Гарри, Рон и Гермиона шли в Большой зал на обед. Последним уроком у них были Чары, где профессор Флитвик рассказывал о теории перемещения во времени на большие расстояния. Эта область магии была чрезвычайно мало изучена, поэтому нет ничего удивительного в том, что она так сильно заинтересовала Гермиону.
-Ну скажи мне, Герм, что может быть такого интересного в природе этого «временного контиума»?
-Континиума, Рон. Как ты не понимаешь, ведь благодаря возможности перемещения во времени можно совершить столько всего.… Сколько «белых пятен» истории оказалось бы заделано! Это же незаменимый источник знаний! — начала горячиться Гермиона, в который раз пытаясь объяснить рыжему эти прописные истины.
— Гарри, ну скажи ему!
-Гермиона, может и не стоит лезть в это дело. Помнишь, что едва не произошло на третьем курсе? Ты ведь сама говорила, что ни в коем случае нельзя нарушать ход истории. Это может повлечь за собой серьезные последствия,— попробовал успокоить подругу Гарри.
-Просто-напросто надо быть осторожными. Это преступление, упускать такой шанс. Каждое разумное существо должно знать и чтить свою историю, — не на шутку разбушевалась староста,— а не спать на таких важных и интересных предметах! Мир не крутиться вокруг одного только квиддича!
-А жаль,— буркнул Рон, за что получил легкий подзатыльник от Гарри.
-Гарри, вспомни, именно благодаря маховику времени мы смогли помочь Сириусу! — не сдавалась Гермиона.
-Но тогда мы переместились всего на 2 часа, а ты рассуждаешь о перемещениях на гораздо более длительные расстояния.
-Да и вообще, ты так говоришь, будто уже набирается экспедиция, — встрял Рон.
-Не знаю, как вы, а я собираюсь пойти в библиотеку и найти там весь имеющийся материал на эту тему,— обиделась девушка.
*~*~*~*~*~*
Вечер пятницы не был тем временем, когда в библиотеке собирается куча народа, и Гермиона рассчитывала, что именно сегодня ей никто не помешает. Тихонько прикрыв за собой дверь, она прошла вглубь библиотеки, к отдельно стоящим стеллажам с запылившимися книгами по чарам. Оглядевшись, девушка вздохнула и, погруженная в свои мысли легко провела кончиком указательного пальца по корешкам старых фолиантов. Гарри и Рон. Ее лучшие друзья. Единственные, тут же поправилась девушка. Как они не понимают, сколько силы, власти, могущества сокрыто в этих книгах. Стоит только внимательнее вглядеться в пожелтевший пергамент, и тайна, что он хранит, откроется волшебнику.
Звук хлопнувшей двери вывел юную гриффиндорку из раздумий. Быстро пробежав глазами названия книг, она выбрала три фолианта и села за стол, погрузившись в чтение.
Через пять часов лежавший перед ней пергамент покрылся заметками, перечеркнутыми изображениями рун, причудливыми стрелочками и списками каких-то компонентов. Девушка устало откинулась на спинку стула и потянулась. Все-таки вечер прошел не зря.
По крупицам, собирая информацию из разных книг, ей удалось воссоздать рецепт порошка времени. Если верить старинным фолиантам, он обладал силой переноса мага не только во времени, но и пространстве. Правда, — сокрушались те же источники — еще никто не смог перенестись на длительные расстояния, так что, в определенном смысле, порошок этот бесполезен, и проще пользоваться хроноворотом.
Гермиона потерла лоб и склонилась над своими записями. Это обещало стать блестящим выпускным проектом. Если только ей удастся добиться усиления свойств порошка. А для этого ... Да, для этого нужно попасть в запретную секцию. В голове девушки начал сформировываться план действий.
*~*~*~*~*~*
Поздно ночью в гостиной Гриффиндора скрипнула половица. Портрет отъехал в сторону, и Полная Дама недовольно заворчала. Невидимка закрыл за собой портрет, и только приглушенный звук торопливых шагов выдавал его присутствие.
Скрипнув, отворилась дверь библиотеки, и, придерживаемая чьей-то рукой, тихо закрылась за полуночным посетителем. Вспышка заклинания осветила вход в запретную секцию.
А еще через два часа за невидимкой закрылся портрет Полной Дамы. Дело сделано.
*~*~*~*~*~*
Все выходные Гермиона где-то пропадала. Гарри и Рон в недоумении переглядывались между собой, но не решались ни о чем спросить девушку, которая присутствовала только на завтраке в Большом зале.
— Гарри, у нее кто-то есть — мрачно заявил Рон после обеда в воскресенье.
— Не говори ерунды, Герми бы нам сказала.
— Да ты что! Ее нет с нами все выходные. Вчера мы были в Хогсмиде, она даже туда не пошла!
— Рон, не волнуйся так. Или, у тебя есть личные мотивы? — Гарри подмигнул мгновенно покрасневшему Рону. — Поговори с ней завтра, может, она откроет тебе причины своего длительного отсутствия?
*~*~*~*~*~*
-Осторожнее, пожалуйста,— в который раз предупредила профессор Росток, — Они очень привередливы.
Сегодня на Гербологии гриффиндорцы вместе с ревенкловцами изучали дикие звездоцветы. Цветы были доставлены в Хогвартс из Сирии три дня назад, и профессор показывала студентам, как правильно пересаживать их в грунт. Это были очень редкие цветы. На Земле осталось всего одно место, где они росли, и потому оно было признано заповедником. Одной из причин резкого снижения популяции этих цветов в последние три века были их магические свойства. Они, к примеру, входили в состав зелья для мгновенного изучению языков. Что касается других свойств.… Эти знания были утеряны. Свое название звездоцветы получили за бутон из пяти остроконечных лепестков лилового цвета. Раз в год, в самую короткую летнюю ночь, бутоны раскрывались и начинали светиться легким потусторонним светом. Тем, кому посчастливилось взглянуть в этот момент на поляну, где росли эти чудесные цветы, казалось, что по ней рассыпаны тысячи звезд.
В комплекте с цветами прибыли крошечные цветочные эльфы, живущие на звездоцветах.
Перелетая с цветка на цветок, эльфы переносили на своих тельцах и крылышках пыльцу, тем самым, работая опылителями. Они летали по теплице и весело звенели. Присутствие эльфов делало урок полным впечатлений. Учеников, в особенности девушек, больше заботили волшебные крохи, нежели сами цветы. Это заставляло профессора Росток быть все время начеку и следить за тем, чтобы ни один цветок не был поврежден нерадивыми детьми.
-Поаккуратнее, мистер Томас, прошу вас. Надо прикапывать на два дюйма, а не по самый бутон, — охала она, пробегая мимо зазевавшегося гриффиндорца.
Наконец, прозвенел звонок, и ребята, радостно галдя и делясь впечатлениями, высыпали из теплицы.
Проходя чуть позднее мимо кабинета Чар, Гермиона затормозила:
-Подождите минутку, я хочу посоветоваться с профессором Флитвиком по поводу моего проекта,— она полезла в сумку.
-Может, я пойду вперед? Джинни просила потренировать ее. Хочу успеть до того, как начнется дождь.
-Угу, Гарри, иди. Хммм… куда же я положила свои записи? — бормотала девушка. — Рон, подержи, — сунула она в руки парню небольшой сверток.
-Что это?— поинтересовался он.
-Мой проект.
Рон, будучи от природы невероятно любопытным, недолго думая, приоткрыл сверток.
В нем находился какой-то серебристый порошок.
Вдруг, юноша почувствовал, какое-то копошение. Сунув руку в карман, он выудил оттуда маленького цветочного эльфа. Тот пискнул и зазвенел крылышками. Пыльца с его тельца взметнулась в воздух и осела на поверхности порошка в руках Рона. Рыжий не обратил на это внимания, так как в конце коридора послышался шум, что-то громыхнуло.
Не раздумывая, гриффиндорец побежал на шум. Повернув за угол, он увидел, как по полу, яростно молотя друг друга, катаются два парня. Одним из них был Гарри, другим — Драко Малфой. Бросившись на помощь другу, рыжеволосый споткнулся о шлем от доспехов, и сверток выскользнул из его рук, осыпав противников серебряной пылью. Только что появившаяся из-за угла Гермиона, не заметила этого. Гриффиндорская староста подбежала к парням и, достав полочку, заклятием попыталась разнять их.
И тут произошло что-то непонятное. Гарри и Драко не отлетели в разные стороны, как должны были. Их окутал густой серебряный туман, быстро принявший лиловый цвет. Когда туман рассеялся, в коридоре кроме Гермионы и Рона никого не оказалось.
Глава 2.
«Мы послали тебя только как милость для миров»
(Сура 21, Аят 107)
Солнце жгло нещадно. Раскаленный песок пек ноги даже сквозь подошвы ботинок. Перед глазами все плыло. Песок скрипел на зубах, стремился попасть в нос и глаза. Хотелось пить.
Уже третий час Гарри брел по обжигающей пустыне. Как он здесь оказался, юноша не знал. Последним воспоминанием была драка с Малфоем. Потом какой-то туман, и в глазах потемнело.
Очнулся он от невероятно яркого солнца, бьющего в глаза. Сейчас Гарри заставлял себя идти дальше исключительно благодаря силе воли. Он знал, что если остановиться, то умрет.
Тонкая нить надежды уже начала ускользать, когда вдалеке показались башни какого-то города. Гарри не хотел думать о том, что это может быть мираж, оптический обман. Он собрал остатки сил, и направился в ту сторону. Подойдя ближе, гриффиндорец увидел высокую белую стену с огромными железными воротами. Когда Гарри уже почти подобрался к ним, в глазах снова потемнело, и он рухнул на землю, лишаясь чувств.
*~*~*~*~*~*~*~*
Сознание возвращалось, в уши хлынул поток звуков, резкий свет жег роговицу даже сквозь полотно сомкнутые веки. Боль разлилась по телу, опаляя кожу огнем. Гарри поморщился и застонал.
— Хвала Магомету, он проснулся! — проскрипели у него над ухом. — Барира, немедленно сообщи об этом Хишаму! А ты, Аббас, отправляйся к визирю. Пускай он доложит нашему халифу, да продлит Аллах его годы, что Халид приходит в себя!
Юноша разлепил глаза и огляделся. Просторную комнату, всю задрапированную шелком пастельных тонов, освещало полуденное солнце. Ласковые лучи играли на низком отполированном столике из черного дерева,
огибали серебряные тарелки и отсвечивали ярко-красным жидкость в сосуде. Судя по ощущениям, он лежал на мягчайшей перине. На край кровати волнами ниспадал прозрачный балдахин.
Нежные руки поправили его подушку, и Гарри очнулся окончательно.
— Где я? — просипел он.
— Вы в своем дворце, принц, — пожилой человек в причудливом халате и чем-то, очень похожем на полотенце, намотанное на голову, склонился у изножья кровати в почтительном поклоне. — Аватиф, ну что ты стоишь, шайтан тебя задери, поднеси ему вина, — тихо, но очень твердо, с откуда-то появившимся металлом в голосе произнес
он, обращаясь к миловидной девушке.
Та покраснела, и мгновенно бросилась исполнять приказ старичка. Поддерживая Гарри за плечи, она помогла ему принять полусидящее положение, и понесла бокал с рубиновой жидкостью к сухим и потрескавшимся губам юноши. Гарри отхлебнул немного, с удовольствием ощущая, как жидкость стекает вниз, смачивая пересохшее горло. С жадностью он припал к бокалу и выпил все до дна.
— А кто вы? — наконец, смог выговорить он, утолив жажду.
— Э… — красноречиво выразился старик, и удивленно уставился на юношу. — Вы не помните меня?
— Почему я должен вас помнить? — вежливо спросил Гарри, решив, что старичок
рехнулся, а с сумасшедшими не спорят.
— Я лекарь, светлейший принц. Маахир мое имя. Вы долго отсутствовали. Вас пытали. Мы нашли вас на закате солнца.
— Принц? — от удивления Гарри открыл рот.
Старичок кивнул, собираясь что-то сказать, но ему помешал грохот распахнувшихся от сильного удара дверей. В комнату ворвался высокий, стройный молодой человек.
— Халид! Я думал, Аллах забрал тебя! Слава милостивому и милосердному, ты жив!— с этими словами странный юноша схватил Гарри в объятья и крепко прижал к себе.
Сперва Гарри опешил от такого сильного проявления чувств со стороны молодого человека, но быстро оправился и попытался высвободиться.
— Что с тобой, брат? — беспокойно спросил молодой человек, которого, как выяснилось позже, звали Хишамом.
— Ничего опасного, мой принц, — избавил Гарри от ответа Маахир.— Разбита губа, несколько синяков на теле и перегрев на солнце. Однако, похоже, у вашего младшего брата случилась временная потеря памяти, поэтому он никого не узнает. Это могло произойти в результате удара головой. Шрам на лбу у принца Халида, да будут благословенны его потомки, служит тому подтверждением.
У Гарри на этот счет было свое мнение, но он решил промолчать. Пусть все так и остается. А он тем временем постарается понять куда, а главное, как он попал. Он уже достаточно пришел в себя, чтобы понять, что Хогвартсом тут и не пахнет, что его приняли за кого-то другого, и что его волшебная палочка, без которой он чувствовал себя удивительно незащищенным, пропала вместе с очками. Впрочем, исчезновение последних не слишком его беспокоило. Вероятно, в процессе перемещения в организме произошел какой-то дисбаланс, и зрение полностью выправилось.
— Но я думаю, что память в скором времени вернется, продолжал лекарь.— А сейчас принцу Халиду следует отдохнуть.
— Да, ты прав,— сказал молодой человек. — Отдыхай, брат, мы поговорим завтра.
Когда он встал, Гарри получил возможность получше разглядеть его. Хишам был одет в просторные шаровары, богато расшитый халат и тюрбан. На поясе у него висел инкрустированный драгоценными камнями кинжал. Он был смугл, с выглядывающими из-под тюрбана черными волосами, высокими скулами, аристократичными чертами лица, гордым профилем. Его карие глаза, казалось, прожигали насквозь. Араб.
“Что ж, одно я понял точно”,— подумал Гарри — “эти люди — арабы”.
Следом мелькнула другая мысль: “А на каком языке мы говорим?”
*~*~*~*~*~*~*~*
Хишам покинул комнату, и Маахир обратился к Гарри:
— Не желаете ли совершить омовение, принц?
“Омовение? Хм.… Это было бы не лишним” — решил парень.
— Да, конечно,— ответил он.
Маахир хлопнул два раза в ладоши, и в покои впорхнули девушки, которые присутствовали в комнате, когда Гарри очнулся. Так, во всяком случае, решил сам Гарри, поскольку на девушках были покрывала, закрывавшие их с головы до ног.
— Прошу вас, мой господин, — произнесла одна из них, делая приглашающий жест в сторону небольшой двери.
Гриффиндорец последовал в указанном направлении. Он уже достаточно крепко стоял на ногах.
За дверью оказалась комната, отделанная полированными мраморными плитами. По середине располагался небольшой бассейн, наполненный горячей водой. Это было видно по исходящему от нее пару.
Каково же было удивление и смущение парня, когда девушки, скинув одежду, начали раздевать и его.
— Что вы… не на…— начал было он, заливаясь краской.
— Мы поможем вам совершить омовение, мой господин, — с почтением сказала одна из девушек.
Спорить было поздно. Они знали свое дело. Вся одежда с Гарри уже была снята. Чтобы хоть как-то прикрыться, он поторопился залезть в воду.
Девушки стали оттирать его тело и волосы речным песком, споласкивая набранной в кувшин водой. Гарри чувствовал, что сейчас просто сгорит. Он был уверен, что по цвету сейчас напоминает Ронову шевелюру. Вряд ли возможно покраснеть сильнее. Точно не возможно.
Завернувшись в полотенце, Гарри просто вылетел из купальни.
*~*~*~*~*~*~*~*
В комнате уже кто-то побывал. На столе стоял кувшин и ваза с фруктами. Чтобы хоть как-то скрыть от вышедших следом служанок свое смущение, он запихнул в рот дольку сочного персика. Мммм… Ему показалось, что ничего вкуснее он в жизни не пробовал. Похоже, даже фрукты здесь имели совершенно другой вкус.
Обернувшись, Гарри понял, что уже давно остался один в покоях.
“Что ж”,— решил он — “в том, что здесь происходит, можно разобраться и завтра”. И повалился на мягкую кровать.
Как только голова Гарри коснулась подушки, он провалился в сон.
Глава 3.
Когда сердце рыдает о потерянном,
дух хохочет от обретенного.
Первые лучи встающего солнца позолотили причудливые башни Дамасской мечети, согревая своим теплом слегка охладившийся душной арабской ночью мрамор плит.
Повсюду витал аромат раскрывающихся на встречу восходу цветов. Город побуждался ото сна, на узких улочках, где не разминутся порой ишак с человеком, появлялось все больше оборванцев, снующих туда сюда. Раздавался звон, и, кое-где были слышны цветистые восточные ругательства. “Вах! Сын шайтана!” “Загляни моему верблюду под хвост!” …. Но все мгновенно стихло, как только с минарета полились первые звуки молитвы. Арабы внимали муэдзину, совершая утренний намаз.
Гарри подскочил на кровати, испуганно сжимая покрывало. Солнце едва взошло, а все вокруг оглашали какие-то крики. Судя по всему, кричал мужчина. Юноша беспокойно заозирался. События вчерашнего дня нахлынули на него, затопив беспомощно трепыхающееся сознание. Итак, он подрался с Малфоем, потерял сознание, и, в результате, вместо вполне привычного больничного крыла попал к арабам, а вместо уверенных рук мадам Помфри, в объятия неизвестного юноши, с красивым именем Хишам.
Гарри решил осмотреться, попутно пытаясь привести мысли в порядок. На низком столике посреди его (?) громадных покоев все так же стоял кувшин с вином и огромная тарелка, доверху наполненная фруктами. Названия некоторых он знал, а какие-то не видел даже в Хогвартсе. Причудливой формы с необыкновенно сладким запахом.
Комната напоминала покои восточного дворца. Смутно вспоминая что-то, из Истории Религий, которую им преподавали, по крайней мере, из той части, которую он не проспал, мальчик постарался оценить ситуацию. Огромные покои, дворец, арабы, омовения с девушками, лекарь, Хишам… Вероятно, они путают его с наследником? Сыном, как его там, шейха? Или эмира? Гарри сосредоточенно потер лоб. Ему никогда не давались эти придворные определения. Палочки по-прежнему не было нигде, что весьма огорчало юношу. Без нее он чувствовал себя абсолютно беспомощным.
От злости, пнув ногой кровать, и сильно ударившись, он, наконец, обрел относительное душевное спокойствие, и продолжил размышлять. С чего все началось? Драка, Малфой. Краем глаза гриффиндорец заметил выбегающего из-за угла Рона. Вот он подбегает к ним, спотыкается, из его рук что-то вылетает… серебряная пыль покрывает руки, одежду, лицо… в них со слизеринцем ударяет заклинание, выкрикнутое Гермионой. Дальше темнота.
Так вот оно что! Серебристый порошок. Ну, друзья… спасибо, удружили. Что это было, конечно, уже не узнаешь. А результат известен. Гарри сидел на огромной кровати, посреди громадных покоев в восточном стиле абсолютно голым… Мерлин, он же вчера так и не оделся! Юноша вскочил и возобновил поиски с утроенным усердием, ища, в этот раз, хоть какие-то предметы одеяния. Он и не заметил, как крики незнакомого мужчины за окном сошли на нет, и вместе с ними исчезло его уединение.
Двери покоев отворились, и внутрь скользнули две девушки, одетые в полупрозрачные шаровары и туники, расшитые разноцветными нитками.
— Господин уже совершил утренний намаз*?
— А? — обернувшийся на шум, и моментально покрасневший при виде девушек, впорхнувших в его комнату, Гарри представлял довольно комичное зрелище. Однако девушкам так не показалось.
— Мы принесли вам одежду, господин, — девушки склонились перед ним, очевидно, ожидая его реакции.
— Эээ хорошо, — промямлил Гарри, — положите ее сюда и уходите. Юноша указал рукой на кровать.
— Нет, господин, не прогоняйте нас — наперебой затараторили служанки, — мы поможем вам одеться.
— Не надо, что вы, я сам, не хочу!
Гарри предпринял попытку избежать пыла юных красавиц, но не тут то было. Они, с ловкостью, свидетельствующей о солидном опыте в этих делах, буквально за секунду облачили его в шелковые шаровары, богато украшенную тунику, слегка укороченную, и оттого не закрывавшую пупок, и водрузили на голову тюбетейку. Гарри очень гордился, внезапно вспомнив название этого мусульманского головного убора.
Закончив, девушки хихикая выпорхнули из покоев, оставив юношу в растерянности изучать новый стиль одежды.
Лишь только он успел как следует рассмотреть свои шаровары и весьма странную, но очень удобную обувь, двери снова распахнулись и двое стражников заняли свои места по бокам от дверного проема. В покои вплыл низенький полноватый мужчина в очень жарком на вид плотном халате зеленого цвета, и полотенцем на голове (“чалма” очень вовремя пришло в голову Гарри). Мужчина отвесил почтительный поклон юноше, почти подметая своей бородкой мраморный пол покоев, затем выпрямился и чинно, с важностью надутого павлина произнес:
— Светлейший Халиф Абд аль-Малик ибн Марван и его старший сын Хишам ибн Абд аль-Малик! Да продлит всемилостивый и милосердный Аллах их годы!
И взору Гарри предстали двое мужчин. Одного он помнил. Молодой араб, заключивший его в объятия. Хишам. Сегодня на нем так же красовалась тюбетейка, не скрывающая густых черных волос, красиво спадающих на плечи. Резко очерченные скулы выделялись на смуглом лице. Брови вразлет, большие миндалевидные глаза, опушенные длинными ресницами. Стройный, подтянутый, он более всего походил на роль арабского принца. Принца на прекрасном арабском скакуне.
Гарри поймал себя на мысли, что слишком пристально разглядывает мужчину, и слегка покраснел. Судя по усмешке, играющей на губах Хишама, его смущение не осталось незамеченным.
Араб шагнул вперед, и вновь заключил Гарри в объятия.
-Халид, я так рад, что ты жив! — прошептал он на ухо обалдевшему юноше.
— Нда…да…я тоже… рад. В некоторой степени, — замялся гриффиндорец.
— Маахир сообщил нам о несчастье, постигшем тебя, сын мой. Шайтаны забрали твою память, — при звуках глубокого бархатного голоса Хишам отпустил юношу и сделал два шага назад.
Голос принадлежал другому мужчине. На вид ему было около 40. Такой же статный, красивый араб, с проседью в небольшой густой бороде и цепким взглядом темных, как ночь, глаз. Во взгляде, обращенном на Гарри, плескалась нежность и улыбка.
— Подойди, сын мой Халид! — величественно провозгласил тот, и юноше пришло в голову, что по-другому тот говорить просто не умеет.
Гарри сделал несколько шагов в сторону халифа и растерянно замер. Абд аль-Малик, заметив его растерянность, протянул руку.
“Руки надо целовать” — пронеслось в голове гриффиндорца и он, опустившись на одно колено, припал губами к сухой коже руки правителя. Судя по одобрительным возгласам, он все сделал правильно.
— Я счастлив вновь лицезреть тебя, сын. Аллах услышал мои молитвы и вернул нам. Он справедлив к тем, кто внимает ему с почтением. Грязные шакалы шииты еще заплатят за то, что посмели поднять нечестивые руки на Халида ибн Абд аль-Малика, сына халифа Дамаска, — слегка пафосно произнес старший мужчина. — Твоя память вернется к тебе, мой мальчик. А пока твой брат, Хишам, будет везде следовать за тобой, вновь обучая тебя всему, что ты знал раньше.
При этих словах молодой араб почтительно склонился перед халифом.
— Да, отец. Я позабочусь о юном Халиде.
— Вы ошибаетесь,— пролепетал Гарри — я не Халид, я вообще не отсюда…
Понимающие улыбки присутствующих ясно показали, что назад пути нет. Теперь он — Халид, принц Дамаска.
“Мерлин, что происходит? Почему я здесь?” — в сотый раз задавал себе вопрос Гарри, идя по красочно расписанным арабской вязью коридорам дворца, своды которых, казалось, уходили куда-то далеко в небо.
Хишам вывел его в дворик, посреди которого весело журчал невысокий фонтан.
Гарри огляделся, и увиденное поразило его. Это был удивительной красоты сад, в котором пели какие-то птицы, их трели обволакивали невысокие деревца, с растущими на ветках фруктами, причудливых очертаний. Вокруг фонтана ходили павлины, важно распушив хвосты, которые при попадании на них солнечных лучей переливались всеми цветами радуги. От удивления гриффиндорец открыл рот.
— Нравится? — тихий голос Хишама прозвучал прямо над ухом, заставив Гарри вздрогнуть от неожиданности. Он обернулся и увидел, что араб стоит вплотную к нему, легкая улыбка играет на его губах.
— Да, очень. Тут красиво — признался он. Странно, но в обществе этого незнакомого ему мужчины, Гарри чувствовал себя спокойнее. От араба веяло заботой и пониманием.
— Ты всегда любил этот дворик, помнишь? Сюда ты приводил своих самых любимых наложниц…
— Наложниц? — голос юноши слегка сорвался на фальцет…
-… и читал им рубаи собственного сочинения, — тон Хишама смягчился, взгляд стал отстраненным и он продекламировал:
Дай коснуться, любимая, прядей густых,
Эта явь мне милей сновидений любых...
Твои кудри сравню только с сердцем влюбленным,
Так нежны и так трепетны локоны их!*
-Эт-то я написал? — от удивления Гарри забыл, что принц Халид не имеет к нему никакого отношения.
— Ты, мой юный брат. Это и еще много других. Ты человек множества достоинств и добродетелей. Разум вернется к тебе, и ты вспомнишь...
— Хорошо бы, — пробормотал смущенный гриффиндорец себе под нос.
Халифы, слуги, покои, шаровары, фрукты, вино, павлины, наложницы и рубаи о любви нескончаемой чередой крутились в его мозгу, тщетно пытавшемся обработать всю полученную информацию. Все сходится к тому, что он изменил место положение не только в пространстве, но еще и во времени! Гермиона с ее научными изысканиями!! Интересно, надолго от тут застрял? А может… навсегда? Потуги воспаленного мозга прервало деликатное постукивание по плечу.
— Халид? Что с тобой? Я несколько раз спрашивал тебя, но ты молчишь! Что нагоняет тень на твое лицо?
— Хишам — твердо сказал Гарри, — расскажи мне побольше обо … мне. Я хочу все вспомнить.
— С удовольствием, брат. Начнем, пожалуй, со скакунов. Ты любил их и бешеную скорость скачки больше жизни.
Они стояли на площадке перед конюшней. Солнце поднялось уже высоко, и начинало печь. Парило. Гарри сомневался, что у него получиться быстро научиться управлять лошадью. Конечно, обыкновенная лошадь не могла сравниться с гиппогрифом или тестралом, на которых Гарри уже доводилось кататься. Но в том-то и дело. Эти магические существа катали его сами, ими не надо было управлять. Гриффиндорец, ныне принц Халид, невероятно нервничал перед своим первым в жизни уроком верховой езды.
— Я меня есть для тебя подарок, Халид, — приобнял Гарри за плечи старший принц.
Хишам подал знак конюху, и тот вывел из стойла коня.
Что это был за конь! Гарри и не представлял себе, насколько красивы на самом деле прославленные арабские скакуны! Это был сравнительно небольшой конь с хорошо развитой мускулатурой. Он был вороным, без единого светлого пятнышка. Его смоляного цвета шерсть, казалось, поглощала весь окружающий свет. С уздечки животного свисали зеленые кисти. Он вскидывал голову и бил копытом от нетерпения. Гарри замер в восхищении.
— Это сын моего Кинжала. Двухлетка. Его зовут Ариэль, — пояснил Хишам. — Тебе он нравиться, о возлюбленный брат мой?
Конюх пробежал с конем перед принцами несколько кругов. Казалось, что Ариэль не бежит, а летит над землей, едва касаясь ее копытами.
— Он прекрасен,— искренне ответил Гарри.
— Он твой.
Урок продолжался уже три часа. За это время Гарри уже научился довольно сносно сидеть в седле и поворачивать коня. Пока только на шаге.
-Так, хорошо, Халид. Теперь попробуй повернуть направо, но только в этот раз используй еще и шенкель, — велел Хишам.
— Что? — удивился Гарри.
— Натяни правый повод, чуть наклони корпус в ту же сторону, и прижми крепче левую ногу к боку лошади, — объяснил принц.
Гарри так старательно пытался следовать полученным инструкциям, что чуть не скатился с седла. Когда он понял, какой подарок преподнес ему Хишам, то дал себе слово, что научиться ездить верхом во что бы то ни стало.
После нескольких поворотов, Гарри почувствовал, что и эту премудрость он освоил.
— А теперь попробуй проскакать рысью. Чуть ослабь натяжение поводьев и сожми бока лошади сильнее*.
Гарри выполнил все инструкции, но, похоже, малость переусердствовал. Красавец конь встал на дыбы, и парень, не удержавшись, вывалился из седла. К нему тут же подскочил взволнованный Хишам.
— Все ли с тобой в порядке, брат? Может быть, стоило взять коня поспокойнее? На конюшне много берберийцев, — Хишам помог Гарри подняться.— Не желаешь ли ты прервать урок?
— Нет, не надо, — Гарри хотел учиться управлять Ариэлем. — Я хочу повторить попытку.
Дальше обучение обошлось без подобных неприятностей. Гарри сидел с седле еще не настолько хорошо, как хотелось бы, но уже довольно уверенно. Он даже несколько раз осмелился послать коня в галоп.
Когда юноша слез на землю, все его тело, особенно бедра, ломило от усталости. Передвигался он с большим трудом. В его ближайших планах стояли ванна, и хороший ужин. Коня увели в стойло, а принцы направились во дворец.
Спустя несколько секунд после того, как Гарри вошел в покои, следом за ним туда впорхнули утренние служаночки. Они быстро раздели Гарри и провели в купальню. Тот больше не пытался спорить, понимая, что это бесполезно. Хотя жуткое смущение и не думало никуда деваться. Отмокая в горячей воде, Гарри чувствовал, как сходит часть напряжения, и расслабляются мышцы. К сожалению, полностью боль не исчезла.
Гриффиндорца помыли и переодели. Когда он вышел из купальни, на столе уже стояли подносы с едой, источавшей аппетитные ароматы. За столом ему прислуживали уже другие девушки. Одна наполняла кубок вином, другая подносила блюда. Баранина и рис с кукурузными лепешками — для Гарри это были чуть ли не экзотические блюда. Особенно учитывая тот факт, что, как слышал Гарри, их надо было есть руками. Поскольку ложек и вилок поблизости не наблюдалось, Гарри сделал вывод, что так оно и есть и попробовал освоить это новшество. На десерт был подан шербет, прославленное восточное лакомство. То ли все было настолько вкусным, толи он просто так сильно проголодался, а может и то, и другое вместе, но Гарри умял все это в один присест. Прислуживающие ему за столом девушки поклонились и унесли пустые подносы.
Наевшись, юноша откинулся на огромные пуфы, которые здесь, похоже, заменяли диваны.
Вскоре, к нему присоединился Хишам. Он извинился, что не смог составить компанию брату за трапезой, но вынужден был заниматься дворцовыми делами. Сегодня утром, сразу после утреннего намаза и разговора с вновь обретенным сыном, халиф отбыл по делам, не терпящим отлагательств в Медину. Его возвращение ожидается только через пару недель, так что необходимо было провести совет с визирем Насихом.
Гарри, ровным счетом ничего в этом не понимавший, сосредоточенно кивнул, и улыбнулся Хишаму.
— Халид, — принц устроился рядом, откидываясь на соседний пуф — нам надо поговорить, брат мой. Скажи, что ты не помнишь? Как много ты забыл?
— Я не помню почти ничего — тихо проговорил Гарри, слегка краснея от вынужденной лжи.
Лицо Хишама на секунду окаменело, он сжал кулаки, но быстро справился с эмоциями.
— Нечестивые дети шакалов. Клянусь Аллахом, они заплатят за это.
— Они?
— Халид, думаю, тебе предстоит постигать все мудрости с начала. Не сомневайся и не печалься, я помогу тебе! Но сначала… — Хишам три раза хлопнул в ладоши и в помещении появились три красавицы, в сопровождении трех сурового вида арабов с музыкальными инструментами. Гарри прежде никогда не встречал такие, и не знал их названий.
Арабы уселись в углу комнаты, и покои наполнила нежная музыка. Восточные ритмы подхватили девушки, и вскоре воздух звенел как монетки на одеждах наложниц. Девушки кружились в танце, сладострастно изгибаясь и ритмично двигая бедрами. Этот танец был самым эротическим зрелищем, которое когда-либо приходилось лицезреть Гарри. А танец продолжался, он увлекал за собой, сердце сладко сжималось и заходилось в ритме восточной музыки.
— Та, что слева — персиянка. Девушка владеет множеством особых искусств. — Хишам задорно подмигнул смутившемуся юноше, — в центре жемчужина моего гарема, нубийка.
Эту чернокожую красавицу нелегко было приручить, но теперь она ласкова, как котенок.
Ну а справа — северянка. Ее молочная кожа просто восхитительна на ощупь. Если хочешь, я могу подарить ее тебе, брат!
— Пожалуй, не надо… — пробормотал Гарри.
— Ты никогда не был стеснительным, мой милый Халид. Мы росли вместе и во всем помогали друг другу. Ты вспомнишь все это, но пока, позволь рассказать тебе.
Ты второй сын халифа. Наш род — благословенных Аллахом Омейяд на тебе не заканчивается, есть еще двое сыновей. Басам и Наим, но они совсем дети. Мы в великом Дамаске. Ты пропал два восхода луны назад. Вероломные собаки шииты напали на твою охрану и похитили тебя. Мы думали, что Аллах забрал тебя к себе, но он милосерден, и не позволил случиться беде. Мы обязательно отомстим за тебя, брат, — глаза Хишама сверкали гневом, а губы кривились.
— Брат, успокойся, сейчас все позади. Я с вами. — Гарри, желая успокоить пыл араба, взял его руку и слегка сжал ладонь в своей. Хишам тут же осекся, и отдернул руку, мельком взглянув Гарри в лицо. Что-то в его взгляде было таким странным… стало трудно дышать.
Араб меж тем резко хлопнул в ладоши, и две девушки, не прерывая танца, стали приближаться к ним. Нубийка обошла сзади Хишама и стала нежно поглаживать его плечи, персиянка, улыбнувшись, присела на колени рядом с Гарри, и, нежно касаясь его шеи одной рукой, второй проворно спустила тунику с плеч юноши, обнажая их. Ощущая легкие массирующие движения рук юной наложницы, гриффиндорец плавился в волнах наслаждения, расслаблено рассуждая о том, что, может, все не так уж и плохо. Нежные ритмы музыки кружили голову, а легкий массаж пьянил, почище любого вина.
Гарри разлепил глаза и в недоумении посмотрел на Хишама. Тот только что выпроводил за дверь прекраснейших созданий! Но араб со спокойным лицом проследил, как последний евнух вышел из покоев, плотно закрывая за собой дверь, и повернулся к гриффиндорцу.
— Тут нужны мужские руки, брат. Позволь мне? — принц придвинулся ближе, но, заметив удивление юноши, пояснил — Твоя спина болит от долгой верховой езды. Тут не помогут нежные пальчики красавиц. Ты позволишь мне помочь тебе?
Гарри встретился с Хишамом взглядом и утонул в темной, как арабская ночь, глубине. Его глаза завораживали, околдовывали. Юноша неуверенно кивнул, и, через секунду почувствовал, как его тело осторожно подняли с пуфов, и положили на мягкую перину кровати.
Те же руки сняли с него тунику, и отбросили прочь. Вечерний ветерок, ворвавшийся в покои сквозь раздвинутые завесы балкона, заставил его поежиться.
— Перевернись на живот, Халид. — голос Хишама с легким смешком раздался где-то рядом. Гарри послушно перевернулся и устроился на перине, вытянув руки вдоль тела.
Через мгновение юноша ощутил, как араб, не церемонясь, сел ему на ноги, сжимая бедра своими коленями. Однако все смущение, вызванное неожиданной позой, испарилось, как только его спины коснулись прохладные пальцы мужчины. Хишам легко пробежался пальцами по напряженным мускулам спины, от шеи до поясницы, осторожно исследуя их, гладя, лаская каждый сантиметр кожи. Затем давление усилилось, и нежный танец превратился в настоящий массаж. Араб уверенными движениями разминал уставшие мышцы, разгонял кровь, растирал кожу. Гарри едва не стонал от наслаждения, чувствуя, как волнами уходит боль, расходится застоявшаяся кровь, тепло окутывает все тело. Он уже почти не понимал, что происходит вокруг, полностью отдаваясь во власть этим чутким рукам, задающим потрясающий ритм движений, как, внезапно, все изменилось. Теперь это были уже нежные поглаживания, осторожное исследование, изысканные ласки. Гарри замер, боясь спугнуть момент. Прохладные ладони продолжали ласкать его спину, прошлись от плеч вниз, до талии, ненадолго задержались там, на секунду спустились чуть ниже, и вновь вернулись к плечам. Пальцы Хишама скользнули вверх по шее Гарри, и слегка погладили мочки ушей. Юноша прерывисто вздохнул. Он и сам не понимал, когда это переросло для него из массажа в нечто большее, и почему он так реагирует на простые поглаживания. Хишам наверняка просто массирует своего брата. Мысли гриффиндорца метались, как загнанные зверьки. Что делать? Как скрыть удовольствие и нарастающее возбуждение от принца?
Словно услышав его мысли, мужчина наклонился, почти прижимаясь грудью к спине Гарри, и прошептал на ухо:
— Халид, сегодня прекрасная ночь. Не хочешь полюбоваться звездами, брат мой?
И застыл, в ожидании ответа…его теплое дыхание касалось шеи юноши, посылая по всему телу волны возбуждения.
— Во имя Аллаха, Хишам — простонал он сквозь зубы и… обалдел. Похоже, он начинает вживаться в роль.
— Что случилось, юный принц? — ирония в голосе старшего мужчины была очевидна.
— Слезь с меня и спасибо за массаж! — огрызнулся Гарри. Встав с кровати и оправляясь под насмешливым взглядом Хишама, он отдал дань восточной моде. Свободный покрой шаровар скрывал все, что в данный момент было необходимо скрыть.
С балкона открывался прекрасный вид на засыпающий город. Ночь уже заявила права на него. Дамасская ночь. Как удивительно, и завораживающе прекрасно это время. На черном бархате небосклона одна за другой загорались огоньки звезд, складываясь в причудливые узоры-созвездия, которых никогда не увидишь на севере. Мерцающий свет восходящей луны заливал крыши домиков налепленных один к одному так близко, что, казалось, между ними не существует зазоров, и они стоят одной сплошной стеной. Где-то вдалеке звуки кануна* нарушали ночной покой. Своды мечети, при дневном освещении яркие и переливающиеся, сейчас казались мрачным замком, полном таинств и загадок. Внизу, в дворцовом саду, на искусственном озере распускались прекрасные лилии, привезенные из северных земель, окутывая нежным ароматом двух юношей, стоящих у перилл балкона.
— Смотри, Халид, отсюда виден город на несколько фарсах* вокруг.
— Дамаск прекрасен… — восхищенно выдохнул Гарри.
— Ты всегда так говорил. Эти покои были отведены тебе из-за балкона. Отсюда открывается самый лучший вид на город, и звезды. Такое невозможно забыть. Этот город и эти звезды выжжены в твоем сердце, брат.
Гарри слушал Хишама, понимая, что он прав. Даже если все это временно, и он вернется домой, найдет способ, ему никогда не забыть эту восточную ночь, сверкающий звездами черный вельвет небосвода и спящий город. Араб одной рукой обнял юношу за плечи, слегка притягивая к себе. Долгие минуты они стояли так, и любовались ночью.
— Мой наставник, шейх Харун ар-Рашид, да будет благословен его путь, рассказывал мне легенды, дошедшие до нас из глубины веков. Одна из них о загадочной силе звезд, — тихо проговорил вдруг Хишам. — Если два человека, связанные между собой искренними чувствами, будь то любовь или дружба, окажутся далеко друг от друга, то, неважно какое расстояние разделяет их, достаточно лишь посмотреть на одну и ту же звезду, и их души соединятся.
— На какую звезду смотришь ты?
— На твою… — прошептал Хишам.
Гарри поднял на него глаза, и араб ответил чуть грустной улыбкой. Оба находились под странным влиянием этой ночи, ее красоты и мягкого света луны, льющегося с небес. Словно в замедленной съемке Гарри наблюдал, как Хишам поднял руку и провел пальцами по линии бровей юноши, спускаясь к скулам, очерчивая подбородок, лаская ладонью нежную кожу шеи. Осторожно, стараясь не напугать, араб склонился к его лицу, и их губы соприкоснулись. Внутри Гарри разгоралось пламя, оно вспыхивало все ярче, повинуясь движениям теплых губ, ласкающих губы юноши. Гарри застонал и прижался к Хишаму, приоткрывая губы, позволяя ему углубить далеко не братский поцелуй. Голова кружилась от ночного воздуха, звезд, поцелуев и уверенных ласк мужских рук. Хишам оторвался от его губ и выдохнул:
— Халид, я так давно ждал тебя…
Юноша напрягся, услышав это имя. Мерлин, как он мог забыть. Это не ему предназначались ласки, а тому принцу, Халиду. Он не имеет права отнимать их у того, кто, может быть, еще вернется.
— В чем дело, брат, я обидел тебя? Прошу, не гони меня прочь — отчаяние сквозило в голосе араба.
— Нет, нет, поверь, все было…. Замечательно. Я просто не готов… сейчас.
Хишам выпрямился, кивнув.
— Хорошо, мой милый брат. Я понимаю. Позволь мне хотя бы составить тебе компанию в завтрашней прогулке? Я покажу тебе город, быть может, ты что-то вспомнишь?
1.Намаз — молитва.
2. Использованы рубаи Омара Хайяма.
3. Арабы, в отличие от европейцев, для того, чтобы лошадь перешла на более быстрый аллюр, не натягивают, а ослабляют поводья.
4. Фарсах — расстояние, которое проходит караван в течение одного часа — от 4,5 до 6 км.
Глава 4.
Дружите с умным, ибо друг дурак
Порой опаснее, чем умный враг.
Джалал ад-Дин Руми
Рассвет позолотил своды мечети Дамаска. Стены, выложенные мозаикой, засияли в первых утренних лучах южного солнца. В нижних коридорах дворца засуетились слуги, евнухи наполняли ванны с душистыми благовониями в гаремах, дворцовые распорядители суетились, готовя зал для ежемесячного дивана* на котором будет присутствовать светлейший визирь, да укажет Мухаммед ему путь. В садах дворца халифа просыпались павлины, и чинно ступая, обходили свои владения. И вот, как только лучи солнца коснулись, наконец, минарета, раздался крик муэдзина. Все пришло в единый ритм движений раката*.
Как только затихли последние звуки молитвы, в комнату впорхнули служанки. Похоже, процедура раздевания-одевания начала становиться для Гарри привычной. Хишам не заставил долго себя ждать. Гарри как раз закончил завтрак, когда молодой араб зашел за ним. В руках у него был сверток. Хишам и Гарри отправились к внешней стене дворца.
— Возьми это, Халид, брат мой. Это позволит нам быть не узнанными в толпе черни,— произнес Хишам, протягивая Гарри одежду из свертка.
Спустя несколько минут в тени стены вместо принцев оказались два обычных горожанина. Хотя благородную осанку Хишама скрыть было трудно. Да и его красоту, пожалуй, тоже. Это Гарри отметил, когда они выскользнули во внешний город через потайную калитку.
Базар оглушал, завораживал, ошеломлял. Невероятное буйство красок бросалось в глаза. Все вокруг суетились. Отовсюду раздавались зазывающие крики. Прилавки были переполнены товарами, которые были разложены даже на земле. Чем только тут не торговали: от глиняных горшков, до украшений. Кувшины, халаты, туфли, серьги, браслеты, бусы, ткани, масла и благовония, кинжалы и ятаганы из знаменитой дамасской стали.… Чуть дальше можно было встретить и съестной товар. Покупатели яростно торговались с продавцами. Меж толпы суетились маленькие чумазые попрошайки, что заставляло краем глаза все время приглядывать за своим кошельком.
Каждый торговец по-своему расхваливал свой товар.
«Вах, свет очей моих, взгляни на эти серьги. Где ты еще найдешь такие.» «Заходи, о любезный друг мой, отведай кумыса.» «Клянусь Мухаммедом, вы нигде не встретите товара лучше.»
Гарри вертел головой, стараясь ничего не упустить, и в то же время не отстать от принца.
Спутник Гарри торговался в лавке оружейника, когда какой-то плешивый нищий схватил новоявленного второго принца за руку:
-Твой лик прекрасен, о, господин мой, а глаза горят, как драгоценные камни на солнце. У меня есть то, что заставит твои уста возрадоваться, а душу возвыситься,— от бродяги несло самыми грязными сточными канавами Дамаска. — У меня есть то, что ты не купишь в обычной лавке, нечто, о чем мечтают все правители этого мира.
— Мне ничего не надо, — Гарри попытался вырваться из цепких рук, но старик лишь усилил захват. Он достал откуда-то из своих лохмотьев медную масляную лампу и показал ее Гарри:
— Эта лампа содержит в себе силу джинна. Тот, кто владеет лампой, имеет власть над ним, — продолжал нищий. — Я отдам тебе лампу всего за один золотой, господин мой, ибо, клянусь Аллахом, твоя душа чиста, и ты не используешь ее силу во зло.
Гарри уже понял, что так просто этот сумасшедшего его в покое не оставит, и чтобы отвязаться, кинул старику запрашиваемую сумму. Тот поймал монету и с удивительным проворством поспешил скрыться с глаз.
Когда Хишам вернулся к Гарри, тот уже успел убрать покупку в сумку. Вскоре они направились назад, во дворец.
Гарри вертел в руках медную лампу. Он как-то сильно сомневался, что это и в самом деле одно из легендарных вместилищ еще более легендарных джиннов. Конечно, он знал, что эти удивительные волшебные существа обитали на древнем Востоке. Но чтобы вот так, простой нищий продал тебе такую лампу, да еще за столь смехотворную цену…
В общем, Гарри уже окончательно убедил себя в том, что это просто пустышка, и хотел выбросить ее, когда в голову пришла мысль о том, что на самом деле ничего не мешает ему проверить, так ли это. Он взял лампу и потер ее рукой, как это описывалось в сказках. Несколько секунд ничего не происходило, но потом…
Сильно загрохотало, в воздухе пахнуло озоном, из лампы потянулся нарастающий гул и сизый туман. Последний раз грохотнуло, и перед Гарри предстал герой большинства арабских легенд и сказок.
— Ты джинн?— все еще не веря, спросил Гарри.
— Ты смеешь сомневаться в этом, смертный? Я великий и могучий Абд аль-Азиз ибн Ашраф,— прогрохотало существо.
Ну… или попыталось прогрохотать. У джинна оказался немного писклявый голосок, что весьма соответствовало его внешнему виду. Рост «великого и могучего» едва ли превышал 6 дюймов.
— Что же, ты и вправду можешь выполнить три любых моих желания? — поинтересовался гриффиндорец.
— Ну… любых — не любых... Этим занимаются джинны рангом повыше, — замялся джинн. — Но зато я могу выполнить какое угодно количество желаний, поскольку поступаю в твое полное распоряжение на неограниченный срок, — снова придал себе важный вид этот кроха.
— Скажи-ка, Абд аль… как тебя там…
— Абд аль-Азиз ибн Ашраф,— терпеливо повторил обладатель непроизносимого имени.
— А сократить никак нельзя? Например, до Азиза? — с надеждой спросил Гарри.
— Да как ты смел, смертный, даже подумать о таком чудовищном надругательстве над моим родовым именем! Аллах свидетель! Нет оскорбления страшнее! — воспылал праведным гневом джинн. — Впрочем… — он воровато огляделся по сторонам, — можешь звать меня Рафи. В виде исключения. Только для тебя.
Как оказалось, Рафи был наполовину ифритом, джинном огня, наполовину маридом — воздуха. Цвет маленького духа колебался от голубого до красного, поэтому большую часть времени он казался сиреневым. На голове у него красовалась малиновая тюбетейка. Рафи мог пролетать сквозь предметы, становиться невидимым, менять облик, немного колдовать, и плеваться огнем. Совсем немного. А так же, переносить мелкие вещицы. Он оказался очень разговорчивым, подвижным и невероятно любопытным существом.
— А еще я исполняю обязанности советника моего господина,— добавил он, явно набивая себе цену в глазах нового хозяина.
Рафи возлежал в вазе с фруктами и разглядывал интерьер комнаты.
— Почему же тогда тот старик продал тебя, такого незаменимого?— поинтересовался Гарри. В его тоне чувствовались ехидные нотки.
— А он обо мне не знал,— ничуть не смутился джинн.— Он украл меня у одного торговца, а тебя, господин, он просто надул, как последнего…— джин спохватился и опасливо взглянул в сторону человека.
Со стороны Гарри не последовало справедливого негодования, но дух решил не рисковать:
— С другой сторону, это еще большой вопрос, кто кого надул. Старику достался всего один золотой, а вам, о счастливейший из людей, целый джинн!
В этот момент Гарри понял, что от избытка скромности этот джинн никогда не помрет.
Вдруг Рафи встрепенулся, завис в воздухе и шустро нырнул под пуф. Спустя пару секунд в комнату вошла служанка и сообщила, что принц Хишам ждет господина на западной площадке дворца.
— Я подумал, брат, что ты не откажешься быть моим противником в тренировочном бою на ятаганах. Это поможет размять мышцы, а тебе вспомнить забытые движения, да растерзает шайтан души проклятых шиитов, ставших виновниками твоего недуга!
Гарри-то как раз был уверен, что ничего не «вспомнит». Но он всегда обожал все новое и неизведанное, поэтому с радостью принял предложение в надежде освоить искусство боя на холодном оружии. Он неуверенно взял в руки один из клинков и встал напротив принца.
— Расставь ноги пошире, Халид, и чуть согни их в коленях, — проинструктировал араб Гарри.
И бой начался. Гарри едва успевал отбивать удары, хотя по всему было видно, что Хишам не прилагает никаких усилий. По ходу боя он продемонстрировал Гарри несколько приемов, которые парень честно попытался повторить. Поворот. Взмах. Наклон корпуса. Выпад. Отклониться. Выполнить блок. Снова выпад. Клинок принца у горла Гарри, их лица совсем близко.
— Ты открылся, брат мой, и теперь беззащитен передо мной,— с легкой насмешкой произнес он.
Их губы почти соприкасались, и на них ощущалось дыхание противника. Потом Хишам резко отстранился, и бой продолжился. Наклон. Блок. Выпад. Поворот. Свист рассекаемого воздуха там, где еще мгновение назад стоял противник. И Хишам плоской стороной клинка легко хлопает Гарри пониже спины.
— Снова пропускаешь удар, юный Халид, — опять этот чуть насмешливый тон.
Гарри чувствовал себя невероятно неуклюжим. Особенно на фоне арабского принца, каждое движение которого напоминало диковинный танец.
Удар. Звон сталкивающихся клинков. Шаг назад. Блок. Выпад. Хишам перехватывает Гарри за запястье и притягивает к себе:
— Не горячись, о свет очей моих. Ярость делает воина слепым.
И бой снова продолжается.
*~*~*~*~*~*~*~*
Гарри и Хишам гуляли после тренировки в одном из дворцовых садиков. В отличие от того, что Гарри наблюдал за стенами, тут было превеликое множество зелени и экзотических цветов, источающих дурманящие ароматы. В фонтанах плескались золотые рыбки.
Присев на бортик фонтана, Гарри наслаждался прохладой и покоем этого оазиса посреди пустыни.
— Это чудесное место, — произнес он.
— Ты всегда любил его, брат. Твоя душа помнит это.
Несколько минут были наполнены молчанием. Каждый думал о своем. Потом принц Хишам прервал тишину:
— Несколько дней назад в мой гарем привезли новую наложницу. Юную индуску. Сегодня вечером я желаю посмотреть, что эта красавица умеет, — и краем глаза взглянул на Гарри.
Гарри постарался не подать виду, когда что-то очень неприятное кольнуло в груди Гарри от этого известия. По какой-то причине ему совсем не хотелось, чтоб принц уединялся с новой наложницей. Но разобраться в этом он не успел, потому как услышал голос:
— Чуш-ш-шой… угрос-с-са… укус-с-сить…
Гарри стал искать взглядом источник звука. В траве, свырнув кольца и поводя головой из стороны в сторону, лежала крупная змея. Как раз в той стороне, куда собирался направиться только что вставший Хишам. Гарри вцепился в руку принца, опасаясь, как бы эта явно ядовитая змея в действительности не укусила араба. Хишам удивленно обернулся к Гарри:
— Что случилось, брат?
— Змея.
— Странно. В этом саду еще ни разу не была обнаружена ни одна змея, — принц еще раз глянул в указанном Гарри направлении. — Я немедленно велю слугам проверить всю территорию дворца. Ты только что спас мне жизнь, юный Халид. Я в неоплатном долгу перед тобой, Аллах свидетель! — и крепко обнял Гарри.
*~*~*~*~*~*~*~*~*
Гарри уже успел искупаться и переодеться, когда над ухом раздался знакомый голосок:
— Хорошо провели день, хозяин?
— Ты где был?
— Знакомился с территорией. Какое роскошное убранство, какой гарем!— блаженно закатывал глазки джинн. — Прекрасные гурии, которые знают, как ублажить не только взор, но и тело! Красавицы со всех концов света!
— Гарем? Разве это не закрытая территория? — ехидно поинтересовался Гарри.
— Ай-яй, не губи, хозяин, — запричитал джинн, поняв, что сболтнул лишнего. — Я слышал о том, как прекрасны обитательницы дворцового гарема, но сам туда ни ногой! Ни-ни!
Гарри лишь саркастически хмыкнул и принялся за еду. Конечно, он не поверил ни единому слову этого маленького пройдохи.
Кушания были экзотичны и сказочно вкусны, а сладости таяли во рту. Шоколадные лягушки по сравнению с этими изысканными восточными лакомствами казались совсем не интересными. Но как бы ни были сладки угощения, его терзала одна мысль.
Все завертелось так быстро: это перемещение, арабы и прошлое. Гарри упорно гнал от себя мысль о том, что может и не вернуться назад. На самом деле, он пока не видел никаких возможностей это сделать. Гриффиндорец даже не подозревал, как все это случилось, а отсутствие палочки почти сводило на “нет” все шансы самому решить свои проблемы. Оставалось только надеяться на то, что там, в Хогварсте, друзья не сидят, сложа руки, и вытащат его обратно так быстро, как только смогут. Гарри понимал, что единственный шанс продержаться тут все это время — притворяться принцем, за которого его так кстати приняли. О том, что будет, если вернется настоящий сын халифа, Гарри предпочитал не думать. Вся эта история с потерей памяти была как нельзя кстати, иначе выкрутиться не удалось бы наверняка. Практически, он не был знаком с арабскими традициями. Что и говорить, принц очень помог ему. При мысли о принце в душе неприятно кольнуло. А ведь именно сейчас Хишам уединился со своей наложницей. Гарри терзался неприятными чувствами. Он понимал, что ревнует. Сильно. И чувствовал себя от этого еще более скверно. Чувства Хишама, если они были, предназначались Халиду, не ему. Дьявол, но пока здесь он, а не средний сын халифа! С этой мыслью гриффиндорец поднялся и позвал Рафи. Тот не замедлил явиться.
— Рафи, ты знаешь, где покои Хишама?
— Да, хозяин, конечно я знаю, — джинн подобострастно поклонился.
— Проводи меня туда, немедленно.
— Но господин, принц там не один… он… вкушает радости эээ общения с прекрасной наложницей, гурией, — глаза Рафии закатились от восторга
— Рафи, — начал терять терпение Гарри, — я сказал немедленно! Какую букву ты не понял?
— Ой-ой, да, хозяин, конечно, пойдемте, я провожу вас.
Поттер вышел в коридор, направляемый джинном, спрятавшимся у него в кармане.
— Налево, господин мой, да будет благосклонен к вам царь всех ифритов.
— Скажи мне, Рафи, откуда ты узнал о том, что делает в покоях принц?
— Ах, это долгая история, луноликий принц, а мы уже пришли, — с этими словами Рафии быстро выскользнул из кармана Гарри и исчез, оставив того перед массивными дверьми.
*~*~*~*~*~*~*~*
— Итак, мой милый брат, я тебя слушаю. — Хишам полулежал на подушках, и внимательно смотрел на Гарри. Пять минут назад юноша вошел к арабу, и стал свидетелем довольно откровенной картины. Абсолютно нагая девушка, оседлав колени принца, снимала с него тунику, покрывая поцелуями открывающиеся шею и грудь Хишама.
Впрочем, юная особа была отправлена назад в гарем, как только мужчина увидел вошедшего гриффиндорца.
— Я просто подумал… — слегка запинаясь произнес юноша.
Араб потянулся к низкому столику и поставил на него пиалу. Упругим движением он в доли секунды очутился на ногах.
— О чем?
— Ну, — задумался Гарри — мы могли бы покататься на лошадях?
— Я предупреждал тебя, что хочу провести этот вечер с новой наложницей, — глаза Хишама опасно блеснули. Он сделал шаг по направлению к Гарри.
— Да, извини, я просто забыл.
Мысли Гарри бежали, обгоняя одна другую. Глупец, зачем он пришел сюда. Только что ему дали понять, что присутствие нежелательно. А как же. Конечно, Хишама больше устраивало общество красавицы, чем подростка. К тому же, приходящегося его братом.
Мерлин, зря он все это затеял. В этот миг гриффиндорец как никогда остро ощутил отсутствие палочки. Прожив полжизни с магглами, он вполне мог обойтись без магии, но сейчас простое “Обливиате” решило бы многие проблемы.
Погруженный в свои мысли, юноша не заметил, как араб сделал в его сторону еще два шага.
— Так что ты здесь делаешь? — вкрадчивый голос прозвучал совсем близко.
— Я… просто зашел? — промямлил Гарри. — А теперь мне, пожалуй, пора!
Он развернулся и поспешил к двери, ругая себя за собственную несдержанность и глупость.
— Куда-то собрался? — голос за спиной сочился ехидством.
Араб стоял, держа в руке кисть винограда. Не спуская глаз с юноши, он поднес веточку ко рту. Гарри заворожено наблюдал, как губы цвета шоколада раскрылись и сомкнулись на ягоде, давя ее. Сок брызнул, смачивая губы араба. Розовый язычок пробежался по нижней губе, слизывая капельки.
— В какие игры ты играешь со мной, Хишам?
— Никаких игр, Халид. Хм. Возможно, я играю, но сомневаюсь, что это то, о чем ты думаешь… — он остановился и посмотрел Гарри прямо в глаза. — Почему ты здесь, брат?
— Потому, что мне было скучно, и я хотел развеяться, прогуляться с тобой, — предпринял еще одну попытку отговориться гриффиндорец.
— Нет, это не так, — непоколебимое спокойствие араба пугало Гарри. Он чувствовал себя так, будто примерз к полу под взглядом Хишама.
— Хорошо, если ты не веришь мне, тогда почему бы тебе самому не рассказать, почему я здесь? — не выдержал Гарри.
-Сначала я не знал этого, а сейчас догадываюсь. Ты не забывал раньше о том, что тебе говорят. И я спросил себя, а вдруг это не было ошибкой?
— С какой стати мне это делать? Зачем мне прерывать твои утехи? — горячо возразил Гарри, сделав акцент на последнем слове, чувствуя, как лицо заливает краска смущения.
Араб не сводил с него глаз.
-Это скажи мне ты, — в его глазах плясали искорки развлечения и еще чего-то, что Гарри не мог распознать. Хишам сделал еще несколько шагов к юноше, ощущавшем себя как загнанное животное.
-Что ты здесь делаешь?
-Перестань задавать мне этот вопрос! — вскрикнул Гарри, пятясь назад.
Его сердце билось в бешеном ритме, от выброса адреналина.
-Не думал, что тебя можно так быстро вывести из себя, свет моих очей. Это не к лицу сыну халифа, — в мягком бархате голоса араба вовсю сквозило веселье, казалось, он подавлял смешки.
-Я абсолютно спокоен, дорогой брат, просто…
В этот момент Гарри, пятясь, достиг кровати и, запнувшись, рухнул на нее.
Гарри лежал, утопая в мягкой перине и смотрел, как Хишам неторопливо приближается к нему. Еще шаг, и он уже стоит вплотную к кровати.
— Ну вот, ты снова открылся, и стал абсолютно беззащитен, брат, — прошептал Хишам опускаясь рядом с лежащим юношей. — Ты веришь, что я не причиню тебе вреда?
Гарри сумел лишь кивнуть. Усмешка искривила губы араба.
— Что если я захочу тебя убить? Это так просто сейчас, когда ты лежишь абсолютно беспомощный в моей постели, — рука мужчины легла на шею застывшему гриффиндорцу. Хишам склонился и почти касаясь губами уха Гарри прошептал:
— Аллах милостив лишь к тем, кто проявляет мудрость в делах, брат. Не доверяй никому и никогда. Любимый человек может предать, друг может нанести удар в спину. Я, твой брат. Но хочу, чтобы ты не доверял даже мне, — Хишам сделал паузу и убрал руку с шеи юноши. — Я так боюсь за тебя, мой младший брат, да хранит тебя всевышний.
Все это время Гарри не проронил ни слова. Он был захвачен водоворотом ощущений. Тело араба, прижавшееся к его, руки на его коже, губы, почти ласкающие мочку уха.
Его мысли то пускались вскачь, то исчезали совсем. Он уже не знал, что искал этим вечером в покоях араба. Ему не хватало общества принца или ….
— Что я здесь делаю, Хишам? — в отчаянии прошептал Гарри.
Хишам взял его руку и прижал ладонью к своей щеке.
— Все, что захочешь, брат мой….
Гарри ласкал пальцами лицо араба, изучая его, словно слепой. Он очерчивал линию бровей, скулы, подбородок, проводя подушечкой большого пальца по нижней губе Хишама. Оба юноши не разрывали зрительного контакта. В глазах принца горело пламя, грозившее сжечь их обоих без остатка, хотя внешне он оставался спокойным. Гарри судорожно вздохнул и облизал пересохшие губы. В этот момент Хишам положил руку на бедро юноши и легонько сжал пальцы.
Тот невольно застонал от нахлынувшего возбуждения и дернул вверх бедрами.
— Шшш, — успокаивающе прошептал араб, — Нам некуда спешить. До восхода солнца еще так далеко…
Его рука слегка сдвинулась, и теперь лежала на животе гриффиндорца, поглаживая кожу легкими круговыми движениями.
— Нам… не стоит этого делать, Хишам. Это неправильно, — выдохнул Гарри, когда араб сдвинул руку чуть выше, залезая под тунику.
Бровь принца взлетела вверх в наигранном удивлении.
— Брат, ты боишься? Не этого ли ты желал, придя сюда на закате? Скажи, что ты действительно хотел читать благочестивые молитвы при луне сегодня,— их лица были так близко, что горячий шепот Хишама опалял кожу. — Ну, что же ты молчишь? А может, ты хотел читать мне на ночь сказки? Отвечай!
Араб усмехнулся.
— Опять ответа нет. Быть может этого желал ты, мой юный брат? — резким движением Хишам схватил Гарри за плечи, вдавливая в перину и прижался губами к оголившейся шее в поцелуе. Этого было достаточно, чтобы желание, которое испытывал юноша, взяло верх над разумом. Теплые губы на его коже рушили последние барьеры, движения языка уносили прочь, в пучину невероятного наслаждения. Он стонал и извивался под гибким телом, руками вцепившись в шелковую простынь, покрывающую перину, комкая ее.
— Я не смогу больше сдерживаться. И не хочу, чтобы был сдержан ты. Мы оба желаем этого, и я никуда не отпущу тебя этой ночью. Ты будешь моим, пока не наступит рассвет.
До этого момента Гарри и не подозревал, что простые слова так возбуждают. Ему хотелось принадлежать этому мужчине, растворяться в его ласках, подчиняться ему. Он покорно закрыл глаза. Руки Хишама блуждали по всему его телу, лаская, уговаривая, расслабляя, но ни разу не касаясь в том месте, что нуждалось в этом больше всего. Гарри горел в огне страсти и старался дарить арабу такое же наслаждение, забывая обо всем. Руки и губы везде, каждая клеточка плавится под ними, удовольствие граничит с болью. Они не заметили, как остались абсолютно обнажены. Их тела сплетались на шелке, стараясь теснее прижаться друг к другу. Палец Хишама нырнул в теплую влагу рта Гарри, а затем юноша почувствовал проникновение. Гибкий палец араба смоченный слюной ласкал его изнутри, даря невероятные ощущения.
— Ааххх… Хишам… — застонал юноша.
— Да, любимый, стони, громче… твои стоны как музыка, они так возбуждают меня, — Хишам вжался возбужденным членом в бедро юноши, проникая пальцем глубже.
Гарри дергался, насаживаясь на палец принца еще и еще. Араб слегка изменил позу, прижимаясь теперь грудью к спине мальчика. Одной рукой он обхватил его за плечи, притягивая ближе, другой продолжал растягивать тугое отверстие. Гарри не заметил, как пальцев стало два, а затем три. Он метался, словно в бреду.
— Нхххаааххх… сильнее, прошу тебя
— Ты прекрасен, Халид… — голос Хишама был хриплым, выдавая его возбуждение. Он целовал спину юноши и плечи, не прекращая движений руки.
Внезапно руки, ласкавшие его исчезли. Гарри всхлипнул, острое ощущение потери охватило его. Но араб быстро вернулся, держа в руке маленький фиал.
— Ляг на спину, — тихо попросил он юношу.
Гриффиндорец покорно подчинился, но когда Хишам развел в стороны его колени закусил губу от смущения и пролепетал:
— Хишам… у меня никогда… я еще не был …
— С мужчиной, — закончил за него араб. — Я знаю, брат. Разреши мне быть твоим первым мужчиной?
Гарри кивнул, все еще слишком смущенный. Принц наклонился вперед, накрывая его губы своими в глубоком поцелуе и Гарри почувствовал, как пальцы Хишама, смазанные маслом из флакончика вновь вторгаются в него. Принц прикусил мочку уха юноши, осторожно лизнул место укуса и спустился чуть ниже, покусывая и слегка всасывая нежную кожу шеи. Гарри уже не соображал ничего от возбуждения. Все его тело плавилось в руках Хишама. Его губы были полуоткрыты, с них слетали невнятные слова и вздохи. Когда Хишам прикусил его сосок, одновременно толкая пальцы глубоко внутрь его тела, Гарри был на грани оргазма. Но пальцы, сжавшиеся на основании возбужденного члена, не дали ему кончить. Легкий смешок раздался около уха:
— Не так быстро, мой милый Халид.
— Хишам, я больше не могу. Я хочу тебя… возьми меня, прошу.
Хишам застонал, вынул пальцы из тела юноши, схватил за бедра и одним толчком вошел в него. Гарри закричал от резкой боли, парализовавшей сознание. Член Хишама был огромным, он разрывал тело на части. Гриффиндорец попытался освободиться, дергаясь под мужчиной, но тот крепко держал его за бедра, не давая пошевелиться, и повторял слова успокоения.
Постепенно боль начала стихать, и принц, видя, что юноша расслабляется начал медленные движения. Гарри все еще чувствовал дискомфорт, когда вдруг Хишам задел внутри него какую-то точку и по всему телу волнами разошлось наслаждение. Он выгнулся и застонал.
— Посмотри на меня, Халид. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь кричать от наслаждения, — хрипло проговорил Хишам, убыстряя движения.
Гарри открыл глаза, вновь встречаясь взглядом с арабским принцем. В черных омутах глаз горело пламя желания. Оно обволакивало, обжигало, заставляло кровь быстрее бежать по жилам. Юноша был зачарован переменами в лице Хишама. Обычно спокойный и сдержанный, сейчас он казался воплощением греха и порока. Растрепавшиеся волосы каскадом лежали на плечах, пылающий взор и закушенная нижняя губа. Тренированное смуглое тело покрыто сверкающими бисеринками пота, напряженные мышцы переливаются под кожей при каждом движении.
Пальцы Хишама обернулись вокруг возбужденного члена гриффиндорца и задвигались вверх вниз по нему, в такт толчкам. Гарри двигал бедрами навстречу принцу.
Юноши смотрели в глаза друг другу, движения становились все быстрее, стоны все чаще слетали с губ, дыхание прерывалось,… они кончили одновременно, выкрикивая имена друг друга.
*~*~*~*~*~*~*~*~*
Прохладный ветер с балкона обдувал разгоряченные тела. Хишам плотнее прижал к себе Гарри, укрывая обоих легким покрывалом. Гриффиндорец уткнулся носом в шею принцу и вздохнул, обнимая его в ответ.
— Как ты, брат? — в голосе араба сквозило беспокойство. — Я не был слишком груб с тобой?
Гарри хихикнул.
— Нет, все было чудесно. Просто… ты уверен, что это — правильно? Ты, я … эта ночь, — юношу терзали сомнения насчет правильности подобных взаимоотношений между братьями. Ведь для всех вокруг он — брат Хишама.
— Насколько неправильным может быть свет солнца? Оно просто есть, и все к этому привыкли, — проговорил араб после минутной паузы. — Мы с тобой тоже есть.
— Хишам, ты многого не знаешь.. — начал было юноша, но палец, прижавшийся к его губам, не дал ему договорить.
— Не говори ничего, любимый. Я не хочу знать то, в чем неуверен ты сам.
И принц вновь накрыл своими губами губы Гарри. Поцелуи перемежались с объятиями, ласками и, постепенно, стоны вновь наполнили покои старшего сына халифа.
Одинокий факел освещал тела, в порыве страсти сплетающиеся под балдахином до самого рассвета. Обессиленные, юноши уснули в тот момент, когда муэдзины уже поднимались по ступеням минарета для свершения утренних молитв.
1.Диван — слово «диван» здесь употреблено в значении «собрание» (царедворцев
халифа); иногда этим словом обозначается место, где происходят подобные
собрания.
2. Ракат — цикл молитвенных поз и движений, сопровождаемых произнесением молитвенных формул, которые следуют друг за другом в строго определенном порядке. Является основой намаза.
Глава 5.
В колыбели — младенец, покойник — в гробу:
Вот и всё, что известно про нашу судьбу.
Выпей чашу до дна и не спрашивай много:
Господин не откроет секрета рабу.
Драко прокручивал в голове события двух недель. Прошло уже достаточно много времени, а он все еще никак не мог разобраться. Это странное перемещение… Что же произошло? Он помнил, как столкнулся в коридоре с Поттером. Они обменялись традиционными «любезностями». Ничего нового. Но после одной из фраз гриффиндорец буквально озверел и набросился на него, задев один из стоящих у стены доспехов. Раздался грохот. Они упали и покатились, нанося друг другу весьма ощутимые удары. Палочки были забыты. Краем глаза Драко заметил подбегающего Уизли.
«Куда уж без него. Он без Поттера просто жить не может!»— Драко в ярости сжал кулаки.
Приблизившись, этот неуклюжий недоумок споткнулся и высыпал на них какую-то дрянь. Потом появилась грязнокровка, и… туман, чувство падения, темнота…
Очнулся он в раскаленной солнцем за день пустыне. Вокруг не было ни души. Драко пошарил по карманам и с ужасом понял, что остался без волшебной палочки. Куда она могла подеваться? Как настоящий потомственный маг, Драко просто не мог представить своего существования без этого куска дерева. Просто незаменимого, между прочим. Без него он был как без рук.
Солнце пекло так сильно, что белая кожа аристократа успела обгореть всего за 15 минут. Из-за бархана показался силуэт какого-то медленно бредущего животного. За ним еще и еще. Похоже, это был караван верблюдов. Люди, сопровождавшие его, заметили Драко и сразу засуетились. До ушей парня донеслись обрывки фраз: «Человек… северянин… живее, верблюжьи дети… много выручить…» Люди, подбежавшие к Драко, были арабами. Это он понял сразу. Помимо характерной внешности, на них были одеты жутко грязные хламиды. Драко сразу отметил такую странность, как полное отсутствие языкового барьера. Эти люди явно говорили на арабском. Но почему тогда он понимал каждое их слово? Погонщики верблюдов подняли Драко на ноги и стали бесцеремонно разглядывать и ощупывать его. Видимо, удовлетворившись увиденным, они заулыбались щербатыми ртами, полными желтых зубов.
— Хороший товар, дорого возьмем! Удачная поездка. Аллах милостив к нам,— произнес один из арабов, которого Драко отметил как главного.— Шевелитесь, веблюжьи дети! Посадите его на верблюда. Я не хочу, чтобы товар попортился,— и парня потащили к каравану.
Единственная причина того, что он все это время молчал в том, что, как истинный слизеринец, Драко предпочитал сперва разобраться, что к чему, а уж потом действовать согласно обстановке. Разумеется, как любому нормальному человеку, Драко было противно такое к нему отношение. Но с другой стороны, учитывая тот факт, что в пустыне, одному, без воды и волшебной палочки ему долго не протянуть, тем более, что он не знал, куда идти, Драко решил потерпеть.
От верблюдов несло похлеще, чем от погонщиков. Картина дополнялась еще и маленьким бонусом в виде живущих в шерсти кораблей пустыни несметном количестве блох. Эти мелкие твари быстро перекочевали на слизеринца, обеспечив ему незабываемые впечатления от путешествия. И это еще помимо укачивания на идущих в сильную развалочку верблюдов. Голову Драко предусмотрительные арабы обмотали какой-то замызганной тряпкой, чтобы защитить его лицо и шею от губительного влияния палящего солнца.
К концу дня, когда солнце уже клонилось к зениту, путешествие подошло к концу. Караван приблизился к городу. Заплатив въездную пошлину, они прошли через огромные железные ворота. Доехав до рынка, караван-паши отдал своим людям все необходимые указания, и караван разделился.
Сидя на своем животном, Драко видел, как его провозили мимо лавок с товарами, и как они вышли к той части базара, где шла торговля живым товаром.
К стенам и кольям были прикованы люди самых разных национальностей. Но большинство из которых составляли нубийцы. Некоторые из них сидели в больших клетках. Смрад стоял жуткий. К хозяевам рабов периодически подходили покупатели и разглядывали товар. То, как здесь относились к рабам, как их оценивали, говорили о них и торговались, напоминало торговлю скотом. Слизеринец скривился от отвращения.
Подойдя к толстому арабу, караван-паши стал тихо с ним переговариваться. Парень не расслышал, о чем. Затем его стащили с верблюда и затолкнули в какой-то барак.
Драко хмыкнул. Где-то он слышал, что самых ценных рабов содержали не наулице, а в таких вот бараках. «Это льстит»-саркастически подумал он. Драко уже понял, что совершенно непонятным образом попал в прошлое. Об этом говорило все: культура, окружающая обстановка, внешний вид людей и их нравы. Конечно, слизеринец мог попытаться возмутиться такому с собой обращению, но это было бы совершенно бесполезно и даже опасно. Он здесь чужак. Раб. А слово раба ничего не стоит. Кроме того, Драко догадывался, как здесь усмиряют строптивых, и совершенно не горел желанием испытать это на собственной шкуре.
Спустя час ему принесли пищу и кувшин с водой. Именно пищу, потому как назвать это едой язык не поворачивался. Сидя на набитом соломой тюфяке, Драко брезгливо отодвинул от себя эту баланду чрезвычайно сомнительного происхождения и завалился спать. То ли от усталости, то ли от уймы новых впечатлений, но уснул он моментально.
Через два дня состоялись торги. Люди хозяина Драко, как ни противно это звучало, быстро разнесли по городу весть о редкостной красоты невольнике, привезенном караваном на закате. Базар бурлил. Люди гадали, сколько дадут за северянина, и кто его купит. Ажиотаж поддерживало еще и то, что невольника никому не показывали. Это еще больше нагнетало интерес. Все самые состоятельные жители города собрались на площади, где должны были выставлять невольника. Все жаждали, если не купить, то, по крайней мере, взглянуть на него.
В помещение к Драко заглянул тот же человек, который приносил ему воду и похлебку. В этот раз он бросил парню одежду и велел облачиться в нее. «Одежда» представляла собой одни единственные полупрозрачные шаровары, которые мало что скрывали. Да практически ничего не скрывали!
На щеках Драко появились красные пятна, толи смущения, толи злости, толи и того, и другого. В прежние времена Драко никогда бы не позволил себе выйти в таком виде на люди! Но сейчас была иная ситуация. У него не было другой альтернативы.
«Редкостной красоты северянин…» — доносились до парня крики распорядителя торгов.-«Его кожа бела, как снега севера. Его волосы цвета луны. Его глаза подобны серебру, а стан, как кипарис»,— торгаш пытался как можно красочнее описать товар до того, как его выведут на всеобщее обозрение.
Драко вытолкнули на помост. Вокруг стояли трибуны. Ближе всех к помосту сидели самые знатные и богатые люди Дамаска. Они были облачены в богато расшитые одежды, и рядом с ними обязательно находились телохранители. Несколько мгновений стояла тишина, потом поднялся восторженный гул, и торги начались.
— Начальная цена, — объявил распорядитель,— 100 динаров!
— 110! — выкрикнул человек со второго ряда.
— 120! — его сосед слева.
— 150…
— 200…
— 250 динаров!
— 300!
Драко кипел от ярости. Его, наследника рода Малфоев, аристократа до мозга костей, продают, как какую-то лошадь! Да еще по ходу дела обсуждают все его недостатки и достоинства, решая, чему его можно обучить и для чего использовать.
Торги шли долго и оживленно, и сумма уже поднялась до 700, когда очень солидного вида человек , которого точно не было в начале торгов, объявил, что готов дать тысячу. Баснословные деньги, учитывая, что обычный раб стоил не более 40 динар! По рядам снова прошел гул, никто больше не решился повысить цену. Но видно было, что причина не только в предложенной цене.
Уже потом, когда Драко готовили к отправке к новому хозяину, из разговоров он понял, что этот человек распорядитель гарема одного из принцев.
«Что ж,»— с некоторой самоиронией подумал парень,— «Могло быть и хуже.»
По сути, у принца Халида было два гарема: один большой женский с прекрасными гуриями, и другой поменьше с красивыми юношами. Именно во второй и попал Драко.
Общее здание гарема занимало два этажа и подразделялось на несколько помещений. На первом этаже: баня, столовая, кухня, комната для молитв и большой гостиный зал для собеседований. В гареме были позолоченные ворота и решетки на окнах, увитые виноградными лозами, в покоях стояла резная мебель из самых дорогих пород дерева. На входе в Сераль* стояли два внушительного вида стражника. (Враг не пройдет!) На первом этаже была гостиная, кухня и баня. На втором — покои наложников.
Здесь было не так много обитателей, но это были самые красивые молодые невольники, которых когда-либо видела Сирия. Они возлежали на разбросанных по полу пестрых подушках и с легким пренебрежением разглядывали новенького. Хотя, в их взглядах проскальзывала настороженность людей, не желающих терять своих позиций только из-за того, что появился еще один конкурент.
«Надо быть осторожнее», -подумал слизеринец.
Из одежды на них, как и на Драко, были одни только полупрозрачные шаровары, но сшитые из гораздо более дорогой ткани. Глаза некоторых юношей были подведены сурьмой.
Посреди Гостиной весело журчал фонтан. В таком месте просто не могли держать рабов.
Драко поднапряг память, и припомнил, что наложники по сути не являлись рабами, хотя и были невольниками. Единственной и основной их задачей было доставление удовольствия господину. Все остальное время они могли делать все, что хотели, в пределах свода законов гарема. У каждого наложника было личное имущество и ежемесячное жалование. У некоторых были даже отдельные комнаты и штат слуг.
Драко выделили небольшую комнатку и одного евнуха. Похоже, его тут весьма ценили. В тот же день его тщательно отмыли в бане, сделали массаж и натерли маслами. Слизеринец был счастлив наконец избавиться от, казалось бы навсегда, въевшейся вони верблюда и барака.
На данный момент Драко, поглощенный воспоминаниями, сидел на скамейке в саду и наслаждался прохладой в тени одного из плодовых деревьев после очередного урока.
Он прожил в гареме уже чуть более недели. За это время его старательно обучали местному этикету, танцам, игре на музыкальных инструментах и тому, как доставить хозяину наслаждение в постели. Сейчас его мысли витали вокруг того, каким образом он сюда попал, и как ему вернуться. Если это вообще возможно. Без магии, в чужой стране на положении невольника… Да… шансов маловато.
Слизеринец уже успел придумать сотню кар, которые он обрушит на голову этого тупоумного придурка Уизли за то, в каком положении оказался по его милости. И легко этот недоумок не отделается.
Начало уже смеркаться, когда, вернувшись из сада, парень узнал, что ему оказана великая честь сегодня вечером быть приглашенным в покои принца Халида.
* СЕРАЛЬ, сераля, м. (фр. sйrail от тюрк. saraj — дворец). В странах Востока — дворец.
Драко остановился перед массивными дверьми. Нервозность и беспокойство охватили его с новой силой, но, как истинный Малфой, он не подал виду. Евнухи посторонились, распахивая створки и, благодаря “мягкому” толчку распорядителя в спину, Драко влетел внутрь. Босые ноги приятно грел длинный ворс ковра. Покои были довольно внушительных размеров.
“Как и полагается принцу” — подумал парень.
Слева резная дверь вела, видимо, в купальню. А впереди за тяжелыми завесями, судя по всему, был балкон. Он внимание Драко сразу приковала кровать. Огромная, выполненная из эбенового инкрустированного дерева, застланная тонким шелком глубокого зеленого цвета она украсила бы любую спальню. Прозрачная ткань балдахина придавала ей какую-то нереальную красоту.
Распорядитель гарема сильно суетился, указывая служанкам, что и куда разместить. Низкий столик, стоящий посреди пуфов наполнился сладостями и фруктами, и воздух наполнил нежный тонкий запах дорогих масел.
Драко подвели к пуфам и усадили, заставив принять расслабленно-эротичную позу.
Парень усилием воли заставил себя успокоиться и отрешиться от происходящего. Клокотавшую ярость, так неуместно напомнившую о себе, пинком отправила на задворки мысль о том, что, кажется, фавориты принцев имели большое влияние при дворе. Если он застрял тут надолго, то надо налаживать связи, не упуская такого случая. А уж пользоваться случаем Малфои умели всегда.
Двумя часами ранее.
— Повелитель, да продлит Аллах ваши годы, не угодно-ли будет вам принять сегодня ночью северный цветок вашего гарема? — пожилой евнух склонился перед Гарри настолько низко, насколько позволял его необъятных размеров живот.
Гарри поморщился. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что все кланяются ему в ноги, и каждый раз ловил себя на страстном желании тут же сбежать. Вполне освоившись за последние две недели, он уже находил своеобразное удовольствие от восточной экзотики в виде танцев и явств, получал огромное наслаждение от езды верхом и уроков фехтования с Хишамом, и приобрел привычку ночами выходить на балкон в своих покоях, наслаждаясь бриллиантовым узором черного неба. Ностальгия по Хогвартсу проявляла себя редко, мальчик был уверен, что друзья вытащат его. Отношения с Рафи становились все более доверительными, и Гарри уже не раз был близок к тому, чтобы рассказать своему вертлявому другу. Но каждый раз откладывал этот разговор на потом.
С Хишамом все складывалось как нельзя лучше. Иногда юноше казалось, что он попал не на восток, а в восточную сказку, настолько прекрасным было его пребывание во дворце.
И вот, эта сказка грозила обогатиться новыми подробностями. Его ждал гарем.
— Халид, почему ты не хочешь посмотреть на это чудо? — вошедший принц заставил Гарри вздрогнуть от неожиданности.
— Хишам, я не уверен, что смогу сегодня принять его. Я устал, и у меня нет настроения, — ответил он, залившись краской, когда араб ему подмигнул. Еще бы, ночью было, от чего устать…
-Мой господин, юноша прекрасен словно луна, в час ее рождения. Его глаза — жидкая сталь, волосы подобны солнечным лучам, а кожа нежна как шелк. Его стан грациозен и гибок, словно создан, чтобы услаждать ваш взор!
— И правда, мой Халид, взгляни на него. Быть может, он сумеет осветить твое лицо — дыхание Хишама щекотало шею, посылая рой мурашек вниз по коже. — К тому же, этот северный красавец может неплохо делать массаж.
— Хорошо, я взгляну на него — сдался уговорам парень.
— Нарсих, приведи его, как взойдет луна в покои моего брата.
И евнух, еще раз низко поклонившись, пятясь, вышел из зала.
*~*~*~*~*~*~*~*~*
Драко терпеливо ждал. Принц не торопился узреть “цветок гарема” и юному Малфою это было на руку. Он застыл на подушках в той позе, которую его заставили принять евнухи и распорядитель гарема, и наблюдал за их последними приготовлениями, попутно обдумывая сложившуюся ситуацию. Конечно, могло быть и хуже. Например, принц Халид мог быть сильно не молод, толст, и иметь отвратительную привычку пускать слюни. Но в серале его уже просветили, что их господин юн, прекрасен и обходителен. Судя по слухам, он предпочитал посещать мужскую часть своего гарема, а в женскую ходил гораздо реже.
Часто устраивались турниры за честь удостоиться взгляда повелителя. “Еще бы”,— фыркнул про себя юноша. Фавориты принца жили себе в удовольствие, ни в чем себе не отказывали. К ним приставлялись слуги и выделялись отдельные покои, в которых их мог навещать принц. Впрочем, об этом уже беспокоиться не приходилось — у Драко все это уже было. Тревожило только одно, предстоящий секс с принцем. Не то, чтобы парень считал это совсем противным. Юноши интересовали его и раньше. Однако, он всегда предпочитал быть лидером в отношениях. А тут…
Но выбирать не приходилось. Малфой слишком хорошо помнил, что на древнем востоке неповинующихся забивали камнями, а собственная белоснежная кожа волновала парня слишком сильно, чтобы так беспечно ею размениваться. К тому-же, вряд-ли грязнокровка и Уизли будут ему помогать. А кроме них там был только Поттер. Чертовы гриффиндорцы! Даже если Мальчик-который-выжил честно расскажет все Дамблдору, его шансы почти равны нулю. Драко даже не слышал о заклинаниях, переносящих так далеко во времени (в том, что он в очень далеком прошлом, парень уже не сомневался). А на выработку контрзаклятия на неизвестное заклинание уйдут месяцы, если это вообще возможно. Так что придется устраиваться тут.
“Мерлин, хуже уже не будет” — вздохнул парень и постарался расслабиться.
Как он ошибался, Малфой понял, как только отворилась дверь покоев, впуская двоих.
*~*~*~*~*~*~*~*
Гарри шел по коридору в сопровождении охраны и Хишама, мрачно думая, что будет делать с так некстати свалившимся на его голову “цветочком”. Воспитанный далеко не на востоке, парень не мог привыкнуть к тому, что любовные утехи можно разделять сразу с несколькими людьми. Ему вполне хватало отношений с Хишамом, к которому он уже успел привязаться.
“Ладно, ”— успокаивал он себя — “просто посмотрю на него и отправлю обратно”
Охрана остановилась у дверей, распахивая перед ним створки.
“Может, разрешить ему помочь мне помыться” — последняя мысль гриффиндорца застыла, когда он вошел в покои.
Перед ним, соблазнительно развалившись на подушках, лежал Малфой.
“Никаких ванн” — совершенно некстати подумалось Гарри.
Двери распахнулись, и Драко с решимостью посмотрел вперед. Увиденное потрясло его настолько, что парень так и замер с открытым ртом. На пороге покоев, в окружении стражи, стоял Гарри Поттер и смотрел на него.
Интенсивность взглядов все нарастала. Юноши не могли отвести друг от друга глаз. Драко отметил, что Поттер сильно изменился. Он был одет в тунику, расшитую золотыми нитями и украшенную драгоценными камнями, и что-то наподобие шаровар. Его голову украшала чалма, закрывающая лоб до середины, а на поясе висел довольно внушительный кривой меч. Что-то в его новом облике настораживало.
Затянувшуюся тишину прервал насмешливый голос араба, вошедшего следом за Поттером:
— Халид, тебе, я смотрю, по нраву новый наложник? Ты глаз от него не отводишь.
Гарри вздрогнул и отвел глаза, поворачиваясь к мужчине.
— Да, брат, он хорош. И стоит внимания...
Когда Поттер вновь посмотрел на Драко, в его глазах плясали чертики.
*~*~*~*~~*~*~*~*~*
Минутная пауза дала возможность Гарри взять себя в руки. Лихорадочно соображая, как такое могло случиться, он смотрел в глаза своему заклятому врагу. Человеку, которого уже и не рассчитывал увидеть. Драко Малфой с неописуемым выражением лица сидел на подушках в его покоях и не сводил с него взгляда.
В том, что это именно он, гриффиндорец не усомнился ни на секунду. Второму такому хорьку, умудряющемуся сохранять высокомерное выражение лица, даже будучи наложником, не быть нигде и никогда.
Быстро оценив ситуацию, Гарри пришел к выводу, что как бы парень ни попал сюда, узнать все это он сможет позже. А сейчас необходимо вести себя так, чтобы не разрушить всю конспирацию. Иначе им обоим сильно не поздоровится.
Поэтому, когда Хишам обратился к нему, он сделал вид, что никогда раньше не знал эту бледную моль — северный цветок своего гарема.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
В мозгу Драко напряженно переваривались события последних минут. Тот араб назвал Поттера Халидом. И гриффиндорец ответил на это обращение так, будто к нему обращаются подобным образом с самого рождения. С рождения. Стоп!
В эту секунду Малфой наконец понял, что напрягало его в образе Поттера. Очки! Вернее, их отсутствие. Прибавить сюда его реакцию на чужое имя и получится.… О том, что получится, парень не хотел думать. Выходит, это и есть принц Халид. А его потрясающее сходство с Поттером — насмешка судьбы над бедным слизеринцем.
Потт… Халид прошел, и устроился на подушках, рядом с тем арабом, Хишамом, кажется.
Все выжидательно смотрели на него. Хишам дал знак рукой, к Драко подошел распорядитель гарема, схватил за руку и поставил на ноги.
— О прекрасный принц наш, Халид. Позволь представить тебе юношу, отныне украшающего твой гарем. Он прекрасен, покорен и умен.
При слове “покорен” Малфоя перекосило, а шлепок по бедру не улучшил его, и без того отвратительного настроения. Драко резким и очень удачным движением вьехал распорядителю локтем в живот. Тот с протяжным стоном согнулся пополам.
Подбежавшие евнухи скрутили парню руки и поволокли в сторону двери, обещая самые страшные кары.
Гомон перекрыл звонкий голос:
— Оставьте его.
Руки, державшие Драко разжались, и он упал на колени. Стража отошла к дверям. Никто не смел ослушаться принца.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Гарри сидел, вцепившись в пиалу с горячим чаем. Сердце колотилось, как бешенное. Теперь он, хотя бы, не один. Пускай со слизеринцем! Хотя, если тот и дальше будет позволять себе подобные выходки, он вполне может оказаться забитым камнями.
Что ж, теперь Драко обязан ему жизнью. Гарри довольно усмехнулся. Напряжение прошлых дней постепенно оставляло его. На смену приходило ехидство. Так теперь этот белобрысый в его гареме? Надо же, кто бы мог предположить, серебряный принц слизерина — наложник в гареме Гарри Поттера. Этим непременно надо воспользоваться. В конце-концов, что-то слизеринское сидело в душе парня. Не даром его хотели запихнуть на этот факультет.
— Брат мой, не хочешь посмотреть, каков он в деле? — нежный шепот заставил гриффиндорца улыбнуться.
— С удовольствием, Хишам — хихикая про себя ответил он.
— Оставьте нас! — повелительный возглас заставил распорядителя и евнухов, кланяясь, очень быстро покинуть комнату.
— Как твое имя, юноша? — Хишам повернулся к сидящему на ковре Малфою
— Не помню, — с вызовом ответил он, подняв повыше подбородок.
— Твое имя отныне Талаль, — спокойно произнес араб. — А теперь танцуй для нас.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Драко пылал. Умом он понимал, что надо держать себя в руках, но получалось это плохо.
Даже не смотря на изящность и грацию, присущие всем Малфоям, танец живота ему явно не давался. Судя по тому, как задорно смеялся раскрасневшийся Халид, все, чего достиг слизеринец — положения шута в этой тесной компании.
И тут глаза юноши расширились. Хишам положил руку на колено Халиду и, наклонившись, поцеловал того в шею. Тот, резко выдохнув, закрыл глаза и тихо простонал. Впрочем, тут же оттолкнул мужчину, смущенно посмотрев на удивленного Малфоя.
— А ты дерзкий. Если ты и цветок, то имя ему — роза. Прекрасный, как рассвет и колючий, как куст чертополоха. Мой брат не хочет, чтобы я ласкал его в присутствии наложников. Иди сюда, и выполняй свое предназначение. Ласкай его так, чтобы он был доволен.
Сердце Драко дрогнуло и упало. Нет, самые худшие кошмары начинают сбываться. Он не может, не хочет дотрагиваться до Поттера! Плевать, что это не гриффиндорец. Сходство такое, как будто Халид с Поттером — близнецы.
Младший принц тем временем наклонился к уху Хишама и стал что-то быстро шептать. Тот рассмеялся и, на секунду прижавшись к губам Халида, сделал Драко знак рукой.
Уж лучше бы этот старый дурак Дамблдор поторопился вытащить его отсюда.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Гарри давно не было так смешно. Зрелище танцующего в полупрозрачных штанах Драко Малфоя было уморительным. А выражение его лица — тем более.
Но когда Хишам провел губами по шее гриффиндорца, тому стало не до смеха. Волна возбуждения прокатилась по венам, а вслед за ней — стыд. Малфой все это видит! Торопливо оттолкнув араба от себя, он попытался сделать вид, что ничего не произошло. Но Хишаму, видимо, хотелось другого. Он приказал Драко сделать невообразимое. Гарри совсем не был уверен в своем желании быть обласканным этим наложником, о чем тут же сообщил принцу на ухо. Тот только рассмеялся и, поцеловав его, снова шепнул :
-Я хочу посмотреть на это.
Гарри обреченно вздохнул и закрыл глаза, откинувшись спиной на подушки. Может, если не смотреть, это не будет таким отвратительным. Определенно, Малфой этого никогда не простит.
Первое прикосновение к руке было несмелым. Гарри едва сдержался, чтобы не отдернуть ее. И все то время, пока холодные пальцы расправлялись с его туникой, он глубоко вдыхал и выдыхал, приводя свои мысли в порядок. Пальцы коснулись плеч и осторожно принялись их разминать.
“Меня не волнует то, что Драко Малфой делает мне массаж” — как мантру повторял про себя Гарри, подавляя стремление встать и сбежать ото всех.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
“Меня не волнует то, что я делаю массаж почти что Гарри Поттеру” — в то же самое время твердил про себя слизеринец.
Кожа под ладонями была горячей, гладкой и нежной, как шелк. Запах восточных благовоний пленял и будоражил воображение. Драко, полуприкрыв глаза, ласкал плечи и грудь юного принца, сидя на подушке рядом с ним, и касаясь бедром его ноги. Ровное дыхание Халида вносило какое-то иррациональное спокойствие. Движения рук стали более уверенными, ритмичными.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Гарри чувствовал, что от рук слизеринца волнами расходится тепло по телу. Закрытые глаза только усиливали ощущения. С удивлением понимая, как легко можно отмахнуться от доводов разума и мыслей о Драко Малфое, Гарри позволил себе плыть по обжигающим волнам удовольствия, ведомый уверенными движениями рук. И когда чужые губы накрыли его, он совсем не сопротивлялся, открывая рот и позволяя углубить поцелуй.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Драко почувствовал, что его слегка отстраняют. Прервав массаж, он увидел, что Хишам вновь склонился над принцем и завладел его губами. Тот был совсем не против.
“Интересно, на что похож поцелуй Халида” — непрошенная мысль ворвалась в сознание, впрочем, тут же угаснув, когда Малфой обругал себя, сбрасывая странное опьянение.
Было очевидно, что здесь он не нужен. И, когда Хишам оторвался от своего брата, Малфой нашел тому подтверждение. Жестом старшего принца он был вновь отправлен в гарем.
Глава 6.
Малфой с раздражением обвел комнату взглядом. Он — мальчик в гареме сына халифа. Нет, такое случается только во снах. Драко потер глаза, но ничего не изменилось.
Но Мерлин, как же Халид похож на Поттера! Просто до тошноты.
Юноша плюхнулся на кровать и обхватил плечи руками. Это все усложняло.
Отец всегда учил его быть в фаворе, чего бы это не стоило. Есть цель, а значит, она достижима. Малфой должен быть безупречен во всем, что он делает.
Но если достижение высокого положения требует быть безупречным в качестве мальчика Гарри Поттера? Отделаться от образа своего школьного врага Драко не мог даже при большом желании. Действительно, как это сделать, если, открывая глаза, он видит зелень глаз Поттера?
Малфой понимал, что цена победы над собой — возможность весьма неплохо устроиться при дворе. Сколько он тут пробудет, неизвестно, значит, надо идти вперед.
“Интересно, как ты будешь смотреть в глаза Поттеру, когда вернешься?” — ехидный голосок прозвучал в голове слизеринца. “Давай, соблазни Халида, пускай он с тобой переспит! Глядишь, натренируешься, а потом и Поттера трахнешь”
От этой мысли Малфоя мгновенно перекосило. Нет, надо искать какие-то другие пути. Путь соблазнения тут не подходит. Хотя бы потому, что в первую же ночь он перережет принцу горло, в этом юноша не сомневался. И тот араб, старший брат, Хишам, собственноручно выпустит ему кишки.
А ведь у них что-то есть. Вид Потт, черт, Халида, которого целует Хишам, заставил Малфоя замереть. Эти ласки будили в душе какие-то странные чувства. Драко поймал себя на том, что смотрит на них, не отводя глаз. Сходство с гриффиндорцем только усиливало интерес к происходящему. Так страстно и так нежно.
Задумавшись, слизеринец не заметил, как поднял руку и указательным пальцем провел по своим губам…
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
В данный момент Гарри находился в садике, который полюбился ему еще с первого взгляда. В саду щебетали певчие птички, журчали струи фонтана, по мягкой траве бродили гордые павлины, изредка распуская свои яркие хвосты и издавая пронзительные крики. Уютная беседка, в которой расположился парень, была огорожена витыми решетками, овитыми виноградными лозами. Над головой свисали тяжелые грозди винограда. Достаточно было протянуть руку, чтобы насладиться их сочным вкусом. Рассвет наступил совсем недавно.
Причина того, что в столь ранний час Гарри вышел на прогулку, заключалась в его думах. То, что произошло прошлым вечером, совершенно выбило его из колеи. Каким образом Малфой оказался здесь? Нет, конечно, гриффиндорец мог понять, что если тот загадочный порошок оказался на них обоих, то нет ничего удивительного в том, что и переместились они сюда вдвоем. Но только раньше эта мысль, почему-то, не приходила Гарри в голову. Может, потому, что он просто не задумывался над этим? Но как Малфой оказался в его гареме. Точнее, в гареме принца Халида. Нда, над этим стоит поразмыслить, но не сейчас. На данный момент главный вопрос заключался в том, как вести себя со слизеринцем. Надо ли ему открыться? Но тогда вся конспирация может полететь к черту, даже если у этого хорька не будет такой цели. Ведь, из-за своей неприязни к гриффиндорцу, он может совершенно случайно выкинуть что-то такое, что поставит под угрозу их конспирацию, и, как следствие, жизни. А если учесть еще и тот факт, в каком положении Малфой предстал перед ненавистным Поттером, он будет в бешенстве, узнав, кто скрывался под личиной принца Халида.
Гарри все утро провел в раздумьях над этой ситуацией. Пока что он не пришел ни к какому определенному заключению, и поэтому решил до поры до времени продолжать игру. Пусть слизеринец считает его принцем.
Решив этот вопрос, юноша поднялся со скамьи и направился в свои покои.
— Чем могу служить, хозяин?— Гарри вызвал джинна, и тот возник в сизом облачке дыма.
— Я хочу, чтобы ты слетал в мой гарем и выяснил все, что сможешь о наложнике по имени Талаль.
— Это котором? О розе вашего гарема?
— Откуда ты… Ты что, подглядывал?— возмутился парень.
— Что вы, что вы, хозяин! Ни в одном глазу! — джинн на всякий случай отлетел от Гарри подальше.— Я просто смиренно сидел в своей лампе и совершенно случайно услышал несколько слов.
— Кстати, о лампе. Как так получается, что ты покидаешь ее когда угодно по собственному желанию?
— Ну… наше заточение весьма относительно. Джинны-слуги, как я, могут когда угодно покидать свои сосуды, хотя, при этом, и обязаны тут же являться по первому вызову. Более того, мы можем сменить такой сосуд.
— Это как?— не понял Гарри.
— Очень просто. Хозяин может просто велеть нам закрепиться за какой-нибудь более удобной для хранения вещью и все. Это может быть все, что угодно: кувшин, лампа, медальон, браслет, кольцо. В таком случае слуга всегда будет при нем. Но самый надежный вариант — это сам хозяин. Так джинна нельзя украсть, и, даже, более того,
между джинном и господином устанавливается телепатическая связь.
— Подожди, подожди, — прервал его юноша, в голове которого все это просто не укладывалось. — Как же тогда тот нищий смог украсть тебя? Почему твой прошлый хозяин не привязал тебя к себе?
— Причина в том, господин, что о возможности привязать джинна к чему-то еще не многим известно. Кроме того, привязать такого слугу непосредственно к себе может только человек, обладающий магическими способностями. Такой человек, как вы,— Рафи подлетел к парню и вольготно расположился у того на плече.
Брови Гарри стремительно взметнулись вверх. Ошеломленный, он уставился на своего духа-советника.
— Как ты узнал?
— Мы, джинны, сами являемся порождениями магии, и потому легко чувствуем малейшие ее колебания.
— А ты мог бы вернуть меня до… — Гарри умолк на полуслове, поняв, что едва не раскрыл себя. Это ж надо, так опростоволоситься!
— …домой? — продолжил джинн незаконченную фразу. — Не бойся, хозяин, я не выдам тебя. Я уже давно понял, что ты не принц. Ты ведешь себя со мной совсем иначе, чем высокородная особа. Кроме того, у меня стойкое ощущение, что ты чужд этому миру, как и он тебе.
Гарри вздохнул, поняв, что отпираться бессмысленно. Маленький джинн оказался чрезвычайно наблюдателен. И если он не выдал самозванца до сих пор, можно надеяться, что не выдаст и потом. Да и зачем ему?!
Снова вздохнув, парень принялся излагать свою историю. Рафи слушал очень внимательно, не перебивая.
Закончив рассказ, юноша выжидательно взглянул на джинна.
— Я выслушал твою историю, господин, но извини, я не могу помочь тебе вернуться обратно, — заключил джинн после минуты раздумий. — Но не отчаивайся. Раз ты смог попасть сюда, значит, есть способ и вернуться обратно. Надо только найти его. Я всеми силами буду помогать тебе в поисках. А пока я могу немного облегчить тебе жизнь.
Гарри не мог и предположить, что маленький дух проявит столько участия в его проблемах.
— Насколько я понял, — между тем продолжал Рафи, — ваши маги не могут обойтись без этих деревяшек, с помощью которых колдуют. Чепуха! Вы сами ограничиваете свои возможности! Ни один настоящий волшебник не нуждается в такой вещи. Вы не развиваете свои способности, полагаясь на маленький кусок дерева. А зачем она нужна?
Думаю, для того, чтобы привыкнувший к ней маг был беспомощен без нее и в определенной ситуации уже не мог оказать никакого сопротивления. Кроме того, я заявляю, что так называемая волшебная палочка устанавливает некий барьер на магических способностях, не давая им возможности проявляться самостоятельно!
Тут Гарри не мог поспорить с доводами Рафии хотя бы потому, что знал, как министерство контролирует волшебников. Именно через их палочки.
— И с этим ничего нельзя поделать?— задал он волновавший его вопрос.
— Конечно можно! Есть два способа: своими силами, но это случается чрезвычайно редко, да и сложно очень; и чужими. Снести щит может либо маг, знакомый с такими вещами, либо некоторые магические существа, умеющие колдовать. Первого здесь не наблюдается, зато второй во всей красе! — гордо закончило это магическое существо.— Ну так что, возвращаем тебе контроль над силой, хозяин?
— Да, разуметься!— радости гриффиндорца не было предела. Поняв, что не останется на положении сквиба, он в нетерпении ерзал на пуфе. Что может быть лучше, чем вернуть себе то, что уже считал безвозвратно утерянным! Наконец-то исчезнет одна из неопределенностей, окружавших его на протяжении уже двух недель. Да и поиски пути обратно станут намного легче.
Рафи застыл на несколько секунд, а потом три раза громко хлопнул в ладоши.
Гарри выжидательно замер. Ничего не происходило. Никаких искр, фейерверков, воя ветра и других спецэффектов не было. Гарри опасался, что ничего не получилось. Сейчас, когда цель была так близка.… А на что, вообще, он рассчитывал? На то, что кроха джинн и вправду сможет открыть ему доступ к магии?
— Ничего не вышло?
— Как это не вышло?!— Рафи возмущенно взмыл к потолку. Всем своим видом он выражал, какую обиду нанес ему господин.— А ну-ка, испробуй свои силы, хозяин.
Ни на что, в общем-то, не надеясь, Гарри вытянул руку: — Lumos.
В тот же миг в его раскрытой ладони заплясал язычок пламени. Гарри ели сдержался, чтобы не заплясать от радости.
— А вы еще сомневались, хозяин. Вы да я, да мы с вами.… Так вы будите привязывать меня к себе, господин? — джинн снова принял деловитый вид.
— Да, конечно… — Гарри все еще не мог прийти в себя от радости.— А что для этого надо?
— Сейчас глянем, — на стол плюхнулся неизвестно откуда взявшийся увесистый фолиант и раскрылся точно по середине. Рафи завис над ним, внимательно вчитываясь в вязь букв и слов. — Все, понял, — наконец закончил он. — Просто расслабься, хозяин, а все остальное сделаю я.
Гарри постарался расслабиться, хотя, учитывая его душевный подъем, сделать это было не так просто. Спустя некоторое время он почувствовал, как по его телу прошло легкое покалывание, а где-то радом с сердцем появился легко пульсирующий теплый комок.
— И всех делов-то! Теперь вы в любое время можете связаться со мной.
— Рафи, ты просто молодец! Ты так помог мне! — Гарри готов был расцеловать маленького вертлявого духа. Парень даже как-то зауважал его.
— Ну что вы, хозяин,— растроганный джинн смахнул набежавшую слезу умиления.— Полечу я, пожалуй, присмотрю за вашим северянином, — и растаял в воздухе.
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Уроки фехтования стали для Гарри в последнее время привычными. Ежедневно они с Хишамом тренировались во владении этим искусством. Но сегодня все проходило совсем не так, как обычно. Казалось, тело Гарри живет своею жизнью, само знает, что и как делать. Вот уже на протяжении получаса сверкающие на солнце клинки с громким, разносящимся по всей округе звоном, сталкивались друг с другом.
Ятаган описывает сверкающую дугу и обрушивается на клинок противника за мгновение до того, как тот должен был коснуться груди Гарри. Оба сражающихся теряют равновесие. Гарри отталкивается, ударяет плечом в грудь Хишама и вместе с ним падает на землю.
Юноша, ловкий как кошка, первым вскакивает на ноги. Он разворачивается и первым ударяет ятаганом сверху вниз, однако не менее проворный принц ловит его оружие острием своего клинка и резко отводит в сторону. Он обрушивает на парня каскад молниеносных ударов и финтов. Хишам орудовал тяжелым ятаганом так, словно тот был продолжением его руки, заставляя юношу уйти в глухую защиту.
Но и Гарри не сплоховал. Он каждый раз угадывал направление следующего удара и успевал его отбить. Ни единого раза клинку противника не удалось проскользнуть через защиту юноши.
Гарри неожиданно пригибается и отпрыгивает в сторону, уходя из-под удара. Резкий выпад, и кончик клинка юноши уже у живота старшего принца. Бой окончен.
Хишам весело хлопает Гарри по плечу:
— Похоже, юный Халид, ты начинаешь что-то вспоминать. Видит Аллах, скоро память вернется к тебе окончательно!
С позиции Хишама все действительно выглядело так, будто принц Халид действительно начал вспоминать забытые науки. Но Гарри-то знал, что просто не мог ничего такого «вспомнить». Он никак не мог найти ни малейшего объяснения своим столь неожиданным успехам в воинском деле. Откуда все это взялось?
С этими думами он покинул ристалище.
— Как прошла тренировка?— знакомый голос раздался над правым ухом.
— Рафи, твоя работа?
— Вы о чем, господин? О своем новом умении? Прошу простить, меня хозяин, но я осмелился вложить в вас это знание тонкостей боя, решив, что оно будет для вас не лишним. А так же, теперь вы гораздо лучше ездите верхом.
— Это что же, — удивился Гарри, — все так просто, захочу я научиться чему-нибудь, и ты все сделаешь? Все получиться?
— Ну, не все. Что-то может не получиться, что-то получится, но не совсем так, как задумывалось. Пока везло. Я выполнил ваше задание, хозяин, и все разузнал,— поспешно сменил тему джинн.
Драко лежал на кровати в отведенной ему комнате. Настроение было препаршивое. Началось все с откровенно насмешливых взглядов обитателей гарема. Тот факт, что он вернулся вскоре после того, как его вызвали к господину, мог означать только одно — он не смог понравиться принцу. Это невероятно сильно било по самолюбию Малфоя, при чем не то, что он не остался там на ночь, причину Драко знал, а то, что окружающие считали его ни на что не способным.
Вторая причина недовольства слизеринца заключалась в том, что он никак не мог перестать думать о Халиде. Его образ преследовал Драко целый день. Парень встряхнул головой, пытаясь отогнать мысли о зеленоглазом принце.
Чтобы отвлечься, еще утром Драко решил было получше изучить жизнь и нравы того общества, в которое попал. Нет, он не предпринимал попыток свести с кем-нибудь дружбу, наследник рода Малфоев считал это ниже своего достоинства. Он просто наблюдал и слушал.
Прежде всего он узнал, что наложники вовсе не страдают от воздержания, они вполне довольствуются друг другом. Здесь даже было несколько сложившихся пар, хотя они часто распадались и менялись. Более того, Драко уже успел поймать на себе пару заинтересованных взглядов. Один принадлежал высокому стройному арабу с волосами собранными в хвост, который был заплетен во множество тонких косичек, длинной до пояса, другой — пятнадцатилетнему голубоглазому славянину с густой копной выкрашенных хной ярко-рыжих волос до плеч. «Ну вот, еще один рыжий. Как будто мне выводка Уизли мало было»— раздраженно заключил слизеринец. В принципе, оба были весьма недурны собой, как заметил Драко, но он не имел ни малейшего желания заводить с ними знакомство.
Так же, парень еще несколько дней назад выяснил, что лидером здесь является некто по имени Кутайба, смуглокожий широкоплечий европеец лет восемнадцати — двадцати, вероятнее всего испанец, со слегка вьющейся шевелюрой до пояса и глазами цвета грозового неба. Чтобы получить признание и покровительство этого человека, надо было всячески перед ним выслуживаться, чего Драко, естественно, делать не собирался, и за что тут же в копилку его недругов добавилось еще несколько человек. Им не нравился гордый и независимый нрав северянина, которого они считали своенравным и самолюбивым гордецом, как и многие из тех, кто не понаслышке знал о семье Малфоев. Тут Драко решил, что ему надо быть поосторожнее с этим Кутайбой и попристальней присматривать за ним. В результате этого он обратил внимание на то, что приближенные Кутайбы постоянно о чем-то шепчутся и тут же замолкают посреди разговора, если поблизости появляется кто-то посторонний, и, в особенности, сам Драко, что молодому человеку часто приносят какие-то послания и что сам он тоже часто передает что-то за пределы сераля. Судя по всему, обитатели гаремов не были так уж сильно оторваны от внешнего мира, как было принято считать. Связь эту поддерживали слуги-евнухи, которые имели возможность свободно передвигаться по дворцу и даже выходить за его пределы.
Легкие занавеси, прикрывавшие вход в комнату, колыхнулись. Драко резко обернулся в ту сторону. Весь день его преследовало ощущение чужого взгляда, даже когда поблизости никого не было. Вот и сейчас то же самое. «Я становлюсь параноиком »— сделал вывод слизеринец, снова опускаясь на кровать и закидывая руку за голову. — «Это всего лишь ветер». Сейчас в его мыслях витал вопрос, вызовут ли его к принцу сегодня. Возможно, Халид пригласит кого-то другого, или просто предпочтет провести ночь со старшим принцем, а о наложнике Талале он уже давно забыл. Как жаль.
Поняв, что за мысль мелькнула у него в голове, Малфой ужаснулся. Даже самому себе он не хотел признаваться в том, что желание утереть нос всем остальным обитателям гарема, было не единственной причиной его желания вновь попасть в покои принца. Драко хотел снова увидеть зеленоглазого брюнета, и, желательно, одного, без присутствующего, как в прошлый раз, другого арабского принца.
~*~*~*~*~*
Гарри нежился в прохладной воде купальни. Он велел служанкам оставить его на некоторое время одного. Сегодня Хишам отбыл на несколько дней в Эль-Кунейтру, где располагались посты. Там неподалеку засела большая группа повстанцев-шиитов, из-за которых в горах стало неспокойно. Старший принц решил сам разобраться, в чем там дело, хоть ему и не хотелось покидать дворец и брата. Гарри тоже безумно расстраивал отъезд Хишама. Принц очень нравился Гарри, возможно даже, парень влюбился в него, хотя и понимал, что вся страсть и нежность Хишама предназначалась не ему, а Халиду. Но поездка была необходима. На прощание Хишам нежно поцеловал Гарри и пообещал вернуться как можно быстрее.
Гарри откинул голову на бортик бассейна.
Стало быть сегодня ночью он будет один. Гриффиндорец стал раздумывать, не пригласить ли в таком случае к себе на ночь одну из наложниц гарема принца Халида. Гулять, так гулять, пока есть возможность! Кто знает, сколько ему еще находиться в этой сказке. «Да, Гарри, с каких это пор ты стал таким гулякой?!» — подумалось ему. — «Кто б мне месяц назад сказал, не поверил бы».
Охладив заклинанием уже успевшую нагреться воду, Гарри снова погрузился в раздумья.
Или, может быть, тогда потратить это время на общение с Малфоем? Раньше такая мысль показалась бы Гарри первым признаком помешательства, но вчера слизаринец невероятно позабавил его. Возможно, стоит повторить зрелище? Даже если Малфой в ярости набросится на него, когда узнает, кто скрывался под личиной принца Халида, оно того стоит, впечатлений на всю оставшуюся жизнь хватит. «Как раз посмотрю, чему его там обучили» — хмыкнул Гарри.
Парень хлопнул в ладоши, и мгновенно появившееся служанки помогли ему вытереться и одеться.
Через несколько минут, отдав все необходимые распоряжения, Гарри отправился в сад, дабы насладиться тишиной и прохладой приближающегося вечера.
Глава 7.
— Как я понял, господин, основная проблема — это вот эта метка, — Рафи указал на шрам Гарри. — Именно по ней, судя по вашему рассказу, вас всегда и везде узнавали.
— И что мне делать? Не могу же я все время ходить в чалме?— Гарри вызвал джинна несколько минут назад, дабы посоветоваться с ним на счет того, как бы подольше сохранить свою личность в тайне от Малфоя.
— Конечно нет. И делать вам ничего не надо, — Рафи произвел какой-то пасс руками перед лицом Гарри, — Готово. Изволите взглянуть? — и протянул неизвестно откуда взявшееся зеркальце.
Парень заглянул в зеркальце. На лбу на месте привычного шрама красовался совершенно гладкий участок кожи. Гарри осторожно прикоснулся ко лбу кончиками пальцев. В то время, как глаза говорили одно, ощущения утверждали обратное. Шрам остался на месте, но его не было видно.
— Как ты это сделал?
— Мы, джинны вообще мастера по части иллюзий, — малыш гордо выпятил грудь. — Теперь, если вы чуть измените стиль поведения, то ваш старый недруг точно вас не узнает.
~*~*~*~*~*
Лучи заходящего солнца едва успели ласково пробежаться по золотистому одеянию минаретов, как шум столицы начал затихать. Подобно радио, звук которого плавно приглушают, а затем и вовсе сводят на нет, крики в узких улочках города становились все тише и реже. Город готовился к приходу ночи.
В гареме, однако, царило праздничное оживление. Сегодня принц Халид пожелал видеть в своих покоях наложника. Ровно за час до восхода первой звезды евнухи придут за тем, кого выберет повелитель.
~*~*~*~*~*
Когда принц в сопровождении распорядителя и еще пары евнухов рангом пониже появились в гареме, все наложники уже успели подготовиться. Кто-то, приняв соблазнительные позу, возлежал на подушках, кто-то сидел на бортике фонтана, играя с золотыми рыбками, кто-то взял в руки музыкальные инструменты… Наложниками были предприняты все меры, чтобы повелитель обратил внимание именно на них, чтобы именно их почтил своим взглядом и пригласил к себе.
Принц Халид неспешно шествовал мимо юношей, ненадолго задерживаясь перед некоторыми. В такие моменты сердце счастливчика на мгновение замирало, после чего начинало биться быстрее. Но принц опять проходил мимо. Остановившись перед одним из восточных цветков своего гарема, стройным уроженцем Китая, принц Халид коснулся его щеки, провел по ней пальцами, посмотрел в глаза и, слегка улыбнувшись, отправился дальше. Дойдя до Драко, принц заглянул в серые глаза слизеринца, и не подумавшего смиренно опускать их, как все остальные, и не отводя взгляда, объявил:
— Сегодня ночью, когда взойдет луна, а звезды рассыпятся по небосводу, ты будешь иметь удовольствие развлечь своего господина.
~*~*~*~*~*
Вернувшись в покои, Гарри позволил смешливым служанкам снять с себя шелковую рубашку, оставшись лишь в шароварах. Девушки натерли его плечи грудь и спину тонизирующими маслами и разложили мягкие пуфы на персидских коврах.
Гриффиндорец жестом отпустил девушек и повернулся лицом к открывшимся дверям, наблюдая, как евнухи вводят его давнего врага, а ныне его наложника, Драко Малфоя.
Слизеринец, вызывающе подняв подбородок, встал неподалеку от сервированного столика.
“Шоу начинается”, подумал Гарри и, усмехнувшись про себя, нарочито небрежным тоном поинтересовался у Драко:
— Говорят, что ты северный цветок моего гарема. Цветок столь же искусен, как и прекрасен снаружи? Или я теряю время?
От такой наглости Драко оторопел
-Что ты хочешь этим сказать?
Мягко улыбнувшись, Гарри взял Драко за подбородок и, приподняв его лицо, пристально изучая
— Я твой господин, и обращаться ко мне ты будешь соответственно. Сейчас я прощаю тебя, потому, что ты еще новичок, но в следующий раз ты лишишься своего острого язычка, раб.
Перспектива лишиться довольно существенной части своего тела послужила Драко довольно мощным стимулом для немедленного прекращения острот и покорного кивка.
- Так что ты умеешь, Талаль? Быть может, ты искусен в пении? Или в танцах? Станцуй мне… — говоря это, Гарри смеялся в душе. Такого выражения лица Драко он не видел никогда.
- Как будет угодно моему господину — шипение Драко сделало бы честь змее Волдеморта.
Гарри хлопнул в ладоши, призывая музыкантов, и откинулся на подушки, беря в руку гроздь винограда. Зрелище обещало быть захватывающим.
Мягкая, чувственная музыка окутала комнату, проливаясь нежным дождем на кувшин с вином, омывая голые плечи грифиндорца, вливаясь, переплетаясь со звуками восточной ночи, то лаская, то прохладным порывистым ветерком будоража обоих юношей.
Драко стоял посередине покоев принца, опустив голову и закрыв глаза. Музыка будила в нем странные эмоции, она вела, она раскрепощала, она обещала наслаждение. Глубоко вздохнув, слегка опьяненный ритмом слизеринец открыл глаза, и бросился в омут страстей дамасской ночи.
Он поймал взгляд принца и, уже не отпуская его, соблазнительно повел бедрами. Музыка плыла, вместе с ней плыл и наложник, извиваясь, изгибаясь всем телом, лаская свои плечи, грудь, бедра узкими белоснежными ладонями. Казалось, он жил этим ритмом. Его танец, наполненный огнем, желанием, страстью был похож на восхитительную сказку, волнующую и прекрасную.
Гриффиндорец судорожно вздохнул и сжал гроздь. Липкий сок потек по его пальцам, заструился по запястью к локтю. Но юноша не заметил этого, зачарованный, он не мог отвести глаз от Драко. Неожиданная сладкая дрожь пробегала по телу принца каждый раз, когда его взгляд пересекался с серебром взгляда наложника. Он видел эти глаза сверкающие сталью гнева, обжигающие холодом презрения, смотрящие мимо в безразличии. Но никогда еще он не видел, как это серебро окутывает, затягивает, горит ярким пламенем обольщения.
Драко впитывал в себя музыку, стараясь не упустить ни одной ноты, ни одного такта. Он танцевал как можно более соблазнительно, плетя свою сеть, в которую во что бы то ни стало нужно поймать восточного принца.
От этого зависело все, и Драко старался изо всех сил.
От его внимания не ускользнул судорожный вздох, и тонкая струйка виноградного сока. Сейчас или никогда, решил слизеринец и, в танце приблизившись к Халиду. Не разрывая зрительного контакта, он опустился на колени перед принцем, медленно наклонился и коснулся языком его запястья, слизывая сладкую жидкость.
Словно в замедленной съемке Гарри наблюдал, как Драко приближается к нему, в его глазах плещется целая гамма эмоций. Вот он садится, наклоняется, горячее дыхание слизеринца опаляет кожу… миг, и его остренький язычок касается косточки запястья и пробегается по чувствительной коже, прослеживая бешено бьющуюся венку.
Время остановилось. Была только музыка, трепет неверных теней факелов, и прекрасный наложник, ласкающий руки принца. К язычку присоединились губы, мягкие, невероятные. От места поцелуев по нервам бежали импульсы, разгоняющие кровь, заставляющие сердце, и без того бьющееся быстро, работать в бешеном ритме.
Когда Драко, закончив с запястьями, перешел к пальцам юного правителя, нежно обхватив губами мизинец, посасывая его, Гарри уже не мог держать себя в руках.
Он освободил свою руку, наклонился, и, взяв в ладони лицо Драко, прижался губами к его губам.
~*~*~*~*~*
Солнце еще не успело позолотить верхушки минаретов, когда Драко самым безобразнейшим образом разбудили. Толстый надушенный евнух, распорядитель гарема принца, велел слизеринцу быстро одеться и покинуть покои до того, как светлейший принц проснется. И сделать все тихо, чтоб не потревожить сон господина.
Одевшись, Драко бросил взгляд на Халида, чья грудь размеренно вздымалась во сне. Черные, как смоль волосы молодого человека разметались по подушке, мягкие, как Драко уже успел в этом убедиться, губы были чуть приоткрыты, длинные ресницы веерами лежали на скулах. Чертовски соблазнительное зрелище, особенно учитывая, что принц спал полностью обнаженным, и шелковое покрывало лишь слегка прикрывало его бедра. Смотря на спящего он не мог понять, сожалеет ли он, или чувствует облегчение от того, что ночью поцелуй закончился столь же неожиданно, как и начался. Принц оттолкнул его и, налив кубок вина, предложил сыграть в шахматы. Партия за партией, вино лилось в кубки. Незаметно, слизеринца сморил сон. Вероятно, Халид сам уложил его в кровать. Странное ощущение не покидало юношу.
Драко тихо окликнули. Евнух нетерпеливо поглядывал на него. Пухлые пальцы, унизанные множеством перстней, легли на ручку створок, давая понять, что парень немедленно должен покинуть покои, иначе его будет ждать наказание за нерасторопность.
~*~*~*~*~*
Когда Гарри проснулся, слизеринца уже не было в покоях. Сладко потянувшись, парень поднялся и позволил слугам одеть себя. Вспомнились события этой ночи. Конечно, странно было сознавать, что он так реагировал на своего школьного врага, но с другой стороны, Гарри представил себе, каково было самому Малфою. При этой мысли Гарри задорно улыбнулся. Определенно, вечер не прошел зря. Слава Мерлину, удалось вовремя взять себя в руки. Мысль о том, что могло случится, заставила улыбку слегка потускнеть. Впрочем, гриффиндорец был не из тех, чье настроение можно легко испортить. Юный принц встал, зачерпнул ладонями воду, умываясь, и направился к конюшне. Сегодня он намеревался прокатиться верхом.
Выезд кого-то из членов семьи дамасского халифа в город было событием знаменательным и весьма зрелищным. Люди разбегались в разные стороны, давая дорогу торжественной процессии. Те, кто в этот момент оказались на пути колонны, прижимались к стенам домов и смиренно падали на колени, касаясь лбами земли. Никто из недостойных не смел поднять взор на сына и второго наследника халифа.
Красивый зеленоглазый юноша ехал на горячем вороном жеребце и явно еле сдерживался, чтоб не пустить своего скакуна вскачь, ограничиваясь быстрой рысью. Впереди и позади него ехала сурового вида вооруженная «до зубов» охрана, сверкая на солнце начищенными до блеска стальными щитами и шлемами. Воины пристально следили за тем, чтобы, ни приведи Аллах, с принцем ничего не случилось. На их лицах была написана суровая решимость, не оставляющая никаких сомнений в том, что станет с любым дерзким нарушителем спокойствия их высокородного подопечного. К своим обязанностям эти воины подходили весьма серьезно.
Конечно, Гарри не нравилась вся эта суматоха. Особенно, если учесть, сколько времени длились сборы. Кто бы мог подумать, что для того, чтобы выехать на обычную прогулку, нужно 2 часа подготовки. Он бы предпочел тихо, мирно покататься за пределами городских стен, без всего этого сопровождения, но телохранители были непреклонны. Они подчинялись любым приказам Гарри, кроме этого. И тому пришлось смириться.
Они проехали половину пути до городских ворот, когда под ногами Ариэля прошмыгнула огромная крыса. Конь испуганно шарахнулся назад и с громким ржанием встал на дыбы. Гарри что есть силы вцепился в поводья. А в следующее мгновение перед его лицом, со свистом рассекая воздух, что-то пролетело. Звуки в голове схлынули, но их тут же заменили другие: испуганные крики людей, приказы, отдаваемые командным голосом, лязг извлекаемых из ножен клинков... Всего за несколько секунд охрана образовала вокруг Гарри живую стену. Остальные стражники кинулись куда-то влево. Уже потом гриффиндорец узнал, что на жизнь принца Халида покушались. Неизвестный пустил в него стрелу. И только благодаря странным событиям, произошедшим непосредственно перед этим, Гарри избег неминуемой смерти. В очередной раз.
Весь город гудел, точно пчелиный улей. Весть о покушении разнеслась со скоростью ветра. По городским улицам шныряла стража, хватая каждого, кого считала хоть сколько-нибудь подозрительным. Люди старались не выходить из дому, чтобы не попасть под горячую руку. Количество стражников на городских стенах и улицах увеличилась вдвое. Охрана дворца тоже была усилена. Да и у самого Гарри телохранителей прибавилось.
~*~*~*~*~*
Все утро краем глаза он ловил на себе неприязненные взгляды, но те же самые взгляды тут же становились фальшиво-приветливыми и, даже, заискивающими, стоило Драко обратить взор в их сторону. Тот факт, что новичок-северянин удостоился высокой чести быть приглашенным к светлейшему принцу две ночи подряд, вызывал у других, менее счастливых наложников жгучую зависть. Но и он же заставлял их предпринимать попытки привлечь к себе внимание светлокожего юноши, приблизиться к нему — а вдруг все это означает, что он стал фаворитом? Ведь такие люди всегда имели большую власть, чем все остальные. Может, и им что перепадет.
И только Кутайба презрительно кривил губы, когда его взгляд останавливался на парне, а в глазах таилась злая насмешка.
В гареме витало едва ощутимое напряжение, что-то неясное, почти эфемерное. Кто-то мог и не заметить этого, но Драко был слизеринцем, более того, Малфоем. Он не стал уединяться в своей комнате, а предпочел возлежать на подушках в общем зале. Это давало ему возможность наблюдать, а так же, Драко был вынужден себе в этом признаться, отвлекало от мыслей о Халиде. Больше всего внимания он уделил Кутайбе. Если что-то произойдет, тот первым узнает об этом.
Мимо незаметными тенями скользили слуги с подносами, велись тихие разговоры, было слышно журчание множества маленьких фонтанчиков, пара наложников даже танцевало. Движения их были плавны и неторопливы, стройные тела мягко изгибались, плывя в звуках музыки. Время текло так же неспешно.
Вдруг, Драко заметил какое-то оживление у дверей. Первым к своему господину подскочил, конечно же, евнух Кутайбы, весьма неприятный тип с маленькими, вечно бегающими глазками и что-то зашептал тому на ухо. В глазах испанца мелькнуло что-то. Что, Драко не успел разглядеть. Жестом отослав слугу, Кутайба поднялся и удалился в свои покои.
А между тем остальные евнухи разносили весть о покушении. Махмуд, весьма шустрый молодой человек, приставленный к Драко, был одним из первых, кто донес весть до своего господина. Весть о покушении.
Глава 8
Я страдать обречен до конца своих дней,
Ты же день ото дня веселишься сильней.
Берегись! На судьбу полагаться не вздумай:
Много хитрых уловок в запасе у ней.
Омар Хайям.
Гарри жестом отослал девушек, квохтавших вокруг него как наседки, и упал на подушки.
Ему необходимо было о многом подумать.
— Вот влип… — в сердцах выругался он и схватил с низкого столика персик.
Мало того, что он черте где, вернее, черте когда, так еще и в роли самой желанной жертвы месяца. Два покушения на жизнь принца, а ведь луна еще не успела сменить цикл.
И самое приятное — непонятно, сколько еще здесь торчать.
— Не унывайте, мой повелитель — Рафи, как водится, возник совершенно неожиданно, словно соткавшись из воздуха.
— Что ты, Рафи, я в полном восторге! Теперь я чувствую себя совсем как дома! Осталось только понять, кому принц перешел дорогу, и жизнь засияет новыми красками, — раздраженно ответил Гарри и откусил персик. Сок потек по подбородку и шее, и он устало вздохнул. Ванны не избежать.
Не то, чтобы он не хотел мыться, но его изрядно пугала перспектива снова оказаться в толпе девушек, явно жаждущих получить его в полное распоряжение. И потом, мыться он привык сам, и сейчас не собирался доверять самое ценное рукам незнакомок.
— Вам необходимо расслабиться, господин, — смиренно подал голос джинн. — День будет тяжелым.
— Это еще почему? — юный маг с недоумением посмотрел на Рафи.
Видя, как тот замялся, и принял насыщенный фиолетовый цвет, Гарри ощутил, как ему поплохело.
— Говори, чего я еще не знаю??
— Народ очень обеспокоен произошедшим с вами, принц, да хранит вас Аллах и все его пророки. Придворные так же весьма обеспокоены. Они прибудут в ваши покои так скоро, как только возможно. Но есть и приятная новость — просиял он — нечестивого слугу иблиса, осмелившегося поднять руку на угодного Аллаху сына великого халифа Малика, поймали. Скоро мы узнаем, кто за этим стоит!
— Да, так он вам и сказал — саркастически скривился Гарри, пытаясь переварить мысль о том, что его ждет халиф. К частым встречам с ним он был явно не готов.
— Куда же он денется — искренне удивился Рафи, — когда ему кожу снимать постепенно начнут?
* * *
На что мог отвлечься потомственный слизеринец, что могло полностью завладеть его вниманием?
Конечно интриги!
И гарем давал огромное поле для деятельности.
Издревле тут интриговали, плели заговоры, решали кому жить, а кому умереть.
Да, жизнь в гареме временами была очень жестока, и не всегда только халиф решал судьбу его обитателей.
Фаворит, почувствовав, что потерял внимание господина, травил соперника. Жена халифа, узнав, что какая-то из наложниц понесла, травила будущую мать вместе с ребенком. У кого-то не отнимали жизнь, но уродовали внешность…
Нет, это была борьба не за мужчину, это была борьба за власть!
И кто выигрывал в этой борьбе — получал все.
Но так же легко мог и все потерять.
У желающих выжить в этой борьбе было только два выхода: отойти в тень, держаться скромно, вдали от глаз повелителя, чтоб он, не приведи Аллах, не обратил внимания на несчастного, а по истечении срока быть отданным в качестве награды за верную службу какому-нибудь сановнику, или… самому стать хищником, плести свои сети, не брезговать никакими средствами и идти к намеченной цели.
Драко был урожденным Малфоем. Искусство интриг он впитывал с детства.
Он еще не знал всех тонкостей здешних взаимоотношений, но чувствовал, что надо быть начеку и постараться понять, что здесь происходит.
Азарт начал захватывать его.
* * *
— О, господин наш, юный наследник величия дома Ибн Марвана, да хранит Аллах всех его наследников. Всевидящий и всемогущий разрушил коварные планы сынов шайтана и ослицы, и не допустил того, чтобы вы пострадали! — запричитал визирь, едва войдя в покои, и бухнулся в ноги Гарри.
Юный маг как никогда отчетливо ощутил, что ему не хватает Хишама. В общении с придворными у него не было совершенно никакого опыта, и сейчас, видя распростертое в ногах тело пожилого визиря, он испытывал неловкость. Подавив в себе позыв немедленно броситься поднимать старца, он постарался успокоиться и глубоко вдохнул. Придется осваиваться без помощи извне.
Приосанившись, он поерзал на подушках и постарался устроиться поудобее. Ножны кинжала, висевшего на боку, и ужасно мешавшиеся, немедленно впились в зад.
— О луноликий, вы плохо себя чувствуете? — бросился вперед придворный лекарь, едва лицо Гарри исказила мучительная судорога.
— Нннет— нет, все хорошо, Маахир — пробормотала несчастная жертва инкрустированного кинжала. От греха подальше он встал и прошел к окну, стараясь принять максимально независимую и важную позу.
Присутствующие тактично сделали вид, будто инцидент с кинжалом прошел незамеченным.
Визирь, видимо слегка успокоившийся, выдохнул и настроился на продолжение.
— Да простит меня принц, но мне оказана высокая честь передать слова Вашего отца, да продлит Аллах его годы и благословит его уважаемые седины. Он обеспокоен случившимся и всем сердцем рад, что его сын, сияющий алмаз всего халифата от междуречья до самых дальних его границ, остался невредим. Безусловно, высшие силы хранят вас в добром здравии и да ниспошлют они вечное проклятие на головы неправедных сынов шайтана.
На протяжении всего монолога Гарри тоскливо глядел в окно. Залитые лучами предвечернего солнца купола минаретов, раскинувшийся вокруг дворца сад, фонтаны, возле которых бегали, смеясь, две маленькие девчушки, по-видимому, дочери каких-то высокопоставленных чиновников, не вошедшие еще в свиту одной из жен халифа или принцев.
— Почти пасторальная картина восточного разлива — подумалось с грустью ему. Уже несколько дней он чувствовал в себе что-то чужеродное. Оно стремилось слиться с его “я” в единое целое и, когда Гарри оставался наедине с самим собой, тихо шептало о том, что тут неплохо. Все происходило само-собой, и чем больше Гарри привыкал к восточной жизни, к людям, лицам, магии древнего востока, тем больше привязывался ко всему. Хишам, мысленно произнося это имя у Гарри странно теплело на душе. Рафи, смешной и верный друг… Талаль… Гарри тряхнул головой. В этом было что-то пугающее. Слизеринец уже не казался бледной змеей. Восток придал его чертам какие-то новые краски, взгляд приобрел загадочность и мягкость, стерлась надменность жестов и черт. Казалось, все вокруг затягивает Гарри, заставляет его принять сущность Халида и не сопротивляться более, принять принадлежность этому миру.
— …. если будет угодно моему господину.
Слова, произнесенные с каким-то нажимом, ворвались в мысли Гарри, вырывая того из грез и заставляя спуститься на землю. Он растерянно оглянулся и обнаружил, что все присутствующие склонились в полупоклоне и выжидающе смотрят на него. Гарри беззвучно выругался.
— Я слишком устал, чтобы продолжать наш разговор — как можно более высокопарно и, стараясь не выдать голосом охватившее его смущение, медленно произнес гриффиндорец. — Полагаю, что вы, визирь, сможете распорядиться ситуацией, не тревожа меня понапрасну.
— Конечно, сиятельный принц наш Халид! — при этих словах визирь, кажется, засиял и сам, чем вызвал волну подозрений Гарри. — Извольте покинуть вас, дела не терпят отлагательств. Необходимо выяснить, кто стоит за этим недостойным куском помета хромой верблюдицы, так неосмотрительно поднявшим свое оружие против вас, мой господин.
Гарри коротко кивнул в знак согласия и милостиво протянул руку тыльной стороной ладони вверх. Этот жест он подсмотрел у Хишама, и, памятуя разные фильмы восточной тематики, что удалось мелком увидеть, когда он еще жил у магглов, Гарри понял — это часть местных традиций.
Визирь, не разгибаясь, ловко пересек комнату и припал к кисти гриффиндорца губами в подобострастном поцелуе. Затем, так же ловко лавируя между подушками, разбросанными по полу и ухитряясь не наткнуться на людей, беспрестанно кланяясь принцу, он, пятясь, засеменил к двери и, с последним глубоким поклоном, скрылся за ней. Гарри восхищенно глядел ему в след. Такому всю жизнь учиться — проскользнула завистливая мысль — и в цирке выступать без подготовки можно.
* * *
Вечером в гарем явился посыльный от принца Халида.
— О, счастливейшие! — провозгласил он. — Сегодня господин наш, принц Халид, почтит вас своим присутствием, дабы усладить свой взор и слух, а после выбрать одного из вас и разделить с ним ложе.
Принц уже давно самолично не появлялся в гареме, так что сегодня всех ждало большое событие. Глаза наложников загорелись — а вдруг принц Халид заметит и выберет на этот раз именно их!
В гареме началась суета и беготня. Гаремные бани были набиты юношами и прислуживающими им рабами. Рабы бегали от одного наложника к другому, делая прически и нанося макияж. Гаремный гардероб грозились разорвать на части. Поднимался дикий крик, то и дело вспыхивали ссоры за право обладания тем или иным нарядом. Каждый пытался превзойти всех остальных.
Драко все это было глубоко неприятно. Столько людей были готовы друг другу глотки перегрызть за одного единственного кандидата.
"Одного единственного ПРИНЦА!" — всплыло в голове Драко напоминание.
И как бы все это было ему не по нраву, он не мог себе позволить остаться в стороне. Слишком многое на кону.
Сам Драко был одет в шелковые шаровары изумрудного цвета, присборенные у щиколоток. Вокруг его бедер был повязан салатовый бархатный пояс, расшитый серебром и агатами. На ногах слизеринца красовались парчовые туфли с загнутыми мысами.
Простенько и со вкусом.
За минуты до назначенного часа все постарались принять наиболее выигрышные позы: кто-то возлежал на подушках, кто-то стоял, изящно прислонившись к колонне, кто-то перебирал пальцами струны музыкального инструмента. Во всем сквозила нарочитая небрежность.
Драко присел на бортик небольшого фонтана.
И вот огромные двери раскрылись, и в гарем, в сопровождении свиты евнухов, вошел принц Халид.
Все взоры обратились на него.
Принц обвел взглядом представшую картину и неспешной походкой прошествовал в центр залы.
Ноги его бесшумно и мягко ступали по толстым персидским коврам.
Немного помедлив, он опустился на обтянутые шелком подушки, скрестив ноги.
На мгновение могло показаться, что принц как-то неуверен в себе, но это лишь игра воображения.
Тут же к Халиду поспешили рабы с подносами, уставленными ароматным кофе, блюдами с пирожками, залитыми глазурью фруктами и орехами.
Халид снова оглядел наложников и взмахом руки отослал свиту.
Как только те покинули зал, к Халиду тут же приблизился Кутайба и низко поклонился.
— Мы соскучились по тебе, господин наш. Вы совсем перестали баловать нас своим присутствием. Это несказанно печалит меня.
Кутайба опустился перед Халидом на колени и кончиками пальцев нежно коснулся него руки.
— Мы твои преданные рабы, господин, — Кутайба, словно в смущении, опустил глаза, — и с радостью исполним любое твое желание.
Последнее было сказано так интимно и проникновенно, что Драко заскрипел зубами.
Гарри восседал на подушках посреди гарема принца Халида и чувствовал себя не в своей тарелке.
Вокруг было множество красивых юношей, и все они смотрели на Гарри с кокетством, томностью, а иные и с неприкрытым желанием в глазах. Особенно отличился этот навязчивый смуглокожий парень, первым поприветствовавший его. Он был одет в синие одежды, расшитые парчой и бархатом. Богатый пояс и туфли были расшиты золотыми нитями, шею украшало сапфировое ожерелье, в ушах красовались длинные крупные серьги.
Гарри решил, что все-таки зря затеял все эти смотрины.
Чтобы не попасть впросак, он решил придерживаться правила — меньше говорить, больше слушать. И кивать с умным и надменным видом. Благо, он постепенно осваивал эту науку дворцовой жизни.
Трое юношей взяли в руки музыкальные инструменты. Музыка, будто сотканная из повторяющихся узоров, заиграла тонкими переливами. В ней слышались то хрипловатый щемящий голос нея*, то удары томбака*, сопровождавшего сетар*. Еще двое молодых невольников начали грациозный танец, полный пластики и неги, который перемежался резкими взмахами бедер, переходящими в плавное покачивание. Взмахи рук и дрожание плеч дополняли танец, вырисовывая сказочные картины и обещая сладость объятий. Танец то ускорялся, то замирал.
Вот как, оказывается, должен был выглядеть танец в исполнении... не Малфоя.
Гарри нашел взглядом старого недруга. Тот стоял в стороне, и, казалось, был чем-то недоволен.
— Отведай сладостей, мой господин, — отвлек Гарри от блондина все тот же назойливый молодой человек.
"Кутайба!" — наконец вспомнилось имя любимого наложника принца Халида. Гарри про него слышал.
Тем временем испанец протянул Гарри кусочек облитой глазурью груши. Гарри принял подношение, но ему очень не понравилась навязчивая настойчивость Кутайбы. А уж то, как тот обжигал его взглядами, вызывало желание поежиться.
Танец закончился, музыка затихла.
Кутайба сидел уже настолько близко, что Гарри начал подумывать, не послать ли его... на сцену. Принц Халид так избаловал любимого наложника своим вниманием, что Гарри просто не мог пренебрежительно одернуть испанца, указав тому на нежелательность подобных действий — это могло вызвать подозрения.
Тут Гарри заметил на мгновение мелькнувшее на лице Кутайбы недовольство. Причина выявилась быстро — Малфой.
Драко не мог больше смотреть на это.
Пока он, являясь в гареме принца своего рода экзотикой, вызывал интерес Халида, этим можно было воспользоваться для достижения привилегированного положения. Но надо было действовать быстро, пока принц не наигрался новой игрушкой и не вернулся к старой. Но вот возникла проблема — старая игрушка вовсе не собиралась терпеливо ожидать в стороне.
Драко мысленно усмехнулся. До какой черты цинизма он уже дошел, если называет себя игрушкой, по сути вещью. "А ты для него и есть вещь", — тут же напомнило подсознание, — "Но любимая вещь будет храниться бережно".
Драко собрал себя в руки. Надо было срочно что-то делать, пока Кутайба снова не увлек принца.
Драко решительно встал и взял в руки тамбур*.
Гарри с интересом смотрел, как Малфой, держа в руках какой-то музыкальный инструмент с длинным грифом, поджав ноги усаживается на подушках. Тонкие длинные пальцы коснулись струн.
Гарри представить не мог, что слизеринский змееныш может так играть, и так наслаждаться музыкой. Та буквально захватила Малфоя. И что это была за музыка! В ней звучала сама природа. Можно было различить то журчание потока, то шум водопада, топот копыт, щебетание птиц, шорох ветра на песках пустыни и шум дождя. Даже не разбираясь в музыке можно было понять, что Малфой не только умел играть, но и чувствовал инструмент. Полуприкрыв глаза и склонив голову так, что свободные пряди волос падали на лицо, он не столько играл, сколько наслаждался музыкой.
Такого Малфоя Гарри еще не видел.
Когда стихли последние звуки, Гарри все еще находился под впечатлением.
— Юный Талаль неплохо играл сегодня, — голос Кутайбы прозвучал слишком близко, слишком неприятно, слишком некстати. — Но дневные заботы утомили тебя, мой господин. Сейчас тебе требуется нежность рук, а не нежность музыки.
Кутайба снова коснулся руки Гарри, намекая на то, чьи руки ему следует выбрать.
Гарри понял, что пора заканчивать свой визит, пока он не оказался в еще более смущающем положении. Собравшись, он уверенным расслабленным голосом подвел итог:
— Я выбрал того, кто доставит мне удовольствие этой ночью.
Поднявшись, он вынул богато расшитый платок и бросил в сторону Драко.
Тот, сразу смекнув что к чему, быстро поднял платок, подошел к Гарри, поклонился и коснулся кубами его руки.
* * *
Когда Драко ввели в покои принца над Дамасском уже взошла полная луна. В покоях было полутемно, горел только один факел, недалеко от огромной кровати принца, завешенной сейчас полупрозрачной тканью балдахина. Сам принц расслабленно сидел за дастарханом* и ел что-то, подозрительно напоминающее лагман*. Рядом стояли блюда с самсой*, пловом и лепешками. Казалось, их только что вынули из тандыра*. Чудесные запахи окутывали помещение, проникали повсюду, заставляя почти плыть на волнах эфира* в сторону стола. Драко вспомнил, что так и не удосужился поесть в гареме, справедливо опасаясь какой-либо выходки со стороны этого террариума, который почему-то называли красивым словом наложники. Он стоял, покорно опустив голову у дверей до тих пор, пока те не закрылись за его спиной. И тут наступившую тишину прорезало громкое урчание. Драко в панике прижал руки к своему животу, стараясь унять так некстати возникшие звуки.
-Талаль — властный голос принца заставил его поднять взгляд. — Тебя что, не кормят?
— Я ммм был так занят приготовлениями к ночи с моим господином, — сквозь зубы процедил Драко, все еще не в силах совладать со взбунтовавшимся организмом — что не успел поесть.
Халид рассмеялся. Звонкий и чистый смех разнесся по покоям, ветер, ворвавшийся с балкона растрепал его волосы и на миг, Драко показалось, что он смотрит не на принца, а на Гарри Поттера, человека, соперничество с которым было смыслом всей его жизни.
-Той жизни — напомнил противный внутренний голосок, вынуждая слизеринца отогнать наваждение момента и опустить взгляд.
Как ни старался Малфой, он так и не смог насовсем расправиться со своими эмоциями, душившими его с момента знакомства с принцем. Умом Драко понимал, что от этого смуглого зеленоглазого юноши зависит его будущая судьба, по крайней мере до момента возвращения в свое время. О том, что возвращения может и не быть, слизеринец старался не задумываться. А глаза твердили ему — такое невероятное сходство с Гарри Поттером не случайно. Разве только судьба жестоко посмеялась над ним и выкинула такой фортель.
— Талаль, подойди ко мне
Слизеринец постарался расслабиться, откинуть непрошеные мысли и, соблазнительно покачивая бедрами, двинулся к принцу.
Халид похлопал ладонью по подушкам и наложник как можно более грациозно опустился на них, неподалеку от своего господина.
— Ешь, тебе же хочется? — бровь принца вопросительно изогнулась, когда он окинул Талаля изучающим взглядом.
— Мой господин так милостив, да будут звезды на небосклоне почтительны …нет, уважительны …ммм благосклонны, наверное — промямлил Драко. Да, затейливые восточные обороты речи пока не давались ему. В конце-концов, его семья, хоть и принадлежавшая к одному из самых древних и влиятельных родов, была целиком и полностью европеизированной. И все то, чему его учили с младенчества, не предполагало нахождение на древнем востоке, тем более, в ранге кого-то, ниже царственной особы. В душе чертыхнувшись, он поспешил исправить положение, как можно более манерно используя столовые приборы, зачерпнул первую ложку и поднес ее ко рту.
Беззвучно усмехаясь, Гарри наблюдал за своим давним врагом. Хотя врагом, разумеется, его уже не назвать. Что-то изменилось в их отношениях. И если гриффиндорец совсем не был уверен в том, что для Драко все будет по-другому, когда они вернутся, то для себя давно решил — ненавидеть этого юношу он уже не сможет. Но это отнюдь не означало, что сейчас он не может слегка поиграть, отдавая дань предыдущим годам вражды. Безобидно и совершенно беззлобно — убеждал Поттер самого себя — в конце-концов, чем ближе будет слизеринец, тем безопаснее будет для него. А ближе к принцу наложник может стать только так. Приняв это решение, Гарри почувствовал легкость на душе.
— Вкусно? — негромко произнес он, обращаясь к доедающему лагман Драко.
Тот оторвался от еды, сложил руки на коленях и уставился в тарелку.
— Да, мой господин.
— Талаль, сегодня я разрешаю тебе говорить со мной так, как ты привык. Это большой подарок тебе в знак того, что ты нравишься своему повелителю.
Драко с трудом подавил в себе порыв “пообщаться так, как привык”. Хотелось встать и врезать принцу в лоб. Вместо этого, он слегка откинулся на подушках, приняв как можно более соблазнительную позу, и улыбнулся.
— Спасибо, мой принц. Но мне хотелось бы делать и говорить лишь то, что вы пожелаете.
В голове Гарри пронеслось несколько картинок, навеянных уже изрядно расторможенным воображением, и он почувствовал, как лицо заливает краска смущения. Благо полутьма в покоях это скрывала.
— Что же с тобой делать — в смятении думал темноволосый юноша, — открыться сейчас значит погибнуть быстрой и жуткой смертью, оскорбленный слизеринец — зрелище не для слабонервных. Но так хочется, чтобы нашелся единомышленник. Гарри не за что не признался бы никому, что даже ему, герою, мальчику-который-выжил, бывает страшновато. Особенно, когда нет уверенности в том, что он застрял тут не навсегда.
— Ты пьешь вино, северный цветок? — обратился он к Драко.
— Да, — оживился юноша — коллекционное Бордо, и некоторые виды других вин, сухих и полусладких.
— Хм, я не слышал о таких, — честно признал Гарри — Возможно, твоя родина гораздо дальше, чем мне кажется?
С этими словами он дважды хлопнул в ладоши. Двери распахнулись и сквозь дверной проем впорхнули девушки в полупрозрачных шароварах, несущие блюда с фруктами, сладостями и кувшин с вином. Поставив все на стол и, напоследок вильнув бедрами, девушки быстренько удалились.
Гриффиндорец протянул руку и разлил вино в два бокала, один из которых взял в руку. Другой остался стоять на столе.
— Пей, Талаль. Могу поклясться, это вино придется тебе по душе.
Драко поднял бокал. В нем плескалась рубиновая жидкость, в полутьме казавшаяся вязкой и тягучей. Он задумчиво повертел его в ладонях и тихо, напевно продекламировал:
Мне чаша чистого вина всегда желанна,
И стоны нежных флейт я б слушал неустанно.
Когда гончар мой прах преобразит в кувшин,
Пускай наполненным он будет постоянно.*
C этими словами слизеринец поднес бокал к губам и сделал небольшой глоток. Вино оказалось умеренно сладким, с ярким привкусом изюма, инжира и какой-то пряности, неизвестной Драко.
— Прекрасный слог, Талаль. Кто автор? — осторожно спросил Гарри, неуверенный в том, что принц может не знать восточных сказаний. Но стих так поразил его, что захотелось узнать, чьему перу принадлежат эти строки.
Слизеринец чертыхнулся про себя. Надо же быть таким идиотом. Сначала выступил с марками вина, потом с рубаи*. Хайям же еще даже не родился, неудивительно, что принц и знать о нем не знал!
— Я слышал их от бродяги у себя на родине — быстро солгал Драко и, пресекая дальнейшие расспросы снова поднес бокал к губам, на сей раз выпивая все, до дна. От выпитого по гортани вниз, в желудке, и дальше по всему телу разливалось тепло. Алкоголь расслаблял, снимал напряжение последних дней, успокаивал расшатанные нервы.
Гарри последовал примеру сероглазого юноши и сделал глоток. Вино было отличным. Как раз такое, как любил гриффиндорец. Полусладкое, вместо того горького уксуса, что пьют аристократы Англии.
— Расскажи мне о своей родине, северный цветок. Я хочу знать, как ты жил там? — задал он свой вопрос, попутно наливая вино в опустевший бокал слизеринца. Ему хотелось, чтобы Драко слегка опьянел. Это делало игру более интригующей и забавной.
— Зачем вам это, принц Халид? Теперь я здесь и, скорее всего, никогда не увижу своей родины.
У Гарри болезненно сжалось сердце. Верить в то, что Драко прав, он отказывался.
— Талаль, я дал тебе возможность быть собой, но не забывайся, ради Аллаха.
— Да, мой господин. Простите. — Драко склонил голову в покаянном жесте. — Моя родина совсем не похожа на вашу. Она далека, красива, холодна. Солнце светит не так жарко, много зелени. В саду, который разбила моя мать, растут прекрасные розы, а в озерах благоухают водяные цветы — лилии. Ночью над моей родиной зажигаются совсем другие звезды, складываются иные созвездия.
Драко рассказывал долго, прерываясь лишь иногда, чтобы перевести дух и сделать глоток вина.
А Гарри, не перебивая, слушал, завороженный звуком голоса бывшего врага, мечтательным и потерявшим надменные оттенки. Он смотрел на слизеринца, отмечая про себя малейшее движение, грацию жестов, едва заметные улыбки, когда Драко говорил о чем-то, вероятно ему небезразличном. Казалось, в эти минуты рождается сказка. Ветер с балкона колыхал полупрозрачные занавеси, пламя факелов плясало, бросая неверные отблески на стены. Полуопущенные ресницы наложника трепетали в такт дыханию, бледная кожа сейчас казалась серебристой, в тон волосам, отросшие пряди которых иногда липли к влажным от вина губам. В такие моменты Драко, легким движением точеного запястья смахивал их и заправлял за ухо, не прерывая рассказа. Все вокруг было похоже на сон. Прекрасный сон, видение, которое заставляло забыть обо всех невзгодах, о прожитых годах вражды, о том, что где-то далеко, остался мир, в котором он раньше жил. Все переставало иметь значение, теряло краски и смысл. Лишь то, что происходило здесь и сейчас казалось важным и значимым. Выпитое вино будоражило воображение и стирало рамки.
Драко тем временем плыл по волнам воспоминаний. Оказалось, совсем несложно вспомнить все хорошее, что было там, до. И хотелось, хотелось вспоминать. И дождь, и радугу после дождя, цветы в саду, подоконник в своей комнате, на котором он, бывало, просиживал всю ночь, любуясь на звезды. И детские игрушки, и оловянных солдатиков — маггловские штуки, которые Северус подарил ему однажды на рождество. Озеро у Хогвартса и ощущение восторга первой встречи со школой. Тогда казалось, что весь мир у его ног. И вся напыщенность и надменность еще были показными, маска не успела прирасти к лицу, пристать, словно вторая кожа. Он умел чувствовать, радоваться искренне и по-детски ярко. Пусть это было не на показ, но все-же он не был той холодной гадюкой, как о нем думали глупые, импульсивные гриффиндорцы. Да, он во всем стремился быть лучшим, разве это плохо? Кто виноват, что в нем видели врага, всегда и везде. И если бы тогда, кажется, целую вечность назад, Поттер сумел понять… может быть все сложилось по другому. Все из-за Поттера, будь он неладен. Драко замолчал, и поднял взгляд на сына халифа. Тот смотрел прямо на него, выражение лица было абсолютно нечитаемо. Внезапно Драко понял — нет больше схожести Халида и Поттера. Халид совсем другой, взрослый, по-восточному мудрый, притягательный, загадочный, проницательный. Он умел слушать, как никто другой и впервые в жизни слизеринец смог излить душу с такой невероятной легкостью. Для этого человека. По его просьбе.
— Ты ведь соврал моему брату, не так ли? — негромкий голос принца разорвал окутавшую их тишину — ты помнишь свое имя… как звали тебя на твоей родине, Талаль?
* * *
Глоссарий к главе :
Ней — тростниковая трубочка с шестью отверстиями впереди и одним сзади. Это один из древнейших музыкальных инструментов Персии, и один из самых распространенных в современном Иране. Без него не обходится практически ни одна традиционная мелодия.
Томбак — основной ударный инструмент в персидской классической музыке, это. Играют на томбаке кончиками пальцев.
Сетар — щепковый музыкальный инструмент с тремя струнами, напоминает лютню.
Тамбур — предок большинства струнных щипковых инструментов с длинным грифом.
Дастархан — низкий обеденный стол
Лагман — готовится из мяса (преимущественно баранины), овощей и специальной длинной лапши. Лапшу тянут особым способом, получая из куска теста одну длинную нить. При большом количестве бульона лагман похож на суп, при других способах приготовления — как лапша с подливой и сложной начинкой.
Самса — пирожки различной формы с начинкой из рубленого мяса и лука. Выпекается в тандыре.
Тандыр — керамическая печь-жаровня.
Эфир (здесь миф.)— верхний, особо тонкий, прозрачный и лучезарный слой воздуха, которым дышат боги.
Рубаи — четверостишие; форма лирической поэзии, широко распространённая на Ближнем и Среднем Востоке
В тексте были использованы стихи Омара Хайяма. Конечно, родился он более чем на 300 лет позже, чем произошли события, описанные в фике)
— Ты ведь соврал моему брату, не так ли? — негромкий голос принца разорвал окутавшую их тишину, — ты помнишь свое имя… как звали тебя на твоей родине, Талаль?
Драко поднял взгляд на Халида, отчаянно пытаясь сохранить хладнокровие. Он хочет услышать, как зовут наложника на самом деле? Что ж, пусть будет так. Сказка, становящаяся все реалистичнее. Губы принца, зовущие его по имени…
Драко придвинулся чуть ближе, почти нависая над зачарованно глядящим на него принцем, полулежавшим на подушках и прошептал, едва касаясь его губ — Меня зовут Драко.., мой принц
— Мое имя Драко, Драко Малфой, — всплыл отголосок прошлого в голове Гарри, впрочем, тут же усилием воли отогнанный в закоулки сознания. Этот Драко был совсем другим. И, когда его губы непрошенной лаской коснулись губ гриффиндорца, выдыхая такое ненавистно — знакомое и потрясающе сексуальное имя, Гарри не смог сдержаться. Подавшись вперед, он прижался к телу слизеринца и углубил поцелуй, сделав его не призрачным, а вполне себе настоящим.
Драко усмехнулся про себя. Похоже, соблазнить этого мальчика будет не сложно. Может в будущем он и великий правитель Омейяд, но здесь и сейчас все будет подчиняться воле Малфоя. Как и прежде, как и всегда. С этой мыслью пришла уверенность в своих силах, и Драко, уже не сомневаясь ни в чем, позволил себе провести руками по спине и бедрам принца, лаская смуглую кожу.
За дверьми послышался нарастающий шум. Шум приближался к покоям. Гарри насторожился. За время проживания во дворце он уже успел понять, что никто не станет беспокоить принца посреди ночи без весомых причин. Эти причины должны быть ну очень серьезными.
Раздался стук. Гарри дернулся. Кто же так некстати вмешался?
Или наоборот, весьма вовремя? Гарри готов был признать, что едва не потерял голову. Это было недопустимо.
Отстранив от себя Малфоя, на лице которого проступила неприкрытая досада, а в глазах, кажется, мелькнула злость, Гарри дал разрешение войти.
Надо быть осторожнее, не забывать, что перед ним все-таки Малфой, а не послушный наложник Талаль.
В покои стремительным шагом вошел визирь, низко поклонившись Гарри. За крепкими дверьми подобно статуям замерли высокие широкоплечие стражники, вооруженные кривыми ятаганами.
— Прошу простить недостойного, что прервал ваши любовные утехи, господин мой принц Халид. Но дело не терпит отлагательств.
Гарри разглядел волнение визиря. Он кивнул, позволяя продолжить.
— Нечестивый сын Иблиса признался в преступлении и открыл нам все, о чем ведал.
Преступлении?
Гарри наконец сообразил, о чем идет речь.
И верно, визирь хотел сам разобраться с утренним покушением.
Глянув краем глаза на Драко и размышляя, стоит ли продолжать разговор в его присутствии, Гарри решил, что не произойдет катастрофы, если Малфой останется. Малфой здесь такой же чужак, как и Гарри, и делиться информацией ни с кем не станет. А вот если он вернется посреди ночи в гарем, позора потом не оберется.
Визирь же вообще не обратил на Драко внимания, как если бы тот был просто предметом интерьера. Впрочем, в глазах аборигенов так оно, наверное, и было.
А визирь между тем продолжал.
— Лучшие специалисты Дамасска по пыткам трудились над этим шакалом, стремясь разговорить его. Раскаленные щипцы, дыба, удары палками по пяткам, спускаемая заживо кожа. Мастера постарались, применив все свое мастерство.
По мере повествования Гарри становилось все дурнее. Богатое воображение сыграло с ним дурную шутку. Гарри понял, что все арабы открытые садисты. Они соревнуются друг с другом в жестокости и раздуваются от гордости, когда удается придумать новую гадость. То-то визирь так рвался поговорить с пленником и радовался, получив разрешение. Когда еще такое счастье перепадет — помучить в свое удовольствие на благо родного халифата!
— ...нечестивый рассказал все. Его наняли десять дней назад для убийства светлейшего нашего принца Хишама. Этот грязный верблюд, недостойный целовать песок под ногами сыновей Халифа Абд аль-Малька ибн Марвана, да продлит Аллах его годы, поднял оружие на старшего сына господина нашего Халифа. Но нечестивец прибыл из другого города и никогда не был в Дамасске. Он не знал, как выглядит принц Хишам, и что он отбыл к границе. Преступник стрелял в вас, приняв за вашего брата. Тот, кто дал ему золото, знал, что господин Халид любит выезжать в это время на прогулку.
Гарри понял, что вляпался в очередной заговор. И совершенно случайно едва не попал под раздачу.
Ошибка... Покушались на Халида.
Но ведь тот, кто это устроил, должен уже знать, что затея не удалась. И что он тогда предпримет?
Гарри попытался привычным жестом поправить очки, но опомнился и опустил руку.
Тут он вспомнил другой случай, когда обнаружил в саду змею, которой там не должно было быть.
Совпадение? Вряд ли. Значит это уже не первое покушение. Сколько же еще их может быть?
— Что с преступником?
Мастера пыток перестарались. Нечестивый не пережил допроса и скончался прежде, чем смог описать заказчика. Виновные, не удержавшие преступника от ухода за порог смерти, уже наказаны.
— Я желаю знать все детали полученных от него сведений.
Гарри решительно поднялся на ноги и бросил последний взгляд на Драко, все еще лежавшего там, где они… Мерлин, все заходит слишком далеко. Гриффиндорец тряхнул головой. Он подумает об этом потом, сейчас его ждала куда большая проблема, и она требовала незамедлительного внимания.
— Талаль, останься тут. Твое тело услаждает мой взор так же, как и губы твои — услада плоти моей, — по окончании фразы Гарри был почти горд собой: так изящно и без запинки он еще никогда не оскорблял слизеринца. И, судя по тому, как прекосило лицо Малфоя, удар достиг цели. Снисходительно улыбнувшись наложнику, Гарри резко развернулся и направился в сторону выхода. Визирь, почтительно склонившись, посторонился, пропуская принца, и заторопился следом. Двери в покои с легким стуком захлопнулись за их спинами, и Драко был совершенно уверен, что с обратной стороны тут же встали охранники-нубийцы, готовые никого не впускать в покои сиятельного Халида, соплохвоста ему в зад. И не выпускать тоже, пришла противная мысль.
Драко откинулся на подушках, сжимая в руке гроздь винограда. Восток быстро стирает аристократические замашки, вроде обеденного этикета, и сейчас наследник дома Малфоев лежа рядом с дастарханом с удовольствием поднес гроздь к лицу и откусил ягоду прямо с ветки. Наслаждаясь сладкими фруктами, Драко не переставал анализировать ситуацию.
Халида явно ведет. В этом слизеринец не сомневался. Как не сомневался и в том, что принц будет его добычей. Рано или поздно он сломается, и уже ничто не помешает наложнику свершить задуманное. А там… что случится дальше, Драко еще не придумал, но из истории знал, за всеми великими мира сего стояли женщины или мужчины, любовники, любовницы, жены. Халид вряд-ли избежит этой участи. И он, Малфой, может встать за спиной принца, когда тот возьмет бразды правления в свои руки. В данный момент слизеринец казался себе почти всемогущим. Лицо Драко исказила усмешка, он облизнул с губ липкий сок и перебрался на роскошную кровать. Скоро, очень скоро, многое в твоей жизни поменяется, мой принц, — подумал белокурый наложник.— Я твое будущее. И не будь я Малфой, ты будешь моим.
С этой мыслью утомленный юноша погрузился в беспокойный сон.
*~*~*~*~*~*
Едва солнечные лучи позолотили верхушки минаретов, округу огласило звучное пение муэдзинов. Протяжные мотивы лились, переплетаясь с рассветными лучами, окутывая, казалось, все вокруг. Арабский мир встречал новый день. Молитва, возносимая муллой Аллаху, подхватывалась устами тысяч верующих, беззвучно повторявших ее во всех уголках великого Дамасска. Город просыпался, вырывался из ночной власти шайтана-искусителя, вверяя себя восточному дню.
Драко бесцеремонно растолкали как раз посередине замечательного сна, что отнюдь не улучшило его настроения. Во сне он был великим визирем и раздавал поручения своим подданным, сидя на спине покорно согнувшегося Гарри Поттера. Последний периодически вилял задом, делая конструкцию неустойчивой, и Драко с удовольствием бил его плеткой по плечам, наказывая за нерадивость.
Толстый евнух суетился вокруг, стаскивая слизеринца за руки и ноги с постели.
— Принц наш, Халид, да продлит Аллах его годы, да дарует пророк Мухаммед ему мудрость веков, был доволен тобой сегодня, Талаль, — проникновенно сообщил он Драко.
— Бесполезно, тут никакой пророк не справится, — прошипел разбуженный и крайне раздраженный слизеринец, беря со стола яблоко и впиваясь в него зубами.
— Ах, сын ослицы и недоношенного верблюда, дикий и плешивый сайгак гарема достойнейшего из мужей Дамасска! Разве мать твоя не учила тебя ничему? Оставь этот оскверненный тобою плод и убирайся к себе! — запричитал евнух, подбирая кафтан принца и суя его зачем-то в руки обалдевшего от цветистых фраз наложника.
Драко отпихивал от себя шмотки Халида изо всех сил.
— Ты что, кражу мне сосватать хочешь? — вызверился он на евнуха. — Не выйдет!
Из многочисленных книг Драко хорошо знал, что украсть что-то на востоке — самый верный способ лишиться конечностей, а это в его планы не входило.
— О, простит меня Аллах, этот цветок розы еще и слабоумен, — горестно всплеснул руками служитель гарема. — Принц оставил тебе этот кафтан и таньга в нем в знак того, что ты ублажил его так, как и подобает настоящему наложнику.
— Отлично, теперь я обладатель правительственного секонд-хенда, — сквозь зубы процедил слизеринец, вынужденный взять, наконец, кафтан в руки.
— Это — великая честь, — важно отрезал евнух, и показал Драко на дверь.
Когда Гарри вернулся в покои солнце давно встало. Он устал, был измотан и изрядно расстроен полученными известиями. Все, чего ему хотелось — переодеться и уснуть. Второго он позволить себе не мог, дела не терпели отлагательств, но в желании сменить одежды ему никто не смел отказать.
Наложника, конечно, давно увели. Гриффиндорец ощутил легкий укол сожаления, окидывая взглядом покои. Вот тут они вчера сидели, Драко рассказывал о своем прошлом, так проникновенно… тут подушки еще хранили память их тел, сплетающихся в поцелуе… тут он скинул кафтан… Кровь прилила к лицу — кафтана не было на месте. Гарри быстро обошел покои в надежде, что Драко просто убрал его куда-нибудь. Но нигде небыло даже намека на этот предмет одеяния. Не то, чтобы гриффиндорец сильно жалел об этом, но мысль о том,что Драко — вор, неприятно поражала его, затмевая события ночи.
*~*~*~*~*~*
Драко возлежал на подушках, вкушая сладости с большого стоящего рядом блюда.
Увидев вошедшего в покои Махмуда, Драко прикрыл глаза и чувственно облизал испачканные в меду пальцы. Он жестом велел Махмуду приблизиться, из-под ресниц наблюдая за ним.
— Скажи мне, Махмуд, я красив? Смогу ли я надолго привлечь внимание нашего господина?
— Вы подобны луне, возлежащей на ложе ночи среди звезд. Луне не составит труда затмить своим светом свет звезд.
В голосе Махмуда не было подобострастия, лишь спокойная вежливость.
— Господин наш, принц Халид, да ниспошлет Аллах на него свое благословение, уже оценил вашу красоту.
— Но луна не сможет затмить звезд, если ее скрывают тучи. А туч много, Махмуд, и это печалит меня.
— Печаль в вашем сердце вызывает господин Кутайба? — догадался евнух.
— Кутайба долгое время был фаворитом принца. Я боюсь, что принц недолго будет дарить мне свое внимание, что Кутайба сделает все, чтобы вновь занять место на его ложе и в его сердце.
— Вы не уверены в своих силах, господин?
— Меня учили, как дарить наслаждение принцу и пробуждать в нем страсть, но у меня слишком мало опыта.
"Точнее никакого," — мелькнула мысль, — "Раньше наслаждение все как-то пытались дарить мне"
— Тут я проигрываю Кутайбе, который успел хорошо изучить привычки господина, — вздохнул Драко, — и боюсь, у меня может не хватить времени на приобретение этого опыта.
Драко грациозно поднялся со своего ложа и приблизился к Махмуду.
— Моя главная цель и желание дарить наслаждение нашему господину. Я желаю этого всей душой и всем сердцем. Поможешь ли ты мне? А я найду, чем отблагодарить тебя, — Драко заглянул в глаза Махмуда и нежно провел ладонью по его шее.
Махмуд недоуменно вздернул Брови.
— Вы предлагаете мне себя?
Гарри скрипнул зубами. Лицо залила краска гнева и стыда. В нем поднималась глухая злость. На себя. И на Махмуда.
Драко так долго готовился к этому разговору, убеждая себя, что это не торговля собой, а лишь очередная ступень на пути к поставленной цели. Что никто не будет порицать его за это. Тем более, что необязательно доводить все до логического конца — можно просто поиграть, ограничиваясь умелым флиртом на грани: обнадеживая, но не подпуская ближе.
И что же?!
Всего одним вопросом, заданным все так же невозмутимо, Махмуд разрушил так тщательно продуманный план. Всего от одного вопроса Драко почувствовал себя дешевкой.
Проблема заключалсь в том, что денег на подкуп у Драко не было. Точнее, так много денег, чтобы помощника не перекупили. Нужно было что-то большее.
— Я слышал, что оскопленные мужчины хоть и не могут иметь потомства, вполне способны испытывать желание.
Но цель оправдывает средства. Ведь так?
Кроме того, всегда можно попробовать вернуться к прежней линии плана.
— Многим евнухам, господин, удаляют только яички, и они действительно могут испытывать желание. Они стоят не так дорого и имеют большую ценность в глазах распутных женщин, не чтящих законов Корана. Намного дороже и ценнее рабы, которым провели операцию по полному удалению всех внешних детородных органов. Такие евнухи заслуживают особого доверия, и прислужники в дворцовые гаремы набираются только из них. Кроме того, нас регулярно осматривают, чтобы удостовериться, не начали ли отрастать утраченные органы.
Махмуд рассказывал все это таким безразличным тоном, что совершенно невозможно было понять, какие чувства он испытывает на самом деле.
Драко почувствовал, как стремительно рухнули все его надежды.
Но Махмуд действительно оказался сметливым молодым человеком.
— Меня отправили к вам в услужение по выбору господина Кутайбы. Он рассчитал, что я молод и неопытен, а потому меня можно перекупить или запугать. Никто в гареме не осмелится перейти дорогу испанцу.
Вы красивы, господин, и полны решимости. Я думаю, у вас есть шанс занять место Кутайбы.
В этом случае поднимусь и я. Если же ничего не выйдет, пропаду и я, до конца дней останусь в мелком услужении.
Махмуд сделал паузу, глубоко задумавшись.
— Я готов рискнуть, наконец ответил он, — но нам придется быть крайне осторожными.
Драко поднес к губам кубок с лимонной водой.
Все прошло хорошо. Теперь у Драко есть помощник — тот, кто будет его глазами и ушами в гареме, а главное за его стенами.
Как ни крути, все в этом гареме подчинено Кутайбе. Именно он имеет здесь высшую власть после распорядителя гарема. Возможность следить за ним и его помощниками дорогого стоит. Драко намеревался собрать как можно больше информации о противнике и воспользоваться ею с максимальной эффективностью. Кому как не Малфою знать, что у абсолютно каждого человека найдутся тайны, которые можно использовать против него.
Как хорошо, что Махмуд оказался достаточно амбициозен, чтобы рискнуть пойти против Кутайбы. Махмуд счел, что с помощью Драко он сможет получить то, чего никогда не получит от Кутайбы, а значит он сможет устоять перед его посулами. И пусть будущая власть и богатства пока лишь эфимерная цель, в глазах Махмуда она показалась не такой уж эфимерной.
Что касается самого Драко, то он гораздо лучше понимал, на какой риск они идут, он знал, как призрачно на самом деле его положение.
*~*~*~*~*~*
— Я понимаю ваше волнение, господин. Увы, ваш недостойный раб может многое, но не все. Я не способен покинуть вас для преодоления такого огромного расстояния — узы не позволят. Нам остается только молить Аллаха в надежде, что он не оставит принца Хишама.
Гарри особо и не рассчитывал, что Рафи сможет оказать серьезную помощь в этом деле, но надеялся, что тот, по крайней мере, сможет предупредить Хишама об опасности раньше, чем это смогут сделать гонцы. Такие дела не терпят задержек — дорога каждая минута.
Но Рафи помочь не смог, и оставалось только сидеть во дворце, ждать вестей и надеяться на благополучный исход путешествия.
Хишам хороший воин, а сопровождающая его охрана готова к любым неожиданностям.
— Что еще печалит тебя, господин?
Рифи вальяжно разлегся на краю украшенного самоцветами кубка с вином. Обладай он чуть большей материальностью, его положение оказалось бы весьма шатким в прямом смысле.
— Ты в великолепном дворце, господин. Никто ничего не подозревает. Тебе поклоняются как принцу, твои гаремы полны прекрасных гурий и... — Рафи на мгновение задумался, пытаясь сформулировать мысль, — гуриев! В общем, молодых красивых наложников.
— Вот один из них меня и печалит, — нахмурился Гарри.
— Чем же это? Он так неумел? Не смог разбудить в вас страсть, оказался так плох, что разочаровал вас? — Рафи поправил сползшую на бок тюбетейку.
— Нет, нет, что ты! — запротестовал Гарри.
— Неужели СЛИШКОМ умел?! — поразился Рафи.
Гарри понял, что ляпнул что-то не то и покраснел.
— Нет, я... Черт! Я не это хотел сказать.
На лице Рафи появилось выражение полной готовности выслушать. Он даже подался немного вперед.
— Рафи, мне неприятно это говорить, но Талаль обокрал меня.
— Как, когда? Ты уверен, господин? Это очень серьезное обвинение — ворам отрубают руки.
Гарри воздрогнул.
— Утром после ухода Талаля у меня пропал кафтан, а вместе с ним и кое-какие драгоценности.
В следующее мгновение покои огласил гомерический хохот маленького духа. Он хохотал от души, до слез в глазах. В какой-то момент Рафи черезчур сильно откинулся назад, неудержался на насесте и с громким всплеском упал в кубок.
Все это время Гарри терпеливо ожидал окончания истерики, чтобы потребовать объяснений. Наконец Рафи выплыл на поверхность и поправил снова сползшую на бок тюбетейку. Лицо его было блаженно-осоловеевшим, а сам он преобрел насыщенный красный цвет. Похоже, Рафи успел изрядно налакаться в своем импровизированном бассейне.
— Уф, — Рафи выдохнул розоватое облачко винных паров. — Тебе, господин, не помешает уделять больше времени изучению традиций Востока. Тогда ты не будешь выглядеть таким идио... — Рафи спохватился, что снова едва не ляпнул что-то не то. — Тогда ты, о мудрейший, щедрейший и милосерднейший из господ, не окажешься в столь неловкой ситуации.
Рафи икнул и испуганно прикрыл ладошками рот.
— Погоди, погоди, что я опять не так понял?
Рафи охотно принялся объяснять, пытаясь загладить свой прежний промах.
— Если господин остается доволен наложником, наутро тот получает награду — наложник может забрать одежду господина вместе со всем, что лежит в ее карманах.
Гарри почувствовал себя идиотом.
*~*~*~*~*~*
Гриффиндор переживал. Переживал тихо, совсем не по-гриффиндорски.
Причины переживаний были понятны — пропал их неофициальный лидер Гарри Поттер. И не просто пропал, а неизвестно как и куда.
Больше всего, конечно, переживали его близкие друзья, ведь это по их неосторожности произошло то, что произошло. Совпадение отдельных факторов привело к неожиданным результатам.
Попытка злополучной парочки покаянно сунуться к всезнающему директору закончилась традиционным чаепитием и заверениями, что Дамблдор сделает все, что возможно для разрешения загадки и исправления ситуации. Кроме того к ним была обращена просьба держать все в строжайшем секрете, чтобы не вызвать паники. Известие об исчезновении избранного могло привести к ужасным последствиям.
Рон и Гермиона конечно же согласились с доводами и честно хранили секрет вместе со всем седьмым и частично шестым курсами Гриффиндора.
А как иначе! Гарри внезапно исчез, Гермиона снова с головой зарылась в книги, а Рон так демонстративно делает вид, что все в полном порядке, что только полный дурак не догадается — дело нечисто. Зажатым фактами в угол Рону и Гермионе пришлось по-секрету делиться информацией.
Однако время шло, а известий не было. Замалчивать случившееся становилось все труднее. Студенты с других факультетов начали проявлять интерес, куда это делся Гарри Поттер. Еще ни разу его не держали так долго в Больничном крыле.
Обычно меньше, но чаще.
Сегодня гриффиндорцы решили навестить директора. Гермиона предполагала, что ее исследование порошка времени могло помочь в определении местонахождения Гарри, ведь это он был первопричиной неизвестной вспышки энергии, а заклятие Гермионы послужило катализатором.
Но все получилось совсем не так, как они планировали.
По потолку Большого зала плыли хмурые серые тучи. Был слышен стук столовых приборов и разговоры. Юные растущие организмы с аппетитом поглощали поданные на обед блюда. Все как всегда.
Разве что стол Гриффиндора лишившегося своего лидера был уже привычно за последнюю неделю тих. Да седьмой курс Слизерина задумчив. В любое другое время они не упустили бы возможности заприметить отсутствие Золотого Мальчика, но кого это волнует, когда есть более серьезные думы.
Дамблдор поднялся из-за стола и попросил тишины.
— У меня для вас небольшое объявление.
Наш с вами товарищ, а многим и однокурсник отправился закрытый лагерь подготовки к школе авроров. В связи с опасной ситуацией в Англии его местопребывание будет держаться в тайне. Давайте же вместе порадуемся за Гарри и его будущие успехи!
По окончании обеда Дамблдор поспешно покинул школу.
Слизерин хранил гордое и неприступное молчание. И только вечером, когда малолетки укладывались в своих спальнях, старшекурсники давали волю эмоциям. И было от чего. Неожиданно, прямо в середине года, исчез серебряный принц факультета Драко Малфой.
Этим вечером в гостиной змеиного факультета снова было жарко. Эмоциональный накал достиг апогея. Кребб, Гойл, Забини, Нотт и Паркинсон, рассевшись неподалеку от камина, выясняли отношения.
— Это ты виновата, дура! — орал Нотт. — Уверен, он сбежал от тебя, Паркинсон. Я бы тоже сбежал, если бы постоянно подвергался такому “сексуальному” натиску.
Теодора перекосило от отвращения.
— Заткни свой рот, иначе умрешь в страшных муках, кретин, — взбешенная Панси еле держала себя в руках. Кребб и Гойл внимательно следили за ее движениями, готовые в любой момент броситься и вырвать палочку из ее пальцев. Кровопролития следовало избегать, и они это прекрасно знали.
Вопреки распространенным суждениям, они вовсе не были тупицами. Просто не считали нужным это афишировать. В мире, где приходится постоянно сражаться с кем-то извне, любая тайна — существенный козырь в рукаве. Это знание любой слизеринец впитывал еще с молоком матери.
— Ребята, заткнитесь оба, — резко вклинился в вовсю кипевшую ссору Блейз. — От того, что вы переубиваете друг друга лучше не станет. Разве только нам, морально. Думать надо прогрессивно.
Все замолчали, удивленные таким поведением Забини. Как правило, во всех стычках он старался играть роль серого кардинала и остаться в тени. То, что он заговорил, наводило на размышления.
— У тебя есть конкретные предложения, Блейз? — подал голос Кребб. — Говори, а то нам не терпится выяснить, какого черта тут происходит.
— Есть, Винс, есть. Мы, слава Мерлину, маги. Хотя некоторые и забывают об этом, стремясь к плебейской драке, — Забини еще раз окинул взглядом раскрасневшуюся от гнева и стыда Панси и сжавшего побелевшие губы Тео. — И если все готовы, как и я, пойти до конца, выясняя, где, гиппогриф ему в печенку, Драко, то пора действовать.
— Блейз, если предложение стоящее, я с тобой, — Гойл поднялся с дивана и протянул руку ладонью вверх. Через мгновение рядом встал Кребб, положив свою ладонь на ладонь Грега. Спустя минуту все слизеринцы в молчании соединили свои ладони.
— Стоящее, не сомневайтесь, — Блейз прикоснулся кончиком своей палочки к рукам однокурсников, и сверкающая серебряная нить, вырвавшись наружу оплела скрещенные руки ребят. — Мы применим темную магию, древние родовые ритуалы.
Vova
