И только океан будет помнить вечно...

Ну, вот любезный мой читатель, перед тобой — мой последний фанфик. Прощальный. Теперь уж точно (не покривлю душой, если скажу, что очень тяжело отказаться от этого, и что вполне возможно, что я вернусь к вам, с новыми фанфиками, скорее всего мини).

Приятного чтения! Надеюсь, что понравится! 8)

Грань между мирами тонка

Как сталь каленого клинка.

Только пальцами прикоснешься к ней,

Как летишь прочь за тысячи дней.

И забудется все: имя, дом и друзья.

Школа, любовь, жизнь, семья.

И будет лишь темных дней вереница

И будешь плакать, и биться, как птица.

В оковах кошмарных снов,

В тягучей тьме веков.

В постели того, кого ненавидишь…

В тоске по счастью увидишь,

В темнице мыслей своих,

В глубинах глаз твоих…

Отраженье свое…

И тонкие пальцы, и губы

И волос темная прядь…

И не хочется помнить,

Не хочется знать…

Хочется быть ближе,

Касаться рукой и

Слышать стук сердца…

И только стальные волны

Океана безмолвного омоют

Память…

Солью выступят на щеках.

И криком чайки сорвутся в небо,

И растают в глазах…

И снежные хлопья будут лететь,

Скрывая плащом,

Уводя, погружая в беспамятство…

И ты будешь рядом,

Ты будешь со мной…

И только океан будет помнить вечно…

Кто мы, какими были мы…

И только океан будет помнить вечно…

Он не знает обид, не помнит вины…

И только океан будет помнить вечно,

Как ты тихо пела ему, касаясь пальцами струн.

И только океан будет помнить вечно,

Как смыкалось кольцо древних рун…

И только океан будет помнить вечно

Любовь и дикую страсть…

И только океан будет помнить вечно

Как вы были вместе…

Любя…

Гермиона Грейнджер шла по коридору на третьем этаже замка Хогвартс и активно о чем-то спорила с Гарри Поттером:

— Но, Гарри…

— Нет, я же сказал. Дамблдор сразу заберет его. Нам представилась прекрасная возможность самостоятельно изучить его! Гермиона, неужели тебе не интересно, что это за амулет?!

Гермиона закусила губу. Ей, конечно, было интересно. Не каждый же день находишь в спальне древние магические амулеты.

— Гарри, а если он опасен? Вдруг что-то случится?..

— Гермиона… Наша жизнь — сплошной риск. Давай, обследуем амулет. Просто обследуем… Если ничего не обнаружим, то просто отнесем его Дамблдору…

— Что вы отнесете Дамблдору, а, гриффиндорцы? — из-за колонны выступил, кто бы вы думали? Конечно, Драко Малфой.

— Малфой! — крикнул Гарри, — Какого черты ты появляешься тогда, когда не надо и там, где не надо?! Вали отсюда, пока цел!

— А что будет, если я скажу все МакГонагалл, или Дамблдору?

— Тогда тебе придется не сладко… — Гарри сжал кулаки.

Драко тем временем подошел к Гермионе. В руке девушка держала амулет на цепочке — золотую пластину со странными символами.

— Дай-ка мне посмотреть, Грейнджер! — Драко схватился за цепочку.

Гермиона открыла рот, чтобы разразится гневной тирадой в адрес слизеринца, но как только пальцы Драко коснулись амулета, произошло что-то странное: их обоих подхватил ужасающей силы вихрь и закружил в бешеном потоке цветных пятен и образов. Гермиона закричала, но крик ее потонул в шуме и грохоте вокруг… Последнее, что увидела Гермиона перед тем, как провалится в темноту, это удивленно-испуганный взгляд Драко.

Наступила темнота и тишина…

И миг одиночества,

Слеза на ресницах

И дикая птица

За темным окном.

Объятья чужого

Плен наяву

Боль удушья немого

Я, кажется, скоро умру.

И дней бесконечных вереница

В ад превратится.

И черным покрывалом

Солнце накроет.

Рабою своей назовет

Не спасет, не вздохнет, не укроет…

Быстро забудется все.

И видишь мир ты новыми глазами.

И сбудется все

Чего боялась темными ночами.

Я смотрю в глаза твои,

А ты смотришь в мои.

Мы знали друг друга будто.

Мы любили когда-то будто.

И в свете свечей кружились в танце вдвоем.

Не помнили грань между ночью и днем.

И сплетались пальцы,

Свивались тени.

Тянулись губы,

Летели перья…

И забывались сном наяву…

И знаю точно: тебя я люблю.

В объятьях не твоих.

Одинокими ночами.

Сквозь слезы.

Смотрела в ночную тьму

Как птица к тебе навстречу летела,

Быть рядом с тобою хотела.

Только с тобой, навсегда.

Но огненным пеплом опала мечта…

— Просыпайтесь, госпожа. Пожалуйста, просыпайтесь! — кто-то тряс ее за плечо.

Она неохотно открыла глаза и тут же отшатнулась от незнакомой женщины в переднике, которая трясла ее за плечо.

Гермиона испуганно смотрела на женщину.

— Что я здесь делаю? Кто вы?

— Госпожа, что это с вами? Может, приснился нехороший сон? Я Ваша служанка, старая тетушка Мэг. Неужели, не помните?..

— Ой, Мэг, извините. Просто, м-м-м… Я со сна не узнала вас.

А между тем про себя Гермиона подумала: “Только не нервничай, держи себя в руках”.

— Госпожа, сейчас я принесу Вам завтрак. Вам помочь одеться?

— Нет, спасибо, я сама.

Служанка вышла.

Девушка окинула взглядом окружающую обстановку. Она лежала на огромной двуспальной кровати под тяжелым балдахином из темно-красного бархата. Комната была очень большой. Вся она была обставлена в средневековом стиле. У огромного окна — дубовый письменный стол с резными ножками. На окне занавески из такого же тяжелого бархата, что и балдахин. Около стола на полу стоит ирландская арфа (а узнала этот инструмент, потому что давно увлекалась ирландской и кельтской культурой и многое знала о национальных музыкальных инструментах). Напротив кровати — зеркало в тяжелой деревянной раме, комод. Шкаф у стены. У кровати — высокие чугунные подсвечники с тонкими белыми свечами. Судя по каменным стенам можно было предположить, что она находится в замке. Да причем не в каком-нибудь, а в средневековом. “Как я попала сюда?” Она напрягла память… Все, что удалось ей вспомнить, это то, что ее звали Гермионой, она — колдунья из будущего. Был еще какой-то амулет. Из-за которого она попала сюда. И еще она попала в этот мир не одна, с ней кто-то был. Кто? И что за амулет? Память отказывалась давать ответы на эти вопросы.

“Так, спокойно, это всего лишь сон. Я сейчас закрою глаза, а когда открою их, то проснусь в своей постели”.

Она зажмурилась, сосчитала до десяти, открыла глаза. Ничего ровным счетом не изменилось. Она по-прежнему находилась в этой странной комнате. Она сильно ущипнула себя, чтобы проснуться, ойкнула. Но ничего не изменилось.

“Только не поддаваться панике! Только не поддаваться панике!”

Гермиона встала с кровати. Медленно подошла к зеркалу. Перед ней была девушка лет восемнадцати на вид. На ней была тонкая из белого шелка ночная рубашка до колен на тонких бретельках. Каштановые с рыжим отливом волосы волнами рассыпались по плечам. Чуть полные красные губы, карие глаза. Черные, изогнутые как крылья птицы, брови.

Гермиона в немом восхищении смотрела на себя в зеркало. Она выглядела такой взрослой…

Резко распахнулась дверь, Гермиона дернулась. Но это всего лишь тетушка Мэг. Она вошла с серебряным подносом, на котором стоял завтрак.

— О, леди Элен, Вы еще не оделись? Позвольте, я Вам помогу.

Мэг поставила на стол поднос, подошла к Гермионе, сняла с нее ночную рубашку. Девушка осталась обнаженной. Мэг принесла тонкое нижнее белье, чулки, корсет. Когда Мэг затянула корсет, Гермиона чуть не задохнулась, так он туго сжимал ее тело. Поверх всего этого Мэг надела длинное, до полу зеленое платье с длинными рукавами. Потом служанка усадила Гермиону на стул и принесла деревянный гребень и принялась укладывать волосы своей госпожи. Когда все было закончено, Гермиона подошла к зеркалу. Сейчас она была похожа на жену средневекового феодала, будто только что сошедшую со старинного гобелена. А может, она и вправду была женой феодала?

— Простите, Мэг, а какой сегодня день… И ммм… Год?

Служанка удивилась, но ответила:

— Сегодня, госпожа, тридцать первое августа 1357 года.

— Спасибо, а где, — Гермиона замялась, она хотела спросить, в какой стране она находится, но вовремя сообразила, что вопрос очень уж нестандартный, не дай Бог, примут за сумасшедшую…

— Да?

— О, ничего-ничего, Мэг. Идите, я пока позавтракаю.

— Госпожа не должна забывать, что сегодня вечером в семь часов в замке бал. Приедут многие друзья вашего мужа, со всех концов Ирландии.

Дверь за служанкой закрылась.

“Сколько информации! Дело — дрянь. Я нахожусь в 1357 году нашей эры, в средневековой Ирландии. Меня зовут Элен. Я не помню, как сюда попала, и как вернуться назад. Ко всему прочему я еще и замужем. Интересно, как выглядит мой муж?”

Перед глазами Гермионы всплыл образ странного мужчины. Высокого, мускулистого брюнета, с мрачным взглядом.

“Стоит полагать, что это — мой муж. Не очень-то дружелюбно он выглядит…” О, как ты права, юная леди. Как ты права…

“Стоп, а как я узнала, как он выглядит? Мое старое тело помнит его? Видимо, да. Попробуем вспомнить, как его зовут… Грегори…”

У Гермионы гудела голова. “Ну, почему столько несчастий на мою голову? Почему всегда со мной что-нибудь случается?”

Она подошла к окну, отдернула занавески. В лицо ударил яркий солнечный свет. Гермиона ахнула. Ей открылся прекрасный, неземной вид. Зеленые луга на юге простираются почти до самого горизонта. А совсем недалеко, в полукилометре от стен замка раскинулся Атлантический океан. На лугах пасутся лошади. Много лошадей… У самой стены течет узкая речушка. Ярко светит солнце, громко щебечут птицы.

— Какая красота… — промолвила она.

Именно такой представлялась ей в мечтах Ирландия. Зеленый остров, загадочная страна кельтов.

Гермиона прошлась туда-сюда по комнате. Судя по положению солнца на небе было около трех часов дня. До этого бала еще четыре часа. Девушка, села за арфу. Просто так, чтобы прикоснуться к струнам. У нее была давняя непреодолимая мечта — научится играть на арфе. Но все никак не хватало времени. Гермиона прикоснулась пальцем к струне. Раздался тихий, чистый звук. И вдруг как будто что-то нашло на нее, она стала играть. Она играла так, как будто умела это всю жизнь. Она запела… Она никогда не думала, что у нее такой красивый голос…

Когда синий вечер в окошко стучит,

Белые свечи зажжем.

Пусть ярко огонь в камине горит,

Мы снова вернулись в наш дом.

Пусть ветер бессильно свистит за стеной,

Мы кубки наполним вином,

Забыв про дорогу, про сумрак ночной,

Мы выпьем за наш старый дом.

Забудем дорогу длиною в года,

Тяжелые лиги пути.

Мы все это время стремились сюда

Сквозь беды и время дойти,

И вот мы до этих дверей добрели,

Как прежде, в окне горит свет.

В открытые двери неспешно вошли,

В тот дом, где беде места нет.

Мы снимем плащи и привяжем коней,

Забудем про холод и зло,

Пусть наша усталость сгорает в огне,

Ведь нам, наконец, повезло.

Сегодня мы снова вернулись в наш дом,

Пройдя через мрак и дожди;

Мы выпьем за это и снова нальем,

Ведь целая ночь впереди.

И песни польется знакомый мотив,

И струн перебор серебром -

О звездах и море, о вечном пути,

Который ведет в этот дом.

По небу ночному бегут облака,

И ветер свистит ледяной;

Пусть время пройдет, мы уйдем, а пока,

Пока мы вернулись домой.

Она убрала руки от струн. Она не верила в то, что только что произошло. Она умеет петь! Она умеет играть на арфе! Сбываются мечты… Может, не надо возвращаться назад? И здесь хорошо… Пока.

Гермиона перебирала струны арфы, сочиняя новую мелодию. Тут в дверь постучали.

— Войдите! — на автомате сказала Гермиона.

Вошла Мэг. В руках она что-то несла. Это что-то оказалось красивейшим платьем из струящегося красного шелка. Девушка не смогла сдержать вздох восхищения.

— Одевайтесь, госпожа. Или Вам помочь?

— Помогите, если Вам несложно.

Про себя служанка подумала: “Странно, леди никогда не называла меня на «Вы»… Странно, странно. Но мое дело — служить, а не думать о всяких глупостях!”

Когда Гермиона облачилась в длинное платье, с глубоким вырезом, и длинными рукавами, она из просто красивой средневековой дамы превратилась в отчаянно и даже дерзко красивую женщину-вамп…

— Госпожа, я зайду за вами через час. Мы должны спустится вниз за пятнадцать минут до начала бала.

Сказав это, служанка вновь удалилась.

Гермиона полюбовалась немного своим отражением в зеркале, потом села на кровать…

“Что-то здесь не так. Мое сердце чует беду… Или… Не знаю… Плохо этот бал закончится… Определенно…”

В бесплодных попытках восстановить в памяти свое прошлое, точнее будущее, Гермиона провела час. Пришла Мэг, взяла ее за руку и повела куда-то вниз. Они шли по бесконечным коридорам. На стенах гобелены и картины. Факелы колеблются от сквозняков, что придает полутемным коридорам довольно-таки зловещий вид.

Наконец, они спустились в зал. Огромное помещение было украшено цветами и свежими ветками деревьев, длинные дубовые столы ломились от всяких ароматных блюд. По залу сновали только слуги. Гостей пока не было. Мэг провела Гермиону через зал. Они вошли в небольшое помещение, очень скромно обставленное. Из всей мебели там был стул и клавесин. В комнатке даже не было окна. Тусклый, неяркий свет давали свечи, горевшие в канделябре.

Мэг ушла. За дверью слышался какой-то шум, говор. Похоже, что прибывали гости. Гермиона томилась в полном неизвестности ожидании. И вот, наконец, пришла Мэг.

Она была одета в простое, но красивое платье, и на ней не было передника.

— Пойдемте, госпожа!

Гермиона встала со стула, распахнула дверь. Сразу стало тихо. Гермионе на миг показалось, что она оглохла. Ни звука. Все взгляды прикованы к ней… И вдруг, как будто кто-то повернул рычажок и включился звук. Они подходили к Гермионе и здоровались с ней. Дамы говорили что-то вроде:

— Добрый вечер, леди Элен! Как вы прекрасно выглядите сегодня!

Конечно, этот только дань вежливости. На самом деле эти дамы просто сгорали от зависти. Как же была прекрасна Элен! Бесчисленные юноши, подходили к ней и целовали ручку, встав на одно колено. Гермиона на автомате повторяла:

— Спасибо, а как вы поживаете? О, не стоит…

И тому подобное.

Потом гости сели за стол. Принялись за еду. Через несколько часов, когда гости насытились, в зал внесли музыкальные инструменты: арфу, клавесин. Вышли четыре музыканта. Один занял место за клавесином, другой — за арфой, у третьего в руке был бубен, у четвертого — флейта.

И начались песни и пляски. Гермиона сидела на скамье и смотрела в пустоту. Когда кончилась одна из песен, она подошла к арфисту. Все затихли и обратили свои взоры к хозяйке замка. Она попросила у арфиста разрешения спеть и сыграть одну песню. Она села за арфу, ее руки коснулись струн… Она закрыла глаза и запела…

Догорает свеча в руке,

Каплет воск, обжигая ладонь.

Я все жду, когда вдалеке

Черный твой появится конь,

Звон подков полетит в тишине,

Словно крылья за спиной плащ.

Ты, быть может, вернешься ко мне

И, обняв меня, скажешь: "Не плачь!"

Как давно ты ушел от меня,

И вернуться не обещал,

Но с тех пор не гашу я огня,

Чтоб ты путь ко мне отыскал.

И хотя я устала ждать

И надежда моя все слабей,

Каждый вечер иду встречать

Я тебя уже много дней.

Сероглазый король в плаще

Цвета воронова крыла,

Нет покоя в моей душе,

Сердце я тебе отдала.

Ты, наверно, меня забыл -

Для чего я тебе нужна,

А быть может, все это был

Лишь обрывок волшебного сна.

Черный всадник на черном коне,

Мягкий шелк светло-русых волос,

Мое сердце горит в огне -

Счастье горькое ты мне принес.

Как непрочен сказки хрусталь,

И дрожит на ветру свеча,

Льется с неба звездная сталь,

И туманом легла печаль.

Догорело пламя свечи,

И все так же кругом тишина,

Даже ветер теперь молчит,

Я стою на дороге одна.

Не вернулся сегодня опять

Мой король на черном коне,

Но я снова тебя буду ждать,

Хоть и ты забыл обо мне.

Долго еще несся к сводам чистый звук дрожащей струны… Он затих, и толпа гостей взорвалась несмолкающими аплодисментами. Гермиона смутилась, встала из-за арфы, раскланялась…

Она окинула взглядом толпу и вдруг… Она встретилась взглядом с Ним. У нее перехватило дыхание. Ее глаза цвета корицы, цвета виски встретились с глазами серыми, как волна в океане, серыми как осеннее пасмурное небо…

Он вышел из толпы, подошел к ней, присел на одно колено, взял ее за руку.

— Только один танец, молю Вас!

Она кивнула. Музыканты заиграли. Играли они какую-то очень красивую мелодию. И они закружились в танце… Он смотрел ей в глаза, а она смотрела ему. Их пальцы сплелись… Они были на расстоянии ладони, они почти касались друг друга. Раз, два, три, четыре. Шаг влево, вправо, поворот. Они то приближаются друг другу, то отдаляются… Невозможно отпустить… Как же хочется преодолеть это мизерное расстояние… Отблески пламени свечей пляшут на лице… Его глаза так близко. Ее губы так близко… Их танец сложно описать словами… Полет, не отрываясь от земли, танец на грани клинка… Они смотрели друг на друга, они ласкали друг друга взглядами… Они дышали в унисон, их сердца стучали в унисон. Они были в танце единым целым… На миг, где-то на дальнем краю сознания Гермиону посетила мысль, что она сейчас все бы отдала, чтобы прижаться к нему, прикоснуться к его губам… Смотреть бесконечно в его глаза… И вдруг все резко оборвалось… Музыка кончилась. Он немного помедлил и отпустил ее руку.

— Имя?.. — спросила она, беззвучно шевеля губами, — Как твое имя?

— Ричард…

— Ричард… — повторила она тихо…

Он кивнул и скрылся в толпе. Гермиона медленно пошла в сторону выхода из зала. Около самой двери кто-то схватил ее за руку. Она хотела закричать, но кто-то тихо сказал ей на ухо:

— Не пытайся убежать и кричать, Элен.

Она и это-то кто-то вышли в темный коридор. Дверь за ними закрылась. Она шла чуть впереди, а этот кто-то позади. Лица его она не видела…

— В спальню, — скомандовал он.

Голос был ей знаком, только вот где она слышала его раньше?..

Они добрались до спальни. Там было абсолютно темно. Он закрыл дверь. Она услышала, как опускается щеколда. Он отпустил ее руку. Она повернулась. В глазах его было какое-то безумие и всепоглощающее желание. Нет, даже не желание, а похоть.

— Грегори…

— А ты, что думала?! Я хочу напомнить тебе, что, — он шагнул к ней, он взял ее рукой за волосы, — Ты — моя…

Он резко дернул Гермиону за волосы вниз. Она вскрикнула от боли…

— Моя, моя, только моя! — глаза его горели, будто он был безумен, при каждом слове он дергал ее за волосы.

Он вдруг впился в ее губы грубым, жадным поцелуем. Гермиона задыхалась. В глазах стало темно. Наконец, он отстранился. Он медленно приблизил свою руку к ее платью, потом резко сорвал его… Она закричала… Он снова дернул ее за волосы, да так, что она упала перед ним на колени. По ее щекам потекли слезы.

— Не реви! — он ударил ее по лицу наотмашь.

Из разбитой губы пошла кровь. Гермиона с трудом сдерживала слезы… Это все было похоже на жуткий кошмар… Его тело, грубые ласки, боль… Неистовство и звериная похоть…

Когда он, наконец, заснул, она сжалась в комочек на другом углу кровати и тихо заплакала. Значит, вот на такое существование она теперь обречена… Неужели, она никогда-никогда не увидит больше Ричарда?..

В этой главе использованы песни Тэм Гринхилл (Натальи Новиковой) «Когда синий вечер в окошко стучит» и «Догорает свеча в руке».

Ты забудешься в тоске

Жизнь уже висит на волоске.

И дождя серебряные стрелы

И ее образ прозрачно-белый

Не дадут ночью уснуть.

От судьбы не увильнуть…

Не правда ли?

Ты сидишь и грезишь о ней

Мечты рвутся ввысь мачтами кораблей

Грозя небо пронзить,

Воду на землю пролить.

Образ ее в память врезался навек

Ты не всемогущ, ты — человек.

А посему бороться с этою любовью

Бесполезно. И плиты окропляя кровью

Влачить существованье жалкое свое?

Не о том мыслишь ты, проклятие мое!

Гони в глухую ночь коней

Коней, что тьмы черней,

Гони их через луг зеленый,

Гони их через лес спаленный,

Гони их вскачь вперед…

Гони, гони, гони коней!

Навстречу солнцу!

А свет в узком оконце

Путь укажет тебе.

Не прекословь, судьбе!

Мой милый друг!

Сомкнется скоро судеб круг.

И будет счастье на двоих.

Но испытаний много впереди.

Отважен будь, не помни страха.

И помни: что Небесная Пряха

Благословенье свое тебе дала…

Расправь над собою два черных крыла!

“…И вот, прозвучал последний аккорд. Все стихло. Как же не хотелось отпускать ее пальцы… О, Боги, за что?! Она тоже не хотела отпускать мои пальцы… Я смотрел в ее глаза, а она смотрела в мои. У нее глаза цвета корицы, а волосы… Непослушные каштановые локоны. Я все бы отдал, за то, чтобы прикоснуться к ним. Но она замужем. Уж кому, как не мне знать, какой на самом деле характер у Грегори… Он «тяжелый» человек. Очень «тяжелый». Хочется верить, что он любит ее…”

Так думал Ричард, сбегая по лестнице замка. Он бежал. Позорно бежал. Он просто понимал, что продлись их нахождение рядом несколько мгновений дольше, он бы уже не отвечал за себя…

Он толкнул тяжелую дубовую дверь и окунулся в ночь. Скользнул тенью к коновязи, отвязал свою лошадь — великолепного черного жеребца по кличке Адар.

- Адар, вперед! — Ричард пришпорил коня.

Адар взял с места. Он понесся галопом. Ричард пригнулся к шее жеребца. Ветер свистел в ушах, мимо неслись деревья. Низкие тучи предвещали грозу.

“Что я помню о себе? Ну, меня звали когда-то Драко… Когда-то там, в будущем. Из-за чего я оказался здесь? И кто, кроме меня попал сюда? Я помню, что кого-то со мной перебросило в этот мир. Но вот кого? Что-то подсказывает мне, что без него мне не вернуться назад…”

Тут же его мысли перекинулись к Элен.

“Она прекрасна… Ее локоны, ее глаза… Тонкие пальцы, несмело сжимающие мою ладонь. Дыхание тихое… Чуть дрожащая линия губ… Кожа ее в свете свечей призрачно-бела. Будто она Ангел, сошедший с небес. Мне будто знакома каждая черта ее лица. Будто я знаю ее давно. И давно мысли о ней занимают мой рассудок… Кто же ты, Элен?”

А в это время в замке Грегори рвал на Элен платье. Он ласкал ее грубо и неистово… Она плакала без слез, а губы ее шептали одно имя: “Ричард”.

* * *

Ричард стоял у окна и смотрел куда-то сквозь пелену дождя. В руке его был бокал вина. Он смотрел на косые стрелы дождя и видел в танце стихии ее образ. Он влюбился в нее с первого взгляда. Он мечтал о ней… Он понял, что никогда не любил так, как сейчас. Кто она? И где он видел ее раньше? О, Элен… Ирландка, которую он любит… И которая непременно будет его…

* * *

Утром Гермиона проснулась рано. Все тело болело так, будто ее били палками. Она дрожала. Постель была пуста. Может, весь это кошмар приснился ей? Она встала с кровати и подошла к зеркалу. На губе — запекшаяся кровь, тело в синяках и кровоподтеках. О количестве царапин и говорить нечего. Значит, не сон… А ужасный кошмар наяву. И вдруг она увидела перед собой картины памяти Элен.

…Свадьба с Грегори…

…Первая брачная ночь. Поцелуи, нежные ласки. Они счастливы…

…Невозможная нежность и любовь Грегори…

…Беременность Элен…

…Ребенок родился мертвым…

…Элен сидит и плачет над телом мертвого младенца. К ней подходит Грегори. Он ударяет ее по лицу. Потом он бросает ее на пол. Она падает на живот, он садится сверху. Он покрывает ее тело грубыми полуукусами-полупоцелуями, он рвет на ней одежду. Он ударами заставляет встать ее на четвереньки. Она глотает горькие слезы, но сопротивляться нету сил. Он разводит ее бедра и резко, глубоко входит в нее. Она кричит от боли, он начинает двигаться резко. Ему все равно, что он причиняет ей адскую боль. Его глаза безумны. От каждого ее стона он возбуждается все больше и больше, наконец, с последним толчком он замирает в экстазе…

…Каждый раз, когда у Грегори плохое настроение, он тут же идет к жене и заставляет ее развлекать его…

…Он унижает ее…

…Бьет по лицу, если она пытается противоречить ему…

…Он заставляет ее стоя на коленях ласкать его член, он заставляет ее заниматься с ним любовью долгие часы…

…В каждый толчок он вкладывает столько силы злобы, сколько никому и не снилось…

…Когда мужа нет рядом, Элен тихо плачет…

…Она больше не может иметь детей…

— Он же чудовище! — в ужасе прижимая руки ко рту, сказала Гермиона.

Открылась дверь. Вошла тетушка Мэг, окинув взглядом, израненное тело Гермионы, она только тяжело вздохнула и покачала головой.

— Госпожа, давайте я Вам помогу принять ванну.

Через несколько часов Гермиона-Элен решила прогуляться около замка. Она шла по зеленому лугу, как вдруг ей навстречу вышел хмурый Грегори. Увидев жену, он ухмыльнулся. Он подошел к ней, а она инстинктивно сжалась в комок.

— Ну, что, сучка, понравилось?

Гермиона изо всех сил сдерживала себя, чтобы не наорать на мужа.

— Молчание — знак согласия, не правда ли? — Грегори приблизился к ней. Она отступила на шаг. Она уткнулась спиной в дерево. Он схватил ее за руки и завел их над головой.

— Ну что, продолжим?

Она расширила от ужаса глаза.

Он лениво потянул за шнуровку платье, платье упало к ее ногам. Из-за ран и царапин Мэг не стала надевать на Элен корсет, поэтому сейчас перед Грегори открылась голая грудь жены. Грегори медленно прижался к Элен. Он поцеловал ее в шею. Потом медленно стал спускать все ниже и ниже, к груди. С каждым поцелуем, он становился все грубее и жестче. Она кричала.

— Кричи — не кричи, ты — моя! — мерзкая ухмылка Грегори.

Вдруг у него за спиной раздался голос, от звука которого сердце Гермионы сделало сальто.

— Эй, Грегори, какого черта?! — к ним спешил Ричард.

Грегори мрачно глянул на Ричарда, скорчил “дружелюбную” мину.

— О, здравствуй, мой милый друг! — Грегори нехотя отпустил Элен.

— Грегори, ты же лишаешь чести леди Элен! Ну не на глазах у всех же заниматься вам… Ммм… Исполнением супружеских обязанностей.

Гермиона благодарно смотрела на Ричарда, на ее глазах наворачивались слезы. Она вдруг осознала, что почти голая, схватила платье и прижала его к груди.

— Грегори, я пришел к тебе, потому что есть у меня одна к тебе просьба: я еду на охоту сегодня. Я знаю, что ты не любитель всего этого дела, а вот леди Элен, наверное, придется по вкусу это развлечение… Если ты, конечно, не против.

Грегори нацепил маску доброты и дружелюбия.

— О, Ричи, я, конечно, не буду против. Я верю в то, что ты честный человек. Элен с удовольствием съездит с тобой. Да, Элен?

Гермиона кивнула. “Неужели, неужели сбываются мечты?”

— Тогда, моя милая Элен, я приеду за Вами через три часа.

— Хорошо, — шепнула она.

Ричард поклонился Грегори и Элен и ушел.

Грегори повернулся к Элен.

— Душечка, помни: ты — моя… Так что…

Он ухмыльнулся и ушел.

Элен некоторое время стояла неподвижно, потом побежала в замок.

День клонился к вечеру. Солнце припекало уже не так сильно. Элен ждала Ричарда под раскидистым дубом. Под ней гарцевала белая, как снег, кобыла. Мысленно Гермиона благодарила Элен за то, что та удосужилась научиться ездить на лошади, причем не как-нибудь, а в женском седле. Прислонившись к дереву и скрестив руки на груди, стоял Грегори. Он хмуро смотрел в сторону леса, из которого должен был выехать Ричард.

Тут послышался громкий, все приближающийся собачий лай, топот копыт и из леса выехал Ричард на своем верном Адаре. Рядом с конем бежали пять собак. Великолепные гончие, красивей которых Гермиона никогда не видела. Шерсть собак лоснилась, удивительные голубые глаза, под кожей перекатывались тугими клубками мышцы. Все собаки были серого окраса и, по-видимому, одной породы.

“Веймаранеры?” Гермиона пыталась припомнить название этой породы собак “Нет, вроде бы”.

— Вечер добрый, моя леди Элен! Здравствуй, Грегори.

— Ну, давайте, езжайте! — Грегори даже не поздоровался с Ричардом.

— Скоро вернемся. Надеюсь.

Ричард спустил собак, которые тут же ринулись с лаем в сторону леса, и погнал вперед своего жеребца. Белая кобыла Элен рванула следом.

Две лошади, черная и белая, скакали рядом. Всадники молчали. Разговор решил начать Ричард:

— Хорошая сегодня погода… — про себя Драко подумал: “Почему в голову лезут такие исключительно тупые вопросы?!”

— О, да, погода просто замечательная! — Гермиона сказала себе: “Да, что-то это мне напоминает. Только вот что?”

Наступила пауза. Драко и Гермиона вдруг одновременно решились задать один и тот же вопрос, который давно их мучил:

— Мы уже встречались когда-то?

Оба рассмеялись.

Задумчиво Драко сказал:

— У дураков… И у влюбленных мысли сходятся…

Гермиона опять рассмеялась. Драко рассмеялся вместе с ней. Им было так легко разговаривать друг с другом, будто они давным-давно знали друг друга. Ну, в общем, это так и есть… Но они-то этого не помнят…

— Ричард… — Гермиона вдруг посерьезнела, вместе с тем в ее голосе чувствовались томные, соблазнительные нотки.

— Да, Элен?

— Ричард, знаешь, ты великолепно танцуешь.

Драко посмотрел на Элен.

— Ты тоже.

И опять в один голос:

— Мне так бы хотелось еще раз потанцевать с тобой…

Они смутились, замолчали. Кони перешли на шаг. Собаки рыскали по кустам, иногда поднимая из травы вихри маленьких щебечущих птичек. Опять томительное молчание.

— Знаешь, Элен… Мне кажется, что я люблю тебя.

— Мне тоже… Я люблю тебя, Ричард. И в прошлой жизни любила…

— В прошлой?

— Ну, да… — “Нельзя ему ничего говорить, а то еще примет за сумасшедшую…” — Это я так фигурально выразилась.

— Понятно.

Молчание.

— А Грегори… Он тебя не обижает? — Драко посмотрел на Элен.

Горькая усмешка.

— Ричард, он — чудовище. Он постоянно насилует меня. Он жесток. Он — зверь… Но с этим ничего не поделаешь. Я его жена. Он имеет право на мое тело, — она горестно вздохнула и отвернулась, чтобы Ричард не видел ее слез.

Гермиона сейчас все бы отдала, чтобы прикоснуться к Ричарду, чтобы почувствовать его тепло… Но, пока жив Грегори исполнение этих мечт грозит несчастьями как Ричарду, так и ей.

— Ты далеко живешь отсюда? — спросила Гермиона.

— Да нет, не очень, вон, видишь, — Драко показал в сторону океана, — На берегу Атлантики замок? Я живу там.

— Понятно.

“Как же хочется поделиться всем, что произошло за последние двое суток. Как хотелось разрыдаться в плечо, как хотелось, чтобы он нежно погладил по волосам… Но нельзя! Нельзя!”

Она посмотрела на него. Серые днем, сейчас его глаза казались синими, как океанская волна. Волосы цвета расплавленного серебра. Такой знакомый профиль. Кажется, что каждая черточка его лица однажды, когда-то давно, врезалась в память и теперь уж не сотрется никогда. Она помнила его. Она видела его. Но вот когда и где? Может там, в будущем?..

Она отвернулась и стала смотреть на заходящее солнце. Он посмотрел на нее. Ее локоны так манили к себе, он так хотел коснуться их, провести ладонью по щеке, он хотел согреть ее, защитить лот всех и вся, а в первую очередь от Грегори. ОН определенно видел ее. Но только вот где и когда? Может там, в будущем?..

Они сказали это. Они признались друг другу в своих чувствах. И что же?.. Почему они не рядом?! Почему они не изобретают планы, как быть вместе всем обстоятельствам вопреки?!

— Ричард, — Гермиона медлила, — Я вот тут хотела сказать тебе…

Тут вдруг под ноги белой лошади метнулась огромная темная тень. Какой-то дикий зверь, поднятый собаками, выбежал из лесу прямо под ноги лошади. Кобыла заржала и понесла.

Элен пронзительно закричала. Ричард пришпорил жеребца. Адар бежал изо всех сил, он скоро должен был нагнать кобылу… Но вот вдруг Драко увидел, как в замедленной пленке: Кобыла спотыкается о какой-то корень, Элен летит кубарем на землю. Удар… Кобыла падает рядом, потом встает и, прихрамывая, отходит в сторону. Элен без движения.

Драко спрыгнул с лошади подбежал к Элен:

— Элен, Элен! Что с тобой!

Он потряс ее за плечо, а потом перевернул на спину. Глаза ее были закрыты…

“Искусственное дыхание… Что это такое? А, кажется, вспомнил…”

Драко наклонился над Элен, и только его губы коснулись ее, как она ответила ему на поцелуй. Он зажмурился. Ее руки обвили его шею… Вдруг пошел дождь. Сильный ливень. Элен с трудом оторвалась от Ричарда, он помог ей подняться, они побежали под дерево. Там Ричард посмотрел на Элен, и вновь, в один голос:

— Прости, я не…

Они улыбнулись.

Элен подошла ближе к Ричарду. Ричард отступил назад. Он уткнулся спиной в дерево. Элен сейчас стояла прямо перед ним, даже ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Дождь успел уже промочить ее платье, так что теперь оно прилипло к телу, позволяя видеть все ее формы. Из-за синяков Элен решила не надевать корсет, и сейчас это играло ей на руку: ее соски было очень хорошо видно через мокрую ткань. Платье съехало с плеча, открывая большую часть груди… Она облизнула губы и приблизилась. Ричард задрожал. “Да, а оказывается, Элен много знала о соблазнений мужчин…” — подумала Гермиона, позволяя сознанию Элен взять верх. Элен провела пальцем по животу Ричарда.

— Не надо, Элен, — голос Ричарда был очень хриплым.

Вдруг Элен села на мокрую траву расплакалась. Ричард присел с ней рядом, обнял ее:

— Ну, что такое, я обидел тебя?

Слезы текли по ее щекам, смешиваясь с дождевой водой.

— Я обречена всю жизнь отдаваться Грегори и только Грегори! Любой другой для меня — запретен. А я люблю тебя, люблю… Я хочу быть рядом с тобой… Всегда…

Она зарыдала еще громче…

Ричард неуклюже накрыл ее своим плащом. Они так остались сидеть под дождем, рядом, не смея прикоснуться друг другу больше, чем это позволено. Еще миг и Ричард потерял бы над собой контроль. Но он, к несчастью, знал, чем это закончится для Элен, потому держал себя в руках…

Через несколько часов, когда кончился ливень, прибежали взмокшие собаки, Ричард посадил Элен на Адара, взял белую кобылу под уздцы и пошел к замку…

Они молчали всю дорогу. Шли по унылому сгоревшему когда-то лесу. Из земли торчали обгоревшие стволы, под ногами был мокрый пепел. Все здесь было голо и тоскливо…

Так же голо, тоскливо и одиноко было двум душам, которые были близко, но не смогли быть рядом. Две души, которые любят друг друга…

Дней унылых вереница,

Я как пойманная птица,

Томлюсь в темнице сырой.

Боль, страх и ужас ледяной…

Я смотрю на звезды,

Плачут они

И летят вниз,

Разбиваясь о океанскую гладь.

Плачут надо мною.

Над моей судьбою.

Грустно, горько, одиноко.

Жить во тьме глубокой.

Так хочу идти навстречу солнцу!

Но мне невмочь.

Унесите, соколы, прочь!

Не будет боли и тоски.

Я улететь хочу в небо,

В далекую высь!

О, небо, дай мне перья!

Я сложу их в крылья!

И взлечу!

Навстречу солнцу!

Шепот. Губы в губы.

Забыли, что это запрет.

Забыли. Сгорели.

Как свечки.

Рука к руке.

Плечо к плечу.

Сплетаются пряди волос.

Серебро и медь.

Узел тугой.

Цепочка на шее сверкнула.

Чертой.

И тихо в поле птица щебечет.

«Ричард, милый мой Ричард… Я тебя люблю! Правда! Знаю, что, читая эти строки, ты невольно улыбнешься, или даже рассмеешься. А зачем? Мне плохо. Мне одиноко, мне больно. Я так давно тебя не видела. Прошла неделя, а я уже места не нахожу себе от тоски. Грегори в последнее время меня вообще не удостаивает вниманием. Он все время проводит в загоне — укрощает лошадей. Они, бедные из его рук выходят в жутком состоянии — губы все порваны мундштуком, бока в пене, в ранах от хлыста. Я не знаю, как им помочь. Бедные, бедные… Я люблю лошадей… Лошадки…

Ричард, приезжай поскорее, я умру от тоски. И от любви…

Твоя навек Элен.»

Элен перечитала свое письмо еще раз, подошла к клетке, в которой сидел белый голубь, привязала к лапке письмо, открыла окно и подбросила птицу вверх, голубь взмыл в небо, расправив крылья. Он улетал куда-то в заоблачную высь, унося весточку для Ричарда.

* * *

— Ричард, а что будет, если Грегори однажды не отпустит меня к тебе? — голос Элен дрожал.

Лошади остановились. Ричард посмотрел на Элен.

— Такого не случится. А… Если и случится, я сам увезу тебя! Подальше от этого… Этого… Подальше от него.

— Я верю тебе.

Снова томительное молчание.

Сырой лес вокруг, с веток капает вода, собаки рыскают в мокрой, полегшей после дождя траве. Лошади идут по тропинке, оставляя глубокие следы от копыт во влажном песке.

Ричард посмотрел на Элен. Он тяжело вздохнул. Как же хотелось коснуться ее, обнять, целовать… Но — нельзя! Что за дурацкое слово! Нельзя. Нельзя. Нельзя. Стучит в мозгу. Хочется плакать, рыдать, рычать, выть, как цепной пес. Хочется разбиться о скалы, хочется… Хочется быть рядом с ней! О, Боги, какая мука!

Такие же примерно мысли посещали в эту минуту и Гермиону-Элен. Уже прошел почти месяц с тех пор, как она оказалась в этом мире. Она привыкла к нему. Привыкла к его порядкам. Она почти стала Элен. Но все равно что-то, только неясно, что, тянуло ее к своему прошлому-будущему, к тому миру, к тем, кто звал ее Гермионой. Она раз за разом пыталась восстановить в памяти тот день, когда она попала сюда. И все, что удалось ей вспомнить — серые глаза. Серые глаза напротив. Такие знакомые. Серые… Глаза… Она вдруг чуть не свалилась с лошади.

— Ричард, посмотри на меня!

Ричард повернулся к Элен.

— Что…

— Ничего, ничего, милый! — прервала она его.

Глаза. Точно! Это те самые глаза. Ричард — тот, из-за кого она здесь, тот с кем она здесь… Ричард…

— Ричард, нам надо поговорить.

— Я и сам хотел предложить это. Я знаю отличное место. Это недалеко!

Ричард чуть тронул поводья, и лошадь перешла на рысь. Вскоре они приблизились к груде камней на небольшой поляне в лесу. Ричард спрыгнул с коня, помог спешиться Элен. Он повел ее к этой груде камней, как выяснилось, за одним из огромных валунов скрывался вход в небольшую пещерку. Ричард пропустил Элен вперед. Он зажег свечу. Свеча осветила внутреннюю часть пещеры. На полу — сухая трава. В углу — камень, весь почти покрытый воском, на него, наверняка, ставили свечу. Ричард поставил свечу на камень и сел на сено, Элен села рядом с ним. Он смотрел на нее, на ее локоны, на пляску света на ее лице. Смотрел ей в глаза.

— Ричард…

— Элен, можно сначала сказать мне…

— Да, давай.

— Элен, позволь мне… — Ричард протянул Элен серебряную цепочку, на которой висел медальон, — Сделать тебе подарок.

Медальон сверкнул в свете свечи. Сердце, испещренное рунами. Сердце…

— Ричард… Спасибо…

— Да, не за что…

— Я, я хотела сказать тебе… Только не подумай, что я сумасшедшая…

И тут она рассказала все. Все, что знала о том, как попала сюда. Ричард слушал ее внимательно. И к концу ее рассказа сказал:

— Я тоже оттуда. Я вспомнил.

— Меня звали там Гермиона…

— Гермиона… Какое красивое имя… А меня звали Драко…

— Драко…

— Можно я буду звать тебя Гермионой? Можно?

— А я тебя — Драко.

— Договорились.

Молчание…

И вдруг… Драко прижал к себе Гермиону. Он стиснул ее в объятьях так, будто видел ее в последний раз в жизни. Гермиона зажмурилась. Она чувствовала небывалую силу стиснувших ее стальных объятий, она чувствовала его тепло. Он был рядом. Он был только ее. А она была только его. Несмелые, нежные поцелуи. Пряди волос, серебристо-белые и каштаново-рыжие сплетаются вместе. Сплелись цепочки. Они прикрывают глаза. Сердце стучит где-то в гортани. Кажется, что плавится кожа. Так горячо. Губы, губы, губы… Пальцы… Хочется покрывать поцелуями все тело сразу. Губы на губах. Нежные прикосновения. Дыхание обжигает щеку.

Они забыли обо всем. О том, что нельзя. О том, кто они. О том, что ненавидели друг друга люто там, в будущем. Забыли обо всем. Для них не было ничего, кроме друг друга.

Они забыли обо всем. Сплетались тела. Души мешались воедино… А там, снаружи, шел дождь. Сильный, громкий, звонкий дождь. Она будто прятал под своим плащом этих двоих, он будто хотел отсрочить то, что должно было неминуемо случится…

* * *

Почти догорела свеча. Они сидели, прижавшись спинами друг другу. По их щекам катились слезы. Тихо. Гермиона повернулась к Драко. Ее глаза, влажные от слез встретились с его. Он не прятал слез. От нее. От нее он вообще не хотел ничего прятать. Да и не мог.

— Драко, зачем? — столько отчаяния было в ее голосе.

— Грегори не узнает… Грегори не узнает… Я не дам тебя в обиду, никогда.

Он повернулся к ней и прижал ее к себе. Его пальцы путались в ее волосах. Поцелуй коснулся влажных ресниц.

— Ну, не плачь…

Гермиона подняла взгляд на Драко.

— Неужели мы когда-то там, были вместе и были счастливы? Неужели, было счастье между нами. Неужели мы могли быть вместе?

Драко ничего не ответил. Он пытался вспомнить. Но ничего не получалось. Только вихрь света, звука и цвета, испуганные глаза напротив, и развевающиеся от ветра каштановые волосы…

— Может, мы вернемся туда. И тогда точно будем вместе.

Драко не вполне верил тому, что говорил. Он даже не мог представить, что надо сделать, чтобы вернуться назад…

* * *

— Ах ты, грязная потаскуха! — удар по щеке.

— А ты — ублюдок, — выплюнула Гермиона.

— Что ты сказала, повтори?! — Грегори уже не говорил, а рычал.

— Ублюдок, — спокойно повторила она.

Удар был такой силы, что она упала на колени.

— Гадюка…

— Я не останусь с тобой! — Гермиона рванула к двери, но ее крепко схватил Грегори.

— Не так быстро…

Грегори навалился на Гермиону сзади, прижимая ее к двери… Его пальцы впились в ткань платья. Гермиона прошипела:

— Отпусти, мерзавец.

Она дернулась. Никакого эффекта. Тогда она собрала все свои силы, оттолкнула его назад и выскочила за дверь. Она бежала, не помня себя. Она запрыгнула на свою лошадь, без седла, без уздечки, ударила ее в бока.

— Вперед!

Из замка выбежал Грегори. Он гнался некоторое время за лошадью, но, понятно, лошадь быстрее. Он кричал вслед ей какие-то проклятья, но в шуме ветра она не слышала ничего. Она гнала лошадь через лес. Платье цеплялось за кусты. Свистел ветер. Где-то в лесу послышался волчий вой.

Быстрее, быстрее… Дальше, дальше от Грегори! Ричард, Ричард, Ричард! То есть, конечно, Драко. Драко, Драко, Драко!

Лошадь неслась вперед, как выпущенная из тугого лука стрела. Вой послышался ближе. Гермиона обернулась. Глаза. Горящие глаза. Волки! Стая из десятка волков гналась за лошадью. Лязгали челюсти, но лошади каким-то чудом удавалось уворачиваться от клыков хищников.

— Боги! Боги! Боги! Помогите! — шептала она пересохшими губами.

Лошадь замедлила бег, она устала. Волки все ближе. Вот один из них изловчился и схватил Гермиону за подол платья. Чудом девушка удержалась на спине лошади. Кусок ткани с треском оторвался…

— Боги, молю! Помогите! Кто-нибудь, что-нибудь!

И Боги, как это ни странно, услышали ее молитву. На тропу из леса выскочил зверь. Огромный, сверкающе-белый. Гермиона зажмурилась, потому что от него исходил такой свет, что было больно глазам. Зверь в один прыжок оказался между лошадью и волками. Хищники завизжали и бросились врассыпную. Когда они скрылись в лесу, зверь повернулся к Гермионе и посмотрел ей в глаза. Она смогла разглядеть его. Мельком. Это был огромный олень. Миг, и он исчез, как будто и не было его вовсе.

Гермиона коснулась шеи лошади.

— Давай, нам осталось уже недолго…

Вскоре Гермиона остановила кобылу около замка, принадлежавшего Ричарду. В одном из окон горел свет. Если бы не этот факт, можно было бы легко предположить, что замок пуст и заброшен, настолько нежилым он выглядел.

Гермиона спрыгнула с лошади. Как только она коснулась ногами земли, она поняла, как измучена. Она с трудом добралась до огромной двери замка, взялась за кольцо и потянула на себя. Со скрипом и скрежетом дверь открылась. Гермиона вошла внутрь. Сквозняк ли виноват, или еще что-то, но за ней тут же захлопнулась дверь. Стало совсем темно.

— Драко?

Эхо разнесло это имя по замку. Гермиона двинулась вперед, касаясь пальцами стены. Казалось, что тьма бесконечна, что она вдруг ослепла, а коридор не кончится. Она наткнулась на ступеньку. Медленно стала подниматься наверх. Через некоторое время в конце лестницы она увидела слабый свет. Вдруг, наверху вырисовался человеческий силуэт.

Гермиона затаила дыхание. Она не видела, кто там стоял. Вполне возможно, что стража. Вряд ли они станут спрашивать, кто она. Сразу убьют, приняв за воровку или бродягу.

Человек наверху напряженно всматривался и вслушивался во тьму лестницы. И, наконец, спросил у темноты:

— Гермиона?

— Драко! — раздалось из темноты.

Гермиона бежала по лестнице, как сумасшедшая. Она кинулась в объятья Драко. Он прижал ее к себе. Так они стояли несколько минут. Наконец, он отпустил ее.

— Что случилось?

— А? — Гермиона оглядела себя.

Изорванное в клочья платье, кровь. Царапина на одной щеке, разбитая губа.

— Сейчас расскажу…

— Грегори, — с ненавистью произнес Драко.

Гермиона кивнула.

* * *

Грегори проснулся от едкого запаха дыма. Он вскочил с кровати Элен, где прилег отдохнуть, после того, как сбежала жена. Вся комнаты была в огне. Полыхал балдахин кровати, полыхали шторы. Огонь, огонь, огонь кругом. Невыносимая жара и едкий дым. Грегори заметался. Но пути к отступлению не было.

Он посмотрел прямо перед собой. На стене висел гобелен. Удивительно, но его еще не опалил огонь. На гобелене была изображена Элен верхом на белоснежной лошади. Она была в красивом голубом платье, волосы ее ниспадали с плеч. Она смотрела прямо. Огонь бросал странные отблески на гобелен. Казалось, что он ожил. Лицо, лошадь были точь-в-точь как живые. В глазах Элен читалась ярость и ненависть. Грегори сел на колени. Он был не в силах оторваться от чудовищной, и в то же время прекрасной картины.

Тут Грегори услышал все нарастающий гул. От жаркого пламени, может и еще от чего, гудела арфа. Звук разрывал барабанные перепонки, проникал под кожу, несся по венам, в самое сердце. Пламя обжигало. Дышать было невозможно. Грегори закричал.

Нет ответа.

— Ведьма! — прокричал он.

И вдруг закрыл лицо руками и зарыдал…

Потом с трудом, покачиваясь, встал. Тут вдруг на него обрушилась с грохотом пылающая балка. Его предсмертный крик потонул в гуле пламени.

* * *

Местные жители стояли на некотором расстоянии от замка Грегори и смотрели, как к небу поднимается дым, как полыхает замок. Вся прислуга успела покинуть замок. Но Грегори никто не видел. Вдруг все услышали крик. Долгий крик, полный ужаса, раздался над замком и сразу стих… Стали рушиться стены…

Любовь разлей в бокалы!

Мы будем пить ее,

Как горькое вино.

Мы будем алчны,

Жестоки, умирая от жажды,

Пока не увидим дно.

Выпив любовь до дна, с тобою мы споем.

Пьяны мы этою любовью.

И будем мы одни, вдвоем.

И упиваться будем мы любовью…

До самого утра…

След на стекле –

Слезинка дождя…

Ты покаялся мне…

Виноватая я.

Струны под пальцами тонкими

Изгибами линий тонкими

Арфа.

Звучит.

Голос мой нежен и тих.

Так никогда я доселе не пела.

И будет тесен нам мир для двоих.

И мира целого мало…

Узор тонких линий…

Кольцами руки…

Лен ниспадает с плеч.

В свете свечей

Мы другие,

Мы рядом.

Чувства?

Их не сожжешь,

Как глупые письма.

Их не утопишь

В омуте мыслей.

Их только

Вместо струн натяни,

И сыграй, и спой.

И запомни…

Ты — мой….

Ты рядом.

Янтарь волос.

Пальцы белые.

Струны арфы.

И голос.

Бархатист и певуч.

Ты моя.

Пламя камина нас согревает

Легенда…

Простые слова…

И тайна одна на двоих…

— Драко, Драко… — шептала Гермиона.

— Ну, тише, тише… — Драко погладил ее по голове…

— А что это был за олень?

— Олень… Знаешь, я похоже знаю, что это за олень… Существовала легенда одна…

Драко взял в руки лютню. Собственно он-то ни на чем, кроме гитары играть не умел, а вот Ричард прекрасно играл на лютне.. Пальцы помнили, как это делать…

Когда-то давно,

Много лет назад,

Не сказать все равно

Точно, когда,

Приехал в Зеленую Страну

Айрес Укротитель.

Любил он лошадей,

Их только он любил.

Им время отдавал

И жизнь.

Лишь лошадей он любил.

Любил охоту он.

С красивыми собаками.

Гончие его певучи были,

Словно струны.

И однажды,

Осеннею порой,

Взял он своих собак

И в лес поехал,

Счастья на охоте

Попытать.

Он ехал темным лесом,

Мглистым бором.

Ехал он чрез долину

Поперек.

И в час утра, когда

Солнце не встало еще,

Погнали его собаки

Оленя.

Лаяли псы,

На плечо, закинув языки,

Гнали оленя.

Быстры были псы.

Как ветер — олень.

Скакал Айрес за ними.

И гнали они его день,

Гнали ночь.

На утро остановился олень

И взглянул на Айреса.

— Зачем преследуешь меня ты,

Айрес? Ужель тебе охота

Важнее спасения души?

Иди же в церковь.

А меня оставь в лесу.

И светился тот олень,

Как солнце,

Даже ярче!

И красив он был, как лань.

И глаза его мудры,

И голос бархатист.

И Айрес повернул свою

Уставшую кобылу,

Отозвал собак и

В замок прискакал.

Он думал, думал,

Думал…

И решил сделаться монахом.

Ушел он в горы, гончих сыну подарив.

И до своей кончины

Отшельником он жил.

И, говорят, олень там появлялся

Лунными ночами.

Он светился, будто сребром-златом

Шерсть его покрыта.

И божественен был голос,

Бархатист, как старое вино.

И пел олень при лунном свете.

А Айрес слушал, и молился Богу.

И до сих пор в ночном лесу

Увидеть можно,

Если повезет,

Оленя светлого того.

Что там, в лесу поет.

И не знает счастья своего…

Драко отложил лютню.

— Я не умею играть… Видимо, тело Ричарда помнит. И музыку, и легенду.

— Здорово…

— Пойдем, прогуляемся…

— Пойдем…

Они взялись за руки и спустились в сад.

Тут стоит сделать некоторое пояснение/отступление. Если кому не очень интересно, можно пропустить.

Забавно, но сам Губерт умер в результате несчастного случая на рыбной ловле…

Рука к руке

И тебе уже не страшно.

Я рядом.

С тобой.

Не бойся…

Я рядом…

Я укрою тебя от невзгод,

Я спрячу тебя ото всех.

Ты как нежный росток,

Как цветок в росе…

Ты поутру лепестки

Свои нежные солнцу подставишь.

А я вороном кружусь над тобой.

Меня ты оставишь?

Тише, тише…

Умереть в один миг –

Так романтично…

Дыши, дыши…

Я рядом…

Последнее, что в жизни я увижу –

Твои глаза…

Так странно…

Дыши, дыши…

Пред нами океан.

Сейчас, уже сейчас…

Под рокот грозных волн,

Полетим с тобою в небо,

Счастье светлое искать…

Ты рядом.

В глазах твоих нет страха.

Я не боюсь.

Ведь рядом ты.

С тобой не будет страшно…

Океан…

Соленый ветер…

Крик чайки…

И касаются губы,

В прощанье немом.

И соль на губах…

И запах океана…

В душе навсегда…

Прощай…

Тихо.

В саду этой ночью не пели даже птицы.

Погуляв около получаса в саду, Гермиона взяла Драко за руку:

— Может, пойдем в замок. Здесь холодно.

— Пойдем, — он немного помедлил и, усмехнувшись, добавил, — Это намек?

— Вредина! — Гермиона, звонко рассмеявшись, ткнула его в бок.

Они поднялись по лестнице на второй этаж.

— Слушай, может, пойдем на чердак? — вдруг спросил Драко.

— Пошли… Но откуда у замка чердак?

— Я-то откуда знаю, я его не строил… — Драко улыбнулся.

Они поднялись наверх. За скрипучей дверью оказался настоящий чердак. Пыль на полу толстым слоем, сундуки, наверняка, полные всякого добра. Полки, уставленные какими-то баночками-скляночками.

Драко подошел к одному из сундуков и открыл его. Он заглянул внутрь.

— Гермиона, иди сюда!

Гермиона подошла к Драко. Драко же, в свою очередь, достал из сундука… Невероятной красоты струящееся белое платье. В лунном свете оно вообще казалось волшебным и неземным.

— Ух ты! — все, что смогла сказать Гермиона.

В сундуке помимо платья оказались перчатки, туфли, колье, серьги и браслеты. И… Два кольца с витиеватой гравировкой «Пока смерть не разлучит нас…». Свадебные кольца. И платье — подвенечное. Средневековье, а все почти как в нашем времени…

— Гермиона, может, примеришь?

— Но я не справлюсь без посторонней помощи… — растерянно сказал Гермиона.

— Но здесь же есть я… — ухмыльнулся Драко.

Гермиона улыбнулась. Она скинула остатки разодранного об кусты платья. Она стояла перед Драко обнаженная и прекрасная. Кожа ее будто светилась изнури при лунном свете…

Она надела корсет, Драко помог затянуть его. Потом платье. Драко осторожно расправлял шелковую ткань, складку за складкой. Потом осторожно и нежно завязал шнуровку. Потом — перчатки… Драко осторожно заколол волосы Гермионы красивой заколкой с жемчугом.

И вот она повернулась к нему. Вся в дожде из брызг лунного света. Ее глаза цвета корицы светились изнутри каким-то странным теплом…

— Какая ты красивая… — только и смог вымолвить Драко.

— Спасибо…

Драко предложил Гермионе спустится снова в сад.

* * *

Гермиона всматривалась в сторону леса. На небе были странные багровые отблески, примерно на том месте, где был замок Грегори.

— Что это такое, Драко?

Драко всмотрелся вдаль…

Багровое зарево… Поднимается к небу сизый дым…

— Пожар! В замке Грегори — пожар…

— Пожар?

— Пожар…

Вдруг со стороны леса послышался странный шум, гул, топот, голоса. Шум все приближался и приближался…

Гермиона замерла, всматриваясь в темную линию леса. Драко стоял возле нее и держал ее за руку… И вдруг… На опушку леса вывалилась толпа народу. С факелами, лопатами, вилами, граблями в руках. Они громко кричали и двигались прямо на Драко и Гермиону. Наконец, удалось разобрать, что кричали крестьяне:

— Ведьма! Ведьма! Ведьма! Сжечь ведьму! Будь она проклята!

— БЕЖИМ!!! — крикнул Драко.

И они бросились к лошадям. Гермиона бежала так быстро, как позволяло ей длинное, волочившееся по траве, платье. Люди кинулись за ними. Драко вскочил на своего верного коня и помог забраться Гермионе.

— Ну, Адар, не подведи!

Конь черным вихрем сорвался с места. Они скакали все вперед и вперед. Погоня не отставала. Откуда-то у преследователей появились лошади. Гермиона сидела позади Драко, прижавшись к его спине.

— Мы сбежим, мы уйдем от них… — шептал Драко.

Ветер.

Ветер.

Ветер.

Топот копыт.

Крики за спиной: «Сжечь! На костер ее!».

И какое-то странное ощущение нереальности происходящего…

Справа и слева вдруг выросли отвесные скалы. Ущелье.

Конь остановился, стоя по колено в воде. Океанский берег. Драко обернулся назад. Вот уже видны темные фигурки преследователей. Он помог спрыгнуть Гермионе. Они взобрались на скалу. Встали рядом. Они сначала смотрели некоторое время назад, пока приближались враги, потом повернулись к океану и стали смотреть на его волны.

Все, все кончено. Еще миг и их не станет. Драко взял Гермиону за руку. Они стояли так близко, что казалось, что они соприкасаются плечами. Гермиона взглянула в глаза Драко. Она как будто спрашивала: «И это — все? Счастья не будет? Все кончено? Просто, вот так? Когда оно было так близко и возможно?».

Драко отвел с ее бледного лица прядь волос.

Пальцы провели по щеке.

Они стояли и смотрели друг к другу в глаза. Стоявшие за их спинами преследователи замерли в немом молчанье.

Драко с непреодолимой болью смотр ел в глаза Гермионы. Так они и не были счастливы… Не были… Ну, что за злая судьба?!

И их губы соприкоснулись в прощальном поцелуе. В этот поцелуй вылилось все: боль, ужас, страх, одиночество, тоска и понимание своей обреченности. Ветер трепал их волосы, кричали надрывно чайки. Соль застывала на губах. И вот, они отпрянули друг от друга. Драко потянулся в карман и достал оттуда какой-то медальон на цепочке…

— Я люблю тебя… — он протянул цепочку Гермионе и в тот миг, когда пальцы ее коснулись цепочки, а он еще цепочку не отпустил, вокруг все завертелось в бешеном водовороте звука, цвета и света.

Они не отпускали рук. Они неслись вместе в этом водовороте. Они поняли. Они несутся назад, в свое время. Они вспомнили все, то, что были заклятыми врагами. Он — слизеринцем, она — гриффиндоркой. Но они не размыкали рук и не отводили глаз…

И снова повторяется все.

И круг замкнут вновь.

Рядом. Рядом. Рядом.

Быстрей в жилах кровь.

В поцелуе прощальном замерли

На берегу океана…

Что помнит вечно все…

И то, кем были они,

И кем стали…

И крик чайки

Разобьется осколками

В небе…

И волна, солью проступит на губах…

И вдруг все кончилось.

Оборвался вихрь света и цвета. Стало тихо, только шумела волна, да плакала чайка где-то над головой. Рядом с Гермионой Грейнджер стоял Драко Малфой и держал ее за руку. Она была по-прежнему в том же подвенечном платье. На берегу того же океана.

— Что случилось? Мы вернулись?

— Да.

— Но почему же тогда…

— Тише, просто тише… — Драко коснулся пальцем ее губ…

И они стояли на камне, на самом берегу океана. За их спинами высился замок Малфоев. У их ног плескались волны. Плакали чайки… Соленый ветер в лицо. Рука в руке.

И только океан будет помнить вечно, кем они были, как любили, и как обернулась для них судьба…

И только океан сохранит ото всех тайну…

И только океан будет столетиями петь средь свинцовых волн о той любви, которой был свидетелем…

И только океан будет помнить вечно…

КОНЕЦ

Ну, вот. И окончила я свой “прощальный” фанфик. Думаю, что никому нет дела до того, что я бросила писать. Никому это более не нужно. Ухожу на покой. И если вам хоть что-то было интересно читать из написанного мной, буду знать, что не зря отдала столько времени, сил и души…

Вирна.