Место: Мир синигами. Лайт наблюдал за безобразной сценой насилия, не чувствуя, что руки помимо воли сжимаются в кулаки. Сердце бешено колотилось, а с губ то и дело срывались проклятия. Когда он был Кирой, то карал за куда меньшие проступки, а сейчас на его глазах были растоптаны честь и достоинство молоденькой девушки. Он вдруг понял, что уже несколько секунд инстинктивно озирается в поисках Тетради и ручки, которые так легко могли бы помочь девушке, избавить её от предстоящего кошмара. – Это ищешь? – вкрадчивый голос Рюка заставил Лайта резко обернуться. Синигами снова подкрался совершенно бесшумно и сейчас издевательски медленно перелистывал лежащую на коленях Тетрадь смерти. – А если и так? – бывший Кира тяжело дышал. – Неужели ты не видишь, что происходит? Или это тебя тоже развлекает? – Всё идет по плану, Лайт, все идет по плану! – Бог смерти захлопнул Тетрадь. – Это было грубо, ты не находишь? – он вопросительно посмотрел в искаженное гневом лицо Ягами. – И это все, что ты можешь сказать? – Лайт на секунду задохнулся. – Что тебе стоит вмешаться и вписать их имена в свою Тетрадь? – А зачем? – синигами зевнул. – Умирать из-за незнакомой девушки я не собираюсь. А ты, оказывается, привереда, Лайт. На Мису смотреть не хочешь, на это – бурно реагируешь. Я так вообще окошко захлопну, уж больно ты нервный! – А я и не был другим, - выдохнул Лайт, – я всегда карал зло, и ты это знаешь! – Ага, карал! А самым большим злом была Такада, да? Ты ее так справедливо наказал, у-м-м, твоя логика мне всегда нравилась, – Рюк сделал замысловатый жест костлявой рукой. – Её убил Миками, а не я, – выкрикнул Ягами. – Расскажи эту сказку Мисе, она поверит, – глаза синигами полыхнули. – Первым ее имя в Тетрадь вписал ты, да и настоящей-то твоя Тетрадь была, забыл, что ли? Такада просто стала тебе мешать, сыграла свою роль. Так что не надо изображать передо мной благородного рыцаря – я не прекрасная дама, не оценю! Что замолчал? Нечего добавить? – Рюк вдруг схватил Ягами за подбородок, вздергивая голову бывшего Киры вверх. – Я вижу тебя насквозь, Лайт, я знаю, кто ты на самом деле и чего ты действительно хочешь! Так что не надо лицедействовать. К тому же, актер из тебя в последнее время хреновый – могу и гнилыми яблоками закидать! Так что не надо мне тут кабуки устраивать, в последний раз предупреждаю! Начнешь снова нести бред о своей справедливости – закрою портал и будешь сам себя развлекать. По глазам вижу, с чего ты беситься начал, да только тут Мисы нет и ублажать тебя некому, а сам себя не сможешь, – Рюк расхохотался и улетел. Лайт простоял несколько секунд неподвижно, закрыв глаз, слушая бешеный стук своего призрачного, но так болезненно сейчас сжимающегося сердца. Самое страшное – это полное бессилие, после почти абсолютного могущества. Место: город N Следующим в спальню вошел зеленоглазый шатен. Вероятно, он был вторым по значимости в этой компании моральных уродов, которым деньги родителей подарили неограниченные возможности, превратив одновременно в нечто худшее, чем бешеные псы. – Ну, что ж, королева, давай познакомимся поближе? – на тонких губах парня мелькнула змеиная усмешка, но тут же глаза его сузились, потому что взгляд упал на поблескивающее в руках заплаканной девушки горлышко графина. – Решила показать зубки? Так даже веселее, давай поиграем, – неуловимое движение и в его руке снова появился нож. – До первой крови? – он ухмыльнулся и сделал шаг к девушке. – Не подходи ко мне, слышишь? – выкрикнула она, выставляя перед собой свое жалкое оружие. – А ты меня останови, – он сделал к ней еще один скользящий шаг, лениво поигрывая ножом. – Ну, же, давай! Она попыталась достать парня, но он сделал одно молниеносное движение, выбил у нее из рук горлышко, вывернул руку девушки и, приставив свой нож к ее горлу, жарко шепнул в ухо: – Ну, вот и все, королева, ты хорошо пахнешь, но мы договаривались – до первой крови, а я всегда держу слово, – острое, словно бритва, лезвие скользнуло по щеке, рассекая кожу и по лицу, вперемешку со слезами, заструилась кровь. – Вот так, а теперь – раздень меня. – Сам раздевайся, – едва слышно прошептала она. – Не советую со мной спорить, – прошипел шатен, снова касаясь ножом все той же щеки. – За хамство я наказываю, тем более – это так просто, достаточно всего лишь слегка усилить нажим и… – в этот раз она закричала, потому что это было действительно больно, – раздевай меня, ну! – жесткий приказ и её дрожащие от боли и страха пальцы коснулись его рубашки. – Вот и умница, – самодовольная ухмылка появилась на его губах. – Я люблю покорных девочек… *** – Кто же тебя так-то, а? – в глазах пожилой санитарки приемного покоя скорой помощи светилось искреннее сочувствие. – Это же теперь на всю жизнь отметина. – Мне все равно, – едва слышно обронила Ольга. Голова кружилась, болело все истерзанное тело, а прикрытую повязкой щеку дергало и жгло. В качестве оплаты за доставленное четверке выродков удовольствие, они вытолкнули девушку из машины неподалеку от этого пункта скорой помощи, следом из автомобиля выбросили её сумочку. Спотыкаясь на каждом шагу и придерживая на груди разорванную блузку, Ольга дотащилась до двери, взялась за ручку, а дальше наступила тьма… В себя она пришла уже в кабинете врача от резкого запаха нашатырного спирта. Ольга открыла глаза и первым, кого она увидела, был склоняющийся над ней пожилой, усатый доктор. – Что с тобой случилось, дочка? – участливо спросил он. – Ничего… я на гвоздь напоролась, – тихо ответила девушка, отводя глаза. «Если все-таки решишь ментам стукануть – знай, тебе же хуже будет. Доказать ты ни хера не сможешь, так что даже не старайся. Сиди и не рыпайся, ясно?» – сказал ей напоследок Коршун. – Послушай, я же не первый год работаю, – врач внимательно осматривал девушку, замечая синяки и ссадины на ее теле – явные следы насилия. Искусанные губы, разорванная одежда – все говорило о том, что над девчонкой кто-то жестоко поглумился, оставив ей на память жуткую резаную рану через всю правую щеку. – Давай начистоту, тебя ведь изнасиловали, так? Мне ты можешь сказать, я врач. Она зажмурилась и покачала головой, но по щекам снова заструились слезы, говорившие лучше слов. – Вот, что, я сейчас моя коллега тебя осмотрит, так положено, – доктор помог девушке встать, позвал медсестру. – Таня, помоги, как тебя зовут? – спросил он у пациентки. – Ольга… – Помоги Оленьке раздеться, а я сейчас позову Марину Николаевну, – он вышел из кабинета, на ходу доставая из кармана пачку сигарет. Перед тем, как пойти перекурить, врач позвал свою коллегу-гинеколога и попросил ее осмотреть девушку. «Снова такая же история. Запуганная, изнасилованная, изуродованная девчонка, упорно отказывающаяся признавать сам факт сексуального насилия. Кто же так развлекается? Чьи сынки? То, что это дело «золотых» деток было несомненно, тут неподалеку как раз находился элитный коттеджный поселок, да и откуда в противном случае этот страх, такой одинаковый в глазах совершенно разных девушек?» – размышлял он, поспешно глотая сизый, горький дым. Вернувшись в кабинет, он увидел, что Марина Николаевна полноватая, симпатичная шатенка, уже заканчивала осмотр Королевой, полностью подтвердив очевидные подозрения. Судя по состоянию девушки, насильник либо был не один, либо насилие было неоднократным. Однако следов спермы она не обнаружила, ублюдки оказались подкованными и по всей вероятности, пользовались презервативами. Гинеколог села писать свое заключение, то и дело бросая на молоденькую, измученную девчонку сочувственные взгляды. Сколько бы лет ты ни проработал в скорой, привыкнуть к такому – невозможно. Но не это самое страшное. А вот эта глубокая рана на щеке… Он постарался зашить рану как можно аккуратнее, вот только шрам, уродующий девушку, все равно останется. Здесь может помочь только пластический хирург, на которого у нее, судя по недорогой одежде и сумочке из кожзаменителя, попросту нет денег. Закончив хирургические манипуляции, он заставил девушку выпить успокоительное и сказал: – Вот, что, дочка, мы с коллегой написали заключение, в котором ясно указано, что тебя изнасиловали, нанесли ножевое ранение. Послушай меня: это нельзя так оставлять, иначе беспредел не кончится никогда, – доктор слегка пристукнул кулаком по столу. – Я понимаю, что они тебя запугали, но если промолчать, их так никто и никогда не накажет! Так что я хочу, чтобы ты обратилась в милицию. Эти выродки должны заплатить за то, что сделали с тобой. – Вячеслав Александрович, – она прочла его имя на бейдже, – им никто и ничего не сделает. Это же не просто парни, они…. – дальше говорить Ольге помешали слезы. – «Золотые детки» – закончил он фразу. – Я знаю, ты далеко не первая, кого я освидельствую. И все точно так же запуганы и отказываются обращаться в милицию. Вот что, Оля, у меня есть один знакомый в райотделе. Он – парень молодой и честный… пока еще. Я дам тебе его телефон. Сегодня приходи в себя, а завтра обязательно свяжись с Олегом и подай заявление. Если и дальше делать вид, что ничего не происходит – никто и не подумает принять меры! Ты обещаешь мне, что позвонишь ему? – в поблекших глазах доктора девушка читала неподдельное участие и желание помочь. – Хорошо, терять мне уже нечего, – она задумчиво посмотрела в окно и продолжила. – Только завтра, сегодня я… – Сегодня ты отдохнешь. Сейчас я вызову такси, а ты пока посиди в коридорчике, Петровна за тобой приглядит. А потом Танюша поможет тебе домой добраться, её смена как раз заканчивается, вот и проводит тебя, чтобы я был спокоен, а завтра с утра – звони Олегу, а потом – мне. Я буду ждать твоего звонка. Ольга подняла на пожилого врача измученные глаза и попыталась улыбнуться. – Спасибо вам, за всё… Я пойду, – она с трудом поднялась и вышла в коридор, а в кабинет Вячеслава Александровича тут же вошел следующий пациент – молодой парень с разбитой в кровь головой. И вот теперь Петровна – опрятная женщина явно пенсионного возраста, с очень добрым лицом, следила за ней, пока девушка ожидала такси. Молоденькая медсестра Татьяна помогла Ольге подняться в квартиру, потом позвонила доктору, сообщив, что с девушкой все в порядке и наконец-то отправилась домой – отсыпаться. Если получится заснуть, отмахнуться от стоящего перед глазами изуродованного лица сегодняшней пациентки… Светланы не было и впервые это обстоятельство невероятно обрадовало Ольгу. Она бросила сумочку в кресло и прошла в ванную, подняла глаза на свое отражение в зеркале, а через секунду бессильно съехала по стене, закрыла руками свое, перечеркнутое белоснежной повязкой лицо, и разрыдалась в голос. Она стояла под теплыми струями душа долго, очень долго, надеясь, что случится чудо и обычная водопроводная вода вдруг превратится в живую и сумеет отмыть ее от грязи, в которую Ольга окунулась с головой помимо своей воли… Но… Чудес не бывает и жесткая, хлорированная вода способна только смыть кровь, пот и обычную грязь – иными свойствами она, увы, не обладает. Девушка обмоталась полотенцем, выжала волосы, выбросила в мусорное ведро остатки своей одежды и вышла из ванной. Её телефон остался в сумочке, только батарейка села полностью. Ольга достала зарядное, воткнула его в розетку и включила телефон. Аппарат бодро отчитался о трех пропущенных вызовах от Светланы и продемонстрировал СМС от нее же: «Не знаю, куда ты пропала, но меня несколько дней не будет. Еду с другом Вольдемара в Крым. Позвони, как появишься». «Будем считать, что я не появилась, – пробормотала Ольга. – Или появилась не я?» Сейчас ей меньше всего на свете хотелось разговаривать с подругой, да вообще с кем-либо. Следующее СМС было от хозяина кафе: «Королёва, ты уволена. Я тебя предупреждал, так что – не обессудь!» «Замечательно», – невесёлая улыбка появилась на искусанных губах девушки. Она проверила наличность – её деньги насильники не отобрали, но хватит этого максимум недели на две, а что дальше? Прожить на стипендию невозможно, никто ничем помочь ей не может, арендная плата за материнскую квартиру уходила на оплату зачетов, экзаменов и прочий форс-мажор, устроиться на работу с таким лицом – разве что уборщицей в общественном сортире. А сколько им там платят? И снова по щекам покатились слезы – горькие и обжигающие, как потоки раскаленного масла… Место: Мир синигами. Полуоткрытый портал стал его проклятием. То, что Лайт там видел, терзало бывшего Киру все сильнее с каждым днем. Желание помочь жертвам и покарать преступников сжигало его, словно лихорадка, вот только возможность реализовать все это была все так же нереально далека. Иногда Лайту казалось, что весь мир сошел с ума. Всё, что он успел сделать, рухнуло в одночасье, пошло прахом вместе со смертью безжалостного Киры. Его похоронили быстро, как обычного преступника, о нем забыли. Все забыли. Мир снова стал таким, как прежде: грабили, убивали и насиловали с утроенным усердием, словно беря реванш за временное бездействие. То, что Лайт увидел вчера – разнузданное насилие, порожденное вседозволенностью, причинило ему не меньшую боль, чем той худенькой, черноволосой девушке. Если бы только он мог вмешаться! Если бы ему хотя бы на минуту дали в руки Тетрадь! И как же хочется вернуться назад, туда, в истекающий слезами и кровью мир людей! Но, что толку мечтать об этом? Только травить самого себя… – А что это мы такие грустные? – деланное участие не могло скрыть насмешку в голосе Рюка. – Нет поводов для веселья, – хмуро ответил Лайт, даже не поворачиваясь к синигами. – Что-то ты больно впечатлительный стал, – Бог смерти широко улыбнулся. – Прямо сам на себя не похож. Ну, подумаешь, не повезло девчонке… – Слушай, ты! – Лайт попытался схватить Рюка за грудки, но и это не получилось – руки прошли сквозь тело Бога. – Как ты можешь быть равнодушным к такому? – отчаянно выкрикнул бывший Кира. – Ведь тебе так легко было все это остановить, убить их всех! Ты мог это сделать, но не сделал! – Остынь! – в глазах Рюка полыхнуло пламя. – Ишь ты, ударить он меня решил! Смотри, закрою дверцу-то, и что тогда? – А я знаю, зачем ты вообще открыл его, – Лайт обессилено привалился к мертвому, как и все в этом мире дереву. – Это – не милость, это – часть моего наказания, да? – он пристально смотрел в расплавленную лаву глаз синигами. – Все может быть. Знаешь, как интересно за тобой наблюдать? Весело! Ты все еще не сдаешься, надеешься выбраться отсюда, – Рюк расхохотался. – Я забыл тебе кое-что сказать – заменить тебя здесь может только тот, кто сам когда-либо пользовался Тетрадью. Обычный человек после смерти отправляется в рай или в ад. Так что, Лайт, вот этого, – Бог снова помахал перед лицом экс-Киры Тетрадью, – ты больше никогда не получишь! – Слушай, а что это вообще за Тетрадь, чья она? – Ягами задал вопрос спокойно, словно ответ не особо его интересовал. – Ты еще и любопытный! Тьфу на тебя, всё ему надо знать! Тетрадь. Ничья… Пока. Вот найду, куда ее пристроить и снова повеселюсь! – Рюк широко зевнул, демонстрируя острые, сверкающие клыки. – О, забыл спросить: чего это ты на свою красотку тупоголовую больше не смотришь? Разонравилась? Разлюбил? – Рюк, ты еще кое-что забыл, – глаза Лайта гневно полыхнули, – я мёртв, меня убили. Ты убил! А она жива! Я здесь, в вашем проклятом сером безвременье, а она там – в мире людей. Тебе не кажется, что при таком раскладе сложновато о любви рассуждать?! – Почему это? Странный ты… Смотри, как она с другими кувыркается и себя на их месте воображай, или фантазия кончилась? Так и будете любиться, она с ними, а ты – с фантазией! – глумливый смех Рюка эхом разнесся вокруг. – Или Миса тебя уже не возбуждает, а, Лайт? Скажу тебе честно, ты, когда еще живым был, так с ней отжигал, что даже я удивлялся. А пару раз так вообще – чуть яблоком не подавился, не думал, что люди на такое способны! – Ты извращенец, Рюк, – устало бросил Лайт. – еще и подсматривал! – Бог смерти обязан следовать за владельцем Тетради всю его жизнь, – процитировал одно из Правил синигами, пожав плечами. – И не делай вид, что не знал об этом. Это было весело! Правда, она так громко визжала, ты что вытворял-то такое? Поделись секретом! – Ты же все видел, зачем спрашивать? – Ягами отвернулся от Рюка. – Ску-у-у-чно, – вздохнул тот, – ты стал совсем ску-у-у-у-чным… Ладно, бывай, Кира, наслаждайся видами! Синигами снова куда-то умчался, оставив Лайта наедине с непроходящей, гнетущей тоской и испепеляющим желанием вернуться назад. Иллюстрации: Sylianna
736 Прочтений • [Путь крови. Глава 3. Кровь и слезы.] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
