1. Кроган.
Валек
целый день шатался без дела. После отъезда профессора станция как будто
вымерла. Он удивлялся, как исчезновение всего нескольких человек и одного
турианца способно погрузить комплекс в такую могильную тишину. Конечно, после
отъезда Вертего некоторые сотрудники взяли выходной или небольшой отпуск и
слиняли из системы, но большая часть персонала все равно осталась на своих
местах. Ученые заперлись в лабораториях, пара исследовательских групп отправилась
в пустоши, и станция затихла. Валек ходил по пустым коридорам, размышляя, чем
бы заняться. Порученную профессором работу он уже сделал, потом пол дня
проторчал в архивах, помогая смотрителю складировать и упаковывать образцы для
транспортировки на Землю, теперь вот после ужина решил завалиться к кому-нибудь
в гости. Нимаса Валек не хотел отвлекать, он знал, если кварианец чем-то
увлечен, то его лучше не трогать, а найденный истребитель был для него очень
лакомой добычей. Каммал после отъезда начальства сутками не просыхал, и сейчас,
скорее всего, заливал со своими приятелями где-нибудь в баре. Валек остался
один. Пройдя опустевший лабораторный комплекс вдоль, он заметил свет в одном
блоке. За большим стеклянным окном находились невысокого роста молодая
девочка-лаборант и огромный кроган, которые склонились над каким-то образцом и
о чем-то беседовали. Валек подошел поближе и прислушался.
–
Танечка, объясни мне, старику, какие настройки надо выставлять. Я вчера пол дня
возился с этим сканером, но так и не разобрался. Выдает всякую фигню, – сказал
кроган холодным хриплым басом.
–
Здесь все просто, – прощебетала тоненьким голоском девочка, – надо включить
панель, затем выбираете четные функции до десятой, а остальные выключаете.
–
Видимо, слишком старый я стал для таких приборов, – усмехнулся кроган.
–
Ну что вы, дядя Магир, – звонко рассмеялась Таня, – вы еще моих внуков
переживете.
Валек
заметил крогана еще в первый день своего появления. Уж слишком сильно тот
выделялся на фоне остальных ученых. И как потом он понял, сам Магир ученым, как
раз, не был. Он был старым боевым мастером, прошедшим сотни войн, и каким-то
образом, оказавшимся на археологической станции. Сразу было видно, что ему
очень неуютно среди интеллектуалов. Магир подрабатывал лаборантом в отделе
учета артефактов, и Валек заметил, что научная деятельность дается ему с
большим трудом. То, что сам юноша осваивал за пару дней, крогану приходилось
штудировать неделями. Другие лаборанты старались избегать этой машины убийства,
которая могла смять череп человека как яйцо. И только с Таней он легко нашел
общий язык и консультировался у нее по любым вопросам. Валеку забавно было
наблюдать за тем, как маленькая двадцатилетняя девочка-лаборантка наставляет
восьмисотлетнего боевого крогана, который участвовал в таких войнах, о которых
ее прапрадеды рассказывали своим внукам. И он поражался тому упорству, с
которым Магир осваивал простые, на его взгляд, вещи, не обращая внимания на
усмешки других лаборантов за его спиной. Валек очень хотел узнать, что боевой
мастер делает на научной станции, но пока не было подходящего момента. Иногда
его мучила бессонница, и он бродил ночью по коридорам, заглядывая в спортзал,
где Магир со зверским рыком расправлялся с очередным роботом-боксером, десяток
которых был специально заказан и привезен для него с Земли. Нимас постоянно
жаловался, что после таких вот ночных боев ему приходится заново собирать
боксеров и сшивать семимиллиметровые стальные пластины, после чего роботы были
усилены титановыми блоками, но по-прежнему продолжали поступать в ремонт, хотя
уже значительно реже.
Валек
незаметно вошел в лабораторию и встал около двери. Магир тут же его заметил и
обернулся.
–
Простите, что потревожил вас,– казал он.
–
Ничего, Валек, проходи, – Таня озарила его веселой улыбкой, – мы уже
заканчиваем. А ты просто так зашел или по делу?
–
Я тут мимо проходил, – замялся юноша, – раньше не было времени познакомиться с
Магиром.
Кроган
осматривал его хищным взглядом, от которого Валеку стало не по себе.
Действительно, он был похож на машину убийства, в течение сотен лет
единственной целью которой было отнимать жизни. Огромный горб вздымался почти
на пол метра вверх, толстый костяной гребень был весь испещрен сколами и
царапинами, а в некоторых местах неровно сросся, видимо, был разбит взрывом или
выстрелом. Кое-где между роговыми пластинами и кожей были видны затвердевшие
бурые подтеки. Валек знал из курса по ксенобиологии, что такие подтеки
возникают, когда крогану пытаются оторвать гребень — самая страшная пытка для
представителей этой расы.
–
Ну, тогда я вас оставлю, – сказала девочка, – народ разбежался, а мне надо еще
много чего сделать. Дядя Магир, если будут какие-то вопросы, я буду в соседнем
блоке.
После
ухода Тани в лаборатории на минуту повисла тишина, которую разрядил кроган.
–
Ну, садись, раз уж пришел, – сказал он неспешным хриплым басом.
Валек
тут же опустился на стул, повинуясь невероятной силе, исходящей от этого
старого солдата.
–
Я вас давно заметил, – сказал юноша, – но как-то не было времени познакомиться.
–
Но ты ведь смотрел, как я избиваю боксеров в спортзале по ночам.
–
Да, действительно, – смутился Валек, – но мне не хотелось отвлекать вас от
этого… занятия. Вас здесь многие боятся.
–
Я знаю, – сказал кроган, отключая аппарат и засовывая его в отсек под столом, –
мне самому здесь не всегда бывает уютно. Но руководство меня поддерживает.
Валек
хотел что-то спросить, но Магир его опередил.
–
Я знаю, тебе интересно, что такой солдафон делает на научной станции. Многие
задают себе этот вопрос, но только единицы решаются спросить. –
Ну да, многие…
–
Обходят меня стороной, я знаю.
–
Но все же, – сказал Валек, – что привело вас в науку?
Магир
медленно развернулся, подошел к столу и начал тщательно протирать инструменты,
складывая их в ящики.
–
Сейчас такое время, – сказал он, – когда один кроган-лаборант ценнее, чем сотня
воинов. Нас осталось мало, нам надо думать о будущем своей расы, а в этом мире
не все вопросы можно решить с помощью дробовика.
–
Но саларианцы дали вам лекарство от генофага.
–
Да, в обмен на изоляцию нашей планеты. Рекс давно добивался этого, и я рад, что
у него получилось.
–
Но ведь изоляция Тучанки не полная, у кроганов есть выход в галактику, – сказал
Валек.
–
Здесь все не так просто, – ответил Магир. – Рекс добивался тотальной блокады
нашей планеты, чтобы нас не постигла участь ворча. Кроганы должны сами искать
свой путь без подачек от старших рас. Он вообще хотел заблокировать
ретранслятор системы Аралах и позволить нам развиваться самостоятельно.
–
Но ведь кроганы однажды чуть не истребили свою расу в ядерной войне. Правильно
ли предоставлять их самим себе?
–
Именно по этой причине ретранслятор не закрыли. Кроганы все такие же дикие и
необузданные. Нашим вождям стоило огромных усилий сохранить хотя бы десятилетие
мира после войны со Жнецами, чтобы немного восполнить популяцию. Но между
кланами до сих пор есть конфликты. Оружие на Тучанку не поставляется, но мои
братья все равно будут резать друг друга хоть кухонными ножами.
–
Неужели война с Пожинателями ничему вас не научила?
–
Старшие расы вырвали нас из нашей истории. Кроганы смогли бы пережить ядерную
зиму и восстановить свой мир. Рука помощи саларианцев угробила больше кроганов,
чем погибло в наших внутренних конфликтах. Нас не надо было трогать вообще. Но
мы стали пешками в играх больших рас, превратились в пушечное мясо, которое
потом стерилизовали!
Магир
хлопнул кулаком по столу, от чего разложенные там инструменты посыпались на
пол. Но он быстро подавил гнев и продолжил дальше уже похолодевшим голосом.
–
Нам нужно время. Хотя бы пару столетий, в течение которых никто нас не будет беспокоить.
Высокая рождаемость кроганов компенсируется их смертностью в междоусобных
войнах. Нам удается сохранять численность популяции, но нам нужно просвещение.
Не то, которое навязывают нам другие расы, а наше собственное. Мы сами должны
обучать наших детей.
–
Именно поэтому вы сняли боевой скафандр и надели халат?
–
Ты очень смышленый малый, – ухмыльнувшись, сказал Магир. – Мое тело жаждет
битвы, кости ноют в дни годовщин великих сражений, но мой разум понимает, в чем
я смогу быть более полезен своей расе, и я делаю это. Десятки кроганов
откликнулись на призыв Рекса, сложили оружие и надели форму ученых, врачей,
даже философов и историков, потому что это надо нашему народу. Пусть у нас не
все получается так же, как у вас, людей, но мы принесем в наш мир столько,
сколько сможем, без чьей-либо помощи.
–
А вы не боитесь, что снова будете способны изобрести ядерное оружие и повторить
вашу историю? – спросил Валек.
–
Пока живо наше поколение, мы этого не допустим. Кроганы развиваются, хоть и
очень медленно. Сейчас у нас нет ученых, способных работать с атомной энергией
или полями эффекта массы, а Тучанку могут покидать только наши вожди.
Магир
медленно собирал упавшие инструменты. Валек, наблюдая за ним, очередной раз
поразился, насколько тщательно и неторопливо тот делает свое дело. «Нашим бы
ученым столько терпения и усидчивости», – подумал он. А кроган тем временем
продолжал свою речь.
–
После войны наш народ рискует снова окунуться в пучину хаоса. Осталось очень
мало тех, кто помнит те черные времена, кто знает цену, которую заплатили
кроганы за то, чтобы продолжать жить. Новое поколение, уже рожденное чистым,
продолжает наступать на те же грабли, которые ломали еще наши прадеды. И мы
должны привить им все наши достижения не только в технологиях, но и в мирном
устройстве общества.
Магир
на минуту замолчал. В воздухе повисла долгая пауза.
–
Но у вас до сих пор есть Рекс, – прервал тишину Валек. – А он, как я знаю,
живая легенда. На него равняются все кроганы.
–
Рекс — больше, чем легенда. Он живой символ, знамя победы нашего народа в
Великой войне. Он объединил все наши кланы и несет нам мир и просвещение. Но
даже он не вечен. Когда он покинет нас, народ кроганов рискует снова окунуться
в пучину раздоров и хаоса. Для этого и нужны мы. На последнем великом сборе
вождей Рекс провозгласил, что мы должны взять у старших рас то, что сможем
унести в своих руках и головах, чтобы возглавить нашу нацию после его ухода и
обучать наших детей тем идеям и принципам, которые проповедовал он.
–
А почему вы занялись именно археологией? – спросил Валек.
Магир
медленно развернулся и посмотрел юноше прямо в глаза.
–
У нас нет такого понятия, как «история». Мы рассказываем нашим детям былины о
наших героях, об их мужестве и самоотверженности, о том, как смело они
расправлялись с врагами и захватывали новые территории для своего клана. Я хочу
рассказывать им другие истории, показывать могилы и иссушенные кости тех
«героев», чтобы они знали истину и понимали, что их ждет, если они будут идти
путем насилия и разжигания междоусобиц. Я прошел сотни войн, и я знаю, что в
них нет правды ни для победителей, ни для побежденных.
2. Дома.
Валек
рано вернулся домой. Как всегда, забросил куртку в угол и опустился на кровать.
За окном уже третий день бесновалась песчаная буря, из-за чего все пространство
за ближайшим жилым блоком было затянуто мутной пеленой, даже силовая вышка
скрылась в желтом тумане. На душе было паршиво. Одинаковые серые будни тянулись
уже целую вечность. Изо дня в день было одно и то же. Тот же унылый пейзаж за
окном, работа, которая уже чаще вызывала зевоту, чем интерес. Период новых
впечатлений прошел, и жизнь медленно текла по проложенному руслу. Даже вылазки
в пустоши уже не приносили того восторга, что раньше. Найденный истребитель был
исключением, больше подобных находок не было, только проржавевшие и
рассыпающиеся остовы гигантских кораблей, и унылые радиоактивные равнины на
тысячи миль вокруг.
Валек достал из-под подушки дата-пад. Он последнее
время отказывал все чаще, видимо, сказывалось время. Нимас удивлялся, что он
вообще работает, и советовал поскорее отдать профессору, пока тот не погас
навсегда. Но Валек хотел изучить всё, каждую строчку, каждое слово из дневника.
Для него это было очень важно, хотя он и не мог понять почему. Аккуратно
включив устройство, юноша погрузился в чтение.
Vova
