Мы шли неровной колонной, в которой головным был Муха, а замыкал Патогеныч с тяжелым ПКМ на плече. Муха, как и всегда, шел быстро, почти не глядя под ноги, только иногда разминая руки, затекшие под тяжестью СВД. Холодный предутренний туман уже рассеялся, поэтому наша тропа в Темной долине была достаточно отчетливо видна. Солнца все-таки не проглядывало за серым полотном мрачных туч, предвещающим скорый Выброс. Лишь стаи черных воронов, кружащих над пустынной землей в смертельном полете, давали надежду на то, что это случится не раньше, чем через полдня. Хотелось в это верить, но птички иногда ошибались, взмывая в красное небо и тут же падая на землю с обожженными телами, подвергнувшимися сильному воздействию аномального поля. Старый счетчик Гейгера уныло потрескивал в разгрузке Енота, шагающего немного позади меня, говоря о том, что уровень радиации в округе начинает заметно повышаться. А спустя еще несколько минут Муха обернулся, проговорив тяжелым голосом из-под маски респиратора: — Влево, впереди аномалии. На что мы все послушно кивнули, так же не растягиваясь поворачивая влево и начиная слегка подниматься в гору перевала. В моих ушах стоял противный гул, то ли от того, что совсем рядом расположись и ждут своей добычи несколько мощных аномалий, то ли от того, что моя девушка уже могла быть мертва от пуль чертовых долговцев. Нервы внутри меня уже слегка задрожали, от этого на кончиках пальцев заметно покалывало, словно те «мясорубки» были в нескольких метрах от меня, но я держал себя в руках, еще крепче сжимая холодный автомат.
— Быстрее, брат! — не выдержав, прошипел я в спину сталкеру, опустив взгляд под ноги. Муха ничего не ответил, только заметно прибавил шаг, плавно огибая большие валуны и низкорослые кустики с пожелтевшей листвой. А Енот еле слышно ворчал и матерился, поспевая за нами почти бегом, Патогеныч тихо сопел под тяжестью пулемета и рюкзака, но не произнес ни слова, понимая, что мне и Мухе сейчас не до разговоров. Я тихо сплюнул в сторону, все же обгоняя Муху и начиная шагать еще быстрее, изредка поправляя на плече ремень автомата.
— Брат, спокойно! — крикнул мне вдогонку Енот.
— Уже не успеем! Я уже видел, как за небольшим холмом поднимаются в пасмурное небо несколько длинных дымных следов от сгоревшей техники, цистерн с горюче-смазочными веществами. Мои ноги почти бежали на автопилоте, хотя тело и разум сохраняло спокойствие, выдержку, сдерживали слезы душевной боли внутри меня. А в ушах уже начало стучать, словно отбивая барабанную дробь, к вискам прилила кровь, тихо долбя по мозгам… Наверное, слишком сильное радиоактивное излучение, или Выброс, или уже мои нервы не выдерживают… Плевать, я дойду, осталось метров сто. База «Свободы» горела, и это было для меня ужаснее всего. Я видел этот огонь издалека, ощущал носом горелый запах автомобильных покрышек и человеческих тел. Резко поправив на лице серую маску респиратора, я бросился вперед бегом, проскакивая последние метры за считанные секунды и прижимаясь спиной к холодному бетонному забору базы. А за мной сразу же подскочили остальные, тяжело переводя сбившееся дыхание.
— Муха, за мной! Патогеныч, прикрывай! Енот, замыкай! Я быстро раздал приказы на выдвижение и первым нырнул в проем разнесенных гранатометным снарядом ворот. Первым, что заметил мой взгляд, был обгоревший труп свободовца, валяющегося в грязи лицом, еще слегка дымившегося, с запекшейся кровью на руках. Я медленно шел вперед, держа автомат у бедра на случай неожиданной атаки и осматриваясь по сторонам в надежде найти признаки жизни. Но их не было… Все кругом отдавало смертью, паленым запахом, кровью и пороховыми газами перегревшихся от стрельбы автоматов. Я глубоко вздохнул, сдерживая слезы, перепрыгнул разнесенный в клочья пулеметный бруствер из мешков с землей и направился бегом к корпусам.
— Парни, шарьте по территории! Ищите живых! — крикнул я и скрылся в дымном помещении. Ответом были дружные «угуканья» сталкеров, прекрасно понимающих, что живых тут нет. Разделившись, они начали медленно и сосредоточенно обходить корпуса, словно ища грибы в лесу, глядя под ноги, иногда переворачивая трупы, чтобы убедиться, что они мертвы. Я прошел пару коридоров по одному из корпусов, уже отчаянно держа автомат стволом вниз в правой руке, рыскал взглядом по опустевшим мертвым комнатам, но натыкался глазами лишь на трупы, пробитые пулями, обожженные, страшные. В мутных глазах, потерявший всякий огонь надежды, зарябило, показалось, что слезы все же медленно стекают по моим щекам, плавно затекая под резиновую подкладку респиратора. Я слегка мотнул головой, желая выгнать из головы все мысли, повернул за угол, утыкаясь носом в последнюю дверь, толкнул ее ногой, почти вышибая с петель. А в ответ на меня упало тело долговца, которое я тут же откинул от себя длинной очередью в упор, только потом поняв, что это всего лишь труп. Чертовы нервы!. . Они все-таки вышли из-под контроля… Я быстро залетел в комнату, обыскивая ее хищным взглядом — пусто… Только трупы и никого больше. Я развернулся, выходя из помещения и снова начал обходить все комнаты, переворачивая каждый труп, чтобы найти свою девочку, пусть даже мертвой, но найти… А затем услышал сквозь шум в ушах громкий крик Енота: — Хем!!! Хем, сюда!!! Бросив автомат в сторону, я резко метнулся из корпуса на улицу, видя, как сталкер тащит на руках тело моей любимой девочки. Я зажмурился, чтобы не видеть этого, даже прикрыл глаза рукой, скрывая от товарищей слезы и лишь новый крик Енота заставил «пробудиться»: — Хем, она живая!!! Я сразу подлетел к сталкеру, принимая на свои руки ее легкое тело, плавно опустил на траву, нависая над ней на руках и глядя на ее побледневшее лицо. Осторожно похлопал по щекам, шепча: — Сонаточка, милая, очнись… Не умирай, пожалуйста… Затем развернулся к сталкерам, глядя на их удивленные и отчаявшиеся одновременно лица: — Аптечку! Быстро!!! Тут же ко мне подбежал Муха, вышедший из ступора, присел рядом, доставая бинты, спирт и прочие медицинские вещи. А я, продолжая нежно хлопать Сонату по бледным щекам, шептал: — Моя хорошая, очнись… Потерпи, все будет нормально. Мы уже тут, потерпи… А Муха быстро разрезал куртку на ее теле, распахивая живот и видя длинный кровавый след, похожий на удар армейским тесаком, матной фразой осведомил меня, что это плохо и начал быстро готовить к перевязке бинты. Я так же смотрел на лицо Сонаты, ощущая своей кожей ее тихое неровное дыхание. Она была без сознания, но медленно умирала от потери крови. В это время Муха осторожно плеснул на рваную узкую рану спирта из фляги, и жидкость растекаясь по телу, пробиралась в кровь, дезинфицируя область ранения. Соната негромко вскрикнула от пронзившей тело острой боли, открыв заплаканные глаза и глядя на меня. Я тут же осторожно взял ее холодное лицо в ладони, шепча: — Маленькая моя, живая… — нежно обнял ее, прижимая к себе.
— Не плачь, пожалуйста… — Ты тут… — сдавленно прошептала она, попытавшись тоже обнять меня, но без сил просто отдалась мне, продолжая тяжело и неровно дышать. А я так же шептал: — Я с тобой, моя хорошая. Все будет в порядке, не бойся… — пока не ощутил на плече руку Мухи и обернулся.
— Хем, — тихо произнес сталкер мне на ухо.
— Я сейчас зашивать буду… Отвлеки ее, она будет орать. Я тихонько кивнул: — Хорошо, брат… Делай, — и стянул с лица маску респиратора, повесив его на шею.
— Все будет хорошо, Сонаточка… И осторожно поцеловал ее в губы, едва касаясь их своими губами. Она устало ответила на поцелуй, явно не желая сопротивляться, а потом снова вскрикнула, несильно укусив меня за губу — Муха начал осторожно зашивать рваную рану от удара тесаком.
— Тихо, маленькая… Не бойся, — прошептал я, продолжая ласково целовать ее. Она замолчала, так же отвечая на поцелуй, из ее карих глаз медленно потекли слезы от боли, которые я начал осторожно стирать со щек. Было видно, что Соната терпит боль от этой «операции», а Муха старался все сделать быстрее, чтобы облегчить ее страдания, но нежно. Спустя несколько минут сталкер негромко произнес: — Готово… Приподними ее, я перевяжу. Я выполнил все, что приказывал мне этот доктор-самоучка, и он быстро наложил несколько бинтовых рядов, крепко перетянув торс Сонаты белоснежной марлей. И снова мы аккуратно уложили девушку на землю, подложив под нее мой длинный черный плащ с колпаком. Я присел рядом с любимой, осторожно гладя ее по ладони, а она смотрела на меня уставшим взглядом, испуганно моргая длинными черными ресницами. Даже сейчас, с большой потерей крови, она была невероятно обворожительна, растрепанные каштановые волосы, лежащие на ее плечах, слегка заплаканный взгляд, немного бледное лицо, закушенная нижняя губа… На это можно было смотреть, не отрываясь, что я и делал, наслаждаясь тем, что она жива, что рядом со мной и просто глядит мне в глаза. Но это продолжалось недолго, всю нашу «идиллию» прервал грубовато-веселый крик Енота: — Хемульчик, иди-ка сюда! Подарок есть! Я обернулся, видя, как Патогеныч и Енот тащат за руки крепко сложенного долговца с простреленными ногами. Остатки бинтов нелепо болтались на ногах, так и не дождавшись, пока их затянут в узлы.
— Он твой, Хем! — сказал Патогеныч, усадив раненого к корпусу стены.
— Внутрь затащи! — приказал я, снова глядя на Сонату.
— Я скоро, милая. Мух, посиди с ней. Сталкер ответил легким кивком головы, присев на мое место, а я быстро пошел в корпус, по дороге принимая из увесистой ладони Патогеныча острый армейский нож. Ветеран хлопнул меня по плечу и, улыбаясь, произнес: — Развлекайся, брат. Ничего не отвечая, я прошел внутрь помещения, а за мной с азартом в глазах влетел Енот.
Vova
