Этот мир сошел с
ума. Спятил, свихнулся, сбрендил, слетел с катушек. Вывернулся
наизнанку, замерз огненным цветком боли, рассыпался в пыль и собрался
заново… не таким, как прежде.
Или нет? Или с ума сошел только он, Аллен? И все это происходило не с миром, а только с ним?
Неважно.
Все уже неважно.
Потому что больше ничего нет.
Кончилось, ха!
Душу рвет горький смех, а из глаз текут слезы… Но этого никто не видит,
никто. Да, Аллен справится. По крайней мере, этому он за свою жизнь
научился – не показывать окружающим, как умирает его душа, лишенная
опоры. Умирает, потому что черное для него стало белым, а для белого он
стал черным. Замер посередине, неспособный сдвинуться ни в одну из
сторон. Один, совсем один.
Совсем один.
И он идет… куда? Ах да, за покупками. Он идет, чтобы купить индейку,
помидоры и хлеб. Идет вместе с Роад Камелот, Мечтами Ноя, старейшей из
семьи Ноя, чуть не убившей когда-то его самого и его друзей. Идет,
улыбается… даже отвечает иногда. Правда, кажется, она все равно все
понимает. Поэтому ничуть не удивляется, не слыша в его голосе ни
малейшего намека не то что на радость, но даже на эмоции, желания. Но
все равно старается разбавить гнетущую, убивающую тишину среди гула
городских улиц своей беззаботной болтовней. Спасибо за это, Роад
Камелот. Ты, оказывается, можешь быть и доброй, и заботливой. Но…
плевать. Уже все равно.
— Аллен? – она пытается заглянуть своему молчаливому спутнику в глаза, но тот смотрит в небо.
Небо. Белесое, почти белое, оно кажется прозрачным и пустым. Коснись
пальцем – и оно облетит пылью, не оставив после себя ничего. Что это
падает? Пылинка? Да, небо падает, падает понемногу, маленькими белыми
комочками, холодными и колючими. Один из них упал на щеку – и исчез,
сменившись жгущей кожу на ветру капелькой воды. Больно? Нет, только
грустно. Уже только грустно. А еще тускло, серо и бессмысленно.
Его мир рушится, как и это небо. Или уже разрушился? Глупый, ненужный
вопрос. Как будто ему нужен на него ответ! Как будто ему вообще что-то
еще нужно…
Небо плачет, но его слезинка почему-то стекает по лицу Аллена. Глупо...
Стой.
Стой!
Разум неуверенно шепчет, что этого просто не может быть, но глаза и сердце убеждают в обратном.
— Роад, — деревянным голосом произносит он. – Иди вперед без меня. Я догоню… Наверное.
Обернувшаяся девочка серьезно кивает и, не спрашивая ни о чем, ускоряет шаг, оставляя Аллена на набережной.
— Ленали… — он не произносит имя вслух, он почти беззвучно шевелит губами, все еще не веря до конца.
Но – да, это она. Сидит на скамейке веселенького желтого цвета и крошит
свежую булочку наглым городским голубям, зябко кутается в белое пончо и
резким, нервным движением заправляет выбившуюся прядку за ухо, время от
времени трет слезящиеся на ветру – только ли? – глаза.
Ленали.
Вот же она, в десяти метрах от него.
Вот же она!
…и Аллен не знает, что делать. Подойти к ней? Или уйти отсюда поскорее, забыть даже дорогу на эту улицу?
Кто он для нее теперь?
Неужели… враг?
От одного пришедшего в голову слова перехватывает дыхание, северный
ветер сразу становится сильнее, в широко раскрытых глазах показываются
слезы – на сей раз настоящие, его собственные.
Враг. Ной.
Эти слова гораздо больнее всего, что было с ним до сих пор. Кинжал? Огонь? Никакого сравнения.
Он хватается за ближайшее дерево – чтобы не упасть из-за внезапно закружившейся головы, шумом не привлечь ее внимание…
Никогда в жизни он так не боялся. Панически. Так, что проще пустить себе пулю в висок, чем пойти навстречу своему страху.
Это невозможно.
Он не сможет.
Не выдержит.
Не надо.
Но шаг следует за шагом, остатки стальной воли удерживают паникующий разум, расстояние между ними все сокращается…
Последний шаг.
Vova
