Холодно. Пасмурно. Тихо. Так было уже очень долго. И ничего не менялось. Точнее, почти ничего. Один день проходил, а за ним наступал следующий. Такой же… Такое же серое небо, такая же мертвая тишина, такой же спокойный, тихий ветер… Но с каждым днем становилось немного холоднее. Совсем немного, еле-еле ощутимо. Только это было единственным, чем отличался «новый» день от дня «ушедшего». В воздухе застыл запах медленного увядания. Под дуновениями ветра шевелилась трава, шепча желтыми и зелеными стебельками, почти завалившийся забор из старых деревяшек тихонько гудел, а когда ветер становился чуть сильнее, кольям более низко вторил шифер на крыше старого, низкого погреба. Чуть дальше стояли остальные сараи, поющие тихую, грустную песню… На тропинке возле завалившегося забора стоял человек, повернувшись к нему спиной и глядя вдаль, мимо заброшенного, растащенного ещё в прежнее время элеватора, туда, где за пустым полем стояла соседняя деревушка. Ему были видны крыши домов, в которых никто больше не живет, чуть дальше — водокачка, а ещё дальше — серое небо. Человек останавливался на этом месте каждый день с тех пор, когда он однажды заметил над той деревней птицу. Человек не помнил и не понимал, что это — птица. Не понимал даже, что она черная. Она летала не долго. А потом пропала… Но человек каждый день высматривал черную точку в сером небе над деревушкой. Из его груди вырвался вздох, облачко пара быстро растворилось в прохладном воздухе. Ветер запоздало обвил человека, разговаривая с ним голосами опустевшей местности, потеребил выпадающую из-под капюшона прядь волос. Человек слабо улыбнулся этому.
— Ветер, — хриплым голосом позвал он, чуть разомкнув губы. И ветер немедленно отозвался, обдувая лицо человека. Стало немного холодно. «Конец октября…» Человек не помнил, что означает последнее слово, и потому часто прокручивал его в голове. В памяти человек мало что осталось, хотя прядь волос не была седой, а на лице не было ни одной морщины. Только глаза были пустыми, застывшими. Серыми. Как небо. Которое изо дня в день было одним и тем же… Хмарь никогда не двигалась. Пустое. Застывшее. Серое. Небо. «Конец октября… Конец… Октября… Октя…бря… Октябрь…» — Октябрь, — неуверенно произнес человек. И повторил, добавив: — Октябрь, Ветер. Человек задумался. «Ветер — друг… Октябрь — друг? Октябрь… Октября… Октябрь…я? Октябрь — я?» — Октябрь — я, — уже твердо прохрипел он.
— Октябрь, Ветер. Глаза его устремились на макушку виднеющейся водокачки. В голове человека всплыл образ. Яркое… Большое… Длинное… Высокое… И яркое… Если бы человек мог понять, что именно эти слова старается выдать его подсознание, он бы понял и то, что всё это относится к водокачке. Слово «водокачка» он тоже не помнил. Как и то, что она когда-то была покрашена в ярко-оранжевый цвет. Человек не помнил, когда и почему все люди вдруг исчезли, как за ними исчезли и все остальные живые существа. Кроме него. Неожиданно глаза Октября слегка прояснились. Он улыбнулся и вытянул из кармана нож, переложил его в другую руку, чуть засучил на ней рукав и вернул нож в правую ладонь. Взгляд опустился с далекой деревушки на голое запястье, на котором были видны несколько маленьких порезов. Одни уже почти зажили, другие были свежее. Но все были рядом с венами. Октябрь приставил кончик лезвия к чистому месту, нажал, потянул к себе… Первая боль, тело человека вздрогнуло и глаза снова закрылись мертвой, непроглядной пустотой. На ранке выступила кровь, Октябрь машинально убрал нож в карман, рукав сполз и закрыл запястье, на котором будет ещё один рубец, не дошедший до вен совсем немного. Человек постоял ещё пару минут и побрел туда, где ел и спал. А конец октября так и остался стоять, неведомо как тянущийся уже два с лишним месяца. И всё было так же неизменно. Холодно. Пасмурно. Тихо.
Vova
