Сколько Мелисса себя помнила, её всегда привлекал и очаровывал огонь. Из
всех стихийных заклинаний, которыми магесса владела, больше всего
любила она огненные и чаще всего пользовалась именно ими. Пламенная
вспышка, огненный шар и самое любимое — геенна. Ад, рождающийся по
мановению её руки и жадно пожирающий врагов. Мелисса всегда подпадала под это
первобытное, мистическое очарование. Что-то очень древнее просыпалось в
крови и зыбкими толчками пыталось вырваться наружу, поглотив и обратив в
пепел весь налет цивилизованности. Каждый раз ей, околдованной танцем огня, казалось, что еще немного и она
сумеет постичь природу стихии... Но... жаркие языки исчезали,
магический огонь гас, оставляя в груди пустоту и щемящую тоску в глазах
магессы. Ближе всего к разгадке сути пламени она была с тот момент,
когда перевоплощалась в Тени в огненное создание. Тогда пламя не
обжигало ее трансформировавшееся тело — ласкало, как страстный и умелый
любовник. И она растворялась в этом огне, сама становилась его частью.
Это был экстаз, высшее, ни с чем несравнимое удовлетворение... Она почти была
самой стихией. Но долго это продолжаться не могло — слишком хорошо и нереально... Миссия в Тени завершилась, а, вернувшись в
реальный мир, Мелисса снова утратила способность превращаться в часть
пламени. Но память осталась, и не только в мозгу, но и душе, в теле, в
крови магессы. Точно так же ее поглотило и обожгло в ту ночь, которую они с Зевраном
впервые провели вместе. Ласки эльфа были такими же
стихийно-испепеляющими, как прикосновение пламени к телу огненного
создания. И точно так же Мелисса стала частью мужчины, отдала
Антиванскому Ворону весь жар, таившийся в ней и смиренно ожидавший
своего часа. И каким же незначительным показалось все остальное — даже надвигающийся
Мор. Был он, она, было пламя костра и огонь, полыхавший внутри их тел. Огненные блики плясали в его медовых глазах, мягко
очерчивало пламя его силуэт, склоняющийся над ней, распростертой на
покрывале и покорной. В ту ночь Мелисса перестала принадлежать себе.
Стала частью его — Зеврана Аранная. И с той самой ночи огонь и его
горячие прикосновения ассоциировались у магессы только с эльфом.
Сейчас Мелисса снова сидела у костра, обхватив колени руками и устремив
задумчивый взгляд в пылающую глубину. Вокруг постепенно стихали все
звуки долийского лагеря, ведь эту ночь они проводили у Хранительницы
Ланайи. Снова вернуться в Бресилиан пришлось по просьбе Винн. Собственно
и просьбы, как таковой, не было. Просто пожилая целительница очень
хотела отыскать своего первого ученика, Анейрина, которого считала
погибшим по своей вине. А где еще можно найти следы долийца, как не в
клане? Мелиссе очень хотелось исполнить это желание Винн, ведь та столько раз
спасала их жизни, врачевала раны и снимала наложенные врагами проклятия.
А как трогательно она заботилась обо всех, как отчитывала Мелиссу за
слишком уж шумное ночное поведение. Но чародейка не обиделась нисколько,
ведь в глазах Винн она читала искреннюю тревогу. Страж не помнила
своей матери, но как порой не хватало ей материнской заботы, тепла,
участия. И все это принесла в лагерь Винн, и теперь Мелисса была готова
расшибиться в лепешку, но отыскать этого Анейрина, чтобы порадовать
пожилую магессу. Найти эльфа удалось, и сейчас самой Винн в лагере не было, она
беседовала где-то со своим вновь обретенным первым учеником. Хоть
целительница и заявила, что не хочет задерживаться, ее глаза буквально
кричали об обратном. Она столько лет винила себя в смерти Анейрина, что
имела полное право провести в его обществе хотя бы день. И Мелисса
заявила, что ей нужно еще раз обговорить с Хранительницей участие
долийцев в битве с Архидемоном. «Разговор обещает быть долгим, —
серьезно сказала чародейка, не глядя в повлажневшие и благодарные глаза
Винн, — а потом нам всем придется заночевать в Бресилиане. Надеюсь,
никто ничего не имеет против?»
— Если ты считаешь это важным, так тому и быть, — тепло улыбнулась Винн. Зевран, стоявший рядом с Мелиссой, промолчал, просто окинул внимательным
взглядом переливающийся в солнечных лучах водопад и усмехнулся. Мабари
тоже ничего не ответил, при всем своем уме, боевые псы не разговаривают.
Он тихонько одобрительно гавкнул и преданно заглянул в глаза хозяйки. И вот сейчас Винн бродила где-то с Анейрином, ведь им столь о многом нужно
было поговорить, мабари спал, вытянувшись у костра, а Мелисса сидела и
смотрела на чарующий танец пламени. В черном, ночном небе сияла
бриллиантовая россыпь невероятно крупных звезд. Такие звезды невозможно
увидеть ни в Денериме, ни в Башне Круга, только здесь — в древнем и
полном тайн Бресилианском лесу. Практически все долийцы уже спали и
вокруг царила тишина, которую нарушали серенады сверчков, таинственное
уханье филина и призрачный шепот лесных духов, но последнее ей только...
Слышится?
— Снова смотришь на огонь? — прошептал бесшумно подкравшийся Зевран, обнимая вздрогнувшую от неожиданности чародейку за плечи.
— Ты же знаешь, как я это люблю, — ответила она, подаваясь назад и прижимаясь к эльфу.
— Знаю, — антиванец коснулся губами шеи Мелиссы, — но у меня есть
предложение получше — давай-ка кое-куда прогуляемся, дорогая? — медовые
глаза искрились в свете костра. Эльф легко поднялся на ноги и протянул
чародейке руку.
— Зевран, ночь уже... и полнолуние, — уходить от огня не хотелось, как и углубляться в лесную чащу.
— И что? Оборотней больше нет, самое страшное, что нам может встретиться
— это обалдевший от любви олень, но с похотливым самцом я как-нибудь
управлюсь, и не таким рога обламывал, — убийца улыбнулся, схватил
Мелиссу за руку и помог подняться.
— Мы много болтаем, amora, а ночь —
она не такая уж длинная.
Не говоря больше ни слова, Зевран почти потащил недоумевающую чародейку за собой к одному ему известной цели.
— Куда ты меня ведешь? — спросила она, с трудом поспевая за эльфом,
ступавшим совершенно бесшумно — долийские корни или наука Воронов дала
ему это?
— Увидишь! — он улыбнулся, крепче сжимая её тонкие пальцы в своей руке, — я хочу показать тебе один антиванский обычай, дорогая. Тебе понравится,
я уверен! Зевран остановился около водопада, того самого, которым Мелисса так
любовалась всякий раз, бывая в Бресилиане. Журчащий голос воды чародейка
услышала прежде, чем увидела падающее с высоты жидкое серебро, каким казалась вода в призрачном свете полной Луны.
— Как красиво! — восхищенно выдохнула она, любуясь залитой лунным светом
поляной и кажущимся чем-то совершенно нереальным водопадом.
— Красиво! — согласно кивнул Араннай, расстегивая перевязь и бросая на
траву оружие, — но я привел тебя сюда не для того, чтобы водичкой
любоваться, вернее не только для этого! Раздевайся! — эльф подмигнул
оторопевшей Мелиссе, быстро и ловко освобождаясь от доспехов.
— Зачем? — спросила она, недоумевающее взирая на полуобнаженного Зеврана.
— Это и есть тот самый антиванский обычай — ночное купание в море,
голышом, — на траву упала последняя деталь его туалета, и сейчас
серебристое лунное сияние мягко касалось шелковистой, загорелой
кожи эльфа.
— Эта река с водопадом, конечно же, не море, но тоже весьма
недурно, верно, дорогая? Ты же хотела узнать обо мне побольше, amora?
Так вот — я хочу, чтобы ты искупалась со мной, давай представим, что мы в
Антиве?
— Но, Зевран, — в голосе магессы все еще слышались колебания, — вода-то холодная!
— Чушь! Здесь из-под земли бьют теплые ключи, я сам в этом убедился, так что не замерзнешь! И
хватит уже болтать! Догоняй! — Араннай развернулся, легко побежал к воде
и, подняв целый фонтан серебристых брызг, нырнул, разбив на миллиарды
осколков водяное зеркало. Через мгновение голова Зеврана появилась над
водой.
— Ты все еще чего-то ждешь? Трусиха! — презрительно фыркнул он зная, что Мелисса терпеть не может ироничного сарказма в свой
адрес.
Колкость достигла цели, бросая на то и дело ныряющего эльфа гневные
взгляды, чародейка быстро стащила свое одеяние, швырнула его на траву и
решительно пошагала к воде. Зевран, прищурившись, наблюдал, как Мелисса
остановилась у самой кромки воды и осторожно коснулась ее пальцами,
пытаясь определить — холодная она или нет. Эльф усмехнулся и без
предупреждения ударил по водной глади обеими руками, обрызгав чародейку с
головы до ног. Она взвизгнула, когда капли воды, показавшиеся
невероятно холодными, упали на обнаженное тело, мигом сделав кожу
гусиной.
— Ты что творишь? — возмущенно воскликнула магесса.
— Ускоряю дело! Ты ведь до утра не берегу проторчишь! — в голосе Зеврана
снова явственно слышится насмешка, — а теперь у тебя просто нет выбора,
не нырнешь — замерзнешь! — еще одна порция брызг окатила Мелиссу.
— Сам напросился! — деланно грозным тоном воскликнула магесса,
решительно погружаясь в оказавшуюся удивительно теплой воду.
— Но я
этого так не оставлю! — теперь уже она обрызгала эльфа, вызвав ответный
фонтан с его стороны.
— Вы объявили мне войну, Страж? Берегитесь! — в ее сторону на сей раз устремилась целая волна. Это была славная водная баталия! И Зевран, и Мелисса совершенно забыли в
этот момент о том, что уже давно не дети, и что их ожидает не сладкий
пирог и теплая постель, а Мор и Архидемон. Они откровенно наслаждались
этой игрой, азартно обрызгивая друг друга, громко и от всей души
смеялись, получая подлинное удовольствие от этой небольшой прогулки в
детство. Мелисса на мгновение прикрыла глаза, чтобы в них не угодила
очередная порция брызг, а когда снова открыла, эльфа рядом не увидела.
Несколько мгновений она оглядывалась по сторонам,
пытаясь его отыскать, но антиванец словно растворился в прозрачной воде.
Паника — иррациональная и необъяснимая охватила магессу — неужели он
оставил ее одну?
— Зев? — тихонько позвала она эльфа, но ответом послужила тишина, и
Мелисса повторила свой призыв погромче.
— Зевран! Хватит шутить! Зе... —
договорить она не смогла, сильная рука обхватила чародейку за талию и
резко утянула под воду. Но испугаться она не успела, потому что уже
через мгновение оказалась над водой в объятиях смеющегося эльфа.
— Видела бы ты свою физиономию! — в миндалевидных глазах искрилось веселье.
— Кого-то потеряла?
— Вовсе нет! Подумала, уж не свело ли тебе ногу судорогой, не потонул ли ненароком! — как можно спокойнее ответила она.
— Надо же, какая трогательная забота! — он притянул магессу поближе.
— Благодарю, дорогая, не ожидал!
— Прекрати иронизировать, Зев! — она попыталась отодвинуться.
— И отпусти меня, пора возвращаться в лагерь!
— Да ну? — изогнул бровь Араннай, — не думаю! Во-первых, ты мне
проиграла, я тебе победил и пленил, а теперь требую безоговорочной
капитуляции и отступных! А во-вторых, на купании этот обычай не
заканчивался, amora...
— Вот как? — голос магессы почему-то упал до шепота, а по телу
пробежала дрожь, хоть вода была теплой, а его руки, сомкнувшиеся на
талии чародейки, просто горячими.
— Именно! — он улыбнулся, притягивая её ещё ближе к себе и давая
почувствовать, как именно желает получить свои отступные.
— Ночь, вода,
луна и близость прекрасной женщины всегда действовали на меня
возбуждающе... Чувствуешь?
— Значит... — Мелисса облизнула губы, его волнение предавалось и ей, — этот твой обычай должен закончиться...
— Вот так, — прошептал эльф, касаясь своими горячими губами ее губ, по которым уже успел соскучиться. И почему Мелисса так его волновала? Возбуждала так сильно и остро,
словно самая первая близость, испытанная так давно, что впору об этом
забыть. Чародейка обвила руками его шею, отвечая на поцелуй, такой
дурманящий и медово-сладкий. Теперь для нее снова не существовало
ничего, кроме его губ умело и нежно ее целующих, кроме рук, скользящих
по спине, медленно опускающихся к ягодицам. Она тихонько застонала, а
потом слегка отстранилась.
— А вдруг нас кто-нибудь увидит?
— Кто? Дохлый паук? Или дух Затриана? Не смеши меня, Мелисса, и не
спорь... Всё зашло уже слишком далеко, а игра стала опасной и
взрослой... Иди ко мне, — эльф подхватил ее невесомое в воде тело и
усадил к себе на бедра, — вот так, дорогая...
Она снова застонала, ощущая, как Зевран входит в ее тело, сливается с
ней в одно целое. Именно он показал чародейке, какой должна быть любовь,
научил чувствовать собственное тело и не бояться, не стыдиться возникающих желаний. И казалось, преград больше нет, и ничего
неизведанного не осталось, но... Так они еще никогда не занимались
любовью, в сверкающей серебром теплой воде, под таинственным светом
Бресилианских звезд.
Чувствуя, как эльф движется в ней, ускоряясь с каждым мгновением,
Мелисса познавала новую, неведомую ранее магию — магию любви. Не ту, где
используются приворотные зелья, а ту, которую творит собственное тело,
соединяющееся с любимым мужчиной. Эта магия сейчас захватила в свой
плен их обоих, две стихии сейчас смешались: вода — прохладная,
серебристая и прозрачная, и огонь, бушующий в них. Шум водопада слился с
ее криком и его стоном, ногти чародейки впились в спину Зеврана, а
мокрые волосы хлестнули эльфа по груди, когда Мелисса уткнулась лицом в
его плечо, пытаясь так приглушить обессиленный и счастливый стон.
— Ну? И как тебе антиванские обычаи? — спросил он, продолжая прижимать горячее тело магессы к себе.
— Мне понравилось, — мурлыкнула она и немного откинулась назад, заглянула в медовые глаза Аранная, — я люблю тебя, Зевран.
— Знаю, — улыбнулся Ворон, — ты ведь до сих пор носишь её, — он указал
взглядом на серьгу, висящую на тонкой золотой цепочке, на шее Мелиссы.
— А как же иначе? — чародейка легонько поцеловала антиванца, — это ведь
твой подарок, она очень много значит для меня, но и ты...
— Это мои слова, — ухмыльнулся Араннай, по-прежнему не выпуская её из
объятий, — я уже говорил тебе, что для меня слово «любовь» никогда
ничего не означало. Я часто повторял это тем женщинам и мужчинам,
которых хотел соблазнить, им приятно было это слышать, а мне нетрудно
говорить. Мне негде было научиться любить, amora, ты же знаешь, кто и
где меня вырастил... То, что я чувствую к тебе... я... — эльф на секунду
замялся, — это нельзя назвать одним, да и к тому же изрядно затасканным
словом. Мне проще объяснить так, — Зевран снова поцеловал ее в шею, —
или так, — ласково взъерошил мокрые, черные волосы, — а можно и вот так,
— приник к любимым губам, — и этот обычай... Я сам его придумал,
сегодня днем... Для тебя... для нас... Почему-то мне захотелось, чтобы у
нас с тобой, дорогая, появилось что-то НАШЕ... Ты меня понимаешь? —
испытывающее заглянул в ее глаза.
— Понимаю, — коротко и счастливо вздохнула она, — да и какая на самом деле разница, каким словом все это называть? Даже при всех своих магических способностях, Мелисса не могла заглянуть в
будущее и не знала, что ожидает их завтра. Сумеют ли они остановить Мор
и уничтожить Архидемона? Какой ценой придется за это заплатить? Сколько
жизней сгорит в черном пламени нашествия порождений тьмы? Но она знала
совершенно точно, что не сможет пережить только одну смерть — его,
Зеврана Аранная. Но не стоит думать об этом сейчас, когда он так близко, когда руки эльфа крепко ее обнимают, а губы улыбаются нежно и чуть-чуть
насмешливо. Журчащий голос водопада нашептывал им обоим какие-то одному
ему ведомые тайны, а такие большие и близкие звезды Бресилиана
отражались в любимых, медовых глазах.
Vova
