Оби-Ван Кеноби и Культура МаггловОби-Ван
Кеноби сидел на учительском столе в плащ-джедайке с надвинутым на
голову капюшоном и вместо поедания поп-корна смиренно читал маленькую
черненькую книжечку. По агентурным данным, приближался Валентинов день,
и хотя Энакин клятвенно божился, что омела – это только рождественская
фенечка, Оби-Ван решил не искушать судьбу, учеников и директора и
временно стать почти образцовым джедаем.
При виде читающего Оби-Вана пришедшие на первый урок чистокровные
волшебники удивились, а глазастые магглорожденные, заметившие на
книжечке крест, начали хохотать самым богохульным образом.
- Что, Оби-Ван, замаливаем грехи? – спросила Гермиона с улыбкой.
- Житие мое, - вздохнул Оби-Ван. – Дин, я не знаю, что такое четки, но
я тебя слышал. Блаженны тренирующиеся, ибо сачкующие получат выволочку.
Ко всем относится.
Черненькую книжечку Оби-Ван получил в подарок от случайного знакомого в
Лондоне, который был одет почти так же, как и он. Человек в черном
балахоне назвал Оби-Вана братом и поинтересовался, из какого он ордена.
Когда брат Оби-Ван честно ответил, что ему все ордена надоели хуже
горькой редьки, незнакомец утвердительно кивнул, представился как брат
Тук и пригласил брата Оби-Вана в маггловский кабак.
В кабаке брат Тук предложил выпить холодного эля, который он считал
самым бесспорным свидетельством любви Божией. За элем брат Оби-Ван
узнал, что он удивительно похож на родственника брата Тука, который
служит, вернее, служил деревенским священником, пока молодые прихожанки
не привели его к конфликту со священноначалием. Затем, когда брат Тук
почувствовал себя способным бороться с любым искушением и мужественно
перешел на виски, брат Оби-Ван узнал много новых слов и существенно
расширил свои познания в области духовной жизни неволшебного населения.
Спустя несколько часов брат Тук дошел до состояния просветления, в
котором он был способен поверить даже в биографию брата Оби-Вана. Брат
Оби-Ван делиться своей биографией не стал, но в ходе сопровождения
брата Тука до места спасения его души продемонстрировал великие чудеса,
которые брат Тук воспринял с умилением и подарил брату Оби-Вану
книжечку, которую тот сейчас читал.
Энакина история про брата Оби-Вана и брата Тука порадовала столь же
сильно, сколь сильно его удивило серьезное отношение Кеноби к подарку
веселого монаха.
- Че пишут, дядь Обик? – спросил Энакин, усаживаясь перед недавно
купленным телевизором и запуская на игровой приставке любимые гонки.
Телевизор Энакин позавчера усовершенствовал, и картинка стала
трехмерной. Оби-Ван сначала удивлялся, где Энакин нашел нужные детали,
но потом бывший ученик открыл ему секрет, простой, как три нута:
«трансфигурация – великая вещь». Оби-Вану представилась как в страшном
сне галопирующая техническая революция в масштабе отдельно взятой
планеты, возглавляемая всемогущим технологическим магнатом Скайуокером.
Но Энакин, к счастью, был разгильдяем и ограничился их с Оби-Ваном
комнатой и трехмерными гонками на игровой приставке.
- Это старая история про одного форс-юзера, - отозвался Оби-Ван,
который дочитал уже до двенадцатой главы у Матфея, - чую, кончится она
трагически. Зато половину точно можно в цитатник. Кстати, тебе бы тоже
не мешало почитать – много поймешь в маггловской жизни.
- Ай, - отмахнулся Энакин, проходя извилистое ущелье, без которого гран-при Австралии ему был не мил, - разберусь опытным путем.
- И действительно, - легко согласился Оби-Ван, - тебе, пожалуй, эту
книгу читать рано. Тут про бессмертие и воскрешение мертвых, опять ведь
превратно поймешь.
Если бы Оби-Ван по определению не нарушал добрую половину произвольно
составленного непротиворечивого устава, его можно было бы хоть сейчас
записывать в орден иезуитов и даже выдавать значок почетного
католического миссионера. Уже через минуту Оби-Ван спокойно читал
другую книгу, избавившись от ревения болида над ухом, а Энакин вовсю
знакомился с культурой магглов. От такого прилежания Скайуокера любой
джедай, преподававший в джедайской школе, просто бы расплакался.
- Эх, дать бы тебе сейбером по голове! – в сердцах сказал Энакин через
два часа, за которые его богословская подкованность серьезно превысила
подкованность волшебных недорослей, неспособных опознать на могильном
камне классическую цитату из апостола, и даже некоторых писателей,
неспособных вспомнить или хотя бы подсмотреть, про что она. – Там
какое-то кидалово: у Марка написано то же самое, что и у Матфея! И хоть
бы у кого конкретные указания, как это воскресение делается.
- А ты как думал, - хитро ответил Оби-Ван. – Сколько раз тебе говорить, что бессмертию нельзя научить. Дай теперь я почитаю.
Магистр Оби-Ван Кеноби был честным и порядочным человеком, но порой его
совесть просыпалась уже когда было поздно пить боржоми. Так, через три
с лишним месяца после появления у него нового ученика Кеноби наконец
пришло в голову, что неплохо было бы поговорить с родственниками Гарри
и рассказать им про обучение Гарри боевым искусствам, непрощенку,
неизбежную войну и вообще что «не жди меня, мама, хорошего сына», как
любил петь татуинский сирота Энакин Скайуокер.
Сначала Оби-Ван почему-то решил заглянуть к Дурслям. Дурслевский прием
ему не понравился: Вернон Дурсли даже не пригласил его в дом, а при
имени Гарри чуть не накинулся на Оби-Вана с кулаками.
- Я не иерей и не диакон, сын мой, - смиренно сказал Оби-Ван, откидывая капюшон, - я джедай, могу и вломить.
В следующую минуту Оби-Ван опять узнал много новых слов, известных
только продавцам пневматических отбойных молотков и тем, кто эти
молотки использует. Цензурная версия сводилась к тому, что магию, Гарри
и его друзей Вернон Дурсли представлял себе связанными с ним и между
собой запутанными и предосудительными отношениями. Терпение Оби-Вана
лопнуло.
- Мне не нравится ваш цинизм, - сообщил Кеноби, шумно вздохнув и подняв руку в любимом жесте Энакина.
Вернон Дурсли схватился за горло. Через тридцать секунд у него
потемнело в глазах. Через минуту он стал мысленно прощаться со всеми
родными и довольно искренне просить прощения у всех, кого обидел.
Нетрадиционные методы брата Оби-Вана пробудили в нем страх Божий
намного эффективнее, чем все проповеди местного священника, вместе
взятые.
- Извинения приняты, - глухо сказал Оби-Ван и отпустил Вернона.
Как заметил в свое время по другому поводу покойный остряк граф Дуку,
ученичок от учителя недалеко падает. Некоторым экстремальным способам
общаться с невежами и дураками Энакин от кого-то все-таки научился.
Со следующим визитом Оби-Вану повезло больше. Сириус Блэк, скучавший в
доме на площади Гриммо, был очень удивлен нежданному гостю.
- Я Оби-Ван, - представился Кеноби, отбивая рукой летящие в него боевые заклятия, - учитель Гарри.
- Невероятно! – Сириус потрясенно переводил глаза со своей палочки на руку Оби-Вана. – Как вы нашли этот дом?
- Глаза могут обмануть, - повторил Кеноби в тысячный раз за свое
короткое пребывание в этом странном мире. – Доверять можно только Силе.
Мне надо поговорить с вами, Сириус.
Сириус Блэк был отщепенцем в своем консервативном и серьезном
семействе. Он всем назло слушал маггловскую музыку и не мог говорить на
серьезные темы больше десяти минут кряду. Оби-Ван тоже не любил болтать
попусту, предпочитая сначала упереться, а потом разобраться. Уже через
час Оби-Ван и Сириус вместо задушевных разговоров о Темной Стороне,
непрощенке и пророчествах пили пиво и подпевали ансамблю Дип Перпл про
дым на воде и огонь в небесах.
Оби-Ван за тринадцать лет общения с Энакином перенял некоторые его убеждения, включая ненависть к рабовладению.
- Отпустил бы ты Кричера, - посоветовал он Сириусу. – И нервам лучше, и душе легче.
- Не могу, - ответил Сириус, - обстоятельства.
Таких отговорок Оби-Ван не принимал. В свое время Йода, а потом Винду
битый час втолковывали ему, почему он не должен вмешиваться в судьбу
Шми Скайуокер. Оби-Ван терпеливо считал в уме падающих в шахту
забраков, разрисованных во все цвета радуги, а потом вышел из Храма,
нарушил несколько статей джедайского и уголовного Кодекса и через день
отправил Клиггу Ларсу недостающую сумму на выкуп Шми. Подумав, Оби-Ван
тогда послал еще и письмо Уотто, в котором указал, что данная сумма –
его, Оби-Вана, заднее слово, и отсоветовал болтать и спорить, если нет
желания случайно подавиться насмерть собственным хоботом.
- Либероэльфус! – провогласил Оби-Ван, когда Кричер появился снова.
Кричера срубило с копыт, но через полминуты он все-таки встал и растерянно направился к выходу.
- А ну стоять! – неуверенно приказал Сириус.
Кричер не прореагировал.
- Этот нехороший эльф предаст нас при первой опасности, - предостерег Оби-Вана Сириус. – И даже при первой возможности.
- Посмотрим, - сказал Оби-Ван, подстраиваясь к странному следу Кричера в Силе, - Кричер, вернись сюда!
Оби-Вана, как известно, слушались все, кому не улыбалась инвалидность.
- Так-так, - протянул Оби-Ван, в очередной раз замечая, что самые
важные и самые сильные воспоминания большинство держит на поверхности.
– Ты можешь помочь Нарциссе и Беллатрикс, Кричер. Но, сделав это, ты
уничтожишь все, за что страдал и умер Регулус Блэк.
Кричер на секунду задумался, а потом грянулся башкой об стену. Сириус
даже протрезвел от такой осведомленности Оби-Вана о семейных делах
Блэков – сам Сириус ничего не знал об обстоятельствах гибели своего
брата. Оби-Ван со своим обычным юмором начал отсчитывать над
нокаутированным Кричером секунды. На семнадцатой секунде Кричер открыл
глаза.
- Не вели казнить, магистр Оби-Ван, вели слово молвить! – завопил Кричер, кидаясь Оби-Вану в ноги.
- Встань, Кричер, - велел Оби-Ван, - я тебя не виню. Но поручение к тебе имею.
На Валентинов день Оби-Ван проявил стойкость и выдержку, проигнорировал
тринадцать валентинок и на маскарад пришел в маске Вольдеморта.
Появление Вольдеморта в середине Большого Зала с возгласом «Всех убью,
один останусь!» произвело среди студентов и преподавателей большой
фурор. Хаффлпафф почти в полном составе залез под столы. Весь Слизерин
немедленно показал в сторону Поттера. Дамблдор сначала хотел выговорить
Оби-Вану, что такие шутки неуместны даже на Хэллоуин, но потом, увидев
стайку юных ведьмочек, бросившихся к Оби-Вану, как только тот снял
маску, признал необходимость маскировки и помог Кеноби уйти из зала и
вернуться в обличьи Люциуса Малфоя. Появлению Люциуса в костюме
мушкетера обрадовались все, кроме Драко, который в тот момент назло
Паркинсон танцевал со смазливой грязнокровкой с Равенкло. Увидев своего
мнимого папочку, Драко лишился дара речи на несколько минут и чуть не
утратил его совсем, когда его отец ласково потрепал Поттера по голове и
дружески подмигнул Гермионе.
Энакин, в отличие от учителя, облачился в черное домино и перед
соблазнами устоять не смог. Маскарад начался с танцев, во время которых
черное домино пошло нарасхват, потом плавно перешел в стадию «Эничка
бесконвойный» и закончился прекрасной дуэлью, в которой Энакин должен
был стать главным призом победительнице. Оби-Ван, который никогда не
вмешивался в личную жизнь ученика, заметил про себя, что Энакин
все-таки недооценивает мощь Темной Стороны. Энакин понял это через пять
минут, когда дуэль закончилась предсказуемым исходом, а он получил от
победительницы такую выволочку, что молнии Сидиуса и занудство Йоды
были бы в сравнении с ней семечками.
Было ли тому причиной развязное поведение Энакина, дуэль Гермионы,
высший пилотаж захмелевшего Гарри под сводами Большого Зала или
прочувствованная речь лже-Люциуса о преимуществах неволшебной крови и
умственных способностях министра магии, но Министерство на следующий же
день прислало в Хогвартс приказ «больше трех не собираться».
- Да больше трех, пожалуй, и не надо, - рассудительно сказал Энакин, временно поумневший после вчерашнего.
- А квиддич? – возмутился Гарри.
- Никакого квиддича, - хитро сказал Дамблдор, входя в кабинет Оби-Вана и Энакина, - теперь только драмкружок.
Аберфорт Дамблдор не без оснований считал, что его брату Альбусу
Кристобалю может верить только идиот. Идиотов в Министерстве было
много. В безопасность разрешения драмкружка под руководством
заслуженного тренера, то есть режиссера, мадам Самогони Министерство
поверило.
- Звание народного театра ко многому обязывает, - сообщила мадам
Самогони, когда Армия Дамблдора собралась на стадионе на первое занятие
драмкружка. – Кого мы только не играли! Лучше и не вспоминать.
К Армии Дамблдора, некоторые члены которой несли с собой, с милостивого
позволения Оби-Вана, метлы, пытались примазаться несколько членов
квиддичной команды Слизерина, но им не хватило актерских способностей,
и режиссер Самогони удалила их с поля.
- Не пора ли нам замахнуться на Вильяма нашего Шекспира? – спросила мадам Самогони, в которой проснулся режиссерский азарт.
- И замахнемся! – отозвался Энакин, который всегда был первым на любую авантюру. – Гермионка, у тебя есть Шекспир?
- Я тебе не библиотека, - сердито ответила Гермиона.
- А кто только что сказал «мяу», то есть «Ассио Шекспир»?
Гермиона невинно пожала плечами, и на Энакина свалилось собрание сочинений великого драматурга.
Страницы с Ромео и Джульеттой начитанный Оби-Ван немедленно
трансфигурировал в пыль, потому что правильно догадался, кто возьмется
за главные роли и в две-три репетиции провалит все прикрытие.
- Гамлет, принц Дуку, - прочитал Энакин название трагедии, оказавшейся теперь первой, - то есть тьфу ты, принц Датский.
- Это и будем играть, - предложил Кеноби, вспомнив, что сразу за
Гамлетом идет Троил и Крессида, а трансфигурировать эти страницы в пыль
на глазах у Энакина немного рискованно.
Мадам Самогони выбор Оби-Вана одобрила. Первая репетиция на этом закончилась, и началась тренировка.
К следующей встрече драмкружка усидчивый Энакин прочитал только список
действующих лиц, но этого ему хватило, чтобы догадаться, кто есть кто.
Себе Энакин потребовал роль Гамлета, Гермионе отдал роль Офелии.
Оби-Ван, прочитавший всю трагедию, безропотно принял роль Лаэрта,
предвкушая, сколько шпилек можно будет по ходу развития сюжета
отпустить в адрес Энакина. Уже третья сцена первого акта, до которой
Энакин не дочитал, обещала быть настоящим шоу, если вспыльчивая и
гордая Офелия не прибьет своих родственников на месте за их морали.
Кеноби решил все же поискушать судьбу и поставил на роль Полония Ли
Джордана, который уже пристроился было исполнять роль суфлера, но
суфлировал такую ерунду, что наблюдающие за репетицией иногда падали от
хохота на землю.
- Трансфигурировать тебя, что ли, - пробормотал Кеноби задумчиво,
смотря на самозванного принца Датского, - или на усиленное питание
перевести…
- На фига? – удивился Энакин, который немного стереотипно представлял себе трагических героев.
- «Он тучен и одышлив», - процитировал Кеноби слова королевы о Гамлете. – Хорошая роль, правда?
На импровизированной сцене огненно-рыжий «друг Горацио» в исполнении
Рона Уизли уже встретился с тенью отца Гамлета и под дружный хохот
Армии Дамблдора расписывал ее воинственную внешность. Тень отца Гамлета
в лице Невилля Лонгботтома смущенно ковыряла носком землю. Репетиция
шла полным ходом. Отступать Энакину было некуда.
С каждой следующей репетицией Энакин становился все мрачнее. Сначала он
паясничал, обнимая свою Офелию и строя у нее из-за спины рожи чересчур
правильным Лаэрту и Полонию, всем на радость изобразил «принца Гамлета
в незастегнутом камзоле, без шляпы, в неподвязанных чулках, спадающих
до пяток» и повеселил Кеноби монологом о «бедном Йодике», которого он
якобы в детстве целовал и с которым играл в лошадки. Но знаменитый
монолог он прочитал почти всерьез, и даже не предложил Лаэрту биться на
световых мечах с элементами акробатики.
Развеселить мрачного принца Датского могла только рыжая парочка
Розенкранц и Гильдерстерн, которая постоянно менялась ролями и несла
отсебятину, да еще Ли Джордан в роли Полония. Ли Джордан даже гибель
маститого вельможи не смог сыграть без прибауток и вместо того, чтобы
скромно упасть за ковром, выскочил оттуда шутом и в ответ на повторный
возглас Гамлета: «Что? Крыса?» - вскинул руки и воскликнул: «Ремус!
Сириус! Мои старые друзья!» Посвященные, которых было весьма немало,
шутку оценили.
- Послушай, - сказал Энакин Оби-Вану после первой полной репетиции, на
которой Армия Дамблдора, забросив тренировки, под чутким руководством
мадам Самогони прогнала всю пьесу, - чья идея была подсунуть мне
Гамлета – твоя или Дамблдора?
- Драмкружок и Шекспира придумал Дамблдор, а Гамлета я, - честно
признался Оби-Ван. – Мне кажется, что ты по-прежнему воспринимаешь
Единую Силу как своего рода индульгенцию, хотя на самом деле все
наоборот. Если в Силе нет добра и зла, то добро и зло в твоей руке.
Очень скоро Сила не сможет помочь тебе. И раз соблазн не в Темной
Стороне, ты даже более беззащитен перед злом, чем Гамлет, – из-за твоей
привычки слишком полагаться на свое могущество и рубить все узлы.
Энакин мрачно молчал, думая над необычно серьезными словами Оби-Вана.
- Ты всегда будешь моим учителем, Оби-Ван, - наконец тихо произнес он.
- Э, нет, - Оби-Ван уже вернулся в свое обычное шутливое состояние, - мне еще пожить в свое удовольствие охота.
- Дуку вон пожил, - ответил Энакин полушутя, полусерьезно, - я так
думаю теперь, он действительно стал ситхом из-за гибели Квай-Гона, но
не потому, что скучал.
- Ты умнеешь, Энька, - оценил Оби-Ван. – Думаю, Гамлета ты отыграешь
Лоуренсу Оливье на зависть. А когда война кончится – мы еще «Много шума
из ничего» отожжем.
581 Прочтений • [Джедаи в Хогвартсе. Глава 7] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
