Не составило большого труда найти ее. Район куда, я пришел, не был
ничем приметен, кроме тюрем "стервятников" и смертников. Я шел к ней с
одной мыслью: надо закончить с этим побыстрей, потому что людьми,
которые встречаются со смертниками, рано или поздно начнет
интересоватся милиция. Холодный путь, ведущий к ее камере петлял
коридорами разных корпусов. В блоке "стервятников" меня встретили
оскорбительными жестами и выкриками: "Встретился б ты нам в Зоне".
"Встретил бы я вас", - подумалось в ответ. Там, где сидели пожизненные
и смертники, лишь пара презрительных взглядов и больше ничего. Она
сидела на койке, поджав ноги. Простые джинсы и кофта. Такая маленькая,
беззащитная. Где та, которую я знал. С которой мы на пару вынесли
столько артефактов, сколько не вынес никто. Где та, которая разобралась
со стаей "голохвостых". Черт, та, что сдружилась с безвеким волком.
-Люци, пойми...меня там не было,- с отчаяньем выпалил я. Это звучало
как оправдение, но что же это было если не оно. С размаху я ударил
кулаком в стену, о чем сразу же пожалел. Сплюнув на пол, я обессиленно
опустился на корточки. Она молчала. Я чувствовал себя, как
безумный старец, начавший говорить с камнями в своей кельи. Что мной
руководило, когда я шел сюда? Чувство вины, горечь поражения, отчаянье,
любовь и еще что-то, что не могло назвать себя. Мне казалось
будто это меня прихватила охрана, будто это я отстреливаюсь, с
намерением оставить последнюю пулю себе. Ищу дорогу в темноте. Будто
это меня, а не Люци привязывают к электрическому стулу. Я ищу среди
свидетелей знакомое лицо, но не вижу его. Сижу на стуле обиженый на
себя и хочу...курить. Я проснулся. С такой же сноровкой, как
стрелок достает патрон, достал сигарету. Я встал, ноги жутко затекли.
Посмотрел на Люци. Она свесила ноги и глядела на сигарету. Я отдал ей
свою честерфилдку, "поле Честера", как мы называли ее в детстве. Глаза
Люци потемнели, стали глубоко - темными и словно затянулись паутинкой.
Я видел, как курят маленькие дети и их беременные матери. Видел, как от
сталкеров в Зоне оставались лишь сигарета и шнурки от ботинков и их
товарищи поднимали окровавленные окурки, докуривали, идя дальше. Видел,
как умирают старики, выбрасывая окурок своими узловатыми пальцами и
"бычок" для них был тем, что они оставили после себя на нашей
покалечной земле. Но вид Люци убеждал меня в том, что передо мной не
сталкерша-смертница, а демон, древний оракул, знающий все секреты Зоны.
Все закончилось. Жизнь, как дорога. У каждого она своя и своей
длины. Кто спешит, тот получит тупик рано. Нашей с Люци целью были
артефакты и добыча денег. Нам оставалось совсем чуть-чуть. Теперь все
кончено. -Ты б чего то перехватил, - обратился ко мне
моложавый милиционер. Я четко увидел картину того, как этот мент и
сотни таких же как он пытаются услужить своему начальству, донести,
настучать. Но их сердцу, наверно, никогда не достучится до разума,
рассудка. Он, как и сотни других, не дослужится и выше того, что они
имеют сейчас. Большинству из них грозит "несчастный случай на работе"
или случайное облучение. Самые умные уйдут по собственному желанию и
будут бухать. Тупе же пойдут в "стервятники" или в сталкеры. Я не ответил, но мой вид подсказал ему быстрей оставить нас.
Солнце на западе опускалось, как большой утопленик. Рыжим светом
залилась камера. Слабый ветер проникал через решетку и словно ощутив,
что он здесь лишний спешил скорей на волю. Люци наконец докурила.
Показалось, что с последним дымом выпущеным из ее легких, ее оставили
последние силы. Паутина на глазах не исчезла, а как бы невидимые пауки
оплели своими сетями всю Люци. Оракул, все о нашей земле, готов был
растворится в море вечности. Но он так ничего и не сказал.
Люци снова поджала ноги. Она была похожа на узника в кандалах, но,
черт! на ней не было даже наручников. Я встал, накинул на нее свой
пиджак, она не шевельнулась. Открылись двери. Появился полковник, за ним моложавый неудачник и священник. -Отец Олегий пришел изгнать из сталкершы бесов, - с брезгливостью произнес полковник.
"Из себя лучше б изгнал", - подумал я. Отец был частым гостем кафе "У
Марго", которое славилось яркостью своих фонарей и особенно своей
хозяйкой и ее девятью дочерьми. -Отец не будет ждать, - голос мента прозвучал, как рокот водопада. Я не захотел заострять. Бросил последний взгляд на Люци и вышел.
Луна светила, как лампочка в общественном туалете времен глубокого
застоя. Я не знал, куда иду, но думал о ней в моем пиджаке, о том, что
остались неизведаные участки Зоны, артефакты, стада "голохвостых" и
наряды сопливых милиционеров. Если они есть, то я найду
их...непременно...я должен.
Vova
