16 января 1968 года Сегодня я пришел на урок в хорошем настроении и решил поделиться им со своим курсом, пообещав пять баллов тому, кто ответит на вопрос, какое контрзаклятие блокирует Аваду. И настроение у меня резко попозло вниз, потому что ответом мне было напряженное молчание. - Ну же, - сказал я добродушно. – Это простой вопрос. Вы это знаете. Аудитория продолжала молчать. Старшая Блэк листала под партой запрещенную книгу по Темной магии, которую я ей давно запретил носить в школу, но безрезультатно. Малфой приготовился за мной записывать. - Можно ли вообще блокировать Аваду заклятием? – задал я риторический вопрос. - Раз вы спрашиваете, то можно, - наконец пробасил Гойл с задней парты. Честно говоря, будучи студентом, я частенько бесился от лекций, на которых профессор рассказывает сказки, не подкрепляя их выкладками и рассуждениями, и постоянно повторяет прописные истины. Например, что Аваду нельзя заблокировать заклятием, и поэтому от нее можно либо увернуться, либо защититься каким-то предметом. Когда я начал читать лекции, я сделал все по-другому. В конце концов, о том, что Аваду нельзя блокировать контрзаклятием, известно каждому идиоту. Для очистки совести я пару раз упомянул это в начале курса, и перешел к более интересным и нужным вещам. Я рассказал о трансфигурации воздуха, незаменимой в бою, но не изучаемой в Хогвартсе, потому что "это слишком сложно для студентов". После двухнедельной ожесточенной войны с глупостью, во время которой я в первый раз заподозрил, что есть на свете вещи, с которыми я совладать не в силах, например, тупость Крэбба и Гойла, студенты наконец научились творить себе приемлемые щиты. Я угрохал кучу времени, делая то, что должна была делать Минерва, разругался с ней в пух и прах (Дамблдор потом вызывал нас к себе, чтобы накормить лимонными дольками и помирить, и мы все-таки помирились на том, что, синхронно озверев, треснули его Обливейтом и сбежали из кабинета директора как на третьем курсе), но теперь я по крайней мере спокоен насчет того, что в случае чего моих детей не перебьют в первой стычке. От щитов, чтобы эти неучи не творили себе золотые или фарфоровые, я перешел к импульсу Авады и авадопроводимости материалов. Это было еще более кошмарно: мы решали одну элементарную задачу целый урок, от чтения ерунды в их домашках я испытывал приступы ужаса и бешенства попеременно, я метался вдоль доски, размахивая маггловским учебником по физике и по десять раз на урок поминал закон Ома, который является частным случаем закона Фламеля-Хунты. Я отказался от идеи рассказать им о новом разделе магии, который изучает отклонения при аппарировании как функцию от магической энергии окружающего пространства, хотя в бою хорошо бы аппарировать точно куда надо, с учетом всего того, что в тебя летит. Но оптимальную плотность и проводимость щита мы все-таки вывели, и на экзамене у большинства получились и правильные щиты, и доказательство их оптимальности. И теперь, после всех этих мучений, двадцать великовозрастных остолопов не могут мне ответить, что Аваду блокировать контрзаклинанием нельзя. Разумеется, рука моя сразу потянулась к нагану, то есть к волшебной палочке. - Помните ли вы, - спросил я уже зловеще, - как мы создавали щиты, защищающие от Авады? Аудитория заметно оживилась, и в глазах у всех отразился ужас от мысли, что профессор Риддл сейчас перейдет к практическим занятиям – в конце того семестра я неплохо их припугнул, пригрозив, что щиты на экзамене они будут держать сами, а я буду швыряться по ним Авадами, чтобы произошел естественный отбор. Разумеется, на экзамене щиты мы вешали на стену, но с перепугу все выучили предмет, а Уизли так даже узнал от меня все подробности про естественный отбор, теорию Дарвина и шестоднев. - Так какого ж черта мы бы валандались со всем этим полтора месяца, если бы было заклинание, способное заменить щит? – взревел я так, что в Тайной Комнате было слышно. – От Авады нет никакого контрзаклятия, слышите! Никакого! Запомните это раз и навсегда, если вам это не очевидно из характеристической функции! Да черт вас возьми! – я сотворил полдюжины пауков и показательно их расстрелял. – Я дважды говорил это в начале прошлого семестра! Что мне, каждый урок с Авады начинать, извините за каламбур?! Аудитория порядком струхнула. Честное слово, если бы какой балбес заикнулся про магию любви, которая якобы блокирует Аваду, как говорит Дамблдор, который уже который десяток лет не может ни доказать существование этой магии формально, ни набрать экспериментальный материал – если бы кто только заикнулся, я бы заавадил его на месте. Но то, что Дамблдор еретик и шарлатан, мои ребята все-таки уже запомнили. - Я был под Империо... – невпопад брякнул Малфой, но стушевался и полез под парту. Уизли и Прюэтт стали пихать сидящую впереди Блэк, чтобы она их выручала, - весь прошлый семестр они с Блэк попеременно спасали друг друга от моего гнева, вовремя задавая провокационные вопросы, и у них установились подчеркнуто холодные, но в общем-то дружеские отношения. - Профессор, - наконец подняла руку старшая Блэк, пошуршав своей книжкой под партой, - а какие модификации Круциатуса пробивают Протего? Вот ведь умница девочка! Я именно об этом и хотел сегодня поговорить, пока они меня не расстроили. Легилиментит она меня, что ли? А хорошо бы, действительно, заняться чем-нибудь забавным: например, заставить Прюэтт защищать лабораторных мышей, которых я буду, несмотря на ее защиту, безжалостно мучить. Хотя я Прюэтт и так напугал. - Ладно, - сказал я, вздохнув. – Мисс Блэк, идите сюда. Будем с вами мучить мышей, а потом меня... когда вы, - я обвел взглядом класс, - опять будете по несколько дней одно заклинание разучивать. 6 февраля 1968 года Я по-прежнему не понимаю, почему на мои консультации являются только лучшие студенты курса, а балбесы и двоечники не приходят даже на уроки, хотя постепенно я начал к этому привыкать. Сегодня консультация должна была выдаться спокойной: домашку все сдали два дня назад, до контрольной еще месяц. Разве что Тонкс зайдет с интересной задачкой или старшая Блэк ... ну просто зайдет. Я поставил чайник (маггловская, а скорее скитальческая привычка, никак не могу отучиться), раскрыл старый фолиант, на который я давно точил зуб, развернул пергамент и бодро выписал условия первого порядка. Но продифференцировать неявную функцию я не успел, потому что... - Здравствуйте, профессор Риддл, - услышал я дрожащий голосок за своей спиной. - Здравствуйте, мисс Джоркинс, - сказал я более-менее любезно. – Давно хотел вас повидать. Берта Джоркинс робко вошла в мой кабинет, пряча за спиной расцарапанные и испачканные в земле ладони. На квиддичном-то поле она сорвиголова, а как дойдет до дела, куда только ее смелость пропадает. Да, профессора боится тот, чья совесть нечиста... А на совести у Джоркинс были такие домашки, что я просто подвывал от жути. - Вы что-то хотели спросить? – предположил я, после того как Джоркинс просидела на краешке стула пять минут. - За-за-за, - пролепетала Джоркинс, но потом вдохнула и выпалила: - Я забыла заклинание против бокара, профессор! - Против боггарта, - устало поправил я. – Ну как же вы его забыли? - Я... я... – снова замямлила Джоркинс, и у меня создалось паршивое чувство, что она сейчас будет реветь, - у меня плохая память, сэр. - Джоркинс, память здесь ни при чем, - сказал я и взял в руки мел. – Представьте себе боггарта как N-мерную сферу в вакууме. Затем положите N равным трем. Теперь представьте, что магический вектор силы натяжения... В этот момент за моей спиной раздались сдавленные рыдания. Некоторое время я довольно тупо постоял у доски, не совсем представляя себе, что делать в такой ситуации. Сердце мое боролось с рассудком, как у флоберовской дурочки на букву Б. Рассудок, после некоторого размышления, подсказывал, что стоило бы оставить Джоркинс в классе и сматываться подальше. А мое прекрасное сердце, из-за которого у меня даже Авада в мышонка на позапрошлой неделе сорвалась, да так, что чуть в меня не отскочила, мое сердце властно повелевало мне утешить ребенка. - Джоркинс, прекратите, - наконец произнес я и протянул ей свой платок. – Немедленно перестаньте реветь! Джоркинс робко взяла мой платок, лишь немного приподняв голову от парты, и начала комкать его в руке, тут же его безбожно испачкав. Я сотворил из пергамента новый платок, поднял Джоркинс на ноги, высморкал ее и отчистил наконец ее руки. - Ну полно вам, Берта, - сказал я, садясь рядом с ней за парту. – Успокойтесь. Вы знаете больше, чем думаете, как легилимент вам говорю. И если вы что-то забыли, это всегда можно вывести. Давайте начнем с вами заново. Вот я сейчас нарисую сферу, - я призвал со стола очередной лист пергамента, и нарисовал под условиями первого порядка для задачи, которую я начал решать, три оси координат. - Профессор, не мучайте меня, - упавшим голосом попросила Джоркинс, взглянув на условия первого порядка. - Ну кто же вас мучает, - вздохнул я, постепенно проникаясь жалостью к самому себе. – Не хотите сферу, давайте возьмем бладжер, - я трансфигурировал стул из соседнего ряда в бладжер и положил его на парту перед Джоркинс. - Вы играли в квиддич, профессор? – совершенно ни к чему спросила Джоркинс. - Нет, - отрезал я и потер голову в том месте, по которому мне на третьем курсе съездили битой. – Теперь представьте, что бладжер это боггарт. Он еще не имеет формы, но он чувствует магию, исходящую из вас, - я хотел было снова помянуть вектор силы, но вовремя спохватился и трансфигурировал указку в квиддичную биту. Джоркинс уже смотрела на меня осмысленным и даже заинтересованным взглядом. - Это ваша магия, - сказал я, подкинув в руке дубину и постепенно понимая комичность ситуации. – Это боггарт, - я приложил биту к бладжеру, изображая касательную. – Теперь наша задача – сменить угол. Мы промаялись с битами вместо векторов битый час, за который я успел сотворить два комплекта квиддичного инвентаря, но когда я наконец с опаской притащил из лаборантской боггарта, меня ждал приятный сюрприз: Джоркинс невербалкой развеяла его в прах со второй попытки. Вот что значит фундаментально подойти к вопросу! От радости я даже потрепал Джоркинс по ее невозможной мальчишеской стрижке, рассудив, что прическу я ей не испорчу из-за отсутствия таковой. Джоркинс весело глянула на меня и убежала в лаборантскую, где тут же что-то разбила и выволокла оттуда мой недельный запас боггартов. Я позволил ей репрессировать еще полдюжины диковинных насекомых, но потом все же отобрал у нее оставшихся боггартов и загнал их в шкаф. - Спасибо, профессор! – крикнула Джоркинс, потянула из-под парты свой портфель и сшибла им чернильницу. Я подумал, что веселая Джоркинс кое в чем похуже плачущей, и улыбнулся. – У меня сегодня даже боггарт изменился. - Мнээ? – ответил я, начиная перебирать пергаменты на своем столе в попытке найти тот, на котором я начал решать задачу полтора часа назад. – А был? - На вас был немного похож, - шепнула мне Джоркинс на ухо, подскочив ко мне, потом клюнула меня в щеку, хихикнула и убежала.
1233 Прочтений • [Хроники профессора Риддла. Глава 5] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
