"Что это пищит, хотел бы я знать?"— подумал Драко Малфой. Чтобы выяснить это, он попробовал открыть глаза. Однако удалось это ему не сразу, а только после третьей попытки. Наконец, открыв глаза, он обнаружил, что находится в небольшой светлой комнате с белыми стенами и лежит на белой кровати. Слева от кровати стоит тумбочка, на которой установлен какой-то прибор, от которого идут провода к присоскам, усеивающим тело Драко.
Не сразу, но Драко вспомнил, что этот пищащий приборчик–какое-то магловское изобретение для поддержки жизнедеятельности.
"Как!!! Меня, самого Драко Малфоя, подключают к магловскому устройству!!!"— мысленно возмутился Драко и решил разнести приборчик, и всю комнату заодно к чертовой матери. Однако ему это не удалось. Ни с первой попытки, ни со второй… Ни с какой. Тело его не слушалось.
Тут же дверь комнаты отворилась, и вошли два человека в форме авроров, поверх которой у них были накинуты больничные халаты. За ними вошел какой-то коротышка и симпатичная молоденькая медсестра. Коротышка оттеснил авроров и заговорил противным скрипучим голосом:
–Драко Люциус Малфой, вы находитесь в больнице имени Святого Мунго, в специальном изоляторе. Дело в том, что шесть дней назад, десятого июля тысяча девятьсот девяносто шестого года, вы совершили нападение на поместье семейства Уизли, известное как "Нора", и предприняли попытку убить мистера Гарри Джеймса Поттера. Однако вы не учли того, что в этот день в гостях у семейства Уизли находилось большое число авроров Министерства. В результате вы серьезно пострадали–вы полностью парализованы. К сожалению, пока вы не выздоровеете, вас не могут судить, так что вас будут лечить. К вам будет приставлен домовой эльф, так как никто из волшебников не согласился ухаживать за вами. Разумеется, вы исключены из Хогвартса. Вы хотите задать какие-либо вопросы?
–Да. Мне удалось убить Поттера?— спросил Драко, нагло ухмыляясь.
–Нет. К счастью для всего волшебного мира… и вас.
–К сожалению…— поправил Драко.
Один из авроров заскрипел зубами от злости.
–Давай-давай. Ударь меня.— предложил Драко.— Ударь, и все узнают, как вы обращаетесь с больными…
–Мистер Малфой–снова заговорил коротышка— я с прискорбием вынужден сообщить, что когда мы известили вашу мать о вашем аресте, она попыталась симулировать обморок, и ударилась виском о выступ стены… Спасти ее не удалось… Вскоре после этого ваш отец повесился в Азкабане.
–Очень мило. Когда я могу вступить во владение наследством?— спросил Драко, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не показать слабость, овладевшую им.
–Мерлин, у этого щенка что, вообще нет сердца!!?— воскликнул один из авроров.
–Ваше наследство заморожено, так как по нашим законам, преступники не могут наследовать,— сухо сказал коротышка.
–Отличный способ прибрать к рукам наши богатства…— заметил Малфой.
Коротышка проигнорировал эту реплику, и все четверо удалились. А Драко принялся изучать палату… или все-таки камеру? Ему хотелось думать, что он делает это, чтобы выработать план побега, но он делал это от безысходности. Вся его жизнь разрушилась, поломалась, рухнула в пропасть… Он бесконечно одинок… У него больше нет никого, на кого можно опереться…
"Прекрати раскисать!!!"— мысленно закричал он сам на себя.
Выяснилось, что кроме волшебного календаря, показывающего 16 июля 1996 года, понедельник, и двух тумбочек–одной пустой, другой с пикающим прибором, и, конечно, кровати, в палате ничего нет.
Драко закрыл глаза.
"Все кончено. Теперь я могу только достойно покончить с собой… Ха-ха… Я не могу даже пошевелиться, а думаю о самоубийстве…"
Визит. 18 июля 1996, среда
Драко ни с кем не разговаривал. Его кормил домовой эльф–еда была чудовищно невкусной и осматривала медсестра. Никто из них также не произносил ни слова. Драко проводил дни, глядя в потолок, и придумывая, что бы он сделал с Поттером, если бы тот попался ему в руки. Только это не давало ему вообще перестать замечать внешний мир. Только ненависть поддерживала его. О родителях он не думал.
"Я не могу быть слабым. Я не могу сдаться. Я Малфой."
Но… В среду произошла неожиданность.
–Мистер Малфой, к вам посетительница…— просунула голову в дверной проем медсестра.
–Как она выглядит?— с трудом разлепив губы, буркнул Драко.— Жирная корова?
–Нет… Молодая, стройная, с длинными волнистыми каштановыми волосами…
Первой мыслью Малфоя было: "Лорд не бросил меня!!! Он замаскировался, и теперь он вытащит меня отсюда!". Это было намного логичнее, чем то, что к нему заявилась Гермиона Грейнджер. Заучка Грейнджер. Зубрила Грейнджер. Грязнокровка Грейнджер.
–Впусти.
Ведьмочка убрала голову, и Драко услышал:"Они изволили вас впустить…" и хихиканье.
Дверь палаты отворилась, и вошла Гермиона с пакетом в руке.
–Пришла меня добить?— спросил Драко.
–Здравствуй, Малфой.
–Какого черта ты приперлась?
–Я принесла тебе передачу. В больницах отвратительно кормят.
–Я тебе не верю.
Гермиона пожала плечами и стала выкладывать на пустую тумбочку фрукты–апельсин, яблоко, сочная груша, грейпфрут и гранат.
–Еще я принесла тебе маленький радиоприемник–чтобы тебе не было скучно. И тонизирующий напиток–он отлично повышает жизненный тонус.
"Каких-то два-три месяца назад я издевался над ней, а теперь она делает то же самое. И весьма тонко и искусно"
–Ты хочешь надо мной поиздеваться?
–Дурак.
–Тогда в чем дело?
–Когда ты ворвался в "Нору", с перекошенным лицом, и с криком "За моего отца!" набросился на Гарри, я подумала: "Оказывается, и у него есть люди, которых он любит…". А потом я представила, как ты лежишь здесь, совершенно один и никто не придет к тебе… Я тебя пожалела.
–Жалость–жалкое чувство. Я выше него.
–Ошибаешься. Миссис Уизли даже плакала. Она говорила: "Несправедливо, что такого юного мальчика наказывают за то, что он любит своего отца!". И Гарри сказал: "На его месте я поступил бы также".
–Ха.
–Не все такие, как ты.
–Спасибо за комплимент. Действительно, мало кто достоин сказать "я такой же, как Малфой".
–По-моему, ты бравируешь. Одним словом, выпендриваешься.
Драко оставил эту реплику без внимания.
–Ну ладно. Я пришла не спорить с тобой, а принесла тебе фрукты. До свидания.
Драко не ответил.
–А где же врожденная вежливость Малфоев?
–Она не распространяется на грязнокровок.
Гермиона хмыкнула и вышла.
Драко подумал: "Интересно, она говорит правду? Да нет, не может быть… Хотя это не помешает мне съесть ее гостинцы. Даже если они отравлены, хуже моего положения быть ничего не может. Блин! Как же я это сделаю?"
Поразмыслив, Драко решил воспользоваться помощью домового эльфа.
–Эй, остроухий, как тебя там…
Однако, на зов явился не тот эльф, который ухаживал за ним до этого, а другой, незнакомый. Или наоборот, знакомый…
–Добби!
–Добби рад видеть старого молодого хозяина…
–Что ты тут делаешь!?
–Добби отпрашиваться у профессора Дамблдора… Добби любить старый молодой хозяин–тот никогда сильно не мучить Добби…
–Называй меня "мистер Малфой"!
–Хорошо, мистер Малфой. Что угодно хозяину?
–Очисти мне апельсин и покорми меня.
–Да, да…
Драко вздохнул и покосился на тумбочку. Там лежали фрукты, радиоприемник, и стояла банка с подозрительно бордовым настоем–тонизирующим напитком…
Письма. 19 июля 1996 года, четверг
Принесенные Грейнджер фрукты подкрепили силы Драко, и он начал задумываться над тем, что он может сделать для собственного спасения–оставаться здесь он не собирался.
"Сам я сбежать не могу. Значит, кто-то должен мне помочь. Родственников у меня нет. Лорд ничего не станет для меня делать–я бесполезен для него. Друзья… А у меня есть друзья? Хмммм… Не помню таких. Таак… Сыновья Пожирателей–Нотт, Эйвори для меня ничего не сделают–ведь теперь они Первые Парни Слизерина. Кребб и Гойл? Они преданы мне. Стоит попробовать… И еще Пэнси–не дай Лорд, если она спасет меня, но ради того, чтобы покинуть это место, я готов даже переспать с ней, если она того захочет…"
Малфой принял решение.
–Добби!
–Я здесь, хозяин…
–Возьми перо и пергамент. Я буду диктовать.
–Слушаюсь.
"Кому написать сначала? Письма для Кребба и Гойла могут быть одинаковыми. Начну с них."
–Возьми лист пергамента и напиши на нем: "Здравствуй, Кребб!"
–Готово.
–Напиши на втором: "Здравствуй, Гойл!"
–Да…
Драко продиктовал Добби составленный из максимально простых слов и коротких предложений текст, в котором он описывал, как его найти в больнице. Затем Добби отправил письма, и Малфой начал писать письмо Пэнси.
–Пиши: "Приветик, Пэнси!"
–Хозяин писать любовный записка?
–Нет. Просто пиши то, что я говорю. Я не желаю слышать твоего мнения.
–Слушаюсь. Что писать?
–Эээ…
Драко с ужасом понял, что план летит к чертям: он никогда не писал Пэнси писем, и даже не предполагал, как это можно делать.
–Что бы ей написать?— спросил Драко в пространство. К несчастью, Добби подумал, что обращаются к нему:
–Добби не знать. Добби никогда не писать любовный записка… Правда, Добби однажды дарить один эльфиха цветы, а она в ответ бить Добби по носу. Добби было очень больно, у Добби на носу вскакивать большой-большой шишка…
–Замолчи!!! Я не спрашивал тебя!!!
После трех часов мучения слащавое послание, изобилующее намеками, ласкательными эпитетами и обещаниями, было закончено и отправлено. Драко даже слегка развеселился и спросил у Добби:
–Слушай, а как вы, домовые эльфы, размножаетесь?
–Добби не знать,— понурился эльф.— Добби никогда не пробовать размножаться. Добби не представлять, как это делается…
"Эльф-девственник…"— ухмыльнулся в душе Малфой, а вслух приказал:
–Сгинь с глаз моих!
"Друзья". 23 июля 1996 года, понедельник
Пятницу и выходные Драко провел, слушая радио (с мыслями "Чушь гиппогрифская!), придумывая мучительные казни Поттеру, многочисленным Уизли, Дамблдору и всему Министерству Магии. Он с удовлетворением заметил, что он неплохо держится–паралич и одиночество не могли его сломить.
В понедельник в палату заглянул медсестра, и сказала:
–К вам посетительница.
–Такая же, как в прошлый раз?— внешне безразлично спросил Драко, в душе ликуя: "Эта дура Паркинсон все же пришла! Ох, не зря я ее так до конца и не отшил–теперь польза будет!!!"
–Нет, совсем другая,— хихикнула медсестра.
–Пусть войдет.
И в палату "впорхнула" Пэнси Паркинсон собственной персоной, одетая в чудовищную розовую кофточку и кислотно-зеленую мини-юбку. Драко аж зажмурился, сделав вид, что моргает.
–Приветик, мой Дракопусик!!!
–Здравствуй, Пэнси!–"Боже, и кто придумал это омерзительное словечко?"–Рад тебя видеть!–"Ага, как Лорд–Дамблдора!"–Хорошо, что ты не забыла обо мне…
–Ошибаешься, милый…
"Что!?"
–Я тебя не понимаю, Пэнси…— как можно спокойнее произнес Драко.
–Объясняю. Зачем ты мне нужен–нищий, больной, без связей, без положения в обществе… У меня уже новый парень–Тео Нотт…
–Плодитесь и размножайтесь, дети мои,— Драко быстро овладел собой.
–Похабник…— хихикнула Пэнси— Дай-ка я тебя поцелую–чтобы не так сильно скучал…
Драко слегка испугался: он не боялся смерти, но умереть от рук (когтей? лап?) разъяренной Пэнси Паркинсон ему вовсе не улыбалось. К счастью, шум донесся до ушей медсестры: Драко никогда бы не подумал, что такое хрупкое и симпатичное создание способно ТАК орать:
–А НУ ВОН ОТСЮДА!!! УСТРОИЛИ ТУТ БОРДЕЛЬ!!!
Пэнси словно ветром сдуло. Вслед за ней удалилась и медсестра.
"Гениальный план провалился"— подумал Драко. Помощи из внешнего мира больше ждать не приходилось… Никакой надежды не было…
План. 24 июля 1996 года, вторник.
Никакой надежды не было. Драко чувствовал, что медленно сходит с ума.
"Никто мне не поможет. Никто. Выхода нет".
Драко ни с кем не разговаривал, хотя и понимал, что от такой жизни скоро отупеет, и перестанет быть сознательным существом. Станет человеком-растением.
"Скорее бы смерть. Только бы не дожить до суда. Лишь бы не Азкабан…"
Иногда Драко пытался успокоить себя, придумать что-нибудь, но он прекрасно понимал, что надежды бесплодны. Но в один момент…
"Прекрати ныть! Что гласит кодекс Малфоев? Если не можешь использовать сторонников, используй врагов!"
От этой мысли Драко даже попытался подпрыгнуть, забыв о параличе, но тот моментально о себе напомнил.
"Враги. Поттер… Нет. Он никогда не поможет мне, даже если я попрошу меня убить. А ведь смерть–моя вторая цель, первая–свобода…"
И тут Малфоя осенило:
"Грейнджер! Она пожалела меня, пришла ко мне в палату. Значит… Неважно. Я должен использовать Грейнджер, но как? Как заставить ее вытащить меня отсюда? Что сделает ее моей рабыней? Шантаж? Нет, я ничего такого о ней не знаю… Значит, надо влюбить ее в себя. Черт, зачем я был с ней так груб! А если она больше не придет? Придет, куда она денется…"
Драко задумался. План был неплох. В нем чувствовалась циничная натура истинного Малфоя. Но надо было его проработать.
"Что я знаю о Грейнджер? Любимица учителей, отличница, заучка. Это все не то… Привлекательна, но с личной жизнью нелады. Вот оно!"
"Если женщине не везет в любви, то у тебя большие шансы! Стань ее идеалом, и скоро ты станешь ее хозяином!"
Драко ухмыльнулся:
"Спасибо, дедуля. Но это еще не все. Грейнджер чертовски умна, и может меня раскусить. Значит, я должен быть похож на себя в обычной жизни, и в то же время быть ее идеалом. Непростая задачка…"
Драко задумался.
"Идеал Грейнджер. Каков он? Хм… Не думаю, что ее привлекают накачанные тупицы–и это хорошо для меня… Скорее всего, я должен быть интеллигентным, эрудированным, романтичным, холодным, трагическим и циничным… Какая пошлость…"
"Женщины часто любят пошленькие клише!"— всплыло в сознании очередное высказывание деда.
Драко преисполнился азарта. Задача нелегка, но каков приз!
"Дед, ты будешь мной гордится!"
–Добби! Сделай мне чаю!— вскричал Драко.
По стопам деда. 25 июля 1996, среда.
Утром среды Драко чудовищно нервничал.
"Если Грейнджер не придет… Если Грейнджер не придет…"
Но она пришла. В два часа дня. С пакетом в руке.
–Здравствуй, Грейнджер.
–Здравствуй, Малфой.
–Зачем ты явилась на этот раз?
"Только бы не переборщить! Только бы она не разозлилась и не ушла!"— паниковал Драко, внешне оставаясь спокойным.
–А ты не рад?
–Мне все равно. Что теперь меня может радовать? Одинокого, осужденного на казнь…
–Тебя еще не судили. К тому же, скорее всего, тебя просто посадят в Азкабан.
–Просто посадят в Азкабан! Как мило! Спасибо за такое благодеяние!
–А чего ты хотел? Преступников должны наказывать.
–Зачем же ты приходишь сюда уже второй раз?
–Мне больше не приходить?
–Не отвечай вопросом на вопрос.
–Все-таки ты хам.
–Я Малфой.
–Ты позер.
–А ты не ответила на мой вопрос.
–Хорошо. Я прихожу сюда потому, что мне жаль тебя.
–Жалость–жалкое чувство. Я выше него.
–Ты повторяешься.
–Нет. Я повторяю. Я повторяю то, что думаю на самом деле.
–Значит, мне все-таки не стоит приходить сюда?
–Почему же. Приходи. Я с удовольствием съем твои гостинцы.
"Переигрываю. Ой, переигрываю!"— облился холодным потом Драко. Но внешне он был невозмутим.
–Ах ты! Ты… Ты…
–Кто я? Ну, говори?
–Ты мерзкая циничная сволочь!
–Я всего лишь одинокий усталый человек…— печально вздохнул Драко.
Кажется, это сработало. Гермиона попритихла.
–Это… Это одиночество так действует на тебя?— спросила она.
–В какой-то степени…— неохотно ответил Драко.
"Клюнула! Попалась! ЕСТЬ!!!"
Было видно, что Гермиона пребывает в каком-то смятении чувств.
–Я принесла тебе гостинцы,— поспешно сказала она и принялась выкладывать снедь на тумбочку.
–Спасибо.
–Что я слышу? Драко Малфой поблагодарил ничтожную грязнокровку!
–Я что, не могу быть благодарным?
–Ну…
–Конечно… Раз Малфой, так сразу сволочь.
Гермиона смущенно замолчала.
–Ну… Мне пора,— сказала она через пару минут и направилась к выходу.
–Постой. Ты еще придешь?— спросил Драко, когда она уже стояла в дверном проеме.
Она замерла.
–Мне очень одиноко,— добавил Драко.
–Приду,— сказала она и поспешно удалилась.
"УРА! Лед тронулся!"— ликовал в душе Драко.
Разбор полетов. 26 июля 1996, четверг.
Драко был счастлив–его мерзкий циничный план, похоже, действовал. Но он недолго позволили себе почивать на лаврах. План надо было углубить и доработать…
Драко еще и еще раз прокручивал в голове разговор с Грейнджер. Он вспоминал пиковые моменты:
"Я всего лишь одинокий усталый человек…"
"Раз Малфой, так сразу сволочь…"
"Ты еще придешь? Мне очень одиноко…"
"Давить на жалость! На свое одиночество! На "тяжелое детство и деревянные игрушки", тем более, что это почти правда…"
Драко ухмыльнулся. Ему нравился его план, но…
"А если у меня не получится?"
"Получится! А если не получится, ты влюбишь в себя медсестру!"
Драко задумался. Он не мог допустить провала–что-то подсказывало ему, его паралич продлится не так уж и долго…
"Подумай еще раз. Она войдет, поздоровается, положит гостинцы на тумбочку, и соберется уходить. Чем ты ее задержишь?"
–Чем я ее задержу,— пробормотал Драко. Этот вопрос не давал ему покоя.
"Придумал! Она войдет, и я скажу не "Здравствуй, Грейнджер!", а "Привет, Гермиона!". Она удивится, и скажет что-то вроде " Здравствуй, Драко!". А я ей в ответ "Не называй меня так…" и так далее…"
–Гениально…— прошептал Драко.— Я–Бог!
На мгновение ему показалось, что он слышит голос деда: "Да, внук, ты прав!"
–О-о… Галлюцинации пошли… Валить отсюда надо, и побыстрее,— прошептал Малфой.
"А вообще, похоже, что мне придется много говорить, так что надо разрабатывать связки–говорить, говорить и еще раз говорить!"
–Главное–не переусердствовать, а то могут подумать, что я схожу с ума.
–Эй! Эльф, а ну быстро включи мне радио!— приказал Малфой, и Добби не замедлил повиноваться.
"Надо развеяться, чтобы лучше думалось."— подумал Малфой.
По радио играла группа "Гоп-Гоблины". Они исполняли песню "Айседорочка–дурочка". Драко это развеселило, и на припеве:
"Айседорочка–дурочка!
Айседорочка–дурочка!
Моя сладкая курочка!
В мои сети попадешь ты,
От меня ты не уйдешь ты!"
Он даже начал подпевать, правда, на свой манер:
"Грязнокровочка–дурочка!
Гермионочка–дурочка!
Моя сладкая курочка!
В мои сети попадешь ты,
От меня ты не уйдешь ты!"
"Гермионочка–дурочка…" . 1 августа 1996 года, среда.
Утром среды Драко был весел. Ну, насколько это возможно в его положении. Единственное, что его раздражало, это прицепившаяся песня проклятых "Гоп-Гоблинов".
–Грязнокровочка–дурочка!
Гермионочка–дурочка!
Моя сладкая курочка!
В мои сети попадешь ты,
От меня ты не уйдешь ты!
–Тьфу! Вот прицепилась!— раздосадовано проворчал Драко.
Он уже ненавидел "Гоп-Гоблинов".
Он уже с нетерпением ждал Грейнджер.
"Что такое? Мы скучаем по грязнокровке?"
–Мы скучаем по общению…— ответил самому себе Драко.
–Ой, только не называй меня так! Ненавижу это имя!— с притворным отвращением попросил Драко.
–Почему?
–Посуди сама. Если мой отец называет… называл меня "мой Дракон", а всякие дуры вроде Пэнси Паркинсон говорят "мой сладкий Дракопупсик…"
Гермиона прыснула.
–Тебе смешно, у тебя нормальное имя… Вечно мне не везет… С самого рождения— произнес Драко, очень натурально передавая расстройство.
Гермиона перестала смеяться.
–И как же мне тебя называть?— спросила она.
–Говори лучше "Малфой". Я пойму… Да и вообще, меня всю жизнь так называли… за редкими исключениями.
"Блин, только не стоит слишком унижаться! Она дьявольски умна, и может заподозрить неладное! Но, с другой стороны, она девушка…"
–Что, даже мать тебя так называла?— спросила Гермиона.
–Нет. Она не любила это имя. Она хотела, чтобы меня звали Аполлон, но отец был против…
"Откуда я выкопал эту историю? Да я бы повесился, если бы меня назвали Аполлон! Тогда Пэнси называла бы меня "Полли"…"
–А что, твоя мать не могла настоять на своем?
–Она пробовала, но отец… С ним нельзя было спорить…
–Что, он так хорошо убеждал?
–Он хорошо применял "Круцио",— с притворной мрачностью заметил Драко.
–Ох… Ты хочешь сказать, что он… А тебя он наказывал?— тихо произнесла Гермиона.
–Конечно. Розгами, когда я его не слушался по мелочам, и "Круцио", когда я совершал серьезные ошибки… Когда мне было семь лет, я сказал, что у нашего гостя уродливое лицо… Я никогда не забуду того, что было потом…
"О-о… Как меня несет… Продолжай, Драко, продолжай! У тебя хорошо получается! Да если бы отец в семь лет попытался бы сделать со мной это, он бы узнал, что такое "Авада"…"
–Ой…— только и смогла сказать Гермиона.
–А ты думала, что детям богатых чистокровных магов хорошо живется?— невесело ухмыльнулся Драко. Якобы невесело. На самом деле, он с трудом удерживался от того, чтобы не расхохотаться.
–Да, думала…
Наступило молчание. Гермиона была в шоке, а Драко лихорадочно думал, что же ему еще сказать. Однако нечаянное вдохновение улетучилось.
–Ну… Я тут тебе принесла домашний пирог… Сама пекла, между прочим!— с наигранной бодростью произнесла Гермиона.
–Спасибо. С чего бы такая забота обо мне?
–Ну… Я и сама не знаю…
–Все равно спасибо…— серьезно сказал Драко, глядя ей в глаза.
Она смутилась.
–Ну, мне пора.
–Пока. Я буду скучать…
Она ушла. Драко торжествовал:
"Я никогда никого так виртуозно не обманывал! Ни Снейпа по поводу несделанного домашнего задания, ни отца, когда он спрашивал о том, о чем я не хотел говорить! Здорово, черт возьми!"
–Эй, Добби, порежь для меня пирог!
Виртуоз интриги. 3 августа 1996 года, пятница.
Четверг Драко провел, ни о чем не думая. Слушал радио, ел гостинцы, заигрывал с медсестрой, получая в ответ гневные взгляды и ледяное молчание. Однако это его не обескураживало.
"Ничего, моя цель–не эта красотка в белом халатике…"
А вот в пятницу деятельная натура Малфоя-младшего принялась искать выхода. Более того, Драко почему-то начали мучить сомнения.
"По-моему, я переигрываю… Черт… Это страшно–я на краю пропасти, и уже гляжу в нее. Но… Это еще и захватывающе. Я начинаю понимать своего отца–плести интриги и впрямь очень увлекательно…"
–Ну, разнылся…— раздраженно пробормотал Драко.— Никуда эта Грейнджер не денется… В мои сети попадешь ты, от меня ты не уйдешь ты! Чертова песня!
Чтобы избавится от прилипчивого мотивчика, Драко включил радио. Но ему не повезло. "Гоп-Гоблины" как раз исполняли свой очередной "хит":
"Я сладкий мальчик!
Большой мерзавчик!
И в мой капканчик
Ты попадешься, у-у-у!"
–Вот пакость! Хотя… Блин, кажется, это песня про меня… И про нее. Это не случайно… Похоже, мне суждено стать фанатом "Гоп-Гоблинов"…
Драко заметил, что за какие-то две-три недели, проведенные в больнице, у него появилась странная манера беседовать с самим собой.
–Как бы не свихнуться… Стоп, а это идея! Прикинутся психом, и вместо Азкабана попасть в больницу… Там и охрана побезалаберней, и надзор не такой строгий, и дементоров нет. Надо взять это на заметку…
Драко ухмыльнулся. Он уже не сомневался, что тем или иным способом оставит правосудие в дураках.
–Ну ладно, хватит. Что ты будешь делать, когда придет Грейнджер?
Но тут Драко снова задумался о том, какой он молодец.
"Нет, а как я ей в глаза посмотрел!!! У нее даже слезинка потекла… из левого глаза…"
–Может, рассказать ей, почему я такая сволочь?— задумчиво проговорил Малфой. — Да, пожалуй, это идея. "Мой отец воспитывал меня истинным Малфоем…" Тьфу, дрянь какая…
Но тут снова вспомнился дед Адонис. Как он, уже дряхлый, очень серьезно рассказывал Драко, что говорить, а что не говорить девушкам, какие штампы и клише приводят их в восторг. Он говорил: "Тебе может казаться, что ты несешь полную чушь. Но ей так не кажется. Она в восторге."
–Дед, спасибо… Если бы не ты, у меня бы уже поехала крыша от одиночества. А так ко мне ходит Грейнджер…
Аристократическое, бледное лицо деда встало у него перед глазами. Дед улыбался и кивал головой.
–Блин!!! Глюки пошли совсем конкретные! Не-ет, тут нельзя задерживаться.
"Надо устроить Грейнджер какую-нибудь проверку. Например, попрошу принести мне газет–на приемнике ведь стоит глушилка, чтобы я не знал новостей…"
–Газеты…— пробормотал Драко.
Промашка. 8 августа 1996 года, среда.
Драко проснулся в радужном настроении. Однако очень скоро оно испортилось. Да и у какого нормального человека оно бы не испортилось после такой песни:
"Я расставлю ловушки,
Поцелую твои ушки,
Что на макушке
Твоей растут,
И меня к тебе влекут!"
Исполняла ее группа "Херувимы", мечта любой ведуньи от восьми до семнадцати лет.
–После этого и "Гоп-Гоблины" покажутся шедевром…— пробормотал Драко, искренне шокированный. Бедный мальчик вырос на классической музыке…
Но к приходу Грейнджер он уже сумел взять себя в руки.
–Здравствуй, э-э… Малфой…
–Здравствуй, Гермиона.
"Блин. Почему мне так сложно называть ее по имени?"
–Как у тебя дела?— спросила Гермиона.
Драко испустил глубокий вздох и сказал:
–Нормально… Я бы даже сказал, неплохо, для человека в моем положении.
И тут же об этом пожалел.
–В своем положении виноват только ты сам!— резко сказала Гермиона.— Если бы ты не напал на Гарри, ничего бы не произошло!
"Черт!!!"
–Он засадил в тюрьму моего отца.
–Твой отец заслужил это.
–Мой отец–это мой отец. И я не отрекусь от него. Ты бы, или Поттер, или Уизли–если бы я или, например, Теодор Нотт, убили бы ваших отцов–разве вы бы не стали мстить?
–Не тебе говорить об этом.
–Почему?
–Такие, как ты, как твой отец, помогали ЕМУ, тому, кто убил родителей Гарри и множество других хороших людей! Вы сломали судьбы сотням хороших людей, а когда маятник качнулся в обратную сторону, принялись кричать о беззаконии, мести!!! Если бы не ОН, у Гарри все бы сложилось по-другому, намного лучше!!!— кричала Гермиона. Ее волосы растрепались, лицо раскраснелось.
"Она очень хорошенькая, когда злится… О чем я думаю! Мне положение надо спасать! Хм… Дед одобрял нестандартные ходы…"
–Ты очень хорошенькая, когда злишься,— ровным тоном сказал Малфой.
Это было неверным ходом.
Гермиона вспыхнула еще сильнее, кинула ему на кровать пакет с гостинцами, повернулась на каблуках и вышла из палаты, громко хлопнув дверью.
Малфой сосчитал до ста, а затем принялся очень тихо и очень грязно ругаться.
Сначала абстрактно, так сказать, в пространство, а потом объектом ругани стал он сам.
После ухода Гермионы Драко находился в состоянии… В ОЧЕНЬ плохом состоянии. За неполный прошедший месяц он чувствовал себя настолько паршиво уже третий раз. И это ему не нравилось.
Он совершенно не знал, что ему теперь делать. Никаких идей.
Раньше (подумать только, всего каких-то полтора месяца назад ВСЕ было абсолютно по-другому) он и подумать не мог, что человек может просто ни о чем не думать от горя. Нет, горе— не то слово. Скорее, его состояние правильнее было бы называть веским словом "чудовищный облом".
Он думал, что ничего хорошего уже быть не может.
Он ошибался.
В четверг, в два часа дня к нему в палату вошла Гермиона.
Серьезная, как никогда.
Сразу с порога, не здороваясь, она заговорила:
–Послушай меня. Мы НИКОГДА больше не будем поднимать вчерашнюю тему. Я понимаю, ты не виноват, тебя таким воспитали, но говорить с тобой об этом я не могу.
–Хорошо,— хрипло ответил Драко.
Повисла пауза.
Ее разрушил Драко.
–Гермиона…
"Странно, я так легко произнес ее имя… А раньше это было дьявольски сложно…"
–Что?
— Гермиона, я прошу тебя, не бросай меня. Одиночество невыносимо. Я понимаю, я преступник, пусть меня судят, сажают в Азкабан, казнят, ссылают в Россию или на Тробриандские острова, но только не это. Только не эта палата. Не бросай меня. А то я свихнусь. У меня уже начинаются галлюцинации— мне является давно покойный дед. Я разговариваю сам с собой…
Драко осекся. Ему показалось, что Гермиона смотрит на него с насмешкой.
Она подошла к кровати и заглянула ему в глаза.
Он смотрел на нее необыкновенным, "не-малфоевским" взглядом.
–Слушай меня внимательно, Малфой. Я клянусь своей волшебной силой, своей жизнью и жизнью своих родителей, что до суда я тебя не оставлю. Я делаю это не из-за тебя, не из-за жалости, не из-за желания славы. Я делаю это из-за того, что если я сейчас уйду, то я никогда не смогу забыть этот взгляд. Я всегда буду помнить, что это именно ИЗ-ЗА МЕНЯ ты погиб. Слушай меня внимательно. Я вовсе не люблю тебя. Я тебя даже уже не жалею. Но когда на женщину ТАК смотрят, она не может отказать…
Гермиона прыснула и смазала всю торжественность момента.
–Черт, Малфой, ты на всех девчонок ТАК смотришь? Тогда я понимаю, почему они за тобой бегают.
–Бегали, Гермиона. Теперь не будут. Теперь я нищий больной изгой. Преступник, желавший убить Золотого Мальчика… Ах да, прости, я больше не буду его так называть…
–Так ты не ответил на мой вопрос.
–Нет, Гермиона. И вообще, что значит— "ТАК смотришь"?
–Нуу… Это сложно объяснить… Ты… Ты смотрел, как… Как глядят бездомные щенки.
–Теперь я действительно бездомный.
–Слушай, Малфой, кончай ныть! И вообще, я вчера много думала… и кое-что в твоем поведении показалось мне странным…
Малфой подумал, что здесь он должен был бы облиться холодным потом. Но он был абсолютно спокоен.
–Что конкретно?
–Ты был какой-то слишком… жалобный.
"И что мне теперь делать? И вообще, почему меня так понесло, когда я говорил про "не бросай меня"? Я ничего не придумывал… Стоп, я что— говорил ПРАВДУ? Я действительно так думаю? Блин. Кажется, да."
–Малфой! Ты собираешься отвечать?
"Черт! Она очень умна. Похоже, придется говорить правду."
–Собираюсь. Я все это время лгал тебе. Я хотел, чтобы ты… ну, если не полюбила меня, то хотя бы прониклась ко мне теплыми чувствами. Я хотел с твоей помощью бежать отсюда.
–Какая откровенность,— улыбнулась Гермиона.
–И что ты теперь будешь делать?— полюбопытствовал Драко.
–Я своих клятв не нарушаю. Да и вообще, почему-то я совсем не шокирована. Ладно, выяснили отношения, и хорошо. Ну, до среды.
Гермиона поднялась на ноги и вышла из палаты.
А Драко остался наедине с тяжкими раздумьями.
"А какого черта я ей все выложил!? И как мне теперь отсюда смыться?"
И тут Драко озарила блестящая идея.
Он даже заговорил сам с собой.
–А зачем смываться? Надо просто выиграть судебный процесс, и тогда я буду чист перед законом и общественным мнением. Таак. Что для этого надо? Нужен адвокат, да только никакой адвокат меня защищать не будет. Это минус. Но у меня есть Грейнджер, и если ее убедить, она будет круче любого адвоката. Это плюс. Нужны немалые деньги. Где их взять? Доступа к деньгам семьи я лишен, а занимать у Грейнджер— некрасиво, да и денег у нее немного. Хмм…
Драко задумался.
Ничего в голову не лезло, и чтобы отвлечься, он включил радио. По радио играли… правильно, "Гоп-Гоблины":
"Я напишу роман,
Он будет, как дурман.
От него ты обалдеешь,
Оторваться не сумеешь."
–Вот лажа!— возмутился Драко.— Стоп. Еще раз стоп. Самый полный стоп! Как они поют–"Я напишу роман, он будет, как дурман…" Роман… Точно! Я напишу роман, о том, как я здесь лежу, что я думаю, и как мне плохо. А авторские права оформим на Грейнджер— и она сможет получать гонорар. Будем печатать текст в какой-нибудь газете…
Драко восхитился своей изобретательности, вызвал Добби, приказал ему приготовить пергамент и перо, и начал диктовать:
"Меня зовут Малфой. Драко Малфой. Вы наверняка знаете обо мне— трудно не знать того, кто пытался ухлопать ненаглядного Золотого Мальчика, надежду всего волшебного мира. Но почему я так сделал? Что чувствует человек, который может только говорить? И вообще, почему я стал таким?..."
Адвокат Малфоя. 15 августа 1996 года, среда.
До пятнадцатого августа Драко успел написать (а точнее, надиктовать) четыре главы. Процесс сопровождался восклицаниями Добби: "О боже! Это великолепно! Мистер Малфой получать Мерлиновская премия по литературе!", так что Драко не скучал.
А в среду пришла Гермиона.
–Как делишки, убивец?— весело спросила она с порога.
–Паршиво… Послушай, Гермиона, ты действительно хочешь, чтобы меня упекли в Азкабан?
–Тебе как ответить–честно или вежливо?
–Правдиво.
–Ну… Я пока не готова ответить, так что продолжай. Считай, что я ответила на вопрос так, как надо тебе.
–А откуда ты знаешь, что я собрался тебе что-то рассказывать?— обалдел Драко.
–Догадалась. Продолжай.
–Хорошо. Слушай, я не хочу гнить в Азкабане.
–Ясное дело.
–Я хочу…
–Сбежать?
–Нет. Я хочу, чтобы меня оправдали. Тогда я смогу жить в свое удовольствие. Разумеется, я брошу эту ерунду с преследованием маглов и грязно…. Э-э, я хотел сказать волшебников маггловского происхождения.
–А причем здесь я?
–Слушай дальше. Чтобы защититься в суде, мне нужен адвокат. Мне нужен ХОРОШИЙ адвокат. Но ни один находящийся в здравом уме адвокат меня защищать не будет.
–Попал в самую точку.
–Знаю. Но еще я знаю одного человека, который мог бы меня защитить. Он–моя последняя надежда.
–И кто же этот человек?
–Ты.
–Ты свихнулся.
–Ничего подобного.
–Какой, к черту, из меня адвокат? Я еще школу не окончила! Да и вообще, с чего ты взял, что я буду тебя защищать?
–Ни с чего. Просто если ты не будешь, то мне остается только… или покончить с собой, или сойти с ума…
–Ладно, отбросим этот пункт… пока отбросим… Но что сделать с тем, что я ничего не смыслю в судебных делах? Я вовсе не адвокат!
–Ерунда. Ты умна. Ты способна красиво говорить. Я читал твои апелляции в суд, когда хотели казнить гиппогрифа–я признаю, я был тогда наглым эгоистичным тринадцатилетним пацаном и сам был виноват–так вот, я читал их. Они превосходно написаны. А тебе тогда было всего тринадцать, не то, что теперь!
–Но на это нужна чертова уйма денег–на пиар-кампанию, публикации, мне на зарплату, наконец! Кстати, какая она будет? И откуда ты достанешь такую прорву денег?
–Ты сама установишь себе зарплату–ведь ты и будешь контролировать мои финансы.
–Не поняла.
Драко улыбнулся и произнес в пространство:
–Добби, покажи ей наш роман!
Тут же из воздуха возникла стопка исписанных листков.
–Вот они–твои будущие миллионы,— произнес Драко.
Гермиона недоверчиво взяла их в руки и стала разглядывать. Затем она спросила:
–Что это?
–Будущий бестселлер. Его опубликуешь ты. И ты получишь за него гонорар. Любой. И если я выиграю процесс, я отдам тебе четверть своего состояния.
–Половину.
–Хорошо.
–Я пошутила, дурачок. Мне ничего от тебя не надо.
–Зря. Судьба делает такие подарки раз в жизни.
–Тоже мне подарочек. Давай твою писанину–я прочту ее и постараюсь куда-нибудь пристроить. Начнем наш проект.
Гермиона взяла в руки листки, коснулась их палочкой, пробормотала "Дублиум"–листки раздвоились–и положила копии в сумочку.
–Но мы должны придумать нашему проекту какое-нибудь название,— предложил Драко.
–Зачем?
–Чтоб весело было,— широко улыбнулся Драко.
–Хорошо. Мы назовем его… ДМ/ГГ. Я думаю, подойдет.
А Драко улыбнулся. Он знал–если Гермиона согласилась, значит, он спасен. Он не помнил ни одной крупной неудачи Мисс Всезнайки. Ну, или не хотел помнить.
Сладкий аромат успеха. 22 августа 1996 года, среда.
Всю неделю Драко лихорадочно диктовал. Роман снился ему, преследовал его. Он еще никогда не испытывал такой болезненной радости, такого наслаждения словоизвержением. Он даже не представлял, что писать–так увлекательно. И к среде целых десять новеньких глав, наполненных воспоминаниями, переживаниями, сокровенными мыслями, лежали на тумбочке.
–Кажется, я начинаю понимать эксгибиционистов,— пробормотал Драко.— Черт, эту фразу надо запомнить и вставить в роман.
Но не успел он придумать, куда это вставить, как в палату вбежала сияющая Гермиона. Она бросила на кровать ворох газет.
–Ты взорвал волшебный мир! Первые четыре главы твоего опуса уже известны всей Британии! "Ежедневный пророк", "Ведьмополитен" и другие ведущие газеты уже купили право печатать тебя целиком, а издательство "Мэджик Бук" заключило контракт со мной, как с твоим агентом! За неделю мы заработали десять тысяч галлеонов.
–Ого!
–Да-да, и ни кнатом меньше.
–А как дела с общественным мнением?
–Домохозяйки рыдают. Все женщины Британии в возрасте от десяти до восьмидесяти лет–ну, почти все–жалеют тебя. Перед Министерством Магии прошла демонстрация "Руки прочь от Малфоя!". В эту больницу пыталась пробраться девушка. Она очень хотела повидать тебя, и подумала, что если она разденется догола, ей это удастся.
Драко ничего не смог сказать.
–Ты уже обставил Златопуста Локонса и его автобиографию! Это с твоими-то четырьмя главами!
–Я написал еще десять.
Теперь уже Гермиона не смогла вымолвить ни единого слова.
–То есть ты думаешь, что мы выиграем суд?— спросил Драко.
Гермиона посерьезнела.
–Не обязательно. Судьями будут не те люди, которых убедят сентиментальные романы. Однако, у меня есть план.
–Какой?
–Кто у нас главный обвинитель?
–Гарри Поттер, если я не ошибаюсь.
–Правильно. И ты должен убедить ЕГО, что ты изменился. И тут я тебе не помошница.
–КАК Я ЭТО СДЕЛАЮ?
–Не кричи. Не знаю. Попробуй написать ему письмо.
–Письмо–Поттеру? Да он использует его вместо туалетной бумаги!
–Не груби при дамах, это вредит имиджу. Хорошо, я попробую притащить его сюда, но это будет непросто.
–О-о-о…
–Не стони. Сам виноват. Ну ладно, я побежала, у меня куча дел…
И Гермиона упорхнула.
А Драко начал думать о том, как же ему беседовать с Поттером.
Беседа с Золотым Мальчиком. 29 августа 1996 года, среда.
Драко потратил целую неделю на то, чтобы сотворить речь, могущую убедить свою несостоявшуюся жертву в том, что ее несостоявшийся убийца на самом деле хороший парень. Однако это ему не удалось. Поэтому он пребывал в мрачном настроении, забросил роман и не слушал радио.
Его не развеселили даже робкие попытки очаровательной медсестры завязать с ним отношения.
–Вот мерзавка,— ворчал Драко,— пока у меня все было плохо, она со мной даже разговаривать не хотела, а теперь липнет, как пчела к меду.
Но когда наступила судьбоносная среда, Драко забросил меланхолию и мизантропию, собрал все силы в кулак и стал ждать.
И вот порог палаты переступил Гарри Поттер. Его глаза за круглыми стеклами очков смотрели холодно и неприветливо. За его спиной виднелась Гермиона, которая помахала Драко рукой.
Золотой Мальчик прислонился к стене, скрестил руки на груди и не произнес ни слова.
В Драко взыграла гордость, и он тоже не поприветствовал вошедшего.
Наконец, через пару минут томительное молчание надоело Гарри, и он холодно произнес:
–Гермиона сказала мне, что ты хочешь поговорить со мной. В чем дело?
–Я бы хотел, чтобы ты отозвал свой иск.
–Почему я должен это сделать?
Внезапно в разговор вмешалась Гермиона:
–Гарри, ты уже задавал этот вопрос мне. Потому что я тебя прошу.
–Что вынуждает тебя заступаться за этого бледного хмыря?
–Я не хмырь. И в моем присутствии попрошу не говорить обо мне в третьем лице,— напомнил о себе Драко.
На него никто не обратил внимания.
–Гарри, пойми, он жертва своего воспитания! И вообще,— тон Гермионы резко изменился с проникновенного на деловой,— он знает много о Пожирателях. И может быть полезным.
–А мои чувства ты не учитываешь?— осведомился Гарри.— Он хотел меня убить. Я не собираюсь отказываться от мести. Даже ради Министерства–я и так оказал им много услуг. И я не верю в его раскаяние.
–Правильно. Я бы тоже тебе не поверил, если бы ты заявил, что хочешь стать Пожирателем,— вмешался Драко.
–Я бы никогда такого не сказал, во всяком случае, взаправду. Следовательно, и ты лжешь.
–Нет.
–Почему?
–Логика. ОН скоро будет повержен. Значит, надо вовремя переметнутся.
–Предатель.
–Да. Но я предаю в вашу пользу. И хочу получить награду.
–Черт с тобой. Мне уже все равно, но этим делом заинтересовался Да… кое-кто. И этот кое-кто не хочет, чтобы ты вывернулся. Однако я передам ему твое заявление. Возможно, нам потребуется предатель.
–Да, передай Дамблдору… я хотел сказать, КОЕ-КОМУ мое предложение,— в словах Драко сквозила насмешка.
–Умен. Это хорошо,— пробормотал Гарри себе под нос, выходя из палаты.
Точки над Ï. Тот же день.
Сразу после ухода Гарри, Драко негромко сказал Гермионе:
–Мы не договаривались о том, что я буду предателем.
–Но ты сам поддержал мою игру!
–Для тебя это игра? А для меня это бесчестье.
–Но я не смогла убедить его по-другому! Вы, парни, все такие упрямые! А если у вас проблемы, вы сразу загружаете ими других!
–Я не хочу быть предателем.
–Хочешь не хочешь–обратной дороги нет. Никто не будет называть тебя так и относится к тебе с презрением. Но не думай, что тебя простят так легко–рассказать кое-что тебе все равно придется.
–Хорошо. Но запомни, и передай Поттеру, и КОЕ-КОМУ, и всем, что я–не предатель. Для всех я раскаиваюсь и честно перехожу на сторону добра.
–Много хочешь.
–А ты за это много получишь.
–Ты хочешь меня оскорбить? Я работаю не за деньги, мне просто интересно.
–Не смей отказываться.
–Ну… если ты настаиваешь…— Гермиона мило улыбнулась.
Драко почувствовал что-то непонятное. Словно ему в сердце загнали шило, поковырялись там и быстро вынули.
–Да, кстати,— поспешно спросил он,— что там с моей книгой?
–Девушки рыдают, издательства швыряют деньгами и интригуют, чтобы получить эксклюзивные контракты с нами. Ты давай, пиши. Кстати, врачи сказали мне, что к тебе скоро вернется возможность двигать руками.
–Это плохо.
–Почему!?
–Потому, что это значит, что до выздоровления недалеко, и у нас мало времени.
–Мда. Блин, я совсем забыла! У нас ведь через пару дней начинается учебный год, и я не смогу часто приходить…
–Блин.
–Ну не переживай, главы будешь отправлять совами. Пока!
И Гермиона ушла.
А Драко остался наедине с муками творчествами и раздумьями по поводу непонятного ощущения, испытанного незадолго до ухода девушки.
Странная тоска. 1 сентября 1996 года, суббота.
В этот день у Драко неожиданно пропало вдохновение. Однако, вместо него появилось другое чувство: какой-то неприятное тянущее ощущение в груди, словно… словно кто-то скребет или грызет…
–А ведь сегодня первое сентября… Они сейчас едут в Хогвартс… Она сейчас едет в Хогвартс…— задумчиво пробормотал он.
Только сейчас Драко догадался, что же за странное чувство он испытывал.
Тоска.
Тоска по тем славным временам, когда и он, и Поттер, и все-все были всего лишь детьми.
Да полно, было ли когда-нибудь такое?
Было, наверное.
На первом курсе он бы не кинулся на Поттера с твердым намерением его убить.
Да что там, на первом курсе он даже ни разу не назвал Гермиону грязнокровкой!
А на четвертом даже ее спас.
От тех идиотов, что охотились за грязнокровками и маглами, да подвешивали их вверх тормашками. А он предупредил Гермиону, чтобы она туда не совалась… Непонятно только зачем…
А вот пятый курс… Эта мерзкая Амбридж, которой ему пришлось помогать–чтобы не портить образ Малфоев–законопослушных и лояльных.
А потом Поттер дал то интервью, потом эта битва в Министерстве Магии, и хлоп–отец за решеткой.
Вот тогда-то он и перестал быть ребенком.
И впервые понял, что хочет убить Поттера.
А вот теперь ему, скрепя сердце, приходится отказываться от этой затеи.
Ну да ничего, в этом тоже есть свои плюсы. На него больше не будут коситься и шептаться за его спиной. Он сможет нормально общаться с… да хотя бы с Уизли. И с Гермионой.
И вот тут-то Драко Малфой почувствовал что-то ОЧЕНЬ странное. Мысль об общении с Гермионой как-то внезапно отозвалась осознанием одного факта:
Ему жаль, что Гермионы нет рядом. Ему очень нравится, когда она его навещает.
И вовсе не потому, что она единственная, кто делает это.
А еще… А еще она сама ему очень нравится. Может быть, он даже…
"В чем дело, Малфой? Боишься признаться в том, о чем ты подумал, даже самому себе?"
–Боюсь,— прошептал Драко,— очень боюсь.
"Опа!". 5 сентября 1996 года, среда.
Сказать, что Драко был удивлен, значит ничего не сказать. Еще бы! Единственный человек, который проявляет к тебе хоть капельку внимания, вдруг говорит тебе "у меня дела, я буду тебе писать, и. т. д…" вдруг снова к вам заявляется!
–А? Э-э?— больше ничего Драко вымолвить не мог, когда узрел входящую в палату Гермиона.
–Закрой рот, сова влетит. Я понимаю, ты в глубоком дауне, так что я все объясню, не ожидая расспросов. КОЕ-КОМУ наша идея с твоим раскаянием пришлась по душе, и мне разрешили уходить с уроков. Они даже специально поставили в это время историю магии. Добираюсь я сюда порталом. В школе особых изменений нет–кроме как на Слизерине, но это ты и сам знаешь.
–Ага,— выдавил отходящий от удивления Драко. И в самом деле, было чему удивляться! Мисс Я-обожаю-учиться-и-никогда-не-прогуливаю отпрашивается у учителей с уроков. Ради него! Ради бледной мерзкой циничной сволочи!!!
–Но есть и плохая новость. Кое-кто из сторонников Фаджа и приснопамятной Амбридж решили вернуться к рычагам управления страной. И тебя они планируют использовать, как трамплин–засадить тебя в тюрягу лет на пятьсот.
–Черт…
–Он самый.
–Погоди-погоди-погоди. Главный обвинитель у нас Поттер, а он вроде бы согласен отозвать иск. Так причем тут эти идиоты?
–В этом-то все и дело. Гарри уже не дают отозвать иск–они смогли сделать из этого государственное преступление. Теперь ты изменник Родины. Кроме того, уже утвержден состав присяжных на твоем суде. Трое НАШИХ. Пятеро НЕ НАШИХ. И четверо темных лошадок. Если ты не перетянешь их на свою сторону–на суде, естественно–то наш план оказывается в глубокой и мрачной…
–Дырище,— закончил Драко.
–Точно. Как твой бестселлер?
–Пять глав.
–Отлично. Я принесла тебе подарок–Голосовое Перо. Оно записывает то, что ты диктуешь.
–Хорошо.
–Ты сегодня какой-то… сухой. Ты не рад тому, что я пришла?
–Нет!!! Нет, что ты!!! Я очень рад! Не уходи, побудь со мною, так скучно жить мне без тебя!
–Ладно. Посижу с тобой, порежу тебе пирог–его пекла миссис Уизли… Вот черт, чуть не забыла!
Гермиона полезла в свою объемистую сумку, и вытащила оттуда зеленый свитер в серебристую полоску, на котором была вышита очень милая змейка.
–Фирменный свитер Уизли. Миссис Уизли очень тебя жалеет.
–Дурдом… Я вступаю в заговор с Поттером, за мной ухаживает Гермиона Грейнджер, а Уизли дарят мне свитер. Я точно не брежу?
–Подчас правда бывает затейливей вымысла.
–Мда. Так. Давай подведем итоги. Общественное мнение на моей стороне. На моей стороне негласно КОЕ-КТО, и Поттер будет пытаться смягчить свои обвинения, как он только сможет. Но большинство присяжных–НЕ НАШИ.
–Ты действительно умен.
–И чертовски привлекателен.
Гермиона расхохоталась, рухнула на койку Драко и с трудом выдавила из себя:
–Еще и скромный к тому же…
–Нет, ответь мне, разве я не привлекателен?
–Хмм… Ну… У тебя красивые волосы, загадочные глаза, стройное, в меру накачанное тело…
–А ты откуда знаешь?
–Про что?
–Про тело?
–Девчонки шептались,— снова прыснула Гермиона,— и вообще, это они о тебе так думают.
Бац! Словно чем-то тяжелым ударило по башке. По умной белобрысой башке.
–То есть тебе я не нравлюсь?
–А тебя это так волнует?
–Э… Меня волнует среднестатистическое женское мнение.
–Ну… Ты ничего.
–Спасибо.
–Пожалуйста.
–На здоровье!
Через некоторое время Гермиона ушла. А в голове у Драко остался хоровод мыслей, которые сводились к одному вопросу: "Насколько положительна оценка "ничего"?".
Тягостные раздумья. 8 сентября 1996 года, суббота.
До выходных Драко чувствовал себя сносно и писал, писал, писал… Точнее, диктовал, а Голосовое Перо послушно переносило его мысли на пергамент.
Однако, в субботу произошло необычное событие.
Проснувшись, Драко с удивлением понял: у него болит мизинец на левой руке.
–Блин!— с чувством произнес Драко.
Это означало, что вскоре к рукам должна вернуться подвижность, как это и предсказывали врачи.
Так что Драко был на несколько часов обеспечен чрезвычайно увлекательным занятием: тренировкой рук.
–Шевельни пальцем,— приказывал он себе,— шевельни пальцем.
И через некоторое время пальцы зашевелились. Поначалу это причиняло дикую боль, но вскоре руки разработались, и проблем не было.
Так что Драко взял с тумбочки газету–наконец-то, сам взял!–и принялся ее читать.
Обсуждали три главных темы.
Его.
Его книгу.
Его преступление.
Группа "Гоп-гоблины" даже дала интервью, в котором их солист и лидер Альфред Нойз утверждал, что "этот Драко Малфой, в натуре, , прикольный, хипповый и чувак, и мы даже посвятили ему нашу новую песню!"
Слегка обалдевший Драко машинально включил радио и услышал:
"О-о, Драко Малфой!
Да, мы с тобой, хой!
Мы от тебя в угаре, бой!
Хоть все говорят, ты жутко плохой!
Держись, Малфой,
Наш клевый герой!"
Драко застонал и выключил приемник.
Однако эти "Гоп-гоблины" уже перебили ему все начавшееся было зарождаться вдохновение, поэтому Драко просто ушел в себя и начал думать о всякой ерунде.
Но с ерунды его мысли перескочили на вовсе не ерундовый предмет.
На Гермиону Грейнджер.
"Черт меня возьми, что же такое со мной происходит? Почему я так скучал по ней, когда думал, что очень долго не увижу ее? Почему меня так волнует ее мнение о моей внешности. Почему, когда она улыбается, у меня в груди словно ковыряются шилом?"
Ответа не было.
Вернее, он был, но не нравился Драко.
"Не могу же я, в самом деле, влюбится в грязно… тьфу, в Гермиону?"
"А почему бы, собственно, и нет? Это логично. Она–единственный человек, который отнесся к тебе по-хорошему, после того, как ты попал сюда. Она недурна собой. Она умна и не похожа на слизеринских хищных шлюх. Наконец, она добрая. А я никогда не общался с нормальными добрыми людьми, если не считать психованного дядю Крейга, которого папаша упек в психушку, за то, что тот чуть не женился на магле. Крейг любил меня и не хотел, чтобы я вырос типичным Малфоем. Поэтому мы почти не виделись…"
Не терпящая колебаний и сомнений душа Драко Малфоя наконец не вынесла этих терзаний, и Драко произнес вслух:
–Ладно, черт возьми, договорились. Я влюбился в Гермиону Грейнджер!
"Романтика, черт бы ее побрал!". 12 сентября 1996 года, среда.
Несмотря на то, что Драко признался самому себе в нежных чувствах к Гермионе, его жизнь от этого не стала легче. Всю неделю его преследовал один и тот же вопрос: сказать или не сказать ей о своих чувствах?
Наконец, логичная малфоевская натура решила, что теперь ему уже нечего терять.
И вот настала среда. Гермиона вошла в палату. Драко поприветствовал ее взмахом руки.
–О, к твоим рукам вернулась подвижность? Это здорово.
–Да, это удобно,–откликнулся Малфой,— как дела на Большой Земле?
–Все по-старому. Группа "Гоп-гоблины" написала песню в твою поддержку.
–Я слышал. Ужасно.
–Но слушатели так не думают. Она занимает первое место во всех чартах.
–Это хорошо для PR кампании.
–Точно. Как твой бестселлер?
Драко протянул ей стопку листов.
–Знаешь, Гермиона, мне надо с тобой поговорить.
–Ну, давай.
–Помнишь, когда-то у меня был мерзкий план использовать тебя…
–Ну, не такой уж и мерзкий…
–Так вот, знаешь…
–Ну?
–Он… хм… Можно сказать, что он осуществился в обратном направлении…
–Я ИСПОЛЬЗОВАЛА ТЕБЯ!!?
–Нет!!! Нет-нет-нет!!! Не в том смысле!!!
–А в каком?
–А… Э… Хм… Ну…
–Выражайся членораздельнее.
–Э… Какое-то странное чувство во мне…
–Может, вызвать доктора?
–Э…
–?
–!!!
–Изъясняйся конкретнее!
–Мне кажется… что я…
–НУ!!! НЕ ТОМИ!!!
–Я… я…
–НУУУУУУУУУУУ!!!
–Ну… я…
–ДРАКО ЛЮЦИУС МАЛФОЙ, НЕМЕДЛЕННО СКАЖИ МНЕ В ЧЕМ ДЕЛО, ИЛИ Я УЙДУ!!!
"Спокойно"— подумал Драко,–"успокойся".
–Гермиона, мне кажется, что я в тебя влюбился.
–Это шутка? Не очень удачная, я бы сказала.
–Нет.
–Нет!!?
–ДА!!!
–Не кричи, а то придет медсестра и прогонит меня.
"Как сама орать–так запросто, а меня затыкает!"–подумал Драко.
–Не кричу,— спокойно ответил он.
–Вот так и не кричи.
–Вот так и не кричу.
–Ну и не кричи.
–Не кричу.
–Я СКАЗАЛА, НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ!!!
–Гермиона, ты чего?— слегка испугался Драко.
И в самом деле, если вы не кричите, а от вас настойчиво, на повышенных тонах требуют не кричать, это, мягко говоря, странно…
–Ничего. Просто… просто я… в шоке,— промолвила Гермиона.
–Не стоит,— успокоил ее Драко.
–Да… да… ты прав… не надо так волноваться… знаешь, Драко, мне пора…
–Постой!
–Нет-нет, я… я должна… поразмыслить…
И Гермиона упорхнула.
А Драко остался в состоянии глубокого дауна. Он совершенно не представлял, что же теперь будет.
Странный диалог. 19 сентября 1996 года, среда.
Естественно, после того, как неделю назад Гермиона явно в смятенных чувствах покинула Драко, он тоже не чувствовал себя уверенно. Но проведенные в больнице недели научили его, что от него ничего (почти) не зависит, и лучшее, что он может предпринять–сделать так, чтобы от него зависело как можно больше. То есть быть оправданным.
А для этого надо написать свой бестселлер.
Поэтому Драко как можно меньше думал о собственных чувствах, и писал. Писал много, и как, ему казалось неплохо.
Но среда надвигалась. Неотвратимо. Близился странный, непредсказуемый и тяжелый диалог.
И вот настал этот день. День, которого Драко ждал и страшился одновременно.
И Гермиона, как всегда переступила порог палаты, и пакет с гостинцами был в ее руке.
–Здравствуй, Гермиона,— поприветствовал ее Драко.
Гермиона не ответила на приветствие. Она молча подошла к койке Драко и села на ее край, зажав пакет коленями.
–Нам… Нам надо поговорить…–негромко произнесла она.
–Да, надо. И я даже знаю о чем. И что же ты хочешь мне сказать.
–Я не готова что-то говорить… Ты… ты дорог мне, я привыкла к тебе, я уже сама хочу вернуть тебя к нормальной жизни… но о любви… нет, не надо говорить о любви… Пока не надо.
–Пока? То есть потом, когда-нибудь, время для таких слов настанет?
–Может быть.
–Мой дед говорил мне, что если женщина говорит "может быть", она хочет сказать "нет"…
–Ну… тогда… я не знаю… Я не знаю, черт побери! У нас с тобой совсем недавно наладились нормальные человеческие отношения! Я ничего о тебе не знаю! Ты пять лет пытался превратить мою жизнь в ад!
–Но однажды я спас тебя…
–Когда это?
— Четвертый курс. Чемпионат мира по квиддичу. Нападение Пожирателей. Я сказал тебе, чтобы ты сидела тихо, и не высовывалась.
–Было такое.
–Ну вот.
–Что "ну вот"!? Ты хочешь уверить меня в том, что ты всегда любил меня?
–Нет. Но я хочу сказать, что я никогда не старался превратить твою жизнь в ад. Да, я называл тебя грязнокровкой, но… но меня ведь так воспитали! Ничего хуже грязной крови! Лучше руки в крови, чем в грязи, но лучше руки в грязи, чем грязь в крови!
–И что это было?
–Девиз рода Малфоев. Неписанный.
–Во-во. Ты опять рассказываешь мне сказочки. Как в тот раз— "ты думала, что детям богатых чистокровных магов хорошо живется?"–притворно-жалобно простонала Гермиона.
–Хочешь, я расскажу тебе свою правдивую историю? Можешь дать мне Сыворотку Правды, если не доверяешь?
–Ты не шутишь?
–Нет.
–Ты действительно этого хочешь?
–Я хочу, чтобы ты знала правду.
–Хорошо. Я не стану применять Сыворотку Правды, но есть одно заклинание… оно не сковывает твою волю, но дает знать о лжи…
Рассказ Малфоя. Тот же день.
–Я родился в родовом поместье Малфоев. Глухой ночью поздней осени, когда холодный ветер играет с опавшей листвой и свистит за окнами.
У меня было хорошее детство–специально отобранные кормилицы, у которых было самое вкусное молоко, погремушки из золота и серебра–чтобы красиво звучали, и чтобы микробы не заводились. Мать часто брала меня на руки–не чтобы перепеленать, а чтобы приласкать.
Даже отец подчас задерживался у колыбели, и гладил меня по голове, или называл ласковыми именами. Я вижу, ты не можешь представить себе Люциуса Малфоя с младенцем на руках, но так было.
Я рос, и безмятежность раннего детства сменялась тревогой смутных дней падения Темного Лорда. Тогда я еще не знал этого имени, но, видя бледное, осунувшееся лицо отца, испуганную мать, странных людей, тащивших из дома мешки с неприятными и страшными вещами, я понимал: что-то не так.
Мне исполнилось четыре года, и мне подарили первую взрослую метлу. Я был слишком мал и слаб для нее, и отец смеялся до слез, глядя, как я пытаюсь управиться с ней. Он хотел преподать мне урок–не берись за то, для чего ты слишком слаб.
Но я все же поднял метлу в воздух, и описал круг над башней замка.
И отец перестал смеяться.
Он сказал мне: "Мальчик мой, ты далеко пойдешь…".
А вскоре он дал мне первый урок.
Он говорил о том, что нет ничего слаще власти.
Он говорил о том, как прекрасно было служить Лорду, сколько власти это давало.
Он говорил о том, что мир вокруг изменился, и я должен забыть о прошлом моего отца, и гордиться им лишь в душе.
Он говорил о том, что Лорд вернется, и он станет по его правую руку, а затем это место займу я.
Он прельстил меня картинами сладкой жизни.
Он поймал меня на приманку, и я тогда сказал ему: "Да, отец. Так будет".
А затем он обучил меня скрывать свои чувства.
И ненавидеть и презирать тех, кто слабее, кто ниже, кто хуже.
Моя мать была не такой, о нет.
Она любила меня не так, как отец.
Она была превосходной женой и великолепной матерью.
Мой отец любил ее, и я любил ее.
Она была лучшим его приобретением.
Она обучила меня–секретно, не говоря отцу–тому, что прямолинейность, пусть и прикрытая хитростью–не лучший путь.
Она дала мне совет: "Сделай своих врагов своими друзьями. Тогда ты сможешь отречься от старых друзей".
Она не учила меня доброте и жалости–отец научил ее, что это–лишние чувства.
Но я не слушал ее.
Что мне были ее советы, если она не летала на метле, словно мой отец, если она не учила меня тайнам черной магии, не показывала мне то, чего я не должен был знать.
Вот так. Вот почему я такой–просто мой отец, любимый и любящий отец, которому я верил, как никому другому, научил меня тому, как жить?
Мог ли я поверить Дамблдору, что учил меня добру?
Он поливал грязью моего отца–так казалось мне–но он лишь хотел открыть мне глаза.
Увы, было поздно. Я не хотел ему верить.
Теперь ты знаешь правду.
Но рада ли ты этому?
Ты узнала, что Малфои–тоже люди. Что это–любящая семья. Ты веришь мне?
Окончание странного диалога. Тот же день.
–Ты… ты ни разу не соврал…–удивленно промолвила Гермиона.
–И что с того?
–Я… Я удивлена…
–Тому, что я не лгал?
–Нет. Тому, что ты рассказал. Но это так странно… Мне надо поразмыслить…
–Как и в прошлый раз.
–Ложь не умирает мгновенно. Я думала о вас… о твоей семье совсем по-другому…
–Что ж… Думай теперь по-новому. Может, ты решишь, стоит ли говорить о чувствах, или подождать еще. До свиданья.
Гермиона действительно ушла. Ушла молча, не глядя на Драко. Словно… словно ей было стыдно.
Ревность. 26 сентября 1996 года, среда.
В среду Гермиона опять пришла к нему. Она выглядела какой-то подавленной, расстроенной…
–В чем дело, Гермиона?–спросил Драко.
–Нет-нет, все в порядке… Просто… Просто…
–Ну…
–Не могу!–всхлипнула Гермиона. Она уже почти плакала.
–А ты попробуй.
–Я… я…–Гермиона шмыгнула носом–я поссорилась с одним человеком…
–С кем?
–Не твое дело!–выкрикнула Гермиона и разрыдалась по-настоящему.
Драко знал от деда Адониса, постигшего все глубины иррационального женского сознания, что такая реакция означает, что не стоит выпытывать ничего у девушки. Она сама тебе все скажет через пару минут.
–Я поссорилась со своим парнем…
В душе у Драко что-то оборвалось и усвистало в глубокую темную… дыру.
–У тебя есть парень?–деланно-безразлично спросил он.
–А что, у меня не может быть парня? Я такая лохматая уродина, да?–истерически взвизгнула Гермиона.
–Неправда!–выкрикнул Малфой,–Ты вовсе не уродина! Просто… просто я не знал!!!
Гермиона не говорила ни слова и продолжала всхлипывать.
–А кто он?–осторожно спросил Малфой.
–…он…–неразборчиво пробормотала Гермиона.
–Кто–он?
–Не он! РОН!!!
–РОНАЛЬД УИЗЛИ!? Этот рыжий идиот?
–Он не идиот!–Гермиона мгновенно переменилась. Теперь она собиралась защищать свою рыжую драгоценность до последней капли крови. Последней капли крови обидчика, разумеется.
–Он не идиот! Он милый, веселый, добрый, обаятельный…
–Почему же ты разругалась с этим лапочкой?
–Потому… потому… из-за тебя, вот!
–Не понял!
–Ему не нравится, что я хожу к тебе…
–А какое его дело!?
–А какое ТВОЕ дело? Какого черта ты взялся его судить? Рон–замечательный парень!
Драко разозлился. В самом деле, почему она так его защищает? Чем он хуже? Да кто он такой, этот Уизли? Рыжий бедняк, все достояние которого–веснушки и улыбка психбольного!
–Ну и иди к своему Уизли, целуйся с ним!
–И пойду! И… И мы с ним помиримся, и я не буду к тебе больше ходить, и ты… ты сгниешь в своем Азкабане!
Гермиона вихрем вырвалась из палаты.
А Драко понял, почему он так разъярился.
Ревность гремучей змеей заползла в его сердце и свила там гнездо.
Это чувство не давало ему покоя.
Возвращение к пройденному. 27 сентября 1996 года, четверг.
В эту ночь Драко не спал. Перед его глазами вертелись картинки:
Гермиона рядом с Уизли. Она держит его за руку. Он обнимает ее за плечи. Они сливаются в поцелуе. Они…
–Это невыносимо, черт побери!–шептал Драко и грыз подушку.
Но под утро он задремал. И ему приснился сон…
Он–дракон. Большой. Крылатый. Огнедышащий. Люди боятся его, приносят ему в жертву скот и девушек.
И вот, запряженная двумя черными кобылами, приближается телега. Телегой правит мужик, трясущийся от страха, а в телеге–девушка.
На ней длинное белое платье, напоминающее свадебное, но на фате и подоле–черная оторочка.
Она–невеста Смерти. Крылатой и огнедышащей Смерти.
Мужик соскакивает с телеги и убегает. Драко-дракон пускает ему вслед струю пламени–над головой.
Девушка дрожит, фата падает с ее лица…
У нее пышные каштановые волосы, карие глаза. Она красива необычайной красотой, не идеальной, но чарующей, вползающей в сердце…
Он чувствует боль в горле–он давно не говорил. Его голос низок и вибрирует:
–Я не трону тебя. Ты прекрасна. Я умею ценить красоту…
Девушка улыбается. Ее улыбка ярче солнца.
Но тут он слышит звук рога и ржание коня.
На площадку перед его пещерой выезжает рыцарь на огненно–рыжем, соловом коне. На нем блестящие доспехи, у пояса длинный меч. На его волосах нет шлема, и он видит его лицо. И цвет его волос ярче, чем цвет его коня…
Меч рыцаря отсекает его голову, и тускнеющим взглядом он видит, как рыцарь целует девушку.
Драко проснулся.
Сразу после того, как он открыл глаза, он принялся тихо, но забористо ругаться. Еще бы! Такое присниться–и не проснуться можно…
Однако, вскоре его ожидал приятный сюрприз.
В палату тихо вошла Гермиона.
–Я тебя не ждал,— сказал Драко.
–Прости меня… Я… мне жаль… я не должна была так говорить…
Но Драко все еще был зол на нее и на этого Уизли.
–А с чего бы такая милость? Дай-ка я угадаю… Уизли не захотел с тобой мириться?
–Не говори так…–прошептала Гермиона.–Он… он…
Она разрыдалась, как и вчера.
Но на этот раз она рыдала у него на груди, а он гладил ее по волосам, и сердце сжималось от счастья.
Он даже шептал слова утешения:
–Не плачь… Все пройдет… Вы помиритесь…
Но он надеялся, что этого не будет. Ведь глупый рыжий Уизли не может оценить своего счастья…
Суд близится... 30 октября 1996 года, среда.
Прошел почти месяц с того дня, когда Гермиона рыдала у него на груди. Как ни парадоксально, если не брать раннего детства, то эти недели были самыми счастливыми в его жизни. Вроде бы ничего не изменилось–Гермиона по-прежнему, навещала его, делилась новостями, держала его за руку… Но он чувствовал перемены. Хоть они никогда не говорили о том, кто чей парень и кто чья девушка, Драко ясно чувствовал: для Гермионы он больше, чем просто друг.
В конце октября, в двадцатых числах восстановились его ноги, но седенький профессор, тряся бородой, заявил, что не выпишет пациента, пока тот не восстановится окончательно. "У него же ноги частично атрофировались!"–орал щуплый медик на двухметрового верзилу-аврора, настаивающем, чтобы Малфоя отдали под суд немедленно. В результате суд был назначен на четвертое ноября, понедельник, и до этого дня Драко должен был находится в больнице.
Гермиона помогала ему заново учится ходить, да и вообще, в преддверии суда временно переехала в больницу–готовить выступление. Денег у них уже было достаточно, поэтому Драко временно прекратил писать свой бестселлер–ведь это было еще одним поводом для его оправдания: издателям не нужна незаконченная книга…
–Итак, Драко, состав суда. Судья–некто Сэмюэл Нивел, абсолютный нейтрал. Подкупить его–невозможно. Убедить тоже, поэтому поддержка Дамблдора здесь тебе не поможет.
Присяжные: Кингсли Бруствер, заслуженный аврор, Амелия Боунс–высокопоставленный работник Министерства, Гризельда Марчбенкс. Это "наши".
Кристиан Дикинсон, Грейси Лу Фрибуш, Эмерик Хиггс, Отто Хинкус, Дениэл О'Лири–ставленники Амбридж и Фаджа. Они будут тебя топить…
Фредерик Паркер–работник отдела Министерства по делам культуры, Джоанна Софтхарт из Совета Попечителей Хогвартса, Муфалда Хмелкирк из Отдела по незаконному использованию магии и Кетрин Чайлдкиллер из Отдела по делам несовершеннолетних. Это нейтралы, и ты обязан убедить их всех, в том, что ты невиновен. Если два или больше будут против тебя…
–Мне крышка,— закончил Драко.–Слушай, по-моему, парень из отдела культуры и дамочка из Совета Попечителей поддадутся мне легко, но остальные…
–А ты постарайся,— отрезала Гермиона.
–Это будет непросто.
–Не бойся. На твоей стороне общественность и группа "Гоп-Гоблины". Они заявили, что если их не пустят в зал суда, они будут играть под окнами так громко, что ничего у судей не получится.
–Я могу с ними встретится?
–Размечтался. Доступ к тебе закрыт. Кстати, США требует твоего признания международным магическим террористом, и, соответственно, твоей выдачи им.
–Психи.
–То же самое сказал о них наш Министр. Слово в слово.
–Что еще?
–Вот твоя речь–последнее слово обвиняемого.
–"…Я рос, и безмятежность раннего детства сменялась тревогой смутных дней падения Темного Лорда…" Что-то до боли знакомое…
–Я слегка подкорректировала твой рассказ о твоем детстве…
–Угу. Слушай, у меня вообще шансы есть?
–Пятьдесят на пятьдесят.
–Да, выиграю или не выиграю, как в том анекдоте про женскую логику и динозавра.
–Не знаю такого.
–"У женщины спросили: какова вероятность того, что она встретит на улице живого динозавра. Она ответила " Пятьдесят на пятьдесят. Встречу или не встречу."
–Понятно…
И так они работали. Почти без отдыха. До самых выходных…
День Рождения Малфоя. 3 ноября 1996 года, воскресенье.
Драко совсем забыл о том, что у него в воскресенье День Рождения. Он вообще забыл о существовании этого дня–он мог думать только о суде. Суд, присяжные, обвинитель, адвокат, адвокат, адвокат…
Но адвокат–Гермиона Грейнджер–не забыла о празднике-бёзднике...
–Сюрприз!!!–воскликнула она, вбежав в палату и осыпав Драко конфетти.
–Какого черта!–возмутился блондин. Он только что вымыл голову, чтобы произвести хорошее впечатление на суде, и конфетти в волосах был весьма некстати.
–Harry Birthday to you,
Harry Birthday to you,
Harry Birthday, mister Malfoy,
Harry Birthday to you!!!–пропела Гермиона.
Только тут именинник понял, в чем дело.
–Спасибо, что спела "mister Malfoy", а не "dear Draco"–прокомментировал Малфой.
–Не за что,–парировала Гермиона.
–А подарок?–нагло спросил Драко.
–А зачем он тебе?–не менее нагло спросила Гермиона,–Если ты проиграешь суд, тебе никакой подарок не будет нужен, а если выиграешь, я тебе подарю щенка…
–А зачем мне щенок?
–Надо!
–Ну ладно… Постой, но как же День Рождения может быть совсем без подарка?
–Я подарю тебе праздник. Сегодня мы забьем на все и отметим твой бёздник, как полагается! С тортом, сливочным пивом, колпаками на головах и весельем!
С этими словами Гермиона вытащила из сумки два бумажных колпака веселенькой раскраски и нахлобучила один на голову Драко, а другой взяла себе.
Драко не протестовал.
–А вот и тортик!–возвестила Гермиона, указывая на пирог с семнадцатью свечками…
Они пили сливочное пиво, ели пирог и разговаривали. О всякой ерунде.
Гермиона рассказывала о школе, о детстве, выбалтывала маленькие девичьи тайны, о которых гриффиндорки шептали в своих спальнях…
Драко тоже говорил о чем-то подобном… Он рассказывал Гермионе подлинную историю Малфоев, веселил ее повествованиями о собственном детстве.
День клонился к концу…
–Слушай, Гермиона, скажи мне, откуда пошла история о том, что я–клинический ловелас?
–Как откуда!? Из рассказов соблазненных тобой девушек, конечно!
–Каких-таких девушек!? Всяких Паркинсон да Булстроуд!? Да я бы не дотронулся до них, даже если бы они были последними женщинами мира!
–А до Мэнди Броклхерст (Когтевран, 6 курс, упоминается в "ГП и ФК") дотронулся бы?–хихикнула Гермиона.
–Ну… она ничего… Погоди-погоди, она…
–Да! Да, она тоже говорила, что ты подстерег ее в коридоре, затащил в пустой класс и только проходящий мимо Филч спас ее от столь приятного позора…
–Наглая ложь!
–Да ну?
–Ну да! Я вообще… Неважно.
–Не-ет, продолжай!
–Я… хм… я…
–?
–Я до сих пор девственник.
–Правда?
Драко потупился.
–Не бойся, это пройдет,–утешила его Гермиона.
Драко заржал. Гермиона последовала его примеру.
–Но почему?–спросила Гермиона.
–Да просто… Просто я не хотел, чтобы это случилось с нелюбимой девушкой. Мне хотелось, чтобы это была ТА САМАЯ…
— ТА САМАЯ…–задумчиво произнесла Гермиона.
Драко промолчал. Что ему было еще сказать?
–Кажется, я понимаю тебя,–сказала Гермиона.
–У тебя капелька пива на щеке…–произнес Драко и ласково дотронувшись до щеки девушки, вытер каплю.
Гермиона не возражала.
–А еще у тебя очень красивые глаза…–тихо произнес Драко. Он так и не убрал руку с девичьей щеки и тихонько поглаживал ее, но девушка не возражала…
–Ты вообще очень красивая…–Драко наклонился ближе.
–Не надо…–тихо произнесла Гермиона, но, противореча сама себе, остановила руку Малфоя, когда он хотел убрать ее.
–Ты…–начал Драко.
–Шшш… не говори ничего…–девушка закрыла ему рот поцелуем. Ее губы были мягкими и теплыми…
Сердце у Драко застучало часто-часто.
Он обнял Гермиону.
Он был счастлив.
Последние часы перед судом. 4 ноября 1996 года, понедельник.
Драко проснулся в прекрасном настроении. Причиной этого была Гермиона, сладко спавшая у него на плече...
"Остановись, мгновенье, ты прекрасно!"–подумал Драко. Но, к несчастью, было уже около десяти утра, а суд начинался в два.
–Пора, красавица, проснись…–прошептал молодой человек и легонько подул Гермионе в ухо.
Но она, не открывая глаз, произнесла:
–Ма-ам, ну пожалуйста, еще пять минут…
"Ну и что я должен ей ответить? И вообще, как себя ведут в таких ситуациях? Нет, я вовсе не против того, чтобы просыпаться в такой компании каждое утро, но что мне сказать ей сейчас?"–подумал Драко.
Не придумав ничего лучшего, молодой человек еще раз подул девушке в ухо.
Та открыла глаза.
Первое, что она увидела, было улыбающееся лицо Драко Малфоя.
–Ой…
Улыбка погасла.
В голове у юноши пронеслось множество наинеприятнейших перспектив, но, слава Мерлину, Гермиона не дала ему углубиться в эти мысли:
–Нет-нет, только не начинай вопить о том, как ты сожалеешь! Сожалеть-то ведь не о чем: все было прекрасно. А теперь отвернись, мне надо одеться…
Драко выполнил просьбу, хотя и не видел в ней никакой логики: чего уж теперь стесняться…
Итак, через определенное, хотя и довольно продолжительное, время, молодые люди привели себя в порядок, повторили тактику и стратегию поведения на суде и стали чинно-благородно дожидаться авроров, которые должны были отконвоировать подсудимого в суд.
В 12:30 в палату вошли пять авроров, которые надели на Драко наручники и, держа его на прицеле своих волшебных палочек, повели к выходу из больницы. Гермиона следовала за ними.
Впервые за много месяцев Драко увидел солнце. Силы природы решили, что, несмотря на то, что ноябрь в Великобритании обычно пасмурный, в этот день это правило можно нарушить.
И природа не подкачала. Солнце сияло, пели какие-то птички, небо было безоблачным…
Все это внушало Драко надежды на лучшее.
Его провели к обычному на вид маггловскому микроавтобусу с тонированными окнами и довольно грубо запихали внутрь. Гермиона влезла внутрь сама.
Внутри было ясно, что микроавтобус предназначен для перевозки преступников. Зарешеченные окна, массивная дверь и спартанский интерьер.
–А почему меня везут на машине, а не отправляют порталом или через каминную сеть?–тихо спросил Драко.
–Они боятся, что их могут взломать и перехватить тебя.
–Весело.
–Да куда уж веселее.
Только когда микроавтобус подъехал к зданию суда, Драко понял, насколько сильно общественное мнение…
К черному ходу, где аврор-водитель хотел припарковаться–чтобы не привлекать к Драко внимания–их не пустили. Люди просто загородили дорогу. Некоторые несли плакаты с надписями "Руки прочь от Малфоя!", "Так, Малфой!". На большинстве были серо-зеленые шарфики, шапочки, ленточки…
Плюнув и выругавшись, водитель подъехал к центральному входу. Там толпа была еще больше. На небольшой сцене выступала группа "Гоп-Гоблины". Увидев подъезжающий микроавтобус, солист еще громче заорал припев:
"О-о, Драко Малфой!
Да, мы с тобой, хой!
Мы от тебя в угаре, бой!
Хоть все говорят, ты жутко плохой!
Держись, Малфой,
Наш клевый герой!"
–Видишь, как ты популярен…–улыбнулась Гермиона.
Каким-то образом аврорам удалось протащить Малфоя в зал суда. Тот был битком набит. Драко сумел различить многочисленных Уизли (за исключением Рона), которые незаметно (как им казалось) начали ему подмигивать, Дамблдора, профессора Снейпа и еще многих знакомых ему людей…
Место обвинителя уже было занято Золотым Мальчиком.
Прокурор Уайтмен, оказавшийся сухоньким смуглым старичком дистрофичного вида, тоже был на месте.
Драко препроводили на скамью подсудимых, а Гермиону–на место адвоката.
Им пришлось подождать еще довольно долго, но вот, наконец, раздался властный голос:
–Встать, суд идет!
И в зал вошли тринадцать человек.
Судья и присяжные.
Суд. 4 ноября 1996 года, понедельник.
–Встать, суд идет!
И в зал вошли тринадцать человек.
Судья и присяжные.
Драко зорко разглядывал их.
Впереди шел судья— Сэмюэл Нивел. Это был высокий средних лет брюнет в прямоугольных очках, на лице у которого застыло выражение "я-все-решу-сам".
За ним следовали "люди Дамблдора"— Кингсли Бруствер–здоровенный лысый негр, Амелия Боунс–поджарая женщина с моноклем, Гризельда Марчбенкс–сморщенная низенькая старушенция.
Затем шествовали нейтралы: Фредерик Паркер–высокий собранный шатен с узенькими усиками, Джоанна Софтхарт–пухлая женщина средних лет с глазами бассет-хаунда, Муфалда Хмелкирк–старуха с носом, напоминающим ястребиный клюв, и Кетрин Чайлдкиллер–тонкогубая коротко стриженная хмурая брюнетка.
Замыкали шествие бывшие сторонники Фаджа и Амбридж: Кристиан Дикинсон–сутулый человечек с неприятной усмешкой и желтыми прокуренными зубами, Грейси Лу Фрибуш–пергидролевая толстая блондинка с псевдоголливудской улыбочкой, Эмерик Хиггс–скрюченный лысый старикашка, Отто Хинкус–здоровенный толстяк с очень короткой шеей и багровым лицом, Дениэл О'Лири–самодовольный блондинистый хлыщ, одетый с претензией на вкус.
Судья занял свое место, присяжные расселись за столами по правую руку от судьи.
Немало времени ушло на различные формальности, но, наконец, суд начался…
–Слушается дело "Гарри Джеймс Поттер и Британское Министерство Магии против Драко Люциуса Малфоя"!
–Защита готова,–отреагировала Гермиона.
–Обвинение готово,–проскрипел прокурор.
–Приступайте. Обвинение вызывает свидетелей…
…Итак, мистер Поттер, вы утверждаете, что на месте обвиняемого вы поступили бы так же?
–Да, господин прокурор. Мои родители погибли–всхлип в зале— но если бы они у меня были, и какой-то мерзавец… прошу прощения, если бы какой-то… человек… вздумал засадить бы их в тюрьму, я бы ему отомстил.
–Но вы понимаете, что это противозаконно?
–Да, господин прокурор. Но родители… это… это святое.
Драко подумал: "Неплохо Дамблдор его натаскал. Видать, я и вправду ему нужен…"
–Перекрестный допрос?–спросил судья у Гермионы.
–Да, Ваша Честь. Мистер Поттер, если вы признаете, что месть за родителей–незаконный, но морально допустимый поступок, это означает, что вы не можете осуждать подсудимого, ведь на его месте вы поступили бы так же?
–Да, мисс.
"Они что, издеваются друг над другом? "Мистер Поттер", "да, мисс"… Словно они видят друг друга в первый раз!"
–Прошу обратить внимание, Ваша Честь. Истец признал, что не имеет претензий к обвиняемому.
–Протестую!–выкрикнул прокурор.
–Протест принимается. Истец не заявлял об этом.
–Можете считать, что заявил, Ваша Честь. Я не имею к нему претензий…–произнес "мистер Поттер".
–Прошу присяжных принять это к сведению… Однако, к ответчику предъявило обвинение еще и Министерство Магии.
–Ваша Честь, защита хочет сделать заявление! Мы считаем министерское обвинение абсурдным! Ответчику предъявляется обвинение в государственной измене за нападение на частное лицо, не состоящее на государственной службе!
–Протест!
–Обвинение, поясните.
–Мистер Поттер–лицо, крайне важное для всего магического сообщества!
–Чем же это мистер Поттер так важен для него?
–Прекратите паясничать! Вы прекрасно знаете, чем! Ваша Честь, защита оскорбляет обвинение!
Хлынувшая в зал толпа любопытных оттеснила Драко от Гермионы и выпихнула его в коридор. Чудом спасшись от толпы журналистов, он попытался окольными закоулками пробраться к Гермионе, но когда он проходил по безлюдному коридору, чьи-то сильные руки ухватили его за плечи и втянули в стенную нишу…
В следующей главе вы узнаете, кто же схватил Драко, и что же у него будет с Гермионой…
Le finale grand. 4 ноября 1996 года, понедельник.
… Хлынувшая в зал толпа любопытных оттеснила Драко от Гермионы и выпихнула его в коридор. Чудом спасшись от толпы журналистов, он попытался окольными закоулками пробраться к Гермионе, но когда он проходил по безлюдному коридору, чьи-то сильные руки ухватили его за плечи и втянули в стенную нишу…
Затем одна из рук плотно прижалась к его губам, не давая ему закричать.
–Тихо, Драко, тихо,–прошептал смутно знакомый голос,–сейчас ты все поймешь… Только не вздумай закричать или убежать…
Его развернули лицом к говорящему, и Драко понял, что совет не кричать был не напрасным…
Перед ним стоял человек, которого все считали погибшим!
Люциус Малфой.
Его отец.
–Кричать не будешь?–иронически улыбаясь, спросил Люциус.
Драко по возможности отрицательно помотал головой, и Люциус убрал руку.
–Здравствуй, сын.
–Здравствуй… папа…
–Я вижу, ты удивлен… Что ж, я тебя понимаю…
–Но как!!?
–Сейчас объясню. Слушай… Уже почти восемнадцать лет назад мы с Нарциссой решили порвать с Лордом. Но… ты знаешь закон этой организации: "Вход–галлеон, выход–два". Нас бы убили. Именно поэтому, когда Лорд возродился, мы не были первыми из тех, кто вернулся: мы надеялись, что он забыл про нас… Ха, не тут-то было… И тогда мы разработали план: умереть. То есть имитировать смерть и сбежать на маленькие острова в Тихом Океане… У меня уже были средства под другим именем для этого плана… Мы лишь искали удобный повод…
–И нашли.
–Да. Прости, сын.
–Ничего–ничего… Знаешь, папа, я тут жениться собрался…
–На Гермионе Грейнджер?
–ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ!!?
–Не кричи. Ты думаешь, на этих островах нет газет?
–Там уже и об ЭТОМ пишут?
–Нет. Я просто сложил два и два…
–И что?
–Плодитесь и размножайтесь, дети мои…
–???
–А ты хотел, чтобы я тебя проклял?
–Нет, но…
–Сын, ты что, всерьез принимал все то, что я говорил?
–Да…
–Боже, вот ведь воспитали на свою голову… Ладно. Привет тебе от матери. Может, лет через двадцать встретимся. Все наше имущество завещано тебе. Прощай, сын.
–Прощай.
И Люциус Малфой исчез. Драко даже не успел заметить, куда тот пошел… Впрочем, его это уже не так сильно интересовало. У него были куда более важные дела...
–Гермиона! Стой, Гермиона!
–Да, Драко, я слушаю…
–Спасибо тебе…
–Да ладно… Знаешь, это было весело… Может мне стать адвокатом?
–Гермиона, у меня к тебе серьезный разговор…
Девушка как-то сразу помрачнела.
–Да уж догадываюсь… Ладно, давай…
–Гермиона…–во рту сразу стало сухо, коленки задрожали,–Гермиона… я… я люблю тебя, и… и…
Гермиона терпеливо ждала.
–И… И я хочу сказать тебе: выходи за меня замуж! Ну… ну… не сейчас, после Хогвартса… хотя можно и сейчас!
Гермиона вздохнула.
–Знаешь, Драко… Черт, это сложно объяснить, но… В-общем… Извини. Нет.
–Но почему?–спросил Драко. Ему хотелось прислониться к стене, закрыть глаза и умереть, но он все еще надеялся на лучшее.
–Драко… Ты… Ты очень хороший. Ты умный, веселый, красивый, с тобой здорово… Но давай останемся друзьями.
–Почему?–тупо повторил Драко.
–Понимаешь… Я же говорю, ты замечательный… Но я люблю одного рыжего дебила…
–Но вы же поссорились…
–Да. Но мы скоро помиримся…–беззаботно сказала Гермиона.
–А как же…
–А как же эта ночь, ты хотел спросить? Никак. Можешь считать это минутной слабостью. Впрочем, это так и было… Но я нисколько об этом не жалею.
–Не верю!–истерически выкрикнул Драко.
–Что ж… Ты уверен, что хочешь знать правду?
–Да…
–Хорошо. Ты знаешь, что этот процесс не имел никакого отношения ни к тебе, ни к Гарри. Решалось, какая политическая партия придет к власти–не официальной, а настоящей власти. И Дамблдор знал, что он обязан выиграть. Такие, как Фадж, почти привели Великобританию к поражению в этой войне с Волан-де-Мортом. И он предложил мне…
–Переспать со мной?–хрипло спросил Драко. Он не верил своим ушам…
–Нет, он для этого слишком старомоден. Он предложил мне поиграть с тобой в любовь, но я пошла по пути наименьшего сопротивления. И, как я уже говорила, нисколько об этом не жалею.
Драко был раздавлен.
–А Рон? Он знает?–не нашел он ничего лучшего, чтобы спросить.
–Не знает. И никогда не узнает, НАДЕЮСЬ. Я думаю, что ты не будешь мстить мне ТАКИМ образом.
–Ты права. Не буду.–Драко уже овладел собой–внешне, во всяком случае.–Скажи мне номер твоего банковского счета–чтобы я знал, куда перечислить гонорар за услуги пресс-агента, PR-менеджера и адвоката.
–Я пришлю его тебе.
–Вместе с приглашением на твою свадьбу, хорошо?
Не дожидаясь ответа, Драко резко повернулся и пошел к выходу.
Vova
