Сталь

Ее имя звучит как поцелуй. Ты произносишь его, и на губах — сладко. Сладко.

Мне всегда казалось, что слова не могут иметь вкуса. Они не бывают горькими, они не бывают солеными и, уж конечно, они не бывают сладкими. Но ЕЕ имя…

Бред. Я столько лет ходил мимо нее по коридору, столько лет кричал вдогонку:

— А разве ты не боишься солнечного света, Коллид? — и вся школа смеялась…

Я столько лет толкал ее, сталкиваясь с ней в дверях столовой, столько лет не понимал…

И все это время я не знал ее имени.

«Ведьма из Блэр!» — шептались про нее Гриффиндорцы, как самые откровенные.

«Сатанистка…» — испуганно заикались Хаффлпаффцы.

«Чокнутая», — качали головой ребята из Рэйвенкло.

«Выпендрежница и помешанная», — добавляли мы.

А потом…

Я узнал, как ее зовут. И из-за этого имени что-то сместилось в моей голове. Повернулся какой-то винтик, и я задумчиво стал наблюдать за ней, когда она, спрятав лицо в ладони, сидела в столовой. Наверное, за толстым слоем черного макияжа, она была симпатичной, может, даже красивой. Хотя почему МОЖЕТ? Время показало: Коллид — красавица.

Но все это было впереди, а пока я просто услышал ее имя. Я был на шестом курсе, когда…

— Мисс Лора Коллид! — крикнула профессор МакГонагал, пробегая мимо меня.

* * *

— Мисс Лора Коллид! — крикнула профессор МакГонагал, пробегая мимо какого-то слизеринца.

Девушка резко замерла на месте. Обернулась. Посмотрела на профессора.

— Да? — тихо спросила она, и два обведенных черным карандашом глаза уставились на декана Гриффиндора.

— Мисс Коллид, — почти прошептала профессор, — не позорьте честь Гриффиндора! Завяжите волосы в пучок!

Лора пустыми глазами посмотрела на густые черные волосы, разметавшиеся по плечам. Кивнула.

МакГонагал спокойно ждала, пока студентка достанет резинку и закрутит волосы на макушке в небольшой черный пучок, и лишь когда ни одного лишнего волоска не торчало из прически Лоры Коллид, профессор улыбнулась:

— Вот и все. Удачного дня, мисс Коллид.

— Удачного, — эхом отозвалась Лора и отправилась по своим делам.

МакГонагал проследила удаляющуюся черную фигурку и пробормотала: «И как она умудрилась попасть в Гриффиндор?»

А Лора тем временем была уже далеко. Точнее, фактически, она была совсем рядом — в соседнем коридоре, но вот мысли ее… Витали явно где-то не здесь.

Это было как кошмар, от которого не возможно проснуться. Ты — умное создание, учащиеся на самом лучшем факультете школы Хогвартс. Ты — индивидуальность и личность, не боящаяся показать себя во всем блеске. Но каждый день приносит только очередную порцию отвращения.

Очень хотелось проснуться и убедиться в том, что это был только кошмар, но шли дни, и каждое утро Лора открывала глаза и видела рыжие веснушки Джинни Уизли — ее соседки по комнате.

Проходя мимо высокого парня в зеленой форме, Лора заранее зажмурилась: ей не хотелось видеть его выражения лица — тупую злость, у которой нет ни причин, ни смысла, просто животный инстинкт. Бей тех, кто тебя слабее.

Оказалось, просто зажмуриться не достаточно.

— Уууу… — пропел противный голос рядом с самым ухом. — Смотри, не забудь помолиться своим чертовым богам, — и слизеринец толкнул ее.

Лора, будучи все еще с закрытыми глазами, не удержала равновесия и рухнула на пол, еле успев подставить руки. Сумка слетела с ее плеча, и на пол полетели многочисленные учебники. Присев на колени, девушка принялась быстро собирать их, пытаясь не обращать внимания на насмешливые взгляды.

— Сатана не помог ей, — донесся до нее чей-то шепот.

Бей тех, кто тебя слабее.

Лора встала и отряхнулась. Если бы это была не ее жизнь… Если бы.

Взглянув на часы, девушка заторопилась: через десять минут ей надо было быть около кабинета Защиты От Темных Искусств, а для этого надо пересечь всю школу. Она шла скорее по инерции: так было всю жизнь, и учеба на первом месте вошла в привычку. Что бы ни случилось, НЕЛЬЗЯ пропускать занятия. Что бы ни случилось, НАДО готовить домашнее задание.

Лора училась неплохо. Нельзя было сказать, что она была отличницей. Но и нельзя было сказать, чтобы она не успевала. Просто ее никогда не спрашивали. Встречаясь глазами с ее черными зрачками, учителя отводили взгляд и выбирали кого-нибудь другого для ответа. Вот если бы она была умной, как Гермиона Грейнджер, она бы…

О да. Любимое ЕСЛИ БЫ. А если бы она была красивой, как Лаванда Браун или Джинни Уизли. Но она не Гермиона и уж точно не Джинни. Она — Лора Коллид, и у нее нет ни одного особого дара. Она — Лора Коллид, и она выглядит так, как хочется ей. И ей все равно, что думают о ней другие.

Господи… Девушка потерла рукой лоб и продолжила свой путь. Она уже ничего не замечала вокруг. Ни презрительных взглядов, ни испуганно отшатывающихся первоклассников.

Она врала себе. Нет, ей не наплевать. Просто она всегда была никем. Просто раньше ее не существовала для этой толпы, называющейся красивым словом СОКУРСНИКИ. И ей стало скучно. И она накрасила черным глаза, перекрасила волосы…

Возможно, теперь она жалела об этом опрометчивом поступке. Все-таки раньше — два года назад — было легче. Но теперь ничего нельзя было изменить. Она понимала: верни она свой прежний стиль, стиль серой мышки, насмешки посыплются с удвоенной силой.

Бей тех, кто тебя слабее — вот правило, которому подчинялась эта безликая масса. Вот слова, которые определяли поведение тех или иных членов этой массы. Конечно, были исключения, но их было так мало… Гораздо меньше, чем могло показаться на первый взгляд. Это Лора знала по собственному опыту.

В конце коридора показалась дверь в нужный класс, и девушка попыталась разглядеть толпящихся около кабинета студентов. Мелькнуло знакомое женское лицо, и Лора вспомнила произнесенную еще совсем недавно фразу:

— Сатана не помог ей, — Патрисия Лейвл, из Рэйвенкло.

Конечно, Лора не была сатанисткой. Иногда это было даже смешно: тебя боятся люди, которых ты видишь в первый раз, только потому, что считают тебя принадлежащей какой-то глупой секте. Черный цвет одежды, волос, ногтей, глаз — да. Серебряные украшения — да. Но почему сразу сатанизм? Неужели никто из этих напыщенных магов никогда не слышал о готике? А?

Странно. Маги презирают маглов за то, что те не разбираются в волшебстве. Маглы ниже… Волшебники избранные. Некоторые, например, такие, как Артур Уизли, пытаются понять маглов. Изучают штепселя и устройство батареек. А на культуру маглов кто-нибудь внимание обратил? Хоть кого-нибудь в этом чертовом мире снобов интересуют картины, нарисованные маглами, книги, написанные ими, молодежные субкультуры, в конце концов! Нет. Ах да, конечно, есть такой предмет как магловедение, но… Лоре, как выросшей в семье немагического происхождения, было просто смешно учить весть этот бред.

В одиннадцать лет ребенок попадает в школу и, даже если его родители не маги, забывает все остальное… МАГИЯ — главное слово на протяжении семи лет. Это похоже на техническую революцию. Человек изобрел компьютеры, электричество, Интернет — и уже не может без этого прожить. Точно так же маг: отберите у Дамблдора магию, и что он сможет сделать. Ни-че-го. Абсолютно ничего.

— Эй, Коллид, — Лора резко обернулась, — а как ты так удачно подбираешь разные оттенки черного?

Сокурсники засмеялись. Безликая толпа. Стоит одному кинуть камень, и все остальные сделают то же. Почему? Чтобы камень случайно не бросили в них. Маленький бунт против толпы — и она тебя уничтожает.

Бей тех, кто тебя слабее, чтобы не побили тебя. Чтобы крайним не оказался ты. Простое правило выживания в этом жестоком мире — найти более слабого, чтобы побить его, и ты спасен. Лора знала это. Но почему-то взбунтовалась. Но почему-то решила быть особенной. Не бить слабых, но и не отвечать на выпады сильных. Хотя что значит СИЛЬНЫХ? Сильные — такие сильные, как Гарри Поттер, — слабых не бьют. Они их унизительно жалеют. Но не бьют.

Если ты слаб, найди того, кто тебя слабее и побей его. Закон Джунглей.

Лору всегда окружали слабые. Они знали — она еще слабее — и отыгрывались на ней. Ни один сильный — за исключением, пожалуй, Драко Малфоя, никогда не говорил с ней. А Малфою, похоже, просто иногда не на ком сместить злость.

Ведь сильные тоже бьют друг друга, и там есть проигравшие.

Бей тех, кто тебя слабее…

Это действительно было похоже на кошмар. Ухмылка Патрисии, смех грифиндорцев… Смех ее родного факультета. Бред.

«Ну почему это моя жизнь?» — в каком-то отчаянии думала Лора, заходя вслед за учителем в класс. За партой она сидела одна — никто и никогда не решался подойти и сесть с ней. Кроме, разве что, ради шутки… Бей всех.

Мистер Канниген начал урок, и Лора попыталась сосредоточиться.

Готика, как и христианство, учит, что путь к спасению лежит через страдания. Что ж, она достаточно настрадалась, где же оно — пресловутое спасение?

Студентов Лора делила на три группы — в зависимости от того, как те к ней относятся. Первой группой были Слабые — слабые с большой буквы. Те, кто называл ее сатанисткой, те, кто толкал ее на лестнице. Те, кому близок был закон джунглей: бей тех, кто слабее тебя.

Второй группой были Испуганные. Те, кто искренне верил в связь Коллид с темной магией. Те, кто боялся пройти мимо нее в коридоре. Конечно, такими идиотами были в основном младшие школьники, но попадались среди них и старшекурсники. Например, две Гриффиндорки, Лаванда Браун и Парватти Патил, помешанные на предсказаниях и мальчиках. Нельзя было сказать, что они боятся Лору, но за нечистую силу они ее явно держали. Как, впрочем, и сама профессор Трелони.

— Тебя ждет ад, но я знаю, деточка, ты жаждешь этого, — произнесла профессор прорицания на их первом уроке. В тот момент Лора подумала, что Гарри Поттеру просто повезло: предсказания его постоянной смерти по сравнению с этим БРЕДОМ просто детские стишки.

Третей группой были Сочувствующие. То есть те, кто считал, что просто так черное не носят. Что всему, даже неожиданно покрашенным в черный цвет глазам есть причина. И эта причина далеко не сатанизм. Скорее всего, — думали Сочувствующие, — у Лоры что-то случилось в жизни. Коллид тяжело было это признавать, но они были не далеки от правды. Напротив…

События двухлетней давности были еще слишком свежи, и Лора старалась не думать о них. Жалость третьей группы она принимала с омерзением. Пожалуй, с еще большим омерзением, нежели насмешки и издевательства. Жалость — низкое чувство, по мнению Лоры. Лучше бейте слабых, чем жалейте их.

Защита от темных искусств закончилась, и Лора, не дожидаясь очередных выпадов со стороны одноклассников, выбежала из класса. До следующего урока оставалось еще много времени, и девушка поспешила в ванную комнату. Шагая по каменному полу Хогвартса, она с какой-то непонятной ненавистью вспоминала слова Патрисии:

— Мистер Канниген, а вы знаете, что у нашей Коллид новый бойфренд, — девушка сделала эффектную, по ее мнению, паузу и продолжила под крики нетерпеливой аудитории, — сам Вы-Знаете-Кто. Ведь они тааак похожи, — Лейвл хихикнула, и дружные аплодисменты поддержали ее.

— Десять баллов с Рэйвенкло, — спокойно ответил учитель и продолжил вести урок. Но в сердце Лоры что-то с треском сломалось. Казалось, еще секунда, и оно не выдержит.

Если бы она была хоть чуть-чуть похожа на Драко Малфоя… она бы ответила.

— Лейвл! — крикнула бы она на весь класс, не боясь реакции учителя. — А ты завидуешь? Думаю, он бы смог улучшить твое благосостояние, зная, кем работает твой отец…

Неважно, что было бы дальше, главное, она бы ответила. А так…

Почему люди считают, что черный значит зло? Почему в умах этих странных людей цвета разделились на хорошие и плохие? Почему в белом ты всегда ангел, а в черном — всегда дьявол? Лора закрыла глаза и попыталась представить себе Лорда Тьмы. Властный — да. Гордый — да. Но почему-то накрашенные черным глаза и ногти никак не ассоциировались у нее с Темным Властелином. Глупые людские стереотипы — и Лора пнула ногой раковину. Взглянула в зеркало.

Маленький чертенок — так охарактеризовала ее мама, увидев первый раз в новом имидже. А Лора бы сказала: запутавшаяся в себя, одинокая девушка, не нашедшая достоинств в окружающем мире. Нет, ненависти к нему не было. Было нечто более страшное — равнодушие. Ей давно уже было ВСЕ РАВНО. ВСЕ РАВНО, оскорбят ли ее снова, ВСЕ РАВНО, поставят ли ей двойку, ВСЕ РАВНО, доживет ли она до завтра.

А сегодня что-то сместилось. Что-то изменилось в ее голове, и она впервые за эти два года почувствовала… ненависть. Хотя какая разница, что она почувствовала? Главное — сам факт. Видимо, сил сопротивляться своей эмоциональной натуре не осталось.

— Ну что же, — тихо пробормотала Лора, — будем искать силы.

— Для чего, Коллид? — послышался голос за ее спиной. — Для нового темного ритуала?

Девушка резко обернулась. Ну что эта Патрисия к ней сегодня пристала?! И без нее тошно.

Блондинка из Рэйвенкло стояла у самого входа, а из-за ее спины выглядывало несколько любопытных мордочек. Это всегда удивляло Лору — почему, когда популярные девушки идут в ванную комнату, они всегда берут с собой подруг? Боятся заблудиться, что ли?

— Коллид, — продолжила Лейвл и сделала шаг к Лоре, — ты меня достала.

Лоре жутко захотелось что-нибудь ответить. Но сил действительно не было, да и отвечать было нечего. Поэтому она промолчала, внимательно разглядывая Патрисию.

— Сейчас будет больно, — пригрозила та и выхватила палочку.

Лора машинально загородилась рукой, понимая всю бесполезность этого движения, и даже не успела расслышать слова, произнесенные сокурсницей. Внезапно острая боль пронзила ее тело, и она упала на колени, прижимаясь руками к грязному кафелю пола. Где-то на грани сознания звучал гадкий смех девушек, и Лоре показалось, что еще чуть-чуть — и она сможет встать. Но тут новая волна резкой боли накрыла ее с головой, и, покрепче зажмурив глаза, она стукнулась головой о кафельный пол.

Бей тех, кто слабее тебя, и тогда останешься жив.

Через несколько секунд Лора потеряла сознание.

* * *

— А вот она и приходит в себя, — пропел над Лорой голос мадам Помфри, и девушка попыталась открыть глаза. Все вокруг было как в тумане. Лица преподавателей, белый потолок больничного крыла… Словно на глаза надели почти не прозрачную пленку.

Не в силах наблюдать расплывающиеся силуэты, Лора снова опустила веки. Где-то рядом засуетился врач.

— Не могу понять, что могло случиться с ней в ванной комнате? Синяки поистине поражают! — Лора тихо, чтобы никто не слышал, застонала. Во-первых, от переполнявшей ее тело боли, которая, казалось, сейчас выльется через край, боли тупой и ноющей. А во-вторых, она поняла, что сейчас придется врать. Сочинять историю о том, как она внезапно потеряла сознание и, падая на пол, стукнулась обо все возможные предметы, находящиеся в радиусе двух метров. Не очень правдоподобно, но ничего не поделаешь. Правду рассказывать нельзя — это Лора хорошо понимала. Возможно, это были глупые моральные принципы, чудом оставшиеся у человека ее положения, а возможно, не менее глупая гордость, странным образом появившаяся у Лоры. Мстить? Может быть, вот только как…

— Мисс Коллид, — тихий, спокойный голос и прикосновение к ее неподвижной руке, — расскажите там все, как было.

Удивительно, но от прикосновения Дамблдора стало легче. Лоре казалось, каждая молекула на ее коже пропитана болью, и теперь она потихоньку отступала. В ответ на просьбу директора Лора попыталась пожать плечами, но безуспешно: новый приступ боли охватил ее.

— Ничего, профессор, — начала она, не открывая глаз, — я просто потеряла сознание и упала.

— Хорошо, — даже с закрытыми глазами девушка понимала, что Дамблдор сомневается в правдивости ее слов, — САМА потеряла сознание, правильно я вас понял, мисс Коллид?

Лора кивнула и наконец взглянула на директора. В этот раз смотреть было легче. Белой пленки почти не было, только в первый момент слегка закружилась голова. Но и это быстро прошло.

Дамблдор смотрел спокойно. Глаза его, как всегда, светились нежностью и заботой. Этим он всегда поражал Лору: впечатление от директора складывалось не по его внешнему виду, а по его взгляду — на остальное обычно даже не обращаешь внимания.

Рядом с Дамблдором стояли встревоженные мадам Помфри и профессор МакГонагал. Врач смешивала в мензурке какие-то вещества, а декан Гриффиндора, не отрывая взгляда, смотрела на Лору.

«Да, — пронеслось в голове девушки, — по-моему, идея скрыть что-то с треском провалилась».

— А теперь давайте начистоту, мисс Коллид, — начала профессор МакГонагал, сверкая глазами.

— Я сказала правду, — предприняла последнюю попытку Лора.

— Да, конечно, — кивнула профессор, — у вас по всему телу синяки, мисс Коллид, да еще и оставшиеся после действия заклинания. Вы упали в обморок и применили на себя заклятье в бессознательном состоянии, так ЭТО понимать?

Говорить ДА было глупо, и Лора решила промолчать. «Интересно, у меня глаза не размазались?» — неожиданно подумала она, разглядывая свою белую в цветочек пижаму. К счастью, черная юбка и рубашка лежали тут же, рядом с кроватью.

— Кто это сделал? — поняв, что ответа на предыдущий вопрос не последует, грозно спросила МакГонагал.

— А если я не скажу? — посмотрела на нее Лора. Видимо, макияж все-таки не размазался, потому что только черная подводка производила такое впечатление на преподавателей: МакГонагал пару раз моргнула и отвела взгляд.

Все-таки, сил еще совсем не было, и Лора устала закрыла глаза. Боль, отступившая после прикосновения директора, толчками возвращалась назад. СПАТЬ! — громко кричало сознание.

— А в этом нет необходимости, мисс Коллид, — тихо проговорил Дамблдор, — Патрисия Лейвл получит наказание. И, можете не переживать, ВАС считать предательницей не будут.

Лора кивнула. Вникать в смысл произнесенных директором слов не было никаких сил. Сил не было вообще. Ни на что. Даже на дыхание.

— Больной нужен покой! — послышался как сквозь вату голос мадам Помфри, а затем — удаляющиеся шаги профессоров. Последним усилием Лора вздохнула и провалилась в глубокий сон.

* * *

Просыпаться оказалось намного сложнее, чем засыпать. Сначала грубым толчком вернулось сознание. Затем пришла память. И только после этого Лора нашла в себе силы открыть глаза.

Серый потолок. Обычно на нем отражались солнечные блики, но сейчас, видимо, на улице было пасмурно. Серый потолок и ширмы по бокам.

— Сколько я спала, интересно? — прошептала сама себе Лора. Девушка попробовала пошевелиться, но боль все еще не отступила. Движение рукой — и тело пронзают тысячи маленьких иголочек.

— Сейчас будет больно, — вспомнился высокий голосок Патрисии. Странно. Тогда, в ванной комнате, боль была тупой. Она заставляла голову сжиматься, она заставляла падать на землю, но она была ровной. Сейчас же ощущение постоянно менялись. На некоторые мгновения боль отступала совсем, но через секунду Лора снова крепко сжимала веки и губы, пытаясь не закричать. Хотя, возможно, если бы она кричала, было легче.

Когда-то давно, еще два года назад, Лора уберегла себя от моральной боли. Она запретила себе чувствовать — раз и навсегда. И теперь иногда в ней просыпались забытые эмоции, но она нещадно душила их. Достаточно было посмотреть в зеркало — и ее белое лицо с апатичными глазами доказывало: лучше не чувствовать.

Эмоции убивают.

Бей слабых. А если бьют тебя — не защищайся. Просто ставь стекло и не позволяй чувствам проходить сквозь него.

Лора разучилась любить и радоваться — и это, наверное, был единственный минус создавшейся ситуации. Зато она не умела ненавидеть. Не умела обижаться. За ее спиной шептали: «Сатанистка», а она даже не реагировала. Она научила себя не чувствовать, и была себе только благодарна.

Эмоции — удел сильных. Для того, чтобы другие свободно чувствовали, кто-то должен от этой привилегии отказаться. Например, она. Или Джон Престон — герой любимо магловского фильма Эквилибриум. В каком-то смысле, она подражала ему. Ничего не выражающий взгляд, но не потому, что есть выдержка, а потому, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нет эмоций. Ни одной.

Хочешь выжить — перестань чувствовать.

Поставив стекло от моральной боли, Лора не смогла защитить себя от боли физической. Она боялась ее — и ничего не могла с собой поделать. Иногда, будучи на взводе, пытаясь вернуть себя в обычное спокойное состояние, Лора могла резать руки. Маленьким перочинным ножиком проводить по гладкой коже и смотреть на красные ручейки. Почему-то ее это завораживало. Мама говорила:

— Это все твоя субкультура. Перестань красить черным глаза — и тебе перестанет нравится вид крови, и ты перестанешь любить ночь больше, чем день.

Лора не спорила. Но ей казалось, что все наоборот:

— Это все мои привычки. Если бы не было ТЕХ событий, я бы не полюбила ночь и вампирскую стилистику. Если бы я не полюбила мрак, я бы не стала носить черное.

Кто прав? Не важно. Все равно — где-то в глубине души, в самом потаенном ее уголке тихий внутренний голос шептал Коллид:

— Это все обман, это все не твое. Ты не можешь быть мрачной и замкнутой, ты ведь эмоциональная.

Но опыт доказывал обратное. Лора захотела — и изменила главный принцип своей жизни. Она отказалась от чувств. Захотела — и отказалась.

Если хочешь выжить в этом жестком мире, не чувствуй.

— Очнулась? — круглое лицо школьного врача показалось из-за ширмы.

Лора кивнула.

Мадам Помфри села на кровать и продолжила:

— Ты лежала вот так два дня, даже чуть больше. Тебя привезли позавчера, и в этот же день ты разговаривала с директором. А потом… Честно говоря, хотя изначально никакой угрозы твоей жизни не было, я уже начала переживать. Сны тебе снились?

Лора отрицательно покачала головой: говорить почему-то совсем не хотелось.

— Это хорошо, — радостно заключила мадам Помфри, — я бы посоветовала тебе смыть макияж, — доктор поморщилась, разглядывая остатки черных полосок вокруг глаз пациентки, — но тебе нельзя двигаться. Так что придется сделать это завтра. А пока отдыхай.

Мадам Помфри подмигнула ей и вышла из-за ширмы.

— Да, — прошептала в вдогонку Лора, — смыть и нанести другой, более яркий, — ей не хотелось расстраивать медсестру, но что поделаешь? Без макияжа Лора могла только спать. Во все остальное время она чувствовала себя голой без белой пудры и черных ободков вокруг глаз.

— А пока отдыхай, — сказала врач, и Лора собиралась последовать ее совету. Спать не хотелось. А кому захочется спать после двух дней тяжелого и глубокого забытья? Конечно, она еще больна, и девушка понимала, что в ближайшую неделю ей придется еще много раз открывать глаза и чувствовать, как тело сводит от боли. Но это потом. А сейчас можно и помечтать.

Когда в жизни нет светлых моментов, ты придумываешь их себе сам. Когда жизнь не устраивает, когда хочется кричать и бить руками стекла, всегда есть возможность закрыть глаза и представить себя в другом мире.

Раньше, около трех лет назад, Лора ненавидела мечтать. Она предпочитала действовать. Но теперь… Мечты — это единственное место, где есть эмоции. В мечтах тебя не унижают. В мечтах ты сильный, и этот мир лежит перед тобой на блюдечке, и его можно взять.

Мечты Лоры были совсем фантастическими. В них присутствовали старые готические замки, девушки в корсетах и широких юбках, вампиры — но не эти отвратительные существа, которых и людьми назвать язык не поворачивается, а вампиры из книжек… Мудрые, отважные, страстные.

Когда ты живешь в огромном замке, когда у тебя есть волшебная палочка и ты можешь летать и варить действенные любовные зелья, мир выглядит немного по-другому. Магл мечтает о том, чтобы вампиры и драконы СУЩЕСТВОВАЛИ, а маг — о том, чтобы они были чуточку другими. Чуточку романтичней, чуточку прекрасней, чуточку сказочней.

Лора не видела разницы между миром людей и миром магов: тогда, в одиннадцать лет, ей казалось, что мир магов лучше, а теперь… и те и другие — эгоисты, так в чем же разница? В приоритетах и в способах достижения желаемого. Среди маглов — пластическая хирургия и техника, среди магов — заклинания.

Мир, в котором жила Лора в мечтах, не был похож на Землю ни в одном из ее проявлений. Там все было другим и, в первую очередь, ОНА САМА. Потому что девушка была достаточно умной для того, чтобы понять: дело не в мире, дело в том, как она к нему относится. Быть может, для того, чтобы выжить, не обязательно лишать себя эмоций?

Лора открыла глаза. После очередной порции долгого сна дышалось совсем легко, и улыбка сама собой появлялась на губах. На потолке играли солнечные блики. Судя по всему, день только что перевалил за середину, и на улице стояла самая жара. Хотя какая жара может быть в середине сентября? Солнце светит, но не греет.

Вопреки всей своей философии, Лора любила солнце. Конечно, его теплые лучи невозможно было сравнивать с холодным серебром луны: луна всегда выигрывала. Но вот так, просыпаясь днем в лазарете… Хотелось забыть о том, кто ты такая. Хотелось улыбаться и поднимать руки навстречу светилу, хотелось купаться в его лучах.

Были лишь две вещи, способные спустить Лору на землю. Первая — воспоминание о размазавшемся макияже, и вторая — оторвав руки от кровати, девушка почувствовала уже ставший привычным приступ боли.

— За что? — спросила она у тишины лазарета. Тишина, понятное дело, не ответила.

Пока не прошла боль, Лора была беспомощна — и она это понимала. Хотелось рисовать. Хотелось кликнуть мадам Помфри и умоляющим голосом попросить ее принести чистый лист и простой карандаш. И больше ничего не надо было. Столь неожиданное хорошее настроение стоило запечатлеть, вот только сил никаких не было. Приходилось лежать и смотреть в потолок. И думать, что самое странное, не хотелось.

Лора любила оставаться одна. Смешно. За столько лет гнетущего одиночества она должна была устать, но у нее всегда находились темы для обдумывания. И никогда не хотелось ни с кем делиться.

Слово одиночество в какой-то момент перестало существовать, его заменила другое, более приятное — САМОДОСТАТОЧНОСТЬ. Одинокие люди не бывают глупыми — так подбадривала себя девушка.

Чем ты слабее, тем важнее тебе быть для кого-то сильным. Чем ты умнее, тем меньше нуждаешься в пустых разговорах ни о чем. И примеров этому были тысячи. Одна Гермиона Грейнджер чего стоила. У нее были друзья, но разве хоть раз она говорила с ними ни о чем? Нет, считала Лора.

Зачем тратить время на пустые слова? Его лучше посвятить действию.

Возможно, именно поэтому у Лоры не было друзей: как собеседника, ей было достаточно себя.

— Эй, — послышался чей-то голос, оторвавший Лору от размышлений, и из-за ширмы показалась голова Гарри Поттера.

— Да? — попыталась приподняться на локтях Лора, но сил хватило только на поворот головы. Внезапные звездочки замелькали перед глазами и заставили девушку на секунду зажмуриться.

— Коллид… — разочарованно протянул мальчик, все так же выглядывая из-за ширмы. — Я искал Гермиону. Не видела?

Лора отрицательно покачала головой.

— Ясно, — еще более расстроено закончил Поттер, — ну, спасибо.

И его взлохмаченная черная голова исчезла.

Правда, через секунду она появилась снова.

— Коллид, — взволнованно позвал Гарри, и девушка опять повернулась. Глаза мальчика горели любопытством, — скажи, а как твое имя?

Лора вздохнула: внимание со стороны самого Гарри Поттера, но какое… Раньше ей казалось, он знал по именам весь Гриффиндор. Видимо, весь кроме нее.

— Лора, — спокойно ответила она и посмотрела Поттеру в глаза. Оказалось, макияж еще не смылся: Гарри затоптался на месте, пристально изучая пол.

— Понятно, а… — видимо, он хотел спросить еще что-то, но из-за штор неожиданно донесся голос Рона Уизли, и Гарри поспешно ретировался.

— Я к тебе еще загляну, Лора, — загадочно добавил он на прощание.

Девушка удивленно взглянула вслед черной шевелюре и закрыла глаза. Поведение Гарри Поттера оставалось для нее загадкой.

Вообще, в своем многостороннем характере, среди прочего, Лора выделала один очень и очень важный минус: она не умела понимать людей. Знаете, бываю такие личности, им достаточно только взглянуть на человека — и они уже знают, что он любит, а что нет, какое у него было детство и какие комплексы мучают до сих пор. Лора так не умела. Чтобы разобраться в человеческой душе, чтобы дать ей характеристику, которой иногда не может дать и сам хозяин, необходимо было время. Много времени.

С одной стороны, это было хорошо. Ведь когда ты знакомишься с человеком, тебе интересно понять его, разгадать особенности. А если ты понимаешь это с первого взгляда, причем понимаешь все, до самого конца, то какой смысл общаться дальше? У Лоры же все было по-другому: каждая встреча приносила неожиданные сюрпризы, открывала собеседника с новой стороны. Ведь Лора понимала людей хорошо, просто она делала это медленно.

С другой стороны, в ее нынешнем положении это качество только усугубляло ситуацию. Друзей не было, и разгадывать было просто некого. А случайные знакомые, мелькавшие в калейдоскопе лица — они оставались вечной тайной. Как иногда хотелось Лоре знать, кто такая Патрисия Лейвл. Как иногда хотелось слушать ее и про себя анализировать каждое слово, разбивать ее, пусть внутренне, но разбивать. Тогда и оскорбления переносить было бы легче.

Вот и сейчас. Гарри Поттер — для чего он спросил ее имя? В первый момент это выглядело как насмешка: мол, учусь с этим созданием на одном факультете, а так и не знаю ее имени. Вывод, Лора? Правильно: ты — никто. Но взгляд Поттера говорил обратное: это был искренний интерес. И девушка могла бы отнести Гарри к группе сочувствующих, кем он всегда для нее и являлся, но что-то в ее сознании упорно шептало: ОН ГОВОРИЛ С ТОБОЙ НА РАВНЫХ.

Нет. Лора знала, как иногда разговаривают с ней на равных, и знала, что лучше бы не разговаривали вообще.

Власть убивает людей. В ряды сильных попадают лишь пройдя по головам слабых. А потом, смотря с неба на землю, жалеют и сочувствуют. НО — никогда не подают руку, никогда не помогают другому слабому стать сильным. Потому что тоже бояться конкуренции.

Сильные не бьют слабых. Но Лоре иногда казалось, что лучше бы били. Унизительное «я тоже когда-то была такой» звучит куда неприятнее «ведьмы из Блэр». Самое удивительное, что эта снисходительная жалость — жалость сильных, причисляющих себя к рядам добра — была везде и всегда. И у маглов, и у магов. Они ничем не отличаются… Только пытаются изобразить. Чем строгая девушка в черном, объясняющая Лоре иерархию готической тусовки, лучше Джинни Уизли, соседки по комнате, заявляющей утром: «Когда мне было одиннадцать, я тоже боялась, что меня не воспримут…»?

Но Лоре не одиннадцать. Ей пятнадцать, и она уже давно не боится. Знает, что не воспримут, но принимает этот факт достойно. Спокойно. Размеренно дыша.

Что же до Гарри Поттера… тут только время может показать. Но Лора глубоко сомневалась, что в нем не окажется этой жалости. Потому что любой сильный боится конкуренции. И, не собираясь никого тащить наверх, он может либо покровительствовать и жалеть, либо презирать и не замечать. А не бояться конкуренции Гарри Поттер не может. Он попал на небо всего шесть лет назад, и Лора сомневалось в том, что ему хочется упасть вниз и удариться носом в твердую землю. Наверное, он уже забыл вкус этой земли, забыл вкус падений.

Сильный слишком быстро привыкает к небу. Так же быстро, как Слабому надоедает земля.

— Я вернулся, — прошептал Гарри Поттер, показываясь между двумя ширмами. В этот раз Мальчик-Который-Выжил не довольствовался одной головой. Повертев ей несколько секунд, он подошел к кровати и сел на самый край, уставившись огромными зелеными глазами на Лору.

На стеклах его смешных круглых очков переливались лучи солнца, которое Лора не могла видеть. Он жмурился и пытался прикрыться рукою, не в силах смотреть на пламенный шар за спиной девушки. В зеленых глазах прыгали огоньки. По всем признакам Гарри Поттеру было очень весело.

— Что с тобой случилось? — участливо спросил он, и внутри Лоры все перевернулось от отвращения.

Соболезнуй слабым, но никогда не подавай им руку.

— Потеряла сознание и упала на пол, — ровно ответила девушка, хотя каждое слово приносило боль.

— Болит? — все тем же тоном продолжил Гарри. Лора только кивнула.

— А у Гермионы сломана нога… — развел руками мальчик. — Мы с Роном пытались научить ее летать на метле.

Лора усмехнулась, представив себе эту картину. Надо было что-то сказать. Спросить, сколько Гермионе потребуется для выздоровления или будет ли она еще летать когда-нибудь. Пожаловаться, что ей валяться здесь еще неделю.

Но зачем? Покровитель? Самый сильный из Сильных готов защитить Лору Коллид? Нет. Спасибо.

— Она упала? — решила все-таки уточнить Лора. Гарри кивнул.

— Сказала, что больше никогда не позволит нам учить ее хоть чему-то.

— А как ей ощущение полета? — Лора вспомнила свой первый полет на метле. Истерика — страх — нехватка кислорода — свобода. Свобода, которая затмевает все остальное. Наверное, Лора многое бы отдала, чтобы получить такую свободу на земле. Среди сокурсников.

Гарри пожал плечами, взглянув на небо за спиной девушки. Глаза его загорелись лихорадочным огнем. Как будто ты в летнем парке. И как будто вокруг тебя — маленькие дети, и они смеются, смеются.

Наверное, он тоже вспомнил ощущение полета.

— Она ничего не сказала.

Блеск зеленых глаз — это не для Лоры. Вот если бы глаза были черными, и напоминали они лунную ночь, тогда бы она моментально забыла про обещание не чувствовать. А так…

«Теперь я понимаю, за что его любят девочки. Он умеет вселять уверенность в сердце», — подумала Лора. Да. Умеет. Во все сердца, кроме ее. В нем он селит лишь тоску.

Вот он — сильный из сильнейших. Вот он — человек, с которым, наверное, всегда есть, о чем поговорить. Вот он — и в глазах его сочувствие и жалость.

Это, наверное, карма. Быть счастливой — единственная мечта на протяжении многих лет. Иметь настоящего друга — вот о чем просит бога Лора по ночам.

Но друзей нет. И никогда не будет.

Те, кто сильнее, никогда не подадут руку помощи тем, кто слабее. А она — самая слабая. И она — заранее обречена на смерть на земле. На рот, полный твердого песка, на нехватку кислорода и на черные глаза. Как бы ярко ни светило солнце, отражаясь в круглых линзах смешных очков на Гарри Поттере, оно светит не для Лоры.

— Значит, не понравилось, — ответила девушка, отвлекаясь от собственных тяжелых мыслей, — если бы понравилось, на сломанную ногу было бы наплевать.

— Да, — согласился Поттер, — а ты любишь летать, — он выдержал паузу, подняв глаза к потолку, что-то вспоминая, — Лора?

Не что-то, — мысленно поправила себя Коллид, — ее имя. Ее глупое деревенское имя, звучащее как чавканье дворняжки, пожирающей очередную кость.

— Очень, — она попыталась улыбнуться, — хотя я никогда не играла в команде.

Гарри улыбнулся. Честно говоря, у него это получилось намного лучше. Искреннее. На фоне его лучезарной, даже голливудской улыбки, легкие морщинки в уголках Лориного рта смотрелись комично и карикатурно. «Конечно, — пронеслось в больной голове, — он-то не чувствует себя униженным».

— А ты ЧУВСТВУЕШЬ?! — уточнил внутренний голос.

— Нет, — ответила ему Лора, — просто унижаюсь. Ничего не чувствуя.

Голос счастливо вздохнул.

— Знаешь, — прервал ее внутренний монолог Поттер, — я сейчас капитан нашей сборной.

— И? — удивленно спросила Лора.

— Приходи на тренировку, как выздоровеешь. Мы на тебя посмотрим, может, примем в команду.

И с этими словами Гарри встал и, пожелав скорейшего выздоровления, исчез за ширмами.

Ха. Как благородно. Как снисходительно. Закрывая глаза, чувствуя себя безумно усталой, Лора пообещала: что бы ни случилось, на тренировку она не пойдет. Играть за сборную, конечно, хотелось, но вот играть, потому что Гарри пожалел самую тихую девушку факультета…

Сильные никогда не протянут руку. Небо может показаться совсем близким, но это обман.

Слабый не становится сильным.

Если твоя жизнь кажется ночным кошмаром, постарайся поверить в то, что это именно он и есть. НЕ реальность. Сон. Он закончится, стоит только подождать.

Матрица. А существо, лежащее под слоем слизи в красном коконе, совершенно не похоже на Лору Коллид. Ну, по крайней мере, внешне. И стоит только долгим взглядом посмотреть на ложку и прошептать:

— Ее не существует… — как ложка мгновенно согнется, и можно будет крикнуть:

— Я избранная.

Выйти из матрицы тяжело, но это намного лучше, чем сидеть здесь. Сидеть так.

Если жизнь такая же отвратительная, как у Лоры Коллид, представь себе, что это только сон.

Именно это пыталась сделать Лора. Две недели — и запах лекарственных трав перестал быть приятным. Две недели полного одиночества — и уже хочется увидеть Патрисию Лейвл. Когда ты идешь в толпе, и толпа бьет тебя, ты можешь сказать: они не нужны мне, я самодостаточна.

Но когда ты лежишь, обездвиженная, на белых простынях в пижаме в розовые цветочки, и в течение дня единственным встреченным тобой человеком становится доктор, ты уже не можешь назвать это САМОДОСТАТОЧНОСТЬЮ. Только ночным кошмаром, который просто не имеет права оказаться реальностью.

Солнце уже несколько дней не показывалось из-за туч, обложивших небо, и настроение, еще недавно казавшееся идеальным, снова стало ниже плинтуса. Хотелось рисовать. Хотелось рисовать до боли в руках, но мадам Помфри никак не могла принести бумаги и карандаша. Сегодня был первый день, когда Лора наконец смогла двигаться. Первый день, когда острая боль тысячами иголок прекратила впиваться в кожу.

Когда Лоре было десять лет, у нее впервые случился приступ бронхиальной астмы. Испуганные родители отвели задыхающуюся девочку к странному высокому мужчине в очках и с козлиной бородкой.

— Я буду учить тебя не бояться боли, — загадочно произнес тогда мужчина, и Лоре это сразу не понравилось.

Ничему подобному он ее, правда, не научил, зато Лора на всю жизнь запомнила, на что похожа эта колющая боль, становящаяся сильнее при каждом движении. На хождение по гвоздям.

Мужчина в очках легко поднимал Лору на руки и ставил на высокие и острые гвозди. Девочка орала и пыталась сопротивляться, но от этого становилось еще больнее. Иногда казалось, что гвозди протыкают подошвы ног насквозь, однако же потом, слезая с острых шипов, девочка разглядывала свои ножки и удивлялась — на них не было ни капли крови.

Зато боль…

Вот и теперь, каждый день просыпаясь от того, что кто-то словно поджаривал ее на вертеле, Лора вспоминала того врача. Гвозди — гвозди прижимались к ней по всему телу, и этому невозможно было сопротивляться.

А сегодня боль отступила. Появились силы, и их хотелось срочно использовать. Хотелось выразить все на бумаге. Хотелось изобразить себя — себя, пытающуюся выбраться из ночного кошмара, при ближайшем рассмотрении оказавшемся жизнью.

Наконец, появилась мадам Помфри. Солнце клонилось к закату, и Лора с удивлением заметила, как незаметно стали проходить дни. Мысли — сон — еда — мысли — сон — еда — вот и весь распорядок Коллид. Только боль никогда не прекращалась. Иногда в голове всплывало предложение Гарри, и тогда сердце щемило и разрывало на части. Этого так хотелось…

Так хотелось провести несколько минут, даже несколько часов, на свободе. Полеты на метлах закончились давно, еще в первом классе, а покупать метлу для развлечения не было возможности. И пусть у Лоры было мало опыта, но она чувствовала, что сможет. Вот только…

Ей предложили унизиться — и она, похоже, радостно согласилась. Ей подали милостыню, и она бросилась на нее, как голодная собака. В таком состоянии гордость давно должна была умереть, но Лора каким-то чудо сохранила ее.

— Вот, — протянула Мадам Помфри лист пергамента и карандаш, — когда нарисуешь — позови меня, я оживлю рисунок. Тебе пока лучше не пользоваться волшебной палочкой.

Девушка кивнула. Когда макияж окончательно слез, а силы так и не появились, врач явно стала относиться к ней лучше. Но — Лора знала — стоит только обрести достаточно сил и нарисовать черные полоски, как все встанет на свои места.

— Страшная и непонятная девочка, — будет шептать мадам Помфри, сплетничая с преподавателями.

Лист был абсолютно чист. Белый цвет слепил глаза, белый цвет даже раздражал. Его хотелось поскорее закрасить, хотелось придать ему форму.

Лора провела пальцами по поверхности листа. В глаза бросился почти стершийся черный лак на ногтях. Она провела по уголку — и маленькая красная капля засверкала на подушечке указательного пальца. Девушка слизнула ее и взяла в руки карандаш.

«Если ты хочешь выговориться бумаге, — учили ее в магловской художественной школе, — не зацикливайся на сюжете. Бери в руки карандаш — и веди. Пусть мысли твои будут далеки от рисунка, пусть душа сама подскажет сюжет».

Конечно, такое было под силу немногим. Не думать о тенях, не рассчитывать композицию, только по-настоящему опытный художник сможет так нарисовать. Но Лора рисовала столько, сколько себя помнила. Ей был год — и она рисовала родителей. Ей было пять — и она рисовала закаты и восходы. Ей было десять — и она рисовала одноклассников. В одиннадцать в ее жизни появилась магия, и картины заполнились волшебством. А в тринадцать лет… она разучилась рисовать красками. Черный и белый — контрасты ее души становились контрастами рисунка. И она перестала рисовать радость.

Страдание, горе, свободу, страсть — чувства, не доступные ей в жизни. Чувства, доступные сильным, позволившим себе эмоции, чувства высокие и небесные. Но она рисовала их так, словно сама когда-то была на небе, словно сама когда-то была такой.

У Лоры было хорошее воображение.

Рука заскользила по белому листу, оставляя серые линии, еще совсем слабые. На какую-то секунду девушка даже закрыла глаза, представляя свой рисунок. Отчаяние… Штрихами она накладывала его на ослепительно белый лист.

Безысходность и одиночество. Крик о помощи, которого никто никогда не услышит.

С пергамента смотрела она сама. Ее лицо в луже воды, ее лицо на кафельном полу ванной комнаты. Ее протянутые вперед, к зрителю, руки с накрашенными черным ногтями. И мольба в глазах.

— Помогите мне! Я задыхаюсь… — кричала Лора себе с рисунка — и уже знала, что никто не поможет. Кричала из безысходности, кричала в пустоту.

«Кто нашел меня тогда в туалете?» — неожиданно пришла мысль. Решив, что надо будет спросить у Дамблдора, Лора снова взглянула на пергамент.

Нет. Мадам Помфри она звать не будет. Она сама оживит его, потом, когда появятся силы. Не надо это видеть никому. Это что-то до боли личное, что-то внутреннее. Это те чувства, которые Лора запретила себе испытывать. Девушка на листе казалась несчастной, и Лора невольно задалась вопросом: кому хуже — Лоре нечувствующей или Лоре эмоциональной?

Ответа не было.

Откуда Лора может знать, что такое отчаяние?

С земли невозможно почувствовать небо.

* * *

В день, когда ее обещали выписать, к ней снова пришел Гарри Поттер.

Помахав рукой, он сел все на тот же край кровати и улыбнулся. Теперь в очках его отражалось пасмурное, затянутое серыми однотонными облаками, небо.

— Привет, — кивнула в ответ Лора. Боль совсем отступила и теперь она спокойно сидела на кровати, обняв колени руками. Глаза ее, конечно, снова были накрашены.

— Лора! — радостно воскликнул Гарри Поттер, чем заставил девушку ухмыльнуться. Сколько раз он репетировал, чтобы запомнить ее имя?

«Не льсти себе, — приказал внутренний голос, — наверное, он просто шел мимо. Вряд ли даже помнил о тебе». Лора согласилась с противным внутренним голосом и посмотрела на Гарри — тот не был таким радостным, как в прошлый раз. Казалось, его что-то печалило. Даже нет — просто волновало. Где-то в глубине глаз темно-зеленого цвета сидела пружинка, готовая в любой момент выстрелить. Гарри Поттер был чем-то недоволен.

— Как ты? — спокойно спросил он.

— Сегодня выписывают, — пожала плечами Лора: приход Мальчика-Который-Выжил заведомо казался ей чем-то странным. А уж теперь… чего он хочет от нее?

— Прости, у меня мало времени, — торопливо начал он, и глаза его забегали из стороны в сторону, видимо, не желая встречаться с грозным взглядом Лоры Коллид, — приболела Джинни Уизли, и нам нужен новый загонщик. Послезавтра игра с Хаффлпаффом.

«Твой шанс!» — вопило сознание Лоры.

«Твой позор», — отзывался здравый смысл.

Гарри выжидающе посмотрел на нее. Несколько секунд, за которые надо принять решение.

— Эй, Коллид, перед игрой собирала шабаш? — уже слышала она голоса учеников.

И что? Разве в ее похожей на кошмар жизни был день без насмешек? Нет, — ответило сознание.

Разве в ее жизни был день свободы?

Нет, — опять влезло сознание. Так почему бы не…

— Я согласна, Поттер, — она сказала это, наверное, чересчур серьезно, но уже было все равно. Одна игра. Только одна игра.

— И новый повод для издевательств, — напомнил здравый смысл.

Как будто их сейчас мало…

Секунда — и пружинка в глубине глаз Гарри Поттера исчезла. Он облегченно вздохнул.

— Ты не представляешь себе, как я рад, Лора! — он улыбнулся.

Ох… Все-таки волшебная была у Гарри улыбка. Она заставляла растаять любой лед, она дарила счастье всем вокруг. Да, всем.

Кроме Лоры. Девушке было даже завидно. Напротив тебя сидит мечта половины девчонок Хогвартса и дарит тебе ОДНОЙ улыбки, а ты даже не можешь воспользоваться их целительной силой.

— Ты спасла нас всех, — он улыбнулся еще сильнее, и глаза стали на полтона светлее. Цвет весенней листвы, цвет утра и пробуждения, — сегодня тренировка. Сможешь?

— Во сколько? — Лора сразу перестала думать о пустяках: когда дело касалось времени и дел, она становилась на удивление ответственной.

— В семь, — ответил Гарри и поднялся со своего места.

— Хорошо, — кивнула Лора, размышляя над тем, что скажет ей по этому поводу мадам Помфри.

— Пойду обрадую команду! — закричал Поттер и выбежал из лазарета.

— Вряд ли она будет рада, — прошептала ему вдогонку Лора и провела рукой по длинным спутанным волосам.

Мысль о том, что у нее нет метлы, пришла слишком поздно. Лора шла по влажной траве к квиддичному полю, засунув руки в карманы длинного кожаного плаща. В наступающей тьме впереди можно было различить несколько игроков в красной форме. Они стояли тесным кружком и, видимо, что-то обсуждали.

— То ли меня, то ли новую тактику, — решила Лора.

— Не льсти себе! — второй раз за этот долгий день завопил внутренний голос. И заткнуть его не было никаких сил. Ведь он был прав.

— Лора! — окликнул ее Гарри откуда-то издалека. — Это ты?

Фигурки на стадионе засмеялись.

— А кто еще может выглядеть черным вороном? — прогремел женский голос.

Лора закрыла глаза и втянула носом прохладный вечерний воздух. Почему-то в самых отдаленных уголках своей души она надеялась, что команда будет за нее, а не против. Зря надеялась.

— Я, — ответила она, подходя совсем близко к Гарри.

— У тебя ведь, наверное, нет метлы, — спросил ее капитан сборной, и в темноте блеснули линзы очков.

— Нет, — все так же спокойно подтвердила она.

— Пойдем, — он поманил ее к раздевалке, — там и форма, и метла найдется. А к матчу сможешь заказать себе что-нибудь поприличней школьных метел, ладно?

— Хорошо, — покорно сказала она, следуя за Гарри к маленькому зеленому зданию около самой границы поля. А на своей спине она чувствовала несколько презрительных взглядов.

«Взлечу — и все будет хорошо», — успокаивала себя Лора.

И успокаивала не зря. Переодевшись и взяв довольно старенькую, но все еще пригодную к полетам метелку, она подошла к команде.

— На три взлетаем, — скомандовал Поттер, и вся команда заняла позиции.

— Раз…

Лора глубоко вдохнула.

— А сатанизм не запрещает играть в квиддич? — это Рон.

— Два…

Лора выдохнула.

— А ты за макияжем хоть что-нибудь видишь? — девочка на год младше.

— Три! — командует Гарри, и команда взлетает.

Лора оттолкнулась от земли и поняла: не зря она согласилась играть. Потоки свежего воздуха ударили в лицо, и все оскорбления перестали существовать. СВОБОДА! — громко кричало сознание. Земля с такой высоты казалась совсем маленькой, а замок, наоборот, стал еще выше и массивнее. Приглядевшись, Лора разглядела на трибунах несколько фигур. «Какая радость — сидеть там, внизу?» — подумалось ей, и она подняла древко метлы вверх. Через несколько секунд она оказалась на одной высоте с Поттером.

Хотелось улыбаться ночи. Хотелось кричать от радости и глотать, глотать свежий воздух. Сердце стучало в десять раз быстрее.

Сбоку светила луна, совсем крошечный месяц, и Лора только сейчас поняла, что не видит ровным счетом ничего. Как же они будут играть?

— Свет! — крикнул Гарри Поттер, и над всем стадионом зажглись прожекторы.

Яркие лучи на секунду ослепили, и, когда игроки снова могли видеть, тренировка началась.

* * *

— Вот это настоящая усталость, — пробормотала Лора, выйдя из раздевалки, — ради этих мгновений в воздухе можно все, что угодно сделать.

Тело приятно ломило, и девушка предвкушала спокойный и глубокий сон. Вот только сначала надо было дойти до комнаты.

— Эй, Коллид! — ее догнала Мелинда Лоренс. — Ты такая радостная была там, в небе… Что, повелителя увидела?

Лора промолчала. А что можно было ответить. «Ты на земле», — напомнило сознание, и кошмар снова начался. Быть может, если бы у нее был повелитель, он бы ее защитил. Только вот не было его.

Трава за эти полтора часа стала еще влажнее, и черные кожаные брюки блестели от росы, когда Лора вошла в замок. Открыв тяжелую дубовую дверь, девушка шумно вдохнула. В школе пахло уютом и домашними заданиями. После свежего ночного воздуха этот запах поражал.

В коридорах было пусто. Только где-то невдалеке шла, посмеиваясь, остальная гриффиндорская команда.

— Лора! — крикнул Гарри. — Подойди сюда.

— Зачем? Чтобы услышать очередную дрянь? — спросила Коллид сама себя, но остановилась, дожидаясь остальных.

— Ты действительно садилась на метлу только в первом классе? — спросил ее Поттер. Все остальные молча шли рядом, прислушиваясь к разговору.

Лора закрыла глаза, вспоминая младшие классы. Первый курс — она усердно посещает все занятия по полетам на метле и мечтает играть в команде. Второй курс — не попускает ни одной игры, отчаянно болеет. Третий курс — пустота. На третьем курсе пришло одиночество, а вместе с ним апатия ко всем школьным событиям. Тремудрый турнир? Не была ни на одном задании. Рождественский бал? Даже не пыталась попасть. Хогсмид? Ходила только для того, чтобы отправить почту родителям.

— Да, — уверенно ответила она Гарри и положила свои ладони в карманы плаща.

— Ты хорошо летаешь, — кивнул он, и Лора, как всегда, вздохнула.

Снис-хо-ди-тель-ность. Малышка Коллид хочет играть? Предоставим ей этот шанс.

— Увидимся завтра, — и Гарри Поттер с удвоенной скоростью бросился наверх.

Лора на секунду остановилась. Это был такой хитрый план? Сейчас, когда Гарри ушел…

— Что это у тебя в кармане? — Мелинда выхватила какую-то бумагу из-под руки Лоры.

Что за…? О боже. Лора вспомнила, что это. Отчаяние. Ее голова, лежащая на кафельном полу.

Попытка выхватить бумагу не увенчалась успехом. Лоренс развернула ее и начала рассматривать. Недобрая улыбка появилась на ее лице.

— Отдай, — твердо сказала Лора и протянула руку к листу.

— Попробуй, забери, — поддразнила ее гриффиндорка.

И началось… В такой забаве, наверное, участвовал каждый. Ты мечешься от одного человека к другому, пытаясь отобрать нужную тебе вещь, а они смеются, смеются. Щеки твои уж пылают огнем, ты спотыкаешься, задыхаешься, а они все так же весело скачут вокруг тебя.

— Попробуй, забери!

Их смех стучит у тебя в ушах, нет уже никаких сил, ты готов упасть на колени и просить, только чтобы это закончилось. И они отдают тебе этот несчастный листок и удаляются, вспоминая лучшие моменты «Игры».

— А ты видел, как она посмотрела?

— Ага, а потом как прыгнула…

И ты сидишь на холодном каменном полу, прижав руки к глазам, и даже не плачешь.

Бей тех, кто себя слабее. Самоутверждение. У тебя низкая самооценка? Повысь ее за счет тех, кто не может за себя постоять.

Устрой веселую вечеринку.

Изгоев иногда обвиняют в жестокости. Мол, мальчика обижали, а он взял да принес в школу заряженную винтовку. Изверг.

Нет. Когда с тобой играют вот так, как играли сейчас с Лорой, слово ЧЕЛОВЕК перестает существовать. Зверь. Животные инстинкты.

Бей тех, кто тебя слабее, чтобы выжить самому. И, бегая по школе винтовку в руках, ты убиваешь не людей — ты занимаешься браконьерством. Отстреливаешь животных.

Школа — это джунгли. Чтобы выжить здесь, нужно приспособиться к ее правилам. Нужно стать зверем. Тигром, шакалом или мышью. Как в Маугли. У каждого из них — своя социальная роль.

Но человеку в джунглях не место. Человек либо погибает от лап этих зверей, либо берет в руки винтовку и сам вершит правосудие.

Лора знала все это. Уже тогда, когда она красила глаза черным карандашом, она понимала: ее убьют. Но тогда все это казалось красивой игрой, и представить себе девушку в черном плаще, сидящую в одном из коридоров Хогвартса у стены, прижавшую руки к глазам, девушку, у которой нет даже слез, чтобы заглушить обиду и позор, она не могла.

Хорошо все заканчивается только в сказках — это Лора знала отлично. А магический мир — это далеко не детская сказка, это скорее жизненная драма с печальным концом. Золушки не могут превратиться в принцесс, а прекрасных принцев не существует вовсе. Есть только тигры, львы, мудрые волки, бандерлоги и… Маугли.

Реальность похожа на фильм Догвилль, только у Лоры нет папы, способного убить это толпу, эту безликую массу, этих зверей.

Бей тех, кто тебя слабее.

Вот так, — промелькнула мысль, — и поворачиваются на сторону Темного Лорда. Чтобы отомстить. Чтобы доказать: я могу быть Сильным, я могу подняться на небо и застрелить вас оттуда.

Но у Лоры еще остались силы бороться. Но у Лоры был квиддич и рисование — и она была готова терпеть это дальше.

Да, Догвилль. Но из трехчасового фильма прошло еще только полтора часа.

Лора несколько раз глубоко вдохнула и поднялась. Надо было идти спать.

Бей тех, кто тебя слабее. А если бьют тебя, учись не замечать.

Теперь, сидя на берегу озера, Лора начала понимать, как хорошо было в лазарете. Спокойно. Тихо. Никто не толкал, никто не орал, заставляя вздрагивать и оборачиваться.

Никто не смеется. Этого Лора не могла понять: неужели этим людям доставляет удовольствие унижать других? Понятно — это закон джунглей. Понятно — это естественный отбор, единственный способ выжить. Но неужели этот способ доставляет такое удовольствие?

— Садисты, — прошептала Лора, проводя карандашом по белому листу.

На улице стояла осень. Классическая пасмурная осень, сопровождающаяся неожиданными порывами ветра, моросящими дождиками и криками черных злых ворон. Идеальная погода для хандры и отчаяния.

Вода в озере была темная, почти черная — и именно ее пыталась изобразить на бумаге Лора. Вот она, мечта любого мрачного создания: темное озеро, черные птицы над ним, холодный ветер и само создание — в длиной черной юбке, сидящее на берегу.

Лоре было грустно. Но грусть эта была светлой, можно даже сказать, идеальной для девушки. По крайней мере, она была куда лучше колотящегося сердца, выслушивающего очередные «комплименты» окружающих.

А тут еще этот Гарри Поттер… Нет, Лора прекрасно понимала, что он желал ей только добра и сегодняшний разговор в столовой был делом благородным, вот только…

В большой зал на завтрак Лора спускалась с мыслью о том, что самое худшее уже позади. У Зверей не безграничная фантазия — рано или поздно она истощается, и становится легче. Уже нет сюрпризов. Только повторение одного и того же. Как старая заезженная пластинка.

— Эй, Коллид, твой повелитель еще не спас тебя?

— Эй, Коллид, твой повелитель…

— Эй, Коллид…

— Эй, Коллид…

К этому привыкаешь и успокаиваешься. Боль уже не такая острая, а сердце покрывается густой ледяной коркой. К нему доступ закрыт. Но оказалось, что есть человек, способный сделать все еще хуже. Совсем чуть-чуть, но все-таки хуже.

Лора только собралась сесть за стол, как проходящая мимо слизеринка толкнула ее. Девушка, пытаясь удержать равновесие, задела гриффиндорского семикурсника.

Тот, не преминув воспользоваться ситуацией, обернулся:

— Эй, Коллид, ты до меня не дотрагивайся… А то вдруг это у вас такой способ размножения?

За столом грянул хохот. Лора приказала себе дышать спокойно и села. Но тут…

— Элинс! — знакомый голос, черт подери. — За что ты так с Лорой?

— С ЛОРОЙ? — ответил семикурсник. — Так у нее имя есть, Гарри… А я и не знал.

— Прекрати болтать, — спокойно сказал Поттер, — я бы хотел попросить тебя…

«О черт! — наконец дошло до Лоры. — Пожалуйста, Гарри, не надо, не надо!»

Она посмотрела на мальчика. Тот стоял далеко, и подать ему какой-нибудь знак было невозможно. Оставалось только молиться.

— Не приставай больше к ней, — закончил Гарри.

Лора искренне надеялась, что на этом справедливый гриффиндорец успокоится. Но зря.

— Я бы хотел попросить тебя… вас всех… больше вообще не трогать Лору. Она же ваша однокурсница.

— Бамс! — Лора уронила вилку.

«Видимо, он меня ненавидит…» — пронеслось в голове.

Гриффиндорцы, казалось, Гарри Поттера послушались. Но Лора призрачных надежд не питала.

К полудню новость облетела всю школу, и понеслось…

Правда, теперь, прежде чем сказать какую-нибудь дрань, ребята осматривались, выискивая взглядом Мальчика-Который-Выжил. И если его нигде не было видно…

— Эй, Коллид, что, и Великого Поттера посвятила в свою секту? Дамблдор тебе за это устроит…

— Какое любовное средство ты использовала, чтобы он на тебя посмотрел?

Сильные… Они взлетают так высоко, что уже перестают понимать остальных. Ты смотришь на Зверей и думаешь, что стоит сказать одно слово — и они будут тебе подчиняться.

Вот только Сильные забывают, что инстинкт самосохранения сильнее всего, даже сильнее страха перед небом. Поэтому Гарри, конечно, ничего будет. А вот ей, Лоре…

Эгоизм. Эгоизм чистой воды. Он пытался помочь — да, но как?

— Смотри, Лора, я ради тебя готов просить этих смертных…

Да, смотри, Гарри, Лора из-за тебя получила очередную порцию СЛОВ.

Когда Слабым помогают Сильные, помогают вот так, снисходительно, всем становится только хуже.

Слабый становится еще ниже.

Лора не винила Гарри — в конце концов, он действительно не понимал, что делал.

— Лора! — о, легок на помине.

Девушка обернулась и посмотрела в глаза мальчику. На секунду взгляды их встретились, и Лора в который раз удивилась глубине зеленого цвета, но Гарри резко отвел глаза. В очках отражалась темная вода неспокойного озера.

«Странно, — подумалось Лоре, — разговариваешь с человеком и видишь окружающий пейзаж. Кажется, его настроение всегда соответствует погоде».

И правда — Поттер был неспокоен. Он шел по еще зеленой траве, расшвыривая носками ботинок желтые листья, отчаянно махая рукой с зажатой в ней какой-то книжкой.

— Привет, — произнесла Лора и взглянула на незаконченный еще рисунок. Озеро, затянутое рябью, смотрело на нее с листа черной дырой.

— Надо нарисовать птиц, — решила девушка и поскорее перевернула картину — так, чтобы Гарри ее не заметил.

— Что делаешь? — спросил мальчик, садясь рядом с ней.

— Думаю, — пожала плечами девушка и откинулась спиной на ствол дерева.

— Я по делу, — объяснил Гарри и развернул перед ней книжку, которую нес в руке.

Лора наклонила голову и внимательно посмотрела на обложку. «Каталог новейших метел», — гласила надпись.

— Ты можешь себе позволить?— неуверенно начал Поттер, отчаянно рассматривая носки своих ботинок.

— Да, — кивнула Лора и открыла каталог.

Гарри, казалось, ее стеснялся. Стеснялся как-то по-детски. Когда девушка, наклонившись к книге, нечаянно задела его плечом, он вздрогнул и отодвинулся.

«Бывает», — решила Лора, разглядывая сверкающие метлы на картинках.

* * *

— Сегодня к вечеру привезут, — кивнул Гарри, когда Лора наконец нашла оптимальное сочетание цены и качества.

— Спасибо, — попыталась улыбнуться девушка, откидывая с лица пряди черных волос.

Гарри улыбнулся в ответ, но улыбка была подстать погоде: мятежная и грустная.

— Лора, — неуверенно начало он, проводя рукой по волосам, — всегда хотел тебя спросить…

— Спрашивай, — покорно разрешила девушка, и Гарри посмотрел ей в глаза.

Ой. Такого Лора давно не испытывала. Обычно людям хватало нескольких секунд, а потом они отводили взгляд, сконфуженные равнодушием и холодом, которые распространяли глаза Лоры. Но Поттер… Было видно, как он отчаянно сражается с собой, как хочется ему перевести взгляд с черных глаз Лоры на что-то более приятное. Но этого он не сделал.

Два огромных озера зеленого цвета затянули Лору, она плавала где-то в глубине этих глаз, добрых и жестоких одновременно. Справедливых — и это казалось сейчас главным.

«Вот что надо рисовать», — подумала девушка, будучи не в силах выплыть из зеленого моря.

— Ты действительно Сатанистка? — вернул на землю голос Гарри Поттера.

Мальчик отвел глаза, и теперь Лора снова видела лишь отражение темного озера в линзах его очков.

— Нет, — решительно сказала она, потирая висок. Человеку с такими глазами хотелось доверять. Его хотелось слушать, с них хотелось общаться. И Лора, которой чужды были эмоции, наконец поняла, каково это — мечтать о том, чтобы Гарри посмотрел на тебя.

— Так откуда же… — Поттер указал на ее юбку. — Все это? Весть это черный цвет?

— Гарри, — начала Лора, — ты ведь вырос у маглов.

Мальчик кивнул, и она продолжила:

— А ты никогда не слышал о готах?

— Это… — Гарри напрягся, совсем тонкая морщинка залегла на его переносице. — Гермиона что-то говорила, это племена, жившие в Европе.

Лора засмеялась.

— Нет. Это молодежная субкультура. Что-то вроде панков, металлистов. Вот только у готов другая философия.

— Какая? — с любопытством спросил Поттер.

— Если хочешь, могу дать почитать книжку — по-другому и не объяснишь.

— Ладно, — согласился Гарри, — но неужели ты не понимаешь, что вот эта твоя философия отталкивает от тебя людей?

— Понимаю, — кивнула девушка: странно было вот так разговаривать с кем-то. За последние два года единственными ее собеседниками были родители. А уж разговоры про свою философию… Такого не было никогда. Все свои мысли и идеи Лора хранила глубоко внутри, и еще десять минут назад не собиралась никому открывать их. Но Гарри Поттеру так хотелось доверять…

— Так почему ты продолжаешь выглядеть так? — допытывался мальчик.

— Понимаешь, Гарри, — Лора вздохнула. Ну не рассказывать ему, в самом деле, что она ВСЕГДА отталкивала людей — не в зависимости от ее одежды и философии: как четыре года назад, так и сейчас, — путь к счастью, по мнению готической философии, лежит через страдания. Ты один, потому что вокруг никто не может тебя понять, но потом ты находишь людей, которые думают так же, как и ты.

— А если, — мальчик прищурился, и два озера в стеклах его очков наклонились, — если человек с такой философией рядом, просто он сам не знает, что эти его мысли — мрачные и тяжелые — на самом деле близки к готическим? И, следовательно, не причисляет себя к готам. Тем более, неужели все готы мыслят одинаково? Неужели близких людей ты можешь найти только среди готов?

Лора пожала плечами. Этого не хотелось признавать — но она никогда не задумывалась над этими вопросами. Среди школьников нет похожих на нее — и это всегда была аксиома.

— Ладно, — вздохнул Поттер, — дашь почитать свою книжку, и потом еще поговорим. Пойдем в школу.

— Нет, я посижу еще здесь, — ответила Лора, наблюдая, как поднимается Гарри.

— Как хочешь. Удачного дня, — и он кивнул ей.

— Удачного, — эхом повторила девушка и закрыла глаза.

Разговор с Гарри Поттером что-то нарушил в ритме ее сердца. Она никогда не ненавидела людей вокруг, но никогда и не стремилась общаться с ними. Она, до жути амбициозная и гордая, отделила себя от этого мира, повесив ярлык: «Я не такая, как вы!»

Но была ли она права, отвергая возможность появления среди Зверей ЧЕЛОВЕКА? Бей тех, кто тебя слабее — но разве в джунглях нет Маугли? Маугли, способного не только выжить в лесу, но и меняющего лес по своему усмотрению.

В тонкой душе Гарри Поттера еще предстояло разобраться.

Лора вновь открыла глаза. Все то же озеро, все те же вороны. Она достала лист с наброском и одним движением волшебной палочки стерла грустное озеро.

Штрих за штрихом — Лора накладывала новый рисунок.

Друг. Человек, с которым всегда есть, о чем поговорить. Человек, которому все равно — как ты выглядишь, какого цвета носишь одежду и в кого влюблена. Человек, способный подать руку помощи. И даже если он Сильный, а ты Слабая — разве от этого что-то меняется?

Лора неожиданно рассмеялась. Как один разговор может поменять настроение.

С листа на девушку смотрело лицо Гарри Поттера — человека, который разглядел в ней брата по разуму. И в линзах его смешных круглых очков отражалась темная гладь озера.

— Коллид! — прогремело где-то над Лорой.

— Чего? — сонно ответила девушка, переворачиваясь на другой бок.

— У тебя сегодня матч! — орала разъяренная Джинни Уизли. — И то, что ты играешь ВМЕСТО меня, не должно делать тебя необязанной вставать рано!

Лора легла на спину и открыла глаза. Черный бархат балдахина кровати и горящие пламенем глаза однокурсницы Уизли.

— И сколько сейчас? — зевая, уточнила Лора.

— Через десять минут надо быть в зале. Вставай, Коллид! — и Джинни стянула с нее одеяло.

Девушка рывком села на кровати и обернулась на соседку. Память медленно возвращалась. Сначала — серебряная поверхность новой метлы, затем — выматывающая тренировка и взволнованный голос капитана команды:

— Лора, не подведи!

Зеленая трава, ночное небо и столь долгожданная свобода…

— Встаю, — кивнула она сама себе и опустила голые ноги на холодный каменный пол.

— Вот, так лучше, — Джинни успокоилась, — а то, знаешь, как-то не хочется, чтобы из-за неудачной замены наша команда проиграла. Вроде как, Гарри за тебя поручился…

— Ага, — кивнула Лора, выуживая свои тапочки из-под кровати. Она не очень слушала разговорчивую соседку. Утро выдалось пасмурным и холодным — в такую погоду единственным желанием было лежать под теплым одеялом, так что все силы приходилось отдавать на то, чтобы не заснуть.

— Знаешь, ведь я так хотела играть, — продолжала Джинни, поправляя ночную рубашку, — но Гарри попросил меня пропустить один матч и дать возможность сыграть тебе. Он сказал, что хочет взять тебя вместо семикурсницы — Мелинда, кажется — у нее нет времени. И этот матч я вынуждена сидеть на скамейке запасных.

Лора остановилась на полдороги в ванную. Что только что сказала Джинни?

— Так ты МОЖЕШЬ играть?

— Ну да, — удивленно согласилась Уизли, — просто Поттер попросил…

Дальше можно было не слушать.

«…Лора неожиданно рассмеялась. Как один разговор может поменять настроение.

С листа на девушку смотрело лицо Гарри Поттера — человека, который разглядел в ней брата по разуму…»

Наивная. За пятнадцать лет своего существования Лора много раз убеждалась: нельзя верить людям. Особенно тем, кто кажется хорошими. И что?

На своих ошибках учатся. Видимо, все, кроме Лоры. Несколько слов — и она растаяла. «Гарри Поттер может быть моим другом…»

— Не льсти себе, — напомнил здравый смысл. Но где он был вчера? Где он был, когда равнодушная Лора открыла душу человеку, которого считала своим другом?

Ведь Гарри Поттер — Сильный. Ведь Гарри Поттер не может помогать слабым. Протягивать руку помощи, покровительствовать — да. Но никак не общаться с ними на равных.

Наивная.

Школа — джунгли. И Маугли, как и прекрасные принцы, бываю только в сказках.

— Что с тобой, Коллид? — позвала Джинни. — У тебя осталось четыре минуты.

Лора вздрогнула. Все это время она неподвижно стояла у окна, наблюдая за облаками, бегущими по осеннему небу. Вдалеке темным пятном зияло озеро. Озеро, которое еще вчера отражалось в глазах Гарри Поттера.

Наивная — и Лора пнула каменную стену.

* * *

Снис-хо-ди-тель-ность. Гарри Поттер стоял напротив Лоры и объяснял собравшейся команде новую тактику игры, а у нее в голове звучало только одно слово.

И как она могла поверить?

«Ты нам очень нужна, приболела Джинни Уизли…»

Вот после того и переходят на сторону Темного Лорда. После того, как единственный человек, которому хочется верить, оказывается, ЖАЛЕЕТ тебя.

Догвилль. И отметка времени на бегунке медленно ползет к концу фильма. Сколько еще надо выдержать, чтобы терпения не осталось? Сколько еще земли надо прожевать, чтобы тебя затоптали?

— Ну, приготовились к выходу, — кивает Гарри Поттер, и они выходят на поле.

На Лору так сильно повлияла информация, полученная от Джинни Уизли, что она и думать забыла об Игре… О первой Игре в ее жизни. И только теперь, стоя на поле, она поняла: страшно. Затряслись коленки, и сердце застучало со скоростью пулеметной очереди.

«Не волнуйся, — шепчет на ухо Гарри Поттер, — поднимешься в воздух — и все пройдет. Поверь моему опыту».

И Лора верит.

«А ты уже помолилась Сатане? Он может нам на игре?» — шепчет в другое ухо Мелинда.

И Лора молчит.

Свисток Мадам Трюк — и все в воздухе.

«Поттер был прав», — ухмыльнулась Лора, набирая высоту. Здесь, наверху, не было страха. Не было бешенного сердца и предательской снисходительности. Здесь был свежий воздух и красные и желтые точки игроков.

— Начали! — закричала судья и выпустила маленький золотой шарик. Где-то чуть выше Лоры заметно напрягся Гарри Поттер.

* * *

— Гарри! — крикнула Лора, когда их команду наконец перестали качать в воздухе и поздравлять. Капитан сборной Гриффиндора уже шел к воротам замка, а с трибун к нему спешили его верные друзья. Но Лоре было все равно. Спотыкаясь и путаясь в красной спортивной форме, она бежала к Поттеру.

— Ты молодец! — мальчик улыбнулся. Видно было, как он устал. Рука, держащая знаменитую «Молнию», слегка тряслась. Глаза за линзами очков то и дело закрывались. А сами линзы отражали серое небо и зеленую траву, которая уже начала засыхать.

— Спасибо, — ответила Лора, — ты тоже. У меня к тебе вопрос.

Лора не считала, что так уж помогла команде.

50:230

Счет, конечно, разгромный. И заслуга в первую очередь, конечно, Гарри. Из восьми мечей Лоре, которая была в нападении, принадлежали только два. Хотя, как утверждал Гарри Поттер, для первого раза это было вполне неплохо.

— Задавай, — кивнул мальчик и, прищурив глаза, посмотрел на Рона и Гермиону, переговаривающихся около трибун.

Впрочем, победа была не самым главным. Самым главным были ощущения от матча. Голова Лоры все еще кружилась от переизбытка кислорода, а ноги как будто не держали ее — она все еще была в воздухе. И даже сомнительные комментарии Колина Криви, заменившего Ли Джордана, не уменьшали легкости, переполнявшей тело девушки.

«…— Новый игрок сборной Гриффиндора — Лора Коллид, под номером пять. Говорят, перед игрой она прокляла соперников, — взволнованно прошептал Криви в микрофон, видимо, совершенно уверенных в страшных ритуалах, совершенных Лорой накануне ночью…»

— Я разговаривала с Джинни Уизли — оказывается, она ничуть не больна, — произнесла девушка, уверенная в том, что Гарри больше ничего говорить не надо, он и сам все поймет.

— Да, — согласился Поттер, — просто я понимал, что никак по-другому ты не согласишься даже на участие в тренировке. А нам очень нужен новый нападающий, Лора, поверь мне…

«Поверить?! — кричало сознание Коллид. — После того, как он обманул нас? После того, как сочинил жалкую отговорку, чтобы заманить нас в команду?!»

— Разве вам так необходимо ИМЕННО мое участие? Неужели вы не могли подобрать кого-нибудь другого?

— Что ты имеешь в виду? — усмехнулся Гарри. — Ты думаешь, я ПОЖАЛЕЛ тебя? Ты думаешь, решил дать место в команде самой нелюдимой гриффиндорке? Лора…

Девушка закрыла глаза. Гарри Поттер словно читал ее мысли. Словно его зеленые глаза за круглыми линзами очков видели ее насквозь.

— Я — капитан команды, — продолжал мальчик, — и я должен сделать все, чтобы она выиграла. И ЕДИНСТВЕННАЯ — слышишь, Коллид — единственная причина, по которой я взял тебя играть — это твой талант. Если бы ты провалила тренировку, я, не раздумывая, отказался бы от тебя.

— Гарри, я… — Лоре хотелось оправдаться, но сказать было нечего. Поттер был абсолютно, на все сто процентов прав.

— Ничего, — он махнул рукой, — сложно довериться кому-то, когда привыкаешь, что доверять НЕКОМУ. Спасибо за хорошую игру!

— Тебе спасибо, — кивнула Лора, и поплелась вслед за Гарри Поттером и его друзьями в Хогвартс.

Теперь она запуталась окончательно… Вчера вечером, засыпая, Лора подумала о том, что ее дружба с Гарри Поттером действительно имеет право на существование и, более того, явно поддерживается со стороны самого Мальчика-Который-Выжил.

Сегодня утром… в какой-то момент девушке показалось, она готова возненавидеть Поттера. Конечно, она погасила в себе все эмоции и запретила даже думать о том, чтобы хоть как-то ОТНОСИТЬСЯ к Гарри. Ни дружбы, ни неприязни — только все то же пресловутое равнодушие, преследующее ее несколько лет.

И вот теперь… Лора сжала руки в черных перчатках без пальцев в кулаки. Хотелось устроить истерику. Хотелось поколотить кого-то…

Верить мальчику не хотелось. Казалось, стоит сделать один шаг навстречу — и все опять разрушиться, все опять обернется кошмаром, который не может быть жизнью.

Но и отталкивать Поттера, столь чутко и быстро способного разобрать ее душу, было лишним. Он мог помочь — мог сказать несколько слов, которые сделают жизнь приятнее, которые заставят отступить боль.

Хотелось слушать Гарри Поттера, Хотелось иметь возможность подойти к нему и просто поговорить по душам. Он так умело и четко разрушал ее догмы, что становилось страшно. Но без этих догм, казалось Лоре, жизнь может оказаться легче.

— Решено, — пробормотала себе под нос Лора, заходя в Большой Зал, — не отталкивать, но и не стремиться. Ждать решения судьбы.

Но судьба не торопилась решать за Лору.

Треск огня в камине и шуршание дождя за окном.

Тихий шепот грифиндорцев и скрип пера по пергаменту.

Лора Коллид сидела в красном, под цвет гостиной, кресле, поджав ноги, и читала учебник по истории магии. Она честно пыталась сосредоточиться на материале, но все было тщетно. Черные аккуратные буковки перемешивались в ее голове, теряя всякую осмысленность. Мысли были далеки от жестоких мер средневековой инквизиции.

Лора вздохнула и, устроившись в мягком кресле поудобнее, перевернула страницу. Все то же самое… «Костер, проведенный в центре Лондона в таком-то году…» Девушке казалось, что книга была создана специально для того, чтобы выиграть приз «Самый скучный магический учебник». А может, на нее наложено заклинание сонливости?

Лора зевнула и протерла глаза: на пальцах остались серые полосы карандаша для глаз. Какой толк в том, чтобы читать, если все равно ничего не понимаешь?:

— Эй, Лора, — позвал кто-то, и девушка встрепенулась. Обвела взглядом гостиную: младшие курсы, не обремененные такими объемами домашнего задания, уже разбрелись по комнатам, и вокруг оставались только шестые и седьмые курсы. Все одноклассники Лоры, видимо, уже прекратили борьбу с учебником по Истории Магии.

— Гарри? — мальчик сидел, наклонившись над картой звездного неба, и о чем-то полушепотом переговаривался с Роном Уизли. Их лучшая подруга, староста Гриффиндора Гермиона Грейнджер, примостилась рядом, с длинным свитком на коленях. Видимо, всю работу она уже сделала и теперь только проверяла, водя кончиком пера между строчек.

— А вот Гермиона не сказала бы, что учебник по истории магии — скучная книжка, — пропел над ухом здравый смысл.

— Я слушаю, — сказала Лора, внимательно глядя в зеленые глаза Гарри Поттера.

— Ты не очень занята? — спросил он, поднимаясь со своего места.

Лора с усмешкой взглянула на развернутую перед ней книгу.

— Совсем не занята! — поспешно ответила она. — А в чем, собственно дело?

— История Магии? — засмеялся Поттер, разглядывая книжку. — Да, на пятом курсе она ужасно скучная, — веселые искорки промелькнули в его глазах, и он, наклонившись к Лоре, прошептал: — даже Гермиона не могла ее читать.

«Ха!» — злорадно сказала Лора здравому смыслу.

— Да уж, — произнесла она вслух и потянулась, — глаза так и слипаются.

Гарри кивнул и присел на корточки, облокотившись на ручку кресла Лоры. В его детских очках отражался камин и ярко-оранжевые языки пламени, обнимавшие поленья. В этом кресле и рядом с этим человеком Лоре вдруг стало до невозможности уютно и тепло. Хотелось положить голову на спинку кресла и закрыть глаза. Хотелось чувствовать рядом дыхание Гарри Поттера и засыпать, вдыхая легкий аромат горелого дерева, исходящий из камина. Безо всякой особой причины, девушка улыбнулась.

— Ты обещала дать мне какую-то книжку про готическую субкультуру, — напомнил Гарри, и Лора моментально вышла из расслабленного состояния.

— Одну секунду, — ответила она, поспешно вскакивая с кресла.

Казалось, все глаза в гостиной были устремлены на нее.

В спальне еще никто не спал. Хотя в тот момент, когда Лора открыла дверь, в комнате стояла полная тишина.

Джинни Уизли сидела на своей кровати, спрятав лицо в ладони и поджав под себя ноги. Руки ее конвульсивно подрагивали, а длинные рыжие волосы спадали на плечи в полном беспорядке. Создавалось ощущение, что она только несколько минут назад распустила пучок. И было совершенно непонятно — плачет она или смеется.

Но, взглянув на соседнюю кровать, Лора все поняла: Лизи Келлис, лучшая подруга Джинни, стояла на перине, упираясь руками в балдахин, с выражением мрачной торжественности на лице. Это выражение было хорошо знакомо Лоре — так смотрела Патрисия, так смотрел Драко Малфой.

— Все нормально? — на всякий случай спросила Коллид, проходя к своим вещам.

— Не вмешивайся! — рявкнула Лизи, а две девочки-близняшки, о чем-то шептавшиеся в углу до этого момента, с испугом уставились на Лору.

— Ладно, — легко согласилась та, украдкой все-таки погладывая на Джинни: та, кажется, дрожала еще сильнее, чем раньше.

— Лора, — Уизли внезапно оторвала руки от лица и посмотрела на соседку с мольбой в глазах. Взглянув на нее, Лора даже вздрогнула: опухшее лицо, красный нос и две мокрые дорожи от глаз к подбородку. Губы девушки нервно дергались, и было хорошо видно, каких усилий Джинни стоило не устроить истерику, — передай моему брату, чтобы он дождался меня в гостиной — я скоро выйду.

— Хорошо, — так же легко согласилась Лора, доставая из чемодана книгу в черной бархатной обложке.

— Никуда ты не выйдешь, — прошипела Лизи, чем снова напомнила Коллид Патрисию Лейвл — и интонациями, и выражение лица.

«Ты меня достала, Коллид», — неожиданно вспомнились слова Лейвл.

— А ты, Коллид, — продолжила Келлис все так же тихо и неприятно, — НИЧЕГО не передашь Рону, поняла?

Но Лора не успела ответить. В момент, когда Лизи заканчивала свою речь, она уже стояла по другую сторону двери.

— Рон! — крикнула девушка, спускаясь по лестнице. — Подойди сюда.

Лоре совершенно не хотелось кричать об увиденном на всю гостиную. Но точно так же ей не хотелось скрывать что-то от Рона Уизли, как бы грозно не выглядела Келлис, обещающая устроить сладкую жизнь. У Лоры оставалась и совесть, и гордость, и даже моральные принципы, невзирая на ее положение в школе.

— Коллид? — Рон удивленно уставился на нее.

Ну конечно, ведь они ни разу не разговаривали.

— У твоей сестры происходит что-то странное, — спокойно начала девушка, стараясь не замечать насмешливого взгляда Уизли.

— Что такое? — мальчик мгновенно напрягся, и его выражение лица сменилось с недоверчивого на кране взволнованное.

Вздохнув, Лора изложила ему все увиденное в комнате.

— Мне кажется, Лизи просто самоутверждается, — закончила она и выжидающе уставилась на Рона.

— Спасибо, Коллид, — Рон ухмыльнулся, — надеюсь, это тебе не Сатана подсказал.

«Вот это да…» — промелькнула у Лоры в голове. В кои-то веки пытаешься искренне помочь человеку, а твою помощь не только принимают как нечто само собой разумеющееся, но и обрушивают на тебя ушат грязи.

Хотя Лора к этому привыкла. И на данный момент ее больше волновало другое. «Сатана», — сказал Рон, и это могло значить только одно: Гарри не говорил друзьям про свой разговор с ней, Лорой. Ведь, как подозревала девушка, Рон не такой дурак, чтобы не слушать лучшего друга.

Так почему Поттер скрыл их беседу?

— Что ты на меня уставилась? — язвительно спросил Рон и продолжил уже мягче, заметив напряженный взгляд Гарри в их сторону: — Вон, тебя Гарри ждет.

Лора равнодушно кивнула и направилась к Гарри Поттеру.

Мальчик сидел точно так же, как и несколько минут назад. Голову он опустил на сложенные в замок и лежащие на поручне руки и немного повернул набок, теперь наблюдая за Лорой, идущей к нему с другой стороны гостиной.

— Что Рон? — любопытно спросил он, как только девушка села в кресло.

— С сестрой проблемы, — тихо ответила Лора, понимая, что рассказывать все это еще раз выше ее сил, — лучше у него спроси, ладно?

Гарри кивнул.

— Держи, — она протянула Поттеру книжку, — это самое нормальное, что меня есть на эту тему.

— Хорошо, — улыбнулся мальчик, — как только прочитаю, сразу поделюсь впечатлениями.

Он уже собирался встать, но Лоре показалось важным добавить:

— Предупреждаю, она магловская!

— Не имеет значения, — отмахнулся Гарри и, будто что-то вспомнив, добавил: — не забудь: завтра тренировка.

— Завтра ЧТО? — сердце бешено заколотилось. Она договаривалась только на одну игру…

— И не говори, что ты не хочешь этого, — сложил руки на груди Поттер, — будешь играть вместо Мелинды, а то она сейчас очень занята. Спокойной ночи, Лора.

— Спокойной, — Лора была так поражена, что даже не смогла ничего ответить. Она в основном составе сборной Гриффиндора по квиддичу?

Шумно втянув носом воздух, девушка открыла многострадальный учебник по Истории Магии. Сил читать уже не было, но и возвращаться в комнату совершенно не хотелось. Найдя нужную страницу, Лора принялась за чтение.

Правда, мысли ее были совершенно о другом.

Перед глазами стоял черный бархат готической книжки. Можно сказать, Лора даже чувствовала, как прикасается к нему, чувствовала его мягкость и неровность.

Черный цвет. Ничто — так учили ее в художественной школе. Белый цвет — это все цвета, а черный…

Их отсутствие. Иногда Лоре казалось, что это — одна из самых главных причин столь неистовой привязанности к черному цвету. Его не БЫЛО. За ним была она сама.

Одевая черные рубашки и брюки, Лора пыталась доказать этому миру свою индивидуальность и непохожесть, пыталась крикнуть:

— Смотрите, я от вас отличаюсь, я особенная!

Последнее время она начала понимать, как ошибалась. Но черный цвет глубоко укоренился в ее голове, и теперь с ним ничего нельзя было сделать.

ГОТИКА. Пустое слово, обозначающее архитектурный стиль средних веков. Некогда «готический» значил «варварский». А теперь? Наверное, единственное подходящее слово — мрачный.

Хотя — Лора перевернула очередную страницу учебника — это было не так.

Когда мама впервые спросила ее, что проповедуют готы, Лора сказала:

— Смерть во имя любви.

Наверное, это было неправдой. Готы не проповедуют смерть, готы проповедуют любовь во всех ее проявлениях. И в первую очередь — любовь к окружающему тебя миру. Любовь немного странную и холодную, но все-таки любовь.

Смешно… Лора, запретившая себе испытывать какие-либо эмоции, принадлежала к рядам людей глубоко чувствующих, даже романтичных.

О нет. Романтика Лоре была не чужда. Даже наоборот. Просто ее романтика немного отличалась от понимания этого слова остальными людьми. Ее романтика была мрачной. Розы в ее романтике заменяли лилии, солнце — луна, а благородного принца — не менее благородный вампир.

Темная сторона этой грешной жизни — сторона, где боль не значит плохо, сторона, где смерть не рассматривается как трагедия, сторона, где уединение и молчание становится эталоном поведения.

По природе своей Лора была эмоциональна. Даже так — раньше, два года назад, эмоции били ключом из ее души.

Ради любви можно сделать любое безумство, любовь — единственный смысл жизни, считала она. Просто откладывала этот «смысл жизни» на потом.. На тот момент, когда злые и жестокие Звери уйдут, и она станет Свободна на земле так, как раньше была свободна только в небе.

Люди часто удивлялись: как можно боготворить смерть? Как можно считать, что кладбища — самые спокойные места на земле? Но у Лоры всегда был ответ: мы боимся того, что случится с нами за секунду до смерти, мы боимся Боли, а сам уход из мира… только конец страданиям.

Что же касается любви… тут Лора любила цитировать одного магловского певца: «Слово СМЕРТЬ значит для меня не саму смерть, а уход из этого жестокого мира. Это не вопрос, нужно ли резать вены, а вопрос, можешь ли ты умереть за любовь. Действительно ли любовь самая важная вещь, ради которой ты можешь пожертвовать всем…»

Судьба сыграла с Лорой злую шутку. Образ жизни заставил девушку отречься от своих главных жизненных принципов. Но где-то в глубине души Лора сохранила свою романтичную и чуткую натуру, просто усыпив ее до поры до времени.

Отчуждение от всего мира дало ей силы. Она научилась бороться с самой собой — и это самое главное. Ей казалось, что бы ни случилось, она всегда сможет пережить это. Всегда сможет не расклеиться.

Откуда же было знать пятнадцатилетней девушке, что насмешки и неуважение со стороны сверстников — не самое страшное в этом поистине жестоком мире?

Впрочем, все грустные и счастливые открытия, касающиеся устройства этой жизни, были только далеко впереди, а пока…

Лора звучно захлопнула книгу: буквы смешались в ее голове, и мозг отказывался соображать. Девушка окинула взглядом почти опустевшую гостиную — в углу сидели только Гарри, Рон и Гермиона. «Значит, Джинни еще не спустилась», — решила Лора. А идти в свою комнату слушать крики Лизи Келлис ей совершенно не хотелось.

Повернувшись на бок, Лора положила ладонь под голову.

«Пока буду дремать здесь», — решила она для себя и, только закрыв глаза, погрузилась в глубокий сон, в котором было позволено все — и чувствовать, и ЖИТЬ по-настоящему.

* * *

Лора открыла глаза и увидела лицо Гарри Поттера в десяти сантиметрах от своего.

— Рон и Джинни наконец ушли спать, и я решил разбудить тебя. Ты ведь здесь, потому что не хотела видеть этот кошмар в своей спальне, верно? — мальчик встал и, подвинув к себе одно из красных кресел, опустился в него напротив Лоры.

— Да, — согласилась еще сонная девушка, — Рон тебе все рассказал?

— Конечно, — засмеялся Гарри.

Огонь в камине почти потух, отметила про себя Лора, и в глазах Гарри отражалось ночное небо с редкими звездами. Зеленого же почти не было видно.

— А что с Джинни? — спросила Лора, потягиваясь.

Гарри моментально стал серьезным. Смешные морщинки в уголках его рта разгладились, и он, как и всегда в моменты волнения, провел рукой по взъерошенным волосам.

— Лизи влюблена в мальчика Джинни.

— И? — проблемы, связанные с расставаниями и схождениями всегда казались для Лоры мелочью. Наверное, потому что, по ее мнению, там не было настоящих чувств.

— Дин изменял Джинни с Лизи, — пояснил Поттер, пожав плечами.

— Ясно, — кивнула девушка, все еще ничего не понимая. Лицо Джинни… это не было лицо человека, который узнал об измене своего парня, это было лицо несчастного человека. Словно в младшей Уизли затронули все возможные струнки, словно ее сердце разбилось… и больше никогда не соберется. Так когда-то было и с ней самой.

— Нет, Лора, — отрицательно покачал головой Гарри, — тебе ничего не ясно. Джинни ЛЮБИЛА Дина — понимаешь, любила по-настоящему. А и Дин, и Лизи — они развлекались, как развлекаются обычно подростки нашего возраста.

Гарри невесело улыбнулся. Казалось, он прекрасно понимал Уизли. Взгляд его был опущен вниз, голова опиралась на руки, сложенные в замок.

— Ты когда-нибудь любил? — вырвалось у Лоры помимо ее воли. Чуть слова сорвались с ее языка, как она моментально пожалела о них. Но слово не воробей…

Гарри резко поднял на нее взгляд. Лора уже привыкла к двум зеленым омутам, именуемым глазами Гарри Поттера, и была готова к атаке. Но то, что она увидела за круглыми линзами очков, никак не вязалось с такой привычной нежностью и добротой. Глаза мальчика переполняло горе.

— Девушку — нет. Но я испытывал совершенно другую любовь, любовь дружескую. Любовь, когда твой возлюбленный покоряет тебя ни цветом глаз и не формами тела, — Поттер попытался улыбнуться, но впервые за время из знакомства Лора заметила, как много морщинок на его лице показывает эта улыбка — морщинок не подростковых, морщинок злых и усталых, — а душой. Когда ты готов забыть обо всем на свете, разговаривая с ним.

— Я понимаю, — рискнула перебить его Лора, но мгновенно замолчала, встретившись взглядом с глазам Гарри, который было снова опустил их вниз, к полу. «Да, — подумала девушка, — тут никакой макияж не поможет».

— Когда ты готов, — продолжил Гарри, сжимая руки в кулаки, — пожертвовать своей жизнью ради него, когда он для тебя — единственное существо, способное сохранить волю к жизни, к смеху, к радости. А потом… — Гарри замолчал, словно пытаясь побороть что-то внутри себя. — Потом он растворяется в воздухе.

Гарри прижал ладонь к глазам. Казалось, он вот-вот заплачет. Казалось, он еле сдерживает потоки слез, так давно просящиеся наружу.

— Гарри, — прошептала Лора и каким-то неосознанным жестом протянула свою руку и дотронулась до его кисти, безвольно лежащей на коленях. Словно ухватившись за последнюю соломинку, мальчик сильно сжал руку девушки в своей. Лоре было больно, но она терпела. Она не торопилась вырывать свою руку, скорее, наоборот, она была готова сидеть вот так и молчать ровно столько, сколько потребуется.

Только сейчас Лора заметила, как потемнело в гостиной Гриффиндора. Последние оранжевые блики огня отражались на лице Гарри Поттера. Кожа его светилась бронзой, и глаза, которых не было видно за закрывшей их рукой, наверное, отливали всеми оттенками зеленого.

Весь мир, казалось, умер. В какой-то момент Лора перестала даже слышать дыхание мальчика.

В камине трещали дрова, и девушка почему-то решила, что для полноты картины не хватает только грустной мелодии. Мелодии, которую страстный пианист выбивает из клавиш, а они светятся, светятся оранжевым огнем. Этот момент мог длиться вечно.

Но Гарри уже пришел в себя. Осторожно выпустив ее ладонь, он прошептал:

— Спасибо тебе Лора. И извини.

— Не надо извиняться, — пожала плечами девушка.

— Ответь на встречный вопрос, — в это раз улыбка Гарри была настоящей и, как обычно, доброй и светлой. Казалось, все только что произошедшее было секундным наваждением, все только приснилось Лоре. Ведь сейчас представить себе эти зеленые глаза страдающими было невозможно.

«Да, — подумалось девушке, — Гарри Поттер — действительно сильный из сильных. Действительно переживший и испытавший столько, сколько никто в этой школе не испытывал. Маугли… — и она улыбнулась».

— Любила ли я? — Лора поглубже зарылась в мягкое кресло. — Да, любила. Правда, не так, как ты. Любила мальчика и была готова пойти за ним хоть на край света, но… — она замолчала, не представляя себе, как сможет говорить об этом. Пусть даже сейчас, спустя два года.

— Лора, — мягко начал Гарри Поттер, — если ты расскажешь, станет легче. Я так понимаю, — он прищурился и снова провел рукой по черным волосам, — ты этого никогда и никому не рассказывала, так?

Лора лишь кивнула.

— Я обещаю, — он нагнулся к ее лицу и говорил совсем тихо, но она отчетливо слышала каждое слово, — станет легче. Ты ведь мне доверяешь?

«Не доверяй тому, кто хоть однажды врал тебе», — прошипело мерзкое сознание, и Лора была вынуждена согласиться с ним.

— Я доверяю… — начала она. Сердце пулеметной очередью стучало в груди, и дыхания закончить фразу не хватило.

— Но, — закончил за нее Гарри, — неважно, что НО. Тебе тяжело — и я могу понять тебя. Но, Лора,— он замолчал, как будто и ему не хватило дыхания. Грустно улыбаясь, продолжил: — мы с тобой чем-то похожи. И я уверяю тебя: придет момент, и ты будешь готова рассказать кому-то об этом. Я искренне надеюсь, что этим кем-то стану я.

Поттер поднялся. Лора, ошарашенная его речью, так и осталась в кресле.

— Тебе надо выспаться, — мягко сказал мальчик и протянул ей руку.

Девушка смотрела на его руку, не в силах пошевелиться. Гарри Поттер протянул ей руку. Гарри Поттер, после того, как она отвергла его помощь, сказал: «Как только она тебе понадобиться, обращайся ко мне». И это уже нельзя было назвать снисходительностью. Это можно было назвать симпатией.

Черные длинные ногти быстро преодолели расстояние между ними, и рука Лоры оказалась в руке Гарри — сильной и горячей. Одно усилие — и она уже стояла рядом с ним.

— Спокойной ночи, — прошептала она, — и спасибо… за понимание.

— Спокойной, — кивнул Поттер, — и тебе спасибо… за то, что помогла.

И бронзовый в свете догорающего камина мальчик отвернулся от Лоры.

Последний луч вспыхнул — и комната погрузилась в полумрак.

Высокий молодой человек в светлой джинсовый куртке быстро шел по Косому переулку. Иногда он задевал проходящих мимо него людей, но даже не извинялся — то того он спешил по каким-то своим делам. И вот, невдалеке уже показалось гранитное здание банка «Гринготтс», и молодой человек улыбнулся, взглянув на огромный мраморный циферблат на крыше банка, как вдруг…

— Аау! — звонкий высокий голос.

— Аау, — согласился молодой человек, осматривая задержавшее его создание.

Миниатюрная шатенка двенадцати лет лежала перед ним на мостовой, а вокруг нее горой валялись книжки, видимо, выпавшие при столкновении из сумки.

— Ты сломал мою палочку! — пропищал все тот же голос.

Человек презрительно взглянул на девочку, которая к этому времени успела встать. Теперь она стояла в нескольких сантиметрах от него и тыкала ему в нос своей действительно переломанной напополам коротенькой палочкой.

— Пойдем, ты купишь мне новую, — безапелляционно заявила девочка, собирая книжки.

И молодому человеку ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле судьбы.

— Я Спайк, — представился он, когда они вдвоем с крошечным созданием тащили к магазину Оливандера лопнувшую сумку и грязные, пыльные книги.

— А я Лора, — зло ответила девочка, отбрасывая назад свои длинные темно-русые волосы.

Залитый солнечным светом тротуар отчего-то покачнулся в глазах молодого человека, и он произнес:

— Очень красивое имя.

— Знаю, — огрызнулась Лора и, неожиданно потеряв равновесие, полетела на землю.

— Ну вот, — совсем расстроено произнесла девочка с земли, — теперь я сломала не только палочку, но и ногу.

— Ну что сегодня за день?! — почти зарычал Спайк, пиная ногой ни в чем не повинную каменную стену.

— Суббота, 31 июля, — прошептала Лора, все еще сидя на земле.

— Ты просто чудо, Лора! — неожиданно рассмеялся молодой человек, подхватывая девочку на руки. Что-то подсказывало ему, что его приключения с этим крошечным, но неуклюжим созданием только начинается.

А интуиция никогда не подводила пятнадцатилетнего сына Пожирателей Смерти Спайка Лестрейнджа.

* * *

Лора Коллид бежала по мрачным коридорам Хогвартса, ничего не замечая вокруг себя. Поворот за поворотом, шаг за шагом, она все убыстряла свой бег. Куда? Она бы не смогла ответить на этот вопрос, даже если бы кто-нибудь крикнул ей:

— Эй, Коллид! Куда бежишь, сатанистка несчастная?

Да никто и не спрашивал. Все только отшатывались от непривычно быстрой и агрессивно гриффиндорки, несущейся по школе со скоростью, близкой к скорости света.

Лоре казалось, она может бежать вечно. Она может бежать, не о чем не думая, хоть еще день, хоть неделю. В голове было пусто. Только тупая боль пульсировала в висках, заставляя девушку морщиться.

Повернув за очередной каменный угол, Лора оказалась в тупике. Три мрачные стены без картин взирали на нее с молчаливым укором. Тяжело дыша после неожиданной и бессмысленной пробежки, девушка прислонилась к подоконнику, вперив взгляд в пространство за синими и красными стеклами витражного окна.

На территории школы магии и колдовства стояла мрачная и тяжелая осень. Свинцовое небо, казалось, в любой момент могло упасть, придавив своей массой учеников Хогвартса. Голые деревья казались неестественно яркими на фоне серого однотонного пейзажа. Озеро зияло черной дырой, и Лоре невольно вспомнилось оно, отраженное в линзах очков Гарри Поттера. Тогда оно было другим. Мятежным, бурным. А сейчас как будто смирилось со своей участью и спокойно принимало последние бурые листья, падающие с деревьев.

Лора вздохнула и, опустив голову, закрыла глаза. Окружающий пейзаж и вечно темные стены родной школы как нельзя лучше сочетались с ее настроением. А все из-за странной и такой неожиданной сцены, разыгравшейся сегодня в гостиной факультета.

— Кто дал тебе право говорить моему брату то, о чем я не просила? — кричала взбешенная Джинни Уизли, привлекая внимание всех грифиндорцев.

В ответ Лора молчала. Честно говоря, она просто не видела никакого смысла в том, чтобы что-то отвечать.

— Ты хоть понимаешь, какой чести удостоил тебя Гарри Поттер, заговорив с тобой? Ты хоть понимаешь, с каким скрипом тебя взяли в команду? Ты знаешь, что все это, — девушка горящими глазами обвела гостиную, — все это только из ЖАЛОСТИ?

Лора понимала.

— Мы жалеем тебя, Коллид, — Уизли топнула ногой, — мы тебя не любим и не ценим, мы тебя жалеем! И — в первую очередь — Гарри Поттер, в которого ты, как последняя дура, влюбилась после первого слова, сказанного им тебе! Это видно!!!

А вот этого видно быть не могло. Лора прижалась к стене, чувствуя, как медленно умирает в продолжение гневной речи Джинни Уизли.

— Ты никто, и всегда никем останешься, Коллид! Как бы ты не старалась нам всем понравится, мы всегда будем видеть в тебе твой макияж. Потому что ничего другого в тебе просто нету! — и, развернувшись на каблуках, Джинни ушла в спальню.

Лора побежала не сразу. Сначала она испуганно оглядела гостиную, встречаясь взглядами со свидетелями монолога Уизли. Среди них, слава богу, не было Гермионы, Рона и Гарри, иначе неизвестно, чем бы это все закончилось. Зато, переводя взгляд с одного лица на другое, в глазах сокурсников Лора читала только ненависть и презрение.

— Ты для нас никто! — фраза словно висела в воздухе.

И, не выдержав унижения, Лора, толкнув портрет, выбежала из гостиной и понеслась по коридорам, не разбирая дороги.

Лора ударила кулаком по каменному подоконнику. На костяшках пальцев появились мельчайшие капельки крови.

— Ты для нас никто! — фраза билась в виски, заставляя девушку еще крепче зажмуриться.

Это было уже не просто утверждение «бей тех, кто тебя слабее», это не был блеф, используемый Джинни Уизли для того, чтобы самоутвердиться.

Это была правда. Лора накрасила черным карандашом глаза — и ее заметили. Но кем она была для этих людей? Посмешищем, забавной темой для сплетен, жертвой? И не более.

Ее как человека, ее как личность со своими достоинствами и недостатками знал только один человек в этой школе. И ему она вчера ночью побоялась довериться.

Лора размахнулась, чтобы ударить безжизненный камень еще раз, но что-то удержало ее, и рука повисла в нескольких сантиметрах от подоконника.

Джинни была не права, Лора не любила Гарри Поттера. Уважала, ценила — да, но любовью это никак нельзя было назвать. Хотя бы потому, что девушка запретила себе любить. И отказываться от своих принципов пока не собиралась.

— Ты никто для нас, — сотрясалось тело дрожью, и Лора почти бессознательно с силой опустила кулак на камень подоконника.

От боли в глазах защипало, но Лора и не собиралась останавливаться. Она била и била, заставляя свою голову замолчать. Заставляя себя поверить в то, что все, сказанное Джинни Уизли, неправда, что только гриффиндорцы виноваты в том, что Лора стала НИКЕМ.

Рука, разбитая в кровь, жутко болела, а противная фраза так и не ушла из сознания.

Это было правдой. Но этому так не хотелось верить.

Лора, тяжело дыша, опустила руку.

— Ты для нас никто! — завопило сознание, и девушка, будучи не в силах это выносить, резко прижалась к стеклу руками.

Ведь она была. Ведь где-то глубоко внутри была закопана ее индивидуальность, ее достоинства и недостатки. Другой вопрос, что о них никогда не узнают…

НИКТО! — кричало озеро за окном. Никто! — отзывалось свинцовое небо. Никто! — вторили им голые деревья.

— Замолчите! — крикнула им Лора и со всей силой, которая только нашлась в ее ослабленной камнем руке, ударила ей по стеклу.

— Бамс, — разбиваясь, прошептало стекло, и наступила долгожданная тишина. Девушка стояла, осыпанная осколками, и холодный осенний ветер дул ей в лицо.

— Ты никто для нас, — прошептала тишина, и ее шепот показался страшнее воплей сознания. Обессиленная, Лора опустила голову на сложенные в замок, мокрые от крови руки. Это было страшнее, чем оскорбление. Это было хуже, чем бегать за гриффиндорской командой по квиддичу, отбирая у них листок с рисунком. Это было больнее заклинания Патрисии Лейвл.

Это было правдой. И это заставляло Лору снова чувствовать.

— Мисс Коллид, — послышался за спиной знакомый холодный голос, — за ЭТО ваш факультет получит серьезное наказание.

— Пусть хоть в минус тысячу уйдет, — неожиданно для самой себя ответила Лора, отворачиваясь от окна.

Снейп, кажется, на долю секунды растерялся. Встретив спокойный взгляд Лоры, он не нашелся, что ответить. Девушка пристально изучала его, рассматривая длинную черную мантию профессора. В голове было пусто. Ни страха наказания, ни боли, недавно еще такой сильной. Это правда — и пришло время с этим смириться.

— Пройдемте со мной, мисс Коллид, — прошелестел голос профессора зелий, и его черная палочка показалась в руке.

— Репаро, — указал он на стекло и быстрыми шагами пошел по коридору.

Лоре ничего не оставалось, как последовать за ним.

* * *

— Объясните мне все это, — сурово сказал Снейп, складывая руки в замок.

— Нечего объяснять, профессор, — пожала плечами Лора и взглянула в его глаза.

На секунду их взгляды встретились, и в глазах Северуса Снейп промелькнула холодная искорка, доселе не виданная Лорой. Ей захотелось рассмотреть ее поближе, но профессор быстро отвел взор.

— Зачем вы разбили окно, Мисс Коллид? — спросил он, глада куда-то в угол кабинета.

— Случайно, — спокойно ответила девушка, пытаясь проследить взгляд Снейпа.

Вообще, обстановка кабинета ей импонировала. Окон в подземелье не было, и единственным источником света являлись факелы, висящие на стенах и придававшие помещению вид мрачный и таинственный. Из мебели был только стол, два стула и казавшиеся бесконечными ряды всевозможных стеллажей, заполненные пакетами, банками и блюдцами с непонятными веществами.

— Случайно? — с сарказмом уточнил Снейп. Руки его лежали на столе, отделявшем его от Лоры, а голову он наклонил так, что девушка даже при большом желании не могла видеть его глаз.

— Случайно, — повторила Лора. В голове все еще было ужасающе пусто. Мыслей не было и тревог тоже. Одно пугающее спокойствие, и только иногда приходила все та же фраза, впрочем, уже не приносящая столько вреда.

— Ты для нас никто, — и Лора легко соглашалась, хотя иногда где-то на краю сознания зарождался ужас. Но она упорно гнала его, и, самое удивительное, он подчинялся.

— Мисс Коллид, — угрожающе тихо начал Снейп, все еще не полнимая головы, — я, конечно, понимаю, что немного смешно говорить ВАМ такое, но все же… побойтесь бога! Зачем вы врете?

— Я не вру, — упрямо повторила Лора, чувствуя, как где-то внутри снова зарождается паника, накрывшая ее у окна в тупике с головой.

— Прекратите, мисс Коллид! — вскочил со стула Снейп. — Давайте на чистоту! А то вам не миновать исключения. Знаете ли, окно разбить — это вам не бумажку с перепиской порвать, — лицо его скривилось.

— Профессор, я, — начала Лора, наблюдая за тем, как профессор зелий меряет комнату широкими шагами. Она собиралась снова повторить, что не врет, но что-то вдруг сместилось в ее голове, — Джинни Уизли сказала, что я никто.

— Что за бред, Мисс Коллид, какое мне дело до того, что… — начал Снейп, все больше распаляясь. — ЧТО СКАЗАЛА?

Он встал, опершись на один из стеллажей, и внимательно взглянул на Лору Коллид.

— Что я никто, профессор, — ровно повторила Лора.

— О, — только и ответил Снейп.

— И это правда, — зачем-то добавила девушка, сжимая руки в кулаки. Ушедшее было состояние безысходности возвращалось снова.

— Мисс Коллид, — холодно начал Снейп, садясь обратно на стул, — идите отсюда.

Он опустил голову и сжал виски руками.

Лора оторопело смотрела на него, ничего не понимая.

— Что? — глупо спросила она, пытаясь заглянуть профессору в глаза.

— Идите отсюда! — рявкнул он, на секунду приподняв голову и взглянув на девушку.

Их глаза встретились, и Лора вздрогнула. Отчаяние… то самое отчаяние, которое она старательно пыталась погасить, зияло в глазах профессора зелий.

— Быстрее! — крикнул Снейп, однако Лора уже была за дверью.

Профессор зельеделия, послушав удаляющиеся шаги за стеной, резко встал и подошел к одному из стеллажей — высокому и узкому. Выудив из глубины какую-то странную чашу, он бережно взял ее двумя руками и поставил на стол.

Комнату залил блеклый серебряный свет, и Снейп поморщился, загораживаясь от лучей, исходящих от чаши. В столь непривычном свете лицо его стало еще белее, а глаза смотрелись двумя черными пятнами, зияли двумя черными дырами. Лора, увидев это необычное зрелище, сказала бы, что глаза профессора похожи на озеро — столь темное и неприветливое в это время года. А еще она бы захотела его нарисовать.

Северус Снейп, взяв в руки палочку, наклонился над дубльдумом и невесело улыбнулся.

В его голове звучал тихий шепот Лоры Коллид, и его невозможно было заглушить:

— И это правда.

Да, правда. Да, каждый из нас никто. Но только некоторым хватает силы это признать. Но только некоторым хватает силы смириться с правдой. И Лора, маленькая замкнутая девочка, оказалась среди них… среди Сильных мира сего.

Снейп еще раз ухмыльнулся и дотронулся палочкой до светящейся вязкой жидкости…

* * *

… Снейп еще раз невесело ухмыльнулся и дотронулся палочкой до зеленой жидкости.

— Колоре! — тихо сказал он, и жидкость изменила цвет. Теперь перед ним была молочно-жемчужная, ослепляюще яркая вода.

— Вот так, — удовлетворенно сказал мальчик и откинул со лба прядь волос.

— Мистер Снейп? — послышался за спиной голос профессора Даниэл. — Великолепно! Десять баллов Слизерину.

Слизеринцы радостно загудели, и на щеках Северуса, обычно бледных, появился легкий румянец.

— Эй, слизеринский принц! — крикнул кто-то с задней парты, и Северус рассеянно обернулся. Смеялись все — и пуффендуйцы, и слизеринцы. Смеялся и Джеймс Поттер, стоявший в дверях кабинета трансфигурации.

— Поттер! — возмущенно начала Даниэл. — Почем вы не на занятиях?

— Вас к директору, — пояснил юноша и обворожительно улыбнулся.

— Класс, я вернусь через три минуты. И смотрите…

— Да, профессор Даниэл, — хором ответил класс, провожая полную женщину взглядом.

— Да ведь, Снейп, я прав? — сказал Джеймс, только Даниэл вышла из класса. Он легко прошел между парт и уселся на учительский стол лицом к ребятам.

Северус промолчал, сжимая руки в кулаки: сказать было нечего.

— Знаешь… — Поттер заложил ногу на ногу. — Когда гриффиндорцы не любят слизеринца — это нормально. Даже когда Хаффлпаффцы не любят слизеринца — это тоже нормально, но вот когда, — он засмеялся и весело подмигнул Снейпу, — слизеринцы не любят слизеринца — это уже ненормально. Ты ведь никто для них, правда, Севи?

Класс согласно зашумел.

Северус закрыл глаза и вдохнул холодный воздух. «Только не побежать…» — повторял он про себя.

— Ты никто для всех в этом мире, Снейп, — распалившись, продолжал Джеймс,— и всегда таковым останешься. Что бы замечательное ты не сделал…

Класс смеялся и смеялся, а Северус все крепче закрывал глаза.

— Ты никто… — звучало со всех сторон.

— Ты никто…

— Ты никто…

Голова начинала кружиться, а пол уходить из-под ног, все сложнее было удержать равновесие. Мальчик чувствовал, что падает, но все не открывал глаз, надеясь на какое-то чудо. Смешно… Чудес в жизни НИКОГО не бывает.

— Ты никто…

Слезы обиды и злости почти брызнули из глаз, и, собрав все свои силы, Северус закричал:

— Нет! Это неправда! — и наступила полная, пугающая тишина, похожая на свинцовое небо поздней осенью, похожая на смех Джеймса Поттера, все еще разрывающий сознание Северуса Снейпа на маленькие части.

— Ты никто, — шептал Джеймс в его голове.

* * *

Профессор зелий стоял в своем кабинете, прижавшись головой к холодному камню стены. Из глаз его лились остатки детских слез — наверное, последний слез в его жизни. Он тяжело, отрывисто дышал, словно только что пробежал стометровку.

— Нет, — внезапно прошептал он, — это правда.

Северус Снейп ударил кулаком по стене и закусил нижнюю губу от неожиданной боли. На костяшках виднелись капельки крови. Ну почему какая-то гриффиндорская девочка Лора Коллид поняла в шестнадцать лет то, что он понял только в сорок?

И наступила полная, пугающая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием профессора. Тишина, похожая на осеннее небо и злой смех Джеймса Поттера…

Черные и былые клавиши приятно холодили подушечки пальцев, заставляя Лору Коллид улыбаться. Легко, совсем без нажима, она касалась ровной лакированной поверхности, заставляя пианино низко гудеть. В этом процессе было что-то завораживающее. Лора закрывала глаза и погружалась в вихрь света, вызываемый в ее сознании звуками музыки.

Хотелось смяться и плакать одновременно. Хотелось оторваться от земли и воспарить где-то в небе вместе с чудесным искрящимся инструментом. Девушка взмахнула волосами, убирая их от лица. и грустно ухмыльнулась. На душе было тоскливо, какой бы прекрасной ни казалась обстановка. Иногда, отрывая пальцы от клавиш, Лора прислушивалась к полной, даже пугающей тишине. И в тишине улавливала шепот Джинни Уизли:

— Ты никто для нас…

Да, никто. Да, это правда. Но здесь и сейчас, в залитой волшебным светом музыкальной гостиной, не существовало Джинни Уизли с ее рыжими волосами и яростным взглядом. Не существовало Северуса Снейпа, так неожиданно отпустившего ее. Не существовало и Гарри Поттера, способного объяснить все так легко…

Существовала только музыка и правда. Которая, если быть честной, уже не заставляла закрывать глаза и зажимать уши. Которая просто возвращала все на свои места. Которая просто напоминала:

— Ты никто, Лора, и тебе нечего делать среди Сильных.

Но о правде можно было забыть. Можно было нажать на белую клавишу черного пианино и закружиться в вихре эмоций и смеха… в вихре музыки. К счастью, сегодня было воскресенье. К счастью, сидеть вот так, заворожено глядя на гладкие клавиши можно было еще очень долго.

Лора провела пальцем по гладкой поверхности пианино.

— Интересно, — прошептала она сама себе, — как называется эта нота? — и девушка несколько раз подряд ударила по белой клавише.

— Это фа, — чистый женский голос из-за спины.

Лора не спешила оборачиваться. Сегодня судьба преподносила ей совершенно неожиданные встречи, и она не собиралась сопротивляться. Кто бы там ни был, он явно пришел не для того, чтобы напомнить Коллид ее место в этом мире.

— А это? — шепотом спросила Лора, дотрагиваясь до узкой и черной.

— Ре бемоль, — пояснил голос.

— А если сыграю так, — девушка провела рукой по нескольким соседним жемчужным клавишам, — это будет гамма?

— Нет, вот так, — перед Лорой появилась копна темных, каштановых волос, — будет гамма.

Звуки, издаваемые пианино, казалось, были осязаемыми. В то время, пока незнакомка отбивала на клавишах простенький и до боли захватывающий ритм, Лора наблюдала желтые и серебряные блики, скользящие по комнате. Вновь захотелось закрыть глаза и погрузиться в мир музыки…

— Прости Джинни, — тихо произнесла Гермиона Грейнджер, вставая около пианино, — ей просто очень тяжело. Ты даже не можешь себе представить, насколько…

— Могу, — отозвалась Лора, вставая с табуретки, — Гарри говорил.

— Гарри… — словно эхо, повторила Гермиона. — мне надо сказать тебе кое-что, Кол… Лора. Присядем? — она указала на кресла в углу музыкальной гостиной.

Лора кивнула и проследовала за ней.

— Говори, — попросила Коллид, садясь в кресло.

— Гарри, — повторила Гермиона. Она сидела, подняв голову к потолку. Руки ее нервно перебирали складки юбки, и она избегала смотреть Лоре в глаза, — он рассказал нам о тебе, — Грейнджер повернулась, оценивая произведенный эффект. Лора только кивнула.

— Наверное, — пожала плечами девушка, — он рассказал нам не все. Он лишь сказал, что ты не сторонишься общения. Что ты готова подержать, готова выслушать, вот только… ты никогда не доверяешь. Почему?

Лора усмехнулась. Слушая Гермиону Грейнджер, она мысленно сравнила ее с Гарри — сравнивала жесты, позу и слова. Поттер никогда не спрашивал Лору: почему? Казалось, он и так все прекрасно понимает. Понимает ситуацию, в которой оказалась Коллид так, словно… ему самому пришлось побывать в ней.

А Гермиона… В голосе ее не свозила пресловутая жалость — и за это ее можно было уважать. Но Лора для нее была скорее подопытным кроликом — не изученным еще экземпляром, — чем интересным человеком.

— Это невозможно объяснить, — покачала головой Лора, — это просто жизнь.

— Ясно, — кивнула Гермиона, — знаешь, Лора… Сегодня Джинни сказала фразу — мне показалось, она больше всего задела тебя — что ты НИКТО. Скажи мне… в чем дело?

Лора закрыла глаза. Сейчас, когда волшебная музыка замолчала, снова вернулась безысходность. Снова вернулся ужас, сопровождающий ее всюду сегодня.

— Сыграй мне что-нибудь, — неожиданно попросила она, — а я буду рассказывать.

Грейнджер удивленно посмотрела на Лору, но послушно села за пианино. С любопытством Коллид наблюдала за тем, как девушка готовится играть.

Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула. Несколько секунд она сидела спокойно, не двигаясь, но потом улыбнулась. Встряхнув кудрявыми волосами, она поднесла пальцы к клавиатуре и…

Это было как во сне. Каждый звук пробуждал в Лоре тысячи разных эмоций, заставляя голову кружиться. Сама не понимая, зачем, Лора начала свой рассказ откуда-то с детства, чувствуя, как волна музыки уносит ее далеко от Хогвартса, далеко от музыкальной гостиной и от той Лоры Коллид, что сидела сейчас в кресле, резко выпрямившись и сжимая в руках кожаный браслет. Она словно наблюдала свою жизнь со стороны… Словно была одной из тех нот, что исходили из-под тонких и талантливых пальцев Гермионы Грейнджер.

— Когда мне было десять. Родители подарили мне куклу… Большую куклу со светлыми волосами и широко распахнутыми глазами, — начала она нараспев…

* * *

… Кукла действительно была красивая. Большие синие глаза завораживали, тоненькое шелковое платьице казалось почти человеческим, а слово «Мама», произносимое ей, заставляло юную Лору Коллид просто прыгать от счастья.

Но в один прекрасный день девочка показала куклу любимой подруге, похваставшись ее волшебными туфельками и удивительными губками бантиком. Подруга радостно заверещала и попросила дать ей куклу «Хоть на один денечек, я честно-честно завтра верну!» И добрая Лора, снисходительно улыбнувшись, протянула чудесную куклу лучше подруге, предварительно дав много советов по поводу того, что Келли — а именно так звали это почти живое пластмассовое создание — любит, а что терпеть не сможет.

Но когда наступило долгожданное ЗАВТРА, оказалось, что любимая и лучшая подруга уехала в другой город… и больше не собирается оттуда возвращаться.

Лора, конечно, устроила дома истерику. Не то чтобы ей было жалко столь неожиданно потерянной подруги или драгоценной пластмассовой Келли, просто сам факт обмана был очень обидным. Лору Коллид впервые обманули. Впервые она, доверчивое создание, попала в ситуацию, в которой доверие оказалось лишним. И, как ни успокаивали ее родители, с того дня Лора дала себе слово:

Никогда не доверять просто так. Никогда не бросаться на шею первому встречному, выкладывая свои проблемы. Никогда не рассказывать о предмете своего обожания подругам, утверждающим, что они никому и никогда не скажут. Это тоже было правило — не доверяй тому, кто просит ему довериться….

* * *

Лора на секунду замолчала, вслушиваясь в музыку. Только что она нарушила самое главное и первое правило своей короткой жизни — не доверять. Только что, подчиняясь музыке, она рассказала кусочек своей жизни совершенно постороннему человеку. В какой-то момент девушка даже собралась замолчать, но музыка, переливаясь всеми цветами радуги, неслась дальше, и Лора продолжала:

— В двенадцать лет я впервые заметила, что ни один ученик в школе не знает моего имени... и испугалась. Это было как запрещенный удар в боксе, как удар, которого я меньше всего ожидала. Все свои годы обучения в Хогвартсе я старательно создавала себе кокон, я придумывала себе реальность и жила в ней, не замечая истинного положения дел. Я сочиняла тысячи причин невнимания ко мне моих одноклассников — и одной из них, например, был заговор против меня. А точнее, все меня очень уважали и любили, но почему-то молчали об этом.

А потом я узнала… И впала в ступор. Я ходила по школе, вглядываясь в такие разные лица и спрашивала себя: неужели они даже не подозревают о моем существовании рядом с ними? И боялась признать правду.

И в моей жизни появился ОН. Впрочем, я не буду ничего говорить о НЕМ, только скажу, что на некоторое время ОН возродил во мне надежду. Он показал мне, что есть человек, которому я не безразлична, и этот человек — ОН, которого я любила больше своей жизни. Я действительно верила ему и некоторое время жила вот этой самой Верой, растворяясь в ней и в любви к нему. Я, наверное, была счастлива.

А когда он ушел, я потеряла последний лучик надежды, до этого светивший мне. Он погас — и я оказалась в кромешной тьме… в которой, кстати, и прибываю до сих пор. Смешно… — Лора закрыла глаза и откинулась на спинку, — до недавнего времени я верила, что вот оно, все изменилось. Я накрасила глаза — и перестала быть никем…

А потом пришло сегодня. И все мечты, поддерживающие Лору Коллид на протяжении последних двух лет, рухнули в одно мгновение… Упали, как карточный домик И Лора осталась совсем одна. Да… Ей казалось, за последние несколько лет все к этому шло. Первым исчезла безмятежность — она ушла в тот момент, когда Лора увидела лица своих однокурсников. За ней пропала надежда — ее унес Спайк.

И вот теперь пришло время похоронить мечты. Что же осталась в ее хрупком мире, готовом, кажется, развалиться?

Ни чувств, ни любви, ни ненависти, ради которых иногда стоит жить, ни веры в себя, которая иногда не дает людям упасть…

Ничего. Хрустальный мирок, маленький мирок Лоры Коллид умирал… По стенам шли трещины, и девушка знала, что конец совсем близко.

— Я никто… — закончила свой неожиданный монолог Лора, — и это правда.

Она наклонилась вперед, обхватив голову руками.

Безысходность… Она давила на виски, она заставляла сгибаться. И даже чарующая мелодия уже не могла перекрыть ее.

Лора провела рукой по щеке, убирая волосы. Рука стала мокрой.

Слезы? Девушка непонимающе смотрела на свои влажные пальцы. Но ведь она так давно не плакала… Но ведь она так давно запретила себе слезы горечи и обиды, слезы безысходности. Так что же это?

Пытаясь сдержать себя, Лора взглянула на потолок. Но слезы потоками катились по щекам, упорно не желая останавливаться. Сначала девушка пыталась остановить их, стирая рукой со щек, но в какой-то момент безвольно опустила руки и позволила каплям, чуть серым от размазывающегося макияжа, стекать по щекам и подбородку и падать за воротник рубашки.

Слезы не несли облегчения, для которого были предназначены. Лоре они казались сухими и острыми кристалликами, рушащими ее хрупкий мирок. И она знала, что это конец.

— Это полезно — плакать, — оказывается, Гермиона уже закончила играть. Она стояла на коленях, совсем близко от Лоры, и смотрела ей в глаза.

— Тебе хорошо без макияжа, — усмехнулась Грейнджер.

Лора ничего ответила. Сил не было ни на что — ни на слова, ни на жесты. Только слезы сами собой, не желая останавливаться, катились по щекам, разделяя лицо на три части.

— Я могу помочь, — Гермиона говорила тихо, но Лора слышала ее хорошо, — я могу вернуть тебя… на свет.

Лора качнула головой. Хотелось крикнуть:

— Да что ты? Да разве ты можешь вернуть надежду, которую отобрал у меня совсем другой человек? — но голоса не было. Невозможно было даже пошевелиться.

— Знаешь, я считаю, — продолжила Гермиона, все так же невесело улыбаясь, — что счастье — оно одно на всех. Что и тебе и, например, Патрисии Лейвл одинаково повезет в жизни. И если Патрисия сейчас счастлива, значит, что-то случится с ней в будущем. Если хочешь, у всех людей одинаковая доля радости и нежности, веселья и любви…

И, Лора, ты страдала так много, что дальше не может продолжаться ЭТО. Я могу сказать это точно — в твоей жизни что-то меняется. Поворачивается какой-то винтик, и приходит первые улыбки, первые попытки ЧУВСТВОВАТЬ. Я хочу вернуть тебе надежду, Лора Коллид, в светлое будущее. Да — сейчас ты для всех никто, но кто может гарантировать, что завтра, подобно Гарри Поттеру и мне, не обратятся к тебе люди, которые раньше бездумно называли сатанисткой? То, что Гарри говорил про тебя… это значит, все изменится, Лора. В твое темное царство придет светлый луч, только надо научиться надеяться, — Гермиона встала, тяжело дыша.

Лора не пошевелилась. Слезы беспрерывным потоком лились из ее глаз, и пошевелиться не было никакой возможности.

— Я принесла тебе надежду, Лора, — торжественно произнесла Гермиона и вышла из музыкальной гостиной, оставив Лору наедине со своими слезами.

Надежда…

Лора улыбнулась. Как надежду можно вернуть словами? Как можно сказать несколько фраз — пафосных и банальных — и вернуть человеку свет?

Лора улыбнулась. Слезы внезапно кончились, хотя лицо все еще горело, а воротник рубашки был мокрым. Наконец появилась возможность двигаться.

Девушка встала и подошла к черному пианино. Не садясь на табуретку, дотронулась до клавиши. Та моментально отозвалась звуком… чистым и легким, как весенний воздух.

— Это фа, — вспомнились слова Гермионы.

Да, надежда… Тоненький лучик в темноте, способный возвратить к жизни, способный научить снова дышать.

— Все меняется, — говорила Гермиона, — и тебя ждет твое счастье…

— Что ж, это было бы не плохо, — засмеялась Лора, проводя пальцами по гладкой поверхности клавиш.

Глупость. Надежду забрал Спайк, забрала любовь — и только она сможет вернуть ее назад.

А Гермиона… Лишь маленький, удивляющий своими крохотными размерами, ночничок, превративший кромешную тьму Лориной жизни в полумрак.

Ее ждет счастье? Нет, потому что она запретила себе радоваться.

Ее ждут перемены к лучшему? Нет, потому что в жизни никого чудес не бывает.

Но Гермиона Грейнджер смогла вернуть хрупкую гармонию во внутренний мир Лоры Коллид. Смогла подарить крохотного светлячка надежды. Пусть еще совсем маленького, но способного вырасти в настоящий луч. В настоящее счастье.

Лора нажала на клавишу и засмеялась, сама не зная чему.

— Это ре, — говорила Гермиона…

— Это легко, поверь мне, — Гарри Поттер откинул со лба непослушные волосы и направил метлу вверх.

— Верю, — отозвалась Лора, поднимаясь с ним на одну высоту, — но делать ЭТОГО не буду.

Гарри улыбнулся, и в стеклах его очков сверкнуло звездное небо и тонкий полумесяц.

— У тебя хорошая метла, — продолжал уговаривать ее мальчик, — ты не разобьешься. Просто набери высоту и… — он, отпустив древко метлы, взмахнул рукой. — Смотри!

Гарри резко сорвался с места и ушел в пике. Он летел вертикально, все приближаясь к черной земле. Лора на секунду зажмурила глаза, но, почти коснувшись ногами поверхности, Поттер повернул и устремился наверх. Через несколько мгновений он снова был рядом с девушкой, и глаза его весело блестели.

— Вот и все, — засмеялся мальчик, кружась на метле вокруг неподвижной Лоры, — попробуй!

— Ладно, — равнодушно согласилась Коллид, ходя сердце ее и сжималось от страха. Но глаза Поттера, смотреть в которые она уже перестала бояться, наполняли ее душу уверенностью.

— Ну, — нетерпеливо произнес Гарри, и Лоре ничего не оставалось делать, кроме как рвануть вниз.

Ветер свистел в ушах, заставляя сердце биться во много раз быстрее. Черное поле приближалось, и от страха в какой-то момент свело конечности.

— Нет шанса выжить! — кричал здравый смысл, и Лора в который раз за день почувствовала это — БЕЗЫСХОДНОСТЬ. Летя навстречу верной гибели, девушка даже улыбнулась. «Это куда лучше, чем чувствовать, как медленно рушиться твой мирок», — решила она. Лора уже смирилась с неизбежными переломами и заставила сердце успокоиться, как вдруг земля мелькнула перед самыми глазами и… осталась внизу.

Видимо, все произошло на уровне рефлекса. Отчаянно дрожа, Лора подлетела к изумленному Гарри.

— Ну ты даешь, — только и сказал он.

— Это не я, это мой инстинкт самосохранения, — ответила девушка, пожимая плечами.

— Ты была так близко от земли, я думал, что это конец…

Лора снова пожала плечами: а что можно было сказать? Она ведь тоже так думала. Отчего-то все тело тряслось. Голова слегка кружилась, и воздух казался непривычно тяжелым.

— Мне надо присесть, — выдавила из себя девушка, медленно пускаясь к земле.

— Тебе нехорошо? — сразу запереживал Гарри, подлетая к ней.

— Просто немного голова кружится, — неопределенно махнула рукой Лора, опускаясь на землю.

Стоять оказалось еще тяжелее. Голова беспощадно кружилась, заставляя землю и небо меняться местами. Лора попыталась сделать шаг, но лишь качнулась и на секунду потеряла равновесие.

— Эй, Лора! — Гарри подхватил ее, и девушка увидела искорки волнения в зеленых глазах. — Я отведу тебя к трибунам.

Она лишь кивнула и покорно позволила Поттеру вести себя: иначе не смогла бы сделать и шага.

— Ты разговаривать-то можешь? — все так же переживая, спросил Гарри, когда они присели на скамью трибун.

— Вроде, — кивнула Лора, поднимая взгляд к небу.

Было уже совсем поздно — наверное, около десяти, но на поле было светло от зажженных прожекторов. Летая, Лора совсем забыла о времени и о том, что на улице ночь, но теперь, сидя внизу, она вновь взглянула на почти черное небо и удивилась контрасту яркого света фонарей и почти не ощутимого мерцания звезд.

— Выключи свет, — шепнула она Гарри, и тот взмахнул палочкой.

Поле мгновенно накрыл мрак. Только две луны — на небе и в отражении в линзах очков мальчика — светили тихо и спокойно.

— Ночь — это красиво, — вздохнула Лора, разглядывая звезды, — кажется, у нее есть своя мелодия — еле слышная, тихая и печальная.

— А днем — другая музыка, — подхватил ее мысль Гарри, — громкая, быстрая.

— Похожая на смех детей и щелчки каблуков по асфальту, — грустно улыбнулась девушка, удивляясь тому, как легко ей разговаривать с Гарри Поттером.

— Ты хотел поговорить о чем-то, — напомнила Лора мальчику, не отрывая взгляда от ночного неба.

— Да, — согласился Гарри, — о твоем разговоре с Гермионой. Она сказала, что смогла утешить тебя… — он замолчал, давая Лоре время обдумать его слова.

Девушка улыбнулась. Утешить? Нет. Подарить надежду? Нет.

Гермиона помогла ее хрупкому миру продержаться еще секунду, прожить еще несколько минут. Она только отсрочила конец, которого уже ждала Лора.

— Надежду во мне убил Спайк, — произнесла она, глядя на Гарри.

Тот лишь кивнул. Он, не отрываясь, смотрел на звезды, и взгляд его был лишен каких-либо эмоций. Невозможно было сказать, о чем он сейчас думает: в глазах отражался лишь серебряный блеск луны.

— Ты не хочешь рассказать мне о нем? — спросил Поттер, не поворачиваясь к Лоре.

— Нет, — просто ответила девушка и закрыла глаза.

Доверие… Сегодня, разговаривая с Гермионой Грейнджер, она нарушила один из принципов своей жизни — возможно, самый важный из всех. Она доверилась человеку, которого так плохо знала.

Но это была лишь секунда. Мир рушился — и его надо было спасать. Слезы и боль переполняли Лору — и им нужен был выход. А сейчас все снова встало на свои места. И доверие Гарри Поттеру, каким бы понимающим и приятным он ни был, казалось сумасшествием. Ведь он однажды обманул ее…

— Ты думаешь, что оживить тебя может только любовь? Вернуть тебе надежду? — прервал ее мысли Гарри.

— Нет. Я так не думаю, — отрицательно покачала головой девушка, — я это знаю.

— Но ведь ты запретила себе чувствовать! — внезапно крикнул Гарри. Лора взглянула на него — удивление и злость полыхали в его глазах.

— Разреши себе эмоции, и надежда вернется сама, — уже мягче сказал он.

— Нет, Гарри, — спокойно ответила Лора, — я не смогу жить с эмоциями.

— Ты этого не можешь знать… Пойми, Лора, ты СИЛЬНАЯ, ты можешь многое. Тебе стоит открыть себе этот мир — и он предстанет перед тобой, и ты будешь счастлива!

— Ты говоришь, как Гермиона, — усмехнулась девушка. Она начинала понимать, что ничем хорошим этот разговор не закончится.

— Да! — Гарри пытался говорить тихо, но у него это плохо получалось. Он махал руками, пытаясь доказать ей свою правоту. — Гермиона была права — тебя ждет счастье. Только прекрати себя мучить, прекрати! Разреши себе любить и ненавидеть.

Лора молчала, глядя в небо. За последние несколько дней столько всего изменилось в ее жизни, что она не раз задавала себе вопрос: а не могу ли я чувствовать? Но каждый раз себя останавливала: нет, не могу. И вот теперь Гарри…

Ей хотелось, чтобы он замолчал, ей хотелось, чтобы они снова говорили о музыке дня и ночи, чтобы она улыбалась, глядя на звездное небо. Но остановить мальчика казалось невозможным.

— Лора, я не могу общаться с тобой вот так, — продолжал Поттер, заламывая руки, — ты дорога мне, а я тебе — нет… Это невозможно! Я прошу — хватит закрываться, ты сможешь чувствовать!

— Нет! — внезапно закричала Лора: терпеть этот кошмар больше не было сил. Она вскочила и встала перед Поттером. Земля покачнулась под ее ногами, но она даже не заметила этого. — Зачем вы все говорите это? Пойми, Гарри, я — никто, и ты это прекрасно знаешь. Ты пытаешься заставить меня сделать то, что разрушит меня, неужели ты не понимаешь? Я — никто, и это всегда будет так, — голос ее сорвался, и она прерывисто задышала, рассматривая землю под своими ногами.

— Лора… — испуганно начал мальчик, но она не дала ему договорить.

— Разве ты действительно видишь во мне что-то особенное? Разве есть во мне что-то такое, из-за чего меня можно назвать сильной? НЕТ! — закричала Лора, в упор глада на Поттера. Тот лишь отвел глаза и пожал плечами. — Вы хотите сделать меня чувствующей, чтобы узнать поближе. Вы хотите сделать меня, по вашим же словам, ЧЕЛОВЕКОМ. Но пойми, Гарри, — девушка внезапно заговорила совсем тихо, почти шепотом, — вот она — я. И если я буду снова испытывать сильные эмоции, ничего не изменится. Потому что… — она замолчала.

— Не говори этого, Лора, — шепотом попросил Гарри, понимая, что она собирается произнести, но девушка уже не могла остановиться.

— Я никто, и всегда была никем. С самого детства. И раньше, когда я чувствовала, — я тоже была никем. Я верила, что рядом со мной будут люди, которые будут считать по-другому, но потом начала понимать — так будет только хуже. Потому что эти люди будут лгать. Как ты лжешь мне сейчас. Я не сильная, я — никто, — она резко развернулась и пошла по направлению к школе. Ноги ее путались, и она спотыкалась, но упорно продолжала идти.

— Лора! — крикнул Гарри, пытаясь ее остановить, но девушка будто не слышала.

— Лора, — повторил он тише и уже шепотом добавил, — ты очень дорога мне…

Мальчик откинул голову назад и посмотрел на небо.

Несколько минут назад она была так близко… Он мог чувствовать аромат ее духов, мог слышать ее неровное дыхание… А теперь она ушла — и вряд ли когда-нибудь они будут сидеть вот так и разговаривать. Потому что он все испортил.

Гарри пнул ни в чем не повинную землю и взглянул на удаляющийся черный силуэт Лоры.

Она шла быстро и зло, и ему казалось, он видит ее выражение лица — растерянное и обиженное. Он все испортил…

Лора повернула, и ее черная фигура скрылась за деревьями. Гарри знал — через несколько секунд она появится вновь, уже совсем рядом с воротами школы. Он смотрел в темноту, силясь рассмотреть Лору, но она все не появлялась.

Сердце с сумасшедшей скоростью стучало в груди, и Гарри даже не пытался успокоить его.

Она сидела совсем рядом… Она даже улыбалась, разговаривая с ним. И теперь она ушла. Точнее — и теперь он все испортил.

Мальчик посмотрел на освещенные факелами ворота Хогвартса. Лоры все не было. Испуганный, он вскочил.

— Лора! — закричал он, и крик его эхом разнесся по полю.

* * *

Лора шла по черной холодной земле, даже не смотря под ноги. Она быстро дышала, пытаясь насытиться кислородом, но воздуха все не хватало. Земля предательски кружилась под ногами, и хотелось упасть и закричать.

Но она шла и шла, упорно не желая оглядываться.

— Ты сильная, Лора, — говорил Гарри, и от этих слов было больно.

Он врал. И его ложь была больнее всех оскорблений на свете. Он врал, и мирок Лоры умирал с удвоенной скоростью.

Освещенные ворота все приближались, и девушка отчаянно пыталась успокоить пульс.

— Ты сильная, Лора, — и этим Гарри Поттер закончил все. Закончил все то доброе и хорошее, что смог пробудить в девушке. Закончил их разговор… Наверное, последний разговор в жизни.

Впереди показались деревья, и Лора отлично знала, что через несколько секунд наблюдавший за ее спиной Гарри перестанет что-либо видеть.

И станет легче — надеялась она. И боль уйдет — но она врала себе.

ЭТО не уйдет никогда. Он был почти другом, она была почти готова довериться ему, но он соврал. И не было сейчас на свете ничего страшнее этой лжи. Разве что…

— Коллид, — отчетливо прозвучал из темноты холодный голос.

Лора мгновенно остановилась. Земля завертелась вокруг своей оси, и стоять было невыносимо трудно. Из последних сил она прошептала:

— Кто это?

— Привет, — мрачно ответила темнота, не торопясь открывать свое истинное лицо, — я ждал тебя.

— Кто это? — еще тише повторила девушка, чувствуя, как слабеет.

— Спасибо тебе, ЛОРА, — насмешливо проговорил голос, — за то, что ты есть. И за то, что ты так дорога Гарри Поттеру.

— Малфой? — неожиданно догадалась девушка и задала совершенно неуместный вопрос: — Откуда ты знаешь мое имя?

Темнота засмеялась, засмеялась зло и противно.

— Неважно, — и слизеринец вышел из тени.

Лора смотрела на него, судорожно глотая кислород. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Чего ты хочешь… — начала она, но тут почти нечеловеческий крик прорезал ночной воздух:

— Лора!

— Гарри, — шепнула она и сделала шаг назад.

— Волнуется, — томно протянул Малфой и схватил ее за руку, — нам пора.

— Гарри, — еще раз повторила Лора, уже громче, и в этот момент что-то дернуло ее в районе живота. Сердце застучало в висках, и весь воздух куда-то пропал.

— Портшлюз! — испуганно заверещал здравый смысл, прежде чем девушка потеряла сознание…

* * *

Может, ему только показалось?

Гарри бежал по полю, спотыкаясь на каждом камне. Ноги дрожали, и в ушах стучала кровь.

Он слышал ее голос… А может, все-таки, показалось?

Дышать с каждой секундой становилось все сложнее.

— Гарри, — прозвенело в ночном воздухе, и он слышал это — слышал!

Или все-таки это его взбудораженное сознание играет с ним?

Прикусив губу, Гари Поттер огляделся.

В темноте деревья казались уродливыми монстрами — корявыми и злыми. Они смотрели на него с разных сторон, заставляя отважное сердце гриффиндорца вздрагивать.

Вот они — те самые деревья, в которых пропала Лора. Но ее здесь нет.

Значит, все-таки показалось.

— Лора! — закричал он что есть мочи, поворачиваясь. Но в ответ — тишина.

Мальчик сжал кулаки. Где же она? Где она?!

Будучи не в силах сдерживать себя, он упал на колени, прижав ладони к земле.

— Лора! — еще раз крикнул он, сминая жесткую землю в кулаках.

Ночь молчала. Темнота укутывала его плотным туманом, и сопротивляться ей было не возможно.

— Лора, — уже прошептал он, зарывая руки в холодную почву.

А мрак словно смеялся над ним и над его беспомощностью…

Где она? Где же она?!

Всего несколько минут назад она улыбалась, глядя в звездное небо. Тогда оно казалось таким безобидным, а теперь поглощало Гарри Поттера, высасывая из него последние капли силы.

А теперь она пропала…

Он все испортил.

* * *

Малфой открыл глаза, пытаясь удержать равновесие. Лора лежала рядом. Ее сбивчивое дыхание слышал даже он.

— Вставай, — повелительно бросил он ей.

Она не пошевелилась.

— Вставай, — повторил он, подходя ближе.

Она даже не дернулась.

— Эй, Коллид, — Малфой наклонился и перевернул ее на спину.

Грудь Лоры вздымалась и опускалась со страшной скоростью, рот резко открывался закрывался, и создавалось ощущение, что ей нечем дышать.

— Очнись, — крикнул он и ударил ее по щеке.

Она лишь слегка сморщилась, но глаз не открыла.

Слушая ее прерывистое дыхание, Драко выругался.

— Отец, — негромко позвал он, не отпуская Лору.

Несколько секунд — и из воздуха соткалась высокая худая фигура.

— Что ты опять сделал не так? — Малфой-старший был не доволен.

— Она задыхается, — пожал плечами Драко.

— Отойди, — кивнул Люциус и присел рядом с девушкой на колени.

Лора резко вдыхала и выдыхала, и тело ее сотрясалось дрожью при каждом движении. Губы посинели, а лицо побледнело. Драко она казалась фарфоровой куклой, сделанной неумело — слишком сильно выделялись черные глаза.

— Идиот! — внезапно заорал Малфой-старший, поворачиваясь к сыну. — У нее астма!

— И? — Драко поднял бровь и взглянул на Коллид — казалось, еще немного — и она умрет.

— Ей нельзя путешествовать с помощью портшлюза, — пробурчал Люциус, поднимая Лору на руки.

Лора резко вдохнула — и выдоха не последовало. Беспомощное тело ее в последний раз вздрогнуло — и успокоилось. Грудная клетка облегченно замерла.

— Быстрее, — рявкнул Люциус Малфой, — она умирает!

А несколько минут назад она улыбалась, глядя на звездное небо…

Это не было похоже на смерть. Скорее, на глоток свежего воздуха после многих лет, проведенных в подземельях. На полет на собственных крыльях. Или на чистый заливистый смех ребенка — наивный и светлый.

Потом, когда Лоре сказали это страшное слово — клиническая смерть, она не поверила. Она улыбнулась и вспомнила свой полет. Нет, это был не сон. Это просто была другая реальность, другой мир — лучший и высший, но пока недоступный.

Лора Коллид открыла глаза и увидела белый потолок. Он был настолько ярким, что девушка зажмурила глаза. А когда она снова распахнула их, то взгляду ее предстало белое лицо — и серебряные глаза.

Они казались ненастоящими — так иногда куклам делают глаза из пуговиц, яркие и блестящие.

Черные зрачки — и почти белая радужная оболочка, похожая на низкое осенние небо — тихое, но готовое в любую секунду разразиться грозой. Непредсказуемое.

— Ты жива? — холодно спросил Малфой, и концы его платиновых волос коснулись лица Лоры.

— Это вроде не похоже на рай, — пожала плечами девушка и огляделась.

Магловская больница. Проводочки, тянущиеся к ее венам, электрические экранчики и ползущие диаграммы на них, стакан кефира на прикроватном столике. Она никогда не была в таком месте раньше, только видела в фильмах. Но все — начиная полупрозрачными занавесками на окнах и заканчивая маленьким телевизором под потолком — было знакомо. Именно так она представляла себе БОЛЬНИЦУ — место, где есть лишь уныние, отчаяние и, конечно, столь близкая ей безысходность. В магических госпиталях все по-другому, почему-то считала Лора.

— Почему именно магловская больница? — спросила она у Малфоя, который к этому времени уже успел отойти к окну.

— Твои умственные способности поражают, — ответил мальчик, не поворачиваясь, — может, помнишь — тебя похитили. Или твое путешествие в потустороннем мире вышибло из тебя память, Коллид?

— Я не была в потустороннем мире, — автоматически поправила Лора, — а что меня похитили — я помню, только вот все-таки почему…

— Слушай, Коллид, — Драко резко обернулся и посмотрел ей в глаза. Правда, взгляд его долго не выдержал, и через несколько секунд юноша уставился на белый пол палаты, — я, конечно, слышал легенды о женской логике, но что ее до такой степени не существует… Мы тебя скрываем, понимаешь? А если мы тебя будем скрывать в больнице Святого Мунго… тебе не кажется это не самой надежной конспирацией?!

Девушка промолчала, осознавая свою недогадливость. «Гарри, наверное, сразу понял бы», — внезапно подумала Лора и осеклась: мысль о Поттере причиняла боль.

— Как долго я была без сознания? — спросила она, пытаясь переключить свои мысли на что-нибудь другое… не столь тяжелое и заставляющее сердце прыгать.

— Всего лишь несколько часов, — кивнул головой Малфой, снова обернувшись к окну, — и сегодня мы увезем тебя в Поместье… Там спокойнее.

Лора приподнялась на локтях и взглянула на Драко. На улице была ночь, еще более черная и пугающая, чем та, которую девушка привыкла видеть в Хогвартсе. Белые волосы Малфоя серебрились в лучах луны, словно подсвеченные изнутри. Он был похож на героя средневекового романа — жестокого и страстного. Правда, только со спины. Лицом Драко был похож на злого и истеричного подростка, просто хорошо научившегося скрывать свои эмоции. Собственно, он и был таким.

— Кто это — мы? — Лора потянулась и обнаружила, что двигаться совсем не больно.

— Я и мой отец, — холодно отозвался Драко и, подумав, добавил: — впрочем, это не твое дело, Коллид.

Лора собиралась спросить еще что-то, решив воспользоваться разговорчивостью Малфоя-младшего, но в этот момент дверь приоткрылась, и юноша вытянулся по стойке «смирно».

— Собирайтесь, — тихо сказал вошедший, И Лоре показалось, что ледяной голос Драко по сравнению с этими интонациями просто ангельское пение: столько злобы и ненависти было здесь.

— Да, отец, — покорно опустил голову Драко.

* * *

Медленно шагая заплетающимися ногами по холодному полу Имения Малфоев, Лора никак не могла понять, нравится ли ей это место или нет. С одно стороны, Имение больше всего было похоже на средневековый готический замок — мрачный, холодный, освещенный факелами. В таком должны водиться хмурые приведения, дребезжащие по ночам своими кандалами, казалось Лоре.

Но с другой… Последний ее визит в Средневековый Европейский Замок состоялся очень давно, и единственным запомнившимся ощущением была теплая ладонь Спайка и его успокаивающий шепот, здесь же — прямая спина Люциуса Малфоя в черной мантии загораживала весь обзор, а ровное дыхание Драко отчетливо слышалось чуть позади.

— И запомни: ты не гостья, ты — пленница, — прошептал Малфой-старший, когда они выходили из магловского госпиталя, — шаг в сторону — и я, поверь, не боюсь использовать непросительные заклятия.

И Лора Коллид поверила и запомнила, не желая вступать в конфликт с одним из главных Пожирателей Смерти. Нельзя было сказать, что угроза Люциуса напугала ее — девушка привыкла к боли — но рисковать все равно не хотелось.

— Тебе сюда, — голос, замораживающий сердце и заставляющий легкие покрываться снежной коркой, — и благодари бога за свою болезнь. Иначе лежать тебе в подземельях.

Малфой-старший, даже не взглянув на Лору, открыл высокую резную дверь.

Девушка заглянула в комнату, в которой ей надлежало жить, и ахнула от изумления: в таком месте она не была еще ни разу.

— Займись ее обустройством, Драко, — все тем же отвратительным голосом произнес Люциус, и его высокая мрачная фигура заскользила по коридору.

Драко, как всегда, почтительно кивнул вслед удаляющемуся отцу и повернулся к девушке, которая никак не могла сдвинуться с места.

— Что смотришь? — язвительно спросил Драко. — Небось, твои родители-маглы не могли тебе такого обеспечить. Проходи! — и он легко подтолкнул ее к входу.

Лора покорно сделала несколько шагов, все так же рассматривая окружающую ее красоту.

Комнату, представшую взору девушки, можно было описать тремя фразами: пугающе высокие потолки, черная мебель и огромный камин.

Мысленно она сравнила поместье с дорогим сердцу Хогвартсом, и сравнение оказывалось не в пользу последнего. Быть может, Лора просто привыкла к мрачным каменным сводам школы, но она не ощущала себя в замке, когда находилась в школе. А здесь… аромат тайны и величия витал в воздухе, заставляя голову кружиться. Или это туалетная вода Драко Малфоя?

Девушка отогнала от себя внезапную мысль, сосредотачиваясь на окружающей ее атмосфере. Казалось, этот дом предназначен для таких, как Малфои…

— Через два часа тебе принесут еду, — лениво протянул Драко, вырывая Лору из размышлений, — а пока — располагайся. Вопросов нет? — он даже не спрашивал. Утверждал.

Лора кивнула, проходя к огромному резному окну: задавать вопросы все равно не имело никакого смысла.

— Замечательно, — кивнул юноша и вышел, закрыв за собой дверь.

— Щелк! — повернулся в замке ключ, и девушка внезапно осознала весь ужас своего положения.

Она — пленница Малфоев.

Она стоит в темной холодной комнате, и теперь это — ее единственное место обитания.

Она может сколько угодно биться кулаками в дверь и умолять ее выпустить — но холодный, умертвляющий голос Люциуса Малфоя скажет: «Хватит!», и она заплачет от ощущения пустоты и неизбежности…

БЕЗЫСХОДНОСТЬ. Каким близким и родным стлало для Лоры это отвратительное слово, как легко она произносит его одними губами, глядя на рассвет.

Спать не хотелось. Тонкие лучи солнца пронзали темноту ночи, и Лора прислонилась к ледяному стеклу руками.

Она — пленница Малфоев.

Где-то там, совсем далеко отсюда, на застеленной кровати, наверное, сидел Гарри Поттер и смотрел в одну точку, так же остро ощущая это… Безысходность.

Зачем она здесь? Какой смысл в этом похищении?

Ответ прост: Гарри Поттер. Тот самый, грустный и разбитый, сидящий без сна на своей кровати в далеком Хогвартсе.

Лора усмехнулась собственным мыслям и с силой вжалась в стекло руками. Он там из-за нее. Из-за ее глупости и гордости, из-за ее «Ты врешь мне!» он сидит сейчас на кровати, и сердце его с утроенной скоростью стучит в груди.

Она — пленница Малфоев.

И как только Гарри придет сюда за ней — а в этом, достаточно зная Гари Поттера, сомневаться не приходилось, ее убьют.

— Авада кедавра! — презрительно произнесет Люциус Малфой — и ее не станет.

И Гарри Поттер, связанный помощниками Темного Лорда, закричит, как этим вечером:

— Лора!

Но она не услышит и не ответит тихим шепотом:

— Гарри…

Безысходность.

Она — пленница Малфоев.

И надежды на выживание больше нет. Потому что Гарри Поттер — Сильный. И жизнь близких ему людей дороже его собственной жизни. И он придет.

Лора беззвучно засмеялась, прижимаясь лбом к покрытому каплями стеклу.

Они все умрут. Из-за нее.

Первый, совсем тонкий солнечный лучик коснулся ее волос сквозь матовое стекло. Волосы заискрились и приобрели еле заметный рыжеватый оттенок — оттенок дня и радости.

Наверное, Лора должна была обрадоваться его появлению. Но ей было все равно. Из-за нее погибнет Гарри Поттер, из-за ее глупой гордости разрушиться волшебный мир.

Она — пленница Малфоев.

* * *

— Еда, — лениво протянул Драко Малфой, распахивая дверь ногой.

Лора стояла как и три часа назад — прижавшись лицом к стеклу. Только теперь яркие лучи утреннего солнца заливали комнату, отражаясь на ее волосах и добавляя лицу румянца.

Малфой невольно замер в дверях, любуясь картинкой, словно сошедшей с обложки магловского журнала мод: черноволосая девушка, словно окруженная солнечными лучами.

Она медленно обернулась и удивленно взглянула на юношу:

— Сам Драко Малфой носит мне еду, — усмехнулась она, — чем обязана такой честью?

— Еще одно язвительное замечание — и ты труп, — спокойно ответил Драко, опуская поднос с завтраком на прикроватный столик.

Лора потянулась: три часа в неподвижном состоянии давали о себе знать.

— Спасибо, — искренне кивнула она, усаживаясь на кровать и наклоняясь к еде.

— Поговорить надо, — серьезно сказал Малфой, усаживаясь в кресло напротив девушки.

— Может, я сначала поем? — предложила Лора, делая глоток обжигающего кофе.

— Ладно, — скорчил рожу юноша, глубже зарываясь в кресло.

Девушка улыбнулась и сделала еще один глоток. Кофе, приходилось признать, был просто великолепен. С каждым новым глотком тело наливалось энергией: видимо, не обошлось без волшебства.

Лора взяла в руки круасан и улыбнулась своим мыслям. За эти три часа она успела хорошенько все обдумать.

И с чего она взяла, что так дорога Гарри Поттеру? Почему решила, что за ней он помчится без промедления хоть на край света? Ведь она — не Гермиона Грейнджер и даже не Рон Уизли. Ведь она разговаривала с Гарри только несколько раз, и ведь они… поссорились?

Это звучало смешно. Лоре, у которой уже несколько лет не было друзей, это слово казалось каким-то бредом, чем-то сумасшедшим и невозможным. Потому что для того, чтобы ссориться, нужно ценить друг друга.

Девушка ценила Гарри Поттера — как ни тяжело это было признавать после его вранья, — но вот ценил ли он ее… в этом она сомневалась.

Все. Лора откусила кусок яблочного пирога и сжала свободную руку в кулак. За Гарри Поттера можно было не волноваться. Вот только что сделают с ней, когда поймут, как неудачен был их выбор?

Об этом Лора старалась не думать. Она — пленница Малфоев, и этим пока все сказано.

— Ну? — нетерпеливо спросил Драко, и Лора удивленно взглянула на пустой поднос. Как быстро закончился этот вкусный кофе…

— Я слушаю, — девушка наклонила голову и поджала под себя ноги.

— Ты, наверное, понимаешь, зачем мы тебя похитили, — начал он, не отрывая взгляда от потолка, — и, наверное, понимаешь, что на ТВОЮ комнату наложено столько охранных заклинаний, что, когда Поттер придет…

— Поттер не придет, — перебила его Лора.

— Что? — он удивленно поднял бровь и на секунду перевел взгляд с потолка на Лору.

Конечно, только на секунду. Не выдержав обилия черного цвета, он отвел глаза. Нои этой секунды хватило для… Лора назвала это «электрическим зарядом». Тонкой светящейся полоской он преодолел расстояние межу их взглядами, и серебро смешалось с глубоким черным цветом. Девушка вздрогнула.

Малфой, казалось, ничего не заметил. Его безразличные глаза оставались такими же холодными, а на лице не дрогнуло ни одного мускула.

«Значит, показалось», — облегченно вздохнула Лора и повторила:

— Гарри Поттер не придет за мной, Малфой, — голос ее был ровным, а взгляд, она надеялась, не выдавал только что пережитого волнения.

— Интересно, почему ты так считаешь, — в это раз Драко даже не взглянул на нее, обратив все свое внимание на пейзаж за окном, — если ты думаешь, что он не найдет Имения, то недооцениваешь наших способностей — мы все предусмотрели…

— Как я устала от этого «МЫ»… — опять перебила Малфоя Лора.

— Коллид, — шепотом начал юноша, и она вздрогнула от этого голоса. Сейчас младший Малфой был очень похож на своего отца: спокойный, натянутый, как струна, а главное, голос… замораживающий все внутри. «И как они этому учатся?» — спросила саму себя Лора.

— Может, ты не расслышала то, что сказал тебе мой отец, — продолжал Драко, и Лору колотила дрожь от звуков этого голоса. Хотелось закричать и затопать ногами — только чтобы не слышать… Но она молча слушала, — ты пленница здесь. Не гостья, не соседка, не квартирантка — пленница. И я сейчас — твой хозяин. Так что будь добра — прекрати меня перебивать. Иначе, — он многозначительно ухмыльнулся, и девушка нервно сглотнула. Никогда еще ее так не пугали просто голос и слова…

— Поняла? — уже мягче спросил Малфой, и она облегченно вздохнула: пропали ледяные нотки в его голове — и дышать стало легче.

— Поняла? — чуть громче повторил он, требуя ответа.

— Да, — тихо ответила Лора, чувствуя, как быстро бьется ее сердце. Разговор напрягал ее.

— А теперь насчет МЫ, от которого ты УСТАЛА. Что ты имела в виду? — голос Драко звучал притворно сладко, и от этого становилось совсем тяжело.

— Ты — не твой отец, правда? Ты пытаешься стать им, но никогда не станешь. Ведь ТЕБЕ этого не надо было — моего похищения, так зачем ты…

— Прекрати, — жестко перебил ее Малфой, — зачем сделал это Я, тебя совершенно не касается.

— Ты не служишь Темному Лорду, ведь так? — не унималась Лора. Она чувствовала, что еще одна фраза — и Драко разозлиться, но уже не могла остановиться. Что-то завораживало ее в этой игре с огнем.

— Ты думаешь, я отвечу тебе? — усмехнулся юноша и, словно помимо своей воли, добавил: — не служу.

— Так зачем это надо было тебе? Ты боялся своего отца? — глаза девушки горели каким-то лихорадочным пламенем.

— Запомни, Коллид, — прошипел Драко, — Малфои ничего не боятся.

— Тогда… — Лора на секунду задумалась, — ты просто слепо выполнял волю своего отца? Потому что так велит ВАШ Кодекс? Глупо!

— Прекрати! — его голос стал угрожающе громким, а взгляд, все так же направленный в окно, ожесточился.

— Нет, ты боишься! — неожиданно для самой себя воскликнула девушка. — Ты боишься ослушаться свого отца. Приказ — и ты готов сделать все.

— Хватит, Коллид! — рявкнул Драко. — Ты переходишь все возможные границы.

— Признай это, — прошептала Лора, теряя над собой всякий контроль, не соображая, что говорит.

— Все! — Малфой вскочил. — Закончили беседу! — и он, резко повернувшись, вышел из комнату, захлопнув за собой дверь.

А Лора, проводив взглядом его черную фигуру, опустила лицо в подушку и… захохотала.

Смех ее был истерическим и нервным, постепенно переходящим в рыдания. Она судорожно вдыхала воздух, колотила подушку руками и пыталась успокоиться.

Но тщетно. Слез не было — и вместе с ними не было покоя. Она каталась по кровати, сжимая в руках черное покрывало. Тело ее сотрясала дрожь.

— Хватит! — кричало ее сознание, но она ничего не могла с собой делать.

В закрытых глазах стоял образ Драко Малфоя — жестокого и равнодушного, — и от этого становилось еще хуже.

Внезапно Лора замерла. Открыв глаза, девушка уставилась в потолок, пытаясь понять, что же было с ней только что.

Истерика. Горячечный бред сумасшедшего параноика.

Лора резко села на кровати и обхватила руками колени.

Впервые в жизни она потеряла над собой контроль. Впервые в жизни она не смогла заставить себя промолчать.

Она — пленница Малфоев. И она не может держать себя в руках в присутствии одного из них. Она просто сходит с ума.

В порыве злости Лора стукнула кулаком по кровати. Оставалась еще слабая надежда: может, это реакция организма на приступ бронхиальной астмы?

Но уже два года девушка запрещала себе надеяться на лучшее.

* * *

Драко Малфой прижался спиной к стене и закрыл глаза.

В ушах стоял его собственный крик:

— Все! Хватит! Прекрати!

Он кричал. Он, Драко Малфой, который всю свою жизнь учился не проявлять эмоции, кричал на гриффиндорку Лору Коллид.

Кричал — и ничего не мог с собой поделать.

В порыве злости он стукнул кулаком по каменной стене.

Что же это?

Чем Лора Коллид могла так разозлить его?

Он надеялся, что все дело в теме, затронутой девушкой, — в теме отца и его, Драко, страха перед ним.

Но Кодекс Семьи гласил: «Надежда не свойственна Малфоям».

— Ужин, — на пороге стоял Драко Малфой собственной персоной.

Лора устало приподняла голову с кровати и взглянула на юношу.

— Спала? — злорадно спросил тот, проходя в комнату и ставя поднос на стол.

— Нет, — огрызнулась девушка, поворачиваясь к нему спиной.

Ей казалось, если на него не смотреть — будет легче. Если не видеть серебряных глаз и не слушать его ледяного голоса — она сможет быть спокойной и равнодушной. Сможет молчать и не реагировать на замечания.

— Ешь, — Малфой постарался придать своему голосу холодности. Ему казалось, так будет проще.

Лора медленно повернулась и уставилась на тарелку.

— Я потом поем, — тихо сказала она.

— Как хочешь, — кивнул Драко и направился к выходу.

— Малфой, — внезапно позвала его Лора, и юноша остановился в дверях.

Его светлый затылок выражал недоумение.

— Слушаю, — холодный голос, заставляющий дрожать.

Три дня прошло с того момента, когда Лору привезли в Имение. И три раза в день повторялось одно и то же — Малфой, не произнося ни слова, ставил на стол еду и уходил. Забирали поднос уже домовые эльфы.

Только один раз Лора решилась заговорить с ним — она попросила карандаш для глаз. И с тех пор…

Казалось, между ними был заключен молчаливый договор.

— Если мы не будем разговаривать, всем будет проще, — считала Лора. И догадывалась, что Драко считает так же.

Единственное, чего она никак не могла понять — почему он приносит еду сам? Приказ отца? Или собственная прихоть — желание помучить ее побольше? Лора не знала.

— Ты знаешь, я торчу тут три дня — и все это время в одних и тех же штанах и рубашке, — она замолчала, разглядывая затылок Драко Малфоя.

— Моя мать носит только платья, — пожал юноша плечами, не поворачиваясь, чему Лора была несказанно рада, — и никогда не носит черного. А, насколько знаю я, твой Господин не позволяет тебе носить другие цвета…

— Я не сатанистка, — автоматически прошептала Лора.

— Знаю, — он кивнул, — я знаю, кто ты.

— И кто же? — любопытно спросила она, моля бога, чтобы Драко не оборачивался.

Но бог, видимо, был занят и не услышал. Малфой резко обернулся и, сложив руки на груди, прислонился к косяку.

— Гот, — тихо ответил он.

Девушка удивленно вскинула брови и спросила:

— А откуда ты знаешь про них?

— Я много чего знаю, Коллид, — он снова пожал плечами.

Лора смотрела на него и не могла оторвать взгляд.

Это было даже смешно. Она ничего не испытывала к Драко Малфою — потому что запретила себе, но, она точно знала, что при других обстоятельствах ненавидела бы его.

При этом… светлые волосы и бледное лицо, черная рубашка и джинсы — все в худом и высоком юноше заставляло ее вздрагивать. Электрические разряды проходили по ее телу, и заставить их прекратить оказалось невозможным.

— С Драко Малфоем лучше никогда не видеться, — авторитетно заявил ее здравый смысл. И она была вынуждена с ним согласиться.

— Что ты разглядываешь меня? — язвительно поинтересовался Драко. — То, что твой милый Поттер не знает ничего о субкультурах, вовсе не значит… — он прервал себя на полуслове и продолжил уже спокойнее и тише: — что касается одежды… Джинсы я тебе достану, а вот рубашками придется довольствоваться моими.

— Переживу, — откликнулась Лора, понимая, что лучше рубашки Драко, чем ничего, — и еще одна просьба…

Малфой кивнул, выражая готовность слушать. На девушку он не смотрел — взгляд его изучал каменную кладку на полу.

— Принеси бумагу и простой карандаш, если сможешь.

— Слишком ты много хочешь, Коллид, — усмехнулся юноша, — может, помнишь, ты — пленница.

«Да уж, как такое забудешь», — подумала по себя Лора, а вслух только сказала:

— Тогда не надо.

Драко промолчал. Повернувшись, он вышел из комнаты.

— Щелк, — сказала замочная скважина, и девушка резко вскочила с кровати.

В голове все гудело. Что происходит? И, главное, как с этим жить?

Ответов не было.

Девушка подошла к окну.

В огромном парке, окружающем старый замок Имения Малфоев, только начинало темнеть. Длинные тени от деревьев скользили по первому снегу, а солнце окрашивало его в красный свет.

Лора по привычке прижалась рукой к стеклу и закрыла глаза. От окна ощутимо веяло прохладой.

Что-то происходило — и Лора чувствовала это каждой клеткой своего тела. Что-то менялось — и она была не в силах противиться этому.

В этом было страшно признаться, но в школу ей совсем не хотелось. Не хотелось снова идти по корриду и слышать со всех сторон оскорбления. Все-таки, у ее похищения были свои плюсы. И первым из них была тишина. Не гнетущая и злая, не утомляющая и заставляющая кричать, а самая обычная тишина, нарушаемая только дыханием самой Лоры.

Вот только одиночество… Теперь, рядом со злым взглядом Драко Малфоя, Лора остро чувствовала, как ей не хватает Гарри Поттера. Как хочется снова услышать его смех, как хочется снова увидеть отражение звездного неба в его глазах…

Лора откинула со лба непослушные волосы. Она почти обрела друга — она была почти готова довериться ему, а потом… сама все испортила. Своей гордостью, своей глупостью. Но самым страшным было то, что теперь ничего нельзя исправить. Гарри Поттер далеко, очень далеко, и, наверное, совсем не вспоминает о ней. А зачем? А кто она ему?

Никто. Как всегда, никто. И это правда.

Лора открыла глаза и посмотрела на удлиняющиеся тени голых деревьев. Шла зима. Она медленно приближалась своей неслышной поступью, и Лора чувствовала, как все хорошее и доброе, разбуженное в ней Гарри Поттером, засыпает снова.

Вот теперь еще и Малфой…

* * *

Гарри провел рукой по перовому снегу, тонкой пленкой лежащему на земле. Снег холодил руку и замораживал чувства. Гарри, по крайней мере, так казалось.

— Ты туда не поедешь, — ровно повторила Гермиона, наблюдая, как ее лучший друг, согнувшись, на коленях, сидит на земле, — это ловушка.

— Знаю, — в который раз ответил ей Гарри, чувствуя, как глаза наполняются незваными слезами.

Лора… Он все еще помнил ее улыбку — немного грустную, немного равнодушную, но все-таки настоящую улыбку.

Лора… Она — пленница Малфоев, и ему было страшно представить, что сделают с ней потом.

— Выхода нет, — Гермиона говорила четко и медленно, заставляя голову Гарри склоняться все ниже к земле, — ты приедешь — и вас убьют. Обоих. Причем ее — на твоих же глазах. Ты не приедешь — они пока не тронут ее.

Гарри кивнул. Вот именно — пока. Пока не поймут, что он не приедет. Пока не решат уничтожить последнего свидетеля.

Он снова провел рукой по снегу. Уже обмороженные пальцы слабо чувствовали холод, и Гарри впился ногтями в пленку, кроша снег.

— Выхода нет, — чуть мягче повторила Гермиона.

— Лора, — прошептал Гарри Поттер и закрыл глаза, осознавая всю безысходность ситуации…

* * *

Лора медленно расстегнула верхнюю пуговицу рубашки.

Безысходность… Она так привыкла к ней, что перестала замечать. Она так давно перестала надеяться на светлое будущее, что ей стало уже все равно.

Девушка расстегнула вторую пуговицу.

Она умрет — рано или поздно. Она умрет, корчась на полу вот этой самой комнаты от боли и страха. Она умрет, так и не научившись чувствовать.

Дни шли один за другим, и у нее оставалось все меньше времени жить.

Она расстегнула еще одну пуговицу и посмотрела в зеркало.

Худая девушка с черными грустными глазами — никакая. Никто. Никем родилась — никем и умрет. Никому не нужная.

А собственно, зачем жить? Зачем бессмысленно существовать запертой в четырех стенах собственного безразличия? Зачем?

Рубашка упала на пол, и Лора потянулась к чистой стопке.

Она уже давно задавала себе этот вопрос. Ушел Спайк — и она спросила себя: зачем жить? Зачем ходить по темных коридорам Хогвартса, встречая в глазах сокурсников только презрение — еще хуже, чем ненависть?

Теперь ей было все равно. Смерть — это лишь уход из этого жестоко мира. Смерть во имя любви. Смерть, потому что не зачем жить.

Лора замерла, просунув руку в рукав чистой рубашки.

Почувствовав запах власти и тайны… Запах Драко Малфоя.

Сегодня утром он возник на пороге ее комнаты с черным свертком в руках.

— Вещи, — тихо сказал он и ушел, прежде чем Лора успела что-то спросить.

А в свертке, помимо джинсов и рубашек, оказались куски пергамента и карандаш.

Рисовать. И на несколько часов жизнь снова обрела смысл, и снова захотелось улыбаться.

Лора забыла обо всем — о приближающейся смерти и о Гарри Поттере, о своем заключении и о Драко Малфое.

Девушка застегнула верхнюю пуговицу и ухмыльнулась.

Теперь все вернулось на свои места. Тяжелое зимнее небо придавило ее с удвоенной силой, и сопротивляться не было сил. И не было сил не думать о… Малфое.

Это было страшно признать, но это было правдой. У Лоры были тысячи вопросов к этому созданию, но она боялась спрашивать. Боялась потерять контроль.

Она застегнула еще одну пуговицу.

— Я хочу увидеть тебя без макияжа, — сказал он ей, отдавая карандаш для глаз.

— Я не крашусь только ночью, — ответила она.

И теперь каждую ночь она засыпала с мыслью о том, что вот сейчас откроется дверь и… Бред. Она приказывала себе не думать об этом, но тщетно.

— Наверное, это от безысходности, — неуверенно прошептала Лора Коллид, застегивая последнюю пуговицу на рубашке. На рубашке Драко Малфоя.

* * *

Он пытался шагать неслышно, но ему казалось, что стук его сердца разносится на милю вокруг. Он пытался не дышать вовсе, но его неожиданно неровное дыхание отдавалась в его голове.

— Щелк, — повернулся в замке ключ, и Драко Малфой прищурился от внезапного света луны. Она светила в незашторенное окно, освещая огромную кровать и маленькую девушку, свернувшуюся на ней калачиком. Ее дыхание было спокойным и тихим, и во сне она улыбалась. Так, как никогда не улыбалась днем.

Юноша на цыпочках подошел к кровати и нагнулся, чтобы получше рассмотреть лицо его пленницы. От удивления он чуть не охнул, но вовремя остановился.

Лора Коллид казалась ангелом, спустившимся на землю отдохнуть. Кроткая, детская улыбка, легкий румянец на щеках и длинные пушистые ресницы — назвать ее по-другому было невозможно. И как так получилось, что это создание стало готом?

Лора беспокойно перевернулась на другой бок, и дыхание ее участилось. Малфой взволнованно прислушался.

Внезапно девушка застонала и открыла глаза. Она была испуганна.

— Коллид? — прошептал Драко, пытаясь понять, что происходит.

Она лишь взмахнула рукой и села на кровати. Легкие ее резко поднимались и опускались. Страшный свист вырывался из них, и было видно, как тяжело ей дается каждый вдох.

— Помочь? — спросил Малфой, чувствуя, с какой скоростью бьется его сердце: еще несколько минут назад она была так спокойна.

Лора из последних сил покачала головой…

…Она вдыхала и выдыхала, и Драко казалось, что с каждым новым подъемом грудной клетки ей становится все труднее. Глаза ее стали совсем стеклянными, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Малфой смотрел на эту борьбу за жизнь и чувствовал, как бешено стучит его собственное сердце. Так хотелось сделать хоть что-то… Хоть как-то облегчить страдания Лоры.

Неожиданно она резко выдохнула, и юноше показалось, что это конец — так сильно тряслось ее тело, так сильно были сжаты руки. Но за выдохом последовал вдох — легкий и спокойный. Она дышала все медленнее и все тише, и через некоторое время Драко почти перестал слышать ее дыхание.

* * *

Лора облегченно вздохнула и упала на подушки, чувствуя, как дрожит ее тело — так всегда после приступов. Отчаянно болели руки, и кровь билась в висках. Хотелось плакать.

— Коллид, — прошептал Малфой, и девушка удивленно взглянула на него — неподдельный ужас читался в его взгляде. Ну почему именно сегодня? Посему не вчера, когда она так тихо спала? Посему не позавчера, когда ей снился Спайк, и она улыбалась во сне? Почем сегодня, когда ее тело билось в конвульсиях, и она уже собиралась умереть? Почему сегодня, когда она дрожит от холода и озноба? Когда хочется плакать…

Видимо, заметив, как Лора дрожит, он стянул с себя рубашку и накрыл ее.

На секунду их взгляды встретились, и Лора почувствовала уже знакомый электрический разряд.

Девушка поежилась — конечно, рубашка Малфоя не спасала от холода, идущего изнутри.

— Коллид, — повторил Драко и пересел к ней на кровать. Его рука коснулась ее руки, и она вздрогнула, почувствовав, как электричество бегает по ее телу.

— Это я сделал? — шепотом спросил он, заглядывая Лоре в глаза.

— Нет, — ответила она, и голос ее сорвался, — у меня так бывает… часто.

Руки болели, и жутко хотелось спать. А главное — было холодно и страшно… Так близко от смерти.

— Коллид, — в который раз прошептал Малфой, и Лора не выдержала.

Опустив свою голову на его обнаженное плечо, она заплакала.

Так оно всегда бывает. Каждый раз, побывав в каких-то тридцати секундах от смерти, Лора плакала, зарывшись в теплое одеяло. Но плакать на чужом плече…

Хваленый самоконтроль.

— Коллид… — Драко обнял ее за плечи и прижал к себе, успокаивая, как маленького ребенка. Ее соленые и горячие слезы капали на его кожу, обжигая ее, но ему было все равно. Лора Коллид была так близко, и он не мог сопротивляться.

Хваленый самоконтроль.

— Прости, что ты видел это, — прошептала она, чувствуя его холодные руки на своих плечах.

Но, как ни странно, они грели.

— Не надо извиняться.

И тишина. Только всхлипывания Лоры Коллид и неровное дыхание Драко Малфоя, подростков, которые всегда умеют сдерживать свои эмоции.

Хваленый Самоконтроль.

Лора открыла глаза и зажмурилась от яркого солнечного света, льющегося на кровать из распахнутого настежь окна. Сладко потянувшись, она улыбнулась ясному утру, и только потом в голове ее всплыли события прошлой ночи.

Резко открыв глаза, девушка села на кровати.

Неужели это действительно было?

Неужели она позволила себе заплакать на плече Драко Малфоя?

Лора вскочила и прошлась по холодному каменному полу. Хорошего настроения как не бывало.

Неужели это действительно было?

Нет. Лора покачала головой, пытаясь прогнать воспоминания, словно кошмарный сон. Но они не уходили. А значит…

Хотелось биться об стену головой и кричать. Хотелось прыгнуть из окна и разбиться, только не находиться больше в этом доме, рядом с человеком, который заставляет ее…

Забывать, кто она. Забывать все свои принципы и мысли. Терять контроль.

Девушка внезапно остановилась и сжала руки в кулаки. В голове мгновенно созрело решение — близкое и понятное.

Не видеть его. Забаррикадировать дверь и изъявить желание видеться только с домашними эльфами.

— Ты не гость, ты пленница, — злорадно шепнуло сознание.

Ну и что? Лора зло топнула ногой по каменному полу.

Ну и что? Она все равно умрет, так почему бы не умереть в сознании, без слез. Почему бы не умереть, будучи способной контролировать себя?

Девушка резко повернулась к двери, намереваясь претворить свой план в жизнь. На рукаве скрипнула накрахмаленная ткань, и Лора невольно опустила взгляд на свое одеяние.

ЕГО рубашка. Черная, хлопковая — она была велика ей, но… аромат, преследовавший ее несколько дней, внезапно заполнил голову и заставил девушку закрыть глаза.

… — Спи, — он поднял ее голову со свого плеча и встал, — надеюсь, приступов больше не повториться.

И Лора, стирая слезы боли и страха со своих щек, улыбнулась, провожая взглядом его фигуру…

— Хватит думать о Драко Малфое! — закричала она сама себе и убрала с лица непослушные волосы.

Все просто… Подойти к двери. Подвинуть шкаф. Закрыть глаза. Не видеть его.

НИКОГДА.

Лора усмехнулась, делая еще один шаг к высокой дубовой двери.

Просто… Он заставляет ее сердце биться, он заставляет ее почти чувствовать. Вот именно — почти. Это не похоже на любовь, это не похоже на симпатию. Это совершенно не похоже на ее чувства к Спайку.

Это — сумасшествие, это болезнь, горячка.

И еще шаг — ручка двери оказалась в нескольких сантиметрах.

НИКОГДА. Отвернуться и зажать уши ладонями. Не слышать и не видеть.

Потому что Лора всегда умела контролировать свои эмоции. Всегда — но только не этой ночью. Всегда — но только не тогда, когда рядом был Драко Малфой.

Это можно было списать на страх смерти и на приступ, на полуобморочное состояние и похищение, но все это было ложью, а она не привыкла лгать себе.

Лора снова шагнула и дотронулась рукой до холодной ручки.

И никогда не видеть…

— Щелк, — сообщил замок, и дверь резко распахнулась. На пороге стоял он, и все мысли сразу испарились.

Болезнь, горячка, сумасшествие… У нее так много имен.

* * *

Драко Малфой стоял, упершись руками в мраморную раковину, и мрачно рассматривал собственное отражение.

Она из Гриффиндора.

Изображение скривилось, и холодная ярость полыхнула в его глазах. Драко злился. Злился на самого себя.

Она из Гриффиндора. Она грязнокровка. И он пытался перестать думать о ней…

Малфой не верил в свои чувства. Теперь, здесь произошедшее ночью казалось бредом. Его отношение к ней — нежное и заботливое — казалось нереальным сном.

Отражение усмехнулось, и Драко зло ударил кулаком по мрамору.

С любой другой — он бы воспользовался положением. С любой другой — он бы был вместе. А с Лорой Коллид — он только успокоил ее, прижавшую голову к его плечу, и молча вышел, чувствуя себя… Счастливым?

— Нет! — крикнул он сам себе.

Она из Гриффиндора, и она грязнокровка. И ей надо сказать, что все это было ошибкой. Что все это было ночным бредом.

Он — жестокий, не способный на любовь Малфой — просто сошел с ума на несколько часов.

Она из Гриффиндора. Чертова готка!

Широкими порывистыми шагами Драко вышел из комнаты — длинный коридор змеей тянулся под его стопами.

Ей надо сказать. И все — больше никогда не видеть. Забыть, как выглядит Лора Коллид, забыть ее лицо. И вновь обрести над собой контроль.

Малфой резко распахнул дверь — она стояла в нескольких сантиметрах от него. И все мысли сразу испарились.

И ей невозможно сопротивляться…

* * *

— Я хотел спросить, — первым прервал молчание Драко, — почему ты решила, что Поттер за тобой не прилетит?

— Пройдем в комнату, — кивнула она, — и все расскажу.

Она стояли друг против друга в проходе и не могли пошевелиться. Каждый был занят тем, что пытался сохранять спокойствие.

Лора повернулась и прошла к окну. Спиной она чувствовала взгляд Драко, но не оборачивалась. «Если уж он решил поговорить — сыграем по его правилам», — пронеслось в ее голове.

— Гарри прилетел бы, если бы я действительно была ему близка Я же… никто, — девушка повторила столь близкую уже фразу и тяжело вздохнула.

— Ты просто мало знаешь, Коллид, — послышался из-за спины голос Малфоя, — ты просто мало слышала.

— Что такое слышал ты, чего не слышала я? — поинтересовалась Лора, разглядывая пейзаж за окном.

Как ни странно, день уже клонился к вечеру. Подсвеченные оранжевым солнцем верхушки деревьев окружали со всех сторон замок Имения, и небо было цвета серебра. Цвета стали. Цвета глаз Драко Малфоя.

— Когда ты ушла, обиженная его словами, он ответил тебе кое-что… И не спрашивай, откуда я знаю это! «Ты дорога мне», — прошептал тогда Гарри Поттер.

— И? — непонимающе спросила девушка, рассматривая черных птиц на фоне стального неба.

— Коллид, я, честное слово, поражаюсь твоей глупости! Гарри Поттер не привык говорить приятные вещи. И слова «Ты дорога мне» из его уст — просто признание в любви, — протянул Драко.

— Не в любви, — зачем-то поправила его Лора, прижимая пальцы рук к холодному и влажному стеклу. Разговор о Гарри Поттере причинял боль.

— Я не знал, что ты настолько поверхностна, — даже спиной она чувствовала, как ухмыляется Малфой, — любовь — это, знаешь ли, не только страсть к личности противоположного пола.

— Просто ты так сказал это, — девушка пожала плечами. Временами Драко напоминал ей Гарри — ведь тот тоже когда-то говорил о любви ТАК.

«Любовь, когда твой возлюбленный покоряет тебя ни цветом глаз и не формами тела, — шептал Поттер, — а душой».

Смешно, но Лора совершенно не помнила, как это — любить.

— Как? Ты думаешь, я способен только на такую любовь — плотоядную? — язвительно спросил Малфой, и Лора ухмыльнулась, вжимаясь в стекло лицом.

— Нет, — она чувствовала, что уже не сможет остановиться, даже если захочет, — я думаю, что ты вообще не способен на любовь.

Девушка вызывала Драко Малфоя на бой , и сама не знала, зачем это делает. Оранжевые верхушки деревьев и стальное небо — вот и все, о чем она сейчас думала.

— Что ж, — юноша, казалось, засмеялся, — ты права. На любовь я не способен.

— А на что способен? — и Лора любопытно обернулась.

Драко стоял в нескольких метрах от нее и правда улыбался — жестоко и нервно.

— А это не твое дело, Коллид.

— Я знаю, на что ты способен, — она зло улыбнулась.

— И?

— На страсть — сильную и все поглощающую, — прошептала она, — на страсть, способную убить и покалечить.

Малфой поднял глаза, и Лора поймала его взгляд.

Безысходность… Вот что значит опустошающий взгляд. Вздрогнув, девушка попыталась сделать шаг назад, но за ней было окно и отходить было некуда. Глаза цвета неба, стали и серебра впивались в нее и проникали в самую душу, доставляя боль и… наслаждение?

Этого не хотелось признавать. Этому хотелось сопротивляться, но сил не было. Миллионы искорок скользили по телу Лоры, и взгляд Малфоя завораживал. Она не могла отвести глаз…

Сталь.

Серебро.

Небо.

Что с ней происходит?

Солнце медленно уходило за горизонт, и в комнате становилось темнее.

— Отпусти меня в Хогвартс, Драко, — неожиданно прошептала она, и даже во внезапно наступивших сумерках увидела, как сверкнули его глаза от звука собственного имени.

Лора назвала его Драко. И уже не могла сопротивляться наступавшему сумасшествию.

— Ты думаешь, я сделаю это? — зло засмеялся Малфой.

— Отпусти меня, Драко, — повторила девушка, сжимая руки в кулаки. Еще секунда — и она упадет.

Он усмехнулся, доставая палочку.

— Диффиндо! — и окно за спиной Лоры взорвалось на тысячи маленьких осколков.

Она стояла неподвижно, будучи не в силах даже говорить.

— Ассио! — и серебристая метла вылетела откуда-то из-за поворота, словно только того и ждала.

— Садись, — повелительно сказал Драко, и Лора послушно занесла ногу. Нереальность происходящего не позволяла даже думать. Дышать было тяжело и больно. Девушка оседлала метлу и приготовилась вылететь в открытое окно.

— Я произнесу заклинание — и барьеры спадут на несколько секунд, — шепотом произнес Малфой, — летать, надеюсь, умеешь лучше, чем думать?

Она промолчала.

— На три вылетаешь, — голос Драко внезапно дрогнул, — раз, — начал он, и сердце Лоры бешено застучало в груди, — два, — речь его оборвалась.

Девушка замерла, пытаясь заставить себя успокоиться. Внутри все кипело, отказываясь понимать происходящее.

— Лора, — внезапно позвал он, и голова закружилась, наполненная звуками этого голоса.

Много лет, с самого детства, ей говорили:

— У тебя красивое имя, Лора.

И много лет она соглашалась. По привычке, по недоразумению. Собственное имя казалось ей жалким и детским, быть может, маленьким леденцом, младенческой конфеткой.

И вот теперь…

— Лора, — сказал Драко Малфой, и девушка будто впервые услышала свое имя. Он произнес его так… бережно? Другого слова она просто не могла подобрать.

— Да? — девушка повернулась к нему и, встретившись с его глазами взглядом, перестала даже думать.

Серебро.

Сталь.

Небо.

Драко сделал шаг.

Лора нервно сглотнула, понимая, как близко он сейчас стоит. Как ярко она видит его глаза… неживые, блестящие, звездно-далекие.

Драко сделал еще шаг, и сердце отчаянно застучало, почувствовав аромат.

Власть, тайна и затаенная грусть, темнота и чернота, мрак и загадки.

И он поцеловал ее.

Сначала не было эмоций. Как всегда, ничего не было.

А потом они появились — появились откуда-то из самой глубины души, и голова Лоры взорвалась радужным фейерверком.

Сталь.

Небо.

Серебро.

Она чувствовала себя Каем из сказки о Снежной Королеве. Она чувствовала, как с сердца ее спадает ледяная корка, и оно колотится со скоростью света. Пулеметной очередью…

Тайна.

Власть.

Небо.

«Любовь забрала у меня чувства, и только она может вернуть их.», — так она говорила сама, и не подозревая, что любовь так близко.

Губы Драко были холодными, но ей было все равно.

Ощущение того, что он совсем рядом, опьяняло и заставляло чувствовать.

Тайна.

Чернота.

Сталь.

— Три, — прошептал Драко, отстраняясь от нее.

И Лора, повинуясь инстинктам, пулей рванула сквозь разбитое окно.

Последние оранжевые лучи скользили по ее лицу, отражаясь в черных и пустых глазах. Мыслей не было. Было только небо, подсвеченное заходящим солнцем.

Стальное, серебряное. Небо имени Драко Малфоя.

* * *

Он сел на пол и обхватил голову руками. Вот теперь было страшно. Вот теперь он боялся отца. Вот теперь он почти слышал его голос:

— Я очень недоволен тобой, сын. Круцио!

Боль была почти осязаемой.

Драко Малфой сидел, закрыв глаза, и пытался заставить свое дыхание успокоиться.

Он ненавидел себя.

Она — из Гриффиндора, и в ее присутствии он ничего не боялся. Но только в ее присутствии. Рядом с Лорой Коллид он становился прекрасным принцем из сказки — романтичным, сильным, готовым на все. Почему? Он не знал. Никто не знал.

А этот поцелуй… Такого у него никогда не было. Такого спектра эмоций — от ненависти и боли до детского счастья и любви — он не испытывал никогда. И никогда он так не терял головы. Рядом с ней он был сильным, без нее — слабым.

А теперь было страшно и противно. Теперь он с ужасом ждал отца. Теперь он с ужасом ждал возвращения в родной Хогвартс… Кто теперь ему Лора Коллид?

Гриффиндорка, грязнокровка. Никто.

А для него — все. Дыхание. Сердцебиение. Жизнь.

Драко открыл глаза и уставился на пол, осыпанный осколками стекла.

— Репаро, — и все снова встало на свои места.

Кроме сердца. Он, жестокий и расчетливый слизеринец, потерял свое сердце.

Он сидел на полу и бессмысленно бил кулаком по каменной кладке.

Безысходность — кажется, он начинал понимать Лору. Кажется, он начинал думать, как она. Кажется, он начинал зависеть от нее.

И без нее было страшно и плохо.

Тишина убивала и замораживала. Тишина заставляла закрывать глаза и плакать — беззвучно и бееслезно. Внутри все переворачивалось, и кровь нещадно стучала в висках.

Лора стукнула кулаком по каменному полу и обхватила голову руками. Вот она и убежала…

Несколько рывков на метле — и плотная воздушная стена. Несколько рывков — и она лежит в глубоком каменном колодце. Сырость душила, прикосновения к ледяному скользкому камню причиняли боль, и хотелось кричать… Ненависть к Драко Малфою толчками проходила по телу, заставляя сердце нервно дергаться. Мысль о том, что все это — глухой колодец, напоминающий маггловский фильм Звонок, сырой воздух и полное отсутствие воли и контроля — его рук дело, казалась отвратительной. Но такой правдивой.

Стальные ледяные глаза слизеринца застряли где-то на грани сознания, и убрать их было невозможно.

Чувства, такие новые и непонятные, переполняли Лору, и начинало казаться, что все это было зря.

— Отпусти меня, Драко, — сказала она ему. Зачем? Чтобы оказаться в глухом колодце, запертой и одинокой? Не лучше ли было сидеть там дальше и медленно ждать смерти? Не лучше ли было оставить все на своих местах? А теперь — теперь она ЧУВСТВУЕТ. Теперь она волнуется за Гарри Поттера, теперь она ждет, как бы ей не хотелось это отрицать, Драко Малфоя, теперь она… боится.

Лора Коллид прижалась руками к каменному полу и шумно вдохнула сырой воздух темницы. Зачем?!

Любимый вопрос, с самого детства преследующий ее. Зачем люди любят, если любовь всегда причиняет боль?— спросила она сама себя после того, как ушел Спайк Лестрейндж.

Зачем чувствовать, когда жить без эмоций намного легче? — сказала она, впервые проводя черным карандашом по глазам. Зачем?!

Девушка закрыла глаза и представила себе собственное сердце — ярко-красное, дрожащее.

Хватит. Охладить его, заставить его покрыться ледяной коркой. Она отчаянно сжала пальцы в кулаки, приказывая себе в который раз:

— Не чувствовать. Не любить, не ненавидеть, не волноваться, — и в который раз безуспешно.

Зачем?! Чтобы лежать на холодном полу запертого колодца, думая о человеке, который доставляет тебе одни страдания. Чтобы любить того, кого надо ненавидеть. Чтобы подчиняться сердцу — не разуму.

Только Сильные могут себе это позволить. Лора ухмыльнулась, вспоминая Гарри Поттера — его любовь, его ненависть, его жизнь. Рядом с ним всегда были друзья, рядом с ним всегда были те, кто могут разделить БОЛЬ. А рядом с ней…

НИКОГО. Она одна — и в сыром воздухе парит отчаяние. Она одна — и тишина убивает.

Бессмысленно чувствовать, когда ты не способен поладить с собственным сердцем. Бессмысленно позволять себе такую роскошь, как эмоции, когда даже без них твоя жизнь — ад.

Возможно, все к лучшему. Возможно, теперь она умрет — и закончится Ад. Умрет — и закончится этот кошмар под названием жизнь. Лора откинулась на стену темницы и подняла глаза к потолку, если он вообще существовал здесь. Длинная труба, темная и грязная, сырая и уничтожающе тихая — и что теперь будет? Девушка усмехнулась, представив себе, что будет, если все это закончится.

Снова Хогвартс. Высокие резные окна, длинные каменные лестницы, яркая луна — и вечное одиночество. Безысходность. Каково было бы ей там, если бы она долетела? Если бы ворвалась в высокие ворота школы магии и волшебства ЧУВСТВУЯ.

— Еще хуже, — услужливо шепнуло сознание. И она была вынуждена с ним согласиться.

Столько лет она отгораживала себя от этих взглядов, столько лет училась не реагировать. А теперь? Как можно жить среди животных тогда, когда внутри тебя борются различные эмоции — от ненависти до любви? Она не сможет отстраниться. Она не сможет равнодушно смотреть на них.

Тело Лоры затряслось во внезапной судороге, и девушка ясно поняла: НЕНАВИСТЬ — вот что управляло бы ей в Хогвартсе. НЕНАВИСТЬ — и ее хватило бы на каждого из этих тварей. На каждого, кроме…

Не хотелось даже произносить его имени. Не хотелось даже вспоминать те глупости, которые она совершила из-за него. Не хотелось даже произносить это — любовь к Драко Малфою.

— Нет, — Лора закричала, пытаясь разогнать мертвую тишину. Но та, кажется, только сгущалась вокруг нее.

Это был конец. Любовь, способная уничтожать. Любовь, агрессивная и убивающая, — та, которую она прочила Драко несколько часов назад. Та, на которую не была способна. Раньше. Нет, назвать ЭТО любовью было сложно. Сейчас, сидя в темном колодце, обхватив голову руками, Лоре казалось, это был сон. И ее чувства к Малфою — лишь ненависть и недоверие. Но тогда… страсть? Обжигающая смесь любви и ненависти? Дикое чувство диких зверей?

Но почему ей? Но почему с ним?

Лора плотно сжала губы, пытаясь отогнать подступающую к горлу ярость. Все равно бессмысленно. Все равно сидеть здесь, вдыхая противный затхлый воздух подземелья Малфоев.

— Ты плохо поступила, попытавшись сбежать, — ледяной холодок пробежал по телу Лоры при звуках этого голоса. Она подняла голову, жмурясь от внезапного луча оранжевого солнца, проникшего в темницу с поверхности, — и ты за это поплатишься, — Люциус Малфой, ядовито улыбаясь, смотрел на нее с поверхности земли.

Почему-то Лора облегченно вздохнула. Смерть, казалось ей, не самое худшее, что может случиться.

* * *

Гарри сидел в общей гостиной Гриффиндора и упорно разглядывал узорчатые ножки стола. Изредка он рассеянно проводил рукой по волосам, похоже, даже не замечая своих действий. Мыслей не было. Точнее говоря, они были, но очень расплывчатые.

Последний урок трансфигурации — превращение НИЧЕГО во ЧТО-ТО. Последние зелья — злобная ухмылка Снейпа. Последний завтрак — вкусный тыквенный пирог.

И все. Мысли о Лоре и о ее судьбе стали запретной для него темой — слишком сложно было думать об этом спокойно. Это ловушка, — сказала Гермиона Грейнджер, и она, конечно, была права. Но сидеть здесь, ожидая страшной вести о смерти Лоры Коллид в подземелье поместья Малфоев, было невозможно. Он был готов неделями и годами искать ненаносимое Имение, он был готов умереть за нее, отдать себя в руки Темного Лорда, но…

Рон и Гермиона говорили:

— Ты никуда и не пойдешь, — и без друзей было невозможно тяжело. Он не сможет один, он не сдвинет даже маленького камушка в кладке особняка Малфоев — потому что их не будет рядом.

Гарри Поттер покачал головой, отгоняя лишние мысли. Итак, урок трансфигурации… Строгое узкое лицо профессора МакГонагал, уверенные и точные движение палочки Гермионы, десять баллов Гриффиндору…

— Гарри, — ноша повернулся, и два серых глаза лучшего друга оказались совсем близко, — мы с Гермионой подумали, — Рон замялся. Гарри ободряюще кивнул, как бы предлагая продолжать.

— Сегодня вечером надо ехать.

Гарри Поттер кивнул, его зеленые глаза вспыхнули пламенем.

— Мы спасем Лору Коллид, — Рон натянуто улыбнулся, — чего бы нам это не стоило.

* * *

— Круцио! — Лора и не думала, что будет так больно. Она ожидала тысячи иголок, пронзающих тело, она ожидала тупой боли, достигающей сознания, но такого…

Заклинание действовало больше морально, чем физически. Оно сжимало виски и заставляло голову раскалываться на много маленьких осколков, но, самое страшное, она порождала безысходность. Безысходность, которой, казалось Лоре Коллид, нет равных.

Все что угодно, лишь бы не испытывать этого. Все, что угодно, лишь бы снова была возможность дышать и думать. Лучше умереть.

Руки непроизвольно сжались в кулаки, тело выгнулось, и девушка упала на мраморный пол.

Полный мрак. Глаза застилали непрошенные слезы, и от отчаяния Лора сжимала нижнюю губу зубами. Безысходность, и никакой надежды выбраться.

«По сравнению с этим Адом мое положение в школе — просто Рай», — откуда-то появились силы подумать, и девушка закричала от ужаса и боли.

— Круцио, — повторил Люциус Малфой, усиливая напряжение.

Тело, казалось, сейчас взорвется. Каждый миллиметр кожи дрожал и болел изнутри. Кровь, кожа, мышцы — кричало все. И не малейшего просвета. «Наверное, Авада Кедавра намного легче», — запульсировало в воспаленном мозгу, и на долю секунды Лора потеряла сознание.

А потом все закончилось. Глотая собственную кровь из прокушенной губы, девушка лежала на полу и пыталась вдохнуть. Но воздуха, казалось, не было.

— В следующий раз будешь думать, — она вздрогнула от звуков этого голоса.

— Встать, — но сил повиноваться не было. Лора понимала — встать надо, тогда будет меньше боли — но каждое движении рождало в голове отчаянный крик. Безысходность — и от нее некуда было деться.

— Встать! — Малфой-старший говорил тихо, но его голос отдавался в ушах девушки сильным эхом. Хотелось заткнуть уши и упасть на пол.

— Может, еще одно «Круцио»? — и чудесным образом появились силы.

Лора стояла, пошатываясь, и пыталась снова научиться думать. Но, наверное, это было невозможно — ужасающая пустота забивала голову сахарной ватой.

— На тебе рубашка моего сына, — она лишь кивнула.

— Может, он помогал тебе сбежать? — мурашки, мурашки, мурашки. О чем он говорит?

— Нет, — три буквы, а как тяжело двигать челюстями. Лора закрыла глаза, и пол мгновенно закружился.

— Когда это закончится? — спросила девушка свое сознание.

— Никогда. Это же безысходность, — тихо ответило оно, и Лора усилием воли снова посмотрела на Люциуса Малфоя.

— Закончились поблажки, — он злобно усмехнулся, — пора в подземелье. А рубашку Драко можешь оставить себе.

Девушка кивнула и сделала шаг вперед.

Сталь. Все тело взвыло, осознавая ужас происходящего. Иголки — они протыкали ее насквозь, и только благодаря какому-то чуду она не упала по дороге до камеры. Блестящая черная форма впереди, блестящая форма сзади, далекий голос Люциуса Малфоя — можно было только констатировать, но не оценивать.

— Завтра принесем еду, — и Лора упала на твердый пол своей новой тюрьмы. Послышался запах соломы и гнили. Тихо всхлипывая, девушка лежала на камне и пыталась прогнать безысходность из пустой головы.

— Спутник твоей жизни, — пояснило сознание.

Да. Но раньше она была не такой уничтожающей… Раньше она позволяла мыслить и двигаться, раньше она оставляла крохотный уголок для леди по имени Надежда. Пусть совсем крохотный, но все-таки.

— Круцио, — все еще звенело в ушах, и, видимо, исчерпав последние силы, Лора провалилась в забытье.

* * *

— Может, отдашь мне рубашку? — Лора Коллид открыла глаза.

Тело болело, острые углы каменей на полу впивались в бока, и дышать было невозможно. Гниль, сырость, ржавчина. Кажется, все продумано специально, чтобы она сошла с ума от безысходности.

— Слишком много чести для тебя одной, — откликнулось сознание, и Лора с ним согласилась.

Приподнявшись на руках, она села на твердый и холодный пол и попыталась сфокусировать взгляд. Перед глазами все поплыло, и голова закружилась. Девушка застонала, понимая, как долго это еще будет длиться. Как долго все будет болеть, а кровь усиленно стучать в висках. Возможно, до самой смерти.

— Может, отдашь мне рубашку, — она обернулась на голос.

Сталь. Серебро. Небо. Зло собственной персоной.

— Ты прелагаешь мне остаться голой? — Лора пыталась говорить громко, но сил хватало только на шепот.

— Это не мои проблемы, — Драко Малфой ухмыльнулся, — мне нужна рубашка.

Он стоял, прижавшись руками к толстым ржавым прутьям решетки, и в глазах его было пусто. Слишком пусто даже для Драко.

— Малфой, неужели тебе рубашек не хватает? — она устало закрыла глаза, чувствуя, как сердце почти выпрыгивает из груди. Ненависть и любовь — их смертельная смесь двигалась по венам и артериям.

— Ты сказала отцу, что я помогал тебе? — он с вызовом взглянул на нее.

Лора попыталась вспомнить, чувствуя, как трясется ее тело.

«…— Может, он помогал тебе сбежать? — и мурашки, мурашки, мурашки…»

Что же она ответила? Пустая голова отчаянно напряглась, и в голове всплыл ответ.

— Н-Е-Т, — тяжело, но она все-таки сказала. Почему же она его не выдала?

— Не говорила, — в ушах зазвенело, и девушка сморщилась.

— Он что, сам это придумал? — Драко Малфой злился, и голос его становился все тише, все ближе к извечному шепоту Люциуса, леденящему кровь.

— Что ему от нас надо?! — завопило сознание, и Лора застонала, чувствуя, как быстро и больно носится кровь по ее сосудам.

— Давай потом поговорим, — она из последних сил махнула рукой.

— Выпей, — юноша сквозь прутья протянул ей какую-то бутыль.

— Яд, — предположил здравый смысл, — чтоб ты не мучалась.

И она, особо не раздумывая, взяла из его холодный рук пузырек.

«Умру — к лучшему», — промелькнуло в полной ваты голове, и Лора одним глотком выпила содержимое.

Мир резко покачнулся и потемнел, и она, обессиленная, упала на твердый пол.

— Спасибо, — зачем-то шепнула она.

Голова безумно закружилась, сердце застучало в больной груди, но вдруг все успокоилось, и боль — дикая — и безысходность — такая отчетливая — отступили. Краски тюрьмы проступили отчетливо, и Лора благодарно взглянула на Драко.

— Я слушаю, — он смерил ее презрительным взглядом, и сердце девушки на несколько секунд замерло, пытаясь понять весь смысл происходящего.

— Он спросил, помогал ли ты мне, и я ответила НЕТ, — она села и прислонилась к жесткой холодной стене. Ржавый тухлый запах еще отчетливее ударил в нос.

— Конечно, — он усмехнулся, — а чего это он вдруг об этом спросил?

— Почему для тебя это так важно? — Лора всплеснула руками, чувствуя уже привычную потерю контроля. Чувства — безумные и отвратительные — пульсировали в запястьях. Хорошо, хоть решетка между ними есть.

— Почему?! — ледяной шепот заставил ее вздрогнуть. — Вот почему! — Малфой расстегнул черную рубашку, демонстрируя огромный синяк на груди. — Это, между прочим, бронхи, и если ты, Коллид, виновата в этом, я обещаю — тебе НИКОГДА не выйти из этой камеры живой.

— Он садист, да? — она наклонила голову, рассматривая Малфоя и его огромный почти черный синяк.

— Не говори так о моем отце! — еще тише и неприятнее. — Я заслужил это. Другой вопрос, откуда он узнал об этом…

— Я была права, — Лора твердо кивнула, чувствуя, как дрожит и колотится ее сердце — опять горячечный бред, — ты его боишься.

— Коллид! — Драко чуть повысил голос. — Теперь ты СОВСЕМ пленница, теперь ты сидишь в маленькой клетке, в которой раньше мой отец держал собак, и медленно умираешь от последствий Круцио! Так что… будь повежливей.

— Он догадался из-за рубашки, — она пожала плечами, пораженная словами Малфоя: «Ты умираешь от последствий…» Умирает? Умирает? Умирает?

Да, наверное…

— Ясно, — он кивнул, видимо, удовлетворенный ответом, — но ты все равно за это ответишь.

Драко Малфой отошел от ржавой решетки, отделяющей его от Лоры, и застегнул рубашку.

— Я правда умираю? — решилась спросить девушка.

— Пока сложно сказать, — и он ушел. Еще некоторое время Лора слышала стук его ботинок по каменному полу подземелий, но потом и он стих. И она осталась один на один с тишиной — убивающей и разрывающей на части.

Умирает?

Пока сложно сказать…

Ему — может быть, но Лоре — уже нет.

Безысходность, самая отвратительная вещь на всем белом свете, поселилась в самой глубине сердца — и теперь отравляла все внутри. И кровь, и кислород, и мысли. Боль временно отступила, но девушка сомневалась, что это навсегда. Отчаяние, головокружение, нехватка кислорода — все вернется.

Лора устало вздохнула, потирая все еще болящие запястья. Чертов контроль… Чертовы эмоции… Они, казалось, разрушали ее изнутри, только помогая безысходности. Они загадочно переплетались между собой, и стучали, стучали, стучали в голове.

— Что будет со мной дальше? — шепотом спросила Лора у каменных стен камеры.

А в ответ — убивающая тишина, похожая на стальные глаза Драко Малфоя. Тишина, притягивающая и отталкивающая одновременно. Ненавидимая и любимая.

— Что будет? — и тишина смеется, обнажая свои отвратительные клыки.

— Ты применяла любовное зелье, — серебряные глаза ядовито блеснули, и Лора Коллид отвернулась к темной каменной стене.

— Нет, — но ее голос звучал неуверенно.

Сердце рвалось из груди, и девушке казалось, она чувствует, как льется по венам кровь. Быстро вдыхая ржавый и затхлый воздух, она пыталась оставаться спокойной.

— Другого объяснения нет. Ты пыталась сбежать, воздействуя на мою психику, — Малфой оставался удивительно спокойным. Впрочем, как всегда.

Слушать этот бред было страшно. В какой-то момент мелькнула отчаянная мысль: «А может, я правда применила что-то, не заметив?», но Лора отогнала ее, озоновая всю глупость такого предположения.

В голове было совсем пусто, и мозг отказывался анализировать информацию. Но сам факт: Драко считает это попыткой сбежать — унижал и убивал.

Лора считала по-другому.

— О том, что я попрошу тебя отпустить меня, я сама не знала. Это произошло неожиданно.

Голову колотило, и сладкий коктейль боли и наслаждения прыгал в крови. «За что?» — вопил здравый смысл.

— Не верю, — и он отошел от прутьев камеры, — все получилось как-то…

— Странно? — Лора перестала понимать, что говорит. — Неожиданно? Нет, Малфой, закономерно. И ты, и я знали, что так оно будет. Знали с того самого момента, как увиделись впервые в школьном коридоре.

Стальные глаза посмотрели на нее, и Лоре показалось, что Драко тоже вспомнил их первую встречу в Хогвартсе. Вспомнил, как на одну секунду их взгляды встретились, и тьма перемешалась со светом, и голова закружилась… Только на секунду. В следующий момент холодный и равнодушный Драко Малфой снова язвительно улыбался, а униженная и разбирая Лора Коллид шла по коридору, прижав к себе учебники и опустив голову.

— Хватит нести бред, — отчеканил Малфой, — это действие заклинания, и оно… скоро пройдет, — казалось, он себя уговаривал.

О да. Пожалуй, это было бы замечательно. Проснуться в один день, пусть в этой мрачной каморке, но без серых глаз, никак не уходящих из мыслей.

Хотелось умереть — быстро и безболезненно. Хотелось закрыть глаза — и больше никогда не открывать. И не хотелось чувствовать. Эмоции разлились по телу Лоры, как вредные бактерии, и теперь уничтожали, и теперь заставляли бояться.

Во-первых, боли. Она всегда считала себя смелой. Всегда считала, что может пережить любое оскорбление, любую насмешку. Но здесь и сейчас каждое слово Драко и Люциуса Малфоев причиняло жуткую боль. И бежать от нее было некуда. И броня потерялась.

Во-вторых, Драко. Каждый раз, когда его стальные глаза появлялись в подземелье, Лоре казалось, что она ощущает, как кровь бежит по венам. Кровь, полная ЧУВСТВ к Драко Малфою. И это раздражало.

Самым страшным во всей сложившейся ситуации было то, что никакого выхода не было. Ее спасут — и снова придет школа. Ее не спасут — и она умрет — от голода, от холода или от Авады Кедавры. Неважно.

И поэтому хотелось умереть сейчас. Хотелось больше не слышать голоса Драко Малфоя, заставляющего ее сходить с ума и терять голову, заполняющего голову ватой и лишающего ее воли.

Она ненавидела Драко — и это было страшно. Она так отвыкла от чувства НЕНАВИСТИ, что было действительно страшно.

— Хватит, — прошептало сознание, — врать себе.

Лора широко распахнула глаза и осмотрела подземелье. Низкие потолки, оранжевое пламя факелов, темные сырые стены и гнетущая тишина.

Да, она врала. Это было тяжело признать, но приходилось. Появились чувства — и вместе с ними воля к жизни. Ничем не сгибаемая воля к жизни. Страх, конечно, все равно был, но умирать не хотелось. Разум говорил — отрави себя! Сердце кричало — никогда! И сопротивляться сердцу было очень сложно.

Да, она врала. Драко Малфой заставлял ее сердце биться далеко не от ненависти — и это раздражало ничуть не меньше страха перед ним. Он был врагом, запершим ее в темнице, и его НАДО было презирать и ненавидеть. Но…

Сладкая боль в венах, и от нее не избавиться.

— Выпей это, — Драко отвлек ее от грустных и противных мыслей.

О. Очередная порция лекарства, которое ей так не нужно, которого она так боится.

— А если не хочу? — спросила Лора, поворачиваясь к нему.

Быть может, это действительно лишь любовное зелье — и сердце защемило от неопределенной надежды. Быть может, стоит прожить несколько дней — и все вернется на свои места.

Вряд ли.

— Все равно выпей, — Драко кивнул, и его серые глаза равнодушно посмотрели на нее.

— Зачем? — удивленно спросила она, забирая у него из рук пузырек.

— Выпей, — юноша пожал плечами, — и я расскажу.

Лора послушно осушила пузырек и сморщилась: по вкусу зелье напоминало теплое молоко с маслом. Когда она болела простудой, мама всегда поила ее им.

— Ну? — девушка любопытно посмотрела на Драко.

— Отец все равно убьет тебя, даже если Поттер прилетит, в чем я лично уже сомневаюсь, — Глаза Малфоя холодно блеснули, — а смерть от Авады Кедавры куда приятнее смерти от Круцио.

— Зато так бы я умерла раньше, — Лора усмехнулась.

— Нет, — юноша взглянул на нее, и она в который раз пожалела об отсутствии черного карандаша — теперь она боялась стального взгляда Малфоя больше, чем он ее черных глаз, — это очень долго.

— Если я умру, — неожиданно для самой себя сказала Лора, — действие зелья прекратиться… Можешь убить меня, — равнодушно закончила она.

Драко усмехнулся и повернулся к ней спиной.

— Действие зелья не может длиться так долго. Обычно они сроком на несколько часов. А если ты заметила, прошли дни, — послышался его ледяной голос.

Девушка вдохнула и прислонилась спиной к жестокому камню:

— Я читала про зелья, которые действуют всю жизнь.

— А я думал, ты умная, Коллид, — с притворным разочарованием протянул Малфой не поворачиваясь, — такие зелья усиливают симпатию, нагоняют любовь… но не как не СТРАСТЬ ТАКОЙ СИЛЫ, — было видно, как тяжело и неприятно говорить ему об этом.

— Верю, — она кивнула и взглянула на грязный, покрытый редкими сухими травинками пол.

Драко Малфой признал свои чувства. Вот только… как ему удаемся справляться с ними сейчас?

— Но это все в прошлом. Секунда — не больше, — он зло рассмеялся, и в этом смехе Лоре почудилось отчаяние.

— Значит, и вправду заклинание, — она говорила тихо, пытаясь не показывать своих эмоций.

— Значит, — и Драко поспешно вышел из подземелий. Пожалуй, слишком поспешно.

Лора облегченно вздохнула и дотронулась ладонями до щек. Горячие, обжигающие, наверное, красные… Она откинула с лица волосы и закусила нижнюю губу, пытаясь успокоиться.

Любовное зелье — как хорошо звучала эта версия. И, судя по холодному и равнодушному лицу Драко Малфоя, на него оно уже перестало действовать. А на нее…

Тайна, Власть, Сталь, Серебро… Почему каждый раз, появляясь рядом с ней, Драко Малфой вызывал такой водоворот эмоций в ее душе? Если действие заклинания или зелья — впрочем, неважно чего — уже закончилось?

Лора зло пнула каменный пол. Как ему удается так легко убивать в себе чувства? Как он так быстро забыл обо всем.

Девушка села на пол и закрыла глаза.

Возможно, требуется только небольшое усилие воли… Представить, как сердце покрывается ледяной коркой, представить, как умирают эмоции — одна за другой. Сначала любовь — она медленно растворяется в крови, становясь лишь льдинкой, лишь маленькой соринкой в глазу. Нет Драко Малфою.

Теперь — страх. Теперь крики по ночам и слезы. Раз — и они взрываются, осыпая своими осколками сердце. Два — и слой льда становится еще толще. Нет страху перед моральной болью. Нет этой слабости.

Так, остается жажда жить. Вот она бежит по телу, разливаясь в лимфах — Лора чувствует. Что ж, пусть остановится. Что ж, пусть снова захочется умереть. Тишина, замораживающая и пустая, тишина, заставляющая кричать. Все.

Еще крепче зажмурившись, Лора прислушалась к своей душе. Попыталась отыскать серебряные глаза на кромке сознания. Нет. Пустота в голове — такая привычная и родная, пустота в сердце — такая близкая. Нет Драко, нет воли, нет желаний…

Только равнодушный взгляд. Только пустое сердце.

Обрадовавшись, Лора открыла глаза и…

Сталь, серебро, небо…

Боже, как она завидует Драко Малфою, способному подавить в себе все эмоции. Неужели она слаба настолько, что даже не может заставить убить в себе любовь? Скрипнув зубами, девушка зло посмотрела в серые глаза.

— Как тебе это удается? — она почти плакала, и только какие-то остатки силы воли удерживали девушку от истерики.

— Что? — недоуменно посмотрел на нее слизеринец.

— Как тебе удается не чувствовать? — больше всего хотелось, чтобы он ушел. Хотелось, чтобы его стальной взгляд растворился, пропал… Ну пусть он хотя бы отвернется!

— А что мне чувствовать? — язвительная ухмылка, заставляющая кислород исчезать из легких. — Я всегда и ко всем равнодушен.

«Да, и я тоже, — промелькнуло в голове Лоры, — БЫЛА».

— Что тебе от меня надо? — она сощурилась, прогоняя навязчивые мысли.

— Хотел предупредить, — он пожал плечами, — отец дал срок Гарри Поттеру… До завтра. Девушка непонимающе посмотрела на Драко.

— У тебя один день для жизни, — пояснил он и ушел, оставив Лору наедине со своими мыслями.

Сердце стучало, разрывая ткани и мышцы.

Один день.

Этому хотелось радоваться. Хотелось почувствовать, как с души один за другим скатываются тяжелые камни безысходности, как душа просит смерти…

Но — сильнейшее желание жить, перебивавшие все остальные эмоции, верещало:

— Нет!

Один день.

Ночь, кошмары, стальной взгляд, несколько отвратительных слов, ледяной голос — и ее не будет. И было страшно.

— Почему? За что? — прошептала Лора, прижимаясь лицом к ладоням. Надо быть спокойной — и она знала это. Надо несколько раз вдохнуть и засмеяться.

Девушка вымученно улыбнулась, чувствуя, как душа наполняется злостью. Как рвется изнутри крик — крик, страшный по своей силе, убивающий.

Один день.

И зеленый луч пронзит ее мягкое тело, и наступит пустота… пустота, пустота, пустота.

Этому надо было радоваться, но не получалось.

Страх впивался в нее, раздирая душу на куски и заставляя драть горло неслышным окружающим криком — криком отчаяния и безысходности.

Голова нещадно кружилась, не позволяя даже думать. Полное отсутствие надежды — оказалось, до этого она такого не испытывала.

Один день.

Его следовало потратить на подготовку. За этот день следовало смириться со смертью и принять ее так, как принял бы Гарри Поттер.

Равнодушно.

Спокойно.

Улыбаясь.

Но она не могла. Но Лора знала, что оставшиеся сутки в ее голове будут обитать серые глаза и злобная ухмылка, что оставшиеся сутки она будет бороться с собой.

Один день.

Хотелось умереть бесчувственной, но страх убивал, и эмоции огненным столбом вырывались из нее.

Страх. Любовь. Ненависть. Желание жить.

Лора металась по маленькой клетке, словно еще надеялась найти выход. Руки бессмысленно перебирали камни на стенах, из нижней губы уже текла тонкая соленая струйка крови, и сознание перестало соображать.

Как загнанная собака, как самое последнее создание на планете, она боялась смерти.

Один день.

И страх был за него в ответе.

* * *

— Алохомора, — сонная девушка открыла глаза.

Привычный мрак подземелий, оранжевые отсветы от факелов, чья-то фигура рядом с распахнутой дверью камеры…

Лора вскочила, мгновенно просунувшись.

— Пришел твой час! — злорадно напомнило сознание, и убивающий страх толчками разлился в крови.

Ожидая увидеть стальные глаза Люциуса Малфоя, она посмотрела на высокую фигуру в проеме.

Но… Зеленые озера глаз, грустная улыбка, недетские морщины на лбу.

— Лора, — Гарри Поттер протянул ей руку и вымученно улыбнулся.

Она не двинулась с места, пораженная внезапным появлением юноши. В висках отчаянно бился страх, легкие сжимались, силясь получить хоть толику кислорода.

— Это же ловушка, Гарри! — девушка сделала шаг к стене, стремясь оказаться подальше от этого кошмара. Гарри… Поттер… пришел… сюда…

— Знаю, — он как-то глупо улыбнулся.

«Сумасшедший!» — мелькнуло в голове Лоры, и она внимательно присмотрелась к Поттеру.

Все как всегда, только обычно глубокие глаза блестели лихорадочным огнем. Блестели как-то… бессмысленно? Другого слова и не подберешь.

— Беги! Тут всюду датчики магии! — умирать по-прежнему не хотелось. Но кричать, постепенно уходя в потусторонний мир, когда за тобой наблюдает рыдающая надежда волшебного мира, хотелось еще меньше.

— Беги! — уши разрывало от собственного крика, она почти плакала.

Гарри не двигался с места.

— Все будет хорошо, — прошептал он, делая шаг к девушке.

Теперь оба они стояли в камере. Лора опиралась руками на стену, чувствуя, что в любую минуту может потерять равновесие.

Ситуация казалась абсурдной. Рассудительный Гарри Поттер — и сейчас он стоит рядом с ней, даже не пытаясь бежать.

Безысходность накатила новой волной, и Лора упала на колени, опустив голову.

Страх, страх, страх — он злобно смеялся, разрывая ее изнутри.

— Какая неожиданность, — холод этого голоса, как всегда, сковал Лору.

Она приподняла голову и взглянула на злорадное лицо Люциуса Малфоя, стоящего около дверей клетки. Гарри тоже посмотрел на него и… улыбнулся.

Девушка вздрогнула, заметив эту улыбку. Непривычная кротость — кротость Алексея Карамазова — была в этой улыбке. Пропала уже привычная отчужденность, злость и постоянная бдительность, которой целый год учил Поттера Хмури.

— Экспелиармус, — палочка Гарри взмыла в воздух и, мелькнув в воздухе серебряной стрелой, спустилась в тонкие руки Малфоя. Юноша даже не пытался сопротивляться.

«Он должен заметить, что что-то не так… Что Гарри сошел с ума. Слишком все просто!» — надрывалось сознание девушки.

Но Люциус, видимо, ослепленный собственным успехом, только снисходительно ухмыльнулся.

— За мной, — он махнул палочкой, и сил сопротивляться не осталось.

Страх заставлял тело дрожать, и Лора, слепо шагая за Малфем-старшим, не могла избавиться от противного ощущения нереальности происходящего.

Гулкий стук ботинок Люциуса отдавался в ушах, заставляя сознание сжиматься.

Она умрет — и было мучительно, до потери сознания, страшно.

Золотые искры — и Гарри приковало к стене.

Серебреные блестки — и она оказалась в нескольких метрах от него.

Двигаться было невозможно. Каждый миллиметр кожи болел, и руки нервно сжимались. Хотелось громко кричать, разрывая барабанные перепонки. Хотелось рыдать, заливая горячими слезами воротник рубашки Драко.

Но не было сил даже на это. Лора тряслась, пытаясь успокоиться. Она закрывала глаза и представляла себе зеленое поле, яркое небо, но становилось только тяжелее. Она открывала их — и стальные ледяные глаза Люциуса Малфоя смеялись, заставляя сердце взрываться.

Вот это была безысходность.

Вот это были дикие, неудержимые никакими цепями эмоции.

Вот это была настоящая жизнь, и больше всего Лора жалела о том, что смогла узнать ее за несколько минут до смерти.

— Сначала я убью ее, — Золотая палочка поднялась, и Малфой засмеялся, вводя девушку в оцепенение. Мысли путались, глаза застилал молочный туман.

— Знаю, — неизвестно, как хватило у Поттера сил на слова.

Спокойствие — Лора всегда знала, что Гарри будет умирать героем. Что он не вздрогнет, смотря в лицо собственной смерти, разглядывая ее жестокие серые глаза… Глаза Люциуса Малфоя.

Странно, почему здесь нет Темного Лорда?

Собрав всю волю в кулак, девушка посмотрела на Гарри Поттера.

Спокойствие и гордость. Вздернутый вверх подбородок, тихие глаза и все та же непонятная кротость, столь непривычная Лоре.

Чем она хуже?

Ноги отчаянно задрожали, пресекая всякую попытку думать.

Почему она не может стоять так же — спокойно и тихо — и ждать смерти, как высшего блага. Ведь она так мечтала о ней. РАНЬШЕ — и от этого слова сводило скулы.

Она не боялась боли — РАНЬШЕ. Она умела улыбаться, стоя лицом к лицу с собственным страхом — РАНЬШЕ. Она не мечтала о серых глазах, смешивающих боль с наслаждением, заставляющих теряться грань добра и зла — РАНЬШЕ.

Лора содрогнулась, разглядывая черный наконечник тонкой золотистой палочки.

— Несколько секунд, и хватит метаться, — крикнуло сознание, и девушка инстинктивно расслабилась.

Смерть — к лучшему. Она спокойно вдохнула, рассматривая тьму, исходящую из магического оружия.

Смерть — к лучшему, и пусть все случиться.

— Авада…

Разум завизжал, и Лора сморщилась от внезапной боли. Упокоиться!

Нет. Сердце рвалось из груди, легкие дрожали, из глаз брызнули слезы. До отвращения хотелось жить.

— Боишься? — Малфой усмехнулся и чуть поднял палочку вверх. Ровно в сердце.

Она молила бы о пощаде, если бы были силы. Она бежала бы, если бы была возможность. Она…

— Драко! — еле слышный шепот, и Люциус, к счастью, его не расслышал.

— Зовешь кого-то? — очередная ледяная ухмылка. — Поттер здесь, и никто тебе не поможет.

Быстрее убейте! Голова судорожно сжималась, и руки тряслись.

— Авада… — в это раз было чуть легче. Черный наконечник — черная смерть. Черная смерть — подобно черной жизни. Так оно и должно быть. Быстрее…

— Сэр, — Малфой вздрогнул, поворачиваясь к открывшейся двери.

Лора вздохнула. С облегчением и разочарованием одновременно. Быстрее? Нет, теперь можно отдышаться.

Люциус опустил палочку:

— Что случилось? — лед, страх, боль — за что Господь наградил его этим голосом?

— Внизу гость, — торжественно прошептал домовой эльф, и Малфой на секунду обернулся к Лоре.

Ее голова дернулась, как от пощечины. Жестокость во взгляде — и она была отвратительна себе, чувствуя всепобеждающий страх. Невозможный и дикий, сладостный и…

— Хватит! — завопило сознание.

— Тебе повезло… Я пойду встречу ГОСТЯ. Но вернусь, — послав на прощание улыбочку, он вышел.

Темный Лорд — и в этом не было никаких сомнений.

Лора повернула голову и словно сквозь туман увидела Поттера. Все то же спокойствие. Она не могла видеть его глаз — но представляла себе их выражение. Она ведь рисовала его… И темное озеро Хогвартса отражалось в линзах.

— Что происходит, Гарри? — каждый звук причинял боль. Каждый звук заставлял голову взрываться. И ничего не могло помочь.

— Сейчас увидишь, — он повернул к ней голову, и что-то совсем незнакомое блеснуло в его глазах. Казалось, они увеличились.

И, словно в ответ на его слова, послышался звон бьющегося стекла.

— Диффиндо! — и радужный дождь осколков осыпал ее с верху до низу.

Тоненькие лезвия оконного стекла порезали лицо, расчертив его полосками, но ей было уже все равно.

В окно на новенькой серебряной метле влетел… Гарри Поттер?

Лора моргнула. Закрыла глаза, зажмурилась. Открыла их, прогоняя молочный туман слез. Ошибки быть не могло. Два Гарри Поттера — и оба блестят зелеными озерами из-под линз круглых очков.

— Что такое? — собственный голос сквозь вату.

Вновь прибывший Гарри взмахнул палочкой, и тело оказалось свободным. Обессиленная и лишенная поддержки, Лора повалилась на пол. Глаза захлестнули горячие слезы.

Что происходит? Девушка никак не могла отделаться от ощущения нереальности происходящего. Только что она должна была умереть — и теперь лежит на полу, вдыхая свежий воздух из разбитого окна. Упершись руками в пол, Лора чувствовала, как сотни маленьких осколков врезаются в кожу ладоней. Но встать не могла.

— Что такое? — почему-то стало обидно. Она почти умерла — она даже смирилась с этим, а что теперь?!

— Лора, — блестящие линзы очков, и ее бережно поднимают на ноги. Эмоции убежали, испугавшись взрыва. Стало абсолютно все равно. Лора закрыла глаза, пытаясь прийти в себя.

— Что такое?! — звук собственного голова отдавался в ушах. Зачем все это? Кто это такие? Почему?!

«А там, внизу, Темный Лорд…» — внезапно напомнило сознание.

Колени задрожали, и Лора опять потеряла равновесие, но крепкие руки одного из Гарри Поттеров подхватили ее.

— Бабах! — девушка обернулась, разглядывая существо, несколько секунд назад бывшее Гарри. Маленькое, чудное, с огромными глазами, ушами Микки-Мауса. Лора вспомнила карамозвскую кротость во взгляде, и мысли забегали, восполняя необходимые пробелы сознания.

Домовой Эльф. Это была ловушка… ловушка для Люциуса Малфоя.

Но там, внизу, темный Лорд — и ни один Гарри Поттер не сможет противостоять ему.

— Знакомься, Лора, — прошептал настоящий, как она надеялась, Гарри Поттер, — Добби.

Девушка на автомате кивнула, испуганно глядя на дверь.

— Мне очень приятно… — начало ушастое существо, но в этот момент раздался разрывающий уши хлопок, и дверь резко распахнулась.

«Все повториться снова», — испуганно предположило сознание, представляя себе красные глаза Волдеморта.

Но на пороге стояли Гермиона Грейнджер и Рон Уизли. Оба над чем-то задорно и наивно смеялись, и это смех казался чем-то чужим и страшным в этой комнате, в этот час.

За Гермионой и Роном на носилках вплыл Люциус Малфой без сознания.

— А вот и ГОСТЬ, — хохотнула Гермиона, Гарри одобрительно улыбнулся.

Все поплыло перед глазами, и Лоре показалось, что рушится крыша. Тяжелые огромные камни придавили ее сверху, и, погребенная под ними, она потеряла сознание.

Перестала дышать и думать. Эмоции хлынули потоком красной крови из разодранной на клочья души. Хотелось плакать, но за гранью сознания не существовало слез. Хотелось кричать, но это тоже было невозможно. Только серые глаза, глаза цвета неба, холодно смеялись, заполняя своим смехом все пространство.

«Лучше бы я умерла», — и мысли кончились, и кончился пульс.

* * *

— Быстрее! — и она открыла глаза. Серое низкое небо, голые ветви черных деревьев, стремительные птицы в воздухе… Стоп.

Лора вновь опустила веки, пытаясь прогнать наваждение. Боже, где она? Что происходит? И неужели это, в небе, действительно то, о чем она подумала…

— Да, ты угадала, — Лора резко села на холодной, ледяной земле и посмотрела в два зеленых озера.

— ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ?! — девушка пыталась кричать, но никаких сил не было. Лишь тихий шепот — и на другое она не была способна.

— Вставай. Иначе… — продолжать смысла не было. Лора вскочила, и они вместе с Гарри Поттером побежали за темными удаляющимися фигурками.

Девушка сощурилась, пытаясь понять, кто там — впереди. Гермиона, Рон и… Домовой эльф?! Память вернулась сильным толчком, и она чуть не упала на черную ледяную землю.

Голова начала раскалываться, красные паутинки страха и отчаяния поползли по венам…

— Хватит, — прошептала Лора самой себе, пытаясь отогнать эмоции. Все не сейчас… Все вопросы, мысли, действия — все это потом, кода скроются с неба черные фигуры пожирателей на серебреных стрелах новейших моделей метел, когда они уйдут отсюда…

Стремительно перебирая заплетающимися ногами, пытаясь успевать за Гарри Поттером, девушка осмотрелась.

Сталь — серебро — небо — окружающее их Имение было похоже на глаза Драко Малфоя.

— Вот блин! — выругался Гарри Поттер, и Лора резко остановилась, соображая, что же произошло.

В нескольких метрах впереди стояли Рон, Гермиона и Добби, а на волшебных носилках перед ними лежал Люциус Малфой без сознания.

— Зачем он вам? — спросила она и осеклась, соображая, как некстати пришелся этот вопрос сейчас.

— Хватит! — вновь закричало сознание. Да, оставить все вопросы на потом. Сейчас — выбраться, выбраться, выбраться.

«Зачем?» — хитро пискнул здравый смысл, и мысли испуганно замерли. И правда — зачем? Чтобы попасть в школу — чужую, холодную, страшную? Чтобы вступить в новую жизнь — жизнь, начинающуюся со слова ЭМОЦИИ, жизнь, которой руководит сердце, а не разум? Зачем?

Лора закрыла глаза, вдыхая холодный зимний воздух. Только не сейчас… Только не надо… «Хватит!» — но разум не собирается молчать.

Зачем? — и ее колотит крупной дрожью.

Зачем? — и чувства — такие страшные и новые — разливаются по каждой молекуле тела.

«Ради Гарри, который пришел спасти меня!» — и разум замолкает, удовлетворенный ответом.

— Вот блин! — злобно повторил Поттер, и Лора проследила его взгляд.

Легкое копошение в сером воздухе, словно целая туча мух скопилась там. Гермиона стояла, прижавшись рукой к невидимой отсюда стене… Или просто невидимой?

«Колодец!» — завопило успокоившееся было сознание.

— Гермиона, колодец! — повторила его слова Лора, бросаясь к девушке, которая, услышав крик Коллид, замерла, удивленная.

— В чем дело? — холодный голос.

— Это ловушка, — задыхаясь, ответила она, наконец остановившись, — там внизу… тюрьма.

— На нас это не действует, — усмехнулся Рон Уизли, указывая на неподвижного Малфоя-старшего, — здесь все защиты снимаются, когда к ним прикасается член их чистокровной семейки.

Лора успокенно кивнула и села на холодную промерзшую землю — сил стоять не было совсем. Только сейчас она заметила, что одета в одну черную тонкую рубашку, и стало холодно — до костей, до самой крови. Нервно застучав зубами, девушка повернулась к пытающимся убрать преграду ребятам.

Гермиона сосредоточенно водила рукой по невидимой стене, словно пытаясь найти брешь. Рон брезгливо дотронулся до кисти Люциуса и приложил ее к стене. Та не отреагировала.

— Что же происходит? — внезапно взвыл наблюдавший за ними Гарри. Его слова эхом разнеслись по серому имению, заставив черные стаи вороном сорваться в небо. Воздух наполнился карканьем.

Лора закрыла глаза, пытаясь отогнать вновь подступившее чувство безысходности. Они застряли здесь — и через несколько минут будут пойманы пожирателями смерти. Они застряли здесь — и зеленые лучи пронзят каждого из них… «Хватит», — злобно прошептала Лора сознанию, но то не послушалось. Страх звенел в ушах, заставляя барабанные перепонки взрываться. Адреналин разливался по лимфам, и каждая клетка болела, требуя покоя. Хотелось заснуть и больше не просыпаться.

— Откуда ты знала, что это ловушка? — сердитый женский голос выдернул девушку из своих мыслей.

— Я пыталась сбежать, но эта стена задержала меня, — и злобный взгляд Гермионы смягчился.

— Как ты преодолела остальные защитные системы? — не отставала девушка, и ее темные глаза сверкали лихорадочным огнем.

Лора замялась, пытаясь придумать похожий на правду ответ. Но его, к счастью, не требовалось.

— Должен же быть выход! — крикнула Гермиона, пиная ногой ни в чем не повинные камни.

— А он есть, Грейнджер, — Лора вздрогнула. Знакомые интонации, и ей не надо было поднимать глаз, чтобы узнать говорящего.

— Поделись, — тихо сказал Гарри, поворачиваясь к Малфою-младшему.

Лора не торопилась смотреть на Драко. Уже одного звука его голоса хватило, чтобы ввести ее в ступор, и ей совершенно не надо было видеть все это снова. Отчаяние, безысходность — тупые и злые — это Малфой приучил ее к ним.

— Через несколько минут ОНИ будут здесь, — Лора знала, что в этот момент юноша ухмыльнулся, — и всем вам…

— МАЛФОЙ! — заорал Гарри, заставив всех содрогнуться. Только Драко — девушка хорошо это представляла — сохранил беспристрастное выражение лица.

Она закрыла глаза, представляя себе маленькие серебряные песочные часы. Золотые песчинки — ровные, аккуратные — медленно засыпали стеклянное дно. Несколько минут до появления Пожирателей, и они растворялись в этом бессмысленном диалоге. Ненавистное ощущение сна снова завладело Лорой, и она, прижав колени к лицу, сидела на земле, вслушиваясь в слова Гарри и пытаясь отогнать противное отчаяние.

НИЧЕГО ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ — они умрут, пронзенные зеленым пламенем. Надо смириться.

— Ты знаешь этот способ, и ты нам его покажешь.

— Запросто, Потер. Один из Малфоев должен отдать мысленный приказ прозрачной стене — и она раствориться, — Лора вздрогнула, и тягучая волна ненависти поднялась откуда-то снизу. Он мог убрать ее… Тогда. Он мог отпустить ее совсем… Но он не сделал это. А ей казалось, Драко действительно потерял контроль. Да, КАЗАЛОСЬ.

— Малфой, — голос Гарри был больше шипением, нежели словами, — если ты не сделаешь этого, я убью твоего драгоценного папочку. И я не шучу, — и Лора знала, что он не врет.

Бам — упала еще одна крупица золотого песка. Золотые палочки с черными наконечниками были совсем рядом . Малфою стоит лишь немного потянуть время, ему стоит лишь подождать… И все кончится.

— Экспелиармус! — крикнул Гарри, и Лора, не выдержав напряжение, повернулась.

На фоне серого пейзажа черный Драко смотрелся дырой в пространстве. Его холодные серые глаза удивленно разглядывали пустую руку, где еще недавно лежала золотистая палочка.

— Повторяю, — прошептал Гарри, и девушка невольно испугалась, глядя в его решительные, горящие ненавистью глаза. Настоящий герой, вот только герой скорее отрицательный, чем положительный.

— Нет, — сталь в голосе Малфоя. Было до чертиков неприятно осознавать, что твоя жизнь зависит лишь от него одного…

— Ты хочешь, чтоб он умер?! — Драко, казалось, испугался. Лора силилась рассмотреть в его стальных глазах эмоции и переживания, но они отражали лишь белый снег и черные стволы деревьев.

— Ладно, — он на секунду закрыл глаза, и в следующий момент Гермиона вскрикнула, почувствовав, как ушла из-под ее руки преграда.

Лора удивленно взглянула на Малфоя, и взгляды встретились.

*Зачем ты сделал это?*

В ответ тишина. Холод серебра пронзал голову, заставляя мысли останавливаться. Холод… и обжигающее тепло.

— А это чтобы ты нам не помешал, — прошипел Гарри, — Ступпефай!

И темно-синяя вспышка вырвалась из тонкой палочки.

И темно-синяя вспышка вырвалась из тонкой палочки.

Ясные, цвета летнего неба блестки рассыпались в небе, озарив серый пейзаж. Гарри недоуменно смотрел на руку Лоры Коллид, придерживающую его палочку. Конец палочки смотрел прямо в серое небо.

— Что за… — он недоверчиво взглянул на девушку.

Лора закрыла глаза, чувствуя, как сердце разрывается на тысячи маленьких осколков. Она сделала это прежде, чем подумала. Она вцепилась в черный рукав мантии мальчика раньше, чем полетели искры. Она попыталась спасти Малфоя прежде, чем осознала происходящее.

Тяжело дыша, Лора отпустила руку Гарри, и тот медленно опустил оружие, не сводя с девушки глаз.

— Зачем ты это сделала? — она молчала, чувствуя, как бешено стучит кровь в артериях. А что можно было ответить?

— Потом, — она пожала плечами, пытаясь выглядеть невинно.

— Сейчас вернется преграда! — закричала Гермиона, всматриваясь в серые стены замка. — Бежим!

Вся компания засуетилась, преодолевая последние метры, отделяющие их от чугунных ворот Имения.

— Мы оставим твоего отца за пределами поместья, Малфой! — крикнул Поттер куда-то назад.

Лора оглянулась, чувствуя, как кружится голова. Серые глаза смотрели холодно и безразлично.

Сейчас она особенно остро чувствовала стеклянную стену между ними. Он — слизеринец. Она — гриффиндорка. Они враги, но…

*Я спасла тебе жизнь!*

Он, наверное, не слышал. Или не хотел слышать. Драко отвернулся от них, и его черная спина мелькнула между деревьями.

— По крайней мере, он не откроет путь Пожирателям, — проследила ее взгляд задыхающаяся от быстрого бега Гермиона.

Лора кивнула и прибавила темпа.

Где-то на краю сознания тикали песочные часы, и ей не хотелось, чтобы золотые песчинки закончили свое стремительное падение. Быстрее…

* * *

Казалось, весь мир заполнил серый цвет. Серое озеро, серый замок, серый снег за серой земле. Пытаясь перевести дыхание, Лора стояла у ворот Хогвартса, куда несколько секунд назад их перенес Портшлюз. Сердце нервно прыгало в груди, легкие сжимались от недостатка кислорода, но в этот раз все обошлось — она стояла спокойно, и обморока не предвиделось.

Видимо, судьба сделала ей подарок.

— К Дамблдору, — Гарри махнул рукой в сторону замка и уверено направился к резным дверям.

— Подожди, — с трудом выдавила из себя Лора, пытаясь успокоить свое дыхание.

— Хорошо, — мальчик покорно остановился и, засунув руки в карманы мантии, поднял взгляд к небу. Рон и Гермиона последовали его примеру.

Девушка огляделась. Столь знакомый пейзаж… Ей казалось, она знает расположение всех деревьев, всех пней и кустов на поляне перед озером. Ей казалось, замок радостно приветствует ее холодным зимним ветром…

Так почему же ей не было радостно? Так почему же вид Хогвартса вызывал лишь раздражение и боль? Ах да — еще и страх. Так почему же…

«Может, во всем виноват серый цвет?» — предположило сознание, но Лора упрямо замотала головой. Боль — события последнего вечера на квиддичном поле отзывались в сердце тупой болью. Страх — встреча с однокурсниками заставляла кровь толчками распространять страх. Раздражение — все годы, проведенные в стенах школы не принесли радости. Лишь научили терпеть и верить в лучшее.

Лора устало вздохнула. День медленно клонился к вечеру, и, хотя солнца не было видно, создавалось ощущение заката.

«Ты увидишь школу завтра, — успокаивающе шепнуло сознание, — а сегодня ты лишь удовлетворишь свое любопытство».

— К директору, — она грустно улыбнулась, чувствуя, как сердце возвращается к обычному темпу, а дыхание становится ровным и тихим.

— Да, — вздрогнул отвлеченный от своих мыслей Гарри Поттер, и трое подростков двинулись по серому снегу к серому замку.

Лора шла молча, рассматривая пушистый и тонкий снежок пол ногами и прокручивая в голове сегодняшний день. Хотелось все расставить по полочкам, но мысли упорно не склеивались. Хаотичный поток соображений, чувств и слов — и ничего больше.

Загребая носками черных ботинок снег, девушка вспоминала ощущение нереальности всего происходящего, преследующее ее с утра. Может, это и вправду лишь сон? Может, через несколько секунд она откроет глаза и окажется на холодном полу за ржавой решеткой в Имении Малфоев?

Она покачала головой, отгоняя странные мысли. Нет, все это правда.

Серый снег сменился серым темным камнем Хогвартских коридоров, и Лора вспомнила свое молчаливое общение с Драко.

*Я спасла тебе жизнь!*

Почему она решила, что он услышит ее? Почему, вглядываясь в его серебряные глаза, почувствовала себя рядом с ним, близкой к нему? Теперь, шагая рядом с Гарри Поттером по пустой вечерней школе, Лора прекрасно понимала, что они по разные стороны баррикад. Она — за добро. Он — за зло. И пусть этот выбор сделан ими несознательно, пусть каждый оказался здесь «потому, что так получилось» — это не имело никакого значения. Если Волдеморт захватит власть, ее, грязнокровку, убьют одной из первых, а его сделают наследником. И это была судьба.

— Пришли,— Гарри замер напротив каменной горгульи.

Лора, впервые видевшая вход в кабинет Дамблдора, удивленно осмотрелась — коридор был ей почти не знаком, и только кряхтящие доспехи и факелы, украшенные гербами школы напоминали, что они все еще в Хогвартсе.

— Лимонные Дольки, — и горгулья прыгнула в сторону.

Гарри отошел, пропуская Лору и Гермиону вперед. Следом за ними шел Рон.

В какой-то момент дыхание кончилось, и сердце бешено забилось в груди. Оранжевые отсветы камина, портреты директоров на стенах — все казалось до боли знакомым и чужим одновременно. Блестящие голубые глаза Дамблдора успокаивали и заставляли нервничать, а кровь то бурлила, то застывала в венах.

Попытавшись настроиться на рабочий лад, Лора приветственно кивнула директору.

— Гарри, Рон, Гермиона… Лора, — девушка вздрогнула, услышав, как Дамблдор назвал ее по имени, — садитесь, — перед дубовым столом директора появились четыре кресла.

Она послушно опустилась в мягкое кресло, рассматривая обстановку кабинета.

Книги, книги, книги… Внезапно взгляд ее упал на оранжевое пятно в дальнем углу. «Феникс!» — догадалось сознание, и Лора присмотрелось к волшебной птице.

Ее нельзя было назвать красивой. Величественной, царственной, завораживающей — но никак не красивой. Огромные огненные глаза светились, напоминая яркое весеннее солнце, напоминая огонь в камине. Слишком яркий и сильный, феникс приковывал взор и убивал мысли. Девушка резко выдохнула, осознав, что за несколько прошедших секунд смогла избавиться от страха и раздражения. Сердце успокоилось, и душа прекратила взрываться.

Что же эта птица сделала?

— Я так понимаю, что мисс Коллид не знает ничего о том, как ее спасали, — Лора вздрогнула и повернулась к Дамблдору, — Гарри, расскажи ей.

Мальчик кивнул, и огненные перья феникс блеснули в линзах очков.

— На следующий день после того, как ты пропала, в школу приехал Люциус Малфой. Видимо, он хотел, чтобы мы поняли, где ты находишься, поэтому со скандалом забрал сына из Хогвартса. «Мой Драко больше не будет учиться здесь!» — сморщившись, изобразил Гарри Малфоя-старшего. Внутри Лоры все перевернулось, и ушедший было страх занял свое место. Серые глаза… насмешливое выражение лица… ОНА БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИТ ЕГО.

Девушка почувствовала, как краснеет. Ну неужели это так важно для нее?!

— Казалось, Люциус сделал все для того, чтобы мы нашли Имение, — продолжал Гарри, не заметив перемен в лице Лоры Коллид, — и мы, понятное дело, поняли, что это ловушка. Но… — Поттер повернулся к ней, и два зеленых глаза блеснули. — Мы не могли оставить тебя в беде, Лора.

И тогда Гермиона предложила идею с многосущным зельем… Ну, с Добби.

Лора кивнула, вспоминая огромные зеленые глаза ненастоящего Гарри Поттера.

— Мы легко проникли в замок — видимо, Люциус ждал нас живыми. Но мы прекрасно понимали, что выбраться так же легко не получится, что Волдеморт, — почти все присутствующие вздрогнули, — не отпустит нас. И тогда мы решили захватить Люциуса в плен. Рон и Гермиона создали голограмму Темного Лорда, и слуга позвал Малфоя… А дальше ты все видела.

Гарри замолчал, уставившись в одну точку. Его глаза стали стеклянными. Было видно, как сильно он устал — и морально, и физически.

— Есть вопросы? — Дамблдор сверкнул светлыми глазами под линзами очков.

— Да, — Лора все никак не могла прийти в себя от новости про Драко, — почему вы отпустили Люциуса? Почему не взяли его с собой?

Гарри пожал плечами.

— Его причастность к делам Темного Лорда все еще не доказана. А он мог обвинить нас в насилии.

— А сейчас он не может этого сделать?

— Тогда ему придется рассказать про то, что он похитил тебя.

Лора кивнула, пытаясь составить у себя в голове полную картинку произошедшего. Интересно, а ученики заметили ее отсутствие?

Девушка покачала головой, отгоняя ненужные вопросы. Все это она узнает завтра, когда — сердце защемило от ужаса — спустится в гриффиндорскую гостиную.

— Вам надо спать, — Дамблдор мягко отвлек ее от раздражающих мыслей.

Все трое поднялись и направились к двери.

— Да, вот еще, — Лора замерла в дверях, и сердце ее почему-то остановилось, — за несколько минут до вашего прихода Люциус Малфой попросил меня снова принять Драко в Хогвартс.

— И вы? — сорвавшимся голосом спросил Гарри.

— Конечно, принял. Спокойной ночи!

Лора почувствовала, как земля трясется под ее ногами.

— Зачем Люциусу возвращать сына в школу? — Гарри стремительно шел по коридору школы, размахивая руками. Зеленые глаза зло блестели, дыхание его было прерывистым.

Лора пожала плечами. Она шла рядом с Поттером, внимательно изучая древнюю кладку Хогвартса. Пыталась разобраться в себе.

Драко возвращается.

Хорошо ли это? Теперь каждый божий день она будет видеть эти глаза, и сердце будет убыстрять свой бег. Теперь она связана с ним, а он с ней — нет.

Плохо ли это?

— Конечно, принял, — и Лора была готова прыгать от радости. Этого не хотелось признавать, этому не хотелось верить, но Драко Малфой был единственным светлым пятном в ее жизни. Единственным, кого она не боялась.

— Тут все понятно, — протянула Гермиона, — ему нужен контроль над Хогвартсом. Вопрос другой: зачем Дамблдор разрешил ему сделать это?

Девушка снова пожала плечами. Глаза застилали непрошенные слезы, и столь привычное чувство безысходности падало на плечи.

Она почти умерла, она почти избавилась от всего. И вот теперь… Она здесь. В каменных стенах, злобных и жестоких. Совершенно одна…

Рядом с ней, тяжело дыша, шел Гарри Поттер — человек, который, несмотря ни на что, спас ее от неминуемой гибели. Человек, которого она почти назвала своим другом.

«Нет», — шепнуло сознание. Нет. Ради него она убежала оттуда. Ради него она преодолела портшлюз, ради него она…

А ее кто-нибудь спросил, хочет ли она быть спасенной? Нет. Гарри пришел — конечно, теперь он чувствовал себя героем — и, наверное, он уверен, что она благодарна ему.

Лора потрясла головой, прогоняя неприятную злобу. Ведь Поттер хотел как лучше…

И теперь она одна. В огромном замке, в высоких стенах — совсем одна, совсем потеряна. И пусть рядом с ней идет человек, которого она почти могла назвать своим другом.

ПОЧТИ — РАНЬШЕ — ЗАЧЕМ — три слова, преследующие ее в эти дни. Три слова — они стояли перед ней, сливаясь в одно.

БЕЗЫСХОДНОСТЬ.

«Хватит!» — заорала Лора сознанию, но то, наверное, не слышало.

Несколько часов назад она могла откладывать эти мысли, но сейчас уже нет. Она в Хогвартсе — и темнота, звезды, потрескивание огня — все только делало больнее.

— Зачем ты остановила меня тогда? — Гарри резко остановился и схватил Лору за рукав рубашки… рубашки Драко. — Зачем ты спасла Малфоя?!

Он не кричал, но от этого было не легче. Зеленые глаза жестоко сверкали за круглыми линзами очков, и девушка не могла отвести взгляд. Интонации Поттера напоминали Люциуса Малфоя — тихие, холодные, ледяные.

Да. От этого тоже нельзя было бежать. Зачем она спасла Малфоя?!

Лора не знала. Инстинкт — на уровне крови. Инстинкт — и это еще раз подтверждало, что е чувства к Драко далеко не духовные. Слепая страсть, потеря контроля — и нельзя сопротивляться.

Хотелось кричать. Хотелось поднять голову к высокому потолку, хотелось уставиться в окно на усеянное яркими звездами небо и кричать от собственной беспомощности.

— Я бы сделала это для каждого, — она врала. Но правда сейчас была в тысячи раз больнее лжи.

Гарри вздрогнул, словно от удара. Зеленые глаза расширились, дыхание его стало прерывистым, но Лоре казалось, так лучше. Не было того ледяного спокойствия, напоминавшего о Малфоях.

— Никогда не говори так! — голос эхом покатился по коридору, и Лора вздрогнула, чувствуя, как разрываются барабанные перепонки. — Слышишь?! Никогда не говори этого…

Она кивнула, понимая, что нельзя противоречить.

— Ведь это неправда, так? — опять шепот, только мягкий. — Не отвечай — не объясняй причин. Я верю, что они у тебя были другими.

Лора посмотрела на Гарри, пытаясь понять причину злости и раздражения, но его обычно говорящие глаза молчали. Осколки льда, уже почти растаявшие, застряли в зеленом взгляде, и Лора поспешно опустила глаза.

Кого напомнила она Гарри Поттеру, какая картина всплыла в его воображении, когда он слушал ее равнодушный голос?

Она не знала, да и не хотела знать. Что бы это ни было, оно вряд ли могло принести облегчение.

Девушка пожала плечами и зашагала дальше по коридору, вслушиваясь в прерывистое дыхание Поттера. Рон и Гермиона сконфуженно молчали.

* * *

Вдох, выдох… Вдох, выдох… И еще раз.

Гарри стоял в темном коридоре, изучая яркие звезды в темном проеме окна.

Изредка подрагивая, они заливали своим призрачным светом ослепляюще белый снег. Гарри казалось, он слышит, как они поют…

Вдох, выдох…

Юноша тщетно пытался успокоиться. Сердце колотилось, словно несколько секунд назад он пробежал стометровку. Щеки горели, руки нервно сжимали каменный подоконник.

Яркая ночь — таких не было уже давно.

Каждый миллиметр пространства залит серебряным светом, каждый миллиметр звенит, отдаваясь в ушах.

Гарри попытался улыбнуться звездам, но жалкое подобие улыбки сделало только хуже.

«Я бы сделала это для каждого», — слова Лоры Коллид все еще звучали в голове. Она произносила их по-разному, иногда шепотом, а иногда совсем громко, но каждый раз, слушая противный воображаемый голос, Гарри судорожно вдыхал и забывал выдохнуть.

Я бы сделал это для каждого — и на бледном, покрытом кровавыми полосками лице Лоры была жестокость.

Карие глаза Лоры, ее грустная улыбка — уже месяц он видел в ней что-то неуловимо знакомое, что-то одновременно близкое и далекое.

Гарри еще сильнее сжал подоконник. Звезды сияли, словно насмехаясь над ним. Такие далекие, такие равнодушные… Им абсолютно все равно, какие проблемы мучают шестнадцатилетнего Гарри Поттера, надежду всего магического мира. Им все равно.

Подоконник затрещал, подчиняясь сильной хватке юноши.

Словно очнувшись, он отпустил камень и прислонил ладони к лицу. Звезды сразу померкли, и стало немного спокойнее.

Вдох, выдох…

Лора Коллид напоминала ему отца.

Смешно! — кричало сознание.

Смешно! — отвечал Гарри ему, чувствуя, как бешено стучит в висках кровь.

Смешно…

Я бы сделала это для каждого — и это убедило его.

Гарри вновь взглянул на яркие звезды. Дикие, невозможные — они занимали почти все его мысли. «Пусть лучше они, чем Лора», — нервно прошептал он, снова опуская руки на подоконник.

— Пусть она будет влюблена в Малфоя, — умоляюще проговорил Гарри, закрывая глаза.

Господи, пусть… Пусть ЭТА фраза будет ложью.

Карие глаза — как у Джеймса. Странные интонации, нелюдимость и недоверие, но общительность — как у Джемса. Неспособность чувствовать — Сириус говорил… как у Джеймса.

Гарри нервно стукнул камень. Маленькие капли крови покрыли костяшки пальцев.

Я бы сделала это для каждого — боже, пусть она врет ему! Пусть это была лишь защита…

Нет. Лора Коллид — пятнадцатилетняя гриффиндорка — была похожа на его отца. И было до полного изнеможения страшно, и тряслись колени, и губа нервно подрагивала, отказываясь верить.

Гарри открыл глаза, и все пространство вокруг залил стальной свет ярких ночных звезд.

— Этого не может быть, — шепот, тихий и безнадежный, — этого не должно быть.

Лора слишком близка ему, слишком умна, слишком интересна для того, чтобы быть похожей на Джеймса Поттера.

Я бы сделала это для каждого — сами звезды поют это, заставляя Гарри Поттера корчиться от боли.

* * *

Лора Коллид широко распахнула глаза, и легкие наполнил прозрачный утренний воздух. Яркое зимнее солнце пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы, его лучи беспорядочно бродили по широкой кровати.

Лора оглядела мрачную спальню, спрашивая себя:

— А не приснилось ли мне все это?

Вокруг никого не было. Абсолютная тишина — лишь собственное неровное дыхание.

Потянувшись, девушка опустила босые ноги на холодный пол.

«Сегодня воскресенье», — напомнил разум, и она изумленно осмотрелась.

Странно… В тот день, когда они с Гарри Поттером сидели на пустых трибунах поля для квиддича, тоже было воскресенье. Прошло лишь две недели.

А Лоре казалось — целая вечность.

Прошли четырнадцать дней, за которые для многих учеников не произошло ничего особенного. А ее эти две недели изменили кардинально.

Лора покачала головой и направилась в ванную.

Какая разница, сколько прошло?! Какая разница, чем были эти две недели для остальных?! Главное — теперь она снова здесь и снова…

Три слова, сливающиеся в одно. Безысходность. Сейчас — умыться, одеться и выйти туда… навстречу Безысходности.

Закусив нижнюю губу, Лора посмотрела в зеркало.

— О боже мой,— прошептала она, разглядывая собственное изображение.

Когда она вчера, до безумия усталая и разбитая, вернулась в комнату, она даже не разделась. И вот теперь…

Бледная кожа — и это не последствия использования специальной пудры.

Тонкие кровавые полоски по всему лицу — следы разбитого стекла. Лора грустно улыбнулась, наклоняя голову.

Вот она — истинная готическая красота.

Внезапно вспомнились маггловкие фильмы про плачущие статуи. Про Деву Марию, сложившую руки в молитвенном жесте и плачущую кровавыми слезами. Лора внимательно пригляделась к изображению в зеркале.

Синяки под глазами, опухшие сухие губы, тонкий шрам над левой бровью.

Девушка снова улыбнулась, включая холодную воду.

Две недели — а как много они изменили.

Ледяные струи заскользили по горячему лицу, заставляя проснуться память, заставляя вернуться вчерашний разговор с Дамблдором.

Малфой будет учиться здесь снова — и она представила себе его узкое жестокое лицо. Его стальные глаза. Представила, как по утрам будет сталкиваться с ним в дверях столовой.

— Каково это — проводить оргии на кладбищах? — и он смеется, заставляя ее дрожать от злости.

— Хватит, — Лора взглянула на свое отражение. Кровь смылась, оставив еле заметные царапины. Холодные капли пресной воды застыли на щеках, создавая ощущение слез. Девушка грустно усмехнулась. Даже ее отражение плачет…

Вчерашние слова Гарри Поттера больно отдавались в сердце, заставляя его сжиматься.

«… — Ведь это неправда, так? — опять шепот, только мягкий. — Не отвечай — не объясняй причин. Я верю, что они у тебя были другими…»

А были ли они другими?! Вчера, медленно шагая к своей спальне, Лора, кажется миллион раз задала себе этот вопрос, но так и не нашла на него ответа.

Хотела ли она спасти Драко Малфоя? Или…

Она бы сделала это для каждого.

Лора закрыла глаза, вдыхая чистый воздух. Кажется, все вокруг пахло Драко Малфоем… Тайной, властью. Откуда он здесь?

Внезапно девушка дернулась и подняла веки. Все то же бледное отражение. Те же тонкие полосы красного цвета, те же синяки, та же черная рубашка.

Вот оно что. Уже давно порванная, грязная, рубашка Драко все еще напоминала о нем.

Лора расстегивала пуговицы, пытаясь заставить свой мозг замолчать. Еще вчера она ненавидела Гарри Поттера. Ненавидела за то, что тот спас ее. Ненавидела за в тысячу раз усилившееся желание жить. Ненавидела за жестокость, с которой Гарри собирался лишить Малфоя сознания.

Рубашка полетела на пол.

Ненавидела, пока он не закричал. Пока не попросил ее не врать.

Лора положила руки на холодный кафель раковины и закрыла глаза.

Что же случилось? Казалось, с каждой секундой мысли путались все больше. Казалось, мир переворачивался с ног на голову, и чувства мешались. Ненависть не была ненавистью. Любовь не была любовью, а равнодушия больше не существовало.

Потолок и пол с сумасшедшей скоростью менялись местами, заставляя Лору кричать.

— Хватит, — и девушка резко открыла глаза. Надо было идти. Идти на встречу безысходности.

И пусть она сомнется под тяжестью эмоций и насмешек, пусть все это задавит ее — только не надо больше тихого шепота Гарри Поттера, только не надо больше стальных глаз Драко Малфоя.

За два года она отучила себя доверять людям, за два года она отучила себя выделять людей из безликой толпы — так что же происходит теперь?!

И в ответ уже привычная тишина, тишина безысходности, тишина смерти и пустоты.

Лора Коллид сидела, опустив тонкие руки с черными ногтями на колени. Широкий подоконник холодил спину и ноги, а прозрачное стекло дышало льдом.

Вот и прошел этот день — пожалуй, самый страшный день за ее недолгую жизнь. Вот и остановись золотые песочные часы, отсчитывающие мгновения боли и отчаяния. Девушка протянула руку к запотевшему окну. Бледные пальцы легко дотронулись до кристального стекла и принялись выводить узоры.

БЕЗЫСХОДНОСТЬ — а что еще она могла написать?

БЕЗЫСХОДНОСТЬ — а что еще мог принести этот день?

За окном огромными белыми хлопьями летел снег. Метель — сильная, ветреная — и здесь, на холодном подоконнике спальни девушек пятого курса, Лора чувствовала себя до нереальности уютно, до сумасшествия тепло.

Да, было тяжело. Да, каждое слово сокурсников отдавалось в сердце ударом молота, но…

Это было лишь отголоском того, что пришлось испытать ей в Имении. Отголоском Круцио, отголоском страха смерти, отголоском ненависти Драко Малфоя.

Лора покачала головой и легким движением ладони стерла привычную БЕЗСХОДНОСТЬ со стекла.

— Хватит, — она говорила совсем тихо, но в пустой спальне звук, казалось, проникал в каждый угол, — мучить себя. Хватит бояться худшего. Хуже не бывает, — и она уверенно кивнула сама себе.

Огромные пушистые хлопья снега метались за окном, полностью закрывая синие сумерки. Белый цвет мелькал перед глазами, заставляя погружаться в него, заставляя улетать…

В самом детстве, с самыми первыми ПОЧЕМУ и ЗАЧЕМ Лора Коллид спросила свою маму:

— Почему цвета бывают плохими и хорошими?

А мама засмеялась и прошептала что-то насчет людских стереотипов и ассоциаций.

Девушка до сих пор не могла понять этого несправедливого разделения.

Взять хотя бы Белый… Цвет невинности, целомудрия. Цвет счастливой невесты, цвет радости и наивного счастья. Но стоило подойти к окну и вглядеться в круговорот белых хлопьев, и разу становилось понятно: коварный, убивающий Белый, Белый, заставляющий терять надежду.

Лора наблюдала за серебристыми, ослепительными комками, и в голове рождались воспоминания сегодняшнего дня.

— Коллид вернулась с шабаша!

Смех.

— Коллид покорила Малфоев!

Смех.

— Повелитель не помог Коллид!

Смех.

— Кровавые полосы на ее лице — следы жертвоприношения!

Смех, смех, смех.

Белый цвет за окном завораживал, заставляя сердце больно подпрыгивать. Белый цвет за окном, казалось, тоже смеялся.

Девушка на секунду зажмурилась, прогоняя Белое наваждение. И кто придумал, что Белый цвет значит любовь и нежность? И кто придумал, что черный значит зло? Закрытость, безнадежность — быть может, но никак не агрессию и гнев.

Она открыла глаза и повернулась к темно комнате, залитой призрачным светом снега.

Тихо…

Но тишина впервые за много дней не убивала, а наоборот — лечила. Позволяла забыться, потеряться. Позволяла выкинуть из разрывающейся на части головы неприятные воспоминания. Позволяла на несколько минут перестать быть собой.

Каждое слово однокурсников отзывалось в душе криком, каждое слово оставляло неглубокую царапину, как на ее лице. И за один тень сердце успело истечь кровью.

— Эй, Коллид, осторожнее! — и она летит на холодный каменный пол, выставляя вперед руки.

Смех, смех, смех. Белый смех — и белая кровь льется на холодный подоконник из ее сердца.

Лора вздохнула, пытаясь думать о чем-то другом. «Я лишь накручиваю себя», — но это слабо помогало. В голове всплывало жесткое и равнодушное лицо Гарри Поттера, который за этот день не сказал ей ни слова.

— Что такое, Гарри?! — хотелось закричать проклятому гриффиндорцу вслед, когда он в который раз отводил взгляд, встретившись с ее черными глазами. Но было до одури страшно. «Наверное, у него есть причины», — решила девушка и тоже отвернулась, спрятав обиду глубоко в сердце… так глубоко, чтобы никто не нашел.

Лора грустно улыбнулась, снова поворачиваясь к окну.

Обида… Первая обида за эти несколько лет. И страшно было признаться себе, что она не знает, как с ней справиться. Что за два года равнодушия она разучилась чувствовать, разучилась справляться с эмоциями.

— Нужен учитель! — орало сознание, взрывая в голове маленькие атомные бомбочки. Да, нужен. Но где его возьмешь?

За окном бесилась метель, отливая белым светом на коже Лоры Коллид, и теперь она была единственным слушателем. Хотелось верить, что вернется Гарри Поттер, но это казалось совсем нереальным.

Хотелось…

— Да ладно! — прервала себя девушка, и взгляд закружился в Белом цвете.

Оказалось, одиночество, когда теряешь, куда страшнее одиночества, когда никого нет. Оказалось, чувствовать себя одной рядом с почти другом Гарри Поттером и почти любимым Драко Малфоем куда сложнее, чем чувствовать себя одной во всем мире.

И это невозможно назвать самодостаточностью.

Хлопья бились в тонкое прозрачное стекло, и Лора чувствовала, как они бьются в ее душу. Белый цвет… цвет безнадежности.

Девушка вздрогнула, скорее почувствовав, чем услышав, как открывается деревянная дверь в спальню.

Резкий поворот головы — и на секунду шея взорвалась отвратительно болью. Из-за тяжелой резной двери выглядывали яркие зеленые глаза и рыжие волосы.

Белый цвет перестал существовать, и Лора облегченно вздохнула.

— Можно с тобой поговорить? — Джинни, казалось, чего-то боялась.

— Да, — девушка кивнула и опустила ноги с подоконника. Холодное стекло врезалось в спину, но ей было все равно. Поговорить хоть с кем-то. Поговорить, заставить белый цвет исчезнуть, заставить БЕЫСХОДНОСТЬ сбежать.

Уизли радостно кивнула и устроилась на огромной кровати под красным, под цвет факультета, пологом.

Лора внимательно посмотрела на нее, склонив голову на бок.

Пятнадцатилетняя Джинни Уизли выглядела еще совсем ребенком. Рыжие волосы — яркие, огненные — напоминали перья феникса, зеленые глаза смотрели живо и вызывающе любопытно.

— Давно хотела тебя спросить, — Джинни неуютно поерзала на кровати, — кто это? — и она кивком головы указала на неподвижную маггловскую фотографию над кроватью Лоры.

Девушка посмотрела на бумажный постер и вздохнула — было совершенно понятно, что Уизли пришла не за этим. Впрочем, ей было все равно, о чем говорить. Лишь бы говорить, лишь бы забыть о существовании белого цвета.

Четыре юноши в черной одежде. Черные ногти — черные губы — черные глаза. И витиеватая средневековая надпись под злыми и раздраженными лицами.

— Их называют The Infected, и это моя любимая группа, — Лора улыбнулась, чувствуя, как тонет в круговороте воспоминаний. Она так привыкла в бумажной фотографии, что совсем перестала смотреть на нее.

— Странно, — протянула Джинни, подслеповато прищуриваясь и присматриваясь к фотографии, — я никогда не видела, чтобы ты их слушала.

— В Хогвартсе не работают магловские плееры, — Лора пожала плечами.

— А как же заклинания?! — Уизли изумленно уставилась на нее. — Мне казалось, ты довольно много времени проводишь в библиотеке.

— А есть такие заклинания?! Я просто никогда их не искала…

— Зря, — Джинни улыбнулась, — смотри! — она закрыла глаза и щелкнула пальцами.

Лора вздрогнула, почувствовав, как комната заполняется звуками. Мелодия — известная попсовая песенка группы «Вампиреныши» — исходила из каждого квадратного сантиметра пространства. Девушка глубоко вздохнула, прислушиваясь к словам.

— Ты сделала это без палочки?

— Ну, Лора, — она вздрогнула, услышав собственное имя, в голове сразу вплыли вопли Джинни Уизли: «Ты никто, и всегда никем останешься, Коллид!», — ты меня удивляешь… Это же самая простая магия, правда, доступная только в Хогвартсе. Просто вспомни нужный мотив, нужные слова, сконцентрируйся — и щелкни пальцами. Попробуй! — Джинни уверенно кивнула, подбадривая ее.

Лора послушно закрыла глаза. Мелодию, вспомнить мелодию… Как там было? «Никто не будет любить тебя так, как я люблю…» Руки затряслись, и голову заполнил белый цвет.

— Не сейчас! — крикнула ему девушка, но только раззадорила его. Стальные глаза Малфоя, зелены — Поттера, черные — ее самой — все перемешалось, все закружилось, и Лора почувствовала, как уплывает сознание.

— Не сейчас! — но белый цвет, разрезая душу белыми хлопьями, летел и убивал, погружал куда-то в глубину.

Безысходность — откуда-то из воспоминаний появилось прозрачное стекло и надпись на нем дрожащей неуверенной рукой — ее рукой. Безысходность… Да чего к ней привязалась эта Уизли?! Да что ей надо от нее?! Очередная порция ненавистной снисходительности, и заснувшая было гордость закричала, разрывая барабанные перепонки. Да почему бы не уйти Джинни Уизли?!

А почему бы не оставить ее в покое и прекратить теребить старые и совсем новые раны души, заставляя ослепительно белую кровь заливать все вокруг?!

Безысходность, снисходительность… чего они еще хотят от нее?! Она и так на грани!

— Лора! — закричала Джинни, и каким-то неимоверным усилием девушка разлепила глаза.

Она лежала на полу, и перед глазами плавал темный каменный потолок. Белый цвет растворился, словно его и не было. Безысходность, испугавшись ясных зеленых глаз Джинни, убежала, и стало неожиданно легко и свободно. Лора втянула в себя теплый воздух и расслабленно выдохнула, чувствуя, как отступает внезапная горячка.

— Да, это была плохая идея, — Джинни сконфуженно улыбнулась и подала ей руку, — вставай.

Девушка поднялась, и голова моментально закружилась, напоминая о только что прошедшем приступе.

— С тобой все нормально? — обеспокоено взглянула на нее Уизли. Лора кивнула и присела на красное покрывало. Боже, что это было? Боже, откуда… Она старательно напрягала свою память, но так и не смогла вспомнить чего-то похожего. Внезапный приступ злости и ненависти, внезапное раздражение, внезапный страх.

— А раньше ты и не знала, как это, — шепнул противный голосок, и девушка была вынуждена с ним согласиться. Вот тебе и эмоции… Куда же от них деться?!

— Скажи, что с тобой случилось? — Лора повернулась к Уизли, и на несколько секунд их взгляды встретились.

Зеленые озера… Наверное, они должны были напоминать Гарри Поттера, но этот цвет был совершенно другим. Глаза Гарри можно было сравнивать с изумрудами — мерцающими, глубокими, теплыми, У Джинни же взгляд был скорее поверхностный. Зовущий, сильный, открытый, но он не открывал ни одного чувства, не рассказывал не об одной эмоции. Как у Драко Малфоя, только эти глаза были теплыми и заботливыми, цвета весенней листвы, цвета наивного смеха — так охарактеризовала их Лора.

Уизли опустила взгляд, повинуясь черному макияжу Лоры:

— Скажи, — повторила она уже тише.

— Все хорошо, — девушка пожала плечами и натянуто улыбнулась.

— Не ври, — строго попросила Джинни.

— Не вру. Просто не говорю правды.

Джинни усмехнулась и откинула с лица огненные пряди.

Снисходительность? Вряд ли. Нескольких минут разговора с младшей Уизли было достаточно, чтобы понять — сильной она себя не считает, пусть и является такой на самом деле. Искреннее уважение? Попытка попросить прощения? Лора внимательно рассматривала каждую черточку лица Джинни Уизли и пыталась понять, о чем та думает. Но ничего, кроме детского и наивного веселья, не было видно.

Может, ничего и не было внутри?

— Знаешь, — Джинни снова усмехнулась, — год назад… Нет, два года назад все стены моей комнаты были завешаны фотографиями Гарри Поттера, — Лора вздрогнула, услышав это имя, — и каждый раз, приклеивая очередную фотографию, я говорила себе — раз за разом: «Джинни, это не любовь. Это симпатичное личико, это образ героя, которому хочется подражать. Это не любовь, Джинни». Что ж, я не лгала себе. Ведь я действительно стремилась быть похожей на Гарри — быть сильной, храброй, доброй, заботливой, но…

Я любила его. Я могла тысячу раз обманывать себя, утверждая, что все это — так, для интереса, но лишь когда я впервые сказала себе: «Я люблю Гарри Поттера», — лишь тогда я смогла избавиться от навязчивой страсти…

Она на секунду замолчала, переводя дыхание.

— Я не знаю, Лора, что произошло в твоей жизни, но сейчас, когда ты так стремительно упала с подоконника, я разобрала в твоей бессвязной речи лишь два слова — БЕЛЫЙ и ГАРРИ. Не думай, будто я решила, что ты влюблена в него — я совсем не поэтому рассказала свою историю. Все дело в том, что самое страшное — это врать себе. Ты можешь врать мне, ты можешь врать Гарри, но не надо врать себе — так всем станет легче.

Лора удивленно посмотрела на Джинни Уизли, внимательно рассматривающую каменную плитку пола.

Все то же детское лицо, та же наивная улыбка, те же яркие зеленые глаза, но…

То, что говорила Джинни, назвать детским было невозможно. Она так точно и быстро заглянула в душу Лоре Коллид, что той не оставалось ничего, кроме как признать страшную правду, от которой она бежала весь сегодняшний день.

— Гарри Поттер ненавидит меня, — тихий шепот Лоры Колли разнесся по пустой спальне, и Уизли отчего-то вздрогнула.

— Неправда.

— Правда, — упрямо повторила девушка, разглядывая белую метель за окном.

— Гарри Поттер не умеет ненавидеть, — и Джинни осеклась, вспоминая что-то, — Гарри может ненавидеть только одного человека, — она снова замолчала, — только одно существо, и оно, поверь, не имеет к тебе никакого отношения. Он умеет обижаться, грустить, расстраиваться, но ненавидеть он не может. Особенно тебя, Лора.

Девушка встрепенулась, но не отвела взгляда от хлопьев снега. Засасывало, закручивало — но было так притягательно.

— Особенно?

— Он спас тебе жизнь — и не думай, что я не знаю этого.

Лора кивнула, и в глазах почему-то защипало. Белый, белый, белый… Зачем она мучает себя? Зачем ОНИ мучаю ее? Почему не оставят одну… умирать спокойно?

Гарри — все началось с него. Если бы не подошел к ней тогда, если бы не спросил, как зовут ее, то…

— Он сделала бы это для каждого, — она не врала. Она знала Гарри Поттера достаточно хорошо для того, чтобы понять это. Достаточно…

— Ты совсем не знаешь его, — голос Джинни заставил Лору вздрогнуть. Белый, белый, белый.

— Ладно. Сдаюсь, — девушка неопределенно махнула рукой, неотрывно разглядывая метель.

Гермиона, Драко, Джинни… Гарри — зачем они мучают ее? Зачем не оставят умирать?

— Лора! — кажется, Джинни смеялась, но сложно было понять что-то в этом круговороте белого цвета. — Да ты боишься своих эмоций!

Дрожь — белого цвета — пересекла все ее тело, и Лора устало закрыла глаза. Ну зачем она это говорит?! Ну зачем…

Все равно не будет лучше. Все равно — кто бы и что для нее ни сделал — она упадет в изнеможении от одиночества. Она упадет….

— Хватит, — сил хватало только на шепот.

— Нет, Лора! Ведь я вижу — тебе нужна помощь. Ведь я вижу — ты не умеешь общаться с самой собой, ведь я вижу…

Слова путались, превращаясь в кашу, и Лора прекратила что-либо понимать. Ну что она к ней привязалась?!

Ей не нужна помощь…

— Да? — приторно сладко спросило сознание. — А кто двадцать минут назад говорил о необходимости учителя?

— Неправда, — упрямо отозвалась Лора, — только не Джинни.

— Почему?! — закричало сознание.

— Не Джинни, не сейчас, пусть все отстанут, — ответила ему девушка, еще крепче закрывая глаза. Ну что это такое с ней сегодня?! Белый цвет отчаянно метался перед глазами, заставляя рыдать.

— Лора! — ощутимый удар по щеке.

Она открыла глаза и глубоко вздохнула.

— Прости, это от… усталости.

— Не от усталости.

— Да что ты вообще в этом понимаешь? — сорвалась Лора, чувствуя, как кончается терпение.

— Я только что рассказала тебе. И поверь — многое, — она вдохнула, — и гораздо больше, чем кажется по моему наивному виду.

Джинни отвернулась, замолчав.

Лора обвела взглядом комнату, пытаясь окончательно прийти в себя. Да что с ней происходит? Да что же это все…

— Так дальше нельзя, — отчеканило сознание.

Нельзя… Но нельзя же кинуться на шею Джинни Уизли и рассказать ей все о себе — от первого до последнего дня своей тухлой жизни? Нельзя.

Ну вот, снова. Лора устало вздохнула, чувствуя, как подступает тошнота. Безысходность, безвыходность. Пойдешь туда — убьют, пойдешь сюда — покончишь жизнь самоубийством.

— Я не прошу тебя рассказывать мне все, — словно в ответ на ее мысли, прошептала Джинни, — я лишь прошу тебя пойти к Гарри Поттеру. Прямо сейчас.

— И чем это поможет?! — завизжал здравый смысл.

— Зачем? — Лора покачала головой.

— Чтобы обрести надежду, — и Джинни, не дожидаясь ответа, вышла из темной спальни.

Девушка устало положила голову на подушку.

Чтобы обрести надежду… Чтобы найти человека, который тебя ценит… Чтоб понять, что все не так уж плохо…. Чтобы забыть, что значит безысходность…

Джинни Уизли пыталась вернуть ей тонкий лучик света, лучик надежды — как когда-то делала Гермиона. Но, в отличие от Грейнджер, она делала это тихо, нежно, почти незаметно.

Лора перевернулась на спину и посмотрела на яркий потолок.

Да, наверное. Да, чтобы избавиться от белого цвета.

Да…

Лора Коллид стремительно вскочила с кровати и выбежала в коридор.

Чтобы избавиться от белого цвета…

— Но почему это так расстраивает тебя? — Рон Уизли внимательно посмотрел на своего друга.

— Потому что так нельзя, потому что это плохо, — Гарри пожал плечами и посмотрел на мрачный каменный потолок, — потому что Лора…

— Очень близка тебе, — прервал его сосед, — да-да, ты говоришь это уже который раз. А разве отец тебе не близок?!

— Ты не видел воспоминаний Снейпа, — огрызнулся Гарри, — мой отец, — голос его дрогнул, — он был способен слишком на многое, у него, знаешь, словно отсутствовала грань между шутками и издевательством, между добром и злом.

— Ты думаешь, у Лоры ее тоже нет? — голос Рона мгновенно стал серьезнее.

— Она спасла Малфоя — ох, не просто так она его спасла, — Гарри откинулся на кровати, — что-то тут не чисто.

— Лора и Малфой, — словно пробуя на вкус эту фразу, произнес Уизли, — спроси у нее.

— В том-то и дело, что она ничего не скажет! — юноша грустно вздохнул. — В том-то и дело, что разговаривать с ней о чем-то серьезном невозможно.

— Ты, наверное, заметил, в ней что-то изменилось за то время, пока она была в Имении. Может, теперь с ней и разговаривать по-другому можно будет?

— Это из-за того, что она смыла макияж.

— Да нет, — отмахнулся Рон, — сегодня у нее снова были черные глаза — и все равно с ней что-то не то… Блеск другой, смотрит она по-другому. И, кстати, что плохого в том, что она с Малфоем, ну, в том, что она не видит границы между добром и злом?

— Я ВИЖУ ГРАНИЦУ, — Гарри сжал губы, — и мы не сможем общаться, если… — мальчик вздрогнул, услышав стук в дверь.

— Войдите! — Рон подпрыгнул на кровати и уставился на тяжелую дверь.

— Мне надо поговорить с тобой, Гарри, — черные глаза серьезно смотрели на мальчиков.

— Да, Лора, заходи. А Рону как раз надо пойти поговорить с Гермионой, — Гарри сделал приглашающий жест рукой.

— Ничего мне не надо… — обиженно начал Уизли, но, замети взгляд лучшего друга, осекся, — мне надо к Джинни, — и он стремительно покинул спальню.

— Не стой в дверях, — Гарри улыбнулся, и на Лору обрушилась лавина тепла, — мне тоже надо с тобой поговорить.

Девушка кивнула и села на кровать рядом с Гарри Поттером.

— Я хотела извиниться за всю боль, которую причинила тебе, — выпалила она, разглядывая покрывало.

Гарри удивленно посмотрел на нее. Может, Рон был прав. Может, в ней действительно что-то неуловимо изменилось, может…

— Что случилось в имении, Лора? — она вздрогнула, и руки ее непроизвольно сжали красный шелк.

— Ты хочешь, чтобы я это рассказала?

Гарри задумался. Действительно ли он хочет этого? Действительно ли он хочет услышать: «Я люблю Малфоя», — от этой загадочной и холодной девушки. Нет, нет, нет.

— Ты изменилась за эти две недели. Ты…

— Стала чувствовать, — девушка перебила его, и ее черные пальцы заскользили по красному покрывалу, — благодаря тебе, благодаря… — она запнулась, — я снова научилась бояться, ненавидеть, злиться, раздражаться и, — голос ее дрогнул, — доверять.

— Правда? — глупо спросил Гарри, разглядывая лицо Лоры — бледное, с тонкими царапинами, оно казалось неживым, гипсовым слепком. И поверить в то, что там, под слоем белой пудры и черного карандаша, обивают чувства, было почти нереально.

— Ты не веришь, — девушка грустно ухмыльнулась, — это твое право.

— Ты доверяешь людям? — прошептал юноша, чувствуя, как накаляется атмосфера в комнате.

— Не людям, — Лора подняла взгляд, и черные глаза блеснули в полумраке, — тебе, Гарри.

Гнетущая тишина повисла в спальне, заставляя его голову разрываться на много маленьких частей. Боже, что она такое сказала?!

* * *

Луч надежды и счастья был совсем тонким — он лунным светом лился на ее измученное сердце, пробуждая доселе неизведанное чувство покоя. Луч надежды — если бы ей сказали об этом месяц назад, она бы рассмеялась в глаза этому человеку. Но сейчас эта реальность казалось единственным возможным способом существования.

Лора стояла, прижавшись лицом к голому стволу дерева, и чувствовала, как холод идет по ее рукам. Хотелось смеяться и плакать одновременно — но не было сил ни на что. Она просто стояла, прокручивая в уставшей голове события двух последних недель.

Она больше не была одинока — у нее был Друг, Друг с большой буквы. Это было до сумасшествия непривычным, до сумасшествия диким, но это было правдой. И это было тонким призрачным лучом надежды, льющимся на ее жизнь.

Гарри Поттер был далеко не таким, как она себе представляла. Он не был добрым и нежным героем, готовым защитить, утешить, рассмешить, вопреки всем гнусностям, происходящим в его собственной душе. Гарри Поттер был самым обыкновенным шестнадцатилетним подростком, чем-то похожим на нее саму. Решительным, громким, но пессимистичным, легко радующимся, но легко злящимся.

Конечно, у него были раздражающие черты — например, подход к каждому делу как к очередному поводу стать героем, но к этому можно было привыкнуть, это можно было простить.

Лора подняла взгляд к ясному, ярко-синему небу и грустно улыбнулась. Ученики не оставили ее в покое, скорее, наоборот: злые и язвительные замечания сыпались на нее одно за другим, не давая даже отдышаться, но…

У нее был тонкий лучик надежды, и он лечил, заставляя исчезать белые раны с красного сердца. У нее был свой, пусть крохотный, но все же свой кусочек смеха и радости, свои несколько часов, когда забываешь обо всем, и когда не нужен никто кроме Друга. Вечером, когда весь Хогвартс расходился по теплым, натопленным каминами комнатам, Лора и Гарри шли на улицу. Сначала небольшая тренировка — Поттер учил ее обманке Вронского и другим не менее сложным и интересным трюкам. А потом они садились на холодные деревянные трибуны и в мутном свете луны обсуждали все на свете, начиная готической философией и заканчивая новым мальчиком Джинни Уизли. Свобода, детская радость, сумасшедшее веселье, светлая грусть — чему только не научилась Лора в эти вечерние часы. Сама себе она казалась маленьким ребенком, впервые сделавшим шаг и учащимся бегать, прыгать, скакать.

Только она училась контролировать эмоции. Заново училась улыбаться, забывая о том, как отвратительна и пуста ее жизнь в остальные часы, заново училась размышлять, вспоминая самые трагические моменты с грустной, но все же настоящей улыбкой.

Нельзя было сказать, что Гарри знал обо всем, происходящем с ней — например, тема ее заключения в Поместье так и осталась запретной. Лоре казалось, Поттер догадывается, но упорно гонит от себя эти мысли, считая их отвратительными. А у нее не хватало сил рассказать правду.

Гарри же, в свою очередь, так и не сказал, кого она ему напоминает — любовь детства? Сводную сестру? Темного Лорда? Впрочем, теперь было все равно. Девушка надеялась, что для Гарри Поттера она — это только она, ни на кого не похожая, странная, но близкая.

Лора опустила глаза. Блестящее ледяное озеро сияло чистым синим цветом, цветом зимнего неба. Яркое солнце слепило глаза, отражаясь на тонком декабрьском снегу, и она зажмурилась.

Завтра был последний день четверти, и надо было уезжать домой. Впервые этого не хотелось. Впервые за пять лет, проведенные в Хогвартсе, Лоре хотелось остаться вот здесь — на берегу синего озера.

Единственное, что заставляло улыбаться — субботний поход в Хогсмид на предрождественский праздник. Гарри сказал, что ее ждет сюрприз. Ожидание приятно защемило сердце, и девушка повернулась к замку.

Тишина казалась волшебной. Здесь и сейчас не существовало людей, здесь и сейчас не существовало боли, криков, ненависти. Здесь и сейчас была только она — пятнадцатилетняя Лора Джейн Коллид — и от одиночества не сводило скул. Наоборот — от него становилось лишь легче.

— Коллид, — она вздрогнула, услышав до боли знакомый голос. Ну почему именно сейчас…

Волшебный мир тишины распался, напомнив о реальности. Тяжесть и злость камнем опустились на сердце.

— Вернулся?! — она приподняла руку, загораживаясь от слепящего солнца.

Драко Малфой шел по белому снегу, и его черная фигура казалась чем-то чужим для этого пейзажа.

— Зачем ты остановила тогда Поттера?! — Лора вздрогнула, услышав знакомые отвратительные интонации. Лед, холод — их нельзя было сравнивать с зимними холодом и льдом. Они словно были сотканы из ночи, из гнева, из ненависти.

Девушка посмотрела в его стальные глаза и вздрогнула.

Ну зачем он здесь? Ну кто просил его рушить такой приятный момент? Ну…

— Я бы сделала… — она осеклась, вспомнив реакцию Гарри на эти слова. Почему-то делать Малфою больно не хотелось.

— Почему-то?! — усмехнулось сознание. — Причина вполне понятна!

Лора закрыла глаза, пытаясь успокоить разливающиеся по сердцу чувства. Она надеялась, что больше этого не будет… Зря надеялась.

— Ты бы? — прошептал Драко, и девушка распахнула глаза. Надо смириться, надо постараться держать себя в руках, надо…

Малфой стоял совсем близко, и его стальные глаза светились в нескольких сантиметрах. Голова предательски закружилась.

— Ты бы? — еще тише сказал юноша, и Лора почувствовала, как замерло сердце.

Сталь, небо, серебро, тайна, власть…

Девушка потянулась к нему, коснувшись его губ своими. В крови взрывались фейерверки, мешая соображать. Холодные губы Драко пьянили, но…

— Хватит врать друг другу, — она отстранилась от него и повернулась к озеру. Сердце бешено стучало, мешая думать и говорить.

— Врать в чем, Коллид? — насмешливый голос Драко заставлял ее злиться.

— В этом, — она неопределенно махнула рукой, — и не притворяйся, что не понял меня.

Малфой усмехнулся.

— Я не вру тебе. Я ненавижу тебя, Коллид! — и он резко развернул ее к себе. Стальные глаза посмотрели на нее, и миллионы крошечных электрических разрядов пересекли ее тело. — Слышишь?! — она для чего-то кивнула. — Ненавижу!

— Замечательно, — Лора оттолкнула Драко, — хочешь врать — ври. Если тебе так проще… — и она быстрым шагом направилась к замку.

Ноги заплетались, голова отчаянно кружилась, боль стучала в висках, и хотелось плакать. Ну почему именно сейчас?! Ну почему именно сегодня, когда…

Этого не хотелось признавать, но она чувствовала себя счастливой. Несколько секунд, полных воспоминаниями, она чувствовала, как разливается в ее крови СЧАСТЬЕ. Впервые она не ненавидела свою жизнь, впервые хотела жить дальше, впервые…

Лора зло топнула по белому снегу. Хлопья разлетелись в разные стороны, сверкая на солнце. Проклятый Драко Малфой… Как бы ей хотелось ненавидеть его, как бы хотелось… Но сердце упрямо стучало, стирая грань Да и Нет, добра и зла, боли и наслаждения.

— Быстрее! — Гарри Поттер потянул ее за руку, заставляя увеличить темп.

Лора послушно пошла за ним, увлекаемая любопытством. Они шли по белому снегу, оставляя четкие и аккуратные следы. Гарри — в полоску, а она — плоские, нерифленые.

— Нам еще долго? — спросила девушка Поттера, когда они прошли почти всю деревню Хогсмид.

— Почти дошли, — радостно отозвался Гарри и зашагал еще быстрее. Лоре приходилось бежать, чтобы успевать за его широким шагом.

Заветная суббота наступила быстро — Лора даже почти не помнила пятницы. Помнила лишь злые взгляды Драко Малфоя, насмешливые комментарии сокурсников и съедающее изнутри любопытство и предвкушение чего-то интересного. О воскресном отъезде она старалась не думать — слишком много боли он причинял.

— Мы на месте, — Лора подняла взгляд, и дыхание кончилось от изумления.

Католический костел. Высокие острые шпили, простенки в стиле рококо, мрачный арочный вход, уродливые горгульи на крыше — готика собственной персоной.

Под серым, устланным облаками небом собор выглядел памятником радости и счастью, установленным на их могиле. Он навевал грусть и печаль — но светлые и легкие. Рядом с ним хотелось плакать, прижавшись руками к многовековым холодным стенам, но слезы эти приносили облегчение.

— Ух ты, — только и смогла произнести девушка, полностью поглощенная церковью.

— Он заброшен. Зайдем, — и Гарри потащил Лору к огромным чугунным дверям.

Двери со скрипом открылись, и они оказались в огромном темном зале.

— Бам! — Лора обернулась, разглядывая захлопнувшуюся от порыва ветра дверь.

— Как в страшной сказке, — пробормотала она и огляделась.

Свечи, конечно, давно погасли, и единственным источником света теперь были высокие окна. Серые призрачные косые лучи пересекали костел, и можно было разглядеть пыль, искрящуюся на свету. Было холодно. Покосившиеся длинные скамьи неприветливо хмурились серым камнем, и садиться совершенно не хотелось. Надеясь согреться, Лора прошла к алтарю.

Огромные статуи — именно так она себе их и представляла — Дева Мария и Иисус Христос наблюдали за ней своими пустыми глазницами, и становилось не по себе. Вздрогнув, Лора повернулась к Гарри Поттеру.

— Тут… спокойно, — прошептала она.

Гарри кивнул и присел на край скамьи. Лора последовала его примеру и взглянула наверх. Высокий острый купол, залитый серым облачным светом, каменный крест на самом верху. Девушка грустно улыбнулась и глубоко вдохнула пыльный воздух собора.

Тихая грусть, спокойствие и тишина — казалось, она попала в другой мир. Все агрессивные мысли, вся злость на Малфоя, все беспокойства мгновенно растворились, став лишь крохотной пылинкой в огромной церкви. Тишина заставляла улыбаться… улыбаться собственным вялым мыслям.

— Как ты нашел это место? — гулкое эхо разнеслось по костелу.

— Мой крестный показал мне его, — и Гарри тяжело вздохнул.

Лора кивнула и закрыла глаза. Тишина, покой, равнодушие… В какой-то момент ей даже показалось, что чувства пропали. Показалось, что все вернулось на свои места. Но потом она поняла — это и есть эмоции. Спокойствие имеет такое же право на существование, как и ненависть, как и любовь. Равнодушными бывают не только те, кто вообще не чувствуют.

— Мне кажется, здесь ты ближе к небу, — она говорила совсем тихо, но знала, что Гарри не может ее не услышать.

— Здесь ты на небе, — он усмехнулся.

Время растянулось. Одна секунду казалась целой вечностью. И говорить не хотелось… Хотелось пить тишину, заполнять себя ей, и все, происходившее до этого, вне стен собора, казалось лишь отголоском, лишь тенью настоящей реальности.

Лора шумно втянула в себя воздух, пахнущий вечностью. Последние две недели казались сном. Казались счастливым сном, после которого ты просыпаешься и мотаешь головой, пытаясь прогнать наваждение. Потому что, казалось девушке, безысходность не исчезает так быстро. Потому что несколько вечерних часов, проходящих словно одна секунда, слишком много нарушили в ее жизни. Слишком многому помогли.

Утром она посыпалась — и становилось страшно. А что, если сегодня в столовой Гарри рассмеется вместе со всеми? А что, если сегодня он скажет ей правду…. Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, КОЛЛИД! И смех, смех, смех. Я ИЗДЕВАЛСЯ НАД ТОБОЙ, КОЛЛИД! Белый, белый , белый. И она взорвется, будучи не в силах сопротивляться одиночеству.

Каждое утро просыпалось совсем еще новое ощущение того, что ей есть, что терять. И Лора не могла сказать, что она была в восторге от этого. Она тщетно пыталась заставить замолчать свое сознание, но то лишь громче кричало. Наверное, жить в одиночестве проще… Нет ответственности, нет волнения за кого-то.

Ей есть, что терять — и эта фраза казалась бредом. И от этой фразы сводило скулы.

Хотелось, чтобы все вернулось на свои места, но… каждый вечер они разговаривали с Гарри Поттером — и на эти несколько часов все эмоции пропадали. Попадало раздражение, пропадал страх. Начинался новый мир — так не похожий на мир дневной. Она забывала даже о ненавистном Драко Малфое.

Ей есть, что терять — и эта фраза больно отдавалась в висках, заставляя сердце биться. Наверное, это к лучшему.

— Можно вопрос? — Лора открыла глаза и повернулась к юноше.

Хватит по тысяче раз задавать себе одни и те же вопросы, на которые не существует ответов. Хватит мучить себя. Так уже произошло — ей есть, что терять — и назад невозможно вернуться.

— Задавай, — и девушка заглянула Гарри в глаза — глубокие, до умопомрачения зеленые.

— Ты все еще считаешь себя никем? — она вздрогнула.

Если бы не странная атмосфера костела, Лора бы, наверное, разрыдалась. А так… лишь сердце застучало с удесятеренной скоростью, и руки задрожали, повинуясь внезапной боли.

— Да, — она медленно наклонила голову, разглядывая старинную плитку на полу, — я не СЧИТАЮ, я ЗНАЮ это.

— Но… — Гарри казался пораженным этим ответом.

— Что но? — Лора усмехнулась. — Никто — может, мы просто вкладываем в это слово разные понятия? Никто — это тот, в котором ничего нет. Это тот, которого не за что любить и уважать.

— Но это не про тебя! — Гарри закричал, и многократно усиленное эхо разнеслось по собору. — Ты не никто, — добавил он уже тише.

— Да? — Лора невесело улыбнулась. — А за что меня любить? За что?

Гарри промолчал, пытаясь найти ответ.

— Вот видишь,— Лора пнула ногой соседнюю скамью, — вот видишь.

— Тебя не надо любить за что-то… тебя надо просто любить, — наконец ответил Поттер, и Лора почувствовала, как закружилась голова.

— В этом и дело. Каждого можно любить просто так. Но некоторых… нельзя любить за что-то. Например, меня. Моя единственная особенность — это накрашенные черным глаза и странная одежда, но в душе моей нет ничего особенного.

— Ты говоришь об этом так спокойно, — удивленно протянул Гарри.

Лора поняла голову и огляделась. Мрачные стены внушали благоговение и равнодушие, мрачные стены успокаивали, напоминая, как мелочно и проходяще все это. Наверное, это из-за места. Наверное, если бы они сидели в «Трех Метлах», сознание того, что она никто, не было бы таким неважным. Или… Девушка на секунду закрыла глаза, пытаясь заглянуть в душу.

— А как еще говорить об этом? Ведь в этом нет ничего плохого.

— Месяц назад ты считала по-другому.

— Если помнишь, за этот месяц много изменилось, — и они снова замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

Мысли текли вязко, медленно, словно не желая осквернять своей насущностью вечные стены костела. Сначала Лора пыталась расшевелить их, но потом передумала. Медлительность и равнодушие, наполняющее душу здесь, завораживали и удивляли, и девушке ничего не оставалось, кроме как подчиниться странному месту и его странным законам. Тишина, пустота, серый свет из серых окно, грустные взгляд статуй — здесь не существовало времени, здесь не существовало счастья, горя, ненависти, любви.

Все чувства скрашивались, превращаясь в серый цвет. Все чувства умирали, оставалась лишь светлая легкая грусть оттого, что человек не вечен. Оттого, что, как бы ему ни захотелось, эти стены переживут его и его потомков, и скульптуры все так же равнодушно будут смотреть на людей будущего и внушать им такое же благоговение.

Пока кому-нибудь не захочется править временем, и пока не снесут эти вековые стены, не сломают голову каменной Деве Марии и не выбьют цветные стекла в высоких окнах.

Девушка отчетливо представила себе огромный черный шар машины, предназначенной для сноса домов. Представила, как превращаются в пыль вековые камни, как плачет кровавыми слезами одинокая голова статуи Божьей Матери, лежащая белом снегу.

— Мне надо идти к друзьям, — Лора вздрогнула, отвлеченная от тяжелых мыслей, — пойдешь со мной?

— Нет, — она покачала головой, поднимаясь, — у меня есть дела в Хогсмиде, а потом в школу… собираться, — удивительно, но воспоминание о завтрашнем отъезде не причинило боли.

— Пойдем, — и Гарри распахнул тяжелю чугунную дверь.

Свежей воздух брызнул в лицо, и яркий свет на секунду ослепил.

Лора обернулась, рассматривая высокий шпиль готического костела. И почему только сейчас она побывала здесь?

Девушка отвернулась, и порыв холодного зимнего ветра отнес ее слова к самому куполу таинственной церкви.

— Я обязательно к тебе вернусь, — прошептала она, чувствуя, как ушедшие было эмоции волной накатывают на ее сердце.

* * *

Лора Коллид шла по узким улочкам Хогсмида, выискивая глазами Джинни Уизли: они договорились встретиться на площади полчаса назад, но Джинни все еще не пришла.

Сказать, что Лора злилась, значило не сказать ничего. Отрывистой походкой она ходила вокруг площади, рассматривая веселых Хогвартских учеников.

Ну где ее носит?

Девушка зло топнула ногой по белому снегу. За всю свою недолгую жизнь она успела возненавидеть две человеческие привычки. Первая — смех по поводу и без, а вторая, конечно, непунктуальность. И вот сейчас в своей уставшей от мыслей голове Лора прокручивала появление Джинни на площади. Представляла себе все гневные слова, которые скажет ей, все колкие взгляды, которые бросит на нее…

Но Джинни не появлялась и не появлялась, и бесконечная злость начала сменяться беспокойством.

На улице было невозможно холодно, и, пытаясь согреться, Лора наматывала круги по площади. Ей казалось, она знает уже каждый камешек, каждый кустик в центре Хогсмида.

— Лора Коллид?! — смутно знакомый мужской голос окликнул ее, и девушка повернулась, сверкнув черными глазами. Кому и чего от нее надо, черт возьми?!

— Ну и… — она осеклась, рассмотрев позвавшего ее человека. Сердце застучало в груди, кровь бешено зациркулировала, и холод отступил. «О Боже», — промелькнуло в голове.

Высокий молодой человек со светлыми волосами, в длинном, до пола, черном пальто, черных штанах и черной рубашке со стоячим воротником, стоял в нескольких метрах от нее, склонив голову набок. Обведенные черным карандашом глаза рассматривали ее лицо…

— Лора?! — повторил юноша и провел по ослепительно белым волосам рукой. Лора машинально отметила, что у него черные ногти.

Голова отказывалась соображать. Сердце гулко отдавалось в ушах, и Лора не могла даже двинуться. Ощущение нереальности происходящего полностью окутало ее.

— Спайк Лестрейндж? — хриплый голос, пытающийся скрыть эмоции — восторг, удивление, страх.

— Как ты? — откуда-то из глубины души всколыхнулись воспоминания. Его улыбчивое лицо, его светящиеся голубые глаза, его…

— Ты гот? — и снова голос хрипит.

— Ты тоже? — вопросом на вопрос ответил Спайк и улыбнулся.

«О боже», — застонало сознание, чувствуя, как тает все внутри от этой улыбки. Как давно она его не видела…

— Да, — Лора кивнула и улыбнулась в ответ. Наверное, улыбка вышла совсем жалкой, — где ты сейчас работаешь?

— В министерстве, — он пожал плечами, и Лора мысленно сравнила заполнившие ее чувства с тем, что она испытывала к Драко. Здесь — не поддающаяся сомнению, непререкаемая преданность, обожание. Там — дикая неуправляемая страсть, боль и наслаждение. Что было лучше? Лора не могла себе ответить.

— Да? — она попыталась вспомнить, что ответил Спайк — казалось, она может на него смотреть вечно, и совершенно не имеет значения, что он там говорит.

— Представляешь, — он зачем-то опять улыбнулся, заставляя сердце Лоры прыгать.

«Только бы он не уходил», — зашептало сознание, но…

— Лора!

— Спайк! — закричали с разных сторон одновременно.

Девушка повернулась и встретилась взглядом с Джинни Уизли, сконфуженно машущей ей рукой. «Ты хотела на нее наорать», — напомнило сознание, но Лора его проигнорировала — кричать сейчас не было никакой возможности.

Она машинально повернулась к Лестрейнджу. Тот развел руками и снова улыбнулся, вгоняя ее в краску. Рядом с ним нетерпеливо переминался с ноги на ногу… Драко Малфой?! Лора изумленно уставилась на слизеринца, пытаясь понять, откуда он знает Спайка. Малфой обернулся и, встретившись с ней глазами, нахально улыбнулся.

— А что ты здесь делаешь, Коллид? — Серебро, сталь, небо… Еще его здесь не хватало!

— Разговариваю с другом. А вот ты что…

— Разговариваю с другом, — оборвал ее Драко, — а тебя, кажется, Уизли ждет, — он еще раз ухмыльнулся, заставляя Лору потерять точку опоры, и они со Спайком двинулись к «Трем Метлам».

Девушка стояла, рассеянно наблюдая, как удаляются две черные фигуры, и ничего не могла сделать. Хотелось броситься за ними и закричать:

— Вернись, Спайк! — но остатки здравого смысла не дали ей этого сделать. Она молча проводила их взглядом и развернулась к Джинни.

Спайк и Драко… вдвоем, рядом с ней… Лора вспомнила, как они улыбаются. Спайк — до нереальности наивно и мягко, Драко — до отвращения зло и нервно. Но обе эти улыбки заставляют ее голову раскалываться от эмоций. Два взгляда — серый и голубой, два неба — яркое, солнечное и облачное, стальное.

Лора закрыла глаза, пытаясь определиться, что ближе — острая смесь эмоций или собачья преданность.

«Смесь», — уверенно ответило сознание, и девушка не могла с ним не согласиться. Слишком много ненатурального, много жалкого было в ее чувствах к Спайку Лестрйенджу. Слишком много собачьего.

«Дура», — внезапно шепнул здравый смысл, и девушка вспомнила, как глупо, как по-детски наивно сейчас разговаривала с ним. Как унизительно…

— Кто это был? — спросила Джинни, отвлекая Лору от своих размышлений.

— Один старый… — она на секунду задумалась, — бывший парень, — удивительно, но произносить это было совершенно не больно.

— О, — глаза Уизли загорелись, — расскажи.

— Ничего интересного, — отмахнулась девушка, — пойдем лучше в магазин. Ты, кстати, опоздала на полчаса…

* * *

— Я видел, как вы смотрите друг на друга, — Спайк выпустил колечко острого табачного дыма, — это, знаешь ли, не ненависть.

Драко нервно мотнул головой.

— Мне плевать, что эта Коллид там ко мне испытывает, но я ее ненавижу, — зло прошипел он, наклоняясь к другу.

Спайк ухмыльнулся, и в этот раз в улыбке не было той наивности и слащавости, к которой привыкла Лора. Улыбка была настоящей улыбкой сына Пожирателей Смерти.

— Драко, прекрати врать себе, — Малфой вздрогнул, вспомнив, как Лора говорила примерно то же.

— Я не вру себе, — отчеканил юноша, — кстати, откуда ты ее знаешь?

— Э, — Спайк снова ухмыльнулся, — не переводи тему. Впрочем, это довольно забавная история… Я встречался с ней.

— Что?! — Драко изумленно посмотрел на товарища. — Коллид с кем-то встречалась? — он на секунду замолчал. — Коллид встречалась с тобой?!

Юноша потушил сигарету и прищурился.

— Да, причем… серьезно встречалась, должен сказать.

— Вы с ней спали? — Малфой чуть не поперхнулся сливочным пивом.

— Эй, старик, ей было двенадцать, — ответил Спайк почти обиженно, — все было прилично. Просто… она меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО любила.

— А ты ее?

Лестрейндж поджег еще одну сигарету и мечтательно улыбнулся, глядя в потолок.

— Не знаю. Наверное, нет. Хотя… Это было каким-то сумасшествием. Знаешь, Лора, она вроде такая простая, обычная… она кажется никем. Но рядом с ней я почему-то терял контроль, понимаешь? — Драко кивнул, вспоминая произошедшее в Имении. — Я не лгал ей, когда говорил, что ЛЮБЛЮ ее. Но только она исчезала из поля зрения, и я смеялся над ней, двенадцатилетней, совсем ребенком. Странно, так?

— Нет, — Малфой покачал головой,— я тебя хорошо понимаю. А чем все закончилось?

— Ну, — Спайк затянулся и выпустил клуб дыма, — как всегда. Меня достало, что я от нее завишу, что постоянно хочу ее увидеть и так далее, и я, пересилив себя, порвал с ней. Ну, устроил масштабное объяснение, вроде: «Я никогда тебя не любил, это была игра». Ради нее же. Чтобы забыла, чтобы смогла забыть и жить новой жизнью, чтобы уверилась, что я настоящий подонок. Знаешь, женщинам всегда легче, когда они считают, что их экс — полный идиот.

— А ты знаешь, что с ней стало из-за тебя? Ты видел, КЕМ она стала? — неожиданно зло прошептал Драко.

— Это вряд ли из-за меня, — юноша пожал плечами, — ведь я на самом деле был ее недостоин, ведь я на самом деде чувствовал себя полным подонком по сравнению с ней… такой чистой, такой целомудренной. Когда ее нет — я такой смелый, гордый, независимый. А появляется Лора… и я маленьких мальчик. И разум вопит: «Отойди от нее! Она так невинна! Что ты, низкое создание, собираешься делать с этим ангелом?!». Вообще, она не похожа на ангела, но…

— Вот и у меня то же, — кивнул слизеринец, поднося бокал к губам.

— А говорил: ненавидишь, — засмеялся Лестрейндж, — так она вроде не такая уж чистая и целомудренная сейчас.

— Это так кажется.

— Знаешь, дружище, — неожиданно погрустнев, начал Спайк. Его яркие голубые глаза подернулись дымкой, а пальцы с черными ногтями нервно сдали сигарету, — я до сих пор жалею, что бросил ее тогда. Знаю, звучит смешно, ведь я действительно большая сволочь в плане девушек, но… Лора Коллид была самым странным и интересным созданием за всю мою жизнь. Наверное, я до сих пор…

Драко внезапно вскочил.

— Ты куда? — ошарашено спросил Спайк.

— Сейчас вернусь, — и Малфой пулей выскочил из бара.

* * *

— Я в Хогвартс, — Лора кивнула в сторону замка, — а ты остаешься?

— Да, — Джинни улыбнулась, — погуляю…

— Ладно, — девушка пожала плечами, — до вечера.

И Лора Коллид, прижимая к груди стопку книг, купленных в магазине, направилась к выходу из деревни. В голове блуждали отрывки воспоминаний сегодняшнего дня. Готический костел, неожиданная встреча со Спайком, который стал готом.

Девушка взглянула на мрачное серое небо, затянутое облаками.

— Интересно, из-за чего? — спросила она сама себя.

«Из-за тебя», — издевательски хихикнуло сознание, но Лора заткнула его.

Белый снежок под ногами тихо хрустел, и девушка внезапно вспомнила, как бежала из Имения Малфоев. Как отвела палочку Гарри Поттера, как пыталась донести свои мысли до Драко…

*Я спасла тебе жизнь!*

Серебро, сталь, небо — и чем это все закончится? Девушка вздохнула и раскидала носком ботинка белые хлопья снега.

Серое небо висело низко, нагоняя грусть и тоску. Заставляя чувствовать себя одинокой.

— Лора! — она остановилась, чувствуя, как бешено колотится сердце. Знакомый голос…

— Лора, — Драко Малфой дотронулся до ее плеча, и девушка развернулась.

Он стоял, тяжело дыша: видимо, бежал, пытаясь догнать ее. А за ней ли он бежал? Или так просто — увидел и остановился? Что-то подсказывало — за ней. Может, то, как он назвал ее по имени?

Лора наклонила голову, рассматривая его жесткое и холодное лицо. В серых глазах прыгали какие-то демонические огоньки и отражалось стальное небо.

Девушка глубоко вдохнула, чувствуя, как легкие наполняет заветный аромат.

Страсть, тайна, загадка, небо, сталь, серебро. Колени дрожали, и она ничего не могла с собой поделать. Голова кружилась, и тело тряслось. До сумасшествия хотелось броситься Драко на шею.

— Давай не будем врать друг другу, — он испытывающе посмотрел на нее.

— В чем врать? — Лора ухмыльнулась.

— В наших чувствах, — Малфой неопределенно махнул рукой.

— В каких чувствах? — серые глаза зло блеснули, раздраженные ее вопросами. И от этого блеска все внутри оборвалось.

— В этой идиотской смеси ненависти и любви, боли и наслаждения, зла и добра, прыгающей в наших венах при встрече! — закричал Драко, теряя самообладание.

Лора улыбнулась, чувствуя, как орет и мечется ее душа.

Малфой резко притянул ее к себе, и их губы соприкоснулись…

Сталь, небо, тайна, серебро, власть.

Все закружилось в смертельном круговороте, и земля поменялась местами с небом, и глаза цвета СТАЛИ врезались куда-то глубоко в душу для того, чтоб никогда не уйти оттуда. Чтобы остаться навсегда в израненном жизнью, но таком горячем сердце Лоры, что бы ни случилось.

Хотелось раствориться в его объятьях, хотелось никогда не уходить отсюда, но…

— Хватит, — девушка отстранилась от него.

— В чем дело? — Драко недоверчиво взглянул на нее.

Лора опустила глаза вниз, посмотрев на ослепительно-белый снег под ногами.

— Нет, Драко, — она грустно улыбнулась, — иногда ложь куда лучше правды.

— Лора, я же… — Малфой непонимающе глотал ртом воздух, пытаясь хоть что-то сказать. — Я же…

— Я знаю, — и девушка отвернулась.

В висках пульсировала кровь, заставляя все тело содрогаться.

Лора медленно пошла по дороге, ведущей к замку. По лицу текли слезы, дыхания не хватало, но она упорно шла, спотыкаясь о длинные полы черного плаща.

Проще быть одинокой, чем потерявшей кого-то. Проще шумно вздыхать, наблюдая за Ним издалека, чем слушать очередные дешевые оправдания. Проще любить безответно…

Ей уже есть, что терять — и слезы потекли еще сильнее.

Ей уже есть, что терять — и Лора нервно закусила губу, пытаясь справиться с эмоциями.

— Лора! — исступленно крикнул ей вслед Драко, но она даже не обернулась. Потому что знала — стоит лишь увидеть его, и сил сопротивляться не останется.

Ей есть, что терять — а стальные глаза, холодные и равнодушные, пусть навсегда останутся в душе.

— Лора! — и она почувствовала, как дрожат колени. Идти, идти, идти…

Ей есть что терять — и серое хмурое небо, похожее на глаза Драко Малфоя, смех Джеймса Поттера, сердце Лоры Коллид, со злобной усмешкой наблюдало за всем происходящем в школе магии и колдовства Хогвартс.