Я повернул за угол и словно натолкнулся на твердую прозрачную стену,
выбившую из моей груди весь воздух до последнего глотка. Сквозь красные
разводы перед глазами я увидел холодные серые глаза Ивана. Нет! Он же
погиб… Я сам видел, как его поглотила толпа зомби, гнавшаяся за нами.
Он тогда споткнулся — и все, его повалили на землю. Я не остановился,
чтобы ему помочь. Что я мог один сделать, почти безоружный, против
десятка врагов. Тупых, безоружных, но все же сильных врагов? Ничего. Я
ничем не мог ему помочь. Это я себе твердил раз за разом вот уже три с
половиной месяца. И все впустую. Какой-то голос внутри меня нашептывал,
что я мог хотя бы попытаться сразится с зомби — у меня же был отличный
охотничий нож. Разумом я понимал, что подобное геройство закончилось бы
для меня смертью, но вот сердце кричало, что нужно было попробовать.
Или это моя совесть кричала, извиваясь от болезненной раны моего
предательства. Не знаю. Знаю только, что случись подобное снова, я бы
не убежал. Не убежал бы! Лучше смерть, чем подобные муки. Смерть.
Похоже, я ее таки дозвался. Все это время мне безумно везло, как везет
многим, над кем она уже простерла свои длани. Я брал самые трудные
заказы, от которых отказывались все здравомыслящие сталкеры, и выполнял
их, неизменно возвращаясь из Зоны без единой царапины.
Последние дни жизни. Яркие, наполненные событиями и чувствами. И долгие
бессонные ночи, когда призрачный голос Ивана звучал в моем воспаленном
воображении. И неровный, болезненный сон под самое утро, полный самых
разнообразных кошмаров, но до ужаса постоянный своим завершением.
Глаза Ивана. Умоляющие о помощи глаза друга и его протянутые ко мне
руки. И крик, исторгающийся из груди моего мокрого от холодного пота
тела, замотанного в скомканные простыни. А потом ожидание утра,
заполненное безуспешными попытками прекратить прокручивать события того
дня. Я тогда убежал. Страх придал мне сил, он же каким-то
чудом указал мне безопасный путь к ближайшему блокпосту, он же не давал
какое-то время думать о случившемся. А потом он исчез, оставив после
себя в душе одну выгоревшую пустоту. Какая-то часть меня
понимала, что я ищу смерти, безумно рискуя и пытаясь таким глупым
способом искупить свою вину, искупить в своих глазах. Никто не обвинял
меня в смерти напарника, никто, кроме меня. Я сам был себе самым
страшным мучителем, но понимание этого не могло мне помочь. Это могло
бы сделать время, но его-то как раз у меня и не было. Зона не любит,
когда к ней относятся так пренебрежительно, когда ей бросают столь
открытый вызов. Она может не заметить несколько таких дерзких выходок,
она может даже пару раз помочь храбрецу. Со мной так и было, только
сегодня мой кредит закончился. Я встретился с кредитором…
Пронзительные неживые глаза Ивана, затягивающие в себя, заставляющие
блекнуть краски мира, надвигались на меня. Они впивались глубоко внутрь
моей сущности, раздирая ее на части своей поразительной силой…
Как же я раньше не понял? Зомби не убили Ивана. Нет! Они всего-навсего
поймали его по приказу контролера. А потом контролер сделал из моего
друга подобного себе. Теперь я понимал это, теперь я знал, что не сошел
с ума, когда на следующий день после того памятного события мне
привиделся вдалеке силуэт Ивана. Я тогда вернулся на место трагедии
чтобы похоронить останки напарника, но ничего не нашел. Лишь силуэт
вдалеке увидел. Именно после того случая со мной начали твориться все
эти странные вещи. Я искал. Неосознанно, но я искал встречи с
Иваном. Именно поэтому я облазил почти всю Зону, проводя в ней почти по
пятнадцать часов в сутки. И вот эта встреча состоялась… Слова,
которые я хотел сказать погибшему другу так и не сорвались с моего
языка. Даже из памяти они стерлись. Я больше не хотел просить прощения.
Не хотел. Оно было ненужно. Я был невиновен. Теперь я это понимал. Вот
только поздно уже было для этого понимания. Поздно. В мои глаза смотрел
контролер. Да что там глаза! Его взгляд пронизывал всего меня,
заглядывал в мой разум, перебирал мои мысли. И я ничего не мог сделать.
Иван. Да что же это такое!? Почему с ним приключилась такая
напасть? Лучше уж быть растерзанным на мелкие ошметки, чем стать таким.
Всего меня заполнило чувство жалости к бывшему другу. Не к
себе, к нему. Со своей смертью я как-то за последние месяцы примирился.
Странно все это было, дико, но я не боялся умирать. Совсем не боялся,
даже немного хотел этого. А вот за Ивана мне было обидно. Не заслужил
он такой участи. Не заслужил! Стать контролером — это самой худшее, что
могло случиться с человеком в Зоне. Все остальное, включая смерть, —
ничто по сравнению с этим. Чувство жалости, перемешанное с
состраданием, заполнило всего меня, окутав сознание мягким пологом
сопереживания. И черная бездна забвения, в которую я проваливался все
больше и больше, отступила. В какой-то миг мне показалось, что я
призрачной тенью вишу в бескрайнем космосе, растянутый между двумя
галактиками, а возле меня есть еще кто-то. И он был не один. Их было
двое. Почти возле меня был Иван, добрый друг. Он излучал теплоту и
дружелюбие, и он не винил меня в том, что с ним случилось. Печаль,
светлая печаль, была в нем, она же была во мне. Она отгоняла от нас
черноту, объединяя своей могучей силой. А дальше, на пределе моего
чувствования, зависла темная монолитная сущность. Она нависала над всем
миром, грозя раздавить его. Но сейчас она словно заснула, не в силах
помешать объединенной воле двух человек. Казалось, прошла вечность, и вдруг я снова начал видеть мир вокруг…
В глазах стоящего передо мной контролера больше не было холода, они как
будто оттаяли. Совсем немного, но по сравнению с пронизывающим холодом,
что излучался ими совсем недавно, это было очень заметно. Губы Ивана
шевелились, но я все никак не мог понять, что он говорит. Я попробовал
читать по губам.
— Убей меня, — наконец смог разобрать я.
—
Контроллер во мне вот-вот снова возьмет верх. Ты ничем не сможешь мне
помочь. Поверь мне… Он повторял эту фразу раз за разом, все неразборчивее шевеля губами. Он был прав. Похоже, контролер в нем был слишком силен.
— Хорошо, — прошептал я и нажал на курок висевшего на моей груди
автомата, все это время нацеленного на Ивана. Сквозь застлавшие мои
глаза слезы я увидел, как в груди друга одна за другой появляются
рваные кровавые дыры. Я видел, как медленно, словно в замедленной
съемке, его тело опускается на землю. Теперь уже мертвое, просто
мертвое. Как и должно быть. Я стоял над мертвым другом и
гадал, не привиделась ли мне в глазах Ивана радость в тот момент, когда
первая пуля толкнула его в объятья смерти, в объятья свободы. Он
победил. Даже в смерти он сумел победить внедренного в его сознание
контролера. Нет, не так! Мы победили. Победили в нашей последней битве,
последней битве, в которой мы вместе сражались в этом мире. Дальше я
буду сражаться один, но тень Ивана больше не будет мучить меня. Я знал
это, знал потому, что я наконец-то сумел простить себя.
Vova
