — спросил он, желая позавтракать.

— Почему ты мне не сказал? Я УВЕРЕНА, что ты ЗНАЛ это! — закричала миссис Уизли, и ее муж попытался уйти от ответа.

— О чем бы ты хотела узнать, дорогая? — вежливо спросил он, не переставая искать джем среди хаоса на столе. Его тост начал остывать.

— Гарри пропал! И ты мне не сказал.

— Откуда ты знаешь? — мгновенно проснулся мистер Уизли, джем был забыт.

— Из «Ежедневного пророка», — Молли указала на газету. Под заголовком была большая магическая фотография с беспомощно бродящими людьми на Привет драйв, 4. Молли увидела на снимке дядю и тетю Гарри, которые казались не слишком довольными таким вниманием. Дядя Гарри был явно раздражен, тетя бросала беспокойные взгляды на соседей. Дадли вообще не было видно. По-видимому, он был в своей комнате, осторожно держась за задницу или зажимая рот рукой. — Ты знал об этом, Артур?

Ее муж покраснел.

— Ээээ… Молли… знаешь …

— Так ты ЗНАЛ, но НЕ сказал мне? Почему, могу я спросить?

Мистер Уизли беспомощно уставился на жену.

— Я не хотел, чтобы ты волновалась. Мы очень надеялись, что он вернется…

— Ты не сказал мне, что это серьезно! В такое время! — неожиданно она сильно побледнела. — Артур, это Ты-знаешь-кто схватил его, да?

— Мы не знаем, Молли. У нас нет никакой информации о мальчике. Фадж думает, что Дамблдор спрятал его, но тот настаивает, что не знает, где мальчик, и я ему верю. Он не боится министра и сказал бы, если бы что-нибудь знал о Гарри.

— Так это был ОН. Но как?

— В семье Дурслей была какая-то ссора, и в конце ее мальчик выбежал из дома. С тех пор его никто не видел.

— С каких пор?

— Три дня, — мистер Уизли опустил голову под пронзительным взглядом жены.

— Так. Что мы должны сказать детям? — наконец вздохнула рыжеволосая женщина.

— Возможно, мы могли бы держать это в секрете… — неуверенно ответил Артур.

— Артур. Они умеют ЧИТАТЬ, и у них много друзей. МЫ должны сказать им, или они сами узнают.

— Ты права, Молли, как всегда, — кивнул мистер Уизли.

— Мам, что случилось? — неожиданно прозвучал сонный голос с лестницы.

На верху лестницы стоял Фред, протирая глаза.

Родители обменялись многозначительными взглядами, и мистер Уизли сказал:

— Твоя мама все расскажет за завтраком, — игнорируя взгляд жены, он поцеловал ее в лоб. — Сейчас я должен идти. Увидимся после обеда, дорогая.

— Ты имеешь в виду, вечером, — нервно пробормотала миссис Уизли. — Или ты собираешься поспешить домой?

— Это не моя вина, Молли, — извинился мистер Уизли.

Оба вздохнули.

— Я знаю. Иди, — сказала она, наконец.

Когда муж вышел из дома, миссис Уизли почувствовала руку на плече.

— Что-то случилось, мама? — тихо спросил Фред.

— Гарри пропал, Фред, три дня назад.

Фред замер. Его рука задрожала.

— Нет. Это неправда… Мама, скажи, что это неправда… что сделает Рон, если?..

— Что я сделаю? — спросил новый голос.

Это был Рон.

Миссис Уизли и Фред стояли в полной тишине. Они не осмеливались что-либо сказать.

Рон стал подозревать что-то.

— Эй, да что же происходит? — он удивленно поднял бровь. — Что случилось? Мама?

— Дорогой, поди сюда, — ответила миссис Уизли и крепко обняла смущенного сына. — Гарри пропал… три дня назад, — пробормотала она в ухо Рону. Ей потребовалась вся сила, чтобы удержать внезапно обмякшее тело сына от падения.

— Сядь, милый, — тихо сказала она и с помощью Фреда усадила Рона на стул. Оба мальчика были ужасно бледными, но Рон был в худшем состоянии.

— Он… он же не умер, правда? — дрожа, спросил Рон.

— Мы не знаем, дорогой.

— Это был Вы-знаете-кто, — это не было вопросом.

— Этого мы тоже не знаем, Рон. Но я весьма уверена в этом.

Она крепче обняла и стала укачивать сына.

— К сожалению, мы не знаем.

— Я не хочу, чтобы он умер, мама! — беспомощно закричал он. — Он не умрет, мама, скажи, что он не умрет? –повторял он снова и снова, и тело содрогалось от тихих рыданий.

— Он не умрет, Рон. Конечно, нет, — миссис Уизли осторожно погладила сына по голове. — Он вернется, вот увидишь!

И, не в силах сдержать слезы, она зарылась лицом в его волосы.

— Он вернется.

Снейп чувствовал, что никогда еще так сильно не мучился, хотя он всего лишь стоял рядом с Волдемортом и наблюдал за пытками в основном молчащего Гарри в течение многих часов. Он заметил, что физические истязания было труднее всего бессильно наблюдать, даже хотя он точно знал, что проклятья гораздо болезненнее и мучительнее. Но просто видеть, как кто-то касается Гарри руками, нанося ему вред, было крайне невыносимо. Он никогда не чувствовал такого раньше: сердце частило, ладони вспотели, тошнота душила горло, и он мучился. Мука. Это было странно, никто его даже не касался, а он все равно мучился, его терзала абсолютно физическая боль.

Они заставили его наблюдать "работу" Эйвери бритвой, за все больше и больше увеличивающейся лужей крови под слегка дрожащим и полностью обнаженным телом. Иногда Гарри открывал глаза, ища взглядом поддержки, и, очевидно, чувствовал облегчение, когда ему ловил его взгляд.

Но, так или иначе, каждый разрез мучил Снейпа сильнее, чем проклятья, избиения, Круциатусы, которые он получил в течение собственных пыточных сессий, и чувствовал, как его сердце разрывается пополам.

— Ааааааа! — застонал Гарри, когда Эйвери осторожно раскрыл очередной разрез пальцами. Снейп съежился.

— Ай, ай, Северус. Тебе не нравится мое маленькое представление? Почему? Я помню время, когда такое представление доставляло тебе удовольствие! Я запланировал его только для твоего удовольствия!

Снейп отчаянно смотрел на лицо мальчика, он не хотел разговаривать об этом с Волдемортом, не хотел вспоминать прошлые грехи; нынешняя ситуация была достаточно мучительной, и больше всего он не хотел разговаривать с Волдемортом или с кем-нибудь еще.

— Почему мне кажется, что я уже видел очень похожую сцену? Ты, трусливо смотрящий на мальчика... более смелого мальчика, чем ты когда-либо был... У тебя тоже чувство дежа вю, Северус?

Слова Волдеморта проникли в сознание, усиливая его собственные воспоминания и мысли, и Снейп должен был бороться, чтобы не выдать своего отчаяния. Проклятый ублюдок был прав. Он был трусом. А поведение Гарри было действительно таким же, как у Квайетуса. Но он уже давно заметил это, в самом начале всего этого...

В течение сессий пыток и разговоров в камере Гарри вел себя так похоже на Квайетуса, единственного человека, которого Снейп действительно ценил и любил всем сердцем, Квайетуса, маленького и умного Квайетуса, сердечного и заботливого Квайетуса, который стоял перед Темным Лордом, истекая кровью и шатаясь, но без страха говоря: "Я никогда не буду Вашим", и он был прав.

Квайетус, который умер здесь, в Поместье Кошмара, в Главном зале после шестого раунда, а он, Северус, не смог помочь ему...

В тот день Снейп решил умереть.

Его ненависть к Моуди, проклятому аврору, тоже была следствием этого: в одинокой темноте Азкабана, где он должен был находиться шесть месяцев, он бесконечно переживал те ужасные мгновения своей жизни — смерть Квайетуса, его стоны и дрожь от причиненной ему огромной боли, и, наконец, безжизненное тело брата в центре зала ... Это был бесконечный фильм в его сознании, он мог видеть все происшедшее с первого мгновения до похорон на кладбище Хогсмида, и знал, что все это выжжено в его глазах, в его сознании; картины, которые он не сможет забыть, никогда не сможет не вспоминать.

Волдеморт видел это шоу только один раз. Но для него оно было слишком знакомым. Мальчик, с достоинством стоящий в центре зала, с поднятой головой, с открытыми глазами. Черные глаза — и зеленые глаза. Глаза Квайетуса и глаза Гарри.

Снейп не замечал слез на лице, когда стоял прямо, широко раскрытыми от ужаса глазами. Он почти в трансе видел, как лицо Гарри внезапно превращается в лицо Квайетуса и обратно, он мог видеть полный боли взгляд, полный боли, но и полный жизни, смирения, прощения. Боль без капитуляции, сила без агрессии, смерть без страха...

— Я по-настоящему рад, мой дорогой профессор, что ты, наконец, получаешь удовольствие, — услышал он слова Самого Большого Ублюдка, которые тот пробормотал ему на ухо, и затем заметил свои слезы. Но он не вытер их. Было уже слишком поздно: Волдеморт уже заметил его слабость — его чувства к мальчику. Скорее всего, он предал Гарри своим поведением, но ничего не мог с этим поделать. Он попытался как-нибудь взглядом передать мальчику свою силу, мысленно поддержать его, он отчаянно хотел быть на месте Гарри, принять его боль, отдать свою жизнь за мальчика... Спасти его...

И он не мог. Слова Лили ясно звенели в его ушах: "Поклянись! Поклянись на имени Квайетуса, ты, чудовище!" — и он поклялся, а теперь был просто неспособен помочь... "Говори: я буду защищать его ценой своей жизни", — и он поклялся именем Квайетуса, потому что Лили Эванс знала, что это была единственная клятва, которую он никогда не нарушит...

Клятва теперь казалась такой далекой... и не имела больше значения. Она теперь была не важна. Он страдал из-за Гарри, только Гарри, не из-за кого-либо еще. Не имели значения клятва, его умершего брата. Только этот юный беспомощный мальчик, стоящий в собственной крови, умирающий перед ним.

Он отчаянно хотел спасти Гарри ради него самого, не из-за Лили или Квайетуса. Они были мертвы. Мальчик был жив. Пока еще.

Когда Гарри, наконец, упал, Снейп немедленно покинул свое место и встал на колени рядом с ним, мысленно закричав, когда посмотрел на тело Гарри. Он хотел поднять его с пола, но не мог найти на теле ни одного целого участка, чтобы взяться, дотронуться, не причинив еще большей боли...

Но Волдеморт приказал им отправляться в камеру, так что он осторожно поднял Гарри на руки, положил его голову себе на плечо, завернул в свою одежду, насколько мог, и понес в камеру.

Он сидел в их знакомом углу, все еще держа ребенка на руках, его слезы смешались с кровью мальчика. Он завернулся в плащ и отчаянно попробовал молиться любому богу о помощи. Он рассеянно гладил мальчика по голове, он монотонно повторял, по крайней мере, сотню раз:

— Все будет хорошо, Гарри, все будет хорошо...

Но Снейп больше не верил собственным словам. Даже если бы они как-то пережили эти дни пыток, мальчик был бы вынужден жить со всем этим, с памятью, болью, потому что боль будет всегда. Работа Волдеморта не была полностью излечима. Никогда не будет так, как прежде. "Никогда. Никогда," — каркнул ворон По у него в голове. Если бы они выжили, он должен был бы найти способ провести Гарри через это, если это вообще возможно.

Нет, это не так.

Он несколько раз попадал под Круциатус, но всегда было тяжелее терпеть это в последующих кошмарах, чем наяву, тяжелее не физически, а морально и эмоционально: полная беспомощность, оскорбления, страх только усиливались во сне. В этих кошмарах он всегда знал, что случится дальше, это было неизбежно: сны повторяли выжженные в памяти сцены... И в течение последних 14-ти лет он просто не смог научиться, как убежать из них, как проснуться. Он всегда должен был вновь переживать их во всей полноте.

Кошмары... а это был оживший кошмар, Поместье Кошмара. Проклятый Самый Большой Ублюдок! И не было спасения. Не было пробуждения.

Через некоторое время он успокоился, и слезы на его лице высохли. Кровотечение Гарри прекратилось, но Снейп чувствовал, что тот дрожит из-за потери крови. Снейп наклонил голову и поплотнее завернул их обоих, чтобы сохранить внутри тепло.

Он был истощен и смертельно устал, но не мог спать. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел Гарри, молча страдающего или безнадежно смотрящего на него, и время от времени эти картины смешивались со сценами страданий Квайетуса... Снейп крепче обнимал мальчика, как будто мог защитить его от, возможно, подобных ужасных событий следующих дней...

Его ночные кошмары начались теперь даже без сна.

Проклятье!

Неожиданно он почувствовал легкое движение на своих коленях.

— Гарри? — тихо прошептал он.

— Больно, — ребенок задрожал. — Все горит... Все тело... кожа...

— Шшшш, — он осторожно покачал беспомощного мальчика. — Попытайся немного отдохнуть.

— Профессор, — слабо начал тот. — Я думаю, что умру... Извините...

— Все будет в порядке, Гарри. Только немного отдохни, — Снейпа испугали слова мальчика. Он повторил предложение, пытаясь уверить Гарри и себя тоже. — Нет, Гарри, ты не умрешь. Все будет хорошо. Поверь мне.

— Извините... — услышал он тихое бормотание. — Я оставлю вас одного, извините меня за это...

— В начале их плена он поклялся себе, что больше не причинит мальчику вреда. Теперь он чувствовал, что этого недостаточно. Сидя в углу с мальчиком на коленях, он дал другую клятву, на сей раз более сильную: он будет заботиться о мальчике до его или своей смерти. Он поможет ему любым возможным способом, каким сможет. Попытается жить для него. До конца их дней. Аминь.

Злой голос захохотал у него в голове: "Ты такой сентиментальный, Северус. Наверное, ты стареешь. Или ты думаешь, что эту клятву будет очень легко выполнить? Мальчик так или иначе умрет через несколько часов, верно?" Ему пришлось бороться со старыми рефлексами, которые хотели, чтобы он вернулся к своему обычному саркастичному и безразличному состоянию. "НЕТ!" — заставил он замолчать внутренний голос. Какой смысл быть безразличным перед лицом смерти? Мальчик заслуживал больше, чем его безразличие, жестокость, сарказм и ненависть. Он испытал все это в течение прошлых лет. ТЕПЕРЬ он должен дать Гарри шанс получить немного комфорта, заботы... любви?

О, последнее звучало абсолютно нелепо. Он — и любовь! Он не знал, как любить кого-то. Он не мог любить даже Квайетуса. Если бы он умел... Возможно, Квайетус был бы теперь жив.

Если бы он умел любить, он не был бы здесь. Он не стал бы Пожирателем Смерти. Он выбрал бы Рейвенкло, как советовала Сортировочная шляпа. Он работал бы на министерство или на Альбуса с самого начала... Возможно, имел бы семью... детей...

Сама эта мысль потрясла его. Неужели он действительно так много потерял? Действительно ли он хотел стать тем человеком, каким был теперь? Одиночкой, ненавидящим и ненавидимым ублюдком, последователем чудовища, профессиональным мучителем, убийцей невинных людей?

Действительно, он никогда не хотел жить обычной жизнью, иметь типичный образ жизни, но... Не было ли это немного преувеличено? Жизнь, которой он жил до сих пор, тоже была обычной, хотя и в сильно извращенном смысле...

Нет. Он никогда не сможет получить достаточного наказания за то, что сделал. И в этом аду тоже. Он никогда не будет прощен.

Эти мысли мучили его. Намеревался ли Волдеморт достичь этого, объединяя их? Подозревал ли ублюдок, что случится? Что он сломается под собственными чувствами, ненавистью к самому себе, виной?

Он поднял голову, услышав распахивающуюся с сердитым скрипом двери. Вошел Эйвери.

— Чего ты хочешь? — с ненавистью рявкнул Снейп. — Он почти мертв. Если ты планируешь продолжить сессию, я должен предупредить, что он не почувствует.

Эйвери пожал плечами со злобной усмешкой. В такие моменты Снейп чувствовал, что этот человек ненормален. Но странно, казалось, что его сумасшествие нападало на него только когда это было необходимо.

— Я здесь, чтобы продолжить его страдания, Северус, — он показал мастеру зельеварения две маленькие бутылочки и помахал ими перед его лицом. — Я думаю, ты их узнаешь? — спросил он с притворным любопытством.

Нет, Гарри, — начал Снейп, но не смог продолжить. Он чувствовал удушье, в легких не было воздуха, чтобы сказать еще хоть слово, но сжал объятия, словно мог физически защитить Гарри от... Нет. Гарри не мог умереть. Он ДОЛЖЕН жить, существовать.

Когда тело мальчика, наконец, обмякло в его руках, он был потрясен и очень долгое мгновение был не способен мыслить. "Нет!" — беззвучно закричал он.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что мальчик только потерял сознание, а не умер. Разнообразные чувства мучили его, он чувствовал тошноту и головокружение, но не решался шевельнуться, опустить мальчика с коленей, из рук. Недавно появившиеся чувства согревали его сердце, сильное желание защитить, заботиться о Гарри было невероятно сильным.

Конечно, Снейп узнал их. Кровеостанавливающее и Укрепляющее зелья. Он сам приготовил их, как и все остальные, используемые на службе Волдеморта. Но он не знал, что было настоящим благом для Гарри: получить заживляющие зелья или умереть.

Но он отчаянно хотел, чтобы Гарри жил. Хотел заботиться о нем, успокаивать его, просто быть. И он хотел, чтобы Гарри простил его, хотя бы Гарри; он был еще жив, в отличие от многих других, которым он должен больше, чем извинение...

— Дай их мне, — наконец сказал он ждущему Пожирателю Смерти.

— Нет. Я дам их ему. Я тебе не доверяю, Северус.

Зашли двое других Пожирателей.

— Положи мальчишку на пол.

Он не хотел повиноваться, но когда открыл рот, чтобы возразить, Эйвери раздраженно оборвал его:

— Если не подчинишься, я наложу на вас обоих Круциатус.

Снейп содрогнулся от этой мысли и осторожно положил мальчика на пол.

— Отойди в сторону!

Когда он поднял ногу, чтобы отойти, то неожиданно услышал шепот "Круцио!" и в следующий момент корчился на полу. Это был очень долгий Круциатус, он длился до тех пор, пока Эйвери не заставил мальчика проглотить содержимое маленьких пузырьков. Когда они ушли, Снейп долгие минуты не мог пошевелиться. Голова болела, глаза жгло, мышцы сводило. Наконец, он заставил свое тело подползти к Гарри.

Он почувствовал в воздухе запах зелий, и его предположения подтвердились: одно из них было укрепляющим зельем, а другое — более специализированное зелье для случаев серьезной кровопотери, подобных этому. Неожиданно он ощутил гордость за свою аккуратность. Они никогда не нашли бы эти зелья в беспорядке, но в его кабинете все было пронумеровано и расставлено в строгом порядке.

Рядом с мальчиком он обнаружил также остатки его одежды, очевидно, принес их Эйвери, но это были не более чем нелепые, окровавленные тряпки. Да, поднимая кусок чего-то, что когда-то было частью одежды, он вспомнил мучительно медленные движения Эйвери, которыми тот раздевал Гарри с помощью бритвы, несколько раз специально порезав его во время этого "введения". Его желудок сжался от одной мысли. Снейп вздохнул и сел, снова положив Гарри себе на колени.

Через некоторое время он заснул.

* * *

Гарри рывком проснулся. Он почувствовал странное движение вокруг своей груди, как будто кто-то сильнее обхватил ее и схватил его за руку.

— Подожди... Квайетус... подожди! — услышал он.

Когда Гарри открыл глаза, то увидел прямо напротив своего лица лицо Снейпа, хмурящегося в явно ужасном кошмаре. В следующее мгновение он понял, что причиной, по которой он мог как следует разглядеть лицо профессора, было то, что он лежит на его коленях, прижатый к груди, а руки профессора обнимают его. Обнимают? Нет, лучше сказать, сжимают так сильно, словно мужчина хочет защитить его или остановить.

Это была ДЕЙСТВИТЕЛЬНО странная ситуация. И явно смущающая.

Но, в то же время, это так успокаивало и так... отличалось от жестокости предыдущих дней, являясь их прямой противоположностью. Это было нечто хорошее, чего он никогда не чувствовал прежде, что-то вроде того, будто он был маленьким ребенком на руках отца.

Кожа все еще горела, и когда он пошевельнулся, то тотчас же вспомнил все порезы предыдущего дня, почувствовав, что каждый из них резко пульсирует. Внезапная боль с неожиданной силой поразила его, и Гарри дернулся. Это снова вызвало боль. Мгновение Гарри ловил ртом воздух и ухватился за одежду профессора, закрывая глаза.

— Ты очнулся? — услышал он заданный шепотом вопрос. Гарри только кивнул, борясь с болью. — Тебе лучше? — услышал он обеспокоенный голос Снейпа.

Он ответил, когда снова смог перевести дух:

— Немного, сэр. Но... — он не знал, что сказать, — много ран. Разрезы... — Он почувствовал, что Снейп вздрогнул.

— Да, я представляю, Гарри. Я должен был смотреть на всю процедуру. Постарайся не шевелиться. Это поможет. Они дали тебе несколько заживляющих зелий, ты почувствуешь себя лучше.

Гарри в раздумьях закрыл глаза. Через некоторое время он заговорил:

— Я... — начал он, но не закончил предложение.

— Да?

— Я думал, что умру, сэр. Я хотел умереть. Я пытался бороться с этим, но... Я был слаб.

— Нет, — резко ответил Снейп. — Ты не был слабым. Ты был сильным, чрезвычайно сильным. Сильнее, чем все, кого я когда-либо раньше видел.

— Но... я не мог чувствовать боль как знак моей силы. Я... просто хотел, чтобы все закончилось. Если бы Вас там не было, я определенно сдался бы.

— Гарри, ты выдержал. Ты выдержал боль с достоинством. Ты был храбрым и сильным.

— Но я хотел умереть.

— Это не признак твоей слабости. Это естественная реакция на пытки.

— Вы сказали, что я не должен сдаваться. Не должен торговать своей душой.

— Поттер, — Снейп несколько раздраженно вздохнул. — Естественное желание прекратить боль не означает торговать своей душой. Ты предаешь себя, если делаешь что-нибудь против своего желания, только чтобы закончить пытку. Но... очень трудно объяснить различие.

— Я знаю, — Гарри слабо улыбнулся. Затем добавил: — Но я думаю, что понимаю, что Вы подразумеваете.

Гарри обнаружил, что его глаза все еще закрыты. Он осторожно открыл их и изучил лицо мужчины в мерцающем свете факелов. Когда он попробовал глотнуть, то понял, что рот сильно пересох.

— Сэр, я хочу пить, — прошептал он.

— Я принесу тебе воды, — предложил Снейп, но Гарри покачал головой.

— Нет, я думаю, было бы хорошо немного выпрямиться. А еще мне нужно сходить в туалет.

— Хорошо, тогда... — Гарри увидел на лице Снейпа смущение. — Но ты голый, Гарри. И я думаю, что твоя одежда... эээ... больше не пригодна для носки.

Гарри закрыл глаза и прислонился головой к плечу Снейпа. Упоминание о наготе не смутило его, но вызвало в памяти образ Эйвери с бритвой в руке, беспомощность и панику, которые он чувствовал, глядя на этого человека, потому что не знал, чего ждать. И первые разрезы, первые укусы бритвы, первые раны. Он задрожал в шоке.

Руки Снейпа снова сжались вокруг него, и мужчина начал его укачивать, медленно, вперед и назад, вперед и назад, как родитель успокаивает маленького ребенка, пока тот снова не успокоился. Но Снейп не выпустил его тотчас же, а подержал его еще несколько минут, и Гарри почувствовал себя, как в мечте, и не хотел просыпаться.

Но жажда ему не позволила. Когда он попытался проглотить горькую слюну во рту, то не смог, горло было слишком сухим.

— Разрешите мне пройти. Мне нужно попить, — пробормотал Гарри тихо, и профессор кивнул и осторожно отпустил его. Хотя он чувствовал головокружение и слабость, Гарри встал и, шатаясь, побрел к груде его бывшей одежды.

- Сэр, я думаю, что "не пригодна" — это преуменьшение, — удивленно сказал он и усмехнулся, когда поднял нечто, бывшее в юности футболкой. Возможно, десятилетия назад. Она была грязная, окровавленная и разрезанная бритвой на полосы. А его штаны... были не пригодны. Гарри вздохнул, когда все-таки попробовал одеться. Он не решался посмотреть на свое тело, слишком хорошо понимая, что раны на коже полностью повторяют рисунок полос одежды, но когда оделся, "одежда" начала раздражать его горящие порезы. Наконец, не выдержав, он оглядел себя и вынужден был признать, что его вид был гораздо хуже, чем он ожидал.

- Гарри...

Он повернулся к Снейпу. Мужчина был теперь так добр к нему. То, как он держал его, укачивал... Гарри почувствовал, как его сердце согревается по отношению к чудовищу подземелий. И даже сейчас профессор беспокоился о нем, так как протягивал часть своей одежды.

- Что?.. — спросил он в легком замешательстве.

- Моя рубашка… исключая… — усмехнулся мастер зельеварения. Усмешка на его лице была определенно неуклюжей. — Или это было ей... несколько дней назад.

Гарри нахмурил брови.

- Но... она Вам тоже нужна, сэр.

— Возьми ее, Гарри. Тебе она нужна больше.

Они долго смотрели друг на друга.

- Я не могу, — наконец, сказал Гарри. — Это Ваше. Но, все равно, спасибо.

- Ты сумасшедший, Поттер. Возьми ее или я применю силу, чтобы одеть тебя, — он усмехнулся в притворном гневе. Гарри закатил глаза, но взял рубашку и быстрым движением надел ее.

Рубашка была теплая и все еще мягкая, но слишком большая, как обноски Дадли. Несмотря на боль, Гарри не мог не засмеяться, когда снова оглядел себя.

— Я выгляжу нелепо, — сказал он. Действительно. Рубашка Снейпа была ему почти до колен; рукава были почти в два раза длиннее, чем его руки, так что пришлось их подвернуть. Из-под свитера вокруг ног болтались длинные полоски его разрезанных брюк... В целом, он выглядел хуже, чем Рон в своей парадной мантии на прошлогоднем рождественском балу. Он вынужден был подавить смех. — И у меня нет ботинок.

— У меня тоже, — кивнул Снейп. — Я даже не помню, когда я носил ботинки после того, как мы сюда попали.

Гарри кивнул и, наконец-то, отправился сделать то, что так давно хотел, и напиться. Кувшин был полон только наполовину, поэтому он сделал лишь несколько глотков, но Снейп рявкнул на него:

- Пей больше!

- Я должен экономить воду, — возразил Гарри.

- Не сейчас. Твоим органам необходима вода, чтобы поправиться.

Гарри не спорил и выпил еще. Через несколько минут он вернулся в угол, где сидел Снейп. Он не был уверен, что должен делать, поэтому опустился рядом с профессором.

— Придвинься ближе, Гарри. Ты замерзнешь, — сказал Снейп неожиданно добрым голосом, но Гарри не осмелился придвинуться. Он услышал, как профессор вздохнул, когда поднялся, придвинулся к нему и обернул плащ вокруг них так же, как он сделал это прошлым днем. — У нас нет подходящей одежды. Если мы не хотим простудиться, чтобы добавить себе еще проблем, нам необходимо так или иначе согреться. Это ясно?

Гарри только кивнул, но почувствовал себя намного лучше, когда рука обняла его за плечи. Это опять было... как будто он был ребенком, а профессор — родителем. Он закрыл глаза и окунулся в предложенное тепло.

Снейп был несколько удивлен тем, что мальчик прижался к нему.

— Ты в порядке? — осторожно спросил он.

— Я не думаю, что когда-нибудь снова буду в порядке, — сказал Гарри и зевнул. Мгновение спустя он добавил: — Я имею в виду, что, если я так или иначе переживу все это, я считаю, что никогда не смогу... преодолеть все это. Это слишком много.... но сейчас я в порядке. Вы так... теперь внимательны ко мне. Это так странно, но здорово... что-то вроде причастности… — пробормотал он смущенно.

Снейп шевельнулся от волнения и не смог ничего ответить.

— Кто такой Квайетус? — тихо спросил Гарри через некоторое время.

— Откуда ты знаешь?.. — голос Снейпа одно мгновение был резким, но он тут же пожалел о тоне. Реакция Гарри была быстрой.

— Извините, сэр, — он опустил голову и отодвинулся.

— Ты не должен извиняться, Гарри, — Снейп на мгновение сжал объятия, одновременно успокаивая и поддерживая Гарри. — Я только немного... удивился, что ты знаешь о нем.

— Ваши кошмары... — Гарри вздохнул. — И вчера, когда Вы проснулись, то назвали меня этим именем. Вы перепутали меня с ним?

Неожиданно Снейп вспомнил ласку... доброту мальчика, дотронувшегося до него, самого противного профессора школы, человека, который годы считал Гарри дерьмом, убийцы... Была это ТА доброта, которая изменила его чувства от признания мальчика к заботе о нем? Кажется, все, что было хорошего в его жизни, было так или иначе связано с Квайетусом...

— Квайетус был моим братом, — тихо ответил он. — И ты иногда напоминаешь мне его, — добавил он через секунду.

— Он... умер? — спросил Гарри так тихо, как мог. Снейп только кивнул. — Как?..

— Волдеморт убил его, — Гарри увидел, как сжались челюсти профессора. Снейп закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Он убил его здесь, в Поместье Кошмара, в Главном зале, после шести раундов пыток, потому что Квайетус отказался присоединиться к нему, а мой отец решил его заставить. В конце концов, он бросил Волдеморту вызов, тот убил его.

Снова перед его глазами возникли картины, как это было со времени Азкабана. Умирающий Квайетус … похороны… Он бессознательно крепче сжал в объятиях Гарри… Квайетуса… на мгновение ему действительно показалось, что он сидит рядом с братом. Когда он понял, что обнимал Гарри, Снейп смущенно попытался отпустить его, но почувствовал, как две руки, успокаивая, обхватили его грудь. Это проявление заботы уняло его смущение, и долгие минуты они просто сидели в тишине, обнимая друг друга.

— Ты такой же смелый, как он… — тихо пробормотал Снейп. — Как ты выдержал пытки, боль, как с достоинством смотрел в лицо смерти… ты такой же, как он.

Гарри не мог ничего сказать. Казалось, любая тема закончится смертью кого-то, так или иначе связанного с мастером зельеварения… Его любимая, а теперь его брат…Точно так, как он и сказал: "Если мы решим продолжить этот разговор о прошлом, мы встретим больше смертей, чем ты можешь себе представить". Вероятно, это и было причиной холодного и саркастического поведения мастера зельеварения… потери, которые были в его жизни…

— Профессор? — неожиданно спросил он.

— Хммм? — рассеянно хмыкнул Снейп.

— Почему достоинство так важно? Если я должен умру, не все ли равно?

— Да... э… со строго материалистической точки зрения, возможно, — озадаченно ответил Снейп.

— Вы имеете в виду слова Дамблдора?

— Какие слова? — с любопытством спросил профессор.

— «Для высоко организованного мозга смерть — всего лишь очередное большое приключение». Он сказал это после моих приключений с Квиррелом.

— Нет. Я не хотел сказать о какой-то загробной жизни. Я не знаю, верить ли в нее. Это кое-что другое... — он вздохнул. — Я думаю, что научился этому от Квайетуса. Мы все умрем рано или поздно. Мы не можем быть уверенными, когда. Поэтому мы должны прожить жизнь так, чтобы никогда не сожалеть...

— Вы сожалели о своей жизни, сэр? — Гарри не был уверен, что это мудрый вопрос, наверняка нет, но он уже вылетел. Он приготовился к резкой отповеди, но Снейп только вздрогнул.

— Да, много раз. Я сожалею о многих вещах. Но это другая история. Я не жалею о своем потерянном достоинстве, так как меня никогда не заставляли его потерять. Я сожалею о других вещах.

— Ох... но если бы я был совершенно уверен, что умру, почему я не мог бы просто сдаться?

— Гарри, послушай, — Снейп глубоко вдохнул. — Это очень трудно объяснить. Я попробую привести пример, но он не будет полным ответом на твой вопрос. Я боюсь, что фактически не существует полного ответа. Хорошо?

— Хорошо, сэр, — кротко ответил мальчик.

— Я сказал, что Волдеморт убил моего брата. — Гарри кивнул. — Я должен был участвовать в той пытке с первой минуты. Как в твоем случае… — Гарри опять почувствовал дрожь профессора. — Я был одним из его мучителей, хотя любил его больше, чем кого-либо еще в своей жизни. Или лучше сказать — он был единственным, о ком я по-настоящему заботился и любил. И все-таки я был одним из тех, кто заставил его страдать. Он держался с достоинством и ТОГДА я понял, насколько я заблуждался. Его смерть показала мне то, чего я раньше никогда не знал о жизни. Свет. Значение. Человечность.

— Я думаю, что понимаю, сэр, — ответил Гарри почти неслышно.

— Зная тебя, я верю, — улыбнулся Снейп. — Но дай мне закончить историю.

Гарри опять кивнул.

— После четвертого или пятого раунда я не мог больше причинять боль Квайетусу. Я просто стоял там, неспособный пошевелиться. Мой отец наложил на меня Круциатус. И они убили его. Я взял его тело и аппарировал в Хогвартс. Я пошел в кабинет Дамблдора и поклялся именем Квайетуса бороться против Волдеморта до тех пор, пока он не будет побежден.

— Дамблдор знал вашего брата? Как? — с любопытством спросил Гарри.

— Он тоже учился в Хогвартсе. Он был старостой, а в последнем классе еще и Главой мальчиков. Все знали и любили его.

— Я понимаю… — Гарри растерялся.

Снейп не хотел продолжать разговор о Квайетусе, поэтому решил сменить тему.

— Если ты хочешь еще примеры на твой вопрос о значении достоинства в смерти, ты можешь подумать о своих матери и отце, — мягко сказал он. — Они не знали, что их сопротивление спасет тебя. Они просто умерли так же, как жили.

Гарри весь задрожал, и Снейп встревоженно спросил:

— Ты в порядке, Гарри?

— Да, но это так... так странно, — пробормотал Гарри, углубившись в мысли.

— Что?

— Из Ваших примеров можно заключить, что смерть такого рода порождает ... жизнь... Достоинство порождает жизнь... Или так...

Глаза Снейпа расширились, когда он посмотрел на мальчика. Гарри не просто был так умен, как он предположил после их прежних разговоров. Он был мудр, как старик с огромным опытом. Ну, хотя он и не был стар, но он, казалось, ИМЕЛ достаточно опыта.

Они молча сидели в полутемном углу. Гарри скоро заснул, и Снейп опять положил его слабо дрожащего мальчика себе на колени. Он не знал точно, почему он это сделал. Он просто... сделал. Это показалось правильным. Это было что-то, чего он никогда не испытывал раньше, но он решил, что это ему понравилось. Профессор оперся головой о стену и долго смотрел отсутствующим взглядом на ближайший факел, снова обдумывая свое прошлое, потерянные возможности и, по-видимому, несуществующее будущее. Любовь, забота, семья... слова, вещи, которые никогда не сбудутся. Однако Гарри был жив; он мог чувствовать что-то подобное.

Да. Это действительно были счастливые дни перед воротами ада. Но они не были в Аду. Нет, пока они были способны разделять человечность, достоинство, заботу, надежды, мечты...

Странные мысли для противного мастера зельеварения, саркастически подумал он. Но не такие уж странные для кого-то, приговоренного к смерти.

Они были "мертвыми людьми", медленными шагами приближающимися к месту казни, и их чувства были такими же, как у других людей, разделивших их судьбу.

Он понимал, что их чувства, вероятно, являются следствием их нынешнего физического и душевного состояния. Но имело ли в действительности это значение? Даже в повседневной жизни счастье или печаль также были следствиями различных внутренних или внешних событий...

Погруженный в мысли, Снейп, наконец, последовал примеру Гарри и заснул.

* * *

Когда автомобиль остановился перед "Норой", его дверца распахнулась, и Гермиона вылетела наружу.

— Рон! — закричала она, увидев лицо друга. Она подбежала к рыжему мальчику и бросилась ему на шею. — Рон, — повторила она спокойнее и зарыдала у друга в объятиях.

Рон чувствовал себя весьма смущенным проявлением привязанности Гермоины, но не хотел причинять боль горюющей девочке, отталкивая ее. Он вздохнул и пробормотал несколько ободряющих слов ей в ухо.

Через несколько мгновений миссис Уизли спасла сына от девичьих объятий и, коротко обняв ее, и махнула рукой в сторону двери, приглашая семью Гермионы войти.

Они уже сидели в кухне за столом, но никто не был достаточно смелым, чтобы нарушить тишину. Наконец, отец Гермионы заговорил:

— Мы услышали несколько по-настоящему тревожных новостей от Гермионы только после окончания семестра, — со вздохом начал он. — А вчера она получила газету, в которой сказано, что ее друг Гарри, возможно, пропал. Она сказала, что он, конечно, похищен, и она хочет поехать и поговорить с вами. И, — мгновение он выглядел растерянным, — Джоан и я хотели бы побольше узнать обо всем этом. Побольше, потому что мне это кажется началом войны.

— Это так, — твердо заверила его миссис Уизли, — или это случится очень скоро.

Отец Гермионы кивнул.

— Я подозревал.

После долгой паузы Гермиона повернулась к Рону.

- Ты знаешь что-нибудь еще о Гарри? Твой отец? Дамблдор? Кто-нибудь?

Рон в отчаянии покачал головой.

— Ничего. Но мы могли бы подождать папу; у него, возможно, будут какие-нибудь новости, когда он вернется.

— Отец Рона работает в министерстве магии, — пояснила матери Гермиона. — А что насчет Сам-Знаешь-Кого? Фадж все еще игнорирует факт его возвращения?

— Фадж — идиот, — пробормотал Рон про себя, и, к большому удивлению Гермионы, миссис Уизли не поправила сына.

— Фадж не подтвердил объявления Дамблдора, но большая часть магического сообщества знает об этом.

— Да, прощальный пир... — прошептала Гермиона.

— Министерство не захотело ничего делать, хотя они реорганизовали и расширили курсы аврорского обучения. Перси решил стать аврором, потому что его новый начальник не выносит его страстного увлечения работой.

— О, — слегка улыбнулась Гермиона. — Это значит, что преемником Крауча стал нормальный человек.

— Нет, он не нормальный. Он просто не может выдержать Перси. Эти две вещи — не синонимы, — ответил Рон, а миссис Уизли глубоко вздохнула.

— Рон, прошу тебя, следи за своим языком.

— Но мама, папа сказал это тебе, и ты с ним согласилась! — удивленно воскликнул он.

Несмотря на общую печаль, родители Гермионы улыбнулись, а миссис Уизли покраснела.

— Рональд! — она больше ничего не сказала, но ее сын закрыл рот и наклонился вперед в своем кресле.

— Ситуация в магическом мире еще не слишком плоха, — повернулась миссис Уизли к своим гостям-магглам. — Вы-Знаете-Кто, вероятно, восстанавливает свои силы и перестраивает свою систему перед тем, как начать что-нибудь более серьезное. Так что, кажется, у нас есть время, чтобы кое-что сделать, но министерство не поверило истории Гарри, — она остановилась и посмотрела на пару, чтобы увидеть, знают ли они о событиях, случившихся Трехмагового турнира.

— Гермиона рассказала нам об этом почти все, — одобрительно кивнула миссис Грейнджер, ожидая продолжения.

— Хорошо. Так что время теперь против нас. Мы почти полностью беспомощны из-за опровержения министерства.

— Об этом... Сами-Знаете-Ком, — отец Гермионы снова вздохнул. — Будет ли это иметь последствия и для мира магглов?

Миссис Уизли опустила голову.

— Боюсь, что будут серьезные последствия. Но не только для мира магглов. Магглорожденные волшебники будут в будущем в самой серьезной и постоянной опасности. Такие, как ваша дочь...

На кухню упала неловкая тишина.

— Но Хогвартс — безопасное место, мама, — сказал, наконец, Рон, — Гермиона там не пострадает! Она в большей опасности дома.

— Да, это так, — кивнула миссис Уизли и подняла взгляд на родителей Гермионы. — Но это лето будет... не богато событиями, мы надеемся.

— Как мы можем это говорить? — неожиданно закричала Гермиона. — Гарри похитили! Сами-Знаете-Кто уже действует!

— Гермиона, Гарри похитили, потому что он сбежал из дома. Сама-Знаешь-Кто был недостаточно силен, чтобы разрушить защитные стены его дома. И не забывай, что Гарри был его первой и постоянной целью, не знаю, почему, — Рон успокаивающе положил руку на плечо Гермионы. — И я надеюсь, я верю, что Гарри вернется.

Гермиона покачала головой.

— Смотри, Рон. Если он похитил Гарри, то уже убил его, я уверена.

— Ты ошибаешься. Если бы он убил Гарри, мы уже знали бы. Он использовал бы его смерть, чтобы запугать магический мир...

— Но это чертовская ерунда! — опять закричала девочка. — Если его похитил именно Сам-Знаешь-Кто, он не стал бы так долго ждать. Нет.

— Или, — все повернулись к миссис Уизли, которая еле слышно заговорила, — он хочет сломать его. Чтобы показать всему миру, что Гарри не тот герой, которым мы его считаем.

— Сломать его? — спросил отец Гермионы. — Что это означает? Конечно, не физическое насилие?

— Не ТОЛЬКО физическое насилие, мистер Грейнджер, — в голосе миссис Уизли слышалась явная печаль. — И, если я права, я, как и Артур, думаю, что он, конечно, сломается. У Сами-Знаете-Кто есть время, чтобы достичь цели.

— Это невероятно, миссис Уизли! Бога ради, мы живем в 20-м веке!

— Именно в этом веке произошла крупнейшая резня невинных людей. И в магическом, и в маггловском мире, если я не ошибаюсь, — строго ответила она, и Грейнджеры опустили глаза.

— Э... верно… — прошептал мистер Грейнджер. — Но... что мы могли бы сделать?

Миссис Уизли опустила лицо в ладони.

— Ничего, — пробормотала она. — Мы можем только молиться, чтобы он вернулся живым.

Тепло…

Спокойное дыхание...

Тихое сердцебиение...

Любящие объятия...

Прошло некоторое время, пока Гарри окончательно не проснулся. Он не открыл глаза, но почувствовал, что снова лежит у Снейпа на коленях. Единственное отличием было то, что на этот раз он не находил эту близость смущающей или странной. Это было естественно. Однако Снейп, как Гарри был абсолютно уверен, рассматривал их поведение как всего лишь последствие простых психологических факторов.

Гарри решил, что эти психологические факторы ему очень нравятся. Он не заботился о причинах этой ситуации; истоки были ему безразличны. Единственной вещью, которая имела значение, было родственное чувство, которое он разделил со Снейпом...

Снейп...

Да, раньше он не думал об этом. Если бы кто-нибудь сказал ему только две недели назад, что он дойдет до того, чтобы полюбить Снейпа (за две недели!), он грубо отправил бы его в больницу святого Мунго. Вспоминая прошлые уроки зельеварения... Невероятно. ЭТОТ Снейп был совершенно другим человеком. Было только внешнее сходство между дв... одним. Что стало причиной внезапного изменения?

Гарри открыл глаза и долгое время изучал, по-видимому, спокойного мастера зельеварения. Он искал на смягчившемся лице признаки, которые помогли бы ему понять это изменение, понять процесс, из-за которого они появились.

Голова мужчины опиралась о стену, а на губах играла легкая мирная улыбка, когда он спал. Его не преследовали кошмары, и с улыбкой на лице он казался моложе и симпатичнее, чем когда-либо прежде. Как и лицо Сириуса после происшествия в Визжащей хижине, когда тот предложил Гарри остаться с ним.

Всего лишь улыбка... действительно ли она вызывала огромное различие? Гарри был уверен, что он никогда не сможет смотреть на Снейпа так же, как раньше. Жаль, что у него, конечно, будет возможности проверить это утверждение на будущем уроке зельеварения, хотя это было бы... бесценно. Он и Снейп в нормальном мире... там, где не было бы потерянных очков, отработок, криков и оскорблений... или, возможно, были бы, но не по отношению к Гарри. И взгляды остальных... Малфоя или Рона... Рон был бы просто вне себя.

Снейп вздохнул, и, когда его глаза распахнулись и встретились с пристальным взглядом Гарри.

— Доброе утро, Гарри, — зевнул он и потянулся насколько мог с мальчиком на коленях.

— Доброе утро, сэр. Я могу встать...

— Не нужно, — Снейп опять зевнул. — Мне удобно...

— Я хочу пить, сэр, — Гарри улыбнулся профессору. — И мне нужно... — он кивнул головой в сторону противоположного угла, где был туалет.

— О, я вижу, — Снейп улыбнулся в ответ и отпустил Гарри.

Когда Гарри поднялся на ноги, он почувствовал, что они онемели и дрожат, закружилась голова, и внезапно затошнило. Он изо всех сил пытался добраться до туалета и по-настоящему успокоился, что это обошлось без рвоты. Вода была хорошей, свежей и прохладной, и он выпил много. По крайней мере, в животе будет хоть что-то...

— Профессор? — тихо произнес он.

— Да?

— Мы когда-нибудь еще в жизни поедим?

— Мне так не кажется...

Гарри засмеялся и увидел озадаченный взгляд профессора.

— Что такого смешного? — поднял бровь Снейп.

— Я не голоден, но мысль, что я не буду больше есть в жизни... немного забавная, — Гарри улыбнулся в ответ, подошел к углу и сел. — Заживляющие зелья были хорошими. Я уже не чувствую себя таким больным... Хотя кожа все еще горит, когда я шевелюсь...

Гарри подождал, пока Снейп завершит свой круг по камере и прижался к нему, когда мужчина сел на свое место. Он почувствовал, изумление Снейпа, затем профессор уютно обнял его за плечи.

— Почему они не начали свои ежедневные программу с нами? — поднял он взгляд на Снейпа.

Профессор пожал плечами:

— Не знаю. Но я не хочу думать об этом. Лучше сидеть здесь с тобой, чем смотреть, как ты страдаешь... — его голос сорвался.

— Я знаю. Мне тоже очень трудно видеть, как вы страдаете. Как вы думаете, это было планом Волдеморта — поместить нас вместе?

Снейп кивнул:

— Это очевидно, Гарри, — начал он, затем добавил: — Независимо от отношений, которые возникли бы между нами, это будет хорошим способом для него причинять больше и больше боли нам обоим. Вероятно, в следующем раунде ты должен будешь наблюдать мою пытку.

— Я не хочу видеть Ваши страдания.

— Лучше, чем для меня видеть твои.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Гарри! Это не шутка! — сердито крикнул Снейп.

Гарри вздрогнул и опустил голову.

— Да, сэр, я знаю. Но до этого Вы сказали, что не хотите думать об этом. Я тоже. И легче говорить обо все этом, когда мы шутим.

— Я понимаю тебя, Гарри, действительно понимаю, но... послушай... — пролепетал профессор, а Гарри удивился. Он никогда раньше не слышал Снейпа лепечущим или не способным подобрать слов. Мужчина всегда точно знал, что он хочет сказать или сделать. — Почти наверняка в следующем раунде ты будешь наблюдателем, а я — пострадавшим. Это не зависит от нашей воли или желания.

— Я знаю... — голос Гарри был едва слышен. Он спрятал лицо в одежде Снейпа. — Сама мысль делает меня больным, сэр, — пробормотал он.

Снейп слегка провел рукой по волосам ребенка и вздохнул.

— Я должен тебе кое-что сказать, Гарри. Чрезвычайно важно сдержаться, — его голос стал смертельно серьезным. — Что бы ни произошло, что бы Волдеморт ни сказал тебе, что бы они ни делали со мной, ты все равно должен держать рот закрытым. Они будут стараться сломить нас страданиями друг друга, но ты должен оставаться сильным и верным. Они испробуют все, чтобы сломать тебя. Возможно, они убьют меня. Но, Гарри, ты не должен просить или умолять их. Ты не должен оскорблять себя ради меня.

— Но, сэр...

— Нет, Гарри. Это не просьба и не предложение. Это — приказ. Мы умрем; я точно умру здесь, так или иначе. И я не хочу умереть, зная, что ты сломался и изменил самому себе. Ты можешь понять? — спросил он, но, не дожидаясь от Гарри ответа, продолжил: — Для нас не будет пощады. Любой просьбой или самоунижением ты можешь только продлить наши страдания и дать им больше способов мучить нас. И еще одно.

Гарри вздохнул. У него было множество идей насчет этого «одного».

— Да, сэр?

— Если они сломают тебя, твои страдания станут глубже и невыносимее, чем нынешние, потому что я тоже буду тебя презирать. Это ясно?

— Абсолютно, сэр, — Гарри слегка улыбнулся. — Вы уже говорили, что хотите сами убить меня, и я вижу явное улучшение: теперь Вы собираетесь только презирать меня...

— Гарри, я серьезно, — голос Снейпа был раздраженным.

Гарри пробормотал что-то Снейпу в одежду.

— Что? — переспросил профессор.

— Так скучно все время быть серьезным...

— Я правильно расслышал? — внезапно раздался от двери холодный голос. — Вам здесь скучно?

Гарри почувствовал, как кровь застыла. Паника затопила его вены, когда Волдеморт медленно подошел к ним. Он прижался к Снейпу, как будто тот мог как-то исчезнуть, пытаясь избежать неизбежного, и, защищая, обхватил руками грудь Снейпа. Профессор сжал плечи Гарри и прошептал ему на ухо несколько заверяющих и успокаивающих слов.

— Не паникуй, Гарри. Будь сильным и не бойся. Все будет в порядке.

Гарри не мог ответить. На самом деле он не мог двигаться, слышать, понимать. Паника вызвала полное оцепенение, глаза расширились от явного страха.

— Я не хочу остаться один, сэр, — пробормотал он отчаянно. — Я не хочу потерять Вас...

— Замолчи, Поттер. Ты ДОЛЖЕН быть сильным! — прошипел Снейп и встал.. — Так ты, наконец, решил продолжить с нами? — уставился он на Темного Лорда.

Четыре Пожирателя Смерти вошли в камеру позади угрожающей фигуры.

— А зачем, ты думаешь, я здесь? — губы безжалостной твари искривились в жестокой улыбке.

* * *

Гарри снова и снова должен был напоминать самому себе слова Снейпа. Он знал, что тот прав, но было слишком трудно стоять, наблюдая медленную агонию профессора, видя как покидающую израненное тело жизнь.

В течение первых часов паника помогала ему держаться; он все еще не мог открыть рот или пошевелиться. Два Пожирателя Смерти притащили его в камеру пыток и поставили рядом с Волдемортом, который наслаждался, мучая Гарри своими садистскими замечаниями.

— Вам нравится шоу, мистер Поттер? Ненавистный мастер зельеварения умирает... я думаю, что ты можешь быть мне благодарен... После многих лет презрения... Он ненавидел и твоих родителей... Он заслужил свою судьбу... Он не более, чем предатель, предатель обеих сторон... Если бы у него был шанс, он убил бы и твоего отца... Он уже рассказал тебе о своем великолепном прошлом на моей службе? Его зелья, его жертвы, его предательства... Ты думаешь, он изменился? Единожды предатель — всегда предатель... Он играет по отношению к тебе роль хорошего парня, насколько я могу видеть...

Это была очень длинная речь, но Гарри понимал только отдельные слова и короткие фразы. Он не отвечал. Только слепо моргал и сжимал кулаки в бессильном гневе каждый раз, когда улавливал какие-то слова Лорда.

Паника и гнев. В нем бурлили два противоположных чувства. Бесконечные часы тянулись в тишине. Он не слышал криков или стонов Снейпа, возможно, мужчина вообще не кричал и терпел муки в полном молчании, как и раньше в течение других пыток. Гарри не знал. Он был неспособен думать, а порой даже дышать. Время от времени огромные волны вины захлестывали его; он осуждал себя за то, что все это было его виной, его безответственным поведением. Снейп был прав в школе, говоря, что он «невыносимо тупой идиот»... Это была его вина... как и смерть Седрика была его виной...

Вина и снова вина, душащая, медленно убивающая его...

Через некоторое время Гарри подумал, что Снейп потерял сознание, но нет, Волдеморт снова и снова применял Энервейт, как делал это раньше с Гарри.

— Если ты попросишь меня, то я могу прекратить его страдания, — неискренние слова скользнули в его уши. Гарри мотнул головой.

— Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь, чтобы он умер? Ты действительно так его ненавидишь? — заманчивые и обвиняющие слова слились в Гарри с собственным чувством вины, усиливая его. Он стиснул зубы и постарался загнать назад гневные слова и чувство вины. Он не ответил, только отчаянно посмотрел на Снейпа и понадеялся, что профессор не слышал слов Волдеморта.

— Своим решением ты убьешь его, — ухмыляясь, прошипел Самый Большой Ублюдок.

— Нет, — тихо простонал Гарри. — Нет...

«Ты должен оставаться сильным, Гарри, — слова профессора эхом отозвались у него в голове. — Что бы он тебе не говорил...»

— Это будет твоей виной, — прошептал холодный злой голос.

— Лжец! — внезапно крикнул Гарри. — Я не верю тебе!

— Ты должен только попросить прекратить. Пощадить.

На мгновение пытка прекратилась. Гарри почувствовал, как его чувства расстроились. Что ему делать? Что он должен делать, чувствовать, думать, говорить в такой ситуации? Почему он должен был попасть в такое положение?

Почему?

«ПОЧЕМУ?» — крикнул внутренний голос. Он был только ребенком, и ничем больше. И он нуждался в Снейпе, чтобы выжить в этом Аду. Если он не попросит пощады, то профессор умрет. И он останется один.

«Для нас не будет пощады. Любой просьбой или самоунижением ты можешь только продлить наши страдания и дать им больше способов мучить нас», — снова услышал Гарри голос Снейпа.

«Мне нужно, чтобы Вы были здесь», — отчаянно ответил он самому себе.

Он спрятал лицо в ладони.

— Я вижу, Поттер, что ты, наконец, пришел в себя, — снова прошипел беспощадный и угрожающий голос.

Беспощадный... «Для нас не будет пощады. Для нас не будет пощады...» НИКАКОЙ ПОЩАДЫ.

Гарри вздохнул и опустил руки.

— Я никогда тебе не поверю, — сказал он так спокойно, как мог.

— Очень хорошо, мистер Поттер, — Волдеморт повернулся к Пожирателям Смерти. — Продолжайте!

Гарри никогда не думал, что существует столько видов пыток и мучений, и что есть люди, способные применять их без пощады и чувства вины.

Было почти невероятно, что Волдеморт, наконец, остановил их. Снейп, естественно, был без сознания, и Гарри должен был как-то доставить его в камеру. Обмякшее тело было слишком тяжелым, чтобы его поднять, так что пришлось его тащить. Гарри подхватил Снейпа подмышками и сжал руки на груди. Он старался уберечь профессора от ушибов при перемещении, но, вероятно, не смог. Он чувствовал, что слезы текут по лицу, но это его не беспокоило.

Пожиратели Смерти смотрели на его старания, резко и зло смеялись, когда он шатался. А потом лестница ... Гарри не мог прекратить плакать, когда медленно и осторожно перемещал тело профессора со ступеньки на ступеньку, отчаянно стараясь не причинить ему добавочной боли и не травмировать еще сильнее и так израненного человека.

Он не знал, как добрался до камеры. Это казалось вечностью. Но когда дверь наконец закрылась позади них, Гарри как мог бережнее положил обмякшее тело на пол и укрыл его плащом. Потом взял кувшин и смыл кровь с лица мужчины. Он сел рядом со Снейпом и положил его голову себе на колени.

Долгие бессонные часы он смотрел на ранее столь ненавистное, а теперь доброе и дорогое лицо, и молил всех богов, чтобы профессор очнулся.

* * *

Очнувшись, Снейп почувствовал теплое тело у себя под головой. Время от времени чья-то добрая рука пробегала по его волосам или гладила по щеке. Его первой мыслью снова был Квайетус, но он внезапно вспомнил о нынешнем положении и УЗНАЛ. Это был Гарри.

Он тепло улыбнулся, не обращая внимания на то, что улыбка причиняет боль из-за поврежденных лицевых мышц.

— Вы очнулись, сэр? — услышал он встревоженный голос.

— Да, Гарри, — ответил он, не открывая глаз.

Он почувствовал, как от заботливого присутствия мальчика его сердце согрелось. Это стало так... естественно: заботиться о мальчике, успокаивать его, и раньше он слегка беспокоился о чувствах Гарри. Но теперь, ощутив взаимность, он успокоился.

— Я надеюсь, это выглядело не слишком ужасно... — слабо сказал он.

— Нет, это не было ужасно, — когда мальчик остановился, сердце Снейпа упало. — Это было не ужасно. Я просто умирал с каждым нанесенным Вам ударом, — голос Гарри сорвался.

В нем бушевала бурю чувств. Все еще с закрытыми глазами, он поднял руку к лицу мальчика и слегка погладил его.

— Спасибо, Гарри.

— За что?

— За то, что ты выдержал, за то, что ты здесь... — на мгновение Снейп подумал о том, как странно было произнести эти слова. Он почувствовал, что ведет себя все более и более нехарактерно. Было ли это слабостью? Заботой? Все стало таким расплывчатым, непонятным, и все внутри перевернулось вверх тормашками...

— Я не заслуживаю благодарности, сэр. Я потерпел неудачу — голос Гарри был грустным.

— Нет, ты... — начал профессор, но мальчик прервал его.

— Да. Я слышал его слова и не мог стоять, не отвечая... и был момент, когда я...

— Когда ты?.. — мягко спросил Снейп через некоторое время.

— Когда я поверил ему, — голос Гарри прозвучал так отчаянно и близко к срыву, что Снейп, борясь с тошнотой и болью, сел, подполз к Гарри и крепко обнял плачущего ребенка.

Гарри спрятал лицо в складках его одежды и тихо зарыдал.

— Простите, я предал Вас и себя ... — его бормотание было едва слышно, и Снейп ничего не ответил. Он пождал, пока мальчик не успокоился, ласково поглаживая его по спине и по волосам.

Почувствовав, что плач прекратился, он за подбородок поднял голову Гарри, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза.

— Гарри, — сказал он спокойным, но серьезным тоном. — Ты не потерпел неудачу. Ты не предал ни себя, ни меня. Ты растерялся, но боролся с собой и сопротивлялся.

— Я не хотел позволить Вам дальше страдать. Я не хотел потерять Вас. Я не хотел, чтобы Вы умерли ... — тихо пробормотал Гарри, опустив голову.

— Я понимаю. И я знаю, что это слишком тяжелый груз для ребенка, но ты должен смириться с тем, что, возможно, останешься здесь один. Ты для Волдеморта имеешь большее значение, чем я, и если он увидит, что может сломать тебя моей смертью, то не будет колебаться. Ты должен быть сильным и позволить мне умереть, если настало мое время.

— Но я не могу... — тощее тело вздрогнуло рядом с ним. — Я уже потерял все... я не хочу остаться здесь один... — Гарри внезапно поднял глаза. — Так ужасно думать, что останешься один с Волдемортом на долгое время... Я уже был с ним один после того, как он убил Седрика на кладбище, у меня не было никакой надежды, я знал, что умру, но... по крайней мере, я знал, что это долго не продлится... Но одна мысль обо мне и о нем здесь, в этом месте на многие дни, недели...

Снейп мог понять чувства Гарри, и его раздражение утихло. Ему было очень трудно находиться рядом с Темным Лордом, как одному из его сторонников. Попытавшись же представить, что он мог бы остаться в этом аду одному, без Гарри, он вздрогнул. Он сжал объятия насколько мог, не причиняя ребенку вреда.

— Я буду здесь с тобой так долго, как смогу, Гарри. Я помогу тебе. Но ты должен быть сильным, если останешься один. Ты будешь сильным, я знаю. Я уверен в этом. Ты смелый и добрый. Твоя доброта победит тьму и зло, окружающие тебя. Поверь мне, Гарри. Ты сможешь выдержать все до конца.

Ни один из них не шевелился. Потом мальчик помог мужчине лечь и свернулся у него под боком. Снейп вздохнул, улыбнулся и завернул их в плащ. Близость и тепло были такими приятными, такими успокаивающими, что он снова затопившее его сердце счастье.

— Ты знаешь, Гарри, ты должен смириться с тем, что любые твои отношения не будут длиться вечно. Ты должен научиться отпускать других людей. Не только в случае их смерти. Ты должен дать им шанс самим решать — уйти или остаться. Всегда. Если ты отчаянно хочешь удержать кого-то, ты его потеряешь. А если ты предоставишь им свободу выбора, то отношения, возможно, продолжатся.

— В этом случае лучше остаться одному с самого начала, не так ли?

— Нет. Быть одиноким — не самое лучшее в жизни.

— Но Вы не должны беспокоиться о других.

— Беспокойство — не чрезмерная цена за небольшое количество счастья.

— Разве Вы не можете быть счастливы в одиночестве? — недоверчиво спросил Гарри.

— Нет. Не по-настоящему. Это, скорее… скучно. Ты не можешь поделиться своими мыслями, чувствами, опытом, и через некоторое время все становится безразличным, — рассеянно глядя, сказал Снейп.

— Вы одиноки, сэр? — внезапно спросил Гарри.

Снейп молчал несколько минут.

— Не совсем. Я живу один, но я не одинок...

— У Вас есть друзья? — на секунду Гарри почувствовал, что не должен был задавать этот вопрос. Но Снейп не казался сердитым или раздраженным.

— У меня есть Альбус, он хороший друг... есть несколько коллег, с которыми я в хороших отношениях.

Гарри, получив откровенный ответ на вопрос, рискнул задать другой:

— А в школе... У Вас были друзья, когда Вы были ребенком?

Снейп улыбнулся.

— Конечно. Почему ты думаешь, что нет? — но его брови нахмурились. — Но многие из них умерли после исчезновения Волдеморта.

— Они были?.. — Гарри не закончил фразу, но Снейп понял.

— Да. Некоторые из них все еще в Азкабане. 14 лет...

— Вам жаль их?

Снейп вздохнул.

— Это слишком сложный вопрос, на который нельзя ответить одним предложением... или за один день. И да, и нет. Я жалею их. Я жалею нашу потерянную дружбу. Но я не жалею их за их действия... даже несмотря на то, что я делал то же самое... Я должен быть там с ними... — последние слова он пробормотал совсем рассеянно.

Внезапно он почувствовал, как руки Гарри обвились вокруг него.

— Нет… — сказал мальчик строгим голосом. — Нет. Вы не должны быть там с ними. Вы сменили сторону, Вы рисковали своей жизнью, шпионя для Дамблдора. Вы лучше их.

Снейп разразился коротким ожесточенным смехом.

— Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО думаешь, что я лучше их, Поттер? — Гарри не отпустил Снейпа, только кивнул. — Тогда ты ошибаешься. Извини. Несмотря на мое теперешнее отношение к тебе, я — полное чудовище. Целиком и полностью. Ты почувствовал это в течение последних четырех лет.

— Это другое. Вы просто беспокоили меня... Это неважно, профессор. Больше нет, — прошептал Гарри, крепко сжимая мужчину.

— Я сменил сторону только из-за смерти моего брата. В моем решении не было никаких убеждений. Это была простая смена стороны.

— Вы перешли на сторону противника, потому что Вы любили кого-то, и именно эта любовь сделала вас лучше их. Это делает Вас лучше их. Вы были способны любить. Это и было различием...

— Они тоже любят свои семьи...

— Как и Ваш отец?

— Он был исключением...

— Вы уверены? — Снейп хотел ответить, но Гарри продолжил: — А Вы уверены, что они перешли бы на сторону противника, если бы Волдеморт убил кого-то из их семьи? Нет, профессор. Вы сделали это. Они — нет. Это и есть различие.

— Гарри, ты не понимаешь таких вещей...

— ...потому что я слишком молод. Слишком молод для чего? — сердито спросил Гарри. — Это не аргумент, сэр!

— Хорошо, я вижу, что должен отступить, — Снейп слегка улыбнулся, чувствуя гнев мальчика. — Я не смею спорить с тобой. Ты победишь.

— Вы дразните меня, профессор, — Гарри раздраженно тряхнул головой.

— Нет, я — нет. Я чертовски серьезен, мистер Поттер, — Снейп ухмыльнулся.

— Вы — нет! — голос мальчика был возмущенным.

— Ну, если ты мне не веришь...

Они рассмеялись. Потом Снейп заговорил:

— Гарри, я хочу извиниться.

— Не нужно, сэр.

— Я ДОЛЖЕН! — выкрикнул он. — За — как ты сказал? — беспокойство, причиненное тебе в течение четырех лет. За плохое обращение. За оскорбления и насмешки. За то, что не понимал тебя.

— Это не имеет значения.

— Имеет. Я был взрослым. Я должен был быть более проницательным...

Долгое время Гарри не отвечал.

— Сэр? — вздохнул он, наконец.

— Ммм-хмм?

— Вы действительно ненавидели меня?

Снейп покраснел и опустил голову. В качестве исключения он почувствовал слабый гнев. Почему он унижался перед этим мальчишкой?

— Я должен признать, что... да, — было слишком трудно признаться. Он не собирался причинять Гарри боль, но боялся, что причинит, и не только Гарри. Его гордость тоже была задета. Но он решил продолжить: — Или точнее, если я скажу, что ненавидел человека, которым, как я думал, ты был, — он обнял мальчика и провел рукой по его волосам. — Извини.

Гарри не ответил. Он не хотел думать о прошлых годах, об их нынешнем положении. Он хотел спросить кое о чем... но он не решался. Он боялся возможного ответа, он не хотел разочаровываться. Но Снейп, казалось, как всегда прочитал его мысли, потому что продолжил:

— Не бойся, Гарри. Я не ненавижу тебя больше. Я... я счастлив находиться здесь. Не из-за пыток... или страха. Я счастлив узнать тебя. Быть с тобой. Извини, что это должно было случиться со мной, чтобы я изменил свое мнение о тебе... возможно, слишком поздно, но... я очень люблю тебя, Гарри.

Гарри не смел поднять взгляд. Он был полностью растерян и невероятно счастлив.

— Я... — его голос сорвался, когда он попытался ответить. — Я тоже счастлив быть здесь с вами, сэр... Простите, это была моя вина, но... возможно... я больше не жалею об этом... Я думаю, что я нашел место, куда всегда могу вернуться.

Снейп улыбнулся, вспомнив их первый — или второй? — разговор.

— Семья? — тепло спросил он.

Гарри покраснел.

— Что-то вроде, сэр...

Через некоторое время мальчик добавил:

— Сэр, разве вы не думаете, что это просто психологический фактор и ничего более?

Профессор пожал плечами.

— Я больше не возражаю против этого.

* * *

— Аластор! Рад тебя видеть, старина!

— Альбус, — вежливо кивнул аврор. — Я слышал новости о юном Гарри Поттере.

Дамблдор тяжело вздохнул.

— Это был Волдеморт. Я совершенно уверен.

— Этот идиот Фадж! — пробормотал со вздохом Моуди. — Он все еще не верит тебе. Я говорил с ним несколько дней назад, я заверил его в твоих подозрениях о «возрождении» Волдеморта, но он... — он махнул рукой. — Он не сказал мне, но я уверен, что он, как обычно, посчитал меня полным дураком. Вот! Я был прав, когда старался защититься всеми возможными способами...

Дамблдор подтолкнул друга к креслам.

— Чаю, Аластор? — улыбнулся он. — Из моих собственных рук?

— Альбус, ты же знаешь, что я пью только...

— Знаю, знаю...

— Поверь мне, я прав насчет постоянной бдительности. Особенно такие времена...

Дамблдор хихикнул.

— Постоянная бдительность...

— Альбус! Ты смеешься надо мной!?

— Извини, Аластор, — Дамблдор восстановил самообладание, хотя в глазах осталось некоторое мерцание.

— Ну? Что ты собираешься делать? — спросил Моуди, качая головой, когда увидел лимонные дольки директора. — У тебя есть какие-нибудь идеи о том, где может находиться юный Гарри?

Дамблдор вздохнул, и мерцание из глаз исчезло.

— Аластор, мне кажется, я знаю, где Гарри. Единственная проблема в том, что я не знаю точного места.

Моуди не ответил, только удивленно изогнул брови.

— По-моему, он — или лучше сказать они — находятся в Поместье Кошмара.

— Они? Поместье Кошмара? О чем ты говоришь?

— Я не видел Северуса в течение шести или семи дней. Он исчез в то же время, что и Гарри. Это не может быть случайностью.

— Нет. Конечно, нет, — лицо Моуди потемнело.

— Я беспокоюсь. Северус, вообще говоря, способен защититься. Если он не вернулся, значит, у него для этого была серьезная причина. Я боюсь, что его тоже схватили.

Дамблдор поднял взгляд. Глаза Моуди — и магический, и обычный — были направлены на него, но он не мог увидеть в них сострадания. Только отвращение.

— Я думаю, Альбус, твое воображение тебя предало, — простонал он. — Возможно, у него были другие причины остаться с Волдемортом...

— Что ты подразумеваешь?.. — лицо Дамблдора тоже помрачнело. — Северус не...

— Альбус! Ты слишком наивен! Я уверен, что этот Пожиратель Смерти, которого ты считаешь своим другом, увидев захваченного юного Гарри не нашел причин возвращаться. Они достигли цели. Враг Волдеморта номер один у них в руках. Зачем Снейпу возвращаться?

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — медленно начал Дамблдор. — Решение Северуса перейти на нашу сторону было серьезным и искренним. Он действительно много раз помогал нам во время последней войны. Он доставлял нам ценную информацию о местах, людях, планах. Он также рассказал о Поместье Кошмара, тюрьме Волдеморта.

— Он показал тебе его точное местонахождение?

— Я сказал тебе, что не знаю...

— Вот видишь, Альбус. Он НЕ знал. Разве это не странно?

— Мы искали его вместе...

— Но вы не нашли его, не так ли?

— Это не было виной Северуса. Он много раз пробовал.

— Альбус! Он безусловно предал тебя! — нетерпеливо крикнул аврор.

— Ты не знаешь его, Аластор, — сердито прошипел Дамблдор. — Я скажу тебе то, что говорил на суде: он был и ЕСТЬ на нашей стороне.

— Возможно, он БЫЛ. И снова сменил сторону. Поистине, предатель никогда не заслуживает доверия.

— Ты не имеешь права так говорить о нем после всего, что сделал с ним, — голос Дамблдор был тихим, но напряженным.

— Что я ему сделал? — Моуди пожал плечами. — Я только допрашивал его. Это было необходимо. Мы поймали его и расследовали его дело так же, как делали это в других случаях!

— Да, Аластор. Твой метод ведения допроса не более гуманен, чем обработка Пожирателями Смерти их жертв!

— Альбус! Как ты смеешь!..

— Аластор! Я ЗНАЮ, о чем говорю!

— Проклятый Пожиратель Смерти сказал тебе такую ложь?

— Да, Аластор, я верю ЕМУ!

— Ты веришь предателю больше, чем старому другу?!

В горячке ссоры оба вскочили и наклонились друг к другу над столом Дамблдора. Но в этот момент Дамблдор вздохнул и снова сел.

— Когда он, наконец, вышел из Азкабана, куда вы его отправили, он сразу пришел в мой кабинет и все мне рассказал. Я не смог поверить ему. Я не хотел верить. То, что он рассказал о тебе и Фрэнке... Я накричал на него и сказал, что он лгун. — взгляд Дамблдора был рассеянным, когда он вспоминал события прошлого. Его голос стал очень тихим и ровным. — Я знаю Северуса. У него есть характер, он — очень язвительный, холодный и замкнутый человек. Тогда он ничего не ответил, только пожал плечами и ушел. Я был уверен, что он преувеличивал. Но... в течение прошлого года кое-что произошло, и он появился в этом кабинете, сел в то же кресло, где сейчас сидишь ты, дал мне крошечный флакончик и попросил меня допросить его. После ночной встречи с Краучем, который обвинил его...

Лицо Аластора побледнело.

— Этот чертов Крауч...

— Это вина не Крауча. Я думаю, что случилось бы то же самое, даже если бы ты был на месте Крауча.

— Зелье было?..

— Да. Это был Веритасерум. Изготовленный Сореном МакРи, а не Северусом. Я послал Сорену остаток сыворотки сразу после допроса Северуса, чтобы проверить зелье. Я не хотел верить... Через три дня я получил ответ от Сорена... Зелье было правильным... Северус рассказал мне правду... он рассказал мне... о тех событиях четырнадцатилетней давности... — голос Дамблдора затих.

— Ты спросил его и о его преданности? — сухо поинтересовался Моуди.

— Да. Он хотел быть допрошеным. Он хотел, чтобы ему поверили. Он снова и снова настаивал, потому что я не хотел... раскрыть его тайны, его страхи и его боль.

— Его грехи, — добавил Моуди, но Дамблдор не услышал этого.

Дамблдор вспомнил решимость, написанную на лице мастера Зельеварения: «Альбус, мне нужно, чтобы Вы узнали всю правду. Вы дали показания в мою пользу 14 лет назад, и я хочу, чтобы Вы знали все. Все. Обо мне, о Пожирателях Смерти, о Моуди и Фрэнке...»

Он не хотел этого. Он пытался игнорировать желание мужчины. А потом Северус... умолял его. Северус — умоляющий... Он был в шоке. Профессор Зельеделия, стоящий на коленях... Северус показал ему Темную Метку. Он был уверен, что Волдеморт скоро вернется. Он хотел, чтобы Альбус полностью ему доверял. «Альбус... Вы должны... Вы должны узнать...»

Это была очень длинная ночь. После ухода Северуса, он просто сидел в кресле, смотря на огонь и ожидая ответа...

Получив его, он спустился в подземелья и извинился.

Лицо Северуса побледнело больше обычного, когда он признался мастеру зельеварения, что отправил зелье на проверку к МакРи. Он смог увидеть разочарование.

«Я мог был догадаться...» — пробормотал профессор зельеварения.

Дамблдор никогда еще не чувствовал себя так ужасно. Он только что предал молодого мужчину, который был его шпионом в течение двух лет, его коллегой в течение четырнадцати лет, неохотным защитником Гарри в течение четырех лет... Но было так трудно поверить, что его друг Аластор, а потом и Фрэнк... совершили все эти ужасные вещи только потому, что не считали своих пленников людьми...

Дамблдор мог слышать, как Моуди вышел из кабинета, но был не способен избавиться от своих мыслей.

Северус... Почему он раньше не понял его достоинств? Почему раньше не предложил ему дружбу? Да, они поистине были в хороших отношениях, но, видимо, Северусу было этого мало...

Молодой мужчина жил с ним в одном доме больше десяти лет, он был верен ему, делал все, что он просил, и не хотел ничего взамен. Ни дружбы, ни доверия, ни понимания. Конечно, это была его вина. Северус должен был счесть свое одиночество заслуженным наказанием своих предыдущих действий.

Он так много упустил... И Северус тоже... Последние полгода были бесценными. Они стали друзьями. А теперь... Возможно, он уже потерял его. И Гарри.

Северус и Гарри... Живы ли они еще?

Северус и Гарри... Вместе ли они в аду Волдеморта?

Северус и Гарри... Узнают ли они когда-нибудь?..

Это случилось снова.

Гарри опять пытали, а он был вынужден наблюдать за его страданиями.

И эта обязанность наблюдать становилась труднее и труднее по мере того, как проходили дни.

Снейп был уверен, что он не переживет ночь.

В первом цикле он выдержал довольно много круциатуса и изрядное количество физических мучений, сопровождаемых короткими замечаниями Волдеморта для ушей Гарри, но лицо мальчика оставалось бесстрастным, и только глаза следили за всем происходящим с его профессором. Поэтому через некоторое время Величайший Ублюдок решил продолжить с Гарри, а мастер зельеварения стал бессильным наблюдателем его мучений.

Хотя старые повреждения, порезы и ушибы, особенно разрезы бритвой Эйвери, на теле Гарри все еще не зажили, но он терпел молча.

Снейп вспомнил их почти невыносимую панику утром — или это было днем? Он не знал. В подземельях Поместья Кошмара было темно, и он потерял чувство времени, а длительные периоды бессознательного состояния не помогли вернуть его. Поэтому, когда Пожиратели Смерти снова пришли их забрать, оба они застыли в страхе. Он вспомнил по-детски округлое лицо Гарри, ставшее бледнее, чем когда-либо, его стиснутые кулаки, удушающий страх, который сотряс тонкое и, очевидно, слабое тело… Он почувствовал поднимающееся в его сердце отчаянное желание защитить его, но он не мог как-нибудь изменить их будущее…

Он подумал, что их отношения убьют их. Волдеморт знал это, когда решил запереть их вместе в одной камере… А пытки повторялись снова и снова…

Холод камеры пыток… Запах крови… Неясные крики… Садистский смех… Дрожащие ноги и трясущиеся руки, сжатые кулаки и стиснутые зубы, слабость и голод… Все казалось таким далеким и расплывчатым, кроме его чувств и стальной решимости остаться человеком в этом аду. Он не даст ублюдку еще одной возможности мучить их, достаточно физических мучений.

Когда Волдеморт ушел, Пожиратели Смерти решили взяться и за Снейпа.

Последовавшая пытка была не так трудна, как бессильное наблюдение. Во всяком случае, он почувствовал себя лучше, как будто его боль могла уменьшить боль Гарри.

Теперь болело все.

После долгой агонизирующей пытки снова пришла их кратковременная свобода. Пожиратели Смерти потащили их, полусознательных, назад в их камеру, в яму смерти, любви и заботы… Их ждали несколько свободных от Волдеморта часов, несколько часов возможности утешить и успокоить друг друга, дать и получить силу для дальнейших испытаний.

Они были так истощены, что больше не могли сидеть. Снейп из последних сил положил Гарри в углу и, захватив плащ, упал рядом с Гарри, накрылся грязной частью одежды, обнял мальчика и, подобно ему, потерял сознание от усталости.

Конец приближался, он чувствовал. Его последней мыслью было то, что он хотел умереть позже Гарри. Так, чтобы он мог защищать мальчика до его конца.

* * *

…

Снейп не осознавал, где он находился. Он чувствовал себя слабым и больным, слишком слабым, чтобы делать что-то. Он не ощущал своего тела и не мог открыть глаза. В то же время было другое странное чувство, похожее на полет или парение в воздухе, подобно облакам в небе или птицам… Он был легким, как лист на ветру, свободным от обязательств и бремени, свободным, как ребенок, беспечным и не имеющим ответственности, боли, страха, прошлого и будущего…

В короткие минуты сознания он понимал, что его состояние было прямым следствием голода, пыток и потери крови, но не беспокоился. Он отгонял эти тревожащие мысли. Он хотел лететь, освободиться — и умереть. Это было рядом. Так близко, что он почти мог коснуться. Свет… яркий свет появился перед ним, когда он прибыл, он был на небесах. Он улыбнулся. На небеса… из ада… У него была дорога на небеса? Ему позволили остаться здесь? Совсем напротив: он никогда не оказался бы там, он был уверен.

Небеса не предназначены для подобных ему убийц, кем бы он ни стал впоследствии. Небеса предназначены для людей, заслуживших это, как, например, Квайетус.

Квайетус… Если его брат был на небесах, он никогда не встретится с ним. Никогда. Ему не позволят там находиться.

Он почувствовал, как его сердце опускается. Как только печаль коснулась его, он стал тяжелее и тяжелее и не мог снова невесомо плыть: земля звала его, реальность требовала от него быть там, в аду вместо небес, которым он никогда не принадлежал.

Убийца, убийца! — кричал с земли, к которой он падал, большой хор голосов, голосов жертв, которых он убил, пытал или замучил, требуя от него быть там же, где были они: в бездне боли, страха и одиночества…Один в темноте подземелий больше дюжины лет, одинокий и не доверяющий никому, подозреваемый и презираемый… Но он заслужил это.

ПРОКЛЯТЬЕ, что он заслужил это!

Он знал, но это причиняло боль. Все, о чем он мечтал, просил, умолял, было стремлением к чему-то… кому-то… быть здесь для него. Кому-то, кто думал о нем, как о человеке, просто как о человеке… кто волновался о нем… кто достаточно заботился, чтобы находиться здесь…

Внезапно, он смог увидел обеспокоенное и взволнованное лицо Альбуса ... затем он услышал слова директора школы: "Я посылал это МакРи..." Альбус не доверял ему.

Никто не доверял ему.

Единожды предатель — всегда предатель.

Предатель обоих сторон, как сказал ему Волдеморт.

Предатель всех, кого он любил.

Предатель Энн.

Предатель Квайетуса.

Убийца… предатель… Да, это был он. Он почувствовал темноту, появившуюся вокруг него, клеймящую его жизнь, и божественный свет начал исчезать, а он стал чрезвычайно тяжелым и провалился сквозь землю в глубочайшую бездну мира безнадежности и одиночества.

И он заслужил это. Все это!

Он был обречен всегда быть одиноким. Отовсюду шел холод, холоднее льда, холоднее космоса: это был холод смерти… Смерти потерянных душ, проклятия… Вечное одиночество…

Он хотел свернуться в позу плода, которую он принимал дома, в кровати, чтобы утешиться теплом собственного тела, но сейчас он не смог.

Он не смог. Кто-то лежал рядом с ним, не давая ему свернуться.

Кто-то, кто дрожал и стонал голосом едва громче шепота. Несмотря на это, Снейп мог слышать его.

— Оставь его в покое… пожалуйста, оставь его в покое… уходи, пожалуйста, пожалуйста, — время от времени бормотал человек рядом с ним, порой его голос превращался в тихий крик: — Ты уже убил всех вокруг меня… пожалуйста, пожалуйста, дай ему уйти…

Тонкий голос просил ЕГО, Северуса Нобилуса Снейпа? Он был одной из его жертв? Это был ребенок, тот ребенок Томаса Гальвани? Голос был очень похож…

— Не причиняй ему больше вреда, только оставь его, пожалуйста… Возьми меня вместо него… меня… снова… — голос превратился в невнятное бормотание.

Снейп старался открыть глаза, прояснить разум. Кто-то был с ним в аду, в который он попал. Кто-то отчаявшийся и печальный, но не из-за себя… И, скорее всего, не ребенок Гальвани… Тогда что мальчик там делал?

Было так чертовски трудно вернуться в сознание. Он нуждался в некоторых энергетических зельях… но ему пришло в голову, что зелья отобрали у него несколько дней назад… когда его поместили в камеру с Гарри. Гарри…

ГАРРИ?

Внезапно все стало ясно. Человек рядом с ним был Гарри, просящий… кого? Что? Все же, борясь со слабостью, он оперся на локоть и открыл глаза. Как он и ожидал, его зрение было расплывчатым и нечетким, но он снова услышал просьбу мальчика.

— Нет, не Седрик… убей меня вместо… — тишина и рыдания… и снова печальные слова: — Он не был лишним… Я один лишний… Лишний… — и снова невразумительное бормотание.

Снейп потряс головой. Что происходило? К кому обращался Гарри? О чем было все это? Седрик? Но он умер два или более месяцев назад… И что означало «лишний»? Кто был лишним? И почему?

Когда его зрение чуть-чуть прояснилось, он увидел что-то блестящее на лице мальчика. Блестящее, как серебро и золото, как маска, все лицо блестело… Снейп осторожно коснулся блестящей маски. Влага. Она была влажной. Жидкое золото? Она оставила следы на его пальцах. И, наконец, он понял.

Слезы сверкали и блестели в свете факела, слезы, которые залили лицо Гарри. Он плакал во сне…

Сон… Подумал Снейп горько. Лучше сказать — кошмар. Убийство, и боль, и нужда… Это могло быть только кошмаром с Волдемортом в главной роли.

Он легко коснулся плеча мальчика и окликнул его по имени.

— Гарри… Гарри, ты слышишь меня? Проснись!

Долгие тягостные минуты не было ответа. Снейп стал встряхивать хрупкое тело так осторожно, как мог, но без видимого результата. Некоторое время спустя мужчина отчаялся.

— Ты слышишь меня, Гарри? Ты должен проснуться! — Он старался сказать это громче, но его голос был слабым и хриплым.

— Не его, пожалуйста… — Новый поток слез из плотно закрытых глаз Гарри. — Нет, нетнетнет, пожалуйста. — Руки Гарри, лежащие по бокам, сжались в кулаки. — Оставьте его в покое! Убейте меня взамен! Я заслуживаю… не его… — Плач сотряс все тело Гарри, прервав словесный поток.

Снейп, ужаснувшись, встряхнул его.

— Гарри! — закричал он так громко, как мог. — Проснись, слышишь, Гарри! — В то же самое время он тряс плечо мальчика, как мог сильнее.

Гарри внезапно очнулся от кошмара.

— Где… кто…? — его глаза подслеповато сощурились.

— Ты со мной. С Северусом, — мужчина перевел дух, насколько мог спокойно после этих моментов абсолютного ужаса.

— Северусом? — спросил слабый голос. — Каким таким Северусом?

Снейп мысленно стукнул себя. Конечно, мальчик никогда раньше не называл его Северусом.

— С профессором Снейпом, — объяснил он, еще больше успокаиваясь.

— Профессор? — внезапно вскрикнул Гарри и сделал попытку приподняться. — Вы ЖИВЫ?

— Конечно. Ты не слышишь меня? — ответил Снейп. Краткое время он был раздражен, но облегчение уняло раздражение.

Видимо, не только он один успокоился. Безмерное облегчение стерло напряжение и на лице ребенка.

— Вы здесь, — просто сказал Гарри, улыбнулся и закрыл глаза.

— Почему? — Снейпу было действительно любопытно, и он наклонился ближе.

Гарри слегка покраснел.

— Я… я… — он попытался начать, но неудачно. — Ничего, сэр. Действительно.

— Ты плакал во сне, — просто сказал профессор.

— Вы тоже, несколько дней назад, — Гарри пожал плечами в некотором смущении.

Снейп вздохнул и потер шею.

— У меня был кошмар. О… о смерти Квайетуса и… я пытался… — совершенно необходимо было сказать это, но не было времени для хныканья. Если он хотел, чтобы мальчик доверял ему, он должен был продолжить. — Я старался спасти его, но не смог. Это случилось в моей жизни 15 лет назад…

Последнюю фразу он слабо прошептал. Гарри открыл глаза, и их взгляды встретились.

— Извините, сэр. Я снова причинил Вам боль, — серьезно сказал он.

— Снова? — спросил Снейп в полном недоумении.

— Это моя вина, что Вы страдаете здесь. Я сделал это. Все это моя вина.

Снейп мог видеть по глазам мальчика, что тот действительно так думает. Внезапно он почувствовал себя очень старым и измученным. Старше 37. Старше 40. На самом деле… старше 80. Он чувствовал себя, как в классе зельеварения, когда прилагал невероятные усилия, чтобы объяснить самую простую вещь Лонгботтому или одному из хаффлпафцев. Как Гарри не мог понять тот простой факт, что это не было его виной? Вовсе не это, ничего из этого. Но он не мог заставить мальчика понять, тот был совершенно убежденным. И это его очень раздражало.

— Остановись, Поттер, — рявкнул он своим лучшим голосом сального ублюдка. — Это НЕ твоя вина. И. Если. Бы. Это. Была. Твоя. Вина. Это. Не. Имеет. Значения. После. Шести. Дней. Вместе. В. Этом. Аду. Ты понял?

Последняя фраза была отчаянной мольбой вместо сердитого крика, каковой она должна была быть. Гарри испуганно вздрогнул. Он не посмел что-нибудь ответить, только кивнул.

— Я не верю тебе, — Снейп раздраженно потряс головой. — Ты винишь себя в этой ситуации. Но ты НЕ прав. Это был мой выбор, и я не обвиняю тебя. Я предпочитаю быть здесь с тобой, чем находиться где-нибудь еще.

На этот раз его неожиданное признание поразило обоих. Когда он высказался, Гарри удивленно моргнул.

— Мне снилось, что Волдеморт убил Вас прямо передо мной. И я не смог спасти Вас. Вы умерли, как мои родители, Седрик… Как все вокруг меня…

Снейп сглотнул. Снова Седрик. Он начал подозревать.

— Ты не можешь простить себе его смерть, — он утверждал, а не спрашивал.

— Он умер из-за меня. Я был целью Волдеморта, а не он. Это была только… ошибка. Ошибка, которую сделал я. Но все же ошибка… И когда Волдеморт приказал Петтигрю убить его, он сказал: «Убей лишнего». Как будто он был ничем… не человек, человек… только ошибка… — Гарри задрожал. — Я совсем ничего не мог сделать. — Гарри отвернулся от Снейпа и закрыл лицо руками. — Сейчас я чувствовал то же самое во сне. Он убил Вас, а я ничем не смог помешать. Но это было болезненнее, чем Седрика… Это было так болезненно… — пробормотал он.

Внезапным и сильным побуждением Снейпа было обнять дрожащего мальчика. Он обхватил Гарри за плечи и прижал к себе.

— Спасибо, Гарри. — Он не знал, за что точно благодарил. За чувство, выраженное слезами? Или за храбрые и искренние слова? Так или иначе, это не имело значения. Он притянул Гарри ближе, обнял его и прижал к себе. — Я здесь, не волнуйся.

Гарри зарылся головой в одежды Снейпа — или их остатки — и вздохнул. Это был страх? Облегчение? Снейп не мог сказать.

— Я не хотел умирать, сэр, но… Я не хотел снова остаться один… снова быть одному…

Эти слова были настолько созвучны предыдущим кошмарным ощущениям Снейпа, что они поразили его глубоко в сердце.

Но ПОЧЕМУ? Почему Гарри чувствовал это?

Мальчик не заслужил одиночества. Что же тогда заставляло его чувствовать себя одиноким?

У мальчика не было грехов, которые выделяли бы его из других, подобно ему. Почему он остался один?

Два «почему». Первое адресовано судьбе, второе — обстоятельствам.

— Почему ты говоришь «снова один», Гарри? — спросил он осторожно. — Когда ты чувствовал себя одиноким?

— Я почти всегда чувствую одиночество, — прошептал мальчик. Его голова все еще была прижата к груди Снейпа, скрывая выражение лица. — Кроме последних дней, — добавил он несколько мгновений спустя.

Снова проклятое ощущение: мальчик чувствовал то же самое, что и он… Как?

— Но у тебя есть твои друзья… твоя семья, Гарри. Ты никогда не был одинок.

— Я говорил Вам, что мои друзья — дети. А моя семья никогда не была больше трех человек, которые презирали меня и отчаянно старались игнорировать мое существование. Но это игнорирование довольно недавнее: они поступали так, главным образом, в последнее время. Раньше они ненавидели меня. И все-таки это было лучше. По крайней мере, я чувствовал, что я существую. Но потом… Они полностью избегали меня, делали все возможное, чтобы не говорить со мной… не смотреть на меня… А Сириус не мог быть там по определенным причинам, Вы же знаете. Фактически, я на самом деле не знал Сириуса. Только несколько писем и три или четыре коротких встречи, ничего больше… Все было так… поверхностно.

Но Снейп пропустил вторую часть речи.

— Твои родственники презирали тебя? Игнорировали тебя? Почему ты не сказал директору?

— Сказал ему что? О моих чувствах? Или о чем? Что я жил в чулане 10 лет? Что у меня не было ничего, что я мог бы назвать своим, до тех пор, пока я не купил школьные мантии и вещи? Что я никогда не получал новой одежды и всегда носил старые тряпки кузена? Что меня всегда запугивала моя собственная семья? Что позднее я разделял диету Дадли и голодал? Что я — такой урод, что они заперли меня на все мои первые летние каникулы? Что я добился некоторой свободы от их угроз с помощью моего убийцы-крестного? Или что они никогда не говорили мне ничего о моих родителях, кроме лжи? Они говорили, что те погибли в автокатастрофе, что мой отец был безработным, бесполезным, ни на что не годным, а моя мать была проституткой… Я так стыдился. Но, с другой стороны, они действительно не били меня или не обращались со мной плохо физически. Я считал слишком нелепым жаловаться Дамблдору на все эти глупые вещи… — Его жизнь, полная боли, выплеснулась перед ним. Горечь, печаль и смирение.

Снейп слишком хорошо понимал чувства мальчика. Тот был прав. Ребенка нельзя было забрать из семьи, если его не били. На самом деле, немного плохого обращения не имело значения. И многие дети имели семьи, подобные Гарри — его собственная, например. Это походило на холодильник. Холод и бесчувственность.

Квайетус был единственным теплом в зиме его детства.

Снейпа бросило в дрожь, когда он попытался представить свое детство без Квайетуса. Это было бы ужасно. Но… его родители никогда не запирали его в чулане. И… у него было все, что нужно. Пища, одежда, игры… отсутствовала только любовь. Но… по крайней мере они гордились им! И Квайетусом тоже, хотя… Нет. Его детство было значительно лучше, чем у Гарри. Тем временем Гарри продолжал свои изречения.

— У меня не было друзей до того, как я встретил Рона в Хогвартс-экспрессе, а потом Гермиону. Никто не хотел быть моим другом. Никто не хотел быть другом урода, чтобы не быть избитым и запугиваемым Дадли. Я был СОВЕРШЕННО один до одиннадцати лет. У меня не было ни друзей, ни родных, ни одного живого человека, который хотел бы поговорить со мной, спросить меня, как я жил. По крайней мере, этот идиот Дадли иногда мучил меня, и я чувствовал, что еще существую.

Снейп оцепенел и онемел. И был крайне потрясен словами Гарри.

Он ЗНАЛ, каково чувствовать одиночество.

«У меня не было ни друзей, ни родных, ни одного живого человека, который хотел поговорить со мной, спросить меня, как я жил.»

Он узнал собственные чувства в этом высказывании. Озлобление, покорность, завершенность. Это было, когда он окончательно принял свою судьбу.

— Ты больше не один, Гарри. Я останусь с тобой. Я останусь с тобой так долго, как смогу. Я обещаю. — Снейп не знал, почему он сказал эти слова. Но он не сожалел о них. Они были правдивы, хотя тот язвительный голос в его голове не упустил напомнить ему о его собственном положении: «Северус, Северус… И это ТЫ не хочешь быть один? Ты напуган собственными кошмарами, не так ли?»

Нет. Гарри не заслужил одиночества. Он, Северус Снейп, был последней возможностью помочь ему, дать ему компанию, возможно… и семью? У них не было много времени. Дни… или, возможно, только часы… Да, Волдеморту были выгодны их отношения, но он не мог отказать в этом Гарри. Любовь всегда означала скорее больш`ие страдания в жизни, чем полное счастье.

Он попытался объяснить это Гарри.

— Я не заслужил Вашей заботы, сэр, — тихо ответил мальчик, выслушав его объяснение.

— Поттер, ты помнишь, как несколько дней назад один из нас сказал: «Это не то место, где нам нужно говорить о заслугах»? Ты сказал мне это, когда я осмелился сказать, что я не достоин любви. — Снейп погладил мальчика по спине. — Я могу только повторить твои слова. И…

— Но… — Гарри попытался прервать Снейпа, но эта попытка оказалась безуспешной.

— Заткнись, Поттер. Говорю Я, — его тон был решительным, и Гарри счел за лучшее сдержать свое замечание. — Так. Если мы обсуждаем заслуженность, то я говорю тебе: ты не заслужил ничего подобного. Ты не заслужил мучиться и остаться одному. Ты не сделал ничего, чтобы сожалеть, раскаиваться. Седрик умер, это правда. Но это не было твоей виной. Это была бы твоя вина, если бы ты знал, что произойдет. Но ты не знал. Ты также не хотел, чтобы твои родители умерли. Ты не намеревался никому причинить вреда. Ключевое слово здесь: намеревался. Ты можешь осуждать себя, только если ты собирался причинить вред другому. Ты понимаешь меня?

Гарри не решился прервать речь Снейпа, он только слегка кивнул.

— Одиночество — величайшее наказание, какое кто-либо может получить. А теперь слушай: я ЗАСЛУЖИЛ это. Я. НЕ ТЫ. Я совершил много преступлений. Я делал ужасные вещи, когда был молод, и я делал их не просто по случайности. Я НАМЕРЕВАЛСЯ вредить, пытать, причинять боль. И я раскаялся в этом, только когда Квайетуса убили. Это был весьма эгоистичный повод для раскаяния, ты не думаешь? Так что я заслужил одинокую смерть в этом аду, но ты здесь. Поэтому, если бы я решил закончить свое раскаяние, одиноко умерев, я бы только увеличил количество своих преступлений, потому что этим я причинил бы тебе боль, — Снейп подождал, пока Гарри не поднял голову и не посмотрел ему в глаза, затем продолжил: — А если бы ты решил наказать себя одиночеством, ты причинил бы боль мне, — добавил он спокойно.

— Я никогда раньше не думал об этом, сэр, — Голос Гарри был спокоен и ясен. Его глаза были широко открыты, и в них светилась искренность.

— Я уже дважды говорил тебе, что я счастлив быть здесь с тобой, не так ли?

— Да. Говорили, — кивнул Гарри.

— Тогда мы можем закрыть эту тему? — в голосе Снейпа прозвучал легкий намек на насмешку.

— Можем, — Гарри шумно перевел дыхание.

Тишина опустилась на них. Они лежали на спине в полном молчании, получая удовольствие от компании друг друга. Гарри прислонился головой к плечу Снейпа, в то время как рука профессора обняла его плечи. В это время он не думал о неловкости ситуации, он больше не чувствовал неловкости.

— Вы знаете что-нибудь о моей семье? — внезапно спросил Гарри. — Дурсли ничего не говорили мне о них.

— О твоих родителях?

— Нет, не только о них. У меня нет живых родственников кроме тети Петунии, маминой сестры, с которой я живу. Вы знаете, что случилось с другими моими родственниками?

Снейп закрыл глаза.

— Да, я знаю, что случилось с родителями твоих родителей. Я удивляюсь, почему Альбус не сказал тебе, — Гарри не произнес ни слова, и Снейп продолжил: — Родители твоего отца были магами, как ты, несомненно, знаешь. У твоей бабушки был маленький магазин на Диагон-аллее, она делала и продавала сундуки… Да, да… Мой школьный сундук также был изделием твоей бабушки. Она изобрела новый тип сундука, названный «Раковиной». Сундуки-раковины можно использовать разными способами, ты можешь положить в них больше вещей, чем в любые обычные сундуки. Сейчас можно купить дальнейшие усовершенствования ее моделей, возможно, ты помнишь сундук Моуди…

— Сундук с семью замками! — воскликнул Гарри.

— Да. Он содержит также маленькую комнату, помнишь? — Гарри кивнул. — Это модель Раковина-К. К — это комната.

— У Вас такой же сундук?

— Нет. У меня Раковина-Т9. Это означает, что мой сундук имеет девять замков, но ни один из них не открывает комнату. Это нормальный сундук-раковина.

— Если ты хочешь поехать на каникулы, тебе не приходится возить с собой бесчисленный багаж. Ты можешь положить все, что нужно, в один сундук. Если я выйду отсюда, я куплю себе сундук-раковину, — мечтательно улыбнулся Гарри.

— Я отдам тебе свой. Его сделала сама твоя бабушка.

Гарри покачал головой.

— Нет, сэр, спасибо. Это Ваш. Я не хочу забирать его у Вас, — Гарри поднял руку, когда Снейп открыл рот. — Нет, сэр. Я хочу сундук с комнатой в нем. Это интереснее, и у меня будет свое собственное место, где я смогу жить, если окончательно надоем Дурслям.

— Ты, несомненно, мог бы, Поттер. Если я буду жив, клянусь, ты никогда не будешь жить в сундуке, — досадливо сказал Снейп.

— Хорошо, сэр, — Гарри улыбнулся еще шире. — Продолжайте о моей семье.

Профессор склонил голову к мальчику и улыбнулся.

— Твой дедушка, Гарольд Поттер, был аврором и хорошим другом Дамблдора. Они вместе боролись против предыдущего Темного Лорда, Гриндевальда, и, если я правильно помню, Поттер даже спас жизнь директора в заключительном сражении. Это, возможно, и было главной причиной Дамблдора делать для твоего отца поблажки в школе… — лицо Снейпа было полно эмоций, главным образом, гнева. — Даже Дамблдор был предвзятым к некоторым студентам. Он идеализировал гриффиндорцев и детей авроров и презирал слизеринцев и так называемые «Темные семьи», какой была моя, и их детей. — Глаза профессора были расфокусированы.— Хорошо, в большинстве случаев он был прав. В моем случае, например, а также в случае Люциуса. Но… но сначала он также презирал Квайетуса только из-за наших родителей. А Квайетус никогда не был темным… — он резко стряхнул транс и продолжил более сильным голосом. — Я уверен, Квайетус был главной причиной Дамблдора избавиться от его нелепых предвзятостей.

После долгого перерыва Гарри открыл рот.

— Но… Дамблдор победил Гриндевальда в 1945, а мой отец родился в конце пятидесятых…

— Да… Твоя бабушка была значительно младше твоего деда, — улыбнулся Снейп. — Он встретил ее в Хогвартсе, где был учителем ЗОТС и, насколько я знаю, твоя бабушка была одной из его студенток.

— Он был и Вашим учителем?

— Нет, — покачал головой Снейп. — Волдеморт появился в 1968, и твой дед оставил школу, чтобы бороться против него и тренировать авроров министерства. Я начал учиться в 1969, на следующий год. Я сильно подозреваю, что твой дед проклял должность, чтобы иметь возможность вернуться после войны, — злобно ухмыльнулся мастер зельеварения.

— С этой должностью были проблемы 25 лет? — глаза Гарри расширились в явном удивлении.

— Точно. У меня за семь лет было шесть разных учителей ЗОТС.

— Ох. У меня, возможно, будет семь, — усмехнулся Гарри. — А что насчет их семей? У моих бабушки с дедушкой не было другой семьи?

— Я больше ничего не знаю о твоей бабушке, но я слышал, что вся семья Гарольда Поттера была убита Гриндевальдом в отместку за его аврорскую деятельность.

— Снова смерти…

— Да… А твои бабушка с дедушкой были убиты самим Волдемортом в отместку за аврорскую деятельность Джеймса Поттера… За год до свадьбы твоих родителей.

Гарри сглотнул и не смог ничего сказать. Казалось чудом, что были люди, которые выжили.

— Это выглядит, как общее самоубийство магического мира… — сказал он тихо. — Мы убиваем темных волшебников, а они убивают нас…

— Как везде в мире… Даже магглы убивают друг друга…

— Это, кажется, характерно для людей… Почему? — отчаянно вопросил он.

— Никто не знает, Гарри, — ответил Снейп спокойно. — Если бы мы знали ответ, возможно, мы смогли бы что-нибудь сделать против этого.

После долгого молчания Гарри продолжил расспрашивать.

— А родители моей матери? Вы знаете что-нибудь о них?

Лицо профессора внезапно стало отчужденным, и на нем появилось замкнутое выражение.

— Я не знал их, — его голос был хриплым и холодным. — Но… Я был там, когда их убили…

* * *

— Я убью этого ублюдка, Ремус. Я клянусь тебе, — глаза Сириуса казались горящими от сильного раздражения. — Что бы Альбус ни говорил, я уверен, что он даже не отваживается вернуться, потому что, в конце концов, убил Гарри.

Лицо Ремуса было полно усталости и страданий предыдущих дней. У него больше не было волчьего противоядия, а Снейп не прислал ему обычного запаса, так что его трансформация была такой же болезненной, как и испытанные им раньше… В действительности, это и было для Сириуса главной причиной узнать об отсутствии Снейпа. Отсутствие снабжения.

Он был склонен прислушаться к вспышке друга против мастера зельеварения, а тот не мог помочь, но становился все более и более сердитым. Слишком просто было сделать вывод, что один Снейп отвечает за внезапное исчезновение Гарри и, возможно, за его смерть…

— Он, в конце концов, исполнил свое главное предназначение Пожирателя Смерти… — кипел Сириус от злости. — Как Дамблдор мог довериться ему даже на минуту? Доверять Пожирателю Смерти… Отвратительному, скользкому слизеринцу… Я говорил ему… но Дамблдор был так уверен…и посмотри теперь!

Ремус старался сохранять спокойствие. Он мог понять точку зрения друга, но… Он верил Дамблдору. Естественно, в своей жизни даже Дамблдор делал ошибки и доверял людям, не заслуживающим его доверия, но Снейп был… был другим. Он работал на Дамблдора более десяти лет. И хотя он всегда утверждал, что ненавидит Гарри, он рисковал жизнью, чтобы спасти его, если это было необходимо… Люпин вздохнул. Он действительно не знал, что думать о Снейпе, но не был так уверен в его вине.

— Отвратительный червяк… Пожиратель Смерти… Кто знает, возможно, он был одним из убийц Энн…

— Достаточно, Сириус! — внезапно крикнул Люпин. — Закрой свой большой рот, или я прокляну тебя! — он раздраженно поднял палочку.

— Ремус? — удивленно спросил Блэк. — В чем дело?..

— Что бы ни случилось с Гарри, уверен, это вина не Снейпа. Гарри сам ушел из дома, не Снейп прогнал его из безопасности семьи. Приспешники Волдеморта наверняка следили за домом и схватили его, когда он покинул безопасную зону. С этого момента судьба Гарри была предопределена, и Снейп ничем не мог помешать. Он один слишком слаб, даже если он на нашей стороне. Если же нет, почему он не возвратился? Он мог сказать Дамблдору, что Гарри взяли в плен, а он не смог помочь ему, и Волдеморт убил его, или что произошло… Но он не вернулся, и я думаю, что его убили вместе с Гарри. Возможно, он снова старался спасти жизнь мальчика…

— Что ты за глупец, Ремус! Я, с другой стороны, уверен, что Снейп, в конце концов, убил Гарри и не отважился вернуться и подвергнуться допросу под Веритасерумом, так как выплывут его маленькие секреты…

— Дамблдор сказал, что он допрашивал Снейпа несколько месяцев назад…

— По его собственной просьбе и под предоставленной самим Снейпом сывороткой… Это немного подозрительно, ты не думаешь? Моуди не верит Дамблдору в этом деле, а я верю Моуди. Он также допрашивал Снейпа перед его судом в министерстве, и сказал, что Снейп под Веритасерумом признался во всем: в убийствах, пытках… во всем, Ремус.

Люпин скрестил руки перед грудью.

— Ты говоришь, что я глупец. А как же ТЫ? — его глаза загорелись в гневе и расстройстве. — Я помню другую долгую беседу за несколько месяцев до этого… ТЫ рассказал мне обстоятельства твоего малоприятного времяпровождения в министерской тюрьме… Любовная забота авроров… Ты провел там два месяца… Избиения, пытки, принудительный Веритасерум до тех пор, пока ТЫ НЕ ПРИЗНАЛ ВСЕ, ЧТО ОНИ ХОТЕЛИ УСЛЫШАТЬ!!! ТЫ говорил мне! ТЫ! Помнишь еще? ТЫ признал, что предал Джеймса и Лили Поттеров только потому, что ты нуждался в том, чтобы тебе позволили спокойно умереть.

Блэк опустил голову с явной болью.

— Эх… Я помню… — Он хотел, чтобы Люпин перестал, но его друг безжалостно продолжил.

— И теперь ты веришь Моуди, который допрашивал Снейпа… Возможно, тем же способом, что допрашивали и тебя… Представь это.

— Я ничего не понимаю! — внезапно закричал Блэк. — Дамблдор спас Снейпа от Азкабана, тогда как он даже не пытался спасти меня!

— Возможно, потому, что Снейп НИКОГДА не признавался в вещах, которых он никогда не делал! Он не говорил чего-то, только чтобы остаться одному…

— Он лгал им!

— Могу я спросить тебя, ОТКУДА ты можешь знать это? Снейп может делать что угодно, но ты никогда не поверишь ему. Если он спасет Гарри из рук Волдеморта, я уверен, что ты найдешь подходящую причину, чтобы ненавидеть его и за это.

— Он убил мою сестру.

— Не он.

— По его вине Волдеморт убил мою семью.

— Это была твоя «вина», если ты хочешь использовать это неподходящее слово. Это была только месть, как ты очень хорошо знаешь. Месть ТЕБЕ! За твою работу! Твои поступки!

Двое мужчин яростно стояли друг против друга.

— Так ты больше поддерживаешь скользкого Пожирателя Смерти, чем меня! — пронзительно крикнул Блэк.

— Я никого не поддерживаю. Я только стараюсь быть объективным.

— Ты не объективен, а слеп. Он — убийца.

— Он никогда не пытался убить тебя. Ты, с другой стороны…

— Ты подразумеваешь, что?..

— Да, подразумеваю!

— ВОН! — закричал Блэк и поднес кулак к лицу друга.

— Это МОЙ дом, Сириус. ТЫ можешь уйти, если хочешь. Но я прошу тебя остаться, — последнее высказывание Люпин добавил неожиданно более спокойно. Когда ему показалось, что Блэк не понял просьбу, он повторил: — Ты можешь остаться здесь, Сириус. Только не кричи на меня. Пожалуйста.

Очень медленно Блэк опустил руки. Он почувствовал вину.

— Из… извини, Ремус. Я потерял самообладание… — запинался он, успокаиваясь.

— Я вижу, — Люпин слегка улыбнулся и отвернулся.

Они сели на диван. Блэк оперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. По крайней мере, двадцать минут было тихо. Люпин рассеянно смотрел в окно, Блэк сидел неподвижно.

Именно он наконец нарушил молчание.

— Так тяжело признавать свои слабости… и знать, что кто-то, кого ты ненавидишь, был сильнее тебя…

Люпин ничего не сказал. Только сидел и напряженно слушал своего друга. Слова выходили медленно, Блэку, казалось, нужно было преодолевать себя, чтобы говорить, признавать свою вину… Но время находить козла отпущения, обвинять, закончилось.

— Это была моя вина. Я предал себя… Но я был так одинок там… Я не хотел ничего, только жить еще. Только… это было не дело. Ты понимаешь? — спросил он, страдание душило его. Люпин кивнул.

— Я думаю, да.

— Все казалось абсолютно бессмысленным. Моя семья была мертва. Джеймс был мертв. Я оттолкнул тебя своим подозрением против тебя. Питер предал нас. И… Джудит тоже оставила меня… она поверила, что я был предателем, и несколько месяцев спустя вышла замуж за этого козла Батлера из Рейвенкло… Когда я услышал это, я не смог больше держаться…

Его плечи затряслись в беззвучном плаче.

— Я хотел только умереть. Я думал, меня отдадут на поцелуй дементорам, если я признаюсь в преступлениях, в которых меня обвиняли.

— Ты знаешь, что Снейп был в такой же ситуации? Он потерял родителей, любимую и брата…

— А, Квайетус… — удивился Блэк. — Я думаю, только одного человека он любил. Он любил Квайетуса больше, чем Энн…

— А ты и Джеймс… — начал Люпин, но Блэк прервал его.

— Я знаю, пожалуйста, не продолжай. Это казалось такой хорошей шалостью…

— Ты ненавидел Северуса и хотел отомстить вместо него его брату… Это было несправедливо…

— Я знаю, знаю… но это была идея Джеймса.

— Он уже говорил мне. Вас обоих исключили бы, вы почти убили мальчика младше вас. Только по просьбе Квайетуса вам двоим позволили продолжить учебу в Хогвартсе.

— И Гарольда Поттера, не забывай это…

— Да… Ты предоставил Северусу хорошую причину ненавидеть тебя. Ты едва не убил его брата, а после этого по чистой случайности его — мной. У тебя нет права ненавидеть его или иметь против него предубеждения. Ты должен постараться отдать ему долг.

— Это так тяжело…

— Вы оба потеряли все. И даже если он не был в Азкабане…

— Он был, Ремус, — Блэк тяжело вздохнул. — По крайней мере, четыре месяца, я не помню точно.

— Откуда ты знаешь? — побледнел Люпин.

— Он был в камере напротив моей.

Люпин выглядел потрясенным. Долгое время от не мог даже открыть рот. В конце концов, он покачал головой.

— Ты никогда не говорил этого, — сдавленно выдохнул он.

— Ты никогда не спрашивал, — ровно ответил Блэк.

— Я не знаю, что мне теперь думать о тебе… — прошептал Люпин печально и посмотрел в окно на темно-красные тучи вокруг медленно опускающегося солнца. — Я не знаю…

— Вы были там? — спросил Гарри с дрожью в голосе. В действительности он не хотел услышать ответ. Он не хотел сердиться на Снейпа, обвинять его, знать, что он был одним из людей, ответственных за его ужасное детство. Одним из убийц его дедушки и бабушки.

— Да, я был там, но я опоздал. Слишком поздно…

— Слишком поздно для чего? — для Гарри необходимость узнать все о своей семье была сильнее, чем страх обмануться в Снейпе.

— Здесь, в Поместье Кошмара, была встреча Пожирателей Смерти, и Волдеморт приказал мне сварить несколько зелий. — Снейп вздохнул и потер шею в очевидном затруднении. — Да, прежде чем ты спросишь меня, это были мучающие и убивающие зелья, я не помню точно. Я отправился в свою лабораторию. После того, как я начал варить их и у меня появилось немного свободного времени, я решил поговорить с Люциусом.

— Это отец Драко, не так ли?

— Да, это он, — Гарри увидел, что Снейп старается привести в порядок свои мысли. — В то время я уже работал на Дамблдора.

— Это было после смерти Квайетуса?

— Один или два месяца спустя, я только не знаю точной даты. Те месяцы были слишком заполненными, чтобы помнить в деталях, — Снейп углубился в свои мысли, так что через несколько минут тишины Гарри задал другой вопрос:

— Вы не боялись?

— Ты имеешь в виду, боялся ли я Волдеморта? — когда когда Гарри кивнул, Снейп решительно покачал головой. — Нет, я больше не боялся. Моя жизнь потеряла смысл. Энн оставила меня, когда увидела темную метку на моем предплечье. Квайетус погиб от рук моих родителей. Я хотел только отомстить за его смерть так, как смогу, и умереть. Ничего больше.

— Это, должно быть, ужасно… — Снейп смог почувствовать сострадание Гарри в его голосе.

— Это было… — начал он отвечать, но Гарри прервал его.

— Я чувствовал то же самое несколько дней назад… Все казалось бессмысленным. Прежде всего — выживание. И я чувствовал, что не боялся больше.

Снейп вспомнил отстраненность мальчика и равнодушное поведение и свою собственную панику, когда он увидел это. Он потому так паниковал, что гораздо раньше ощущал то же самое?

— Боязнь показывает, что в жизни есть вещи, с которыми считаешься, о которых беспокоишься. Если ты больше не боишься, это означает, что ты потерял веру в жизнь, в значение происходящего здесь…

— Да, я на время потерял это, — Гарри бессмысленно таращился в противоположный угол. — Но Вы как-то снова заставили меня чувствовать…

Снейп не знал, как реагировать на слова мальчика, поэтому он решил продолжить начатый им рассказ.

— Я попытался найти Люциуса и, для разнообразия, я подслушал собеседование между Волдемортом и тремя новыми Пожирателями Смерти. Они получили задачу, проверку их лояльности. Они должны были убить всю семью Эванс. Я испугался. У меня не было времени оповестить Дамблдора, они уже готовы были идти. Я побежал назад в лабораторию и убрал с огня мои зелья: было бы слишком подозрительно, если бы я оставил кипящие котлы. Ты знаешь, что я не мог вернуться без вызова. Прошло некоторое время, пока я не привел все в порядок и не ушел. Когда я прибыл к дому Эванс, троица уже убила твоих бабушку с дедушкой. Твоя мать сражалась с ними на втором этаже, но они были сильнее ее. Она ослабела от битвы и была серьезно ранена. Затем… — лицо Снейпа стало мрачным, мрачнее, чем Гарри когда-либо видел. — Я убил их. Всех троих.

Профессор вздрогнул и плотно закрыл глаза. Гарри мог видеть дрожащую на его виске жилку.

— Профессор, — спокойно сказал Гарри и поддерживающе коснулся Снейпа рукой. — Вы не можете винить себя за это…

Снейп вытащил руку из под руки Гарри.

— Я убил их. Трех детей… обманутых и одураченных детей…

— Вы не могли сделать ничего другого…

— Мог. Я должен был оглушить их.

— Но они были убийцами.

— Как и я.

— Вы пытались спасти серьезно раненую девушку. У Вас не было времени обдумать Ваши возможности. Возможно, Вы не очень хорошо оценили ситуацию и отреагировали слишком агрессивно, но Вашим намерением было защитить кого-то, а не убить. А Вы сказали, профессор, что ключевое слово — намерение.

— Вы слишком опасны, мистер Поттер, — сварливо вздохнул Снейп. — Ты всегда обращаешь мои слова против меня.

Гарри ухмыльнулся.

— Это показывает, что Ваши слова являются мудрыми и истинными. С другой стороны, Вы не верите себе. Я должен напоминать Вам о Вашей собственной мудрости снова и снова.

— Гарри, послушай. Не так просто простить себя… — оборвал Снейп еще более раздраженно. Гарри закатил глаза.

— Я знаю. Я старался указать Вам то же самое, а Вы начали высказывание о намерении…

— Поттер, ты… — Снейп поднял брови, но сейчас его раздражение было только пародией.

— Нахальный идиот. Новая Хогвартская знаменитость. Чрезвычайно самоуверенный победитель Кубка квиддича. Или противный маленький мальчишка, который считает себя выше правил… — нахально продолжил Гарри высказывание.

— Это снова МОИ слова…

— О, я думал, что Вы не помните их…

— Я помню, Поттер! Но…

— Я знаю…

— ЗАМОЛЧИ! Я хотел сказать: я помню их, но они доказывают мою способность ошибаться.

— Способность ошибаться? Нет. Конечно, нет. Они — идеальные подтверждения Вашего кристально ясного мнения и мудрости.

Долгие минуты они пристально смотрели друг на друга в полном молчании. Затем они внезапно разразились смехом, и Снейп шутливо растрепал волосы Гарри.

— Гарри, — он в первый раз широко улыбнулся, настоящей, радостной улыбкой. — Я счастлив знать тебя.

Гарри зло усмехнулся.

— Добро пожаловать в реальный мир, сэр, — сказал он и внезапно вздрогнул. Как только он вздрогнул, сухой, полный боли кашель еще больше сотряс его тело. Снейп испугался.

— Гарри?..

— Ничего, сэ… — но он не смог закончить. Еще более сильный кашель прервал его фразу. Это произошло весьма внезапно, но продолжалось лишь несколько секунд. — Я думаю, у меня небольшая простуда.

— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросил Снейп.

— Ах… Прекрасный вопрос, сэр. Конечно, я чувствую себя безупречно. Хотя, если бы у меня было что-нибудь поесть, что-нибудь горячее или, по крайней мере, несколько кусочков чего-нибудь холодного… Выпить чашку горячего шоколада и пойти в НАСТОЯЩУЮ кровать проспать несколько дней… В остальном я чувствую себя хорошо. Почти.

Глаза Снейпа раздраженно блеснули.

— Поттер, не думай, что это шутка…

— Я сказал почти, сэр, — Гарри не дал ему закончить фразу. — Мы можем продолжить наш небольшой разговор?

Позабавленный Снейп покачал головой, но сдался.

— О чем ты хочешь услышать?

— Вы сказали, что спасли мою маму.

— Да. — Он не хотел думать о тех событиях, но Гарри имел право знать. На сей раз всплывающее видение убитых Пожирателей См… глупых детей было таким сильным, что он должен был бороться против него в полную силу. Они были такими молодыми… 18, не больше… — Итак, я спас твою мать. Я забрал ее из дома и дал ей несколько лечебных зелий. Я не перенес ее в Хогвартс, потому что я знал, что это было бы чрезвычайно подозрительно, а у меня было предчувствие, что кто-то из персонала сует нос не в свои дела и шпионит для Волдеморта. Я не хотел бросать свою роль шпиона. — Тот вечер был так полон странными событиями… Слова Лили Эванс… Снейп коротко обдумал то, как он собирался рассказать Гарри историю. Наконец он решил сжать ее, насколько сможет. — Когда твоя мать пришла в сознание, она спутала меня с Квайетусом. Она назвала меня этим именем… она причинила мне такую боль, что я почти возненавидел ее. Немного времени спустя прибыла ее сестра со своим приятелем, возможно, из кино? Я не знаю… и я оставил твою мать с ними и аппарировал назад в Хогвартс.

— Ваш брат был похож на Вас? — спросил Гарри с любопытством.

Снейп кивнул.

— Порядочно. Когда мы были детьми, мы выглядели, как двойняшки, хотя я был старше его. Он был на два года младше. Но, пока мы росли, различия становились все более и более заметными. В конце концов, когда он приехал в Хогвартс, сходство не было таким поразительным. Он, в отличие от меня, всегда носил короткие волосы и был ужасно худым. И… — он улыбнулся, так как вспомнил его лицо, — он всегда был таким… спокойным. Уравновешенным. Молчаливым и добрым. Эти черты можно было увидеть на его лице.

— А Вы всегда были насмешливы и хмуры… — в глазах Гарри блестели огоньки.

— Э… хм… ты снова прав, конечно, — Снейп казался весьма смущенным. — Я думал, что это было… подобающее мужчине поведение… я ненавидел казаться несерьезным… или так…

— Так что не было неожиданным то, что мама перепутала Вас с ним. И, возможно, она не знала, что Вы сменили сторону…

— Она не знала, что я был Пожирателем Смерти. Никто не знал. Кроме Энн, но я уверен, что она не рассказала ей.

— Я думаю, Вы правы… Она также не рассказала своему брату. Сириус не знал об этом до того, как Вы показали Вашу метку Фаджу в больничном крыле после Трехмагового Турнира…

— Он… он не знал? — лицо Снейпа побледнело, а его глаза уставились в пустоту. — Она не рассказала ему… а я… я никогда не доверял ей… — он казался потерявшимся в своих мыслях, как и много раз за этот день, но внезапный кашель Гарри вытащил его из транса. Гарри дернулся и снова закашлялся.

— Тебе холодно? — спросил он тревожно.

— Совсем немного… — его слова противоречили его поведению, так как он, дрожа, плотно прижался к Снейпу. Профессор ощутил, что тело мальчика было горячее нормального.

— Ты… у тебя жар, Гарри.

— О, — улыбнулся Гарри. — Так вот причина, по которой я так скверно себя чувствую…

— Как именно ты себя чувствуешь? — Снейп бросил пристальный взгляд на глаза мальчика.

— Я чувствую небольшое головокружение и слабость. И моя кожа горит, но она горит с… со дня Эйвери, так что это, возможно, другое, — он снова закашлялся.

Снейп сглотнул. Это выглядело слишком плохо. Но он не мог ничего предпринять против этого.

— Я не знаю, что делать, — шепнул он, стараясь скрыть расстройство в голосе.

— Тогда продолжайте рассказ, — ответил Гарри. — Дамблдор доверял Вам с того дня, когда Вы вернулись на светлую сторону?

— Я не вернулся, Гарри. Я только повернулся. И, чтобы ответить на твой вопрос, … нет. Я думаю, он не доверял мне до… — мог ли он рассказать это ребенку? Снова было так трудно признаться… — До января или февраля… Я не помню точно. У меня был небольшой инцидент с Моуди, и он обвинил меня в том, что я все еще Пожиратель Смерти…

Гарри увидел на лице профессора явную злобу и ненависть.

— Вам не нравится Моуди, — просто констатировал он.

— Вот это понимание, мистер Поттер, — сердито нахмурился Снейп. — Я ненавижу его. Я ненавижу его почти так же, как я ненавижу Волдеморта.

— Но… почему? — Гарри старался говорить спокойно, но он чувствовал крайнюю нервозность. По-видимому, размышлять о надежности Снейпа не было хорошей идеей.

— Моуди допрашивал меня в министерстве. Вместе с Фрэнком Лонгботтомом, — Гарри не решился даже шевельнуться. — Их сессия допроса была похожа на ту, что у Волдеморта, или хуже. Я едва смог выдержать…

— Так вот почему он знал о Вашем прошлом как Пожирателя Смерти!

Снейп свирепо посмотрел на него.

— Как ты узнал это? — спросил он угрожающе.

— Я… Вы помните ночь, когда Вы услышали шум и поняли, что Ваш кабинет был кем-то обыскан? И Вы встретили Моуди на лестнице?

Снейп внезапно скрестил руки перед грудью.

— Так ты был там, как я и предполагал.

Гарри покраснел.

— Да… я был. — Он превратился в маленький испуганный комочек, но спустя некоторое время Снейп улыбнулся.

— Я знал. А после этой встречи я пошел к Дамблдору и попросил его допросить меня под Веритасерумом. Я… я хотел, чтобы он узнал правду о своем старом друге. Ты знаешь, когда я узнал, что Моуди может стать новым учителем Защиты, я умолял Дамблдора не приглашать его.

— Он не знал о Вашей пытке в министерстве.

— О, он знал. Но он не верил мне. Я рассказал ему все после того, как я вышел из Азкабана.

— ВЫ БЫЛИ В АЗКАБАНЕ? — крикнул Гарри в шоке.

— Более шести месяцев, — спокойно ответил Снейп. — Но я рассказывал о Дамблдоре и Моуди. Как я говорил тебе, директор не верил мне. Я, наконец, заставил его дать мне это проклятое зелье и тщательно допросить меня. Обо всем: моей лояльности, моих преступлениях, а также о пытке Моуди. Он, в конце конов, сделал это. Но он все еще не доверял мне. Он отправил остаток зелья другому мастеру зельеварения, чтобы проверить его. Только после этой проверки он поверил моей истории о Моуди. О, способом… ТОЙ ночью был не Моуди, который знал о моем прошлом, а Крауч. Хотя я думаю, он узнал это от Моуди. Мы никогда раньше не встречались на вызовах. Я не знал, что он был Пожирателем Смерти. Как и Петтигрю. На службе у Волдеморта всегда было довольно много людей, чьи личности он не давал нам узнать.

— Я так не думаю, — утомленно пожал плечами Гарри.

— Что?.. — Снейп был ошеломлен. Замечание не укладывалось в линию их разговора.

— Я не думаю, что Дамблдор не верил в Вас до этого года.

— Но это правда.

— Нет, в этом Вы ошибаетесь, — заявил Гарри твердо. — Возможно, он не хотел верить Вашему рассказу о своем друге. Да, для него было чрезвычайно трудно поверить, что его друг был ублюдком. И, — вдруг продолжил он, не давая Снейпу времени перебить его, — Вы были деканом Слизерина много лет. Он дал Вам работу с детьми. Он поверил Вам. Он доверял Вам. Он только не хотел разочароваться в своем друге.

Снейп вздохнул и заключил Гарри в объятия.

— Вы такой…

Резкий кашель мальчика прервал его высказывание.

— … такой сонный, — после окончания кашля Гарри спокойно зевнул. — Я думаю, я вздремну… — он свернулся у бока профессора, который получше натянул на него плащ.

— Можешь сделать это, Гарри.

Он не осознал, когда тоже заснул.

* * *

Снейпа разбудил громкий кашель. Сначала он подумал, что несколько Пожирателей Смерти пришли забрать их в камеру пыток, затем он понял, что это Гарри кашлял рядом с ним в беспокойном сне. Сухой, сильный кашель сильно сотрясал тело мальчика. Снейп коснулся рукой лба Гарри и испугался. Гарри был обжигающе горячим, как печка, и, по-видимому, он был серьезно болен.

Несмотря на собственную слабость, он сел, его сердце внезапно забилось, когда он отчаянно осмотрел мальчика. Он не был готов к такой ситуации, хотя это не было по-настоящему неожиданным. У них больше недели не было еды, их пытали, почти лишили крови и заперли в мокрой и холодной камере без соответствующей одежды. Было чудом, что мальчик не заболел раньше. Но что сейчас он мог сделать? Без своих зелий, без палочки… он был совершенно беспомощен.

Затем ему в голову пришла идея. Он взял несколько полос от футболки Гарри, намочил их и обмотал вокруг его запястий и лодыжек, а еще одну положил на лоб. Определенно, мальчик был без сознания: он даже не шевельнулся. Снейп был вынужден бороться с отчаянным желанием схватить Гарри в объятия… Нет. Ребенку не нужно добавочное тепло, ему достаточно собственного. Время от времени он менял горячие тряпки на холодные, но жар не спадал.

После нескольких часов безуспешных усилий он снял свою футболку, намочил ее и обернул вокруг дрожащего тела. Последовали внезапная реакция: Гарри вскрикнул и сел, все еще полуосознанно.

Снейп повторял эту процедуру снова и снова, до тех пор, пока это, кажется, не понизило температуру. Жар спал не полностью, но мастер зельеварения думал, что теперь он был терпимым. Сон Гарри стал спокойнее и явно освободился от кошмара. Но то, что Гарри не начал потеть, серьезно его беспокоило. Он был уверен, что жар снова поднимется.

Он оказался прав.

Через час ему снова пришлось повторить заново всю процедуру. И опять, и опять. В короткие перерывы он внимательно изучал лицо мальчика. Это было так странно.

Нет, не лицо. Оно было лишь средством, благодаря которому он заметил это. Верно, на этом лице было несколько важных изменений, вызванных обработкой прошлых дней, но он не сосредотачивался на них. Он одновременно видел такое ненавистное лицо, лицо Джеймса Поттера, лицо Золотого Мальчика, но теперь… это было просто лицо Гарри. Не известного Гарри Поттера, сына его заклятого врага, вовсе нет! Это был только Гарри, мальчик, который заботился, мальчик, который терпел, мальчик, который значил теперь для него больше, чем что угодно и кто угодно. Да, КТО угодно, включая Квайетуса. И ЭТО было чрезвычайно странно. Даже причудливо!

Время от времени печаль из-за последних четырех лет мучила его. Если бы он знал… Если бы он попытался… Если бы он дал Гарри шанс… один маленький шанс… ничего более. Несколько человеческих слов… человеческих чувств… Альбус несколько раз предупреждал его об этом. Он говорил, что он может пожалеть о своем поведении по отношению к Гарри. Директор, возможно, не думал о столь серьезной ситуации, как эта… Но тогда снова…

Лицо без детских очков и со следами боли выглядело одновременно и молодым, и старым. Иногда зеленые глаза резко открывались, рассеянно глядя в потолок, затем закрывались снова, скрывая окрестности от зрения, от разума…

Снейп снова сменил влажную одежду на груди Гарри. Его жар еще раз быстро поднялся. Это произошло уже в шестой раз. Перерывы между периодами жара становились все короче и короче, последний продолжался не более пятнадцати минут. Это было таким пугающим.

Он сможет вернуть Гарри, он почти отогнал смерть. По крайней мере, его недавнее желание должно было исполниться: он сможет умереть позднее и сможет быть здесь для Гарри до его смерти, как хотел мальчик.

Он не прекращал менять мокрые одежды на все еще горящем теле. Он повторял движения почти автоматически, стараясь совсем не думать о близком конце.

Почему все произошло так быстро?

Несколько часов назад Гарри казался только немного замерзшим. За десять часов (или более, он не мог точно оценить) тот оказался близок к смерти, а он был так бессилен…

Поскольку Гарри становился все более и более тихим, он в отчаянном состоянии решил говорить с ним. Как будто это могло удержать его от этих далеких путей. Он положил голову Гарри к себе на колени и начал рассказывать.

Он рассказывал обо всем… Своем детстве, своих отношениях с Квайетусом, их играх и забавах… своем первом годе в Хогвартсе, игре в квиддич, которую он проиграл из-за Джеймса Поттера, взаимных выходках с Мародерами… Затем о более серьезных вещах: своих первых опытах темной магии, своих учителях Защиты и уроках дуэлей, уроках зельеварения с гриффиндорцами, своей первой встрече с Энн Блэк, реакции ее брата… О дне, когда он узнал о смерти Энн. Однако он не хотел говорить о смерти, когда она была так близка, поэтому сменил тему.

Он рассказал о своих мечтах о будущем. Он хотел, чтобы у него было будущее вместе с Гарри, когда они выберутся отсюда… Это не было ничем иным, как яркими дневными грезами, полными его надежд, его желаний… чего-то, что казалось таким же далеким, как небо вверху… это лежало в недостижимом будущем, по ту сторону всех нынешних ожиданий и переживаний…

— … Я живу в моем семейном доме. Ты не можешь представить его: он действительно необъятный, с двумя этажами и двадцатью комнатами… На самом деле, я не хочу жить в нем, он слишком велик для одного человека… Да, он мой собственный: вся моя семья мертва. Моих родителей заподозрили как Пожирателей Смерти, и министерство собиралось арестовать их после поражения Волдеморта 14 лет назад, но они решили не сдаваться своим противникам и вместе совершили самоубийство. Я был так поражен, когда узнал об этом: этот проклятый Фрэнк Лонгботтом рассказал мне три месяца спустя, когда я был в Азкабане, только чтобы помучить меня еще больше, чтобы усилить мою боль… Я не любил их, но то, что я не мог устроить им приличные похороны… Я уверен, ты понимаешь это. Многие другие члены моей семьи были убиты аврорами, даже те невиновные, которые не участвовали в той проклятой войне. Их обвинили в поддержке Волдеморта… У меня остался в живых только двоюродный брат Эндрюс в Австралии и дядя, который покинул семью Снейпов. Эндрюс живет, как и я, совершенно один. Жена бросила его, забрала их детей и сменила им имена. Так что в магическом мире осталось только два живых Снейпа: Эндрюс и я.

— Так что, когда мы переедем в мой дом, ты сможешь иметь не только комнату, но и целый этаж, если ты этого захочешь. Но, если ты хочешь, мы можем устроить там маленькие аппартаменты с комнатой, ванной и лабораторией. Нет, я думаю не о лаборатории зельеварения, не беспокойся… только общая рабочая комната, чтобы писать твои эссе по зельям… или даже по трансфигурации, но только со специальными возможностими, конечно. Рабочая комната с книжными полками и книгами… Хорошо, у тебя также будет несколько этих идиотских книг о квиддиче, если ты настаиваешь… У тебя будет избыток одежды и мантий и так много других идиотских игр, как ты захочешь, и я даже буду играть с тобой в квиддич, хотя я совершенно уверен, что ты победишь меня без особых усилий… О, но я возьму реванш с обучением зельям… — он ухмыльнулся, когда представил раздосадованное лицо Гарри во время этих домашних уроков. — Ты должен будешь проводить столько же времени в лаборатории, варя со мной самые трудные зелья, которые я смогу найти в «Большинстве запатентованных зелий», сколько на квиддичном поле, я уверяю тебя…

Внезапно он услышал слабый звук со своих колен. Он опустил ранее рассеянный взгляд и был совершенно потрясен улыбкой, привлекшей его на лице мальчика.

— Гарри! Ты очнулся! — вскрикнул он в удивлении.

Гарри только моргнул в ответ.

— Не совсем… — шепнул он, облизнул пересохшие губы и закрыл глаза. — Могу я попросить Вас продолжать?.. — его голос затих.

Снейп кивнул, хотя мальчик не мог видеть это.

— Конечно, — на сердце у него стало легко, и он почувствовал возвращение надежды. — Я буду учить тебя, пока ты не станешь лучшим в зельях… и, возможно, в Защите тоже… хотя я не знаю, кто будет следующей жертвой Альбуса для этой должности… Возможно, мы так или иначе расколдуем эту чертову должность и позовем этого проклятого мерзавца-оборотня снова учить вас… — Мальчик снова улыбнулся. Снейп положил ладонь на лоб Гарри, но тот был еще горячим. Он глубоко вздохнул, но заставил свой голос оставаться веселым. — Ты знаешь, что Альбус хотел, чтобы твой отец вел этот идиотский предмет? Я настаивал, естественно, как член персонала, и должен сказать тебе, что я был совершенно несправедлив. Мне дали должность только по просьбе Квайетуса… Действительно… Он убеждал Альбуса, что я был бы лучшим для этой глупой должности зельевара, и директор, наконец, согласился с ним. Представь это! Он знал, без сомнения, что я был Пожирателем Смерти, и Дамблдор тоже был осведомлен об этом, я уверен… Я просто не могу понять ни Альбуса… ни Квайетуса… Почему они сделали это? — задавался он вопросом некоторое время. — Я настаивал, что твой отец был недостаточно квалифицированным, чтобы стать учителем Защиты. Но… если бы он признал, что был бы способен удержать ее… Я уверен, что проклятье твоего деда позволило бы его сыну преподавать… Но теперь, когда Джеймс мертв, я думаю, что ты единственный, кто может занять эту проклятую заколдованную должность Защиты без дальнейших отрицательных последствий.

Он увидел, что Гарри снова потерял сознание. Он вздохнул и протянул руку снова намочить одежду, когда услышал, что дверь открывается.

Нет! Это не могло быть правдой!

Почему Волдеморт не оставил их умирать в покое?

О, ГЛУПЫЙ вопрос.

Снейп почувствовал пару рук, крепко сжавших его плечи, так что он застонал он боли. Несколько минут спустя он стоял рядом с дверью, прислонившись к раме, с трясущимися ногами. Дерьмо. Он был слишком слаб, чтобы сделать что-то даже при том, что его оставили там одного. Он мог видеть троих Пожирателей Смерти, совещающихся друг с другом над телом Гарри о том, что делать. Наконец один из них поднял безвольное тело мальчика, два других схватили Снейпа, и процессия снова направилась к камерам пыток.

Пытка… Пожиратель Смерти, несущий Гарри, скрылся в другом направлении, оставляя Снейпа с двумя своими товарищами. Но на сей раз пытка была только простым избиением с несколькими пинками… Два Пожирателя Смерти даже не потрудились заставить его потерять сознание. Он полностью ожил, когда они вернули его в камеру.

Одного.

Гарри там не было. Гарри не вернулся через час.

Два часа.

Три…

Снейп считал секунды, минуты, часы.

Нет. Это не могло быть правдой.

Гарри должен жить!

Или он… да. Возможно, для него лучше было умереть.

Но… Если бы Гарри был мертв, Волдеморт должен был бы сказать ему… Только чтобы помучить его… чтобы усилить боль, и это означало, что Гарри все еще должен был быть жив…

О, нет… Это могло быть следующим раундом пытки. Разделение.

Дерьмо.

Проклятый Величайший Ублюдок.

Снейп внезапно почувствовал себя старым, усталым, раздраженным и отвратительно безнадежным.

Нет, нет, надежда вернется. Они отняли Гарри. Это означает, что он должен ждать следующей пытки, потому что, возможно, он увидит там Гарри… Что за грязная игра… Игра с их чувствами… Более нестерпимая, чем простое физическое насилие. Сколько это будет продолжаться? Когда они, наконец, умрут?

Его мысли возвращались к Гарри. Чувствовал ли он себя немного лучше? Дали ли они ему какие-нибудь лечебные зелья? У него в запасе были многие из них, подписанные и разложенные по порядку. Лучшее было на второй полке от окна… но теперь это не имело значения. Как Гарри принял тот факт, что их разделили?

* * *

Гарри чувствовал себя значительно лучше. Избавившись от боли и жара, он даже не кашлял. Он только был смертельно голоден. В действительности, это желудок разбудил его.

Он открыл глаза.

Он был в камере, но эта камера определенно отличалась от той, которую он делил со Снейпом. Она была меньше, и в ней был только один факел.

Внезапно он понял.

Их отделили друг от друга.

Он снова закрыл глаза. Нет. Он не хотел принимать этот новый поворот событий. Это место до сих пор было адом … почему всегда может быть хуже? Действительно ли они заслужили это? Были ли на этой земле какие-нибудь преступления, которые заслуживали такого наказания?

Он почувствовал слезы, бегущие по лицу. Он хотел вернуть Снейпа, его успокаивающее присутствие, его короткие и иногда резкие замечания, его такую знакомую, родственную фигуру…

Родственную… или, лучше сказать, отеческую. Да. Даже если бы Гарри не знал, как отец должен вести себя с сыном, или что сын, предположительно, чувствовал к отцу, он был бы уверен, что он чувствовал что-то подобное. А Снейп, совершенно определенно, вел себя, как отец…

Это было бы так здорово… У Снейпа не было семьи. У него тоже не было нормальной семьи, Дурсли не были ей, они даже не пытались. Так почему нет? Было бы так здорово, если бы Снейп был его отцом…

«Вы предаетесь мечтам, Поттер?» Он почти слышал глубокий голос мастера зельеварения. Да. Он всегда мечтал, всю свою жизнь. Если он хотел выжить, остаться в своем уме, он должен делать это. И многие из этих грез были о семье и родителях… или о предложении Сириуса. Сириус в этих мечтах был не только его крестным. Он был, скорее, отеческой фигурой, и он бесчисленными способами воображал, как Сириус приглашал бы его, если бы его усыновил … И как мужчина прибыл бы за ним на Прайвет-драйв, чтобы забрать его от Дурслей.

Теперь главным персонажем грез был Снейп, и только Гарри начал представлять их дальнейшую жизнь вместе, как он внезапно осознал, что Снейп делал часы назад, когда рассказывал ему о будущем, их будущем. Он тоже мечтал. И он отвел Гарри место в своих мечтах.

Внезапно Гарри почувствовал, как вся его боль и печаль оставили его. Снейп мечтал о его присутствии в своей жизни! Это означало, что он?.. Гарри едва мог поверить в это.

Нет. Снейп определенно не хотел разделить с ним свою жизнь. Никоим образом. Да, он был очень добрым по отношению к нему, возможно, даже милым, но это только потому, что они вместе были в аду, умирая. Если бы была возможность убежать, Снейп определенно не забрал бы его в свой дом… Декан Слизерина забирает к себе домой гриффиндорского золотого мальчика — даже мысль была нелепой. Они были бы в хороших отношениях, это было более чем ясно, но Снейп никогда не хотел бы, чтобы Гарри был главной частью его жизни.

Но он сказал, что не оставит Гарри жить в сундуке. Действительно, он сказал, что даст ему в своем доме комнату или целый этаж, если они ухитрятся бежать из плена…

Это означало, что?..

Он должен спросить об этом Снейпа. Он должен знать. Это не имело бы значения, если бы они, как предполагалось, умерли там, и, возможно, никогда не вышли бы из Поместья Кошмара, чтобы проверить, заслуживает ли Снейп доверия. Нет. Этот вопрос был не о будущих возможностях. Он был о принятии или отвержении.

Ничто иное не имело значения.

* * *

— Мы должны что-то делать.

Голос Дамблдора звучал серьезнее, чем когда-либо. Люди, сидящие вокруг круглого стола, кивнули в согласии.

— Мы еще не опоздали, Альбус? — устало спросил тихий голос. — Более восьми дней…

— Нет, Мундунгус, я уверен, что мы не опоздали, — ответил директор. — Наоборот, я думаю, теперь мы можем надеяться, что у нас есть время. Не бесконечное, но, возможно, достаточное время, чтобы действовать. Тот факт, что мертвый Гарри не обнаружен, означает, что Волдеморт держит его в заточении и старается измучить и сломать перед тем, как убить.

— Так Вы подразумеваете, что у нас есть время в том случае, если Гарри может держаться, — горько сказал Флетчер. — Я думаю, что это не является «достаточным» временем, чтобы найти его. Он может умереть в любой момент.

— Но мы, по крайней мере, должны попытаться найти его, дать ему шанс, — голос Блэка был полон отчаянных эмоций.

— Я согласен с Сириусом, — добавил Люпин.

— Я тоже, — миссис Фигг присоединилась к мнению Люпина. — Хотя кажется, что наш поиск немного…

— … безнадежен, — Флетчер сплюнул и поднял руку, чтобы остановить возможные возражения. — Я думаю, у нас в руках нет ничего, что показало бы нам, где нужно начинать этот поиск. Мы не можем исследовать весь Британский остров, спрашивая каждого: «Извините, Вы не видели некоего Гарри Поттера, мальчика со шрамом на лбу вот здесь?» или «Сэр, Вы не скажете мне, где находится это проклятое Поместье Кошмара?»

— Нет, Мундунгус. Мы, конечно, не можем задавать Ваши вопросы. Мы будем искать одновременно большим числом способов. Артур, — Дамблдор кивнул очень устало выглядевшему мистеру Уизли, который поднял пристальный взгляд от стола.

— Да, Альбус?

— Я хочу, чтобы Вы сделали некоторые… исследования в архивах министерства, если Вы можете…

— Как именно Вы думаете это сделать, Альбус? — осторожно спросил мистер Уизли. — Вы знаете, что большинство важных документов в совершенно секретной секции…

— Нам нужны отчеты о допросах и судах Пожирателей Смерти. Я почти уверен, что в них будут упоминания о Поместье Кошмара. Вы должны забрать столько, сколько сможете, и отправить их мне.

— Альбус… то, что Вы просите… — мистер Уизли отчаянно потряс головой. — Я не хочу использовать слово «невозможно», но Ваше упование на меня почти невозможно. Большая часть отчетов определенно в совершенно секретной секции, а я туда не допущен. А несекретные отчеты… они в другом отделе министерства, и будет довольно подозрительно, если я пойду туда, чтобы прочесть некоторые документы… И если бы даже я так или иначе достал эти документы… их количество…

— Да, я знаю, Артур. Но мы должны все попробовать.

— Да, я знаю, — вздохнул мистер Уизли даже более устало, чем раньше. — Я только… хочу знать, могу ли я попросить Перси помочь мне. Вы знаете, что он работает в министерстве, и он более терпелив и точен, чем я. Его помощь была бы бесценной.

— Я думаю, это хорошая идея, Артур. Он сделал бы что-нибудь, чтобы найти Гарри.

— А другая команда? Что предполагается делать нам? — нетерпеливо перебил Флетчер.

— Пожалуйста, терпение, Мундунгус, — пристальный взгляд директора был строгим и авторитетным. — Ремус, Сириус, — повернулся он к двум друзьям, — я хочу, чтобы вы осуществили небольшую поездку в Шотландию. — Он развернул кусок пергамента, это была карта Британских островов. — Эта часть… и эта, а если у вас есть время, тогда эта тоже, — указал он на несколько областей на карте.— Ремус, я думаю, что там Вы сможете использовать Ваши связи… Вы должны закончить. Это — части, которые мы не сумели как следует исследовать в прошлые годы.

— Мы? Что Вы подразумеваете, Альбус? — спросил Флетчер.

— Он и этот мерзавец… Снейп, — фыркнул Блэк с отвращением.

— Сириус! — внезапно Дамблдор стал раздраженным. — Вы не имеете никакого права говорить о нем таким образом!

Блэк кратко кивнул, но не ответил.

— Снейп? — голос Флетчера был недоверчив. — О, нет, Альбус…

— Стоп. Сейчас не время для обсуждения персон, которых вы презираете, — тон Дамблдора содержал резкую окончательность. Он повернулся к Блэку. — Ну? Вы согласны поехать?

— Конечно, Альбус, — быстро ответил Люпин. — Мы отправимся сразу после встречи.

— Хорошо. И, — он снова повернулся к Флетчеру, — я попрошу у Вас трудную вещь, Мундунгус.

— Очень хорошо, давайте! — глаза Флетчера шутливо заблестели в ожидании. — Я полагаю, что это достаточно трудно, чтобы стоило согласиться!

— Вы будете работать с Арабеллой. — Флетчер кивнул. Они вместе работали несколько раз в прошлую войну и были хорошими друзьями. — Вы попробуете захватить Пожирателя Смерти и проследуете за ним на встречу. И, при удаче, в Поместье Кошмара.

— Чтооо? Альбус, Вы сумасшедший! — более молодой маг смотрел на него в полном недоверии, голос его упал в неверии. — Я предпочту пойти в министерство вытирать пыль со старых бумаг и читать их!

— Вы боитесь? — невинно спросил Дамблдор.

— Альбус! Как смеете?.. — он не закончил вопрос. — Нет! Конечно, нет! Но… Как мы сможем найти Пожирателя Смерти? Как мы сможем следить за ним, не привлекая внимания, возможно, целые дни? Как мы сможем аппарировать с ним? Прямо к Волдеморту! Как мы сможем уцелеть перед ним? И вернуться, чтобы доложить Вам…

— Да, я знаю, это опаснейшая и рискованная задача, вот почему я хотел, чтобы вы двое выполняли ее вместо Ремуса и Сириуса. Вы старше их, вы более опытны, вы хорошо тренированные авроры — даже лучше, чем авроры министерства, — и вы оба отличные стратеги. А вам понадобится сноровка в этом поиске. Я не собираюсь рисковать вашей жизнью или убивать Волдеморта. Все, что я хочу, — как можно быстрее найти это поместье.

— Но… если мы как-нибудь ухитримся найти его, — спокойно сказал Люпин, — кто спасет оттуда Гарри?

— Я, конечно. Кто же еще? Я спасу оттуда их обоих.

Одиночество, ужасные часы одиночества… возможно, даже дни? Гарри не знал. Ему было холодно, и он, как мог, свернулся в клубок, но он все еще дрожал в леденящем холоде.

Холод внутри и снаружи. Везде холод.

Было так трудно вынести одиночество, темноту и холод в комнате. Он тосковал по компании Снейпа, по их беседам и близости. Он нуждался во всех так называемых психологических факторах, теперь отсутствующих. Он решил, что он любит психологию. Должно ли это было составлять счастье?

Дверь скрипнула и открылась.

Пожиратели Смерти. Их вид за эти дни стал весьма обычным. Они промаршировали в дверь, плащи колыхались позади них, маски волновались в полутьме. Гарри невольно вздрогнул, когда они схватили его за руки и вытащили в дверь.

Снова избиение.

Или что-нибудь хуже. Эйвери был среди них. Рот Гарри мгновенно пересох. Он попытался сглотнуть, но его язык прилип к нёбу, и мальчик почувствовал, как преждевременный страх сжал горло.

Он наполовину паниковал к тому времени, когда они достигли камеры пыток.

Там никого не было. Снейпа также не было. Гарри почувствовал себя обманутым, и тревога поднялась у него в груди. Что с ним случилось? Он не умер?

Паника полностью поглотила его, каждое ощущение, каждая мысль, каждое его чувство просили и молча умоляли в его голове… Он почувствовал внезапное и почти нестерпимое побуждение кричать от внутренней сумятицы. Эйвери вынул бритву.

Гарри застыл на месте. Он умрет здесь. Он умрет здесь в одиночестве. Не будет никого, чтобы утешить, подержать, позаботиться о нем. Снейп, несомненно, умер, одинокий, как и он. Он знал наверняка, что тот не сможет поддержать его. Нет, он не унизится до того, чтобы просить и умолять их, никогда. Он только не сможет хранить молчание, потому что ему очень сильно хотелось кричать, выть от боли.

Он пронзительно крикнул, когда бритва коснулась его кожи.

Как больно. Это было хуже Круциатуса: беспомощность и безнадежность добавили свое воздействие к работе мужчины. Прошлые, еще пульсирующие порезы снова были вскрыты. Бритва казалась ужасно горячей, как будто огонь жег его спину, бока, грудь, шею, ноги, всё, везде, когда лезвие продолжало и продолжало медленные и точные движения.

Эйвери снял маску, как он сделал и в прошлый раз, и Гарри увидел признаки хорошо контролируемого сумасшествия и садизма в этих блестящих глазах, и это даже больше испугало его. Раньше пристальный взгляд Снейпа помогал ему уравновесить своей заботой этот садизм, чтобы закрепить некоторые его чувства в реальности, но теперь он был безнадежно одинок, возможно, навсегда.

Никто не знает, что он здесь.

Никто не спасет его.

Разрезы и огонь.

Пальцы, расширяющие разрезы.

Тошнотворное чувство. Эти пальцы оскверняли его через разрезы. Гарри был уверен, что это хуже изнасилования. Эти пальцы проникали в тело и…

Кричал и кричал.

Он не мог выдержать это. Не боль. Тошноту. Вторжение.

Нет, не снова. Никогда больше.

Он больше не мог стоять. Его ноги дрожали и подгибались. Кто-то ударил его кулаком в спину, и он от огромной боли упал на колени, оперся ладонями об пол.

Что-то мокрое и скользкое… его кровь. Кровь была везде, он мог видеть это. Он стоял на коленях в собственной крови. Но теперь он чувствовал, что они не дадут ему умереть здесь. Они вылечат его снова и снова, чтобы оживлять это оставшееся жалкое чувство заброшенности и пребывания в их власти.

— Мой мистер Поттер. Приятно снова слышать твой голос. Я почти забыл, как ты кричишь. Это бесценный звук, уверяю тебя. И я обещаю, что дам тебе гораздо больше удобных случаев покричать, чтобы удовлетворить меня.

Гарри не смог ответить, его голос пропал. Он поднял на Волдеморта пристальный взгляд так храбро, как мог. Их глаза встретились.

В глазах Волдеморта были холод и ненависть. На мгновение Гарри был уверен, что он раньше видел этот взгляд. Холод и ненависть… Но… в случае Волдеморта оба эти чувства контролировались и использовались как инструмент. Они не были подлинными чувствами. Как и сам Волдеморт не был подлинным. Только живым трупом.

Гарри дернулся.

Злоба Волдеморта была чем-то нечеловеческим, угрожающим и разрабатывающим план достичь цели: полной власти и господства над всеми.

Нет. Не всеми. Он не будет контролироваться Волдемортом.

Никогда.

* * *

Снейп не осмеливался поднять глаза. Он отчаянно хотел как-нибудь зажать уши. Каждый крик Гарри смертельно мучил его. Это, должно быть, Эйвери с бритвой, думал он. Гарри был один с этим психом. Он убьет мальчика.

Он неистово хотел быть там. Он знал, что Гарри успокоит его присутствие, хотя не понимал, почему.

Гарри…

Мальчик определенно уверен, что он умер. Их разделили однажды и, возможно, навсегда. Он никогда не увидит снова доброе лицо Гарри, никогда не пообещает ему глупых вещей, никогда не расскажет ему о своих родителях и школьных днях. Он никогда больше не услышит мудрых замечаний Гарри.

Счастливые дни прошли. Все скрыла темнота.

После того, как рвущие сердце крики мальчика замерли, Снейп еще глубже начал понимать так называемые психологические итоги прошедших дней. Пока Гарри был здесь, он, впервые в жизни, не был одинок. И впервые в жизни он понял, что означает делить жизнь с кем-то еще. Принадлежать.

Даже в компании с Квайетусом он был одиночкой, даже с товарищами, даже с Альбусом… Чего-то всегда недоставало, и он мог только гадать, чего.

Когда он раньше оставался один, то никогда не чувствовал отсутствия или недостатка компании… или, возможно, не никогда, но редко, когда его преследовали невыразимые и ужасающие воспоминания и ночные кошмары, и он должен был в одиночку смотреть им в лицо… но теперь без Гарри он сходил с ума от одиночества.

Он мог живо представить перед глазами настоящее положение мальчика после почти пяти часов пытки: порезы, кровь, обморок, слабость и оборванный вид, безнадежно лежащий и одинокий на полу отдаленной камеры…

Если бы Гарри был здесь… Он определенно не смог бы вылечить его, но был слабый шанс разделить боль в компании друг друга.

Снейп горько засмеялся. Он, бывший Пожиратель Смерти, один из самых тренированных магов, был так слаб и беспомощен!

Спрятав лицо в ладонях, он снова удивился собственному изменению, случившемуся в последние дни, как он, вынужденный, но, тем не менее, верный защитник Гарри Поттера, обнаружил себя в роли глубоко испуганного и волнующегося родителя. Он сглотнул. Странно. И так… естественно.

Кроме того, он должен был признаться себе: это изменение было не только случайным следствием их общей судьбы. Да, судьба играла роль в этом изменении, это было несомненно, но возможности и достоинства Гарри также сыграли свою роль в этом процессе.

Сначала Гарри принимал его оправдания без дальнейших замечаний. Он искренне простил его за все, что Снейп ему сделал. Он проявлял настоящее беспокойство о нем с самого начала, когда увидел слабое и жалкое состояние своего профессора. И он никогда не просил разъяснений о чувствах Снейпа, он только соглашался с ними и давал свои чувства в ответ. Он никогда не протестовал против чего-либо.

Как мог мальчик быть таким здравомыслящим? Он был так молод… и он вырос в практически полной эмоциональной пустыне, угнетаемый, игнорируемый… Он мог стать полным ублюдком или сумасшедшим мерзавцем с вечными жалобами на несчастья своей жизни, горюющим над своими упущенными возможностями… Он мог быть неизлечимо травмирован и неспособен давать и получать положительные эмоции. А мальчик все еще не был таким человеком. Он мог стать, но, тем не менее, не стал. Непохожий на Величайшего Ублюдка, причиной чьей безжалостной и горячей ненависти к миру, несомненно, послужили события детства, подобного Гарри.

Волдеморт отвергал и презирал мир и жил только ради одного: мести и ненависти.

Гарри благосклонно относился и заботился о своих близких, и единственной вещью, к которой он стремился, была взаимность. Он отчаянно хотел быть признанным.

Гарри принимал не только их положение, но даже его, чудовище-зельевара. А он, абсолютный одиночка, не мог помочь, но принимал его в ответ.

Теперь Снейпу было ясно, что, если бы он дал шанс Гарри раньше, должно было бы произойти то же самое… Он ни разу не дал возможности, теперь же было слишком поздно жалеть.

Снейп глубоко вздохнул. И дал третью клятву в этой темнице смерти: если они как-то ухитрятся бежать, он даст Гарри все, что он заслужил. Он даст ему заботу. Поддержку. Дом.

Семью.

* * *

Дни…

Пытки…

Крики…

Все казалось бесконечным продвижением к несуществующей цели. Это был одинокий процесс. Всегда одинокий.

Только чтобы слышать крик Гарри и только чтобы выдерживать систематическую, ежедневную пытку мальчика.

Сначала он думал, что не может быть хуже. А уже было.

Затем пришел день, когда его вытащили из камеры в первую дверь. Это означало, что Волдеморт решил, что пытать Гарри в одиночестве слишком скучно. Снейп был так слаб из-за отсутствия еды и беспокойного сна, что он не мог нормально шевелить ногами, так что сопровождающие Пожиратели Смерти должны были его нести. Положение было таким унизительным, что Снейп отчаянно хотел умереть от стыда.

А в камере ему устроили первое настоящее и почти невыносимое избиение. Только избиение, а не проклятия или зелья. Десять Пожирателей Смерти последовательно били его, и когда последний заканчивал, первый начинал снова. Одежда была сорвана, его покрывали только собственная кровь, синяки и раны.

Через некоторое время он понял, что стонет. Потом кричит. Потом орет. В конце концов, он мог только стонать охрипшим голосом, валяясь в собственной крови и блевотине.

Все болело. Он не мог нормально дышать. Когда же он подумал, что они не смогут придумать новых способов причинить боль, пришел Малфой с обычным молотком.

Он окаменел от ужаса, когда два ублюдка подняли его и поставили на колени возле стола. Он не мог даже протестовать, только оцепенело смотрел, как третий фиксировал его кисти на столе поспешно наколдованным креплением. Он точно знал, что произойдет. КТО придет.

Раньше он не мог верить этому. Этот человек был его другом. Даже лучшим другом. А теперь…

Он никогда умышленно не причинял ему вреда, даже когда сменил сторону. Он всегда присматривал за его сыном, пока Драко был в школе… Несмотря на все, что произошло, они оставались друзьями… Или, по крайней мере, он верил в это.

Доказательство его неудачи стояло теперь перед ним. Снейп скорчился и отвернул лицо от взгляда мужчины. Теперь он сам мог почувствовать и этот вид боли. Не то, чтобы он очень хотел этого.

Первый удар был неожиданным. Его глаза закатились под лоб, и он почувствовал металлический вкус во рту. Кровь. Он прикусил себе язык. Это было хуже, чем казалось. Было счастьем, что он не обмочился. И хотя несколько минут назад он был уверен, что в нем не осталось сил, чтобы кричать, он закричал и плотно закрыл глаза, концентрируясь на своем дыхании. Он не хотел видеть свои руки. Никогда.

Когда его первый палец был разбит, Люциус дал ему небольшой перерыв.

— Как насчет этого вида боли? — спросил Волдеморт с насмешливым любопытством. — Я боялся, что никогда больше не услышу твой голос… Но у Люциуса НАСТОЯЩИЙ талант убеждать тебя открыть твой упрямый рот, мой профессор. По крайней мере, молодой Поттер может слышать, что ты все еще жив.

Сначала это последнее высказывание принесло огромное облегчение оборванному мастеру зельеварения. Гарри узнает, что он еще жив! Но мгновение спустя он заколебался. Возможно, эта часть информации уменьшила бы его боли. Или это увеличило бы их? Его вздох слился со следующим ударом. Гарри мог слышать его крики, а мальчик знал, что он мог в молчании перенести разные пытки. Что он подумает о его криках? Ребенок был таким сострадательным…

К тому времени, когда Люциус закончил работать с его левой рукой, Снейп потерял сознание. Вместо своего любимого заклинания «Энервейт» Темный Лорд решил использовать одно из зелий мастера зельеварения, зелье бодрствования. Это было бы чрезвычайно плохо, подумал Снейп в полуосознанном удивлении. Не упоминая того, что другим зельем, которое Волдеморт влил ему в горло, было Делоурем Фацио. Снейп на мгновение удивился, что Волдеморт не использовал это раньше. Комбинированным использованием Делоурем Фацио и Круциатуса можно было пытать любого до безумия… как Лонгботтомов, которых замучили этим же способом. Это зелье было предназначено для стирания промежутков между нейронами, которые предназначались, чтобы препятствовать мозгу сходить с ума от невыносимой физической боли, порождая подавление или онемение нервной системы.

Это было одним из его собственных результатов. Он изобрел это, когда работал в институте исследования зелий здоровья. Какая ирония!

Мастер зельеварения знал, что случится.

Через некоторое время он будет абсолютно неспособен издать даже крошечный, слабый звук. Волшебные путы ослабли, и он упал на пол. В сознании. Проклятое бодрствование.

В следующий момент он почувствовал осторожную, добрую руку на своем плече.

— Про… профессор, — кто-то плакал над ним, и горячие слезы падали на его голую кожу. Это был Гарри.

Он слышал, как Пожиратели Смерти приказали мальчику вернуть его в камеру. Несмотря на слабость, он старался встать, идти на своих ногах. Это было нелегко, но они так или иначе сделали это.

Большая коричневая дверь захлопнулась позади них. ИХ! Они снова были вместе.

Из последних сил Снейп подтащился к знакомому углу и сел, прислонившись к стене. Гарри, шатаясь, последовал за ним, подняв несчастный плащ с пола. Он встал на колени возле профессора и, сняв с себя свитер Снейпа, заботливо одел обнаженного мужчину. Снейп даже не мог протестовать. Из-за зелья он был в сознании, но на самом деле он не очнулся. Он не хотел, чтобы мальчик делал это, но был бессилен как-то помешать.

Гарри медленно натянул свитер на его голову. Затем он поднял руку, чтобы просунуть в рукав одежды, но увидел пальцы. Снейп видел, что тот был очень близок к обмороку. Но Гарри, собрав всю силу воли, просунул неузнаваемую конечность в рукав так бережно, как мог. Затем другую, пока Снейп не оказался одет.

Свитер был окровавленным и невероятно грязным. Но он также был теплым, теплом живого тела… Тела Гарри. Или он был теплым из-за заботы мальчика?

Снейп не знал, когда Гарри начал плакать. В то время, когда он заметил его руки? Его тело? Его пребывание в сознании?

Гарри подтянул ноги профессора к его груди («Сохранить тепло…» — пробормотал он, рыдая) и бережными движениями обернул вокруг них плащ.

Он все еще плакал, когда прижался к боку Снейпа и обнял его.

И он продолжал плакать очень долгое, долгое время. Снейп хотел погладить его по голове, но, побоявшись боли в руках, решил этого не делать.

— Все хорошо, Гарри, — пробормотал он через некоторое время. — Ты можешь перестать. Ты не должен плакать.

— Нет? — слабо ответил мальчик. — Почему я не должен плакать? У меня есть очень серьезные причины плакать, сэр.

На это замечание никакого ответа не последовало. Гарри был прав.

— У нас также есть несколько причин быть счастливыми, — вздохнул профессор. — Мы снова можем быть вместе.

— Вы счастливы быть со мной? — обнадежено прозвучал голос мальчика.

— Поттер, ради Бога, разве я не говорил тебе это прежде? Да, я счастлив быть с тобой. Фактически, то время, когда мы были разделены, казалось проклятым, — он мог чувствовать слабый намек на гнев, но его голос был таким слабым и хриплым, что все это прозвучало как тихий шепот. Руки вокруг него напряглись, и гнев исчез. — Если я правильно помню, я рассказал тебе кое-что о своем доме и твоем пребывании возле меня, и я не передумал. Этого достаточно для тебя, чтобы успокоиться?

Внезапно Гарри покраснел.

— Вы знаете, сэр, я… когда нас разделили, я думал о том, чтобы спросить Вас, сказали ли Вы это серьезно или нет…

— Как Вы, конечно, заметили, мистер Поттер, я всегда серьезен, — попробовал он сказать это строгим голосом, но потерпел неудачу. Губы Гарри разошлись в полуулыбке.

— Я так думал в школе. Но с тех пор, как мы здесь вместе, профессор, я заметил другие Ваши характерные черты.

— Которыми являются?..

— Э… хорошо… — Гарри не знал, как ответить. — Вы иногда подшучиваете…

— Иногда. Да. Но я не шучу, когда говорю об очень деликатных темах. А твое желание собственного дома и семьи — тема такого рода.

— Этим Вы подразумеваете …

— Именно, — кивнул профессор. — Хотя я боюсь, что у меня никогда не будет возможности доказать это.

— Не имеет значения, сэр, — голос Гарри был чуть громче шепота. — То, что Вы… принимаете меня, достаточно для меня. — Через несколько минут он добавил. — Нет, это не только «достаточно». Это — всё.

* * *

Перси нервничал. Он не хотел делать это, ему было крайне неприятно такое подсматривание. Он боялся своих коллег, которые могли найти его, шарящего в документах ограниченного доступа, и сердился, потому что за два дня ничего не нашел.

Возможно, он искал в неверном месте. Он хотел что-нибудь узнать об этом проклятом Поместье Кошмара, но нормальные документы вообще о нем не упоминали. Он должен был найти другой способ подойти к проблеме. Его отец сказал, что Поместье было важным местом встречи последователей Вы-Знаете-Кого. Так что он должен был исследовать досье Пожирателей Смерти. Но те были строго ограниченного доступа. Большинство их было в совершенно секретной секции.

Другие, немного более легально доступные, были аврорскими досье. Другая сторона той же монеты. Незапрещенная сторона той же самой игры.

Его идея была блестящей. После того, как он вытащил огромное количество АВ (аврорских) досье и набрал их заклинанием Ревелло («Ревелло Поместье Кошмара!» — это была специальная версия заклинания, он сам изобрел ее и очень этим гордился), он смог увидеть, как документы внезапно и резко начали вертеться, и досье легло перед ним на стол. Легкая зеленоватая аура окружала его.

СНЕЙП, Квайетус Салазар — было написано у него сверху.

Глаза Перси расширились. Снейп как аврор? Это был вид шутки? Или проклятая модификация Ревелло была не так эффективна, как он думал? Он пожал плечами. Какой бы ни была причина, он исследует это досье, и если окажется, что он был неправ, он испробует другой способ поиска.

СНЕЙП, Квайетус Салазар — снова прочитал он и внезапно понял: имя не было именем сального мастера зельеварения. Он был Северус, не так ли? Нет, он несомненно БЫЛ Северусом. Но кто тогда был этот другой Снейп?

Внезапное любопытство заставило его открыть досье. Это был весьма общий, очень скучный документ, но Перси привык читать массу таких, и он легко мог выбрать из них важные элементы. Он начал читать и взял кусок пергамента и перо, чтобы делать заметки, если это необходимо.

* * *

РН: 03960881010

Дата/место рождения: 02.04.1960, Снейп

Дата/место смерти: 02.12.1979, Поместье Кошмара (расположение неизвестно)

{«Так он умер… И он был так молод…» — подумал Перси. В том месте, которое он искал. Но документ гласил: «расположение неизвестно». «Проклятье!» Но любопытство заставило Перси продолжить.}

Отец: СНЕЙП, Северус Салазар

РН отца: 0392856457

Дата/место рождения отца: 05.11.1928, Снейп

Дата/место смерти отца: 04.11.1981, Снейп

Мать: НОБЛЕСТОУН, Куок Эйтина

РН матери: 0493112539

Дата/место рождения матери: 02.02.1931, Хогсмид

Дата/место рождения матери: 04.11.1981, Снейп

{«Те же самые дата и место смерти, что и отца. Интересно. Это, возможно, больше, чем простое совпадение.»}

Другие члены семьи:

Брат: СНЕЙП, Северус Нобилус

РН брата: 03958912111

Дата/место рождения брата: 05.03.1958, Снейп

Дата/место смерти брата: ((жив))

{«Так этот парень был братом сального мерзавца! И… Снейп был моложе его родителей?» — Перси был шокирован. Он всегда думал о мастере зельеварения, как о подлом старом мерзавце. Но 37 лет не было старостью!}

Семейное положение: холост

СОВ: О, 100% (серт. н. 14/1976)

ТРИТОН: О, 100% (серт. н. 14/1978)

АВ: О, 99,3% (серт. н. 2АВ/1979)

{Это казалось невозможным. Он получил только 94% за свои СОВы и 94,1% за ТРИТОНы. Как кто-то мог достичь такого уровня? Перси был завистлив. Затем ему на ум пришло, что юноша был мертв. А он жив. БОЛЬШАЯ разница.}

Подробности:

1971 — Хогвартс, ШЧВХ

1976 — СОВ, максимальные результаты

1978 — ТРИТОН, максимальные результаты

01.09.1978 — официальное министерское аврорское обучение (АвО2245/В/322/1978)

01.02.1979 — назначен аврором (классифицирован 1-м классом) (Назн12/В/310/1979)

21.03.1979 — уведомил и покинул министерство (Нояб24/В/311/1979)

01.04.1979 — заподозрен в деятельности Оф (смотри Оф112/В/44/1979)

{«Оф? Что это может быть?» — коротко удивился Перси и записал информацию. Позднее ему нужно будет провести другое исследование по этой теме.}

02.12.1979 — умер (серт. н. С-13342/3/1979)

Замечания:

1. На АВ обучение рекомендован Гарольдом Уинстоном Поттером (РН: 039203345129, АВ 011)

{«Сюрпризы за сюрпризами. ПОТТЕР рекомендует СНЕЙПА на министерское АВ обучение? Что должно означать все это проклятое дело?» — Перси чувствовал себя так глупо… и это чувство было таким незнакомым…}

2. Возможно, убит Волдемортом в Поместье Кошмара (расположение неизвестно). Основано на свидетельстве СНЕЙПА, Северуса Нобилуса, РН: 03958912111, под воздействием Веритасерума (сварен СТОЛЛОМ Николасом, РН 0393902354 МЗ серт. н. МЗ10Х/14/1971)(смотри: Проверка/СНЕЙПСН/134/ПС/12/1981; ПС/76/1982; ПС/97/1982)

{Перси сглотнул. Там было Поместье Кошмара. И другие вещи. Его профессор, несомненно, был Пожирателем Смерти. Там было доказательство: документы, связанные с ПС. И поганый мерзавец был там, когда его брата убили, он, возможно, был одним из его убийц. Рот Перси пересох, и он очень занервничал. Его перо быстро двигалось, когда он копировал детали. Снейп, ненавидимый всеми профессор-слизеринец, был, бесспорно, кровавым Пожирателем Смерти. Как Дамблдор мог позволить ему преподавать? Он должен рассказать своим братьям, всем троим, и Джинни! Он должен предупредить их. Позже, успокоил он себя. У него есть работа, чтобы сделать ее сейчас. Он продолжил.}

3. Заподозрен в членстве в Оф. Сопротивлялся убеждениям. (смотри Оф/СНЕЙПКС/В)

{«О, снова втиснут этот Оф.»}

4. Семья заподозрена в деятельности ПС — сомнительная достоверность (смотри ПС/СНЕЙПСС/В, ПС/СНЕЙПСН/В, ПС/СНЕЙПКЭ/В)

{Еще больший шок. «Действительно, изумительная семья. Три Пожирателя Смерти и аврор. Аврор, который оставил министерство из-за этого подозрительного Оф.» Перси не был глупым. Это Оф должно быть чем-то вроде дел Волдеморта, что-то запрещенное и, возможно, опасное — это было ясно из упоминания в документе.}

Приложенные документы:

Сертификаты СОВ, ТРИТОН, АВ.

Выдержка из показаний СНЕЙПА, СН (Тест/СНЕЙПСН/134/ПС/01/1982)

Протокол об обстоятельствах смерти Квайетуса Снейпа.

{О, подумал Перси. Наконец что-то интересное…}

* * *

(…)

Снейп: Мой отец хотел, чтобы он стал последователем Волдеморта.

Допрашивающий: Что он думал об убеждениях Вашего отца?

С.: Он отказался от этого несколько раз. В конце концов, мой отец решил вынудить его физическим насилием и взял непосредственно к Волдеморту.

Д.: Когда?

С.: 2-го декабря 1979.

Д.: Куда?

С.: В Поместье Кошмара.

Д.: Где это Поместье?

{Хороший вопрос. Если ему повезет, он получит ответ.}

С.: Я не знаю его точного расположения. Предполагаю, что оно расположено в северной Англии или в Шотландии.

{Ему не повезло.}

Д.: Я знаю… Что там произошло?

С.: Его физически мучили и проклинали пять часов. Он не отказался от сопротивления. В конце Волдеморт спросил его, присоединится ли он к нему. Он отказался. Затем Волдеморт послал в него убийственное проклятие, и он умер.

Д.: Вы тоже мучили его?

С.: В начале да. Я надеялся найти способ спасти его, и мне было нужно время. После пятого раунда я понял, что бессилен. Тогда я отказался дальше мучить его. Мой отец несколько раз наложил на меня Круциатус, но Волдеморт запретил ему убить меня…

(…)

* * *

Ох, как трогательно… Сальный мерзавец хотел спасти кого-то! Невероятно! Но… это показание было сделано под Веритасерумом, что означает… Хорошо… он, в конце концов, был его братом… Перси пожал плечами.

Исследование не дало настоящих результатов. Возможно, завтра…

Перси вздохнул и начал приводить в порядок бумаги, чтобы вернуть их на место, когда он схватил какую-то папку прямо за досье «СНЕЙП, Квайетус Салазар».

На ней было написано «СНЕЙП, Северус Нобилус».

Если раньше он чувствовал шок, то теперь просто окаменел. Согласно предыдущему документу, мерзавец был Пожирателем Смерти. А теперь он увидел его документы среди АВ! Что происходило???

Внезапно он забыл о Поместье Кошмара. Он любой ценой хотел прочитать и эту папку. Но когда он дотронулся рукой, чтобы открыть ее, он внезапно заметил зеленоватый свет вокруг документа. Заклинание, которое он произнес! О, возможно, теперь он узнает!

Он открыл папку.

* * *

РН: 03958912111

Дата/место рождения: 05.03.1958, Снейп

Дата/место смерти: -

Отец: СНЕЙП, Северус Салазар

РН отца: 0392856457

Дата/место рождения отца: 05.11.1928, Снейп

Дата/место смерти отца: 04.11.1981, Снейп

Мать: НОБЛЕСТОУН, Куок Эйтина

РН матери: 0493112539

Дата/место рождения матери: 02.02.1931, Хогсмид

Дата/место рождения матери: 04.11.1981, Снейп

Другие члены семьи:

Брат: СНЕЙП, Квайетус Салазар

РН: 03960881010

Дата/место рождения: 02.04.1960, Снейп

Дата/место смерти: 02.12.1979, Поместье Кошмара (неизвестно)

Семейное положение: холост

{«Никто не захотел выйти замуж за сального, подлого мерзавца с орлиным носом,» — зло усмехнулся Перси.}

СОВ: О, 95,2% (серт. н. 22/1974)

ТРИТОН: О, 94,6% (серт. н. 21/1976)

МЗ: О, 100% (серт. н. 1МЗ/1/1978)

{Эта семья действительно раздражала своими результатами. Профессор, по-видимому, не был так талантлив, как его брат, но его результаты все-таки были выше, чем у Перси. Он почувствовал сильную ненависть.}

Подробности:

1969 — Хогвартс, ШЧВХ

1974 — СОВ, высокие результаты

1975 — продвинутое изучение зельеварения в ШЧВХ с Эйгилусом О’Пеком (РН: 03913567344)

{О’Пек! Его папа и мама рассказали ему много историй о старом профессоре зельеварения, который в действительности НЕ был главой слизеринского факультета также как не был и слизеринцем. Он был гриффиндорцем… и принял отвратительного слизеринца как своего подмастерья? Да, жизнь редко была логичной.}

1976 — ТРИТОН, превосходные результаты

01.09.1976 — работа для института исследования зелий здоровья

{Пожиратель Смерти и делает исследования здоровья? Одновременно? Хорошенькое дело!}

1977-1981 — заподозрен в деятельности ПС (смотри ПС28103/В/03/1977 и приложенные документы)

{Хорошо. Он, кажется, действительно был ПС, а не АВ.}

01.14.1978 — назначен мастером зельеварения (квалифицирован 1-м классом)

01.09.1978 — назначен професором зельеварения в ШЧВХ

02.12.1981 — арестован аврором АВ2301 в ШЧВХ, официальные допросы проводились АВ781, АВ910 и АВ1103 (н. протоколов ПСТ14/1981, ПСТ22/1981, ПСТ98/1981, ПСТ119/1981, ПСТ255/1981, ПСТ376/1981, ПСТ388/1981, ПСТ401/1981, ПСТ455/1981, ПСТ475/1981, ПСТ544/1981, ПСТ591/1981, ПСТ3/1982, ПСТ9/1982, ПСТ13/1982, ПСТ16/1982, ПСТ22/1982, ПСТ43/1982, ПСТ65/1982, ПСТ76/1982, ПСТ88/1982, ПСТ97/1982, ПСТ113/1982, ПСТ127/1982, ПСТ156/1982, ПСТ178/1982, ПСТ201/1982)

{«Так много отчетов? Означает ли это, что Снейпа так много раз допрашивали? Определенно, он все отрицал. Но… Ему давали Веритасерум, не так ли? Тогда… почему было необходимо допрашивать его так много раз?» В конце концов Перси пожал плечами и продолжил.}

29.01.1982 — подтверждена деятельность ПС, помещен в Азкабан (приговор н. АЗ/В/39/ПС/1982)

{«Должно быть, случайность, что папка была здесь, среди АВ документов. Но, тем не менее, счастливая случайность», — удивился Перси. Так Снейп был в Азкабане. Подходящее место для людей вроде него.}

01.07.1982 — судебное разбирательство, потребованное ДАМБЛДОРОМ, Альбусом (РН: 03834119801)

04.08.1982 — освобожден из Азкабана (док. н. АЗ/ОСВ/1/1982)

{«ЧТО? ДАМБЛДОРОМ?» — Перси не знал, что подумать.}

01.09.1982 снова профессор зельеварения в ШЧВХ

1985 возобновление членства в Международном союзе мастеров зельеварения (н. 2808/1985)

1995 заподозрен в деятельности ПС (смотри ПС21/В/03/1995)

{«СТОП!» Перси хотел встать и бежать с новостями домой или к отцу. Дамблдор ошибался. Он незаслуженно защищал этого мерзавца, и это было ответом на его доверие! Если Снейп был Пожирателем Смерти 14 лет назад и теперь тоже, это могло означать только одно: он был Пожирателем Смерти в течение всего промежутка, все их школьные годы! Он застыл. Он должен был что-то делать. Рассказать отцу. Министру. Дамблдору. Всем. Напечатать в «Пророке» ПРАВДУ: этот проклятый мерзавец был Пожирателем Смерти!

Он должен был сделать усилие, чтобы успокоиться достаточно для того, чтобы продолжить. Нет. Министр не верил, что Волдеморт вернулся. Но… То замечание отчасти было доказательством этого, не так ли?

Что ему делать?

Перси решил. Он станет аврором. Это будет лучшим способом защитить его семью.}

Замечания:

1. О деятельности мастера зельеварения смотри СМЗ/СНЕЙПСН/В

2. О его деятельности ПС смотри ПС/СНЕЙПСН/В

Приложенные документы:

Сертификаты СОВ, ТРИТОН, МЗ

Признание деятельности ПС (Тест/СНЕЙПСН/11/ПС/01/1982)

{Здесь было доказательство! Но… к этому моменту Перси полностью запутался. Он не мог понять. Был Снейп Пожирателем Смерти или нет? Если действительно был, то почему его освободили из Азкабана?}

* * *

(…)

Допрашивающий: Вы — Пожиратель Смерти?

Снейп: Да.

Д.: Сколько Вы служили Вы-Знаете-Кому?

С.: 3 года.

Д.: Вы совершали преступления у него на службе?

С.: Да.

Д.: Убийства?

С.: Да.

{«Признание ДАНО под Веритасерумом» — подумал Перси.}

Д.: Точное число убитых Вами людей?

С.: Одиннадцать.

Д.: Их имена?

С.: Джозеф Гальвани, его жена и двое детей, Патрисия Райтс, Катрин Лайтхаус, Эндрю Уайт, его жена и их ребенок и трое молодых мужчин, я не знаю их имен.

{«Ч… что? Гальвани были убиты этим сальным, проклятым, противным…» Это было совершенно невероятно. Перси в шоке потряс головой. Вдруг он почувствовал слабость. Это не могло быть правдой. И в то же время… это БЫЛО. Его мама никогда не поверит этому. Никогда. Он как-нибудь заберет это досье домой. Но он знал, что было невозможно пройти через Службу безопасности с такими важными досье. Он снова покачал головой.}

Д.: Вы убили их для удовольствия?

С.: Нет. Я убил восемь из них по приказу Вольдеморта. Троих неизвестных мужчин я убил, защищая Лили Эванс.

Д.: Во время Ваших убийств Вы находились под воздействием Империуса?

С.: Нет.

Д.: То есть вы убили их по Вашей собственной воле.

С.: По приказу Волдеморта.

Д.: Но Вы повиновались ему.

С.: Да.

Д.: Сколько раз Вы использовали непростительные?

С.: 11 раз Авада Кедавра и 79 раз Круциатус.

{УБЛЮДОК! Несомненно, он применил Круциатус и к Гальвани…}

Д.: Империус?

С.: Я никогда не использовал его.

{Ах. Это интересно. Почему нет?}

Д.: Вы считаете себя невиновным?

С.: Нет. Я виновен во всех преступлениях, упомянутых ранее.

{Этот ответ вызван сывороткой или виной? Скорее всего, сывороткой…}

Д.: Вы сказали, что действовали по приказам.

С.: Да. Но присоединиться к Волдеморту было моим свободным решением. Я делал, что он говорил мне сделать. Я виновен.

{Нет, не сывороткой. Не было вопроса, чтобы отвечать. Невероятно, что этот проклятый мерзавец чувствовал вину за свои поступки. Хмм…}

Д.: Северус Нобилус Снейп, Вы признаны виновным в 11 убийствах, 79 подтвержденных пытках и 90 использованиях непростительных проклятий. Вашим наказанием будет заключение в Азкабан.

(…)

* * *

Долгие минуты Перси сидел на стуле, сосредоточенно таращась в окно.

Он не знал, что делать со всем тем, что он узнал сегодня… как рассказать матери и отцу… как реагировать...

Все казалось таким туманным и хаотическим.

Впервые в жизни Перси был совершенно неуверенным и беспомощным.

— Когда они снова придут, как вы думаете? — нерешительно спросил Гарри.

— Я не знаю. А что? — голос Снейпа был немного раздраженным.

— Я думаю… они позволили нам более 20 часов сидеть здесь в покое. Это так… необычно для них.

— Да, хотя я рад их временной забывчивости о нас. Я не чувствую… готовности к новым…

— Я тоже нет… — ответил Гарри и зевнул. — Немного воды? Хотите пить?

Снейп только кивнул. Гарри встал и подошел к дверям, чтобы принести кувшин, и Снейп смог только мельком увидеть Гарри… тело Гарри.

Все еще вытекающая из некоторых ран, запекающаяся кровь по всему телу, покрытому несколькими нелепыми остатками одежды, прилипшими к порезам…

— Ты ужасно выглядишь, — печально пробормотал он.

— Вы тоже, — ответил мальчик, затем добавил просто: — Мы умрем здесь.

— Да. Мы умрем здесь, — повторил Снейп слова Гарри. Когда мальчик поднял кувшин и дал ему напиться, он автоматически протянул руки схватить кувшин… потом опустил их так быстро, как мог, и спрятал под плащ. Он не хотел видеть их, а также не хотел, чтобы видел Гарри.

— Не нужно, — Гарри встряхнул его руку. — Я видел их вчера, Вы помните? Я не буду волноваться из-за них.

— Это я, — нерешительно ответил Снейп. — Я не хотел видеть их.

— Они болят?— обеспокоенно спросил Гарри.

— Немного. Сегодня лучше. Только… пульсируют, и я должен быть осторожен, пытаясь шевелить ими, — он улыбнулся ободряющей улыбкой, но это не принесло того успеха, какого он хотел. Гарри уставился на Снейпа еще беспокойнее. Внезапно его профессор показался таким… человечным. Или слабым?

— Вы в порядке, сэр?

— Нет, Гарри, — черные глаза были холодными и пустыми. Гарри вспомнил, что он уже видел некоторый сорт пустоты в этих глазах в течение четырех лет, но это было другое… ТА пустота излучала полное отсутствие интереса и эмоций, эта же была знаком смирения и принятия ситуации и боли. Душевной, эмоциональной боли.

Гарри не сказал ни слова. Только поставил кувшин на пол, когда тот напился, и осторожными прикосновениями смыл кровь с лица профессора.

— У Вас жар, — напомнил он декану.

— О, кажется, моя очередь… — сказал он довольно горько, и Гарри дернулся.

— Вы слишком истощены.

Ни один из них не говорил. Спустя некоторое время Гарри закончил мыть его лицо.

— Спасибо, — сказал он мягко, когда опустил обрывок ткани.

— За что? — озадаченно посмотрел Снейп.

— За то, что дали мне семью, — он сел возле бока профессора. — За заботу. Вы знаете, вчера был лучший день моей жизни. Когда Вы сказали, что я смогу жить с Вами.

— Ты не только СМОЖЕШЬ. Ты фактически живешь со мной.

— Нет, сэр. Я фактически умираю с Вами, — ухмыляясь, поправил он.

— Ах, действительно.

— Вы знаете, что Сириус также предлагал мне остаться с ним?

— Остаться? Он не остается, если я правильно помню. Он бежит, не так ли?

Гарри оценил попытку Снейпа быть остроумным и улыбнулся.

— Да, верно. Но было мгновение, когда мне казалось, что я смогу жить с ним.

— Когда? — вопрос был коротким, но Гарри смог расслышать неподдельное любопытство. Внезапно он почувствовал небольшое смущение.

— Ах… после событий в Визжащей Хижине, когда мы… оглушили Вас… — Он едва осмеливался увидеть лицо профессора, и был потрясен, когда уловил его улыбку.

— О, — сказал Снейп в раздумье. — Это было хорошо выполненное вами троими заклинание …

— Тогда Вы не казались счастливым… — рискнул Гарри на короткое замечание.

Улыбка Снейпа расширилась.

— Хорошо. Я НЕ БЫЛ слишком счастлив. Ты можешь понять это, Гарри… Я, один из наиболее подготовленных магов в нашем мире, был оглушен тремя детьми… не упоминая того, что это случилось перед человеком, который ждал такого момента всю свою жизнь…

— Вам не кажется, что это — преувеличение, профессор?

Лицо Снейпа внезапно потемнело.

— Я не уверен, что ты хочешь услышать обо всей этой дряни, Гарри, — ответил он задумчиво.

— О чем?

— О моей и Блэка истории и нашей взаимной ненависти.

Гарри неловко передвинулся.

— Э… сэр, если Вы не хотите говорить об этом, я не взбешусь… возможно, только немного… разочаруюсь. — Гарри закрыл глаза, затем добавил. — Вы знаете, больше всего в жизни я ненавижу то, что все знают больше подробностей обо мне и прошлом моих родителей, чем я. Это действительно… беспокоит.

— Тогда хорошо, Гарри, хотя эта история не имеет никакого отношения к твоей жизни или к твоим родителям, по крайней мере, не совсем… Я начну?

Снейп прислонился к стене и закрыл глаза. Гарри почувствовал слабую дрожь мужчины и осторожно коснулся его лба. Профессор вздохнул и улыбнулся Гарри.

— Знаешь, Гарри, ты так напоминаешь мне моего брата Квайетуса… Ну ладно, я начинаю… — Снейп глубоко вздохнул. — Наша война, я подразумеваю войну между мной и компанией твоего отца, началась в последнем месяце нашего второго курса на матче по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином. Я не помню точно, какой факультет выиграл ту игру, но там произошел несчастный случай. Действительно, обычный несчастный случай. Я был отбивалой в моей команде, а этот проклятый... Блэк был охотником, так же как и твой отец. Джеймс Поттер тогда не играл, его выбрали в команду в следующем году. Но Блэк был чертовски хорошим летуном, и МакГонагалл разрешила ему играть.

— Я всегда думал, что мой отец был лучшим ... — удивился Гарри. — Все говорили это. И говорят, что я прирожденный игрок в квиддич потому, что я унаследовал его способности.

— Он был действительно хорош, но ты лучше, чем он. Намного лучше. И я думаю, что твои летательные способности — не семейное наследие, а твои… позволь сказать это так: просто… особенности тебя одного. Ты способен к квиддичу из-за того, кем ты являешься, а не из-за твоих родителей или семьи…

— Я вижу, — улыбнулся Гарри. Было так хорошо слышать, что он не был печально известным Гарри Поттером только из-за родителей. Что у него были способности и собственные характерные черты, которые составляли его самого.

— В этом состязании я попал в твоего крестного бладжером, он упал с метлы и едва не погиб. Это был только проклятый несчастный случай, но, тем не менее, он с того времени абсолютно уверился, что я хотел убить его. Я не знаю, почему твой отец поверил ему, но он все-таки сделал это, так что на третьем курсе, в следующем году, я понял, что стал их неизменной мишенью. Я не мог понять, почему, но по-настоящему не беспокоился до… — его голос затих.

— До…

Снейп открыл глаза и посмотрел на Гарри.

— Пока они не решили сыграть со мной идиотскую шутку, которая едва не убила Квайетуса.

— К… как? — Гарри был ошеломлен. — Они не хотели навредить ему, не так ли?

— Нет, сейчас я думаю, нет, — Снейп покачал головой. — Но тогда я был абсолютно уверен, что они хотели причинить ему вред. Это была глупая выходка на основе некоторого зелья. Они сказали Квайетусу, что всем третьим курсам будет нужна мандрагора для их следующего зелья, и я, скорее всего, буду счастлив, если он принесет мне одну из третьей оранжереи … которая, естественно, была запретна для всех первых курсов, но Квайетус не знал. Он не знал и об этих проклятых мандрагорах… — Снейп внезапно показался действительно сердитым. — Эти идиоты забыли сказать, чтобы он не вынимал растение из горшка, а Квайетус не хотел красть горшок, так что он вытащил ее…

— Крик мандрагоры… — прошептал Гарри в ужасе. — Как Ваш брат смог уцелеть…

— Растения были молодыми. Они были не младенцами, а подростками… так что воздействие крика не убило его, хотя заставило Квайетуса оставаться в лазарете в течение почти недели, пока он полностью не поправился. Я рассвирепел. О Боже, я был так рассержен, что решил мстить Блэку и Поттеру до смерти… Но до выздоровления Квайетуса я остался с ним в лазарете, так что я был там, когда… — Снейп снова закрыл глаза. — Твой дедушка, который, как я рассказал тебе, уже не был преподавателем, и Дамблдор пришли навестить его и расспросить о случившемся. Сначала мой глупый брат вообще не хотел что-либо признавать и сказал, что ему просто было любопытно, и все это его вина. Я по-настоящему разозлился на него, но когда я захотел открыть рот, Дамблдор отослал меня. Тогда я… — Снейп неловко пошевелился. — Я подслушал… — Гарри недоверчиво моргнул. Он совершенно не мог представить Снейпа, подслушивающего под дверью лазарета. Его ухо у замочной скважины… Он улыбнулся, но Снейп был настолько занят рассказом, что не заметил этого. — Дамблдор не поверил ему, а старший Поттер сказал, что он знает правду, потому что сын рассказал ему. Дамблдор и старший Поттер согласились, что двое мальчишек должны быть исключены, потому что они знали о возможных последствиях своих действий. Квайетус, однако, не согласился и запротестовал. Между ними тремя был довольно сильный спор, но, в конце концов, победил Квайетус. Он убедил профессоров, что двое глупых мальчишек вовсе не собирались никому причинить вред. Это была только шутка — опасная, но только шутка. Он сказал, что, если это необходимо, он будет начисто отрицать случившееся перед любым, кто спросит. Дамблдор был так потрясен, что не мог говорить в течение многих минут. Ему было слишком трудно поверить, что «темнорожденный» ребенок защищал его любимых светлых гриффиндорцев. Я думаю, что это было поворотной точкой его отношения к нам, так называемым «темным детям». С тех пор даже я смог заметить изменения в его отношении к слизеринцам. Он стал гораздо более добрым и открытым. Естественно, я не признавал это в течение многих месяцев или лет, пока Энн не заставила меня сознаться в этом… Но это другая история. Так, в конце концов, Блэк и Поттер смогли остаться студентами Хогвартса. Я не хотел поверить этому. Я был так зол на Квайетуса, что не разговаривал с ним долгие недели. А потом он прокрался ко мне в спальню однажды ночью, разбудил меня и попросил простить его, — лицо Снейпа исказилось от боли. — ОН просил МЕНЯ простить… Я был таким проклятым идиотом по отношению к нему…

— Почему он должен был красться в Вашу спальню? Разве он не был также слизеринцем? — спросил Гарри.

— Нет. Он был из Рейвенкло.

— О… — Гарри был удивлен. — Вы никогда не упоминали об этом раньше.

— Разве? — Снейп был сбит с толку. Гарри в ответ кивнул головой.

— Нет. Но это ... это означает, что он и моя мать были одноклассниками, не так ли?

— Да, действительно… Я никогда не думал об этом раньше… Но, как ты сказал, они были на одном курсе…

— Моя мертвая мать знала Вашего мертвого брата… так странно.

Они сидели неподвижно. Гарри мог видеть, что Снейп старается вспомнить прошедшие дни.

— Хмм… теперь, когда ты упомянул это, я, кажется, вспомнил, что они как будто были друзьями, кстати … — пробормотал Снейп неопределенно. — Они оба были старостами и проводили бесконечные часы в библиотеке… Типичное поведение Рейвенкло, ничего необычного… Мне кажется, что несколько раз, когда я хотел поговорить с Квайетусом и приходил в библиотеку, я находил их занимающимися вместе, как это ты и мистер Уизли делаете с девочкой-гриффиндоркой… В действительности, между мисс Грейнджер и твоей матерью есть много общего… Их страстное желание знать все и их раздражающее я-знаю-все-лучше-Вас поведение.

— Гермиона не раздражающая, — резко ответил Гарри, затем добавил: — Хорошо… иногда, возможно, немного, но… она — хороший друг, и она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знает почти все, или, по крайней мере, книгу, в которой можно найти ответы.

— Это очень важная способность, — согласился Снейп. — Но способ, которым она показывает всем, что знает ответы, все-таки раздражает.

Внезапно изменилось освещение камеры. Один из факелов сердито замигал, и его пламя стало исчезать. Через десять секунд оно погасло.

— Я постарел, — насмешливо заметил Снейп.

Гарри посмотрел на него в легком удивлении.

— Что?

— По-видимому, я постарел. Именно я готовил зелье, которое мы используем здесь для факелов, зелье освещения, и оно должно было действовать в течение года. Я готовил его только месяц назад. Но этот факел, по-видимому… отключился.

— Год? — Гарри был удивлен. — Что Вы кладете в зелье, чтобы оно могло действовать целый год?

— Мой мистер Поттер. Если я хорошо понимаю, ты спрашиваешь меня о своем любимом предмете… — Гарри покраснел и ничего не сказал.

— Очень хорошо, я рассказу тебе. Ингредиенты: перо феникса, зубы дракона, растертая сера, растертый древесный уголь, необработанное подсолнечное масло и хорошо произнесенное заклинание во время создания зелья.

— Сера и древесный уголь — компоненты, подобные маггловским… заклинание тоже. Они называют это порохом, но добавляют в смесь еще и селитру.

Внезапно Снейп оживился.

— И где они применяют это зелье? — спросил он.

Гарри захихикал. Зелье?

— Это не зелье, а вид порошка. Они используют его в войнах. Существует маггловское оружие для убийства, а порох — его важный элемент. Есть много типов оружия. Например, бомбы… Эта… смесь легко взрывается, требуется только небольшая искра, а затем… это ужасно. Она, когда взрывается, имеет большую силу. С горсткой ее можно разрушить целые здания.

— О… интересно… но, полагаю, я читал кое-что об этом прежде… Я читал, что это убило сотни людей. Я считал это утверждение несколько… преувеличенным.

— Преувеличенным?? — Гарри не хотел верить словам Снейпа. — Профессор, Вы когда-нибудь слышали о маггловских войнах?

Теперь была очередь Снейпа краснеть. Это была очень интересная картина, и Гарри был уверен, что в этом мире было только несколько человек, которые когда-либо видели профессора, фактически становящегося красным.

— Хорошо, я, конечно, слышал о некоторых из них, хотя ...

— Только во второй мировой войне за 6 лет погибло более 40 миллионов человек! — завопил Гарри сердито.

— Что? — лицо Снейпа сказало Гарри, что профессор не собирается верить его утверждению.

— Вы слышали это, — Гарри пожал плечами. — А главное оружие обеих сторон было этим порохом, хотя не в той простой форме, которую я описал Вам, но сущность, несомненно, была этой… — Он снова пожал плечами, затем добавил: — Вы можете продолжить об этом зелье освещения?

— Где ты узнал об этом… маггловском оружии? — спросил Снейп.

— В начальной школе. Мы изучали химию. Это что-то вроде зелий, своеобразный маггловский метод… конечно, без волшебства и заклинаний.

— Я знаю…

Гарри встал и протянул руку, чтобы достать факел. Когда он, наконец, сумел ухватить его, то снял его со стены и сел рядом с профессором.

— Дай посмотреть… — пробормотал тот.

После короткого обследования лицо Снейпа просветлело.

— О, я понимаю. Смотри, здесь в древесине — отверстие. Жидкость, должно быть, вытекала сверху… — Гарри увидел, что профессор успокоился и бросил факел в другой угол.

— Я чувствую себя так странно… — внезапно сказал мастер зельеварения.

Гарри протянул руку и снова коснулся лба профессора.

— Ваш жар… усилился, я думаю. Вы в порядке, сэр? — спросил он встревожено.

Снейп почувствовал, как его сердце потеплело в ответ на слова мальчика. Он осторожно обнял Гарри, стараясь не задеть свои пульсирующие кисти.

— Гарри? — окликнул он мальчика и улыбнулся, когда тот поднял на него пристальный взгляд. — Ты можешь называть меня Северусом. И я думаю, что я почти в порядке.

Гарри изрядно смутился.

— Ах, сэр… но…

— Нет, Гарри. Я был серьезен, когда я сказал, что ты можешь жить со мной — если ты также этого хочешь. Но если мы собираемся жить в одном доме или аппартаментах — ты знаешь, что я провожу свое время главным образом в Хогвартсе, — тогда ты не можешь всегда называть меня «профессором» или «сэром». Это весьма неудобно для меня. Хорошо?

— Хорошо, сэр, — глубоко вздохнул Гарри. В этот момент он поймал пристальный взгляд Снейпа и резко исправился: — Хорошо, Северус, — пробормотал он и покраснел. Профессор широко улыбнулся.

— Я, Гарри, прежде всего человек…

Румянец Гарри стал кирпичным-красным от смущения.

— Я знаю, знаю, но мне нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к этому.

— К мысли, что я являюсь человеком? — в глазах Снейпа было незнакомое мерцание.

— Не дразните меня, пожалуйста, — смущение Гарри было теперь смешано с небольшим раздражением. — Я думал: привыкнуть звать Вас по имени.

— О, я вижу… — Снейп оперся головой о стену и снова закрыл глаза.

— Сэ… хм… Вы уверены, что Вы в порядке? — чрезвычайно встревожился Гарри.

— Да, Гарри…

— Но жар… Если он станет сильнее…

— У меня нет простуды, — прервал его Снейп. — У меня несколько сломанных костей, и они являются причиной воспаления. Воспаление вызывает жар. Это не то же самое, что у тебя несколько дней назад. Я почувствую себя лучше.

— Вы уверены?

— Нет. Но я надеюсь.

Они снова сидели в тишине. Через некоторое время Гарри понял, что профессор заснул. Он решил остаться бодрствовать. Он не был сонным и хотел поразмыслить и снова и снова обдумать беседу, чтобы почувствовать то невыразимое счастье, которое заполнило его при словах Снейпа. Его приняли. О нем заботились. Снейп разрешил ему употреблять свое имя. Это означало, что…

ЭТО, НЕСОМНЕННО, ОЗНАЧАЛО, ЧТО?..

Какая ирония! Он должен был быть пойман и доставлен сюда, чтобы найти дом, о котором мечтал всю свою жизнь…

Он вспомнил тихое бормотание Снейпа несколько дней назад: «Счастливые дни в аду». Гарри задался вопросом: он думал о том же самом? Это было чем-то, что он, возможно, никогда не узнает. Но не имело значения. Гарри таращился на темноту в течение долгих часов, полных эмоций и желания прыгать, танцевать, громко кричать, чтобы показать всем свое счастье. Эти чувства сжали его грудь, его сердце так, что он едва мог дышать.

* * *

— Как долго я спал? — был первый вопрос, который Снейп задал, когда он, наконец, проснулся.

— Несколько часов. Я не знаю точно. Для меня время здесь — это что-то… тягучее и бесконечное, — объяснил Гарри. — Хотя раздражает, что они не пришли пригласить нас на новый раунд…

Снейп осторожно потянулся.

— Я чувствую, что за несколько часов не случится ничего хорошего.

Воздух, казалось, застыл. Гарри сглотнул.

— Вы подразумеваете, что… — он не осмелился закончить вопрос. Он чувствовал, что его тело дрожит в панике.

— Шшш… — Снейп немедленно обнял его. — Успокойся, Гарри. — Но он не знал, почему мальчик должен успокоиться. Смотреть смерти в лицо всегда было нелегко.

— Я не боюсь смерти, — пробормотал Гарри. — Я боюсь пыток. Я не хочу, чтобы меня снова пытали. Я не хочу к Эйвери… И я не хочу больше видеть, как Вас мучают, — его голос сломался. Сердце Снейпа упало. Снова знакомое чувство бессилия сжало его грудь. — Только так трудно остаться твердым. Я не знаю, смогу ли я выдержать это, — он едва мог слышать голос мальчика.

Снейп сидел в молчании. Он отчаянно хотел произнести обнадеживающие слова, но их совсем не было. Их положение было крайне беспомощным. Он глубоко вздохнул.

— Я не закончил рассказ о Сириусе и обо мне, — наконец сказал он, изо всех сил стараясь отвлечь Гарри. Гарри выглядел благодарным, когда он начал говорить. — Так… Где я остановился?

— Квайетус просил Вас простить его за то, что он защищал моего отца и Сириуса от исключения.

— Ах, действительно… — он задумался ненадолго, затем продолжил: — После несчастного случая с Квайетусом твой отец извинился перед ним. Меня там не было, но брат заверил меня в этом. Я не знаю, сделал ли он это по указанию отца или по доброй воле, но он, однако, извинился. Но я никогда не слышал об извинении Блэка. Никогда.

— Возможно, он просто забыл... — Гарри попробовал найти объяснение поведению Сириуса, но он мог видеть по лицу Снейпа, что это не было вполне удовлетворительно, даже сам он не был убежден.

— Забыл… хорошее дело. Он едва не убил кого-то, и только… только забыл об этом. Так же как он забыл извиниться передо мной после несчастного случая со мной. Тогда он был не забывчивым, а полностью потерявшим память, — сказал Снейп сердито. — Он притворился, что ничего не случилось. А главная причина, по которой я ненавижу его — он всегда терпеть не мог Квайетуса и называл его словами, которые я заслуживал бы без сомнений, но он нет, нисколько! Я не могу забыть этого. Я не забуду. И я также не понимаю этого. Почему?

— Возможно, он не хотел признать собственную ошибку. Он не хотел думать, что был так жесток, — Гарри, сдаваясь, покачал головой. — Я не знаю. Но, поверьте, он не настолько злой. Он только ... слишком порывистый, он сначала действует, а думает только впоследствии, так что он делает много вещей, о которых сожалеет. Я думаю, если однажды Вы решите дать ему шанс рассказать о прошлом и дадите ему время, ДОСТАТОЧНО времени, чтобы избавиться от его внезапных и глупых эмоций, он извинится.

— Ты любишь его, — это не было вопросом.

— Да, — кивнул Гарри. — Вы знаете, он такой же быстрый в любви, как и в ненависти. И он любит меня без всяких оговорок, и предложил мне семью, не зная меня. Да, возможно, потому, что он тесно привязан и предвзят ко мне из-за моих родителей… Но он никогда не отказывался от своего предложения заботиться.

— Я вижу твои достоинства.

— Как я вижу Ваши, — заверил его Гарри. — Я только хотел объяснить Вам свои чувства. Я не могу понять Сириуса, но я принимаю его таким, какой он есть. Иногда он напоминает мне Рона. Они так… похожи.

Снейп слегка улыбнулся.

— Я думаю, что ты прав с этим последним замечанием. Возможно, по этой причине я и не могу терпеть мистера Уизли…

— Есть ли какой-нибудь студент, которого Вы можете терпеть? — спросил Гарри довольно дерзко.

— Да, конечно, — кивнул, усмехаясь, Снейп. — Это, например, ты.

— И?.. — Гарри стало чрезвычайно любопытно. — Драко?

— Он — сын Люциуса. А также мой крестник… — тихо ответил Снейп.

— Но, — Гарри разинул рот, — Люциус был тем, кто… кто сделал ЭТО с Вашей рукой…

Как исключение, Гарри мог видеть явную печаль и отчаяние на лице Снейпа.

— Я знаю. Раньше я никогда не поверил бы, что он причинит мне боль… — Гарри хотел сказать что-нибудь, но не мог найти никакого подходящих слов, чтобы сменить тему. Он успокоился, когда профессор, наконец, продолжил: — Но я не думаю, что изменю свое поведение с его сыном, если я все-таки как-то смогу вернуться в Хогвартс…

— Почему?

— Это не он причинил мне боль.

— Но Невилл не причинял Вам боли, — слова Гарри были слишком резкими, он ощутил это, но они уже вылетели. Снейп вздрогнул и повернул голову к Гарри.

— Возможно, ты прав. Но я думаю, что мое поведение никогда не приведет молодого мистера Лонгботтома к тому, чтобы стать лояльным Пожирателем Смерти. В случае Драко и других детей Пожирателей Смерти ситуация гораздо более сложная. Я стараюсь удержать их от совершения тех же ошибок и грехов, которые я совершил, когда был в их возрасте. Я пытаюсь показать им другие способы достигнуть величия, кроме темной магии и насилия. Я пробую удержать их на светлой стороне, но, кажется, Дамблдор в этой игре иногда играет против меня…

— Что?..

— На твоем первом курсе, когда ваш факультет выиграл факультетский кубок, способ, которым он унизил мой факультет, был неприятен. После этого представления мы не разговаривали целое лето. Никуда не годилось так оскорбить этих детей. Не факт, а способ, который он использовал…

— Вы правы, — кивнул Гарри. — Хотя тогда я этого не видел.

— Думать должен был не ты. Альбус, а не ты, был директором. Он должен был подумать об этом раньше. Впоследствии потребовалось много времени, чтобы успокоить этих детей, и я думаю, что многие из них никогда не смогут снова доверять директору. Но инстинкты… Они — только дети. Не темные и злые маги, а только глупые дети.

Гарри не смог ответить, так что он только сидел в полной неподвижности, когда Снейп внезапно продолжил свою историю.

— Твой дедушка и Квайетус были позднее в хороших отношениях. — Гарри моргнул с удивлением.

— Как?

— Я думаю, старик был глубоко тронут самоотверженностью Квайетуса или другими его чертами, я точно не знаю. Я говорил тебе, что Квайетус был действительно хорошим парнем. Почти все любили его.

— Кроме Сириуса, — пробормотал Гарри неловко. Снейп не отреагировал.

— Поттер предложил Квайетусу обучить его Защите, и он принял это предложение, потому что, как я говорил, у нас никогда не было нормального преподавателя Защиты в течение наших школьных лет. Несмотря на различие в возрасте, они, за некоторым исключением, стали… друзьями, как сказал мне Квайетус. Я был по-настоящему зол на него, но я никак не мог помешать. Я не хотел говорить об этом родителям, потому что они, конечно же, забрали бы его из Хогвартса, и я остался бы в школе один… Лучшее, что я мог сделать, — сохранить эти отношения в тайне от наших родителей, и я несколько раз просил Квайетуса быть более осторожным, но только он об этом не заботился. На трех моих последних курсах он проводил зимние каникулы у Поттеров, тогда как наши родители считали, что он с другом из Рейвенкло. Я подозреваю, что имя этого мальчика будет тебе знакомо.

— Почему?

— Одна из двух его дочерей-близняшек — твоя одноклассница.

— Патил? — глаза Гарри расширились в полном удивлении.

— Именно. Аркус Патил и Квайетус были в то время неразлучны. Но Квайетус всегда, казалось, был старше своих товарищей, так что я думаю, что он был в лучших отношениях со старшим Поттером, чем с любым в своем классе. Твой отец крайне не любил эти отношения, и я думаю, что именно его расстройство, объединенное с ненавистью Блэка, превратило наши ссоры в войну.

— В войну? Что Вы имеете в виду?

— Устно. Они провозгласили себя светлыми волшебниками и назвали весь слизеринский факультет «темным факультетом», так что наша личная антипатия стала священной войной света против тьмы. Мы были так расстроены этим, что решили стать настоящими темными магами, чтобы нанести им поражение, особенно Блэку. Ко мне присоединился Люциус, а через некоторое время — третий мальчик, которого звали Розье. Все началось, как обычное противостояние факультетов… затем я встретил Энн. — Выражение лица Снейпа внезапно стало отчужденным. — Впоследствии я не хотел продолжать эту бессмысленную войну, я боялся потерять ее только из-за идиотской конкуренции. Я часто всюду следовал за Блэком и его товарищами и сильно надеялся, что у меня будет подходящая возможность поговорить с ним о его сестре и обо мне. Как только я, наконец, смог, он потерял самообладание, и мы… начали драку. Я сломал ему руку, а он мне — нос, — Снейп коснулся упомянутого органа. — А после этого не было никакой возможности для мира. Мы непрерывно дрались, пока он едва не убил меня Люпином. Тогда Энн пригрозила убить его, если он посмеет сделать мне что-нибудь… так что после этого у нас было два спокойных года. Но к тому времени я был полностью посвящен темной магии и не хотел возвращаться. Я присоединился к Волдеморту, а Энн оставила меня. Несколько лет спустя Волдеморт уничтожил семью Блэков, включая Энн, и я так возненавидел себя… Я мог бы спасти ее, если бы не обратился к темной стороне. Я мог бы жениться на ней, и она была бы со мной в безопасности… Но я обратился к тьме, а Энн мертва. Блэк ненавидит меня, и я ненавижу его, а Квайетус мертв подобно Гарольду Поттеру, Джеймсу Поттеру, Лили Поттер и Розье… Иногда я чувствую, что я — единственный, кто пережил бойню, один с моими заклятыми врагами: Блэком, Люпином и Волдемортом…

Никто из них не сказал ни слова. Затем Гарри прочистил горло.

— Проф… Северус, — начал он, — я не думаю, что Люпин ненавидит Вас…

— Нет? — Снейп поднял бровь. — После всего, что я сделал ему год назад? Возможно, когда мы были вместе в школе, он хотел прийти со мной к соглашению, но после бегства Блэка я был так разозлен, что не думал о последствиях своих слов, и полностью подставил его.

— Так что, кажется, Блэк — не единственный, кто вовремя не заботится о последствиях.

— Ты смеешь сравнивать меня с?.. — угрожающе спросил Снейп.

— Да, смею. У вас много общего. Вы оба порывистые, упрямые и иногда предвзятые, к тому же у вас доброе сердце под этими чертами. Только это трудно увидеть. И вы оба провели мрачное и тяжелое время в Азкабане…

Лицо Снейпа потемнело еще больше.

— Никогда не упоминай его больше, Поттер.

— Сириус провел там двенадцать лет, — спокойно констатировал Гарри. — Можете Вы это представить?

— Я НЕ ХОЧУ представлять это. Нет, — он продолжил высказывание, качая головой. — Это была худшая часть моей жизни. И я должен сказать тебе, Гарри, я не думаю, что КТО-НИБУДЬ заслуживает находиться там. Лучше смерть. Лучше пытка. Лучше что угодно, поверь мне. Что угодно.

— … и Сириус был там двенадцать лет, — спокойно повторил Гарри.

— Я ЗНАЮ, мистер Поттер! — голос Снейпа внезапно стал резким.

— И он был невиновен.

Снейп горько засмеялся.

— Невиновен…

— Вы только сказали, что никто не заслуживает быть здесь.

— О, снова эта глупая игра, чтобы бросить мои слова мне в лицо! Кто, ты думаешь, ты есть, чтобы оценивать мое поведение, мои чувства? Кто дал тебе это право? Ты только глупый, дерзкий ребенок, который думает, что знает на все верный ответ, который думает, что он мудрее всех вокруг него, который… Снейп уставился на Гарри, который не осмеливался ответить. Пристальный взгляд напугал его, и он смог почувствовать сильный страх, сжимающий его сердце. Он потерял дружеские отношения со Снейпом из-за совершенно бессмысленной ссоры, в которой он никогда не мог победить. Он опустил голову, и его сердце упало.

— Извините, — перебил он Снейпа. — Я не собирался задеть Ваши чувства…

Снова было слишком трудно сказать эти слова Снейпу. Он не смел шевельнуться, ожидая продолжения. Это было слишком знакомо: Снейп пристально смотрел, насмехался и кричал, а он ждал в молчании оставления после уроков, потерянных очков или других неприятных последствий своего идиотского поступка. Да, идиотского. Он всегда был идиотом, когда осмеливался спорить с раздраженным мастером зельеварения. А теперь тот был исключительно рассержен.

Между ними было очень долгое и совершенно неудобное молчание. Снейп не сказал ни слова, и через десять минут Гарри решил отважиться на другую тему.

— Сэр, я… — высказался он на пробу, но его прервал скрип двери.

В проеме стоял Волдеморт.

— Нет, — тихо простонал Гарри и смог увидеть бледнеющее лицо Снейпа.

— Я думаю, что это подходящее время, чтобы определиться с возможной датой вашего конца, — улыбнулось чудовище. — Я думаю, завтра будет идеальным сроком, не так ли?

* * *

— … и они сказали, что за рекой — большое поместье, — закончил Люпин. — Они могли видеть вокруг замаскированные фигуры в течение двух последних месяцев или около того.

Сириус шевельнулся в нетерпении.

— Тогда пойдем! — сказал он и встал.

— Сириус, я не думаю, что это хорошая идея…

— Что? — раздраженно рявкнул Блэк.

— Идти туда в одиночку. Стараться спасти их…

— ИХ??? КОНЕЧНО, Я оставлю этого скользкого…

— Закрой рот, Сириус, или я оставлю тебя здесь. Мы спасем или их обоих, или никого. Но сначала мы предупредим Дамблдора.

— НЕТ! — крикнул Блэк. — Нет, — добавил он немного спокойнее. — Мы первыми должны посмотреть, это ли поместье нужное. Мы должны немного порыскать вокруг перед докладом Дамблдору.

Люпин вздохнул.

— Тогда ладно, ты прав. Пойдем.

С тихим хлопком Блэк трансформировался в свою обычную анимагическую форму. Люпин, естественно, остался человеком. Полнолуние было три недели назад, и он не мог свободно превратиться, как бы сильно он этого ни хотел. Трансформация без волчьего противоядия не была простой, безболезненной вещью. И если бы Снейп не вернулся, его ждали бы бесчисленные болезненные превращения.

Путь к поместью был долгим и неровным, почти скучным. Блэк пошел вперед, оставляя Люпина позади, только когда они пересекли реку. Люпин не возражал: со своим чутьем оборотня он мог принимать беззвучные сообщения окрестностей, а Блэк, как собака, не мог вызвать сильного подозрения в обитателях поместья.

Был уже поздний вечер, но солнце все еще было на горизонте, а у них не было реальной возможности найти способ узнать об обитателях поместья при дневном свете. Они должны были ждать темноты, чтобы идти. По крайней мере, он смог тщательно исследовать поместье и его окрестности перед каким-нибудь действием.

Поместье было расположено в большом лесу, состоящем в основном из горных сосен, означавших, что в нем не было подлеска, чтобы спрятаться. Так что, если им придется исчезнуть, они, чтобы найти убежище, смогут использовать только заклинания. Не слишком удивительно! Само поместье было громадным зданием с двумя этажами, построенным из нескольких видов вулканического камня, и было полностью черным. Этот факт дал Люпину маленькую надежду, хотя у него было чувство, что ЭТО поместье не было тем, которое они искали.

Но как им проверить, было ли это искомым местом или нет?

Ответ был так прост, что поразил Люпина. Они должны были как-нибудь попасть внутрь и проверить пленников. Проклятый ад! И если он, Люпин, пришел к этому решению, тогда Блэк, Люпин был уверен в этом, уже должен быть внутри.

Люпин вздрогнул. Никогда. Он никогда снова не отправится по поручению вместе с Сириусом. Теперь, возможно, он должен спасать трех человек вместо двух…

— Ремус! — услышал он голос друга. Люпин в облегчении вздохнул.

— Я был уверен, что ты уже внутри… — шепнул он в ответ.

— Да, я был, — широко улыбнулся Блэк.

Люпин побледнел.

— Ты совершенно ненормальный, глупый пес, — свирепо посмотрел он на друга. — Хорошо, что ты идешь впереди, но это ненужное путешествие к Пожирателям Смерти…

— Эй, Ремус, все было в порядке! — настаивал Блэк. — Почему ты так сердишься на меня?

— Ты определенно убьешь меня своим ребяческим и идиотским поведением, Сириус! — прошипел он в ярости.

— Закрой рот, Ремус. Я потому пробрался внутрь, что смог разнюхать, что в поместье только два человека…

— Ты думаешь, что?.. — перебил его Люпин.

— Нет, нет… Я почувствовал запах двух наших старых друзей: Крэбб и Гойл лично в нашем распоряжении!

— Я полагаю, что они одни?

— Нет. Я смог почувствовать также кое-что еще, — лицо Блэка потемнело, когда он сказал это.

— Смерть? — голос Люпина сломался.

— Да. Смерть и кровь.

— О, Боже мой… — прошептал Люпин. — Ты думаешь, что?..

— Я не знаю. Я не смог определить людей… Запахи тел были весьма старые, двух— или трехдневной давности, и я смог почувствовать только кровь. Ничего больше, — он опустил глаза. — Ремус, мы должны пойти туда. Я думаю, что они здесь. Теперь у нас есть отличная возможность спасти их. Здесь только два идиота…

— Нет, Сириус, — запротестовал Люпин. — Мы должны позвать Дамблдора.

— Хорошо, Ремус, ты можешь позвать Дамблдора, если хочешь, но я пойду сейчас. Пока…

Люпин схватил друга за руку.

— Эй, что ты делаешь? Мы НЕ ДОЛЖНЫ делать это в одиночку! Это слишком опасно…

— Крэбб и Гойл НЕ опасны. Две глупых свиньи. Я справлюсь с ними, поверь.

Люпин покачал головой.

— Ты абсолютно ненормальный.

— Так мы пойдем или собираемся вернуться к Дамблдору?

Мгновение оборотень размышлял.

— Я иду, он, в конце концов, пробормотал отчаянным голосом: — Но если мы благополучно вернемся домой, клянусь, я разорву тебя на миллион кусочков!

* * *

Поместье было слишком громадным и пугающим, чтобы чувствовать внутри безопасность, хотя даже Люпин смог ощутить, что в здании было только два других живых человека. Тем не менее, было трудно найти их, а после этого всем уйти быстро и без проблем.

Люпин оглушил и наложил Обливиэйт на двух монстров, а Блэк взял у них магические ключи.

Они направились к темницам.

— Сириус, я не уверен, что готов сделать это… — прошептал Люпин необычно тихим голосом: воображаемая картина мертвого Гарри была поистине ужасной.

Он чувствовал жалость и к Снейпу. Да, он не был его поклонником, вовсе нет. Мужчина был полным мерзавцем: злобным, едким, саркастичным, часто подлым и в целом нестерпимым.

Но, с другой стороны, он каждый месяц варил волчье противоядие и отправлял ему (хотя, возможно, это было только знаком его вины за потерю Люпином работы), спас жизнь Гарри на первом курсе и пытался сделать это на третьем — от него. И теперь, возможно, он умирал с сыном своего заклятого врага, Джеймса Поттера, который однажды едва не убил его брата глупой выходкой…

Нет, жизнь Северуса была не без сложностей.

Волдеморт убил его брата.

Альбус сказал, что тот после этого сменил сторону. Или из-за этого? Второе казалось правильным ответом. Сальноволосый насмешливый мерзавец действительно любил своего брата. Он видел их, сидящих вместе в школьном парке, спорящих или просто беседующих друг с другом, по-видимому, ценя свою компанию. Он редко видел Северуса улыбающимся, как это случалось в такие минуты.

Тихий голос выдернул его из короткого транса. Блэк открыл магическую дверь тюрьмы.

— Останься здесь, — Блэк повернул голову к Люпину. — Прикрой меня. Я осмотрюсь вокруг.

Люпин только кивнул и осторожно поднял палочку, когда его друг исчез. Он осмотрел комнату, где на полу лежали два монстра. Ему было ясно ее предназначение: он стоял в камере пыток.

Нет, на стенах не было пыточных инструментов, а с потолка не свисало цепей. Для обычного посетителя эта комната была ничем иным, как камерой с несколькими стульями и большим столом.

Но на полу… на стенах… на столе… на стульях… везде были признаки насилия. Кровь, и пот, и боль, и страх — он часто ненавидел себя за то, что он — оборотень, но теперь он так отчаянно хотел быть кем угодно, но не оборотнем, что почти потерял рассудок. Проклятое чутье! Он снова и снова вздрагивал и через некоторое время почувствовал настойчивый позыв к рвоте…

— Ремус, подойди, пожалуйста!

Борясь с рвотными позывами, он остановился после зова Блэка. Он обнаружил себя в длинном и крайне темном коридоре.

— Где ты, Си?..

— Здесь, — внезапно шепнул голос за его спиной.

В следующий момент в шею Блэка уперлась палочка.

— Ох, Сириус, какой же ты идиот. Я едва не убил тебя, — Люпин покачал головой и опустил палочку. Он видел, что лицо друга становится очень бледным.

— Эй, Ремус, ты действительно быстрый, — сглотнул Блэк.

— Ты думал, что Дамблдор взял меня учителем защиты только потому, что я оборотень?

— Э… нет, — Блэк слегка покраснел. — Но… здесь кое-что, что ты должен увидеть… Я не осмелился…

Он показал Люпину на соседнюю дверь.

Когда тот увидел то, что внутри, то подумал, что его сердце перестанет биться.

На полу лежали двое людей, по-видимому, мертвых.

— Мы слишком поздно, Ремус, — каркнул голос Блэка в темноте.

— Это невозможно, Сириус. Ты просто проклятый идиот, слабоумный болван, имбецил… — глаза Люпина безумно блестели, когда он говорил.

— Что?.. — удивленно произнес Блэк. — В чем дело, Ремус?

Люпин был так раздражен, что ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы сказать хоть слово.

— Это двое взрослых, мужчина и женщина, ты не видишь? Или тебе нужны очки? Я отведу тебя к окулисту, обещаю, но только после того, как мы вернемся отсюда, — и хотя его голос звучал раздраженно, он очень осторожно встал на колени рядом с покрытыми синяками и израненными телами и легко коснулся их.

— Как бы то ни было, они мертвы, — вздохнул он, печаль звучала в его тоне. Когда он встал, то услышал внезапный задыхающийся голос в темном углу.

— Люмос! — тихо прошептал он, приблизившись к месту. Блэк последовал за его движениями палочки. Но в следующий момент пронзительный крик остановил их.

— Неееееет! — Затем снова: — Неет, пожалуйста, нет, не бейте меня, пожалуйста, не мучайте меня, мама, мама, помоги! Пожалуйста…

В углу сидела маленькая девочка. Она подняла руку над головой, чтобы защитить себя от предполагаемых ударов.

— Шшш… — очень мягко и спокойно произнес Люпин. — Я здесь, чтобы спасти тебя, я не буду тебя мучить, успокойся, все будет в порядке. — Он повторял эти фразы, пока девочка не опустила руки и не открыла плотно закрытые глаза, которые она раньше жмурила в испуге.

— Кто Вы? — спросила она дрожащим голосом. Было очевидно, что она все еще была в шоке: ее зрачки были расширенными, кожа — желтоватой. Люпин внезапно подумал о Гарри. Был ли он в таком же отчаянном положении, как и она?

— Я — Ремус, и у меня нет времени рассказать тебе что-нибудь еще, по крайней мере, сейчас, — ответил он наконец и поднял шести— или семилетнюю девочку на руки. — Мы должны так быстро выбираться отсюда, как возможно. Сириус, мы уходим! — он посмотрел на друга, который стоял в дверях, выглядя окаменевшим.

— Но… — он открыл рот, чтобы протестовать, но Люпин был быстрее.

— Гарри не здесь. Также как и Северус. Но в любой момент мы можем встретить большую группу прибывших Пожирателей Смерти и ТОГДА будет беда.

— Другие камеры…

— Все они пусты. Если бы ты использовал свой нос вместо несуществующего мозга, ты к настоящему моменту знал бы об этом. Там больше никого нет. Только мы трое и те два глупых чудовища наверху.

— Мама и папа тоже здесь… — отчаянно прошептала маленькая девочка, когда Люпин хотел покинуть камеру. — Почему они не идут с нами?

Люпин почувствовал, как будто большая рука больно сжала его сердце, а в горле застрял комок. Как он мог объяснить ребенку, что ее родители мертвы? Он старался найти подходящие слова, когда стремительно выбегал из камеры пыток, но не находил ни одного.

— Я понимаю, — вздохнула наконец малышка. — Они мертвы, да?

Люпин кивнул. Когда они покинули ужасные камеры и приблизились к главному входу, оборотень почувствовал руку на своем плече.

— Ремус, подожди минуту. Я сначала посмотрю вокруг…

— Правильно. Я буду ждать тебя здесь, — ответил Люпин и двинулся в темный угол холла, в котором они стояли. Долгое время он только стоял, напрягая чувства, и проверял окрестности на предмет чего-нибудь подозрительного, но вскоре понял, что не нашел ничего. Он опустил девочку на пол и осторожно осмотрел ее под одеждой. То, что он увидел, ужаснуло его. Она была только маленькой шестилеткой, почему же они поранили ее так сильно? Но вслух он спросил только: — Как твое имя, дитя? — и прошептал несколько быстрых заклинаний, чтобы залечить самые тяжелые повреждения.

— Энн, — прошептала девочка. — Что Вы сейчас со мной делаете? — добавила она с любопытством.

— Я залечиваю некоторые твои синяки, Энн, — Люпин поднял на нее глаза. — Мы сегодня должны пройти большой путь, и я не хочу, чтобы ты потеряла сознание. Теперь лучше?

— Да, — сглотнул ребенок. — Но… как Вы делаете это? С этой… палкой?

— О, ты маггла! — удивленно заметил Люпин.

— Что, сэр, я не поняла…

— Я — маг, а ты — нет. Тех, кто не маги, мы называем магглами.

— Те большие мужчины тоже были магами? — спросила Энн. — Они мучили меня и маму с… их палками и выкрикиваемыми словами, а мы чувствовали боль…

Глаза девочки были широко открытыми и сухими, Люпин не мог увидеть в них слез или чувств. Шок — снова печально подумал он.

— Да, они были магами. Но есть два вида магов: хорошие и плохие. Они были плохими, а Сириус и я — хорошие…

— Вы пришли спасти нас? Как Вы узнали, что мы здесь?

Мудрый ребенок. Люпин не ответил. Он услышал приближающиеся шаги друга и простонал, когда поднял ребенка.

— Я прикреплю тебя ко мне, Энн, — сказал он, выпрямившись. — Обними меня за шею, хорошо?

Девочка только кивнула и спрятала голову на плече Люпина. Оборотень прикрепил маленькое тело к своей груди несколькими заклинаниями.

— Мы готовы, — сказал он Блэку.

— Хорошо. Снаружи никого нет. Пойдем!

Они побежали так быстро, как могли, в темный лес, зная, что в любой момент могут встретить нескольких нежеланных гостей. К тому времени, как они достигли первых деревьев, Люпин задыхался. Он сделал несколько шагов глубже в лес, но остановился.

— Эй, Ремус, здесь еще небезопасно останавливаться. Мы должны идти дальше.

— Я… знаю… минутку… — хватал он воздух.

Внезапно прозвучало громкое «крак», и они подскочили в испуге. В трех шагах от них аппарировал Пожиратель Смерти. К счастью, он так погрузился в мысли, что даже не услышал троих задыхающихся людей позади себя. Как только он направился к темному поместью, двое друзей больше не ждали, они продолжили бег в безрассудной спешке с опасной территории.

Погрузившись в лес после тридцати минут бега, Блэк, наконец, остановился.

— Здесь, я думаю, мы можем аппарировать, не вызывая подозрений…

В следующий момент они пропали из виду.

* * *

— Почему завтра? — внезапно пришел в голову Гарри вопрос. В следующее мгновение он понял, что спросил это вслух.

— О, мистер Поттер, что за глупый вопрос… Ты не помнишь своего СОБСТВЕННОГО дня рождения? Странно… Я полагал, что день рождения является важной датой в жизни каждого ребенка…

Гарри сглотнул. Его день рождения? Это означает, что они в плену уже две недели. Волдеморт оставил их сразу после того, как сделал свое объявление, и Гарри на время удивился из-за своего дня рождения. Он всегда ждал этого дня… За последние четыре года он получал от друзей подарки, письма и конфеты. О, это были такие прекрасные события… А теперь он был бы… нет, о Боже, он был бы… Это не может быть правдой. Просто не может быть правдой. Нет. Остался один день… только один день, чтобы жить, думать, любить, СУЩЕСТВОВАТЬ. Простая мысль ужаснула его, и внезапно он почувствовал в голове кружащийся ад с ужасными и пугающими мыслями. Он умер бы. Он умер бы. Он умер бы. Нет. Только… нет. Почему? Нет, он не хотел умирать, он не был готов, он отчаянно хотел жить… и не только один день. Но… больше не осталось. Только один день. Больше нет, совсем нет.

Когда Снейп почувствовал зарождающуюся панику мальчика, побуждение успокоить его преодолело его собственные опасения, за что он был чрезвычайно благодарен. Борясь с физической болью, он стиснул зубы и положил руку на плечо Гарри только после того, как ублюдок ушел. Дыхание мальчика было слишком быстрым, все его тело дрожало, а глаза его были пусты и несосредоточены. Снейп сразу распознал наступление паники. Это означало, что не было возможности спорить, убеждать ребенка. Доводы не могли проникнуть в паникующий разум. Только простые слова и сильные эмоции могли помочь ему выйти из нынешнего состояния.

— Гарри, подойди ближе, — его голос был слабым и хриплым. Гарри, однако, не реагировал. — Гарри! — сказал он громче, но без какого-либо результата. Снейп испустил раздраженный вздох. Несмотря на усилившуюся боль в руках, он обнял мальчика за плечи, притянул оцепеневшего от шока ребенка к себе и крепко обнял его. Глаза Гарри были как у пойманного в ловушку животного: зрачки были расширены и устремлены в никуда, все мышцы напряжены и готовы бежать, бороться… Снейпу было знакомо это чувство: мысли, кружащиеся в бесконечном кольце, вокруг одних и тех же слов и чувств, давящее чувство в горле, полная неспособность нормально дышать, отсутствие самообладания, отчаянное желание вопить…

Да, только чрезвычайно сильные физические или эмоциональные воздействия могли выдернуть запаниковавшего человека из его шока. Борясь со слезами, он сильнее сжал объятия и начал напевать успокаивающие слова, как колыбельную.

— Все хорошо, Гарри, успокойся, я здесь, дитя… — прошептал он и, удивив сам себя, подумал, что никогда раньше не использовал слово «дитя» в таком контексте. В тот момент он не мог сказать другого слова, но, чувствуя отчаянную борьбу Гарри, он вынырнул из собственного удивления и продолжил. Сначала мальчик боролся против держащих его рук, старался ударить держащего, чтобы освободиться, но Снейп был сильнее и, даже хотя он был слаб и обессилен от голода и физического насилия, он крепко обхватил мальчика и прижал к своей груди.

Спустя долгие минуты сопротивление мальчика стало тише и тише, он больше не хотел освободиться так сильно. Его дыхание замедлилось, и в конце его тело почти обмякло, и он только безмолвно таращился в темноту. Еще позже его глаза увлажнились слезами, он повернулся к Снейпу, обхватил его вокруг груди, прижал голову к его плечу и успокоено зарыдал.

Снейп вздохнул. Как раз вовремя. Его разможженные руки пульсировали и болели так сильно, что он не смог бы дальше бороться с мальчиком.

— Я не хочу умирать… — пробормотал Гарри и так сжал объятия, что Снейп едва мог вздохнуть. — Не завтра… Я хочу больше времени…

На эти слова не последовало ответа. Через некоторое время Снейп понял, что качает рыдающего ребенка. Хороший ответ… он подразумевал: «Успокойся и прими свою судьбу?» Или, скорее: «Не волнуйся, я с тобой?» Снейп хотел знать, что чувствует Гарри.

— Это было так недолго… — пробормотал Гарри в изумлении. — Пятнадцать лет…

«Продолжительность наших дней семьдесят лет — или восемьдесят, если у нас есть силы, вся их длительность — только беда и горе, поскольку они быстро проходят, а мы развеиваемся». Снейп не знал, где он слышал это высказывание, но чувствовал, что оно полностью соответствует их ситуации. Как пример, он хотел сказать мальчику, что даже 37 лет было не так уж много, что даже он считался слишком молодым, чтобы умереть, но, в конце концов, сумел удержать свой рот закрытым. 37 было гораздо больше, чем пятнадцать, не говоря уже о том, что такое замечание не утешит неэгоистичного мальчика, скорее, это лишь увеличит его боль. Снейп очень хорошо помнил самообвинение Гарри и его отвращение к себе и не собирался иметь дело еще и с ними.

Так что остался только один день, чтобы приготовиться к смерти. У них не было шанса бежать, они были слишком слабыми и оборванными, у них не было палочки, и они были одни: двое против сотен. Что он предполагал сделать в этих условиях? О, снова этот знакомый вопрос…

— Э… Гарри, — прочистил он горло и подождал, пока Гарри не поднял взгляд, и их глаза не встретились. — Я хочу извиниться, — просто сказал он. — Я не должен был кричать на тебя…

Возможно, это было не самое хорошее начало, но это было лучшее, что он мог сказать в тот момент.

— Не нужно, сэр, — мягко ответил Гарри.

— Северус, — сказал Снейп. Взгляд Гарри мгновение был озадаченным, затем он кивнул.

— Не нужно, Северус, — он мог видеть боль в глазах мальчика. — Я не должен был раздражать Вас… Я должен был знать, что эта тема Вас рассердит. И Вы имеете полное право сердиться, сэр.

— Гарри, возможно, не он — человек, которого я люблю больше всех в мире, но ты любишь его и имеешь право защищать. С другой стороны, никто, действительно никто не заслуживает гнить в Азкабане, даже Блэк, независимо от того, что он сделал.

Гарри отпустил профессора и снова оперся о стену.

— Я думаю, что умер бы там через день, — вздрогнул он.

— Я слышал, что дементоры очень сильно воздействуют на тебя, — это было скорее вопросом, чем замечанием.

— Да, — взгляд Гарри снова стал несосредоточенным, и Снейп мысленно проклял себя за возвращение Гарри в паническое состояние, но тот продолжил: — Когда они приближаются, я могу слышать моих умирающих родителей и Волдеморта… — его голос заглох.

— Никто не говорил мне…

— Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал. Дамблдор, конечно, знает, я рассказал ему. И я рассказал профессору Люпину, поскольку он предложил помочь мне найти средство против них.

— Заклинание патронуса, — кивнул Снейп. — Я мог видеть твоего Патронуса на квиддичном матче, когда Драко… — внезапно он остановился. — И я… я… — лепетать было лишком глупо, так что он продолжил: — И я думаю, что видел такого же патронуса на берегу озера год назад, когда дементоры хотели применить поцелуй к тебе и Блэку…

— Это был мой патронус, сэр, — перебивая его, улыбнулся Гарри.

— Но… как? Я видел тебя лежащим на земле, и один из дементоров собирался применить к тебе поцелуй. — Снейп вздрогнул, когда воспоминания атаковали его. Вид дементоров вокруг троих: двух детей и Блэка… А он, поклявшийся защищать Гарри, был так бессилен… да, он был бессилен также тогда…

— Вы ВИДЕЛИ это?.. — голос Гарри был слабым. — Но тогда… почему Вы не помогли нам? — Лицо мальчика потемнело. — Вы так ненавидели меня? Или Вы так ненавидели Сириуса? — Он покачал головой. — Я не хочу верить этому… Нет, пожалуйста, скажите, что это неправда!

Мастер зельеварения опустил голову, и на его лице появилось выражение боли.

— Нет. Я ненавидел вас обоих, но… я поклялся твоей матери и… была другая причина, — он вздохнул и посмотрел на Гарри. — Гарри, знаешь… если ты провел в Азкабане больше суток, ты никогда не сможешь вызвать патронуса. Я пробовал тогда… я совершенно испугался… и, — выражение его лица стало пристыженным, — у меня не было НИКАКИХ радостных воспоминаний, чтобы вызвать патронуса. Вообще никаких… Я застыл и видел Квайетуса, стоящего в круге страдания, а затем умирающего… Я не мог даже подойти ближе… Я пробовал…

— О, я… я сожалею… я только… не знал… — запинался Гарри. — Так ЭТО было причиной, по которой Сириус не мог бежать или бороться против них…

— Да, — ответил Снейп. — Но ты сказал, что это твой Патронус отогнал дементоров, — видя озадаченный взгляд Снейпа, Гарри рассказал ему всю историю маховика времени.

— … Вы были совершенно ненормальным в лазарете… и было поистине… забавно знать, что Вы были правы… И я по-настоящему удивился, что Вы не хотели, чтобы нас исключили.

— Э… я… хм… пробовал исключить вас после того рокового вечера, но… Альбус успокоил меня, — Снейп казался немного смущенным.

— Как он успокоил Вас? — по поведению Снейпа Гарри точно знал, что это должно было быть нечто действительно неудобное, но любопытство не позволило ему оставить тему.

— Если ты действительно хочешь знать, я расскажу, — Снейп еще больше смутился. — Он сказал, что я могу решить, что хочу. Исключить тебя, но в этом случае я должен буду переехать на Прайвет-драйв вместо миссис Фигг, чтобы защищать тебя…

— … с котами? — Гарри не сдержался и захихикал. Он почти забыл сообщение Волдеморта, поскольку вообразил Снейпа в доме миссис Фигг среди котов, делающего чай и печенье, носящего маггловскую одежду… Не удивительно, что Снейп не выбрал эту возможность.

Профессор, однако, решил игнорировать замечание Гарри.

— … или тебя не отчислят, и я могу остаться в Хогвартсе. Хотя он подчеркнул, что у меня нет выбора — это не было настоящим выбором. Он не хотел, чтобы я не был в школе…

— Почему? — Гарри было по-настоящему любопытно.

— Потому, что он думает, что я — единственный подходящий человек в штате, чтобы быть деканом слизеринского факультета. И я должен согласиться с ним. Я — не Пожиратель Смерти или тайный сторонник Волдеморта, но, тем не менее, я — настоящий слизеринец, так что родители доверяют мне… Нет, это неясно, я попробую снова, — он закрыл глаза в раздумье. — Одна часть родителей доверяет мне из-за Дамблдора, другая — из-за Волдеморта. Это имеет смысл?

— Я думаю, да. Дети Пожирателей Смерти и их родители думают, что Вы — последователь Волдеморта, так что они доверяют Вам. Другая часть доверяет мудрости Дамблдора хорошо выбирать преподавателей… Хотя он сделал несколько ошибок… Квиррел или Локхарт… Лже-Моуди… И… — он остановился. — И Вы также сказали, что еще были лояльным Пожирателем Смерти, когда начали преподавать в школе…

Снейп кивнул.

— Ты прав. Альбус — только человек, подобно всем нам. И хотя он мудрее и сильнее большинства, даже он ошибается… Но… мой случай не был ошибкой. Он точно знал, кем я был, когда позволил мне преподавать в Хогвартсе.

— Но… как?

— Я спрашивал себя о том же несколько раз. Теперь я полагаю, что знаю ответ. Но это — длинная история, Гарри, и я не знаю, где ее начало… — Глаза Снейпа стали холодными и уставились в противоположный темный угол камеры. — Возможно, это началось с идеи Квайетуса, который отчаянно хотел освободить меня от власти Волдеморта прежде, чем я совершу слишком много преступлений, чтобы быть прощенным. Он… Он не знал, что в то время я уже не был невиновным… нисколько… — первый раз за время их плена Гарри смог увидеть на лице мужчина сильное раздражение и вздрогнул в сочувствии. Он тоже иногда делал вещи, о которых сожалел, и хотел вернуть время назад, чтобы изменить прошлое, стереть любые мельчайшие последствия его поступка… Или однажды он мечтал, что убил Рона. В той мечте это был несчастный случай, но, тем не менее, он убил его, вытолкнув из окна их спальни. В своей мечте он был очень сердит на друга: он вообразил это, когда Рон оставил его в начале Трехмагового турнира. Он вспомнил, что начало ему приснилось, и долгие минуты он был уверен, что фантазия является истиной. Те минуты — минуты чистого раздражения, огромного желания вернуть назад время… Он снова вздрогнул. А теперь Снейп сидел здесь, сознающийся в собственном прошлом, ошибках, грехах, которые, конечно, преследовали его долгое время и даже сейчас, за несколько часов до их казни.

Очевидно, даже Снейп ушел в мысли, потому что он ничего не говорил, а только уставился в темноту затуманенными глазами. Гарри прочистил горло, и профессор вышел из транса.

— Да?

— История, Северус, — для Гарри было еще очень необычно называть его по имени, но он заставил себя сделать это. — Вы начали рассказывать мне историю о…

— О, я помню, — слегка улыбнулся мастер зельеварения, но он, очевидно, все еще был под действием своих предыдущих мыслей. — Квайетус… Он думал, что, если бы я работал в Хогвартсе, Волдеморт использовал бы меня, как шпиона, и я не принимал бы участия в обычной деятельности Пожирателей Смерти… так что он убедил Дамблдора нанять меня. Квайетус сказал ему, что, если бы я работал в школе, Волдеморт использовал бы МЕНЯ, как своего шпиона. Альбус знал, что Волдеморт найдет способ получить лояльного служащего в его организации, и подумал, что, если бы я был этим человеком, он, по крайней мере, знал бы точно, кто в штате агент. Тогда я, конечно, не знал, что Дамблдору было известно, что я — Пожиратель Смерти. Это было первым, что сказал ему Квайетус.

— Я НЕ МОГУ ПОНЯТЬ! — перебил его Гарри. — Как мог Дамблдор доверить Вам учить детей?

К его удивлению Снейп улыбнулся.

— О, это очень просто, мистер Поттер. Как я сказал, он знал, что я — шпион. Шпион должен быть крайне осторожен, если хочет сохранить видимость. Это означает, что я не мог даже тронуть детей, если не хотел, чтобы возникли подозрения о моей лояльности. И Дамблдор чувствовал, что я старался обрести его доверие больше, чем какой-либо еще бывший слизеринец с сомнительной склонностью к темной магии. Так что он был абсолютно уверен, что я не сделаю ничего, чтобы раскрыть себя. И он был прав. Я наслаждался тем годом… Я наслаждался бы больше, если бы был действительно свободен. Это был маленький мирный остров в суматохе войны до… — он стиснул кулаки, но это заставило его вскрикнуть от внезапной острой боли. Он должен был сделать несколько глубоких вздохов прежде, чем он смог продолжить: — До смерти Квайетуса.

— Тогда Вы стали двойным агентом, не так ли? — осторожно спросил Гарри.

— Да. И я убедил Волдеморта, что я — доверенное лицо Дамблдора, так что я участвовал в стольких акциях, в скольких мог из-за работы. Тем временем я передавал Волдеморту придуманные Дамблдором сообщения, которые были частично истинными…

— Но почему Вы решили участвовать в тех акциях?

— Первое: чтобы быть хорошим шпионом, я должен проводить больше времени с Волдемортом и стать его доверенным служащим. Второе: я не мог передать все, что я знаю, Дамблдору, если я не хотел быть раскрытым Волдемортом. Вместо этого я ходил в рейды с другими Пожирателями Смерти и старался спасти, по крайней мер, часть их жертв. Я также старался лично предупреждать людей и семьи, избегая Дамблдора и его организации. Так что даже если бы Волдеморт узнал, что в его круге есть агент, он не смог бы прямо связать это с Дамблдором, а я оставался почти безупречным. В то время я разработал некоторые полезные зелья, такие как глоток живой смерти, много видов мускульного онемения и болеутоляющие зелья. Я почти всегда достигал цели, не убивая, но много раз я был вынужден использовать Круциатус, и ненавидел себя за это. В то время я стал одним из наиболее доверенных служителей Волдеморта. Меня считали безжалостным и беспощадным, но ненормальным, потому что я старался никого не убивать. Волдеморт думал, что это из-за смерти Квайетуса, и был очень рассержен на моего отца, чьей идеей было, чтобы я должен был наблюдать, как убивают моего брата. Да, Поттер, это была идея моего отца, а не Волдеморта… Так что он доверял мне…

— Тогда почему… не почему. КАК Волдеморт снова поверил Вам, когда Вы вернулись к нему через пятнадцать лет? Не знал ли он, что Дамблдор поручился за Вас, как за шпиона светлой стороны?

— Гарри, как ты сказал, я был двойным агентом, и они оба знают это. И Дамблдор, и Волдеморт. Вопрос только о моей преданности. Я всегда был искренен с Дамблдором и сообщал ему всю истинную и ложную информацию, которая у меня была.

— Ложную?

— Да, не только Дамблдор создавал поддельные сведения, чтобы сбить с пути противника. Волдеморт тоже делал это. Разница была в том, что я никогда не сообщал Волдеморту истинную информацию, только поддельную, а Альбусу рассказывал обе и давал ему действовать так, как он считал нужным. И, как я сказал, у меня были собственные способы помочь светлой стороне.

— Я понимаю, медленно кивнул Гарри. — Но… Это должно было быть очень, очень трудно. Вам постоянно нужно было одновременно обдумывать и делать выбор между многими вещами одновременно. Вы всегда должны были быть осторожны и внимательны в Ваших словах и делах.

— Это было нелегко, вовсе нет…

— Тогда я не могу понять только одно.

— Только одно? Поттер, ты, кажется, гораздо умнее, чем я верил, — иронично ухмыльнулся Снейп.

Гарри покраснел и пожал плечами, но продолжил.

— Почему Волдеморт предполагал, что Вы устроили утечку информации?

— На это могло быть две причины. Одна: двойной агент никогда полностью не заслуживает доверия. Другая: возможно, ты помнишь происшествия своего первого курса и мою роль в них.

— Да, — Гарри наморщил лоб. — Вы спасли мне жизнь, и Вы угрожали Квиррелу…

— Угрожал? Откуда ты знаешь об этом?

— В Запретной секции… Я… я последовал за Вами, когда Вы…

— Невероятно, — Снейп, позабавленный, покачал головой. — Я предполагал, что ты делаешь много вещей, которые не были тебе позволены, но, кажется, я серьезно недооценил твое выслеживание и сноровку в нарушении правил. Так ты тоже был там… Был какой-нибудь другой… случай, когда ты…

Гарри робко кивнул.

— Э… да. Это произошло в том же году, когда я заглянул в книгу из Запретной секции библиотеки…

— Ночью, я полагаю…

— Конечно. А книга закричала… — Гарри захихикал. — А Вы пришли с Филчем, и я убежал от вас, и тогда я нашел зеркало Еиналеж. Действительно, после этого я провел пару ночей перед зеркалом, пока Дамблдор не нашел меня и не попросил не тратить больше времени, глядя в него…

— Он тогда объяснил тебе, как зеркало работает?

— Да. Это тоже было весьма полезным, когда я должен был смотреть в лицо Квиррелу…

— Ты не должен был, Поттер. Ты должен был позвать взрослого…

— Я пытался. Мы сказали МакГонагалл, что… кто-то хочет украсть камень, но она крайне разозлилась и прогнала нас, — Гарри неловко шевельнулся. — В действительности, мы подозревали, что Вы охотились за камнем… Я был убежден в этом до тех пор, пока не обнаружил Квиррела, стоящего перед зеркалом… Неважно, — в конце концов пожал он плечами. — Это было не так ужасно, как на втором курсе в тайной комнате.

— Почему? — с любопытством спросил Снейп.

— Потому, что на первом курсе мои действия не были рискованными для чьей-нибудь жизни. Но в комнате была также Джинни…

— О, другой случай, когда ты действовал без какой-либо помощи взрослых!

— Нет, я… Я попросил взрослого помочь! — выкрикнул Гарри негодующе.

— Кого? — Снейп поднял бровь.

— Э… — покраснел Гарри. — Мы пошли к профессору Локхарту…

— Я спросил, мистер Поттер, почему вы не попросили помощи у ВЗРОСЛОГО? — спросил Снейп в притворном гневе. — С каких пор этот идиот рассматривается как взрослый?

Гарри широко улыбнулся, хихикнул и подтолкнул Снейпа.

— Вы помните дуэльный клуб?

— Конечно, — ответил Снейп. — А что?

— Это было просто… прекрасно, как Вы обезоружили его! Это было так хладнокровно! Даже Рон нашел это крайне забавным…

— Но после этого я пытался испугать тебя этой идиотской Серпенсортией… — на лице Снейпа была написана виноватость. — Я был таким глупцом…

— Все нормально, сэ… Северус. Джинни умерла бы, если бы я не знал, что я могу говорить на парселтанге…

— О, те вещи, которые «случились бы, если»! — саркастически сказал Снейп. — Ты НИКОГДА не можешь знать, что случилось бы. Никогда. Возможно…

— Нет, сэр. Некоторые вещи мы можем знать… Особенно, если нас раньше предупреждали. Это была моя вина, что Волдеморт в конце концов вернул свою силу и…

— Гарри! — сердито крикнул Снейп и свысока посмотрел на него. — Если ты снова думаешь о событиях Трехмагового турнира, то… — начал он одну из своих обычных антиобвинительных тирад, но Гарри прервал его.

— Нет. Я думаю о событиях в Визжащей хижине после того, как мы Вас оглушили, — Гарри мог видеть по лицу профессора, что даже упоминание о том событии было весьма неудобным для него, поэтому он быстро продолжил: — Там и тогда у меня был шанс дать убить Питера Петтигрю. Сириус и профессор Люпин хотели убить его в отместку за смерть моих родителей, но я вместо этого позволил ему жить… так что он смог бежать и стал одним из тех, кто помог Волдеморту…

Гарри закрыл глаза и почувствовал, что его покинули все силы. Если бы он мог повернуть время назад… Снейп обнял его за плечи и успокаивающе потряс.

— Гарри, — сказал он тихим, спокойным голосом. — Мы уже обсуждали эти темы и роль намерения в них…

Гарри опустил голову, пробормотав: — Но если бы Вас предупредили, Ваша ответственность была бы гораздо больше, не так ли?

— Тебя предупредили? Это нелепо, Поттер, — сильно рассердился Снейп, но Гарри не дал себя перебить.

— Да, меня предупредили, хотя я не знал, что это было предупреждение, но там, в Визжащей хижине, я должен был понять. Но нет, я не думал, а только действовал, как Вы всегда мне говорили, и этот проклятый мерзавец сбежал…

— Кто предупредил тебя? — Снейп не выглядел отказавшимся от вопроса.

— Трелони, — Гарри покраснел, а когда увидел лицо мастера зельеварения, становящееся темно-красным от раздражения, то быстро добавил: — и Дамблдор согласился со мной после того, как я рассказал ему о ее предсказании.

— Когда она… предсказала это? — на лице профессора было ясно видно отвращение. С тем же самым выражением профессор МакГонагалл всегда упоминала профессора предсказаний.

— На моем экзамене по прорицанию, в тот же день. Когда я пришел сдавать экзамен, мы были одни в ее классной комнате. Она внезапно впала в транс и начала говорить очень странным голосом, и сказала, что слуга Темного Лорда обретет свободу, и с его помощью Волдеморт станет более великим и ужасным, чем раньше. — Гарри содрогнулся. — Это было действительно… жутко.

— Странно… — Гарри мог видеть, что профессор снова думает о некоторых событиях прошлого. Он был уверен: в этих случаях выражение лица Снейпа было отчужденным и замкнутым — всегда в одном стиле.

— Я рассказал Дамблдору об этом, а он сказал, что это ее второе настоящее предсказание и, возможно, он должен повысить ей зарплату…

Профессор вынырнул из транса так быстро, что это почти было слышно.

— Второе? Ты сказал, второе? — выкрикнул он.

— Что?.. — Гарри не понял вопроса Снейпа.

— Что, ты говоришь, тебе сказал Дамблдор?

— Он сказал, что это предсказание увеличило количество ее предсказаний до двух, — Гарри поднял глаза на Снейпа и изучил знакомое лицо. Он мог видеть на нем разные эмоции: шок, удивление, недоверчивость и, в конце концов, гнев. Но что за гнев…

Гарри видел своего профессора раздосадованным и сердитым бесчисленное множество раз — в действительности, он всегда казался в некотором смысле раздраженным — и теперь он считал себя знатоком сварливых эмоций мужчины, но, в то же время, гнев, который он видел, был таким сильным, что Гарри был уверен, что он никогда не видел такого гнева раньше. Лицо мужчины стало таким же мрачным, как у Темного Лорда (или Дамблдора, когда он обезоружил Барти Крауча, спасая Гарри из его хватки), и угольно-черные глаза превратились с холодно-ледяные и острые — такие же острые, как бритва Эйвери — и Гарри вздрогнул от этой мысли.

— Так он знал все это время… — прошипел Снейп с огромным гневом. — Он знал это. И он НИКОГДА не говорил мне. НИКОГДА.

* * *

— Один… два… три… давай! — прошептал Флетчер, и они одновременно крикнули:

— Ступефай!

Нотт пролетел через комнату и ударился о книжные полки на противоположной стене, падая на пол.

— Хорошо… — шепотом пробормотала Фигг. — Мун, охранные чары! Быстро!

Флетчер кивнул и махнул палочкой, бормоча заклинание. В то же время Фигг закатала левый рукав Нотта, чтобы проверить их подозреваемого… Они следили за мужчиной два дня, но его поведение казалось без изъяна: безупречный коллега, отец, муж — даже лучшая роль, чем у Малфоя. Это было так хорошо, что разуверило Флетчера в его истинной лояльности, но теперь — да. Информация Альбуса была верной. На левом предплечье Нотта они могли видеть череп и змею, копию темной метки, фирменного знака Волдеморта.

— Как отвратительно… — нахмурился Флетчер. — Мне плохо. Мы счастливчики, Ари, что Альбус никогда не хотел использовать татуировки, чтобы отметить нас. Я бы никогда не работал на него… — пробормотал он и перевернул потерявшего сознание человека.

— Сыворотку, Ари… — он, не глядя, протянул руку. Фигг вложила в его ладонь крошечную бутылочку. Прозрачная жидкость, колыхаясь, искрилась. — Кто готовил это?

— Снейп… — выплюнула имя Фигг.

— О, нет… почему ты не проверила имя перед тем, как мы отправились? Я не доверяю мерзавцу! — сердито проворчал он.

— Альбус положил это мне в руку. Что я должна была сделать? Бросить ему в лицо? Он доверяет Снейпу, ты это знаешь.

— Да… — усмехнулся Флетчер. — Но теперь у нас нет другого выхода, кроме использования ЭТОГО, — он быстрым движением откупорил бутылку и вылил ее содержимое в рот Нотта.

— Энервейт, — вздохнула Фигг.

Пожиратель Смерти открыл глаза. Флетчер кивнул Фигг. Допрашивать мужчину было ее работой.

— Ваше имя? — первый вопрос был обычным.

— Энгриус Нотт.

— Вы — Пожиратель Смерти? — это было очевидно, но Фигг хотела проверить зелье.

— Да.

Кажется, оно действовало хорошо.

— Вы знаете что-нибудь о местонахождении Гарри Поттера?

— Да, — ответ был тихим, но ясным. — Он в Поместье Кошмара.

— Где это поместье?

— Мы не знаем его точного расположения. Знает только Лорд.

— Кажется, Альбус был прав, — пробормотал Флетчер, а Фигг кивнула.

— Если Вы не знаете места, как Вы можете попасть туда?

— Я могу попасть только тогда, когда мой Лорд вызывает нас, и мы аппарируем, если чувствуем его зов.

— Нехорошо… — Лицо Флетчера потемнело. — Я не хочу аппарировать прямо перед Вол… ним.

Фигг проигнорировала его бормотание и продолжила.

— Как часто он вас вызывает?

— В основном, дважды в неделю.

— В одно и то же время?

— Нет.

Фигг вздохнула.

— Когда Вас вызывали последний раз?

— Два дня назад.

— Что вы делали?

— Мы пытали предателя.

Упс. Неожиданный ответ.

— Кто этот предатель?

— Снейп, — в голосе Нотта было непреклонное отвращение. — Он предал Лорда.

— Как?

— Он хотел убить его, чтобы спасти Поттера.

Флетчер ошеломленно мигнул. Возможно, зелье было неверным?..

— Поттер еще жив? — Фигг старалась сконцентрироваться на допросе. На мгновение у нее в мозгу появилось лицо Гарри… Нет. У нее сейчас есть другие дела.

— Да, но Лорд уже назначил дату их казни.

— Действительно? — Нет. Это был глупый вопрос. — Когда? — это было правильным вопросом.

— Завтра вечером.

— У нас не осталось времени, Ари, — прошептал Флетчер в ужасе.

— Тихо, Мун, — усмехнулась Фигг и снова повернулась к Пожирателю Смерти.

— Почему он выбрал этот день?

— Это день рождения Поттера, и он хочет выполнить заклинание, связанное с этим днем, для того, чтобы получить силу Поттера.

— Ари, это будет заклинание первенца… — глаза Флетчера расширились, а лицо посерело. — Это одно из самых сильных убивающих заклинаний, о, Боже…

— ТИХО, МУН! — нетерпеливо крикнула Фигг и продолжила. — Вы будете там, Нотт?

— Да, там будет весь внутренний круг. Это будет великое празднование нашей первой победы в близящейся войне!

Фигг отпустила его руку, и Нотт снова упал на пол, потеряв сознание.

— Мун, мы должны доставить его к Альбусу. Немедленно.

— Северус, Северус, в чем дело? — рискнул спросить Гарри после того, как гнев мастера зельеварения как-то уменьшился. — Что-нибудь… неправильно?

Ответа не было. Когда гнев рассеялся, его сменило глубокое оцепенение. Снейп только пристально смотрел в темноту, иногда качая головой, но он, казалось, не замечал слов Гарри или его присутствия.

Что-то было неправильно, ОЧЕНЬ неправильно, и Гарри начал впадать в отчаяние. Он схватил профессора за плечо и сильно потряс, но ничего не произошло.

— Профессор! Северус! — постарался он громко позвать его. Ничего. Отчаяние переросло в тихую панику. Гарри встал, шагнул лицом к лицу с оцепеневшим мужчиной, и встал на колени. Теперь глаза мужчины остановились на Гарри, но мальчик чувствовал в них полное отсутствие внимания. Это было так ужасно… и он слышал тихое бормотание Снейпа, хотя и не понимал слов.

Гарри положил ладони на плечи профессора и вплотную наклонился к нему.

— Профессор, пожалуйста, пожалуйста, скажите мне что-нибудь… Могу ли я как-нибудь Вам помочь?

После долгих минут Снейп стал более и более сосредоточенным, но единственным признаком было то, что он стряхнул руки Гарри со своих плеч и спрятал лицо в ладони, в свои дрожащие руки. В следующий момент Гарри заметил, что не только руки, но и весь мужчина дрожит. Это поразило его больше, чем предыдущее удивление. Это было чем-то шокирующим. Всегда такой сдержанный и жесткий человек казался разбитым, эмоционально разрушенным, как и Гарри много раз за их общие дни. Гарри не знал, что можно сделать. Он вздохнул и сел на пятки, ожидая от Снейпа, что он вернет самообладание или, по крайней мере, произнесет хоть слово. Время от времени он собирался пристать к профессору, чтобы предупредить того, что для такого представления нет времени… Срок их казни становился все ближе и ближе по мере того, как улетали минуты и часы. Но он не осмелился сделать это. Нет, он больше не боялся его. Он сдерживался только из уважения, хотя его руки уже практически дрожали от нетерпения.

Да, они умирали. Они. Не только он, Гарри, один. И если Снейпу было нужно время, чтобы понять, переварить данную информацию, даже хотя Гарри не мог понять, почему она была такой важной, тогда он даст ему время, возможность.

Это заняло несколько минут, возможно, больше часа, пока Снейп, наконец, не опустил руки и не поднял на Гарри пристальный взгляд.

— Гарри… — начал он, но не продолжил. Его голос заглох. Затем снова: — Гарри.

— Да, сэр? — Гарри пристально уставился на нем, показывая, что он обратил внимание.

— Я не знаю, как я могу рассказать тебе все это, и могу ли я рассказать это вообще, — Гарри подумал, что это было очень странное высказывание.

— Сэр, если Вы не хотите, Вы не должны, — торопливо добавил он и нервозно сглотнул.

— Первое: не сэр. Северус. Северус, потому что… — его голос сломался. — И я должен рассказать тебе. Только это… слишком трудно.

Гарри испугался. Снейп собирался перед смертью признаться ему в своих ошибках и грехах? Или в чем-то, связанном с предсказанием Трелони? Это объясняло странное поведение профессора… но Гарри перед собственным концом не чувствовал себя готовым выслушать длинную и, возможно, тягостную историю. Но если Снейп нуждался в этом, то он обратит внимание. Мужчина заслужил это. Да, тот, действительно, это заслужил, и он сделает ему этот прощальный подарок.

— Ты сказал, что Дамблдор рассказал тебе, что упомянутое предсказание было вторым истинным у старой летучей мыши, не так ли?

О, вероятно, это НЕ было о его старых грехах. Гарри почти вздохнул в облегчении.

— Да, — ответил он вежливо.

— Тогда… это означает, что должно было быть первое истинное предсказание.

— Да. — Это было абсолютно очевидно. Тогда почему Снейп упоминает это?

— Но он никогда не рассказывал мне о первом.

— Вы не знали и о втором.

— Действительно, — нахмурился Снейп. — Он не говорил мне об этом. Почему?

— Возможно, он думал, что это было не Ваше дело, — это высказывание прозвучало весьма дерзко, хотя Снейпа не обеспокоило.

— Или, возможно, наоборот. Это было гораздо более мое дело.

— Что Вы имеете в виду? — насмешливо уставился на него Гарри.

— Я только стараюсь систематизировать известные детали.

— Северус, я не могу понять Вашу мысль… — спокойно признался мальчик.

— Кажется, я также не могу, — усмехнулся мастер зельеварения. — Но давай поиграем в игру. Я рассказываю тебе все подробности, которые знаю, и… мы увидим, какое у тебя после этого будет мнение. Идет?

Гарри кивнул. Он уже понял, чего хочет Снейп: проверить на нем свою идею. Он был любопытен и готов помочь, хотя не понимал, почему Снейп доверялся ему, чтобы соединить вместе подробности. Он никогда не принадлежал к типу любителей головоломок. Гермиона — да, но не он.

— Очень хорошо. Начнем. Первый факт: Дамблдор всегда поощрял меня лучше узнать тебя.

— Вы уже упоминали это, — припомнил Гарри.

— Все вещи, о которых я сейчас собираюсь тебе рассказать, уже упоминались в предыдущие дни. Единственным различием будет порядок. Порядок известных фактов.

— Я вижу… — Гарри был совершенно озадачен.

— Второе: Квайетус и Гарольд Поттер были хорошими друзьями. Я подозреваю, что он и твой отец через некоторое время были в хороших отношениях.

— Это звучит логично. У Вас есть какое-нибудь доказательство этого? — спросил Гарри.

— Да… У меня есть некоторого рода доказательство… Ты помнишь, что Квайетус проводил свои каникулы у Поттеров?

— Да. Но раньше Вы упоминали только зимние каникулы.

— Верно. После того, как я получил высшее образование, я переехал в Лондон, работал там для института исследования зелий здоровья, и Квайетус попросился оставаться со мной во время каникул. Я не удивился, потому что тоже ненавидел жить дома с родителями. Я разрешил ему переехать в мою квартиру. Но на самом деле он не жил там. В летние каникулы он проводил со мной только несколько недель, а остальное время жил у Поттеров.

Гарри был озадачен.

— А что он делал после окончания?

— Он снова провел то лето у Поттеров, но, начиная с сентября, я переехал в школу, — я начал в том сентябре преподавать — и директор разрешил ему остаться со мной в моих комнатах. У нас, однако, было не очень много возможностей встречаться или разговаривать: он работал на министерство.

— Что у него была за работа?

— Я не знаю, но он завершил образование с наилучшими результатами. Он никогда не говорил об этом. Я думаю, что это была какая-то скучная работа со скучными и занудными папками и документами… не удивительно, что он бросил это через несколько месяцев. Если я правильно помню, это было уже после похорон старших Поттеров в феврале… — вздохнул Снейп. — Все это случилось давно, и те месяцы и годы были так богаты событиями… но, что касается Квайетуса, я не знаю, какая у него была после этого работа. Теперь я думаю, что он в то время работал на Дамблдора, возможно, для Ордена…

— Что это такое? — перебил его Гарри.

— Орден? — спросил Снейп и, когда Гарри кивнул, он объяснил: — Организация Дамблдора. Полное название — Орден феникса. Он был основан, чтобы помочь в войне против Волдеморта. Я думаю, что Квайетус впоследствии работал для него, но я не уверен, ибо никогда не спрашивал его. Я не хотел раскрыть его секрет, если Волдеморт решит допросить меня с Веритасерумом…

— Но Вы тогда работали на Волдеморта! И Вы скрыли от него такую важную информацию?

— Да, потому что я всегда любил своего брата больше, чем Волдеморта, и я так боялся подвергнуть его опасности, что никогда не позволял себе задаваться вопросом о его работе. Я знал, что пока я не даю информации улечься в моем мозгу, ее невозможно выжать из меня, даже с помощью Веритасерума.

— А позднее, когда Вы стали шпионом… что бы Вы сделали, если бы Волдеморт решил применить к Вам сыворотку?

— Я бы наложил на себя Обливиэйт.

Гарри не смог удержаться и вскрикнул в ужасе.

-Обливиэйт? Это хуже самоубийства!

— В определенном смысле, да. И на данный момент мы знаем, что Волдеморт способен прорваться через это.

— Да… Берта была той колдуньей из министерства, чьи стертые воспоминания Волдеморт смог восстановить, не так ли?

Снейп кивнул, и Гарри задал другой вопрос:

— Является ли Обливиэйт необратимым?

— Нет, если Вы даете себе достаточно времени выздороветь. Только это занимает много времени: недели, может быть, месяцы. Но если ты не делаешь этого или ускоряешь процесс, то ты причиняешь необратимый ущерб. Человек становится безумным, и ЭТО неизлечимо. Есть и некоторые другие условия для успешного выздоровления, но я их не помню. Но это не имеет значения, потому что позже я узнал, что Волдеморт никогда не применял Веритасерум, по крайней мере, не ко мне. Он был слишком параноидален, чтобы использовать его. Он был уверен, что существует какая-то секретная анти-сыворотка, и его могут обмануть. У него были другие способы проверить лояльность.

— Я не уверен, что мне интересны эти способы… — пробормотал Гарри, но Снейп, казалось, не услышал тихого замечания.

— Помнишь, мы говорили о моей деятельности двойного агента? Я рассказал тебе, что после того, как я сменил сторону, я старался больше не убивать людей, — Снейп посмотрел на испуганного Гарри. — Да, я старался, но были случаи, когда я не мог поступить иначе, если хотел, чтобы он доверял мне. Впервые это случилось после того, как я поклялся Дамблдору. Я понял, что наиболее полезным — не безопасным, а только полезным — способом получить доверие Волдеморта было так или иначе признать, что я также работал на Дамблдора, был двойным агентом. Так что я рассказал Волдеморту отредактированную версию моего соглашения с Альбусом и надеялся, что моя очевидная искренность заставит его поверить мне. Я был неправ, — он вздрогнул. — Сначала он наложил на меня несколько раз Круциатус и снова и снова спрашивал о моей преданности. Когда я настаивал на лояльности, он забрал меня в подземелья, где были пленники, выбрал магглорожденную девочку и приказал мне убить ее. И я сделал это, — в голосе мастера зельеварения была очевидная ненависть к самому себе. — А в этом году по той же причине я был одним из убийц Каркарова, — пробормотал он.

— Но тогда… почему Вы не позволили мне умереть? — осторожно спросил Гарри.

Снейп пораженно поднял голову. Было так трудно сознаться Гарри во всех этих вещах, и он боялся, что мальчик снова возненавидит его… но нет. Он думал и считался с фактами, как взрослый.

— Я поклялся защищать тебя, разве ты не помнишь? И… твое поведение во время пытки было таким же, как у Квайетуса… эй, Гарри, я думаю, мы отклонились от исходной темы!

— Да… Ваша загадка, сэ… Северус, — вспомнил Гарри.

— Да, — мужчина вздохнул. — Итак, подводя итог рассказанному: я уже упомянул поощрение Альбуса и отношения между Квайетусом и Поттерами. Следующая часть нашей загадки: Квайетус был не только другом Поттера. Лили Эванс также была одной из его друзей.

— Я знаю, — сказал Гарри, хотя он и не знал.

— Четвертое: я поклялся именем Квайетуса защищать тебя. Эта часть информации содержит два отдельных элемента: сама клятва и имя моего брата.

Гарри только кивнул. В нем росло замешательство. О чем было все это?

— Пятое: даты. Квайетуса убили 2-го декабря 1979 года. Я спас твою мать несколько дней или недель спустя, я не помню точно когда. Она и Джеймс Поттер поженились в феврале 1980, а ты родился в июле того же года, что означает, что тебя зачали в ноябре предыдущего года.

В Гарри проснулось легкое подозрение. Снейп собирался сказать, что?.. Его расширенные глаза были своего рода поощрением профессора продолжать.

— Следующая часть головоломки — поведение твоей матери и ее слова, сказанные мне, когда я ее спас.

— Вы сказали, что она перепутала Вас с Квайетусом, — прошептал Гарри.

— Да, и ее поведение было действительно странным… — Снейп изо всех сил старался вспомнить те слова так точно, как мог. — Она сказала: она думала, что я был мертв. Конечно, она подразумевала Квайетуса, а не меня… затем она обняла меня, а я был так ошеломлен, что не смог сказать ни слова. Потом она сказала, что уже собиралась просить помощи у Джеймса Поттера, но ей помогли, и она не нуждается в этом… — голос Снейпа сломался. — Тогда я заорал на нее и сказал, чтобы она шла к Поттеру, потому что Квайетус умер. Услышав мои слова, она осела на землю… и просто сидела там до прибытия ее сестры. Она была на похоронах… и выглядела…

— Остановитесь, Северус, — голос Гарри дрожал, а рот совершенно пересох. — Мне кажется, я понимаю…

— Осталась только одна часть, Гарри, — прошептал мужчина.

— Я уверен, что это будет непосредственным доказательством.

Гарри закрыл глаза. Он мог чувствовать, что его голова кружится, а тело и душа страдают от странной, нефизической боли. Внезапно все показалось таким нереальным: камера, факелы, страдания прошлых дней, Снейп и сам он тоже… Все было разрушено огромным вихрем, который пытался разорвать его на части, подобные частям этой жизни-загадки, ЕГО жизни — но кто постарается собрать ЕГО части и снова его создать?

Это было просто слишком много. Сначала объявление Волдеморта, затем загадка Снейпа, решение которой было кристально ясно Гарри, несмотря на то, что он не знал ее последнего элемента. В следующий момент он обнаружил себя на четвереньках, сильно дрожащего и блюющего. Теперь он совершенно мог понять предыдущее поведение Снейпа.

Он так отчаянно хотел кричать, плакать, но глаза оставались сухими, а лицо было будто сделано из камня…

— Расслабься, Гарри, дыши, — услышал он обеспокоенный голос. — Расслабься, малыш, спокойно, я здесь…

Последние слова, казалось, волшебным образом подействовали на Гарри: он вспомнил, что профессор сидит перед ним, и позволил себе упасть в ожидающие объятия. Он не знал, почему был уверен, что Снейп — нет, не Снейп, Северус — раскрыл руки, потому что глаза его были закрыты, но, однако, он был прав. Он прижался головой к плечу Северуса и изо всех сил старался — безрезультатно — прекратить дрожь.

Снейп не мог не шипеть от боли, поскольку прижал Гарри к своей груди и успокаивающе поглаживал его по спине. Мальчик был совершенно пассивен и потрясен, кроме того, он не мог осознавать происходящее вокруг него. Он был так потрясен эмоциональным смятением, как будто он попал под Круциатус.

Да, этот вид эмоционального взрыва был весьма похож на пыточное проклятие, по крайней мере, его результаты. Даже сам Снейп нуждался в некотором времени, чтобы преодолеть это.

Дрожь Гарри медленно прекратилась. Но когда это произошло, Гарри не высвободился из объятий Снейпа. Напротив, он прижался лицом к его груди так сильно, как мог, и пробормотал ему в одежду:

— Я думаю, что Вы можете рассказать мне отсутствующую часть, Северус.

— Это — первое предсказание Трелони, — спокойно сказал он.

— Я подозревал, — ответ был едва слышен. — Ну и? Что сказала старая летучая мышь?

— Я не знаю точных слов, меня там не было, — начал Снейп. — Она предсказала это Квайетусу, который сразу рассказал мне. Мы думали об этом довольно долго, но не смогли найти его значения. Она сказала ему, что он умрет, но переживет свою смерть любовью… или что-то вроде этого… и тот, кого он любил, победит Темного Лорда. Но Волдеморт снова возродится, и его потомок должен будет столкнуться со смертью, чтобы жить. Или что-то похожее.

— Это имеет смысл… — голос Гарри был слабым и далеким.

— Да…

После долгого молчания Гарри отодвинулся, открыл глаза и посмотрел на мастера зельеварения.

— Я не уверен, что делать с этой информацией, — спокойно признался он. — И в том предсказании упомянуто слишком много смертей…

— Извини, — сказал Снейп. — Я не хотел причинить тебе боль.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Вы не причинили мне боль. На самом деле, я хочу поблагодарить Вас за то, что Вы рассказали мне.

— Я могу представить… — ответ Снейпа был немного саркастичным. — Может быть, довольно необычно быть связанным со мной… После всего того, что я рассказал тебе сегодня.

— Вы рассказали мне об этом не сегодня. Вы уже признались в этом несколько дней назад.

— Но подробности…

Гарри пожал плечами.

— Эти подробности не были такими странными, как Вы думаете. Или… они были странными, потому что я уверен, что они мучают Вас, однако… должно быть, действительно трудно принять решение в подобной ситуации. Не было никаких хороших решений. Только болезненные и отвратительные. Что бы Вы ни сделали, Вы разрушали что-то — или кого-то. Я рад, что никогда не был в подобной ситуации. И, Северус, — Гарри прямо посмотрел в глаза Снейпа, — я счастлив быть связанным с Вами. И спасибо, что рассказали мне. Вы знаете, это — лучший подарок на день рождения, который я когда-либо получал.

— Действительно?

— Уверен, — внезапно Гарри усмехнулся, его губы сложились в безумно веселую улыбку, потому что он увидел ошеломленное выражение на лице мастера зельеварения. Никто не поверит ему, если только они смогут выйти отсюда. Никто не поверит ему, что саркастичный и неприятный сальноволосый мерзавец может быть счастливым и грустным, успокаивающим и пугающим, испуганным, взволнованным и даже ошеломленным, глупо выглядящим. И больше всего никто не поверит ему, что этот мерзавец был, по-видимому, его дядей.

Независимо от того, что Снейп думал о чувствах Гарри, тот был серьезен, говоря, что это его лучший день рождения, и что он получил самый лучший подарок, какой только может быть: он, наконец, узнал тайны своей жизни и нашел то, к чему так отчаянно стремился — семью.

Семью, и не только в теоретическом, но и в очень, очень конкретном смысле этого слова: Северуса, который заботился о нем здесь, в этом аду, который волновался о нем, который делил с ним всю боль и пытки, был братом человека, которого Гарри никогда не знал, более того, даже не подозревал о его существовании две недели назад — Квайетуса, его отца.

Так странно… Впервые он услышал это имя десять дней назад. А теперь… Да, Гарри отлично мог понять отчаяние и возмущение Снейпа, когда Гарри упомянул второе истинное предсказание Трелони. Мог, потому что чувствовал то же самое: они оба были одинаково преданы на долгие, долгие годы, хотя Гарри не знал, кто был предатель. Дамблдор, который, очевидно, все знал и никогда не упоминал об этом ни Гарри, ни Северусу? Или Лили Эванс, его мать, которая рассказала секрет директору, но не хотела позволить узнать его Северусу, Северусу, который спас ей жизнь и пытался спасти жизни и ее семье? Она только вынудила поклясться мужчину, который любил в жизни только своего брата и который, конечно, постарается оказать любую помощь его ребенку, ребенку Квайетуса. Гарри покачал головой, сдерживая горькие слезы. Вероятно, ни один из тех двоих не подозревал о величине печали и боли, которую они причинили этим. Гарри, узнав заботливую сторону саркастичного и резкого мастера зельеварения, был совершенно уверен, что ему дадут любовь и заботу, к которой он очень стремился. И он, Северус, будет любим в ответ, и все в их жизнях будет лучше…

«Будет…» Да, они никогда не узнают, что бы произошло. И все же это была болезненная мысль. Внезапно Гарри почувствовал себя преданным, брошенным и очень сердитым на директора. Он не имел права скрывать эту информацию! Он не имел права действовать таким образом! Как он мог сделать это? Почему Гарри должен был узнать самый важный факт в своей жизни только за несколько часов до смерти? ПОЧЕМУ?

Он громко произнес последние фразы. Гнев дал его избитому телу новые силы, и он вскочил на ноги.

— Северус, что, если мы пришли к неправильному выводу? Конечно, Дамблдор не может быть таким безжалостным… — отчаянно спросил он.

— Простая проверка крови дала бы нам правильный ответ, Гарри, но я не думаю, что мы сможем провести этот тест в своей жизни…

— Нет, Северус. Я решил, что не сдамся так легко. Я буду бороться.

— Как?

— Я еще не знаю. Но я уверен, что не хочу умирать. Я хочу жить. Дать шанс себе, Вам, нам… — крикнул он в расстройстве.

— Мы слишком слабы, Гарри. И если мы хотим как-нибудь выйти, нам, по крайней мере, понадобится палочка.

— Да, я знаю, но… Я только… — он рухнул на пол рядом с Северусом. — Вы можете сделать что-нибудь? Что-то? Вы — взрослый, подготовленный маг, Вы должны что-нибудь придумать!

— А что, ты думаешь, я должен теперь делать? — внезапно рассердился Снейп. — У меня нет палочки. У меня нет зелий. У меня нет идей. Если бы мы могли выйти из этой камеры, мы пошли бы в мою лабораторию на третьем этаже, а там несколько… Но нет, Гарри. Мы НЕ можем выйти!

— МЫ ДОЛЖНЫ ПОПРОБОВАТЬ!

— Как, мистер Поттер? — раздраженно накинулся на него Снейп. — Ты хочешь, чтобы я перебил Пожирателей Смерти, которые придут забрать нас на казнь? Изумительная идея! Но извини, я не только не могу сжать кулаки, в действительности, я не могу даже встать, чтобы запинать их до смерти… А ты? Что ты можешь сделать двоим или большему количеству взрослых здоровых людей без палочки? Ты шатаешься, не ел две недели…

— Да, Вы правы, я знаю, только…

— Только ЧТО? — нетерпеливо выкрикнул Снейп. — У нас нет шанса, — добавил он более мягко через несколько мгновений. — Мне жаль, Гарри.

Прилагая все усилия, Снейп встал и пересек камеру, чтобы успокоиться. Когда он, в конце концов, повернулся, чтобы вернуться в их обычный угол, его глаза заметили в тени кусок дерева. Это было похоже на палочку. Палочку? Моргнув в удивлении, Снейп сделал шаг к предмету и наклонился, чтобы поднять его с пола. Но, как только рука коснулась его, он остановился. Нет. Это, конечно, не палочка. Это был только факел, который они выбросили несколько дней назад. Как жаль… на короткий миг он поверил, что у них осталось немного надежды… Но, похоже, нет.

Он хорошо мог понять яростное желание Гарри освободиться. Это открытие, добавленное к событиям предыдущих дней, привело его к готовности разделить свою жизнь с Гарри. И даже если они ошиблись с их заключением, в действительности это не имело значения. Он любил Гарри из-за него самого, не из-за Квайетуса, он понял это несколько дней назад.

Когда он сел рядом с мальчиком, Гарри заговорил:

— Что Вы там увидели?

— Только факел… — устало усмехнулся Снейп. — На мгновение я подумал, что вижу палочку…

— Палочку… — тоскливым голосом повторил Гарри. — Северус, Вы знаете что-нибудь о создании палочки?

Снейп кивнул.

— Кое-что. Я не эксперт по изготовлению палочек, и я уверен, что Олливандер убил бы меня, если бы услышал мое объяснение… но я расскажу тебе то, что знаю.

— Отлично, — Гарри сконцентрировался на словах Снейпа, чтобы решительно отвлечь себя от приближающегося ужасного будущего.

— Создание палочки требует четырех компонентов: куска дерева, части магического существа, специального зелья и способности к беспалочковой магии у изготовителя палочки. И, конечно, несколько менее важных принадлежностей, чтобы соединить вместе древесину и магическую сердцевину.

— Какой для этого можно использовать вид дерева?

— Любой вид. Есть более распространенные типы, но… в действительности это не имеет значения. Каждое растение имеет волшебные способности, даже обычные, хорошо известные растения. Хотя ты, возможно, не замечал.

— Чего?

— На занятиях я упоминал это, по крайней мере, десять раз. Каждое растение имеет свои волшебные свойства. Я не знаю, существует ли растение, которое я никогда не использовал в своих зельях…

Гарри прочистил горло.

— О палочках, Северус…

— Дерзкий ребенок… — вздохнул Снейп, но продолжил. — Ну? Что еще ты хочешь узнать об этом?

— Э… Я не уверен, что любое животное — это волшебное существо…

— Поттер, это невероятно. Я говорил тебе несколько, бесчисленное множество раз: животных можно разделить на две группы, как и людей — магические и немагические существа. Если ты хочешь сделать палочку, ты можешь использовать только волшебных существ. Никого другого.

— Я знаю… — кивнул Гарри. — А зелье, которое нужно использовать?

Снейп поднял бровь.

— Мистер Поттер, Вы в порядке? — спросил он с искусственным любопытством.

— Почему?

— Ты спрашиваешь меня о чем-то, связанном с изготовлением зелья. Ты уверен, что хочешь услышать об этом? Я не хочу дать тебе слишком большую дозу…

— Конечно, сэр, — серьезно кивнул Гарри, игнорируя саркастическое замечание. — И, насколько я помню, у нас уже была беседа о зельях, не так ли? Это… зелье огня или как оно называлось…

— Зелье освещения, — немедленно поправил его мастер зельеварения. — Да, я помню. Ты можешь перечислить его компоненты?

— э… посмотрим… сера и древесный уголь, оба размельченные… немного масла, я думаю… подсолнечного? Перо феникса и… и… я не могу вспомнить, извините.

— Подумай о животном, связанном с огнем.

— Дракон? О, да. Зуб дракона.

— Очень хорошо. Я не могу поверить этому. Гарри Поттер и изготовление зелья… Я потрясен.

— Это должно быть в семье, — улыбнулся Гарри. Снейп подхватил смех и в развлечении покачал головой.

— Семья, а?

— Что же еще? — усмехнулся Гарри и в шуточном любопытстве подтолкнул Северуса. — Продолжайте! Я не хочу пропустить ни слова!

Снейп закатил глаза, но продолжил.

— Зелье, нужное, чтобы сделать палочку, очень похоже на зелье освещения. Самые важные компоненты — перо феникса и размельченная се… Гарри! — внезапно выкрикнул он в волнении. — Пожалуйста, принеси мне этот проклятый факел!

Гарри, простонав, встал и прошел через камеру к тому месту, где лежал факел. Он поднял кусок дерева, тщательно исследовал и, пожав плечами, отнес его взволнованному мастеру зельеварения.

— Вот, пожалуйста, — отдал он с вопросительным выражением на лице.

— Я не могу взять, — покачал Снейп головой. — Но у меня есть идея. Ты владеешь беспалочковой магией, не так ли, Гарри?

— Да, некоторым ее видом… — Гарри пришел на ум образ тети Мардж, парящей в столовой Дурслей. Он хихикнул.

— Очень хорошо, — профессор, напротив, остался крайне серьезным. — Гарри, теперь, я думаю, у нас есть шанс проверить наше… родство.

— Что? — челюсть Гарри упала, и он так посмотрел на Снейпа, будто тот сошел с ума.

— Ты глухой, мальчик? Я сказал, что мы можем проверить, состоим мы в родстве или нет.

Гарри неопределенно кивнул.

— Хорошо. Но… Как насчет этого факела? И моих способностей к беспалочковой магии?

— Гарри, послушай меня. Маги, как правило, не используют человеческие компоненты в качестве магической сердцевины своих палочек, потому что это делает палочку немного… капризной.

— Мы можем использовать человеческие компоненты? — в полном недоверии Гарри разинул рот. Затем он сообразил: — Палочка Флер! — вскрикнул он взволнованно.

— Что? — в свою очередь спросил Снейп.

— В прошлом году… Трехмаговый турнир. Когда Вы хотели отравить меня неким зельем, Колин спас меня, когда забрал проверить мою палочку перед первым туром. Тогда там была и Флер, и сердцевина ее палочки была волосом ее бабушки.

— Вот почему я сказал, что мы можем проверить свое родство, Гарри. Ты можешь использовать в своей палочке человеческий компонент, только если являешься близким родственником волшебницы или мага, чьей частью был этот компонент.

— Северус, Вы подразумеваете, что, если мы — родственники, у нас есть палочка?.. — Гарри был поражен.

— Нет. В этом случае у нас есть подобный палочке кусок дерева.

— Я не понимаю.

— Это не будет настоящей палочкой, Гарри. Ты не можешь использовать этот кусок дерева, чтобы должным образом закрепить части. Ты можешь применить ее, чтобы оглушить кого-нибудь или сломать дверь, возможно, вместе со стеной, но ты не сможешь применить ее, чтобы… например, поднять меня.

— Я понимаю… — глаза Гарри мерцали. — Давайте попробуем. Возьмите мой волосок и…

— Гарри, ТЫ должен это сделать. Мои руки не годятся для такой работы…

— Извините, — Гарри виновато вздохнул. — Это означает, что я также должен пользоваться ей?

— Да. И ты должен взять волосок с моей головы, — Снейп опустил голову, и Гарри взял волосок так осторожно, как мог. — В этом проклятом факеле есть отверстие, — усмехнулся Снейп. — Вставь в него. И заткни его комочком грязи с пола… вот так.

— А теперь? — Гарри с надеждой уставился на Снейпа.

— Теперь скажи заклинание. Я не знаю точных слов: это длинное заклинание на латыни. Но в совершении волшебства важнее не язык, а желание. Ты должен представить, что этот кусок дерева у тебя в руке — настоящая палочка, и ты должен нагреть ее, насколько сможешь, своей магией. Палочка сделана, когда на ее конце появляется небольшое пламя, и она сама по себе начинает охлаждаться. Но Гарри… — Снейп посмотрел в глаза мальчика. — Это произойдет, только если мы — родственники.

— И если я смогу выполнить заклинание, которого я даже не знаю.

— Мы ничего не теряем, — спокойно сказал Снейп.

— Мы теряем все.

Несколько долгих мгновений они глядели друг на друга, затем Снейп кивнул.

— Тогда хорошо. Попробуй.

Гарри поднял факел и посмотрел на него. Вся ситуация была бы смешна, если бы речь не шла о жизни или смерти. Он вздохнул, закрыл глаза и сильно сжал факел. Он старался подумать о нем, как о палочке, но не мог. Он боролся со своими сомнениями, слабостью и усталостью, но на самом деле он не знал, что думать, что делать.

Что, если он был только Гарри Поттером, а не предполагаемым сыном Квайетуса Снейпа?

Факел вздрогнул в его руке.

Снейп видел борьбу мальчика, но не мог ему помочь. В его руке был их единственный шанс, но он не мог винить мальчика в его сомнениях. Он тоже сомневался. Сомневался в пригодности своей идеи, в их родстве, в способностях Гарри. Это было нелегко.

В конце концов, Гарри открыл глаза.

— Я не могу сделать это, Северус, — сказал он печально. Он встал на колени, безнадежно выронил факел и спросил: — Если я действительно сын Вашего брата, почему я похож на Джеймса Поттера?

Снейп понимающе кивнул. Для него ответ был однозначен, но Гарри не знал высшую магию, а эта была чрезвычайно высшей.

— Это — магия твоей матери. Также своего рода магия любви. Поскольку любовь твоей матери смогла спасти твою жизнь, любовь Джеймса Поттера к тебе и его самопожертвование сделали тебя его настоящим сыном. Настоящим сыном почти во всех смыслах этого слова. Ты унаследовал многие из его способностей, его характерные черты…

— Мой патронус… Сохатый… это тоже он… в его анимагической форме.

— Да, — кивнул Снейп. — Это имеет смысл. Он спас тебе жизнь, и с тех пор его любовь охраняет тебя, а патронус — вид этой охраны, Гарри, — успокаивающе улыбнулся он мальчику. — В определенном смысле, ты — сын троих сильных и любящих магов…

— Но, в конечном счете, это означает, что вместо двоих мертвых родителей у меня трое… — закончил высказывание Гарри, и Снейп вздрогнул от его горького тона.

— Гарри… — он попробовал сказать что-нибудь обнадеживающее, но его перебил Гарри.

— Извините. Я только… — но Снейп, борясь с собственной болью, снова положил руку на плечо Гарри.

— Гарри, ты помнишь беседу, которая у нас была после того, как ты… когда мы вернулись из другой камеры? — Он не ждал ответа и продолжил: — Ты помнишь, что я сказал тебе? Не имеет значения, что случилось в прошлом, и кто твои родители. Если мы выйдем отсюда, обещаю, я буду тебе… как… родитель, если ты хочешь.

Последние слова были сказаны по-настоящему мягко, но Гарри совершенно не услышал их. Он поднял взгляд на мастера зельеварения, улыбнулся и поднял в руке факел, представляя себе минуты, когда он держал собственную палочку и первое ощущение от держания палочки в магазине Олливандера, тепло, которое он чувствовал в теле и искры. В то же время он со всей своей силой пожелал, чтобы кусок дерева в его руке стал палочкой, которую он сможет использовать, чтобы спасти их из этой ямы смерти… Затем он подумал о своих родителях… их жизнях и жертве для него, и эта любовь дала ему новое, теплое чувство, подобное заботе Снейпа в предыдущие дни…

Любовь, забота и семья…

Тепло и свет…

Все, к чему он стремился…

Палка в его руке становилась теплее и теплее, и, когда он поднял ее, искры заплясали в темноте камеры… ее температура еще выросла… Гарри мог это чувствовать, так как она жгла его плоть, и это причиняло боль, хотя эта боль была практически ничем по сравнению с болью в камере пыток…

Теплее, горячо, горячее… Стало еще больнее, он едва мог держать и едва не уронил ее, когда внезапно чувство жжения прекратилось.

Гарри открыл глаза. Он не помнил, когда закрыл их, возможно, когда его начала охватывать боль… И то, что он увидел, согрело его сердце радостью и надеждой.

На конце палочки колебался крошечный огонек синего пламени и, когда он шевелил рукой, из него исходил новый сноп искр. Гарри уставился на это широко раскрытыми глазами, как маленький ребенок в Рождество на бенгальский огонь. Да и чувства его тоже были похожи.

— Это работает, — хрипло шепнул он и вздохнул, — дядя Северус.

— Я никогда не думал, что у меня будет племянник, чтобы принять в семью, Гарри, — Снейп улыбнулся и постарался избавиться от задумчивости. — Но мы должны спешить, — сказал он и встал, опираясь на стену. — Если мы так или иначе хотим сбежать, мы можем сделать только одно. Мы должны пойти в мою лабораторию на третьем этаже.

— Почему? — Гарри не хотел верить своим ушам. Они должны проделать абсолютно ненужный путь только потому, что Северус думал, что…

— В конце коридора с камерами есть лестница, которая ведет прямо туда. В моей лаборатории есть несколько полезных зелий, чтобы мы почувствовали себя немного лучше и смогли прорваться. И там у меня есть вещь, единственная вещь, которую я не хочу оставлять здесь: палочка Квайетуса. Залог нашего спасения.

* * *

— Так Дамблдор решил прийти и спасти своих любимых заложников, — улыбка на лице Волдеморта была ужасной. От нее вздрогнул даже Люциус Малфой. — Превосходный выбор! У меня для него замечательный сюрприз. Для Дамблдора и всего его Ордена.

Он повернул голову к высокому человеку с коричневыми волосами, который кивнул в ответ.

— Так… западня приготовлена, — он поднял руки и внезапно показался гораздо более высоким и угрожающим, чем раньше. — Этим вечером у нас будет двойная причина праздновать. Гарри Поттер больше не будет препятствием между мной и магическим обществом… Что же касается Ордена… он также больше не будет угрозой.

— Так… что я должен сделать? — Гарри с надеждой посмотрел на Снейпа.

— Ты должен открыть дверь. Когда ты это сделаешь, мы попробуем добраться до третьего этажа так тихо, как сможем. Там у меня есть несколько заживляющих и энергетических зелий и, как я сказал, палочка Квайетуса. С этой палкой, — он махнул на факел в руке Гарри, — мы не сможем правильно выполнить даже самое простое заклинание. Самое важное — не шуметь… Я не хочу бежать, пока это не является необходимым.

Гарри кивнул, с трудом поднялся на ноги, но тут же пожалел об этом. Он почувствовал головокружение и слабость, и, возможно, выполнение беспалочковой магии внесло лепту в его усталость… Он не знал. Комната вокруг него пришла в движение.

— Я думаю, мы… у нас будут некоторые проблемы в достижении третьего этажа.

— Да… — простонал Снейп, осторожно напрягшись. — Это — главная причина, по которой я не хочу бежать. Я просто не думаю, что способен пользоваться своими ногами. Но мы должны сделать это, если не сможем быть достаточно тихими. Открой дверь, но… заклинание… скажи его как можно более мягко. Как я сказал, эта палка в твоей руке — не настоящая палочка, а только что-то наподобие нее.

Мальчик кивнул и поднял факел.

— Сейчас? — он посмотрел на Снейпа, ожидая его разрешения.

— Сейчас! — кивнул он серьезно, и лицо его напряглось.

— Алохомора! — Гарри прошептал так мягко, как его просили, его голос был едва слышен даже в тишине темниц, палка указывала на дверь.

В следующий момент дверь вырвалась из стены и с крайне громким «бум» ударилась о противоположную стену коридора, а ударная волна взрыва загасила факелы в камере. Гарри застыл, разинув рот, чувствуя себя неспособным двигаться.

— Я старался… Я не… — пробормотал он, но Снейп не обратил на его слова внимания. Мастер зельеварения подтолкнул его к двери.

— Шевелись! Не случилось ничего неожиданного, — он кашлянул. — Поторопись, — добавил он и вышел в темный коридор. На их удачу, снаружи был полный хаос: пыль кружилась в воздухе, и все факелы в коридоре тоже потухли. — Повернись направо, — услышал Гарри, но в темноте Снейп исчез у него из вида.

Снейп, несмотря на предполагаемую болезнь и усталость, был действительно быстрым, и Гарри едва был способен следовать за ним. Болела каждая часть его тела, он не мог дышать, потому что почти задохнулся от пыли, и без очков он чувствовал себя чрезвычайно неуверенно. Когда он заметил, что Снейп исчез в темноте, то начал паниковать. Стремительно повернув вправо, как ему говорили, он споткнулся о кусок камня, вырванного из стены, и с глухим шумом упал на пол. Когда его тело ударилось о землю, он почувствовал острую боль в левом боку, когда острый кусок металла вновь открыл там рану и глубоко проник в его тело.

Гарри завопил от жгучей боли.

— Северус! — крикнул он, но не смог услышать никакого ответа.

Он остался один.

* * *

— Когда Вы вернетесь? — встревожено спросила Энн Люпина.

— Я не знаю, милая. Как я сказал тебе, мы идем, чтобы спасти двух друзей из тюрьмы злого волшебника, а это будет очень опасно и долго. Но я уверен, что мы вернемся завтра утром, хорошо?

Маленькая девочка только кивнула.

— И, Энн… если со мной что-нибудь случится, ты останешься с этим глуповатым приятелем позади меня, и он позаботится о тебе.

— Что? Ремус, ты не можешь быть серь.. — Блэк запнулся.

— Замолчи, — рявкнул Люпин и снова повернулся к девочке. — Я сказал, да, он немного глуповат, но он любит тебя и беспокоится о тебе. Хорошо?

— Но Вы вернетесь, — в глазах девочки была несомненная мольба. Люпин сглотнул.

— Я постараюсь, хорошо? Я не могу назвать тебе точное время, но я постараюсь быть здесь завтра. Ладно?

— Нет. Если Вы не уверены, когда вернетесь, тогда не ходите!

— Энн… Я должен идти… Мальчик ждет нас там. Он умрет, если мы не придем спасти его. Ты должна понять это, пожалуйста…

Девочка не ответила, только крепко прижалась к оборотню.

— Пожалуйста, возвращайтесь, — она намочила одежду Люпина своими слезами. — Пожалуйста, Реми…

Люпин не говорил ни слова, только гладил волосы девочки успокаивающими движениями. Он действительно хотел вернуться, возможно, с Гарри.

— Не забудьте: наша сила в нашей скорости и неожиданности… Но мы должны быть готовы встретиться с чем угодно… Мы не знаем, что ждет нас там, — лицо Дамблдора потемнело. — Пожалуйста, будьте осторожны. ОЧЕНЬ осторожны. Я не хочу потерять вас. Никого из вас.

Он смог увидеть впечатление от его слов на лицах напротив.

Двадцать лиц, двадцать союзников — не больше. Он не собирался рисковать большим числом жизней в подобном опасном вызове. Двадцать — и он был предусмотрителен, чтобы оставить сильных союзников, в случае, если… Если они не вернутся.

Он повернулся к МакГонагалл.

— Минерва, Вы знаете свою задачу, — лицо Дамблдора было холодным и безэмоциональным. Его глаза лишились обычных искорок за полукруглыми очками. Его коллега кивнула.

— Да, Альбус. Я буду ждать Вас здесь на всякий случай, и когда Поппи…

— Нет, Минерва. Мы не вернемся сюда. Только я, если выживу. Вы должны ждать других в поместье Снейпа. Это будет нашим местом встречи. Поппи там присоединится к нам.

— Это из-за министерства? — спросила она успокоенным голосом.

Директор кивнул.

— Они заподозрят Орден, как делали всегда. Первым местом, которое они исследуют, будет школа. С другой стороны, я не доверяю нашим коллегам. Кто-то выдает информацию. Неудачно, что почти весь штат был еще в школе, когда мы начали организовывать эту встречу…

— Да, из-за экзаменов, — кивнула МакГонагалл. — Но теперь даже Вилма отбыла, мы здесь одни…

— Остальные… Они знают, где встретиться после? — внезапно спросила МакГонагалл.

— Конечно, профессор, мы знаем… — услышала она за спиной старческий голос и обернулась в удивлении.

— Аластор, Вы — здесь? — глаза профессора расширились в шоке, когда она посмотрела на старого аврора.

Моуди казался немного смущенным.

— Ну… да. Я попросил моего старого др… — он поднял глаза на Альбуса и быстро исправился: — Я попросил Альбуса позволить мне присоединиться к вам в этом рейде. Но… извините меня… Я хочу поговорить с ним… наедине.

МакГонагалл не сдвинулась, только скрестила руки перед грудью, сузила глаза в подозрении и враждебно спросила:

— Поговорить с ним… о чем? Вы хотите убедить его позволить Северусу остаться там, в руках этого монстра? Или Вы хотите добиться права на него после возвращения? Нет, Аластор. Северус… — сердито прошипела профессор Трансфигурации, но Дамблдор прервал ее, положив свою руку на ее.

— Минерва, пожалуйста… Я позволил ему присоединиться к нашему… рейду, и теперь я тоже хочу поговорить с Аластором… наедине, — он слегка улыбнулся, посмотрев на коллегу.— И я обещаю Вам, что он не сможет убедить меня оставить там Северуса. Хорошо?

МакГонагалл кивнула и послала последний сердитый взгляд аврору.

— Тогда хорошо, — и с этими словами она отвернулась и присоединилась к группе, стоящей у главного входа.

— Так что, Аластор? — почти холодно повернулся Дамблдор к своему бывшему другу.

Моуди прямо посмотрел в глаза бывшего друга.

— Альбус, я хочу извиниться. Вы были правы, когда…

— Вы не должны мне никаких извинений. Вы должны их Северусу, — сказал Дамблдор немного более теплым голосом.

— Я знаю, Альбус. Но у меня чувство, что у меня не будет шанса рассказать ему лично, — пожал плечами старик. — Но, клянусь, я сделаю, если смогу. Но… так или иначе, я хочу попросить Вас передать ему мое извинение. Я был неправ, — его нормальный и волшебный глаз уставились на мужчину, стоящего перед ним. — Я был неправ в течение тех лет. Я делал ужасные вещи. Хотя о некоторых из них я никогда не буду сожалеть. Но, что касается Снейпа… Я был с ним неадекватен. У меня нет никаких оправданий за то, что я сделал. Скажите ему, Альбус. Скажите ему, пожалуйста.

Дамблдор ничего не сказал, только кивнул. Лицо старого аврора немного смягчилось.

— Спасибо, — сказал он и ушел.

Несколько минут спустя Дамблдор и отобранные люди Ордена отбыли к месту аппарирования, которая лежит глубоко в Запретном лесу. МакГонагалл смотрела им вслед, стоя рука об руку с Энн в воротах школы.

Кто знал, что ждет маленькую группу? Они, Орден, всегда были так одиноки в этой войне, пятнадцать лет назад. Если тогда министерство и не игнорировало Волдеморта, то производило глупые нападения на него, принесшие такие огромные потери, но без настоящих результатов. Сколько жизней было потеряно из-за глупости министерства и Мекьюри. И насилие, которое они использовали против любого подозреваемого, так же, как сейчас… Казалось, что ничего не изменилось за прошедшие пятнадцать лет. Министр был другим человеком, но на сей раз полным идиотом, сильно отличаясь от жестокого и порочного Мекьюри. Все авроры были обучены действовать подобно Моуди: как безжалостные монстры, которые не понимали последствий своих действий. Ненависть всегда порождала ненависть, боль порождала еще большую боль, а месть вызывала месть. Это был бесконечный и бессмысленный порочный круг, а они даже не замечали этого, никогда не замечали. Глупцы, Северус был прав. Глупцы, которые снова действовали бы против них, как годы назад, против Ордена феникса, который всегда был вынужден вести войну не только против темной стороны, но также и против глупости и ограниченности магического общества.

Она смотрела вслед отбывающей группе.

Что, если они не смогут спасти Гарри? Что бы делал магический мир без назначенного его спасителем подростка? Что бы делали, чувствовали его друзья? Что бы чувствовала она?

Что, если они не смогут спасти Северуса? Резкого и саркастичного, но в то же время самого полезного и преданного коллегу? Сального мерзавца, как называли его студенты, который просто был слишком виновен, чтобы вести себя нормально? Но иногда у них были большие беседы — и ссоры, да, у них также было довольно много ссор, особенно с тех пор, как Гарри начал учиться в Хогвартсе и стал членом ее факультета. Но Северус, тем не менее, всегда защищал мальчика, а однажды он даже признался, что был вынужден поклясться Лили Поттер защищать Гарри… Да, Северус, который всегда был верен своим клятвам… И всегда был верен Квайетусу, который, в конце концов, направил его к Дамблдору с его жертвой, который превратил его в шпиона, очень полезного, хитрого шпиона, который никогда не просил ничего в обмен на свои услуги, только делал то, что Дамблдор говорил ему делать, а зачастую и гораздо больше…

Ее мысли на некоторое время остановились на Квайетусе. Квайетусе, который был самым ярким студентом Хогвартса столетия и, бесспорно, одним из самых талантливых и обученных волшебников магического мира — и самым сердечным человеком, которого она когда-либо встречала. Он был полной противоположностью Волдеморта, и Дамблдор планировал его, как своего преемника… и директор был так сломлен после того, как Северус появился с мертвым братом на руках ТОЙ ночью. Старик едва говорил в течение многих дней, и, в действительности, он никогда полностью не справился с этим. Однако он не обвинил Северуса; он никогда не обвинял его. Так или иначе, мастер зельеварения считал себя ответственным.

Она послала последний взгляд вслед небольшой компании, исчезающей в Запретном лесу.

Что, если бы они не вернулись? Смогла бы она вести эту войну? Без мудрости Дамблдора? Без хитрости Флетчера? Без упрямой преданности Арабеллы, силы Дона, хорошего чувства юмора Эндрю, рвения Этернай?.. Не упоминая Люпина и Блэка, которые не были членами Ордена, или еще нет, но потерять их… последних оставшихся Мародеров…

Двадцать преданных и сильных магов. Куда они шли?

* * *

— Гарри, вставай! Быстро! — внезапно услышал Гарри резкий голос в темноте.

— Я не могу, — слабо прошептал он. — Что-то… в моем боку… у меня кровотечение, — простонал он, пытаясь проглотить слезы.

— О, нет. Не сейчас, — сердито пробормотал Снейп, стиснув зубы. Гарри был испуган словами, но в следующий момент он понял, что профессор был сердит не на него, а на обстоятельства. — Ты должен был быть более осторожен, — пробормотал мужчина и обхватил руками плечи Гарри. — Постарайся медленно встать… Вот так. Я понесу тебя.

— Нет, — Гарри покачал головой, даже хотя Снейп не мог видеть его в темноте. — Только помогите мне встать, я могу идти, но… не оставляйте меня снова одного, пожалуйста…

— … звини, — услышал он мягкое бормотание и почувствовал поддерживающие его руки. — Я думал, что ты был прямо позади меня… — в следующий момент Гарри оказался поднят.

— Поставьте меня, — прошипел он сердито. — Я могу идти.

— Действительно? — это был саркастичный голос мастера зельеварения, но его руки держали его.

Однако после третьей ступеньки Снейп должен был согласиться с Гарри. Он опустил его.

— Хватайся за мою руку, Гарри, — прошептал он. Гарри упрямо отказался от этого, и сам совершил свой путь. Это было долгое и болезненное путешествие к третьему этажу, он чувствовал пульсацию в боку и…

— Стой! — проревел резкий голос позади них. Гарри обернулся так быстро, как мог, и поднял палку в руке.

— Ступефай! — громко крикнул он.

Силой заклинания мужчина был отброшен далеко назад, и даже коридор позади них начал разрушаться.

— Нет, Поттер, это было действительно глупо… Было бы достаточно прошептать это проклятое заклинание… — прошипел Снейп и потянул за руку, по-видимому, окаменевшего мальчика, приводя его в движение. — Поторопись, если не хочешь умереть прямо здесь.

Гарри очнулся от мыслей и повернулся, чтобы следовать за Снейпом.

— Хватайся за мою руку, глупый мальчишка, — сердито рявкнул мастер зельеварения. — Я не могу взять тебя, — ожесточенно добавил он. Гарри не посмел больше сопротивляться и схватил сердитого мужчину за руку как мог осторожнее. Несколько минут Гарри позволил себя тащить. Коридор позади них полностью разрушился, в настоящий момент все было грязнее и темнее, с пылью в воздухе. Гарри кашлял и старался держать глаза открытыми.

— Северус… — сказал он через некоторое время. — Я не могу идти дальше. Это… причиняет боль… моему боку.

— Ты ДОЛЖЕН, Поттер! — голос его теперь звучал скорее отчаянно и взволнованно, чем сердито. — Гарри, пожалуйста…

Гарри решительно сжал зубы и поднял ногу. Следующая ступенька… и еще одна… Боль в боку была такой горячей, и что-то теплое и влажное сбегало по его левому боку, намачивая его тряпки. Его голые ноги болели, идя по неровной поверхности. Силы оставляли его… И только жар безжалостно жег его. Он был уверен, что умирает, поскольку все становилось более и более темным, а также расплывчатым, он ничего не мог слышать, и, в конце концов, не мог ничего ощущать, он не почувствовал, что его тело хромает, не понимал Снейпа, шипящего, поскольку он бережно и осторожно поднял его на руки…

Все вокруг него почернело.

…

Его разбудила пощечина.

— Гарри, Гарри, ты должен проснуться. У нас больше нет времени! — услышал он сверху резкий голос.

— Чт… что? — он чувствовал себя значительно лучше, но не осмеливался открыть глаза. — Где я?

— В моей лаборатории. И теперь, выпив все мои запасы, ты не можешь быть так болен, чтобы не суметь некоторое время идти и бежать. И надень какую-нибудь одежду. Быстро!

Гарри открыл глаза. Он был в маленькой лаборатории зельеварения, лежал на большом столе. Он смог увидеть Снейпа, который, наклонившись, копался в шкафу. Когда он разогнулся, у него в руках было несколько одежд. Он выглядел очень нервозным.

— Надень их, — скомандовал он, и Гарри заметил, что тот уже оделся. Он усмехнулся и, все еще борясь с легкой тошнотой, надел большую одежду, которую Снейп укоротил несколькими быстрыми движениями ножниц.

— Ты чувствуешь себя лучше? — спросил мужчина.

— Значительно, — усмехнулся Гарри, не решаясь упомянуть свою тошноту.

— Слава Богу, — пробормотал Снейп. — Несколько минут я думал, что ты умер. Тот крюк в твоем боку… — он вздрогнул. — Ты почувствуешь это, когда смягчится воздействие зелья онемения нервов, но я надеюсь, что мы прежде доберемся до Хогвартса…

— Почему они еще не пришли? — спросил Гарри.

— Они?

— Пожиратели Смерти.

— О, я вижу. Я думаю, что они ищут наши трупы в рухнувшем коридоре, — короткий, но сухой смех. — Но я думаю, что им не потребуется много времени. Мы должны спешить. Они заподозрят, что я пришел сюда.

Гарри кивнул.

— Есть ли другой способ выйти?

— Конечно, — Снейп раздраженно поднял бровь. — Есть тайный проход за той картиной.

Он указал головой на стену. Гарри посмотрел на картину, которая не была нарисована: это была магическая фотография ворона. Ничего экстраординарного: это был простой черный ворон. Птица качнула крыльями, будто приветствуя Гарри, и вежливо наклонила голову. Удивленный Гарри поклонился в ответ.

Он почувствовал стоящего позади него Снейпа, а Гарри не мог помочь, но посмотрел на него с любопытством.

— Почему Вы повесили на стене кабинета такую картину?

— Это не только простая фотография, Гарри, — теперь, казалось, Снейп так не спешил. — Это — Квайетус в своей анимагической форме.

Гарри обернулся к картине и увидел, что ворон кивнул словам профессора.

— О, нет… — мучительно простонал он. — Он знает, что?..

Ворон кивнул.

— Это было первым, что я рассказал ему, когда добрался с тобой сюда, — спокойно ответил Снейп. — Но, Гарри, у нас нет времени…

— Я не хочу оставить картину… — Гарри казался испуганным.

— Ты знаешь какое-нибудь заклинание уменьшения?

— Конечно, — ответил мальчик. — Хотя… я, пожалуй, не буду пытаться выполнить его с нашей палочкой ручной работы…

— Ты в ней больше не нуждаешься, Гарри. Вот палочка твоего от… палочка Квайетуса. 17 дюймов, вишневое дерево, воронье перо.

Гарри смутился.

— Почему ВЫ не используете ее?

— Палочка не любит меня, — просто ответил Снейп. — И я думаю, что это принадлежит тебе.

В протянутой руке Снейпа была палочка для Гарри. Мальчик неохотно дотронулся до нее и сначала только вежливо ее коснулся: он знал, что в магическом мире каждая волшебная вещь воздействовала на человека, вошедшего с ней в контакт. А это было не просто магической вещью — это было гораздо большее. Это была палочка его отца.

Снова странное давнее чувство… Его отец, который умер раньше, чем он родился, который никогда не знал, что у него есть сын… Хотя Гарри даже не помнил Джеймса или свою мать, в течение лет он привык к мысли, что они были его родителями… И было изрядное количество общих черт между ним и Джеймсом Поттером. Но Квайетус Снейп был полным незнакомцем во всех смыслах этого слова.

Почему все должно случаться с ним? Почему?

Он не мог ответить на собственные вопросы, и внезапно он стал полностью убедился, что уже слишком поздно. Все было слишком поздно. Он никогда не смог бы рассматривать Квайетуса Снейпа, как своего отца. Было уже слишком поздно для этого. И это была вина его матери и Дамблдора. Они держали это в тайне от него, хотя мужчина не заслужил быть забытым…

Когда его пальцы, наконец, сомкнулись вокруг гладкой древесины, его тело пронзило очень знакомое ощущение. Оно было похоже на то, когда он впервые коснулся собственной палочки. Внезапно он крепко сжал ее.

В первый момент ничего не произошло. Но когда он шевельнул рукой и вызвал этим маленькую вспышку, его внезапно и так сильно окружили мысли и эмоции, что он был вынужден закрыть глаза, а его лицо побледнело.

Снейп был испуган.

— Гарри? — осторожно спросил он. — Все в порядке?

Мальчик резко вдохнул, и его глаза распахнулись.

— Северус… — его выражение было болезненным. — Северус, я хочу попросить у Вас кое-что… кое-что серьезное.

— Какая-то проблема? — ужас Снейпа вырос.

— Нет, только я… Я хочу попросить Вас… — на мгновение Гарри остановился, — в случае, если я… если со мной что-нибудь случится, пожалуйста, пообещайте, что Вы… что Вы не сделаете никакой глупости… Вы не будете обвинять себя, пообещайте мне, пожалуйста…

— Гарри, ничего не случится, — покачал головой мужчина. — Поверь мне. Мы выйдем отсюда. Завтра утром у нас будет хороший завтрак в Хогвартсе, верно?

— Пообещайте мне, пожалуйста, — умолял Гарри. — Пожалуйста, — повторил он.

— Хорошо, я обещаю, но… почему ты просишь меня об этом?

— Я не знаю… Возможно, это было последнее желание Вашего брата перед смертью.

— Возможно, — в очевидном облегчении вздохнул Снейп. — Теперь идем… Они будут здесь в мгновение ока.

— Минуту, — Гарри быстрым взмахом отцовской палочки уменьшил картину и положил ее в карман. — Мы можем идти.

Они скрылись в темном туннеле.

* * *

Двадцать человек, рука об руку образующих странный круг на расчищенном участке Запретного леса, должны были быть потрясающим зрелищем для любого наблюдателя, саркастично подумал Флетчер. А в центре их несерьезного круга стоял оглушенный полусознательный Нотт, и палочка Дамблдора была направлена на него.

— Я хочу, чтобы в момент, когда мы достигнем места назначения, каждый был с палочкой в руке, — серьезно приказал директор.

— Мы знаем это, Альбус. Мы не Ваши студенты, готовящиеся к ТРИТОНам, — сердито рявкнул Флетчер. — Вам не нужно повторять самые азы…

Блэк пробормотал что-то, что звучало, как согласие, но Люпин сердитым взглядом заставил его замолчать.

— Я знаю это, Мундунгус, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Я верю вам, всем вам. Я только хотел… — он не смог закончить фразу. Флетчер почувствовал знакомый рывок портключа, когда лес скрылся из вида. Единственной разницей было то, что в их случае портключем был Нотт.

Приземлившись, они ударились о твердую землю, и их первым движением было вытащить палочки.

Их окружил смертельный холод. Было так же холодно, как особенно суровой зимой на полюсе. Холод небытия, космоса. Злой и безжалостный.

— О, нет. Ремус, — отчаянно простонал Блэк. — Дементоры…

— И оборотни, — спокойно добавил Люпин. — Мы окружены ими со всех сторон.

— Они знали о нашем прибытии, — мрачно сказал Флетчер.

— Тихо, — смогли они услышать голос Дамблдора. — Палочки в руки, и, когда они придвинутся ближе, Белые выполнят заклинание патронуса, Желтые постараются предотвратить приближение оборотней. Красные остаются на страже, а Зеленые поставят шит, но только после того, как начнут действовать патронусы.

Люпин и Блэк уставились друг на друга.

— А Бесцветные? — внезапно спросил Блэк.

От всех членов круга можно было услышать смешки.

— Блэк, ты будешь Белым, — сказал Дамблдор, и все нервно хихикнули. — Люпин — Зеленым. Аластор — Желтым.

Блэк закрыл глаза. Нехорошо. Он — Белый! Он НЕ мог вызвать патронуса. На самом деле, он был заморожен и потрясен, когда больше и больше приближалось знакомое чувство.

Вокруг них появились безликие тени. Казалось, они колышатся в холодном воздухе и резко вытягивают все чувства, которые они могли ощутить у мужчин в круге.

— СЕЙЧАС! — крикнул Дамблдор голосом, которого Блэк никогда не думал услышать от старика.

Он поднял палочку, чтобы попробовать заклинание, хотя знал, что это совершенно бесполезно, но в следующий момент Люпин подтолкнул его.

— Зеленый, — шепнул он ему в ухо, а вслух сказал, ясно и твердо: — Экспекто Патронум!

Пять разных образов двинулись в темноту, направляясь к безликим и угрожающим фигурам. Воздух немного потеплел. Блэк взмахнул палочкой, как Зеленый, ставя вокруг круга магический щит. Но слишком быстро обнаружилось, что это не остановило атакующих оборотней. По крайней мере, тридцать выскочили из леса, мчась к ним.

— Держаться вместе. Не расходиться, — голос директора проник в их слегка затуманенные разумы.

Желтые ухитрились покончить с восемью нападавшими раньше, чем те смогли достичь круга. Однако другие смогли прорваться. Порядок круга исчез. Очень большое животное атаковало белобородого директора, другое прыгнуло на Флетчера, который старался сражаться и одновременно сохранять патронуса. Это было невозможно. Оборотень разинул пасть, его клыки мерцали в полутьме. Флетчер оставил напрасные попытки поддерживать патронуса и постарался уничтожить готовящееся укусить взбешенное животное. Он был близок к успеху, когда второе животное прыгнуло к первому, а мгновением позже — третье.

Дамблдор тоже должен был сражаться с ними, как и другие Белые, и в мгновение только один патронус сражался с приближающимися дементорами — Люпина, который как-то избежал своих «собратьев».

Сопротивление Блэка начало ослабевать, когда дементоры снова оказались поблизости. Его зрение стало затуманиваться, и внезапно он увидел мертвую Энн в разрушенной комнате, своих родителей, лежащих на полу, израненных и замученных, мертвых, как и их дочь… Затем он увидел письмо Джудит, гласящее, что она выходит замуж за другого… Он опустился на колени и задрожал.

— Ступефай! — холодный голос оглушил, по крайней мере, пятерых оборотней, но их было больше.

— Экспекто Патронум!

— Экспеллиармус!

— Ступефай!

— Эванеско!

Сражение становилось все более и более яростным и безнадежным. Через некоторое время они забыли причину, по которой прибыли, так как они сражались за свои собственные жизни. Они распределились и разошлись, сражаясь один на один.

— Надежды не осталось, — подумал Блэк, когда он почувствовал, что кто-то потянул его за руку.

— Встань, идиот, — сердито рявкнул холодный голос. Моуди.

— Оставь меня, ублюдок, — Блэк выдернул плечо из хватки аврора.

— Я спас тебе жизнь, идиот.

— Заткнись, ублюдок.

— Заткнитесь оба, — присоединился к разговору третий, более дружественный голос. — Пошли! За нами не гонятся. Другие сражаются с темными созданиями. Мы должны найти Гарри и Северуса.

Блэк взглянул на друга и увидел, что Моуди согласно кивнул его словам. Они подняли его на ноги и побежали так тихо, как могли, от своих товарищей к большому зданию. Перед тем, как покинуть лес, они остановились.

— Это могло быть ловушкой, — прошептал Люпин.

— Вся эта ситуация не просто ловушка, — пробормотал Моуди сердито. — Но у нас нет другого выбора… ждите здесь. Я подойду поближе. Если со мной что-нибудь случится, не приближайтесь, — остановил он двух друзей и оставил их.

Он смог сделать только несколько шагов… По крайней мере, двадцать фигур появились из окон здания.

— Круцио!

— О, нет, — лицо Люпина посерело, и внезапно он испытал тошноту. — Двадцатикратный Круциатус… Он умер бы за минуту… СТУПЕФАЙ! — выскочил он, чтобы защитить старого аврора.

— Фините Инкантатем! — последовал Блэк за другом.

Мгновенным броском они схватили бессознательного старика и втащили его в лес.

— Идиоты! — Старик не был без сознания. — Вы должны были оставить меня! Бегите! Они будут здесь в мгновение ока! Оставьте меня!

— Нет! — сердито крикнул Люпин.

— Да! У вас есть, что делать. Освободите Поттера и Снейпа. Идите! Оставите меня!

Люпин хотел что-то сказать, но в следующий миг смог услышать приближающиеся шаги.

— Идите! — завопил аврор. — НЕМЕДЛЕННО!

Люпин, внезапно решившись, схватил друга за руку, и они скрылись среди деревьев к тому времени, когда Пожиратели Смерти достигли их предыдущего места. Но они могли ясно слышать, что там происходило.

— Авада Кедавра! — это был голос Моуди. Но следующий был не его.

— Авада Кедавра!

Все стихло.

— Мы не сможем спасти Гарри, — вздохнул Блэк. — Мы не сможем приблизиться к зданию. Я удивлюсь, если остальные еще живы.

— Пойдем, Сириус. Мы должны как-то попытаться.

* * *

Темный туннель был не слишком длинным: он закончился через несколько футов. Они выбрали другую дорогу отсюда, тайные и темные коридоры, полутемные проходы, другие туннели, подиумы, комнаты и холлы. Через некоторое время Гарри потерял способность к ориентированию, только следовал за Снейпом, немо удивляясь своей жизни и недавно обнаруженным известиям.

В конце концов, они вошли в большую ванную, где Снейп обнаружил люк и пригласил Гарри влезть в него. Когда они уже был в нем вместе, Гарри отважился на тихий вопрос:

— Куда мы сейчас идем?

— Во двор. Во дворе пруд, этот туннель заканчивается в нем.

— Я не умею плавать, — сглотнул Гарри и запаниковал.

— Тебе не нудно. Только хватайся за мою руку, когда я тебе скажу, и сделай глубокий вдох перед погружением.

Гарри вздрогнул, когда пролез вперед. Он не мог чувствовать никакой боли, но это было не правильно. Снейп объяснил ему, что они не вылечились, для выздоровления не было времени. Они просто приняли слишком большую дозу болеутоляющих и энергетических зелий. Было чудом, что они вообще могли двигаться.

Гарри увидел, что рука Снейпа не работает нормально, как он еще мог держать или хватать что-то, или сжимать кулаки? У мужчины, понятно, не было палочки, но он незаметно сунул за пояс преобразованный факел. — На крайний случай, — прокомментировал он, увидев удивленный взгляд Гарри.

— Что, если они ждут нас в конце туннеля? — внезапно спросил мальчик.

— Я не знаю. Тогда у нас немного шансов выжить, — пожал тот плечами. — Хотя я не думаю, что они знают об этом пути. Тот туннель из моей лаборатории я сделал, когда сменил сторону, чтобы сохранить возможность бежать в случае… раскрытия. Затем я обнаружил этот маршрут. Я назвал его «запасным выходом».

— Понимаю…

Когда они приблизились к концу туннеля, тишина закончилась. Они смогли услышать несколько разных звуков и шумов, приглушенных и далеких криков и воплей.

— Что это? — нервозно спросил Гарри.

— Я не знаю, — последовал ответ. — Возможно, приготовления к празднику. Их теперь вполне могли вызвать: они обнаружили предателя и захватили заклятого врага своего лорда…

— Но я подозреваю, что они знают о нашем побеге…

— Я не знаю… Никто нас не преследует, а это означает, что они не достигли моего кабинета. Еще нет. Или они потеряли наши следы… Странно… Что-то не так…

— Или что-то отвлекло их… — с надеждой прошептал Гарри.

— Ты думаешь, что Дамблдор нашел нас? — к удивлению Гарри, голос Снейпа тоже казался полным надежды.

— Это возможно, не так ли?

— Да, но… — лицо мастера зельеварения потемнело. — Я подозреваю, что их в этом случае ждали.

— Что?

— Как я говорил, у меня чувство, что есть кто-то в штате Дамблдора, кто передает информацию…

— Это означает?.. — Гарри не осмелился закончить фразу.

Снейп только кивнул.

— Но, по крайней мере, они ничего не подозревают о нас. И, возможно, у нас есть шанс бежать без обнаружения.

— Но мы не можем оставить их! — Гарри уставился на Снейпа. — Если они в беде…

— … тогда ты НЕ самая подходящая персона, чтобы их спасать. Они пришли спасти тебя. Если ты сможешь бежать с их помощью, ты должен. Не делай их жертву бессмысленной, действуя глупо, Гарри. Мы должны выбраться отсюда.

— Но мы должны как-то сообщить им, что мы…

— Нет. Мы должны добраться до Хогвартса прежде, чем прекратят действовать зелья, и мы окажемся неспособными сделать малейшее движение, не увидев звезд от боли. Ты понимаешь?

Гарри не был убежден, но кивнул.

— Тогда хорошо. Слушай. Когда мы выйдем из пруда, мы должны как можно быстрее достичь леса. Там заканчивается антиаппарационная зона. В тот момент, как мы пересечем зону, мы резко аппарируем. Не действуй глупо, не думай о возвращении, чтобы спасти других. Сейчас ТЫ — самая важная персона.

Гарри увидел воду, появившуюся перед ним.

— Как далеко… чтобы достичь пруда? — спросил он тихим голосом.

— Примерно тридцать футов. Одна короткая минута. Но, как только мы выйдем из воды, мы должны бежать, — на мгновение Снейп остановился. — Ты чувствуешь себя нормально, Гарри? — спросил он обеспокоенным тоном, но Гарри увидел на знакомом лице следы утомления.

— Все нормально, Северус. И, — он шагнул к высокому мужчине и на мгновение обнял его, — спасибо.

— Э… — Снейп не знал, что ответить. — Тогда… держи мои руки. Теперь глубоко вдохни!

Они погрузились в воду.

* * *

— Ремус, они здесь… — отчаянно прошептал Блэк. — Я могу чувствовать их, о, Боже мой…

Он начал сильно дрожать.

— Сириус! Сириус, успокойся, я здесь…

— Энн… — Блэк не мог удержаться и упал, дрожа.

— Сириус, держись! — Люпин поднял палочку. — Я защищу тебя. Экспекто патронум! — крикнул он, а другой рукой старался поднять своего друга с земли. — Сириус, ты не можешь быть таким слабым! Не сейчас!

— Да, — простонал в ответ Блэк. — Я только…

— Мы должны аппарировать, Сириус, если…

— Но Гарри…

— Мы умрем здесь, и мы не можем помочь ему, Сириус… Ты можешь понять?

— Мы обманули его… — прошептал Блэк.

— Это не было нашей виной. Это была ловушка. Кто-то предал нас. И это был, конечно, не Снейп.

— Да… ты прав, только…

— КРУЦИО!

Перед ними появились три Пожирателя Смерти, и Люпин проклял себя за беспечность, когда упал на землю от огромной боли. Его патронус исчез, и дементоры приблизились.

— Неееет! — закричал Блэк от физической и душевной боли.

Люпин, однако, терпел молча. Это был конец. Он никогда не представлял его таким…

Две высокие фигуры шагнули ближе к дергающимся мужчинам и сняли капюшоны, когда наклонились, чтобы совершить поцелуй.

Крик Блэка стал нестерпимым, но Люпин был заморожен страхом. Нет. Не ЭТОТ конец… Боль и поцелуй в одно время…

— Ступефай!

— Экспекто патронум!

Два сильных заклинания прогнали нападающих.

— Это было близко, Ари, — Люпин успокоился, услышав голос Флетчера. — Вставайте! — крикнул смуглый мужчина двум людям, лежащим на земле. — Бой еще не закончен!

— Другие? Что случилось с остальными?

— Эйтерни и Ноах мертвы. Моуди куда-то пропал…

— Его тоже убили… — слабо прошептал Блэк.

— Я знаю. Остальные начали приближаться к зданию. Основная часть дементоров исчезла, мы не знаем, почему. Оборотни тоже… Что-то очень неправильно, — голос Фигг был строгим и невозмутимым. — Вставайте. Мы должны присоединиться к ним…

Блэк и Люпин вскочили на ноги.

— Хорошо, тогда… — начал Флетчер, но не смог закончить. Страшный, ужасный крик прозвучал в темноте.

— ГАРРИ! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! СТУПЕФАЙ!

Затем тишина.

* * *

Когда они достигли поверхности воды, Снейп вытолкнул мальчика на берег и выбрался за ним.

Лес казался таким далеким…

— Мы должны бежать, Гарри…

— Пойдемте! — понимающе кивнул мальчик.

Они оторвались от земли и побежали к деревьям. Гарри почувствовал тошноту, и его спина начала болеть. Ноги тоже. Затем грудь. Руки. Наконец бок — почти невыносимой болью.

После двух часов подъема и борьбы зелья начали терять свое действие.

Гарри споткнулся, и его бег замедлился. Затем опять. Голова кружилась, и боль… Почему? Возможно, потому, что они были в поистине плохом состоянии, а их тела утомлены и измучены… Гарри не знал, но он не мог больше бежать. Он спотыкаясь, следовал за Снейпом, который, казалось, не чувствовал прекращения действия зелий и бежал, как мог быстро… Но Гарри не мог позвать его. Он был слишком слаб.

Он упал на колени. НЕТ! Он должен был быть сильнее!

Борясь с болью и слабостью, он встал и пошел, шатаясь, за мастером зельеварения. Расстояние между ними было уже слишком большим. Он в жизни не смог бы его догнать, Гарри был в этом уверен.

А затем… Знакомое ощущение холода остановило профессора и притупило чувства Гарри. На мгновение все почернело, и он смог услышать голос матери, умоляющий: «Не Гарри, пожалуйста…» — но в следующее мгновение он поднял отцовскую палочку и твердо сконцентрировался на остановившейся и дрожащей фигуре своего дяди, который предложил ему больше, чем кто-либо, который делил с ним боль и пытку, саму его жизнь… Поднял палочку и сказал спокойно, но твердо:

— Экспекто патронум! — и его патронус, олень, его второй отец, его защитник появился перед Гарри, наклонил к нему голову и сделал то, что, как был уверен Гарри, патронусу НЕ полагалось делать: не только прогнал, но и уничтожил их, и они растаяли и исчезли в воздухе, и ни одного больше нигде не было.

Снейп обернулся, на его лице было странное выражение… Удивление и изумление… но это внезапно превратилось в выражение ужаса: его глаза в очевидном страхе расширились, рот открылся, но из него не раздалось ни звука.

Время, казалось, остановилось, или оно только замедлилось? Гарри не знал, но смог ощутить все в этот момент: ужас Снейпа, исчезающего патронуса, появляющихся вокруг него Пожирателей Смерти и одного, который указал палочной прямо на него.

Гарри его тотчас же узнал.

Червехвост. Питер Петтигрю. Предатель. Убийца его родителей. Убийца Берты Джоркинс и Седрика Диггори. Ничтожный и отвратительный слуга Темного Лорда.

Единственный, кто был в долгу у Гарри за свою жизнь.

Но единственный, кто, кажется, не заботился об этом.

— Авада Кедавра, — просто сказал он. Знакомый зеленый свет вырвался из его палочки и приближался ближе и ближе.

Гарри не мог шевельнуться. Он знал, что у него не осталось времени. Он знал, что время казалось медленным только его мозгу, тело было в другом мире, нормальном, и не могло отодвинуться достаточно быстро.

Он только смотрел на зеленый свет.

Так это — смерть.

Как и смерть его матери.

Как и смерть его отца.

Как и смерть Джеймса Поттера.

Волдеморт достиг своей цели. Он должен был умереть.

Теперь он не боялся. Он не боролся с этим. Он принял это: это был его рок.

Потомок Квайетуса должен был столкнуться со смертью, чтобы жить.

Гарри не знал, что означает это высказывание. Но сейчас он встречал смерть.

Только сердце его болело. Северус… Северус был полностью разбитым и безнадежным.

Его обожгла боль. Он бросил последний взгляд на Северуса.

— Мне жаль, — прошептал он, и зеленый свет ударил его.

Все потемнело. Навсегда.

* * *

Снейп не мог поверить своим глазам.

Дементоров разгромил патронус Гарри… Гарри!

Внезапно он понял, что снова оставил мальчика позади. Он развернулся с успокаивающим выражением на лице.

Но только позади Гарри… стоял весь внутренний круг. В центре — Волдеморт, рядом с ним Петтигрю, направляющий на Гарри свою палочку…

Зеленый свет.

Убийственное проклятье.

Нет.

Гарри умрет.

Нет.

Зеленый свет достиг Гарри.

Нет!

Мальчик ударился о землю.

НЕТ!

Его тело было неподвижно.

Гарри БЫЛ мертв.

Гарри был МЕРТВ.

ГАРРИ был мертв.

— ГАРРИ! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! СТУПЕФАЙ!— полный боли, крикнул он, направляя их самодельную палочку на круг, когда бежал к мальчику.

Пожиратели Смерти, отступив, исчезли из его поля зрения, но Снейп не беспокоился. Он мог видеть только Гарри.

Его сердце разорвалось надвое. Его тело болело. Все болело. Его жизнь была болью.

Он обманул надежды.

Это была ЕГО вина.

Он снова оставил мальчика.

Когда он достиг безжизненного тела, то упал на колени. Он, как мог осторожнее, обнял Гарри, поднял мальчика с земли на руки и встал. Мгновение он только стоял там с мальчиком на руках. Тот был таким невероятно легким, как перышко, подумал он, когда медленно, неверными шагами пошел к лесу. Он не мог беспокоиться о Пожирателях Смерти. Возможно, он надеялся, что они убьют и его, но никто не пытался его остановить, никто не посылал в него заклинания, когда он двигался вперед.

Это было так знакомо. Весь этот процесс. Мальчик в его руках. Мертвый мальчик. Сын Квайетуса.

Мертвый, как и Квайетус.

И он беспомощно уносил его из проклятого места.

Пока он шел, он почувствовал, что тело становится тяжелее и тяжелее… как любое мертвое тело. Или это только он был так слаб?

Внезапно он подумал, что Квайетус был тяжелее. Но он тогда был старше, он был взрослым.

Взрослым? Они были глупыми детьми, они оба… Квайетусу не было даже двадцати!

Но Гарри был гораздо младше. Еще ребенок. Ребенок!

Он крепко прижал его к своей груди.

Он не мог плакать. ТОГДА он тоже не мог плакать. Он хотел, но не мог.

Все чувства были вырваны из его сердца. Там был только холод, онемевшее пространство.

— Извини, Квайетус. Извини, Гарри. Извини, — повторял он бесчисленное множество раз, как мантру, пока не достиг леса. Тогда он вынул палочку Квайетуса из ослабевшей хватки Гарри и сжал руку вокруг гладкого дерева.

В следующий момент они были в Запретном лесу, в точке аппарирования.

Снейп не мог больше сделать ни шага. Он упал на землю, все еще прижимая к себе тело Гарри и оберегающе свернулся вокруг мертвого мальчика, как будто мог защитить его собственным телом…

— Я хочу никогда не проснуться… — были его последние слова.

Его разбудил сильный свет.

В комнате была невероятная яркость: белые, желтые, оранжевые и золотые лучи и линии на всем ее протяжении. И запахи, и ароматы: один был — свежескошенной лужайки, другой — просто нагретого солнцем воздуха… И звуки. Щебет птиц, шелест листьев, звук плещущейся вдалеке воды и другие голоса природы. Его потрясли признаки наслаждения жизнью: это был прекрасный летний день.

Он почувствовал свежесть, окружающую его: простыня, подушка и легкое одеяло, свежие, теплые и мягкие, охватывали его, приглашая спать, мечтать, как будто они защищали его от пробуждения. Но он больше не был сонным и утомленным, он чувствовал себя свежим и немного голодным. Это не было чудом, он не ел…

Две недели.

О, Боже, две недели.

Поместье Кошмара.

Волдеморт.

Гарри.

Этот короткий путь закончился здесь. На Гарри.

Он сел с ужасом на лице. Солнечный свет беспрепятственно ласкал его спину, его одеяло в солнечном свете было ярко-синим. Сначала он ничего не мог увидеть, потому что был ослеплен светом. Картина комнаты перед его взглядом медленно сфокусировалась. Затем он распознал. Он был в лазарете, в Хогвартсе, в безопасности.

Чувствуя комок в горле, он осторожно повернул голову сначала направо, потом налево, чтобы проверить другие кровати в комнате, был ли там кто-нибудь еще, надеясь увидеть знакомую худую фигуру, лежащую в кровати рядом с ним под тонким одеялом… но он был один. Только он и яркий свет, ничего больше.

Так это было правдой. Гарри не требовалось быть здесь, больше нет. Это означало худший из его кошмаров. Образы предыдущего вечера постепенно появлялись в его мозгу: рушащийся коридор, его лаборатория, мокрый туннель, коридоры и комнаты, которые они пересекали (ВМЕСТЕ), пруд, лес, дементоры, патронус и, наконец, — Гарри, стоящий перед внутренним кругом, ждущим их, полностью сознающий без страха, что случится с ним, затем умерший. Зеленый свет ударил его, и он, безжизненный, рухнул на землю.

Снейп не мог вспомнить, как он сумел сюда добраться, что случилось после падения Гарри. Было что-то… будто он лежал в зоне аппарирования в Запретном лесу с Гарри в руках. Но… тогда Гарри уже был убит. И он хотел умереть рядом с ним. По-видимому, он не умер, по крайней мере, еще.

О, дьявол, это, должно быть, Альбус… Почему он не позволил ему умереть там? Он не хотел снова возвращаться с мертвым мальчиком в руках, как пятнадцать или более лет назад, начинать все с первого шага: снова восстанавливать жизнь. Нет, больше нет. Он слишком стар, чтобы сделать это.

Он встал с кровати, надев пару шлепанцев рядом с ней, и выпрямился. Он понял, что носит длинную белую ночную рубашку, и его губы скривились в отвращении. Он — носящий белое… Это расстраивало. Но мгновение спустя он пожал плечами и повернулся к своей цели: крошечной комнате прямо рядом с кабинетом Поппи. Она редко использовалась, последний случай был почти пять лет назад, непосредственно перед тем, как Гарри начал здесь учиться… О, и в прошлом году тоже, конечно…

Он медленно открыл дверь, но запаниковал, не решаясь столкнуться со зрелищем внутри. Наконец, он решился, глубоко вздохнул и вошел в комнату. Морг.

Это не было темным местом, оно было таким же ярким и полным солнечного света, как и главная комната лазарета. Оранжевые, желтые и золотые лучи были повсюду вокруг даже здесь, в месте смерти, один из них сиял прямо вокруг маленького тела, лежащего на катафалке так спокойно, будто только спало. Снейп осторожно подошел поближе. Мальчик слегка улыбался в смерти. Он не заметил этого прошлым днем, когда уносил Гарри с собой из того проклятого места как мог дальше… Он улыбался, он принял свою судьбу, улыбаясь, улыбаясь… чему? Обманчивому миру, который теперь потерял своего спасителя, который никогда не стремился к этой роли в первую очередь? Волдеморту, который не сумел сломать его? Ему, который предал его, оставив позади?..

Он сделал еще шаг ближе.

Гарри. Сын Квайетуса. Последняя — и теперь потерянная — надежда семьи Снейпов и, какая ирония, также семьи Поттеров. Мертвый сын его мертвого брата.

Он потерпел неудачу.

Он сделал последний шаг и теперь стоял рядом с катафалком. Гарри все еще был одет в преобразованную одежду Снейпа, которую он второпях подрезал ножницами: его черную одежду, покрытую теперь грязью, пылью и кровью, просочившейся из ран и повреждений во время этого долгого спасения. От боли он упал на колени. Эти повреждения Гарри получил, когда они еще были вместе. Вместе… И мальчик был рядом с ним, иногда даже прижимался к нему, и они разговаривали о важных и незначительных вещах, событиях, людях…

Они были вместе, и они были живы.

Они испытывали боль, их пытали, с ними плохо обращались и морили голодом, но они были вместе, но впервые в своей проклятой жизни он чувствовал кого-то рядом не только физически, а теперь… а теперь это исчезло, как мечта, и его сердце болело, а мысли кружились в голове.

«Мы развеиваемся…»

Он осторожно подошел и взял одну холодную руку в свою, холодную, как лед вокруг его души, его сердца, он погладил ее и прижался к ней лбом, плотно закрыв глаза.

Только один день назад или меньше эта рука коснулась его, эти руки застенчиво обняли его, закрытые теперь глаза были яркими и полными жизни и надежды… Гарри, сын Квайетуса, его племянник, которому он обещал стать родителем, всегда быть для него там, и он был просто оставлен позади и беспощадно убит.

Почему его? Почему ему не быть убитым, ему, Северусу Снейпу, двойному агенту, ненадежному, противному мерзавцу? Почему он оставил его позади?

Это было его наказание за грехи?

Разве недостаточно времени, которое он провел в той яме смерти?

Почему он должен был страдать? Почему одно его плохое решение причинило так много боли и страданий?

Почему он не смог пожертвовать собой ради мальчика?

Вопросы, на которые никогда не было бы ответа.

Отчаянное рыдание старалось найти путь из его души, но он не мог плакать. Его глаза были сухими, лицо бесчувственным, хотя внутри его душили эмоции. Но он только крепче сжал ледяную руку. Если бы только они имели другой шанс… он все сделал бы для него. Он стал бы родителем, если бы Гарри захотел. Он дал бы ему семью, как обещал — он думал об этом серьезно даже ТОГДА, не только СЕЙЧАС, но теперь он отчаянно хотел показать мальчику или любому слушающему богу, что он хотел, что он действительно, истинно, серьезно был готов сделать это.

Он сделал бы что-нибудь для мальчика. Он отдал бы ему свою жизнь, если бы это помогло ему вернуться к жизни. Он… он подвел его. Он не был способен сделать вещь, которую все родители смогли сделать для того: он не мог умереть для мальчика, вместо него, это Гарри умер. Гарри. Его душа кричала, умоляла и горевала. Его лицо, однако, оставалось бесстрастным.

Солнечный свет создал ореол вокруг головы Гарри, черные, как ворон, волосы сияли, как будто бы белым с красными оттенками… Но бледность лица выдавала жестокую и болезненную действительность…

Он мягко гладил бледное лицо и ерошил непослушные волосы. Он ушел. Ушел навсегда.

Он слишком хотел последовать за ним. Уйти так же, как он.

Внезапно предыдущие слова Гарри прокрались в его разум: «Я хочу попросить Вас, в случае, если со мной что-нибудь случится, пообещайте, что Вы не сделаете никакой глупости. Вы не будете обвинять себя…»

Гарри знал это. Проклятье! Гарри знал это. Как?

И почему он не предупредил? Они могли бы избежать этого!

Или нет. Глупая, дурацкая мысль о том, что «произошло бы, если»… Нет. Гарри мертв. Он снова был один, но, в то же время, он точно знал, что он не покинут. Когда раньше он бывал один, он не скучал по компании так сильно, как сейчас, когда он знал, что значило делить жизнь с кем-то, кто заботился, кто любил…

— Северус…

Он поднял голову с холодной руки и повернул к двери.

— Альбус… — он не смог ничего больше сказать. Он только теперь понял, что дрожит.

Директор подошел к нему и положил руку ему на плечо.

— Пойдем, Северус. Тебе нужен еще отдых… У тебя позади трудные дела, и много трудных дел все еще ждет тебя.

Снейп вздохнул.

— Я хочу остаться здесь…

— Ты не можешь. Не мучай себя…

— Это не мучение, Альбус, — покачал он головой. — Я только… Я только не могу оставить его. Не сейчас.

— У тебя будет день попрощаться с ним, Северус. Но через несколько часов прибудет министр взять у тебя показания…

— Это не будет простым допросом. Они будут допрашивать меня так же безжалостно, как всегда это делали, Альбус.

— Я не думаю…

— Вы увидите это, — Снейп снова повернул взгляд к Гарри. — Я не хочу этого… Не сегодня.

— Это нужно сделать.

— Я знаю.

— Они вдобавок хотят исследовать Гарри, — прошептал директор.

Снейп вздрогнул, услышав эти слова. Исследовать! Заклинания, наложенные на мертвое тело, проверят его тождественность, был ли это действительно Гарри Поттер. Они раздели бы тело, чтобы увидеть все повреждения и синяки, которые Гарри никогда не захотел бы никому показывать, Снейп был уверен в этом.

И они заставили бы его тоже раздеться и показать свои повреждения как доказательство, чтобы добавить к его досье — крайне большому количеству документов, более 3500 страниц, Дамблдор показал ему однажды — вместе с признанием и показаниями, естественно, под Веритасерумом… О, нет, не снова. Они снова отправили бы его в Азкабан, потому что им нужен козел отпущения, чтобы обвинить в смерти знаменитого Гарри Поттера…

Азкабан, где он вынужден был бы снова и снова переживать смерть Гарри и Квайетуса, бесчисленное множество раз за годы и десятилетия до своей смерти… Нет. Он скорее вернулся бы в камеры пыток Темного Лорда, чтобы забыть и забыться…

— Альбус, пожалуйста, не позволяйте, чтобы меня бросили в Азкабан, — слабо прошептал он. — Даже на день, пожалуйста…

— Успокойся, Северус. Я не позволю им забрать тебя из Хогвартса, обещаю.

Снейп закрыл глаза.

— Спасибо, Альбус…

Старик помог ему встать на ноги и медленно довел до кровати.

— Постарайся поспать немного. Ты должен дать им показания о смерти Гарри этим вечером, и я хочу, чтобы ты пришел в себя и был готов сделать это.

Он протянул стакан своему коллеге.

— Зелье сна без сновидений на три часа. Выпей это.

Снейп кивнул и вылил в рот содержимое.

Он был уже в кровати, завернувшись в одеяло, когда отреагировал на предыдущие слова директора.

— Я никогда не приду в себя.

Дамблдор посмотрел на лежащего мужчину. На его лице была написана вина.

— Мне жаль, Северус, — прошептал он, хотя мастер зельеварения точно не знал, о чем сожалел Дамблдор.

* * *

Через три часа после легкой еды Снейп попытался одеться. Винки, домашний эльф, принесла немного одежды из его шкафа в подземельях, и его немного успокоило надевание своих старых одежд, хотя он не знал, почему. Чтобы поддержать видимость? Да, это было бы лучшей вещью: действовать методом, который он всегда использовал.

Одевание было не такой простой вещью, понял он, надев брюки. Он никогда не был толстым, но теперь он почувствовал, что его собственная одежда слишком велика ему, и он должен был попросить у домашнего эльфа ремень, чтобы поддерживать брюки. Под обычную черную мантию он надел простую черную рубашку, чтобы избежать долгого раздевания перед министерскими представителями. Затем он понял, что не может застегнуться и проиграл сражение со шнурками, потому что его руки в нынешнем состоянии отказались выполнять те точные движения, которые были ему необходимы, поэтому он позвал Винки помочь. Сначала он хотел попробовать заклинание (с палочкой Квайетуса, которая отказывалась выполнять его распоряжения), но не смог вспомнить никакого заклинания для застегивания или закрепления шнурков, так что, наконец, он сдался, и ждущий домовой эльф мгновенно это сделал.

Это было абсолютно смущающим, почти оскорбительным.

В конце, тем не менее, он был готов идти в кабинет Дамблдора, где, вероятно, его уже ждали авроры. Да, авроры, он был уверен, что их будет по крайней мере пять, и если бы он был крайне удачлив, он мог бы избежать ответов на вопросы о своих чувствах и эмоциях… Это было худшей частью каждого допроса: когда его допрашивали об эмоциях и высмеивали после этого…

О, как он ненавидел из-за этого Лонгботтома! Его любимая игра!

К счастью, проклятый аврор был в Св. Мунго, тихо ожидая смерти, не задавая вопросов и не наслаждаясь мучениями других… больше нет, больше никогда.

Он старался двигаться в знакомых коридорах школы таким же образом, каким он всегда это делал, но просто не мог. Его движения не были тихими и хищными, вместо этого было более чем легкое головокружение и качание, так что он медленно двигался к кабинету, время от времени останавливался, тяжело дыша и прислоняясь к стене.

Когда он, наконец, обнаружил себя стоящим перед горгульей, охранявшей кабинет Дамблдора, он понял, что не знает пароля. О, нет. Он действительно не хотел стоять здесь бесконечные минуты и перечислять все конфеты и печенья, которые знал… Он успокоился, когда позади него прозвучал голос МакГонагалл.

— Могу ли я помочь тебе, Северус? — спокойно спросила она, и Снейп вышел из состояния окаменения.

— Я был бы очень признателен, Минерва, — он наклонил голову к профессору, которая печально улыбнулась ему.

— Гарри Поттер, — прошептала декан гриффиндорского факультета горгулье, которая отодвинулась у них с дороги, пропуская внутрь.

Снейп опустил голову. Да, это было неожиданно, но, тем не менее, он был этим доволен. На мгновение они остановились на нижней ступеньке спиральной лестницы.

— Вы в порядке, Северус? — заботливо спросила профессор трансфигурации.

Снейп открыл рот, чтобы дать ей обычный ответ, но, когда он поднял глаза и уловил обеспокоенный взгляд глаз коллеги, он изменил намерение.

— Нет, Минерва. Я — нет, и… я не чувствую себя готовым к этому… близящемуся допросу.

МакГонагалл успокаивающе положила руку на плечо Снейпа.

— Альбус потребовал права допросить Вас как дипломированный аврор, член Уизенгамота и директор этой школы, а министр дал разрешение. Он не будет спрашивать Вас ни о чем, что может причинить Вам боль.

Огромное облегчение сняло напряжение мастера зельеварения.

— Спасибо, Минерва, — нерешительно улыбнулся он, и профессор кивнула в ответ.

— Добро пожаловать, Северус.

Его облегчение мгновенно исчезло, когда он вошел в кабинет директора школы. В комнате было слишком много людей. Фадж, министр-идиот, два аврора в их обычной форме, Аркус Патил, официальный секретарь министерства, и два незнакомых человека, которые ушли только после прихода Снейпа. Так что они прибыли идентифицировать мертвого мальчика… Идентификаторы министерства…

— Пожалуйста, сядь, Северус, — Дамблдор махнул рукой на кресло. — Министр? — обратился он к, по-видимому, нервничающему человеку, который неловко передвинулся на стуле, поймав взгляд высокого мрачного мужчины, входящего в комнату.

— Смотрите, Дамблдор… Вам позволили допросить его, но Вы должны задать вопросы, которые я Вам записал… — когда директор кивнул, тот продолжил: — Но сначала я хочу видеть… физическое доказательство…

— Я уже дал Вам написанное миссис Алисией Помфри показание о повреждениях Северуса, и я не думаю, что необходимо исследовать его таким образом…

— Все нормально, Альбус, — прервал его мастер зельеварения. — Я был готов к этому.

Он встал и, прежде чем директор смог открыть рот, повернулся вокруг, снял мантию, положил ее на ручку кресла и снял застегнутую рубашку, не расстегивая ее. Он не поднимал взгляд, и просто стоял с глазами, уставившимися в пол, и старыми воспоминаниями, яростно вторгшимися в его мозг. Старые воспоминания о подобных случаях… Он почти ждал дразнящего смеха за спиной.

— Я надеюсь, что этого достаточно, — нахмурился он через некоторое время и, видя удивленное лицо министра, добавил: — Ваши авроры, министр, как правило, не удовлетворяются таким коротким зрелищем, — его голос был ледяным и резким, и он послал короткий взгляд аврорам, которые, смешавшись, пытались избежать этого. Патил, однако, встал, чтобы полностью исследовать повреждения. Снейп от стыда хотел провалиться.

— Ваши руки, пожалуйста, — вежливо сказал Патил, закончив проверять его тело. На лице Северуса усилилось выражение неодобрения.

— Так Вы читали свидетельство Поппи… — добавил он, но, тем не менее, позволил клерку их исследовать. Обычно бледные и изящные пальцы были, к тревоге Северуса, красными и раздутыми, и Патил кивнул.

— Мадам Помфри проделала с Вами хорошую работу, Северус. Я думаю, что они будут в порядке через несколько недель…

Сердечный тон удивил Снейпа, и он вопросительно уставился на спокойного мужчину перед ним.

Последовало короткое молчание, затем министр сказал:

— Вы можете одеться.

Когда Снейп вернулся в кресло, Дамблдор встал, обошел вокруг стола и остановился лицом к лицу со Снейпом с крошечной бутылочкой в руке.

— Я надеюсь, что это не мой, Альбус… — неприязненно усмехнулся Снейп. — Я не хочу снова повторять эту процедуру только потому, что они заподозрят меня в обмане…

— Нет, Северус, — покачал головой директор. — Это принес нам мистер Патил. Он был изготовлен МакКеном, официальным мастером зельеварения министерства. Это тебя устраивает?

— Конечно, — закатил он глаза. — Хотя я почти забыл его вкус… Старый МакКен и его зелья… — усмехнулся он снова.

— Северус, пожалуйста! — нетерпеливо сказал Дамблдор.

— Тогда хорошо, — Снейп вздохнул, но внутренне, он чувствовал крайнюю нервозность. Вся ситуация была унизительной, но директор, естественно, не знал об этом, так как никогда не был в подобной ситуации и, конечно, его никогда не заставляли отвечать под действием Веритасерума. И сейчас он был совершенно невиновен в этом, но он должен был подвергнуться этому приставанию, как если бы он был виновен или заподозрен. О, как он ненавидел все это! Но он покорно открыл рот (допрашиваемому не разрешалось дотрагиваться до зелья) и вспомнил, как он угрожал Гарри в классе чистым Веритасерумом в обычном тыквенном соке и вздрогнул. Он был таким кровожадным ублюдком… Но теперь было по-настоящему поздно сожалеть об этом.

Он закрыл глаза. Фактически он не собирался открывать их в течение всей процедуры. Почему-то так было легче держаться.

Прохладное зелье скользнуло в его горло, и не пришлось слишком долго ждать, пока он не ощутил знакомое чувство: будто сильная рука сжала его мозг, болезненно заставляя его раскрыть свои ошибки и грехи, и не был способен избежать в эти моменты наступающей вины.

— Свяжите его, — услышал он голос министра. — Я не хочу, чтобы он на кого-нибудь напал…

Проклятый мерзавец… Как будто он не знал, что допрашиваемый человек становится вспыльчивым, только если его заставили отвечать на по-настоящему личные и щекотливые вопросы.

«Сколько раз Вы спали с девушкой? С кем? Вы наслаждались этим? Как именно Вы это делали? Почему? Вы мылись перед этим? А после? Мисс Блэк выкрикивала Ваше имя, когда…» НЕТ! Внезапно он вспомнил, как боролся с сывороткой, как отчаянно старался держать рот закрытым, сильно сжимая зубы, но это сражение было проиграно с самого начала, и Лонгботтом смеялся над его попыткой освободиться, избежать… Нет. Он не хотел ни на кого нападать. Он только хотел спрятаться и умереть от стыда…

— Нет, министр. Не думаю, что это необходимо, — голос Дамблдора вырвал его из неожиданного воспоминания.

— Свяжите его. Это не просьба. Это — приказ. Моя собственная безопасность…

— Сделайте это, Альбус, — услышал он собственный голос. — Доставьте ему немного больше удовольствия оскорбить другого человека… хотя не человека, а Пожирателя Смерти…

— Северус! Ты НЕ арестован или заподозрен, поэтому он не может просить, чтобы я связал тебя, — неподдельно сердито проговорил директор.

— Я требую этого, или мы допросим его в министерстве…

— Сделайте это, Альбус, и давайте покончим с этим, — сердито прошипел Снейп. — Я не возражаю. Я только хочу, чтобы это закончилось, — он воздержался от того, чтобы открыть глаза, но повернул голову к Патилу.

— Аркус, пожалуйста, сделайте это. Я не хочу сидеть здесь до завтра, — он снова усмехнулся, хотя его голосу недоставало обычной злости.

— Хорошо, Северус. Лего! — ответил мягкий голос Патила.

Снейп почувствовал, что его руки и ноги оказались привязанными к креслу, и постарался не дрожать. Он услышал удивленный вздох МакГонагалл из противоположного угла, где она стояла, но мысленно пожал плечами. Если бы они знали…

— Как Вас зовут? — о, это началось.

— Северус Нобилус Снейп, — его голос был холодным и ровным.

— Вы — Пожиратель Смерти?

Нет, Альбус, это не было хорошим вопросом. Его тело напряглось, и позвоночник изогнулся от боли. Он просто не мог ответить на это. Да, формально он был Пожирателем Смерти, темная метка была навсегда выжжена на его левом предплечье, но он все же не был преданным слугой Волдеморта, так что он больше не был Пожирателем Смерти.

— Вы — лояльный Пожиратель Смерти? — изменил Дамблдор вопрос, увидев болезненное выражение на лице Снейпа.

— Нет. Я оставил Волдеморта шестнадцать лет назад и вернулся, чтобы шпионить за ним для Вас, — поскольку сыворотка начала полностью управлять им, он не мог поместить в голос намек на сарказм, хотя и попытался. К своему удовольствию он мог услышать шипение Фаджа, поскольку тот услышал имя Волдеморта, произнесенное без обычного страха, и решил упоминать имя так часто, как мог.

— Что произошло две недели назад?

— 17 июля меня вызвал Волдеморт, — использовал он имя только для того, чтобы досадить упрямому идиоту. — Я должен был участвовать в пытке Гарольда Джеймса Поттера, который был пойман в тот день несколькими верными слугами Волдеморта. — О, это было хорошо. Он слышал раздраженное подобострастие Фаджа при каждом упоминании имени.

— Почему Вы не вернулись в Хогвартс после окончания сессии пытки?

— Потому что я попытался спасти жизнь Гарри, и Волдеморт решил подвергнуть нас более длительной пытке в Поместье Кошмара. Волдеморт поместил нас вместе, и нас пытали различными способами в течение двух недель. Мы были пленниками в подземельях поместья, так что я не мог вернуться, чтобы доложить Вам об этом, — два раза, чтобы шокировать идиота.

— Поттер действительно умер во время одной из сессий пыток?

— Нет. Он умер, когда мы попытались бежать. Пожиратель Смерти, именуемый Питером Петтигрю, послал в него убийственное проклятие. Я не смог спасти его. Он умер передо мной. Тогда я забрал его и вернулся в Хогвартс.

— Вы мучили его за эти две недели?

— Да, я мучил его на сессии первого дня. Мне было нужно время, чтобы спасти его, и я решил участвовать в пытках.

— Вы применяли какие-нибудь непростительные?

— Нет.

— Позднее Вы мучили его?

— Нет.

Дамблдор бросил взгляд на бумагу, лежащую на его столе.

— Поттер проявил какой-нибудь признак ненормальности?

Несмотря на твердое решение Снейпа держать глаза закрытыми, сейчас они в шоке распахнулись.

— Что? Ненормальности? Нет, конечно, нет. Он все это время был в отличном умственном состоянии, — его голос не выказал шока, ровный тон был обычным побочным эффектом сыворотки.

— Он упоминал что-нибудь о смерти Седрика Диггори?

— Да. Он сказал, что Седрик Диггори был убит тем же самым Пожирателем Смерти, Питером Петтигрю, которого я упоминал ранее, по указу Волдеморта.

— Он проявлял какие-нибудь признаки увлечения Темными Искусствами?

— Нет, нисколько. Как раз напротив. Он всегда сопротивлялся искушениям Волдеморта, когда тот несколько раз пытался привлечь мальчика.

Дамблдор кивнул и повернулся к изрядно раздраженному Фаджу.

— Я думаю, этого достаточно, министр, — сказал он с легкостью. — Я не собираюсь задавать больше никаких вопросов мистеру Снейпу. Вы слышали его свидетельство. Он ответил на все вопросы, которые мы задали.

— Но… в его рассказе были пробелы…

— Конечно, там было много пробелов, министр. Но я думаю, что мы услышали достаточно. Я не хочу сидеть здесь до завтра, выслушивая каждую крошеную подробность их плена, которая не важна для выяснения обстоятельств смерти Гарольда Джеймса Поттера и, как Вы слышали, мистер Снейп совершенно невиновен в его смерти. Я не согласен с Вашим решением задать ему больше вопросов об унижении его и Гарри Поттера или о других вещах, слишком личных, чтобы отвечать под воздействием сыворотки. Мистер Снейп — не подозреваемый, он — свидетель, и у нас нет никакого права продолжать его допрашивать.

— Дамблдор прав, сэр, — спокойно встал Патил. — Он не совершил никаких грехов, и мы не имеем права задавать ему никаких личных вопросов, пока он не будет волен охотно на них отвечать.

Фадж стал мертвенно-бледным.

— Вы защищаете Пожирателя Смерти?

— Бывшего Пожирателя Смерти, министр, который был оправдан Уизенгамотом пятнадцать лет назад.

Их ссору прервал внезапный стук.

— Войдите! — сказал Дамблдор. В комнату вошли два идентификатора.

— Мы сделали это, министр.

— Да? — нетерпеливо спросил Фадж.

— Мы официально установили, что мертвый мальчик — определенно сын Лили Эванс и Джеймса Поттера, родившийся в Хогсмиде 31-го июля 1980 и умерший 31 июля 1995. Вот разрешение на похороны, — он вручил документ директору. — Вы должны похоронить его через два дня. Мы наложили на него консервирующее заклинание, так что никакие части его тела не могут быть удалены и использованы для незаконных целей. Его большой палец будет опечатал министерством и официально охраняться следующие две недели, пока потенциальные магические способности не уйдут из трупа.

Холодная, бессердечная речь причинила боль Снейпу. Труп! Они говорили о Гарри! Не о ЧЕМ-то, что может быть использовано для «незаконных целей»! Он дернулся, но он все еще был привязан к креслу.

— Хорошо, — кивнул Дамблдор. — Тогда, я думаю, мы закончим.

Они группой двинулись к двери, и в следующий момент Снейп обнаружил, что он в кабинете один, привязанный к креслу, неспособный двигаться. Проклятье! Дамблдор состарился… но, надо надеяться, он мгновенно вернется. По крайней мере, он был один, представители министерства ушли.

Он снова закрыл глаза, и снова у него в мозгу появилось лицо Гарри, словно он сидел рядом, ожидая от него утешения, признательных слов… По крайней мере, он не отвергал теми словами ребенка. По крайней мере, он умер, зная, что Снейп принял его и беспокоился о нем…

Сердитый голос прервал его мысли.

— Ну, теперь ты счастлив, не так ли? — безжалостно набросился на него горький голос.

Снейп открыл глаза, и все его тело немедленно напряглось. Перед ним стоял Блэк, на его лице смешались ненависть и печаль. Снейп старался встать перед ним, но магические путы крепко привязывали его к креслу. Проклятье! Рот Блэка изогнулся в жестокой улыбке.

— Я не счастлив, Блэк. Нисколько, — ответил мастер зельеварения на вопрос сквозь сжатые зубы. «Жидкий Империус», как кто-то однажды назвал Веритасерум. Да, это так. Министерство, как ни удивительно, не считало его использование непростительным. Свет использовал вариант Империуса, чтобы управлять любым, кто его принял.

— Возможно, тебе не нравится твое нынешнее положение и это расстраивает тебя, не так ли, сальный слизняк? Ты связан, а я свободен?

Гарри был неправ насчет Блэка. Поганый пес был жестоким и отвратительным ублюдком, ничем иным, и он снова должен был отвечать.

— Да, я ненавижу тебя и ненавижу эту ситуацию, Блэк, но я не расстроен из-за этого, — он начал покрываться потом в беспомощной борьбе, поскольку он прилагал усилия держать рот закрытым. Напрасно. Сыворотка была еще слишком сильна.

— Действительно? — беспощадная улыбка на лице его заклятого врага расширилась. — Почему? Твоя мечта осуществилась. Гарри мертв, в мире больше нет Поттеров. Ремус умирает, целители думают, что он не переживет ночь, — когда Блэк начал сердито вопить, Снейп внезапно заметил на ненавистном лице признаки боли. — Министерство преследует меня. Питер предал нас. И ты НЕ счастлив! Почему, Снейпи, расскажи мне! Этого тебе недостаточно? Извини, я не убью себя перед тобой, чтобы только выполнить твои желания! — в конце Блэк кричал во все легкие.

Перед ответом Снейп подумал, что поведение Блэка было таким, словно он тоже принял сыворотку. Все его боли и опасения раскрылись перед ним, и он почувствовал жалость к мужчине.

— Я не хотел, чтобы Гарри умер, — спокойно ответил он, больше не борясь с этими словами. — Я старался спасти его, но потерпел неудачу. И я сожалею о Люпине…

Глаза Блэка расширились в полном недоверии. Затем он шагнул ближе и схватил Снейпа за плечо.

— Что это, мерзавец? — теперь его тон был угрожающим. — Это — твоя новая игра в любящего и заботливого мастера зельеварения Хогвартса?

— Отпусти мое плечо, Блэк. Я не шучу. Разве ты не понял, что я вынужден правдиво отвечать из-за этой проклятой сыворотки, а ты заставляешь меня выплескивать мои чувства к тебе, поганый ублюдок?

Это прозвучало весьма забавно. Сказать «поганый ублюдок» совершенно нейтральным тоном… Блэк был озадачен.

— О, Боже мой… — прошептал он. — О, нет… Нет… Какой же я идиот…

Он поднял палочку и указал на Снейпа. Тот удивленно поднял бровь. Блэк хотело убить? Он сделал бы ему одолжение, но… нет.

— Либеро, — сказал Блэк, и волшебные веревки исчезли. Снейп, однако, не шевельнулся.

— Ну? — спросил Блэк через несколько минут. — Чего ты ждешь? Подойди, ударь меня, идиот! — нервно заорал на него анимаг. Снейп в изумлении покачал головой. Он не мог понять цель Блэка.

— Почему я должен тебя ударить? — Да, у него было много причин, но ему было действительно любопытно объяснение пса.

В свою очередь, Блэк был сбит с толку.

— Потому что я напал на тебя и воспользовался преимуществом твоего положения, Снейп. Конечно, ты заметил, что… — мужчина отвернул лицо.

— Вопросы? — голос мастера зельеварения все еще был спокойным.

— Я не планировал этого… Я только не сообразил, что сыворотка… Извини.

— Что?.. — конечно, он неправильно понял последнее слово. Он должен был вымыть уши. Или пытки…

— Я знаю, что значит… быть допрашиваемым. Быть вынужденным отвечать на вопросы о вещах, о которых не хочешь думать, или слишком для тебя личных… так что извини, Снейп. Я, как ты сказал, был проклятым ублюдком.

«Я думаю, что если Вы однажды решите дать ему шанс… он извинится…» — отозвались эхом у него в голове слова Гарри. Гарри был прав. Гарри сказал это, и он был прав. Эмоции снова затопили его, он опустил голову и закрыл лицо руками. Гарри…

— В чем дело, Снейп? — теперь голос Блэка был обеспокоенным, но проклятый пес не понял, что Снейп все еще был под действием сыворотки. Он застонал, но, тем не менее, ответил на вопрос.

— Гарри… Гарри сказал мне, что ты извинишься, если я дам тебе шанс сделать это… Он был прав… но он мертв… — пробормотал он сквозь ладони.

— Ты… ты разговаривал там с ним? — в голосе Блэка было явное недоверие. Боже, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО поступал как такой мерзавец?

— Конечно, идиот. Мы две недели были в одной камере.

— И как… что…

Снейп усмехнулся.

— Сыворотка не сможет работать как следует, пока та не задашь ясные и прямые вопросы…

— О, нет… — Блэк понял, что снова спрашивал Снейпа. — Я только…

— Ты — полный идиот, Блэк.

Блэк вздохнул, кивнул и поднял взгляд на Снейпа.

— Ты любишь Гарри, — сказал он. Это не было вопросом, подумал Снейп, Блэк был осторожен в этом. Так что он мог ответить на это свободно, если хотел. Снейп на мгновение задумался.

Так что он предполагал сказать? Да, конечно, он любил Гарри. Кроме того, он научился любить мальчика, пока они были вместе, но… это не было дело Блэка, не так ли? Гарри умер и…

Гарри умер. А Блэк тоже любил ребенка. Он потерял Гарри точно так же, как и Снейп. Он также горюет. В конечном счете, он имел некоторое право узнать ответ.

И он мог спросить прямо, но не сделал этого. Он заслужил знать. По крайней мере, часть. Определенно, не слишком личную часть.

— Да, я любил его. Мы достигли согласия, когда я увидел, что он выдержал боль и пытки, и я изменил свое мнение о нем. Он вел себя, как взрослый. Он был очень сильным. Блэк, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь вел себя так смело, как он. И… и он умер в последний момент, когда свобода была уже так близка… — он опустил голову, сказав последние, тихие слова. — Я не смог спасти его Блэк. Это была моя вина…

— Э… Я… я не думаю так, Снейп, — пробормотал Блэк и покраснел. — Вас было только двое против главных сил Волдеморта.

— Он спас меня от дементоров и из-за этого у него не было времени сразиться с Пожирателями Смерти… это случилось из-за меня… — почему он рассказал все это проклятому псу? Почему показал ему свою слабость?

— Ремус тоже спас меня от дементоров той ночью… Я не мог бороться с ними, и это было причиной, по которой он не заметил приближающихся оборотней, и теперь он умирает… — по крайней мере, Блэк не воспользовался его слабостью, более того, позволил увидеть собственную слабость. Затем Блэк вздохнул и добавил: — Я думаю, мы потеряли слишком много в этой войне, и это было толь начало. И… мы на одной стороне, так что… пришло время отказаться от некоторых вещей… э…

Снейп уставился на Блэка.

— Ты думаешь о перемирии между нами?

— Нет, — покачал Блэк головой. — Не о перемирии. Я предлагаю мир.

Прошло несколько мгновений полной тишины, и Блэк протянул руку, предлагая рукопожатие. Снейп посмотрел на протянутую руку, а затем на лицо Блэка.

— Мир? — серьезно спросил он.

— Да. Мир, — твердо ответил Блэк.

— Тогда хорошо, — согласно кивнул он и принял руку Блэка. — Сириус, — добавил он.

— Северус, — Блэк кивнул в ответ. — И извини за все… за Квайетуса…

Рука Снейпа задрожала, когда он услышал от Блэка имя своего брата. Он открыл рот, чтобы сделать резкое замечание, но его остановила открывшаяся дверь.

Директор вошел с маленькой коричневоволосой девочкой. Блэк застыл, когда увидел их.

— Альбус… это значит… Ремус… — запинался он в ужасе. — Он не умер, ведь нет?

— Нет, Сириус. Девочке только нужен кто-то, чтобы позаботиться о ней, и она сказала, что Ремус назначил Вас для этой задачи.

Снейп позволил себе насладиться видом очевидного шока и затруднения Блэка

— Но… но я не знаю, как это делать… — Блэк неловко передвинулся. Дамблдор выпустил руку девочки.

— У нас другая проблема, Сириус, и более серьезная. Я не знаю, где вам можно остановиться, пока Ремус выздоравливает…

— Он скоро поправится? — пустые глаза Блэка наполнились жизнью. — Вы имеете в виду, что?..

— Да. Поппи сказала, что это произойдет через несколько недель. Но до тех пор нам нужно найти место для вас двоих… Ты все еще скрываещься от закона, Сириус, потому что министр, кажется, не принял свидетельство Северуса ни в случае Гарри…

Гарри… Снова Гарри. Внезапно Снейп увидел лицо мальчика, когда он защищал Сириуса… а он тогда на него огрызнулся… о, это он был идиотом, а не Блэк. Если бы он знал, что у них нет времени для таких глупых ссор…

— Они могут остановиться в моем поместье, Альбус, — он не был уверен, почему произнес эти слова. Возможно, из-за Гарри? Конечно, это также было бы желанием Гарри, если бы он был жив… — Оно достаточно большое. Будет комната для каждого, чтобы не видеть друг друга постоянно, — добавил он, когда заметил удивленный взгляд директора.

— Но вы двое…

— Это закончено, Альбус, — вздохнул Блэк. Дамблдор вопросительно уставился на мастера зельеварения, и тот кивнул.

— Я не могу поверить в это… — сказал он, но Снейп уловил в его тоне намек на насмешку.

— Вы планировали это, не так ли? — спросил он, скрестив руки перед грудью. Директор не ответил, но на его лице появилась легкая улыбка. — Я мог догадаться… А как ее имя? — внезапно сменил он тему.

— Э… Энн, — ответил Блэк вместо девочки, которая только стояла и застенчиво смотрела на них.

— У нее, конечно, есть и фамилия, — Северус бросил сердитый взгляд на Блэка и повернулся к девочке: — Как тебя зовут? — спросил он в учительской манере.

— Энн Блэк, сэр, — послушно сказала маленькая девочка, и мастер зельеварения почувствовал, как мир кружится и рушится вокруг него.

— О, нет… — стон Блэка повторил его собственные мысли. — Это не может быть правдой.

Ничто не длится вечно,

Но некоторые вещи заканчиваются слишком быстро,

Теперь те привлекательные области —

Только унылые и пустые места…

Но тот счастливый случай, что устроил этот показ,

Закрыл книгу,

Теперь мы никогда не узнаем…

(Крис Ри)

* * *

Следующий день показался Снейпу совершенно расплывшимся пятном. Мужчины и женщины прибыли со всех континентов, их маски печали только прикрывали нейтралитет, любопытство, опасение, а иногда даже радость и облегчение, и эти официальные визиты в морг…

— Что мы можем сделать теперь? — был самый задаваемый вопрос.

— Конечно, он не был настолько силен, если простое убийственное заклинание сумело его убить … Возможно, он не был нашим спасителем мира… — было другим распространенным мнением.

— Я слышал, что Вы-Знаете-Кто замучил его до смерти… — говорили хорошо информированные.

— Его пытали две недели… — добавляли те, у кого были в министерстве родственники.

— Мой кузен работает в министерстве, и он слышал, что Поттер хотел стать новым Темным Лордом, и это было причиной для Вы-Знаете-Кого убить его… — это было вершиной. Снейп предположил, что это было прямым мнением Фаджа. Хотя, конечно, должны были бы добавить, что он, Северус Снейп, был тем, кто убил мальчика. Хорошо, в этом случае возникал вопрос: имел ли право мастер зельеварения убить его или нет.

Было бесконечно много высказываний, подобных этим. Через несколько часов Снейп сдался и отступил к подземельям, чтобы остаться до ночи одному. Последняя ночь с Гарри до похорон… Его сердце упало. Он сел перед камином и много часов таращился в темноту. Через некоторое время прибыл Блэк с той смущенной малышкой, и он сбежал из собственных покоев и пошел бродить по Запретному лесу в течение еще более долгих часов. Он отчаянно хотел поговорить с Дамблдором, но директор был так занят приготовлениями к похоронам, что совсем не мог уделить ему времени.

Он хотел потребовать у него объяснений о тайном родстве его и Гарри, спросить о причинах сохранения этого в тайне в течение пятнадцати лет. Но он должен был ждать. После похорон… он спросит обо всем. Он заслужил несколько ответов. И даже более: он заслужил узнать все ответы. Он больше не был шпионом. Теперь он был волен узнать скрытую информацию. Это больше не подвергло бы опасности Орден или Светлую сторону.

И все же… Что, если он все еще не заслужил бороться на Светлой стороне? Был ли он действительно светлым? Перед их с Гарри пленением он считал себя бессердечным ублюдком, который сменил сторону только по единственной эгоистичной причине, неубежденный в справедливости Дамблдора и идеалах его последователей. В действительности, раньше он думал, что самым важным в жизни была власть, и после обращения к «свету» он старался найти эту власть в чем-нибудь, кроме темной магии… и даже достиг в этом успеха. Но Гарри заставил его понять другие вещи. Первой были его отношения с Квайетусом, тот факт, что его любовь к брату сделала его способным оставить Величайшего Ублюдка раз и навсегда. Он любил кого-то больше, чем предполагаемую власть. И его причина измениться не была такой уж эгоистичной: это был труднейший и неприятнейший путь предпочесть шпионаж простой попытке отомстить своим родителям или Волдеморту.

Но… это подразумевало, что он был светлым? Что он заслужил сражаться на светлой стороне?

Нет.

Конечно, нет. Простое дело не могло быть достаточным, чтобы повернуть его к свету. Он был темным потомком темного семейства, виновным в ужасающих грехах, не заслуживающим чьего-то доверия, поскольку он также не заслуживал доверия Гарри — он предал ребенка, оставив его позади…

Внезапный и странный голос прервал его мрачные мысли. Кто-то возле него… выл? Оборотень? Снейп был испуган, затем вытащил палочку и указал ей по направлению услышанного шума и ждал. Ничего не произошло. Был ли там вообще кто-нибудь? Он вздохнул и решил немного осмотреть вокруг, чтобы проверить, если…

Перед ним был небольшой расчищенный участок. А там был Хагрид. Хагрид был там со своей противной собакой, сидя за деревом, прислонившись к его стволу и отчаянно плача. Полугигант крепко обнял огромную собаку, спрятал лицо в ее шее и кричал, рыдал, выл от боли.

За несколько дней это был первый искренний акт печали, который Снейп видел. Увидев это, он только стоял, застыв на противоположной стороне поляны. Хагрид, казалось, не замечал его. Снейп знал, что его коллега был весьма сентиментальным человеком, который не стеснялся плакать даже перед толпой, и теперь то, что он от всех скрылся, показало мастеру зельеварения, что увиденное им было больше, чем простая сентиментальность. Это была боль, глубокая, как и его собственная, горестная и сердитая, как и его…

Когда он стоял там, наблюдая за полугигантом, он почувствовал некоторую зависть: он завидовал Хагриду, что тот был способен плакать, потерять самообладание, позволить своим чувствам выплеснуться таким образом. Сам он очень хотел бы плакать, позволяя слезам течь по лицу, пока он снова не смог бы дышать, думать, жить… но он не мог сейчас, а возможно, и никогда. Это, должно быть, было его наказанием. Он никогда не нашел бы мира, которого искал. Он никогда не нашел бы искупления.

Его сердце было твердым, как камень. Он был темным. Он принадлежал тьме.

Гарри, возможно, мог спасти его от этого. Но теперь Гарри был убит, и он остался во тьме во всех существующих смыслах этого проклятого слова. И это причиняло боль. Это причиняло боли больше, чем проклятия прошлых дней, пытки, больше, чем десять тысяч Круциатусов и Тормента вместе взятых. Это было подобно бессильному наблюдению пыток Гарри…

Пытки Гарри… А после них он поднимал тело мальчика и возвращался в камеру, и Гарри приходил в себя, он всегда приходил в себя, он был чрезвычайно силен и полон жизни — это было результатом любви, которая окружала его из-за жертв его родителей? Он не знал, не беспокоился, значение имело то, что Гарри приходил в себя снова и снова…

Внезапно он почувствовал запах, влажный нос у себя на лице и услышал сверху мягкий голос:

— Вы в порядке, профессор?

Он хотел резко и недружелюбно огрызнуться, когда понял, что, дрожа, стоит на коленях на земле, пряча лицо в ладони. Это, должно быть, была та проклятая собака, которая привела к нему Хагрида.

— Оставь меня в покое, Хагрид, — сказал он, наконец, так мягко, как мог. Затем добавил: — Пожалуйста.

Хагрид постоял еще минуту, потом развернулся и ушел.

Снейп собрался и встал. Он должен быть сильным, по крайней мере, до вечера следующего дня. Затем, после похорон, у него было бы достаточно времени, чтобы горевать, терять самообладание или все, что хочет. Только один день продержаться. Только один день быть готовым, чтобы показать миру, что он все еще человек, каким он привык быть, ничто другое не имело значения. Любой знал, что он был с Поттером в этом аду, благодаря «осторожности» министерства. Теперь они все искали бы в нем признаки, чтобы точно выяснить, что случилось между ними двумя и что с ними сделал Ублюдок.

Достоинство до конца. Если он сумел выдержать и сохранить достоинство перед Волдемортом, он не смог бы потерпеть неудачу перед глупыми вынюхивающими идиотами. Нет.

Он не превратился бы в воркующего ребенка, бредящего душевнобольного или убитого горем героя. Он остался бы тем, кем был всегда: Северусом Нобилусом (НОБИЛУСОМ, ради Бога!) Снейпом, мастером зельеварения 1-го ранга, назначенным профессором Хогвартса, деканом Слизеринского факультета (да, конечно, он остался бы деканом!), гордым и угрожающим, как всегда, противным, сальным мерзавцем, вечным одиночной.

Он блуждал по лесу в течение долгих часов, затерявшись в мыслях, но, когда наконец вернулся к школе, он увидел, что толпа не уменьшилась, вместо этого она определенно выросла, а в вестибюле стояла большая знакомая рыжеголовая группа, как будто они ждали только его.

Уизли. Друзья Гарри.

Она не говорили о них много в плену, возможно, потому, что Снейп всегда рассказывал истории, но каждый раз, когда Гарри упоминал их, в его голосе можно было услышать, насколько он беспокоится о своих друзьях, особенно о Роне Уизли и мисс Грейнджер… Больше людей, он, так или иначе, вынужден что-то сказать. Почему? Он не чувствовал себя готовым к такому представлению, нет, он не был готов, нисколько!

В действительности он все еще не мог терпеть младшего Уизли, он был слишком похож на Блэка. Внезапные чувства и решения, много жалости к себе и полное отсутствие выдающихся (или хотя бы стоящих) способностей… Хорошо, возможно, он был слишком резок в его оценке, но не мог удержаться.

Когда они заметили высокую фигуру профессора, входящего в холл, они притихли.

Снейп рассердился, поскольку на него уставились десять пар глаз, но не произнес ни слова, только кивнул им в знак приветствия, затем направился в свои подземелья. Но прежде, чем отвести от них взгляд, он внезапно почувствовал себя неудобно. Что-то было в глазах Уизли, что-то сродни крайней ненависти, которая резко его поразила. Семейство никогда его не любило, ни один из детей, ни родители, но эта ненависть была слишком внезапной и казалась преувеличенной.

Он мысленно отделался от этого и продолжил путь, но успокоился, когда вышел и холла. Он на мгновение остановился и глубоко вдохнул, чтобы справиться с легким шоком. Он прислонился к стене и попытался преодолеть физическую и психологическую усталость. Его тело еще не полностью выздоровело, его кости болели, шрамы горели, пальцы пульсировали, его разум был в беспорядке и стремился к чему-то, к кому-то… к кому-то, кто заботился. К Альбусу? Возможно. Но у Альбуса не было для него времени. Еще нет.

В действительности, он хотел к Гарри. Только быть там, ничего больше.

Гарри.

После того, как он вынужден был бы принять душ и сменить одежду, он вернулся бы к нему в морг. Он надеялся, что больше никто не захочет посетить ночью мертвого мальчика.

* * *

— Ты уверен, что это нам позволят?.. — спросила Гермиона дрожащим голосом.

— Меня не волнует, позволят или нет. Он был моим лучшим другом. Я хочу увидеть его в последний раз в жизни, и меня не волнует, что директор или родители сказали бы, если бы они нас там обнаружили! Меня не волнует! Разве ты не можешь понять? — последние слова прозвучали довольно истерически, но Рон действительно не был обеспокоен. Он дрожал с тех пор, как узнал ужасающие новости о Гарри, когда его отец вернулся с работы в министерстве несколько часов назад…

И он только не мог поверить этому.

Гарри — мертв?

Как в действительности это могло быть?

Гарри не мог быть мертв, не так ли? Он пережил всё. Он пережил столкновение с Волдемортом на первом курсе, тайную комнату, дементоров, множество несчастных случаев на квиддиче, Трехмаговый турнир, а также в прошлом году он пережил его предательство (он вздрогнул от этой мысли), и поэтому он не мог умереть! Нет. Просто не мог! Он всегда был выжившим, Мальчиком, который Всегда Выживал.

Рон был настроен увидеть Гарри перед… перед похоронами. Перед тем, как земля полностью покрыла бы его, перед тем, как он сказал бы миру последнее прощай.

Его родители не согласились с его идеей, но это его не тревожило. Он хотел увидеть Гарри, чтобы обрести уверенность, чтобы быть способным справиться с этим фактом.

Но… как? Почему?

Он потащил за собой потрясенную и протестующую Гермиону.

И они остановились перед дверью морга, страшась зрелища, которое ожидало их.

— Я не могу… — страдальчески простонала Гермиона. — Рон, я не хочу видеть его мертвым. Я не хочу верить этому. Нет, пожалуйста, нет.

— Мы должны, Миона… Если мы ищем уверенности, мы должны посмотреть, правда ли это…

— После этого у нас не будет никакой надежды, Рон… — как-то сумела она произнести, ее горло так сжалось, что она едва могла дышать.

— Я хочу знать наверняка. Я не доверяю Дамблдору… или министерству. Никому больше, — сказал Рон, когда подумал о том, что Перси по секрету раскрыл им несколько дней назад. Его родители вели себя так странно… Он не знал, поделится ли этой специфической информацией с Гермионой или нет. Он глубоко вдохнул и медленно открыл дверь, чтобы избежать любого возникновения шума.

— Рон… — он мог слышать голос подруги, умоляющей его, но не обратил внимания, войдя в затененную комнату. В темноте светили только два факела, а в центре комнаты был катафалк, а на нем… Там был Гарри.

Определенно Гарри. Он не мог спутать его ни с кем.

Зрелище так потрясло его, что он должен был глубоко вздохнуть. Гарри, у которого в жизни не было семьи и тепла. Только он и Гермиона… А они были только глупыми детьми…

Дыши, приказал он себе.

Гарри, которому он всегда завидовал.

Дыши!

Гарри, которого он предал.

Дыши!

Гарри, которого он никогда не любил так сильно, как тот заслужил…

Дыши.

Гарри, который был таким же человеком, как кто угодно, включая его.

Дыши.

Гарри, о котором он всегда верил, что тот будет выше любого.

И был только человеком. Полным эмоций. Полным намерений. Желаний. Боли. Слабости.

А теперь он был мертв.

Гарри… Глубокие вдохи снова и снова. Его дыхание становилось быстрее, пока комната не начала вертеться вокруг него.

Гарри умер. Теперь часть его жизни завершилась. Резко и жестоко. И он знал, что после этого ничего не будет прежним.

Гарри умер. Война началась. Детство оторвали от них раз и навсегда. Он свалился на пол в беспамятстве.

Когда Гермиона услышала в комнате тихий удар, она заподозрила, что что-то внутри пошло не так. Собрав всю имеющеюся силу воли, она, подбадривая себя, вошла в комнату. Она осмелилась бросить только короткий взгляд на тело, лежащее на катафалке, и подошла к упавшему телу Рона.

— Рон, Рон, — испуганно позвала она, хватая его за плечо. — Очнись, Рон, пожалуйста…

Но Рон, казалось, не приходил в себя, и Гермиона стала приходить в отчаяние. Рон нуждался в помощи, но она не хотела оставить ЗДЕСЬ своего друга. Проверив его, она обнаружила, что он все еще дышал, слишком быстро, и пульс его был ускоренным.

— Рон, — снова попыталась она и потрясла бессознательное тело. — Очнись, Рон, — но последние слова были сказаны в полупанике.

Она начала дрожать. Она была одна с двумя друзьями, один из которых лежал мертвым, другой — бессознательным, и она внезапно была вынуждена думать и поступать, как взрослая, но она не могла. Нет, не сейчас, не в этих обстоятельствах.

Она ощутила горячие слезы, бегущие по щекам.

— Рон, пожалуйста… — пробормотала она, а когда подняла взгляд, добавила: — Гарри, пожалуйста, кто-нибудь…

И она отчаянно зарыдала.

Гарри уже умер. Что, если Рон тоже собирался умереть?

Она потрясла Рона, снова и снова рыдая.

— Рон, Гарри, пожалуйста, — ее тело сильно дрожало. — Пожалуйста… пожалуйста… — она больше не могла видеть, слезы препятствовали зрению, и весь мир стал расплывчатым пятном вокруг нее. Мерцающий свет факела, спокойное лицо Гарри и безжизненное тело Рона… Она начала громко рыдать, и эмоции, подавляемые целый день, вырвались. Лицо Артура Уизли, когда тот просто сказал: «Гарри мертв». Упрямый протест Рона: «Это не может быть правдой! Папа! Скажи, ты только…» Потрясенные лица ее родителей, нервозные взгляды Уизли (она подозревала, что они держали что-то в тайне, которую не разделили с ней). И их путь к Хогвартсу, короткий разговор с Директором школы... Как будто все случилось с кем-то другим, а она только наблюдала происходящее… до сих пор.

Она побежала бы к матери плакать, но ее родители уехали, чтобы привезти на похороны Дурслей… и она должна была что-нибудь сделать с потерявшим сознание Роном… Это было просто слишком.

И Гарри действительно был мертв. Это было несомненно.

Она встала на колени рядом с Роном, опустив голову и вздрагивая от каждого рыдания.

Внезапно она почувствовала на плече бережную руку.

— Мисс Грейнджер? — спросил знакомый голос. — Что случилось?

— Рон… упал в обморок… — пыталась она выдавить слова из сжавшегося горла, но это было чрезвычайно трудно. Она могла только дышать. Ее голос был хриплым и язык казался ей слишком вялым, чтобы говорить.

Затем обладатель знакомого голоса поднял тело Рона и покинул комнату, но она еще не могла встать, она стояла на коленях, испуганно таращась в пространство. Она могла слышать предыдущий голос, спокойно разговаривающий со школьной медсестрой. Затем снова бережная рука.

— Мисс Грейнджер… было бы лучше подняться и лечь в кровать… Завтра Вы должны быть сильной.

Она не смогла удержать дрожь, слушая эти слова. Завтра — это было бы критическим моментом в ее жизни: кое-что закончилось бы навсегда, и ничего не было бы снова прежним после этого.

— Мама… — пробормотала она, плача. Она внезапно захотела, чтобы ее мать вернулась обнять ее и плакать, как она делала, когда была еще маленьким ребенком… Но мать оставила ее в самой трудной ситуации в ее жизни. Когда эти мысли проникли в ее сознание, она рухнула на землю, подобно Рону. Разницей было то, что она была в сознании, мучительном, однако твердом, и она старалась потерять сознание, это было бы лучше.

Затем кто-то поднял ее, как и Рона, и ее вынесли из этой ужасной комнаты, которую она никогда больше не хотела увидеть. Она прижала лицо к плечу несущего ее мужчины, бормоча бессмысленные слова и фразы. Ее положили на кровать, и кто-то накрыл ее одеялом. Она продолжала беззвучно плакать.

— Мне нужно зелье сна без сновидений, Поппи, — сказал знакомый голос.

— Минуту, Северус, — вздохнула медсестра. — Я почти закончила, устанавливая состояние молодого Уизли.

— Это был шок?

— Да, у него была гипервентиляция. В действительности, он не должен был посещать морг посреди ночи…

— Гарри был его лучшим другом. Он хотел его увидеть последний раз в жизни, Поппи, — ответил мастер зельеварения незнакомым дружеским тоном и вытер лицо Гермионы носовым платком.

— Удачно, что Вы пошли туда же…

— Да… — это был всего лишь шепот.

— А мисс Грейнджер? Что с ней? — спросила мадам Помфри.

— Я думаю, она также потрясена, хотя сумела остаться в сознании. Вы чувствуете себя лучше, мисс Грейнджер?

Гермиона только кивнула и недоверчиво уставилась на профессора. Почему Снейп действовал так нехарактерно? Это было слишком странно… Но, как только она смогла произнести хоть слово, она повернула голову к профессору зельеварения.

— Сэр, почему Вы пришли в морг сегодня ночью? — Вопрос был едва слышен, но Снейп отлично его услышал. Он обратил пристальный взгляд к девочке и произнес безусловно странным и далеким голосом: — По той же причине, что и Рональд Уизли. Я тоже хотел сказать Гарри прощай…

Гарри… Снейп дважды произнес имя Гарри… И он был таким грустным… было ли его необычное поведение результатом шока, который он почувствовал из-за смерти Гарри? Дамблдор сказал, что они в течение двух недель были вместе в одной камере… Возможно, у сурового профессора были внутри какие-то чувства, как у любого другого…

Через несколько минут Снейп дал ей выпить стакан зелья. Гермиона послушно сделала это и легла на кровать. Но прежде, чем заснуть, она мягко пробормотала:

— Спасибо, профессор…

Снейп печально улыбнулся и провел рукой по длинным волосам девочки.

— Пожалуйста. И спокойной ночи.

* * *

Усилия министерства сохранить в тайне все происшедшее от магглов были совершенно бесполезны. Смерть знаменитого Гарри Поттера потрясла все магическое общество по всему миру, не только в Англии. А если в случае Кубка мира по квиддичу было достаточно времени, чтобы принять надлежащие меры для прибывающих людей, то теперь времени не было. Люди начали прибывать за день до похорон, они практически оккупировали Хогсмид и даже близлежащие маггловские деревни и города. Хогвартс, однако, был оставлен только для студентов и их семей.

Снейп подумал, что это полностью отличалось от похорон его брата. Тогда присутствовало только несколько людей: профессора, несколько одноклассников, несколько других друзей — и сломленная и несчастная Лили Эванс, сопровождаемая бледным Джеймсом Поттером, и никого больше.

Квайетус родился в тишине, жил в тишине и умер в тишине. И он никогда не разочаровывался и не горевал из-за этого: Квайетус любил тишину.

Точно так же, как Гарри. Мальчик, однако, всегда был вынужден так или иначе жить в блеске известности (теперь Снейп начал понимать решение Дамблдора поместить его к Дурслям), ценимый своим шрамом, а не самопожертвованием его матери… А он никогда не хотел ничего, кроме покоя и места, чтобы возвращаться, принадлежать, быть принятым, быть любимым.

Слишком поздно.

Снейп сидел в морге рядом с Гарри, оставалось только несколько минут… И это закончилось бы…

— Северус, пожалуйста, на минутку, — внезапно услышал он голос Дамблдора.

Проклятье! Не теперь!

— Что Вы хотите, Альбус? — не смог он удержаться от усмешки. Внутренне он чувствовал себя совершенно испуганным наступающими событиями. — Почему Вы не можете оставить меня в покое как раз…

— Семья Гарри здесь. Они хотят поговорить с тобой…

Усмешка Снейпа расширилась. СЕМЬЯ? Дурсли? Нелепо. Он вскочил на ноги и угрожающе выскочил из морга. Дурсли. Семья, которая делала жизнь Гарри адом больше, чем он с уроками зельеварения.

Но в мгновение, когда его взгляд наткнулся на Петунию Дурсль, он остановился, потрясенный.

— Вы? — спросил он в качестве эксперимента.

— ВЫ! — крикнула в ответ женщина.

Вернон внезапно чрезвычайно побледнел, и Дадли, видя необычную позицию своего отца и высокого, мрачного и угрожающего мужчину, попробовал скрыться за его спиной. Тщетно.

Снейп скрестил руки перед грудью.

— Да, я, — холодно рявкнул он.

— Вы знаете друг друга? — Дамблдор был удивлен. — Как?

— Этот… человек был одним из напавших на мою семью, — Петуния мотнула головой на угрожающую фигуру.

— Я не был нападавшим. Я спас жизнь Вашей сестры, — сердито ответил мастер зельеварения.

— Действительно, — лицо Петунии покраснело. — И Вы оставили там трех убитых мужчин и мою сестру в полушоке из-за ВАС! Почему она была так расстроена, если Вы действительно СПАСЛИ ее? Возможно, она хотела умереть, не так ли?

Снейп нахмурился.

— Причины ее плохого настроения — не Ваше дело…

— Вы — главная причина, по которой я ненавижу род… Ваших, уродов, — женщина сердито выплюнула последнее слово. Ваш род убил моих родителей. Вы были одним из них. Убийцей.

— Я убил тех трех мужчин, защищаясь… — начал Снейп, но был прерван.

— Так Вы УБИЛИ их! Не удивительно, что Лили не хотела снова видеть ваш род… Жаль, что… что прибыл Джеймс Поттер и снова забрал ее, не удивительно, что она в конце умерла!

— Как смеете… — сердито набросился мастер зельеварения, но Петуния снова прервала его.

— Смерть мальчика — тоже вина вашего рода! Если бы вы оставили его в покое, он был бы жив…

— Да! Он был бы жив до сих пор, запертый в чулане, презираемый и угнетаемый!

— Возможно, Вы правы, но он был бы ЖИВ в отличие от моей глупой сестры и ее самодовольного мужа!

— Существование и жизнь — не равносильные вещи, прорычал Снейп, его глаза безумно сверкали. Он терял сдержанность. Но хотел продолжить, но Дамблдор крепко схватил его за руку.

— Северус, миссис Дурсль, пожалуйста… Здесь не место, чтобы разбираться с такими вещами и, определенно, это не способ, — перевел он взгляд на коллегу. — Мы все совершали ошибки и проступки по отношению к Гарри. Ни один из нас не имеет права судить другого за его или ее дела…

Слова Дамблдора прозвучали мягко, но они неприятно поразили сердитого мастера зельеварения. Они напомнили ему о его ошибках, его обращении и поведении. Он опустил голову и сглотнул.

— Извините, Альбус. Я не должен был кричать…

Когда миссис Дурсль, казалось, успокоилась, она пожала плечами.

— Мы принесли его… пожитки с собой, — выпалила она, в конце концов, с легким намеком на отвращение в голосе. — Мы в них не нуждаемся.

— Спасибо, — вежливо кивнул директор. — Относительно других хранилищ Гарри: я заблокировал его счет в «Гринготтсе».

Когда Дамблдор взглянул на Снейпа, тот только пожал плечами.

— Что Вы хотите, чтобы я сделал, Альбус? Я не нуждаюсь в его деньгах…

К его удивлению мистер Дурсль шепотом пробормотал то же самое.

— Тогда хорошо, — вздохнул, наконец, Дамблдор. — Он останется блокированным, пока мы не решим насчет него…

* * *

Он задохнулся, когда они положили маленькое и хрупкое тело в гроб. Он хотел плакать, кричать от боли, выть, он хотел его назад… Его руки дрожали, ноги тряслись, когда он шел за Гарри, чтобы проводить его в последний путь… Он мог видеть младшего Уизли и девочку Грейнджер, идущих рядом с ним, но не беспокоился. Он не заметил полных ненависти взглядов Уизли, признательного и благодарного взгляда Гермионы, он только переставлял одну ногу за другой, чувствуя рядом молчаливую поддержку Дамблдора.

Неясные очертания.

Боль.

БОЛЬ! Раскаленная добела, как будто к груди была прижата перегретая полоска железа. Все причиняло боль, больше, чем когда-либо любая физическая боль, больше, чем десятикратный Круциатус, больше, чем что-либо, что он чувствовал раньше.

Но он продолжал идти… Мертвец шел… Он не был приговорен к смерти, но чувствовал себя именно так. Его жизнь была ничем иным, как длинной агонией. Он был приговорен жить. Как… отвратительный.

Он снова и снова качал головой.

И могила… Могила Поттеров: то же самое место, где были похоронены старые Поттеры, а позднее — Джеймс и Лили, которая в действительности была возлюбленной Квайетуса… И теперь Гарри СНЕЙП был бы похоронен рядом с ними… Но Поттеры заслужили это.

Проклятье, они заслужили это!

Но… Квайетус тоже заслуживал бы этого… Он заслуживал бы, чтобы его сын был похоронен рядом с ним.

Но Снейп не был способен открыть рот, чтобы возразить.

Нет. Гарри считал себя сыном Поттера, он узнал правду о Квайетусе и Лили Эванс только за несколько часов до смерти… Да, могила Поттера была правильным местом, чтобы положить его.

Он чувствовал себя виновным и преданным в одно и то же время. Чьей виной было все это?

А затем вся церемония… Похоронная речь Дамблдора, длинная и скучная речь министра… Затем гроб погрузился в яму, и первые комки ударились о его крышку… Он должен был прислониться к директору, если не хотел свалиться перед всем магическим сообществом. Хотя он сделал это так незаметно, как мог, он увидел, что Блэк заметил это.

Проклятый пес стоял на другой стороне могилы (он был замаскирован многосущностным зельем), поддерживаемый Флетчером, и выглядел не лучше его.

Девочка Грейнджер дрожала в предельной боли, надоедливый Уизли, с другой стороны, казался застывшим и все еще в сильном шоке. Снейп надеялся, что он снова не упадет в обморок.

В течение всего процесса Снейп не мог услышать ни одного голоса или шума, он был совершенно глух, но звук комков, ударяющихся о гроб, был слишком резким и вошел в его парализованный разум, причиняя больше боли, чем это было возможно…

Когда земля, наконец, закрыла гроб, и гости начали уезжать, Снейп оставил директора.

Он оставил всех. Сильное и внезапное желание посетить покинутую могилу брата уничтожило все остальные мысли. Так что он пошел.

Могила была такой одинокой… Такой УЖАСНО заброшенной… Снейп застыдился. Он посещал ее только один раз в году, 2-го декабря, чтобы вспомнить, укрепить свое решение бороться против Темной стороны… Он нуждался в этом, он нуждался в этом виде упрочения своей одинокой жизни. Это давало ему силу твердо держаться, однако он больше ненавидел простое существование.

Он рухнул на землю и был очень благодарен, что никто его не видит.

Он просто лежал там на животе бесконечные часы, закрывая лицо руками, сражаясь за плач, за облегчение от плача, но не мог плакать…

ПОЧЕМУ?

— Квайетус, Квайетус, прости меня, я потерпел неудачу… Это моя вина, что твой сын умер. Я должен был больше заботиться. Я должен был уделять больше внимания. Я должен был любить больше. Я потерпел неудачу…

Снова и снова.

И он не чувствовал обычного облегчения и упрочения. Как будто Квайетус решил оставить его окончательно и полностью. Он только ждал сына? Его пальцы сжимали почву, царапали землю, камни в огромной боли. ЭТО ДУШЕВНАЯ БОЛЬ!

Квайетус оставил его. Он остался одиноким больше, чем в любое другое время. Как он думал продолжать жизнь после этого? Как мог он носить обычную маску (была ли это действительно только маска?) безразличия и ненависти? Он не мог больше ненавидеть… Он не ненавидел Волдеморта, он не ненавидел Петтигрю и он не ненавидел Дамблдора, нет, больше нет.

— Северус, пришло время вернуться в школу… — прозвучал позади него в вечерней темноте мягкий голос Дамблдора. — Уже поздно. Все разошлись.

Директор помог ему встать на ноги.

— Даже Квайетус оставил меня, Альбус, — пробормотал он хрипло. — Даже он думает, что я не заслуживаю немного мира…

— Шшшш, Северус, успокойся…

— Я не могу, Альбус! — закричал он отчаянно. — Я просто не могу! До сегодняшнего дня каждый раз, как я посещал Квайетуса, я… я получал своего рода поддержку и силу, которые искал… и мир, слабый и хрупкий мир, но я мог найти его здесь, а теперь…

— Ты просто слишком истощен умственно и эмоционально, Северус. Ты обретешь свой мир, поверь мне…

— Как я могу верить Вам, Альбус?

Они остановились. Директор бросил на коллегу удивленный взгляд.

— Почему ты думаешь, что я больше не достоин твоего доверия?

Снейп уже открыл рот, чтобы сердито прокричать ответ в лицо старику, но понял, что их мог услышать кто угодно, поэтому он отвернулся и пожал плечами.

— Я расскажу Вам, как только мы сможем поговорить более конфиденциально.

Между ними упала неудобная тишина.

— Так ты знаешь, — вздохнул Дамблдор через некоторое время.

Снейп только кивнул.

— Как?

— Альбус, — он нетерпеливо усмехнулся. — У нас было две недели, чтобы разговаривать. И мы просто… обнаружили это.

— Так… ЭТО было причиной твоей заботы о нем, — директор внезапно показался грустным.

— Нет, Альбус, — пристально посмотрел на него мастер зельеварения. — Вы крайне ошибаетесь. Если бы Гарри не был мальчиком, которым он был, я бы все равно заботился о нем. Он… он просто был хорошим ребенком, Альбус. Добросердечным, любящим и заботящимся ребенком. Я был так рад, когда он сказал, что он счастлив быть моим родственником… — он покачал головой. Имело ли это больше значение?

Когда они достигли дверей Главного зала, Дамблдор остановился и поднял на Снейпа пристальный взгляд.

— Извини, Северус, — пробормотал он.

— Вы не можете изменить этим прошлое, Альбус, — горько ответил Снейп и повернул к подземельям, оставляя старика.

Когда он вошел в знакомую и, к счастью, свободную от Блэка гостиную, он снова потерял самообладание. Он упал на колени возле кресла, склонив голову на его ручку.

Это был конец.

Самый конец этого.

Что он мог теперь сделать?

Он стоял на коленях долгие минуты, когда тишину нарушил тихий стук.

Он не ответил.

Дверь позади него открылась.

Только директор был достаточно дерзким, чтобы ворваться в его уединение.

— Оставьте меня в покое, Альбус. Пожалуйста, — пробормотал он сквозь ладони.

— Я не директор, Северус, — произнес знакомый, СЛИШКОМ ЗНАКОМЫЙ голос позади него.

Он задрожал.

Отлично! Кошмары без сна!

Он только покачал головой.

— Нет.

— Северус…

— Нет.

— Сэр…

Теперь голос прозвучал сбоку. Он медленно и осторожно поднял голосу с ручки кресла.

Затем моргнул.

И снова моргнул.

Видение не хотело исчезать. Рядом с ним стоял… нет, это не могло быть правдой! Там стоял Гарри. Живой. Или только выглядевший живым?

— Что это, Поттер? Ты решил присоединиться к компании Плачущей Миртл, Кровавого Барона и Пивза в виде исключения?

— Я живой, Северус. Я не умер, — голос мальчика был спокойным, но глаза были полны слез. — Я просил директора позволить Вам узнать, но он воспротивился…

— Это не может быть правдой… Я видел твое тело. Ты лежал в морге на катафалке. Тебя положили в гроб и похоронили, я видел это, каждую мельчайшую деталь, Я ВИДЕЛ ЭТО! — отчаянно крикнул мужчина.

Затем… мальчик подошел ближе и встал рядом с Северусом на колени.

— Я жив…

Снейп протянул руку, чтобы коснуться лица коленопреклоненной фигуры. Медленно. Осторожно. С надеждой.

Его пальцы ощутили твердое тело.

Его ладони ощутили тепло. И еще — слезы.

Слезы бежали по лицу Гарри.

— Я жив, сэр…

— Гарри…

Затем это произошло. Как будто рухнули вокруг него стены, построенные горечью, печалью, отчаянием и болью, он внезапно почувствовал жизнь… жизнь снова. Он обнял мальчика, прижал его к груди и заплакал впервые за последние пятнадцать лет. Заплакал так, как мог плакать только мужчина: он тяжело и молча вздрагивал, слезы мочили голову мальчика и плечи, а он только плакал и плакал бесконечные минуты…

А Гарри обнял его в ответ, успокаивающе сжимая его в объятиях.

— Я жив, Северус. Я жив.

Северусу потребовались долгие минуты, чтобы успокоиться.

— Гарри…

— Давайте присядем на диван, — вздохнул, наконец, Гарри. — Это несколько удобнее, чем на полу… Я еще не очень хорошо себя чувствую…

— Но как ты мог выжить… Петтигрю послал в тебя убийственное проклятье…

— Дамблдор сказал, что это из-за его долга жизни… Он не мог убить меня, но, конечно, этого не знал. Директор думает, что тот действительно хотел меня убить, но что-то остановило его от того, чтобы послать проклятье в полную силу, и я просто потерял сознание.

— А я думал, что ты умер.

— Да, я знаю… Я просил директора рассказать Вам, что я жив, но он всегда отказывался и оставлял меня одного. Я даже не мог пойти за ним, я был так слаб, а у него было много дел. Он только приходил и ухаживал за моими ранами, и каждый раз уходил. У меня не было времени поговорить с ним, так что теперь мы должны его ждать, — сказал Гарри. — Я не знаю ответов на Ваши вопросы, а он сказал, что придет сюда в течение часа.

Снейп кивнул, ухватился за кресло и с трудом встал. Он почувствовал головокружение, но подошел к Гарри, чтобы помочь ему тоже встать. Они, спотыкаясь, добрались до дивана, и Снейп рухнул на него. Он внезапно почувствовал пустоту.

— Я не могу поверить, что Альбус сделал это со мной… — сказал он, растерянно глядя на камин. — Я не могу поверить…

Гарри сел рядом с ним.

— Я уверен, у него были причины сделать это… И, возможно, он не думал, что для Вас это будет так трудно, принимая во внимание тот факт, что Вы, казалось, всегда меня недолюбливали…

— Возможно, ты прав… Но тогда… — Снейп не мог успокоиться.

Гарри тревожно уставился ему в глаза. Это, должно быть, для него огромный удар. Тот факт, что Снейп плакал, сделал его подозрения более серьезными. Да, он уже дважды видел того в слезах в течение прошлых недель: первый раз, когда у профессора был кошмар о смерти Квайетуса, а второй раз, когда Эйвери первый раз пытал Гарри. Да, тогда Северус был в слезах. Но в действительности он не рыдал.

Снейп — и плачущий…

Следующий факт, навсегда переворачивающий жизнь вверх дном. Два месяца назад он поистине ненавидел резкого и едкого мастера зельеварения. А теперь — он чувствовал его боль, как свою собственную. И Снейп плакал, чего, как Гарри был уверен, он не делал годы или десятилетия.

— Кстати, здесь довольно холодно, — внезапно вздрогнул Гарри. — Я НЕНАВИЖУ подземелья…

Взгляд Снейпа мгновенно стал сосредоточенным. Он вытащил из-за пояса палочку Квайетуса, первым взмахом зажег дрова в камине, вторым — призвал одеяло, а после третьего — на кофейном столике возле дивана появился парящий чайный сервиз. Он плотно завернул Гарри в одеяло и вложил ему в руку чашку с горячим чаем.

— Извини, я немного… отвлекся, — слабо улыбнулся он. — Теперь ты чувствуешь себя лучше?

— Определенно, — улыбнулся Гарри в ответ. — И не нужно извиняться из-за отвлечения внимания. Я вел бы себя так же.

— Но ты — ребенок, а я, все-таки, взрослый, — мужчина закрыл глаза в замешательстве. — Я не хотел описывать тебе свои чувства…

— Северус, прошлые дни были для Вас слишком трудными. Ничего удивительного, что Вы в замешательстве.

Снейп кивнул, а Гарри изумился покладистому поведению строгого профессора.

— А… как ты? Раны… — вздохнул наконец Снейп. Теперь смешался Гарри.

— Некоторые из них все еще болят… Главным образом, глубокие раны на моих… ногах, — сглотнул Гарри.

— Эти разрезы дошли до костей, Гарри. Они еще некоторое время будут болеть…

— Директор сказал то же самое, когда лечил их.

— А Фоукс?..

— Его здесь нет. Я не знаю, где он, я его не видел. Иначе мои раны были бы наполовину вылечены, когда мы прибыли сюда, и я не уверен, что он лечит подобные синяки.

— Я знаю… Во всяком случае, я думаю, у тебя будут проблемы с теми бритвенными разрезами.

— ЧТО? — Гарри, казалось, пришел в ужас. — Что Вы имеете в виду под проблемами?

— Э… Я надеюсь, что ошибаюсь, но в некоторых ситуациях они могли причинять боль… серьезную боль. Ситуациях, подобных той.

Гарри снова вздрогнул и почувствовал тошноту. Он должен был сдерживаться, если не хотел, чтобы его вырвало.

Когда Снейп осознал действие его слов на мальчика, он слегка побледнел и поспешно добавил: — Хотя я могу слегка ошибаться. У меня нет опыта в этой области.

— А как Ваши ушибы? — внезапно спросил Гарри.

— Определенно лучше. Поппи пришлось потратить некоторое время, чтобы привести мои руки в порядок…

Гарри кивнул. Несколько минут они сидели молча.

— Я рад, что мы ухитрились пережить все это, — откровенно признался Гарри. — Я в это никогда не поверил бы. Я был совершенно уверен, что умру там… Но теперь… Я не могу сказать, что я чувствую… мне дали второй шанс жить, начать все с начала.

— Тебе не нужен второй шанс. Я, однако, тоже его получил.

— О, снова хорошо известная речь о заслуженности? — Гарри слегка подтолкнул Снейпа в бок и усмехнулся. Снейп вернул усмешку.

— Хорошо, хорошо, я не буду продолжать…

— Спасибо за доброту. Я страшно соскучился по Вашим самоупрекам…

— Поттер!

— Снейп!

— Что?

— Я не Поттер, помните, дядя? И, если я правильно помню, Гарри Поттера похоронили несколько часов назад…

Лицо Снейпа потемнело от воспоминаний о похоронах, и происшествия предыдущих дней наводнили его разум. Он даже не осознавал, что снова дрожит, и только движения Гарри выдернули его из воспоминаний. Мальчик поставил на стол пустую чашку, обернул свое одеяло и вокруг него тоже, как они делали в камере, и обнял его.

— Мы пережили это, Северус. Это закончилось. Я жив. Вы живы, — снова и снова мягко повторял он эти фразы, пока Снейп не успокоился и не перестал дрожать.

— Я думаю, что это было просто… слишком много, — пробормотал, наконец, профессор. Он поднял глаза на Гарри. — Я действительно верил, что ты мертв, Гарри. Ты не можешь представить, что я чувствовал… я… я видел твою смерть. Это было… ужасно. Я тоже хотел умереть. Это была моя вина…

— Ничего не было Вашей виной, Северус. Совсем ничего.

— Я оставил тебя позади.

— Но я выжил. С Вашей помощью. Это Вы принесли меня назад в Хогвартс.

— Просто это было слишком похоже на смерть Квайетуса, — прошептал Снейп.

— Но я жив.

— Но ты должен был быть мертв.

— Но я жив, — резко произнес Гарри. — Пожалуйста, Северус. Перестаньте. Вы спасли мне жизнь. Без Вас я был бы убит в первый же вечер или во время пыток. Без Вас я потерял бы чувство собственного достоинства, и даже если бы я как-то ухитрился пережить те пытки, я все еще был бы бездомным… — последние слова были очень тихими. И за этими словами было что-то еще. Надежда? Страх?

Снейп высвободил руку из объятий Гарри и обнял мальчика за плечо.

— Я не жалею, что пообещал тебе, Гарри… — начал он, но его прервал внезапный стук. — Это, должно быть, директор. Войдите, — усмехнулся он двери.

Если бы взгляд мог убивать, директор, безусловно, умер бы прямо в дверях. Лицо Снейпа было бледнее обычного, и Гарри удивился, подумав, что никогда не видел его таким свирепым, особенно по отношению к Дамблдору. Но он мог понять его чувства. Последние два дня были мукой и для Гарри, несмотря на то, что он знал, что они оба пережили ужасное приключение. Однако он потерял компанию Северуса и должен был оставаться один в темноте директорской комнаты всю ночь, посещаемый образами и воспоминаниями о прошлых днях, пугаясь каждой тени и каждого шума вокруг себя. На самом деле, он не мог спать. Комната была удобной, но, хотя директор был по-настоящему хорош в лечебной деятельности, у него не было времени, чтобы проводить его с Гарри, и он потерял компанию взрослого, который помог бы ему хотя бы на этой стадии… Если бы он должен был смириться с тем, что Снейп умер, он определенно сошел бы с ума. Гарри вздрогнул и на мгновение стиснул объятия перед тем, как отпустить мужчину.

Дамблдор, казалось, избегал пронизывающего взгляда мастера зельеварения, он удобно уселся в кресло напротив дивана, затем поднял взгляд на пару, сидящую перед ним под одним одеялом, и улыбнулся, увидев, что рука Снейпа все еще была на плече Гарри.

Гарри несколько успокоился, глядя на улыбку директора, Снейп же, напротив, начал приходить в ярость.

— Я надеюсь, что Вы наслаждались этим! — прошипел он и хотел скрестить руки перед грудью, но плечо Гарри помешало этому, так что он только зыркнул на старика лучшим взглядом Пожирателя Смерти.

Дамблдор не испугался этого представления, но, тем не менее, его улыбка угасла.

— Я не наслаждался этим, Северус. Ни на мгновение. Но это было необходимо. Извини, — его лицо стало крайне серьезным.

— Я думаю не только о последних нескольких днях, Альбус, — голос Снейпа был холодным и резким. — Как насчет последних лет? Последних пятнадцати лет? Это было Вашей большой шуткой, не так ли?

На мгновение Гарри был уверен, что Дамблдор потеряет самообладание, но старик как-то сумел остаться спокойным и внезапно показался просто… печальным.

— Я думаю, Вы должны нам объяснение, — продолжил мастер зельеварения. — Не о фактах — мы как-то ухитрились угадать их. Меня скорее интересуют Ваши причины держать все это в тайне.

Весь разговор был таким неудобным, что Гарри предпочел бы быть где угодно, но не здесь. Да, ему тоже было любопытно, но тон всей беседы был таким холодным… это напомнило ему урок зельеварения или первый совместный день в Поместье Кошмара. Ему это чувство вовсе не понравилось.

— Это не было моим решением, Северус, — тяжело вздохнул директор. — Нисколько. Я не соглашался с этим, но мое положение было в определенном смысле похоже на твое…

— Ваша точка зрения? — холод не исчез из тона Снейпа.

— Я был вынужден клятвой держать это в тайне.

Легкий намек на понимание скользнул по лицу Снейпа.

— Лили? — осторожно спросил он.

Дамблдор только кинул в ответ.

— Сегодня я действительно почувствовал облегчение, когда ты сказал, что уже решил эту ее глупую загадку, — Гарри был потрясен явной злостью на лице директора. — Я не знаю, как я мог рассказать тебе, не нарушая моей клятвы… К счастью, я избежал этих неприятностей.

— Хорошо, Альбус, тогда мы можем услышать всю историю? — Снейп откинулся на диван. Гарри почувствовал облегчение, когда напряженность немного спала.

— Конечно, — кивнул Дамблдор. — Ты имеешь право знать это, как ты и сказал, Северус… Слушай… Вся история началась на пятом курсе твоего брата. Он и Лили всегда были друзьями, но старались держать свою дружбу в секрете. Квайетус беспокоился о тебе и о реакции твоих родителей и не хотел подвергать Лили опасности. Но когда они стали ближе, им потребовался план, чтобы незаметно встречаться и быть вместе. К тому времени Джеймс был одним из лучших друзей Квайетуса и, хотя Сириусу и Питеру не нравились их отношения, они принимали их, потому что… в то время они были заняты еще и другими вещами… — директор слегка улыбнулся. — Блэк встречался с девушкой из Рейвенкло, Питер старался получить как можно больше ТРИТОНов, потому что хотел работать в министерстве. Тот год был твоим последним курсом, Северус. Я думаю, ты ничего не замечал, потому что тоже был занят своим делом.

Снейп не выглядел слишком счастливым, когда услышал это замечание.

— Да, я тогда собирался присоединиться к Волдеморту, — мрачно рявкнул он.

Внезапно директор смутился.

— Я думал об Энн Блэк, Северус, — сказал старик.

— В то время я не слишком много думал о ней, — в этих словах было ясно слышно отвращение к себе. Гарри слегка подтолкнул его локтем.

— Эй, Северус… Не начинайте этого снова… — пробормотал он, и директор слегка улыбнулся словам Гарри. Тот на мгновение смутился, затем тоже улыбнулся в ответ. — Продолжайте рассказ, директор, пожалуйста.

— Так… Джеймс и Лили притворялись, что встречаются, так что Лили могла проводить каникулы и некоторые выходные у Поттеров, особенно после окончания Джеймсом учебы, поэтому Квайетус и Лили могли встречаться, не вызывая подозрений… — голос директора стал немного отстраненным. — Это было крайне жестоко по отношению к Джеймсу, потому что он тоже был в нее влюблен. Однако я думаю, он никогда ей об этом не рассказывал, — добавил он тихо.

— Но когда они собрались пожениться, он, я уверен, рассказал ей… — умоляюще посмотрел на старика Гарри. Простая мысль, что его отец… нет, не его отец, но да, в определенном смысле его отец, как объяснил ему Северус несколько дней назад, Джеймс Поттер жил с его матерью без какой-либо взаимности в ответ на его чувства… Гарри почувствовал, что его горло сжалось.

— Я не знаю точно, что происходило во время их брака, но я не думаю, что они были… близки друг другу в том смысле, о котором ты думаешь, Гарри. Джеймс уважал твою мать и делал все, что мог, чтобы утешить ее после смерти Квайетуса.

— Это должно было быть очень трудно для него… — прошептал мальчик все еще под воздействием предыдущей мысли.

Снейп только кивнул.

— Я никогда не думал, что Джеймс был таким… благородным, — признал он.

— Подобно его отцу и матери, — улыбка Дамблдора пропала. — Они были просто слишком хорошими… и абсолютно самоотверженными, и умерли, защищая других. Все они. Но это — другая история. Как ты знаешь, когда Квайетус умер, Лили уже знала, что беременна ребенком твоего брата. То, что ты спас ее, случилось только через два дня после его смерти.

— Только через два дня? Мне казалось, гораздо больше… — пробормотал Снейп. — Да, возможно, Вы правы. Когда я спас ее, она еще не знала… я рассказал это ей… но она была на похоронах.

— Да. После похорон она провела много времени на могиле Квайетуса. Это был один из тех случаев, когда я нашел ее и поговорил с ней. Была зима, и она совсем замерзла, потому что сидела там долгие часы. Лили заметила, что ты никогда не посещаешь могилу и здорово успокоилась, потому что не хотела встретить тебя. Я затащил ее к себе в кабинет, и она рассказала, что беременна ребенком твоего брата. Она была в крайнем отчаянии. Они не были женаты, и ее любимый умер. Она была напугана мыслью об унижениях и насмешках по отношению к ребенку, рожденному вне брака… Я думаю, ее главной причиной сохранить ребенка, тебя, Гарри, было то, что она глубоко любила твоего отца, а ты был единственным, что от него осталось.

Впервые с того момента, как он узнал правду, Гарри почувствовал в груди неопределенное теплое чувство. Это было так… хорошо и грустно одновременно.

"Твой отец". Дамблдор сказал так прозаично и естественно, что это вызвало в нем какую-то родственную причастность.

"Твой отец". "Она любила твоего отца". Квайетуса, не Джеймса. Гарри плотно закрыл глаза. Он почувствовал, что комната вокруг закружилась.

"Твой отец". Его мертвый отец. Почему все это всегда случается с ним? Так или иначе, он принял этот факт несколько дней назад, когда выяснил это вместе с Северусом. Но тогда это в основном означало, что он и Северус — родственники. Ему понравилась мысль о родстве с Северусом, но он никак не мог принять мысль о Квайетусе, являвшемся его отцом. Это казалось таким невероятным. Таким далеким. Но естественные слова Дамблдора поразили его прямо в сердце. Так что он был уверен. Квайетус. Человек, о котором он никогда раньше не слышал.

— Она запретила Вам рассказывать мне правду, не так ли? — внезапно Снейп показался ужасно усталым. — Она думала, что я ненавидел Квайетуса… потому что никогда не посещал его могилу…

— Возможно, это было одной из ее причин, я не знаю, она никогда не упоминала об этом.

— Тогда в чем была ее проблема со мной? — вздохнул мастер зельеварения.

— Она знала, что ты был Пожирателем Смерти, Квайетус рассказал ей. И она не поверила мне, когда я настаивал, что сменил сторону. Она видела, что ты убил трех детей, и испугалась тебя. Она сказала, что не хочет, чтобы ты имел какое-либо влияние на Гарри. Она боялась, что ты приведешь его на темную сторону или заставишь присоединиться к Волдеморту.

— Я никогда не заставлял бы его, даже если бы все еще был Пожирателем Смерти! — смертельно побледнел Снейп. — Также как никогда не пытался заставлять Квайетуса. Никогда!

— Я знаю, Северус. Она, однако, была подозрительной. И я думаю, что она также боялась твоей семьи…

— Неудивительно… — мрачно пробормотал профессор. — Но Вы, Альбус, после ее смерти могли сказать мне…

— Ты был в Азкабане, Северус. С другой стороны, я не мог нарушить свою клятву. Я также не хотел, чтобы Гарри вырос слишком испорченным…

Именно в этот момент двое взрослых заметили, что с Гарри что-то не так. Он не участвовал в их беседе, только молча сидел на диване, его глаза были закрыты, а слезы бежали по лицу.

— Что случилось, Гарри? — встревожено спросил Снейп.

Гарри, чтобы ответить, пришлось бороться со слезами и икотой.

— Это так ужасно… Я никогда его не видел… Я никогда не знал о нем. Я даже не похож на него. И он — мой отец, который умер до моего рождения, — он покачал головой. — А Вы говорите о нем так… естественно, как… как… — он был по-настоящему сердит на себя за проявленную слабость, но просто не мог закончить высказывание. Слезы душили его, и он прикусил губы, чтобы не зарыдать в голос.

Снейп внезапно встал.

— Минутку, — сказал он и вышел из комнаты. К счастью, Дамблдор не произнес ни слова, и Гарри сумел немного успокоиться к моменту возвращения Снейпа с коробкой в руке. Он сел рядом с мальчиком и положил ее ему на колени.

Гарри вопросительно поднял глаза.

— Фотографии… — вздохнул Снейп.

Гарри в полной тишине открыл коробку дрожащими руками. Снова фотографии, только фотографии, ничего больше. У него было МНОГО фотографий… но не было ЖИВЫХ родителей. Только изображения и воспоминания. А теперь — снова воспоминание, чтобы добавить его к остальным…

К концу жизни у него будет множество фотоальбомов, полных изображений мужчин и женщин, которых он никогда не знал, саркастически подумал он.

Затем он увидел его. Он стоял рядом с Северусом: красивый высокий мальчик, хотя и не столь высокий, как его старший брат. Он действительно напоминал мастера зельеварения за исключением неизменной усмешки. Он просто стоял и застенчиво улыбался, но его глаза сверкали, как у Дамблдора, искры плясали в них и… да. Его окружала сила, бесспорная мощь, как у директора. Единственным различием было то, что сила Дамблдора не была очевидной кроме чрезвычайных ситуаций, как два месяца назад, когда он оглушил Барти Крауча. Его отец, с другой стороны, не был сердитым или каким-то возбужденным. Он казался спокойным и уравновешенным и действительно застенчивым, но, тем не менее, он излучал ту силу.

Внезапно Гарри задался вопросом, был ли он единственным, кто заметил эту особенность. Не поднимая взгляд от изображения, он мягко спросил:

— Он всегда казался таким могущественным?

Он смог услышать сбоку затрудненное дыхание Снейпа и сглатывание Дамблдора с кресла.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Северус в то же время, как Дамблдор произнес:

— Он не только казался могущественным, Гарри. Он был им. Он был… возможно, даже сильнее меня.

Челюсть Снейпа упала, когда он услышал мягкое замечание, но Гарри не поднял глаз. Вместо этого он взял другую фотографию. Снова Северус и Квайетус. Смеющиеся вместе на берегу озера, на заднем плане он смог увидеть замок Хогвартс. Северус определенно не заметил, что кто-то взял фотографию… На этой картинке они действительно напоминали близнецов.

Затем другая: Квайетус и незнакомый мужчина, стоящие лицом к лицу с палочками в руках — традиционная фехтовальная позиция. Когда Гарри посмотрел на них, они опустили палочки, улыбнулись и помахали ему.

Почему-то мужчина показался знакомым. Некоторые характерные черты…

— Гарольд Поттер, — услышал он слова Снейпа. — Я не знаю, откуда взялся этот снимок. Я нашел его среди вещей Квайетуса после его смерти… как многие из этих фотографий.

Через несколько минут тишины Дамблдор посмотрел на две фигуры, сидящие перед ним.

— Я думаю, пришло время легкого обеда, — сказал он и изящным движением палочки заказал еду, которая появилась на кофейном столике рядом с чайным сервизом. Директор также снова его наполнил и взял в руку чашку горячего чая.

Гарри не чувствовал голода, поэтому остался в том же положении и продолжил рассматривать изображения. Снейп, однако, наклонился вперед и взял в руку тарелку. Когда он заметил, что Гарри не двинулся, он протянул тарелку мальчику.

— Ты должен съесть что-нибудь, Гарри.

— Я не голоден, — пожал плечами Гарри, разглядывая другой снимок: Джеймс и Гарольд Поттеры, Лили Эванс и Квайетус сидели за едой вокруг большого стола из красного дерева. Это было так очевидно… Его мать и Квайетус рядом друг с другом, Джеймс напротив них, странно улыбаясь. Печально? Гарри вздохнул. Тем временем он мог слышать ворчание Снейпа.

— Я не спрашивал, голоден ты или нет. Ты должен поесть, хотя бы немного. Если ты хочешь полностью поправиться, тебе нужны силы. Ты должен есть.

— Хорошо, — сдался Гарри, все еще глядя на фотографию. Он поставил тарелку на колени и начал жевать, взяв другой снимок. — Я ненавижу магические фотографии… — пробормотал он через некоторое время. — Ты почти веришь, что фигуры на ней все еще живые: они смотрят на тебя, машут тебе, как будто они все еще могли чувствовать, могли любить… но они не могут. Они не знают, что ты чувствуешь, к чему стремишься. Они мертвы. Они только делают вид, что существуют, что живы. А когда ты откладываешь их, ты снова один…

Северус внезапно взял тарелку с коленей Гарри и встал на колени перед ним так, чтобы их головы были на одном уровне. Гарри поднял взгляд, и их глаза встретились.

— Гарри… слишком поздно размышлять об этих вещах. Да, они мертвы, и да, их фотографии не смогут любить тебя. Они — только снимки, воспоминания о прошлом. Но ты не один. Конечно, нет! Помнишь, что я пообещал тебе? Помнишь?

— Да, Северус, — голос мальчика был чуть громче шепота. — Вы сказали, что будете семьей для меня…

— … и я был чертовски серьезен в этом, и я все еще существую, — добавил Снейп, как будто разговаривал с маленьким ребенком.

— Но это было ТОГДА… В плену. Ни один из нас серьезно не верил, что мы переживем это…

— Это имеет значение? Как я сказал тебе, я серьезно решил это. Даже теперь. Единственный вопрос — каково твое решение.

Гарри не смог ответить. Он только сидел лицом к лицу с Северусом, его глаза недоверчиво расширились.

— Почему, Гарри? — отчаянно потряс головой Снейп. — Что я должен сделать, чтобы убедить тебя, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочу, чтобы ты был рядом, что я предлагаю это не только для тебя, но и для собственного блага. Это — не одолжение тебе, не бремя, не обязательство. Я хотел бы этого. Можешь ты понять?

— Но Вы не нуждаетесь… только потому, что я — сын Вашего брата… — слабо прошептал Гарри.

— НЕТ! — крикнул Северус в нетерпении. Он казался крайне сердитым. — Ты обращаешь внимание на что-либо, или ты тот слабоумный мальчишка, каким я всегда тебя воображал? Это не из-за Квайетуса. Если я правильно помню, я предложил это тебе за несколько дней до того, как мы узнали, что мой брат — твой отец.

— Да, но я думал…

— Ты думал неправильно, — вздохнул он. — Клянусь, намного проще убедить сопротивляющуюся девушку, чем тебя… — улыбнулся он, но после этого снова стал серьезным. — Так что ты ответишь? Ты хочешь жить со мной?

Гарри, неспособный сказать ни слова, только кивнул.

— Наконец-то, — он с трудом встал и сел рядом. — Иногда я уверен, что ты действительно немного идиот… — он подтолкнул Гарри, который застенчиво улыбнулся в ответ.

— Возможно, Вы правы…

— Господа, как я вижу, не будет никаких серьезных проблем с моим замыслом, — произнес Дамблдор. Двое нервно взглянули на него.

— Каким замыслом, Альбус? — Снейп определенно насторожился.

— Планом защитить Гарри. Чьей частью также были его похороны.

Снейп не отреагировал, только сидел, пристально уставившись на него. Затем он медленно сказал:

— Я думаю, что теперь понимаю Вас, Альбус…

— Но я не понимаю, — раздраженно сказал Гарри. — Что это за чушь о моей смерти? И как Вы, директор, смогли заставить их поверить, что это меня похоронили?

На вопрос Гарри ответил не директор.

— Теперь Волдеморт думает, что ты мертв. Он больше не преследует тебя. Я думаю, Альбус, это и было Вашей целью? Вы не говорили мне правды, чтобы я отлично сыграл роль на похоронах перед магическим сообществом, включая последователей чудовища?

— Да, Северус, — согласно кивнул Дамблдор. — Я не думаю, что ты смог бы сыграть сломленного и горюющего человека, которого должен был сыграть, если бы я рассказал тебе правду. Ты слишком горд, чтобы сделать это. И твоя гордость подвергла бы опасности безопасность Гарри.

— Почему? — спросил Гарри.

— Они видели нас вместе, Гарри, — прояснил мысль Снейп. — Они никогда не поверили бы, что после всего, что мы вместе прошли, я мог бы остаться обычным бессердечным ублюдком на ТВОИХ похоронах. И я думаю, Альбус был прав. Я не смог бы унижаться перед теми идиотами, демонстрируя слабость, если бы я знал правду… Но это было так трудно…

— А тело? — Гарри было действительно любопытно. — Вы сказали, что министерство исследовало мой… э… труп, прежде чем дать разрешение на похороны.

— О, Гарри, это интересный вопрос. Прежде всего, потому, что мне был нужен труп Гарри Поттера, а не твой, чтобы обмануть министерство.

— Что? — Гарри в замешательстве моргнул.

— Когда министерство исследует труп, они накладывают на него несколько идентификационных заклинаний, которые показывают происхождение мертвеца. В твоем случае заклинания показали бы, что человек был сыном Лили Эванс и Квайетуса Снейпа. А я не хотел, чтобы министерство знало об этом факте родословной, иначе они даже могли бы подумать, что ты, Гарри ПОТТЕР, все еще жив, поэтому я преобразовал в твое тело два волоска: волос твоей матери и волос Джеймса Поттера. Это, однако, было весьма трудное преобразование. Но я выполнил его! — озорно улыбнулся он.

— Но почему Вы хотели обмануть министерство? — все еще смущенный, спросил Гарри.

— Они преследовали тебя, как и Волдеморт. Сначала они хотели сделать тебя ответственным за смерть Седрика, но потом Фадж и его команда придумали, что ты собирался стать следующим Темным Лордом или, по крайней мере, союзником Волдеморта, который помог ему снова восстановить его силу… Я не знаю точно, но у меня есть представление об их планах, — улыбка директора исчезла.

— Они хотели избавиться от Вас, Альбус, не так ли? Снова Люциус, если я не ошибаюсь, — усмехнулся Снейп. — Как всегда.

— Я не понимаю, о чем Вы говорите, — сухо прокомментировал Гарри.

— То, что обычно принято. Ошибки Альбуса: Квиррел, полугигант Хагрид, оборотень Люпин, Пожиратель Смерти Крауч, я, как другой Пожиратель Смерти, ты, как следующий Темный Лорд, все мы, как доверенные люди Дамблдора… дайте сообщить магическому сообществу об этих «ошибках», и они потеряют веру в Дамблдора и потребуют отправить его в отставку как можно скорее. Верно?

— Точно. Фадж находится под влиянием Люциуса Малфоя, который хочет стать директором Хогвартса.

— Но… это было бы несчастьем! — испуганно вскрикнул Гарри.

— Да, было бы, — кивнул Дамблдор. — И с другой стороны, если бы я позволил им узнать, что ты жив, они допросили бы тебя в министерстве, а после — Северуса… — Дамблдор внезапно оборвал себя, но Северус разрешающе махнул.

— Я уже рассказал ему о методах министерских расследований и о моих показаниях Вам. Так что Вы можете продолжать.

— Хорошо… позволь мне привести такой довод: я не хотел отдавать им тебя, чтобы они исследовали твой случай. И если они когда-нибудь узнают, что ты еще жив…

Гарри побледнел.

— Это означает… означает, что я больше не могу быть собой… — пробормотал он. — Волдеморт хочет убить меня, министерство хочет пытать меня… — он опустил голову и спрятал лицо в ладонях. — Я должен спрятаться или замаскироваться… — затем он спокойно добавил: — Почему я вообще должен был выжить? Я хочу только нормальной жизни без страха и угрозы, я не хочу прятаться или что-то вроде этого…

Снейп положил руку на плечо Гарри.

— Гарри, Гарри, успокойся. Я уверен, что директор что-нибудь придумает. Ты выслушаешь его идею, а после этого мы вместе решим, что делать, хорошо?

Гарри вздохнул и кивнул, но не поднял голову.

— Так, Альбус? — Снейп повернулся к старику и бросил на него выжидающий взгляд.

— Я уже сделал некоторые приготовления, Северус. Если ты примешь Гарри в семью, заклинание Джеймса будет разрушено, и он будет выглядеть таким, каким был бы без усыновления.

— Вы подразумеваете, что я буду выглядеть, как мой отец? — сглотнул Гарри.

— Не как отец. Как сын твоей матери и отца. Но ты, конечно, больше не будешь похож на Джеймса. А после этого ты сможешь быть принят в Хогвартс как сын Северуса.

— ЧТО? — завопил мастер зельеварения. — Почему он просто не может быть сыном Квайетуса?

— Это было бы слишком подозрительно. Некоторые люди знают об отношениях Квайетуса и Лили. Почти все члены штата знают предсказание Трелони о нем. Чудо, что никто не заподозрил правды об истинном происхождении Гарри. И теперь я действительно не хочу, чтобы кто-то размышлял об этих фактах. Только мы знаем правду. Мы трое, и никто больше. И я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал это.

— Но… но… Как насчет Рона и Гермионы?.. — запинался Гарри. — Они — мои друзья. Они должны знать!

— Гарри, я знаю, что то, что я говорю, звучит безжалостно, но ты не можешь рассказать им. Это было бы слишком опасно для всех.

— Но, директор…

— Гарри, это больше не шутка. В действительности, это никогда не было шуткой, но теперь это стало войной. ВОЙНОЙ. Ты понимаешь, Гарри? Такое знание подвергло бы их серьезной опасности. Он случайно могут открыть секрет своим друзьям, членам семей или в трудной ситуации использовать его против тебя или Северуса… Не говоря уже о том, что они, конечно же, говорили бы об этом между собой… Простой факт, что вы — друзья, был бы крайне подозрительным. Ты знаешь, Гарри, возможно даже, что их допросит о тебе и твоей смерти министерство или Волдеморт только потому, что они были твоими друзьями…

— О, Боже мой… Я никогда не думал об этом… — прошептал Гарри. — Но это означает, что я должен начать все с начала.

— Ты можешь снова дружески относиться к ним, — ободряюще сказал Снейп.

— Да, как Ваш сын. Рон, конечно, будет счастлив подружиться со мной… — огрызнулся Гарри. — У него слишком много предубеждений, чтобы сделать это. Я потеряю его… Директор, нет никакой другой возможности?

— Мы могли бы замаскировать его… чары… — неохотно сказал Снейп.

— Авроры сначала наложат Ревело, когда прибудут проводить расследования среди студентов, и это раскроет его внешность. Иными словами, маскировка Гарри не так важна, как факт, что мы держим в тайне то, что он жив. И я думаю, что самый безопасный способ маскировать его состоит в том, чтобы сделать вид, что он — твой сын.

Гарри подтянул колени к груди, обхватил их и склонил голову. Что он собирался делать теперь? Он не хотел потерять друга, но мог понять доводы Дамблдора о сохранении этого в тайне. Неосторожное слово, неверное обращение («Гарри!»), легкое упоминание общих приключений, и он был бы разоблачен и отправлен в подземелья министерства, где с ним обходились бы как со следующим Темным Лордом… снова пытки… нет. Возможно, он эгоистичен, но он не хотел, чтобы его снова пытали. По возможности, никогда. И он не хотел, чтобы его друзей тоже пытали. И он, и Снейп должны были быть ОЧЕНЬ осторожны, чтобы не подвергать опасности Дамблдора. Снейп, конечно, сумел бы сделать это. Он был шпионом долгие годы и узнал, как это делать. Но как же он? Он должен изменить поведение, привычки… Он не мог играть в квиддич, он был слишком хорош, чтобы рисковать этим.

Он должен был рассказать Северусу об этих вещах. Он помог бы ему. Снейп. Гарри внезапно возбудился.

— Северус, Вы возражали бы против этого? — обратился он к Снейпу, который улыбнулся.

— Чего? Притворяться, что я — твой отец? — спросил он. Когда Гарри кивнул, его улыбка слегка поблекла. — Это — последний раз, когда я говорю Вам, так что Вы должны обратить внимание, мистер… э… Гарри. Я хотел бы этого. Я был бы счастлив, потому что это дало бы мне шанс проводить с тобой больше времени. Да, — кивнул он директору, — я думаю, мы готовы.

— Гарри? Что ты решишь? Ты хочешь быть членом семейства Снейпов?

Гарри глубоко вдохнул, прежде чем кивнуть.

— Да, — сказал он, наконец, так твердо, как мог.

— Тогда хорошо. Северус, положи руку ему на плечо и прими его в семью своими словами. Это — простая магия, тебе не нужна палочка или заклинание, чтобы выполнить это, имеет значение только твое намерение.

Снейп кивнул и положил руку Гарри на плечо.

— Я готов принять его назад в семью Снейп. Я принимаю его, как сына Квайетуса, но я буду заботиться о нем, как о своем собственном сыне, — он улыбнулся мальчику. — Это годится для Вас, Альбус?

— Совершенно. Ему также понадобится новое имя, Северус.

— Да, я знаю. Я думаю, что… его можно было бы назвать, как отца. Если это для него подходит. Что ты думаешь, Гарри?

— Это… мое имя будет таким же, как у Вашего брата?

— Квайетус Снейп, — сказал мастер зельеварения, и почувствовал, что его горло сжало появившееся чувство. Его глаза встретились с глазами Гарри. — Я думаю, что твоя мать согласилась бы со мной…

Время, казалось, остановилось.

— Квайетус Снейп… — прошептал Гарри. Он снова почувствовал равнодушие. Но теперь он решил попытаться как-нибудь его уменьшить. — Это будет прекрасно, — согласно кивнул он.

Дамблдор встал.

— Очень хорошо. Я думаю, уже довольно поздно. Я оставлю вас, чтобы отдохнуть. Я думаю, мистер Поттер станет мистером Снейпом завтра утром, если сможет принять это. Другие вещи будут устроены в течение следующих недель. Я думаю, вы можете провести эти недели в поместье Снейпа, чтобы привыкнуть к новой ситуации. На следующей неделе я навещу вас там, и мы сможем обсудить появившиеся вопросы. Это вас устроит?

— Да, Альбус. И… спасибо.

— Пожалуйста, друг мой. Спокойной ночи, Северус, Квайетус.

* * *

Гарри лежал на диване на животе, но не мог заснуть. Вдобавок он просто боялся в темноте, и его грезы были полны событий предыдущих дней, преимущественно тех событий в Поместье Кошмара. Он чувствовал себя ужасно одиноким в темных подземельях, это было даже хуже, чем комната Дамблдора.

А когда он думал о будущем… он чувствовал себя так, словно смотрел в бездонную пропасть: он чувствовал головокружение и страх.

Нет. Он не хотел этой новой жизни. Он хотел назад старую с Дурслями, но и с друзьями тоже… Но это было невозможно, он знал это абсолютно точно. Он спрятал голову в подушку. Он был одинок.

Он не знал, как долго плакал, прежде чем почувствовал на спине руку.

— Гарри… что не так? — голос Северуса звучал взволнованно.

— Я… я не могу спать, — пробормотал Гарри в подушку.

Мужчина в раздумье опустился на край дивана.

— Ты спал прошлой ночью?

Гарри не ответил, только покачал головой.

— Я подозревал… — устало вздохнул Снейп. — И я не мог. У тебя тоже были кошмары?

Гарри молча кивнул.

— Я мог догадаться…

Он встал и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся с пузырьком в руке.

— Я думаю, было бы лучше, если бы ты провел ночь со мной, — сказал он, наконец. — Подвинься, Гарри.

Гарри пробормотал что-то в подушку, но не шевельнулся.

— Гарри?..

— Я не хочу беспокоить Вас.

Снейп открыл рот для резкого замечания, но сумел проглотить его, не произнеся. Вместо этого он поднял Гарри вместе с его одеялом и подушкой на руки и понес в спальню. К счастью, мальчик был очень легким — две недели без пищи оставили следы на них обоих. Он положил его на кровать, взял палочку Квайетуса и взмахнул по направлению к камину, чтобы вызвать огонь и свет на два факела.

— Здесь не будет темно, хорошо? — он взял пузырек и вручил Гарри. — Выпей это. Зелье сна без сновидений. Ты не можешь регулярно его использовать, потому что оно не дает естественного сна и вызывает зависимость. Но на этот раз…

— Мне не нужно это, Северус. Все нормально. Я только… чувствовал одиночество и… было просто… темно, и иногда я чувствую, как будто все еще нахожусь в Поместье Кошмара и все это — только грезы, а когда я проснусь, они придут забрать меня, чтобы мучить… — Гарри задрожал.

— Только два дня, как мы бежали оттуда… Неудивительно, что ты еще не справился с этим. Это займет некоторое время. Для меня тоже.

— И все эти другие вещи. Вы знаете, это так… ужасно. Я боюсь будущего и напуган прошлым. Я жил бы так же, как другие дети. Но нет. Я всегда отличаюсь. И я ненавижу это.

Снейп вздохнул и обнял плачущего подростка.

— Гарри… Все будет хорошо. Поверь мне. Мы были вместе в гораздо худшей ситуации, чем эта, и мы это пережили. Теперь мы свободны, и никто не собирается причинять нам боль. Мы сможем справиться с этим, я уверен. Никогда не забывай: ты не одинок в этой ситуации. Я помогу тебе, обещаю. Но теперь, я думаю, тебе нужен отдых. Ты не спал как минимум два дня. Выпей зелье и хорошенько выспись. Я буду здесь, — он тихонько погладил Гарри по спине. — Я буду здесь.

— Нет, мне не нужно это зелье, — покачал Гарри головой, зевнул и свернулся возле бока Северуса. — Я чувствую себя лучше. Когда Вы говорите со мной… как… отец… — он улыбнулся. — Знаете, я счастлив из-за плана директора. Мне нравится идея о Вас, как моем отце, — пробормотал он с закрытыми глазами, все еще улыбаясь.

Мастер зельеварения ухмылялся так сильно, что он был действительно благодарен, что никто его не видит. Слова Гарри согрели его больше, чем что-либо прежде. Он чувствовал себя чрезвычайно счастливым, хотя и не знал, почему... Возможно, те психологические факты, широко улыбнулся он. Это, должно быть, они. Но кого это волнует? Возможно, он не избежал того, чтобы иметь семью, иметь сына раз и навсегда… Возможно, он был наконец прощен и действительно получил второй шанс жить нормальной жизнью. Такой нормальной, какой она могла быть в эти дни…

— Мне нравится мысль о том, что ты мой сын, — прошептал он в ухо Гарри, который открыл глаза и улыбнулся.

— Спокойной ночи, Северус, — моргнул он и закрыл глаза.

— Спокойной ночи, Гарри.

— Квайетус, не забудьте, — пробормотал мальчик в подушку.

— Хорошо. Спокойной ночи, Квайетус.

Снейп бодрствовал, пока Гарри не заснул.

Это не будет легко ни для одного из них. Он не сказал Гарри, когда он услышал мальчика, плачущего в гостиной, что его самого часто посещали подобные кошмары.

Кровь… пытки… боль… но теперь они были свободны от них. И он не позволит этим воспоминаниям уничтожить их жизни. Они будут свободны не только физически, но и эмоционально, поклялся он себе.

И однажды… они сразятся с Волдемортом и нанесут ему поражение.

Он сжал спящего мальчика в объятиях и заснул. Следующие дни обещали быть трудными для них обоих.