Здравствуй, брат! Знаю, пишу редко. Знаю, ты опять ходатайствовал
насчет меня. Даже знаю результат. Извини, уехать к тебе не могу. Потому
что не хочу, что бы меня искали всю мою жизнь. Так что, братишка,
придется остаться здесь. Не кори себя, ты же не виноват, что рвануло
здесь, а не в Харькове, где ты живешь. За меня не волнуйся, я нашел
новую работу. Работаю помощником автомеханика. Машины, масло,
карбюратор. Даже здесь нужны машины. Брат, и не надо приезжать ко мне.
Пусть все остается, так как есть. Пройдет время, мы встретимся. Я
обещаю тебе. Твой брат! Письмо закончено. Будем надеяться,
что Шурик поймет все то, что я хотел сказать. Тем более что он
прекрасно знает, как штудируется почта ОТСЮДА. Пора в путь. Только
нужно позвонить Седому. * * * Автомат медленно
остывал. Стаи бестбастеров сегодня Зона не досчитается. Впереди коридор
Чести. Так, стимулятор. Перетянуть руку. Калаш в правую руку с ремнем
на плече. Для долгого боя не годится, но для коридора пройдет. Не зря
же меня зовут Палладином. * * * Сегодня я сопровождал
в Зону очередного «Великого и Ужасного». Не уверен, что этот качек
проживет дольше шести часов, но через блок-посты я его провел честно —
как договаривались. Вряд ли он достал эти наркотики легальным путем, но
справиться без допинга со спрутом для меня нереально, а делиться с
парой-тройкой «сталкеров» хуже, чем выпить прокисшее пиво. Я даже
рассказал ему о ближайшей мясорубке — парнишка явно нацелился
протаранить ее насквозь, а я, несмотря на то, что знакомые, говоря обо
мне, упоминают «синдром сволочи» забочусь о своих нервах и совести
гораздо больше их. По крайней мере я не рассказывал новичкам сказки о
Золотом Шаре, как Стервятник. Пусть это будет на его совести. Аминь. * * *
Два шага. Блин, мне не хватило два шага. Коридор Чести заканчивался
«мясорубкой». Для всех остальных! Да и коридор, впрочем, остальные
называли смертолазкой. Все равно шли. Шли вдвоем, втроем и даже по
одиночке. В центре хлопушки находился артефакт. Всегда разный, но
всегда полезный. Оружие или медблок. Невидимость или неуязвимость на
пять секунд. Разное было. Только о чем не знали остальные. В конце
коридора, справа находилась дверь. Маленькая, незаметная. Она не давала
этого артефакта. Но она давала большее. Понимание! Понимание того, что
ты есть, чего тебе хочется. В первый раз я пошел в Зону. Тогда. Пошел,
чтобы найти Золотой шар. Мне о нем говорили. Исполняет любое желание.
Но мне повезло. Я попал в смертолазку и прошел ее. И попал не к
хлопушке, а в этот незаметный коридор. Но дело не в этом. Мне
оставалось два шага — пройти Петлю Неуязвимости и Признание Рыцаря.
Неважно, что остальные называют это Удавилкой и Кувырком Через Левое
Заднее Колено. Так вот, в моей, как всегда, включенной рации возник
вызов. Кто-то кричал. Причем кричал не от боли, а от страха. Значит
можно успеть. Я повернулся лицом к стене. Развел руки. И дверь
открылась. Шаг. Выстрел. Еще на одну тварь меньше. В комнате лежал
человек, судорожно сжимая в руках ручной гранатомет. Даже не «чайник» —
«носик от чайника». Не зря меня зовут — Палладин. * * *
Сегодня хуже. Да я вывел какого-то придурка. Вышел сам. Улова должно
хватить или на пол года или на скафандр. Б@#. Ну откуда я мог знать о
Вспышке. Не мог. Никак не мог. Но парень сдох. Сдох как собака, скуля и
визжа от боли. А я видел это. Видел и не помог. Ну и хрен с ним, что не
мог. А пошли вы… кто из вас лежал пластом сутки под туманом, не имея
возможности не то, что встать — голову оторвать от асфальта, ставшего
вдруг тепловатой липкой жижей. А я лежал. И больше не хочу. Смог, а не
хочу. И тому, кто спросит об этом — отобью все желание спрашивать.
Сволочи. Гады. Ненавижу. Я пьян. Дайте мне проспаться, и я снова стану
Соловьем, тем, кто шутит и поет о Зоне, кто смеется над ней, выживает
там, где невозможно и не бывает там, где нельзя. Наверное, в этом и
есть разница между мной и остальными — я знаю, где нельзя. Мне
завидуют, мной восхищаются, но Очкарик ушел туда, куда я считал, что
нельзя — ушел и вернулся. Гад. А я с тех пор лезу куда не попадя. Не
знаю, кому и что я хочу доказать. Очкарик не вернулся год назад, а я
все лезу. Сволочь, ни до ни после я ведь не ошибался, но какая теперь
разница… Не обращайте внимания, я выпил, так бывает, так бывает всегда,
когда я возвращаюсь из Зоны. Я говорю, нет, я кричу об этом, но
остальные предпочитают создавать вокруг меня легенду — так безопаснее.
А ученые, кажется, они меня изучают, как Зону. Ну и хрен с ними. Дамы
извините, я пьян, пусть это и не оправдание. Но джен… * * *
Парень оказался даже не новичком. А именно «носиком от чайника». Его
сопроводил в Зону кто-то из Ищущих или из сталкеров, как они себя
называют. Пришлось его успокаивать, поднимать на ноги, вести обратно и
обстоятельно советовать сдаться на блок-посту, сетуя на дурость и
молодость. Таких даже не задерживают. А потом мне пришлось возвращаться
обратно. Возвращаться обычным путем, ибо ДВЕРИ открываются только
тогда, когда сам, интуитивно считаешь это необходимым. Пройдя две
мухобойки и одну паутинку, я уловил присутствие Псов. Свист, особый
свист, и вожак подметает пыль своим хвостом у моих ног. Не зря меня
зовут Палладином… * * * Сначала комариная плешь, там
где ее точно не было, затем туман и под конец сеть. На дорогу,
занимающую пять часов ползком, я потратил двое суток. Да здравствует
«Мивина», но пива мне не хватало, как некоторым не хватает воды. Шторм
в этот раз подкрался незаметно, и мне пришлось укрыться в старой
трансформаторной будке. Двое суток. Пищи хватало, но вот все остальное,
особенно запах… На вторые сутки выйдя наружу расстрелял стаю Слепых
Псов. Уложил всех как на линейке, но патронов к калашу не осталось.
Вру, остался один — застрелиться. Шучу. Не смешно, да. Мне тоже.
Наверно впервые в жизни поблагодарил Стерятника — с паяльной лампой
прошел почти всю теплотрассу до Припяти. И это от плаката «Атом-Миру».
Если вернусь и расскажу в «Сталкере» — не поверят, схарчат заживо. А
вот баллон с газом теперь будет в моей экипировке обязательным. И пусть
смеются — прав тот, кто выжил. Прав тот, кто вернулся. А мне здесь уже
ТРИ года. Я Соловей. Зона, ползу на пузе, Двое паршивых суток. Но я благодарен музе — А то бы сошел с катушек. Приполз и заснул как мертвый Мне ничего не снится. Для вас я наверно первый, Плюнуть, и застрелиться. Ну вот и закончен стих, Свеча догорает воском. Ты женщина — значит жизнь, А жизнь, это так не просто…
Не знаю до сих пор, почему я так нравлюсь женщинам, но без них я бы
загнулся уже после первого своего выхода. Да будут они святы. Аминь.
Завтра Зона будет недоступна. Почему не знаю, но ученые от этого
прыгают на задних лапках, а Сталкеры следят, когда я покину городок.
Смешно, они не знают, что я просто хочу выспаться. А то, что в это
время кто-то умирает в Зоне, ну так там постоянно кто-то умирает. Все,
хочу спать. Баю-бай… черт, кто это? А, это ты, Вера. Давай обсудим это
утром. Спок ночи. Не раздевай меня, не люблю чувствовать себя голым… Ты
знаешь, я это уже не раз говорил? Я пьян, я всегда пьян, когда
возвращаюсь в город. Ты меня за это любишь? Странно. Никогда не пойму
женщин. Особенно Веру. * * * Опасность! Я
почувствовал. Сейчас в Зоне произойдет Чистка. Я видел это пару раз.
Первый — когда шел в Зону и увидел, как перед глазами мелькнул
сиреневый купол. Второй раз, когда выходил из зоны, таща на себе
очередного героя-недоучку. Но теперь я был в центре. До границы я не
успел бы при всем желании. А передо мной находился Карлик. Один из тех,
кого оставили в Зоне. Его можно было спасти. Пусть даже он будет меня
материть нечеловеческими словами всю дорогу и все лечение. Но Седой мне
сказал спасибо. Поэтому этого карлика тоже надо спасти. Один вопрос,
как? И я рванулся к Золотому Шару. Карлик на горбу, его руки, смотанные
изолентой, врезались в кадык, калаш в двух руках. Вторая обойма
примотана к первой для ускорения перезарядки. Коридор Крови! Впереди
стоят двое Баньши. Короткая очередь. Одна захлебывается своей зеленой
кровью. Вторая, выпустив ручные и крыльевые когти, рванулась ко мне.
Приклад в челюсть. Удар в колено. Она упала, пытаясь клыками вцепиться
в мое мужское достоинство. Я же Палладин, а не монах. Удар в… ну что
там у нее там. Выстрел в висок. Мозги на стене. Не мои. И то хорошо.
Обернулся. У Карлика круглые глаза: « Это была Баньши». «Была» — Пусть
ты не человек. Пока! Но ты будешь им. «ПОЕХАЛИ! Дальше Зал презрения.
Всего лишь уйти от семнадцати падающих лезвий. Нормально. Но время
поджимало. И я остановился. «Господи, позволишь ли ты мне приказать?…"
Очнулся я около Золотого Шара. Рядом лежала девушка. Не очень красивая,
но безумно симпатичная. Интересно, это награда или наказание? * * *
Лежу у здания ДК. Прямо передо мной в метре над дорогой серебрится
примостившаяся к столбу паутина. На этом расстоянии она безопасна, но
все равно вид ее вызывает дрожь. Это не объяснить человеку не бывавшему
в зоне — чувство, когда знаешь, что сейчас все безопасно, но волосы на
загривке встают дыбом и ощущение — то, на что ты сейчас смотришь, это
вызов тебе. Вызов как человеку, как охотнику, как тому, кто прямо здесь
и сейчас. Стоп. Я увлекся. Из-за угла здания появляется стая Слепых
Псов — та самая, что укрывалась на пустыре, и меня срывает из укрытия,
как осень срывает кленовый лист. Бегу вниз по улице, забросив калаш за
спину и дергая левой рукой из-за пояса ТТ. Меня догонят. Я это
чувствую. Блин, ну зачем я не остался у стены — они ведь точно
проскочили бы мимо, но наверно именно поэтому меня сорвало с места.
Если я прав — я должен умереть, а вот если нет — тогда достаточно
успеть к выходу теплотрассы на перекрестке. Собаки туда не сунуться.
Бегу. И даже не спиной — всей кожей чувствую, что не успеваю. Мчусь,
натянув обеими руками лямки рюкзака. Даже успев к спуску я вполне могу
зацепится рюкзаком прыгая вниз, и тогда финита ля… Люк, точнее круглый
проем в асфальте. Прыгаю вниз, разворачиваясь в воздухе лицом к стае —
солдатиком у меня есть шанс войти в проем, а рюкзак смягчит удар о
стенку колодца. Стая в пяти метрах от меня, а, значит, она не
успевает. Но где же вожак — я не видел его, и это было не просто
странно — он должен был меня догнать. Для него я готовил ТТ. Уже
проваливаясь вниз, я выстрелил в молодого пса — по моим прикидкам
именно он должен был разделить стаю. Выстрелил скорее из врожденной
вредности и ведь попал. Интересно, скажет ли мне спасибо тот сенбернар?
* * * Девчонку я вывел. Она не говорила ничего, лишь
куталась в подаренную ей мою куртку. Да, прям как с барского плеча.
Девчонку сдал Седому. Сам был Карликом, пусть теперь расхлебывает. И я
вернулся обратно. Там что-то нужно было сделать. Когда мне подарили
жизнь, я понял, что рано или поздно мне придется вернуть этот долг. Так
что я опять здесь. Забрался на крышу одного из жилых зданий и отщелкнул
крышку оптического прицела. Зачем же меня звали? Я прильнул к прицелу
как привлекают любимую женщину. Прости, любимая, я не хотел. В прицеле
мелькнула бегущая фигурка. Я добавил приближение и навел прицел. И кого
же я увидел? Иванушка-дурачек. Остальные, правда, звали его Соловьем, я
звал так. Во-первых, по жизни его звали Иваном, а во-вторых, только
дуракам может так везти как ему. За ним неслась стая бестбастеров. И
вожак уже был готов вонзить клыки ему в горло. Пол секунды я боролся с
искушением выстрелить, не различая, кто у меня в прицеле, но я смог
перебороть это недостойное чувство. Палец плавно утопил курок. Вожака
отбросило на асфальт, без малейшей надежды подняться. Иванушка успевал
спрятаться в один из Подкопов Тактика. Поэтому пусть дальше разбирается
сам. И я почувствовал, что сюда я пришел только ради этого выстрела.
Может, меня зря зовут Палладином… * * * «Любите родину — мать вашу». Не знаю, как этот кусок плаката попал сюда, но приземлился я точно на лицо родины… или матери, кто их разберет. Родина — это двор, Двор, в котором я вырос. И пусть надо мной топор, Я и не такое вынес. Родина — это род, Родители, дети, други. А если кто не поймет, Несите факелы, слуги. Родина — ты душа, Я от тебя пьянею. Много ведь было зла, А мне так хотелось неба.
Я заблудился. Знаю это даже не глупо — смешно. Заблудиться в
теплотрассе, но, кажется, я умудрился это сделать. Уже несколько часов
не показывались карлики, и, что самое странное, даже не чувствовалось
их присутствия. Почему-то вспомнилась старая пословица — чем легче
вход, тем дороже выход. Начали трястись поджилки, и в голову стали
лезть страшилки сталкеров — о невидимой вдове, машинках из квартала
смертников, Старике и тополином пухе. Хотя пух я видел. Слава Богу, со
стороны. Крыс я не замечал уже часа два. Странно все это. Когда я
наткнулся на колодец, мне уже спать хотелось до несхочу. Сверху он
оброс мочалом, зато снизу все было чисто. И так мне захотелось наверх… * * *
Дурацкое путешествие. Во-первых, мне явилась Наташа. Моя жена. Бывшая.
Сука нувориш рвущийся на своем Пежо. Я убил его. А потом ушел в Зону.
Вернулся, что странно. Но дело не в этом. Я шел на выход. И мне явился
силуэт. Силуэт, образ, тень, — какая разница. Наташа! Та, которую я
даже не добивался. Мы посмотрели друг другу в глаза и ПОНЯЛИ! Мы были в
месте. Долго! Два месяца. Вы не можете понять как это много? Вы не
поймете. Но дело не в этом. Она появилась: — Здравствуй, Палладин.
— Здравствуй, Наташа, давно ты меня зовешь так? — Только после смерти, Палладин. Тебе нужно выжить. Ты знаешь об этом? — Знаю, Наташа.
— Ты знаешь, что ты должен сделать? — Знаю… — Прощай — Прощай Я пошел вперед. Я все понял. Впереди была цель. Одна. И я шел к ней. Так было надо. * * *
Я шел вниз. Спускался по вмурованным в стену скобам и тихо матерился об
оставшемся где-то наверху выходе на поверхность ну и что, что мочало,
зря что ли я тащил за спиной баллон для паяльной лампы? Выжег бы все к
чертовой матери и прошел бы, так нет, испугался, пожалел газ и полез
вниз. А-а-а… пропади оно все пропадом, зачем-то ведь я сюда полез. И
так осталось лишь долезть и посмотреть на это что-то. И очень надеюсь,
что унести его, а не убить. Итак, левая рука — правая нога, правая рука
— левая нога, и так сто восемнадцать раз. Ни одной ловушки, на одного
карлика, ни одной аномалии, но под конец спуска я вдруг остановился и
полез в рюкзак за наркотиками. В голове пронеслась суматошная мысль —
неужели спрут, а левая рука уже всаживала в вену шприц. И как только
умудрился попасть? Аккуратно, с подчеркнутой осторожностью, упаковав
шприц обратно в рюкзак (хотя зачем — он ведь одноразовый), я подождал,
когда пальцы перестали дрожать, и картинно спрыгнул с высоты пол метра.
Вопрос о том, стоило ли колоться, вися на лестнице, если до пола
оставались понты, так и остался без ответа. С другой стороны,
перекладина, упирающаяся в сгиб локтя перекрыла нормальный кровоток и
обозначила вены. Интересно, это подсознание, или то самое дурацкое
везение. В Зоне я дурак, в городе пьяный, а в те нечастые промежутки,
когда еще не успел старательно изображаю то ли пророка, то ли
юродивого. На Руси испокон веков везло дуракам и пьяным, а юродивых
уважали и боялись. В общем, живем по классике. Пока живем. А вот и
дверь. Как в каптерке у моего ротного под Ташкентом. Осторожно толкаю
ее стволом калаша, держа палец на спуске подствольника. Хотя, когда
дверь распахивается, мелькает на задворках нелепая мысль — если сейчас
я осторожен и дверь бьется об косяк. Что же будет дальше. Интересная
вещь наркотики… Опаньки… * * * В чем роль Палладина?
Вытаскивать всяких уродов, которых привели сюда так называемые
сталкеры, или что-то другое? Бороться за артефактами? Убивать Зону? Не
знаю… Но я шел вперед. Автомат выдавал звонкие трели. Твари ложились
под ноги. Я шел тем же путем, которым меня послал Стервятник. Тогда, в
первый раз. Я шел к Золотому Шару. С тем желанием, что было
единственным. Наташа. Говорят, что зона способна оживлять. И я решил,
что хватит быть Палладином. Очередь! Два трупа. Впереди коридор
Откровения. За ним Золотой Шар. Пусть даже в него не верит Иванушка.
Прошел все ловушки. Впереди десять метров безопасного пути. И вдруг
мелькнула тень. Человеческая тенью Я не смог… Огонь и грохот. Может,
меня зря звали Палладином? * * * Я вышел в изгиб
коридора. Старый, окрашенный в нижней половине зеленой краской, с
высокими, «сталинскими» потолками. Впереди шел какой-то сталкер. Шел
красиво, сметая все на своем пути. До тех пор, пока впереди не
мелькнула фигура девушки. Сталкер замер, а я, я мягко спустил курок.
После того как я видел того, кого легенды прозвали Стариком, я могу
спустить курок даже в девушку, даже в ребенка, если я в Зоне. Тело,
неестественно вывернув голову, на перебитой пулей шее сползало по
стене. Скрип наманикюреных ногтей по бетону стены вывел сталкера из
ступора. Он обернулся, и я скривился — не удержался. Это был Палладин —
то ли дурак, то ли альтруист, не знамо каким боком выжившем в Зоне и
являющем собой вечный упрек тем, кто не обладал ангельским терпением, и
хоть раз нарушившим Заповеди Господни. Что касается заповеди «Не убий»,
то он, по-моему, не относил жителей Зоны даже к зверям. Но я отвлекся.
Зря. Вспышка накрыла нас обоих. Прощай Вера. Интересно, есть ли жизнь
после смерти?
Vova
