Директор

Тишина. Раннее утро. Солнечные лучи едва заглядывали в комнату, а за окном уже давно заливались птицы, радуясь новому дню и самозабвенно посылая в небо свою очередную трель. Для них утро уже в полном разгаре, и скоро, скоро начнутся очередные хлопоты семейной жизни. Только сейчас, утопая в радостных звуках утренней песни, они не помнили ни о каких заботах, и пели, приветствуя начало нового дня.

Комната, в которую осторожно исследовали солнечные лучи, находилась в старинном замке. Здесь жил один из профессоров Хогвартса, самой уважаемой магической школы Англии, а возможно и всего мира. Комната носила заметный налет средневековой старины: высокий сводчатый потолок, стрельчатые окна, кровать, стоящая на возвышении под балдахином, говорили о том, что здесь проживало, сменяя друг друга, уже очень много поколений. У одного из узких и высоких окон стояла огромная птичья клетка, сейчас пустая. Еще в комнате был солидный стол, заваленный свитками. Несколько толстых книг образовывали приличной высоты стопу. А сверху этих важных фолиантов лежали яркие карнавальные уши похожие на больших тропических бабочек. Такие уши, связанные резинкой, одевают маленькие дети, когда хотят как следует повеселиться, в дополнение к красным пластмассовым носам и ярким костюмам. Что этот карнавальный предмет делал в личных апартаментах профессора Хогвартса, совершенно не понятно. В комнате не было ни малейших следов присутствия маленьких детей. Неужели их надевал сам хозяин? Ну и ну.

А сам он спал и не обращал никакого внимания ни на лучи, ни на шум, поднятый птицами за окном. Хотя, нет, солнце все-таки сделало свое дело, и он, заворочавшись, открыл глаза и поднял голову. Теперь можно видеть, что хозяину комнаты уже много лет, даже не просто много, а очень много. Нет, глаза у него не имели тех неуловимых изменений в окраске, когда кажется, что вместе с годами из них уходят цвет, блеск и ясность. Глаза блестели очень ярко и даже весело, как будто их владелец вспоминал что-то очень забавное. Возраст проснувшегося человека выдавали не глаза, а волосы. Они были совершенно седые, до такой степени, что даже сияли белизной. И, кроме того, волосы были очень длинные. Хозяин высвободил их вместе с не менее длинной бородой из-под одеяла. Чтобы не путались ночью, волосы были забраны в хвост, а борода с вечера заботливо заплетена в косичку. Но за ночь и то и другое сильно растрепалось и напоминало средних размеров стог, хорошо высушенного на солнце сена. Владельца такого богатства ожидало немало неприятных минут, которые нужно было посвятить приведению прически и бороды в порядок. Встав с постели, профессор сразу надел очки со стеклами характерной формы — полумесяцами. Ну, а уж после этого любой человек, проживающий в магическом мире, хотя бы и очень далеко от Англии, смог бы определить, что перед ним кавалер Ордена Мерлина, Великий Волшебник Первого Класса, Главный Колдун, Верховный Чародей Международной Конфедерации Магов, профессор трансфигурации, глава колледжа Гриффиндора в школе Хогвартсе и прочая, прочая, прочая, — Альбус Дамблдор, собственной персоной. Но, если весь магический мир привык его видеть в остроконечном колпаке, украшенном звездами, в парадной мантии, на первой странице в самых важных новостях Ежедневного Оракула, то таким встрепанным, со смешной косичкой вместо бороды, видеть его доводится немногим.

И среди этих немногих был Дамби, личный домовой эльф профессора Дамблдора в Хогвартсе. Он стоял в коридоре у двери комнаты профессора. Маленький рост, большие глаза и остроконечные ушки делали эльфа довольно потешным. А совпадение имени профессора и его личного эльфа породило немало смешков среди счастливцев посвященных в домашние сплетни Хогвартса. Хорошо, что их было немного, потому что Дамби плохо понимал насмешки над собой и своим хозяином. Впрочем, суровый вид и холодная чопорность, с которой появлялся Дамби в любом месте, в любом обществе моментально гасили любые крамольные мысли у присутствующих. А уж откровенную насмешку себе позволить в присутствии Дамби не смогла бы, вероятно, и сама королева Англии Елизавета. Если бы, конечно, эльф или его хозяин надумали дать ей аудиенцию. Чего в ближайшее время не предвиделось, по причине занятости профессора и еще большей занятости Дамби.

Мысли о собственной значимости частенько посещали голову эльфа, но не сейчас, когда он пытался приоткрыть дверь, а она категорически отказывалась это сделать. Что было удивительно, потому что Дамби предварительно честь по чести произнес нужный пароль. Досада эльфа не произвела на дверь никакого впечатления. Она была по-прежнему закрыта. Похоже, что выказывать ей свое недовольство не имело смысла. И потоптавшись на месте, Дамби, наконец, решился постучать. К этому его в немалой степени подвигла мысль, что кто-нибудь из домовых эльфов может увидеть его здесь. Увидеть, как он не может открыть эту дурацкую дверь, как будто он забыл пароль, как будто он МОГ ЗАБЫТЬ ПАРОЛЬ. Особенно будет не выносимо, если его тут увидит кто-нибудь из молодых эльфов. Этих шалопаев в последнее время стало слишком много для этой самой лучшей в мире школе, а воспитание у них совсем не то, что должно быть у приличного домашнего слуги. На эту тему Дамби любил порассуждать в узком кругу достойных, уважаемых эльфов, когда у них выпадала свободная минутка или две, а может даже и чуть-чуть больше.

Постучав в дверь, Дамби был, наконец, допущен в то место, куда он так стремился. Он, конечно, никогда бы не позволил себе высказать недоумение по поводу изменения пароля. Зато вид, с каким он посмотрел на профессора, высказал тому многое.

— Дамби, извини, но я вчера не смог вспомнить пароль и пришлось срочно придумывать новый. Иначе упрямая дверь никак не хотела меня впускать. И зачем ей это нужно? Ведь все равно знает, что это я. А не хочет открываться, по ее мнению, порядок есть порядок. А тебе об изменении сообщать было поздно.

Выслушав объяснения профессора, Дамби, наконец, сменил свое недовольное выражение лица на обычное, то есть чуть менее недовольное.

— Профессор, дверь ведь права, хоть и ворчал я на нее сегодня, но получается что зря. Порядок есть порядок. В дверь можно войти, только сказав пароль. И это верно. А пароль назначаете вы. Это тоже верно. — в ответ на это высказывание от двери донесся довольно явственный скрип. Дамби, повернул голову на этот звук, и с торжеством в голосе закончил. — Но все сказанное мной не дает повода тут скрипеть, как несмазанная телега, и я дам распоряжение сегодня же произвести смазку всех твоих петель.

Закончив с дверью, Дамби направился к туалетному столику, возле которого уже сидел его хозяин. И процесс приведения в надлежащий вид профессора начался. Различные щеточки и расчески так и мелькали в руках у заслуженного эльфа. Не прошло и часа, как процедура была закончена. Только после этого Дамби обошел со всех сторон свое творенье и остался, по-видимому, довольным. Последние минуты это самое творенье проявляло такое нетерпенье, которое не шло ни в какое сравнение с его обычным поведением. У мастера-куафера, как иногда его называл профессор, даже появилась мысль: не пройтись ли лишний раз гребешком по бороде. Не из вредности, не подумайте, а для порядка, который так любил эльф. Но вот, наконец, сжалившись над муками своего клиента, Дамби выпустил из своих рук вполне причесанного и надушенного профессора Дамблдора.

— Уф, — только и сказал профессор.

— Уф, — только и сказал Дамби.

При этом каждый из них подумал о своем.

* * *

Выйдя из своей комнаты, Альбус Дамблдор вернулся мыслями к вчерашнему вечеру. Вчера состоялся очередной выпускной бал в школе магии и колдовства. Он, как и обычно, был смесью радости по-поводу окончания учебного года и печали из-за прощания с очередными выпускниками. Не давая захватить себя грустным мыслям при расставании со своими питомцами — выпускниками Гриффиндора, их декан веселился и подавал пример другим. Когда он надел заранее приготовленные карнавальные уши, даже у выпускниц, глаза которых после торжественных речей были на мокром месте, невольно появились улыбки.

Лайма Гирр — декан вечного соперника гриффиндорцев, факультета Слизерина, и профессор алхимии Хогвартса, увидев такое недостойное поведение коллеги, поджала губы. Но открыто высказывать свое неодобрительное мнение не стала. Отношения двух деканов походили на отношения самих факультетов — соперничество, переходящее в неприязнь. Если Дамблдор сам никогда не злился на мадам Гирр, то никогда особенно и не считался с ее требованиями приличий. Не находил нужным. У них с деканом Слизерина было стойкое, очень давнее, взаимное непонимание. Приличия. Приличия! Вот краеугольный камень всей философии мадам, да и всего ее факультета… и еще успех.

Если бы не постоянное пренебрежение к детям, рожденным в немагических семьях, профессор трансфигурации, может, и не спорил бы из-за такой ерунды. Но ради этих детей добрый старый маг мог превратиться в безжалостного и непримиримого врага. А когда, однажды, в запале спора Лайма Гирр позволила себе сказать, что неприлично уважающему себя магу общаться с «нечистокровными», а тем более их учить, тогда все позиции были определены. Тех слов профессор Дамблдор не смог ни забыть, ни простить. Наступившая вслед за ними тишина напугала их обоих. Она была вызванная колоссальным усилием мага, с трудом удерживающего контроль над готовым вырваться на волю гневом.

…С тех пор, о чем бы они с Лаймой не спорили, спор шел постоянно об одном — «маги и маглорожденные». Правда, позорное слово «нечистокровные», больше никогда не произносилось. Но сами споры стали острыми, настолько острыми, что директору Диппету приходилось вмешиваться, чтобы останавливать назревающие скандалы. Такие отношения сохранялись долго, но однажды они изменились в последний раз, и уже навсегда. После того как министр магии вручил Альбусу Дамблдору орден Мерлина 1 степени за заслуги перед магическим миром, как этого требовала официальная формулировка, а на самом деле за победу над темным магом Гриндеволдом. Ни для кого не являлось секретом, что именно с Гриндеволдом связывали надежды все маглоборцы на очистку истинной древней магической крови от вредных примесей крови маглорожденных.

Но в прямом столкновении темный маг проиграл, успех оказался на стороне Альбуса Дамблдора. С тех пор мадам Гирр ни разу не позволила себе по отношению к нему ни одного неодобрительного слова или жеста. В глаза, а за глаза?

Когда декан Гриффиндора вошел в обеденный зал, он увидел за высоким столом почти всех своих коллег. Большинство из них по-прежнему были в форменных мантиях. Только профессор Флитвик заменил ее обычной. Профессор был деканом еще одного факультета Хогвартса — славного факультета Рейвенкло. Он был очень доволен. Еще бы, его ученики выиграли в этом году школьный кубок в соревновании факультетов. Пока Гриффиндор и Слизерин вели свою постоянную борьбу, ребята из Рейвенкло тихо и незаметно набирали очки. И даже победа в соревновании на кубок по квиддитчу команды Слизерина не позволила им набрать недостающие баллы.

Сделав общий поклон, Дамблдор прошел к своему месту, рядом с профессором Флитвиком.

Вчера при подведении итогов в соревновании на кубок школы, к аплодисментам, раздававшимся от стола Рейвенкло, искренне присоединились гриффиндорцы и хафульпаффцы. А после того, как директор Ирмус Диппет поднялся, аплодируя победителям, то раздались жидкие хлопки и со стороны воспитанников мадам Гирр.

Профессор Дамблдор покосился в ее сторону. Как всегда очень элегантна и очень аккуратна. Встретив взгляд гриффиндорца, она послала ему свою фирменную улыбку. Улыбку, в которой участвуют только губы, но никак не глаза.

— Доброе утро, профессор, — сказал Дамблдор.

— Чудесное утро, — отозвалась мадам Гирр. — Вы не знаете, совы уже были? — обратилась она к сидящей рядом профессору арифмантики Минерве МакГонаголл.

Трудно найти двух менее похожих друг на друга женщин.

Профессор МакГонагалл была невысокой, худощавой с темными волосами, стянутыми в тугой пучок. Ее одежда была всегда очень проста, строга и не доставляла своей хозяйке никаких хлопот. Очень простая одежда, очень простая прическа, говорили о том, что тратить время на мелочи эта женщина не будет.

Внешность профессора Гирр была тщательно продумана, жесты, и движения хорошо отрепетированы, голос прекрасно поставлен. Высокий рост, хорошая фигура дополнялись волосами, уложенными в сложную прическу. Черные волосы, сильно подернутые сединой, прекрасно сочетались с черной же мантией снабженной белоснежным воротничком и манжетами.

В ответ на вопрос мадам Гирр Минерва МакГонагалл коротко ответила:

— Я не жду никаких сообщений.

— Я тоже, но хотелось бы почитать свежий номер Ведьмополитена, там должны напечатать назначенную дату проведения конференции по алхимии. В этом году она должна пройти в Греции, в Афинах. — Мадам Гирр изо всех сил старалась поддержать светский разговор.

— Альбус, а у вас какие планы на лето? — задал вопрос профессор Флитвик.

— Но ответа он не успел получить: в это время в зал влетели совы. Они быстро и бесшумно снижались и бросали свертки с корреспонденцией профессорам сидящим за столом. Одна из сов спланировала к креслу профессора Дамблдора. К ее лапке был привязан большой конверт, он сильно отличался от обычной корреспонденции и привлекал к себе всеобщее внимание. Маг отвязал его, и все сидящие рядом смогли без труда увидеть хорошо узнаваемую печать школы Дурмштранг.

— Что это? — удивился профессор.

Из открытого конверта он вынул небольшой лист пергамента и быстро пробежал глазами текст. Профессор задумался. И только после этого все вспомнили о правилах хорошего тона и отвели от него глаза, как будто ничего интересного в посылке официального бланка Дурмштранга их коллеге нет. Хотя сдерживать свое любопытство всем удавалось по-разному.

Профессор Дамблдор обвел глазами коллег. Одна мадам Гирр, как ни в чем не бывало, ела свою овсянку, разложив перед собой свежий номер газеты. Еще вчера она бы не позволила себе читать во время еды, а сегодня, кажется, и правила приличия стали не столь жесткими.

Декан Гриффиндора видимо принял какое-то решение. Он вложил полученный пергамент в конверт, положил его перед собой и спокойно продолжил завтрак.

Но по залу пролетел еле ощутимый сигнал тревоги. Озабоченное настроение передалось почти всем присутствующим. Один Рубеус Хагрит, добродушный великан, Хранитель ключей Хогвартса, а по совместительству еще и лесник, был все также весел и беззаботен. Он редко присутствовал в общем зале, предпочитая свою избушку, стоящую на границе Запретного леса. Собственно, именно обязанности Хагрита и не позволяли ему надолго отлучаться, а они заключались в охране леса от учеников. Конечно, охранять нужно было ребят, но обитатели леса сами из него не выбирались. А вот ученики, неизменно, стремились нарушить все запреты на посещение леса. Вот и получалось, что это лес и его обитатели нуждались в охране, причем круглосуточно. Зато теперь, когда все потенциальные правонарушители разъехались, Хранитель ключей блаженствовал.

После получения почты завтрак быстро закончился. По-видимому, никому не хотелось портить себе настроение чужими проблемами в первый день каникул. И незаметно в зале остались двое — профессор трансфигурации и директор Ирмус Диппет.

Мадам Гирр затягивала свой уход, сколько могла, а когда тянуть время стало просто неприлично, попрощавшись, ушла. Закрывая за собой дверь, она бросила многозначительный взгляд на задумавшегося директора.

«Похоже, что она догадывается, о чем было полученное сообщение.» — Такая мысль пришла в голову не только Дамблдору. Директор Диппет хмыкнул и весело подмигнул.

— Лайме очень хочется узнать, о чем было послание.

Альбус Дамблдор протянул пергамент директору:

— Прочти, но я думаю, что разговор лучше вести не здесь.

Директор поднялся со своего места, как только письмо было прочитано и убрано в конверт. Дамблдор тоже встал и двинулся следом, задумчиво поглядывая на конверт в руках.

Оба профессора проделали весь путь до кабинета директора молча. Но одинаковые раздумья не сделали их похожими. Диппет был выше ростом, лицо его было гладко выбрито, а седые волосы были коротко подстрижены. Когда-то, когда он был еще жгучим брюнетом, у него была небольшая бородка в испанском стиле. Но появившаяся седина вынудила директора отказаться от всякой растительности на лице.

Он подошел к окну и стал внимательно за ним что-то рассматривать, тогда как Дамблдор сел в кресло возле камина. Что интересного мог увидеть за окном Ирмус Диппет, оставалось загадкой. В отличие от Хогвартса с его подчас необъяснимыми метаморфозами природа не допускает таких вольностей. Наверное, по этому воды в озере со вчерашнего дня не убыло, а лес стоял по-прежнему зеленый.

Кабинет директора был центром магической школы. Как в переносном, так и в прямом смыслах. В нем сосредотачивались все силовые линии магической защиты школы. Не все линии сейчас были задействованы, но любая из них начиналась и кончалась в этом кабинете. И вместе с тем кабинет имел и другое назначение. Тут составлялись и обсуждались все главные планы, касающиеся школы. Все, что было важно и секретно решалось преимущественно здесь. А, если стены кабинета согласно поговорке и имели уши, то это были уши бывших директоров школы, чьи портреты висели на стенах. Портретов было много, за тысячелетнюю историю Хогвартса на посту директора сменилось много достойных магов. И все они продолжали жить жизнью школы уже на своих портретах.

Ну, а мебель, каждый из хозяев кабинета модифицировал по своему вкусу. В памяти кресел и дивана, расположенных в кабинете были и строгие классические формы, и пышное барокко и утонченный ренессанс. Директор Диппет предпочитал испанский стиль. Низкие и удобные кресла не имели лишних элементов. Все было просто и функционально.

— Ну и что ты по этому поводу думаешь? Ведь это формальный вызов. И даже запаслись поддержкой в министерстве, — директор, дав волю своим нервам, быстро подошел к камину. Он вопросительно посмотрел на Дамблдора и снова заговорил.

— Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным. Ты же знаешь, какие события происходят на континенте. Все чаще происходят вылазки сторонников темного Лорда. И центром их является Дурмштранг. Шварцстоун разрешает им вмешиваться даже в школьные дела. После того как он стал директором, он произвел очередные изменения в школьной программе. Мне кажется, что каждый вновь назначаемый директор увеличивает количество часов на темную магию за счет сокращения занятий с магическими животными и растениями. — Директор опять подошел к окну. Картина за стеклом его видимо не устроила, он с досадой отвернулся. И снова вернулся к камину.

— Ну, что ты молчишь? — Диппет с размаху бросился в кресло, стоящее напротив, спокойно сидящего Дамблдора и, наконец, взглянул ему в глаза.

— Жду, когда ты успокоишься и начнешь думать, вместо того чтобы издеваться над мебелью, — глаза мага поблескивали сквозь стекла очков. — А какой у нас есть выбор? Они хорошо подготовились, не зря Лайма так хотела увидеть, нашу реакцию, а еще лучше — панику вроде той, что ты только что демонстрировал.

— Вызов на подтверждение титула верховного мага разрешается не принимать только в исключительной ситуации. И создавать такую ситуацию специально мы, конечно, не будем. Значит, не позднее завтрашнего утра нужно послать ответ. — Дамблдор задумчиво снял очки и начал протирать их стекла платком.

Диппет, заворожено смотрел на эту процедуру. Но, очнувшись, он изумленно спросил:

— Альбус, ты собираешься туда отправиться? Неужели не понятно, что вызов это лишь повод, даже не особенно тщательно замаскированная западня? Турнир предполагает твое проживание в Дурмштранге не менее двух недель. За это время тебя подставят под удар Упивающихся смертью. Неужели тебе это нужно объяснять?

Дамблдор во время этой пылкой речи вынул из конверта злополучный пергамент. На нем золотыми чернилами были написаны всего несколько строк.

«Волшебник Первого Класса, доктор демонологии, директор школы магии и волшебства Дурмштранг — Зигфрид Шварцстоун, вызывает на состязание за звание Верховного Чародея Международной Конфедерации Магов, обладателя этого титула профессора Альбуса Дамблдора.

Турнир одобрен министерством магии и пройдет на территории претендента в сроки согласованные с обеими сторонами».

— Зигфрид со своим посланием перешел все границы. Ты посмотри на обращение. Специально злит, что ли? — Диппет закипал от возмущения. Еще бы, он всегда так гордился тем, что на различных церемониях мог по всей форме перечислить титулы одного из своих профессоров.

— Это все не важно, — усмехнулся Дамблдор. — Нужно прикинуть сможем ли мы подготовиться к турниру. Ты ведь мне поможешь собрать команду?

Ирмус в ответ только фыркнул. Взял со стола чистый лист пергамента и перо.

— Для охраны нужно привлечь Моуди, он подберет из своих ребят самых толковых. Министерство должно организовать обычную охрану. Но лучше обеспечить себе дополнительное прикрытие. Пишу первым Аластора. Нет, вторым, первым себя.

Альбус Дамблдор протестующе поднял палец.

— Нет, Ирмус, а кто останется в Хогвартсе, один Хагрит, что ли с мадам Пинс. Вот будет подарок Волдеморту, если мы школу оставим без присмотра. Ты остаешься в резерве и прикрываешь тыл. — Разумность этого довода не вызывала сомнений, и директору пришлось смолчать. Имя темного Лорда вызвало легкую гримасу недовольства на его лице.

Он подошел к книжному шкафу и снял с полки тонкую книжечку. «Основные положения о порядке проведения магических состязаний», можно было прочитать на ее обложке. Директор быстро открыл ее на нужной странице и прочитал:

«Первая часть турнира «Бой магических существ», это сражение любых магических существ выставляемых соперниками. Бой ведется до тех пор, пока один из магов не потеряет контроль над своими бойцами. С каждой стороны допускается выставить по два существа.

Вторая часть турнира «Соревнование по алхимии» заключается в том, что один из соперников стремится отравить ассистента второго, тогда как второй обязан защищать своего ассистента от попыток его отравления. Соревнование длится в течение 6 часов. Один из соперников использует яд — отравитель, а другой противоядие — целитель. Роли соперников определяются жеребьевкой. Ассистенту запрещается отказываться принимать любую еду или напитки, предлагаемые ему противоположной стороной. Для гарантии безопасности ассистента рядом с ним всегда находится рефери, у которого имеется нужное противоядие.

Третья часть турнира «Колдовская дуэль» — непосредственное соревнование между магами с использованием любых незапрещенных заклинаний. Условием ее проведения является строгая последовательность в применении заклинаний и противозаклятий обеими сторонами»

Диппет захлопнул книгу.

— Для первой части турнира Шварцстоун выставит, наверняка, своих любимых демонов. Они на многое способны, но уж больно непредсказуемы. Если Зигфрид не удержит над ними контроль, то они передерутся между собой, да и магическая защита арбитров может подвести. — Диппет замолчал, потому что заметил, что его собеседник опустил голову и, сцепив руки на животе, углубился в размышления. Директор умел, если надо, сдерживать свой темперамент — сказывался большой опыт руководства Хогвартсом, и сейчас он дал возможность Альбусу Дамблдору привести свои мысли в порядок.

— Ты полагаешь, что стоит опасаться демонов. Ха и еще раз ха, — глаза знаменитого мага хитро блеснули сквозь стекла очков. — Никакие магические существа не способны совершить даже крохотную часть того зла, что постоянно делают люди. Самыми опасными сейчас являются демоны гордыни, которые, похоже, окончательно овладели нашим дорогим Зигфридом. И как только он мирится с верховенством Волдеморта?

— Я слышал, — отозвался директор, — что при встрече с Его Темностью, все его сторонники без исключения обязаны падать на колени и целовать край его одежды. Подобные глупости всех уравнивают перед ликом темнейшего. Как бы он сам себя при этом не обманул и не поверил в свою абсолютную исключительность.

— А как этой церемонии, вероятно, радуется Шварцстоун. С его-то прусской несгибаемостью, — насмешливые огоньки снова вспыхнули в глазах Дамблдора. — Я помню, как он буквально трепетал, когда рассказывал о том, какую силу имел другой наш немецкий знакомец — Гриндеволд. Тоже ведь мечтал о мировом господстве. История учит одному, тому, что она ничему не учит, — покачал головой профессор.

— Ну, хорошо, кого ты начал записывать? Аластора? А что, если мне с собой прихватить Рубеуса? Отравить его вряд ли кто сможет. После того, что он себе готовит, ему никакие яды не страшны. Кроме того, он даст нам хоть иногда отдыхать от «неусыпной бдительности». — При этих словах Дамблдор яростно завращал одним глазом, явно кого-то, изображая, второй глаз при этом он просто закрыл.

Диппет фыркнул и заметил:

— Если придется особенно тяжко, Хагрит угостит администрацию Дурмштранга своими фирменными кексами. Может быть, сломав о них зубы, те не смогут над нами потешаться.

Затем директор перешел на деловой тон:

— А кто будет играть роль главного советника? Надеюсь, что не Рубеус, — Ирмус продолжал. — Может быть, мадам Пинс. Она столько времени проводит среди книг, что, наверное, ее саму уже можно рассматривать в качестве энциклопедии «Где что лежит». Хотя нет, если она покинет свою дорогую библиотеку, то я боюсь, что книги своим ходом отправятся следом. А где их разместят в Дурмштранге местные книгочеи? Борьба за жизненное пространство среди фолиантов, тогда, выйдет на первое место среди всех международных новостей. «Первые захватчики из Хогвартса были замечены в стенах Дурмштранга», «Хогвартс формирует пятую колонну», «Книжный бум угрожает разнести древнюю школу». Вот для газетчиков будет потеха, — оба профессора развеселились, представляя стройные колонны книг, марширующие по Франции следом за своим библиотекарем, или помахивающие своими страницами при переправе через Ла-Манш.

Дамблдор, посмеявшись, перешел на серьезный тон.

— Нет, я думаю взять Минерву. У нее здравомыслия хватит на нас всех. Порядок в нашей группе будет железный, сам знаешь о благотворности женского влияния. Особенно, если эта женщина — профессор МакГонагалл. А если серьезно, то я еще рассчитываю на ее полосатую кошечку. Анимаг там, я думаю, будет не лишним. Кошка тем и хороша, что больно уж это непримечательное животное, кто за ним уследит?

— Ну что ж. Предварительный список составлен. Осталось переговорить с участниками, — директор удовлетворенно откинулся в кресле, как будто не он еще недавно смотрел и не находил за окном ответы на непоставленные вопросы.

— К вечеру, я думаю, уже можно будет собраться вместе и обсудить сроки на подготовку. Роли уже распределены. Аластор — охрана, Минерва — советник, Хагрит — устрашение соперников и проверка их боевого духа, а также, по-совместительству, отведыватель блюд при моей августейшей особе. — Дамблдор поднялся.

— Ну что ж до вечера. Переговоры с Хагритом и Минервой ты возьмешь на себя? — директор утвердительно кивнул головой. — А я сейчас договорюсь с Хмури и переправлюсь к нему в Лондон, не хочу говорить через камин — ненадежно. Да и дела у меня еще там. Но к вечеру я вернусь, — Альбус Дамблдор кивнул на прощанье и отправился к себе.

Аластор Моуди был самым опытным среди авроров Министерства магии, которые имелись в нем на данный момент. У него было интересное прозвище — мистер Хмури Дикий Глаз. Так его называли в глаза друзья, а за глаза недоброжелатели. Этим прозвищем аврор был обязан тому волшебному глазу, который он получил вместо потерянного настоящего. Потеря глаза произошла при исполнении служебного задания, поэтому министерству пришлось таким способом компенсировать приобретенное на службе увечье. Но Аластор совсем не жалел о приобретении, так как новый глаз имел дополнительные свойства. С его помощью можно было смотреть через обычные стены из камня или дерева, сквозь живую плоть. Ему не мешали плащи-невидимки. И еще одно свойство волшебного глаза очень устраивало его хозяина: когда тот произносил свое знаменитое изречение «неусыпная бдительность», глаз начинал так страшно вращаться, что на всех, кто это видел, нападала тихая паника и желание провалиться хоть сквозь землю, но быть где-нибудь подальше.

Мистер Хмури Дикий Глаз работал в самом засекреченном отделе министерства — отделе по расследованию особо-тяжких преступлений. Кроме того, он обеспечивал дополнительную защиту любых акций, проводимых этим ведомством. Но именно из-за этой засекреченности начальник отдела был практически неподотчетен никому и обладал большой свободой. Этим и собирался воспользоваться Альбус Дамблдор, когда обратился к Аластору на правах старого друга за помощью.

Для перемещения в Лондон к мистеру Моуди профессор воспользовался кружанной сетью. Эта сеть обеспечивала перемещение в любое место, включенное в нее, если там имелся камин. Именно в камин нужно было войти в месте отправления и из камина выйти в месте прибытия. Этот способ был проще второго способа перемещения — аппарирования, при котором требовалось точное представление того места, куда собираешься переместиться. Но если это сделать недостаточно ясно, то можно было оказаться где угодно, да еще и в разобранном состоянии. Поэтому многие волшебники, особенно страдающие легкой забывчивостью, предпочитали кружанную сеть. Альбус Дамблдор относился именно к таким волшебникам, он предпочитал камины.

Профессор бросил щепотку улетного порошка в камин, прежде чем войти в него. Уверенно шагнул вперед и произнес: «Дом Аластора Моуди». Вращение, которое сопровождает перемещение, быстро закончилось, и профессор оказался в другой комнате. Мистер Хмури Дикий Глаз протянул гостю руку, чтобы помочь выйти из камина.

Дом аврора был похож на многие другие дома волшебников. В нем росло и воспитывалось не одно поколение отпрысков Моуди. Семья никогда не была многочисленной. А сейчас во всем доме жило только двое это сам хозяин — Аластор и домашний эльф семьи — Крисси. Больше во всем мире не оставалось представителей этого славного рода, и при этом хозяйку в дом аврор вводить все не решался, ссылаясь на сложность и опасность своей работы.

Хозяин провел гостя в библиотеку. Почти сразу появилась Крисси и начала сервировать стоящий у окна столик. Все знакомые Дамблдора знали и часто подтрунивали над слабостью профессора к сладкому. Поэтому и сейчас на столе стояло все для чая с различными сортами конфет, бисквитов и вафель, разложенных по вазочкам.

Так как приближалось время ленча, то профессор Дамблдор не отказался от угощенья и, ведя серьезный разговор, не забывал и о чае.

Пока Моуди знакомился с пергаментом, содержащим вызов на поединок, профессор молчал, а затем спросил:

— Ну, как, обеспечишь охрану? У тебя есть сейчас свободные сотрудники?

— Это не вопрос. — Аврор только махнул рукой. — Моим ребятишкам не помешает лишний раз встряхнуться, а то скоро мантии протрут до дыр, сидя в кабинетах. Скука без стоящего дела — вот главный враг хорошего аврора. А горы бумаг, что мы вынуждены заполнять для начальства, разрабатывая уйму разных планов на все возможные случаи, могут совершенно испортить мне отдел, а ведь «неусыпная бдительность» — вот основа нашей работы. — Хмури замолчал, заметив, что его гость поперхнулся чаем. Нахмурившись, аврор быстро закончил свою сакраментальную фразу и перешел к тому, что его сейчас волновало больше.

— Охрану я, разумеется, обеспечу, да и Министерство тоже постарается. — Аврор помолчал и продолжил. — Но не могу сказать, что мне все это нравится. Ты знаешь, что почти каждую неделю сторонники Сам-знаешь-кого устраивают свои вылазки. Громят дома, пугают маглов и не останавливаются перед убийствами. За последнее время уже пострадало восемь человек по официальным данным, а они, уверяю тебя, были сильно занижены. Мои ребята пока редко участвуют в прямых схватках. Почти всегда, когда нас вызывают на место, то видим только смертный знак в небе и разгромленные дома под ним.

— Но на севере Франции и Германии дела обстоят хуже. Дурмштранг оказывает полную поддержку Упивающимся смертью. И судя по этому вызову, Шварцстоун полностью находится под влиянием Темного Лорда.

— О чем только думает международная конфедерация! — воскликнул Моуди.

— А что мы можем…? — возмутился профессор. — Прямое вмешательство во внутренние дела ни одна страна не потерпит…, как наше Министерство не может справиться с тайными организациями в стране, точно также происходит и везде. И потом не забывай, что Темный Лорд наш, захват всего мира, он начнет с Англии, там только разминка, проба сил. Ты думаешь, в Европе это не понимают?

— Прекрасно понимают, — сам себе ответил Дамблдор.

— Тогда что означает этот вызов. Если Сам-Знаешь-Кто, не готовит никакой акции на континенте, — аврор задумчиво взял с блюдца последнюю вафлю, что там еще оставалась.

Профессор пожал плечами:

— Может это инициатива не его, может, Зигфрид решил упрочить свои собственные позиции. Кто знает,… Стоит ли об этом гадать.

— Ну что ж, жду тебя сегодня вечером в Хогвартсе. Нужно обсудить с остальными, сколько берем времени на подготовку. — Дамблдор встал и направился к двери. — Мне еще нужно зайти к мистеру Олливандеру, а потом я в Хогвартс.

Аврор недовольно посмотрел на мага. Идея профессора отправиться на улицу в магглский Лондон, ему совсем не понравилась. Но всем знакомым Альбуса Дамблдора было хорошо известно любопытство старого профессора. И если он решил воспользоваться лондонским метро, чтобы попасть на Диагон Аллею, то отговаривать его не имело смысла.

Профессор Дамблдор уверенно проделал по улице весь маршрут до Лондонской подземки. Погода стояла хорошая, как и должно быть в июне. Продавцы мороженого улыбались, бойко распродавая свой товар. Почтенные матроны с выводками детей, хорошенькие девушки в сопровождении ребят весело гуляющие по городу, все не отказывались съесть это лакомство. Профессор иногда вызывал улыбки прохожих, своей длинной бородой. А когда он подошел, чтобы купить себе порцию мороженого, продавец заметил, что с такими волосами, наверное, очень не просто обходиться и благожелательно показал, где находится ближайшая парикмахерская. Дальше, профессор шел, быстро поедая холодное лакомство и улыбаясь при мысли, что сказали бы в волшебном мире, если бы он решился на поход в парикмахерскую. Длинные волосы для мага также естественны, как и мантия. С древнейших времен именно они были самыми яркими признаками волшебника. Сейчас этого порядка придерживаются не очень строго, и некоторые знакомые профессора носили короткие стрижки. Но стриглись они только у таких же волшебников, которые хорошо знают цену состриженным волосам.

Поездка в метро заняла не много времени, и Дамблдор быстро добрался до небольшого паба с диковинным названием «Дырявый котел». Во дворе этого здания находился выход в торговый и деловой центр магического Лондона — на Диагон Аллею.

Если в маглском Лондоне Дамблдор наслаждался своей одинокой прогулкой, то стоило ему оказаться в магическом мире, как он уже не мог и шага ступить, чтобы кого-нибудь не приветствовать самому или отвечать на чьи-нибудь приветствия. Поэтому дорога к магазину мистера Олливандера заняла гораздо больше времени, чем рассчитывал профессор.

Полчаса ушли совсем незаметно, пока он дошел до знакомого здания с надписью «Торговый дом Олливандера. Изготовление лучших волшебных палочек.» Известная всем магам витрина показывала посетителям лишь одну палочку на выцветшей фиолетовой подушке. Эта палочка лежала здесь всегда, насколько мог помнить Дамблдор. Но утверждение о том, что это первая волшебная палочка, сделанная первым мастером Олливандером, вызывало сомнения. Особенно учитывая, что род Олливандеров по их утверждению начал заниматься своим бизнесом еще в 382 году до нашей эры.

Всех посетителей магазина приветствовал по-старому обычаю звон колокольчика над входной дверью. Вот и сейчас на этот звон откуда-то из недр магазина вынырнул невысокий молодой человек. Он, по-видимому, хорошо знал посетителя и, вежливо его, поприветствовав, пропустил во внутренние помещения магазина. Дорогу к кабинету владельца фирмы Альбус Дамблдор знал и сам, но сейчас он предпочитал просто следовать за молодым человеком. Тот путь, которым его вели, был короче, но зато проходил мимо нескольких мастерских. Двери в них были плотно закрыты, но все равно в коридоре витал стойкий запах различных составов, применяемый в производстве палочек. Работники фирмы, давно привыкли к ароматам, носящимся в воздухе, но постороннему человеку они казались довольно неприятными. Вероятно, поэтому сам мистер Олливандер, провожая профессора Дамблдора в свой кабинет, никогда не пользовался этой дорогой. Молодому же человеку, кажется, такие соображения даже не пришли в голову, он быстро вел гостя по низким и извилистым коридорам, бодро перешагивая многочисленные пороги массивных дверей.

Профессор с интересом рассматривал своего проводника. Он был, как и все Олливандеры, невысок. Но принадлежность его к выдающейся династии выдавали глаза. У всех членов семьи были необычные глаза холодного серебристого цвета. Говорили что Олливандеры, как и змеи, мигают один раз в году. Но разумеется это высказывание остряков даже, если и дошло до мистера Ирвина Олливандера, хозяина магазина, то не вызвало даже улыбки на его лице. Юмор никогда не был отличительной чертой Мастера.

Дамблдор терялся в догадках о том, кто же его провожает сейчас. Явно он тоже из Олливандеров, слишком много фамильных черт он носил. Все сомнения разрешились очень быстро, как только они вошли в кабинет главы фирмы. Кабинет, как и вся фирма, был основательным и немного старомодным. Темная, практичная мебель была инкрустирована чуть более светлыми вставками ценной древесины. Благодаря бережному уходу она еще прослужит очень долго, возможно даже перейдет к новому хозяину. Ирвин Олливандер степенно вышел из-за стола, приветствуя своего гостя, что он делал далеко не ради всех, и пожал протянутую руку.

— Профессор, вы прибыли за Фоксом? — спросил хозяин. В ответ на утвердительный кивок он продолжил. — Грег сейчас его позовет, а я хотел бы с вами еще переговорить, если вы не возражаете. — Видя, что Дамблдор, вместо того чтобы занять предложенное ему кресло, переводит вопросительный взгляд с лица упомянутого Грега на лицо хозяина кабинета, мистер Олливандер очень кислым произнес. — Вы вероятно не знакомы. Это Грег — мой старший сын. С недавних пор он помогает мне по делам фирмы.

Поняв, что больше пояснений не предвидится, Альбус Дамблдор просто кивнул:

— Очень приятно, мистер Грег Олливандер.

Грег Олливандер также молча поклонился и скрылся за дверями, видимо он был очень неразговорчив. А может, так действовало на него присутствие отца. Дамблдор, проводив молодого человека взглядом, продолжил вопросительно смотреть на мистера Олливандера.

А тот упорно игнорировал недоумение гостя. Видя, что хозяин ничего не собирается больше говорить, профессор решил проявить настойчивость:

— А я и не знал, что у вас есть сын, тем более СТАРШИЙ сын.

— Чувствовал я, что меня не оставят в покое без объяснений. — Мастер вздохнул. — Право, иногда друзья, задающие вопросы — это тяжкое бремя, — мистер Олливандер сцепил пальцы рук и уставился на них своим фирменным взглядом.

— Грег — мой единственный сын, но есть еще Ирена — младшая дочь. Она сейчас в Китае у поставщиков струн драконьего сердца. Там возникли проблемы, и возможно ей придется задержаться, — мастер хотел вздохнуть еще раз, но передумал. — Из-за этого мне и пришлось Грега подпустить ближе к делам фирмы. Хотя видит Мерлин, после того, что он натворил, я совсем не хотел, чтобы он занимался хоть чем-то связанным с волшебными палочками.

Дверь с натугой открылась, и в помещении сразу стало светлее. Довольный феникс рассматривал Дамблдора, сидя на плече вошедшего младшего Олливандера, и разговор тут же прервался. Профессор тоже был рад видеть Фокса, ведь они так давно были вместе. Он встал и протянул вперед руку отрепетированным жестом. А птица как будто ждала этого сигнала, она тут же сменила свой насест на профессорское плечо. Золотые перья смешались с серебром волос, а профессор стал поглаживать хохолок на голове феникса.

— Все в порядке? Фокс уже все закончил?

— Да, благодарю вас и вас, — последовал наклон головы мастера в сторону профессора, а затем в сторону феникса. И уже гораздо менее благосклонный взгляд выставил Грега из кабинета. — Ваш Фокс потрясающе разбирается не только в качестве волшебных перьев, но и очень неплохо выявляет подделки среди другого магического сырья. Он сразу отбрасывает недоброкачественный товар. — Феникс благожелательно слушал хвалебные слова в свой адрес, а мистер Олливандер продолжал, — Я пока не буду выставлять иск ни против кого, но одна греческая фирма больше не является нашим поставщиком, и соответствующую рекламу я им обеспечу, — В интонации мистера Олливандера проскочили мстительные нотки. Он пытался говорить как всегда спокойно, но не удержался, и продолжил возмущенно, — Представляете, что делают мерзавцы. Берут обычные женские волосы, напитывают их магией и выдают их за волосы Вейл. И даже не заботятся о том, чтобы блондинки были натуральными. Среди волос встречаются крашеные!

— А вы уверены, что их самих не надули, те женщины, что сдавали свои волосы. — Дамблдор засмеялся, — Цена принимаемых волос была, вероятно, высокой, а натуральных блондинок в Греции мало, вот женщины и нашли выход. — Профессор уже серьезно закончил, — Но я от души рад, что Фокс помог разоблачить подделку. Представляю, сколько вреда наделали бы палочки, если бы в них были помещены вместо волос Вейл чьи-то старые шиньоны.

Время незаметно уходило в сопровождении сетований почтенного мастера. Профессор уже засобирался возвращаться в школу, когда какой-то ужасный шум донесся из соседней комнаты.

В дверном проеме показалась голова младшего Олливандера, но сказать он ничего не успел, сильный толчок распахнул обе створки дверей, и на пороге кабинета возник очень грозный и очень хмурый мистер Моуди.

— Ваши служащие, — вместо приветствия начал с напором говорить он, — полные болваны. Вместо того чтобы помочь мне или на худой конец арестовать за незаконное вторжение, они начали выяснять назначена ли мне…, представляете, назначена ли МНЕ ВСТРЕЧА С МИСТЕРОМ ОЛЛИВАНДЕРОМ! — Почему Вы так беспечны? Рано или поздно кто-нибудь вас ограбит! Не говорите потом, что я вас не предупреждал, — продолжал кипятиться мистер Хмури при полном спокойствие хозяина.

— Мистер Моуди, добрый вечер, чем обязан вашему появлению?

Аврор замолчал, потеряв надежду что-нибудь объяснить хозяину и перевел взгляд на Альбуса Дамблдора.

— Профессор, я за вами. Решил, что раз мы оба отправляемся в Хогвартс, то почему бы мне по дороге не заскочить за вами, — казалось, что Моуди удивляется, как это такая простая мысль не пришла ему в голову раньше.

— Спасибо, конечно, Аластор, только я не понимаю, зачем так много шума? — поинтересовался профессор. — Мы думали, что это как минимум Хагрит застрял в дымоходе, а никак не вы. Вы что же, тише не умеете? — ехидству, с каким был задан вопрос, позавидовала бы даже мадам Гирр. А, заслуженный аврор даже задохнулся от возмущения. Его магический глаз приготовился совсем покинуть своего хозяина, практически выскочив из орбиты. Моуди сжал зубы и коротко ответил:

— Это мои чемоданы. — Он стремительно развернулся и чуть не сшиб с ног стоящего за ним младшего Олливандера. Тому представление видимо понравилось, потому что он не смог удержать на лице ту же невозмутимость, что была у отца. Грег, узнав имя их посетителя, откровенно наслаждался, и вид его довольного лица окончательно взбесил Хмури Дикого Глаза. — Ты, — проскрипел он, — ты поможешь доставить эти чемоданы в Хогвартс! И не возражать! Дело государственной важности, — длинный палец аврора чуть не проткнул Грега.

Профессор и Олливандер-старший вышли в коридор вслед за мистером Моуди и услышали его голос:

— Этот чемодан я понесу сам, черт что-то он уж больно тяжел, а этот доставишь ты, и аккуратней с ним, там хрупкие вещи. — Последовал короткий взгляд через плечо и мистер Моуди исчез в камине. Пришлось профессору с Фоксом и Грегу Олливандеру с чемоданом срочно отправляться за ним. Такой напор и бесцеремонность, кажется, сделали свое дело. Последнее, что увидели отбывающие, было изумление. Изумление, которое не смог скрыть самый невозмутимый из торговцев Лондона.

* * *

В Хогвартсе профессор Дамблдор уединился в своем кабинете. Он расположился в своем любимом месте, возле камина. Где бы ни оказывался профессор, он всегда предпочитал быть ближе к огню. Камин давал тепло, радовал глаз игрой огненных языков. К его теплым бокам было так приятно приложить озябшие руки. Кованые решетки каминов отражали подчас буйную фантазию их изготовителя. Есть люди, которых притягивают окна, они любят смотреть наружу на большой мир, но Альбус Дамблдор любил покой, который щедро давал зажженный камин.

Вот и сейчас он смотрел на огонь и вместо плавящихся углей видел плавящиеся человеческие судьбы. Он вынул волшебную палочку и произнес:

— Визио Феникс — и через мгновенье добавил, — Фламель. — Неуловимый жест дополнил произнесенное заклинание.

Воздух рядом с креслом заискрился, сгустился и стал похож на серебристое зеркало. Края этого зеркала находились в постоянном движении, они как бы жили своей собственной жизнью. Больше всего их движения напоминала капризные языки пламени. Магическое зеркало не долго оставалось слепым, его поверхность показала совершенно другую комнату, в совершенно другом месте. В той другой комнате у другого камина сидел другой седой старик. Он улыбнулся Дамблдору и произнес:

— Альбус, рад тебя видеть.

Профессор удовлетворенно откинулся на спинку кресла и ответил:

— Николя, как хорошо, что ты дома. У нас проблема.

* * *

К ужину в Хогвартсе собрались почти его обитатели. Скоро все начнут разъезжаться в отпуска. Последние дни перед отдыхом. Отдыхом, заслуженным нелегким трудом. Обучать детей и без того непросто, а юных волшебников намного труднее. Посудите сами: магические приколы, от которых пострадавшие превращаются в самый неподходящий момент и в самые непредсказуемые существа; волшебные палочки, несмотря на все запреты, то и дело, пускаемые в ход; не забыть еще и о плащах-невидимках. К счастью, у учеников они редки, по причине своей высокой стоимости с одной стороны и неплохому пониманию родителями, что могут натворить в школе их дорогие малютки с таким подспорьем — с другой. Я думаю, вы поняли, как трудно приходится здешним учителям. Но зато и престиж профессии очень высок. Профессор Хогвартса — это звучит ничуть не хуже, чем, например, министр магии. Впрочем, последнего ругают за все на свете, начиная с плохой погоды, и кончая некачественным пивом. А профессоров ругают только за слишком большие задания, да и то, втихомолку, бедные ученики. Но только не во время отпуска.

Вы думаете, отпуск полагается всем обитателям Хогвартса? Как бы не так. И в этом есть исключение. Есть те, кому и летом не разрешается покидать стены школы, если кто не понял, это хогвартские привидения. Одно из них — сэр Николя де Мимси-Порпиньон или как его чаще называют Почтибезголовый Ник. Из-за того, что его голова отказывается покинуть тело, несмотря на предпринятую когда-то попытку ее отрубить, Ника не приняли в общество Безголовой братии. А очень жаль. Жаль, конечно, самому Нику. Потому что тогда бы у него появился шанс попутешествовать по свету. Члены общества Безголовой братии имеют одну важную привилегию, могут перемещаться в любое место, включенное в зону влияния их общества.

— Ну что за несчастливая судьба, — тоскливо бормотал сэр Николя. — Хоть, за компанию с плаксой Миртл шагай затапливать мужской туалет, как она это прекрасно делает с женским. И ведь использует при этом исключительно свои слезы.

Задумавшись, таким образом, Ник налетел на невысокого человека, растерянно озирающегося по сторонам. Это был Грег Олливандер, который полагал, что, оказавшись далеко от дома так неожиданно, он имеет право хотя бы на ужин. Но мистер Моуди, забрав свой чемодан, даже не поблагодарил за услугу и исчез в одном из коридоров. Узнав о трудностях мистера Олливандера, Ник был, тронут до глубины души. Исполнившись горячего участия, он срочно повел гостя в зал, где уже начинался ужин. Они оба и мистер Грег Олливандер, и Почтибезголовый Ник не слышали, как за ними следом раздавался дробный топот маленьких ножек.

Мистера Олливандера, разумеется, радушные хозяева усадили за стол и тарелка, стоящая перед ним тут же наполнилась разнообразной едой. Свиные ребрышки выглядели очень аппетитно, а сосиски так и сочились на тарелке, и с чистой совестью гость приступил к еде. Когда первый голод был утишен, Грег стал с интересом рассматривать диковинный зал. Сам он учился за границей в Бобатоне, но о чудесном потолке, главного зала магической школы, он слышал не раз. Сейчас, глядя на потолок, можно было сказать, что на дворе поздний летний вечер, очень тихо, и вот-вот начнут появляться первые звезды. Насмотревшись на потолок, Грег собрался продолжать ужин, когда заметил, с какой тоской смотрит на него его недавний спаситель от голодной смерти в стенах Хогвартса — почти безголовый Ник.

— А вы что же, не будете? — спросил он приведение. Тот в ответ покачал головой и неспешно просочился через стену.

Когда, все встали из-за стола, к мистеру Олливандеру подошла строгая дама. Она торжественно объявила, что ее зовут профессор МагГонагал, что профессор Дамблдор просил ее позаботиться об их госте, пока он занят. Поэтому она сейчас проводит этого самого гостя в отведенную ему комнату. Только сейчас Грег заметил, что Дамблдор уже исчез из зала.

Проводив гостя, профессор Минерва МакГонагал направилась к кабинету директора. Там была назначена встреча всех планируемых участников группы Альбуса Дамблдора. Сейчас в кабинете было только двое, директор и сам профессор. Он улыбнулся вошедшей женщине и привстал с дивана:

— Минерва, мы после выпускного толком не успели поговорить. Я, надеюсь, ты в курсе причины, по которой мы собираемся? Пожалуйста, садись. — Дамблдор указал ей на место рядом с собой.

Профессор МакГонагал присела на диван и сдвинула брови:

— Я прочла письмо и считаю его в высшей степени безобразным как по форме, так и по содержанию. Но, если вы считаете нужным принять этот вызов, то я, разумеется, окажу любую помощь, какая в моих силах.

Это высказывание было встречено с полным пониманием. А директор, продолжая за Минервой, сообщил, что с Хагритом он тоже договорился, и тот согласен делать все, что ему поручат, но сейчас он очень занят.

— Там у него кто-то вылупляется и никак, ну совсем никак, нельзя отлучаться в первые два дня.

Дамблдор улыбнулся, представив Рубеуса в роли заботливой мамы очередного монстра, которого Хранитель Ключей берет на воспитание. А, когда появился возмущенный Хмури с известием, что у него пропал один из чемоданов, профессор так и покатился со смеху.

— Это что, один из тех, которыми вы чуть не разгромили камин в доме у мистера Олливандера? — с трудом смог выговорить профессор. Аврор, дождавшись перерыва во взрывах смеха, сердито произнес:

— Ничего смешного я здесь не вижу. В чемоданах сложная аппаратура, позволяющая организовать защиту нашей группы почти при любых обстоятельствах: самые современные модели плутоскопов, зеркала «Вражье око», Антислух, против подслушивания, Антиглаз, против подглядывания и многое другое. Надеюсь, что к утру, домашние эльфы признаются, куда затащили мой чемодан.

Дамблдор, отсмеявшись, начал:

— Дорогие друзья, с разрешения директора я хочу вам сказать, что в ответ на полученный вызов, я обратился к вам за помощью. Мне нужно собрать команду, которая поможет достойно выступить на турнире. Я обратился к вам здесь присутствующим и отсутствующему сейчас Хагриту. Я вам очень благодарен за понимание, с каким вы отнеслись к моей проблеме. На этом разрешите считать приветственную речь законченной и перейти к обсуждению положения.

— Аластор, за тобой охрана. Что тебе нужно и когда ты будешь готов?

— Охрана будет готова к любому назначенному сроку. — Аврор, наконец, перестал хмуриться. — Но, я жду одного паренька. Он сейчас в центральной Европе по заданию нашего ведомства, хочется услышать, что он там разузнает, какие ветры дуют над Дурмштрангом. На это у него недели две — три уйдет. Так, что к концу июня, у меня все будет готово.

Дамблдор повернулся в сторону Минервы МакГонагал.

Она начала тоже без вступления:

— Я поеду в Лондонскую Библиотеку. Недели полторы проведу там, посмотрю отчеты с конференций демонологов, еще нужно узнать, что сейчас в разработке в лаборатории магических исследований. Обращусь к МакКоун, Мери моя давняя знакомая и всегда держала меня в курсе их исследований. На все про все две недели в Лондоне. Затем еще раз пороюсь в нашей библиотеке, мадам Пинс когда отбывает в отпуск? — обратилась она к директору. Тот, подумав, ответил:

— Она еще не обращалась ко мне, но, по-видимому, весь июнь будет, как всегда заниматься реставрированием книг и их классификацией по каталогу. Я уточню.

— Ну что ж, получается, что к началу следующего месяца мы будем готовы. —продолжал Дамблдор. — От себя я могу сказать, что уже связывался с мастером Фламелем через обычный канал. Он обещал подумать, чем сможет помочь Орден Феникса. Мы все его члены и прекрасно знаем, на что способны его силы, если, конечно, к ним обратиться. Значит, утром я отправлю ответ Шварцстоуну.

МакГонагал и Моуди поднялись и ушли. В кабинете остались опять двое. Им совсем не требовалось разговаривать, чтобы понять друг друга. Директор не спеша, наколдовал поднос с чаем и тарелкой с плюшками и разлил ароматный напиток по чашкам. Попробовав чай, он одобрил получившийся вкус и стал также, не спеша его смаковать. Профессор конфигурации присоединился к нему. Первое время чай пили молча. А когда умиротворенное настроение просто повисло в воздухе, Диппет пробормотал:

— Я должен был понять, что ты обратишься к Николя Фламелю. Как там у них дела с Пенелопой? Все та же деревенская идиллия? Кто бы мог подумать, глядя, как мирно живет эта супружеская пара, что это глава самого могущественного и самого тайного ордена магического мира, Ордена Феникса.

Профессор подтвердил, что все хорошо и передал привет от супругов. А Диппет монотонно продолжил:

— Если собрать описания всех заклятий, зелий и магических устройств, которые открыли и исследовали ученые Ордена, то окажется что без их помощи вся прочая наука как слепой без поводыря. Двигаться двигается, но все не туда.

Директор замолк, и искоса взглянул на Дамблдора, который в время этой речи совсем прикрыл глаза и опустил голову. Он сидел довольный, как сытый кот на солнечном пригреве. Даже нос профессора практически утонул в пушистой бороде. Тишина опять сгущалась в кабинете.

— Ну же, Ирмус, что ж ты замолчал? Я ведь чувствую, что ты хочешь что-то спросить, — профессор открыл один глаз. — И даже догадываюсь, о чем будет вопрос. — Он хмыкнул, — я и так все удивлялся твоему терпению.

Диппет поставил чашку на стол. И не глядя на собеседника, обронил:

— А если знаешь, то, что ж молчишь?

Профессор открыл оба глаза, поудобней уселся в кресле и начал свой рассказ.

— Я понимаю, что тебя интересует та история сорок третьего года, как Могучий и Ужасный Альбус Дамблдор справился с Темным Злодеем Гриндеволдом, — легкий смешок предварил само повествование. — Не то чтоб это была большая тайна, но все же было кое-что не афишируемое широкой общественности. Ты помнишь, что этот маг достиг к тому времени большой силы, и справиться с ним традиционными способами никак не удавалась. Счастье, что он хотел покорить мир в одиночку, а не создавал свою организацию. Он забыл, что на любую силу всегда найдется сила больше. Волдеморт эту ошибку не повторяет, — как всегда при имени Волдеморта Диппет поморщился. — Неужели темный Лорд уже достиг уровня Гриндеволда? — спросил он.

— Кто знает, кто знает… Без прямого столкновения трудно что-нибудь сказать. Хуже то, что он наполняет Англию своими фанатичными сторонниками. Упивающиеся смертью конечно, не справятся с Орденом. Уровень той силы, которой обладает наша организация, до конца не ясен даже Фламелю. Тысячу лет, уже тысячу лет Орден Феникса стоит на защите мира от посягательств темных магов. Каждый раз, когда появлялся очередной претендент на мировое господство, каждый раз находился способ с ним справиться.

— Ты интересовался, что было с Гриндеволдом. Все было просто. Я воспользовался кристаллом Квазарума. Кажется, это был первый случай его боевого использования.

Директор стал вспоминать, что он знал о названном кристалле. И вынужден был признать, что, кажется, ничего.

Он снова посмотрел на Дамблдора, — Как я понимаю, ты вытянул из него все магию. Для этого и нужен был кристалл?

— Все верно, этот кристалл вбирает в себя магию. Проблема только в том, чтобы самому не остаться без нее. Поэтому мало кто может решиться на использование этого оружия.

— А ты решился. — констатировал директор, — Даже при угрозе стать маглом. — При мысли о том, как он сам стал бы жить без магии, Диппет поежился.

— Да уж, угроза была, — подтвердил профессор, — Стоило хоть чуть потерять контроль, и в мире стало бы на одного магла больше. По счастью, я смог удержать свою магию до тех пор, пока кристалл не закончил вытягивать жизненную энергию Гриндеволда.

— Оставшись без магии, претендент на мировое господство мирно скончался, прожив еще два года. А кристалл с его энергией до сих пор хранится где-то в лабораториях Ордена, ждет своего времени, — Дамблдор закончил свой рассказ.

— Ну что ж я, пожалуй, пойду. Надеюсь, что в этот раз мне не придется повторять тот же фокус. Все-таки я порядком привык к этой жизни и к этой школе, начинать все заново в другом мире не хочется.

Шаги профессора были еле слышны, когда он шел к своим комнатам. Тапочки у него на ногах гасили шум. Поэтому он отчетливо услышал где-то в соседнем коридоре звук очень быстрых легких шагов. Но когда он заглянул в этот коридор, в нем было тихо и пусто.

— Померещилось — решил профессор и произнес пароль для входа в свое жилище.

Время, выделенное на подготовку к турниру, быстро прошло. Июнь близился к завершению.

В Хогвартсе стало совсем тихо и пусто. Профессор Бинс — профессор истории магии, будучи привидением, никогда не покидал школу. Хагрит — пропадал в Запретном лесу, куда он готовился выпустить малыша, что выхаживал почти целый месяц. Да еще профессор МакГонагал, попортила не мало крови мадам Пинс, требуя все новых и новых книг из библиотеки, и нарушая тем самым идеальный порядок, к которому всегда стремилась и никогда не достигала почтенный библиотекарь. Вот, кажется, все идеально, но появляется профессор арифмантики и утверждает, что взятая книга не вполне ее устраивает. Нужна другая. И снова бесконечные поиски.

Мадам Пинс иногда мстительно думала:

— А может, ну ее, пусть сама разыщет, что ей надо. — Но, представив, что в результате этих поисков будет на полках шкафов и на стеллажах, она вздыхала и, взяв лестницу, начинала снова путешествие по книжному миру.

Профессор арифмантики, приехав из Лондона, доложила Дамблдору о своем улове в глубинах лаборатории Мери МакКоун. Новых видов демонов в последнее время выявлено не было, но вот в средствах коммуникаций есть одно открытие. Два крохотных кристалла настроенные друг на друга определенным образом устанавливают между собой проводящий канал. Сейчас проводятся испытания по передаче магии практически без потерь на большие расстояния.

— Профессор, Мери, рассказывая об этих испытаниях, чуть не светилась от радости. Не знаю, чем кристаллы так важны, но не хотелось ее обижать, я сказала, что передам их вам. — Минерва МакГонагалл протянула две очень темных горошины. О своих подозрениях, что дело не в кристаллах, а в их открывателе, женщина упоминать не стала. — Что-то подруга слишком уж восторженно настроена. — Дамблдор положил одну горошину в нагрудный карман, а вторую улыбнувшись, протянул МакГонагалл. — Кто знает, вдруг пригодятся. И, кроме того, можно считать нашу поездку полевыми испытаниями новых средств связи.

* * *

Утром накануне отъезда профессор Дамблдор стоял у окна и смотрел наружу. Скоро пожалуют Хмури со своими «орлами».

Аврор решил привлечь двоих способных стажеров на роль телохранителей. Вряд ли такая защита понадобится, но нужный эффект ребята создадут. Профессор пытался протестовать, но Аластор Моуди уверил, что он лучше знает, как готовить защиту. Эти парни привлекут к себе все ненужное внимание, и то, что должно быть тайным, тайным и останется. Спорить с аврором не было смысла, хотя Дамблдор, когда-то давно пытался это делать. Но Аластор не пожалел времени и доходчиво объяснил применяемую им тактику.

Все, что выставлено для всеобщего обозрения нужно лишь для создания имиджа Очень Важной Персоны. Фактически хорошо организованную защиту распознать также трудно, как и хорошо организованное нападение. — Профессионалы не торчат на виду, но при этом контролируют все пространство вокруг объекта защиты. Любое аппарирование в эту зону приводит нападающих под мгновенный удар магии. — Профессора Дамблдора в этой схеме больше всего не устраивала видимая сторона защиты. Но Моуди объяснил, что парни все равно будут играть роль телохранителей, нравится это профессору или нет, но они нужны.

— Именно такую охрану и ждут при делегации Хогвартса в Дурмштранге. Зачем же разочаровывать хозяев? Не дай Мерлин, заподозрят, что у нас есть внедренные силы, — Аластор прекратил спор на эту тему и оставил профессора одного.

Все уже готово, вещи упакованы, только чемодан аврора так и не нашелся, несмотря на все его угрозы в адрес домовых эльфов.

С того места, откуда Альбус Дамблдор смотрел в окно, была видна избушка Хагрита. Собственно, поэтому он и увидел, как школьный великан направился в лес. С ним не было его арбалета, значит он пойдет не далеко. Профессор представил как сейчас хорошо в лесу. И вместо того, чтобы переминаться с ноги на ногу в ожидании последних членов их команды, быстро пошел вниз.

В лесу стояло гудение многочисленных комаров. Они сразу же набросились на вошедшего в их мир человека. На ум пришли строчки:

«О, лето красное,

Любил бы я тебя,

Когда б не зной да пыль,

Да комары, да мухи.»

Глядя из замка на этот лес, как-то забывается, что там сейчас кипит бурная жизнь.

Комары, с досадой запутывались в бороде профессора. Не без причины и Хагрит тоже носил густую растительность на лице. Подумав о великане, профессор услышал хруст веток, под тяжелой ногой. Впереди был просвет меж деревьев. Не вызывая лишнего шума, Альбус Дамблдор встал за толстым стволом и выглянул на поляну. Картина, раскрывшаяся перед ним, вызывала одновременно и смех и умиление. На поляне Хагрит, стоя на коленях, гладил маленького малыша королевского грифона. У того местами был еще детский пушок, но маховые перья на крыльях уже отросли.

— Сейчас, сейчас, малыш, появится твоя мамочка, — ворковал над ним Хагрид. — Ты уж не забывай меня, прилетай почаще. — Когда Хагрит ранней весной обнаружил гнездовье королевских грифонов, он стал регулярно за ним присматривать. Он был в курсе всех дел пары, видел и отложенное яйцо. А однажды, ожидая обычного появления самочки, убедился, что она задерживается слишком долго. Он вспомнил, как ждал, глядя в небо, появится ли самка грифона или нет. А, когда все сроки прошли, засунул яйцо за пазуху и помчался домой. Он терпеливо ухаживал за яйцом, пока малыш не вылупился. Да и потом растил маленького грифона, до тех пор, пока малыш не окреп. — Где же твоя мамочка, ведь я ей точно объяснил, куда я тебя доставлю. Умная ведь зверюга, неужто перепутает? Марго, Маргоша! — в полный голос стал звать Хагрит. В ответ зашумели крылья, и появилась пара взрослых королевских грифонов. Вероятно, родители малыша. Звери были очень красивы, элегантны, с гордо изогнутыми мощными шеями, орлиными головами, их перья отливали серебром.

Профессор, решив, что не стоит больше таится, вышел на поляну. Тотчас же к нему повернулось четыре головы. А Малыш смешно заковылял навстречу. Хагрит поднялся.

— Профессор, как хорошо, что вы заглянули к нам. Я вот тут с Маргошей и Синьором договариваюсь. Хотел вашему Фоксу пару для выступления подобрать. Уж больно хороши грифоны, и красивы, и умны. Верные товарищи. Может, возьмем с собой Синьора, пока Маргоша Малыша будет на крыло ставить. Он не возражает подмогнуть. Точно говорю? — более крупный грифон важно наклонил голову.

— Если Фокс согласится, то может он покажет дорогу к этой самой Дурмшрангии, а там мы их встретим и устроим честь по чести. Конечно, решать вам, профессор, — поспешно закончил Хагрит. — Это я так, вдруг Фоксик один с демонами теми не управится.

Профессор вежливо поклонился царственной паре и долго смотрел в глаза самцу.

— Если вы не возражаете, ближе к обеду Фокс к вам заглянет обо всем договориться. Рубеус, а не пора ли нам к замку, как бы нас там не хватились, — рука профессора махнула в сторону школы. Хагрит очень медленно, то и дело оглядываясь, пошел за Дамблдором.

Наступил вечер. В замке все было готово к перемещению.

Аластор Моуди прибыл в сопровождении двоих молодцов. Их звали Ричард и Том. Том чуть выше, и чуть темнее, но в остальном они были похожи. Оба были очень серьезны, настороженно осматривались по сторонам. Обоим было лет по двадцать, но школа авроров, как будто стерла их индивидуальность. Когда им будет по тридцать, они останутся такими же серьезными и настороженными. Профессор Дамблдор решил за время, что они проведут вместе, расшевелить ребят.

У ног молодых авроров стоял чемодан.

Минерва МакГонагал держала в руках объемную сумку и о чем-то разговаривала в полголоса с директором Диппетом. Тут же были вещи самого Дамблдора, а за чемоданом профессора виднелся решительно настроенный Дамби. Спор о том, ехать ему или нет, выиграл эльф. Он был уверен, что никакая магия не сможет справиться с волосами его хозяина также хорошо, как это делает он. И к тому же, он просто боялся оставить без присмотра профессора.

Фокс вместе с грифоном Синьором, сидя на валуне, следили за сборами команды. Они вылетят сразу после отбытия основной группы.

Все нелетающие члены команды должны были воспользоваться портшлюзом. Он был очень удобен, в виде обычной садовой скамейки. Для перемещения достаточно было на нее сесть. Возврат портшлюза осуществлялся автоматически. По правде, говоря, мощности могло бы хватить и для грифона, не говоря о Фоксе, но Синьор не согласился так перемещаться. Вероятно, такое путешествие могло бы ущемить его достоинство.

Грифон с интересом наблюдал за сборами людей, его черные глаза запоминали то одно, то другое лицо своих союзников. Когда все были достаточно изучены, он перевел свой взгляд в небо, на солнечный закат. А зрелище было поистине сказочным. Небо имело все оттенки, начиная с темно-оранжевого над самой линией горизонта с утопающим за ним солнцем, до глубокого голубого над головой. К востоку небесный свод становилось еще темнее с почти черной линией Запретного леса. По небу параллельными рядами тянулись гряды облаков. На закате они подсвечивались солнцем и казались темнее с красноватым отливом. А чем дальше от горизонта, тем линии облаков становились реже, а сами облака светлее и прозрачнее. Таким полосатым была только половина неба, над головой облака как бы испарялись в поднимающихся вверх теплых потоках воздуха. И небо выглядело бездонным и загадочным. Синьор, отметив, что назавтра будет хорошая погода, снова обратил свой взгляд на людей.

Все собрались возле портшлюза. Идут последние минуты перед стартом, и…. И вот уже не идут, со стороны замка раздаются крики. Ребята мистера Моуди заняли позиции для прикрытия, а сам аврор быстрыми шагами направился туда, где, по его мнению, скрываются возмутители спокойствия. Профессор Дамблдор, немного помешкав, пошел следом.

Из замка вывалилась целая толпа домашних эльфов, шум ими устроенный не позволял понять, что случилось. При виде подходящего мистера Хмури эльфы как-то растекались по сторонам, образовывая проход к одиноко стоящему на нижней ступеньке чемодану. Увидев его, аврор сдавленно зарычал. А эльфы разошлись еще шире. Фактически это уже был не проход, это уже был широкий полукруг, охватывающий и чемодан и Аластора Моуди. Этот полукруг становился с каждым шагом аврора все шире и шире, пока эльфы, не выдержав, не пустились наутек. Альбус Дамблдор с трудом поймал одного из них и смог понять из маловразумительного лепета, что чемодан нашелся сам собой, что они не виноваты и что страшный господин с таким страшным глазом пусть не гневается. Отпущенный домовенок, как пуля, понесся вслед за своими сородичами.

А страшный господин, мистер Моуди, проверив целость замков чемодана, подхватил его и отнес к портшлюзу.

— Надеюсь, теперь мы можем отправляться. А эти с позволенья сказать эльфы, еще получат свое, — пробурчал мистер Хмури.

Но в это время…

— Профессор Дамблдор, сэр, — услышали все собравшиеся во дворе чей-то крик. Со стороны Хогсмита кто-то очень быстро приближался. Когда стало возможным разглядеть прибывающего, это оказался ни кто иной, как Грег Олливандер собственной персоной…, с вещами…. Видели картину «Не ждали»?

Грег Олливандер не понимая, что случилось, растерянно переводил глаза с одного лица на другое.

— Добрый день, господа. — И не дождавшись ответа от господ, продолжил. — Я здесь по делам фирмы. Отец не успел вас предупредить, — дальше он адресовал свои слова одному Дамблдору, — но он полагал, что вы не откажетесь взять с собой и меня. Вы отправляетесь в Европу, а у нас там очередные проблемы с поставщиками. — Оглядев присутствующих еще раз, молодой человек неуверенно уточнил. — Вы ведь не возражаете против моего присутствия? — Вероятно, он в этом уже сомневался.

— Ну, не будет теперь дороги, чтоб я лопнул! — прогудел Хагрит. — Два раза откладывать старт — это я вам скажу не к добру.

— Все, отправляемся. Мы не на прорицании сейчас, что бы приметы вспоминать, — голос Дамблдора приобрел командные ноты. — А то встречающие решат, что мы совсем не прибудем. Рубеус, Аластор, вперед. — И первые путешественники исчезли вместе со скамейкой.

Тем же образом отбыли Минерва и Олливандер, а за ними настала очередь самого профессора Дамблдора с эльфом Дамби. Последними отбыли «орлы» Моуди.

Феникс, с Грифоном, проводив магов, взлетели и взяли курс на юг.

Во дворе остался один директор Диппет, лично проводивший команду на турнир. Он некоторое время еще смотрел в след двум крылатым золотистым теням, а потом одиноко побрел в школу. Похоже, ему тоже хотелось отправиться в Европу.

* * *

На месте приземления путешественников встречала немногочисленная делегация школы Дурмштранг. Заместитель директора произнес:

— Добро пожаловать, — и провел группу хогвартцев в отведенную им башню.

Замок Дурмштранг ничуть не уступал своему старшему собрату — замку Хогвартс. Он был выстроен лет на триста позже, но отпечаток столетий лежал и на нем. Комнаты, отведенные приезжим, располагались на втором этаже. Лестница, ведущая к ним, была достаточно массивной, чтобы дать понять всем, что дикая манера перемещаться, ей совсем не свойственна. Комнаты были достаточно светлыми и удобными. Более суровый климат отражался в большом количестве резных деревянных элементов украшавших помещения. Резные перила на лестницах, деревянные панели, деревянные скамьи вдоль стен — говорили о соседстве с Литвой и Белорусью, вернее с их лесами.

Пока все располагались, Минерва МакГонагал успела получить программу турнира.

Вся первая неделя предоставлялась участникам для подготовки к бою магических существ. Сам бой должен был состояться в следующий понедельник. Затем, через два дня, алхимия. А в пятницу магическая дуэль. В субботу подведение итогов и торжественный ужин. Вся программа рассчитана на две недели. Ну, а сегодня вечером — торжественный ужин.

Делегацию, возглавляемую профессором Дамблдором, в предложенном расписании устраивало все. А особенно то, что до прибытия феникса с грифоном есть свободное время для знакомства с ситуацией в школе и ее окрестностях. Профессор МакГонагал рассчитывала успеть заглянуть в школьную библиотеку, а Хогвартский лесник — посмотреть на то, как живется местным животным, и нет ли среди них какой редкости.

К ужину все переоделись. Хагрита в последнюю минуту Минерва отправила сменить доху на что-нибудь более приличное. Но, подумав, она пошла следом и пресекла попытку Рубеуса немного перекусить вместо того, чтобы переодеваться.

— Рубеус, ну подождите соревнования, не травитесь раньше времени, — с этими словами бутерброды с чем-то ярко-зеленым были убраны обратно в промасленный пакет, парадный кафтан вынут из шкафа, а сам Хагрит препровожден к остальным. К ним уже прибыл провожатый, который должен был отвести дорогих гостей в обеденный зал. Это был парень вихрастый, непоседливый, вероятно, выпускник. МакГонагал сразу произвела его допрос. Парень признался, что на время турнира он назначен их ассистентом, если он понадобится, то его комната как раз над ними, этажом выше, зовут его Петером Клемансом, можно просто Петером, и, что в этом году он окончил школу. Петер с нетерпением поглядывал на часы. А когда ему объявили, что все готовы, проводник сорвался с места, и всем пришлось торопиться ему вслед. Порядок следования был разработан все той же Минервой. Первым шли мистер Моуди с единственной женщиной, то есть с самой МакГонагал, за ними было место профессора Дамблдора, над которым нависал Хагрит. Замыкали шествие два молодых аврора. Мистера Олливандера и эльфа Дамби оставили стеречь базу, на случай непредвиденного вторжения неприятеля. Провизией и напитками оставшихся обеспечили местные домовые эльфы.

Появление делегации Хогвартса в обеденном зале произвело впечатление.

Мистер Моуди яростно вращал магическим глазом, Хагрит возвышался над толпой, а авроры демонстрировали отличную выправку. Профессор Дамблдор предпочел бы более тихое появление, но должен был смириться с требованием всей группы показать товар лицом. У него на груди сиял орден Мерлина.

Ужин прошел без происшествий. Были речи — от министерства, от Дурмштранга, но сам Шварцстоун молчал, выставив вперед своего заместителя. Первый обмен настороженными взглядами состоялся.

По завершению ужина все тот же Петер, отвел группу в отведенную им башню. Он обещал профессору МакГонагал, что наутро зайдет к ней до завтрака согласовать планы на день. И все члены английской делегации разошлись по своим комнатам.

Альбус Дамблдор, войдя к себе, очень надеялся, что этот день заканчивается и можно, наконец, расслабиться. Каково же было его удивление, когда он застал у себя целое общество. Это были Грег Олливандер и два удрученных домашних эльфа. Причем одного из них профессор знал, это был Дамби, а вот второго видел он первый раз.

Дамби начал первым:

— Профессор, вы садитесь вот в это кресло, и послушайте, какой прискорбный случай произошел вот с этим юношей. — Дамблдору ничего не оставалось, как набраться терпенья и дать своему эльфу излагать события, так как он собрался это делать.

— Видите ли, профессор, у мистера Олливандера, отца присутствующего здесь мистера Грега возникли определенного образа проблемы. Разумеется, они нисколько не касаются Рикки, эльфа сына старшего хозяина. Но этот глупый эльф, решил, что он ни за что не останется в Лондоне без своего молодого хозяина. — Рикки в подтверждение этих слов отчаянно затряс головой. — Вот поэтому он здесь. — На этом все посчитали, что рассказ окончен и вздохнули, славя про себя мудрость Дамби. Все, включая самого профессора. Альбус Дамблдор отложил представление нового члена команды до завтра, а сейчас всех отправил спать. Оба эльфа очень довольные направились к помещениям, где жили местные домовые.

Когда за ними закрылась дверь, профессор задержал молодого человека и предложил перед уходом выпить с ним чаю. Грег не видел причины отказываться, и спустя считанные минуты они уже мирно наслаждались чаем, приготовленным расторопными дурмштранговскими эльфами. Когда тепло начало обволакивать их ленивой сонливостью, профессор как бы, между прочим, спросил:

— А вам в Лондоне с непривычки не зябко? В Китае было намного теплее? — Грег признался, что он привыкает, но первое время английские туманы и отсутствие солнца переносить было тяжело, но сейчас, слава Мерлину, все налаживается. — А в Китае вы долго прожили? — продолжал расспросы профессор.

— А откуда вы знаете, что я жил в Китае? — задумался Грег.

Веселые искры прыгали за полумесяцами стекол в глазах Альбуса

— Да я и не знал, только предположил, а вы уж сами мне сейчас подтвердили. Может, расскажите, что у вас происходит с отцом.

— Профессор, я конечно законченный олух, попасться на таком пустяке. Но все равно мне нужно было обращаться к вам за помощью. — Все кто сейчас бы увидел мистера Олливандера, мог бы и усомниться в его фамильной принадлежности. От невозмутимости не осталось и следа, даже цвет глаз, кажется, стал темнее.

— Но вы уверенны, что сейчас удобно разговаривать, вы, наверное, устали. — Профессор уверил молодого человека, что на завтра у него нет больших планов, поэтому вполне выспится. — Грег после этих слов начал свой рассказ.

— Все это случилось давно, когда мне было почти семнадцать. Я считал себя уже почти мастером, мое обучение изготовлению волшебных палочек началось с шести лет, поэтому для подобных мыслей основание кое-какое у меня было.

В сейфе у отца лежали два пера феникса, он их все откладывал и не брал в работу. Я подумал, что будет решительным шагом сделать из них палочки. Не буду всего рассказывать, но можете поверить, что во время работы я старался, как мог, делал все на совесть. За работой время пролетело не заметно, и когда я спохватился, было уже очень поздно, а нужно было еще поставить предохранение от использования темной магии. Я подумал, что закончу утром, и не сделал его.

На утро отец вызвал меня в кабинет, у него на столе лежали обе палочки. Он их очень скептически рассматривал. Я знал, что шансы, на его одобрение моей работы очень невелики. Но осмотр уже почти закончился, а критики все не было.

В это время в магазин зашел посетитель. Отец поспешно вышел ему навстречу, как был с палочками в руках. Он отложил их в сторону, чтобы начать процедуру подбора волшебной палочки.

Я был тоже в торговом зале и навсегда запомнил этого человека, а он только раз посмотрел в мою сторону. Но меня буквально пригвоздило к месту, как будто он применил заклятье Петрификус Тоталус. Сочетание властности и спокойствия, непреклонность и неумолимость были в его глазах.

Он жестом остановил отца, который двинулся к стеллажам, и взял в руки одну из палочек. Залп огня осветил торговый зал. Сила реакции палочки на покупателя была небывалая. Я видел по отцу, что он тоже поражен. И палочка была продана, а я так и не сказал о недоделке.

После ухода клиента, я спросил отца, кто это был. Он долго молчал, а потом тихо ответил, что этот человек будет великим, но и горя он принесет много. А называет он себя Лордом Судеб. — Грег Олливандер испытующе посмотрел на Дамблдора. Лицо профессора оставалось таким же заинтересованным, как и раньше. Если рассказчик ожидал потрясения, то его не было. И Грег успокоившись, закончил свое повествование.

— Я сделал палочку тому-кого-нельзя-называть. Да еще без защиты от применения темной магии. Три дня я крепился, а потом признался отцу. Вторая палочка была исправлена, но ее сестра уже была далеко.

Отец после этого долго меня не замечал, а потом объявил, что будет готовить на мастера мою сестру, а меня услал в Китай. В один монастырь, с невозможным названием, где специализируются на боевых искусствах и совсем не пользуются волшебными палочками.

Я там пробыл почти пять лет. Сестра навещала меня каждый год, но отец нет. Раз в году на рождество я получал открытку. А в этом году Ирена призналась, что у нее ничего не получается и нас меняют. Я вернулся в Лондон, а сестра осталась в Китае достигать внутренней гармонии или другими словами ждать, когда отец сменит гнев на милость.

За эти годы я отвык от жестких правил в доме отца. Месяц я продержался, а больше не могу. Я не вернусь домой. Возьму себе другое имя и попробую свои силы в Европе.

— А Рикки, который провел со мной все это время в Китае, ни за что не хотел оставаться дома. Тоже мне домашний эльф. И он, кажется, — в голосе Грега прозвучало раскаяние, — он воспользовался чемоданом мистера Моуди. Сначала для путешествия в Хогвартс, а затем и сюда. Если, что было в чемодане важного, то оно все в Лондоне.

— Профессор, пожалуйста, помогите защитить Рикки от мистера Моуди, а то боюсь, как бы он не прибил моего эльфа.

Грег закончил свое повествование на этой горячей просьбе. Профессор Дамблдор подумал и решил, что если Рикки не будет показываться аврору на глаза, то может все и образуется. Он пообещал свое содействие в разрешении конфликта и проводил гостя до дверей.

После ухода молодого Олливандера профессор еще долго думал над услышанной историей. Он хорошо знал, что пресловутая защита от использования темной магии это просто уступка министерству. Любой хоть сколько-нибудь сильный волшебник может снять ее в пять минут. И даже, если защиту не снимать, то черной магией все равно можно пользоваться. Защита лишь чуть ослабит произносимые заклинания. Мистер Олливандер это тоже прекрасно знал. Почему он заставил сына так долго переживать свою вину, было загадкой. Но, чтобы не было причиной, на подобный результат мастер вряд ли рассчитывал.

Ну что ж Грег имеет право на самостоятельную жизнь.

Первые дни в Дурмштранге произвели почти на всех одинаковое впечатление — разочарование.

Минерва МакГонагал не смогла попасть в школьную библиотеку. Там, как нарочно, шла инвентаризация книжного хранилища. Проход был загорожен сдвинутыми стеллажами и огромными залежами книг, лежащими прямо на полу. Профессор не смогла даже подойти к столу библиотекаря. При этом в библиотеке стояла такая какофония от щелкающих, завывающих и рычащих книг, что профессор испугалась за свои уши. Пришлось даже заткнуть их пальцами, чтобы не оглохнуть. А меж тем в глубине зала мелькала чья-то голова в сбитом на бок колпаке. Но лучше разглядеть библиотекаря никак не удавалось, видна была только ныряющая походка, как будто он слегка прихрамывал. Ни подойти к нему, ни привлечь его внимание не было никакой возможности. Профессор не смогла даже узнать, как долго будет продолжаться разбор этих книжных Монбланов. Отступление к дверям быстро переросло в паническое бегство. Но, оказавшись в коридоре за закрытой дверью, профессор почувствовала, как на смену обычной рассудительности в ней просыпается что-то близкое к ярости. Если миссис Пинс, библиотекарь Хогвартса еще как-то терпела вторжение в свой мир назойливого профессора, то, похоже, ее местный коллега решил, что легче всего избавиться от докучливого посетителя, не впустив ее вовсе. И самым обидным было сознание своей полной беспомощности перед лицом такого бойкота, ну не применять же заклятие Сонарус для магического усиления голоса. Кричать в школе, хотя бы и чужой профессор не могла.

Следующим потерпевшим крушение всех своих надежд оказался хогвартский лесник. Его целью был местный зверинец. Когда он с утра пораньше вышел во двор, специфический запах быстро дал ему нужной направление. Этот запах всегда неизменно витает там, где содержится много животных. Вот и на новом месте, Хагрит только повел носом, и тот мгновенно указал ему куда идти. Но, когда Рубеус уже подошел к заборчику, огораживающему жилища братьев наших меньших, то он уткнулся в запертые ворота. Недоумение великана разрешилось быстро. На воротах кто-то предусмотрительно нарисовал мелом стрелку как раз на уровне глаз Хагрита. Стрелка указывала на беленький листочек, пришпиленный к столбу. Это было объявление о том, что в связи с угрозой неведомой инфекции в зверинце объявлен карантин, и доступ к зверям разрешен только по специальным пропускам. Хагрит на всякий случай еще раз подергал за ручку дверь, но она по-прежнему была закрыта. Пришлось и ему возвращаться обратно. А беленькая бумажка насмешливо глядела ему вслед.

Но самым обиженным на судьбу оказался бравый командир авроров. Когда поутру он дал команду своим подчиненным начать установку защиты резиденции хогвартской делегации один из двух чемоданов опять исчез! Из запертой заклинанием комнаты! Пароль, от которой кроме самого Аластора Моуди не знал никто!

Сначала мистер Моуди успокаивал себя тем, что подобного просто не может быть. Этот чемодан уже пропадал, а, как известно снаряд в одну и туже воронку дважды не попадает. Это правило знает любой военный человек. Поиски в комнате, где были заперты оба чемодана, велись тщательно и за портьерами, и под лавками и даже за картинами, что висели на стенах. Но потом пришлось констатировать факт, что у любого правила есть исключения. И это исключение было в наличии в отличие от второго чемодана. Его-то как раз и не было.

По тревоге были быстро собраны все члены делегации. И о печальной судьбе чемодана мистера Хмури узнали все.

— Клянусь, сказал он в завершение своего рассказа, что отныне я буду путешествовать только с сундуком. Больше никаких чемоданов я не потерплю.

Когда о пропаже бедного аврора услышал молодой Олливандер, он с уважением посмотрел в сторону профессора Дамблдора. Такое простое решение проблемы его домашнего эльфа ему в голову не пришло.

Из-за всех этих неприятностей настроение у всей команды резко пошло на убыль. День был основательно испорчен. А за ним и следующий. Бездеятельность пагубным образом сказывалась на боевом духе всех кроме профессора Дамблдора. Он все день где-то пропадал, и несколько раз его видели в компании с Петером Клемансом. Этот дурмштранговец ходил с таинственным видом и о чем-то шушукался с главой их делегации. К вечеру, когда атмосфера в резиденции стала просто невыносимой и для начала бурных ссор нужна была только маленькая искра, профессор Дамблдор пригласил всех в свою комнату. Вошедших гостей встречал все тот же Петер. После того как все расселись, молодой человек объявил, что начинается первый в истории Дурмштранга гала-концерт с участием звезд местного шоу-бизнеса, представленных здесь непревзойденным Петером Клемансом, сценическое имя — Петер Зонко. В ответ на жидкие хлопки, эта самая звезда поклонилась и попросила внимания.

Когда все затихли, Петер полез в карман, порывшись в нем, он вынул белоснежный носовой платок, затем какую-то коробочку и продолжал что-то искать.

— Сейчас, одну минуту. — И вот на свет появилась обычная расческа, какие мужчины обычно носят в карманах. Артист бросил ее на стол. Расческа тут же превратилась в маленький горшочек. Из него показался росток, который стал быстро расти.

Меньше чем за минуту стали видны растопыренные мясистые листья, жуткого неопределенного цвета. Образовавшийся кустик продолжал расти. Пока все заинтересованно смотрели на его ускоренное развитие. А тем временем Петер доставал из коробочки маленькие конфеты и предлагал их присутствующим.

— Море вкуса и всего три с половиной калории, пробуйте, пробуйте господа. — Молодые авроры переглянулись, и Том взял драже оранжевого цвета. Подозрительностью он еще не сравнялся с Хмури Диким Глазом, и поэтому решительно положил на язык конфету. Оказалось вкусно, тогда и другие зрители стали брать драже. А тем временем, в горшке на столе продолжалось развитие кустика. И, наконец, показался бутон, и раскрылся восхитительный цветок. Петер поклонился и объявил:

— Вы удостоены чести первыми видеть рождение и развитие чудо-цветка, который я посвящаю своей родной школе — Цветок-Дурмштранга. — Раздались аплодисменты. Всех ближе к цветку сидел мистер Моуди. Он захотел поближе его рассмотреть и сразу почувствовал, то, что все почувствовали немного позже. От куста шел резкий, одуряющий запах. У Аластора засвербило в носу, он пытался сдержаться, но не выдержал и от души чихнул. Минерва МакГонагалл поспешно достала платочек и закрыла им нос. Мистер Хмури тоже хотел, было лезть в карман, но щекотка в носу все не проходила, и он снова еле сдерживался. Тогда Петер предложил ему тот платок, что уже лежал на столе. Но как только грозный аврор поднес его к своему носу, платок заверещал очень высоким голосом:

— Ой, не могу! Ой, не могу, щекотно! — И от платка тоже послышались: «Апчхи! Апчхи!» Вперемешку с криками: «Безобразие! Заразили! Спасайся, кто может, чихальная инфекция!»

От неожиданности Аластор Моуди выпустил из рук платок и поглядел на него с таким неописуемым возмущением, что спокойно на это смотреть было невозможно. Первым засмеялся Дамблдор, затем захихикала Минерва, а потом захохотал Рубеус.

Пока все смеялись, запах от цветка пропал совершенно, а Петер абсолютно серьезно продолжил:

— Да, забыл предупредить, цветок-Дурмштранга, лучше не нюхать в первую минуту после зацветания, а потом — пожалуйста. Никто не хочет убедиться? — Но никто не хотел. Оба помощника мистера Моуди к их чести нужно сказать, всеми силами старались не смеяться над своим командиром. Но что это? Один из них, издав икающий звук, превратился в огромный апельсин. Апельсин задрожал и с оглушительным хлопком лопнул. Во всех окружающих полетели брызги апельсинового сока. «Ай, ой!» Слышалось в последующие минуты. Все кто попробовал конфеты юного Зонко, на несколько секунд превращались в те фрукты, чей вкус имели конфеты, а затем фрукты лопались и брызгали во все стороны сладким соком. Зрители неожиданно для себя стали участниками выступления. В первый момент они опешили, но затем весь юмор ситуации дошел до всех. И общий смех сопровождал каждое новое превращение, этой процедуры не избежал никто. Один Петер стоял среди заляпанных разноцветным соком зрителей все такой же спокойный даже слегка меланхоличный.

— Ну что ж, — объявил он, — по техническим причинам, связанным с потребностью всем отправиться привести себя в порядок, концерт досрочно заканчивается. Благодарю всех за внимание. Рекомендую всем, если хотите повеселиться или разыграть друзей приобретайте всемирноизвестные непревзойденные приколы от Зонко. — Наградив артиста напоследок аплодисментами, все дружно разошлись по комнатам, как сказал Петер, приводить себя в порядок. Из коридора доносился радостный голос Хагрита:

— Профессор, профессор, а вы видели, в какую грушу я превратился? — МакГонагал что-то отвечала, и снова голос Хагрита —Да что вы, из вас получилась такая прекрасная слива, жаль, что я такой второй больше никогда не увижу. Надо же, целый фруктовый сад получился, а сок, какой вкусный. У Петера хорошо бы пошла реклама.

После успеха гала-концерта настроение в группе резко улучшилось. А, когда на утро прилетели долгожданные Фокс с Синьором, началась серьезная подготовка к турниру. Фокса с грифоном завалили всевозможными советами по-поводу того, как одолеть демонов самым лучшим образом.

Наступил день первого соревнования. Профессор Дамблдор со своими бойцами заняли красный угол арены, а в синем углу появились директор Шварцстоун со своей парой демонов. Первый из них был большого роста не меньше двух с половиной метров роста и весь покрыт бурыми пластинами, вроде рыбьей чешуи. Мощные ноги поддерживали бочкообразное туловище, с маленькой рогатой головой. В лапах демон сжимал внушительного вида дубину, а его хвост все время нервно стучал по полу. Второй демон отличался от первого во всем. Если первый имел более или менее традиционный для демона вид, то второй скорее был похож на крокодила, и цветом, и формой. Лишь красные глубоко сидящие глаза были типично демоническими. Зрители встречали всех появляющихся бойцов бурными аплодисментами. Реклама этого боя, вероятно, была организована самым тщательным образом, и зал был полон. А вмещал он на своих трибунах без малого тысячу человек. В Хогвартсе помещений подобного размера не было. В главном зале могли свободно разместиться все ученики и преподаватели школы, и этого как справедливо полагали все обитатели английской школы, вполне хватало. Кстати, зал, где в первый вечер встречали английскую делегацию был очень похож на своего английского коллегу. Этот же зал Дурмштранга был раз в пять больше. Загадка, зачем школе нужен такой зал, разрешилась самым банальным образом. Квиддитч, разумеется, квиддитч был этому виной и слишком суровый климат.

Рассмотрев зал более тщательно, можно было увидеть квиддитчные кольца, сдвинутые к задней стене. Несомненно, здесь проводились соревнования в самой популярной игре магов. Профессор МакГонагалл, как большой поклонник этой игры сразу поняла преимущества игры в закрытом помещении. Чемпионат по квиддитчу в Дурмштранге длился дольше. Игры и тренировки не зависели ни от погоды, ни от рано садящегося зимой солнца. Не говоря уже о неудобстве игры под дождем или снегом.

— Везет же некоторым, вздохнула профессор арифмантики. — Но вздыхай, не вздыхай, такой зал в Хогвартсе не сделать, даже максимально перестроив нижний этаж замка. Если только поиграть с искривлением пространства. Минерва начала просчитывать про себя варианты. И слегка увлекшись, чуть не пропустила начало боя. Рядом с местами, которые занимали Минерва и Аластор Моуди, сидела шумная компания. Ее ядром были двое магов очень непохожих друг на друга. Один был маленьким и кругленьким, а второй его полной противоположностью. Конечно же, высокий и худой, да еще с таким унылым лицом, глядя на которое можно, точно понять смысл высказывания — от подобного зрелища мухи дохнут.

Но, вот, вокруг арены подняли защиту, и рефери за боковой линией скомандовал начало поединка. Оба бойца Шварцстоуна рванулись вперед, а феникс и грифон немедленно взлетели. Тактика демонов стала ясна с первых минут. Горилообразный монстр размахивал дубиной, пытаясь сбить одного из летунов, а зеленый проворно полез по решетке ограждающей арену, вверх, карауля зазевавшегося противника. Лапы его в отличие от крокодильих, видимо, годились для карабканья по решеткам. Феникс и грифон не подпускали близко к себе врагов и кружили над ареной, выискивая способ обойти защиту демонов и зайти к ним со спины. На атаки они пока не решались.

Профессор Дамблдор пристально смотрел на своих бойцов. Он держал с ними мысленный контакт и предупреждал их когда, они, увлекшись, могли попасть в опасную зону возле демонов. Верный Хагрит в свою очередь охранял профессора от любопытных зрителей, не подпуская их слишком близко.

В кружении и топтании прошло не меньше часа. Лапа бурого демона с зажатой в ней дубиной неутомимо рассекала воздух. Это постоянное вращение напоминало ветряную мельницу. Только это мельничное крыло несло гибель тому, кто неосторожно попадет под его удар.

Зрители начали проявлять свое недовольство отдельными криками, а рефери сделал замечание Дамблдору за пассивное ведение боя. Те из магов, что сидели ближе к красному углу пытались прорваться через защиту Хагрита, чтобы объяснить Дамблдору какой бой они хотят видеть. Особенно горячился толстячок из компании расположившейся рядом с МакГонагалл. Он совал два пальца в рот и издавал такие пронзительные свистки, что у окружающих закладывало уши.

Феникс стал подлетать гораздо ближе к дубине бурого демона, второй час со свистом рассекающей воздух. Уже раз дубина пронеслась совсем близко с радужными крыльями. Но зал буквально завопил, когда во второй раз порыв ветра, от вращения дубины сбил Фокса на землю. Все повскакали со своих мест, пытаясь лучше разглядеть, что происходит на арене.

Падение оказалось неудачным, одно из крыльев подвернулось. А зеленый демон прямо с решетки прыгнул вниз. Он приземлился на все четыре свои лапы и устремился к тщетно пытающемуся взлететь фениксу. Но ему на спину камнем упал грифон. Одновременный удар всех его четырех лап оказался полной неожиданностью для крокодилодемона. Синьор плотно прижал своего противника к полу, и тот оказался буквально распластан на нем. Лапы зеленого разъехались в разные стороны и только загребали воздух. Когда до Бурого дошло, что бой перешел на землю, он двинулся на помощь своему собрату. Но опоздал, оба летуна уже снова кружили в воздухе. На этот раз Горилообразный демон не так быстро начал свое уже привычное вращение дубиной, а зеленому и вовсе с трудом удалось забраться по решетке вверх. Феникс и грифон меж тем изменили характер своих полетов. Скорости у них возросли, и они стали гораздо ближе подлетать к смертоносной мельнице. Но при этом и воздушные потоки они теперь отслеживали внимательней. А вот бурый, наоборот, видя так близко цель, совсем перестал обращать внимание на то, где он топчется. И дубина свистела все ближе и ближе к тому месту, где на решетке притаился крокодилодемон. Директор Шварцстоун сначала мысленно, а потом и в голос требовал, чтобы бурый смотрел куда прет. Но ни мысли, ни слова уже не доходили до разгорячившегося демона. И вот это произошло. Дубина, наконец, свиснув, угодила по лапе зеленого, и тот слетел вниз. А бурый продолжал крутить дубину, как ни в чем не бывало. Разозленный крокодилодемон, немного отойдя после своего падения, напал не на ту дичь, что по-прежнему парила в воздухе, а на то, что было гораздо более доступно, то есть на ноги своего собрата. И прекрасно доказал, что не зря директор выбрал на бой именно его. Зубы у зеленого оказались очень хороши. Чешуя бурого демона для них была не большим препятствием, чем хитиновый панцирь какой-нибудь многоножки для жала обычной садовой осы. Прокусив без труда пластины, зубы уже рвали мышцы горилообразного демона. Тот издал протяжный вой, и дубина во второй раз попала по зеленому. Но в этот раз она пришлась на основание его черепа, и у Фокса с Синьором стало на одного противника меньше. Они стали еще быстрее летать, а такие недавно размеренные движения бурого, становились все более беспорядочными. На чьей стороне ожидается победа, стало ясно всем. Тактика выжидания оправдала себя вполне. Зрители уже делали ставки на то, сколько раз еще монстр сможет поднять свою дубину.

Толстячок, что так громко свистел, ударил по рукам с унылым соседом. И стал вслух отсчитывать круги дубины. — …Девять, десять, одиннадцать, ну еще раз… и двенадцать. Ура, двенадцать, я выиграл. — Унылый без спора отсчитал свой проигрыш. Рефери дал свисток и объявил победу бойцов профессора Дамблдора. Все зрители возбужденно переговариваясь, повалили из зала. А победители — Фокс и Синьор важно уселись на плечи Хагрита. И только на арене было полное уныние. Еле полз к выходу зеленый демон и сидел в углу совсем без сил бурый.

Первая победа на турнире была встречена с бурной радостью всей группой. Победителей ждала торжественная встреча. Домашние эльфы приготовили угощенье в комнате профессора Дамблдора по заранее сделанному заказу.

Следующее соревнование было по алхимии. МакГонагалл от имени Дамблдора предложила не применять жеребьевку, а распределить обязанности следующим образом. Шварцстоун — отравитель, Дамблдор — целитель. Шварцстоун согласился на такой порядок. Именно поэтому в среду с утра в резиденции хогвартской делегации опять была нервная атмосфера.

Пришел очень важный рефери, чопорный и подтянутый, как настоящий английский джентльмен. Его прислало для проведения этого соревнования английское министерство магии. Звали джентльмена мистер Слоуби. И свои обязанности рефери считал чрезвычайно важными. Он в течение всех шести часов должен постоянно находиться рядом с Хагритом. Он должен был следить, чтобы тот ел и пил все, что ему за это время будет предложено. А так же, как считалось, он имел то противоядие, которое должно спасти ассистента, если профессор Дамблдор не сможет вовремя создать нужное зелье.

Все трое вышли на улицу. В их распоряжении был весь Дурмштранг и его окрестности. Троица выглядела достаточно забавно. Первым шел Рубеус, его богатырский рост позволял смотреть на всех свысока. Но нужного снобизма у Хагрита не было, поэтому он поглядывал вокруг, не скрывая своего детского интереса. Зато мистер Слоуби имел вид подстать самому принцу Уэльскому. Жаль, что это было мало кому видно — джентльмен по соседству с Хагритом совсем терялся. А последним, с самым благодушным видом, ходил профессор Дамблдор. Казалось, что вся эта процедура его только веселит. И правда вся троица уже побывала на всех этажах Дурмштранга, нагулялась во дворе и, наконец, устроилась в удобных креслах стоящих в холле на первом этаже. Прошло уже больше пяти часов. Хагриту много раз приносили незнакомые люди разное угощение, которое великан мгновенно проглатывал. Но ничего похожего на отраву не было.

Мистер Слоуби, вдоволь насидевшись в кресле, сказал, что он на минуту и скрылся по направлению к мужской комнате.

— Эк, его прихватило, который раз бегает, — заметил Рубеус. — А что профессор. А не могут ли местные перепутать его со мной?

Профессор задумчиво оглядел Хагрита с ног до головы, и, по-видимому, решил, что английский джентльмен мало похож на колоритного лесничего Хогвартса.

— Не думаю, Рубеус, просто, наверное, желудок у Слоуби слабый. Овсянки на завтрак переел. Что-то он не возвращается. Рубеус, ты посиди здесь, а я пойду, проверю, — с этими словами профессор направился тем же путем, что и недавно ушедший рефери. Дойдя до конца коридора, заглянув в мужскую комнату, даже покричав в ней, профессор нигде не обнаружил пропавшего. Зато он обнаружил лестницу ведущую вниз.

Альбус Дамблдор покричал еще и с верхней ее площадки:

— Слоуби, эй Слоуби. — И он явственно услышал ответ. Голос был не очень отчетливо слышен, но по некоторым интонациям можно было узнать голос мистера Слоуби. Нечего делать, профессору пришлось спускаться вниз. Он зажег огонек на своей палочке заклинанием Люмос. Сначала лестница была довольно ясно видна, но постепенно волшебный огонек стал меркнуть. Профессор попытался повторить заклинание, но становилось только темнее. Хуже того, на лестничной площадке, которая располагалась двумя пролетами выше, раздался лязг, как будто закрылись железные ворота. Стало совсем темно. Профессор остановился и прислушался. Внизу кто-то был.

— Слоуби, — позвал профессор. В ответ раздался обрадованный голос почтенного джентльмена:

— Профессор Дамблдор, сэр. Как хорошо, что вы пришли за мной. Что за неприятное место. Я в этой темноте совсем заблудился. Профессор, вы где? — заволновался рефери. — Вы не уйдете? Не бросайте меня одного. Здесь что-то движется.

Профессор Дамблдор еще раз попытался зажечь волшебный свет, сконцентрировав вся свою силу. И какая радость, появился огонек.

При его неровном освещении Альбус успел осмотреться. Перед ним был внушительных размеров коридор. Конец его терялся в полном мраке. Лестница, на которой стоял профессор, поднималась вверх и упиралась в сплошной металл. Лестничная шахта была перегорожена. Путь наверх был отрезан. А чуть ниже профессора на той же лестнице стоял очень бледный мистер Слоуби. Пока профессор осматривался, огонек опять стал меркнуть, а из темного коридора ясно послышались царапающие звуки. Какое бы существо не издавало их, оно было очень большим. Оба англичанина замерли с ужасом, представляя того неведомого врага, что приближался к ним. Профессор попробовал простейшее заклинание Барьер и понял, что он остался безоружным. Магия не действовала.

Мистер Слоуби тоже это понял, но к чести его можно сказать, что он остался и в этой ситуации джентльменом, то есть орать он не стал, а тихо завалился на бок в обморок.

Профессор прикинул высоту лестницы и понял, что даже если ему бы удалось открыть задвижку, что закрывает выход, но затащить рефери наверх точно не удастся. Тут же пришли мысли и о Хагрите. Если это все подстроено, то именно сейчас, когда он остался один, ему и дадут яд. И бедный, доверчивый Рубеус, не найдет способа отказать от него. Мрачные мысли метались, безуспешно ища какой-нибудь выход из создавшегося положения. А скрежещущий звук все приближался. В полной темноте профессор почувствовал как мимо него, что-то пролетело, резко свиснув. Это что-то хлестнуло по полу и втянулось обратно в глубины коридора. Но тут же рядом снова раздался щелчок невидимой плети. И тело мистера Слоуби, дернувшись, заскользило по полу. Профессор схватил его, ноги джентльмена были обвиты толстым живым канатом. Это было щупальце того монстра, что вышел на охоту. Альбус Дамблдор изо всех сил ударил ногой по натянутой склизкой плети. Монстру такое обращение не понравилось, и с низким ревом он потянул к себе жертву быстрее. Профессор, вцепившись в мантию мистера Слоуби, чувствовал, что удержать тело англичанина он не может. Ноги профессора тоже заскользили к темной массе впереди, не смотря на судорожные попытки упереться ими во что-нибудь.

Альбус Дамблдор в этот драматический момент почувствовал, как в нагрудном кармане появилось и стало усиливать тепло. Профессор вспомнил, что именно там у него лежит кристалл, данный ему Минервой МакГонагалл. Отпустив левой рукой мантию мистера Слоуби, он вынул, слегка пульсирующий синим светом, магический шарик. Кристалл, передающий магию, и кто-то ведет передачу по каналу, соединяющему его со вторым кристаллом. Минерва, как она узнала? Альбус Дамблдор не мешкая, поднес магический сгусток к своей волшебной палочке. Палочка начала светиться магией и с каждым мгновением этой магии становилось все больше. Меж тем профессор и мистер Слоуби уже проделали треть пути до того монстра, что таился в таинственных коридорах Дурмштранга. Вокруг метались другие и щупальца, то, что профессор был все еще свободен, было просто везением. Но вряд ли оно будет вечным и рано или поздно монстр схватит и его. Нужно решительное действие, и профессор, произнеся заклинание, отсек лучом удерживающее рефери щупальце. И сразу потащил мистера Слоуби к стене. Если им удастся спрятаться за лестницу, то появится шанс на то, что хищник их не сможет так просто оттуда вытащить.

Но вдруг в темноте вспыхнул луч света. Он вырывался из открытой двери в левой боковой стене коридора. На пороге появилась чья-то фигура, и голос Петера Клеманса позвал:

— Профессор Дамблдор. Скорее сюда. — Рядом с ним выросла вторая фигура, это был один из молодых авроров, кажется Том, но может и Ричард.

Аврор со всех ног ринулся к профессору, который тащил мистера Слоуби волоком в сторону открытой двери. Юноша немедля подхватил с другой стороны джентльмена. Вдвоем они дотащили это висящее мешком тело до двери. Как только они покинули опасный коридор, Петер поспешно закрыл дверь и наложил в специальные пазы приличных размеров брус.

— Петер, Том, — кажется, это все же был Том, — позаботься о Слоуби, — закричал профессор, а сам со всей возможной скоростью стал подниматься по лестнице. Эта лестница была полной копией той другой. За тем исключением, что она была снаружи жуткого коридора. Когда запыхавшийся профессор прибежал в холл, где он оставил Хагрита, то увидел умильную картину. Рубеус мирно спал, уютно устроившись в кресле. Профессор растолкал его и, увидев, что тот цел и невредим, озадаченно уселся в другое кресло.

— Рубеус как ты себя чувствуешь? Почему ты спишь? Тебе что-нибудь, пока меня не было, давали? — уже успокаиваясь, спросил Альбус Дамблдор.

— Ну, да был тут этот местный директор. Дал мне что-то выпить, да все на часы смотрел. А потом меня в сон повело, да так я сладко вздремнул. Ох. А вы, профессор, где были? Что там Слоуби, скоро из нужника выйдет? — поинтересовался великан.

Профессор засмеялся:

— Скоро, скоро. За него можешь не волноваться, у него все нормально. А ты на всякий случай выпей из этого флакона, — и протянул Хагриту маленькую бутылочку синего стекла.

— Ну что ж время испытания кончилось, пошли к себе. — И они оба отправились в свои комнаты. Впереди профессор, а за ним озадаченный Хагрит, он так и не понял, почему его никто не пытался отравить, как было обещано.

Очень скоро появился Том, он заверил профессора, что с мистером Слоуби все в порядке. На ногах остались красные концентрические следы, но в медицинское крыло англичанин дошел сам. Куда делся Петер, Том не знал, они расстались возле той самой лестницы. Клеманс обещал, как только сможет, придет и расскажет все, что он знает об этой истории. Сам же Том знал очень немного, кроме того, что Клеманс попросил его час назад покараулить в коридоре. Поэтому, лучше подождать, когда придет сам Петер. Профессору было ясно, что Том видимо много знает и о многом догадывается, но рассказывать хочет предоставить другим.

Профессор Дамблдор очень беспокоился о Петере, было слишком много вопросов. Где он, не пострадал ли, в каких он отношениях с руководством школы? Первое мнение, которое, кстати, разделяла и Минерва о парне, было не очень хорошим. Они думали, что раз его после выпуска оставили при школе, значит он любимчик. Но, кажется не все так просто. Альбус Дамблдор отдавал себе отчет в том, что без своевременного появления Петера и Тома ему бы пришлось не сладко. Когда обо всех приключениях в нижнем коридоре узнала и МакГонагалл, у нее стали глаза большими и квадратными, почти как очки, что были на носу.

— Сегодня я почувствовала, как кристалл стал вдруг очень холодным. Меня это порядком насторожило. Но я сделала все, как объясняла Мери и приложила кристалл к волшебной палочке. Кажется, при этом началась передача магии. Во всяком случае, палочка стала такой же холодной, и даже появился иней.

— А о тайнах Дурмштранга я слышала…, я однажды слышала… — пробормотала она. — …Мне рассказывали… Правда, это было очень давно…о коридорах в подземном этаже Дурмштранга. Говорили, что там живут невиданные чудовища, и о коридоре, поглощающем магию, я слышала. Как жаль, что я тогда в это не поверила…

— А кто тебе это рассказывал, — поинтересовался Альбус Дамблдор. Ему показалось, что его советник по сложным ситуациям сама попала в одну их них. Явно в замешательстве, Минерва ответила:

— Это было очень давно, я уже толком и не помню, кажется, это было, еще в школе. — Она подошла к камину и стала перемешивать в нем угли. Разговор она не собиралась поддерживать. И очень быстро, сославшись на головную боль, МакГонагалл ушла к себе.

Хагрит и авроры тоже ушли. Встал и Олливандер.

— Как у тебя дела, Грег — поинтересовался профессор. Нужна помощь?

— Нет, все в порядке. Я здесь нашел знакомого, он помог организовать встречу с одним из конкурентов отца. Послезавтра все решится. — Олливандер был невесел.

— А ты точно будешь скрывать свое имя? Подумай, если бы стало известно, что ты потомок такого знаменитого дома мастеров тебя бы встретили с распростертыми объятиями, — мягко спросил Дамблдор. Он сидел после напряженного дня, полностью расслабившись. Нос, как всегда тонул в белой бороде. Но глаза с интересом рассматривали Грега, словно анализируя, — «Ну что парень, неужто из-за своей обиды ты забудешь честь своей славной фамилии, и будешь плясать под чужую дудку?»

Молодой Олливандер, словно прочтя эти мысли, ответил:

— Встретят с распростертыми объятиями в надежде на то, что я раскрою все наши секреты. Нет уж, лучше я наймусь в ученики и постепенно войду в незнакомый коллектив. Поработаю там, узнаю, как ведутся дела в Европе, а там посмотрим. Может, я еще свое собственное производство волшебных палочек организую. У отца проблемы с поставщиками волос Вейл. Он хочет совсем прекратить с ними работу. Может мне попытаться это направление разрабатывать. Как вы думаете профессор? — Альбус даже замахал на него руками.

— Ты, что? Я в вашем деле ничего не понимаю. Могу только хорошую палочку от плохой отличить, причем, даже с закрытыми глазами. А бизнес — это уж ты меня уволь, ничего советовать не буду. Одно знай, будут проблемы, всегда обращайся в Хогвартс, там помогут. А домой потянет, возвращайся, всю жизнь все равно не проживешь на чужбине. Родина, она одна.

— Ну, да ладно что-то меня не туда повело. Неделю всего из Хогвартса, а уже скучаю и на душе что-то тревожно. Пойду я отдыхать, ты еще остаешься? — и профессор не спеша, двинулся к своей комнате, где его заждался верный Домби.

Утром, пока еще Дамблдор сидел перед зеркалом, а эльф порхал вокруг с очередной щеткой, в комнату ворвалась очень расстроенная Минерва МакГонагалл. В руках у нее была газета.

С одного взгляда на нее профессору стало ясно, что вчерашнее беспокойство и тоска о доме были не спроста — что-то случилось.

Дамби очень этого не любил. Снова у людей проблемы. Снова будут суетиться, кричать. Находясь так далеко, эльф рассчитывал, что школьные дела остались позади. Хогвартс самое прекрасное место на свете, но школьная суета за долгие годы порядком эльфу надоела.

Он скромно отошел к туалетному столику и с нескрываемой любовью стал раскладывать свои щеточки и гребешки в кармашки специального несессера. Чемоданчик был сделан из хорошо выделанной телячьей кожи. Если развернуть его, то на внутренней стороне было видно тиснение, красиво выведенные буквы складывались в слова "Домашнему эльфу Дамби от Альбуса Дамблдора". Этому несессеру было уже больше пяти лет. Раньше Дамби хранил все свои инструменты в потрепанном цилиндре. Мужчина, когда-то носивший этот головной убор, не подозревал, что придет время, и тот станет хранилищем парикмахерских инструментов. В тот незабываемый день профессор после процедуры расчесывания не дал Дамби взять этот цилиндр. Вместо этого он, чуть улыбаясь, сказал, что у него есть подарок и протянул эльфу новенький лаково блестящий чемоданчик. Сколько в нем разных отделений, сколько кармашков! Сердце Дамби и сейчас сладко сжимается, когда он укладывает свои инструменты в этот чемоданчик.

Но стук в стекло отвлек эльфа от этого важного дела. За окном был виден Фокс, и Дамби срочно пришлось оторваться от своего богатства, чтобы впустить птицу в комнату.

Феникс на ночь он улетал по своим делам и с утра задержался. Да еще и вернулся не один, в когтях он держал серую измученную сову. Фокс подлетел к своему хозяину и бросил ему на руки свой груз, как обычную почту. И только после этого он соизволил посмотреть на профессора МакГонагалл, которую так бесцеремонно прервал.

Альбус Дамблдор, осмотрев полуживую сову, нашел письмо, наскоро прикрученное к ее лапке. В письме было всего одно слово "Возвращайся". Письмо было написано директором Диппетом.

Дамблдор молча вернулся к газете, что принесла ему Минерва МакГонагалл. Репортаж на первой странице озаглавлен «Снова смертный знак».

— Нашему корреспонденту рассказал о трагическом происшествии, случившемся вчера вечером один из его очевидцев. Мистер Уильямс возвращался к себе домой в восточный пригород Лондона, когда при подъезде к своему району он увидел в уже темнеющем небе зловещий зеленый знак. Кто-то опять применил МорсМорде.

Мистер Уильямс работает в отделе магического образования министерства магии и часто задерживается на работе. И только благодаря этому факту вчера вечером он остался жив. Жене и сыну мистера Уильямса повезло меньше, они сейчас находятся в больнице св. Манго в тяжелом состоянии. Что там произошло пока сказать трудно. Когда врачи разрешат посещения больных, мы подробнее расскажем о случившемся. Но уже и сейчас ясно, что это опять Упивающиеся смертью. В общей сложности это четвертый подобный случай за три недели. Куда смотрит министерство? Где наши авроры? На эти и еще многие другие вопросы мы надеемся все же получить ответ из министерства.

— Аластор видел? — спросил Дамблдор.

— Конечно, он первым прочел. Сейчас, кажется, собирается в Лондон, — Минерва зябко повела плечами. — Неужели директор тоже там? Кто же тогда остался в Хогвартсе? — Вопросы повисали в воздухе, а МакГонагалл продолжала, поддавшись эмоциям. — Опять пострадали люди. Как страшно, там был ребенок! Не щадят никого, даже детей! Профессор, что дальше будет?

Альбус Дамблдор, не отвечая на поставленный вопрос, прошел в комнату мистера Моуди. Там полным ходом шла подготовка к отъезду.

Старый аврор только посмотрел на вошедших. Что-то говорить не было никакой необходимости. Все и так ясно. Он возвращается. Понятно, что Дамблдор остается без охраны, но рисковать в этой ситуации Аластор Моуди не мог, он должен немедленно возвращаться на работу. Записка, полученная от директора Диппета, заставила аврора задуматься:

— Загляну я сначала в Хогвартс. Директор знал, что мы получим газеты раньше, чем его письмо. Не случилось ли чего и в школе?

— Поосторожней там, не нарвись — пожелал профессор.

— Со мной никому не справиться, сам тут поберегись и возвращайтесь сегодня же. Жаль, что я не могу ребят оставить, но они тоже должны быть на месте. — Аластор Моуди осматривался по сторонам, не забыл ли чего. Дверцы тумбочек и шкафов были распахнуты настежь. Покрывало на кровати всегда так аккуратно расправленное, сбито в сторону. Вид такого беспорядка раздражал аврора. Он продолжал:

— По-всему видно, что Зигфрид действовал без поддержки Сам-знаешь-кого. Кажется, ОН переносит свои действия в Англию. Хогвартс будет под ударом, — аврор отвел Дамблдора в сторону, — Альбус, если, все это ложная тревога, чтобы разделить нас, учти, здесь ты можешь целиком положиться на, — голос мистера Моуди понизился настолько, что следующие слова мог услышать только профессор Дамблдор.

Разговор быстро закончился. Мистер Моуди еще раз осмотрелся и, не выдержав, все же подошел и поправил покрывало на кровати. Захлопнув раскрытые дверцы тумбочки и шкафов, он пояснил:

— Если оставляешь позади беспорядок, то и впереди его не минуешь. Теперь, кажется, все. И не забудь — Неусыпная бдительность, — палец аврора смотрел вверх. Прощальное рукопожатие было достаточно крепким. Все авроры отбыли. Альбус Дамблдор запоздало подумал, что так и не успел, как следует познакомиться с молодыми ребятами, а жаль. Впереди их ждет трудная и опасная работа.

* * *

День начался не весело, хорошо хотя бы то, что сегодня последний день турнира.

Профессор МакГонагалл ушла искать все доступные местные газеты, а Альбус Дамблдор пока просматривал у себя те, что смог найти ему Дамби. Везде комментировались события в Англии. Но если в английской газете проскакивали панические ноты, то газеты материка отнеслись к вылазке сторонников Волдеморта спокойно. Впрочем, его имени не было названо нигде.

Профессор услышал негромкий стук в дверь и велел Дамби впустить посетителя. Им оказался Клеманс. Дамблдор радушно поприветствовал своего гостя:

— Петер, я ждал тебя, проходи.

Петер устроился у камина и очень грустно посмотрел на профессора:

— Мне нужна помощь, я, кажется, крупно влип. Черт, всегда был аккуратен, смешил людей, был на хорошем счету. А теперь я просто боюсь здесь оставаться.

До начала дуэли еще было много времени, и профессор не стал торопить парня. А тот провел рукой по своим вихрам, стараясь успокоиться.

— Вчера, я сидел в библиотеке, в закрытой секции, искал новые заклятия для превращений, сначала у меня стали расплываться перед глазами буквы, а затем, кажется, я заснул. Книги большие, искать что-нибудь новое долго и нудно, вот в сон и клонит. Разбудили меня голоса. Точнее, два голоса, один очень в себе уверенный и совершенно не знакомый, а другой похож на голос нашего учителя алхимии профессора Гремнера. Думаю, что это был он. Сквозь сон до меня с трудом доходил смысл разговора, но когда я услышал слова «ловушка», а потом и «секретный коридор», сон с меня слетел мгновенно. Я стал прислушиваться. Но разговор был очень тихим и слышал я всего лишь обрывки «сам-знаете-кто не в курсе», «будет благодарен». Но о ловушке разговора больше не было, но я же точно слышал эти слова. Высовываться из своего отделения я побоялся и через некоторое время услышал шаги уходящих людей.

Петер чуть отвлекся, но продолжил:

— Пока я учился, иногда слышал намеки на секретный коридор. Но все разговоры о нем были очень таинственные, и, как правило, никто толком ничего не знал. А тут такая загадка, да еще и «секретный коридор». Короче, я выскочил из библиотеки. Из тех двоих посетителей я успел заметить только профессора Гремнера. Второго не было. Только мелькнул наш библиотекарь. Я бы его не заметил, если б не услышал неровные шаги, когда он уходил по коридору. Честно говорю, стоял как дурак и не знал, что делать. Надо бы последить за Гремнером, да одному трудно решиться.

— Смотрю, библиотекарь возвращается, а с ним ваш Том. Зачем же он его приводил? — в глазах Петера читалось недоумение. — Что же я его не спросил? Что нужно было библиотекарю от вашего аврора?

Клеманс продолжил рассказ:

— Ну, попросил я у Тома помощи, а он быстро сориентировался и потащил меня следить за нашим алхимиком. Мы и следили. Не скажу, что за каждым его шагом, но ваш аврор оказался классным специалистом. В четыре часа мы заметили, как профессор Гремнер бесцельно ходил по коридору на первом этаже. Я ушел в туалет, хорошо, что его дверь не скрипела, и видел, как профессор открыл потайной проход в стене. Голову даю на отсечение, что там раньше не было никаких дверей. Я там миллион раз был. Не было там раньше дверей, — Петер разгорячился. — Профессор Гремнер исчез где-то внизу. А мы пошли следом. По той лестнице, по которой вы потом спускались. Только, тогда там, в коридоре было светло и пусто. Профессор покрутился внизу и быстренько, так это к стене. Смотрю, а там опять потайная дверь. И нет профессора. И двери тоже как не бывало. Хорошо, что Том умеет с такими дверями ладить, он ее нашел и открыл без труда. Мы тоже наружу вышли туда, где была вторая лестница. Я остался внизу, а все равно было слышно, как профессор бормочет — Пора, выходи мой маленький. — Профессор в будке стоит и в щель заглядывает. Да так увлекся, что ничего больше не замечает. Потом механизм какой-то запустил. Он там, в шкафу был. Да и ушел.

— А Том этот шкаф открыть не смог, говорил, что дверь на заклятие какое-то мудреное закрыта. Зато в щель было видно все, что внизу происходило. Вот мы и видели, как сначала тот рефери спустился, а потом и вы появились. Ну что потом было, вы знаете. — Петер замолчал.

Профессор на всякий случай уточнил:

— А что там за чудище было, не видел?

Петер помотал головой:

— Видел только, что оно огромное и ползает медленно, а разглядывать мы не стали, не до того было. А вот когда Том мистера Слоуби по лестнице наверх утащил, а я следом поднимался, профессор Гремнер снова повстречался.

Клеманс вспоминая эту встречу, опять передернул плечами:

— Он на меня так сладко посмотрел, ну точно кот на жирного мышонка. Что-то мне не по себе стало. Мне Том посоветовал не ночевать у себя, звал к вам. Но у меня было запасное место, я переночевал у приятеля. Пароль от двери я знал, и без приключений проспал всю ночь в его комнате.

— А сегодня я к себе заглянул, а там …, — Петер сглотнул, — Хорошо, что у меня там ничего ценного не было.

— Что же мне делать-то теперь? Работа, что мне тут обещали, определенно накрылась. Хоть зарплата и не велика, да я ж на нее рассчитывал. — Петер вопросительно посмотрел на Дамблдора.

Профессор задумался. Бросать парня нельзя. А куда его пристроить? В голову профессора пришла гениальная мысль:

— У меня же есть советник по всем сложным делам.

И правда, Минерва МакГонагал тут же сделала предложение пожить пока у нее дома в Шотландии. Сейчас там живет ее брат Минос, он примет Петера на первых порах, а там, глядишь, и работа найдется, и все как-нибудь да образуется.

Очень мудрый ход. Советник была как всегда на высоте.

Решив проблему с Петером, Дамблдор заметил, что пора было идти на магическую дуэль. Впрочем, профессор мысленно уже был в Англии, волноваться о каких-то званиях было просто смешно. Сейчас гибнут люди, страдают дети. Нужно быстрее возвращаться, обсудить с директором Диппетом способы упрочить защиту Хогвартса. Возможно, нужно восстановить запреты на аппарирование с территории школы. Некоторое неудобство, вязанное с этим запретом можно и потерпеть ради безопасности детей.

* * *

Последний день турнира. Несмотря на печальные известия из Англии, большой зал, предназначенный для проведения магической дуэли, был полон. Зрители как будто решили, будь, что будет, а такое событие, как дуэль сильнейших магов мира, пропускать нельзя.

Красная мантия в левом углу — это Шварцстоун, черная в правом — Дамблдор.

Начало было малозрелищным и каким-то неприметным. Не успели еще все как-то разобраться, что к чему, а уже полетели первые заклинания.

Директор Шварцстоун сегодня был в очень мрачном настроении. Сам он подготавливал ловушку в подземелье школы или нет, но неудача определенно лишила его фактически всех шансов на успех. Еще бы, уже два этапа прошли, и отставание трудно нагнать. Даже победа в магической дуэли не гарантирует ему получение звания Верховного Чародея. Но ради престижа сегодня он должен победить. Дамблдору же, кажется, надоели все эти игры и он готов действовать жестко.

Первые заклинания уже произнесены:

— Ступефай.

— Барьер.

Заклятия летели, выстреливаемые с обеих сторон. Но, результат пока был минимальным, оба мага жили на свете не первый десяток лет и прекрасно знали и владели подобной тактикой боя. Бой шел на земле, потом оба поднялись под потолок и продолжали там, но от этого ничего не менялось. В настоящем бою учитываются не только мастерство и знания, в настоящем бою побеждает тот, кто может сделать все, а потом еще чуть больше. Но сейчас работали жесткие рамки дуэльных правил. Ну и что, что удары Дамблдора были чуть сильнее, защита Шварцстоуна поддавалась под ними чуть больше? Ну и что? Для победы этого было не достаточно. Шварцстоун временами даже взвинчивал темп. Хотя это и было кратковременным, но зрители улавливали смену ритма и приветствовали земляка аплодисментами. Затягивание боя, должно было дать преимущество Дамблдору, как более опытному бойцу, но профессор был слишком взбудоражен. Он, вместо размеренности, обычно присутствующей на дуэли, постоянно рвал темп боя. Периодически доводил скорости ударов до опасной черты, когда размеренная дуэль могла перерасти в банальную драку. А затем следовала серия сильных, но спокойных ударов. И надежда Шварцстоуна на то, что профессор, увлекшись, подставится под удар, все не оправдывалась.

После проверки боевых способностей друг друга, маги перешли в другую фазу боя. И характер заклинаний изменился. Первым сменил тактику Шварцстоун, после очередного его заклятия из волшебной палочки вылетело облако, которое быстро сгустилось и, закончив преобразование, явило зрителям новый действующий персонаж. Напротив профессора изготовившись к прыжку, сидела песчаная кошка, она оскалилась и била себя хвостом по бокам. Когти ее расширенных книзу лап, царапали пол.

Ход профессора создал достойного противника, напротив песчаного хищника, припав на передние лапы, приготовился к бою волк. Уши прижаты, шерсть на загривке дыбом. Волк бросился на кошку и весь воинственный пыл ее мгновенно пропал. Хищница мяукнула и кинулась наутек, как самая обычная дворовая мурка в поисках дерева. Дерева не нашлось, и пришлось Шварцстоуну срочно отращивать ей крылья. Взлет зверя произошел даже раньше, чем закончилось преобразование и окончательно сформировалась золотистая мантикора. Львиное тело, орлиные крылья, хвост с жалом. Этот противник был уже гораздо опаснее. Она спикировала на волка, и все ее когти вонзились в серую спину. Настало время волку издать протяжный вой.

Место волка тут же занял красный дракон. Он стряхнул с себя надоедливое создание, а когда мантикора снова набрала высоту для атаки, выпустил вверх мощную струю огня. Каким бы ни был огромным зал, но для полетов дракона он все же не годился. Но это и не потребовалось, подпаленные крылья мантикоры беспомощно повисли, а, сама она, кувыркаясь, упала вниз.

Шварцстоун начал терять скорость преобразований. Но все же водяной элементал получился хоть и медленно, но совсем не плохо. Струя воды прицельно ударила в дракона. Тот закашлялся и обиженно посмотрел на противника, такое неуважение ему было в диковинку.

Профессор Дамблдор преобразовал дракона в ледяной смерч, который налетел на элементала. Мгновенный холод сковал все помещение. Узоры инея быстро разбегались по всем доступным им поверхностям. Смерч, заморозив водяное создание, продолжал раскручивать спираль, пока профессор не втянул его обратно в палочку, и стало снова тепло. Последнее заклинание, при возвращении зацепило замерзший посреди арены ледяной столб. Он с хрустальным звоном разбился на тысячи осколков. Их новое преобразование директору не удалось, и россыпь ледяных искр — это все что осталось от заклинания Шварцстоуна и от его надежды на победу. Бой оказался очень быстротечным.

Судья под одобрительные крики зала провозгласил победу Альбуса Дамблдора вместе с победой во всем турнире. Все встали. Шварцстоун подошел пожать руку победителю и сразу скрылся в толпе. За все время пребывания в Дурмштранге английской делегации он так и не сказал даже слова своему противнику.

Верный Хагрит протолкавшись через людское море, колышущееся вокруг победителя, извлек его из плена болельщиков.

— Ну, вот турнир и кончился, поздравляю, — профессор МакГонагал пробралась сквозь толпу к победителю.

— Как там дела в Англии, никаких новостей нет? — поинтересовался Дамблдор, в ответ Минерва отрицательно покачала головой.

— А, может аппарируем прямо сейчас? У меня вещи собраны, на всякий случай я велел Дамби подготовиться.

МакГонагал предложила:

— Профессор, если хотите, вы можете отправляться в Хогвартс, а я от вашего имени поблагодарю хозяев и тоже покину Дурмштранг. Хагрита переправлю через портшлюз, и сама аппарирую в Англию. — Минерва понимала, что Альбусу невмоготу еще и терпеть лицемерные поздравления.

— Да, профессор, не волнуйтесь за меня, я по дороге должна еще побывать в Годриковой Лощине. Меня Лили давно ждет, наверное, чем-то нужно поделиться.

— Привет им от меня, и поцелуйте Гарри, — на этом они и расстались. Дамблдор ушел к себе готовиться к аппарированию, а Минерва отправилась делать последний протокольный визит.

Вот и Хогвартс. Почти с этого места всего две недели назад они отправлялись на турнир. И вот профессор вернулся. Дамби быстро убежал в замок, по стенам которого он соскучился. Как и все домовые эльфы, он терпеть не мог покидать свой дом. А вот Альбуса все не оставляло чувство тревоги. Но медлить и ему не стоило, нужно было идти к директору и отчитаться о поездке.

На лестнице ему повстречался полтергейст Пивз. Очень вредное существо, но связываться с профессором Дамблдором он обычно не решался. Поэтому Альбус был очень удивлен, когда на вопрос, не видел ли он директора, полтергейст помотал головой сначала отрицательно, а, чуть помедлив положительно, и просочился через пол. Очень странный ответ.

Свернув за угол, профессор наткнулся на привидение Слизерина — Кровавого барона. Встреча с ним обычно тоже ничего хорошего не приносила, и профессор собрался обойти привидение, что бы продолжить свой путь. Но Барон неожиданно заговорил очень низким и гулким голосом:

— Профессор, директор желает видеть вас. Он сейчас в больничном крыле, — прозрачная фигура развернулась и поплыла перед Альбусом, словно показывая дорогу. Кровавый Барон был средневековым воспитанным привидением. Но подобной обходительности профессор никак не ожидал. Натянутые отношения между факультетами сказывались и на факультетских привидениях. И Почтибезголовый Ник также мало ладил с Кровавым Бароном, как и главы их колледжей.

Но сейчас Барон учтиво поджидал Дамблдора, когда, не рассчитав, проскакивал коридоры слишком быстро. Альбус Дамблдор понимал, что это не спроста, и тревожное предчувствие уже привычно шевельнулось где-то в груди.

В больничном крыле, первого кого встретил профессор, была мадам Помфри. Колдунья, что лечила переломы, порезы, вывихи и другие, более серьезные повреждения, полученные обитателями Хогвартса. Она, всплеснув руками, обрадовалась:

— Профессор, вы вернулись? Наконец-то! — Она без лишних слов проводила Альбуса Дамблдора в крайний бокс. Там на кровати лежал директор. Он был очень бледен, дыхание его было затрудненным.

— Что случилось? — прозвучал первый вопрос профессора. Адресовался он, сразу всем троим, мадам Помфри, Диппету и Кровавому Барону.

Они переглянулись, и отвечать стало привидение.

— Нападение на Хогвартс. Два дня назад было проникновение посторонних лиц в замок. Это были люди в черных масках и плащах. Первыми их обнаружили эльфы. Они подняли тревогу.— Речь Барона была очень краткой и лишена всяких эмоций. Видимо поэтому она производила сильное впечатление.

— Директор вызвал авроров, но пока они не прибыли практически один держал нападающих на первом этаже, не пропуская их дальше. После прибытия помощи обнаружили, что директор сильно пострадал. Это все.

Директор слабо улыбнулся, — Я слишком поздно наложил глухую защиту на замок и почти десяток нападающих оказался внутри. Тех, что остались снаружи рассеяли чуть позже прибывшие авроры. Но и внутри я был не один, мне помогали все.

Мадам Пинс и мадам Помфри блокировали двери в левое крыло первого этажа. Им помогал Филч. А Барон организовал привидений, и они не пропускали бандитов в правое крыло. Им удалось изменить структуру пола перед дверями. Он стал вещественным привидением. Пройти его не было никакой возможности, люди встав на него, проскакивали насквозь. Так им удалось остановить нападавших.

Колдунья с неодобрением посмотрела на Диппета, а потом обратилась к Дамблдору:

— Директору нужна госпитализация, а он уперся, что не поедет пока не встретится с вами. Но говорить ему много нельзя, — тон мадам Помфри был очень твердым, — пять минут и немедленно в больницу. Санитары уже прибыли и ждут.

Мадам Помфри вышла за дверь, Кровавый Барон просто прошел через стену. И профессора остались одни.

Директор с трудом приподнялся на локте:

— Времени у меня мало, поэтому постарайся не перебивать. Сразу после вашего отбытия я начал готовить дела для передачи. Мне пора на покой. Не перебивай, — голос Диппета окреп. — Мы всегда знали, что тебе быть следующим директором. Состояние дел ты знаешь. Приказ подготовлен. Скоро из министерства его привезут. — Пострадавший откинулся на подушку и продолжал еле слышно, — Я был директором почти пятьдесят лет, а до сих пор помню свой первый год. Теперь твоя очередь. Пора ставить защиту. Я успел только включить звуковую сигнализацию на аппарирование и на перемещение через портшлюзы. Планы найдешь в столе. И не волнуйся за меня, я поправлюсь, но для предстоящей войны я уже не гожусь. Мое время кончилось. — Профессор Дамблдор положил свою руку поверх холодной руки Диппета и сжал ее. Говорить он ничего не стал, но это рукопожатие сказало о многом.

В дверь заглянула мадам Помфри, и Альбус Дамблдор вышел к ней. У дверей стояли два крепких колдуна в белых мантиях. Один из них обратился к профессору:

— У нас все готово для переноса, портшлюз здесь. Пожалуйста, директор, отключите сигнализацию.

Услышав такое обращение к себе, профессор Дамблдор чуть дрогнул. Он, утвердительно кивнув медикам, вышел из больничного крыла.

Вот и новый поворот в жизни, новые проблемы, новая ответственность.

Новость о назначении профессора Дамблдора директором Хогвартса распространилась быстро. Утром у Дамби был на редкость значительный вид. Если и раньше снобизма у Дамби хватало, то теперь чувство собственной важности и значимости переполняло эльфа и грозило выйти из берегов. Эльф слегка увлекся и предложил переехать в другие комнаты. Знал ведь с кем дело имеет, но забылся и получил очень полное и детальное разъяснение о том, что старые комнаты всем их устраивают, что ради престижа новый директор переезжать не собирается, а потакать капризам своего эльфа не собирается и подавно. Дамби обиделся и его нос, с самого утра гордо смотрящий исключительно вверх, повернулся почти на 180 градусов и глядел теперь куда-то на ботинки хозяина. От огорчения даже ушки эльфа и те обвисли. Профессор тут же пожалел о своей запальчивости, но решил примирение оставить на вечер.

Кабинет директора мало изменился, он был почти таким же, как и в тот день, когда они обсуждали с Ирмусом Диппетом вызов на турнир. Исчезли все личные вещи бывшего хозяина, и на стене расторопные эльфы повесили новый портрет. Теперь среди изображений бывших директоров Хогвартса навечно поселился еще один. Ирмус ободряюще улыбался своему приемнику и даже помахал рукой.

Новая работа требовала все внимание нового директора. Нужно было внимание ко всем обитателям Хогвартса. Нужно включить имеющуюся защиту замка и окрестностей и продумать меры по ее усилению. Нужно было найти нового преподавателя на должность профессора трансфигурации. Нужно провести подробный осмотр всего здания, нужно просмотреть списки вновь поступающих учеников. Нужно назначить заместителя директора. Этим нужно не было конца. Срочно нужен помощник, иначе текучка просто затянет, не успеешь и оглянуться.

До самого обеда новый директор разбирал планы и схемы защиты Хогвартса. Он помнил, как было принято решение об отключении ее. Это было после победы в последней войне. Тогда вместе с падением Гриндеволда, многим казалось, что исчезла навсегда всякая угроза магическому миру. И вот сейчас нужно опять включать защиту, опять новый претендент на мировое господство идет по чужим судьбам и жизням, уничтожая все, что ему мешает.

Директор чуть не пропустил время обеда, но какой-то маленький и очень перепуганный эльфенок пискнул, высунув голову из-за двери, что начинается обед. Дамблдор понял, кто послал этого малыша с напоминанием и опять пожалел о своей несдержанности утром с Дамби.

— Придется извиняться, — решил он.

В обеденном зале директора ждала приятная неожиданность — приехала Минерва МакГонагал. Она была в очень хорошем настроении, пока не узнала о нападении на школу.

— Минерва, ты как почувствовала, что срочно нужна здесь, — сказал Альбус Дамблдор после того, как поздоровался с профессором арифмантики. — Подключайся, как можно скорее. Хорошо бы сразу же после обеда составить план всего, что требуется сделать.

Профессор МакГонагал пообещала сразу же посмотреть, что можно и нужно сделать.

Пока Дамблдор ел свои любимые булочки с повидлом, он сосредоточенно думал, и к концу обеда его осенило. Он торжественно встал из-за стола и объявил свой первый приказ в должности директора школы. Приказ был очень коротким — Профессор арифмантики Минерва МакГонагал с сегодняшнего числа назначается заместителем директора по всем вопросам. Минерва от неожиданности поперхнулась чаем, который в это время пила, а мадам Помфри похлопала ее по спине. Хагрит только улыбался, поддерживая такое решение. Отношение мадам Пинс к этому назначению разобрать было трудно. А больше за столом никого не было.

К вечеру Хогвартс и прилежащую к нему территорию окружало мощное магическое поле. Отныне, вся связь с внешним миром осуществлялась через единственную деревню в Англии, где открыто жили волшебники, через Хогсмит. Только из него можно было аппарировать, только там можно было использовать кружаную связь, только там разрешалось зачаровывать портшлюзы.

Профессор МакГонагалл за это же время успела встретиться с представителем хогвартских привидений с Кровавым Бароном и с представителями домовых эльфов. Они к новым назначениям отнеслись с пониманием и обещали любое содействие новой дирекции школы.

Когда с делами на этот день было покончено, профессор Дамблдор устало откинулся в кресле и спросил:

— Ну, как там Лили и Джеймс? Как малыш Гарри? Растет?

Минерва заулыбалась:

— Как у них хорошо. Побывала в хорошей семье и словно энергией зарядилась. До чего же они хорошая пара. И как друг друга любят. У Гарри режутся зубки, плохо спит по ночам, но по Лили этого совсем не видно. А, Джеймс! Видел бы ты, какой у него был гордый вид, когда Гарри ковылял по дому, держа отца за палец.

— Вот и у Поттеров наследник, — задумчиво отозвался Альбус Дамблдор. — Пройдет еще десять лет и он тоже пойдет в Хогвартс. Кажется, в один год с малышом Лонгботтомов, ведь так?

— В один год, точно, — подтвердила МакГонагал, — Лизиному малышу тоже год.

— Там у Поттеров зачастили какие-то подозрительные личности. А Сириус предложил, пока Гарри не подрастет хоть не много, использовать заклятие верности. Лили хотела посоветоваться и узнать ваше мнение. — МакГонагал вопросительно посмотрела на профессора.

Тот задумчиво ответил:

— Сириус, конечно, предложил себя хранителем секрета?

Минерва кивнула.

— Не нравится мне это, — продолжал Дамблдор, — слишком это явно. Если начнется охота на Поттеров, то Сириуса первым будут ловить. А против Веритасерум он не устоит. Лучше бы они взяли кого-нибудь, кто от них находится подальше.

Директор задумался:

— Хотя Люпина я бы тоже не советовал. Поискали бы еще кого-нибудь. Думаю, что я и сам бы им смог помочь. Джеймс, сейчас в Лондоне? Постараюсь я с ним связаться, — закончил он. Но и второй малыш его тоже волновал:

— А у Логботтомов как, тихо? Ну, хоть за них можно не переживать. С такой бабушкой как у них, растить ребенка гораздо легче, — глубокомысленно закончил директор.

Минерва МакГонагалл тихо засмеялась, — Конечно, у вас в этом вопросе большой опыт… Но вот беда, чисто теоретический. — Она поднялась.

— Ну что же сэр, поздравляю вас с окончанием первого рабочего дня. Надеюсь, что и дальше все будет благополучно.

Дамблдор поднялся тоже и учтиво проводил своего заместителя до двери.

После ухода МакГонагал директор задержался не долго, вспомнив, что нужно еще помириться с Дамби.

* * *

Второй день, третий день пролетели быстро. Составлялись списки учеников, шла ревизия Хогвартса. Дела сыпались как из рога изобилия, голова шла кругом. Самой лучшей новостью за это время было известие о том, что Ирмус Диппет поправляется.

Каждое утро директор составлял себе список дел, которые нужно было обязательно сделать, и каждый вечер проверял этот список. Если в первые дни этот список был бесконечен, то постепенно он все же уменьшался. После очередной проверки невыполненных дел директор собрался уходить. Но его остановил настойчивый стук в окно. Какая-то темная птица билась в стекло.

Было уже довольно поздно, для людей, но, как известно совы ночные хищники и та, что влетела в комнату, это полностью подтверждала. Она бодро ухнула и протянула директору лапку. Отвязывая письмо, профессор старался вспомнить. Нет, эту птицу он видит в первый раз. Необычная окраска привлекала внимание — очень темная, почти черного цвета.

Профессор развернул пергамент. — Очень интересно,— подумал он — Северус Снейп просит срочно о встрече. Что у него-то случилось? — Профессор взял со стола перо и быстро написал о своем согласии. Сова тут же улетела.

Директор остался ждать позднего визитера.

— Когда я видел его в последний раз? — задумался Альбус. — Три года назад, на выпускном вечере. Один раз на конференции по «Необычному воздействию на организм разных сочетаний ядов» среди авторов было имя — С. Снейп.

— Ах, Северус, Северус. Минерва беспокоилась о тебе. В первое время. Сейчас она молчит обо всех слизеринцах.

За раздумьями прошло немало времени. Пора уже идти встречать позднего гостя. Директор у дверей центрального входа увидел высокого человека в черной одежде.

По лицу Снейпа ничего не возможно было узнать о цели его прибытия.

Маска, привычная маска. Маска, которую носят не снимая. И уже самому не понять, маска ли это и есть ли под ней что-то. Что-то давно отошедшее на второй план, подальше от чужих взглядов.

— Здравствуйте, профессор — это были первые слова гостя. Директор сдержанно ответил.

Глаза. Что-то в них не так. Черные бездонные колодцы. Бездонные… Или, нет. Что-то есть там на глубине. Если очень внимательно всмотреться.

— Северус, какими судьбами… — начал директор. И в этот момент, что-то произошло. Неуловимое. Что-то дрогнуло в лице, вырываясь из-под привычного контроля. С трудом… С большим трудом…

— Что, Северус? Что случилось?

В ответ на участие Снейп попытался сдержаться.

— Ничего, профессор.

Он запнулся и начал снова.

— Я… Хотел…

Но голос его подвел, и слова никак не давались.

— Все ясно — перебил его Дамблдор. — Эта мерзкая погода. Прошу, будь моим гостем.

Альбус повернулся и пошел вперед, давая время справиться со своими чувствами и лицом человеку в черном.

Тишина. Это самая большая редкость в старом замке. С началом учебного года тишины не будет даже глубокой ночью. А сейчас Хогвартс отдыхает. Даже лестницы летом почти не меняют своего расположения. Школьный завхоз Филч говорит, что это лучшее время в его жизни.

Сейчас в умиротворяющей атмосфере старых залов и комнат уходят все тревоги, страхи. Душа здесь очищается, успокаивается. Вскоре магия замка захватила и позднего гостя. Его стремительный шаг замедляется, приспосабливаясь к походке профессора Дамблдора. И как странно, шаги практически беззвучны и не нарушают царящей везде тишины.

Вот и кабинет. Каменная горгулья открыла проход в ответ на сладкий, как всегда пароль. Сегодня это было — вишневое варенье. Директор чуть заметно бросил взгляд на гостя, тот как будто и не слышал. Когда пароль услышала Минерва, она реагировала гораздо веселее.

За время обучения Северусу Снейпу не часто приходилось бывать в этом кабинете. Но никакого интереса на лице так и не появилось. Глаза скользнули по ряду портретов прежних директоров Хогвартса и чуть притормозили на новом лице, Ирмус Диппет с тревогой смотрел на своего бывшего студента.

Дамблдор пропустил Снейпа вперед, и тот нерешительно замер возле одного из кресел.

— Садись, садись. Там тебе будет удобно.

Взмах палочки и в камине весело заиграли язычки огня. На столике стоит неизменный чай и тарелка с печеньем. Директор пододвинул свое кресло так, чтобы лучше видеть лицо гостя.

— Ну что же ты Северус? Возьми чай. Обязательно нужно согреться. Я уверен, что ты совершенно замерз. Вечерами сейчас прохладно.

Северус Снейп порывисто схватил чашку, пальцы сомкнулись вокруг нее. Но если бы кто-нибудь стал ждать, когда он сделает свой первый глоток, то ждать пришлось бы очень долго. Чашка была только средством занять руки.

Да, плохо дело. Ни тишина Хогвартса, ни пламя огня не действуют, если директор рассчитывал, что времени пока они шли к кабинету Северусу хватит чтобы собраться, то он ошибся. Не хватило. Снейп был по-прежнему полностью погружен в себя, как будто ищет там что-то. Дамблдор был терпелив, очень терпелив, и не начинал разговор первым. Он посмотрел, что делает его феникс. Ну, конечно, Фокс делал вид, что спит. Это в расчете на гостя. Хозяина таким безмятежным видом не обманешь. Феникс не спокоен. Он тоже ждет.

Наконец, тишина оборвалась, и зазвучало то, ради чего Снейп появился в школе. Его исповедь. Слишком громко звучит, но по-другому монолог Северуса и назвать-то нельзя.

— Сэр, поверьте, я очень ценю вашу деликатность, с какой вы ждете, когда я, наконец, скажу, зачем пожаловал. — Он уже вполне овладел своим голосом.

— Но мне непросто перейти к рассказу. Я, конечно, решился на то, чтобы рассказать о себе все. Но, после того, как вы все услышите, вы, наверное, пожалеете, что согласились встретиться со мной. Я это хорошо понимаю и ни в коей мере не жду другой реакции на мой рассказ, — он помолчал и продолжил более монотонно.

— Собственно, мне и нужно только одно, чтобы кто-нибудь меня выслушал. Я не жду помощи. — Дамблдор пытался протестовать, но Северус не обратил на это никакого внимания. — Я никогда ни от кого не ждал и не принял бы помощи. Не жду и сейчас. Хочу сразу предупредить, что рассказ мой не будет коротким, но, пожалуйста, дайте мне это время. — При последних словах гость вскинул глаза на своего слушателя и тут же снова их опустил.

Он продолжал, опять с той же монотонностью, что и раньше:

— Профессор, не знаю, хорошо ли вы помните наш выпуск. Разумеется, я понимаю, что Поттера, Блека и Люпина вы не забыли. Но я имел в виду свой факультет. Со мной учились Айрус Крайнц и Венис МакДенил — Дамблдор утвердительно кивнул, ничего не произнося. Эти трое составляли ядро группы слизеринцев противостоящей известной гриффиндорской тройке. Хотя не тройке, а четверке. Почему-то Северус не упомянул Лили, единственную девушку, входящую в противоборствующие группировки. Дамблдор ничем не выдал своих мыслей. Интересно. Тогда ходили слухи об еще одной причине вражды Гриффиндора и Слизерина помимо их традиционного соперничества. И причиной этой была Лили, Лили Эванс. Последние два года Снейп не давал никакого повода для этого. Только как-то слишком себя контролировал, когда слышал ее голос. Кажется, это имя до сих пор запретно.

Воспоминания директора прервал все тот же монотонный голос.

— Вы, вероятно, не знаете, но последние три, а может, три с половиной мы приступили к изучению черной магии. Для остальных это было не целью, а только данью моде. Насколько мне известно, они так и не сдвинулись с мертвой точки. Но, зато, сколько было таинственности, острого чувства приобщенности к чему-то недозволенному. Наши занятия проходили в тайне от других. Хотя большую часть времени мы только хвалились друг перед другом, наполняясь уверенностью в своем превосходстве. Но все это было ерундой, детской игрой в тайну. Возможно, что все так и осталось бы, если б на последнем курсе я не познакомился со старшим братом МакДенила — Ирмусом.

— Меня пригласили провести две недели у них в имении. Вы, наверное, знаете, как Венис гордился своей родословной, своими предками. Он расхваливал ФоренгХолл, его древний замок, все время нашего знакомства, и, когда он меня пригласил, я не выдержал и согласился съездить к нему в гости. Первую неделю мы были практически все время вдвоем. Мне отвели в старом доме, который за древностью можно считать скорее музейным реликтом, чем удобным жилищем, комнату роскошную, но довольно сырую. Стены ее обитые дубовыми панелями, давно потемнели. Портреты, развешанные на них, показывали людей, так давно окончивших свой жизненный путь, что даже хозяева не знают, кто на них изображен. — Северус, кажется, увлекся, и директор предоставил ему полную свободу, пусть рассказывает, как хочет.

— Я сам первые годы своей жизни провел в таком же доме. И хорошо знаю, что летом, когда вокруг старого замка все пышно цветет и зеленеет в нем довольно неплохо, но зимой — вечные сквозняки, ничем не выводимая сырость.

— Когда мне исполнилось семь, мать увезла меня на континент к своим родителям. Она и раньше пыталась это сделать, но последней каплей, которая превысила нежелание расставаться с мужем, оказалось высказывание ее подруги о том, что я своей бледностью напоминаю лесного эльфа древности.

— И с тех пор мама безуспешно пыталась приучить меня к солнцу. Но я и на юге Франции умудрялся оставаться абсолютно нетронутым загаром. Этим самым я сильно удивлял, а может, и восхищал многочисленных кузин моей мамы. Отца живым я больше не видел, года через два он тихо скончался, и мы с мамой и ее братом Кларенсом ездили на похороны. — Разница в этом холодном обращении — отец и мягком — мама не ускользнула от внимания Дамблдора.

— Насколько я помню своего отца, он никогда не делал попыток к сближению со мной. И всегда держал между нами дистанцию. Он принадлежал к очень древнему роду шотландских магов, но ценить это я стал только в школе, узнав, что таким образом я оказываюсь в среде избранных. Тех ребят, которые настолько гордились своей древней кровью, что даже в мыслях не держали познакомиться с кем-то из маглорожденных.

— А я провел слишком много времени среди родни моей матери, которые были гораздо менее щепетильны в этом вопросе. — Снейп вздохнул.

— Вы, вероятно, помните те слухи, которые ходили по школе о моей влюбленности, — он замялся, но закончил, — в Лили Эванс. Она так и осталась единственной. Но, впрочем, Лили быстро сделала выбор в пользу моего вечного врага — Поттера. У меня не осталось никаких шансов после того, как Сириус Блек — голос Снейпа опять изменился, — выставил меня на посмешище перед всей школой.

— Мои друзья бурно приветствовали сообщение о том, что я излечился от своего недостойного увлечения маглокровкой.

— Как я сильно отвлекся. Я пытался рассказать, почему на меня так сильно подействовало пребывание в гостях у МакДенила.

Чашка совершенно остыла в руках Северуса, но он этого не замечал.

— На второй недели моего пребывания в имении, одним из вечеров, когда я, сидя в беседке над небольшим прудом, читал, ко мне присоединился Ирмус. Как я теперь понимаю, он хорошо подготовился к разговору. Начал он издалека, с обсуждения жизни в древних имениях, он их чаще называл замками. Потом перешел, очень незаметно к правам древних фамилий, к обидам, которые наносят разные выскочки достойным людям. Причем, достойным человеком был я, а выскочками — Блек и Поттер.

— Я сейчас не смогу передать весь разговор, что состоялся у нас со старшим МакДенилом, но я получил определенное предложение. Имя темного Лорда так и не прозвучало, но я понял, что мне будет предоставлен шанс подняться очень высоко, примкнув к его сторонникам.

— И я принял решение, — Северус при последних словах поднялся и подошел к окну. Почему, когда нужно собраться, найти нужные слова так хочется посмотреть вдаль? Чтобы напомнить себе, что кроме сегодняшних проблем есть и другие? Вот и сейчас Снейп стоял у темного окна. Но, к сожалению, он ничего не видел. Душа его ослепла, и темень в ней была еще более непроглядной, чем за окном.

Профессор Дамблдор продолжал хранить молчание. Еще рано. Нужно ждать.

Северус продолжил свой рассказ, так и не повернув головы.

— Моя служба на Лорда включала в себя многое. В начале с такими же, как я сам молодыми ребятами. А потом, когда я обратил внимание Лорда на свои способности, мне давались задания по созданию определенных зелий, ядов. Хотя я очень сомневаюсь, что он даже знает, как меня зовут. Но это не главное. Главное это то, что я стал специализироваться на изготовлении сложных зелий. С их помощью людей допрашивали, с их помощью людей пытали, с их помощью убивали. Если кто-то в этом мире ведет подсчет, на чьей совести больше убитых и замученных, то я, пожалуй, нахожусь в первой десятке. То, что я не видел тех, кто умирал с моей помощью, позволило мне довольно долго считать себя выше других исполнителей.

— Но были еще темные пирушки. После проведенных акций любому, даже самому закоренелому мерзавцу, нужно чем-то заглушить воспоминания. Ни о каких угрызениях совести, разумеется, речи не идет. Но невозможно жить с таким напряжением. Вот их и снимали.

— Что делается на таких сборищах мало кто вспоминает. Вино до беспамятства да женщины, покорные, испуганные, всякие, на любой вкус. Крови лилось иногда не меньше, чем на операциях.

— Вот на таких пирушках я и сделал большую ошибку — позволил себе брезгливость. — Голос, доносящийся от окна, сменил свою монотонность на иронию. Иронию над самим собой.

— Очень быстро Лорду был послан донос. Я даже знаю кем. И получил приказ на неделю с группой Упивающихся смертью отправиться в горы, в Альпы, в деревню. — Молчание, последовавшее за последними словами, затягивалось. Судорожное дыхание указывало, что человек у окна с трудом справляется с собой и очень близок к срыву.

— Я даже не знаю ее названия. В ней жили три семьи магов и семь или восемь магглских семей. Деревня была обречена. С ее помощью нужно было дать урок остальным в назидание.

Северус опять замолчал. Он прислонился лбом к оконному стеклу.

— Через неделю в ней не было ни одного живого человека. А нас было только семеро. Потом, когда акция закончилась, министерство Австрии представило все как внезапный сход лавины.

— После поездки в ту деревню я … я не могу спать по ночам. Сначала мы убили всех мужчин, а затем неделю убивали всех остальных. Вот, когда я пил до полного помрачения, а в ушах все равно стояли крики. Эти крики я слышу до сих пор. Наш старший, когда узнал, что я на акции в первый раз, дал мне выпить настойку. Сказал, что так будет легче. После нее я будто разделился, одна часть убивала, а вторая половина как будто смотрела на все это сверху и все не верила, что там внизу это я. Когда кончалось действие настойки, я переходил на спиртное. Затем опять пил ее. Почему я не сошел там с ума? Это было бы правильней.

— После того как мы вернулись меня вызвал Лорд и объявил, что раз я доказал свою преданность, то снова возвращаюсь в свою лабораторию, к своим зельям. И все будет по-прежнему.

Северус засмеялся. Странным смехом, в котором не было радости, только одна боль и ужас.

— Представляете, все будет по-прежнему. Я снова чистый, и выполняю чистую работу. — Смех перешел в судорожные рыдания, рыдания без слез.

— А, я чувствую, что у меня душа осталась в той деревне, там я убил себя. Все что осталось — это пустая оболочка. Стремительный поворот и два горящих сухим огнем глаза впились в лицо Дамблдора.

— Профессор, я не могу больше так. Я не могу больше так жить. — Снейп, шатаясь, подошел к креслу, где сидел Дамблдор.

— Что мне теперь делать? Что?

На Северуса смотрели ясные мудрые глаза, а в них была боль и жалость:

— Северус, что ты с собой сделал, глупый мальчишка? Разве можно так?

И в голосе тоже была боль. Как понял с изумлением Снейп, боль за него. Это сочувствие окончательно сломило ночного посетителя, и он обессиленный упал на колени возле кресла Дамблдора, закрыв лицо ладонями.

Наступила тишина. Профессор долго молчал, а потом отвел ладони от лица Снейпа. Его рука приподняла опущенную голову и опять мудрые все понимающие, все разделяющие глаза смотрели в душу Северуса.

— Ты спрашиваешь, как жить. Остановиться на пути, ведущем навстречу злу, можно всегда. Раскаяться никогда не поздно. Ты еще очень молод. Ты должен измениться, — голос стал твердым. — Ты обязан измениться. С таким грузом жить тяжело, но я верю, что ты выдержишь, что ты не сломаешься.

Горящие глаза стоящего на коленях человека по-прежнему не впускали даже крупицы надежды. Кроме обреченности и боли в них не было ничего.

— И еще, я хочу, чтобы ты знал. Я твой учитель, и я всегда буду в ответе за тебя. Твоя боль для меня не легче, чем тебе. Твоя вина, она же и моя. Единственный способ для ее искупления, это начать все снова. Начать отрабатывать свои грехи. Ты должен продолжать жить, помнить и жить. А я всегда буду рядом. Это я тебе обещаю. Сейчас идет война. И способов помочь в борьбе со злом есть много.

— Как бы тебе не было сейчас тяжело, дай мне время и я найду тебе новое место в этой жизни.

— Иди сейчас в комнату для гостей в слизеринской башне. А завтра я тебе отвечу. Что тебе делать и как жить.

Наутро бессонная ночь сказывалась в чуть более тяжелой, чем обычно голове. Ночные раздумья в принципе дали какое-то направление, в котором нужно искать решение проблемы слизеринца. Осталось только дать этому решению окончательно выкристаллизоваться.

Дамблдор не увидел на завтраке Северуса. Видимо ему тоже не просто далась эта ночь. Что же с ним делать? И с Минервой не посоветуешься. «Железная леди» представляет себе все очень просто — есть вина, должно быть соответствующее наказание. А здесь другой случай. Есть в первую очередь наказание, а во вторую — возможность его выдержать. Отказ от жизни — самая сильная кара, а Северус склоняется именно к этому решению.

Полная отрешенность директора не прошла незамеченной для профессора МакГонагалл. И после завтрака она предприняла собственное расследование. Через очень короткое время она уже знала о госте, со вчерашней ночи живущем в слизеринской башне. То, что директор не рассказал ей о цели прибытия Снейпа, было неприятно. Но не допытываться же самой.

Обед прошел по-прежнему в тягостной атмосфере. После него заместитель директора разобрав почту пришла в кабинет Дамблдора.

С порога она сообщила:

— Альбус у нас опять проблемы,— и поспешно добавила. — От мадам Гирр пришло прошение об отставке. МакГонагалл развернула письмо. — В связи с невозможностью выполнять свои обязанности профессора алхимии и декана факультета Слизерин в школе Хогвартс по состоянию здоровья.

— Я надеюсь, что для тебя это не явилось сюрпризом?

Директор Дамблдор барабанил пальцами по ручке кресла в глубокой задумчивости:

— Второй факультет. Второй факультет остался без декана. — Пробормотал он.

— Нужны новые назначения.

Решение давалось нелегко. От этих факультетов и от их деканов слишком многое зависело. Неправильный выбор неизбежно должен был сказаться на всем Хогвартсе. Директор принял решение и неуверенности, как не бывало. Он выпрямился в кресле и обратил твердый взгляд на МакГонагалл.

— Ну что ж, две проблемы — одно решение. Минерва, я хотел дать тебе возможность хотя бы год освоится на новой должности. Но, к сожалению, ничего их этого не выйдет. Ты назначаешься деканом Гриффиндора. — Чуть заметная пауза предварила следующее назначение. — И еще, я хочу попробовать Северуса Снейпа на преподавательской работе.

Директор заметил, что при имени ночного гостя профессор МакГонагалл не удивилась.

— Я вижу ты в курсе. — Губы Дамблдора тронула понимающая улыбка. — Вчера Северус просил меня о встрече. А на ней он рассказал о своих проблемах. Я ему еще ничего не ответил, но решение принял. Пусть останется в Хогвартсе. А чтобы у него не оставалось времени на раздумья назначу его деканом Слизерина.

При последних словах у профессора МакГонагалл округлились глаза.

— Ну, Альбус, ты никогда не перестанешь меня удивлять! Что меня ты не оставишь в покое, я подозревала. Что Снейпа назначишь профессором алхимии, тоже было очевидным. А после сегодняшнего письма Гирр, это назначение становилось еще и неизбежным.

— Но назначить его и деканом… На такое можешь пойти только ты. — Минерва покачала головой. — Его ученики будут всего на несколько лет младше своего декана. Немыслимо! — Профессор МакГонагалл не скрывала своего полного неодобрения. — Как он сможет справиться с учениками? Да еще и со слизеринцами! Ведь там, что ни ученик, то проблема.

Альбус Дамблдор никак не отреагировал на это высказывание, он мечтательно смотрел в потолок.

— Знаешь, а это правильное решение. Ему как раз это нужно, чтобы по меньше времени думал о себе. А кто справится со слизеринцами лучше слизеринца? Отличное решение! — закончил свою мысль директор.

МакГонагалл осталась при своем скептическом мнении. Последней ее мыслью на эту тему была:

— Если Снейп не совсем дурак, то он откажется.

* * *

Профессор Дамблдор перенес разговор со Снейпом на вечер. После принятия непростого решения настроение у него резко пошло вверх. Он не сомневался в способностях своего бывшего ученика. Тот сможет вести преподавательскую работу. А когда наберется опыта, то станет даже очень неплохим учителем. Ну, а руководство факультетом… Что ж, Северус как никто другой знает, какие соблазны стоят на пути у выпускников Слизерина. И сделав ошибку сам, он лучше других сможет понять, как не допустить ее повторению.

В гостевой комнате башни Слизерина время будто остановилось. Снейп как сел возле камина, так и сидел с прошлой ночи. Он впал в какое-то оцепенение. После того, как он все рассказал Дамблдору, груз, давивший его все это время, перестал чувствоваться. Наступило полное равнодушие. Что будет дальше, не имело никакого значения. Стрелки часов показывали сначала ранее утро, потом день, потом вечер.

Около десяти вечера мертвая тишина, поселившаяся в комнате, наконец, была нарушена. Стук в дверь раздался неожиданно громко. Северус Снейп с трудом управляясь с голосом, произнес:

— Войдите. — Губы совершенно не слушались.

Альбус Дамблдор, войдя в комнату, был очень недоволен той картиной, которую застал. Если вчера Снейп представлял собой страдающего, обозленного на себя и жизнь человека, то сегодня от человека осталось совсем не много. Слова Снейпа о том, что осталась одна оболочка, катастрофическим образом подтверждались. И даже мелькнула предательская мысль:

— Неужели я опоздал? Неужели душа его окончательно умерла?

Жизнерадостный голос профессора Дамблдора странно прозвучал в этой кладбищенской тишине:

— Северус, дорогой, рад тебя видеть.

Тусклый ответный взгляд замораживал любые эмоции.

Директор вызвал домового эльфа и распорядился накрыть стол. Фрукты и чай с булочками не вызвали никакого интереса Снейпа. И только категоричный приказ — Ешь! — смог пробить его равнодушие.

Тонкие длинные пальцы, чуть поколебавшись, взяли с тарелки гроздь винограда и стали его общипывать. А Дамблдор похвалил себя за сделанный заказ.

Дымящийся ароматный чай был разлит по чашкам. И в этот раз его пил уже не один директор.

Когда чаепитие закончилось, мертвенно белое лицо чуть потеплело, а глаза были уже не столь тусклы и безжизненны.

За окном опять вступала в свои права ночь. И пришло время начать борьбу за то, чтобы такая же ночь, царившая в душе, ушла, оставив место пробуждению жизни.

Альбус Дамблдор, не позволяя себе расслабиться, повел разговор с напором:

— Северус, вчера я тебя слушал очень внимательно. Сегодня настала твоя очередь.

— То, что ты сделал, уже находится в прошлом. Ты можешь позволить прошлому взять себя в плен, а можешь начать с ним борьбу. Я тебе предлагаю второй путь. Он намного труднее. Но на этом пути ты еще в состоянии сделать не мало хорошего. И как знать, может, когда-нибудь тебе простится прошлое ради настоящего.

Слова проходили почти полностью мимо сознания Снейпа. Они лишь вызвали легкое удивление своей несбыточностью.

Директор, видя такую реакцию, изменил тактику:

— Все хватит, хватит сидеть и хоронить себя заживо. — В его голосе зазвучал гнев. — Подумаешь, какой страдалец нашелся. Тебе трудно, трудно продолжать жить дальше. А кому сейчас легко?

Металл в голосе оказался более действенным. Северус начал выходить из своего ступора, он с еще большим удивлением смотрел на профессора. — Ничего, — думал Дамблдор — ты у меня еще заговоришь.

— Я принял решение о твоем наказании.

— Ты думал, что в жизни уже все закончил? Чтобы больше подобных мыслей не было! Теперь пришло время расплачиваться.

— И слушай, внимательно слушай, что ты будешь делать. — Может, мрак в душе и не рассеялся, но, по крайней мере, полного внимания директор добился.

— Ты остаешься в Хогвартсе. Остаешься в качестве преподавателя алхимии. Учебные планы я тебе дам. Через месяц изволь сдать мне конспекты лекций на весь учебный год. И я тебя предупреждаю, если в твои лекции не войдет хотя бы что-то из новых разработок, ты об этом очень пожалеешь.

Если раньше Северус лишь слегка удивлялся, то настало время ему от изумления заговорить:

— Но директор я не смогу. Во-первых, я никогда не собирался учить других и, во-вторых, в последнее время я порядком отстал от жизни и не знаю над чем сейчас работают другие.

Альбус Дамблдор про себя отметил это "во-вторых".

— Ничего за месяц сделать многое можно. В сутках двадцать четыре часа, успеешь. Через месяц будешь сдавать экзамен на право преподавания. После него получишь лицензию и звание профессора. В министерстве я договорюсь.

— Северус, решившись на такой шаг, я верю, что ты меня НЕ ПОДВЕДЕШЬ, и Хогвартс получит хорошего профессора алхимии.

От былого уныния у Снейпа уже мало чего осталось. Теперь нужно было развивать первый успех, пока он снова не вернулся мыслями к старому.

— Но, я думаю, что ты не рассчитывал, что это все. — Голос Дамблдора оставался все таким же твердым. Им как алмазом можно было резать стекло.

— Второе, что я потребую от тебя, будет несколько сложнее. — Северус сглотнул и как кролик на удава смотрел на своего грозного учителя.

А тот продолжал:

— Я назначаю тебя, не дожидаясь результатов экзамена, деканом факультета Слизерин. Мадам Гирр, так быстро ушла в отставку. Она думала, что я встану в тупик. Так вот, она ошиблась. Ты будешь новым главой слизеринцев.

Повисла эффектная пауза. Снейп совсем лишился дара речи. Дамблдор начал считать про себя:

— ОДИН, ДВА, ТРИ, — Когда он досчитал до восьми, к Снейпу вернулся голос. Да еще какой! Нет, он не кричал. Голос наоборот еле шелестел, но зато, сколько в нем было яду.

— Директор, вы что? Если это шутка, то мне кажется, что она звучит не вовремя. А, если это всерьез, то я не знаю, как вас понимать. Вы уверены, что вам не надо обратиться в клинику? Может, сказывается возраст, и вы НЕ ОТДАЕТЕ СЕБЕ ОТЧЕТ В ТОМ, ЧТО ГОВОРИТЕ. — Последние слова Снейп уже чеканил.

Тон Дамблдора автоматически стал гораздо менее категоричным. И в глазах появилась опять та мягкость, которой почти невозможно противостоять.

— Северус, ты думаешь, я не понимаю, что ты сейчас оглушен такой новостью. Но пойми, что без веских оснований я бы так не поступил.

— В Слизерине давно назревали перемены. Лайма довела свой факультет до недопустимого состояния. Почти девяносто процентов выпускников Слизерина становятся сразу под знамена Волдеморта. Хогвартс растит ему славное пополнение. То, что случилось с тобой не исключение, а правило. Нужно менять ситуацию. Нужно дать возможность другим избежать той пропасти, в которую попал ты. — Как только прозвучало имя Волдеморта, Снейп сник. Воспоминания обрушились на него лавиной.

Директор был готов к этому. Он встряхнул Северуса за плечи.

— Каждый спасенный ученик будет только ТВОЕЙ заслугой. Они, может, и не поймут этого. Но мы-то будем знать, от чего ты их уберегаешь. Вспомни темные пирушки. — Северус задрожал.

— Вспомни, после чего на них собираются. — Снейп закрыл глаза не в силах смотреть на профессора. Но тот был неумолим.

— Хорошо, ты помнишь. Так вот, твоим искуплением будет каждый человек устоявший перед этой бездной. И каждый упавший в нее, будет лишним напоминаем тебе.

Когда Дамблдор отпустил плечи Снейпа, те немедленно поникли, а голова низко опустилась. Он еле слышно ответил:

— Я все понял сэр, я все сделаю, как вы скажете.

В комнате повисла тишина. Потом Снейп расстегнул манжету на левой руке. Он поднял рукав, и открыл черную метку на своем предплечье.

— А как быть с этим? Смертный знак очень ярко выделялся на бледной коже, как будто он вобрал в себя все краски окружавшей его живой плоти.

Директор уже совсем тихо произнес.

— А это третье, что тебя ждет. Ты отправишься к Волдеморту и доложишь ему о том, что я предложил тебе пост декана в Хогвартсе. Он не дурак и, конечно, захочет воспользоваться такой возможностью. Тем самым ты завоюешь расположение темного Лорда. Все что ты узнаешь у него, все будет иметь здесь цену.

Снейп тоскливо посмотрел на профессора. Он прекрасно знал, что ждало его в случае, если темный повелитель заподозрит его в неверности.

Дамблдор все также мягко закончил:

— Готовься к экзаменам. Договаривайся с Волдемортом. Я предоставляю в этом тебе полную свободу. Лишь одно требование — после каждого немедленный доклад мне. Северус будь осторожен.

— Да, чуть не забыл, посещение столовой на завтрак, обед и ужин для деканов обязательно.

Утром обитатели Хогвартса видели на доске объявлений два новых приказа о двух назначениях новых деканов в самые сложные факультеты Хогвартса.

Минерва МакГонагалл, сидя за преподавательским столом, ожидала явится ли новый декан на завтрак. Если не отважится придти один, то все, затея директора провалится в самом начале. Дамблдор тоже нервничал. Может, стоило облегчить Северусу это первое его публичное появление в роли нового декана.

Прошло уже семь минут. Директор почти постоянно смотрел на часы. Вот еще пять минут, вот еще две минуты… Боковая дверь открылась, и в зал вошел Северус Снейп. Неподвижная маска вместо лица. Движения точные будто отрепетированные. Голос ровный без эмоций.

— Здравствуйте. Извините за опоздание.

Он подошел к свободному стулу и занял свое место. Место, которое ему суждено отныне занимать. Минерва еле слышно сказала Дамблдору — Директор, поздравляю, у вас появился новый декан Слизерина.

* * *

Сразу же после завтрака Альбус Дамблдор вызвал к себе в кабинет МакГонагалл и Снейпа. Весь путь они проделали в полной тишине. Директор первым вошел в кабинет, а Северус возле дверей пропустил даму вперед. Оба декана заняли места по своему вкусу. Минерва села в кресло с прямой спинкой возле окна, а Северус устроился с противоположной стороны. Дамблдор отметил, что тот занял самое темное место в кабинете.

Директор начал первым.

— Я должен отметить, что в Хогвартсе начинается новая эпоха. Впереди большие перемены. В школе вводится режим установленной защиты. По сути, вся защита уже включена. Но в еще большей степени новая эпоха будет определяться новыми взаимоотношениями. Мы все трое новички на наших постах. И я очень надеюсь, что мы все сработаемся. Надеяться на полное взаимопонимание всегда и по всем вопросам было бы наивным. Но время закулисной борьбы меж двух наших главных факультетов осталось в прошлом. Я надеюсь на ваше сотрудничество, на хорошую совместную работу.

Из кресла в тени раздался тягучий голос.

— Извините, директор, если с первых же слов начинаю вам противоречить. Но хотелось бы сразу определить наши позиции. При прежней дирекции во всех конфликтах поддержка руководства была ВСЕГДА обеспечена декану факультета Гриффиндора. Его декан был более чем в дружеских отношениях с директором Диппетом, чем и неоднократно пользовался.

Профессор МакГонагалл, пылая от возмущения подобным богохульством, отреагировала первая.

— Ну и ну, Северус, а вам не кажется, что это как-то чересчур.

Но, Дамблдор, приподняв руку, остановил ее.

— Подожди. Северус, вы не возражаете против того, что я вас называю так? Или я должен вас называть профессор Снейп?

Из кресла, где почти утонул декан Слизерина, донесся все тот же тягучий, очень глубокий голос.

— Ну, что вы директор. Конечно, не возражаю. Тем более что на звание профессора я еще не сдал экзамен. Хотя, разумеется, он для меня чистая формальность.

— Чистая формальность? — От такой наглости уже не только МакГонагалл, но и сам Дамблдор опешил. Поэтому он не сразу смог закончить свой ответ.

— Ну, так вот, Северус или вернее, профессор Снейп. Я правильно вас понял? Вы обвиняете меня, в том, что пока я был деканом Гриффиндора, я в своих отношениях с деканом Слизерина пользовался бесчестными приемами? — В голосе директора тоже зазвучали вкрадчивые нотки:

— Нельзя ли о них услышать поподробнее.

Казалось, он ждет, что молодой декан сейчас втянется в заведомо проигрышный спор. Но его ждало разочарование, Снейп не поддался на провокацию и все также шелестел своим бархатным голосом.

— Что вы, что вы директор. Я хотел сказать исключительно то, что сказал и ничего больше.

Из кресла явно звучала ирония. Но разговор Снейп не продолжал. Выпустив стрелу в противника, он казалось, развлекался, наблюдая за устроенным им смятением.

Альбусу Дамблдору ничего иного не оставалось, как продолжить свою теперь совсем не нужную речь.

— Я настаиваю, повторяю, настаиваю, чтобы все проблемы решались цивилизованными методами. Чтобы между вами коллеги отношения были образцом для ваших факультетов.

К сожалению, после реплики Снейпа эти слова директора потеряли свой пафос. Он это почувствовал и поднялся из кресла.

— Профессор Снейп, я со своей стороны гарантирую абсолютно непредвзятое отношение к вам обоим. И я думаю, что, и Минерва… — При этих словах из того же кресла занятого смутьяном раздалось легкое покашливание. Директор сбился и тут же поправился, — что, и ПРОФЕССОР МАКГОНАГАЛЛ, если вам так угодно, не рассчитывает на какое-то особое отношение.

Директор сел довольно рассерженный. После него заговорила профессор МакГонагалл:

— Профессор Снейп, — она не повторила ошибки директора и сразу назвала ехидного слизеринца профессором, — я подготовила вам списки учеников вашего факультета. В отдельной папке списки учеников первого курса. У меня такой же экземпляр. После распределения эти списки уточним. В этой папке все сведения о ваших учениках. Анкетные данные, оценки списки замечаний от Филча. Если вам нужна какая-то помощь, чтобы разобраться с ними, я готова помочь.

Северус решительно поднялся с кресла. Двигался он стремительно, слишком стремительно для кабинета. Он взял у Минервы из рук все папки.

— Благодарю вас. Но, я со своими учениками разберусь сам без помощи гриффиндорского декана. Директор это все, а то у меня очень много дел.

Когда Дамблдор утвердительно наклонил голову, Снейп добавил — И на будущее. Я прошу обо всех совещаниях, если не трудно, предупреждать заранее.

Черная тень метнулась по кабинету и беззвучно растворилась где-то у выхода.

Директор помолчал, а потом разразился таким смехом, что и МакГонагалл, наконец, перестала хлопать глазами.

— А ты говорила, что он слишком молод, чтобы стать деканом. Как он меня осадил… И ведь был абсолютно спокоен. Как будто это он проработал в школе невесть сколько лет, а не мы. Что же с ним будет, когда он наберется опыта.

МакГонагалл не разделяла детской радости Дамблдора. Она пробормотала:

— Бедные мои гриффиндорцы. Помяните мое слово, уж на них то Северус отыграется.

— Ну да ладно, поживем-увидим. Что у нас на сегодня по плану…

Следующим событием, которого с одинаковой тревогой ожидали Дамблдор и Снейп, был вызов Северуса к Волдеморту. И он состоялся через два дня — во время обеда Снейп почувствовал, как усиливается жжение черной метки на левой руке. Это было довольно болезненно, и он непроизвольно сжал больное место другой рукой. Этот жест не ускользнул от внимания Дамблдора, он понял, что Волдеморт хочет видеть своего слугу. Но Северус, поймав встревоженный взгляд директора, поспешно опустил руки и стал пристально рассматривать что-то у себя на тарелке. Он упорно не поднимал глаз и даже взял в руку вилку. Понятно, что сейчас никто не смог бы помочь Снейпу, тот должен оставаться один, так же как это было и раньше, в течение всех лет службы темному господину. И директор спрятал свою тревогу и приготовился ждать

Северус аппарировал из Хогсмита. К тому времени, когда он добрался до этой деревни, рука была словно в огне. Волдеморт не отличался терпеливостью, и ждать своих слуг не любил. Да и способ поторопить их был всегда под рукой.

Всякий раз, когда происходило перемещение по вызову Волдеморта, Упивающиеся смертью не знали, где именно они окажутся. Аппарирование было направленным. Откуда бы оно ни происходило, пункт назначения был определен самим темным Лордом. На этот раз Северус оказался в замке Волдеморта, находящемся на севере Англии. Комната, где он очутился, была мало освещенной. В ней Северуса поджидал его старый знакомый. У Снейпа в самый неподходящий момент мелькнула мысль, — в комнате был полуМРАК и Люциус Малфой. Он срочно выгнал из своего сознания все посторонние мысли, в замке Лорда остроумие не поощрялось и не понималось.

— Мистер Малфой, как дела?

Высокий блондин, не отвечая на приветствие, проворчал:

— Что так долго? Хозяин уже дважды спрашивал тебя. Скоро, начнет сердиться. — С этими словами встречающий повернулся и, не ожидая прибывшего, поспешил в соседний зал.

Этот зал был ярко освещен. После темноты, зрение не сразу адаптировалось. И Снейп несколько мгновений промешкал, усиленно мигая. Но, увидев нахмуренное лицо человека сидящего в кресле, поспешно приблизился и опустился на колени. Обряд требовал также и низко склоненной головы. Поцеловав край мантии, Снейп замер в ожидании. Волдеморт был, как всегда, в окружении своих самых ближайших и доверенных соратников. Но, то ли подозрительность хозяина, то ли почтительность слуг, или то и другое вместе традиционно не позволяли переступать невидимую черту отделявшую Темного Лорда от всех прочих смертных. Волдеморт молчал и рассматривал склонившегося перед ним человека.

— Снейп, заставляешь себя ждать. — Отвечать можно было только после специального разрешения повелителя. Поэтому в зале опять повисла тишина. Наконец, последовало разрешение:

— Можешь встать. Говори.

Северус поднялся все также, не поднимая глаз.

— Повелитель у меня есть новости.

И лишь после этого Волдеморт, наконец, сказал:

— Посмотри на меня.

Только теперь Снейп смог взглянуть на своего темного хозяина. Человек сидящий в кресле был очень запоминающийся. Волевое властное лицо, темные волосы и завершали картину красные немигающие глаза. Черты лица правильные, но совершенно неподвижные, как будто вырубленные из камня или, вернее, льда. От этого лица веяло таким холодом, что и температура в зале снижалась.

Молчание темного Лорда вынуждало Снейпа продолжать свой доклад.

— Повелитель, меня вызвал к себе Альбус Дамблдор в Хогвартс. Это произошло три дня назад. И все это время я был у него.

Небольшой намек на удивление лишь скользнул в глазах Волдеморта. Если бы Северус так пристально не наблюдал за ним, то ничего бы не заметил.

— Чем пребывание в Хогвартсе оправдывает твою задержку?

Выдержав паузу, Снейп ответил:

— Дамблдор, став новым директором школы, восстановил ее защиту. Теперь с территории Хогвартса невозможно аппарировать.

Волдеморт стукнул кулаком по подлокотнику.

— Этого и следовало ожидать! Эти идиоты не смогли толком подготовить атаку. Но, ничего теперь они много раз подумают, прежде чем посметь подвести меня вторично.

Голос подал человек встречавший Снейпа.

— Но ведь они смогли ранить директора. — Это подал голос Люциус Малфой. Больше никто не осмелился заступиться за неудачливых исполнителей воли Волдеморта.

— Да, и на его место тут же назначили Дамблдора. — Последнее имя Волдеморт буквально выплюнул. Ненависть, звучащая в его словах была безгранична. — А должны были прорваться в кабинет директора. Именно там находится узел всех сил окружающих Хогвартс. Уничтожь кабинет, и Хогвартс развалится как карточный домик! А теперь, говоришь, они восстановили защиту? Проклятье, я, кажется, недостаточно еще наказывал.

Волдеморт закрыл глаза и сосредоточился, — Крусио! — Все кто был в комнате, почувствовали на себе очень знакомое последователя Лорда заклинание. Боль от него всего за несколько минут может свести человека с ума. Вот и сейчас, у всех присутствующих были сжаты зубы и бледны лица. А ведь заклятие прошло мимо них. Оно было адресовано другим. Там, на другом конце луча связывающего Волдеморта с наказываемыми слугами сейчас корчились люди, от их криков глохли окружающие. Но и тем, кто присутствовал в комнате, тоже было несладко. Чем дольше длилась пытка, тем труднее ее было переносить. А хозяин, и не думал ее прекращать.

Снейп нарушив все правила, заговорил снова:

— Мой повелитель, у меня есть еще что сказать, — голос говорившего прерывался и дрожал.

Волдеморт прекратил наказание: — Да, ты же еще не поведал, зачем тебя вызвал Дамблдор. Ведь это он тебя вызвал, а не ты сам к нему побежал жаловаться на свою жизнь. Не так ли? — подозрительность Волдеморта не нужно было специально вызывать, она и так всегда была при нем.

Северус, переведя дыхание, постарался с наибольшей искренностью в голосе продолжить свой доклад.

— Новый директор, — во второй раз он не отважился назвать опасное имя, — предложил мне остаться преподавать в Хогвартсе… Вместо мадам Гирр, — легкий шум удивления пролетел по комнате.

А Снейп продолжал:

— И это еще не все. Мне предложили стать деканом Слизерина. Повелитель, должен ли я соглашаться? — Северус низко склонился перед Лордом в ожидании ответа.

Никто не отваживался нарушить молчание, хотя поражены были многие. Слишком серьезные новости принес Снейп. Волдеморт прокручивал в уме, что дает ему такой поворот событий. А все остальные просто ждали, боясь вызвать гнев своего хозяина. Лорд, вероятно, не принял никакого решения. Он махнул рукой, отпуская всех, а когда его верные слуги, пятясь, покидали зал аудиенций, бросил Снейпу

— А ты, пока задержись в замке. Будь поблизости.

Пока Волдеморт принимал свое решение, Северус решил находиться как можно ближе. Та комната, куда он аппарировал, для его целей подходила. И близко, и в том полумраке можно хоть чуть расслабиться. Но, если он рассчитывал на пребывание в одиночестве, то ошибся. В самом углу сидел еще один человек. Полумрак не позволял, как следует его рассмотреть. По-видимому, тот был года на три, на четыре моложе. Почти мальчишка. Он сжался в кресле и испуганно глядел на Снейпа. Его неуверенность и страх, все сразу объяснил — новичок. И ведь тоже, наверное, из Слизерина, новое пополнение. Вот оно задание директора Дамблдора — остановить таких ребят, не пустить их на эту службу. Северус уже собрался повнимательней изучить юнца, но Люций Малфой, вошедший в ту же комнату, не дал осуществиться этому намерению.

— Северус, почему ты один? — Он уверенно, даже по-хозяйски подошел к угловому креслу, и с недоумением посмотрел на субъекта его занимающего. Этого оказалось достаточно, парня как ветром выдуло из комнаты. А Малфой протянул ему вслед — Совсем ни на что не годится новый выпуск Хогвартса. Пропадают, пропадают традиции Слизерина.

Устроившись в освободившемся кресле, он продолжил:

— Да, Северус, неожиданный оборот. Хозяин, вероятно, захочет им воспользоваться.

— А главное, как вовремя. Нам бы еще долго пришлось терпеть плохое настроение Лорда. — Снейп молчал, несмотря на явное желание собеседника завязать с ним разговор. Люциус не дождавшись ответа, продолжил:

— А ты все такой же гордый. Зря, зря. Перед товарищами не стоит гордиться. Ты от них зависишь, они от тебя, вместе делаем общее дело.

— Да, вместе, — думал Снейп, а потом эти товарищи строчат на тебя донос хозяину.

— Почему ты считаешь, что я горжусь? Да и чем гордиться? — в голосе Снейпа невольно прозвучали горькие нотки. Он тут же поспешно добавил, — все мы равны перед хозяином.

Смех был ему ответом — Равны, то мы равны. Только есть те, кто равнее. Если я не ошибаюсь, скоро и в твоем положении будут изменения. Но учти, взлетишь высоко — не забывай о друзьях. И они о тебе не забудут.

— Дорогу в круг ближних перекрыть тебе может не только Лорд. — Угроза в последних словах была замаскирована фальшивой улыбкой. Точно такая же, появилась и на лице Снейпа.

— Ну что ты, Люций, я о друзьях никогда не забываю. Но не рано ли ты заговорил о круге ближних. Хозяин еще ничего не решил.

Люций Малфой заговорил уже без улыбки — Если мы поймем друг друга правильно, то Лорду можно и подсказать нужное решение.

— Для этого имеются способы.

Все карты были раскрыты полностью. Северус понимал, что в ответ на такое признание от него требуют уверений в преданности определенной группировке. По всей видимости, после провала Шварцстоуна положение второго человека в организации было не столь уж прочным. И настало время скинуть фаворита. Ну что ж Люций со своими подпевалами ничуть не хуже других. Среди Упивающихся смертью постоянно шла борьба за благосклонность хозяина. Эта борьба подстегивалась и самим Волдемортом. Стравливая своих приближенных, он подрывал всякую возможность кому-то одному окрепнуть настолько, чтобы стать угрозой самому хозяину. Снейп всегда был слишком маленьким винтиком, чтобы кого-то из противоборствующих группировок привлекать. Похоже, Дамблдор был прав, когда говорил, что Волдеморт оценит богатые возможности, появившиеся у его верного «слуги». Вот и первые ласточки грядущих перемен. Теперь нужна игра по их правилам — клятва верности новым соратникам. Ну что ж, играть, так играть.

— Люций, если кто-то поможет мне получить благоволение Лорда, тот станет мне другом. Я не забываю своих друзей, и, если появится такая возможность, то с радостью им помогу в свою очередь. — Этого уверения для Малфоя оказалось достаточно. Он встал и быстро исчез в потайных переходах.

Прошло еще не меньше четверти часа до нового появления Малфоя. Он был с официальным поручением, и оно придавало его лицу строгость:

— Снейп иди за мной.

Люций повел Северуса извилистыми длинными переходами. Перед очередной дверью он отодвинулся, пропуская Снейпа вперед. Малфой, перед тем как раствориться в темноте прошептал:

— В кабинете обряды не требуются. Когда освободишься, продолжим наш разговор.

Кабинет, где теперь продолжалась встреча с темным Лордом, был самым заурядным. Камин бросал отблески на хозяина сидящего рядом. Как кабинет не был похож на приемный зал, так и хозяин его был не похож на того повелителя, которого привык видеть Снейп. Его растерянность не ускользнула от внимания Волдеморта.

— Северус, — тихо произнес лорд.

— Надо же он знает мое имя, — крамольные мысли непрошенными лезли в голову, — Чему, обязан? Не иначе Люций постарался.

— Северус. Я на тебя возлагаю новые обязанности. Ты теперь будешь нашим осведомителем в Хогвартсе, — имени Дамблдора опять не прозвучало. Снейп чуть не улыбнулся при этой мысли. А Волдеморт продолжал:

— От обязательных встреч организации ты освобождаешься. Для связи тебе выделяется специальный канал, твоим связным будет Малфой. — Лорд что-то обдумал и продолжил. — В случае крайней необходимости можешь обращаться ко мне напрямую. Но только не переусердствуй, — льдинки явно зазвенели в кабинете. — Все, свободен.

Снейп все также молча, поклонился и вышел из кабинета.

По его лицу Малфой сразу определил результат встречи и с чувством пожал ему руку.

Обратно они возвращались совсем другой дорогой.

— Интересно сколько времени проводит Люций в резиденции Волдеморта, если так хорошо ее изучил.

Выйдя из одного из переходов, они оказались в хорошо освещенной комнате. Их ждало три человека. И всех Снейп знал: телохранители Малфоя — Крабб и Гойл, и третий — это Макнейр. Малфой кивнул Гойлу, и тот поспешно принес вошедшим бокалы, с темным вином. Макнейр уже держал свой бокал, когда они входили.

— Наконец-то, сколько можно ждать, — пробасил он.

Малфой не обратил ни малейшего внимания на брюзжание приятеля. Он поднял свой бокал и произнес тост:

— За дружбу!.

Макнейр добавил

— И взаимовыручку!

Снейп закончил

— За верность друзьям!

Все трое выпили. Вино было превосходным, с тонким букетом. Снейп вспомнил, что пили на рядовых пирушках и понял, что он тоже стал своим среди тех кто равнее среди равных.

Его ответный тост, по-видимому, понравился. Люций закурил и, глядя на Северуса, сказал:

— Через неделю у меня в замке прием, по случаю дня рождения Нарциссы. Она у меня после рождения сына что-то зачахла. Пора перышки распушить. Ты приглашен. Там поговорим подробнее. И никаких отказов, — добавил он, видя, что Снейп поставил почти полный бокал на каминную полку.

— Благодарю. Буду непременно. — Правила высшего общества Снейпу не требовалось изучать. — Давно хотел познакомиться с твоей супругой и твоим наследником. Если ничего не изменится, может еще и учиться у меня будет. Как ты его назвал?

— Драко. Но до школы ему еще очень долго. Да и болеет часто, — Нарцисса прямо замучалась.

— Передавай привет жене, и до встречи.

Северус нашел дорогу в комнату, где оставил дорожный плащ. Форма одежды на вызовах к Лорду тоже была установленного образца — черные блестящие плащи с капюшонами. Может, это и нравилось хозяину своей стильностью и внушительностью, только на улицу в таком виде не выйдешь. А, если выйдешь, то любой встречный сразу признает визитку темного Лорда, даже без темной метки. Вот и приходится надевать сверху что-то другое, не взирая на теплую погоду.

Снейп подобрал свой обычный дорожный плащ и набросил его на плечи. Он уже совсем собрался аппарировать, когда заметил все того же юнца. Тот сидел опять в том же углу, все также съежившись.

Никто не мешал и Северус решил получше разглядеть этого типа. Но чем ближе он подходил к парню, тем сильнее тот сжимался.

— И давно ты тут пасешься? — Насмешливо спросил его Снейп. Что бы лучше разглядеть парнишку он чуть наклонился. Испуганные глаза метались между выходом из комнаты и лицом Северуса. Решив вероятно, что сбежать не удастся, юнец весь напрягся, как в ожидании удара.

— Так, все ясно, с Крусио уже познакомился, — произнес Снейп. Глаза парня перестали бегать по комнате и уставились на говорившего.

— И как тебя зовут?

— Джефри, выдавил из себя юнец.

— Джефри, говоришь? И давно ты, Джефри, в организации?

— У меня испытательный срок, — последовал краткий ответ.

— А здесь, что, кресла караулишь? — спросил спокойно Снейп.

Парень, немного ободрился.

— Да, нет. Чего их караулить, не сбегут. Мы с ребятами при хозяине состоим дежурными. Если все хорошо будет, то через месяц посвящение — метку получим.— Парень, кажется, совсем успокоился. — Других к хозяину не взяли, только нас троих.

— Смотри-ка, да он уже хвалится.

— Ясно, значит вы самые-самые, — насмешка Снейпа задела Джефри.

— А то? Нас из двадцати отбирал сам мистер Макнейр. Мы ему больше других приглянулись.

— Значит сладкая жизнь? А что ж ты тут как щенок безродный жмешься? Пошел бы туда, где все. Там весело, вино пьют.

Джефри снова сник.

— Там, как напьются, начинают нас тренировать. Говорят, что хозяин за любую провинность Крусио накладывает. Вот там и тренируют, кто сколько выдержит пока не заорет. Я еще не разу больше минуты не выдерживал. — Голос юнца явно задрожал. Воспоминания о тренировках видимо были очень свежи.

Снейп выпрямился.

— Вот что, малец. Когда в следующий раз на дежурство будешь собираться, вот нальешь из флакона четыре капли в стакан и выпьешь. На два часа этого хватит… А то еще долго тренировать тебя будут.

Парень спрятал в карман полученный флакон, хотя вид у него был далеко не уверенным. Доверять он уже разучился.

* * *

Северус аппарировал в Хогсмит.

Погода стояла замечательная. Середина лета. Прогулка в Хогвартс была очень приятной. Напряжение, которое сковывало его в замке Лорда, неспешно покидало тело. В первый раз за очень долгое время на душе было спокойно. Северус старался ни о чем не думать и хоть не надолго сохранить это хрупкое чувство. Он, наконец, смог его определить — чувство возвращения домой. После окончания школы такого еще с ним не было ни разу,

Возвращение домой. Домой! Что за фантазия такая? В Хогвартсе всего три дня. Когда же он успел забраться в душу?

Как и было условленно, Снейп сразу отправился с докладом к директору.

И опять тепло пронзило все существо Северуса. Как Хогвартс только что подарил это чудесное ощущение, так и профессор Дамблдор дал толчок чему-то светлому колыхнувшемуся в душе.

— Директор волновался! Директор волновался ЗА НЕГО! — Снейп почувствовал, как уходит его вечная готовность к отпору всем и всегда.

Дамблдор первым делом спросил, — Ну как, Северус? Как все прошло? — тревога в голосе не могла быть фальшивой.

Снейп очень точно и коротко доложил о результатах своего посещения Волдеморта. Свои чувства он держал в жесткой узде.

Потом они обсудили все возможности, что открылись перед ним в свете изменившегося к нему отношения Волдеморта, и вступления в группировку Малфоя. Дамблдор, понимая, что Снейпу нужен отдых стал его выпроваживать из кабинета.

— Отдыхать, отдыхать. Все обдумаем позже.

Северус собрался уже уходить, когда вспомнил, что не спросил о том, что его царапало весь день. Он несмело посмотрел на Дамблдора и все же спросил.

— Сэр, вы не обиделись утром на мое поведение? — Глаза Снейпа не отрывались от разглядывания своих ботинок. — Я хотел объяснить, что…

— Не нужно ничего объяснять,— прервал его Альбус Дамблдор, — ты повел себя правильно. Я думаю, что ты меня не подведешь, ты справишься.

Но, вдруг голос директора изменился и стал ироничным, — А собственно кто и кого сейчас спрашивает не обиделся ли он? Если декан Слизерина директора Хогвартса, то это еще надо подумать. — Настороженность сразу появившаяся в Снейпе чуть позабавили Дамблдора.

— Если, по результатам учебного года, ваши ребята покажут хорошие результаты и займут первое место в соревновании колледжей, то я лично поздравлю вас на выпускном вечере и помещу герб Слизерина на самом видном месте в главном зале.

— Все, а теперь спать. Завтра, снова день, снова проблемы. — Твердые руки директора просто развернули Снейпа и чуть подтолкнули его в спину.

Северус спускаясь к себе в подземелье, думал о том, как непохожи те два замка, где он сегодня побывал. И как непохожи те двое, что теперь определяют его судьбу. Спокойствие Хогвартса это то, что сейчас нужно. Если бы еще можно было не выходить из подземелий и не видеть никого… Но, директор не позволит.

А, Дамблдор в эту ночь опять не спал, и все прикидывал, имел ли он право подвергать Снейпа такой опасности. И ответа не было.

Директор утром пригласил Снейпа на прогулку вокруг замка. Северус никак не мог приноровиться к неспешным шагам спутника и чувствовал себя глупо. При этом он еще и злился на бесцельную потерю времени, которого так катастрофически не хватало. А Дамблдор, казалось, этого совершенно не замечает. Идет себе, не спеша, то на небо посмотрит, то под ногами что-то увидит. И молчит. Снейп, раз двадцать про себя сказал, что директор совсем выжил из ума. Наконец, он соизволил заговорить.

— Северус, неужели ты не видишь, как хорошо кругом? Как спокойно, как размеренно идет вокруг нас жизнь. И никому-то нет до нас дела. Мы хоть какие проблемы будем решать, а вон тот шмель как летел по своим делам, так и будет лететь. Да еще и посмеется над нами, на что вы жизнь свою тратите?

Снейп постарался сделать глубокомысленное лицо, но, кажется, у него из этого ничего не вышло.

— Да, ладно, можешь не стараться. Ты же думаешь, что я совсем из ума выжил. — Слабая попытка протеста была даже не замечена. — Все вы такие, молодые, ничего вокруг не замечаете. Может, позже поймешь, что я тебе хотел сегодня показать.

Альбус Дамблдор сорвал травинку, растер ее в пальцах и понюхал. Ни чуть не меняя своего безмятежного вида, он спросил:

— Ты уже придумал, что Малфою расскажешь? Как объяснишь свой приезд сюда? Он тебя обязательно спросит, как ты в Хогвартс попал. И почему тебя директор пригласил. Он ведь не дурак, общими словами не отделаешься… — старый маг испытующе посмотрел на своего спутника. — Что, даже не думал об этом?

Северус поймал себя на том, как быстро он перескакивает от преклонения перед этим человеком к раздражению вызываемому им же. Директор то возносится на не достижимую высоту, то становится обычным стариком с надоедливыми нотациями. Только недавно Северус стоял перед ним на коленях, умоляя о помощи, а сегодня уже обвиняет его в сумасшествии. А директор тут же указывает на очередную ошибку, ничуть не обижаясь. Так и появляется безмерная, безграничная преданность. Если Темный Лорд добивается беспрекословного подчинения страхом, то директор Дамблдор достигает того же уважением и любовью.

Что хотел достичь этой прогулкой учитель, трудно определить. Но для Снейпа она дала ясное понимание того, что в его жизни произошел окончательный перелом. Служба лично директору, его целям, его намерениям. Если бы Дамблдор только захотел, то Снейп без раздумий принес бы ему такую клятву. После чего директор бы просто посмеялся над таким порывом. Поэтому Снейп ограничился лишь тем, что признал свой промах.

Альбус Дамблдор, пройдя еще несколько шагов молча, снова заговорил:

— Помнишь, в журнале Вестник Алхимии статью «О нетрадиционном использовании ядов»? В начале года печатали. Ну неужели не помнишь? Там еще среди авторов профессор Алджес был. Ты ведь с ним работал? — Снейп утвердительно наклонил голову.

— Включим в этом году в программу отдельную тему индийских ядов. Я с Фуджем договорюсь. А Малфою скажешь, что я искал специалиста, а профессор Алджес мне тебя посоветовал. Профессор все подтвердит. — Дамблдор опять замолчал. И всю оставшуюся дорогу, он просто о чем-то думал.

В холе первого этажа директор не отпустил Снейпа. Нужно было быстро внести изменения в программу занятий новую тему. Но пока они поднимались по лестнице к горгулье, в холле появился очень раздраженный Аргус Филч. Увидев Дамблдора, завхоз запросил помощи:

— Директор вы только полюбуйтесь, что опять этот Пивз вытворяет. Забрался в кладовку и вышвыривает оттуда все вещи.

— Северус, поднимайся в кабинет, я скоро тебя догоню. — И директор был уведен Филчем куда-то в дебри коридоров. Там зловредный Пивз уже набросал большую кучу старых, ненужных вещей, что завхоз зачем-то берег и хранил именно в этой кладовой. Из глубины темной каморки доносился визгливый голос полтергейста:

— Ну где же он, ну где? — Вещи продолжали вылетать из темного проема, хотя куча старых вещей уже и так перекрывала коридор. С ужасом, всплеснув руками, Филч подхватил с пола толстую книгу и прижал к себе. Тут же он стал поднимать, какие-то накидки, сдутые мячи.

— Ура! Я же знал, что его здесь прячут.

В дверях появился довольный Пивз вставивший себе в один глаз монокль. Коробка, в которой он хранился дополнила свалку, которой сейчас разбирал Филч. Полтергейст изо всех сил зажимал капризное стеклышко между щекой и нахмуренной бровью. Но монокль все норовил выскочить. Увидев директора, Пивз завопил:

— У меня есть новый глаз! У меня есть новый глаз! Вот научусь им крутить и пойду к Фуджу. Пусть меня вместо этого обормота одноглазого берет.

Директор спросил озабоченного Филча:

— Что, мистер Моуди приехал? Давно? — Получив утвердительные ответы на оба вопроса, директор задал последний — Он где? Аргус, да оторвитесь вы от своих богатств.

И снова получил все такой же лаконичный ответ:

— К вам в кабинет поднялся.

— Директор, а как же Пивз? — Донесся голос завхоза, но Дамблдор не обращая внимание быстро поднимался к себе. Чем ближе к кабинету, тем быстрее шел директор. Предчувствие катастрофы его гнало вперед

— Нет, Аластор, стой! — Это был крик, который мог разбудить и мертвого. Крик директора был вызван той картиной, что он застал у себя в кабинете. Было похоже, что здесь пролетел небольшой ураган. Стулья опрокинуты. На полу валялась настольная лампа. Все портреты с бывшими директорами в панике, а в углу два человека. Снейп, прижатый спиной к стене, и Аластор Моуди с зажатой в руке волшебной палочкой. Другой рукой он стягивал ворот на шее своего полностью деморализованного противника.

Аврор, нацелив палочку на свою жертву и уже начал произносить смертельное проклятие, когда в кабинет вбежал профессор Дамблдор. Зеленое свечение, что уже образовалось на конце волшебной палочки, нерешительно замерло, раздумывая то ли рвануться навстречу своей жертве, то ли растаять бесследно в недрах палочки. Директор снова повторил:

— Аластор, остановись, не надо. Оставь его. — В этот раз колебаться было уже нельзя и свечение пропало. Аврор нехотя отвел свою волшебную палочку от смертельно побледневшего Снейпа. Лоб того был покрыт испариной, а глаза закрыты. Когда хватка аврора ослабла, он, наконец, открыл глаза. Моуди спрятал в рукаве свою палочку, а директор перевел дух. И в этот момент кулак Аластора врезался в лицо неподвижного профессора алхимии. Тот даже не поднял рук, чтобы закрыться. Кровь из разбитых губ моментально потекла по подбородку и закапала на черную мантию. Голова Снейпа от удара дернулась, но он снова выпрямился. Директор решительно вклинился между обоими мужчинами. И тихо повторил

— Аластор, не надо. Успокойся. — Мягко, но твердо Дамблдор оттеснил аврора ближе к камину и усадил в кресло.

— Что случилось?

Моуди опустил голову.

— Что случилось? — повторил заданный вопрос — Мои мальчики… те, что с нами ездили… оба… Слова застревали у старого аврора в горле.

— Их захватили еще вчера утром эти — он кивнул в сторону Снейпа, что все также стоял у стены. — А сегодня мы их нашли… Ричард был жив, а Том… Что с ним сделали… Боже мой, что я скажу их матерям? Что? — последнее слово выкрикнул Аластор.

— А Ричард… уж лучше бы он умер… Там нашли одного, который не успел сбежать, он все выложил.

— Ребяткам предложили перейти на службу Волдеморту. Ты же знаешь какие они всегда были серьезные, а тут начали смеяться. Старший у тех выродков разозлился… Тома долго мучили, да не Крусио использовали, а все что пострашнее, да чтоб крови побольше. Его хватило почти на полчаса. А делал с ним это все знаешь кто? — Дамблдор молчал. Да Аластор и не нуждался в ответе. — А делал это все Ричард! Ему сначала, какую-то гадость влили в рот. А потом только команды давали, что и как. Если б это было хоть Империо, так потом чтоб не помнил ничего. А тут такую микстуру сварили, что под ее действием люди делают все, что им приказывают. И при этом все понимают. — Аврор заскрипел зубами. — Отправили мы Ричарда в больницу, а надежды, что в себя придет, нет. Помешался парень, все зовет — Том, Том…

— А что тут этот делает? — Аврор с омерзением смотрел на Снейпа. — Он же тоже на службе у Лорда, как и почти все слизеринцы. Директор, а может их сразу после школы всех в Азкабан отправлять? Ведь на кого ни посмотришь, у всех темные метки. — Магический глаз Моуди впился в левую руку стоящего недалеко человека. В ответ тот скривился от боли и чуть развернулся, выставив вперед правое плечо.

— Аластор, успокойся. Он не такой как ты думаешь, он на нашей стороне. — Сказал директор с нажимом. — Мы за одно, понимаешь? И в Слизерине мы с ним наведем порядок.

— Северус, ты иди, я потом тебя позову, — распорядился Дамблдор.

Разговор с аврором длился долго. Лишь под вечер директор освободился. Он узнал у Минервы, что слизеринца на обеде не было, и пошел к нему в подземелье.

Снейп открыл дверь на стук директора. Он опять был как живой мертвец. Снова то же состояние, как и в день его приезда в Хогвартс. Впрочем, Дамблдор это предвидел, также как и то, что в этот раз его вернуть будет еще сложнее. Но способ был. Горький способ. Лучше, может, чтоб его не было совсем.

— Аластор приходил, чтобы предупредить. На Поттеров объявлена охота. Они все трое и Джеймс, и Лили, и Гарри теперь дичь. И сколько времени пройдет, прежде чем их уничтожат, никто не знает. — Да, именно это и оказалось самым действенным методом привести в чувства Северуса.

Отношение Снейпа к Поттерам было неоднозначным. Они были соперниками с Джеймсом в школе, но не смертельными врагами. А уж к опасности, что грозила Лили, Северус вовсе не мог отнестись спокойно.

— Что нужно делать, директор? — конкретный вопрос. И на него последовал такой же конкретный ответ. — Нужны любые сведения. Все что сможешь узнать о планах Волдеморта.

Снейп выскочил из кабинета. — Осторожней… — понеслось ему вслед, но он этого уже не слышал.

Маг на какое-то время расслабился. И сразу память услужливо стала ему подсовывать тех двух авроров, двух мальчишек, которых он даже не успел узнать, как следует. Вспоминались только их восторженные лица, заляпанные фруктовым соком после шутки Петера. Это был единственный раз, когда они отбросили свою браваду и хохотали, глядя друг на друга. И теперь уже никогда, какое ужасное слово, никогда и никто не увидит их смеющимися.

— Нужно ехать в клинику. Микстура, микстура подчинения. Опять чье-то изобретение, служившее не во благо, а во вред. Может, удастся хоть что-то узнать о ее действии. И это еще не все. Остается проблема Поттеров. Хоть бы Северус что узнал. Как Волдеморт с ними собирается поступить?

Дамблдор встал, задвинув подальше все горькие мысли.

— Ох, Северус, убежал даже о двери не вспомнил.

И опять была бессонная ночь. Профессор часто подходил к окну, смотрел наружу, но окна в кабинете Снейпа были по-прежнему темными. Северус к утру так и не вернулся.

Это подтвердил и Дамби — в подземелье пусто.

* * *

В клинике св. Манго профессор встретился с главврачом. На вопрос о Ричарде тот ответил, что картина не ясна. Все признаки маниакально-депрессивного психоза.

— И я бы поставил этот диагноз еще недавно не задумываясь.— Врач колебался. — Если бы это не был уже третий случай за какой-то месяц. Все трое были полностью психически здоровы. Молодые ребята, авроры. Конечно, работа у них такая… Но что-то тут не так. Печенкой чувствую, — очень усталый пожилой человек больше ничем не мог помочь Дамблдору. Молоденькая медсестра проводила Альбуса к палате, где на койке свернувшись в клубок, лежал Ричард. Он ни на что не реагировал.

Дамблдор спросил про Диппета, но и его не удалось увидеть, того увели на процедуры, а потом будет лечебный сон.

Тягостное впечатление от посещения клиники не проходило и в министерстве. Альбус первым нашел Моуди и попросил помочь связать с Джеймсом Поттером. Хмури Дикий Глаз сегодня был собран и решительно настроен. Видимо и он смог отодвинуть все свои переживания на более подходящее время. Распорядившись о том, чтобы вызвали Поттера, он ушел давать накачку очередной группе своих сотрудников, перед их выездом на патрулирование.

Джеймс появился в кабинете своего начальника очень быстро. Не смотря на смешки, с которыми авроры говорили о своем боссе, распоряжения его выполнялись безукоризненно и немедленно. При виде своего бывшего декана Поттер искренне обрадовался:

— Профессор, рад видеть. Как дела? Как там Хогвартс?

Дамблдор очень коротко рассказал о переменах произошедших в школе. Джеймс слушал без дополнительных вопросов, сам, для себя договаривая то, о чем умолчал директор. Даже при известии о Снейпе его лицо не изменилось.

— Если Аластор не доволен таким сотрудником, то он не прав, — решил профессор.

Дамблдор приготовился перейти к главному, он пристально посмотрел на Поттера. Открытое лицо, прямой взгляд серых глаз все говорило о серьезности стоящего перед директором человека. Те шалости, на которые были так скоры члены известной гриффиндорской тройки, остались позади. Теперь это был серьезный человек, глава семейства, как вспомнил директор.

— Джеймс, не хочется говорить о грустном, но ты знаешь о том, что вокруг вас с Лили сгущаются тучи. Волдеморт готов напасть, — Поттер молчал и внимательно слушал. То, что сказал Дамблдор он и так прекрасно знал. Имя Темного Лорда не произвело на него впечатления.

— Вот я и думаю, что нужна серьезная защита. Боюсь, что Упивающиеся смертью не остановятся перед нападением на твою семью.

— Профессор, и что Вы предлагаете? — Лаконичность, тоже что-то новое. Раньше ее не было.

— Да, то, что и ты выбрал, заклятье верности.

— Так мы уже готовим его с Сириусом. — Джеймс присел на краешек стола.

Альбус Дамблдор отрицательно покачал головой:

— Это плохо. Плохо считать своего противника глупей себя. Волдеморт неплохой стратег. Он организует нападение одновременно на Годрикову Рощу и на Сириуса. Захватит Блека, обложит ваш поселок со всех сторон и Веритосерум все докончит.

Тень пробежала по лицу Поттера:

— А вы, что предлагаете? Считать Темного Лорда всесильным? — горькие слова, горькие мысли.

Маг понял, что за этим внешним спокойствием таится тревога, сильная тревога за самых дорогих. Директор укоризненно посмотрел в глаза Джеймсу:

— Конечно, бороться.

— Извините, сэр, — Джеймс взял себя в руки, — что-то я разнервничался.

Директор повторил:

— Конечно, бороться… И готовить заклятье верности. Но для хранителя я бы посоветовал поискать кого-нибудь другого. Кто находится подальше. Одним словом, я готов стать вашим хранителем секрета.

Видя изумление Джеймса, он закончил:

— Надеюсь, ты мне доверяешь?

Поттер вскочил перед директором:

— Простите профессор, я не понял сразу. Но, как же так вы, и вдруг хранитель нашего секрета. Вы же ведь один, а нас море.

— Ну, ну. Не надо. Я такой же человек, а уж для своих учеников я могу сохранить не один секрет. Ты, должен знать, — прозрачно намекнул Альбус.

Джеймс слегка порозовел:

— Спасибо, сэр. Если я не найду кого-нибудь другого, я обязательно обращусь к вам. Обещаю. — Джеймс с чувством пожал протянутую ему руку.

Хоть эта встреча дала небольшой результат. Стало просто физически чувствоваться нагнетание обстановки.

Перед уходом Дамблдор поискал мистера Моуди. Тот, оторвавшись от разглядывания каких-то схем, наваленных на столе перед ним, с готовностью поспешил на встречу:

— Как поговорили?

— Спасибо все хорошо. — Рассеянный ответ ничуть не соответствовал действительности.

— Альбус, у меня еще новость, — у профессора сердце замерло. Аврор видимо почувствовав это поспешно добавил:

— Не знаю только плохая она или хорошая.

Дамблдор перевел дыхание.

— Сегодня Кривуч собирал руководителей отделов. В министерстве готовится очередная перетряска. Скорее бы что ли закончили делить кресла. А в конце он объявил, что скоро выйдет приказ, разрешающий аврорам уничтожать Упивающихся смертью на месте. Без предварительного расследования. Многие руководители были рады. — Аластор опустил глаза.

— А, ты — уточнил Альбус.

Моуди осторожно ответил:

— Если бы этот приказ вышел позавчера, вчера у себя в кабинете ты бы не остановил меня. Я бы убил Снейпа, — аврор потер себе подбородок. — Ты бы потом мне это простил? А, то-то и оно.

— Так ведь про этого я точно знал, что он из Упивающихся, а ведь можно и ошибиться. И что потом? Ох, рискует Кривуч. Не дело это. Вгорячах можно таких дел наделать, потом всю жизнь жалеть будешь.

Альбус Дамблдор слушал Аластора и про себя радовался — хорошие все же у него друзья. Самый решительный из авроров, а смотри, каков оказался. Чувствует ответственность. Жаль, что найдутся такие, кто ринется выполнять приказ, не раздумывая о последствиях.

Дамблдор, наконец, собрался уходить. Еще одна проблема требует решения. Нужно остановить этот приказ. Не хватает времени. Катастрофически не хватает времени.

* * *

В Хогвартсе к своему облегчению Альбус узнал, что Снейп вернулся. Приближалось время ужина. И разговор с ним директор решил перенести на более позднее время.

За ужином ни о чем серьезном не говорили. Но Минерва по угрюмым лицам поняла, что сегодня опять был трудный день. А директор опять не мог выкинуть из головы вид свернувшегося на койке тела. Что-то пыталось пробиться из глубины сознания. Но никак мысль не могла сформироваться. И опять уныние паутиной затягивало мозг, как будто не хватало искры.

— Стоп, искры, пламя. Пламя, чтобы разогнать холод, царящий в душе. Кровь дракона! Вот что нужно использовать против той болезни.

Директор, вызвав к себе на девять часов Снейпа, поспешно покинул обеденный зал.

Поиски нужного материала по всем имеющимся в наличии книгам занял много времени. Но они уже подходили к завершению, когда в назначенное время явился Снейп.

— Проходи, Северус. Я уже заканчиваю. Столбик записей быстро заполнял пергамент под пером Альбуса. Ну вот. Кажется все. — Он протянул лист Снейпу, — Что ты об этом думаешь?

Северус внимательно изучал полученные записи. И, наконец, сделав вывод, осторожно сказал:

— Очень мощная смесь получится.

Альбус подтвердил:

— И я надеюсь, что мощная. Ребята находятся под воздействием чего-то угнетающего психику. Я думаю, что это зелье пробьет любое воздействие. Достучимся мы до них. А? Как думаешь?

— Ну, полагаю.

— Вот-вот и я полагаю. Ну а ты что так долго? — Альбус, наконец, отвлекся от своих расчетов, — Есть результат поездки?

— Да, я тут недавно с интересными ребятишками познакомился там у Лорда. Они еще не прошли посвящение. А как сладко под Лордом ходить они уже поняли.

Дамблдор искоса посмотрел на своего собеседника.

— И ты, конечно, их уже прощупал и полностью уверен, что они тебя не предадут ни при каких обстоятельствах.

Снейп, кажется, даже обиделся:

— Вы меня совсем глупым считаете? Больше того, что можно я им не говорил. Так только намекнул. Да и то не всем. Их там трое таких. Хотя есть и еще другие, но все плохо друг с другом связаны. Я, собственно, и разговаривал то с одним. Его пришлось долго ждать, у него как раз дежурство начиналось. Вот я и задержался. — Снейп удивленно продолжал. — Как много могут узнать, те на кого не обращают внимания. Про этих ребятишек все думают, что это чуть больше чем ничто. Ничуть их не опасаются. Они, пока я ждал, мне такого рассказали. О Макнейре, о Малфое даже кой-какие слухи о Шварцстоуне знают. Макнейр пьет без меры. Ну, что Малфой до женщин падок, я уже давно подозревал. Но, об их отношениях с Нарциссой я много не знал. Ну, впрочем, я не о том, а об этих ребятах. Мы с пареньком, что у них верховодит, договорились, как что узнают о Поттерах, сразу сообщат. А так, пока тихо. Разговоров особых не ходит. Может, у Люциуса что узнаю.

— Ну что ж. Подвел черту Альбус. Отсутствие информации это тоже информация. Да, сам учти, и ребят этих предупреди. Готовится приказ в министерстве. При поимке Упивающихся Смертью разрешается уничтожать их на месте. — сказал директор, стараясь не смотреть в глаза Снейпу.

А тот промолчал. Да и что говорить, и так все ясно.

Стряхнув усталость, Дамблдор продолжил:

— Ну, что, профессор алхимии. Приступим к изготовлению зелья.

Снейп с готовностью поднялся.

Наутро у обоих были покрасневшие глаза. Мадам Помфри подозрительно смотрела на них во время завтрака. Зато в одном из котлов в подземелье мерно булькало уже наполовину готовое зелье.

Осталось, кипеть ему еще до вечера, затем профильтровать, добавить драконью кровь и можно очень аккуратно остужать. Это самый трудный процесс в разработанной директором технологии. Зелье в любой момент может, разделившись на слои, коагулироваться, и придется начинать все сначала. Поэтому котел нужно постоянно встряхивать, препятствуя расслоению. Снейп вызвался закончить приготовление лекарства в одиночку. Правда, у него отсутствовал главный ингредиент — кровь дракона. Со всем остальным проблем он не ждал. Профессор Дамблдор обещал, что у него все будет не позднее, чем к ленчу.

Профессор МакГонагалл опять осталась один на один с подготовкой к учебному году. Альбус Дамблдор предупредил, что его опять не будет — у него остались нерешенные проблемы в министерстве. И Минерва со вздохом смирилась с увеличением своей нагрузки.

— Директор, вы не забыли, что у нас еще не заполнена вакансия профессора трансфигурации. Может, в министерстве кого-нибудь рекомендуют. — Альбус заметил подозрительный блеск, в глазах своего заместителя, — если вы, конечно, не собираетесь продолжать экспериментировать с приглашением на работу очередного выпускника.

Дамблдор уверил, что среди выпускников этого года не было подходящей кандидатуры, но если будет возможность, он поищет кого-нибудь, а вдруг попадется. На столь несерьезный ответ Минерва только фыркнула. Подход к кадровому вопросу директора ей явно не нравился.

Весь день профессор МакГонагалл продолжала проверять планы на следующий учебный год. С этой работой нужно было заканчивать скорее. Пора было начинать хоть предварительное составление расписаний занятий. А пройдет еще совсем немного времени и пора уже готовить письма ученикам со списками литературы и всего необходимого инвентаря, что им понадобится во время учебы. Письма новичкам были самыми важными. Но их подготовка начнется только тогда, когда министерство окончательно выверит списки маглорожденных, которые получают добро на обучение магией. Что-то подсказывало ей, что если не торопить этих бюрократов, уточненные списки она получит за два-три дня до начала учебного года.

Доволен же окажется Тот-Кого-Нельзя-Называть, если прием маглорожденных будет сорван в первый же год работы директором Альбуса Дамблдора.

— Нужно, обязательно напомнить Альбусу, чтобы не забывал об этом вопросе.

При мысли о директоре у Минервы появилась улыбка. Она ее посчитала не относящейся к делу и тут же согнала с лица. Но теплота ощущалась где-то внутри каждый раз, когда мысли случайно натыкались на имя Дамблдора. Не то, чтобы с ним было так приятно работать. Возможно, что с Диппетом, как с более опытным руководителем школы было бы проще, но Альбус умудрялся всех окружающих его людей заряжать такой энергией, что работа становилась не в тягость. Если бы не печальные обстоятельства, связанные с уходом прежнего директора, Минерва бы даже радовалась этой смене руководства школы.

— Хотя, призналась она себе — ход со Снейпом ее до сих пор удивлял. Удивляла способность увидеть в раздавленном психологически человеке, его потенциальную возможность к развитию в очень неплохого преподавателя. А после того, как она увидела Снейпа на том совещании, в его способностях Минерва уже не сомневалась.

— Ну, все, пора отбросить все посторонние мысли и поплотнее приступить к работе.

* * *

День шел своим чередом, и все обитатели Хогвартса были заняты своими делами.

К обеду Дамблдор не вернулся, и за столом в зале было всего четыре человека. Северус и три женщины. МакГонагалл, мадам Пинс и мадам Помфри. Чтобы у молодого человека не возникло соблазна пропустить обед, Минерва заранее позаботилась о том, чтобы эльфы напомнили ему об обязательности присутствия в обеденном зале.

Северус, как уже и повелось, практически почти не ел. Все блюда оставались совсем не тронутыми.

— Профессор, обратилась к нему мадам Помфри, — вы что, боитесь отравы? Могу вам посоветовать использовать безоаровый камень. У нее было явное желание расшевелить единственного мужчину за столом. Северус, в первый момент чуть заметно смешался, но потом вступил в разговор.

— Ну, что вы мадам. Я уверен, что с таким медицинским обслуживанием, можно не бояться ничего.

— Что ж неплохая попытка сделать комплимент, — подумала Минерва, — возможно слишком дежурная фраза, но важно само намерение.

А Снейп тем временем продолжал:

— Меня на днях ждет поездка к давнему другу Люцию Малфою. Я слышал, что у него в доме безоар используют часто.

В про себя он добавил:

— И я бы использовал. Вот где можно и отравы получить.

Минерва вмешалась в разговор. — Профессор, а по какому случаю Малфой вас пригласил, если не секрет?

— Какой секрет, конечно нет. День рождения у его жены — Нарциссы. Вы не помните, она тоже училась в Слизерине?

МакГонагалл задумалась:

— Да, конечно помню, она тоже с Вашего факультета, кончила в прошлом году.

Настроение у Минервы явно упало, и она замолчала. Не довольная этим фактом мадам Помфри старалась одна поддерживать разговор, но он совсем затих.

Вскоре после обеда вернулся Дамблдор, он сам привез флягу с драконьей кровью. Зайдя в подземелье, он передал свой груз Снейпу. Тот сразу же начал пристраивать этот важный компонент в подходящее для него место — подальше от света, подальше от камина, хотя тот и так мало использовался по назначению. Директор почему-то медлил и не уходил. Заметив это, Северус вопросительно посмотрел на него:

— Есть какие-нибудь новости?

— Я получил тут кое-какие бумаги с разработкой очень странной формулы. Похоже на сильнейшее зелье. Мне бумаги передал Аластор, говорил, что делали зачистку в подозрительном доме, а там что-то вроде кабинета. Хозяина спугнули, а на столе бумаги. Он их сгреб со стола, но нет вероятности, что все. Нужно разбираться. Жаль, страницы не пронумерованы.

Дамблдор, как фокусник вынул прямо из воздуха синенькую папочку. Расположившись на столе у Снейпа, он сдвинул его конспекты на угол и стал перебирать листы, вынимая их из папки.

Снейп, убрав драконью кровь, не решался подойти к директору. Он переставлял с места на место какие-то склянки и явно тянул время. Директор, заметив это, подозвал его к себе:

— Северус ты вот это сочетание вытяжки из корней шалфея с толченными усами американских тараканов не встречал, — спросил он, протягивая один из пергаментов. Но тот смотрел на лист с таким ужасом, будто увидел голову Медузу Горгоны. Дамблдор опустил руку, не понимая в чем дело. Его взгляд переместился на сдвинутые в угол конспекты. Даже не проводя тщательной сверки, он узнал тот же почерк, что и на пергаменте в руке.

— Как это понимать? — голос директора совершенно утратил эмоции. Он даже не смог выбрать обращение, которое можно было бы использовать, задавая свой вопрос замершему напротив человеку.

Снейп как автомат повернул голову, оторвав полный ужаса взгляд от рук Дамблдора, сжимавших исписанный листок. Он молчал. Альбус увидел, как ужас в глазах сменяется болью, затопляющей разум, охватившей все существо… Северуса. Это не могло быть притворством, в этом старый маг был уверен, значит не все так просто, как он сначала подумал.

— Сядь, — кивнул директор на стул у стены, — рассказывай.

Приказ не давал возможности раздумывать. Снейп с трудом разлепив сжатые губы, произнес:

— Я делал эти исследования по заказу из главной резиденции. Нужно было подобрать пропорции, чтобы полученная смесь равномерно распределялась в жидком геле. Состав геля я не знал… Я не знаю, кто и зачем делал это средство. Голова Снейпа опустилась. И рывком снова поднялась.

— Сэр, вы мне верите? — безумная надежда вспыхнула в глазах, так быстро меняющих свое выражение.

Директор, не отводя взгляда, медленно кивнул.

— Да, я тебе верю. — Лист пергамента вернулся в синенькую папочку, такую безобидную с виду. Дамблдор очень медленно завязывал тесемки, но затем, сбросив с себя сомнения, решительно встал.

— Ну, что ж. Чтобы не планировал автор этого зелье, я думаю, что наше лекарство сорвет его планы. Надеюсь, ты не забыл, что вот-вот уже пора переходить к следующему этапу… Я зачем спешил с той флягой?

Снейп в ответ на такой натиск, вскочил на ноги. И чуть заметно поколебавшись, пошел проверять состояние булькающего котла. Там все было в порядке, но он продолжал стоять спиной к своему директору.

А, тот негромко сказал:

— Мне придется об этом рассказать Аластору. — Заметив, как сгорбилась спина в черной мантии, продолжил, — он все поймет. Может не сразу, но я знаю, он поймет.

Дамблдор, не давая себе возможности усомниться в только что сделанных решениях, поверить Северусу и поверить Аластору, решительно направился в свой кабинет. Там-то он был уверен все в порядке. Минерва, наверняка, справляется с делами. Хотя сейчас и поворчит.

Директор вошел в кабинет и очень удивился, застав своего заместителя целиком погруженной в свои мысли, а в этом состоянии она уже пребывала с самого обеда.

Дамблдор пытался вызвать ее на разговор, но, похоже, Минерва этого даже не заметила. Она смогла сосредоточиться только, когда Дамблдор стал рассказывать о министерской возне, что устраивает Кривуч. Он явно рвется в министры. Директор, не заостряя, вскользь рассказал и о приказе аврорам, что вот-вот выйдет в свет за подписью Кривуча.

Минерва, поддерживая навязанный ей разговор, уточнила, а почему собственно, директор не хочет видеть в министерстве столь энергичного человека.

Дамблдор, добившись внимания, раскрыл один из своих секретов правильного подбора руководителя.

— Нельзя назначать того, кто очень не хочет, боится должности, но нельзя назначать и того, кто ее очень хочет. Может эта закономерность и не на все случаи жизни, но в большинстве из них себя оправдывает.

* * *

Прошло, вернее, пролетело, еще несколько дней. Зелье начали понемногу давать больным в клинике. Результаты должны были появиться через неделю, но были очень не плохие шансы на успех.

Директор со своим замом обстоятельно готовились к новому учебному году.

Северус просто накинулся на книги, он не давал себе ни минуты отдыха. Он тонул в литературе, что ему нужно было прочитать. Свое обещание, что он получит сертификат на право преподавательской деятельности, нужно было подкреплять делом.

Дамби докладывал Альбусу, что Северус по-прежнему плохо спит. Но, если он раньше, как замечали эльфы, просто сидел в темноте ночи напролет о чем-то думая, то теперь у него постоянно зажжен свет. Он что-то читает, пишет и считает.

Директор сам никогда не вызывал Дамби на подобные доклады, но тот, почувствовав тревогу хозяина, сам сообщал о всем, что считал важным. Дамблдор отмалчивался несколько дней, а потом не выдержал и спросил:

— А про меня вы также все знаете? Когда я сплю, о чем думаю?

Дамби возмущенно фыркнул:

— Попробовал бы кто-нибудь обсуждать вас сэр. Я бы с интересом посмотрел на такого смельчака.

Дамблдор не успокоенный таким заявлением решил, больше обращать внимания на домашних эльфов. Какими они сведениями обладают обо всех тайнах обитателей Хогвартса и Мерлину не известно.

* * *

Наступил день, назначенный Люциусом для празднества. Он прислал Снейпу зачарованный порт-ключ, который без труда перенес того из Хогсмита в замок Малфоев.

Хозяин лично встречал гостей. Он представил Снейпа своей супруге:

— Нарцисса познакомься с нашим новым другом — Северус Снейп. Когда-нибудь он будет учить нашего Драко и даже, вероятно, будет его деканом.

Жена Люциуса приготовила дежурную улыбку, но та мгновенно слетела с ее лица.

— Вы заменили Мадам Гирр? — изумление бывшей слизеринки можно было истолковать по-разному. Возможно, даже так, что ей не верится, чтобы такой молодой профессор смог справиться с золотой молодежью родного факультета. Люциус маскируя неудачную реакцию супруги, пришел ей на помощь.

— Старушка Лайма достаточно натерпелась с нами, захотелось покоя.

— Да, да — подхватила Нарцисса, — пора уже менять старичков. Я слышала, что и Диппет тоже ушел на пенсию.

Северус лишь утвердительно склонил голову. Поняв его скованность, Малфой увлек его за собой

— Нарцисса, еще будет тетушка Маргрет с бароном. Встретишь их, нам с Северусом нужно перемолвиться с друзьями.

Хозяин уверенно провел молчаливого гостя в кабинет. Там было совсем небольшое общество. Неизменные Крабб и Гойл. А также еще двое неизвестных Северусу людей, довольно скованно стоящих у окна. Утонув в кресле, сидел с обязательным стаканом в руке Макнейр. Надо отдать ему должное, из стакана он не пил, а только грел его в руках.

Снейп сделал общий поклон, но Малфой сразу же его подвел к той парочке, что с видимым облегчением встретила появление хозяина. Один из этих двоих, был явно наделен политическим весом, у него было почти профессиональное лицо политика, с ничего не означающей улыбкой. Возраст тоже идеальный для политика не меньше сорока пяти, не больше пятидесяти. Второй был намного моложе, почти одних лет со Снейпом. Того лоска, что был у его партнера, он еще не приобрел. Зато запоминалась его борода. Светло-каштановая, с крупными завитками.

Малфой представил собравшимся Снейпа. Положа руку ему на плечо, он сказал, адресуясь паре у окна. Разрешите представить вам моего друга, грозу и гордость Хогвартса, нового декана нашего родного факультета — Северуса Снейпа.

— А это, — он указал сначала на политика, — руководитель отдела международного сотрудничества во Франции месье Конкиду и почти твой коллега профессор чего-то там, в Дурмштранге — Игорь Каркаров.

— Игорь, извини, совсем не помню, чему ты там учишь своих питомцев.

— Темной магии, конечно — произнес звучный баритон. Тон, которым это было сказано, ясно указывал на неуместность вопроса, что же еще можно изучать в Дурмштранге!

— Ну раз все познакомились, я предлагаю тост за новые знакомства, — подал голос со своего кресла Макнейр. Ему, по-видимому, надоело греть свой стакан. Люциус дал знак Гойлу, и всем были розданы стаканы с золотистым напитком.

Вино было опять превосходным, но Северус лишь пригубил свой стакан. Каркаров сделал также.

Люций предложил устраиваться в креслах. После обязательных славословий в адрес темного Лорда, Малфой направил разговор на обсуждение дел в Дурмштранге. Позиции Шварцстоуна явно поколебались

Снейп с невольным уважением видел, как строит свою позицию Люциус. Он не допускает прямых нападок на своего соперника, только жалеет о том, что с ним так несправедливо обошлась жизнь, что проигрыш Дамблдору хозяин ему никогда не простит и, что по этой причине с Зигфридом может случиться несчастный случай. Все присутствующие хорошо понимали цену подобных сожалений. Но то, что второй человек в организации не удержится на своем месте, было одинаково понятно всем.

Как во время произошел этот вызов на поединок, как во время для Малфоя. Именно сейчас у него есть все шансы занять место Шварцстоуна. Темный Лорд уже готов перенести всю активность в Англию, и рядом с собой ему сейчас нужны люди, разбирающиеся в местной обстановке. Как все произошло во время!

Похоже, что Люций прекрасно владеет игрой на человеческих слабостях. Чем он смог раззадорить немца? Северусу оставалось только догадываться.

Но, похоже, что все присутствующие здесь выиграли или выиграют от падения Шварцстоуна. Малфой получит очень большую власть, Каркаров, как профессор темной магии самого главного предмета в Дурмштранге, имеет все шансы занять место директора в школе. Француз тоже имеет свой интерес. После ухода Темнейшего с континентальной Европы в Англию, он останется главным и никому неподотчетным на большой территории. Северус, примкнувший к группировке Малфоя, выигрывает тоже.

Как все вовремя произошло!

— Игорь, Северус вы сейчас в своих школах можете очень многое. Но задачи у вас разные. Если с Дурмштрангом, как всегда все проще и уже все налажено, то ты Северус должен организовать снабжение нас информацией о Дамблдоре.

Каркаров в предчувствии такого взлета карьеры довольно улыбался, однако, услышав распоряжения Малфоя, сделал озабоченное лицо.

Северус же отметил, что упрочив свои личные позиции, Люций пытается заняться и стратегией. Интересно, знает ли он, что Волдеморт разрешил «в исключительных ситуациях» обращаться к нему напрямую, минуя Малфоя. Уточнять это Снейп не стал. Стиль хозяина оставался неизменным, возвышая одного, он всегда готовил ему конкурентов. В этой игре лучше поменьше говорить, а побольше слушать.

Полное довольство жизнью чувствовалось в этом кабинете замка. Но полностью всем расслабиться не удалось. Вдруг из кресла у камина заговорил Макнейр, о котором все как-то успели позабыть.

— Меня вот, что очень интересует. Кто определяет наши судьбы? Кто ведет нас по жизни? — Малфой подозрительно посмотрел на кресло. Видимо, решил, что его приятель вот-вот переберет спиртного. А тот, как ни в чем не бывало, продолжал:

— С тобой Люций все и так ясно, сам долго работал, чтобы спихнуть Шварца. Меня интересует поразительное везение Снейпа. Такое везенье бывает не часто. — Взгляд совершенно трезвых глаз пронзил насквозь Северуса. Выдержать его, не смешавшись, было трудно. Но Северус давно научился создавать непроницаемый барьер на пути любому проникновению в свою душу. Он спокойно встретил взгляд Макнейра и слегка пожал плечами.

— Очень полезно находиться рядом с таким счастливчиком, может толика его везения перепадет и тебе.

— Алден, говори яснее, ты, что подозреваешь в чем-то Снейпа, — уточнил Малфой.

Но Макнейр уже снова утонул в кресле с бурчанием: — Ну что ты, что ты. Просто завидую

Северус довольно складно преподнес подготовленную директором Дамблдором версию его приглашения в Хогвартс. Он очень старался, чтобы его рассказ не звучал, как оправдание и похоже, что Малфой всю эту историю проглотил без возражения. Вряд ли этого было достаточно для Алдена Макнейра, и тот постарается что-нибудь вызнать, но есть надежда, что ему это не удастся. Ну а всем остальным до причин стремительного взлета Снейпа не было вообще никакого дела.

Северус тихо порадовался удачному прохождению опасного поворота в этой гонке на выживание. Теперь нужно выполнять задание директора и узнать что можно о Поттерах.

Момент для разговора по душам был идеальным и Северус увлек Малфоя в сторону ото всей компании. Конечно, Крабб оказался рядом, но зато все остальные отдыхали каждый по своему вкусу.

Снейп начал разговор о хорошем состоянии старинного замка и пожаловался, что сам очень редко выбирается к себе — все время занят. Оказалось, что это был удачный ход. Люциус, по-видимому, очень любил свое семейное гнездо. Он начал тут же делится своим опытом по организации ремонта и реставрации замка, советовать, где можно найти хороших мастеров. Северус из всех сил сохранял в глазах заинтересованное выражение. И искал момента повернуть разговор в нужное русло. Но вот Малфой заметил:

— А знаешь, чтобы упорядочить жизнь, осесть на одном месте, тебе не ремонт замка нужен. Я зная, что делает мужчину ответственным домоседом. Тебе нужно жениться, вот что.

По лицу Снейпа скользнула тень, которую он и не собирался скрывать. Люциус приобнял плечи своего собеседника. Это был не совсем покровительственный жест, каким его хотел сделать Малфой. Северус был выше ростом, и Люцию пришлось тянуться вверх. Он быстро опустил руку.

— Да, я помню, что про тебя ходили разговоры, что Поттер увел у тебя девушку. Лили, кажется. Ты ее все еще не забыл? Не дело, не дело. Смешивать свою кровь с такой недостойной нельзя. Вот победим окончательно, нужно принять закон запрещающий представителям старинных колдовских семей портить кровь предков, разбавляя ее неизвестно чем.

Снейп поспешил уверить, что его досада вызвана не тем, что он так жалел об упущенной девушке.

— Неприятно не то, что Лили вышла замуж не за меня, а то, что этот Поттер одержал победу.

Подобное рассуждение было уже гораздо понятней Малфою.

— А ну раз так, то я тебя уверяю, ты еще сможешь расплатиться с Поттером, — лицо Люциуса стало жестким. Скоро хозяин начнет уничтожение всех самых сильных сторонников Дамблдора. И Джеймс Поттер в его списке один из первых.

Если заслужишь благодарность Лорда, то тебя может ждать очень приятная награда. — Глаза Малфоя стали сальными.

Преодолевая чувство брезгливости, Снейп изобразил нетерпение и уточнил:

— И когда же это может произойти.

— Ну уж три то дня потерпишь? — Люциус притворно погрозил ему пальцем.

Разговор на этом прервался.

Северусу с трудом удавалось маскировать изменение своего настроения.

Три дня, только три дня.

Личные гости хозяина так и не появились в общем зале. Малфой их уверил, что Нарцисса не рассердится у нее там своя компания, и он передаст их извинения за внезапный уход. Северус аппарировал одним из первых, все же сказалось нервное напряжение, нужен был срочный доклад директору.

Директор с самого утра должен был быть у Моуди. Туда Аластор должен был вызвать Джеймса Поттера. На этот раз Дамблдор не хотел вести важный разговор в министерстве. Слишком там нервная обстановка. Поэтому Моуди предложил встретиться у него дома. Поттер должен был явиться чуть позже, после того как будет проведен предварительный разговор за чашкой чая.

В этот день домашний эльф семьи Моуди Крисси запланировала произвести генеральную уборку и немного кое-что переставить. Так по мелочи. В этом Хмури целиком и полностью доверял своему домовому.

Крисси, мурлыча под нос веселенький мотивчик, уже провела первые действия в начавшейся борьбе за новый порядок в доме. Проведя решительное наступление, на устроенный ее же кавардак, эльф довела уборку до той стадии, когда от прежнего порядка уже ничего не осталось, а новый еще только намечается.

Именно в это время появился хозяин с известием о том, что к ним в дом снова прибудет профессор Дамблдор и затем еще и Джеймс Поттер.

Крисси оценила объем работы, которую нужно сделать, чтобы можно было хоть в какой-то степени достойно провести прием гостей, и ужаснулась надвигающейся катастрофе. Паника грозила затянуться, когда хозяин сообщил ей, в довершение ко всему ранее сказанному, что на подготовку у Крисси меньше шести минут. Если, конечно, директор не задержится в дороге. Тогда можно рассчитывать на дополнительное время.

Находясь в жестком цейтноте и видя полную беспомощность своего эльфа, Аластор нашел гениальное решение — перейти в другое крыло дома. Надо сказать, что, так как дом Моуди был слишком велик для двух жильцов, то вся левая часть его пустовала. Двери в нее были на глухо закрыты, а камины еще и заколочены. В чем и убедились Аластор и Крисси, войдя в нежилое помещение.

Оторвать доски было делом одной минуты. Заклятье, посланное в камин, разожгло в нем пламя. Другое заклятье освободило мебель от чехлов, а зеркала от пыли. Было довольно сыро, но это было единственным признаком, говорящем о слишком поспешной подготовке к приему гостя.

Директор прибыл во время и Аластор провел его в уже ожидающий их кабинет.

Новости, сообщенные Альбусом Дамблдора, просто ошарашили аврора. Если бы не полное доверие, предоставленное раз и навсегда другу, Хмури бы просто не поверил в серьезность полученной информации.

Не понимаю. — Восклицал аврор. — Не понимаю, на что рассчитывает Волдеморт.

Хмури Дикий Глаз был одним из немногих магов, которые не боялись произносить имя темного Лорда вслух.

— Может, он все же ненормальный? Как он найдет дом Поттеров? Переезд в Годрикову Рощу произошел совсем недавно. Адрес знают единицы у нас в отделе, очень надежные люди. Ну, еще друзья Поттеров. Даже родня Лили не знает, где она живет.

Аластор Моуди в крайней степени замешательства не замечал, что крутит в руках какую-то тряпку.

На столе появился неизменный английский чай, принесенный Крисси. Она тихо ахнула, увидев, что находится в руках ее хозяина. Один из чехлов с банкетки, видимо, упал, и эльф его не подобрала во время. И теперь эту пыльную тряпку теребил хозяин Моуди.

Крисси, незаметно скользнула поближе к аврору, и потянула чехол к себе. В это время Хмури Дикий Глаз не в силах больше сидеть, соскочил с места и принялся метаться по комнате. А за ним, вцепившись обеими ручками в бедный чехол, моталась и Крисси.

Что за черт? — Удивился аврор, почувствовав, что тряпка в руках шевелится сама по себе. Это Крисси решила потихоньку выпутаться из ее складок.

Реакция аврора была мгновенной. Чехол полетел на пол, а волшебная палочка с криком: — Шпионы! — Была направлена на барахтающиеся под тряпкой маленькое тело.

— Хозяин, — тонкий голосок перепуганного эльфа был полон ужаса. — Хозяин это я, это не шпион.

— Крисси, как ты тут оказалась? — поспешил разрядить обстановку Дамблдор. В ответ он услышал только судорожное дыхание. — Ты не ушиблась? — продолжал маг. Крисси, отчаянно замотав головой, рванулась из комнаты, правда, прихватив с собой несчастный чехол.

Аластор, нельзя же так. — Упрекнул директор. — У тебя от подозрительности скоро разовьется психоз.

Аврор и сам почувствовал себя глупо, но все же последнее слово оставил за собой: — «Неусыпная бдительность». Фраза прозвучала очень жалко.

Вскоре появился вызванный начальником Джеймс Поттер.

Оба старших волшебника ждали, может, хоть он даст какое-нибудь объяснение создавшейся обстановке.

Джеймс был, как всегда, спокоен. Растрепанная шевелюра это все, что осталось от того мальчишки, что когда-то участвовал во всех проделках гриффиндорцев. Директор опять поразился произошедшей с его учеником перемене. Уверенный в себе, аккуратный и подтянутый молодой аврор был образцом специального агента.

Поттер узнав, что речь опять пойдет об их с Лили безопасности, чуть заметно смутился. Он виновато посмотрел на директора и признался, что они закончили подготовку заклятия верности и уже выбрали хранителя тайны.

Джеймс, чувствуя в душе себя неблагодарной скотиной, повинился, что уже два дня, как заклятье действует. Оправдываться он не стал, зная, что директор все и так поймет.

Мистер Моуди быстро просчитал про себя различные варианты разрешения ситуации и предложил, раз заклятье уже действует, не делать нового, а в Годриковой Роще в одном из пустующих домов устроить пост на непредвиденный случай. Мистер Моуди и Джеймс Поттер обменялись быстрыми взглядами.

Альбус Дамблдор почувствовал, что оба аврора не верят в серьезность ситуации. Прямо они не говорили, но думали, что информатор директора что-то напутал.

Самое большее чего добился профессор было обещание назначить на пост в Годриковой Роще самых серьезных авроров.

Директор перед уходом порадовал своего старого друга известием, что в больнице появилась надежда на выздоровление всех пострадавших из психотерапевтического отделения. Ричард тоже поправляется и, возможно, он еще сможет вернуться на службу. Профессор, совсем мельком, упомянул, что лекарство он готовил с помощью Северуса Снейпа и, не дожидаясь реакции на свои слова, отбыл из дома мистера Моуди.

* * *

Два оставшихся дня до названной Малфоем даты нападения на Поттеров прошли в страшном напряжении. Снейп оба дня проводил в группе Упивающихся смертью, к которой он принадлежал в организации. Но о готовящемся нападении он ничего не слышал. Он еще раз наведался к своим знакомым стажерам. Но и ребята ничего нового не могли сообщить. Никакого оживления в главной резиденции не было замечено. Все как обычно. Ну не придумал же все это Малфой. А, может, эта фраза является проверкой, и нужно просто не выдать себя? Но Северус не мог угрожающую Лили опасность полностью игнорировать. Сказанное Люциусом на приеме не допускало другого толкования. Через три дня готовится уничтожение Джеймса Поттера.

Северус договорился о том, что если будут хоть какие-нибудь новости о действиях в Годриковой Роще, немедленно сообщать ему в Хогсмит в заведение "Три метлы".

Наступил новый день. Погода с утра обещала быть прекрасной. На небе ни облачка. Хрустальная утренняя синева просвечивала насквозь.

Альбус Дамблдор запланировал на сегодня не покидать Хогвартс. После завтрака он отправился в свой кабинет и занялся проверкой расписаний на новый учебный год, что подготовила МакГонагалл. На первый взгляд директор вдумчиво работал, но за целых полчаса он по-прежнему не сдвинулся с первой страницы. Мысли его блуждали далеко. Наконец, он с досадой захлопнул папку. Ирмус Диппет укоризненно покачал головой, глядя со своего портрета.

— Знаю, знаю. Нужно держать себя в руках — отозвался Дамблдор. — Но, что делать с чувством, что я чего-то упустил. Что же не так?

Директор прикинул, что до наступления нового учебного года остается совсем не много времени. Уже конец июля. Впереди август, а дел еще очень много. И просто так, сидя в кабинете, его терять — вовсе не дело. Нужно работать, но из головы не идет обещание Малфоя о начале организованного устранения всех наиболее сильных противников Волдеморта.

Сегодня должно быть нападение на Поттеров. Хоть к этому они готовы. О других нападениях неизвестно ничего. Но, если дать хороший отпор сегодня, можно будет сорвать и другие нападения.

Снейп предупредил, что он весь день будет в Хогсмите. От туда удобнее ожидать вестей.

— Тоже нервничает, — думал директор.

И ведь неизвестно чего лучше ждать, то ли известия, что Люциус раскусил Северуса и подсунул ему дезинформация, то ли подтверждения, что Снейп не под подозрением и сведения его истинные. Но тогда будет нападение на Поттеров.

Дамблдор опять открыл папку с расписаниями занятий. Нужно работать. Нужно ждать известий. И самое лучшее, чтобы их не дождаться.

В гостинице "Три метлы" в зале было мало посетителей, и хозяину было очень скучно. Он содержал этот бар уже очень давно и знал всех жителей Хогсмита, изредка к нему заходивших. А тех, кто не заходит, знал еще лучше! Хозяин единственного подобного заведения в округе знал всех профессоров Хогвартса и изрядное количество учеников. Сегодня к нему зашел странный посетитель, бледный, как мертвец высокий молодой человек. Может, он был не столько и бледен, как казался. Но абсолютно черная одежда ему совершенно не шла. Именно она и подчеркивала поразительно бледное лицо. Такого посетителя, хозяин бы запомнил надолго, но, нет, этого мрачного типа он видел в баре впервые. И место выбрал подальше в углу. Первое время хозяин наблюдал за посетителем. Интересно было определить, кого тот ждет — приятеля или врага? Взгляд черных глаз с пристальным вниманием встречал каждого входящего. Значит, точно ждет. Но нетерпения из-за затягивающейся встречи посетитель тоже не высказывал, может, все же не ждет никого.

Наблюдение за человеком в углу, оказалось неблагодарным делом. Ничего, чем можно было бы занять себя, не происходило. В конце концов, хозяин настолько привык к этой мрачной тени, что приравнял ее к прочим теням зала. Каково же было его удивление, когда на пороге его зала появилась профессор МакГонагалл и сразу направилась к тому субъекту.

Мать честная. Это сколько же он здесь просидел. Времени уже почти шесть. Выходит, почти весь день. Ну и терпенье у этого господина. В баре давно скука сменилась наплывом посетителей. Еще не много, и жизнь забурлит. Тогда внимание хозяина будет полностью занято.

Хозяин с улыбкой приветствовал профессора МакГонагалл. Эта была одна из самых строгих учителей Хогвартса. В его заведении была не часто, с хозяином запросто не общалась, но и не задирала нос, как эта слизеринка, мадам Гирр.

Профессор сразу подошла к Снейпу, вставшему при ее приближении,.

— Северус. Пришло сообщение от Аластора Моуди с совиной почтой. Нападение в Годриковой Роще. Сам Моуди уже отправился туда. Обещал сразу, как только что-то выяснит сообщить подробности. Но директор просил вас узнать, как там дела. Он будет ждать от вас немедленного доклада.

Хозяин заведения, наконец, дождался и увидел кого целый день ждал его странный клиент. Надо же саму Минерву МакГонагалл. Ну, ее можно и подождать.

Загадочный клиент и профессор Хогвартса ушли в месте, оставив позади любопытного хозяина.

Северус поклонился профессору МакГонагалл и аппарировал. Минерва, поежившись, постояла несколько секунд и быстро пошла в сторону школы.

* * *

Северус оказался на окраине поселка, где жили Поттеры.

Поселок состоял всего из нескольких очень похожих домов. В котором из них жили Поттеры, было найти трудно. А если заклятье верности начало действовать, то и вовсе, невозможно. Но этого сейчас и не требовалось.

Снейп прикинул на глаз, в котором доме могли расположиться авроры. И почти уверенно, выбрал тот, что стоял совсем в стороне. Этот дом был, как создан для засад, тайных встреч и прочих мероприятий, что так любят секретные службы.

Северус обошел дом со всех сторон и определил, что он именно тот, что и нужно. Дворик дома был точь-в-точь похож на другие дворики таких же пригородных домов. Внимание Снейпа привлекло очень чистое крыльцо. Таким чистеньким оно без причины во второй половине дня не может быть. Кто-то днем или утром должен был по нему ходить. А если дом не жилой и ходить некому, то тогда на крыльце должен быть хоть немного пыли и песка, нанесенных ветром. Таким чистым крыльцо может быть только, если его только что подмели, скрывая какую-то тайну.

Такие мысли вихрем пронеслись в голове мага, и он уверенно подошел к калитке. Постучав дверным молотком, он стал ждать. Довольно быстро его ожидание было вознаграждено. К нему вышел хмурый молодой человек и, ни слова не говоря, провел Северуса в дом. Там его ждал сам мистер Моуди.

— Снейп, — проскрипел аврор, — какого черта ты здесь делаешь? Я же написал Альбусу, что сам сообщу ему, как только разберусь с обстановкой.

Северус сдержанно ответил:

— Директор, вероятно, получил ваше послание. Меня он послал узнать как дела. Причину его поступка я не знаю.

Аврор, пробормотав что-то похожее на:

— Носит тут всяких, провел непрошенного гостя внутрь. — В большой комнате находились, по крайней мере, четыре человека ведомства мистера Моуди. Один из присутствующих был перевязан. Его руку охватывала повязка повыше локтя. Снейп ни о чем не стал спрашивать, но мистер Хмури Дикий Глаз решил сам, что нужно сделать какие-то пояснения.

— Какие то ненормальные аппарировали прямо посреди улицы. Все были в плащах и капюшонах, как и положено Упивающимся смертью. Мы их быстро отправили куда надо. Вот только этот, — аврор грозно взглянул на человека с перевязанной рукой, — сунулся, куда не нужно было. Сколько раз вам повторять? Бдительней, внимательней нужно быть.

— Альбусу я уже сообщил, что все в порядке. Нападение отбито.

Аврор отвернулся, привлеченный вопросом его подчиненного.

— Передайте, там, чтобы посты в КренсХолле не снимали. Мало ли, что еще может произойти. Ну, отправляйтесь.

Снейп видел, как двое молодых авроров аппарировали.

Он настойчиво спросил — Вы, что все уходите?

Моуди с досадой посмотрел на спрашивающего: — Нет, двое остаются. Остальным еще есть работа. Сегодня такие же нападения произошли в четырех местах.

Удивляясь себе, на то, что он еще и говорит с этим… Хмури пошел проверять, что делают остальные.

Снейп не знал, что собственно ему делать. Если нападение было отбито, то это прекрасно, но что-то было в этом не правильное. Вот бы понять, что.

Он сел на стул, с которого было хорошо видно кусок улицы, в том самом месте, куда он сам перемещался. И решил, что раз сидел сегодня так долго, то нужно довести это дело до конца. Подождать ночи. Вот когда сегодняшний день станет завтрашним, тогда можно будет что-то решать.

Солнце все не хотело никак уходить с неба, до наступления темноты ждать и ждать. И здесь, среди враждебно настроенных авроров, это делать было еще сложнее.

Наконец начало темнеть, тени удлинились и причудливо переплелись. И все же движение на улице сразу привлекло внимание Снейпа. Он увидел одного из своих подопечных стажеров, того, которого все называли Михом. Тот шел со стороны проселочной дороги, всматриваясь в дома. Догадаться, кого ищет парень, было не сложно и Северус поспешно выскочил из комнаты. С порога дома он махнул Миху и отступил внутрь.

Парень чуть не бегом последовал за Снейпом. Вид у него был встревоженный. Северус, Ник меня отправил за вами. А там, в "Трех метлах" этот гад хозяин промариновал сколько, все не хотел говорить куда вы ушли.

Упрек парня чувствовался и без слов, ведь обещал же Снейп ждать сообщений в баре, а сам исчез и не оставил сведений, как его найти.

— Хорошо, что там профессор МакГонагалл оказалась, — продолжил рассказ Мих, — она то меня помнит, и поверила, что мне к вам нужно срочно. Вот и дала наводку как вас найти.

— Я тут поплутал немного, а Ник говорил, что срочно!

— Что срочно? Говори, зачем явился. Потом свои приключения расскажешь, благодарным слушателям, — Северус встряхнул за плечи посыльного.

— Ник просил передать, что Хозяин отбыл самолично из резиденции. Может, и ошибка, но он говорил "Годрикова Роща", "Поттеры". Больше Ник ничего не слышал.

Северус метнулся в соседнюю комнату и закричал с порога на Аластора Моуди:

— Почему вы говорили, про тех, что днем нападали, что они ненормальные?

Аврор был не доволен тем, что на него орут, но оставил нотацию на потом и коротко попытался объяснить свое впечатление:

— Те Упивающиеся, как будто не знали что делать. Не знали, зачем они здесь. Именно из-за их растерянности мы так быстро с ними и справились. А, что случилось?

Снейп ядовито ответил:

— А не приходило ли вам в голову, что их и послали для того, чтобы выяснить есть ли засада? Что вы и прекрасно подтвердили. Да еще и сняли пост.

— О Мерлин. А теперь, когда стемнело, будет настоящее нападение на Поттеров, если они вообще еще живы.

До старого аврора дошел смысл брошенного ему упрека, но он опять сдержал свое намерение указать этому типу его место. Вдруг он прав.

Аластор приказал одному из подчиненных:

— Давай за Сириусом Блеком дуй. Без него мы дом Поттеров тоже не найдем. Пять минут, туда и обратно.

— Подождите, — остановил их Миха, — мне Ник сказал, что у Поттеров дом второй с краю с зеленой трубой. Если б я вас не нашел, то мне нужно было туда отправляться проверить все ли там хорошо.

Аластор выкатил свой искусственный глаз.

— Откуда твой Ник знает дом Поттеров? Это же абсолютная тайна.

Северус, чуть не сбив с ног, шарахнувшегося от него Миху, рванулся из дома. Он крикнул на ходу:

— Значит, заклятье не действует.

Он бежал к домику с зеленой трубой, про себя молясь, чтобы успеть. За спиной слышен был мерный топот авроров. Бежать оставалось метров триста, когда в доме сквозь стекла окон сверкнула зеленая вспышка.

— Авада Кедавра, — черт мы опоздали! — Затем, вторая вспышка.

Оставалось добежать совсем немного, сердце уже билось где-то в горле, когда третья вспышка, намного интенсивней предыдущих, полыхнула в доме. Огромная черная тень скользнула по небу. Низкий воющий звук закончился ужасным грохотом, с дома совало крышу, и порыв ветра повалил всех их с ног. Упав, Северус покатился назад и уперся в Аластора Моуди, который, в свою очередь упирался ногами, в хиленькое деревце. Ветер стих так же быстро, как и налетел. На месте дома Поттеров остались только развалины.

Северус почувствовал, как внутри у него все оборвалось:

— Опоздали! Лили!

Он снова вскочил на ноги, правая отдалась болью. Видимо, растянул, когда катился по земле. Все остальные тоже поднимались. Аластор велел всем держаться за ним и не высовываться вперед. Но Снейп и не собирался слушаться и поковылял к бывшему дому Поттеров.

На пороге лежал, сильно изогнувшись, Джеймс. Останавливаться, чтобы выяснить, жив он или нет, Снейп не стал. Он пробрался внутрь. Одна из балок свисала, преграждая дорогу внутрь комнаты, а у двери была видна женская голова

— Лили.

Обрушившиеся потолок засыпал ее известкой. Северус, изогнувшись, достал рукой до шеи женщины, пульса не было. Тут он почувствовал, что его мантия за что-то зацепилась. Нет, не зацепилась, это постарались авроры. Они вдвоем вытащили Снейпа из комнаты во двор. Аластор тоже увидел оба тела и сразу понял, что все мертвы.

— Снейп, подожди. Скоро прибудут спасатели, а пока не разберем завал, в комнату соваться нельзя. Все в любой момент завалится.

Северус, как слепой, всматривался в лицо что-то говорившего ему аврора. Смысла этих слов он не понимал совсем. Он обошел преграду в виде мешавшего человека и опять направился в дом. Но кто-то или что-то мешало ему, это были руки Аластора, вцепившиеся в черную мантию:

— Стой, говорю. Я туда тебя не пущу.

Аврор снова оттащил Снейпа от порога. Тот снова и снова пытался пойти напролом. И только совсем обессилев, понял, что сил сдвинуть аврора ему не хватает. Он ничком упал на траву возле старой яблони, с которой ветер сорвал все листья. И мысли и чувства, все были, как заморожены, беда оглушила.

Моуди присел рядом на корточки и положил руку на плечо в рваной черной мантии.

— Подожди. — Аврор тихо вздохнул. — Теперь спешить некуда. Я своих ребят послал с сообщениями в министерство и к Дамблдору. Твоего парнишку тоже отправил. Нечего ему тут. Скоро будет помощь.

Аластор Моуди сейчас совсем не был похож на грозного Хмури Дикого Глаза. Он, сильно сутулясь, подошел к телу Джеймса Поттера. Долго смотрел на него, а потом, проведя рукой по мертвому лицу, закрыл ему глаза.

Вокруг было очень тихо, как будто не здесь сейчас разыгралась трагедия. Слышен были только стрекот кузнечиков.

Аластор тяжело сглотнул и медленно стал обходить дом.

Северус после того, как аврор ушел, полежал немного, но мысль о том, что, может, он ошибся, и Лили не мертва, а лишь ранена, подняла его на ноги. Он снова пошел к проему, зияющему на месте входа в дом. И тут он услышал детский плач, доносящийся откуда-то изнутри. Появился запыхавшийся Моуди.

— Нужно достать ребенка. — Сказал он, обращаясь к Снейпу. — Его раздавит, если случится обвал. Пошли, может, сможем попасть через окно.

В это время со стороны их бывшей резиденции раздался звук работающего двигателя. На фоне загорающихся звезд отчетливо проступил силуэт огромного мотоцикла. Он летел по направлению к развалинам. На мотоцикле сидел огромный человек, а когда он стал снижаться, Снейп узнал Хагрита, лесничего Хогвартса. Северус отошел в тень дома. А Моуди, наоборот, приблизился к Хагриту.

— Рубеус как ты вовремя. Нужна помощь.

Он увел Хагрита к выбитому окну бывшей детской. Прошло совсем немного времени и великан появился снова, сжимая в объятиях маленький сверток.

— Смотрите он, кажется, спит. А Джеймс, а Лили, неужели они мертвы? Как же так? Такие хорошие ребята.

По лицу Рубеуса потекли слезы. Их было очень много.

Но Аластор не дал ему вволю выплакаться, он заставил Хагрита сесть на мотоцикл и отправил его к профессору Дамблдору.

Потом мистер Моуди тихо приблизился к Снейпу, так и стоящему у стены.

— Ребенок остался жив.

Снейп не отзывался.

— Я перед последним взрывом видел гигантскую тень Волдеморта. Это он тут постарался, — продолжал аврор, не обращая внимания на молчание Северуса. — Как ты думаешь, куда он потом делся?

Снейп, выведенный из столбняка прямо поставленным вопросом, пожал плечами:

— Распался.

— Вот и я тоже самое видел. Значит, гибель Джеймса было не напрасной, — заключил аврор.

— Да какое мне дело до Джеймса! Он не смог уберечь Лили! Из-за него погибла Лили! Никогда ему этого не прощу, — закончил почти шепотом Снейп.

Аврор посмотрел на него, как на ненормального и пожал плечами.

Весть о гибели Лили и Джеймса Поттеров болью отозвалась в сердце Альбуса Дамблдора. Горе, если ему дать полную свободу могло полностью себе подчинить, подавить волю. Нельзя ему поддаваться. Жизнь нанесла удар, выдержать который очень трудно, но необходимо. Директор задвинул скорбь подальше, она еще вернется бессонными ночами, но сейчас, когда, наконец, закончился этот длинный день, Дамблдор думал не о том, что произошло, а о том, что нужно делать.

Погибли замечательные люди, избавив магический мир от темного лорда. Но взбудораженная жизнь вряд ли так легко вернется к своей прежней безмятежности. На волне триумфа многое может произойти. Сколько людей Волдеморт и его ближайшие помощники выдернули из привычной жизни. Вбили им потребность в тупом следовании за лидером. Как, теперь вернуть их к нормальной жизни? Что всех кто мог заразиться манией величия и исключительности в Азкабан, пожизненно? А, если они, как те мальчишки Снейпа, уже и сами поняли, что глупость сделали, да боялись своих соратников? А как быть с теми, кто находился под воздействием Империо? Те даже не знают, что делали все это время. Как быть с ними? А как найти и обезвредить тех ближайших помощников темного Лорда, без которых он бы просто не состоялся? Как много проблем, и какое нужно терпенье, чтобы разобраться с ними.

А пострадавшие с другой стороны? Потерявшие друзей, родных. Еще тяжелее тем, кто обозлен и охвачен жаждой мести.

И еще тот маленький мальчик. Мальчик-Который-Выжил. Что делать с ним?

Дамблдор ожидал к вечеру одну старую знакомую. Может, она поможет решить хотя бы эту последнюю проблему.

И нужно опять отправляться в министерство. Нужно снова говорить с Кривучем. Нужно говорить и с начальниками силовых отделов. На них сейчас свалится столько работы и столько ответственности.

Еще и школьные заботы. Пора отзывать учителей из отпусков. Еще и проблемы с Минервой. Самая надежная помощница и тоже что-то не так.

Долго длится ночь. А когда голова трещит по швам от мыслей, она длится еще дольше. Хорошо бы немного поспать. Но вопросы роились и гудели, как рой рассерженных пчел, потерявших свою матку.

Профессор, наконец, вынул думослив и начал разбирать свои мысли, намерения, вопросы. Постепенно появилась ясность. Появились какие-то пути решений. И только сейчас он, наконец, почувствовал, что пропало главное — гнетущее ощущение надвигающейся беды. Все! По крайней мере, ожидание закончилось.

И как ни странно, директор заснул.

Дамби на утро был опять обижен. Процесс причесывания был переложен на магию. Сейчас нельзя тратить время. Обычно профессор время, занимаемое Дамби с его щетками, использовал для приведения мыслей в порядок, для составления планов и для того чтобы окончательно проснуться, в конце концов. Когда эльф заглянул в комнату, он увидел своего хозяина уже полностью собранного и работающего за своим столом.

— Подожди Дамби, оставь свои вещи здесь, у меня к тебе поручение, — проговорил директор, видимо спиной чувствуя пришедшего эльфа. Он быстро закончил писать, запечатал конверт и протянул Дамби.

— Отнесешь в совятню и отправишь сову. И, пожалуйста, не выбирай свою любимицу. Деза, конечно, когда-то была хороша, но сейчас выбери кого-нибудь побыстрее.

Дамблдор сорвавшись с места, быстро стал спускаться в подземелье. Снейп вернулся поздно ночью и с докладом не приходил. На разговор с ним совсем мало времени. Но сделать это нужно немедленно, хотя бы предварительно.

Северус выглядел ужасно. Глаза провалились, волосы всклочены. И опять отсутствующий взгляд. Альбус Дамблдор боялся встретить тоже самое равнодушие, что было им побеждено уже дважды. Но, присмотревшись, внимательней он заметил, что на этот раз не то. Равнодушие показное, на самом деле оно маскирует отодвигаемую боль. Боль, которую нельзя трогать даже для ее излечения. Время, только время позволит зарубцеваться этой ране. А сейчас нужно далеко стороной обходить ее, оберегать, как обычно оберегают больную руку, боясь случайно ее задеть. Был однажды случай, когда профессор сломал себе и руку и волшебную палочку одновременно.

Доклад получился очень коротким. Но директор решил не углубляться. И так посланный Моуди парень вчера достаточно рассказал. Дамблдор лишь уточнил

— Северус, какие у тебя планы? Скоро начнется учеба, ты готов?

Снейп коротко ответил:

— Да, сэр.

На дальнейший разговор времени не было, и директор решил, что более подробно они поговорят позже, когда острота боли уменьшится.

Профессора МакГонагалл в Хогвартсе уже не было. Она позавтракала очень рано и сразу же собралась и ушла.

Как обычно, во время завтрака прибыла почта. Газеты уже были полны сообщений о вчерашних событиях. Впрочем, о пропаже темного Лорда писалось очень осторожно, более определенными были заметки о состоявшихся накануне нападениях и их жертвах. В перечне пострадавших значились и чета Поттеров. С той же почтой директор получил небольшой сверток. Что в нем он, по-видимому, знал, так как не стал его немедленно распечатывать.

Сразу же после завтрака, он отбыл из Хогвартса.

Первым кого Дамблдор разыскал в министерстве, был, разумеется, Аластор Моуди. Кто же лучше и короче обрисует, что затевается здесь?

Аврор рассказал, что министерство перешло на круглосуточную работу. В первые часы было очень тяжко. После исчезновения Волдеморта, многие Упивающиеся смертью почувствовали, как разорвалась с ним связь. Был, вероятно, момент паники, а затем начались групповые явки с повинной. И из-за того, что они были именно групповыми, невозможно на первых порах разобраться, кто на самом деле ничего не помнит и ни за что не отвечает, а кто только ищет способ, проиграв, не платить по счетам.

А самое знаменательное событие произошло уже под утро. В министерство явились Люций Малфой и Алден Макнейр. Правая рука Волдеморта и его руководитель внутренней разведки. Их забрал к себе Корнелиус Фудж и уже с час беседует. Тем временем прибыл Кривуч, который пропустил момент сдачи верхушки Упивающихся смертью и теперь не знает, как перехватить инициативу у Фуджа. Не врываться же к нему в кабинет.

Другие группы сдающихся его не привлекают. С ними работают все отделы.

Моуди посмеялся. Представляешь даже отдел «Злоупотребления вещами магглов» разбирается со сдающимися. Аврор, рассказывая все это, нервничал, то и дело посматривая на часы.

— Мне нужно бежать. Давай встретимся попозже, часов в двенадцать. Тогда поговорим, — последние слова Хмури Дикий Глаз прокричал уже на ходу.

А затем началась бесконечная ходьба по кабинетам. Перед директором Хогвартса все двери сразу открывались. Ведь где-где, а в министерстве все хорошо знали профессора. Он входил в разные кабинеты, разговаривал с людьми. Там что-то спросит, тут даст совет, там успокоит накалявшиеся страсти. Он беседовал с сотрудниками разных отделов и с их начальниками, но больше всего внимания он уделял тем испуганным и дезориентированным людям, в отношении которых сейчас начинались следствия.

Подавляющее большинство из них было на самом деле выпускниками Слизерина, но встречались и выпускники Хаффульпаффа и Рейвенкло, и даже Гриффиндора. Их было особенно тяжело видеть. Они при виде своего декана, готовы были на все, только бы он поверил, что они не по своей воле оказались среди врагов. Кристофф Линт, один из выпускников прошлого года, до того разнервничался, что долго сидел, уткнувшись в плечо Дамблдора, и лил слезы. В последний раз профессор видел его плачущим еще в первом классе, когда Кристофф неудачно приземлился на уроке полетов у мадам Хуч.

Директор шел в очередной кабинет, когда услышал возмущенный женский голос. Он раздавался из небольшого кабинета притаившегося у лестницы. На дверях было написано «Статический сектор».

Дверь распахнулась, и из кабинета выскочил Барти Кривуч. Он с трудом притормозил, чуть не налетев на Дамблдора.

Профессор слегка отступил, натолкнувшись на яростный взгляд министерского начальника. Разъяренный Кривуч прорычал:

— Доброе утро, — так, как будто пожелал директору Хогвартса провалиться в тартарары. И скрылся в глубинах министерских коридоров.

Дамблдор протянул руку, чтобы прикрыть дверь, но остановился. Из кабинета слышалось:

— Не надо обращать на него внимание. Видела, он не в себе. Берта, сегодня такой день. Уничтожен сам-знаешь-кто. Говорят, вечером будет фейерверк.

— Ну, успокойся, ты. Стоит из-за него расстраиваться. — Мужчина в комнате утешал плачущую женщину.

— Но ведь относила я ему сводку, секретаря на месте не было вот, и понесла сама.

— Конечно, относила, я же видел, а Кривуч, наверное, в бумагах закопал ее и не заметил, — под действием сочувствующего голоса слезы прекращались, и, вероятно, скоро иссякнут совсем. Чтобы не мешать, Дамблдор очень тихо прикрыл дверь и пошел дальше.

— Кривуч совсем сошел с тормозов. Если он и завтра не успокоится, придется приводить его в чувство решительными мерами. Нужно увидеть Фуджа. Он то, как справляется?

Кабинет Фуджа нашелся быстро. Как ни странно, вокруг него была тишина. Это был уголок спокойствия в целом море суеты. Кабинет был просторный, светлый и хорошо отражал характер своего хозяина. Спокойный, обстоятельный и безликий. Ничего яркого или неожиданного.

— Профессор Дамблдор, как дела, как поживаете, сэр? — приветствовал Корнелиус своего гостя. Преувеличенная любезность насторожила Альбуса гораздо сильнее грубости Кривуча. Директор сел в одно из кресел для посетителей. После него сел и Фудж.

Разговор Дамблдор сразу повел в нужном направлении:

— Я слышал, Люциус Малфой приходил. — Пауза сделанная профессором затягивалась. Фудж явно мялся, не зная, что ответить.

— В его отношении свидетельств наберется немало, — продолжил также нейтрально профессор. — Где, он?

Фудж опустил глаза. Директор проследил за его взглядом и заметил, как холеная рука рисует на бумажке восьмерки. Больше отмалчиваться было нельзя, и Корнелиус начал свой рассказ:

— Когда-то давно, когда я был еще только начинающим жизнь юнцом, мне очень повезло. Я встретил понимание и участие. Меня взял под свое покровительство очень хороший человек. Я до сих пор горжусь, тем, что он называл меня, совсем еще желторотика, своим другом. Это был Датон Малфой. В то время он работал начальником сектора Международного сотрудничества. Он меня учил, он меня знакомил с нужными людьми. Он меня на первых порах просто опекал.

— Профессор, сейчас не время для моих воспоминаний, но я помню один случай. Мы были у него в имении в Малфой-парке. Тогда Мистер Датон, как знал, что придет время, и я должен буду решать судьбу его сына.

— Он мне тогда сказал:

— Жизнь штука жесткая. Будут в ней счастливые времена, но их всегда бывает мало. И я тебе желаю найти свое счастье. То, что не уходит со временем, то, что остается с тобой навсегда. Для меня это мой дом, моя семья. Найди то, что станет твоим прибежищем в минуты горя и печали. Найди и береги.

— Датон был прав, на политическом поприще восторженные мысли и чувства быстро проходят, слишком мало вокруг искренности. И все привыкают прятать все, что дорого подальше. Я очень сильно за это время изменился. Старался быть честным, старался приносить пользу, понял, что я не герой, возможно слишком не уверен в себе.

— И мне трудно решать судьбу Люциуса Малфоя. Честно говорю, что я бы с удовольствием передал его Кривучу. Ведь он так этого хотел, а я нет. Что судьба делает с людьми? Думал ли я тогда, что от меня будет зависеть теперешний хозяин Малфой-парка.

— Я не был объективен. Малфой ссылается на воздействие заклятья Империо. А если это даже и не так? Сейчас, когда нет Того-кого-нельзя называть, что может Люциус. Он клялся, что будет вести правильную жизнь. Клялся именем отца.

Фудж взглянул в глаза Дамблдору:

— Я ему поверил. Сын такого рода не обманет, не нарушит клятву. — И уже тише добавил — Я, надеюсь.

Дамблдор выслушал Фуджа, не перебивая. Он и не знал, что у того в молодости была такая поэтическая душа. Прав, Фудж, что поверил Малфою или нет, покажет время. А он все молчал, ожидая, что ему скажет директор.

— Смотри, ручаясь за Люциуса, ты берешь на себя большую ответственность, — профессор встал и направился к двери.

Время двигалось к двенадцати, и Дамблдор решил разыскать Моуди. Ему еще нужно было найти сектор управления образованием и напомнить о списках маглорожденных, что будут учиться в Хогвартсе. Профессор бодро направился к отделу Хмури Дикого Глаза, но столкнулся с озабоченным Артуром Уизли.

Мистер Уизли работал в отделе, занимающемся "Злоупотреблениями вещей маглов". Их отдел в ведении следственной работы был неквалифицирован, но первоначальное ознакомление с подследственными они могли провести не хуже других. Ну и заполнить личные дела. Вот, собственно, чего от них ждали. Но Артур был озабочен явно не теми делами, что свалились на него.

— Что-то более серьезное, — подумал Альбус Дамблдор.

— Директор. Вы слышали, что случилось?

— Этот Сириус Блек, этот… — Мистер Уизли был полон праведного негодования. Возможно, даже немного через край.

— Когда за ним было послано, чтобы разобраться, в случившемся с Поттерами, представляете, он сбежал. А сейчас доставили информацию, что он посреди города устроил целое побоище. 15 человек погибло, и от Петтигрю остался лишь палец.

Артур Уизли был одним из немногих магов с уважением относящихся и к маглам. Поэтому кого он называл людьми, было не понятно.

Директор уточнил:

— Кто погиб?

— Да, только прохожие. Авроры не пострадали, все же профессионалы. Говорят, Блека уже отправили в Азкабан. Туда ему и дорога. Бедные Лили и Джеймс, — голос его подозрительно дрогнул, — Бедный Гарри. Когда Молли узнала, она так горевала. Даже то, что Сам-знаете-кто исчез, не стоит гибели этих людей. Вот что она говорит.

— Наш Рон ровесник Гарри. Вот, как бы он остался один… Хотя, — сам себя перебил мистер Уизли. — Он бы все равно не был один. У него бы остались братья. Чарли уже большой.

В это время из кабинета рядом появился Аластор. В кабинете шел очередной допрос, и аврор был очень мрачен. Но, увидев профессора Дамблдора, тут же согнал с лица озабоченность, он поздоровался с Артуром Уизли и пригласил Альбуса к себе.

По сравнению с тем кабинетом, где только, что побывал профессор, эта рабочая комната была гораздо проще. Это, точно, была рабочая комната. Письменный стол чистый. На нем стоял стакан с кучкой перьев и стопка чистых листов пергамента. Все остальное убрано. Сейф занимал целый угол. У приставленного стола для совещаний вообще стояли стулья, довольно потертые. Альбус вспомнил, как он обвинял своих сотрудников, что они только мантии просиживают. Ну, судя по стульям, они это делают у него в кабинете. Видимо, встречи у начальника бывают часто.

Аластор усадил профессора, и сам устроился напротив. Наколдовав кувшин тыквенного сока и тарелку с пирожками и бутербродами, он принялся угощать гостя. Разговор все не начинался. Каждый из них понимал, что еще рано разобираться в ворохе событий и новостей, еще нельзя делать никаких заключений о произошедшем. Поэтому они просто молчали и ели. Хотя о Блеке, наверное, думал не только Дамблдор.

Все главное было сказано в конце этого странного свидания.

— Похоже, что это окончательно, — сказал аврор.

— Пока он не вернется, похоже, — ответил профессор.

Если почти все виденные сегодня были убеждены, что Волдеморт исчез окончательно, то Аластор совсем не удивился этому — «Пока он не вернется». Видимо, и он сам не верил в окончательную победу.

— Кривуч суетится, а Фудж топчется, — отметил профессор. Аластор только наклонил голову:

— Подождем немного, должны успокоиться.

Моуди проводил профессора до дверей сектора управления образованием, а потом, что-то решив про себя, зашел с ним и внутрь.

В кабинете, как и везде в министерстве, шел допрос, но секретарь была на месте. Она вздрагивала, слыша разговор на повышенных тонах, что доносился из-за дверей.

Моуди открыл дверь, и стало видно, что обстоятельный коротышка Генри Лайон, всегда отличавшийся своим добродушием кричит на паренька сидящего перед ним.

— В последний раз тебя спрашиваю, когда ты вступил в организацию Упивающихся Смертью.

Парень в ответ только втянул голову в плечи и смотрел на Лайона, как будто бы слышал иностранную речь. Он нервно облизывал губы и молчал.

Моуди заставил начальника отдела образования сесть на место, сильно нажав ему плечи. Затем подошел к пареньку. Тот испуганно перевел глаза на нового человека.

Аластор спросил:

— Пить хочешь?

Тот кивнул головой. Аврор налил стакан воды и этот грозный Упивающийся смертью вцепился в стакан. Вероятно, вода была лучше смерти на вкус. Когда в стакане стало пусто, Аластор спросил:

— Как тебя зовут, парень?

Тот ответил:

— Сержем.

— Клеймо давно поставили?

— Уж полгода будет.

— А, ясно. В операциях участвовал?

Парень ответил:

— Брали. Был на стреме, когда в одном доме шуровали.

Моуди пошел к выходу, бросив напоследок:

— Покажешь потом на карте, где тот дом, — и закрыл за собой дверь.

Он спросил секретаря, у которой глаза стали совсем круглыми:

— Генри все время так орет?

Та кивнула головой.

— Ясно, — снова сказал Моуди. И вздохнув, добавил:

— Может еще научится. — И в сомнении покачал головой. — А лучше бы и не учился.

— Ну а Вас как дела, еще не кончили? — спросил он Дамблдора.

Профессор пожаловался:

— Списки получил, а вот с вакансией не хотят помочь.

Секретарь заголосила:

— Нет никого, поверьте. Ну, совсем никого.

И в доказательство этого она полезла в стоящий тут же шкаф. Несмотря на видимую беспомощность в работе с задержанными, в отделе среди бумаг был порядок. Секретарь очень быстро, почти не глядя, подцепила большую книгу.

На ней значилось «Вакансии».

Директор и Аврор с интересом смотрели, как женщина быстро перелистывала страницы.

— «Кентерберийская школа начинающих приведений», подготовительные курсы учителей дошкольного воспитания «Мэри Поппинс», школы авроров, школа левитации «Питера Пэна», Школа «Шервурдского лесничества». А вот, нашла. «Хогвартская школа магии и волшебства». Вакансии: учитель трансфигурации и учитель алхимии. Стоит пометка — «срочно». Видите, — женщина тыкала пальцем в штамп стоящий в углу листа.

Моуди ухмыльнулся:

— Видите профессор, штамп стоит. Так что все в полном ажуре. Года через три получите своих учителей, а пока изыскивайте внутренние резервы. Подтянитесь, уплотнитесь, оцените всю важность доверенной вам работы и выход найдете.

Директор пропустил мимо ушей насмешку аврора:

— Можете учесть, что на должность профессора алхимии у меня уже есть кандидатура.

Секретарь сразу засияла.

— Правда? Лицензированный преподаватель?

Дамблдор умерил ее восторг:

— Нет, экзамен он еще не сдавал, но заявка была подана месяц назад. Вы не скажете комиссия, когда соберется?

Озабоченная колдунья заглянула в свои записи и ответила:

— По плану в следующий понедельник. Но я пока вакансию вычеркивать не буду. — И после этого с чувством глубокого удовлетворения за порядок в своих бумагах, секретарь убрала все на свои места.

Профессор и аврор вышли в коридор. И тут Моуди вдруг предложил:

— Слушай. Есть у меня на примете одна женщина. Специалист в статистике, каких поискать. Да вот увольняется. С начальником не сработалась. Может вам пригодится. А, что с начальником не сработалась, так с ним никто не срабатывается. Слишком крут, да и покричать любит.

Альбус Дамблдор уточнил:

— А женщина не из «Статистического сектора».

— Ну да, я и говорю, специалист по статистике. А, что?

— А начальник, с которым она не сработалась — это не Барти ли?

Моуди прищурился:

— Точно он. А ты откуда знаешь?

Дамблдор ответил:

— Да слышал я случайно, как они не сработались.

— Ее бы на арифмантику поставить. Тогда Минерву придется на трансфигурацию перевести, — профессор стал сам с собой делать предварительные прикидки.

— Конспекты у меня в порядке. МакГонагалл быстро разберется. А, как ты думаешь? — И сам себе ответил — Точно, так и нужно сделать. Аластор, я ей вечером сову пошлю. Да, а звать ее как?

Аластор уже вдогонку крикнул:

— Вектор, мадам Вектор.

Директор, побывав везде, где было нужно, аппарировал в Хогсмит. А в растревоженном министерстве, по-прежнему то там, то тут кто-то его видел.

— Ну вот, вроде, только что здесь был. И многие верили в то, что директор Хогвартса где-то рядом.

В конце этого дня, когда начальники всех отделов собрались обсудить результаты первого дня после победы, оказалось, что директор Хогвартса побывал сегодня везде, поговорил почти со всеми. Недоумение коллег разрешил начальник исследовательской лаборатории. Он объяснил, что с утра директор затребовал у них хроноворот. И, видимо, им пользовался весь день, поэтому он и мог быть везде и одновременно. Многие, кто был знаком с этой игрушкой, только головами качали. Трудно два раза прожить каждый час жизни, а профессор использовал его как минимум четыре раза. Это должно даже такого сильного мага, как директор Дамблдор отправить в постель не мене чем на неделю.

Оказавшись в школе, Альбус сразу отправился к себе. Там в течение четверти часа он сбрасывал с себя накопленное напряжение. Можно для этого использовать зелье, но он был противником такого способа. Конечно, с ним все проще, но есть и другой способ для полного расслабления. Он основан на концентрации внимания на внутреннем «я» с полным отключением от действительности.

Альбус Дамблдор, собрав свое внимание, искал внутри себя тот центр, вокруг которого сейчас происходило вращение всего внутреннего и внешнего мира. Постепенно, внешний мир стал исчезать из сознания, пока не произошла концентрация внимания внутри себя. Дальше все было проще. Найти точку баланса сил и, медленно ее перемещая, добиться остановки вращения сознания. И после этого закрепить новый баланс.

Обычно эта процедура занимала у профессора минуты две-три. Но сейчас до момента фиксации прошло не менее десяти минут. А затем еще на пять минут полное расслабление и можно идти продолжать сегодняшний день.

Дамби перед уходом профессора успел ему доложить, что профессор МакГонагалл ушла совсем недавно, велев эльфам передать директору, что она отправилась в Бирючный переулок по тому адресу, что он ей оставил.

А к самому обеду в Хогвартс пожаловала пожилая дама. Ее возраст было трудно определить. По тому, как они встретились с директором, можно было сказать, что дама давняя знакомая Дамблдора. Разговор что состоялся меж ними проходил за закрытыми дверями. Старая колдунья не долго провела в кабинете. Перед уходом она неопределенно произнесла:

— Трудно, что-либо предугадать в отношении маглов. Я могу сказать только то, что они очень любят своего сына и не любят ничего необычного. Можно только надеяться на то, что любовь к детям примирит их с маленьким магом.

— Спасибо, Арабелла. То, что ты согласилась на переселение в тот район, очень важно. Ты ведь понимаешь, что это может оказаться очень надолго? Я, конечно, рассчитываю, что ребенка можно будет забрать. Но все может случиться, тогда до одиннадцати лет он будет жить там. И ты тоже.

— Да, ладно тебе, Альбус. Мне это не трудно. Лишь бы мальчику было хорошо, хотя, расти без родителей, никому не пожелаешь, — женщина поневоле загрустила.

* * *

До глубокой ночи директор не возвращался в Хогвартс. После того, как он проводил свою старую знакомую Арабеллу, Дамблдор долго стоял у камина, глядя на пляшущий огонь. Директор решал какую-то важную задачу. Приняв трудное решение, он уже уверенно сел за стол и стал писать письмо. Когда уже стемнело, он поместил все, что написал в незапечатанный конверт и снова ушел.

Альбус Дамблдор сделал то, на что, мало кто бы решился. Он отдал оставшегося сиротой Гарри Поттера на воспитание его тете и дяде. Казалось бы, очень естественный поступок, отдать ребенка его единственным оставшимся родственникам. Но не все так просто. Эти родственники были маглами. Они не знали и не хотели ничего знать о той жизни, которой жили Лили и Джеймс Поттеры, несмотря на то, что Петунья Дурслей была старшей сестрой Лили. Как примет семья маглов своего мага-племянника было трудно предугадать. Идеи профессора о том, что маглы такие же люди, мало кем разделялись в магическом мире. Для большинства волшебников маглы были не получившимися, бракованными магами, даже хуже сквибов. Поэтому решение профессора отдать самого знаменитого мальчика на воспитание маглам будет понято с трудом. Но если все получится, то будет серьезным доводом в споре за равенство людей.

Решение принято. Гарри Поттер отдан на воспитание в семью Дурслеев.

* * *

Следующий утро профессор опять посвятил министерским делам. Но сегодня это было не непрерывное хождение по кабинетам, сегодня состоялся долгий и обстоятельный разговор с обоими претендентами на пост министра магии Кривучем и Фуджем.

Главной целью этого разговора была организация системы чрезвычайного судопроизводства. Следствия по делам Упивающихся смертью шли полным ходом, а вот обычная процедура судов не сможет справиться в этой ситуации. Ни тот ни другой министерский начальник ничего путного предложить не могли. Директор Хогвартса предложил вызвать старшего хранителя главной библиотеки министерства. Фудж был согласен на все, лишь бы хоть кто-нибудь подсказал выход, а вот Барти Кривуч скривился и согласился с Дамблдором только тогда, когда тот, отодвинув препирательства, потребовал или немедленно предложить решение проблемы или прекратить саботаж. Голос Дамблдора при этих словах стал опасно спокоен. Фудж это моментально почувствовал и искоса взглянул на Кривуча. А тот, услышав обвинение в саботаже, какое то время просто беззвучно открывал и закрывал рот. Дальше он мог или сорваться и накричать на заслуженного мага, или принять упрек, не заостряя на нем внимание. Кривуч выбрал последнее. Только безобидный звонок, которым он вызвал секретаря, вполне ощутил весь гнев поставленного на место руководителя.

Приглашенный в кабинет очень старый маг долго не мог взять в толк, что от него требуется. Фудж и профессор по очереди объясняли ему, что им нужны исторические сведения, как поступали с побежденными после подавления восстания 1534 года.

Старый библиотекарь все не мог поверить, что руководству министерства нужны советы взятые из истории для решения возникшей проблемы. Барти Кривуч лишь насмешливо ухмылялся, глядя на куцую бороденку и большие круглые от изумления глаза за круглыми стекляшками очков. Он даже спросил, может, старик просто плохо слышит. Или у него другие проблемы? Может, не стоит так долго с ним возиться, раз он даже не может взять в толк, что от него требуется. После этих слов старичок важно задрал свою бороду и, ставшим вдруг уверенным голосом, ответил,

что и со слухом и с памятью у него все в порядке, в отличие от некоторых молодых людей, которые неизвестно, что делали в школе, если не знают о трибуналах, которые вводились после того восстания.

При этом, молодым человеком плохо занимавшимся в школе, по понятиям библиотекаря был, разумеется, этот грубиян Барти Кривуч. После слов старого мага профессор Дамблдор помрачнел. Кажется, он рассчитывал, что найдется другое средство. Старичок-библиотекарь, продолжал вспоминать дальше. Он сказал, что трибуналы состояли из трех человек. Сам процесс слушания был упрощен, так как не было ни прокурора, ни защитника. Откуда брались члены трибунала, библиотекарь не помнил, но обещал посмотреть. С этими словами книжный специалист отбыл в свое хранилище.

Фудж радостно потер руки:

— Ну вот, решение и есть.

Директор продолжал супить брови. Барти Кривуч наученный опытом помалкивал, не желая в третий раз за какой-то час получить по носу.

Наконец, профессор все также хмуро сказал:

— Вы оба, конечно понимаете, кто те трое кому придется принимать решения.

До Фуджа это видимо только, что дошло, ну а Кривуч и сам сообразил то, чему был так не рад директор.

— Вы представляете, какая это ответственность? — Директор снял свои очки и начал тщательно протирать стекла.

* * *

В Хогвартсе все было без изменений. Со дня на день начнут приезжать профессора.

Проблема с пустующим местом профессора трансфигурации разрешилась, как и предполагал директор. Узнав, что к ним приезжает специалист по статистике, МакГонагалл обрадовалась. Она видимо опасалась, что директор пригласит кого-нибудь из выпускников, которых придется самих учить. И то, что новый учитель женщина со стажем работы и уже немного знающая жизнь, Минерву очень устроило. Зам. директора сама, после легкой подсказки Альбуса Дамблдора, предложила произвести перевод ее на трансфигурацию, с тем, чтобы мадам Вектор могла быстрее адаптироваться в школе, ведя знакомый предмет.

Новую учительницу пригласили, как можно быстрее приехать для ознакомления с будущей работой.

На вид ей было лет двадцать семь-двадцать восемь. Даже если не знать, кем она работала, по ней было сразу видно, что она очень спокойная, уравновешенная и уверенная в себе женщина. Увидев ее, директор сразу решил, что, во-первых, она, наверняка, справится с работой, во-вторых, с ней хорошо работать и в-третьих, Минерва с ней подружится.

И точно, его заместитель тут же увела новенькую передавать ей свои дела. Директор даже подумал, а нравился ли раньше профессору МакГонагалл предмет арифмантика. Она выглядит такой довольной, что отделалась от этой дисциплины.

— Надо же, а я и не знал, что Минерве хотелось вести трансфигурацию. Может, из-за того, что она анимаг?

Разговор женщин долго не затянулся, видимо обе не любили пустой болтовни. — Довольно редкое явление! Мадам Вектор.

— Как ее называл тот мужчина в министерстве? Кажется, Берта. Точно. Значит, Берта Вектор. И ей тоже нужна лицензия на преподавание.

Минерва МакГонагалл подала гениальную, как всегда идею. На экзамен Снейпа прихватить с собой и Берту Вектор, в качестве дополнения и приложения. И пусть попробуют в министерстве не согласиться.

Профессор МакГонагалл решительно подступила к директору.

— Кадровый вопрос решен, надеюсь. Учителя скоро соберутся, а там не за горами и новый учебный год. Я требую неделю отпуска.

Альбус Дамблдор от неожиданности чуть не сел мимо стула. Видя такое его недоумение, Минерва снизошла до объяснений.

— Мне нужно обязательно домой. У подруги сложная ситуация. Да и Петера Клеманса нужно проведать. — И уже смягчая тон добавила — Профессор, мне очень нужно съездить.

Директор, вспомнив все перемены настроения своего заместителя в последнее время, отчетливо понял — Действительно нужно. И согласился.

* * *

В день экзамена Берта Вектор обещала прийти прямо в министерство. Встретиться договорились возле читального зала. Директор с Северусом Снейпом должны были прибыть вместе. Дамблдор объяснил свою поездку необходимостью что-то сделать в министерстве, а на самом деле он просто сомневался в том, как пройдет вся процедура.

Пока Снейп узнавал у секретаря, где назначен экзамен, директор прошел прямо в кабинет начальника отдела образования. Сегодня, Генри Лайон был гораздо спокойней. Он стоял возле своего секретаря и что-то ему диктовал. На звук открывающейся двери они оба подняли головы и на профессора посмотрели две пары похожих глаз и обе пары очень недовольные. Директор, не дожидаясь другой реакции, спросил, где комиссия по приему экзаменов и когда начнется прием?

Изумление Лайона явно говорило о том, что он считает профессора сумасшедшим:

— Вы, что думаете, мы сейчас в состоянии думать о чем-нибудь, кроме того как выполнить это специальное задание мистера Фуджа? Допросы всех вывели из рабочего состояния. Половина сотрудников сегодня не вышла на работу. Одни празднуют победу над тем Кого-нельзя-называть, другие отказываются, как они говорят играть в дурацкие игры. И я их понимаю.

Дверь в соседнее помещение открылась, и на пороге появился Корнелиус Фудж. Он с самой своей лучшей улыбкой обратился к Дамблдору.

— Профессор, у вас проблемы? Пока Лайон пишет приказ о наложении взыскания на всех, кто сегодня не вышел на работу, — голос зазвенел сталью и тут же стал снова благожелательным, — мы, может, побеседуем? — Он приглашающе открыл дверь.

Там, где вчера шел допрос, сегодня было мирно и даже уютно. Фудж все тем же мягким тоном продолжил:

— Профессор, вы хотите, чтобы этот ваш Снейп, кажется? Да, Северус Снейп, сдавал экзамен на право преподавания, не так ли?

Дамблдор, чувствуя ловушку, только в ответ кивнул.

— Он зря беспокоится, допустят ли его до работы! Лучше бы побеспокоился о том, чтобы остаться на свободе! За его деятельность у Темного Лорда ему светит пожизненное заключение. — Заметив, как помрачнел директор Хогвартса, Фудж тут же добавил, — Но, если вы заинтересованы в нем, то его дело может быть очень быстро и ко всеобщему удовлетворению, закончено.

— Что вы предлагаете, конкретно? — презрительные ноты профессору не удалось скрыть полностью. Но это не подействовало на собеседника.

— Я предлагаю первое заседание трибунала провести прямо сейчас. Если Аластор Моуди даст характеристику дела заведенного на Снейпа. Для Кривуча это придется сделать. — Поясняющий тон Кривуча делал его сообщником директора. — Мы трое и Моуди. Как вам кажется?

Директор явственно чувствовал, что Фуджу что-то нужно. Даже не что-то, а кто-то. Ему нужен Малфой. Но на сделку профессор не пошел бы ни за что. Пока все укладывается в законные рамки, пусть даже этого чрезвычайного закона, директор мирится с подобным положением, но не дольше.

— Да, — вспомнил профессор, — но лицензию все равно нужно. И не одну, у меня еще новый профессор арифмантики.

Корнелиус Фудж распахнул дверь.

— Лайон выдай две лицензии немедленно. Ты, что хочешь сорвать учебный процесс? Ты, может думаешь, что дети потерпят, пока тебе некогда? И не волнуйся за знания этих профессоров. Раз директор Дамблдор их берет на работу, значит все в порядке.

Генри Лайон переводил глаза с Дамблдор на Фуджа и обратно. Потом мягко, но твердо ответил:

— Вы что, думаете меня напугать своими угрозами? Ну, так вы ошибаетесь, я за свое место не держусь.

После этих слов секретаря чуть не хватил удар. На ее лице был написан такой ужас, который, наверное, не смог бы вызвать и сам Волдеморт. А начальник отдела продолжал так же твердо:

— Но я и сам понимаю, что в этих условиях организовать нормальную комиссию не удастся. А учителя нужны. Директор, давайте их сюда, выдадим мы им разрешения.

Берта Вектор и Северус Снейп были ознакомлены с решением комиссии по выдаче лицензий. Эта комиссия в лице одного присутствующего здесь начальника отдела образования приняла решение о присуждении им обоим звания профессоров. О чем им сейчас будут выданы соответствующие документы. Оба соискателя умели прекрасно сдерживать свои эмоции и лица при этом известии у них остались такими же спокойными. Экзамен закончился быстро, даже не начавшись. Мимолетный взгляд, брошенный на директора, был не в счет.

Секретарь очень быстро заполнила нужные бумаги и пододвинула их на подпись своему начальнику. То, что ее шеф все же не уходит, придал рукам женщины небывалую скорость при работе с документацией.

А вот Генра Лайон немного подкачал. Когда он подписывал удостоверение для Северуса Снейпа, с кончика пера сорвалась огромная капля и полетела вниз. Реакция стоящей рядом ведьмы-секретаря была невозможной, она успела выхватить подписываемый документ до того, как на него эта капля попала.

Во второй раз ее начальник был осторожнее.

Когда обоих новых профессоров поздравили с полученными званиями, директор Дамблдор придержал Снейпа. Он отвел насторожившегося профессора алхимии к окну.

— Северус, сейчас будет рассматриваться твое дело на заседании чрезвычайного трибунала. Ты должен подождать.

Снейп замер. Его глаза, как будто закрылись изнутри, всякое выражение из них пропало совершенно.

— Да, сэр. — И больше ничего не было сказано.

Альбус Дамблдор отпустил профессора арифмантики и сходил за Моуди. Как оказалось, тот был в курсе дел. Корнелиус Фудж еще с утра предупредил его о том, что намечается внеочередное чрезвычайное заседание чрезвычайного же трибунала.

Директор отметил про себя тщательность подготовки всего спектакля.

Завершался он в личном кабинете Фуджа. Кривуч опять помалкивал, решив, просто присутствовать.

Для Снейпа был приготовлен простой стул с прямой спинкой. Таких много было в отделе Хмури.

— Интересно, не от туда ли и он, — неожиданно для себя подумал директор.

Два аврора ввели обвиняемого и усадили на стул прямо перед членами трибунала. Лицо Снейпа оставалось все таким же отрешенным. Конвоиры остались стоять с двух сторон от стула обвиняемого. Потом вышел вперед Аластор Моуди. Он открыл приготовленную папку и, ни разу не оторвав глаз от написанного текста, начал монотонно читать.

— Надо же, Аластор нервничает больше Северуса. Ему бы самому сейчас пригодился тот стакан воды, что он вчера давал тому пареньку, — думал Дамблдор.

Он не особенно вслушивался в то, что читает Моуди. Он и так знал, что там написано. Аврор настоял на том, чтобы профессор прочитал его речь. Чтобы быть уверенным, что она правильно написана.

— Это моя первая в жизни публичная речь. Не считать же за выступления те нахлобучки, что я даю у себя в отделе.

Дойдя до конца, Моуди уже немного успокоился. И последнюю фразу произнес с пафосом:

— Да сбудется правосудие.

После него встал Альбус Дамблдор. Он коротко завил, что лично ручается за присутствующего здесь Северуса Снейпа. И просит закрыть это дело с вынесением подсудимому порицания и условным его освобождением от дальнейшего наказания в счет работы в школе Хогвартс.

Снейп, когда слово было дано ему, сказал только, что он глубоко раскаивается в своих преступлениях. При этом он ни на кого не смотрел, взгляд его был устремлен прямо перед собой.

В голосовании участвовали двое. В результате этого голосования директор был уверен. Оба члена трибунала проголосовали за предложение Дамблдора.

Снова встал профессор Дамблдор. Авроры велели встать и подсудимому. Директор Хогвартса сказал:

— Северус Снейп, вам выносится общественное порицание за вашу деятельность среди сторонников Волдеморта. Вы приговариваетесь к условному наказанию сроком на пять лет в виде вашей работы в школе Хогвартс под руководством администрации школы.

После того, как этот обвиняемый был отпущен, встал со своего места Корнелиус Фудж. Он дал знак аврорам, и в зал был введен Люциус Малфой. Процедура повторилась. Только дело зачитывал другой человек. Дамблдор его не знал. Моуди, похоже, тоже. А ручался за Люциуса уже Фудж. В этом голосовании уже участвовали Дамблдор и Кривуч и опять результат — единогласно.

После завершения второго рассмотренного дела Барти Кривуч откровенно наслаждался, видя трудности своих коллег. Перед уходом он сказал:

— Скоро начнутся настоящие заседания. Можем, сегодняшние считать репетицией.

* * *

В Хогвартсе были новости. Приехали учителя. Первыми прибыли Сивилла Трелони и профессор Флитвик.

— Сейчас они распаковывают вещи, а на ужин явятся, — доложил бдительный Дамби.

Тут же он метнулся к окну, и только после этого профессор услышал стук в стекло совы просящейся внутрь. Дамби открыл окно, и птица плавно приземлилась на спинку стула. Эльф проворно отвязал письмо и унес посланницу в школьную совятню.

А директор распечатал письмо.

«Профессор Дамблдор, сэр.

Пишет вам Пифия Трелони сестра Сивиллы Трелони. Позавчера произошло невероятное событие. Я не знаю, как к нему отнестись и поэтому жду вашей помощи и совета.

Сивилла сразу после обеда собралась вздремнуть возле камина. Я не особенно обращала на нее внимание. Но когда она заговорила, я испугалась. У нее сильно изменился голос. Он стал глухим и совсем без выражения, как будто говорит привидение. Надеюсь, вы меня понимаете.

Сестра сказала следующее:

«Темный Лорд повержен будет.

Светлая сила торжествует.

Цену платить придется высокую.

Мальчик оставшийся выживет если,

жить ему долго в мире не нашем.

Время придет и в школу пойдет он.

Смерть подойдет очень близко, как только

мага в себе он узнает.

Выживет он или погибнет,

то темнота пока закрывает»

Профессор, когда сестра все это сказала, она как будто проснулась, а я убежала в свою комнату, чтобы все записать. Говорить ей или нет, я не знаю. Пожалуйста, скажите, что это с ней было. Неужели предсказание?

Я сразу ничего не написала, а после смерти Сами-знаете-кого, подумала, что Вам нужно знать.

Бабушка по матери у нас была предсказательницей. Но у Сивиллы это в первый раз. Неужели это ее первое предсказание?

С уважением, Пифия Трелони.»

Директор, прочитав письмо, сразу же пошел к профессору прорицаний. Когда Сивилла прочитала, что было в письме, она закатила глаза и тут же упала в кресло. Пришлось разогнать одуряющую атмосферу ее жилища хорошим сквозняком.

Профессор МакГонагалл приехала после своего недельного отсутствия незадолго до начала учебного года. Директор уже начинал волноваться, вдруг, не успеют разослать сов ученикам. Но, за три дня до первого сентября с самого раннего утра, еще до завтрака в небе над Хогвартсом замелькали тени сов. Как всегда, в этот день полеты продолжались до позднего вечера. Минерва только успевала проверять, по какому адресу совы уже отосланы, и делать об этом пометки в списке. В отсылке сов принимали участие кроме самой МакГонагал завхоз Филч и мадам Пинс. Но основная работа лежала на плечах зам. директора. Директор следил некоторое время за процессом и решил не вмешиваться. У МакГонагалл явно была своя схема, согласно которой она и действовала. Совы летали не как обычно, по одиночке, а стаями. Совятня Хогвартса имела не менее пятидесяти сов. Предположим, что из них часть была или не в духе, или нездорова. Серьезных заболеваний, разумеется, у школьных сов не было, но от легкого недомогания ведь никто не застрахован. Поэтому четыре-пять сов всегда были нетранспортабельны. Итого сорок пять сов были в распоряжении профессора МакГонагал. Вместо того, чтобы целый день бегать в совятню и обратно по мере прибытия освободившихся сов, профессор разбила всю стаю на три эскадрильи. И атака отдыхающих школьников производилась в три эшелона. Сначала подготавливались первые пятнадцать сов. Они летели на север в самые удаленные точки проживания учеников. После их отлета готовился второй эшелон атаки. Следующие пятнадцать сов летели тоже на север, но уже по самым ближним адресам. И последними отправлялись совы опять же на север, но по оставшимся адресам. Те совы, что улетели во втором эшелоне, должны были быстро вернуться и после этого их посылали по самым дальним адресам, но уже на юг. Затем ожидались совы из второго эшелона, которых ждали почти те же самые полеты, но в южном направлении и последними должны были прилететь совы с самых дальних перелетов, которых нужно было послать на юг по самым ближним адресам. Отдых сов должен быть тоже организован по звеньям, по мере их прибытия после второго задания.

А во второй половине дня должно было повториться все тоже, но в западном и восточном направлениях. Такая эшелонированная атака применялась в Хогвартсе впервые, но если все будет организовано правильно, то подобная организация даст достаточно времени и людям и птицам для отдыха.

Директор, понаблюдав за очередностью отлета и возвращения стай сов, отметил про себя, что подобная атака применялась японцами при атаке Пирл-Харбора. И если бы у командующего японской армией была твердость профессора МакГонагалл и он не отменил атаку третьего эшелона, потери американцев могли достигнуть и ста процентов.

Директор посмотрел, как совы организуются в полете. Известно, что сова птица не стайная, она одинокий хищник, но совместное проживание школьных сов давно приучило их друг к другу. Когда совиная эскадрилья готовилась к вылету, самые молодые первыми рвались в полет и поднимали такой шум, как будто летело вдвое больше птиц. Они суетились, галдели, изо всех сил подгоняли своих более взрослых коллег. Но на взрослых сов этот гвалт не действовал, они вылетали, когда были полностью готовы и только поджидали самых старших — аксакалов. Те взлетали последними, но зато сами никого уже не ждали. Их вылет и означал отлет стаи.

Среди самых старых и самых заслуженных сов была серебристая Деза. Сколько было ей лет, никто не знал, но, вероятно, что она давно уже жила свою вторую половину жизни. Характер у нее был довольно нелюдимый. Деза была чрезвычайно чистоплотной птицей с очень твердым характером и за мусор над своей головой могла крепко оттрепать суетящуюся над ней молодежь. За свою степенность Деза очень приглянулась домовому эльфу Дамби. И у них развилось глубокое чувство взаимного уважения. Дезе доверялись самые ответственные полеты, и надо отдать ей должное, она не капризничала, если приходилось лететь в непогоду. Но зато, по пустякам ее никогда не гоняли. Если послание было заурядным, Дезу не возможно было отправить в полет. Она могла спокойно с привязанным к лапке письмом проспать на жердочке целый день, но так и не отправиться в путь. Как Деза определяла, что письмо ответственное было непонятно, но так, как она еще ни разу не ошиблась в своей оценке, то ей прощались подобные забастовки. Дамби, зная, какая на сов ляжет нагрузка, хотел свою любимицу заранее направить куда-нибудь с непыльной работенкой. Но профессор МакГонагалл, когда Дамби явился к ней с просьбой отпустить Дезу с его письмом, очень твердо отказала. И предложила использовать любую из захандривших сов. Дамби посмотрел на совиный лазарет, и вид облезших и потускневших перьев его клиентов не вызвал у него энтузиазм. Эльф, пробормотав благодарность профессору, сказал, что свое письмо он отправит завтра. Минерва проводила Дамби вниз неотрывным взглядом, контролируя, как бы он случайно не прихватил с собой какую-нибудь сову. После ухода докучливого посетителя, профессор продолжала бдительно отслеживать очередность отдыха, кормежки и полетов школьных сов. К вечеру работа по доставке школьникам писем была завершена.

Еще два дня и учеба начнется.

Как будут идти дела в Хогвартсе после таких изменений в преподавательском составе? По трем основным предметам сменились профессора, сменились деканы двух самых сложных факультетов. Альбус Дамблдор намекнул своему заму, что на распределение можно ждать гостя, но кого не сказал.

Вечером директор поинтересовался у профессора МакГонагал, как прошла ее поездка, и как там устроился Петер Клеманс. Она сдержанно ответила:

— У него все хорошо, живет во флигеле. Там у нас всегда были гостевые комнаты. Брат встретил Петера без вопросов.

Представляете, парень устроил себе в кладовой подсобку. Там хранились разные хозяйственные мелочи. Они с Миносом перенесли все в сарай, и оборудовали приличную мастерскую. И, кажется, Петер там изобретает свои приколы. Минос к нему частенько заглядывает. Работу Петеру одна наша старая знакомая обещала подобрать в архиве. Там скоро вакансия появится. Мадам О'Нел проработала уже очень много времени и последние сорок лет или больше все собирается уйти на пенсию. Кажется, теперь окончательно. Вот и будет место для Петера. Начнет работать, о своих глупостях забудет. Удивительно, как быстро парень осваивается на новом месте.

Профессор Дамблдор терпеливо ждал, когда Минерва МакГонагалл закончит свой рассказ. Чем дольше он ждал, тем больше женщина нервничала. В конце концов, о Клемансе стало нечего рассказывать, а директор все ждал. МакГонагалл замолчала. Но не зря всем хорошо был известен ее твердый характер, паузу она сделала совсем не большую. Она не стала дожидаться коронной фразы Дамблдора: — А ты не хочешь мне ничего рассказать? — Минерва перешла к рассказу сама.

— Профессор, я должна вам еще кое-что рассказать.

— Это началось уже давно, еще в нашем с Миносом детстве. Вы, может, знаете, что мы рано лишились родителей, несчастный случай в лаборатории магической защиты. Мне было уже двадцать семь, и я работала в статистическом бюро в Эдинбурге, а брату было лишь восемь. А бросила работу и поселилась в нашем старом замке. Он очень старый, наследство от давно ушедших поколений МакГонагалл. Но семья никогда не была богатой, как впрочем, и большинство аристократов в Шотландии. Но это все было так давно, и я никогда не любила рыться в семейных архивах. Для меня настоящая жизнь гораздо привлекательней ее бледного отражения в историях. Я никогда не выясняла, почему у нас в семье не было большого достатка. А вот то, что мне пришлось одной воспитывать брата, было гораздо сложнее. Ренты, что мы получали, на жизнь нам хватало. Мне еще помогала поддерживать хоть в каком-то порядке дом старая мадам О'Нел. Минос рос, как и все, ничем особенно не отличался. Поэтому для меня было большим потрясением узнать, что он отказывается поступать учиться в Хогвартс, он решил учиться за границей. — МакГонагалл рассказывала, задержав взгляд на раме висящей перед ней картины.

— Минос поступил учиться в Дурмштранг. В первые годы, когда мы встречались с ним на каникулах он в восторге, чуть не захлебываясь, рассказывал о таинственном замке, о жестком воспитании, которое в их школе поддерживается. Собственно, тогда я и услышала о поземном коридоре Дурмштранга. И не обратила на рассказ особого внимания, решила, что в замке не может быть таких чудищ, о которых, сделав страшные глаза, мне рассказывал Минос. В Хогвартсе, ведь тоже есть легенды о Секретной комнате, об Ужасе Слизерина. Но, тем не менее, мы прекрасно живем здесь и ни с какими чудовищами не сталкиваемся. У Миноса в школе появился близкий друг. Очень хороший парень Генри МакДуэл. Он тоже наш, шотландец. Они последние два года учебы все каникулы проводили вместе у нас в замке. Секретничали, бегали на танцы, хотя делали вид, что совсем не интересуются девушками. Вот тогда я и познакомилась с Мэри МакКоен. Мы с ней стали даже подругами, несмотря на то, что я старше ее почти на двадцать лет.

Минерва подошла к камину и стала задумчиво перемешивать угли. Она обернулась к профессору и пояснила:

— А теперь мне нужно рассказывать о самом неприятном.

— Прошло много времени с тех пор. Я поступила работать в Хогвартс, Минос после окончания Дурмштранга остался в Германии. Я узнала, что Мэри вышла замуж за МакДуэла.

— Два года назад, как раз в конце лета, меня вызвал брат. Он вернулся в Шотландию и решил обосноваться в нашем замке. А вызвал меня для потому, что Мэри нужна была помощь. Еще по окончанию школы они оба, Минос и Генри получили предложения вступить в организацию Упивающихся смертью. — Голос МакГонагалл становился все тише.

— У Миноса хватило ума не связываться с ними, хотя месть со стороны организации в конце концов вынудила его вернуться на родину. Здесь он был более независим. Как его лишали работы, куда бы он ни приезжал, это особый рассказ. Но я сейчас не об этом. МакДуэл не выдержал давления и стал Упивающимся смертью. — Молчание Минервы долго ничем не прерывалось.

— А совсем скоро, он чем-то не угодил своему шефу и был наказан. Даже не самим Лордом.

— Генри не выдержал пытки и умер где-то в Германии. Там и осталось его тело. Мэри пришла к Миносу, когда не могла долго дождаться мужа. Она знала, что его преследуют сторонники сам-знаешь-кого. Но подробности ей не были известны. И когда она начала энергичные поиски мужа ей была доставили записку с предложением вернуться в Англию и обратиться за разъяснениями в Малфой-парк. Я не могла отпустить Мэри одну, и мы вместе ездили по указанному адресу. Я была под вуалью, и ее не требовали снять. А этот мальчишка, Люциус Малфой лениво растягивая слова и масляно глядя на бедную Мэри объяснял нам, что Темный Лорд имел право наказать своего нерадивого слугу. И никаких претензий не должно быть, — представляете, он даже угрожал, — потому что Генри добровольно отдал свою жизнь служению Лорду.

— Через полгода Мэри переехала в Лондон и нашла себе работу в министерстве. У нее все налаживалось в жизни и вот опять беда. При разборе документов, что остались после сам-знаешь-кого, был обнаружен доклад о дисциплинарном наказании Генри МакДуэла. Из него стало известно, что муж Мэри был Упивающимся смертью и погиб в результате их внутренних разборок.

— Мэри вызвал сам Фудж и предложил уволиться по собственному желанию. Сейчас она вернулась в Эдинбург и опять ее жизнь разлетелась на кусочки. — МакГонагалл повернулась к Дамблдору. — Почему Мэри, которая ни в чем не виновата, должна страдать? А тот же Малфой, что приложил руку к смерти ее мужа, глумился над ней самой, когда был силен Темный Лорд и сейчас вышел сухим из воды? Как это получилось? Профессор, неужели в жизни никогда не будет порядка?

Настало время Дамблдору отводить глаза. В том, что Малфой отвертелся от наказания за свои преступления, была и его вина. Любая сделка с совестью оказывается наказанной и скорее рано, чем поздно. Директор смог только пообещать, что он поможет восстановить истину в отношении МакКоун. Минерва, успокоенная хотя бы этим обещанием, ушла. А директор продолжал обдумывать эту ситуацию, Малфоя теперь не достать, он имеет официальное подтверждение, что находился под действием Империо. И заключение было подписано в том числе Дамблдором. Директор снова подивился, как ловко Фудж ответственность за дальнейшие действия Малфоя с себя переложил на Дамблдора. Остается только верить, что Малфой без Волдеморта на самом деле не будет мутить воду. Придется просить Снейпа присматривать за Люциусом.

* * *

Первое сентября. Самый ответственный день школьной жизни. Сегодня приезжают ученики. Сегодня с утра профессоров не узнать. Еще вчера это были обычные люди, а сегодня это уже Учителя. Интересней всего наблюдать за новенькими. Профессора Снейп и Вектор оба умело скрывают свое волнение. Профессору арифмантики это делать проще. Она уже поработала в министерстве и переход на новую работу для нее должен пройти легче. Разумеется, если она сможет управлять учениками, а не они ею.

Новый декан Слизерина, другое дело. Ему мало научиться справляться с учебным процессом, ему предстоит забота о целом факультете. Забота, в которой нуждаются дети, хотя сами конечно так не считают. Для них это лишняя докука. Особенно для старших. Снейп и сам всего на несколько лет их старше. Как его примут ученики выпускного класса? Там было много любимчиков прежнего декана. Особенно трудно будет со старостой Стратосом Келлером. Очень умный парень. Обаятелен, умен, способен, он без труда подчинил себе обе лидирующие группировки слизерина и формальную и неформальную. И у тех и у других он пользуется непререкаемым авторитетом. От того, как сложатся отношения с ним, будут в значительной степени зависеть отношения и со всем факультетом. Вчера вечером Дамблдор ненавязчиво пытался выяснить настроение профессора Северуса Снейпа и натолкнулся на ледяную вежливость. Гибель Лили Поттер обошлась дорого для души Снейпа. Он, кажется, обозлился. Ну что ж, нужно надеяться, что со временем эта озлобленность стихнет. Ведь он еще так молод, и, несомненно, встретит еще не раз других замечательных девушек.

Вот он на завтраке сидит в традиционно черной мантии и почти совершенно не ест. Для него завтрак это обязанность, с которой приходится мириться. И лишнее напоминание, что по приговору трибунала его работа в Хогвартсе стала обязательной, как форма наказания. Что в жизни только не происходит? Кто бы мог поверить, что работа деканом Хогвартса, будет формой общественного порицания за совершенный проступок. Как хорошо, что об этом почти никто знает. А что скажет Диппет, когда узнает?

* * *

В Хогвартсе все готово к приему учеников. Домашние эльфы постарались на славу. Не малое количество воска и мела было потрачено для наведения блеска на каждую деревянную или бронзовую часть интерьера. Цветные витражи стекол были доведены до сияния, мрамор центрального зала отражал тысячи свечей сияющих под потолком. Похоже, что замок и на этот раз не оставит равнодушными очередных первоклашек. Его красота покорит их сердца сразу и навсегда.

Хагрит уже отправился за учениками. Время всем профессорам занять свои места за Высоким столом. Одна МакГонагалл встретит новичков и введет их в Главный зал.

Альбус Дамблдор часто посматривал на часы, словно кого-то поджидая. И когда он вероятно в сотый раз откинул рукав мантии, наконец, раздался долгожданный голос:

— Я уже здесь. — В дверях большого зала стоял Ирмус Диппет. Дамблдор проводил дорогого гостя к столу. Его место было по правую руку от кресла директора, которое он так долго занимал. Профессора посчитали своим долгом пожать руку своему бывшему директору и поинтересоваться как его здоровье. Диппет, раз в восьмой, отвечая на один и тот же вопрос, встал с места, и громко объявил:

— Сообщаю всем, что чувствую себя хорошо, в ближайших планах поездка в Испанию и продолжительный отдых.

После этого бывший директор сел и налил себе в стакан сока.

Директор Дамблдор осмотрелся.

— Так, все на месте. Флитвик и Росток едва сдерживают свое радостное нетерпение. Неужели соскучились? Снейп хорошо держится, ну разве чуть бледнее обычного, но каменно-спокоен, наверное, из-за того, что сильно нервничает.

Сивилла Трелони все еще до конца не пришла в себя после своего странного предсказания. И самое для нее обидное во всей той истории, не то, что она ничего сама не помнила, а то, что в ее предсказании не обещалось мальчику-который-выжил никаких ужасных мук и смертей! И что ее так тянет на кошмары. Наверное, в детстве пересмотрела триллеров. Хотя нет, она же из магической семьи и о телевизоре ничего не знает. Профессор Кеттлберн тихо переговаривается с мадам Вектор. Что ж отвлечь ее тоже совсем не лишнее. Молодец профессор! Ну, все, вот и ученики. Как умудряются менее двух сотен ребят устраивать такой шум? Старосты начинали свою работу. Стол Слизерина успокоился первым. Стратос, кажется, еще вырос. Как быстро он навел порядок. Девочки, старосты других факультетов с дисциплиной справляются с трудом. Последним, как всегда угомонился Гриффиндор. Если бы сейчас здесь была мадам Гирр, она бы на это мне обязательно указала.

Торжественно открылась створчатая дверь, и появилась профессор МакГонагалл. За нею идут цепочкой новички. У всех без исключения круглые от волнения глаза. Лица разрумянились, движения скованные. Минерва МакГонагалл выстроила новичков лицом к столам факультетов и объявила о начале церемонии сортировки. Она тут же принесла табурет с лежащей на нем Сортировочной шляпой. Весь год эта шляпа хранится в кабинете директора и только один вечер она бывает в центре всеобщего внимания. Сортировочная шляпа — главная в этот вечер. Она определяет судьбу учеников на ближайшие семь лет, а точнее, на всю жизнь. Воспитание, заложенное в школе, будет отражаться на поведении выпускников всю их жизнь. И ошибки в определении этой судьбы бывают очень редко. Вот насколько важна Сортировочная шляпа.

И, разумеется, она сама это прекрасно понимает. Вот и сейчас шляпа дождалась полного внимания, прокашлялась и завела веселую песенку:

Вы можете смешки оставить,

Ведь складок на моих полях

Побольше, чем, могу представить,

Извилин в ваших головах

В меня вложили мудрость маги

Чтобы могла я отличить

Ум, хитрость, толику отваги,

Чтоб факультет определить.

Хитёр. Политик, а не воин.

Любые средства хороши,

Ты — слизеринец, будь достоин!

Но не теряй своей души.

Придется проявить терпенье,

Трудом достигнешь ты вершин

Избегнешь тьмы и искушенья,

Коль ты Хаффлапа верный сын

Твой ум отточен, мысли блещут

И рассуждения строги

За тем столом пусть рукоплещут

Где Рейвенкло ученики

Кровь льва в твоей груди бушует

И отступление — позор

Всем, кроме дружбы ты рискуешь

Да, факультет твой — Гриффиндор!

Началась церемония распределения. Новички по одному откликались на вызов профессора МакГонагалл и примеряли старую шляпу. Как всегда, кого-то она распределяла быстро, а кто-то долго сидел на табурете. Все малыши встречались бурными овациями столов своих факультетов. Удивительно, но как не старался стол Слизерина, но всегда гриффиндорцы умудрялись хлопать громче. А ведь у них в распоряжении были только по две руки, как и у всех. Топанье ногами в большом зале не допускалось.

Профессор МакГонагалл заняла свое место рядом с директором слева. Альбус Дамблдор встал. Дожидаться тишины он не стал и произнес:

— Дорогие друзья. Добро пожаловать в Хогвартс.

При этих словах директора открылась дверь, и в зал вошел Корнелиус Фудж. Он, улыбаясь профессиональной улыбкой политика в предвыборном марафоне, прошел к центральному столу. За ним следовала целая группа журналистов.

— Извините, что прерываю вашу речь, директор, но у меня важное и ответственное поручение. — Фудж всем корпусом развернулся к Ирмусу Диппету и объявил:

— По приказу министерства магии Англии за выдающиеся заслуги перед магическим миром, за мужество, проявленное при защите Хогвартса, за долгий и плодотворный труд на посту директора школы Ирмус Диппет награждается орденом Мерлина 2 степени.

Буря аплодисментов заглушила следующие слова, что говорил Фудж. Фотографы засверкали вспышками, освещая довольного Фуджа одевающего удивленному Диппету на шею ленту ордена. Корнелиус разворачивался к фотографам и посылал в камеры свои лучшие улыбки. После того как вспышки утихли, Фудж вышел вперед и обратился к залу.

— Дорогие друзья, начал говорить ваш новый директор. Дорогие друзья, повторяю за ним и я. Я рад в этот знаменательный день поздравить вас с тем, что вы начали — Корнелиус улыбнулся новичкам за столом Гриффиндора, — или продолжаете — улыбка слизеринскому столу, — учебу в столь славном учебном заведении. Вы только, что были свидетелями того, как высоко министерство оценило труд вашего бывшего директора. А теперь, когда на этот важный пост занял всеми уважаемый профессор Альбус Дамблдор, мы уверены, что ваши успехи в деле овладения новыми знаниями будут еще лучше. Разрешите вас поздравить с началом учебного года. Успехов вам! — Фудж слегка поклонился и подошел к директору. Минерва МакГонагалл тут же уступила свое место гостю. Староста Гриффиндора Элен Тратт принесла другой стол своему декану.

Когда все успокоились, Дамблдор еще раз поднял свой стакан с тыквенным соком и повторил:

— Добро пожаловать в Хогвартс!

Ну, вот, тишина в Хогвартсе кончилась, начались школьные будни. На завтраке сонные ученики не столько ели, сколько размазывали по тарелкам свою овсянку. Директор внимательно всматривался в завтракающих. За столом Гриффиндора полное уныние, видимо, вчера слишком долго засиделись в гостиной. Делились новостями, составляли планы на будущее. Команда по квиддитчу лишилась своего ловца и одного из отбивающих, те закончили школу. За столом Слизерина все в порядке. Радости через край не бьет, но и такого сонного настроения тоже нет. Рядом со Стратосом Келлером сидела его подруга Ивонна Смит. Она слушала своего соседа, а сама то и дело смотрела на преподавательский стол. Ее очень интересовал их новый декан. Ивонна пристально рассматривала профессора Снейпа, видимо, что-то решая про себя.

Директор перевел глаза на признанную красавицу Августу Крайнц. Она сидела, как всегда в окружении своей свиты, состоящей из избранных девочек Хаффульпаффа. Королева факультета томно переводила глаза с одного из своих вечных пажей на другого. И мальчики, поймав ее заинтересованный взгляд, горделиво расправляли плечи и выпячивали грудь. Августе явно скучно, еще целый год ей предстоит терпеть этих не стоящих ее петушков, но уж потом, когда выбор станет побогаче, девушка уж не промахнется. Семь лет она оттачивала свои коготки, совершенствовала свою врожденную кокетливость. Сейчас не видно, достойных ей преемниц, но девочки расцветают одним днем. И вместо гадкого утенка всем предстает прекрасный лебедь. Староста Хаффульпаффа Мариса Гонт раздала несколько экземпляров расписания уроков, которые она видимо списала с доски объявлений и, наконец, тоже приступила к завтраку. А глаза, тем не менее, проверяют, что делают другие старосты. Гриффиндорка, такая же сонная, как и весь ее стол. А Стратос? Ба, да что Стратос, Марису больше заинтересовала Ивонна. Она что-то сказала Августе, и не меньше шести пар глаз заинтересованно стали рассматривать подругу школьного старосты и тут же заинтересовались объектом ее внимания. Глаза хаффульпавской красавицы блеснули при виде достойной жертвы. Бедный Северус, кажется, сезон охоты на него открывается. Пока в стороне остаются девочки Гриффиндора и Рейвенкло, но на долго ли?

Директор скрыл свою ухмылку в бороде.

— Ничего, Снейпу, такая атака не повредит, а может даже пойдет на пользу. А то, сидит как сыч, ни на кого не смотрит.

Профессор арифмантики такого внимания не вызвала. Рядом с ней, по-прежнему, Кеттлберн. Неужели уговорит ее посмотреть своих чудных зверушек.

Альбус Дамблдор оглянулся на своего заместителя. Минерва завтракает с отрешенным видом. Директор в последний раз окинул взглядом столы и поднялся. Это послужило сигналом для профессора Снейпа. Встал то он вторым, но в двери выскочил, когда Дамблдор не прошел даже половины пути!

* * *

Альбус Дамблдор предупредил, что вернется к шести часам, и отбыл в министерство. Аластора от дел Дамблдор отрывать не стал, он готовил дела по самым закоренелым Упивающимся смертью. Разделение подследственных произошло само собой. Все фанатично настроенные, запятнавшие себя убийствами попадали в отдел Хмури Дикого Глаза, а раскаявшиеся, запутавшиеся "бараны" из армии Волдеморта разбирались другими отделами. Артур Уизли встреченный недалеко от библиотечного зала, рассказал, что почти все кто побывал в его отделе были под действием Империо и все дела имеют рекомендацию на закрытие.

Фудж после вчерашнего сюрприза, рассчитывал, что директор Хогвартса больше будет поддерживать его, а не Барти Кривуча. Но настроения вникать в междоусобицу в министерстве не было совсем. Заседание трибунала было не шуточным. Из четырех рассмотренных сегодня дел по одному был вынесен приговор — Азкабан, пожизненно.

Настроение было паршивым, когда директор вернулся в школу.

— И только он зашел в кабинет, как появилась рассерженная профессор МакГонагалл. Если вчера, рассказывая о печальной судьбе подруги, она просто горевала, то сейчас по твердо поджатым губам можно было сказать, что декан Гриффиндора находится в крайней степени гнева.

— Господин директор, — профессор взяла официальный тон, — я требую, чтобы вы вмешались и положили конец тем безобразиям, что происходят на уроках алхимии. Когда после первой пары ко мне явились первоклассники с жалобой на несправедливость профессора Снейпа, я промолчала. Но, когда после второй пары с той же жалобой явились ученики третьего класса, я пыталась поговорить с профессором. Вы знаете, что он мне ответил? — Минерва МакГонагалл не нуждалась в ответе, да директор и не пытался что-нибудь предполагать. Она также яростно продолжила:

— Этот … мальчишка сказал мне, что не нуждается в указаниях, как вести свои уроки, и что он требует, чтобы я не мешала ему готовиться к лекции. Он меня практически выставил из своей классной комнаты. Да еще и на глазах учеников. — Это, наверное, было самым неприятным для зам. Директора. — Сэр, я требую, чтобы вы объяснили ему, что подобное поведение не допустимо.

Профессор МакГонагалл в такт своим последним словам несколько раз ударила костяшками пальцев по столу.

Директор, выслушав столь горячее требование декана Гриффиндора, спросил ее:

— А как, сами уроки у Северуса проходили, все спокойно?

МакГонагалл чуть спокойнее ответила:

— Еще бы не спокойно. Я, когда расписание составляла, специально ему на первые дни ставила Гриффиндор и Рейвенкло. Думала облегчить молодому профессору жизнь. От его слизеринцев старалась уберечь. В следующем семестре предлагаю гриффиндорцев ставить в пару со слизеринцами! Посмотрим, как Снейп с таким коктейлем справится.

Директор перебил своего заместителя:

— Другими словами, на уроках у профессора Снейпа было все тихо. Я это и хотел услышать. Педсовет будет через час, тогда и обсудим все остальное.

Профессор МакГонагалл покинула кабинет директора совсем неуспокоенная.

На первую в этом году оперативку профессора собрались в предвкушении чего-то интересного. Слух о разногласиях возникших между деканами двух вечных соперников Слизерина и Гриффиндора дошел до всех. Минерва МакГонагалл расположилась возле директорского стола, а профессор Снейп опять занял место максимально удаленное от окна и от дневного света. Профессора Флитвик и Росток поэтому оказались, как раз на линии огня между двумя противоборствующими сторонами. МакГонагалл вполголоса завязала о чем-то разговор с профессором Росток, и та потихоньку начала сдвигать свое кресло к декану Гриффиндора. За ней в том же направлении двинулось и кресло профессора Флитвика. И как-то так получилось, что декан Слизерина оказался один в своем углу. Он совершенно утонул в кресле, ухитрившись куда-то пристроить свои длинные ноги.

Альбус Дамблдор начал свое речь не поднимаясь. Он призвал всех провести это совещание быстро и с толком. Первый вопрос был к мадам Хуч:

— Как себя ведут школьные метлы, которые в этом году были в значительной степени обновлены?

Учитель полетов, горячий поклонник игры в квиддитч никогда не была довольна состоянием школьных метел. И фраза о том, что метлы в значительной степени обновлены, была ею проигнорирована. Она воспользовавшись вопросом директора, который всего лишь хотел узнать не было ли проблем с самими полетами, начала убеждать, что к началу турнира по квиддитчу совершенно необходимо купить еще не менее четырех скоростных метел. Эту особенность мадам Хуч все прекрасно знали, но терпели из любви к зрелищной игре. С каждым годом скорости полетов все возрастали и возрастали, а фанаты, тем не менее, требовали все более скоростных метел. И этой гонке за скоростью не было конца.

За мастером полетов взял слово профессор Кеттлберн, он попросил профессора Росток в этом году выделить больше места под мандрагоры, потому что именно этих растения помогали справиться с большинство недугов магических животных.

Закончив с этими вопросами, директор в полной тишине перешел к тому, что было для всех присутствующих самым интересным. Профессор Трелони, которая редко появлялась общих встречах учителей, кутаясь в шаль, переводила свои любопытные глаза с каменного лица МакГонагалл в темный угол, где расположился профессор Снейп. Она ждала развлечения. Профессора Флитвик и Росток гораздо более сдержанно, но тоже были сильно заинтригованы. Дамблдор, не мучая любопытство присутствующих больше, сказал:

— А теперь я вынужден перейти к вопросу, поднятому профессором трансфигурации о ситуации складывающейся на уроках алхимии. Профессор МакГонагалл вы можете повторить присутствующим смысл ваших претензий предъявляемых профессору Снейпу?

Минерва МакГонагалл встала, повернувшись лицом к углу оккупированному деканом Слизерина.

— Суть моих претензий заключается в том, что сегодня два раза я была буквально атакована учениками младших классов, которые после уроков алхимии были буквально потрясены несправедливостью, как они утверждали, которую допустил профессор Снейп на своем уроке.

После этих слов декан Слизерина покинул свое кресло и встал, его черная фигура выглядела достаточно внушительно. Он небрежно облокотился о кресло и прошелестел в ответ:

— Господин директор, я до конца не понял, у нас здесь педсовет или судебное разбирательство? Если профессор собирается произнести обвинительную речь и вынести с вашего одобрения приговор, я, разумеется, готов выслушать ваше решение.

Северус Снейп склонил голову. А директор поспешно ответил:

— Ни о каком судебном разбирательстве профессор МакГонагалл не говорила, и у нас сейчас просто первый педсовет. Обмен мнениями между коллегами. Не понимаю, почему вы так восприняли ее слова. Пожалуйста, сядьте профессор.

Снейп вскинул голову,

— А если, это просто обмен мнениями, может, профессор МакГонагалл сядет и спокойно выскажет, что по ее мнению было не так на моих уроках? И что же так потрясло ее стойких гриффиндорцев, что им понадобилась защита их декана? — Яд так и сочился, когда профессор продолжил. — О чем мои слизеринцы, никогда не попросят! Пока дама стоит, я тоже буду стоять.

При этих словах директор Дамблдор поднялся со своего места, а профессор Флитвик заерзал на стуле, раздумывая, не встать ли и ему тоже. Директор обратился к декану Гриффиндора:

— Профессор МакГонагалл, вы не можете сесть на свое место? А то нам придется проводить совещание дальше стоя.

При этих словах профессор Кеттлберн тоже поднялся, выжидающе глядя на Минерву. А профессор Флитвик заерзал сильнее. Поскольку ноги профессора не доставали пола, ему процесс вставания доставлял определенные сложности.

Минерва МакГонагалл, неожиданно оказавшись в центре проблемы этикета, с раздражением сказала:

— Да ради Мерлина, сядьте профессор Снейп, — и села на свой стул. — Просто стоя, мне было вас лучше видно, я совсем не рассчитывала на такое проявление галантности с вашей стороны. — Потом она обернулась и добавила усаживающимся на свои места мужчинам, — и с вашей тоже.

Профессор Росток захлопала в ладоши:

— Браво, профессор Снейп! Вы нам напомнили о том, что мы в школьной текучке начинаем забывать, что мы не просто ваши коллеги, но еще и дамы. Надо бы не забывать об этом. А, Минерва?

Декан Гриффиндора, недовольная всем этим переполохом, повысила голос:

— Профессор Снейп, я не собираюсь вас учить, как вы должны вести ваши уроки, и мои гриффиндорцы не нуждаются ни в какой защите, но я хотела бы знать …

Но насмешливый голос из темноты ее перебил:

— А если вы не на их защиту ринулись ко мне в классную комнату сегодня, то извините, что я вас не правильно понял. Мне ПОКАЗАЛОСЬ, что ваши ученики сегодня были совершенно не в состоянии слушать лекцию. Мне ПОКАЗАЛОСЬ, что они готовы проспать все уроки, чтобы ночью продолжить свое веселье. Мне ПОКАЗАЛОСЬ, что, проведя вчера пол ночи на ногах, а сегодня пол дня в полусонном состоянии, они нашли лучший для себя выход, обратиться к вам за помощью, когда я не дал им мирно отоспаться на своем уроке. Но раз мне все это показалось, то я готов извиниться за свою ошибку. Если вы, конечно, хотите.

Профессор Вектор даже не пыталась скрыть улыбку, слушая речь декана Слизерина. Остальные профессора тоже развеселились, услышав такую отповедь, выданную гриффиндорцам и их декану попутно. Стойкую нелюбовь к дисциплине самого боевого факультета школы, знали все. Но обычно, как-то с этим мирились, но сейчас, выслушав Снейпа, все профессора вдруг подумали, — А чего ради? Чем Гриффиндор лучше других?

Общее мнение безоговорочно склонилось в сторону декана Слизерина. И попытка профессора МакГонагалл продолжить протестовать на небывалое количество очков снятое на алхимии, быстро сошла на нет. Минерва, оставшись в одиночестве, постаралась замаскировать свое жуткое разочарование тем, как повернул педсовет профессор Снейп.

Директор закончил разбор претензии декана Гриффиндора вопросом,

— Имеются ли у нее еще вопросы для педсовета.

На что Минерва МакГонагалл выдавила из себя, что у нее все. После окончания совещания, профессор Снейп все также стремительно, первым покинул кабинет директора. Поднятый им вихрь чуть не выдул из кабинета профессора Бинза. Он наполовину проскочил стену, когда смог справиться со своим не слишком устойчивым призрачным телом.

После окончания педсовета профессора не спешили расходиться по своим комнатам. Не только гриффиндорцам хотелось обсудить новости, поговорить ну и слегка посплетничать. Но Дамблдор всех довольно быстро выставил из кабинета. У него было намерение, еще сходить проведать свой бывший факультет. Ребята на нем учились несколько своевольные, но зато с ними никогда не было скучно. Вот от кого энергия так и лучилась. Кто-кто, а гриффиндорцы были всегда и ко всему готовы. Хоть среди ночи их разбуди и отправляй на поиски заблудившихся малышей. Такое, правда, было всего один раз. Но все же, было. Однажды они чуть ли не всем факультетом разыскивали среди осенней листвы потерявшихся щенков трехголовой собаки, когда мамаша бросила их на произвол судьбы. Хагрит бы ни за что один не справился, скорее, передавил бы весь выводок. Потом, когда щенки подросли, всех забрали в заповедники. Рубеус с трудом уговорил оставить ему самого слабенького.

Воспоминания о воспитанниках целиком заняли мысли директора, и он очень быстро дошел до башни Гриффиндора. Обычно стоило лишь только подойти к портрету Толстушки, как уже можно было определить, кто сейчас находится в гостиной. А уж тишины, такой как сейчас, там не бывало до очень глубокой ночи. Удивленный Дамблдор остановился у портрета. Толстушка открыла проход, и директор услышал всего один голос, доносящийся из гостиной. Это был голос профессора МакГонагалл:

— Если еще раз повторится такое безобразие, то я не буду ждать, когда профессор Снейп снимет с вас баллы, я это сделаю сама.

В ответ на это заявление послышалось гневное рокотание сдерживаемых эмоций. Минерва МакГонагалл без труда перекрыла его и продолжала все с усиливающимся напором:

— Вы должны сами отвечать за свои поступки. Прогуляли вчера до пол ночи. А сегодня, когда на алхимии вам не дали выспаться, вы еще и ко мне явились! Какой позор! Я сегодня, когда профессор Снейп заявил, что гриффиндорцы чуть что бегут к своему декану жаловаться, я чуть со стыда не сгорела! Его слизеринцы к нему уж точно не побегут!

В ответ на это обвинение возмущение сдерживать дальше оказалось не под силу, и хор разъяренных голосов заглушил декана. Но, вот чей-то мальчишеский голос, выкрикивая:

— Тихо! Да замолчите, вы! — успокоил клокочущих ребят. Директор узнал голос Била Уизли. Он с не меньшим напором, чем только, что отчитывала их МакГонагалл, заговорил.

— Профессор, то, что было у Снейпа на уроке.

— У профессора Снейпа, — поправила его декан.

— Пусть будет у профессора Снейпа на уроке, было просто возмутительно. Он заставил первоклассников, рассказывать ему какие магические компоненты из тех, что растут в Шотландии, они знают. А, когда один из первогодок сказал, что он знает только крапиву, этот … профессор уточнил, как часто родители пускают ее в ход, чтобы он содержал сад в порядке? Когда Джек мне рассказывал, как смеялись над ним в классе, он не знал, куда девать глаза. Вы считаете, что профессор Снейп высмеивая малышей, был прав?

— Да, мы сами виноваты, не собрались к первому уроку, некоторые даже его и вовсе проспали, — эти слова уже относились к притихшим ребятам. — И жаловаться мы больше не будем, — голос Уизли стал угрожающим. — Не хватало, чтобы слизеринцы нас стукачами называли.

— Но, профессор Снейп еще пожалеет, что он нас первым зацепил, точно говорю? — дружный гул был ему ответом. Минерва МакГонагалл не осталась в долгу:

— Это еще, что за угрозы? Вы кому угрожать вздумали? Профессору Хогвартса, декану факультета? Да вы знаете, что моментально вылетите из школы, если посмеете, что-нибудь предпринять. Лучше в этом году разделайте Слизерин в квиддитч, да кубок школы получите. Это на слизеринцев гораздо сильнее подействует, чем ваши извините глупые угрозы.

Директор тихо прикрыл дверь с Толстушкой. Сегодня не подходящий день для посещения ребят. Да и, похоже, что они прекрасно находят общий язык со своим новым деканом.

* * *

Весь Хогвартс снова встретился на завтраке. Если вчера в зале довольно уверенно витал Морфей, то сегодня все изменилось. В большей степени эти перемены затронули учеников. Стол Гриффиндора весь напрягся и ощетинился. И все молнии, что вылетали из разгневанных глаз, летели прямой наводкой по одному человеку. Тому, что сидел со скучающим видом, традиционно лишь ковыряя в своей тарелке вилкой зажатой в длинных пальцах. Все молнии разбивались о брезгливое спокойствие Северуса Снейпа.

Ребята за слизеринским столом тоже изменились. Если вчера новый декан интересовал одну Ивонну Смит, то сегодня интерес появился практически у всех. Видимо, бой, прошедший у их декана с факультетом Гриффиндора не прошел незамеченным. Но одобрения профессор еще не заслужил. Стратос Келлер выжидает и факультет тоже. Чтобы его признали своим главой слизеринцы, декану предстоит еще помериться силами с ними. Без испытания профессор Снейп никак не обойдется. И это испытание будет гораздо труднее.

Теперь, Хаффульпафф. О, тут именины сердца. Августа Крайнц сегодня сногсшибательна. Кажется, она решила не дожидаться, когда уроки алхимии начнутся в ее седьмом классе. Она начала атаку своей предполагаемой жертвы издалека. Прямо начиная с завтрака. Кружевной воротничок, выпущенный поверх ее мантии, прекрасно оттенял изумительный цвет лица красавицы. Мантию можно было бы застегнуть и повыше, даже не менее чем на две пуговицы.

Мальчики, что сидели поблизости от своей королевы при виде ее прелестей совсем потеряли аппетит. И только поочередно, то бледнеют, то краснеют. Бедные парни, они и не могут на нее СМОТРЕТЬ, и не могут НЕ СМОТРЕТЬ. Весь мир у них сейчас заключается в одном цветном пятне, в которое для них расплылась сейчас Августа. А ведь попроси их описать внешность своей пассии, кроме как, класс, супер, она такая…, больше ничего и сказать не смогут.

Так. Рейвенкло, кажется, тоже заметил, что появился новый профессор. Девочки Рейвенкло никогда не были такими красавицами, какими бывают хаффульпавки и слизеринки. Они всегда веселые, остроумные, умеют, как правило, играть на гитаре, часто неплохо рисуют. Добиваются в жизни всего сообразительностью, находчивостью и неизбывным оптимизмом. Одно их всегда не устраивает в жизни, то что, такие, как Августа Крайнц, ничего в жизни не умеют, кроме, как строить глазки и кокетничать с сильным полом, добиваются без труда того, к чему стремятся чуть менее красивые, но гораздо более энергичные девушки Рейвенкло. А именно, мужского внимания. Но сейчас, девочки решили вступить в борьбу за ценный приз. Может, самим им профессор Снейп не особенно нужен, но увести его из-под носа у Августы им показалось весьма хорошей расплатой за ее невыносимое высокомерие.

В отличие от красотки Крайнц, стол Рейвенкло, пока только изучает предмет предстоящей атаки. Так самоуверенно, как Августа, они никогда не будут действовать. Зато, заметив, что томные взгляды, кокетливые золотистые локоны на профессора не действуют, они начинают подсмеиваться над ничего не замечающей королевой.

Пока директор, посмеиваясь одними глазами, наблюдал за разворачивающимися боевыми действиями за средними столами Хаффульпаффа и Рейвенкло, он не заметил, что началась другая не менее напряженная битва. Староста Гриффиндора мисс Тратт, не взирая на предупреждающий шепот со всех сторон, решила, по-видимому, испепелить своим яростным взглядом обидчика ее факультета, все того же Северуса Снейпа. Глаза переполненным гневом и презрением впились в черную фигуру. А профессор, даром, что сидел со скучающим видом, оказался готов к этой атаке. Он поймал пущенный в него взгляд и стал методично подавлять удерживающую его волю. Если от гриффиндорского стола летел луч раскаленный чуть не добела, то он встретил холодный до изморози взгляд черных бездонных глаз. И холод неуклонно стал побеждать, пока не заморозил полностью. И тут, когда Гриффиндорка, потерпев поражение в этом состязании воли и глаз, попыталась выйти из боя, оказалось, что это не так просто сделать. Профессор, добившись капитуляции своего противника, совсем не собирался его отпускать и продолжал давить, вызывая ужас уже не у одной Элен. Альбус Дамблдор, испугавшись, что, профессор не рассчитав силы, нанесет вред девушке, заговорил с деканом Слизерина, задав ему банальный вопрос, почему тот так мало ест. Снейпу пришлось, отвечая директору выпустить свою жертву, переведя глаза на собеседника. Душа Элен Тратт, обрадованная спасением тихо скуля, забралась глубоко внутрь своей хозяйки. Возможно, даже добралась до пяток. А сама девушка припала губами к стакану сока, протянутому ей все тем же Билом Уизли. Похоже, что парень все замечает. И, кажется, даже умеет делать выводы. Он, что-то сказал за столом и все взгляды, еще обращенные на учительский стол, были спрятаны. Хорошо, ребята умеют и думать. Зря Лайма Гирр всегда обвиняла их в тупой отваге. Нет, они не тупые. Они поищут что-нибудь другое, чтобы справиться с выявленным врагом.

Поездка в министерство была не менее неприятной, чем и предыдущая. Сегодня рассматривалось дело группы иностранцев. Что их занесло в Англию останется неизвестным, но Волдеморт, видимо, как-то планировал их использовать. А, оказавшись в чужой стране во время кризиса, эти иностранные легионеры не смогли сориентироваться. Оказали сопротивление и попали в Азкабан. Их дела рассматривались уже, после того, как они проводили ежедневные свидания с дементорами.

Сегодняшнее заседание еще и потому было очень тягостным, что один из этих подсудимых, Игорь Каркаров, совсем потерял голову. Ему было так страшно возвращаться в Азкабан, что Кривуч мог делать с ним, что угодно. Барти морально раздавил Каркарова. Тот выдавал всех кого только мог. Сделал попытку даже завалить Снейпа. А ведь они вроде были в дружеских отношениях. Хорошо, что в отношении Северуса уже было все решено, а иначе Каркаров бы его усадил в соседнюю с собой камеру.

После заседания Альбус Дамблдор планировал встречу с Кривучем с тем, чтобы поговорить с ним о судьбе Мери МакКоун. Время приближалось к ленчу, и директор Хогвартса решил поискать, где в министерстве можно перекусить. Такая идея возникла не у него одного, и Альбус Дамблдор опять встретил Артура Уизли, который как раз намеревался посетить столовую. Узнав, что профессор идет тоже туда, он с радостью составил ему компанию. Но, как не удивительно, не стал расспрашивать об успехах своих сыновей. Вероятно, понимал, что еще рано. Занятия ведь только начались. Директор был только рад, что вопрос учебы отпрысков Уизли остался в стороне.

Когда оба проголодавшихся мага проходили мимо доски объявлений, Дамблдор заметил, что она изменилась. Рядом с обычной светлой деревянной доской висела другая. Чуть голубоватая светящаяся доска размером, что-то около 17 дюймов. На этой доске сами собой появлялись строчки текста. Иногда они держались долго на одном и том же месте, а иногда сдвигались вниз все ниже и ниже, пока не уходили за кромку доски. Директор попытался рассмотреть загадочную доску поближе, но Артур Уизли увлек его в обеденный зал. Он сказал, что ничего там интересного нет. Группа магов нашла себе странное развлечение. Завели себе новые магические доски и обмениваются с их помощью посланиями. Ничего серьезного, в основном прикалываются. Иногда обсуждают свои проблемы:

— Представляете, директор, мало им старого доброго мира, выдумали себе какой-то фантастический и сочиняют, как в нем можно жить.

Директор все оглядывался на светящуюся доску и заметил:

— Я у маглов что-то подобное видел. Они его, кажется, компьютером называли. А у этих, любителей, как называется?

Мистер Уизли ответил, высматривая кого-то в толпе:

— Не знаю. Есть тут один, который у них вроде организатора, но его трудно поймать, чтобы толком поговорить. Знаете ведь, как я люблю всякие маглские штучки. Недавно начал новую коллекцию штепселей. Не знаете, что это такое?

Но директор не собирался отходить от заинтересовавшей его темы. Он снова спросил:

— А почему того организатора никак не поймать, он, что мантию-невидимку носит?

Уизли засмеялся:

— Да нет, он просто очень быстрый. Только был здесь, как уже нет. Знаете, сколько уже этих фанатов организовал? Больше трехсот! И за всеми нужен присмотр, того и гляди, флудить начнут. Вот и приходится торопиться.

— Артур, а как его зовут? Он из Хогвартса?

Мистер Уизли задумался.

— Мне тут один из их компании говорил его ник. Не так все там просто. Вот, как мне объясняли. Если весь наш мир представить, как большой дом — МироЗдание.

— А МироЗамок, нельзя? — уточнил профессор.

— Вроде, Хогвартса? Наверное, можно. — Мистер Уизли не возражал.

— Так вот самые маленькие кирпичики этого МироЗамка, это то, из чего выстроен мир.

Пока было все понятно. И Артур Уизли продолжал:

— Но если эти кирпичи разломать, то …

— То есть, как разломать? Они же больше не делятся? — перебил профессор.

— Я не знаю, но то, что получится в результате, бывает, как магия черным и белым. Так вот, — Уизли, наконец, подошел к тому, с чего начал, — этот их главный из таких частиц.

— И какой же он, — спросил Дамблдор — белый или черный?

— Нет, он нейтральный. Так его и зовут — Нейтрал быстрый. Вот вспомнил! — торжествовал Артур Уизли.

За разговором маги дошли до обеденного зала. Они заняли свободный столик и наколдовали себе еды по вкусу. Недалеко от них за столик седела одинокая женщина. Она очень быстро приступила в еде. Уизли понизив голос, обратился к профессору:

— Вот она тоже из той компании любителей общения. Видите, она торопится, смотрите, что сейчас будет.

Мистер Уизли замолчал. Директор, с интересом оглядел молодую женщину, но разглядеть ее, как следует, не успел. Вокруг ее столика стали собираться какие-то тени. С каждым мгновение они становились все отчетливее. Директор увидел, как то, что в начале напоминало приведений, обретало на глазах плоть. Да если б они просто толпились вокруг соседнего стола. Но эти существа стали толкать женщину за столом, требуя от нее чего-то. Ода из теней отделилась от других. Было хорошо видно, что это молодая женщина, примерно тех же лет, что и обедающая колдунья. Тень приблизилась совсем близко. Уперла руки в бока и начала энергично что-то требовать. Когда она повернулась спиной к столику, где сидели Дамблдор с Уизли, то на голубоватой спине тени можно было прочитать «Любимый голубой костюм». Женщина все же не выдержала и, не закончив свой ленч, вышла из обеденного зала. Уизли повернулся к директору,

— Видели? И так каждый раз. Эта колдунья пишет в той компании романы, они их называют фанфиками. Так вот, чем дольше пишет, тем герои ее фанфиков больше наглеют. Из-за стола ее выгоняют, — мистер Уизли понизил голос, — говорят, даже среди ночи будят, требуют, чтобы она дальше шла писать. Какой кошмар. Куда катится наш мир?

* * *

В школе постепенно все входило в привычное русло. Все изменения в составе профессоров не вызвали сбоя в учебном процессе. Профессор Вектор, влилась в коллектив учителей очень плавно и незаметно. Казалось, что она уже давным-давно в Хогвартсе. У нее только старшие классы, да и то, не полностью. Поэтому нагрузка у профессора не очень большая, она вполне успевает и готовиться к урокам, и уже хорошо изучила своих учеников, да и с Хогвартсом познакомилась. Первое время ее опекало привидение Хаффульпаффа, толстый монах. Он регулярно следил, чтобы профессор арифмантики не заблудилась в переходах Хогвартса.

Профессор МакГонагалл, как оказалось, всегда любила предмет трансфигураций, но из-за присущей ей обязательности и ответственности, если бы не вынужденное перемещение на другой предмет, так бы и преподавала арифмантику и не словом бы не обмолвилась, что ее недолюбливает. С Гриффиндором у МакГонагал отношения складываются уважительные. Но это и понятно, с этим факультетом по-другому и нельзя. Насколько в этом плане легче профессору Флитвику. Девочки его дома обожают своего декана, а мальчики всегда мечутся между желанием покровительствовать маленькому профессору и уважением за такой классный предмет. Они хорошо знают, что заклятия, это основа магии. Все прочие предметы, даже вместе, никогда не затмят чары и заклятия. Большинство магов после окончания школы благополучно забывают и алхимию, и арифмантику, да и трансфигурациями часто в повседневной жизни заниматься не приходится. Не то, что заклятия. Без них, в жизни нельзя и шагу шагнуть. Кто-кто, а ребята Рейвенкло это знают отлично.

Профессора Росток и Кеттлберн много времени вынуждены проводить со своими растениями и животными. А они вам не зелья, не метлы, не палочки, которые можно отложить до поры, до времени. И растения и животные живые, им требуется постоянный уход. Именно, поэтому эти профессора всегда заняты. Когда при этом профессор Росток успевает заниматься и другими цветочками, детьми — цветами жизни? Объяснить этот феномен можно только тем, что ее факультет самый тихий и безобидный. И не доставляет много хлопот своему декану.

Так, кто еще остался? А, да профессор Снейп. Самая заметная фигура в Хогвартсе, кажется, даже директор не привлекает столько внимания, сколько его приходится на долю декана Слизерина. И всему виной война, которая разгорелась у профессора с факультетом Гриффиндора. Потерянные баллы на уроках алхимии летят лавиной, в основном с Гриффиндора, но и Рейвенкло с Хаффульпаффом достается. Одни слизеринцы только посмеиваются на мучения остальных факультетов. Все остальные профессора еле успевают все вместе дать ребятам столько баллов, сколько один профессор Снейп снимает на своих уроках. Но и ученики не остаются в долгу. На второй же день после первого знакомства Гриффиндора с новым профессором по школе с самого утра разлетелись маленькие белые квадратики. На них, на всех был изображен профессор Снейп. Но, если кто ждал портретного сходства, то сильно ошибся. Профессор нарисован хорошо, даже талантливо, и характер передан, но вот беда, что все недостатки его внешности так отмечены пером автора, что любой, кто смотрит на портрет, и видит тонкие губы, крючковатый нос и сальные волосы, начинает смеяться. Выдержать этот портрет, труднее хахачар. Лишь один человек может смотреть на это художество без смеха, это сам профессор Снейп. Даже сам Альбус Дамблдор, впервые увидев этот портрет, вынужден был выйти из обеденного зала, но взрыв его смеха, донесшийся из коридора, никому не дал усомниться, куда и почему так поспешно ушел директор. Все профессора теперь вынуждены очень аккуратно поднимать или открывать любые предметы, потому, что в любом из них может оказаться карикатура. А смеяться над своим коллегой в присутствии учеников все посчитали не педагогичным. И чем больше снимал баллов взбешенный профессор Снейп, тем злее становились карикатуры, распространяемые по школе. Кульминацией этой карикатурной бури стал подвиг гриффиндорцев, когда личная сова профессора, принесшая, с утренней почтой его постоянный журнал "Вестник алхимии", принесла вместе с ним и очередной шедевр карандашного творчества. Этот рисунок был вложен внутрь журнала, запечатанного в стандартную упаковку. Профессор обнаружил рисунок, когда раскрыв только, что полученный Вестник. Он увидел в первую очередь себя изображенного висящим вверх ногами среди стаи летучих мышей. Снейп захлопнул журнал и обвел глазами сидящих с очень невинным видом гриффиндорцев. Они были скромны и тихи как ягнятки, но, по всей видимости, отлично знали, что сейчас видел профессор. Уизли с невозмутимым видом подошел к преподавательскому столу и обратился к своему декану:

— Извините профессор, помните, вы обещали узнать у профессора Снейпа, когда состоится конференция по алхимии высших зелий?

Минерва МакГонагалл ничего такого не помнила, но не стала протестовать, решив выяснить куда клонит Уизли. А тот продолжал:

— Может, вы попросите у профессора его экземпляр Вестника, там, наверняка, есть эта дата. — Минерва, поняв намек, повернулась к профессору Снейпу:

— Вы, не разрешите взглянуть на журнал, профессор?

Но тот сжал бедный Вестник с такой силой, что было видно, он ни за что не расстанется с ним. Разве, только вместе с жизнью. И, с трудом вспоминая о приличиях, выдавил из себя:

— Нет. Мне самому он нужен.

Снейп сорвался с места и, не дождавшись, чтобы директор первым кончил завтрак, выбежал из зала. В черную спину профессора при этом смотрело множество глаз. Кто с недоумением, а кто и с нескрываемой насмешкой. Декан Гриффиндора догадалась, что с этим журналом связано что-то неприятное Снейпу и одобрительно посмотрела на своих орлят, но тут же опомнившись, сделала строгим лицо и спросила, что еще Билу нужно.

А через месяц, как-то так получилось, что карикатуры всем надоели. Филч в конце дня выметал их и сжигал во дворе. На них перестали обращать внимание. Как от надоедливых мошек, отмахнутся и занимаются дальше своими делами. Кажется, Слизеринец выдержал эту бурю. А баллы с Гриффиндора продолжали лететь с не меньшей скоростью, чем раньше.

Не придумав ничего лучше, факультет провел свое внеочередное и не официальное совещание. Все пришли к выводу, что так больше продолжаться не может. Кубок в этом году опять не попадет на их факультет, если ничего не предпринять. Лучшие умы Гриффиндора бились над задачей, что делать с упрямым профессором. Мозговой штурм закончился плачевно. И было принято решение вызубрить эту дурацкую алхимию, и посмотрим, что тогда сможет сделать Снейп. Решение начали претворять в жизнь немедленно. Были отставлены в сторону стопки книг по всем прочим предметам. Из задаваемых на дом сочинений на темы "Как влияет на твою жизнь Юпитер, находящийся в созвездии Козерога" или "Кто победил и почему во вторых Пунических войнах" не было написано ни строчки, ни на одном из свитков. Все учили алхимию. Военный совет Гриффиндора на это выделил три дня: два выходных и пятница. Пятницу все дружно загибали, благо профессора Росток и Бинз не смогли понять, почему их уроки были неизвестно куда передвинуты. Им об этом сообщила староста Гриффиндора, сославшись на какое-то загадочное новое расписание. Через три дня весь факультет должен был сдавать экзамен по алхимии авторитетной комиссии из нескольких специально отобранных для этого отличников. К концу третьего дня напряжение достигло предела. На вопрос МакГонагалл, не на шутку встревоженной лунатичным состоянием первогодок, — не хотели бы они вместо тыквенного сока попробовать гранатовый, Ринус Лин с ужасом вскричал:

— Я не помню состав этого зелья — и ринулся в библиотеку, а за ним следом и остальные первоклассники.

Минерва МакГонагалл пыталась выяснить, что случилось у старосты, но до затуманенного сознания девушки так и не дошел смысл вопроса декана.

Через три дня комиссия дала заключение, что почти все с поставленной задачей справились. Лишь три ученика, и все три из четвертого класса были признаны не годными к строевой. Их спешно спрятали в больничном крыле с очень редким заболеванием, которое не поддавалось никакому определению, а тем более излечению.

После выходных проведенных столь плодотворно первыми с профессором алхимии должны были встретиться ученики шестого класса. И это было хорошо, потому, что профессор мог их сверх программы спросить только курс седьмого класса, все остальное они уже прошли. А что такое вопросы сверх программы, все себе хорошо представляли. Это вопросы из следующего курса. Но шестиклассники были готовы и к ним.

А профессор Снейп оказался не готов к такой кардинально изменившейся ситуации. На все его вопросы следовали полные ответы. Он проверял оборону во всех направлениях, спрашивал, курс шестого класса, спрашивал курс седьмого класса, спрашивал даже то, что учили пять лет назад. Но везде оборона оказалась крепка, и враг был отбит. Впервые на алхимии Гриффиндор не потерял ни одного очка. Даже приобрел, аж три!

* * *

Приближалось начало игр в квиддитч. Староста Слизерина Стратос Келлер заинтересованно наблюдал за событиями разворачивающимися в Хогвартсе в последний месяц. Наконец, он пришел к решению, если декан выдержит последнее испытание, то он пожалуй может занять место мадам Гирр. Один из первоклашек был послан с предложением декану, принять участие в формировании квиддитчной команды. Это ответственное мероприятие должно было состояться сегодня в гостиной Келлера, как капитана команды. Профессор Снейп ровно в восемь вошел в гостиную, куда он был приглашен. Все члены команды были на месте. Кроме них удобно устроилась в углу зеленого дивана Ивонна Смит. Она не являлась членом команды, но была общепризнанной подругой Стратоса и на этих правах чувствовала себя в его гостиной очень непринужденно. Келлер, увидев декана, встал ему на встречу. Он предложил сразу приступить к делу и заметил, что на единственном свободном кресле, к которому кстати подошел и профессор Снейп, лежат две толстые книги. Стратос поднял одну из них. Книжный шкаф находился в противоположной стороне. Келлер пристально посмотрел на книгу в руке, и тотчас на ее обложке появился светящийся шарик, он начал свое движение зигзагом. Огонек, как будто отскакивал от невидимых стенок вокруг обложки, которые мешали ему упасть. Скорость движения шарика нарастала. Он уже пулей вычерчивал свои зигзаги. Келлер посмотрел на Снейпа и, убедившись, что тот смотрит, добавил на обложку другой такой же шарик, и они уже вдвоем вычерчивали свои зигзаги. Два шарика контролировать было гораздо труднее. Нужно было следить и за тем, чтобы они не упали с обложки, и за тем, чтобы они не столкнулись. Потом Стратос добавил третий шарик. От мелькания огоньков зарябило в глазах. Все находящиеся в гостиной слизеринцы уже много раз видели эту забаву своего старосты. Он обучал этой игре всех желающих, но никто из них не мог контролировать три шарика одновременно. Они обязательно сталкивались. Один Келлер делал это легко и непринужденно. Стратос посмотрел на профессора Снейпа:

— Сэр вы не поможете мне отнести эти книги в шкаф? — И он кивнул на вторую книгу. И тут же добавил на обложку своей книги четвертый шарик. Снейп поднял точно также вторую книгу и наколдовал на нее свой светящийся шарик, но в отличие от красного шарика Келлера шарик Снейпа был зеленый. Келлер стоял со своей книгой и смотрел, что будет делать профессор дальше. А Снейп даже не смотрел на книгу в своих руках, он смотрел на Стратоса, а на обложке появлялись один за другим все новые огоньки и начинали свой стремительный бег. Профессор увеличил число бегающих шариков до пяти. После него и Келлер добавил к своим светлячкам пятый и медленно пошел к книжному шкафу. Пройти к нему можно было, только обойдя большой круглый стол стоящий посредине комнаты, справа. А идти вдвоем там было не возможно, поэтому Снейп остался стоять со своей книгой. Келлер, сопровождаемый полным вниманием всех присутствующих, донес свою книгу до шкафа. Там поймал все пять огоньков и положил фолиант на полку.

За ним тем же маршрутом пошел и Снейп. Когда он сделал еще только первый шаг, профессор почувствовал, что книга в руках стала горячей. Обложка приобрела голубое чуть заметное свечение, а шарики стали вырываться из-под контроля. Малейший наклон переплета книги грозил уронить все огоньки на пол. Идти пришлось очень медленно. А жжение в руке становилось все сильнее. Голубое свечение с обложки перекинулось на руку держащую книгу. Внимание, с каким смотрели ребята на профессора, подсказало последнему, что все так и подстроено. Он сжал зубы и продолжил очень медленно идти к шкафу. Казалось, что тот еще так далеко, а боль в ладони уже была нестерпимой. Огонь прожигал ее насквозь. Неожиданно раздался голос Ивонны:

— Ну хватит, вы что, все с ума посходили? Профессор, вы же так останетесь без руки.

Она потянулась к книге, чтобы столкнуть ее со светящейся голубым светом руки, но натолкнулась на твердый и предостерегающий взгляд профессора Снейпа. Девушка отпрянула в первый момент, но тут же упрямо, и ни на кого не глядя, ударила по руке профессора снизу. От этого удара, а может от толчка профессора, книга сорвалась с руки и плавно полетела в сторону книжного шкафа. Везенье или расчет оказался точным, книга легла как раз на ту, что донес до шкафа Келлер. А огоньки все метались по ее обложке. Потом они по одному потухли в руке Стратоса. Кажется, все одновременно перевели дыхание. Напряжение, сковывающее, оказывается, всех отпустило, и Стратос первым несколько раз хлопнул в ладоши. Аплодисменты присоединившихся ребят были искренними.

Снейп достигнув этой победы, абсолютно спокойно подошел к освободившемуся креслу и сел в него.

— Ну и какие у вас проблемы с квиддитчем? Метлы у всех приличные?

Келлер ответил за всех:

— Метлы на уровне. Но нужно подобрать нового защитника и быстро его натренировать. Первая игра у нас с Рейвенкло. А потом Гриффиндор. И могут быть неприятности. Я видел их нового ловца — Чарли Уизли, в полете как бог. Какие есть предложения?

Тактику команды разрабатывали все вместе. А предложения декана выслушивались с не меньшим вниманием, чем Келлера. Оказалось, что отбивающие не знали некоторые приемы, что очень хороши против ловцов и профессор обещал их научить в ближайшее время. То, что ему сегодняшний вечер достался не просто, показывало только то, что правая рука на протяжении всей встречи была спрятана в складках мантии. Стратос, управляя своей командой, с подчеркнутым уважением выслушивал декана. Два часа пролетели совершенно незаметно, но в результате были приняты две тактики команды: одна на случай нормальной игры, а другая «жесткая» на всякий случай. Тренировки начнутся немедленно. Профессор обещал на некоторых из них присутствовать. Он, пожелав всем спокойной ночи, ровно в десять встал и вышел из гостиной Слизерина.

А когда он уже начал спускаться по лестнице вниз, его догнал голос Ивонны:

— Профессор, минуточку, — девушка быстро сбежала по ступенькам и протянула маленькую баночку. — Мазь моей бабушки имеет слезы феникса и очень хорошо помогает от таких ожогов.

Она сунула баночку в здоровую руку Снейпу и исчезла в направлении комнат девочек. Алхимик покрутил в руке баночку с предложенным ему зельем, положил ее в карман и продолжил спускаться.

С этого вечера отношение к своему декану изменил и Слизерин. Его признали. И борьба с Гриффиндором разгорелась с новой силой. Если за ответы на уроках профессор больше не мог снимать столько очков, сколько снимал раньше, то за поведение, особенно на переменах, особенно, если рядом были ученики его факультета, очки снимались по-прежнему. Провокации слизеринцев, к сожалению, очень часто достигали цели, и дисциплинарные взыскания назначались то и дело. Но по сравнению с тем, что было раньше, это был большой прогресс. И Гриффиндор начал догонять по очкам другие факультеты.

Успех профессора Снейпа в обучении был отмечен директором на очередном педсовете. Профессор МакГонагалл больше не связывалась с язвительным Слизеринцем, а остальные учителя не знали, чего стоил Гриффиндору такой рывок по алхимии. И, когда Сивилла Трелони предложила также подтянуться и по ее предмету, все кто помнил ужас Трех Дней Алхимии только застонали в ответ.

В замке Малфоев затишье. Нет обычных приемов, не суетятся домовые эльфы. За целый месяц не было никого с визитом. Хозяйка дома скучает. Она не привыкла вести затворнический образ жизни. А муж на целые дни запирается у себя в кабинете, а если появляется в гостиной, то в основном молчит. И на вопросы Нарциссы, когда они поедут на курорт, нельзя ли съездить в Лондон, почему никто их не навещает, ответов никогда не бывает.

А сегодня с утра Люциус предупредил, что у них к обеду будет гость. День прошел в томительном ожидании, Нарцисса перемеряла целую кучу мантий и загоняла эльфов. Как же она была приятно удивлена, когда в госте узнала Корнелиуса Фуджа. Он всегда отличался галантностью и мог умело поддерживать разговор. Нарцисса первая захватила гостя и провела в музыкальную гостиную. Эту комнату им с Люциусом обставлял модный дизайнер, и она копировала другую гостиную, которую Нарцисса видела во Франции в прошлом году. В комнате светлые стены с еле уловимым золотистым отливом, светло-бежевая мебель и дизайнер настаивал на присутствии в комнате ярких красных пятен. Красный абажур светильника Люциус еще переносил, но картину, усыпанную ярко-красными пятнами, он регулярно выкидывал в окно. Но также регулярно Нарцисса восстанавливала ее и вешала на старое место.

Хозяйка посадила гостя в стилизованное кресло, как раз напротив многострадальной картины, и засыпала Корнелиуса вопросами о своих знакомых. Но Фудж мало смог удовлетворить ее любопытство. После событий в конце лета, когда пропал темный Лорд, многие из их круга знакомых так же тихо сидели в своих имениях и совершенно не выбирались в свет. Люциус бесцеремонно прервал их беседу:

— Дорогая, у нас еще дела, развлеки себя сама, а мы заняты.

И мужчины ушли, какая досада. Губы мадам Малфой уже привычно скривились.

Пройдя в кабинет, Люциус предложил гостю закурить, но тот замахал руками,

— Что вы, мы ведем борьбу за здоровый образ жизни. Если меня где-нибудь заснимут с сигарой, я лишусь стольких голосов на выборах, что даже трудно себе представить. Поэтому в последнее время я совсем не курю, чтобы не рисковать.

Малфой отложил сигарную коробку и подошел к бару,

— Что вам предложить? Или в здоровый образ жизни входит отказ и от алкоголя?

Фудж засмеялся:

— Нет, до этого мы еще не дошли, и хорошее вино пока не под запретом. Но, я доверяю вашему вкусу.

Фудж с интересом осмотрелся. С тех пор, когда он был здесь в последний раз, многое изменилось. Прежний хозяин любил комфорт, у него было всегда уютно, может, слегка несовременно. Люциус придерживался другого образа жизни, и прежний уют в кабинете заменен холодом и простором. Светлые, гладкие стены. И лишь несколько акварелей выделяются на них. Заметив, что гость заинтересовался картинами, хозяин чуть улыбнулся:

— Мы с Нарциссой никак не придем к общему мнению, мне категорически не нравится та мазня, что она вешает на стены. А она обвиняет меня в старомодности.

Фудж вздохнул:

— Ах, Люциус, дорогой, видели бы вы, что висит у меня дома. Картина в вашей гостиной по сравнения с моими, это шедевр. Но что делать, требования моды. Нужны яркие пятна. Я вынужден выдерживать стиль — Фудж опять вздохнул.

Хозяин протянул гостю низкий пузатый стакан.

— Кстати, о стиле. Как дела в министерстве? Как всех устраивает стиль Кривуча? — При имени своего оппонента, Фудж скривился. Воспоминания были не приятными.

— Кривуч, уже мнит себя министром. Он просто не видит себе соперников. Хам, дорвавшийся до власти. Для него совершенно не имеют значения, ни заслуги, ни опыт работы.

Малфой, изучающе смотрел поверх своего стакана на гостя. Он, казалось, оценивал, на сколько можно на того положиться. И, придя к неутешительному выводу, промолчал. А, Фудж ничего этого не заметил. Он стал подробно рассказывать, как этот новоявленный диктатор притесняет заслуженных работников. Под ними он понимал в первую очередь себя.

Малфой осторожно выяснял, а если бы не Кривуч, поддержали бы остальные министерские начальники самого Фуджа или нет. Гость оскорблено воскликнул:

— Разумеется! Какие могут быть сомнения? Если бы Кривуч, хоть раз оступился, только бы вы его и видели в министерстве, кому нравится такой деспот? От него же все стонут. Но его сейчас не тронешь, главный борец и защитник свободного мира от негодяев Упивающихся, … — Корнелиус прикусил язык, чуть запоздало, вспомнив, о месте хозяина дома среди этих самых негодяев.

Малфой криво улыбнулся:

— Не стесняйтесь, мы, и я в частности, заслужили подобное отношение. Вы еще довольно мягко меня назвали.

— Нет, я не то хотел сказать, — начал оправдываться гость, — и среди Упив…, — он уже не знал, как выйти из создавшейся ситуации, — и среди той организации были достойные люди, вы же, вероятно, знаете? — Идеально гладкий лоб Фуджа покрылся испариной.

Люциус перевел разговор на европейские дела, и смущенный своей неловкостью Фудж с радостью покинул скользкую почву:

— Вы слышали, в Швейцарии обнаружили деревушку, которая была целиком отрезана от всего мира. Их лавиной накрыло, и все жители погибли. Какая же там глушь, что целая деревня мертвецов оказалась, а никто их не хватился несколько месяцев.

Малфой еще некоторое время поддерживал разговор об этой совершенно ему не нужной деревне в далеких Альпах.

Когда гость отбыл, Люциус открыл дверь на балкон и позвал:

— Валден, ты, что не заходишь?

Пока его приятель наливал себе коньяк, Малфой позвонил, и прибывшему домовому эльфу брезгливо передал стакан, из которого пил Фудж.

Свет в кабинете был притушен, и оба мага не спешили начать обмен мнениями. Первым заговорил Малфой:

— И все же я остаюсь при прежнем мнении. Нужно подставить Кривуча. Фуджа подчинить будет не сложно. Он с нами в одной упряжке. И раз, дав себя привязать, он уже никуда не денется.

— Он трус и, спасая себя, потопит всех. Слышал, что делал Каркаров? — очень негромко ответил Макнейр.

Люциус, согласно помолчав, продолжил:

— Человеческие слабости, что может быть прекрасней. Если бы не они, как бы нам трудно приходилось. Не забывай, что Игорь прежде, чем начать всех выдавать, неделю просидел в Азкабане. А мы его миновали и благодаря Корнелиусу. Он на удивление себя умно повел с Дамблдором. Старик, кажется, дал маху. И с нами и со Снейпом.

Макнейр пошел налить себе еще.

— Ну не знаю, но не верю я Фуджу, не люблю таких. А Снейп, тоже ведь темная лошадка. Не ясно с ним что-то.

Малфой задумчиво протянул:

— Чем бы его зацепить, у него то, какие слабости? Нужно поискать его больное место. Может, карьера?

В кабинете опять повисло молчание. Макнейр вяло уточнил:

— Значит, готовим операцию? Молодой Кривуч не о чем не догадается, он из фанатиков. Лорд умел без труда таких находить. Ну, а насчет кандидатур, как договорились? Лонгботтомы?

Малфой в ответ только кивнул:

— Ты сам там не засветись, как только начнут, сразу уходи. Темную метку сделаешь и все.

— Да, что ты меня учить вздумал? — насмешка не понравилась Люциусу. — Все будет чисто. Авроров ждет хороший улов. Вот Кривуч обрадуется, когда сына увидит. И оба мага засмеялись.

* * *

В Хогвартсе все шло своим чередом. Наконец начались тренировки по Квиддитчу. Команды спешно доукомплектовывались. Вместо игроков окончивших школу набирались новые. В Гриффиндоре на место ловца пробовался Чарли Уизли.

В Рейвенкло искали замену нападающему. Слизерин все еще не выбрал нового защитника.

Но самые большие проблемы были у факультета Хаффульпафф, несмотря на то, что только его команда не потеряла в этом году не одного игрока. Их проблема была в другом, капитан команды Денис Манф совершенно забыл и о команде и о квиддитче. И все из-за красавицы Крайнц. У девушки в последнее время было хронически плохое настроение, которое в первую очередь отражалось на ее друге Денисе. Все попытки утешить Августу заканчивались плачевно для утешителя. И, наконец, Крайнц самой надоели ее постоянные неудачи с запланированной жертвой. Она еще раз перебрала свой гардероб, достала новые сапожки, каблук почти 13 см, голенище по моде, перебрала в памяти все имеющиеся в ее распоряжении женские хитрости и приготовилась действовать.

Перемену ее настроения сразу заметили соперницы из Рейвенкло. Две самых энергичные звезды факультета взялись довести Августу до нужного состояния. Для этого они подкараулили ее одну, когда Денис Манф все же собрался на квиддитчную тренировку, и завели, как бы невзначай, разговор о том, что в Хогвартсе совсем нет подходящих парней, одни малолетки тусуются. Единственный приличный парень, и к тому не подберешься, потому что он профессор и, следовательно, всем не по зубам. Августа в начале не обращала внимания на болтовню за спиной, но постепенно стала прислушиваться, а когда раздалось кощунственное заявление о том, что ей кто-то не по зубам, она больше молчать не смогла.

— Если вы не в силах привлечь Снейпа, то и не говорите так обо всех.

Девушки переглянулись, рыбка клюнула.

— А кто говорил о Снейпе, мы имен не называли, точно Ирена?

— Конечно, Кати.

— Слизеринцы его из своих рук не выпустят, тут и говорить не о чем. Кто с ними свяжется, потом пожалеет, что и думать об их декане посмел. Мы о своем профессоре говорили, нам и Флитвика хватит.

Крайнц уже не могла остановиться,

— Вот и наслаждайтесь своим малюткой, а я получу Снейпа.

Девочки тут же поинтересовались:

— Когда?

— Когда-когда. Завтра. После завтрака.

— Да, что ты говоришь, и как это тебе удастся? Ты, что за ним на метле полетишь? Не видела, как он по коридорам носится. Останавливается только, чтобы баллы с Гриффиндора снять.

— Увидите, я не я буду, если он меня не обнимет. Только завтраком придется пожертвовать, если хотите увидеть меня в его объятиях

— Что? — Девчонки так и покатились со смеху, — ой уморила, ой не могу, ой у меня тушь потекла.

— Снейп тебя обнимет, и посмотреть можно? Ну ладно, мы придем.

И убежали к себе в башню.

— Интересно, что она придумала. Ирен, как думаешь?

— Не знаю, но точно что-то придумала. Слушай, Кати, а может предупредить, Ивонну.

— Ты, что все испортишь, за такое зрелище я не одним завтраком бы заплатила. Пускай Крайнц действует.

И возбужденные девушки поторопились поделиться с друзьями результатами своего разговора с Августой.

Утром и Ирена и Кати, а с ними еще и парочка задушевных подруг, а с теми еще парочка их друзей, заняли наблюдательный пост возле лестницы, ведущей в подземелья. По коридору, примыкающему к лестничному пролету, прогуливалось еще несколько ребят. Зато за столом Хаффульпаффа в этот день староста недосчиталась многих.

Но, вот на лестнице появилась Крайнц. На ней были умопомрачительные сапожки, от их вида у всех девчонок захватило дух. В таких сапогах это не ноги, это сказка.

Августа очень медленно, очень аккуратно стала спускаться по лестнице. А в это время распахнулась дверь зала, и на пороге появился профессор Снейп. Но он не успел развить свою сумасшедшую скорость, его окликнул маленький профессор Флитвик. И Северусу Снейпу пришлось притормозить. Декан Рейвенкло чуть не в припрыжку засеменил рядом. Раздраженное лицо Слизеринца совсем не обескуражило Флитвика, он твердо решил переговорить с профессором алхимии, и даже собирался спуститься с ним в его кабинет.

Так они и подошли к лестнице в подземелья, очень маленький декан Рейвенкло и долговязый декан Слизерина.

Августа Крайнц тем временем достигла середины лестничного пролета, она оглянулась через плечо, и, прикинув расстояние до профессоров, приготовилась. С этого момента она должна была спиной чувствовать расстояние между ней и профессором Снейпом. При этом, маленький профессор Флитвик ей особенно не мешал, чем больше будет свидетелей, тем лучше. Вот шаги все ближе и ближе, скоро. Снейп вдруг насторожился, как зверь, чующий западню, и придержал шаг. Он чуть пропустил вперед своего коллегу.

А в это время каблук Августы зацепил ступеньку. На каблуках такой высоты очень трудно ходить. Это могут подтвердить сотни модниц. Поэтому не вина девушки, что, она не удержав равновесие, стала клониться назад, стараясь не упасть. И как при этом можно больно удариться! Не мудрено, что все хаффульпафцы свидетели этой сцены затаили дыхание, а профессор Флитвик неосторожно протянул руки, чтобы поддержать падающую девушку. Но беда в том, что, как только Августа почувствовала поддерживающие ее руки, она окончательно перестала балансировать и совсем откинулась назад. Но вместо того, чтобы оказаться в надежных руках профессора Снейпа, Августа с ужасом почувствовала, как она продолжает неудержимо падать, пока в ее поясница не встретила что-то маленькое и пушистое. Это была голова профессора Флитвика. Руками он упирался в лопатки девушки, а головой в поясницу. Может, он бы и удержал падающую красавицу, если бы она, почувствовав такую странную опору, не завизжала от испуга и сложилась пополам. При этом она повалила бедного Флитвика, упав таки на него сверху. Всю галантность с профессора, как рукой сняло, как только он почувствовал, что на его давит довольно тяжелое тело. Он стал изо всех сил барахтаться, пытаясь выбраться на свет. Опомнившиеся рейвенкловцы кинулись вытаскивать своего сердитого декана. При этом, сильно друг другу мешая. А сверху на эту кучу — малу иронично смотрел декан Слизерина. И начали подтягиваться и другие любители пикантных ситуаций, в основном тоже их того же факультета. Выскочивший из общего зала Денис Манф, раскидал рейвенкловцев и извлек, наконец, из этого завала изрядно помятую подругу. Он наградил откровенно скалящихся слизеринцев убийственным взглядом и утащил ее залечивать раны.

Наконец, наконец, нашелся кто-то устоявший перед Крайнц. Торжество девушек Рейвенкло было чистым и незамутненным никакими сомнениями. Рассказы тем, кто не видел всей картины, заняли не меньше трех дней. А, когда вся история была рассказана, по меньшей мере, раз двадцать и острота первого восприятия утихла, обе провокаторши смогли оценить ситуацию без прикрас.

— Ирена, а сапожки все же были хороши. Как ты думаешь, Августа каблук не сломала? Жаль было бы потерять такую вещь, — вздохнула Кати.

— Так ведь не тебе терять, а она еще достанет.

— Слушай, а тебе ничего не показалось странным в этой истории?

— Как это ничего? Там все было странным.

— Да я не о том. Помнишь, Снейп на лестнице нашего декана вперед пропустил?

— Ну, да. А что такого?

— Кати, а ты случайно Ивонне ничего не говорила?

— Кати! Мы же договорились!

— Да я как-то случайно.

— Ну, да случайно. Случайно сбегала в Слизерин, случайно отыскала Ивонну, случайно ей все рассказала, а она случайно предупредила Снейпа. Эх ты болтушка!

— А Ивонна, какова? Выходит, она уже все знала, когда я ей рассказывала, а такое изумление было — Ирена только покачала головой.

— И ты тоже?

И обе девушки понурились.

— И как это так получается, что когда нужно что-то сохранить в тайне, так ведь прямо сил никаких нет. Все мысли о том, — А я чего знаю! И удержаться, не намекнуть о тайне, нет никакой возможности.

* * *

Пока Хогвартс бурлил от своих внутренних страстей, в мире тоже кипели страсти. Все началось с трагедии. Первыми подняли тревогу соседи семьи Логботтомов. Уже под самое утро их дома залил яркий свет, льющийся с улицы. Он имел многим знакомый мертвящий зеленоватый отлив. Именно такой свет давал смертный знак, выпускаемый Упивающимися смертью над местами проведения своих акций. И бежать смотреть, что случилось, обычно никто не торопился. Другое дело сейчас, после гибели черного Лорда. Стоило знаку только вспыхнуть над домами, как из домов сразу начали появляться заспанные хозяева. Нужно ли удивляться, что также быстро появившиеся авроры успели захватить почти всех налетчиков в масках и плащах. Успел аппарировать всего один. А трое были захвачены преобладающими силами вовремя явившихся авроров. А может, дело было в другом, в том, что слишком рано был сотворен смертный знак неопытными сторонниками павшего владыки? Яростное сопротивление этой группы было довольно жестко и быстро сломлено, а сами они направлены в Азкабан, ожидать решения трибунала. Нападению подверглась молодая семья Лонгботтомы. Муж и жена сами работали аврорами и поэтому они часто своего годовалого сынишку отправляли к бабушке. На счастье и в эту ночь малыш Невилл гостил у бабушки. Но сами супруги, хотя и остались живы, но это для них не было счастьем. Когда, с них сняли заклятье Круциус, оказалось, что и муж и жена почти совершенно потеряли рассудок. В больнице св. Манго врачи очень сомневались в возможности их быстрого излечения. Воздействие заклятия Круциус за пределами болевого порога было слишком долгим и лишь случайно не привело к смерти.

В утренних газетах, не было подробностей этого печального происшествия. Журналисты лишь нагнетали страсти, по поводу того, что Упивающиеся смертью совсем обнаглели, так действовать после гибели своего предводителя. Они должны быть примерно наказаны, и общественное мнение очень быстро было создано. — Трибунал и немедленно.

В Хогвартсе полученные известия заставили Альбуса Дамблдора сразу прервать завтрак. Он в очень мрачном настроении отправился в Лондон. Прерванный завтрак был очень кстати и еще одному человеку. Северус Снейп, прихватив газеты, тоже уединился у себя в подземелье. Когда он явился на уроки, его было трудно узнать. Он скорее был похож на приведение. Практически все уроки он просидел за столом, опустив голову. Свесившиеся волосы не давали никакой возможности увидеть лицо профессора. А голос, которым он давал задание для самостоятельной работы утратил даже малейшие признаки жизни. Даже в голосе приведений иногда бывает больше эмоций. За весь день на уроках алхимии не было снято ни одного балла и что совершенно невероятно не было сделано ни одного замечания. Шок от такого поведения грозного профессора, вкупе с распространяющимися слухами о произошедшей трагедии, поразил всю школу. Слизерин замкнулся, Гриффиндор насторожился, а реакция Хаффульпаффа и Рейвенкло сделало эти факультеты очень похожими — круглые глаза и перепуганные лица.

* * *

Когда Альбус Дамблдор прибыл в министерство, оказалось, что и этот важный орган государственной власти может быть полностью введен в столбняк. По коридорам никто не ходил, из кабинетов не доносилось ничьих голосов. Казалось, что министерство замерло, затихло и скоро грянет буря. Дамблдор не смог найти в своих кабинетах ни Фуджа, ни Кривуча. Причем у кабинета Фуджа не было и секретаря, а секретарь Кривуча не понимала ни одного задаваемого ей вопроса и только с ужасом смотрела на директора. Профессор пошел знакомой дорогой в отдел к Аластору Моуди. Секретный отдел, несмотря на свою привычку к экстремальным ситуациям, тоже находился в легкой панике.

— Что случилось? — первое, что спросил директор, оказавшись в кабинете Хмури. — Что у вас тут происходит? Где Фудж и Кривуч?

Аластор Моуди хмыкнул.

— Фудж прячется и выжидает, как и все министерство, а Кривуч решает, что делать, то ли сразу подать в отставку, то ли провести последнее заседание трибунала, а потом уйти.

Аврор, видя полной непонимание Дамблдора, пояснил:

— Среди тех, кого захватили ночью, был сын Кривуча. Барти-младший. — В голосе аврора послышался намек на сочувствие. — Кто его не поймет, если он уйдет сейчас? Судить своего единственного сына. Это чересчур даже для Кривуча. Да еще газеты развернули компанию за скорейшее наказание виновных. Следствия толком еще не провели. Странно все было, что ж это они, вызвали Морсморде и решили задержаться до прибытия авроров? И куда делся четвертый? Хотелось бы узнать кто это. Да нет никакой возможности. — Профессиональные рассуждения Хмури Дикого Глаза заинтересовали Дамблдора.

— Все трое признали свою вину, и никакого четвертого говорят, не было.

— Фанатики. С такими не поговоришь. Тут даже магия не поможет. — Заметив вопрос профессора аврор пояснил — В мозгах одна любовь к сам-знаешь-кому и горе по поводу его гибели. А больше ничего, или стерли им все, или соседям померещилось, и на самом деле не было четвертого.

— Скоро в газетах появится имя Криучей. Утром еще ничего не просочилось, а днем увидишь какую сенсацию, устроят газетчики, это тебе не засыпанная деревушка в Альпах.

— После такого, новости из Англии выйдут на первый план по всему миру. Такой скандал. И на гребне его мы получаем нового министра магии. Фудж теперь не имеет соперников, больше кандидатов на этот пост нет.

Когда Дамблдор вернулся в Хогвартс, в прессе уже появились все подробности о последнем нападении Упивающихся Смертью. Все имена были названы. И общество отреагировало. В первое мгновение царило недоверие: — Этого просто не может быть! Кривуч и смертный знак! Это конец света, мы ему так верили! А затем: — Что там делается в нашем министерстве, если сын самого Барти Кривуча и попался на таком? А куда смотрел его папаша? И уже через некоторое время Барти Кривуч, который еще недавно для всех магов являлся олицетворением победоносной борьбы с сами-знаете-кем, превратился в папашу, которого облапошил свой собственный малолетний оболтус. И это было самым лучшим вариантом развития общественного мнения, хорошо, что никому в голову не пришло обвинять недавнего лидера в пособничестве.

Был один папарацци, которому Кривуч как-то отказал в интервью, грубо прогнав его из своего кабинета, Вирт Гонг. Но у редактора хватило ума сильно смягчить выпад торжествующего журналиста. Редактор отправил Вирта туда же, куда помчалась вся пишущая братия, за интервью у Кривуча, или хотя бы у Фуджа, или на худой конец у любого работника министерства, который захочет с ними разговаривать. Но какое же было возмущение журналистов, когда оказалось, что двери министерства заперты, на барабанный стук в них никто не отзывается, а на самом здание усилена защита от аппарирования. Вирт Гонг суетился всех больше, все требовал от коллег решительных действий, но у тех быстро выработалась тактика — осада. Не будут же служащие вечно прятаться. Как только кто-нибудь высунет из здания нос, так сразу и попадется в руки журналистов. И вокруг здания министерства образовалось что-то вроде палаточного городка. К нему через некоторое время присоединились и иностранцы, их редакторы тоже отправили свои лучшие силы на сбор данных. Любых и чем пикантней, тем лучше. Но министерские работники оказались достаточно стойкими, до позднего вечера никто свою резиденцию не покидал и палаточный город постепенно сворачивался. К вечернему выпуску новостей уже не успеть, а ночью сидеть на улице глупо. Когда просочился слух о том, что в Азкабане следствие по этому делу завершается, стали подумывать, не двинуть ли на Азкабан всей толпой. Но образ, нарисованный живым воображением журналистов тех жутких и склизких существ, там обитающих, быстро загасил подобную мысль. К дементорам за интервью не пошел никто. И разочарованные редакторы в последних новостях не смогли ничего нового преподнести своим верным читателям. Было сказано:

— Ждите новостей, — и пришлось ждать.

* * *

Директор в школе был встречен с нетерпением. Но его обычный невозмутимый и чуть хитроватый вид погасил любые надежды на что-нибудь новенькое. Сивилла Трелони с очень таинственным видом намекала, что она то все знает, но ее знания опасны для непосвященных, и потому она ничего о будущем страны, министерства и школы говорить не будет.

Директор, без труда сбив нездоровое любопытство своих коллег, вызвал к себе на вечер профессора Снейпа. О его странном поведении Дамблдору рассказало как минимум три человека и один домашний эльф.

Остаток дня в Хогвартсе прошел почти также, как и по всей стране: нетерпение, любопытство и несмело появляющиеся воспоминания о своих собственных проблемах, уроки ведь делать нужно все равно. И с глубоким вздохом жизнь вернулась в свою привычную колею, к своим обычным вечерним делам. На Хогвартс и на всю страну спустился несколько задержавшийся сегодня покой.

Профессор Снейп его не нарушил ни в коей мере. Он, по своему обыкновению, легкой тенью скользнул по коридорам и уже открывал проход к кабинету директора. Пароль ему был сообщен заранее еще при вызове.

Нервничал или нет декан Слизерина при этом вызове, но, вступив в кабинет директора, он сумел нацепить на себя привычную холодную и равнодушную маску. Дамблдор отметил, что Снейп почти месяц обходился без нее, и вот она снова на своем месте. Он пригласил профессора к своему столу в кресло, которое было достаточно хорошо освещено, для того чтобы Снейп с тоской взглянул в приглянувшийся уже ему темный угол. На столе директора были разложены сегодняшние газеты. Одну из них директор взял в руки и стал перечитывать маленькую заметку из Швейцарии.

Если у Снейпа и были сомнения, по какому поводу сегодняшний вызов, то они мгновенно рассеялись. Темень, спускавшаяся за окном, снова была замечена, она снова нашла отклик в его душе.

Голос директора был предельно спокоен:

— Северус, я все правильно понял об этой деревне? — газета легла на стол.

— Да, — тихо прозвучало в ответ.

Директор, продолжая смотреть на крохотную статью, все также сдержанно продолжал:

— В статье сказано, что все жители погибли заваленные снегом, и причинами трагедии называются только силы стихии. Сомнений в том, что это та самая деревня нет?

Директор оторвался от газетного листа и впервые взглянул на Снейпа. Глаза Дамблдора были печальными, но твердыми.

— Вы должны ехать в Швейцарию и дать показания о роли Упивающихся смертью в этой трагедии… И о своей тоже. От занятий вы временно освобождаетесь. Все данные по следствию, проведенному по вашему делу в Англии, а также решение трибунала будут пересланы в министерство Швейцарии… Это все.

Снейп за время этого короткого разговора произнес лишь одно слово. Но и сейчас он молча встал и пошел к двери. На самом пороге его догнал смягчившийся голос директора:

— Северус возвращайся скорее. Тут тебя ждут. И незавершенных дел еще много.

Такая мягкость и переход с официального "Вы" на отеческое "ты" пробили защитный панцирь молодого профессора. Он чуть вздрогнул и сделал попытку оглянуться, но передумал и, опустив голову, решительно вышел из кабинета.

* * *

Заседание трибунала было назначено, как всегда на одиннадцать. Сведения о том, что Барти Кривуч будет на нем присутствовать, привлекло к нему еще больше внимания. Желающих попасть на это заседание было во много раз больше, чем место в зале. Даже среди корреспондентов был произведен жестокий отбор, по два человека на страну, и лишь из Англии было их трое. Напряжение в зале нарастало. До начала заседания было еще не менее пятнадцати минут, когда по залу распространились листки с размноженным на них прошением Барти Кривуча об отставке. В качестве основания для этой просьбы приводилась невозможность продолжать свою работу по семейным причинам.

Ровно в одиннадцать в зале появились Дамблдор и Фудж. Они оба прекрасно умели выдерживать всеобщее внимание и спокойно заняли свои места под вспышки фотокамер. Чуть задержавшись, в зал вошел и Барти Кривуч. Мелькание фотовспышек его практически ослепило, и он медлил на пороге зала. А безжалостный свет включенных с его появлением юпитеров высвечивал его лицо в мельчайших подробностях. Кривуч прошел к столу, за которым его ждали остальные члены трибунала и сел в свое кресло. Если сказать, что лицо Кривуча изменилось, то это, значит, не сказать ничего. Перемены во внешности этого государственного деятеля, увиденные Дамблдором, были разрушительны. Похоже, что удар, нанесенный судьбой Кривучу, оказался выше его сил. Воспаленные глаза, глубокие тени, резко обострившиеся черты лица, вот что можно было увидеть при ближайшем рассмотрении. И полная апатия. Ужас, горе, стыд первого момента уже давно были в прошлом. А сейчас было видно только полное смирение перед победой свалившейся на него беды.

В зал ввели троих подсудимых. Человеческую охрану давно сменили стражи Азкабана. Они заняли свои места. Все трое, занявшие кресла посреди зала, не испытывали даже и капли раскаяния, один фанатичный огонь сжигающий их изнутри.

Аластор Моуди сам не стал докладывать о результатах следствия и сидел недалеко от Дамблдора. Он тоже был зрителем разыгрывающейся драмы, последнего всплеска жизни в Кривуче. Когда дементоры ввели в зал сына, он изменился. Ярость сменила все прочие эмоции этого человека. И ярость все не стихала. Пока он слушал наглые заявления первых двоих допрашиваемых, она все нарастала. И когда очередь дошла до Кривуча-младшего, Кривуч-старший был просто страшен. Он вскочил с места и, задавая вопрос за вопросом, о роли в преступлении, своему сыну, добился того, что даже сквозь привычный фанатизм юноши пробился обычный страх. А страх, вырвавшийся на поверхность сознания, уже не возможно было удержать. Парень не выдержал и впал в истерику.

— Отец я не виноват, я не виноват, пожалей меня.

Эти слова были единственными, что могли слышать все присутствующие, но не сам Кривуч. Он сына не слышал, он слышал похоронные колокола. И погибшая жизнь проносилась перед взором Кривуча. Жизнь, которую уничтожил его собственный сын. Сын, который так когда-то радовал, сказав в первый раз:

— Папа, — или сделав свои первые самостоятельные шаги. Так заставлял волноваться, болея своими детскими болезнями.

Со временем он все больше и больше отдалялся, но память о том маленьком ребенке, которого он когда-то в первый раз взял на руки, жива была и сейчас. А сейчас этот сидящий перед ним парень разрушал все. Так просто он уничтожил две жизни:

— Нет, три, — подумал Кривуч, вспомнив жену.

Как она переживет трагедию неизвестно и переживет ли вовсе? И ненависть к этому бьющемуся в истерике чужому парню, убившему того давнего мальчика, убивающему сейчас его мать и отца, в последний раз взяла свою дань. Приговор произнесен: Пожизненный Азкабан, и все кончилось.

Ни на что больше не осталось сил. Кривуч даже не замечал, как перед ним образовывался коридор, как все поспешно раздвигались при его приближении, как провожали его сочувствующими глазами. Он ничего не видел, все силы уходили только на то, чтобы переставлять ноги по длинному коридору министерства. Этот коридор, раньше почему-то, никогда не был таким длинным и так не раскачивался в такт шагам. Многие работники министерства недолюбливали своего бывшего начальника за излишнюю резкость, да и грубость, но сейчас все плохое куда-то отступило, когда коллеги провожали Барти Кривуча в его последний путь. Как на похоронах. Разница только в том, что его не несут в гробу, а он все еще идет сам, но человека-то больше нет. Умер.

Два оставшихся члена трибунала прошли в кабинет Фуджа. Оба молчали дорогой, их обоих потрясла беда, свалившаяся на Барти Кривуча, и разговаривать ни о чем не было желания.

Оказавшись в кабинете, директор Хогвартса твердо заявил, что больше никаких трибуналов не будет. Фудж с этим решением спорить не стал, да и вдвоем они бы все равно не справились с этой процедурой, а искать третьего не было ни малейшей возможности.

Сквозь пережитое потрясение в голову Фуджу лезли непрошенные мысли. Первая из них была:

— Я остался один и пост министра мой.

Но странно, этот еще не давно такой желанный пост, стал страшить и даже вызывать ужас. А тут еще вспомнился недавний визит к Малфою. И расспросы того о предполагаемом раскладе сил в министерстве, в случае исчезновения с горизонта Кривуча. Корнелиус вспомнил и слух, что при нападении на Лонгботтомов был загадочный четвертый. И образ этого четвертого вдруг в его мыслях стал дополняться знакомыми светлыми волосами, острыми чертами лица и таким знакомым смехом.

Фудж потряс головой, сбрасывая наваждение. Померещится же такое. Нет, Малфой бы сам, никогда на такое не пошел.

— А Макнейр? Да, Макнейр, способен на многое. И зачем Люциус с ним связался? — подумал с досадой Корнелиус. Такие друзья до добра не доведут.

— Люциуса — Валден, а меня? Ясное дело. А меня Люциус. Вот круг и замыкается. И я в одной упряжке с Упивающимися смертью.

— Что же делать?

Глубоко задумавшийся Фудж не сразу почувствовал пристальный взгляд директора Дамблдора, а когда почувствовал, то решение его проблемы вспыхнуло, как молнией освещенное.

— Зачем мне эти проблемы? Зачем мне это министерство? Зачем мне эта трясина, что может засосать в любой момент?

Он под взглядом Альбуса Дамблдора приобрел уверенность. Сел за свой стол. Среди хранящихся всегда в идеальном порядке письменных принадлежностей Корнелиус отыскал, не глядя, чистый пергамент, и поспешно стал писать. И чем дольше он писал, тем спокойнее становился. Последняя точка поставлена. Корнелиус протянул директору Хогвартса заполненный лист.

Альбус Дамблдор за какие-то два часа читал уже второе прошение об отставке магическому совету Англии. Это прошение было еще короче первого. Изящным почерком Корнелиуса было написано, что по состоянию здоровья он не может выполнять свои обязанности, и просит освободить его от занимаемой должности. Пока директор читал данное ему заявление, Фудж обводил взглядом свой кабинет, который он долго обустраивал, долго обдумывал, и, наконец, достиг нужного эффекта, ничего лишнего. Строгий стиль и идеальный порядок. Фудж только секретаря себе подбирал больше года, попробовав на этой должности не меньше пяти соискательниц. Но зато, и теперешний секретарь его так же устраивала, как и кабинет, как и положение в министерстве. Сожаление об уходящем, совсем чуть-чуть шевельнулось в душе. Но Корнелиус твердо подавил его в зародыше. Жизнь можно организовать и по другому. А пережить когда-нибудь такой крах, какой сегодня пережил Кривуч, Корнелиусу было не под силу. Нет, все решено. И он твердо выдержал вопросительный взгляд Дамблдора:

— И кто же теперь будет министром?

Фудж в который раз про себя подивился величайшей наивности директора Хогвартса:

— То есть, как это кто? Вы. С этим постом, я думаю, никто больше не справится.

Фудж, считая, что разговор закончен, предложил:

— Профессор, я, пожалуй, разберу свои бумаги. У меня конечно и так порядок, все самое срочное Матильда хранит в папках в левом шкафу. Правый шкаф это для спорных вопросов…

— Корнелиус, подождите. Вы так себя ведете, как будто я согласился. — Дамблдор постукивая кромкой листа по ладони, что-то обдумывал. Фудж сразу замолчал и насторожился. Листок с его заявлением профессор бросил на стол, идеальный стол идеального бюрократа.

— Корнелиус, — взгляд профессора прожигал насквозь. — Ты не хочешь мне ничего рассказать?

Мысли заметались в поисках правильного решения.

— Что делать? Рассказать о своих подозрениях. Но ведь это только подозрения. С другой стороны разделить с Дамблдором ответственность, ой как соблазнительно, — и Фудж, поколебавшись немного, рассказал о своей поездке к Малфою. Говорить о подозрениях, даже не пришлось, директор сам все понял. Такие совпадения в жизни слишком редки, чтобы им можно было поверить. А значит, вот и объяснение странности этого преступления, отмеченные Аластором.

— Идеальное преступление совершенное чужими руками. Малфой почти ничем, не рискуя, приобретал очень многое, он подготавливал надежный плацдарм для своей политической жизни. Можно только подивиться, как он быстро перестроился. Ведь еще недавно он собирался стать вторым человеком в Империи Волдеморта и вот уже не только избежал наказания, но и уже мнит себя близким к реваншу. А Кривучи должны ему вымостить дорогу. Как спрашивала Минерва МакГонагалл — неужели в этом мире никогда не будет справедливости?

— Нужно еще восстановить Мери МакКоун и побыстрее и узнать, не захочет ли Берта Вектор вернуться в министерство. Если захочет, то будет жаль ее терять. Да еще проблемы Снейпа. Нужно его обязательно вытащить из Швейцарии и направить на Малфоя. МакГонагалл, Вектор, Снейп, проблемы, проблемы. Но они свои почти семейные, а вот что делать с Фуджем? Сейчас он еще не сильно увяз и может вырваться из пальчиков Люциуса. Может, его и в правду отпустить? Или побороться и за него еще? А что, забавно вытащить его из-под носа у Люциуса. Не дать им встречаться. Пусть Малфой ищет способы добраться до Корнелиуса. Пока будет занят, меньше времени будет на другие пакости.

Фудж ясно видел, что настроение Дамблдора изменилось. Вместо ожидаемого от профессора нагоняя, Корнелиус получил неожиданное предложение. — Подождать с отставкой. А через полгода вернуться к этому вопросу, и если намерение все еще останется, то тогда они еще раз все обдумают.

Фудж понял, как рад такому предложению. И сдержать такое чувство облегчения и радости ему было очень трудно. Прошение об отставке было спрятано в нижнем ящике стола. Директор испытующе посмотрел на Корнелиуса.

— А в отношении Малфоя, я предлагаю ограничить ваши встречи.

Фудж согласно закивал головой. Он был рад любому решению, которое не надо принимать самому. Впрочем, как и всегда в сложных ситуациях.

— Я прелагаю заклятье — Анвизитос.

Корнелиус понятия не имел о чем идет речь. Попытался скрыть свое недоумение, но Дамблдор его успокоил:

— Его мало кто знает. И в школьный курс оно не входит. И вы, его не проходили. Его действие похоже на заклятье верности, но если согласно тому заклятью найти человека не может никто, то это заклятие мешает только определенному человеку или посланным от этого человека. Независимо от способа установки связи.

— Я подготовлю заклятье через два дня, а ты тем временем посиди-ка дома с нервным расстройством. За два дня министерство не развалится.

Директор оставил Фуджа одного и пошел искать Моуди. Нужно было подготовить документы по делу Снейпа для передачи в Швейцарию. Аластор заинтересовался историей альпийской деревни, и пришлось ему рассказать о роли Снейпа в этой истории. Моуди помрачнел.

— Альбус, кого ты покрываешь? Он же убийца и сам это признал. То, что он действовал под наркотиком, не является оправданием. — голос аврора снова срывался — Снейп должен сидеть в Азкабане! Там ему самое место!

Дамблдор очень грустно покачал головой.

— Я дал ему один шанс. И передумывать не буду.

Аврор перевернул стул и сел на него верхом. Он твердо смотрел профессору в лицо.

— Альбус, этот Снейп когда-нибудь тебя подведет. Горбатого только могила исправит. Не знаю как ты, я мешать тебе не буду, но и присматривать за ним буду всегда.

Дамблдор выдержал прямой взгляд аврора.

— Я привык верить своему пониманию людей. Я вижу, что Северус искренне раскаивается.

Моуди перебил его:

— Вот и пусть сидит в Азкабане, и там раскаивается! До конца жизни! Как раз времени хватит!

— Аластор, а ты никогда не совершал ошибок? У тебя все ли так безоблачно в жизни? — Глаза профессора стали холодными. Моуди под таким взглядом стало неуютно, но он был слишком упрям и продолжал спорить, уже просто из упрямства:

— Когда-то я совершил ошибку. Ошибку, но не преступление.

Но директор был тверд и закончил за него сам:

— И в результате погибла девушка.

Глаза Моуди отразили внутреннюю боль.

— Мы были слишком самонадеянны. Хорошо, сдаюсь Альбус. Пусть Снейп получит свой шанс. Я мешать не буду. Черт, я же видел, какой он был после смерти Лили Поттер. Но ты не имеешь права меня сравнивать с ним. Я сделал ошибку, и мы с Кариной оба пострадали. То, что я остался жив, а она умерла, это была случайностью.

— … и глупостью самонадеянных юнцов с испытаниями лабораторных образцов для новых способов аппарирования, — закончил за аврора профессор. — Ну, значит, мы договорились, ты пошлешь копии документов в Швейцарию.

Воспоминание тяжело отразились на Моуди, но он взял себя в руки и проводил гостя.

В лаборатории магических исследований Альбусу Дамблдору повезло. Он спросил, где работала Мери МакКоун, и ему показали комнату с надписью Разработка новых средств коммуникации. Профессор вспомнил, что еще не поблагодарил за те кристаллы, что дали ему время и заряд магии в подвале Дурмштранга. Комната, в которую он вошел, была очень маленькой и завалена огромным количеством лабораторных образцов. Ящики из столов были наполовину выдвинуты, наверное, чтобы было быстрее в них искать нужные вещи. Книжные полки пусты, а книги валялись повсеместно. Два стула почему-то громоздились посреди комнату, а еще один поддерживал безногую тумбочку. За одним из двух имеющихся в лаборатории столов сидел, и что-то чертил увлекшийся человек. На осторожный кашель профессора он, не отрываясь от своего занятия, схватил со стола стопку листков и протянул назад.

— Забирай Салли, я все приготовил.

Профессор не двинулся с места. А маг, поняв, что он не правильно определил вошедшего, быстро оглянулся. Редко профессору Дамблдору встречались люди, не узнающие его с первой попытки. И как раз такой человек сейчас сидел перед ним. Хозяин кабинета, поняв, что не знает вошедшего, сварливо произнес:

— Что вам любезнейший? И не могли бы вы подождать, пока я не закончу этот расчет?

И не дожидаясь ответа, откинул со лба длинные неухоженные волосы и опять уткнулся в свою бумажку. Дамблдор некоторое время продолжал наблюдать, и под его изучающим взглядом работа у мага не заспорилась.

— Черт, черт!

Он скомкал листок и запустил им в стоящую в углу урну. Не попал, наверное, с полметра и еще больше расстроился. Профессор тихо произнес заклинание, и скомканный листок плавно отправился в отведенное ему место в урне. Книги аккуратно встали на свои полки, стулья препровождены на их законные места возле столов. Ящики задвинуты, а безногая тумбочка получила недостающую новенькую ножку, почему-то игривого голубого цвета. Хозяин кабинета с таким изумлением смотрел на наводимый порядок в его епархии, что профессор понял, сесть ему никто не предложит. Он занял один из стульев, только что поднятых с пола. Маг, наконец, одолел свое первоначальное замешательство, и все также сварливо закричал.

— Это еще что такое? Ну-ка любезнейший, немедленно верните, все как было. Что это вы тут раскомандовались? Вы кто?

Профессор усмехнулся и, пытаясь скопировать такой же тон, спросил:

— Скажите любезнейший, а что, от вас давно в последний раз коллеги уходили?

— Какие коллеги?

— Ну, подруга, давно уходила?

Глаза мага, мигнув, остановились на профессоре,

— Какая подруга? Вы что из больницы сбежали? Немедленно говорите, кто вы такой и чего вам тут нужно или выметайтесь из моего кабинета.

Профессор, поняв, что это клинический случай, начал отвечать на поставленные вопросы.

— Кто я?

— Я директор школы Хогвартс Альбус Дамблдор. — Один палец профессора загнулся.

— Что мне здесь нужно?

— Я ищу, где работала Мери МакКоун, — второй палец профессора был, загнут.

— И последнее, я ищу того, кто изобрел вот это. — На ладони профессора появилась темная горошина, — это три.

— Вопросы все?

Все такой же сердитый маг потянулся посмотреть горошину, покрутил ее в пальцах, а потом презрительно отбросил ее.

— А это, неудачный образец, есть гораздо лучше. Скорость накопления магии была недостаточна, сейчас удалось ее повысить раз в двадцать.

Потом маг испытующе посмотрел на профессора.

— Ну, в то, что вы Дамблдор, я все равно не поверю. Думаете, на такого простачка напали? Нет уж это, наверное, прикол, да? Или всеэссенция?

— Ну да ладно, я сам как-то на хеллоуин в Святого Манго превращался, нашел его волос в музее. А вот про Мери, что вас интересует? Вы от нее? Как же я сразу не догадался? Это же ведь она вам сказала первыми задвинуть ящики, а потом починить тумбочку и убрать книги. Точно это же ее почерк. Слава богу, за два года она хорошо меня узнала. Как у нее дела? Как там Эдинбург?

Профессор даже не пытался уверить, мага, что он ошибся. Вместо этого он стал узнавать, кто конкретно уволил Мери, и с какой формулировкой. И нельзя ли ее восстановить. Мысль о том чтобы вернуть Мери так понравилась магу, что он вызвался проводить профессора.

— Да, кстати как вас то зовут?

— Да называйте Гленом, хотя, если вы Альбус Дамблдор, то, наверное, лучше и мне назваться как-нибудь погромче. Например, Годриком. Чем плохо?

Профессор уверил, что ничем и он с радостью будет называть нового знакомого Годриком. И они вдвоем отправились к начальнику лаборатории, узнавать, нельзя ли восстановить на работе Мери МакКоун.

Начальник, увидев посетителей, скривился:

— Ну Глен, ты всегда с чем-то. Откуда ты Дамблдора выкопал? И зачем он тебе? Насколько мне известно, ты алхимией не увлекался, зачем тебе его-то увековечивать. Найдутся и другие для этого. Хотя, — пристально осмотрев профессора, начальник сделал заключение, — хотя, хорошо получилось, может, только нос слишком длинный.

Но, перестав рассматривать нос посетителя, он потребовал:

— Зачем явился?

Глен сразу и привычно ответил:

— Я за своими кадрами. Когда у меня будет помощник?

Начальник на него замахал руками,

— Ты опять за свое! Я тебе уже тысячу раз объяснял, английским языком, нет никого. Кстати, а это кто? — он указал на профессора пальцем, — Может, он тебе будет помогать?

Но профессор прервал интересную беседу, напомнив, что Глен алхимией не интересуется. Начальник Глена услышав, свои же слова засмеялся:

— Точно, такой же, как ты, полоумный. Чем тебе не помощник? Если, конечно, внешность чуть подправит. Бороду нужно сделать покороче. Ну, хоть, как у Мерлина сделали бы.

Профессор опять вернул разговор в нужное русло и поинтересовался:

— А Мери МакКоун нельзя вернуть?

Начальник в ответ помрачнел:

— Я бы с удовольствием, да ведь был приказ Кривуча. Конечно, теперь, когда его нет, — неопределенно протянул маг под одобрительное кивание головой профессора. — Нужно для этого связываться с Фуджем. А до него добраться, ну почти как, — он посмотрел опять изучающе на нос профессора и добавил, — почти как до Дамблдора.

Брови профессора поднялись вверх.

— И всего-то.

Он взял со стола начальника коробку со знакомой надписью "Улетный порошок" и вынул горсть порошка. Маг от такой бесцеремонности на мгновение лишился голоса, но тут же заорал:

— Вы, что с ума сошли?

Но профессор бросил щепоть порошка в камин и произнес:

— Кабинет Фуджа.

Глен вместе со своим начальником сделали слабую попытку перехватить порошок по дороге к камину. Крик поднятый ими оглушал:

— Вы, что? Нас же за такое с работы повыгоняют.

Но огонь в камине приобрел уже зеленоватый оттенок и связь с кабинетом Фуджа установилась. Тот, увидев, кто с ним связывается, сразу же встал и подошел поближе.

— Директор вы еще что-то хотите узнать? — И замолчал выжидающе. Профессор ответил:

— Корнелиус, вот тут в лаборатории магических исследований требуется ваше разрешение на восстановление на работе одной из сотрудниц.

Фудж с изумлением посмотрел на двух ошарашенных магов, которые в порыве усердия при ловле порошка чуть не влетели прямо в камин, и спросил:

— А вам что, слова Альбуса Дамблдора мало? Я, разумеется, подтверждаю. Профессор вам еще что-нибудь нужно? — После подтверждения, что больше ничего, связь прервалась.

Дамблдор стараясь изо всех сил не смеяться на лица магов, уточнил:

— Значит, можно считать, что Мери МакКоун восстановлена на работе?

Судорожное бульканье начальника лаборатории профессор посчитал за согласие, и поспешно ушел из кабинета. Оказавшись на достаточном удалении, он не смог больше сдерживаться и засмеялся, вспоминая лица магов в кабинете. А эти два мага после ухода директора еще какое-то время переглядывались, а потом начальника осенило.

— Глен, признавайся, как ты каминную связь перехватил? Ну, ладно, Дамблдора почти правильно сделал, только нос все же великоват был, но ведь еще и Фуджа скопировал. Ну, ты даешь!

События в министерстве магии надолго выбили из нормального русла жизнь страны. То же самое произошло и в Хогвартсе. Но если взрослые маги сами решали, чем им интересоваться в жизни, то ученики почему-то были лишены такой привилегии. И учителя, не смотря на бурный протест своих подопечных, напоминали им, что скоро зимние каникулы, а еще столько материала не пройдено, и нужно учиться и еще раз учиться, как сказал кто-то великий.

И нагружали бедных школяров заданиями. Одна радость была в школьных буднях, это временное отсутствие алхимии вместе с ее профессором Снейпом. Но и тут радость не была полной. Остальные профессора собрались, уплотнились и заняли все образовавшиеся окна в расписании своими уроками, с тем, чтобы потом вернуть долг в виде лекционных часов вернувшемуся коллеге.

Директор вместе с прекращением трибуналов прекратил и свои чуть не ежедневные поездки в министерство. Но от этого времени свободного у него больше не стало. Как говорится, если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. И теперь, вместо того, чтобы заниматься делами школы, Дамблдор принимал ежедневно не менее, чем по десятку сов, раза три в день вел переговоры и совещания с Фуджем и через день видел его у себя в школе.

Заклятие Анвизитос было успешно наложено и о том, что Корнелиус найдет себе другого поводыря, можно было пока не волноваться. После восстановления на работе Мери МакКоун Минерва МакГонагалл заметно повеселела и стала гораздо энергичнее следить за дисциплиной в школе. А надо сказать, что после отъезда профессора Снейпа Гриффиндор порядком расслабился или расслабился бы, если бы не бдительность его декана.

Профессор Вектор не заикалась о том, чтобы вернуться в министерство и вообще, старалась не участвовать в общих обсуждениях перемен в руководстве страны. Из трех больных вопросов стоявших перед директором два были успешно решены. Он даже предложил перед Рождеством пригласить Мери МакКоун с ее приятелем и начальником лаборатории в Хогвартс. Чтобы те могли рассказать будущим выпускникам, что собой представляет работа мага-исследователя.

Оставалась только проблема профессора Снейпа. Альбус Дамблдор после недельной паузы связался с друзьями в Швейцарии, и они заверили его, что скоро следствие закончится, и профессора отпустят отбывать его наказание в Хогвартс под присмотр самого Дамблдора. И точно, на десятый день после его отъезда, декан Слизерина, как обычно появился на завтраке, как обычно, для того, чтобы просто потерять на нем время, как, обычно не притрагиваясь к стоящим перед ним блюдам.

Уроки алхимии вернулись на свое законное место, и Гриффиндор срочно вышел из спячки. Но, как не странно, профессор Снейп вдруг снизил свои требования к ученикам. Вывод был сделан точный:

— Все ясно, затаился и ждет, когда мы потеряем бдительность, чтоб застать врасплох.

Красавица Августа Крайнц после памятного завтрака больше не делала попыток отловить упрямого профессора. И даже в этом плане все успокоилось. Вероятно, до весны. Но вздохнуть с облегчением Дамблдору не удалось. Через неделю после возвращения Снейпа, Дамби доложил своему хозяину, что профессор практически не спит ночами. Сидит в темноте в кресле и о чем-то думает. Директор снова вызвал к себе в кабинет декана Слизерина. Снова поздним вечером. И снова видел перед собой неподвижную маску вместо человеческого лица. Разговор обещал быть тяжелым, но откладывать его было уже некуда. В начале директор поинтересовался, как все было в Швейцарии. Снейп глухо доложил результаты поездки.

Трое из той группы Упивающихся смертью были разысканы и осуждены. Сам Снейп проходил по тем делам как свидетель. Больше разыскать никого не удалось. Директор спросил:

— Фотографии есть?

Снейп вынул из нагрудного кармана несколько фотографий тел найденных в деревне. Фотографии были сделаны судебной экспертизой. Трое на этих фотографиях были обведены карандашом. Два мужчины и девушка. Директор уточнил, глядя на людей обведенных карандашом:

— Это они? — и получил кивок в ответ. Лица на снимках были плохо видны, но все же запомнить их можно было. Теперь ясно, как выглядят те призраки, что не дают спать по ночам Снейпу. Директор вернул снимки, и профессор убрал их обратно в карман.

Альбус Дамблдор чуть помолчав, начал рассказывать. Он рассказывал о событиях произошедших в министерстве с Кривучем и Фуджем. Рассказывал без комментариев, только факты. Профессора Снейпа не сразу захватил рассказ директора, первое время он все еще был погружен в свои кошмары и на чужие не реагировал. Но описанный последний трибунал Барти Кривуча все же заставил профессора отвлечься от своих мыслей. А, когда директор стал рассказывать обо всем, что услышал от Фуджа, Снейп уже все понял. Понял, что за игру затеял Малфой и понял, зачем ему все это так подробно было рассказано.

— Северус, что вы об этом думаете?

У Снейпа опять проснулась язвительность. Он ответил:

— Интересный вопрос, сэр. Вас, что интересует мое мнение о поступках Кривучей? — Он горько усмехнулся. — Так я им не судья.

— Хотите знать, что я думаю о Фудже, вернее, что Я думаю о МИНИСТРЕ ФУДЖЕ! Вот уж мое мнение о ком стоит многого. Корнелиус Фудж вот-вот станет во главе нашего государства. А, кто я такой? Осужденный преступник!

И в ответ на недовольство Дамблдора добавил:

— Да, благодаря вам, слишком мягко осужденный преступник. Но для меня ведь это не имеет значения. Я БЫЛ ГОТОВ К АЗКАБАНУ. Может, там и с Кривучем встретились бы. — Снейп отвернулся.

— Северус, неужели вам все еще не ясно мое отношение к вам? — Директор нахмурился.

— Я ведь, кажется, однажды вам объяснял. Что нужно повторить?

В ответ Снейп промолчал. Дамблдор со вздохом снял очки, и устало потер переносицу.

— Для меня все люди важны. Люди, такие как они есть. Кстати, маги они или маглы не важно. И я понимаю, что человек не может сформироваться быстро. У разных людей это занимает разное время. Да в школе и не возможно закончить полностью создание личности. Для этого нужна проверка реальной взрослой жизнью. Человек слаб, пока он не до конца понял свое предназначение в жизни его так легко совратить. Нужно только подобрать соответствующую приманку. Слабости есть у всех и абсолютно безгрешных людей не бывает. И ошибки в жизни делают все. Разные ошибки и расплата за них следует разная. Кто, может, будет сожалеть о своей ошибке раз в году, а кто поселится навечно в Азкабане. Но, также, как я знаю, что практически все могут делать ошибки, также я верю и в раскаяние, на которое способны все. Каждый человек может раскаяться. Разумеется, речь идет не о внешнем, показном его проявлении. Так вот, я такому раскаявшемуся, — директор сделал паузу и вынудил профессора поднять глаза, в которых сейчас можно было видеть только лишь одно чувство. Чувство, сплавившее в едино и горе, и стыд, и то самое раскаяние, все вместе. Директор продолжил, глядя прямо в глаза, — я такому человеку доверяю без сомнений.

Директор с нажимом закончил:

— Северус, я доверяю вам. И мне нужна ваша помощь, присмотреть за Малфоем. Ведь он не раскаивается в своих ошибках, он даже не признает их за собой.

Директор требовательно спросил:

— Северус, из того, что я вам сейчас объяснял, вас что-то не устраивает?

Снейп, не глядя на директора, ответил:

— Сэр, вам не кажется, что вы слишком доверчивы?

Дамблдор в ответ неожиданно засмеялся:

— Ну вот, еще один Моуди появился. Раньше он один меня обвинял в этом грехе, теперь таких, стало двое. О "неусыпной бдительности" напомнить мне еще не хочешь? Нет? А жаль. Надо его обрадовать, сказать, что у него теперь есть единомышленник, Северус Снейп. Вот он будет рад.

Снейп в ответ слегка порозовел и, прекращая веселье директора, уточнил:

— Так что от меня требуется? Все та же роль двойного агента?

Директор стал очень серьезен:

— Северус, то, что я от вас прошу, может оказаться очень опасным. И еще, эта работа может быть очень длительной. Сейчас трудно что-нибудь об этом сказать. Но, соглашаясь на мою просьбу, вы должны быть готовы к тому, что такая жизнь затянется.

Снейп, посчитав, что разговор окончен встал.

— О встрече доложу сразу после ее завершения. Я свободен, сэр? До свидания.

* * *

Первая игра по квиддитчу у команды Слизерина была в этом году с командой Хаффульпаффа. Наконец, окончательно защитником был назначен Грегори МакФайер с 4 курса. Отбивающие Ирвин Солкс и Коллин Герви с 6 курса пристали к своему капитану.

— Декан обещал придти на тренировку, напомнил бы ему. Если пару новых приемов освоить совсем будет неплохо. А он, говорят, в команде хорошо играл.

Келлер поинтересовался:

— А, кто говорит?

— Ну, я что-то слышал, — протянул Ирвин.

— Не треплись. За все время пока Снейп в квиддитч играл, они у Гриффиндора не разу не выиграли. Мне дядя рассказывал. Говорил, что всех обыгрывали, а как встретятся в воздухе Снейп с Поттером, так все, игры не будет. Дядя сказал, что Снейп все возможные приемы на Поттере проверил, все сбить хотел, но так ни разу и не вышло.

— Ну, так знает он приемы, или нет?

Капитан не охотно предположил:

— Наверное, знает. Но боюсь, что ему в квиддитче побеждать не судьба. Как бы нас своим невезением не заразил.

— Ты капитан, тебе виднее. Наше дело маленькое, было бы предложено, — и отбивающие, дружно пожав плечами, отправились переодеваться на тренировку.

Стратос, как второй нападающий команды, больше внимания всегда уделял своему напарнику Гастон Уолли. От их сыгранности в значительной степени зависел счет в игре. Для победы нужно было поймать снитч, но счет в игре зависел от нападающих и защитника. Они с Гастоном играли вместе уже три года. Вместе пришли в команду и вместе уйдут в следующем году, когда кончат школу. Еще один нападающий в их команде совсем не вписывался в игру в пас. Он был свободным охотником, и запасным ловцом. А вот третий камушек в основании результативной игры был еще толком не испытан. Грегори МакФайер, как и любой ученик школы, с первого класса рвался в команду, и вот дорвался. Он защитник. Его задача противоположная задаче нападающих. Не пропустить кваффл в кольца. Если бы кольцо было одно, какой вопрос! Но ведь их три! А защитник один. И поворачиваться ему приходится за троих. Стратос с Гастоном, пользуясь своей сыгранностью, на первых тренировках забивали Уолли столько кваффлов, сколько хотели. Настроение защитника было все время почти на нулевой отметке. Он уже подумывал о том, чтобы отказаться. Но однажды, он понял, что после того, как Стратос чуть качнет метлу слева направо и тут же вниз, ему будет передача, где бы ни был при этом Уолли. Затем, защитник заметил, что у Гастона есть любимый бросок из левой нижней позиции. И еще через некоторое время Грегори мог предугадывать большинство передвижений своих нападающих. С этих пор результативность их атак стала падать. А когда тренировочный матч МакФайер продержался в сухую, Келлер, крайне раздосадованный, потребовал, чтобы тот признался, в чем дело. Грегори все честно рассказал о своих наблюдениях, оба нападающие приуныли. А стоящие тут же отбивающие, даже присвистнули от огорчения.

— Братцы, что будем делать. Если наш защитник так хорошо изучил за десяток игр ваш почерк, то, что же будет, если и остальные защитники такие же наблюдательные.

Ровно половину следующей игры Стратос и Гастон честно старались сломать свой стереотип. Но получалось еже хуже, или они совсем не понимали друг друга или опять срывались на привычные комбинации. Тут уже всем стало грустно. Коллин Герви, подвел итог этой попытке:

— Кажется, у нас два варианта. Либо кто-то из вас уходит из нападающих в отбивающие, ну хоть вместо меня, либо мы молим дружно Мерлина, чтобы защитник Хаффульпаффа не успел изучить вашу игру. Не все же такие наблюдательные, как наш МакФайер.

Стратос с Уолли переглянулись, переходить в отбивающие никому не хотелось, и остановились на втором варианте. Ну, Мерлин, Мерлином, а решили следить, чтобы поменьше народу болталось возле стадиона во время тренировок.

Первые две игры в квиддитч должны были состояться в конце ноября. Гриффиндор с Рейвенкло и Слизерин с Хаффульпаффом. На игру Гриффиндора команда Слизерина явилась в полном составе. Нужно ж было узнать, на что способен новый гриффиндорский ловец. Чарли Уизли держался во время игры очень высоко, вместо того, чтобы рыскать по полю в поисках золотого снитча. Он плавно делал круги на высоте. Ловец Рейвенкло не поддался на такую тактику и использовал свой собственный стиль. Он почти все время крутился в центре поля и наблюдал за снитчем и был вроде второго защитника. Зато в поисках маленького снитча кроме ловца участвовала вся команда. И защитник и отбивающие и нападающие все постоянно обшаривали пространство вокруг, не мелькнет ли где золотая искра. Везенье это или нет, но первым снитч заметили рейвенкловцы. Последовал условный жест, и их ловец закладывает крутые виражи в направлении, которое ему указали нападающие. Но и гриффиндорский ловец тоже все понял и спикировал со своей высоты. Оба ловца выскочили на простор одновременно, другие игроки оказались в стороне. И тут сказалось преимущество тактики Уизли, он уже развил максимальную скорость, а у рейвенкловца при выходе из очередного виража, было чуть заметное замедление, пока он увеличивал свою скорость, Уизли его обогнал и снитч оказался в его руке. Обе команды, бросив игру, только смотрели на единоборство их ловцов и встретили возвращающегося победителя. Все побросали свои метлы. Гриффиндор обнимался и подбрасывал на руках своего дебютировавшего ловца, а удрученная команда Рейвенкло яростно размахивая руками, сгрудилась вокруг своего капитана. Слизеринцы тоже призадумались. Келлер, не сходя с места, начал обсуждение:

— То, что Уизли делает какие-то чудеса в воздухе, это все вранье. Ничего у него выдающегося не было. Пикировать с высоты, так как он, кто угодно сможет и обогнать при этом противника не сложно.

Это заключение старосты никто опротестовывать не стал.

— Так почему они выиграли? — Все задумались. В раздумьях участвовали все болельщики команды Слизерина, не только команда. Негромкий голос раздался совсем рядом:

— Уизли разгадал сигналы Рейвенкло, и пикировать стал раньше, чем сам увидел снитч. — Над болельщиками Слизерина возвышалась хорошо им знакомая черная фигура. Профессор Снейп также, не повышая голоса, закончил, — И вашу игру они разгадают, раз даже Грегори разгадал.

Декан повернулся и, не дожидаясь ответа, исчез с трибуны. В замок возвращались в довольно мрачном настроении. Завтра их игра, а что делать не ясно. Келлер перед сном собрал снова команду и объявил:

— Завтра играем, как планировали. Менять ничего не будем. Хаффульпафф это вам не Гриффиндор. На игре не церемониться, но штрафных очков, чтобы не было.

Отбивающие сделали заключение «жесткий» вариант оставляем про запас.

И на следующий день игра собрала не меньше зрителей. Стратос вывел свою команду на поле. Зеленая форма Слизерина почти сливалась с травой квиддитчного поля. К этому все давно уже привыкли, как и к тому, что слизеринцы пользуясь своей маскировочной окраской, часто подкрадываются не замеченными. МакФайер барражировал вокруг своих колец. Ловец взмыл повыше. Он тоже предпочитал пикировать, а не крутиться среди своих и чужих игроков. Раздался свисток мадам Хуч, и игра началась. Келлер помахал Ивонне и ринулся в атаку. Сегодня он был хорош. Светлые волосы мелькали возле всех колец Хаффульпаффа. И Уолли не подкачал. Они очень быстро забили первые два гола. Но капитан Хаффульпаффа Денис Манф перехватил кваффл, пробился к кольцам Слизерина и забил ответный гол. Второй нападающий не успевал за своим капитаном. Этим и решили воспользоваться слизеринцы, если выбить из игры Дениса, то игра можно считать у них в кармане. И на Манфа начали отовсюду сыпаться вопросы, как там Августа? И часто ли Денису приходится ее вытаскивать из потасовок? Не наставили ли ей синяков Рейвенкловцы? А если наставили то, в каком месте? Денис, сжав зубы, старался не обращать внимание на издевательства игроков Слизерина, он забил еще один кваффл и сравнял счет. Но тут же ответный гол вывел зеленую команду вперед. А Стратос, пролетая рядом с капитаном Манфом, поинтересовался:

— А что, Августа? Не хочет ли перейти к нам? Все будет ближе к Снейпу.

Ревность, сильное чувство, особенно в юном возрасте. О том, что Августа бегала за профессором Снейпом, было ни для кого не секрет. Кроме ее ближайшего друга. Ему-то она успешно путала все мысли и догадки, уверяя, что лучше и дороже его у нее никого нет, и не было. И намек на совсем другое, для Дениса был, как нельзя более к месту. Приглушенные сомнения заняли его мысли. И вместо того, чтобы искать кваффл, он стал искать Августу. А та, как специально высматривала со своего места не его, а декана Слизерина. В такой ситуации, какая игра? И счет стал очень быстро расти. И когда он стал 100:20 ловец Слизерина поставил победную точку. Он поймал снитч.

Первые две игры состоялись, и первые два победителя определились, это Гриффиндор и Слизерин. Теперь игры возобновятся только в конце февраля или может даже в начале марта. А до того времени есть возможность обдумать тактику команды. Келлер, остался такой ситуацией, вполне доволен. Вечером в гостиной Слизерина было веселье. Особенно все старались посмеяться лишний раз над капитаном Хаффульпаффа. Но намеков на отношения Августы и Снейпа никто себе не позволял. Уважение к декану на его факультете было твердым.

Ситуация с баллами и соответственно с местом в борьбе за школьный кубок была тоже не простой. За время отсутствия профессора Снейпа в школе, Гриффиндор практически догнал своих соперников по очкам. Разница составляла всего двадцать баллов. А один выигрыш в квиддитч давал победителю пятьдесят таких баллов. Учитывая высокие шансы Гриффиндора получить кубок по квиддитчу, это положение с баллами было совсем не утешительным. И Келлер начал борьбу за знания. Он использовал для этого не тот подход, что был у Гриффиндора. Его метод был проще и гораздо эффективней. Он объявил о собрании факультета, и там внес свое предложение.

— За каждое потерянное очко назначать денежный штраф в пользу общей кассы. А потом деньги разделить меж теми, кто баллы получает пропорционально их количеству.

У многих ребят в глазах замелькали цифры, как на калькуляторе с возможными денежными потерями и приобретениями. Стратос единственное, что вынес на обсуждение, это сумму штрафа. Мнения тут же разделились между 1 и 10 синклями. Но, учитывая решительный настрой верхушки Слизерина на победу в школьном кубке, штраф утвердили в размере 10 синклей. Уныние отдельных учеников в счет не пошло. У кого денег не окажется, тот должен будет продавать свои долги с аукциона. Форму отработки долга будет назначать купивший долг. Перевод школьных отношений на новый коммерческий уровень прошел гладко и без особых конфликтов.

Декан поздравил старосту с таким блестящим решением проблемы баллов. Но только Келлер собрался, было ответить, что это ничего, это пустяки, как Снейп ядовито поинтересовался,

— А кто будет платить за очки потерянные в квиддитч? Вероятно капитан?

Все слова тут же вылетели у Стратоса из головы. А профессор продолжил:

— Ведь капитан определяет тактику команды, он отвечает за тренировки, он набирает состав команды, он должен и платить за проигрыш, не так ли?

И Стратос при общем молчании вынужден был согласиться, что, да, так. А его гневный взгляд тут же был отбит черными насмешливыми глазами.

Вечером после собрания Ивонна посоветовала своему другу пойти к декану и посоветоваться.

— Стратос, неужели тебе не ясно у Снейпа есть решение вашей проблемы. Помнишь, он обещал помочь с квиддитчем. Сходи, не упрямься.

Стратос закинул голову за согнутые руки, задумался. Ивонна провела несколько раз по его очень светлым и мягким волосам.

— Мне отец всегда говорит, используй других людей себе на пользу и не позволяй своим эмоциям использовать себя. Сходи, Стратос.

Парень поймал ладошку, чуть сжал ее и улыбнулся:

— Точно, нельзя так глупо упираться. Схожу.

У декана и точно было предложение для капитана. Учитывая поразительную сыгранность нападающих и защитников в своих парах, не разбивать эти пары, а менять местами. Тогда и сыгранность в парах останется и трафаретной игры не будет.

Стратос даже расстроился, насколько предложение декана было простым и элегантным. Нужны, конечно, тренировки на новых местах, но они ни в какое сравнение не шли с тем, чтобы кому-то менять и место и разбивать пару. А в довершение, профессор совсем добил Стратоса. Он согласился, на то, что если его предложение будет принято, а команда проиграет, он делит денежный штраф с Келлером.

— Сэр, а как насчет новых игровых приемов? Покажете? — Келлер почувствовал, что кажется, обнаглел. А декан, сузив глаза, спросил:

— А как насчет невезения, которое я принесу команде? Ведь я никогда не выигрывал у Поттера, не так ли?

Стратос с трудом не опустил голову, но глаза тоже сузил и угрожающе пробормотал:

— Ну, Солкс, ну, Герви, ну стукачи.

А потом, прямо глядя в глаза своего декана, ответил:

— Извините, я был не прав… И мне нужна ваша помощь.

Снейп дернул уголком рта:

— Извинения приняты. Тем более что я на самом деле ни разу не выиграл у Поттера. Тогда. Сейчас бы выиграл. Нужно вовремя менять свою игру, а не упираться в одну точку.

Наступало Рождество, и в этот раз никто из ребят не планировал остаться в школе. Учителя в основном не уезжали, для них Хогвартс и был домом. Минерве МакГонагалл из дома пришло любопытное сообщение.

— Нужно повидаться. Приедем в Хогсмит на праздник. Договорись с мадам Розметой. — Краткость письма настораживала. Было ясно, что Минос планирует что-то небывалое, раз подготавливает заранее.

Профессор трансфигурации сделала то, что ее просили. И комнаты для брата были забронированы.

— Интересно с кем он приезжает? Может, завел с кем-нибудь серьезные отношения? Вот было бы чудно. Давно ему пора жениться, ох давно. Завтра узнаю, но если это его очередная авантюра, не посмотрю, что давно уже вырос. Тяжко быть старшей сестрой, особенно, если брат все никак не повзрослеет. Приходится его опекать, контролировать, да и помогать нередко. Почему-то он считает это нормальным. — Такие мысли бродили в голове Минервы, пока она возвращалась в замок.

МакГонагалл не забыла пригласить на праздник и свою подругу. А, раз директор специально об этом попросил, то и ее приятеля с начальником. Правда, последний отказался, жена увозит его к своим родителям. Завтрашний день обещает быть веселым. Если Дамблдор это решил, то так и будет.

Минерва уже почти подошла к Хогвартсу, когда ей на встречу попался профессор Снейп. Он в отличие от нее наоборот покидал школу. Сухое:

— Добрый вечер, — это все что получила колдунья от своего бывшего ученика. Она не спешила и потому еще долго следила за размашистой походкой черной фигуры. — Сложный человек, — сделала заключение она и вероятно впервые поняла, что с тем же Миносом все гораздо проще. Может, и пусть продолжает дурачиться, раз еще не обломала его судьба, чем вот так ест поедом и себя и окружающих.

А профессор Снейп отправлялся в гости. Его накануне Рождества пригласил Люциус Малфой, как он написал в письме, — «Встретиться со знакомыми, очень небольшой круг лиц, и немного встряхнуться.» Может, Северус и не особо был рад такому приглашению, он не любил светские развлечения, но еще существовал приказ Дамблдора присматривать за Малфоем. А то, что это был приказ, сомневаться не приходилось. Директор всегда умел облекать свои распоряжения в такую форму, что наивным людям казалось, что они сами решали, выполнять их или нет. Но результат всегда был одинаковым — все кто слушал просьбы Альбуса Дамблдора, все и всегда их выполняли. Да еще и с каким рвением:

— Ну прямо, как я сейчас, — думал Снейп, — лечу на встречу с Малфоем, как будто мне без нее не жить.

Аппарирование из Хогсмита прошло без приключений, и Северус Снейп оказался возле знакомого дома. Вышколенные слуги забрали его теплую мантию и убежали докладывать хозяину. Странно, но даже домовые эльфы, которые частенько бывают смешны, в доме Люциуса не вызывали улыбки.

Хозяин дома появился почти сразу, вероятно, он поджидал гостя. На этот раз профессора не повели в кабинет, видимо, вечеринка будет на самом деле, а не только для прикрытия очередного заговора. Снейп был введен в музыкальный салон, тот, где еще недавно Нарцисса забавляла, или вернее выспрашивала о новостях, министра, теперь уже министра Фуджа. Музыка оттуда доносившаяся намекала на то, что собрались гости утонченные, с претензиями на хороший вкус.

Кроме хозяйки в гостиной было еще две пары. Одна пара друзей Малфоев. Вероятно, со школьных лет, потому что они были того же возраста, что и хозяева. Снейпа представили властной даме, с умопомрачительной прической. Волосы, выкрашенные светлыми перьями, на фоне ярко-красного основного фона были уложены очень высоко. Так высоко, что дама и так не маленькая выглядела еще выше. Она, практически, оказалась одного роста с профессором. При этом ее взгляд свысока, которым она одаривала всех менее рослых присутствующих, говорил о привычке командовать. О муже при такой даме, можно было сказать одно, он был.

Вторая пара была намного старше. Очень уютная жена, женщина чуть за середину жизни. Она уже давно поняла, что уют и спокойствие, в жизни значат гораздо больше, чем все страсти вместе взятые. Муж такой женщины был всегда уверен в надежности тыла и во всю, по-видимому, занимался политикой. Во всяком случае, представляя его, Малфой упомянул, что мистер Смит руководит небольшим, но очень важным отделом в министерстве. И достигнет еще большего. Мистер Смит запротестовал:

— Ну не надо преувеличивать, Люциус. Мы занимаемся связями с министерствами в бывших Английских колониях. Поддерживаем там, так сказать английский дух. Нет, я уже достиг всего, к чему стремился. Теперь очередь за вами, молодыми, — скромность, с которой были сказаны эти слова, могла обмануть немногих, особенно из присутствующих. Мистер Смит продолжил:

— У меня большие надежды на дочь, она в этом году заканчивает Хогвартс. Ивонна, подойди к нам, поздоровайся с профессором.

При этих словах музыка резко оборвалась и из-за концертного рояля показалась, в самом деле, Ивонна Смит. Заметив нового гостя, она пыталась там отсидеться. Но голос родителя вытащил ее из занятой позиции. Ивонна сдержанно поздоровалась:

— Добрый вечер, профессор.

Зато ее отец сразу пошел в наступление и засыпал Снейпа вопросами о способностях дочери, об ее успехах и постоянно нахваливал ее скромность и послушность. И требовал от профессора подтверждать все это. Снейп прекрасно знал об отношениях, что связывают эту скромненькую девочку со старостой школы и поэтому слушать разглагольствования наивного папочки было смешно. Во всяком случае, сама Ивонна готова была запылать от смущенья и боялась поднять глаза на профессора. Тому ситуация казалась довольно комичной, но он был абсолютно серьезен и с готовностью поддерживал каждое сказанное мистером Смитом слово. На счастье Малфой оказался то ли более прозорливым, то ли просто надоело слушать этого соловья, но он довольно решительно прервал словоизвержение.

— Полно, полно. Не надо так расхваливать дочь, а то можно подумать, что ты ее продавать собираешься. Давайте лучше пройдем к столу.

И он первым провел мадам Смит в обеденный зал. Профессору Снейпу досталась рослая госпожа, ее муж провожал Ивонну, а мистер Смит молчаливую сегодня Нарциссу. За столом разговор быстро стал общим. Поговорили о крахе, постигшем Кривуча, чуть задели тему пострадавших Лонгботтомов и от души перемыли косточки Фуджу. Особенно старался сам хозяин. Его очень раздражал тот факт, что, как было известно всем, Корнелиус ни одного серьезного решения не принимает, не посоветовавшись предварительно с директором Дамблдором. Как только не ехидничал Малфой, склоняя на все лады такую несамостоятельность министра. Вот если бы тот, вместо Дамблдора, советовался с ним, то это была бы уже не нерешительность, а очень глубокая мудрость. В конце концов, об этом хозяину довольно грубовато намекнула соседка профессора. Да и мистеру Смиту надоела эта тема. Он взял разговор на себя и, отвлекшись от дочери, оказался довольно интересным собеседником. Он по делам министерства побывал во многих уголках земного шара и умел живописно рассказывать о виденных диковинах.

После ужина гости вернулись в музыкальный салон. Но за рояль уже села мадам Смит. Оказалось, что, и она совсем не плохо играет. Муж высокой мадам набрался смелости и под грозным взглядом своей супруги пригласил на танец хозяйку, и они заскользили по паркету. Мистер Смит спросил Снейпа, почему тот не танцует и, услышав в ответ, что профессор никогда не танцует, начал убеждать, что нужно обязательно нужно танцевать. Он стал потихоньку подталкивать дочь к нему. Оба, и Снейп и Ивонна, при этом, кляли про себя надоедливого папашу. Ситуация становилась неприличной, потому что Снейп даже если бы захотел пригласить девушку, то оказался бы в двусмысленном положении. И опять выручил Малфой, который, поняв сложность положения Северуса, сам пригласил Ивонну на танец, разбив при этом надежды и чаяния мистера Смита.

Северус не мог не почувствовать благодарности Люциусу за его чуткость.

Когда профессор уже поздно ночью собирался аппарировать из замка Малфоя он от всей души пожал хозяину руку. А Люциус взял с него слово, что через два дня Северус снова прибудет, для того чтобы, не спеша обсудить кое-какие вопросы по старой дружбе. За профессором отбыла, и пара муж с гренадерской супругой. В особняке остались только супруги Малфой и семья Смит. Ивонна, как только все лишние отбыли, напустилась на отца.

— Ты, что себе позволяешь? Ты обо мне подумал? Я чуть со стыда не сгорела, когда ты меня, как корову на продажу выставлял.

Бедный папа не был готов к такой отповеди, он пытался объяснить, что делал как лучше,

— Ведь ты сама напросилась с нами, когда узнала, что здесь будет профессор Снейп.

Но дочь не сдавалась:

— Да я сама разберусь, как мне себя вести со Снейпом. Я столько времени его приручала, а ты за один вечер все поломал. Он же теперь меня за километр будет обходить, — досада девушки была не шуточной.

Люциус Малфой пытался ее успокоить:

— Да не переживай так Ивонна. Северус явно тебя не заподозрил в сговоре с отцом. Да и на отца не нападай, он не спроста, так обхаживал Снейпа. Нужен он нам. И если б его с тобой связать, это было бы чудненько, — Малфой вздохнул вслед за таким же вздохом мистера Смита.

— Ну, ладно уж, не вздыхайте так, — сменила гнев на милость Ивонна. — С этим Снейпом нельзя так действовать, нужно осторожненько без нажима. А то он дернется, и все ваши хитроумные наживки пропадут. А его вы не поймаете.

— Ничего, до окончания еще почти полгода. Успею я, будет он у меня, с рук есть. И медведей можно, если с умом взяться, танцевать научить.

— Ах, ты моя умница, — расплылся мистер Смит, — ну действуй, как тебе видится. Приручай дикаря.

В канун Рождества в Хогсмите с самого утра Минерва МакГонагалл поджидала брата. Он не сообщил во сколько приедет, но, зная его привычки можно было ждать, что он появится не раньше одиннадцати. Хозяин принес свежие газеты, и Минерва с интересом изучала "Пророк". Еще ее заинтересовала другая газета. Судя по тому, что фотографии на ней не двигались, газета была маглская и к тому же медицинская. На фотографии была снята операция на мозге. Профессор представила, что было бы за зрелище, если бы фотография была, как всегда в магических изданиях, живая. Бр-р

Без нескольких минут одиннадцать в бар «Три метлы» заглянули двое. Один из них был брат профессора МакГонагалл, а вторым оказался Петер Клеманс. Если профессор и была разочарована, то не подала виду. Она только удивилась:

— А почему вы попросили снять комнаты в гостинице? Директор, безусловно, разрешит поселиться в Хогвартсе. На сегодняшний праздник вы, во всяком случае, приглашены.

Минос заказал всем усладеля и увел компанию подальше от стойки. Когда они расселись, то брат ответил:

— На празднике мы будем, а жить в Хогвартсе нам не с руки. Аппарировать лучше отсюда и жить тоже лучше здесь.

Минерва, стала уточнять:

— Так вы, что сюда на долго пожаловали, а как же дом? Кто за ним будет присматривать?

Но у Миноса было все продумано:

— За домом обещала посмотреть мадам О'Нел, а мы сюда надолго, — Минос припал к своей кружке, а профессор попыталась устроить допрос Петеру, но тот был очень молчалив. И выжать из него ничего не удавалось.

Но вот Минос напился и перешел к дальнейшему:

— У нас далеко идущие планы. Петер хочет организовать производство приколов и их продажу.

Минерва от изумления чуть не опрокинула свой стакан:

— Что? Вы серьезно, кто же будет покупать ваши приколы? И для чего?

Оба мага возмутились:

— Как это для чего? Разыгрывать друзей, насолить врагам, удивить детей, да еще можно тьму причин назвать, зачем людям нудны приколы.

Минерва не сдавалась:

— Да ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову покупать ваши глупости. И главное, а где вы денег возьмете?

Маги переглянулись, видимо и это у них было продумано.

— Заложим наш замок, — выпалил Минос. — Ты не думай, покупателя мы найдем.

— Да я не о покупателе волнуюсь. Столько поколений МакГонагалл жило в нем, и вот, нашелся один, решил старые стены продать, Прямо скажу, ЭТО НЕ СМЕШНО.

Маги приуныли:

— Что, и обжалованию не подлежит?

— Нет, — отрезала Минерва.

— Ну что ж придется искать кого-нибудь, кто нам поможет, например директора Дамблдора, он обещал помочь. Так ведь Петер.

— Да обещал, — подтвердил тот. — У него чувство юмора более развито, чем у моей сестры, у нее оно совсем атрофировалось.

Петер, продолжал уговаривать профессора:

— Вы не думайте, дело у нас пойдет. Магазин первый может, здесь откроем, может в Лондоне.

МакГонагал с ужасом спросила:

— Что! Вы их еще и несколько планируете открыть?

— Конечно, — подтвердили маги. — И название готово. Поскольку Петер первым эту идею выдвинул, то и название будет "Приколы от Зонко".

Минерва только простонала в ответ:

— Хорошо хоть не от МакГонагалл.

— Да, нет, вы не сомневайтесь, вашу фамилию тоже увековечим. У нас есть на примете такая палочка, вроде волшебной, только когда ею начинаешь размахивать, она оглушительно трещит. Можно ее назвать Трещотка МакГонагалл. Хорошее название, правда?

— Ну, все, — профессор грозно встала из-за стола. — Хорошо, я согласна, закладывайте замок, продавайте его, делайте что угодно, но чтобы нашей фамилии в вашем магазине не было. Такого позора я не переживу. Это надо же, трещотка МакГонагалл. И вы считаете, что это смешно. Да, если бы на это кто-то и мог смеяться, то он уже давно умер со смеху.

Профессор ужасно разозлилась на брата. Такая безответственность даже для него была верхом допустимого. Она все никак не могла успокоиться, когда ее взгляд упал на маглскую газету.

— Прочистить бы вам мозги как следует. Нет, клянусь Мерлином, с удовольствием послала бы вас на ЛОБОТОМИЮ, — прочитала Минерва подпись под ужасной фотографией. Она грозно посмотрела на притихшую пару и добавила:

— На двойную!

Изумленный брат спросил:

— А почему на двойную-то?

— Ну, вас ведь двое, не так ли? — Недоумевая, почему такую понятную вещь нужно объяснять, Минерва расстроилась еще больше.

Минос уверил сестру, что если она не хочет, то их фамилию приколам они с Петером давать не будут.

Брат продолжал мяться, и профессор поняла, что ему нужно что-то еще.

— Минерва, мы тут еще планируем, комиксы издавать. — Молчание сестры было обнадеживающим и Минос протянул ей волшебную книжку. Она называлась "Садко". История рассказанная и показанная в книжке была очень проста. Как один из купцов попал в подводное царство. Там его морской царь заставил играть на гуслях и так на радостях расплясался, что обещал отпустить наверх. Но, когда Садко узнал, что пляска царя вызывает бурю на море, от которой тонут корабли, он порвал струны на своем музыкальном инструменте. Но царь все же слово сдержал и купца отпустил.

Сказка была в основном одобрена с небольшим изменением.

После ухода профессора Хогвартса Петер спросил, что не понравилось строгому критику. Оказывается, не понравилось то, что купцу о буре на море рассказал морской змей. Минерва потребовала его заменить. Потому, что змеи под водой не разговаривают. Петер удивился:

— А какие проблемы? Пусть будет морской конек. Я тебе сразу говорил, что маглские сказки не стоит брать. Вечно они что-то напутают.

Решение было принято. Говорящего морского змея из сказки убрали, а в ней навечно поселился говорящий морской конек.

Минос потер руки:

— Ну хоть с комиксами все решилось. Почему Минерва так не любит приколы? Подумаешь, трещетка МакГонагалл!

Петер подтвердил, что и он бы на такое название просто посмеялся и все.

Маги, осмотрев друг друга, пришли к выводу, что они вообще-то еще живы и со смеху не умерли. И печально допили свое пиво. Горькие сомнения в собственном понимании юмора, сделали последние капли напитка очень горькими. Глядя на их кислые лица бармен, подошел поинтересоваться, не нужно ли еще чего. В ответ на печальный отказ, старый и мудрый маг, посоветовал им:

— Да не обращайте внимания. Я ваш разговор случайно слышал. Нашли к кому обращаться за оценкой приколов и розыгрышей. Это же Минерва МакГонагалл, она бы и самого Дамблдора за его подготовку розыгрышей отправила бы на доработку. Имидж у нее такой — Строгая, но Справедливая. Правда, ее ученики в последнем, очень сомневаются. Строгая, то она строгая, а вот справедливая ли? Баллы только так снимает со своего факультета.

К Рождественскому ужину все приглашенные собрались почти во время. Чуть задержались Мери МакКоун со своим другом, они не знали, что в Хогвартс аппарировать нельзя. Но чуть позже и они прибыли. Минос МакГонагалл и Петер Клеманс и вовсе не опоздали, явились во время. Альбус Дамблдор всех приветствовал с одинаковым радушием и даже ничего не сказал Глену, только крепко пожал ему руку. Процедура знакомства была проведена очень быстро. Все и хозяева, и гости прошли в главный зал. Стол был украшен разноцветными свечами, плавали в воздухе маленькие искорки. На большущей елке висели блестящие шары. Как только все места за столом были заняты, на блюдах и тарелках появились праздничные яства. Домовые эльфы были сегодня в ударе. И пир начался.

Когда была разрезана и съедена традиционная индейка, веселье развернулось в полную силу. Глен приятель Мери МакКоун оказался изумительным рассказчиком, а самое интересное было то, что с ним всегда что-то происходило. Когда все уже стонали от смеха, Глен все же не удержался и в лицах представил сцену их с директором знакомства. Рассказ о том, как его начальник так и не поверил, что приходил к ним в лабораторию Дамблдор, был кульминацией выступления Глена. Затем показывал свои фокусы Петер, а Минос ему ассистировал. Пользуясь успехом своего выступления, Минос узнал об отношении профессора Дамблдора к розыгрышам и приколам и поделился с ним планами организовать производство и продажу магических приколов. Дамблдор с энтузиазмом поддержал эту идею и посоветовал первый магазин открыть в Хогсмите, потому, что самыми фанатичными ценителями новых товаров станут, разумеется, дети.

Профессор Минерва МакГонагалл видя, что веселье удалось, радовалась как и все.

— Директор, надеюсь, что в следующий раз на выпускной вечер, вы не будете надевать те карнавальные уши, они были ужасны.

Дамблдор искренне огорчился:

— Минерва, а вам разве не понравилось? А я думал, что только мадам Гирр, не одобрила моего наряда.

МакГонагалл поджала губы, сравнение со знаменитой слизеринкой ей совсем не понравилось. Она хотела отмолчаться, но не выдержала и высказала все, что было на душе.

— Профессор, я не понимаю, как можно так дурачиться, выставлять себя на посмешище. Неужели вы не понимаете, что роняете тем самым свой авторитет? Нет, я бы на такое не пошла, ни за что.

Директор перестал смеяться и очень серьезно попытался объяснить:

— Вы не понимаете. Человек, который не боится вызвать смех, никогда не будет объектом насмешек. Вы разве не видели? Ребята смеются не надо мной, а вместе со мной, по моему почину. А это большая разница. И редко, к сожалению, кто на это способен, не бояться смеха. Молодые, совсем, редко. Они так боятся смеха над собой, что чаще всего и вызывают его.

Минерва МакГонагалл выслушала это высказывание директора очень скептически. Ее оно не убедило. О чем она тут же и сообщила:

— Вы, как знаете, но я не могу даже мысли допустить, что кто-нибудь будет смеяться по моему адресу, хоть вместе со мной, хоть надо мной. Я этой вашей тонкости не понимаю.

Она посмотрела по сторонам в поиске единомышленника. Но, как специально вокруг сидели все не те люди. Минос и Петер скорее поддержат Альбуса Дамблдора, Глен и Мери, тоже. Один надежный сторонник оказался у профессора это был Снейп. Да компания не очень, чтобы завидная. Декан Слизерина, видимо угадал эти неодобрительные мысли МакГонагалл и, о чудо, даже он улыбнулся. Может с достаточным сарказмом, но все же улыбнулся!

Директор, подведя итоги этому смотру весельчаков, спросил:

— Ну что, важный профессор, может, стряхнете с себя свою строгость? — И потащил своего зама танцевать под елкой.

Там же оказались очень скоро и еще пары, и получился настоящий бал.

Но, когда от танцев с непривычки уже заболели ноги, веселье оказалось прерванным.

Профессор алхимии, который куда-то выходил в самый разгар веселья, втащил в зал неподвижное тело завхоза Филча. На вопрос сразу ставшего серьезным директора, что случилось, профессор Снейп мало, что мог рассказать. Он спускался к себе в подземелье, когда услышал требовательное мяуканье. Пройдя на голос кошки, профессор обнаружил тело Аргуса Филча. Тащить его в больничное крыло смысла не было, поэтому, он доставил Филча, вместе с мисс Норрис сюда.

Энергичное Энервейт вместе с растиранием висков нашатырным спиртом дали результат — завхоз очнулся. И сразу к нему на грудь кинулась его верная кошка и от души своим шершавым языком принялась вылизывать Филчу лицо. Аргус, очнувшись окончательно, прервал подобное проявление чувств, согнав мисс Норрис на пол. И на вопросы, что случилось, рассказал, что заметил, как в замок пробрались два злоумышленника. Они разделились на первом этаже. Один решительно отправился наверх, а другой остался внизу. И очень неосторожно забрел в коридор с секретом. В нем устроены сегментные ловушки. В одну из них пришелец и угодил. Филч отсек незнакомца в одном из наглухо закрываемых сегментов. Он и сейчас там. Но беда была в том, что Филч, вместо, того чтобы позвать на помощь, решил и второго злоумышленника поймать сам, не смотря на протест, высказываемый мисс Норрис.

Филч имел большой опыт по ловле учеников по ночам, именно этими навыками он и решил воспользоваться. На первых порах ему повезло. Он быстро вычислил, где можно найти нарушителя и тихо подкрался к нему. Но чуть замешкался, и ночной посетитель быстро стал спускаться в подземелья. Филч поспешил за ним и получил чем-то твердым по голове.

— Последнее, что я помню это сноп искр, что полетели у меня из глаз, — закончил рассказ храбрейший школьный завхоз.

Оставив Филча на попечение школьной колдунье — медику, Профессор Дамблдор, профессор Снейп, Минос МакГонагалл, Клеманс и Глен отправились за, тем из злодеев, что попал в ловушку. Открыв двери, грозный отряд увидел совсем перепуганного очень молодого нарушителя. Увидев, столь нешуточные силы он взмолился не трогать его. Он больше так не будет делать никогда в жизни. Вид столь жалкого противника заставил молодых людей пожалеть, что они покинули славное веселье, ради такой ерунды. И профессор Дамблдор всех отправил продолжать праздновать Рождество, а сам остался поговорить с хлюпающим горе — грабителем. Парень, поспешно рассказал, что его зовут Арлин, с собой его прихватил старший товарищ. Как зовут того? Кажется, Сэм. А на вопрос Дамблдора, не страшно ли было идти не известно куда и не известно зачем, парень только отвел глаза. Профессор крепко схватил его за левую руку, и засучил рукав. Точно смертный знак. Вот почему парень пошел, — нашлась все еще действующая организация Упивающихся Смертью. Арлин замотал головой, от организации осталось только их двое. Остальные все разбежались, а ему идти было некуда, вот они и отсиживались. А сегодня тот второй скомандовал вылазку и они прибыли сюда. Дамблдор поинтересовался, что-нибудь у этого Сэма с собой было.

— А как же, вон рюкзак.

Профессор запер в одной из пустующих комнат Арлина и пообещал утром выпустить. А сам стал рассматривать содержимое рюкзака. В нем оказалась всего на всего одна коробка, с выложенными в ряд кубиками. Директор их пристально рассматривал. Обычное маглское взрывчатое вещество. Вот почему сигнализация не сработала. Магией тут и не пахло. Из темноты донесся спокойный голос Северуса Снейпа,

— А почему кубики такие маленькие, да и не хватает только одного?

Директор совсем не удивился присутствию слизеринца здесь. Он крутил в руках один из кубиков, а потом, что-то решив, вынул из кармана свисток и дунул в него. Очень быстро появился его эльф Дамби. Директор велел принести из кабинета книгу в черном переплете, что стоит на полке над камином. Дамби сразу исчез. Пути домовых эльфов гораздо короче путей людей, обитателей Хогвартса, поэтому на дорогу Дамби затратил очень мало времени. Директор открыл книгу и развернул вклейку. Что-то долго на ней рассматривал, а потом сказал Снейпу:

— Если эти кубики весят ровно по двести восемнадцать граммов, то я знаю, что с их помощью пытался или сделал тот второй, Сэм.

Профессор Снейп быстро прошел в свое подземелье и вернулся к поджидающему его директору. Он подтвердил, да кубик весит двести восемнадцать граммов.

Директор закрыл книгу.

— Есть рядом с моим кабинетом хитрая ниша. Если туда поместить туда двести восемнадцать граммов тротила и подорвать их, — профессор окинул взглядом коридор, — то замок Хогвартс сложится как карточный домик.

Снейп отозвался:

— Интересный факт. Что-то о карточном домике я уже слышал. Только Темный Лорд планировал взорвать весь кабинет. А, оказывается, достаточно такого кубика.

Директор совсем тихо добавил:

— Это на крайний случай, если Хогвартсу будет угрожать неминуемая гибель. У меня где-то в сейфе есть точно такие же заряды. Уж больно знающим оказался этот Сэм… Такой секрет узнал…

— Да вот еще беда, та ниша имеет дополнительную защиту. Она закрывается наглухо и без пароля открыть ее не возможно.

Снейп не понимающе посмотрел на директора:

— Ну и что?

— Но после того, как нишу откроешь, пароль можно сменить. И мне так кажется, что если этот Сэм так много знал, то и о пароле он знал, и теперь мы нишу открыть не сможем.

— Нужно проверить, — предложил Северус. — Может, остальным скажем?

Директор отрицательно покачал головой:

— Сами справимся.

И пошел в кабинет. Там он подошел к небольшому столу в углу, который всегда был пуст, секретарей у директоров Хогвартса не было никогда. Дамблдор нажал потайную кнопку, и стол отъехал вместе с куском пола, на котором он стоял. Открылась стальная пластина с выдавленным в ней отпечатком правой руки. Директор приложил к ней ладонь и в определенном порядке нажал пальцами. Ничего не произошло. Дамблдор спокойно сел в кресло и предложил занять свободный стул Снейпу. Он задумался. У Северуса в голове крутился вопрос:

— И когда сработает это взрывное устройство?

Директор, поняв этот молчаливый вопрос, ответил:

— Да в любой миг. Если взломщики планировали такое нападение, то было бы в их характере подождать несколько дней. Дождаться учеников, а потом уже и взорвать школу. А как ты думаешь?

Снейп вынужден был согласиться с логикой этого рассуждения. Но думать, что в любой момент может произойти взрыв, м стены замка начнут складываться, ломая все, что между ними находится, было неприятно. А директор продолжал думать. Придя к какому-то решению, он заговорил:

— Нужно отыскать этого Сэма. Он должен был уйти в Запретный лес. И сейчас чувствует, вероятно, себя в безопасности. Нужно воспользоваться картой Хогвартса.

Директор вынул из сейфа большой лист пергамента. Постучал по нему волшебной палочкой и сказал:

— Я директор Хогвартса, Альбус Дамблдор, требую открыть мне свой секрет.

На пергаменте сразу появились линии, изображающие замок, избушку лесника, озеро, даже поле для игры в квиддитч. По поверхности листа кое-где перемещались точки. Если присмотреться, то можно прочитать, что возле них написано. Вот например, в большом зале видны точки празднующих. В кабинете директора две точки подписанные Альбус Дамблдор и Северус Снейп, а недалеко от замка одна точка удаляющаяся в лес, подписанная Сэм Синус.

— Вот он, — показал на точку Снейп, — нужно его поймать.

Директор добавил:

— И обязательно целым, чтобы узнать пароль.

Профессор Снейп еще раз предложил позвать кого-нибудь на помощь и снова Дамблдор отказался, сказав, что сами управятся. И они оба по предложению директора пошли на склад школьных метел. Северус Снейп на всякий случай уточнил:

— Мы что, на метлах полетим?

А Дамблдор чуть раздраженно ответил:

— Ну не двор же мы ими подметать будем. — Но, заметив, что позволил своим нервам зашалить, быстро добавил,

— Северус не опасайся, я летать еще не разучился и от старости не развалюсь. Только карту будешь ты смотреть.

Оба мага вылетели в ночь, с собой они прихватили запасную метлу. Лететь над деревьями было не сложно. Снейп чуть подсвечивал себе волшебной палочкой и проверял направление полета. Деревья проносились внизу более темными тенями. Они быстро настигали Сэма Синуса. Директор, когда они были уже над ничего неподозревающим беглецом из замка, показал, что нужно пролететь еще вперед и потом садиться. Выбрав подходящую поляну, они сели. Вот-вот должен был появиться Синус. Оба мага замерли, Сэм шел, освещая себе путь волшебной палочкой. Поэтому его было хорошо видно, а сам он ничего не видел за пределами освещенного круга. По сигналу директора Снейп скомандовал Экспелиармус и волшебная палочка прыгнула к нему в руку. Сэм всем телом повернулся на звук голоса, но затем кинулся в противоположную сторону. Он заревел, что-то вроде:

— Врешь, не возьмешь, — и стал проламываться сквозь кусты. Дамблдор наколдовал веревки, которые стали стягивать жертву, и она спеленатая, как младенец, очень скоро оказалась лежащей на земле. Оба профессора стояли над своей жертвой. Бой был очень коротким и результативным. Снейп пошел за метлами. Пора было возвращаться. Но стоило ему скрыться за деревьями, как у него за спиной что-то вспыхнуло. Поспешно вернувшийся молодой профессор увидел, загоревшегося пламенем их пленника и Дамблдора ногами катающего по земле дымящийся кокон.

— Что случилось?

— Да, вон решил, самосожжением заняться. Но слой веревок, не дал ему в этом преуспеть. Живой и невредимый, — ответил директор.

Он как-то странно развел руки, а Снейп поинтересовался:

— А что у вас с руками?

— Да ерунда, палочку только держать больно, обжег об этого идиота, побоялся, что лицо себе подпалит.

Снейп вынул палочку и собрался лечить повреждение, когда Альбус Дамблдор попросил:

— Только быстрее. Не люблю я эти ожоги, всегда больно применять магию.

Профессор Снейп отложил волшебную палочку в сторону и вынул из кармана маленькую баночку.

— Сэр, можно и без магии обойтись. У меня тут случайно мазь от ожогов есть, со слезами феникса.

— Да, это намного лучше, давай мажь.

Ожоги после применения мази сразу перестали болеть, и краснота тоже прошла. А Снейп не преминул заметить:

— Я всегда говорю, что зелья это вам не палочкой махать и толку больше и применять приятней.

Директор же заинтересовался баночкой и, осветив ее этикетку, прочел «Мазь от ожогов. Собственный рецепт семьи Деррил». Удивленный директор спросил:

— А кто эти Деррил?

Профессор Снейп, быстро согнав с себя важность, чуть замявшись, пояснил:

— Это мазь бабушки одной моей ученицы Ивонны Смит.

Директор хмыкнул, но уточнять, почему эта мазь оказалась в кармане профессора, не стал. Повторный поход за метлами не был ничем прерван. После этого они надежно привязали спеленатого Сэма к запасной метле, и полетели в Хогвартс. Несколько капель Веритасерум, развязали язык Синусу, и он быстро выложил пароль для открытия задвижки на нише с взрывчаткой. А когда кубик был вынут, ниша закрыта камуфляжным секретарским столом, Дамблдор признал, что сегодняшние ночные происшествия были проведены под знаком алхимии. Но в конце все же придется поколдовать. Придется чуть подчистить память. И профессор направил палочку на Сэма:

— Обливиате.

Снейп напрягся. А директор задумчиво посмотрел на него.

— Северус я же вам уже объяснял, что доверяю вам. Неужели вы все еще сомневаетесь? Не собираюсь я вам стирать память, зря приготовились. Пошли лучше в зал. Там, наверное, все перешли уже к сладкому. Запрем по дороге этого чудика, пусть до утра спит.

И они вернулись в большой зал, где веселье продолжалось. И продолжалось почти до утра. Особенно в ударе был директор. Глядя на него, любой мог бы сказать, вот веселится самый беззаботный человек в мире. И все у него хорошо. Да так оно и было.

По завершению каникул все собрались снова в школе. Северус Снейп так и не решил для себя, как относиться к неумной попытке мистера Смита навязать себе Ивонну. С одной стороны отец мисс Смит явно ничего не знает о своей дочери, она видимо с успехом разыгрывает дома наивность, целомудренность и чистоту. Но, с другой стороны именно актерский дар Ивонны и настораживает. Может, лучше поставить крест на этой истории и забыть и наивного папочку, и его актрису-дочку. Вот только как в образ этой актрисы вписывается та мазь, что она сунула Снейпу на лестнице. Да еще и записка. Профессор вынул из стола записную книжку. В нее была вложена сложенная пополам записка.

"Чтобы не попасть после завтрака в ловушку, нужно быть очень бдительным".

Почерк, которым написаны эти две строчки, изменен, но узнать его можно. И почти наверняка, записка Ивонны. Уж в этом профессор убедился в первую очередь. Вспомнив, как барахтался декан Рейвенкло на лестнице, под навалившейся на него девицей, Снейп не удержался от саркастической улыбки. Но тут же воображение подсунуло ему другую картину. Если бы не Флитвик, то в смешном положении оказался бы он сам. Как эта Крайнц все подстроила. И свидетелей было бы чуть не три факультета. Черт, и что же прикажете думать об этой мисс Смит. А ведь она еще и подруга Келлера. И профессор сделал самую обычную ошибку, решил оставить все как есть. А именно такая позиция и дает возможность умной женщине действовать, подводя свою потенциальную жертву к той точке, которая заранее намечена для его заклания. Он убрал в стол и записку, и баночку с остатками мази.

В первый же день спаренные уроки алхимии были у Слизерина и Хаффульпаффа. Ивонна, как обычно, сидела за первым столом рядом с Стратосом Келлером. Она весь урок была очень напряжена и отводила глаза от учителя. А по окончании алхимии, она под каким-то предлогом отослала Стратоса, а сама подошла к профессору. Снейп заполнял журнал. Он видел, как Ивонна тянула время, и, задержавшись к кабинете, нерешительно подходит к его столу. Снейп, не стал форсировать события, и девушке пришлось кашлянуть, чтобы привлечь его внимание.

— Я вас слушаю мисс Смит, — голос был тихим и равнодушным.

— Сэр, я хотела объяснить… Мой отец, он не совсем понимает… — Глаза Снейпа приобрели насмешливый блеск и губы искривились иронично.

— И вы совсем не хотите его непонимание рассеять.

Ивонна чуть покраснела:

— А, вы сэр, вы, меня осуждаете? — девушка вопросительно смотрела на профессора.

— Ну, что вы мисс, это совсем меня не касается. Слава, Мерлину ваши моральные устои меня затрагивают только в той степени, в какой они не нарушают правил поведения в Хогвартсе.

Снейп нетерпеливо стал барабанить пальцами.

— У вас все мисс Смит?

Ивонна, поколебавшись, сказала:

— Сэр, спасибо.

— За, что? За, то, что ваш отец еще какое-то время останется в неведении о том, насколько глубоко его дочь уже ознакомилась с тайнами взрослой жизни? Не за что, уверяю вас. — Снейп пристально посмотрел на все больше краснеющую девушку, — тем более, что это я вам, кажется, должен быть благодарен?

Ивонна что-то пристально рассматривала на полу:

— Я не понимаю, о чем вы.

Снейп усмехнулся:

— Ну-ну. Вам виднее. Мисс Смит, вы не опоздаете на следующий урок? — вопрос Снейпа заставил прекратить изучение блестящих туфель профессора.

— Нет, у нас сегодня работа в теплицах, а профессор Росток задержится, — профессор перебил Ивонну, — Я рад за вас, но в таком случае, не позволите ли вы МНЕ подготовиться к уроку? — и перо в узкой руке быстро заскользило по пергаменту. Ивонна медленно отступила от стола и, забрав свои вещи, вышла из классной комнаты.

Стратос поджидал подругу недалеко. Его улыбка была понимающей, но он все же поинтересовался:

— Что ты так долго? Ну, что идем? — и они быстро направились к теплицам.

Августа Крайнц с большим трудом выходила из нокдауна, который нанесла ей жизнь. Первые дни были кошмарными. Августа чувствовала, что жизнь чуть звякнув, посыпалась крохотными кусочками. Ее провожали повсюду насмешливые или сочувствующие взгляды. Но, признаться, ей сейчас было не до них. Самолюбивая девушка, была даже рада им. Гораздо тяжелее было собственное осознание. Падение кумиров, тяжело для обожателей. Но если и кумиром и обожателем был один и тот же человек, то ему это труде не в два раза, а во много-много раз. Ивонна, иногда думала о том, что нужно собраться и привести себя в порядок, буквально за волосы тащила себя из трясины упадка, но чуть только приподнималась, как сама же снова тыкала себя в грязь лицом. И в таких скачках, поднимаясь и снова падая, душа Ивонны существовала уже почти месяц.

Августа в этом году удивила своих родителей. Она никого не хотела видеть. Всех своих обычных вздыхателей прогоняла. Если и раньше Августа, могла кого-то подвергнуть остракизму, то у этого была всегда ясная причина, Разделяй и властвуй, было хорошо освоено девушкой. Но, сейчас, ее нежелание никого видеть, не было вызвано, гневом на кого-то или всех вместе. Мама Августы заподозрила истину. И поделилась своей догадкой с мужем:

— Кажется, дочка влюбилась, — радоваться этому или огорчаться она еще не решила. Отец на первых порах, просто не поверил. Слишком долго Августа приучала своих родителей, что любовь в их доме бывает только односторонней. Хотя, конечно, судя по мучениям дочери, она снова односторонняя, только идет в другом направлении. Мама подумывала, не поделиться ли с дочерью опытом, любовной интриги, слишком уж та оказалась не готовой, к тому, чтобы кого-то завоевывать. Но, посвятив вечер воспоминаниям, она пришла к выводу, что вряд ли сможет помочь. Не те, отношения у нее были с дочерью. Да и муж, заметив, ее смятение, посоветовал не вмешиваться.

— Августе, сейчас нужны не копания в душе, сейчас нужно дать зажить ране. Потом, когда она зарубцуется, наша девочка и сама справится.

Вера отца в дочь была безграничной. И, верно, к концу зимних каникул Августа успокоилась, лихорадку сменило отупение. Ее любовная драма готова была перейти в следующую фазу — в привычную безнадежность. Как острое заболевание со временем переходит в хроническое состояние, так и проблема Ивонна становилась хронической. Вот и сейчас, вместо того, чтобы идти на прорицания, Августа стояла на лестничной площадке, и смотрела вниз на дверь кабинета зелий. От ее внимания не укрылся задержавшийся выход из кабинета Ивонны. Обострившееся чутье подсказало, что вот и еще одна соперница. Впрочем, девочки из Рейвенкло, убедившись, что у Крайнц ничего не вышло, потеряли большую часть своего интереса к профессору Снейпу. Это Августа тоже отметила. Положение, конечно, изменится, если девушки, заподозрят, что Крайнц может достичь успеха. Но сейчас, они не на тропе войны. Другое дело слизеринка, вот она опасна. Августа, после встряски, устроенной ей жизнью стала намного мудрее. Но мудрость эта шла не от разума, а от инстинктов. И, инстинкт сейчас, при виде того, как Ивонна выходит из кабинета, подсказал, что вот он главный враг. Душа, уставшая от пережевывания одних и тех же эмоций, встрепенулась, у нее появилась возможность ненавидеть. А еще лучше начать борьбу. Даже, если профессор от этого не изменится к ней, то, по крайней мере, и слизеринка его не получит. Ивонна решила придти к цели через уроки алхимии.

— Хм. Не так глупо. С ее то способностями стать любимой ученице можно, а там один шаг до того, чтобы стать просто любимой.

Августа почувствовала импульс к действию, пора идти к башне, где обитала профессор Трелони. Закончится урок и можно будет натравить своих пажей на Ивонну Смит. Коридоры, переходы, лестницы. Длинный путь дал время на то, что бы почувствовать, сколько времени оказалось потеряно из-за бесцельной хандры. Сейчас, когда появилась, наконец, цель, хотелось действовать и действовать немедленно.

Манф не спешил выйти из кабинета. Крушение Августы и ему обошлось дорого. Обычная свита Крайнц, не прощала своей бывшей королеве проигрыша. Сначала была растерянность, затем появилась обида, а потом она была выплеснута на виновника этой обиды, на Августу. Насмешки бывших обожателей были самыми ядовитыми, что бродили по школе. Погруженная в себя девушка, их просто не слышала или не хотела слышать. Озлобленность, охватившая мужскую часть Хаффульпаффа, не затронула лишь одного, лишь Денис Манфа.

Он сохранил верность своей подруге. Только в его присутствии стихали смешки, и только он верил, в то, что Августа еще станет прежней.

Выйдя чуть ли не последним из класса, Денис увидел, свою подругу. Но вместо потухших глаз, что стали уже привычными, на него смотрела прежняя Августа. Манф, почувствовал, как дрогнуло сердце. Его радость была замечена Крайнц, она не поняла смысла улыбки расплывшейся на лице Денис и на всякий спросила:

— Ну, и что ты такой сияющий.

Тот не отвечая, подошел и прикоснулся губами к ее щеке. Августа, не на шутку встревожилась:

— Да что с тобой? Ты в порядке.

Но получила удививший ее ответ:

— Теперь, да.

Августа решила сейчас не разбираться, что все это значит и стала энергично выкладывать Манфу свои намерения. Она постаралась, не слишком заострять внимание на том, за что она собирается мстить Ивонне. Но догадаться было не сложно. Денис помрачнел, но поняв, что Августа только желает отомстить, обещал помочь. На изменников Манф посоветовал не обращать внимания. Как только девушка приобретет свой обычный блеск, все вернется на свои места. Нужно было придумать, как осуществить то, что задумано.

Магическая дуэль? Глупо думать, что Августа пойдет на обычную потасовку. Передать мщение Манфу, который сможет помериться силами, но с кем, не с девчонкой же. Если бы нужно было разобраться с Келлером, то, пожалуйста. Но как раз ему-то Августа не видела причин для мести. Нет, дуэль это не то. Окончательное решение осталось за Августой. Нужно что-то другое. Где можно осуществить свою месть? На совместных уроках, на совместных завтраках, обедах и ужинах, на совместной вечеринке. Выпускной бал слишком поздно. На Алхимии? Не реально. На завтраке. Это более реально. В голове Августы забрезжило решение. Применить алхимию на завтраке. Нужно зелье. Сильное, но не смертельное. Пусть мисс Смит справится. Снейп увидит такая ли она примерная ученица или беспомощный котенок? Нет, не котенок, лягушка. Еще лучше лягушиная кожа, зеленая, скользкая и чтобы она появлялась только в определенные моменты, на уроках Снейпа. Выйдет из классной комнаты и все чисто. Останется проблема, как заставить профессора не вмешиваться. Он слишком быстро найдет противоядие.

Нужна помощь Манфа. Вот он, надежный парень. И ведь лучше всех в школе. Короткие черные волосы, сильный, спокойный. Настоящий капитан квиддитчной команды. Был бы он постарше. А так мальчишка, один из многих.

— Денис, есть дело.

Августа высказала свое представление о мести. Нужно найти зелье, нужно найти способ его дать слизеринки, нужно найти способ отстранить Снейпа. Денис скривился. А попроще ничего нельзя? Да и опасно это. Все высшие зелья слишком сложны.

Но под горячим взглядом все возражения быстро пропали, и Денис вместо урока профессора Трелони пошел обдумывать задание своей своенравной подруги. Августа же вспомнив свой статус, направилась к выходящим из башни одноклассникам. Чем ближе она подходила, тем сильнее менялась. Менялась походка, менялось выражение лицо, менялась осанка и к ребятам подошла уже как … Королева вернулась! И никто в этом не усомнился.

* * *

Ивонна не подозревала, что над ней сгущаются тучи. Она была довольна разговором, состоявшимся с профессором. Все идет как надо. Она счастливо засмеялась и чмокнула усмехающегося Стратоса в щеку.

* * *

У профессора МакГонагалл были свои проблемы. Ее понятия юмора выдержали натиск и Миноса и Дамблдора. Пусть они остаются при своем, Минерва не позволит себя выставлять в смешном свете не себе самой, не тем более младшему брату. А участие в этой затее Миноса профессор именно так и поняла. Именно таким способом брат поставит ее в смешное, нелепое положение. Прошла неделя с возобновления занятий в школе, а брат и не думает возвращаться домой. Нужно его отвлечь. Петер младше и профессор решила начать с него. Она послала сову с приглашением Петера в замок к восьми вечера.

Но в восемь она увидела опять туже пару. Брат Минервы не оставил своего нового друга одного. Решил подстраховаться и присутствовать при разговоре.

Если Минерва и была не довольна, то этого не показала. Она пригласила своих гостей в свои комнаты.

Разговор начала хозяйка:

— Ну, что мальчики, собираетесь приступать?

Минос с Петером переглянулись:

— Да, планируем. Ведь даже директор Дамблдор одобрил. У нас уже есть наметки, даже смотрели помещение под магазин. Немного на отшибе, но, зато там можно и жить. Площадь позволяет оборудовать и торговый зал, и мастерскую, и есть две маленькие комнаты на самом верху. Ну, вроде как на чердаке.

Минос замялся:

— Да, еще Минерва, я понимаю, ты обиделась на то, что я хотел заложить наш дом. Поверь, мне под заем нужно было предложить стоящее. Но все обошлось, директор Дамблдор поручился за нас, и заем нам уже обеспечен.

Профессор с досадой подумала:

— Эта помощь от директора была лишней. Что бы еще придумать?

Она задумчиво смотрела на окна противоположной башни. А может, пусть попробуют? Если у Петера дела пойдут, Минос заскучает и переключится на что-нибудь еще.

Заметив, что у сестры меняется настроение, Минос поинтересовался, о чем она думает. И Минерва поделилась своими воспоминаниями о концерте, что для их делегации устроил Петер в Дурмштранге.

— Да, давненько я там не был. Хорошие времена были.

— Ладно, все это хорошо, но вы мне объясните, на самом деле в квиддитч, там играют под крышей?

Младший из дурмштранговцев рассказал, как это замечательно. Игры, когда погода позволяет, проводятся на открытом воздухе, но в холодное время года они переходят в квиддитчный зал. Там довольно холодно зимой, но это не идет ни в какое сравнение с морозом на улице. Минерва попыталась выяснить, не вредит ли такое искривление пространства замку. Петер, ответил, что недавно было проведено тщательное обследование, стены в порядке. Минос позавидовал. Когда он учился такой зал был только в проекте. Слухи о перестройке ходили, но мало ли слухов в замке, о секретном подземелье там тоже говорили, но кто его видел? Вот и в такую переделку нижнего этажа, никто особо не верил.

Настало время переглянуться Минерве с Петером.

— Минос, а ведь секретный коридор на самом деле есть. И во время этой поездки с директором его профессор Дамблдор видел, и Петер, тоже. Петер, ты не рассказал?

Парень смутился:

— Я так поспешно расстался с вами, что не успел спросить, это секрет или нет. Вот я и молчал, на всякий случай.

Минерва снова подумала, что этот парень не так прост, как кажется. Вот еще оказывается, что он не болтун.

А Минос вцепился мертвой хваткой в Петера с тем, чтобы узнать все, что можно о приключении в Дурмштранге. По задумчивому виду сестра моментально поняла, что брат мыслями вернулся в свои школьные годы. Оба гостя профессора засобирались и стали прощаться. Профессор МакГонагалл, провожая своих гостей до первого этажа, была уверена в одном, что восторг по поводу магазина приколов уступил место новой загадке — загадке Дурмштранга. Хорошо, что брат от своей жизни в Европе имеет такие мрачные воспоминания и обратно на континент его не потянет.

Профессор, проводив своих гостей, направилась к кабинету директора, но передумала и решила поискать что-нибудь по истории Дурмштранга в библиотеке.

В это время она в библиотеке заметила лишь одного ученика, это был Денис Манф с факультета Хаффульпафф. Спокойный, выдержанный парень, очень редко попадает в происшествия. Он мало интересовал профессора. С ним все в порядке.

Денис уже неделю все свободное время проводил в библиотеке. Мадам Пинс спрашивала не нужна ли ее помощь, на Манф неизменно отвечал, что сам найдет все что ему нужно. И учитывая, что он всегда был аккуратен с книгами, библиотекарь не возражала против его присутствия. Тем более, что книги, которые он брал были все из одного раздела — алхимия, высшие зелья.

Манф, закончив конспектировать небольшой раздел книги, задумался. Кажется, дело сделано. Нужное зелье он нашел. Гораздо проще было найти зелья, которые давали стойкий эффект. Но Августа хотела другого. Самое близкое к ее требованию было действие зелья по времени. Очень много было зелий реагирующих на восход луны. Были зелья, реагирующие на другие небесные объекты, но действовать нужно было лишь на определенных уроках. А зелий реагирующих на профессора Снейпа все же не было, не смотря на его дивный характер.

Манф все искал и искал и нашел группу зелий реагирующих не на людей, а на животных, насекомых, пресмыкающихся. И среди них оказались зелья настроенные на лягушек. Правда, лишь на очень редкий вид южноамериканских древесных лягушек. Манф немедленно выписал пару лягушек себе. Они прибудут через неделю. За это время нужно было на основе найденного зелья создать новое. Этот яд должно было действовать на кожу лица. Манф пока обошелся без испытаний, пока только теоретическими проверками. Зелье он сделал. Осталось дождаться посылки с лягушками, провести проверку полученной смеси и придумать способ нейтрализации профессора алхимии.

* * *

Августа ждала долго, она доверяла своему другу, но когда заканчивалась уже вторая неделя, а задание все еще не было выполнено, она решила все же напомнить. Чуть-чуть.

А Денис, наконец, решил, что пора посвятить в результаты заказчицу, и поэтому легкий намек на нетерпенье был весьма кстати.

Манф с загадочным видом протянул небольшой тщательно закупоренный флакон. Августа осторожно его потрогала двумя пальчиками, но брать в руки не стала.

— Это, он? Денис только кивнул.

— А подействует?

— Испытания провели. Знаешь Кальвина из второго класса? — Августа не спуская глаз с флакона дернула плечом. — Ну, вот он решился на проверку. Так, что можешь как-нибудь поблагодарить, мальчишка будет рад.

Августа посмотрела на другого мальчишку.

— Денис, что бы я без тебя делала. Ты мой самый лучший друг. Я твоя должница. Если все получится, как же я буду рада.

Августа бросила лукавый взгляд на Манфа и тот почувствовал себя на седьмом небе.

— Я думаю, что все получится. Не беспокойся, а вот ты какой молодец. — Увидев приближающихся одноклассников Августа моментально стала снова томной, небрежной и снисходительной.

Денис в коротких словах посвятил в план своих хаффульпавцев. Идея посмеяться над факультетом Слизерина почти всем понравилась. Профессор Снейп, увлекшись снятием баллов с Гриффиндора, частенько лишал баллов и их факультет. И нельзя сказать, что всегда это было справедливо. Ну, а когда выяснилось, что сама Крайнц будет участвовать, сомнения пропали. Кажется, такое уже раз было, были планы посрамить зазнавшихся слизеринцев. И чем все это закончилось? Может, кому и пришло такое сравнение в голову, но в слух никто ничего не сказал.

Зелье было готово к употреблению. Августа потребовала перейти к делу. Подлить зелье Ивонне она поручила своей подруге Марисе Гонт. Ей, как старосте легче найти повод, чтобы подойти к столу Слизерина. Правда, Манф предлагал девочек родного факультета не посвящать в планы Августы. Но с кандидатурой Марисы он согласился. Августа вечером вызвала Марису для делового разговора. Лучшим местом для него они обе выбрали ванную комнату старост.

Когда Мариса узнала, что задумала Крайнц, она одновременно пришла в ужас и от опасности того, что предстоит сделать и от мысли, о том, что могла и ничего не узнать о таком захватывающем деле. Августа гарантировала, что участие Марисы будет только в том, чтобы налить зелье Ивонне. Зелье безвредное для здоровья, только немного проучит зазнавшуюся Ивонну. Все разборки со Слизерином Августа и Манф возьмут на себя. И еще, главное, Августа приберегла под конец:

— Я не хотела привлекать тебя, да вот Денис говорит, что ты такой верный друг, он тебе так верит.

При последних словах о капитане квиддитчной команды у Марисы заблестели глаза. Ивонна чуть заметно усмехнулась, попадание в яблочко.

Перед уходом Августа еще раз напомнила:

— Значит завтра, Денис перед завтраком отдаст тебе флакон.

В эту ночь многие в Хаффульпаффе плохо спали. Августа не могла заснуть, представляя себе, как будет выглядеть Ивонна на уроке алхимии. Девушка крутилась в своей постели, крутилась, и когда стало совсем невозможно лежать на сбитых простынях, вышла в гостиную.

Спустя несколько минут там же оказался и Денис. И у него тоже не было сна ни в одном глазу. Денис был, как всегда спокоен и собран. По его виду было невозможно представить, что он тоже может не спать, борясь с нервами и умоляя, чтобы время шло быстрее.

Он подошел к сидящей в кресле Августе и сел на подлокотник.

— Волнуешься? — Августа не была удивлена появлению Манфа, она уже привыкла, что тот оказывается там, где ей больше всего нужен. Но все же спросила:

— А ты, нет?

Денис тихо засмеялся:

— Конечно, нет? Я и так знаю, что у тебя ничего не получится.

Но, заметив потемневший взгляд подруги, быстро добавил:

— Нет, с зельем все в порядке, и сработает оно, как надо. Один раз гарантированно. А потом в зависимости от того, как быстро Ивонна сделает противоядие или, — Денис слегка поколебался, а Августа напряглась, — или насколько быстро Снейп захочет ей помочь.

Августа насторожилась еще больше. А Денис вдруг сильно стиснул ее за плечи.

— Ведь, ты это планировала? Показать этому ублюдку, что лучше тебя нет никого. Его мнение для тебя важнее всего. — Сквозь такую привычную сдержанность просвечивала бешеная ревность. Августа испугалась этого нового чувства, этой неожиданной ярости всегда спокойного Манфа и закрыла глаза. Хватка сразу ослабла, а сам он отдвинулся.

— Да, я не возражаю, если дальше этого не пойдет. Малышка, я сейчас полностью спокоен, в отличие от тебя, потому что знаю, у тебя ничего не получится.

Голос стал опять таким, как всегда спокойным и уверенным, как будто это не он сейчас был наполнен жгучей ревностью. Крайнц снова посмотрела на своего друга. В плохо освещенной гостиной, сейчас Денис был очень впечатляющ.

— А, может Мариса видит лучше меня? Он очень спокоен, прекрасно смотрится, надежный товарищ. Насколько он сейчас кажется лучше злобного, тощего, неприятного Снейпа. Вот, если бы он был чуть постарше, а то совсем МАЛЬЧИШКА.

Но привычная мысль на этот раз не сработала. И привлекательность Дениса ничуть не уменьшилась. Тогда на помощь Августе пришло упрямство, и она, вскинув голову, гневно посмотрела в глаза другу:

— И что ты предлагаешь? Простить Ивонне? Да, черт с ним, со Снейпом. Слышишь: Я даю сама себе слово, чем бы все завтра ни закончилось, я на него больше сил тратить не буду. Не стоит он того, ты прав. Пусть кидается на помощь этой Смит, если сможет.

Ивонна встала. Ее только что освещенное, прекрасное в гневе лицо спряталось с тень. Она вплотную подошла к Денису. Девушка чувствовала, как бешено колотится сердце ее друга. Руки ее зарылись в мягкие волосы:

— Бедный мой. И зачем ты со мной повстречался? Боюсь, что я никогда не смогу быть верной. Без борьбы мне скучно.

Денис, напрягшись, высвободился из плена теплых рук, и совсем скрылся в темноте. Остался только его голос.

— А, если тебе придется бороться за меня? Всю жизнь. Обещаю, что тебе со мной скучно не станет. Будут тебе соперницы. И много их будет, без борьбы не останешься.

Августа снова оказалась поражена, как тогда, выйдя из своего первого в жизни поражения, больше всего была поражена переменами, произошедшими с ее другом. Он тогда сказал:

— Теперь со мной все хорошо.

Девушка тогда посчитала это признаком излишней слабости. А сейчас Августа слышала не безумно влюбленного в нее мальчишку. Мальчишка превращался в уверенного в себе мужчину.

— Ну и Мариса, ну и чутье у нее. Я чуть не прозевала.

Врожденное чувство женского обаяния помогло найти верные слова и интонации.

— Ну, что ж, если ты мне это обещаешь, то я не буду пока спешить. Освободимся из школы, попробуй удержать меня, я дам тебе шанс. Но, если не сможешь, я вольная птица и в клетке сидеть не стану, хватит мне этих семи лет на всю жизнь.

Когда, небо стало светлеть, Ивонна ушла в свою комнату, а Денис еще долго смотрел на догорающие угольки. Обещание, данное Августе в порыве, меняло всю его привычную жизнь. В эту ночь он понял, что нужно его любимой так ясно, как не понимала даже она сама. Обещание дано, но ведь его еще нужно выполнять. Крайнц не потерпит скуки, ее нужно заинтересовать, увлечь борьбой за какой-то приз. И борьба должна быть их общей. Например, покорить этот мир вдвоем. Чем плохо? Стать самой популярной парой. Или двинуть в кинематограф? Может, покорить Голливуд. Красоток и без Августы там хватает, среди них и ведьм много. Без его помощи она там не обойдется. Стать продюсером или режиссером в киноиндустрии. Заманчивая мысль и магов среди них не много. Юные колдуньи часто рвутся на магглский киноэкран, но, покрутившись среди блеска той жизни, они рано или поздно возвращаются в магический мир. Но бизнес в маглском мире решаются вести не многие. Тем лучше, меньше конкуренция.

* * *

Профессор МакГонагалл всю неделю была очень занята, накопилось неожиданно много дел. Почему-то они любят наваливаться все разом. На это часто жалуются ученики, особенно неорганизованные. Но такие периоды бывают и у Минервы МакГонагалл, не взирая на ее собранность и пунктуальность. Вот, например, прошедшая неделя.

Директор не нашел конспекты лекций для пятого класса по трансфигурации. А его конспекты были очень важны в первый год преподавания нового предмета.

Начались тренировки по квиддитчу гриффиндорской команды. Хотя, остальные факультеты еще не отваживаются выходить на мороз. Полеты на метлах все начинают после того, как температура станет плюсовой. Гриффиндорцам ничто не указ, и погода тоже. Декан не стала вмешиваться, но каждое утро и каждый вечер заходила в гостиные своих ребят, в ожидании начинающегося кашля. Но, пока все здоровы, никто не простыл.

Что еще? Да, началась подготовка к экзаменам. Минерва решила тщательно проверить списки всех вопросов экзаменационных билетов, вдруг какая-то тема не вошла в билеты.

Ну и последнее, это то, что профессору пришлось несколько раз заглянуть на уроки арифмантики. Сейчас в шестом классе переходят к сложной теме: Расчет точки выхода при мгновенном переходе через отсутствующее пространство. А тему "Отсутствующее пространство" давала Минерва в прошлом году, и не все хорошо с ней справились.

К концу недели, когда профессор МакГонагалл, с чувством глубокого удовлетворением отметила, что все намеченные дела сделаны, она получила личную сову брата. Серушку она сама, подарила Миносу на его первых зимних каникулах. Как он тогда радовался! И всегда Серушка была в образцовом порядке. А сейчас она была усталой. Как будто она из длительного полета, а ведь до Хогсмита каких-то несколько минут. Минерва, отвязывая письмо, чувствовала, как тревога просыпается, на смену недавнему удовлетворению.

Письмо целиком оправдала нехорошее предчувствие — Минос уехал в Дурмштранг. Хорошо, хоть Петера с собой не потащил. Письмо было слишком неопределенным, чтобы успокоить сестру. Что ему нужно на континенте, было не возможно понять. И профессор МакГонагалл сделал единственное, что она могла сделать, пошла в Хогсмит к Клемансу с твердым намерением вызнать все, что возможно. Парень бывает очень скрытен, но если он упрется, Минерва была готова обратится и к Дамблдору за помощью.

Петер ждал гостью. Профессор МакГонагалл улыбнулась, вспомнив свое первое впечатление от него, вихрастый и непоседливый. Вихры торчат по-прежнему, и на месте ему не сидится. Профессор всего раз видела парня другим, на концерте, он был тщательно причесан и очень спокоен, когда вокруг него толпились забрызганные соком англичане.

Клеманс немного смущаясь, предложил профессору чаю. Пока он его готовил, женщина внимательно осмотрелась. Как стандартная комната небольшой гостиницы точно отражает характер своего жильца. Она выглядела такой же встрепанной, как и ее вихрастый постоялец. Особого беспорядка нет, но и до устойчивого порядка далеко. Газеты лежат в одной стопке, но сложены во всех направлениях. Пыль регулярно уничтожается, но зеркало мутное. Стулья стоят, где им больше нравится, а не там, где их место.

Профессор, попробовав, приготовленный чай, отметила, что Минос тоже любит именно такой же, крепкий и горячий. Сама Минерва всегда пила другой, этот для нее был слишком горьким. Разговор, состоявшийся во время чая, был тоже слишком горьким. Петер даже не пытался что-то скрыть, и профессор без труда узнала, что Минос решился на поездку в Дурмштранг, под воздействием рассказа о секретном коридоре. Чуть приоткрытая тайна привлекала своей остротой и загадочностью. Больше всего Миноса заинтересовал коридор, поглощающий магию. Его устройство он и планирует изучить. Профессор МакГонагалл, только порадовалась, что у брата нет той же тяги к монстрам, что была у Хагрита. Иначе, и того, кто путешествует по этому коридору, брат захотел бы изучить и привезти в Хогвартс.

Петер на прощанье посоветовал не волноваться. Он долго убеждал профессора, что ее брат очень хорошо готов к этой поездке. Но, в оценке осторожности МиносаЮ Минерва не согласилась с Петером и осталась при своем мнении, что брат опять полез в очередную неприятность. И когда он женится? Пусть его жена дома держит, что ли.

* * *

На совместный урок алхимии Хаффульпаффа и Слизерина все питомцы мадам Росток явились настороженными и напряженными. Даже те, кто ничего не знал о планах Крайнц, был готов к чему-то необычному. Снейп влетел в класс, как всегда злой и раздраженный и на доске стал писать задание для самостоятельной работы.

Работа с зельями заняла внимание не надолго. Когда котлы были разобраны, начался процесс варки очередной мерзости. Приготовление зелий было довольно скучным и противным занятием. Многие из учеников, после окончания школы с радостью забросят свои котлы подальше и никогда больше не будут ничего в них варить. Лишь единицы видят в этом предмете, что-то полезное для себя. Одной из этих немногих единиц была Ивонна Смит. Она с увлечением следила за поверхностью воды в котле. Вода уже приобрела вид снятого молока. Скоро она закипит и снова станет прозрачной, и тогда можно в нее добавить первый порошок. Ивонна боялась пропустить нужный момент и не чувствовала, как пристально на нее смотрит Крайнц. Хаффульпавка решила, что пора, и вынула из своей сумки коробку с лягушатами. Коробка была закрыта сеткой, а сверху покрыта несколькими слоями пергамента. Августа сняла обертку и переставила коробку на пол рядом со своей сумкой. За процессом приготовления собственного зелья она совсем не следила. Вода в ее котле давно кипела, но в нее не было добавлено до сих пор ни одного компонента. Уж кем-кем, а алхимиком Крайнц себя никогда не считала. Борьба с зельями не могла идти ни в какое сравнение с борьбой с другими красотками за первенство.

И вот началось. Кожа на лице Ивонны все больше и больше стала приобретать зеленый оттенок. Руки ее тоже стали зеленоватыми. Ивонна, как не была увлечена процессом приготовления зелья, все же почувствовала зуд. Она потерла щеку и продолжила работу. Еще слишком рано. Ее кожа еще не дошла до нужного вида. Цвет уже был почти таким как должен был быть, но кожа еще оставалась сухой. Августа бросила взгляд по сторонам. Уже много внимания было привлечено необычной расцветкой Ивонны. В основном это были одноклассники Августы.

Ивонна снова почувствовала зуд и полезла в сумку. Когда она подняла голову, Августа была вполне удовлетворена видом своей соперницы. Кожа Ивонны достигла нужного вида. В руке Смит держала зеркало. Но уже поздно, даже, если она и убежит, то ее вид запомнится надолго. Августа приступила к выполнению задания. Нужно было сделать еще многое, а времени было в обрез. Она даже не подняла голову, когда со сдавленным воплем Ивонна выскочила из класса. Вслед ей полетел окрик профессора. Но, Снейп что-то видимо успел заметить, потому что он тоже вышел из класса. Августа продолжала варить свое зелье и не обращала внимание на гвалт поднятый в классе. Кто успел разглядеть необычный вид Ивонны, кто не успел, но обсуждали ее все. Через четверть часа дверь открылась и вошла Смит, за ней к своему столу прошел Снейп. Он сразу отметил, что все головы опустились к своим котлам, лишь одна Августа никак не реагировала, потому что она и вовсе не смотрела на вошедшую Ивонну, единственная из обоих классов.

А Ивонна прошла к своему месту еле сдерживая свое бешенство. Зелье ее было еще не до конца испорчено. Но теперь нужно было успевать все быстро делать. Еще неприятнее были расспросы профессора, который, догнав Ивонну, убедился, что с ней ничего не произошло. Не могла же девушка объяснить ему, что ей показалась, что у нее кожа стала какого-то лягушачьего вида. И вдруг Ивонна замерла, она опять почувствовала зуд, руки стали отливать зеленью. Девушка схватила зеркало и опять увидела в отражении зеленую лягушку. Она попробовала потереть, но ничего не менялась. Ивонна медленно подняла глаза и уставилась в черные глаза профессора Снейпа. В них смешались сразу несколько чувств, но брезгливость была самым сильным из них. До Ивонны наконец дошло, что ей все это не кажется, и она опять кинулась из класса. Но на этот раз профессор успел ее перехватить уже в самых дверях, схватив за руку. Но, удержать ее он не смог. И откуда только силы взялись, но Ивонна так вырывалась из кабинета, что Снейп не смог ее удержать, и они оба оказались в коридоре. Как только они вышли из кабинета, Августа не теряла времени, схватила открытую коробку с лягушатами и поставила ее на ближайший шкаф. Снизу коробку увидеть было трудно.

И снова через пятнадцать минут появился профессор Снейп, но на этот раз он был один. Как только он вошел в кабинет, все разговоры стихли. Но он ни на кого другого в этот раз не смотрел, его интересовала одна Августа. Девушка ничуть не смутилась. Полгода она при любой возможности старалась привлечь к себе внимание профессора, и вот удалось. И как же ей стало весело! Гневный взгляд ее совершенно не трогал, чем свирепей становился профессор, тем веселее делались ее голубые глаза. И что она в нем находила? Крючковатый нос? Эти ужасные волосы? Бледную, хорошо хоть не зеленую, кожу? Когда ей надоела эта игра, Августа спокойно продолжила варить свою адскую смесь. Прозвеневший звонок, наконец, отпустил возбужденных учеников из класса. В пределах кабинета алхимии они еще держались, но, оказавшись за пределами первого из коридора подземелья, они дали полную волю своему веселью. Беготня Ивонны по кабинету всем очень понравилась, да и профессору, не понявшему в чем дело, тоже досталось в рассказах ребят. Они делились с ребятами из Гриффиндор новостями с урока алхимии. Но нельзя сказать, что все им поверили. Особенно, когда на обед явилась сама виновница всех пересудов. Ее ждали с нетерпеньем. И вид холодного пренебреженья никого не обманул, весь обед периодически от стола Хаффульпафф раздавалось кваканье вперемешку со смешками. А на стене напротив места Ивонну периодически появлялось изображение огромной скользкой жабы.

Сама Августа перестала обращать внимание на слизеринку, поняв, что все те смешки, что были выпущены по ней, сторицей вернулись к той, что их спровоцировала. "Коровы из Рейвенкло" не стоили того, чтобы с ними возиться. И девушка выбросила из головы и Ивонну, и в след за ней декана Слизерина, ей теперь гораздо интересней стало наблюдать за Денисом. А он упорно весь день даже не смотрел в сторону Августы. Это безразличие не обмануло девушку, она верила своим чувствам, а они говорили, что рыбка на крючке и нет у нее ни малейшей возможности сорваться.

Обычная самоуверенность помогли Августе совсем не заметить ненависти Ивонны и испытующего взгляда профессора Снейпа.

Вечером декан вызвал Смит к себе в кабинет. Ивонна понимала, что без этого не обойтись и была готова к насмешкам. Линию поведения для себя она определила следующую: никакой жалости, никаких смешков, сначала нужно отразить нападение, затем перейти в нападение самой.

Решительный вид, с которым девушка вошла в кабинет, позабавил профессора, но по его лицу лишь очень проницательный человек мог бы это увидеть. Но к счастью Дамблдора не было поблизости.

Снейп в начале разговора не делал никаких пояснений, он сразу начал спрашивать, что пила и ела Ивонна, не было ли чего-нибудь необычного вкуса. Девушка была только рада такому подходу, она старательно вспоминала, не было ли чего-нибудь необычного. Но, к сожалению, ничего выдающегося по вкусу она вспомнить не смогла. Тогда профессор велел Ивонне измерить температуру, долго рассматривал зрачки, считал пульс, а потом еще велел лизнуть лабораторное стеклышко.

— Не волнуйтесь мисс Смит, оно стерильно.

Профессор сказал это даже не подняв головы от записей, что он делал в толстой тетради. Ивонна, вдруг почувствовала себя гораздо свободнее. И фыркнув, ответила:

— Да я и не волнуюсь. Хуже, чем сегодня было на уроке, все равно не будет.

В ответ на это профессор поднял голову и, слегка наклонив ее на бок, внимательно посмотрел на девушку.

— Хуже не куда? — левая бровь немного приподнялась.

Ивонна смутилась и отвела глаза. Но профессор не собирался оставлять разговор:

— Как вы смотрите на то, чтобы сейчас пройти в классную комнату?

Ивонна вздрогнула,

— Плохо смотрю.

И рассердившись, пояснила:

— Может это и смешно, но я боюсь. Боюсь, что останусь такой навсегда.

Профессор потеряв терпенье раздраженно спросил:

— Вы не верите в свои силы или в мои?

Ивонна ничего не ответила. Постояла, сжимая и разжимая кулаки, а потом, резко развернувшись, пошла из кабинета,

— Хорошо, если это нужно, я готова.

В коридоре она остановилась, ожидая профессора. Снейп привел девушку в классную комнату, где проходили уроки алхимии. Через пятнадцать минут кожа Ивонны стала зеленой и она опять не смогла сдержать ужаса и кинулась наружу. Окрик Снейпа:

— Куда? Стой. — Не возымел действия. А осмотреть девушку нужно было срочно.

И на этот раз он успел ее перехватить почти сразу, и увел в кабинет. Именно увел, Ивонна закрыв лицо руками, ничего сама не видела. Как только Снейп ее догнал, она сразу же закрылась.

— Мисс Смит, вот уже в третий раз за сегодняшний день вы заставляете меня гоняться за вами. Возьмите себя в руки, вы ведете себя неразумно.

Ивонна упорно не опускала рук. Но резкий приказ:

— Руки вниз! — заставил ее повиноваться. И профессор в первый раз близко смог рассмотреть, что произошло с кожей девушки. Зеленая, скользкая, противная, она быстро, прямо на глазах менялась. Пропадала слизь, и восстанавливался нормальный цвет. Полностью восстановление произошло чуть более чем за десять минут.

Как только восстановление произошло, девушка заявила, что ей срочно нужно привести себя в порядок, и профессор вынужден был ее отпустить.

Ивонна шла по коридору из подземелий, целиком погруженная в свои мысли, и не слышала, как за ней крадутся двое, две темные фигуры. Когда девушка скрылась в ванной комнате, одна из этих фигур потребовала у другой:

— Давай сюда коробку.

Это был голос Дениса Манфа. После шуршания пергамента в ответ донесся голос Марисы Гонт:

— И как это Августа додумалась спрятать коробку на шкафу. А если бы Снейп не побежал за Смит и запер класс? Мы бы ни за что не достали ее.

Голос Манфа донесся в ответ:

— Где ее еще спрячешь в кабинете? К тому же, эта Ивонна каждый раз так носится, что Снейп должен был выйти. Да, Мариса, спасибо, ты меня очень выручила.

Голос Марисы стал мягким, как пушок у маленького котенка:

— Я же понимаю, раз это твои лягушата, то их нужно было вытаскивать. А откуда ты узнал, что Снейп поведет Ивонну в класс?

Манф нетерпеливо предложил:

— Мариса, мы уже пришли. Шла бы ты к себе. Откуда я узнал долго рассказывать.

Котенок зашевелился снова:

— Какой ты скрытный, Денис.

— Ой, извини, Мариса, но эти лягушки сейчас начнут квакать, если я их немедленно не выпущу из коробки, — и Денис сбежал в свою комнату. Он был очень доволен походом. Пусть теперь Снейп что-нибудь обнаружит. Манф намазал два куска пергамента слизью со спинок лягушат, а самих их выбросил в окно, благо, что было не высоко.

* * *

Профессор МакГонагалл тем же вечером ходила в Хогсмит. Ей нужно было купить немного витаминов для Серушки. Перед возвращением в замок, она зашла в гостиницу. Хотела попросить Клеманса, если тот получит сведения о Миносе, чтобы давал и ей знать. Но хозяин гостиницы сказал, что Петер тоже съехал и предупредил, что надолго. — Во всяком случае, в этом месяце уже не появится. МакГонагалл поняла, что и этот поехал в Дурмштранг. Пора сообщать директору.

На следующий вечер Снейп снова вызвал к себе Ивонну. Девушка вошла в кабинет и с порога заявила, что больше в классную комнату она не пойдет.

— Ни за что!

Столь решительное заявление пропало впустую. Ивонна покрутила головой, и обнаружила открытую дверь. Дверь в закрытом виде была совершенно не заметна, но сейчас, когда она была открыта, то можно было увидеть, что к кабинету пристроена небольшая лаборатория. Профессор что-то варил в котле. Раз дверь была открыта, Ивонна решила, что ей можно войти. Она осторожно пробралась мимо тесно стоящих шкафов и оказалась за спиной профессора. Ивонна молчала и с интересом смотрела, как Снейп готовит зелье. Но когда он собрался резать высушенные корни одуванчика, Ивонна заговорила:

— А мне бабушка говорила, что если корни одуванчика резать стальным ножом, то они окислятся и нужно обязательно брать серебряный нож. Профессор не обращая внимания, продолжал свое занятие. И когда ссыпал в котел нарезанные корешки, спросил:

— Откуда ваша бабушка знает о корнях одуванчика? Они очень редко используются в зельях.

Ивонна пожала плечами за спиной Снейпа,

— Понятия не имею. Даже не знаю, что она готовила, но что из высушенных корней одуванчика получается заменитель кофе, я знаю. Туда еще нужно добавить немного хвои сосны. Получится хороший тонизирующий напиток.

Гордость, прозвучавшая в голосе, заставляла думать, что Ивонна пила такой напиток и осталась довольна. Профессор уточнил:

— Мисс Смит, а вы что, хотите попутно еще свой тонус повысить? Он у вас не в норме?

Когда он не дождался ответа, продолжил,

— А мне казалось, что вам нужно противоядие. А то вы не сможете ходить в класс алхимии в человеческом облике. Ни за что!

Первый возглас Ивонны, сделанный с порога кабинета, видимо был услышан. Девушка опять смутилась. А потом подосадовала, и почему при разговоре со Снейпом все время чувствуешь себя круглой дурой?

Профессор, меж тем, слил полученное зелье в стакан и кивком головы выставил Ивонну из своей лаборатории. Он поставил стакан перед девушкой и велел пить, пока зелье горячее. Гадость была порядочная, но воспоминания о зеленом лице, если его можно было так назвать, вынудили Ивонну старательно, обжигаясь, пить из стакана.

А потом профессор, не слушая возражений, отвел Ивонну в класс. Кожа девушки осталась без изменений. Когда Ивонна уходила, она видела глубоко задумавшегося профессора алхимии. Он стоял возле темного окна и что-то напряженно высчитывал.

Два урока алхимии прошли без происшествий, а на третьем Ивонна Смит снова позеленела. Удивление, с каким на это смотрела Августа Крайнц, говорил о ее непричастности к этому происшествию. У всех остальных учеников Хаффульпаффа были одинаково честные лица. Ясно, что они о чем-то догадываются.

Вечером профессора Снейпа вызвал директор.

* * *

Альбус Дамблдор только сегодня узнал о поездке Миноса МакГонагалл и Петера Клеманса в Дурмштранг. Если они там еще свяжутся с Грегом Олливандером, то сложится интересная команда. Возможности ее непредсказуемы, а вот опасности, в которые они могут вляпаться очень даже предсказуемы. Придется связываться с Моуди. Грубый окрик будет лишним, а подстраховать этих любителей острых ощущений очень даже стоит.

Среди школьных дел пока все почти в порядке. Хотя у Снейпа очередные проблемы, на этот раз с Хаффульпаффом. Когда Северус явился по вызову, он был готов к любому повороту. Напряжение сразу сказалось на атмосфере кабинета. И когда он утратит свою недоверчивость? Долго же придется еще этого ждать. Во время его службы темному Лорду эта настороженность ему хорошо помогала, но переход к мирной жизни Северусу дается с трудом. Если нет явных врагов, он находит их себе в школе. Его подозрения, что за этими изменениями мисс Смит стоит Денис Манф, очень даже вероятны. Способный паренек. Не смотря на то, что Северус отверг осторожно предложенную помощь, не известно справится ли молодой профессор с этой задачей. Зелья, действующие выборочно от какого-то одного раздражителя, трудно идентифицировать, а затем, чтобы их нейтрализовать, нужно иметь немного провоцирующего вещества. Если Северус не найдет то, что Манф приобретал за последнее время, и, если никто из одноклассников не выдаст его, то найти нужное сочетание будет очень трудно. А парень еще и осторожен, применяет возбуждающий компонент не всегда. Гораздо проще в такой ситуации поговорить начистоту с Манфом. Но, как раз на это-то, Северус и не способен. Очень вероятно, что после подобного разговора, он получит один квакающий лягушатник вместо класса.

* * *

Аластор Моуди ожидал прибытия профессора Дамблдора у себя дома. Что нужно профессору на этот раз, он обещал сказать при встрече. Крисси была предупреждена заранее, и потребности в нежилом крыле дома не было. Крисси с утра что-то пекла и аппетитные запахи витали в доме, когда Моуди явился домой с работы. Камин был хорошо вычищен, профессор, наверняка, воспользуется кружанной сетью. Аластор ждал, он уже давно научился сдерживать свое природное нетерпение. Конечно, приятным это ожидание для аврора не было, но такая мелочь давно уже не бралась в расчет.

Аластор и праздники по большей части проводил на работе, освобождая своих семейных коллег, по возможности, от дежурств. Но, когда на работе было нечего делать, и нужно было идти домой, мистер Моуди оставался один. Воспоминания о молодости, спровоцированные профессором Дамблдором, давно так не наваливались, как в последнее время. Когда Аластор был еще начинающим аврором, с ним в одной группе была девушка — Карина Сьерра. Доказывая, что она не слабее мужчин — авроров она часто была излишне отчаянна. Первоначальные отношения с Аластором у нее складывались не особенно дружескими. Постоянное соревнование кто круче, постоянная готовность к отражению любых атак, постоянная колючесть и ядовитый язык делали Карину неприятной в общении. Неудивительно, что у нее было мало друзей. И Аластор тоже старался держаться подальше от этой комбинации ежа со змеей. Группа молодых авроров участвовала в наблюдениях за подозрительным загородным домом. Это задание длилось уже неделю, за это время авроры хорошо узнали кто живет в доме, кто в нем бывает, но ничего подозрительного не было замечено и группа пошла на вопиющее нарушение дисциплины. Оставив двоих в запасе, остальные четверо решили повнимательней осмотреть сад вокруг дома. Но, когда эти четверо ушли с поста, появился их куратор. По счастью Карина осталась на месте, и пока Аластор перехватывал всех нарушителей дисциплины, куратор не прошел пост девушки. Как она удерживала внимание опытного проверяющего, потом никто не допытывался. Но главное, что после этого проверочного задания группа получила допуск к несению службы третьей группы допуска, что для начинающих было очень неплохо. Кроме патрулирования с полицейскими нарядами, они теперь допускались и до более ответственных операций. Однажды они даже участвовали в операции прикрытия на выступлении министра магии. Плащи — невидимки, переговорные устройства, позволили держать под контролем всю площадь. Правда, возле аппаратуры обнаружения невидимок дежурили авроры более высокой степени допуска, но и их группа чувствовала себя очень важной. Небольшой выпендреж проявлялся в излишне частых переговорах молодых аврорах. Группа еще долго работала вместе, но отношения Аластора с Кариной постепенно переходили из просто дружеских во все более близкие. Аластор даже подумывал о женитьбе. Но однажды все кончилось. Карина прибежала вечером и выпалила:

— Нужна срочная помощь. Есть очень хороший парень, в лаборатории магических исследований занимается в разработке новых транспортных средств. У него есть просто Улетный проект, но руководитель его тормозит, протаскивает свой вариант, ссылаясь на излишнюю опасность.

Аластор, хотя и был всегда далек от исследовательской деятельности, все же поинтересовался, что еще можно изобретать? Портшлюзы есть, аппарирование есть, Улетный порошок есть. Зачем что-то еще? Карина, сама толком в этом не разбираясь, что-то возбужденно говорила о возможностях аппарирования в любую точку, даже заранее неизвестную. Если задать координаты точки выхода из отсутствующего пространства, прибор сам определяет возможность материализации, если точка не занята материальным предметом или сдвигает точку выхода в ближайшее свободное место. Аластор имел не очень радужные воспоминания об уроках арифмантики, на которых изучали отсутствующее пространство, и не стал вдаваться в подробности, но согласился, что такой прибор будет очень полезным. Он поинтересовался, что от него требуется, если производить расчеты, то он в арифмантике не силен. Карина только засмеялась в ответ, и этот смех еще долго вспоминался Аластору после трагедии. Она, посмеявшись, объяснила, что нужны добровольцы-испытатели.

— Я предложила нас, ты ведь не против?

Испытания прошли не так, как планировалось. Моуди аппарировал без проблем, он вышел в назначенной точке где-то в Африке. Под ногами был песок, вокруг был песок, до самого горизонта, насколько можно было видеть, был один песок. Аластор набрал немного и вернулся обратно. Образец почвы сразу у него забрали, и в путешествие отправилась Карина. Она должна была переправиться в Азию. И тут обнаружилась ошибка. Проектировщик прибора, высчитав свободную ближайшую точку к заданному месту, не обратил внимание на высоту этой точки. Горизонтальное смещение точки выхода оказалось над глубокой пропастью. Когда Карину нашли, она уже была давно мертва.

Потрясение от этой нелепой смерти отравляло жизнь Аластору до сих пор. Если бы он не поддался уговорам Карины, ее жажде приключений, девушка осталась бы живой. Но то, что погибла она, а не он, было случайностью. И кто сейчас может обвинить Аластора Моуди в беспечности, в пренебрежении дисциплиной?

Директор Дамблдор появился ровно в шесть часов вечера, как и обещал. В этом году это была их первая личная встреча, праздники для директора были частью работы, и он не мог бросить школу даже на каникулах. Минерва МакГонагалл еще не была готова заменять директора при его длительных отлучках.

Разговор состоялся неспешный. Профессор рассказал о поездке Миноса МакГонагал и Петера Клеманса в Дурмштранг. Аластор Моуди обещал присмотреть за ними. Он сообщил новость, Игорь Каркаров вернулся. Но место директора школы все еще свободно.

* * *

После вызова к директору Северус Снейп снова вызвал мисс Смит. На этот раз он взял образцы ее крови, волос и кожи. Все это он тщательно изучал, отправив саму девушку к себе, чтобы не мешала. Обычные осаждения крови не давали результата, но профессор продолжал искать посторонний элемент. Ничего не находилось. В этом не было чего-то неожиданного, концентрация яда была ничтожной и чтобы найти его следы, нужно было просматривать образцы очень внимательно и такими маленькими порциями их смешивать с анализаторами, что для просмотра одного волоска нужно было потратить несколько десятков часов. На то, чтобы в первый же день получить результат надежда была ничтожно мала. Когда прошла неделя этих исследований, профессору пришло в голову искать не яд, а вещество, запускающее процесс отравления кожи. Этот компонент был отловлен быстро. После этого изготовить подобный же яд не представляло никакого труда. Но, к сожалению, Снейп не собирался травить своих учеников, а для нейтрализации уже введенного яда новая его порция была не нужна. Слишком многие ингредиенты могли дать изменения кожи, чтобы перебрать их все не хватит никакой жизни.

Но все же успех был достигнут. Профессор сделал новое противоядие на основе слез феникса. Хорошо, что директор не ограничивал его в этом сырье. Фокс давал любое количество слез. Это зелье подавляло спусковой механизм отравы. И изменения кожи не происходили. Была одна в этом деле одна неприятность. Противоядие действовало слишком короткое время, максимум два дня. И через этот же срок его нужно было принимать снова, иначе кожа опять позеленеет.

И в это самое время, к декану подступил Стратос Келлер с напоминанием, что тот обещал показать отбивающим их квиддитчной команды новые приемы. Еще Келлер поделился тем, что рокировка защитников и нападающих производится без проблем. Декан обещал явиться на ближайшую тренировку. Келлер уточнил:

— Значит, завтра. — И, не дожидаясь нового подтверждения, ушел. Пришлось оторваться от приготовления противоядия.

Вечером, когда команда вылетела на квиддитчное поле, там их уже поджидал профессор Снейп. Он стоял внизу и наблюдал за игрой ребят на своих традиционных местах, а потом на новых местах, после смены ролей игроков. На новых местах игра шла не слишком хорошо, но терпимо.

Когда тренировка подходила к концу, профессор взлетел на своей метле. Стиль его полета, как все тут же отметили, был не совсем такой, какой сейчас принят. Чуть высоковато поднятая ручка метлы уравновешивалась смешением седока чуть вперед на метле. Но полет был красив, виражи резкие, в воздухе метла летела ровно, никаких рысканий не было. Такой полет достигается большим опытом.

Проверив метлу в полете, профессор подлетел к отбивающим. Ирвин Солкс и Коллин Герви притормозили. Когда фигура в черном развивающемся плаще подлетела к ним, они уже на всякий случай поймали оба бладжера. Профессор по очереди поработал с обоими мячами. Его удары были несильны, но точны. Он все делал молча. Уловив характер бладжеров, он стал объяснять новый прием. Этот прием нужен для того, чтобы выбить из игры чужих отбивающих. Чужой игрок должен быть прямо перед отбивающим, проводящим прием. Один бладжер нужно притормозить у себя и получить второй. По сигналу Снейпа оба мяча были посланы к нему. Он обработал оба мяча круговым движением и послал их одним ударом в сторону предполагаемого противника, — это был Келлер с битой в руках. Бладжеры летели точно друг за другом. Келлер отбил первый бладжер, но второй отбить он не мог, не успевал развернуться. Второй бладжер неминуемо должен был сбить с метлы капитана. Его спасло только то, что декан сам летел за вторым бладжером и в последний момент сам отбил его от Келлера. Стратос ушел в резкое пике, чтобы не столкнуться со Снейпом. Когда он выровнялся и подлетел к профессору, то около того уже были оба и Солкс и Герви.

— Удар был классный. После него ни один отбивающий не уйдет невредимым.

Парни были в восторге и, отловив бладжеры, просили показать подробнее сам удар, результат уже был всем ясен. Защитник и загоняющие тоже крутились рядом. Им с таким ударом знакомиться не было смысла, но все же, это было так интересно, что на месте не удержался никто. Стратос, прикрикнув на команду, навел порядок в толпе, что образовалась в воздухе вокруг профессора, а тот неожиданно пошел на посадку. И дальнейшую демонстрацию продолжил на земле. Когда все затихли, он объяснил, что из-за кругового движения битой бладжерам сообщается разная скорость. Можно послать мячи практически друг за другом, можно на расстоянии. Чем опытней отбивающий, тем бладжеры должны лететь ближе друг к другу. Келлер не выдержав, вмешался в объяснение:

— Вся прелесть в том, что пока не отобьешь первый бладжер, второй не виден, и среагировать на него почти невозможно.

Профессор, дождавшись окончания восторженного пояснения капитана, добавил уже для отбивающих:

— Если есть подозрение, что удар двойной и второй бладжер вы просто не видите, уходите сразу. Их отбить почти невозможно, а остаться со сломанной рукой очень просто или слететь с метлы, что вряд ли лучше.

После этого профессор еще долго показывал, как надо держать биту, и как наносить удар. Оба отбивающие добились полного понимания техники этого удара, а сам удар обещали отработать. Тренировка была закончена, и, подхватив метлы, команда направилась в раздевалку. К Снейпу с разговорами не лезли, и тот шел в молчаливом одиночестве. Стратос подходил к замку последним. Он решительно поравнялся с деканом, и спросил:

— Сэр, а почему вы говорите, что двойной удар бладжеров почти не возможно отбить? Разве кто-нибудь может их отбить?

Оба отбивающие моментально насторожились, и развернулись. Профессор Снейп ответил без задержки:

— Конечно, я могу отбить его.

— Как? — дружный вылетевший вопрос сразу из пяти глоток слился в один выкрик.

Профессор поморщился:

— Спокойней господа, что вы орете, как новички на распределении? Если бы я не знал, как отбивать этот удар, я бы вам его не стал показывать.

Профессор, не прощаясь, свернул в коридор ведущий в подземелье. А изумленная команда провожала его восхищенными глазами. Келлер первый вышел из столбняка, и отметил:

— Да, а декан-то у нас не прост. Еще неизвестно, покажет ли он как отбивать этот двойной удар.

* * *

Профессор МакГонагалл получила сову от брата. Он сообщил, что они с Петером прибыли на место и собираются не спеша осмотреться возле замка. Очертя голову в опасности они не полезут. Сняли домик недалеко от школы и в первую очередь собираются отыскать Грега Олливандера.

Минос просил сестру не волноваться, ничего с ним страшного не произойдет. Как только разберутся, как устроены стены в том коридоре и почему они впитывают магию, так сразу же вернутся в Хогсмит. Если там какой-нибудь таинственный минерал, то он им очень пригодится, да и другим будет польза. Не всем же повезет, как директору Дамблдору. Прочтя эти строки, Минерва МакГонагалл рассердилась. Толком, как было дело, не знает, а уже судит, "повезло директору". Такого бы везения да всем. Этот надутый мистер Слоуби не думает, что им там, в коридоре повезло. Да и Петер тоже знает, какое там было везение.

Минерва МакГонагалл села писать ответное письмо. В нем брату порядком попало и за тайный отъезд из Англии и за то, что потащил с собой Петера Клеманса, и за самоуверенность попутно.

Но, по крайней мере, хорошо, что пока эта парочка не найдет Олливандера, она не полезет в замок. Хоть бы подольше искали. После получения письма волнение за брата немного уменьшилось. Этому способствовал и гнев на Миноса. Опять поездка на континент, мало ему, что в прошлый раз он только чудом не попал в организацию Упивающихся смертью. Его другу гораздо меньше повезло, Мэри это может подтвердить.

Отработка двойного удара бладжеров заняла все свободное время на тренировках у отбивающих. Нападающие и защитники продолжали отработку взаимодействия на новых местах. Капитан решил не использовать намеченную рокировку на игре с Рейвенкло. Играть по традиционной схеме. Солкс сообщил капитану, что и двойной удар они с Герви решили приберечь для игры с Гриффиндором. Против Рейвенкло будут использовать стандартный набор приемов. И среди них есть тоже кое-что, ранее не применявшееся.

И вот в середине марта состоялась игра Слизеринской команды с Рейвенкло. Игра была напряженной. Силы обеих команд были практически равны, счет это и отражал. Игра грозила затянуться. Поднялся холодный ветер, температура понижалась. Келлер собрал своих игроков:

— Если игра еще больше затянется, мы проиграем. Знаете, что эти синие могут вымотать даже Гриффиндор. Нужно ломать темп игры. На рокировку по-прежнему не идем. Не нравится мне, что Уизли записывает нашу игру.

И правда, многие заметили, что Бил Уизли, вместо того чтобы следить за кваффлом, как это делали все зрители, следил только за игроками Слизерина, и всенокль, который он для этого использовал, был постоянно включен на запись. Грегори тронул за руку капитана:

— Стратос, а ведь игра порядком затянулась, всенокль уже полон. Скоро новые записи делать будет некуда.

Стратос посмотрел через плечо на Била:

— А если у него запасной есть?

— Ну, тогда обойдемся без рокировки, но, как только Уизли отложит свой всенокль, можно сразу же делать перестановку.

— Ладно, послежу за ним. А сейчас нужно менять темп игры.Cкорости, пожалуйста, господа, скорости.

После тайм-аута возросшие скорости команды Слизерина сбили игру синих. Два мяча влетели в кольца, и разрыв в счете увеличился, но с ростом скоростей слизеринцы чуть утратили внимательность, и этим воспользовался нападающий Рейвенкло. Пока защитник делал затянутый разворот, кваффл влетел в кольцо.

Но везенье в этот день было явно на стороне команды Слизерина. Когда ловец Рейвенкло после забитого мяча расслабился, снитч мелькнул недалеко от зеленого ловца. Артур Грайс оказался на высоте положения, и золотая искра оказалась у него в руке. Именно перед этим рывком Грайса у Уизли кончилось место для записи игры, и он отложил свой всенокль в сторону.

К вечеру ветер усилился еще сильнее, и игра Гриффиндора с Хаффульпаффом была перенесена на следующее воскресенье.

Зато на факультете Слизерина этот вечер был воистину праздничным. Героем, как всегда, был ловец, но и все остальные игроки тоже получили свою долю поздравлений. Угощенья хватило всем, веселье, переходящее в буйную радость, началось сразу после ухода декана. Профессор Снейп поздравил команду и весь факультет с победой и пожелал также справиться с Гриффиндором. Это пожелание было встречено с потрясающим энтузиазмом со стороны болельщиков. Команда скромно отмолчалась. Перед уходом Снейп поинтересовался, кто будет играть в следующем году, когда капитан уйдет. Но на такую предусмотрительность никто не был способен.

После того, как профессор ушел, оба отбивающие выразили общую мысль: какой идиот будет думать об этом сейчас. Придет время, придет капитан. А ловец выдвинул идею — пусть Стратос останется на второй год, и проблем не будет.

Келлер от неожиданности поперхнулся, кусочек попкорна залетел не в то горло. Из-за кашля он долго не мог ничего ответить, а слизеринцы подхватили эту идею и всерьез обсуждали, кто из профессоров наиболее перспективен в том, чтобы завалить их старосту на экзаменах. И уже начали склоняться к мысли, что это сам Снейп. Но Стратос, наконец, отдышался и запустил в продолжавшего свои фантазии Артура Грайса шоколадушкой и чуть-чуть не попал ему в рот. Грайс обсыпал в ответ Стратоса попкорном. От смеха в гостиной задрожали стекла. Звук такого веселья донесся даже до подземелья, где профессор Снейп продолжал искать противоядие для Ивонны Смит. Излишние эмоции его факультета очень не понравились их декану, но до одиннадцати он решил не обращать внимание. Но все же его внимание оказалось отвлеченным. Нерешительный стук в дверь заставил оторваться от магического кристалла.

Заклинание Алахомора открыло дверь, на пороге стояла Ивонна Смит. Недовольство профессора, ясно написанное на его лице, не смутило девушку. Она имела полное право интересоваться, как продвигаются исследования. Пришлось покинуть лабораторию. Снейп вынул из шкафа склянку с очередной порцией зелья на слезах феникса. Ивонна его привычно выпила, но вместо того чтобы, как обычно, уйти, она предложила свою помощь. Хотя бы делать записи! Профессор Снейп предпочел бы продолжать в одиночестве, но умоляющие глаза девушки поколебали его решительность, и он разрешил ей остаться. Но делать записи не доверил:

— Если хотите остаться, садитесь в то кресло и не мешайте.

Больше на нее профессор не обращал никакого внимания. Он продолжал искать нужное сочетание компонентов зелий и сверял их с образцом. Волос Ивонны был закреплен под магическим кристаллом. Радуга, окрасившая кристалл, показывала состав яда, что присутствовало в этом волосе. Девушка обратила внимание на то, что кристалл был довольно большим, а волос под ним остался уже совсем коротким. Часть его профессор использовал раньше в испытаниях, а новый волос Снейп не просил. Ивонна вырвала у себя еще один длинный волос и аккуратно ввела его под магическое стекло. Алхимик слегка поморщился, когда она закрыла кристалл, но промолчал. Ивонна снова вернулась на свое место. Ей уже надоело рассматривать профессора, и она переключилась на магический кристалл. Новый волос был окрашен чуть по-другому, зелени было чуть больше. Ивонна была не уверена, видел ли это профессор, а еще раз его отвлечь она боялась. Боялась, что сейчас вылетит из кабинета, как пробка из бутылки, и это в лучшем случае. Но ее ерзанье на кресле итак привлекло внимание Снейпа.

Спокойный голос прозвучал в безмолвии вечера.

— Что вы нервничаете? Если вы не в состоянии сидеть спокойно, то вы никогда не сможете стать хорошим исследователем.

Ивонна удивилась:

— А откуда вы знаете, что я хотела продолжить занятия?

— Умение делать выводы — тоже необходимое качество для исследователя. Вы же ходили на встречу с этим типом из министерской лаборатории. Что же можно об этом еще подумать? Не на танцы же вы его хотели пригласить.

Ивонна при напоминании о встрече у Малфоев не осталась в долгу:

— Этого типа я не собиралась никуда приглашать. И на танцы я сама не приглашаю никого.

И ее ответная атака была произведена быстро:

— Но если ко мне так сильно пристают, то я бы паниковать бы не стала! — Глаза девушки ярко сверкнули. — Подумаешь, танцы. Иногда лучше пойти танцевать, даже если это неприятно, чем привлекать столько внимания, — Ивонна сделала крошечную паузу и добавила — своими капризами!

Снейп удивленно поднял бровь, шпильку он заметил, но никак не отреагировал. Через некоторое время он понял, что злится, и после того, как сбился в счете образцов, оттолкнул от себя тетрадь:

— Чертов Манф, подкинул задачу.

Длинные пальцы барабанили по столу.

Ивонна, обрадовавшись перерыву в работе, спросила:

— А это точно Манф?

— Разумеется, вы, наверное, не думаете, что на это была способна мисс Крайнц.

Девушка, поняв, что работа на сегодня закончена, подошла к столу.

— Профессор, а вы заметили, что сегодняшний волос окрашен по-другому. Снейп лениво перевел взгляд на кристалл и напрягся.

— Где вы сегодня были, что ели и пили.

— Ну, профессор, о еде можно было бы и не спрашивать. С тех пор как меня отравили, я ничего не ем из того, что появляется на столе не при мне.

Профессор на это отступление только с досадой дернул уголком рта. Ивонна поспешно продолжила:

— Да отвечаю, отвечаю. Ничего подозрительного не ела и не пила, подсыпать мне никто ничего не мог. Ела все то же самое, что и неделю подряд, все исключительно диетическое и неаллергенное.

— Да, еще, перед тем идти к вам, я долго стояла возле озера. От шума в гостиной у меня разболелась голова. А у озера хорошо, но сейчас там столько лягушек. Именно их хор на закате меня и погнал в замок.

— Лягушки, — задумчиво повторил профессор, — лягушки, ну конечно.

Ивонна полностью исчезла из мыслей алхимика. Он снова вернулся к своим занятиям. А когда он от них оторвался, было уже очень поздно. Девушки в кабинете не было, но на столе стоял кувшин тыквенного сока и стакан. Первым желанием Снейпа было уничтожить их, но, подумав, он все же решил, что это глупо и выпил стакан сока.

Профессор, убедившись, что в гостиной Келлера тихо, стоял в коридоре и смотрел в ночь. Он услышал тихие шаги. По коридору шел директор. Заметив Снейпа, он подошел и молча встал рядом. Он тоже стал смотреть в ночь. Со стороны Запретного леса не было видно ни огонька. Директор, не поворачиваясь, спросил:

— Северус, как у вас дела с мисс Смит?

Профессор промолчал сердито, а директор продолжал:

— Ну не надо так. Я же не спрашивал, как у вас оказалась мазь ее бабушки, я спрашиваю, как дела с ее противоядием. Есть шанс, что вы его найдете?

Снейп очень глухо ответил:

— Да, я сегодня практически расшифровал состав яда. Скоро слезы феникса будут не нужны.

Директор, не обращая внимания на изменение голоса алхимика, продолжал свои расспросы:

— А как вам понравилось зелье Манфа?

Профессор, чуть расслабившись, понял, что директор не собирается больше задавать вопросы об Ивонне и ее визите к нему.

— Оценить умение Манфа?

— Для ученика совсем неплохо, но он же не просто ученик, он уже почти выпускник.

— И к тому же Ваш ученик, — слишком мягкий голос директора опять насторожил Снейпа.

Он резко повернулся,

— Сэр, мне нужно закончить работу, я могу быть свободен? — И, не дожидаясь ответа, исчез в кабинете.

— Еж. — Реплика Дамблдора вряд ли была услышана самим алхимиком.

* * *

Игра Гриффиндора с командой Хаффульпаффа состоялась в следующее воскресенье, как и было запланировано. Зрителей было немного, в победе команды красных никто не сомневался. Игра длилась чуть меньше часа. Самым приятным на этой игре было теплое весеннее солнце и легкий освежающий ветерок. Команда Гриффиндора красиво смотрелась на яркой зелени квиддитчного поля. Профессор МакГонагалл была вполне удовлетворена своим факультетом. Победа в квиддитчном соревновании была очень близка. Следующая игра будет со Слизерином. Чарли Уизли находится в прекрасной форме, и снитч, кажется, его любит, сам идет в руки. Поражение Слизерина подтвердит, что у команды красных нет конкурентов. И это же поражение покажет, как Северус Снейп перенесет проигрыш своих. Сегодня на матче профессор была единственной из учителей. Разумеется, кроме мадам Хуч. Без нее игра просто немыслима. Минерва поинтересовалась мнением этой ведьмы о своей команде и ее прогнозах на следующую игру. Но мадам обтекаемо ответила, что кваффл, как известно, круглый и куда залетит — не известно.

Профессор трансфигурации была еще и потому в хорошем настроении, что получила письмо от брата. Он обещал, что если в ближайшее время ничего нового не произойдет, то скоро вернется. Минерва поняла — оказалось слишком трудно попасть на территорию замка Дурмштранга непрошенным гостям.

— Вот и хорошо.

Как все хорошо, жизнь улыбается, ее улыбка сейчас скорее напоминает улыбку директора, слегка хитрая, но добрая.

* * *

Болельщики на скамьях факультета Слизерина видели торжество Гриффиндора. Соперники зеленых были уверены в своей победе. Еще бы, на победу над Хаффульпаффом команда Слизерина потратила вдвое больше времени. Стратос Келлер, глядя вслед счастливым игрокам, окружившим своего не менее счастливого декана, собрал вокруг себя команду. Болельщикам было приказано не суетиться и помолчать. Настроение команды было совсем не радужным. Капитан прямо спросил:

— Есть желающие сдаться без игры?

Такого кощунственного предложения еще никто из любителей квиддитча не получал. Поражение неприятно, но не до такой же степени, чтобы совсем не явиться на игру.

— Понятно, — продолжил Стратос, — желающих нет! Тогда чтобы никаких мыслей о поражении больше не было, ясно? Мы лучше всех. Пусть Гриффиндор летает как сумасшедший, пусть Уизли ставит рекорды, а победу у них можно отобрать. Нужен результат, а не скорости.

Уолли с сомнением заметил:

— Но скорости все же нужны. Какая может быть без них победа? Ты после прошлой победы Уизли нас убеждал, что он не бог в квиддитче. А сегодня мы видели, как он летал. Наш Грайс так не может, Артур, не обижайся.

— Не обижаюсь, может я и смогу выжать такую же скорость. Ребята, сделаю, что смогу.

— Вот, вот, нужно сделать, что сможем. Есть же у нас запасные козыри, что мы их зря берегли? А, Грегори? Дадим результат? Нужно ведь всего-то немного, забить двенадцать мячей, и снитч нам не страшен.

Грегори хлопнул по плечу Стратоса:

— Да запросто, мы и больше им набьем! А когда Грайс подманит золотого воробышка, Гриффиндор получит такой разгром, от которого рассыплется.

Настроение росло и росло.

В среду Келлера и Грайса вызвал к себе декан. В кабинете на столе лежала новая модель метлы. Профессор кивнул на нее Артуру:

— Даю ее тебе на эту игру. Скорость у нее больше. Уизли такую не выдержит, его метла не потянет. Смотри, не выставляйся раньше времени.

Грайс, затаив дыхание, гладил ручку нежданно свалившегося на него счастья. Слова декана до него доносились как сквозь толстый слой ваты, но слова:

— Если поймаешь снитч, подарю насовсем, — до него дошли и, кажется, совсем оглушили.

Келлер довольно небрежно встряхнул своего маленького ловца за плечи.

— Артур, очнись. Пошли на урок, — он потащил Грайса из кабинета. — Вечером на тренировке налюбуешься на нее. Но ловец никак не хотел выпускать из поля зрения красавицу, лежащую на столе, он уже полностью развернулся, а капитан буксировал его дальше уже вперед спиной.

Оставшийся один в кабинете профессор точно так же, как недавно ловец, погладил полированную ручку метлы. Но решительно убрал ее в шкаф.

Вечером состоялась очередная тренировка. Грайс, получив новую метлу, старательно ее объезжал. Лицо у него было все такое же восторженное. Стратос к концу тренировки рассердился:

— Артур, ты хоть о снитче на игре вспомнишь? Тебе ведь его ловить нужно, а не только носиться над полем. Смотри, если к последней тренировке не соберешься, я сам у тебя метлу отберу, не посмотрю на то, что тебе ее декан дал.

Холодный душ не подействовал бы лучше, чем эти слова. Грайс впервые за прошедшие сутки проснулся и стал осматриваться в поисках снитча.

— Ну, мальчишка, и когда я только от вас всех освобожусь? — пробурчал Келлер.

Солкс тут же отозвался:

— Скоро уже командир, вот сдашь экзамены и все. Будешь потом по нам тосковать, а не поможет.

Шутливые слова отбивающего почему-то очень серьезно отдались в Стратосе.

* * *

Ивонна уже привыкла по вечерам заходить в кабинет профессора Снейпа. Сначала она заходила только за зельем, выпивала свою порцию и уходила, но потом стала задерживаться. Записывать ей профессор по-прежнему ничего не доверял, но с ее тихим присутствием, кажется, тоже свыкся. Пока профессор работал, Ивонна сидела совершенно тихо и неподвижно, но иногда в работе бывали перерывы, и вот ради них девушка и сидела в кабинете, забросив все свои дела. В общении Снейп был все таким же колючим и ироничным, но о зельях разговаривать с ним было можно. Однажды они даже почти весь вечер говорили о том, чему Ивонну учила в детстве бабушка. Девушка рассказывала, как варила свое первое зелье и чуть не спутала толченые крылышки стрекоз с таким же порошком толченной слюды. Бабушка долго смеялась и сказала, что такую ошибку делают в начале все. Эти порошки очень похожи внешне, но не по результатам. Есть даже такая проверка хорошего алхимика, которому ставят две одинаковые баночки с обоими порошками, и нужен большой опыт, чтобы сразу их различить.

Слушая болтовню Ивонны, профессор отвлекся и ушел в свои воспоминания первых опытов в алхимии. Видимо, эти воспоминания были тоже забавными, и он не то чтобы улыбнулся, но вроде слегка размяк. Или Ивонне это показалось? Она наколдовала кувшин сока и пару стаканов. Профессор уже некоторое время без колебаний пил сок ее изготовления. Хоть одобрения и не высказывал, но и не отказывался.

На этот раз он налил сок в оба стакана. Обычно он наливал только себе, а Ивонна сама обслуживала себя. Девушка со стаканом в руке смотрела на профессора, который, казалось, ее ждал. В глазах ее было веселье, она приподняла свой сок:

— По какому поводу?

Профессор, не отвечая, потянулся к ларцу, где у него хранились самые ценные зелья и вынул оттуда флакон. Он взвесил флакон в руке.

— Так долго я редко делаю свои зелья.

Он протянул зеленую жидкость Ивонне. Та потянулась к руке профессора, но флакон был быстро снова сжат в руке.

— Нет, еще нужно три недели для стабилизации. Не бойтесь, вы его получите еще до окончания школы.

— Спасибо, профессор. — Ивонна замялась, — вы столько времени потратили на меня, как я могу вас отблагодарить?

Профессор удивленно поднял брови,

— На вас? Вы так думаете? Так вы ошибаетесь. Я не на вас тратил время, а на поставленную задачу. Мне это было интересно.

— А вам совет, будьте внимательней, когда заводите себе умных врагов.

Ивонна вздрогнула:

— Я не ожидала встретить, как вы говорите, умного врага. Крайнц никогда не производила впечатление умного врага.

Профессор встал и достал из стола записную книжку, вынул из нее лист бумаги.

— И писать записки — тоже не лучший выход, тем более без подписи.

Ивонна сжала губы и взяла лист пергамента из рук Снейпа. Она подошла к камину и бросила его в огонь.

— Не понимаю, зачем вы хранили эту анонимку и почему обратили на нее внимание.

Снейп тоже подошел к огню.

— Да я и не придал ей значения, но на лестнице остановился и пропустил профессора Флитвика вперед. Крайнц что, заключала на меня пари?

Ивонна, не отвечая, наклонила голову. Ее усмешка стерла серьезное выражение с лица:

— Но слишком сложно в Хогвартсе что-нибудь удержать в секрете. Мне об этом рассказали девчонки из Рейвенкло, — Девушка в упор посмотрела на Снейпа, — Им не хотелось проигрывать этой куколке.

Профессор отошел от камина и оказался в темноте. Его голос удалялся

— Значит, теперь мы с вами в расчете. Скоро я вам передам противоядие и расквитаюсь со своим долгом.

Ивонна вздрогнула от этих слов:

— С долгом? Почему с долгом? Я сама не хотела видеть, как эта Крайнц вешается вам на шею.

— Вам это было бы неприятно? А собственно почему? Такому капризному субъекту как раз такие девицы и должны подходить.

По голосу Снейпа невозможно было понять, шутит он или нет. Лицо Ивонны было хорошо освещено, на волосах играли блики огня. Она смотрела в темноту и молчала. Голос из темноты уточнил:

— Ведь вы считаете меня капризным, не так ли?

Ивонна отвернулась к огню:

— Что вы хотите от меня услышать? Ваше нежелание танцевать, даже когда ТАК пристают, я назвала капризом. Из-за того внимания, которое вы привлекли к нам обоим.

— Как в тот момент я была зла. На отца. И на вас тоже.

— Вы не любите быть в центре внимания?

Девушка не поворачиваясь ответила:

— Ну почему же. Иногда это бывает приятно, но не в тот раз. А вам понравилось привлекать внимание? Понравилось, что вас уговаривают? Пожалуйста, профессор, обратите внимание, пожалуйста, — интонация Ивонны очень напомнила интонацию ее отца. Чувствовалось, что девушка злится.

— Черт, в том момент я мечтала засунуть вас обоих в большой мешок и бросить куда-нибудь поглубже. Как я была зла!

— И сейчас продолжаете. — Снейп не спрашивал, а утверждал. — Я не собирался ставить вас с неловкое положение, но я на самом деле не танцую, и вы тут не причем.

— Но ради сегодняшнего успеха, — профессор щелкнул пальцами, зазвучала медленная музыка.

Снейп подошел к Ивонне:

— Мисс, разрешите вас пригласить.

Легкий наклон головы подтвердил это приглашение. Ивонна сделала небольшой шаг навстречу.

Снейп танцевал совсем неплохо, он хорошо чувствовал ритм, и лишь небольшое напряжение выдавало его не слишком большой опыт в танцах.

Музыка кончилась, Ивонна сразу отступила назад. И, оказавшись на расстоянии, посмотрела в лицо профессора. Оно было как всегда холодным и равнодушным, глаза были все те же насмешливые, спасибо хоть не брезгливые.

— Надеюсь, теперь вы на меня не злитесь. Мисс, уже поздно, вам давно пора быть у себя. Пейте свое зелье, осталось совсем недолго, и ваши посещения моего кабинета прекратятся.

Идя к себе, Ивонна не могла не поздравить себя с успехом.

— О Мерлин, если бы кто-нибудь это видел.

Но никто не видел, никто не знал и не узнает. Ивонна умела молчать, да и близких подруг у нее не было. А поделиться таким успехом хотелось. Но единственный человек, которому девушка захотела бы рассказать о сегодняшнем вечере, был ее друг Стратос. А мысль о том, чтобы пойти сейчас к Келлеру и рассказать, как она танцевала со Снейпом, была так смешна, что Ивонна не удержалась и тихо засмеялась.

— Нет уж, — девушка решительно свернула к своей комнате.

Приближение экзаменов не мешало готовиться к последней игре в квиддитч. Гриффиндор сейчас в кубке школы немного отставал от занимавшего первое место Слизерина, разрыв составлял тридцать очков. Но выигрыш в квиддитч выводил Гриффиндор вперед и в школьном кубке. А до конца учебы остается совсем немного времени. Баллы зарабатывать уже некогда. Нужен выигрыш. Но нужен он обеим командам, а снитч один и достанется он одному ловцу.

Игра собрала на стадионе всю школу. То, что ребята из Рейвенкло и Хаффульпаффа больше поддерживали Гриффиндор, не значило для зеленых ничего. Они были уверены, что это объясняется только тем, что Гриффиндор считают сильнее. Но за победу нужно еще побороться.

Появление Грайса на новой скоростной метле вызвало целый взрыв эмоций. Всем хотелось поближе рассмотреть новую красавицу. В магазины она еще не поступила, и почти все ученики о новой модели только слышали. Причем, по слухам эта метла могла делать настоящие чудеса. Переменчивое настроение основной массы болельщиков почти в тот же момент переключилось на команду Слизерина. А Артур, чувствуя себя в центре всеобщего внимания, выписывал виражи над полем. Скорость он еще не показывал, в основном только повороты, горки, несколько раз он входил в пикирование. Он сдерживал свою метлу, поэтому о возможной скорости можно было только догадываться.

Свисток мадам Хуч дал сигнал к началу матча. И сразу кваффл поймал Уолли. Он, не задерживая мяч ни на мгновенье, отдал пас Стратосу, и первый кваффл влетел в кольцо. Защитник Гриффиндора за эти несколько секунд даже не успел разогнать свою метлу. Этот быстрый первый гол был долго коронным номером пары Стратос-Уолли. Игроки Гриффиндора на этот нежданный гол только разозлились и сами начали развивать атаку. Все игроки, кроме Ирмы Литтл, третьего нападающего, отлетели назад. Даже Грайс, хоть и на высоте, но все же сдвинулся к своим воротам. Воспользовавшись этим, команда Гриффиндора тоже чуть не полным составом передвинулась на половину Слизерина. Отбивающие и той и другой команд устраивали лишнюю толчею в воздухе. Хорошо, что бладжеры пока не попадали ни в кого. Но шарахались от них все.

Удар Солкса послал бладжер в нападающего Гриффиндора в тот момент, когда он делал передачу, и кваффлом завладел Стратос. Пас Ирме был сделан с очень большого расстояния. Ирма рванулась навстречу летящему к ней мячу. Игроки Гриффиндора были еще очень далеко, когда она поймала кваффл. Теперь осталось только одолеть защитника. И это было сделано очень мягко снизу в среднее кольцо. 20:0. Счет еще совсем небольшой. Стратос на всякий случай посмотрел на своего ловца. Тот развел руками, держась за метлу только ногами. Келлер показал Артуру за эту клоунаду кулак. Тот с деланным ужасом схватился за ручку метлы и даже хотел изобразить неуправляемое падение, но, видя хмурый вид капитана, перестал валять дурака. Но зрители, видевшие его гримасы, наградили его одобрительными криками. А Грайс, сидя на своей метле, раскланивался в разные стороны. Келлер отвернулся, решив, что горбатого могила исправит. Почему все ловцы так любят цирковые номера? Грайс не первый такой на памяти Стратоса.

Да собственно отвлекаться было особо и некогда. Очень быстро и в те и в другие ворота влетело по мячу. Игра была достаточно результативной, чтобы нравиться зрителям. Нужно увеличивать разрыв, пока снитч не показывается. Стратос дал условный знак Уолли, и они начали разыгрывать свою любимую комбинацию. Пасы следовали с такой скоростью, что кваффл не задерживался ни у одного нападающего дольше, чем на несколько секунд. Эта комбинация прошла безошибочно, и счет снова увеличился. Очки, высвеченные на табло, уже немного грели сердце: 40:10. А снитч все еще не появлялся. Келлер дал знак Уолли к началу новой комбинации. Для этого нужно было захватить кваффл, и отбивающие пришли на помощь. Они отбили игрока с мячом от основной группы, и посланный ею кваффл не долетел по назначению. Он опять был у команды Слизерина. Но начатая комбинация была быстро прервана. То место, которое должен был занять Уолли, было перекрыто игроком Гриффиндора. Нападение оказалось сорванным. Веселое лицо игрока в красном костюме промелькнула перед раздосадованным Келлером. Похоже, что Гриффиндор перехватывает игру. Их атака лишь случайно не завершилась кваффлом. Пора было меняться. Келлер поднял руку. К нему подлетел Ирвин Солкс.

— Меняемся.

Стратос протянул руку за битой.

— Подожди, давай попробуем двойной удар, а потом меняемся.

Келлер поискал второго отбивающего, Герви подтверждал, что он готов. Бладжеры были недалеко, и Стратос разрешил попробовать. Один бладжер тут же оказался у Коллина, а второй уже Солкс послал своему напарнику.

Ирвин придержал оба мяча битой и решительно, сильным толчком послал их в гриффиндорского отбивающего. Парень неплохо справился с первым из них и отправил его в сторону Келлера. Но второй бладжер ударил Томаса в бок. Удар был не настолько силен, чтобы что-нибудь сломать, но с метлы отбивающий Гриффиндора свалился. На поле выскочили болельщики Гриффиндора, поспешила профессор МакГонагалл. Томаса на носилках отправили в больничное крыло замка.

Келлер узнал у мадам Хуч, не отменяется ли игра. Она, поджав губы, недовольно окинула взглядом команду зеленых. И велела ждать. Совещание гриффиндорцев было очень коротким. Если игру прекращать, то победа будет за Слизерином. Команда красных решила продолжать с меньшим составом. Рев болельщиков выражал одобрение мужественности игроков Гриффиндора.

Солкс поинтересовался, не выбить ли и второго отбивающего, пока до игроков не дошло, как это происходит. Но капитан не разрешил. Второй такой случай, и мадам Хуч может прекратить игру и назначить переигровку. Келлер дал команду на рокировку. Как только кваффл был введен в игру, Стратос дал знак приготовиться, он захватил мяч, но не отдал пас Уолли, которого пасли все трое нападающих Гриффиндора, он перебросил кваффл Солксу, а взамен получил биту. Он отбил летящий в него бладжер в нападающих, кучкующихся вокруг Уолли. Тот тоже получил биту и послал второй бладжер в разлетающихся во все стороны противников. Суматоха среди нападающих Гриффиндора отвлекла внимание защиты, и Герви забил свой первый мяч. Счет стал 50:10. До следующего мяча зрителям пришлось немало поволноваться, но игра, несмотря на потерю Гриффиндором одного игрока, была равной.

Профессор МакГонагалл смотрела игру не отрываясь. Она вернулась из больничной палаты, убедившись, что Томаса можно оставить на попечение мадам Помфри. Команда ее факультета пока и в меньшинстве выдерживала темп игры, но если Слизерин затянет матч, то потеря игрока непременно скажется. Профессор все чаще смотрела с надеждой на парящего над полем Чарли Уизли. Но тот отрицательно качал головой. А игра постепенно все больше уходила в руки Слизерина. И вот уже Ирма Литтл доводит счет до 60:10. Нужен снитч. Обязательно нужен снитч. И он появился. Уизли его заметил первым и, не маскируясь, послал метлу за ним. Грайс, заметив маневр противника, тоже начал пикирование, хотя сам золотой искры все еще не видел. Но вот он заметил мяч, и , уже не нуждаясь в наводке Уизли, увеличивал и увеличивал скорость полета. Он уже начал обходить Чарли, когда золотой шарик резко сменил направление и полетел навстречу обоим ловцам. Шарик делал резкие рывки в стороны, он миновал протянутые руки Грайса и проскользнул мимо Уизли. Артур сразу начал разворот, нужно было поворачивать за снитчем, но и Уизли начал поворот за снитчем, а мячик пролетел между ними, поэтому оба поворота ловцов должны были закончиться столкновением. Разгоряченные ребята это поняли, когда уже летели почти на встречных курсах. Грайс большим пальцем показал вверх и начал заворачивать ручку метлы в этом направлении, Уизли в ответ кивнул и чуть изменил направление. Он успел чуть спуститься, когда набирающий высоту Грайс пролетел над ним. Пока ловцы маневрировали, снитч исчез, оставив после себя изрядную суматоху.

А кваффл был опять у Келлера. Он поймал его в правую руку, а левой отправил биту Солксу. Герви и Уолли тоже мгновенно поменялись. Атака капитана была блестящей, у защитника не было никаких шансов. И счет стал уже 70:10, в пользу Слизерина. Уолли, пролетая рядом, показал большой палец, — половина дела сделана. На расслабление зеленых Гриффиндор сразу же ответил своим голом, хотя Уолли тут же восстановил разрыв.

Игра продолжалась уже четвертый час. Небольшие перерывы не давали времени на отдых, и игроки порядком устали. Литтл промахнулась из самого выгодного положения. Затем промахнулся и Стратос. Но Уолли опять был результативен и довел счет до 90:20. Стратос дал команду о смене, и опять Гриффиндор оказался не готов. На этот раз забил Ирвин Солкс. Разрыв уже достиг 80 очков в пользу Слизерина. Болельщики, тоже немного уставшие, уже в своем большинстве поддерживали зеленых. Гриффиндорские же болельщики все свои надежды связывали с Уизли, но снитч не появлялся.

Следующая смена нападающих снова вдохнула жизнь в игру, и оживление дало свой результат, разрыв достиг 90 очков. Многие уже вспоминали, что такого длинного матча не было очень давно.

На пятом часу неожиданно мячи полетели градом, четыре кваффла друг за другом побывали в кольцах с обеих сторон, но перевес Слизерина не изменился.

Капитан еще несколько раз менял строй команды, пока усталость не стала мешать покидать привычные места. Но разрыв уже дошел до одиннадцати кваффлов. Еще один и уже даже снитч не спасет команду Гриффиндора от поражения. Стоило только так подумать, как он появился. И опять золотая искра была первым замечена Уизли. Он рванулся за последним шансом своей команды. За ним летел Грайс. Он опять рассчитывал на скорость своей новой метлы, но снитч был слишком низко. На высокой скорости он не мог лететь так низко, слишком мал был опыт полетов. Грайс вынужден был притормаживать, он не успевал за Уизли. Артур сверлил взглядом затылок Чарли:

— Ну промахнись, промахнись!

Рука Уизли оторвалась от метлы и потянулась вперед. В это время метла Уизли чуть вильнула, еще бы чуть больше:

— Ну пожалуйста, — Артур уже шептал вслух, — еще чуть-чуть.

Снитч сверкнул напоследок и исчез в руке игрока Гриффиндора. Победа!

Болельщики команды Гриффиндора выскочили на поле и встречали приземляющихся игроков. Так тяжело давшаяся победа была тем ценнее. Минерва МакГонагалл тоже спустилась на поле и протолкалась к Чарли Уизли. Сквозь толчею рук, хлопающих его по плечам и спине, твердая рука профессора перехватила руку Чарли и крепко ее пожала:

— Молодец, отлично сработал.

Мадам Хуч еще раз использовал свой свисток, его трель объявила о начале церемонии награждения. Ребята из Гриффиндора с трудом навели хоть какой-то порядок и построились рядом с мрачными слизеринцами. Двое первоклассников принесли кубок, и учитель полетов торжественно вручила его капитану команды Гриффиндора. От приветственных криков на стадионе можно было оглохнуть. Мадам Хуч пожала руку капитану, а потом подошла к команде зеленых. Ее внимательный взгляд отметил крайнюю усталость игроков:

— Вы сегодня меня поразили, пожалуй, даже больше гриффиндорцев. Такой игры я уже очень давно не видела. Эта смена ролей. Кто это придумал? Никогда не слышала о подобном.

МакГонагалл тоже подошла к игрокам:

— Признаться и меня вы заставили поволноваться. Я, конечно, уверена, что мои ребята лучше всех, но выигрыш висел на волоске. Поздравляю с прекрасной игрой! Хотя то, что вы мне чуть не угробили игрока, я совсем не одобряю. Меня тоже интересно, кто же придумал такую тактику. Это что-то совершенно новое.

Келлер ответил за всех:

— Я надеюсь, что в следующем году наша команда победит, — он оглянулся назад, — жаль, что не получилось у меня, но надеюсь, что тот, кто придумал наши сегодняшние сюрпризы, придумает их еще немало.

Вслед за капитаном и другие игроки стали оглядываться на своих болельщиков, но декана среди них не было, он уже ушел. Мадам Хуч протянула:

— Так, понятно, профессор Снейп продолжает удивлять своими скрытыми талантами.

Обе ведьмы обменялись понимающими взглядами.

— Идите отдыхать, вижу вы еле стоите, если бы вы всегда на уроках полетов так выкладывались, у вас бы не было соперников.

Но команда уже не слушала ворчание мадам Хуч, зеленая цепочка потянулась к замку.

Солкс шел рядом с Келлером:

— Ей капитан, я вот вспоминаю, как ты говорил, что Снейп и нас заразит своим невезением.

Стратос усмехнулся:

— Я тоже вспоминаю, как ты сразу побежал ему передавать мои слова.

— Да, ладно тебе, капитан, так вышло. К тому же ведь ты оказался прав. Сегодня мы проиграли только из-за невезенья.

Другие игроки тоже суеверно стали складывать пальцы крестом. Солкс меж тем продолжал:

— В следующем году, мы ,пожалуй, обойдемся без его помощи. Грайс, не забудь вернуть метлу.

Артур с ужасом прижал ее к груди. И умоляюще посмотрел на капитана, но и тот поддержал Солкса,

— Ты же помнишь, Снейп ее тебе подарил бы, если б это ты поймал снитч.

Грайс опустил голову:

— Ребята, если бы я больше на ней тренировался, я бы догнал Уизли.

Но Солкс был неумолим:

— Если бы да кабы. А мы проиграли, и не стоит оставлять от сегодняшней игры себе метлу. Ты на ней всегда будешь проигрывать.

Команда поддержала это мнение, и Грайс в сопровождении Келлера пошел в подземелье возвращать метлу.

Когда они вошли в кабинет декана, Артур положил красавицу на стол точно так же, как она лежала, когда он ее увидел впервые. Профессор посмотрел в лицо капитана, глубокое разочарование захватившее весь факультет не оставило без внимания и его главу. Но он только и сказал:

— Жаль, вы играли достойно.

— Мистер Келлер, задержитесь.

А Грайс даже не заметил, что Стратос не ушел с ним вместе из кабинета.

Стратос ждал, что ему скажет декан. И не поверил своим ушам:

— Сегодня последняя возможность победить Гриффиндор.

Стратос встряхнул головой:

— Мы же уже проиграли.

Профессор с досадой продолжил:

— Это уже в прошлом. Я говорю о кубке школы. — И заметив прояснение в глазах старосты, продолжил, — Чтобы лишить Гриффиндор двадцати очков за раз, нужно крупное нарушение дисциплины.

Стратос сразу понял, что двадцать очков, это как раз столько, сколько гарантирует победу Слизерина.

— Двадцать очков это очень много, — туповато подтвердил он. Келлер все никак не мог переключиться.

— Да, для обычных проказ на переменах это слишком много.

Староста молчал, ожидая услышать, что придумал декан.

— Но для крупного нарушения дисциплины это вполне возможно. Например, если Гриффиндор ночью не будет спать, а будет слоняться по замку. Сегодня.

Стратос прекрасно понимал, так же, как и профессор, что сегодня весь факультет их противников будет праздновать победу. Но чтобы лишить их очков за это! Такого не поймут в школе. Келлер осторожно уточнил:

— А директор? Он вам не позволит лишать его дорогих гриффиндорцев очков таким образом.

Снейп отвернулся к камину и скучающим тоном объяснил:

— Разумеется, мне не позволит. А если это сделает сама профессор МакГонагалл, то директор не будет вмешиваться.

Черные глаза впились в старосту.

— Я ночью отведу профессора к башне Гриффиндора, и если шум будет достаточным, она сама снимет нужное количество очков со своего факультета.

Стратос только удивленно покачал головой. А профессор продолжил:

— Мне нужно знать, когда гриффиндорцы начнут достаточно шуметь. Это будет не в начале ночи, а когда они потеряют осторожность.

Келлер все понял.

— Мы последим, а когда усладель достаточно подействует, пошлем вам сову.

Профессор согласно кивнул:

— Сами не попадитесь этой ночью.

Староста кивнул и пошел к себе.

Профессор МакГонагалл понимала, что сегодня в башне Гриффиндора будет праздник, она для порядка все же сказала Билу Уизли, чтобы сильно не засиживались, начинаются экзамены и пора всерьез браться за учебники.

Возвращаясь из гостиной своих ребят, профессор нежданно натолкнулась на декана Слизерина. Тот, скривившись, протянул руку со словами:

— Профессор, поздравляю вас с победой.

Доброе сердце Минервы МакГонагалл сразу же пожалело невезучих слизеринцев. Она немедленно ответила:

— Профессор, ваши ребята сегодня были достойны победы.

Но Снейп, не слушая, попросил МакГонагалл перед началом экзаменов помочь с экзаменационными билетами. Слабое возражение что профессор трансфигурации не занимается алхимией, не было услышано деканом Слизерина и профессор МакГонагалл обещала сегодня попозже придти и посмотреть в чем проблемы.

Ну а когда она пришла в кабинет алхимии, профессор Снейп не выпустил ее, пока не стало очень поздно. Весь вечер он выкладывал перед Минервой билеты и конспекты лекций и требовал, чтобы она подтвердила правильность подобранных вопросов. Что лучше включить в билет — синильную кислоту или мышьяк, настойку волчьего лыка или белену. Почему он выбирал самые гадкие компоненты, Минерве было невдомек. Может от расстройства из-за проигрыша?

Откровенная скука профессора трансфигурации, ее зевота, намеки на то, что она устала, ничего не действовало на Снейпа, и пока к нему в окно не влетела чуть не посреди ночи сова, он мучил Минерву МакГонагалл, обсуждая с ней, не слишком ли легкие вопросы приготовлены для экзаменов.

Но, как только профессор получил сову, так он сразу же обратил внимание на то, что очень поздно.

— Извините, профессор. Я вас слишком долго задержал. Но у меня еще один маленький вопрос. Как бы это поточнее сказать, — вкрадчивые слова не заставили насторожиться зам. Директора, она слишком устала за этот суматошный день, — у нас в школе есть два сильных факультета и два слабеньких. И по знаниям они отстают, и дисциплина у них хромает. Как вы считаете, не стоит ли обратиться к директору, с предложением исключить те два факультета из кубка факультетов?

Профессор МакГонагалл даже ужаснулась таким словам. Мнение директора о равенстве людей было хорошо всем известно, и его реакцию на подобное предложение можно себе представить очень хорошо.

— Профессор Снейп, я удивлена, что вам приходится объяснять такие очевидные вещи. Но у нас в школе ко всем ученикам одинаковое отношение, ни один факультет не является сильным, ни один не является слабеньким, как вы выразились. Все равны. И в отношении учебы, и в отношении дисциплины, и в соревновании все имеют равные шансы.

Профессор Снейп слушал читаемую ему нотацию с каменным лицом. И снова заговорил:

— Я понял, что вы не одобряете подобное предложение. Но в отношении дисциплины и дисциплинарных взысканий я тоже хотел уточнить. Вы считаете, что я во время учебы неправильно снимал очки за дисциплину? НЕ отрицайте, я это понял. Я хотел бы узнать ваш критерии дисциплинарных наказаний. За мелкое нарушение дисциплины вы сколько баллов снимаете?

Минерве не нравился разговор, в который ее втягивал Северус Снейп, но она все же ответила:

— От трех до пяти баллов.

Снейп продолжал на нее вопросительно смотреть:

— А за очень крупное нарушение? Например, когда серьезная драка с тяжелыми последствиями для пострадавшего?

— Пятьдесят очков, не меньше. Но я могу гарантировать, что мои ребята в драках как правило не бывают зачинщиками, — в воздухе явственно висело продолжение мысли декана Гриффиндора, — тогда, как ваши ребята. Но она вслух все же этого упрека не сделала.

А профессор Снейп, как будто и не заметил столь прозрачный намек. Он закончил свою мысль:

— Ну, а за средней тяжести проступок, следовательно, от двадцати до тридцати баллов. За поход в Запретный лес, за ночные прогулки по замку, за крупные нарушения распорядка. Все понятно. Спасибо, профессор.

Минерва довольно сухо тоже закончила:

— Если вам теперь все понятно, и у вас больше нет СРОЧНЫХ вопросов, которые нужно решать именно ночью, то давайте на этом расстанемся.

Слизеринец опять не отреагировал на шпильку, но только настоял на том, что он обязательно проводит женщину, потому что слишком поздно бродить по школьным коридорам. Он, не слушая возражений, поднялся с профессором МакГонагалл из подземелья и повел ее наверх. Чем ближе они приближались к башне Гриффиндора, тем явственней был доносящийся оттуда шум.

— Кажется, что-то случилось. — И все также твердо Снейп повел Минерву МакГонагалл в башню Гриффиндора. Картину, которую они там застали, трудно описать. Веселье достигло своей кульминации. Раскиданные по полу сладости, перевернутая почему-то вверх ногами мебель и в центре всего квиддитчная команда, взлетающая вверх под воздействием рук и волшебных палочек болельщиков.

Когда вошедших профессоров заметили, наступила пауза в веселье. Бедный Уизли, которого только что подбросили вверх, а поймать забыли, грохнулся на пол. И звук его падения был отчетливо слышан в наступившей тишине.

— Так что, профессор, — заговорил Снейп, — значит, в нашей школе ни для кого не делается исключений, и все нарушители дисциплины равны? Напомните, сколько баллов вы, заместитель директора школы, снимаете за грубое нарушение распорядка? Тридцать? Или двадцать? — Снейп с видом абсолютного праведника воззрился на МакГонагалл. На нее же уставились и все до конца не понявшие гриффиндорцы.

Профессор МакГонагалл резко выдохнула воздух и объявила:

— За грубое нарушение школьного распорядка факультет Гриффиндор лишается двадцати баллов.

Вытянувшиеся лица учеников — это последнее, что видела в гостиной декан Гриффиндора. Она немедленно вышла в коридор после произведенного ее опустошительного залпа. Ее догнал голос Снейпа:

— Да, сегодня я убедился, что для вас все равны. Но, я надеюсь, вы не думаете, что для меня ТОЖЕ все равны? Прощайте профессор. — И темная тень скрылась среди других теней.

Он спокойно покинул башню Гриффиндора и, заглянув на минутку к своим ученикам, поздравил их с тем, что они опять оторвались ото всех в школьном соревновании, поскольку Гриффиндор только что лишился двадцати очков. Келлер пресек попытку шумно обрадоваться вопросом: не хотят ли они тоже расстаться с очками за нарушение дисциплины, и отправил всех спать.

Утром в школе только все и обсуждали победу Гриффиндора в квиддитч и потерю ими двадцати очков. Всем было ясно, что это довольно несправедливо, но на профессора МакГонагалл всеобщее недовольство не действовало. Она была как всегда строга и сурова.

Экзамены пролетели как один день. Вся школа целыми днями учила, учила и учила. Всюду валялись свитки, всюду раздавалась зубрежка. Профессора были строги, но все когда-нибудь кончается. Кончились и экзамены. Остался последний день. Подведение итогов и выпускной. А на завтра все разъедутся на каникулы.

В главном зале Хогвартса ждали подведения результатов соревнования колледжей. По всем сведениям победа была за Слизерином. Пока Дамблдор был деканом Гриффиндора, кубок чаще оставался именно у его факультета, иногда у Рейвенкло, но профессор Снейп видимо решил изменить эту традицию. То, что последнее снятие баллов с Гриффиндора произошло перед самыми экзаменами, не меняло дела. Ребятам нужно было быть осторожней.

За столом Слизерина царило оживление. Вчера вечером после проигрыша в квиддитч там было довольно уныло, не то что сейчас.

Наконец, все расселись, и Дамблдор поднялся со своего места.

— Вот и кончился еще один год, дорогие друзья. От души поздравляю вас с этим. Стали ли вы за это время умнее, вам самим это виднее. Какие бы вы не получали оценки на экзаменах, жизнь вам рано или поздно сама проставит свои оценки, и они будут важней всех ранее полученных в школе. Нашим выпускникам я желаю удачи в новой взрослой жизни, не забывайте школьные годы и наш Хогвартс. А всем остальным желаю вернуться в школу хорошо отдохнувшими за лето. Но все же надеюсь, что в головах до полной пустоты не дойдет. И напоминаю, что на каникулах колдовство запрещено.

— А сейчас подводим итоги: с 320 очками четвертое место занял факультет Хаффульпафф, с небольшим отрывом от него на третьем месте находится факультет Рейвенкло с 335 очками. — Аплодисменты сопровождали каждое объявление директора.

— Второе и первое места в этом году разделили всего 8 очков. И Гриффиндор и Слизерин в этом году очень хорошо поработали. Итак, второе место с 412 очками занимает факультет Гриффиндор, и первое место с 420 очками получил факультет Слизерина. Поздравляю с победой.

Крики, раздавшиеся со стола Слизерина, на этот раз, кажется, побили все рекорды. Особенно старались младшие, но и солидные шестиклассники тоже отбивали себе руки, лишь выпускники, уже чувствуя себя отрезанными от школьной жизни, только в основном улыбались. К яростным аплодисментам Слизерина присоединились и другие столы. Директор дал отвести душу победителям и продолжил:

— Вы все знаете, что в этом году у нас в школе работало два новых профессора. И я могу сказать, судя по результатам этого года, что их дебют оказался очень удачным.

— Еще я хочу вам рассказать об одной договоренности, заключенной в начале года между мной с профессором Снейпом. Я пообещал, что если его факультет победит, то на торжественном подведении итогов я лично повешу флаг Слизерина в главном зале.

Тишина повисла над насторожившимися ребятами. А директор хлопнул в ладоши, и во всю стену прямо за высоким столом развернулся зеленый флаг Слизерина с серебряной змеей.

— Я надеюсь, что это и в дальнейшем станет хорошей традицией, что торжественный ужин будет проходить под флагом победителя в межфакультетском соревновании.

— Ну, и последнее,

Дамблдор взял в руки кубок, а к нему подошел очень серьезный Стратос Келлер. Получив серебристый кубок, уже бывший староста поднял его над головой. И под не стихающие аплодисменты отнес его к столу своего факультета. Профессор Снейп хмуро получил поздравления от деканов всех остальных факультетов и с непроницаемым лицом уселся на свое место.

— А теперь начнем наш пир.

По сигналу директора столы заполнились праздничными блюдами.

Веселье било через край. От шума стоящего повсеместно шли кругом головы. Как всегда, выпускники получали самое большое количество поздравлений. Кто продолжал смеяться и дурачиться, а кто уже начал и грустить на прощании со школой.

Прошло не меньше трех часов, пока порядок за столами не стал нарушаться. Поздравляющие переходили от стола к столу. Деканы присоединились к своим факультетам. Остальные профессора тоже подходили к ученикам с поздравлениями и пожеланиями выпускникам. Директор провел немало времени за столом своего бывшего факультета, но не забыл и другие столы.

Около полуночи он подошел к сидящему за столом Слизерина с мученическим видом профессору Снейпу. Выпускники за другими столами считали своим долгом подойти к своим деканам кто с благодарностью, кто с шуткой, а кто и со слезами. Но декан Слизерина так посмотрел на первую отважившуюся выпускницу, что больше никто к нему не лез.

Дамблдор выручил Снейпа, вызвав его из-за стола. Он решительно увел профессора из зала.

— Северус, пойдемте со мной. Нет-нет, никаких возражений, я не собираюсь позволить вам сегодня сидеть у себя в подземелье в одиночестве. Лучше расскажите, что самым трудным было в этом году в школе.

Профессор Снейп очень вяло поддерживал разговор, но директор не отпускал его, как и обещал.

По всей школе разбрелись где парами, где чуть большими группами ученики.

Ночь подходила к концу, восток начал уже светлеть, когда директор предложил пойти проведать как дела. Профессор Снейп проклинал про себя ненужную попытку Дамблдора развлечь себя. Но был вынужден подчиниться.

Директор с профессором Снейпом не спеша шли по школе. Усталость после бурной ночи постепенно стала чувствоваться на учениках. Альбус Дамблдор увел своего попутчика во двор. Уже стало светлеть, это особенно чувствовалось после того, как они покинули помещение.

Директор вел профессора по тому же пути, по которому однажды, еще до того как судьба Снейпа была определена, он уже его водил. Но в этот раз весь путь директор проделал молча. Воспоминания затронули их обоих, о лете прошлого года.

Когда оба профессора завернули за один из поворотов, они услышали негромкий разговор на одной из садовых скамеек. Директор шел очень медленно, шаги были очень тихими. Профессор Снейп уже научился приспосабливаться к этой медленной походке. И они поневоле слышали разговор, идущий за живой изгородью. Голоса были знакомые, один — Стратоса Келлера, другой — Ивонны Смит.

Голос Ивонны:

— И что мы так далеко забрались. Стратос, пойдем ко всем.

— Нет уж, ты и так по-моему перебрала усладеля. Сначала проветрись. — Стратос был бодр и свеж, как будто не было бессонной ночи. — Ивонна, я хотел тебе сказать, что я тебе благодарен за то время, что ты провела со мной.

— Ой, не надо, Стратос, так все было хорошо. Не надо напоследок все портить. Школа позади, а дальше у каждого своя дорога. Вспоминай меня иногда. Но не надо в новую жизнь тянуть старые отношения.

Стратос ответил:

— Да я не об этом. Я совсем не собираюсь тебе мешать. Да и меня самого впереди много проблем. Я тебя о другом хотел спросить. Зачем ты столько времени убила на Снейпа?

Директор шел все медленнее, а при последних словах совсем остановился, Северус Снейп встал рядом. Разговор за живой изгородью он бы предпочел прослушать в одиночестве, но надежды куда-нибудь деть директора не было.

А Стратос на скамье продолжал расспросы своей подруги:

— Признайся, ты чуть не каждый день проводила в его подземелье по несколько часов, ведь не без цели?

Ивонна чуть засмеялась:

— Уж не ревнуешь ли ты? Так незачем. Чтобы расшевелить этого затворника, нужно гораздо больше времени. Это только дурочка Крайнц рассчитывала одержать быструю победу. Ой, сколько мне еще с ним возиться.

Северус Снейп после этих слов сжал и без того узкие губы в тонкую полоску. Он с трудом поднял глаза на своего попутчика и встретил печальное сочувствие директора. Это сочувствие было перенести еще труднее, и он сделал попытку уйти. Но Дамблдор удержал молодого профессора на месте. Директор собирался дослушать разговор. Хотя уже и сейчас было ясно, что расчет на то, что Снейпу, наконец, достанется приличная девушка, провалился. А жаль!

— Так что, ты на самом деле хочешь всерьез заняться им? Не понимаю, зачем?

Тот же вопрос сейчас задавали себе и невольные слушатели.

— Ивонна, у тебя весь мир сейчас как на ладони, зачем тебе профессор Снейп? Вот уж я не поверю, что ты им увлеклась.

— Ну что ты глупости говоришь, ты видел, чтобы я хоть раз кем-нибудь была увлечена? Глупости это все. У меня к нему деловой интерес.

— И что же, если не секрет, за дело? — Стратос заинтересованно продолжал свои вопросы.

Ивонна со смехом ответила:

— Никак не ожидала, что я буду об этом говорить тебе, усладель что-то меня сделал слишком разговорчивой. Нет, Стратос, поверь, тебе лучше не знать.

— Ты не увиливай, что за дело у тебя к Снейпу?

Ивонна снова засмеялась:

— Замуж я за него хочу, неужели не понятно?

Профессор Снейп после этих слов пошатнулся. Он даже перестал контролировать свое лицо, забыв на время о присутствии директора.

— Замуж? Что уже так далеко дело зашло?

— Да ты что? С ума сошел? Никакого "дела" пока не было. Но после школы у меня гораздо больше шансов достичь своего. Я должна стать миссис Северус Снейп. — Ивонна пробовала на язык непривычные слова. — Профессор Снейп будет моим мужем, — Ивонна смеялась — мужем, мужем, мужем.

— Да перестань ты дурачиться, объясни, зачем он тебе нужен. Понять не могу, почему он, почему не я? Пока Снейп учился в Хогвартсе, на него никто не обращал внимание. А стоило ему здесь появиться в качестве профессора — и все. Что вы за баталию из-за него устроили? Смешно было смотреть. Подумаешь, профессор Хогвартса. Тебе что, так хочется стать профессоршей? — Келлер, видимо, тоже попал под действие усладеля и дал сейчас выйти своей горечи.

— Стратос, какой же ты глупый. Неужели ты не видишь, что у Снейпа есть все шансы стать самым молодым директором Хогвартса? — Снейп уже совсем собрался прекратить этот унизительный разговор, но от этих слов он остолбенел. Если раньше ему было просто неприятно слушать такое откровенное обсуждение своей персоны, то теперь он ужаснулся тому, что подумает директор.

— Дамблдор уже старик, МакГонагалл Снейпу не конкурент. Видел, как он кубок у нее увел? В Дурмштранге Каркаров тоже, между прочим, очень молод, а уже почти директор. Но он в Дурмштранге, слишком далеко. А здесь есть Снейп. И вот увидишь, года через четыре-пять при умной жене он будет директором.

Это было последней каплей, профессор Снейп больше не мог молчать, несмотря на то, что директор пытался его увлечь подальше от этого места. Декан этих молокососов решительно отвел руку Дамблдора и сделал шаг по поперечной дорожке.

Оба выпускника, наконец, обнаружили, что они не одни. Не давая времени им опомниться, профессор Снейп подошел к скамейке и вынул из кармана флакон.

— Мисс Смит, вот ваше зелье, которое я вам обещал. И я надеюсь, вы понимаете, что больше желательно нам с вами не встречаться.

С этими словами профессор решительно развернулся и догнал уходящего директора. Сзади была прежняя потрясенная тишина.

Когда они удалились на достаточное расстояние, профессор остановился и, глядя Дамблдору в глаза, сказал:

— Сэр, я, уверяю вас, что мне никогда и в голову не приходило ничего подобного.

Дамблдор не дал говорить дальше, его смех заглушил слова Снейпа:

— Северус, я пониманию, что на такой план вы не способны. И не обижайтесь на мой смех. Я только смеюсь над нами обоими.

— Но сэр, я не вижу ничего смешного. Эта девчонка позволила себе слишком много.

Директор ответил:

— Но ведь я заметил, что эта девочка зачастила к вам в кабинет. — Снейп поспешно стал объяснять. — Да не надо, не объясняйтесь. Я сам ошибся, не думал, что она так относится к жизни. Расчетливая, далеко пойдет, если не сломает себе шею.

— Ну, не надо, Северус, не злитесь. Это же просто небольшой водевиль. А я-то думал, что у вас с ней может что-то получиться, что она вас расшевелит.

— Директор, не надо меня ни с кем сводить. Не нужен мне никто.

— Но должен признать, что эта Смит имела основания считать, что я ею могу увлечься. Я сделал ошибку, слишком близко ее подпустил. Это будет хорошим уроком, чтобы больше подобных глупостей не делать. Женщины не для меня. Была одна, но ее нет, а другие ее не заменят. Сэр, разрешите мне уйти, я сейчас не в настроении продолжать прогулку. — С этими словами Снейп, быстро развернувшись, направился в замок.

* * *

Дамблдор один не стал продолжать свою прогулку. Он тоже, не спеша, пошел обратно. Скамья, где недавно сидели Келлер и Смит, была уже пуста. Директор посмотрел на нее и покачал головой. Не повезло Снейпу опять. Не везет ему с девушками.

Солнце уже видно на горизонте. Начинается новый день. Каникулы. Вот и кончился первый год на новой должности. Было много всего в нем. Но будет и еще много всего нового.

Минерва предлагает в следующем году разработать проект перестройки замка. Квиддитчный зал Дурмштранга ее сводит с ума.

Еще ей надо сообщить, что передал Моуди о ее брате. Минос с Петером Клемансом и младшим Олливандером осадили Дурмштранг. Вон начнутся каникулы, и похоже, что они попытаются проникнуть в школу. Это плохо, если сотрудники Моуди эту компанию вычислили, то и администрация Дурмштранга их вычислит. Их нужно остановить. Или, наоборот, поддержать? Может, махнуть на континент еще разок? Нет, нельзя. В этом году школу не на кого оставить. Диппет отдыхает в Испании, и замены пока нет. Минерва, точно отметила эта Смит, не сможет быть директором. И других кандидатур пока нет.

Арабелла Фигг обещала явиться рассказать, как поживает в маглском мире мальчик-который-выжил. Трудно ему с такими родственниками будет, когда подрастет. Хорошо, что он пока не понимает, какое ему сокровище в виде дяди и тети досталось. Если Дамблдор не ошибся, мальчик будет в безопасности с ними, а трудности не должны его сломить. Сын Джеймса и Лили должен выдержать.

С Люцием пока не все понятно. Хорошо, что Фудж ведет себя осторожно. Но время все может поменять. Но не в этом году, и скорее всего, еще не скоро. Но рано или поздно, Корнелиусу надоест быть под контролем. Впрочем, летом можно об этом не думать. Летом вся активность в Лондоне сокращается.

Вот и замок. Как он, все-таки, красив! Сказка в камне. Дамблдор вспомнил, как когда-то давным-давно его увидел в первый раз. В компании с такими же, как он, малышами. Кто бы мог тогда подумать, что он станет директором этой школы. Дамблдор позволил себе почувствовать себя опять тем мальчишкой, который смотрел и не мог насмотреться на чудеса сказочного замка.

Конец.