Отблески пламени факелов пляшут по стенам. Хмурый хранитель ключей Азкабана ведет меня под конвоем по темным, сырым коридорам куда-то вниз, наверное, в подвалы. Руки мои скованы. Тяжелые железные браслеты с цепями оттягивают руки.
Мы проходим мимо обитых железом дверей камер. Я слышу стоны, мольбы о помощи. Я слышу бормотание безумцев. Я слышу неровный храп спящих. Я слышу голоса узников. Они — преступники, убийцы. Такие же, как и я.
Мимо проскользнул один из стражников в длинном черном балахоне. Не дементор, но от его вида стало жутко и тоскливо.
— Извините, — слышу я собственный голос, необыкновенно звенящий и странный, — куда вы ведете меня?
Хмурый хранитель поворачивается ко мне:
— В камеру, вестимо. Ты там только на одну ночь. Завтра, на рассвете тебя казнят.
Я вздрогнул. Я знал это. Но, чтобы так быстро. Старик говорил без злобы, без удовольствия. Он говорил это равнодушно. Я не первый пленник, которого казнят здесь.
Мы останавливаемся перед обитой железом дверью. Хранитель достает огромную связку ключей, долго ищет нужный ключ, когда находит, открывает дверь моей камеры.
Он молча потягивает мне грубое шерстяное одеяло. Я беру его. Он снимает с меня наручники и подталкивает в спину. Дверь за мной закрывается со скрежетом. Я слышу удаляющиеся шаги. В камере темно. Только высоко, высоко, под самым потолком маленькое, зарешеченное окошко. Мерцают звезды. Значит, сейчас ночь. Я оглядываю камеру. Холодные каменные стены, койка на цепях. Я подхожу к ней, сажусь. Смотрю в темноту. Потом забираюсь на койку с ногами и укутываюсь в одеяло в тщетной попытке согреться.
Смешно. Мне осталось жить меньше суток. Моя жизнь кончена. Думать о чем-то, сокрушаться, каяться в чем-то — поздно. Все равно уже ничего не изменишь. Но не думать — еще большая мука.
Я смотрю в темноту. Липкий страх закрадывается в душу. Постепенно меня охватывает ужас. В темноте я начинаю видеть призраков. Жемчужно-белые, прозрачные фигуры. Те, кого я убил.
Вот Гарри Поттер. Он с укором смотрит на меня и шепчет мне:
— Зачем ты убил меня? Из-за старой детской обиды? Моя кровь на твоей совести.
Он исчезает.
Появляется отец:
— Драко, сынок, зачем ты убил папу? Что папа сделал тебе плохого? Моя кровь на твоей совести…
Волосы на моем затылке встают дыбом. Передо мной появляется дрожащая тень Джинни Уизли.
— Драко, за что? За что? Я же любила тебя… Моя кровь на твоей совести…
Потом показывается ее брат — Рон Уизли. Потом Дамблдор, МакГонагалл, Снейп… Последней появляется Гермиона. Она выглядит так, как в последний день. Длинное, до пят платье, жемчужно-серебряное. Ее волосы растрепались, глаза смотрят прямо и открыто.
— Драко, я не была виновата… Зачем ты убил меня? Зачем… Твои ладони в моей крови…
Я посмотрел на свои ладони. На них, к моему ужасу, выступала кровь. Я схожу с ума, я схожу с ума!
Призраки окружают меня. Они медленно смыкают свой круг. Они все ближе. Я слышу их шепот:
— За что? За что? Твои ладони в нашей крови, на твоих руках кровь… Невинно пролитая кровь… Кровь…
Это невыносимо. Я скован ужасом.
— НЕТ!!! — кричу я.
Призраки улыбаются.
— Никто не придет тебе на помощь, — прошипел призрак Джинни.
Я кричу:
— Помогите! Помогите! Спасите меня! Я не виноват! — отчаянно кричу я.
— Мы тоже были не виноваты! — зашипели призраки.
Они тянут ко мне свои холодные призрачные руки. Я пытаюсь отодвинуться от них…
И вдруг открываю глаза. Я лежу на сыром холодном каменном полу в камере Азкабана. Прямо передо мной — пятно солнечного света, расчерченное тенью решетки на окне. Солнце. Рассвет. Скрежет замка.
Vova
