В таком неторопливом, спокойном темпе прошло ещё несколько дней. Два
раза в день мне приносили воду, один раз – скудную еду. Под вечер
выпускали в туалет в углу двора. Организм, к моему удивлению, быстро
приспособился к такому режиму. Несколько раз за эти дни меня навещала
Лукреция. Надо сказать, мне было жалко её. Я осознавал, что она
действительно любила своего брата, и теперь, брошенная им, не знала,
куда девать себя. Её предал самый близкий ей человек, а отец, которого
она действительно уважала – пусть это было и странное уважение,
смешанное с презрением - погиб. Она была отчужденна от своих слуг, и
вряд ли могла поделиться с кем-либо своим горем… И я понимал, зачем я
нужен ей – и что я ей действительно нужен: она просто хотела
поплакаться мне о своей несчастной жизни. И я послушно внимал её
жалобам, во-первых, потому что у меня не было выбора, а во-вторых,
потому что хотел понять – что её сделало такой? Она рассказывала о
своём прошлом, о том, как в ней вспыхнула любовь к Чезаре, о своих
мужья, об отце… Оказалось, что Родриго был совсем неплохим родителем. И
он был против их любви с Чезаре – наверное, он уже понимал, во что со
временем превратится его сын. Однако я всё равно не мог простить
ей такого отношения к Катерине. Безусловно, такой её сделала жизнь… Но
я-то знал, что измениться можно. И если бы Лукреция захотела измениться
– она смогла бы. Несмотря на всё, она была сильной женщиной. Однако она
выбрала свой путь. Впрочем, как бы то ни было, я выслушивал её
долгие, не особо связные речи. Обычно она приходила вечером, где-то
через день, и я заранее готовился к её приходу – облокачивался на
стенку своей камеры, доставал сохранённую воду и готовился к долгой
беседе. Пару раз приходил и Чезаре. И оба раза он приводил с
собой доктора. Тот бережно осматривал моё тело, советовал лучше
питаться и меньше двигаться. Затем подходил к Чезаре и тихо говорил
ему, сколько примерно дней мне осталось до полного заживления. В первый
раз герцог Валентино явно спешил; ни разу не взглянул на меня,
постоянно торопил доктора, а пока тот осматривал меня, широкими шагами
мерил двор. Во второй раз он выглядел усталым, но довольным. На его
броне была кровь, обычно аккуратно уложенные волосы были растрёпаны, а
когда он вынул меч из ножен, он сверкнул красным в свете заходящего
солнца. Когда доктор ощупал мою ногу и что прошептал Чезаре на ухо, тот
взмахом руки отослал его, и подошёл к клетке. - Итак, Эцио… Как тебе живётся? Жалобы есть? – герцог Валентино издал смешок.
- Спасибо, Чезаре. Всё просто великолепно, - я улыбнулся. – Спокойно,
делать ничего не надо, лежишь целыми днями и думаешь. Знаешь, всё гадаю
– зачем тебе нужно, чтобы я выздоровел? - Честно говоря,
Аудиторе, я сам не уверен. Ты известен сейчас уже по всей Европе –
да-да, кое-где мои люди схватили ассасинов, и те под пытками указали на
тебя как на Il Mentore. Ты… мой запасной план. Я всегда успею убить
тебя. Однако так многие в Европе хотят сами тебя уничтожить, и готовы
заплатить за это большие деньги... Ты-то, на самом деле, не мой
основной противник. У меня остаётся ещё много проблем… Ну… а если
проиграю – то предложу вашему Братству тебя, живого и невредимого… Ну,
не особо, - снова смешок. – И не бесплатно, конечно. Это раз.
Во-вторых, почему я хочу, чтобы твоя нога зажила? Знаешь, Эцио, чтобы
ты ни думал, я уважаю своих противников, - я кивнул, так как слышал
несколько историй о том, как он щадил правителей захваченных им городов
– тех, которые особо смело оборонялись. - И мне хочется, чтобы ты
принял смерть достойно. Когда я полностью захвачу власть, я начну
масштабные казни, чтобы подавить любые ростки негодования. И последней,
самой главной – будет твоя. Вот тогда я позволю тебе самому пройти по
помосту и даже, возможно, выполню твоё последнее желание. Даю тебе моё
слово – слово Борджиа, - он вздохнул и сел около клетки, прямо на
землю. - Intensi. - А пока – наслаждайся своим положением.
Должен сообщить приятную новость – для меня, конечно: скоро прибудут
свежие резервы моей армии из раннее захваченных городов. Ещё сегодня я
выиграл небольшую битву около Колизея. Видишь ли, твои ученики решили
напасть на мою карету, когда я проезжал мимо. На моём мече, - Чезаре
снова вынул его из ножен и поднял в воздух, - кровь Ла Вольпе. Не
скажешь, кстати, каково его настоящее имя? - Это его дело… Да я и не знаю. - Я так и не знал. Ни они доверяют тебя, ни ты – им. Не так ли? - У вас, тамплиеров, всё тоже не очень хорошо, мягко говоря. - Зато у нас есть чёткие цели. - Сейчас вы проигрываете, Чезаре. Надо признать это. - Пошёл ты, Аудиторе! – тамплиер напрягся, готовый в любой момент вскочить на ноги. - И ты не хочешь этого признать… Чезаре резко встал. - Довольно. Через три дня врач придёт ещё раз. Веди себя хорошо.
Он ушёл, а я лёг и снова задумался. Давно я не чувствовал такого
спокойствия. Мне надо было решать никаких проблем. Я не должен никуда
спешить, и не было никаких целей. Да, рядом не было близких мне людей…
Но я чётко знал, что они в относительной безопасности и с ними ничего
не случится. Конечно, тот факт, что я нахожусь в плену, в то время как
мои братья ведут войну, несколько огорчал меня… Но я знал: я и так уже
очень многое сделал для Братства, особенно учитывая, что был насильно
втянут в Ассасины. Так что здесь, в этом плену – я – не осознавая этого
в полной мере - был счастлив…насколько это было возможно.
447 Прочтений • [Понимание. Глава 3. Счастлив?] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
