29 октября 1969 года
Я вздохнул и пошел дальше, с твердым намерением показать следующему
нарушителю, что зря они так распоясались, и Темный Лорд суров и жесток
как всегда. Но, как назло, на всем оставшемся пути до Большого Зала мне
никто не встретился, а в Большом Зале я наткнулся на Тонкса.
Тонкс стоял перед Кубком Огня с кучкой бумажных клочков на подносе и
методично запускал их в Кубок. Кубок Огня фыркал пламенем, выплевывал
угольки и мусор, но Тонкс был непреклонен и постоянно что-то записывал. А
потом он достал мультиметр и подсоединил его к Кубку.
В принципе, с Тонкса можно было снять сколько угодно баллов: например,
за нахождение вне общежития в неурочное время, за использование темной
магии и маггловской физики и за издевательство над магическими
артефактами. Но я скептически относился к школьным правилам еще с
юности, да и по сей день не утратил этого скептицизма. Во всяком случае,
я не видел никакой причины мешать человеку, который занимается своим, и
достаточно интересным, делом и не причиняет никому неудобств.
Тонкс настолько увлекся показаниями мультиметра, что почувствовал мое присутствие только тогда, когда я подошел почти вплотную.
- Слава Мерлину, это вы, милорд! – поприветствовал меня Тонкс, и я
почувствовал в миг ужасающего прозрения, что спустя несколько лет среди
английских магов это станет официальной формой приветствия лорда
Вольдеморта.
- Еще раз мне кто-нибудь это скажет... – пробормотал я себе под нос, но Тонкс расслышал.
- Что, поймали Джоркинс, милорд? – улыбнулся Тонкс. – Она тут только что
неподалеку, ну, скажем, беседовала с одним юношей, и, по-моему, они
прославляли ваш ангельский характер, а юноша так и вовсе мечтал набиться
вам в пасынки.
- Вы дошутитесь, Тонкс, - пообещал я. – Показывайте, что там у вас.
- Я как раз хотел вас спросить, - отозвался Тонкс, вскакивая с пола и
бесстрашно зажигая на конце своей палочки очень яркий свет, чтобы
осветить все свои листки. – Я тут оцениваю производственную функцию
Кубка Огня... Вы не знаете, можно как-нибудь попроще оценить
непараметрическую регрессию? МНК я уже прогнал, мне что-то остатки не
нравятся, и эр-квадрат маленький.
- Сейчас разберемся, - заявил я и шагнул к Кубку. – Не обещаю, что мой
метод удовлетворит ваш исследовательский интерес, но мне тоже кое-что
нужно от этой посудины, а возиться некогда.
Кроме того, мне было интересно, предпочитает ли Тонкс решать задачки или
все же желает добиться истины, и если второе, то на какие вещи он готов
ради истины пойти.
Первым делом я попытался взять Кубок Огня под Империо. От моих
модификаций Кубок затрясло, но приказам моим он подчиняться не стал и
издевательски выплюнул язык синего пламени. Тонкс спокойно смотрел на
происходящее и не думая вмешиваться.
- Перехватите, - приказал я Тонксу, но Тонкс подхватывать мое Империо не стал.
- С вашего позволения, это неспортивно, милорд, - возразил Тонкс, чем
подтвердил мое мнение о нем как о человеке с хорошей выдержкой,
великодушием к друзьям и твердыми принципами.
- Как хотите, - так же вежливо ответил я и ударил Кубок Огня
Круциатусом, модифицированном на молекулярном уровне. Кубок затрясся,
зашипел и выплюнул бумажку, в письменном виде попросив пощады.
Я зачерпнул бумажек, которые принес с собой Тонкс, очистил их и запустил в Кубок, чтобы ему было чем со мной переписываться.
- Мне нужны имена будущих чемпионов... – начал я, и Кубок Огня тут же
выплюнул бумажку, написав «К вашим услугам, милорд». Что ж, хоть мои
студенты и распустились вконец, но магические артефакты меня еще боятся.
- В твоих интересах сделать так, чтобы я остался довольным ответами, - напомнил я.
Первой Кубок Огня выплюнул бумажку с именем Беллатрикс. Я одобрительно
кивнул. За ней последовала бумажка с какой-то французской фамилией, но
французские фамилии меня мало занимают, если это, конечно, не фамилия
«Фламель». Третьей была бумажка с именем Саши Киврина.
- Международный скандал мне не нужен, - строго сказал я Кубку, подумав о
том, что, если вдруг придется обжулить на Турнире сына Федора
Симеоновича, это будет, во-первых, постыдно и недостойно, а во-вторых,
небезопасно для здоровья. Не говоря уже о том, что у страшного во гневе
Федора Симеоновича есть еще и ужасно вспыльчивый друг-таксидермист,
который за такие вещи вполне может и чучело твое набить. Хоркруксы
хоркруксами, а все-таки было бы обидно.
Кубок Огня пофырчал огнем и выплюнул бумажку с именем Каркарова. Я довольно кивнул и собрался уходить.
И все же Тонкс любил истину, ради которой, не будь я лорд Вольдеморт, стоит поступиться некоторыми принципами.
- Задайте ему еще несколько вопросов, милорд, - попросил меня Тонкс.
- С удовольствием, - любезно ответил я и для острастки взмахнул
палочкой, отчего Кубок Огня тут же угодливо заплясал своим синим
пламенем. – Ну, многоуважаемый Кубок, выкладывай свою характеристическую
функцию.
Кубок Огня хранил молчание.
- Ну хотя бы производственную, - недовольно сказал я и погрозил Кубку палочкой.
Кубок Огня в ответ почти угас и подавленно выплюнул бумажку, пролетевшую
по очень низкой траектории прямо мне в руки. «Я не знаю», - гласила
бумажка.
- И кто тебя только такого сделал? – с досадой сказал я, чувствуя, что
Тонкс просидит над оцениванием производственной функции Кубка всю ночь, а
потом на уроке опять будет пить угрожающие его здоровью количества
кофе.
- Его сделал Мерлин, милорд, - подсказал мне Тонкс, но я-то, как бывший
торговец антиквариатом, прекрасно знал, что все эти сказки, которые
Дамблдор рассказывал перед Турниром – сплошное вранье, как, впрочем, и
большинство того, что рассказывают о любом мало-мальски известном старом
магическом артефакте.
«Граф Калиостро», - сознался Кубок, выплюнув очередную бумажку.
- Оно и видно, - язвительно прокомментировал я, прочитав бумажку, и тут на меня обрушился целый град бумажек.
«Но меня усовершенствовал один человек», - писал Кубок Огня.
«Он был изящен, строен, никакой растительности на ушах...» - продолжал Кубок.
«.... он трудился надо мной и постоянно ругал моего создателя, называя
его «ошибкой юности»», - прочитал я, развернув третью бумажку.
«Он хотел передать мне свои знания, но потом он передумал...» - исповедовался мне Кубок Огня.
«Он сказал, что знать и понимать – это разные вещи, и никто еще не
становился умней, обретя знания, которые не добыл сам», - в этом месте я
подумал, что Джузеппе Бальзамо наверняка когда-то преподавал и был при
этом строгим, но хорошим профессором.
«И тогда он положил в меня много книг, которые я так и не прочитал», -
признался Кубок, что-то внутри него загремело и зашуршало, и мне в руки
выпорхнул старый фолиант авторства Леонарда Эйлера.
«А еще он говорил, - покаянно выдавил из себя Кубок Огня напоследок:
«Учись, балбес, учись, а то и на кладбище забросить могут!»»
31 октября 1969 года
Я скептически отношусь к Хэллоуину по эстетическим причинам, но с
детства люблю этот праздник, потому что у нас с ребятами давно заведено
на Хэллоуин пошалить. Правда, теперь после этого в газетах пишут
«Очередной погром под знаком Черепа и Змеи» или «Зловещая организация
окончательно распоясалась», но что я могу поделать, если у людей нет
чувства юмора? Долохов на такое непонимание даже однажды обиделся и
послал в редакцию «Ежедневного пророка» бомбу в виде заводного
апельсина, но его изящный литературный юмор тогда не понял даже я. Это
потом Долохов рассказал мне, что однажды он переоделся врачом и жестоко
подшутил над одним своим знакомым профессором, который много лет зарывал
в землю свой недюжинный литературный талант... Впрочем, это долгая
история, а у меня болит голова.
Голова же у меня болит потому, что сегодня в школе происходили выборы
участников Тремудрого Турнира, и празднование Хэллоуина мы с ребятами
перенесли на вчера. Начали мы с бельгийского монастырского эля, потом
пили итальянский мускат, потом заполировали бехеровкой, а потом пошли с
паломничеством на могилу Певерелла, поссорились там с кладбищенским
сторожем, и, боюсь, разнесли вдребезги половину Годриковой Лощины. А
хоркрукс в кольце у Долохова, на который Эйвери пролил армянский коньяк,
вдобавок еще буянил и кричал на всех частотах: «Подать мне сюда этого
Поттера!» Что он вообще имеет против Поттера, дубль безмозглый?
По-моему, Поттер приятный и умный парень, хоть и самоуверенный наглец.
Он очень напоминает мне – меня.
Вот поэтому сегодня вечером я сидел на выборах участников Турнира
мрачнее тучи и следил за происходящим вполглаза, закрыв второй глаз
рукой. По правую руку от меня от души закусывал Дамблдор, а я желал
только одного – чтобы поскорее назвали имена участников и все
закончилось. Впрочем, того же желали и все остальные, кроме Дамблдора,
но им хотя бы было интересно.
Наконец Дамблдор закончил хомячить и подошел к Кубку. Я повернул голову,
поморщился и показал Кубку кончик палочки, чтобы он не вздумал дурить.
Как и следовало ожидать, Кубок назвал Беллу (я собрался с силами и
ответил улыбкой на ее торжествующий взгляд, когда она проходила мимо
меня в комнату за преподавательским столом), Игоря Каркарова и какую-то
француженку, у меня всегда было плохо с французским правописанием. Во
время всей церемонии меня интересовали только два вопроса: зачем
Дамблдор так орет и кто научил студентов хлопать с таким грохотом,
словно сгружают самосвал булыжников.
Но церемония на этом не закончилась. Начавший затухать Кубок вдруг
вспыхнул алым пламенем еще раз и выплюнул четвертую бумажку. Дамблдор
инстинктивно поймал ее, развернул и в нависшей тишине, запинаясь,
прочитал:
- Альбус Дамблдор.
От удивления я даже забыл про свою драгоценную мигрень, хотя похмельный
синдром все еще действовал и будил во мне чувство вины. Ведь это я, если
память мне не изменяет, повел вчера своих друзей смотреть на Кубок...
- Я не подавал заявки, - потрясенно пробормотал Дамблдор, даже не понимая, как нелепо это звучит. – Честное слово, я не подавал.
- Ну, знаете! – вскричал наконец директор Дурмштранга. – Я понимаю, что
каждая школа хочет победить и порой нарушает для этого правила, но
такое!
- Видимо, стоило установить не только нижний, но и верхний предел
возраста! – саркастически прокомментировала мадам Иван... или мадам
Петро?. . я же говорю, у меня всегда было плохо с французским
правописанием.
- Я буду участвовать вне конкурса, - пообещал пристыженный Дамблдор, но
это было последним, что я услышал. Трое директоров по-прежнему открывали
рты и, возможно, бранились, но зал уже пришел в себя и взревел, как
взлетающий истребитель. Из-за приезда гостей в Большой Зал пришлось
впихнуть еще один стол, что давно способствовало нежной дружбе между
гостями и хозяевами, и теперь в тесноте взбудораженного зала Дурмштранг
сцепился с Равенкло, Хаффлпафф через головы Равенкло полез на Шармбатон,
а Гриффиндор и Слизерин, отрезанные от битвы, все равно воспользовались
случаем и начали мутузить друг друга.
Дальнейшее я склонен расценивать как самооборону, потому что,
почувствовав, что моя бедная голова через несколько секунд разлетится
вдребезги пополам, я вскочил с места и дал себе волю.
Как потом рассказывали студенты, в потолок Большого Зала ударила молния,
и все свечи погасли. Огромная фигура, светящаяся зловещим синим огнем,
выросла над залом, и под его сводами прогремел глухой адский голос.
Возможно, что все именно так и было, потому что я тогда был не в себе и
вел себя как пафосный мажор.
- Говорит и показывает лорд Вольдеморт, - сказал голос, и я с
удовольствием показал кузькину мать некоторым особо громким смутьянам. –
Прекратите базар и слушайте меня. Альбус Дамблдор изъявил желание
участвовать вне конкурса. Не участвовать он не может, потому что Кубок
связал его магическим контрактом – не так ли, многоуважаемый шкаф, то
есть артефакт?
Кубок от страха выплюнул большой пергамент, который я увеличил и показал
залу. Огненные буквы на пергементе гласили, что магический контракт
избранных участников Турнира нерасторжим.
- Можем ли мы считать победителем и наградить первым призом занявшего
второе место? – вопросил я, и Кубок разродился вторым пергаментом, на
котором указал, что победитель останется победителем, но люди свободны
воздавать почести тому, кто им больше нравится.
- Собрание окончено, - с удовлетворением объявил я. – Альбус, пройдите в
комнату к другим участникам. Официальные лица – останьтесь здесь.
Остальные – нафиг с пляжа.
В этот раз мне удалось напугать даже своих студентов – все пять столов
послушно поднялись с мест и вышли из зала, мои коллеги тоже покинули
зал, смотря на меня кто с опаской, а кто, как, например, Слагхорн, с
благодарностью, а двое директоров и двое сотрудников Министерства
застыли на месте словно соляные столпы. Я вышел из-за стола и галантно
пригласил Дамблдора в комнату к другим участникам Турнира. Дамблдор,
которого, как ни обидно, почти не потрясло мое выступление, бросил на
меня негодующий взгляд и пошел впереди меня.
- Имею честь представить вам нашего четвертого участника, - провозгласил
я, как только Дамблдор вошел в комнату. – Прежде чем вы начнете
возмущаться, я хочу объяснить вам, почему вам несказанно повезло. У
моего друга Альбуса, - почувствовав, что у меня наконец прошла голова, я
развеселился и приобнял Дамблдора за плечи, - у моего друга Альбуса
довольно буйная фантазия, а под его пушистой бородой скрываются
садистские наклонности. Но коль скоро он будет участвовать в испытаниях
сам, вас, возможно, все же не бросят на растерзание драконам, не будут
пытаться утопить в ледяном зимнем озере и вы, возможно, даже все
останетесь в живых.
Дамблдор хотел оспорить мое видение его роли в организации Тремудрого Турнира, но неожиданно получил добавку от француженки.
- Но очьевидно, что пгоизошла ошибка, — вызывающе произнесла она.
— Он не может согевноваться. Он ошьень стагенький.
- Я хотел бы заметить вам, мадемуазель, - неожиданно вскинулся Дамблдор,
продемонстрировав отличное знание французского языка, - что ваши шансы
на выигрыш не равны нулю только потому, что я согласился выступать вне
конкурса!
- Кроме того, - продолжал Дамблдор уже по-английски, повернувшись ко
мне, - после того, как я узнаю, какой шутник кинул мое имя в Кубок
Огня...
Но сегодня судьба определенно хранила меня от нотаций Дамблдора – его
гневная тирада была прервана появлением в комнате единственного
человека, кто был искренне рад появлению в турнире четырех участников
вместо трех – мадам Малкин из магазина готового платья.
- Позвольте-позвольте, - захлопотала мадам Малкин вокруг Дамблдора,
который стоял ближе всех к двери. – Сейчас мы с вас прекрасно снимем
мерочку... Не сутультесь, Альбус, вы же у нас еще огого какой кавалер!
... А на груди мы вам вышьем отличного льва – вы же у нас гриффиндорец,
правда? ... Не сутультесь, я прошу вас, миленький мой!
Постепенно и до мрачно молчавших других участников Турнира начал
доходить комизм ситуации, и к приходу в комнату вышедших из ступора двух
директоров и двух сотрудников Министерства, а также любопытной Минервы
МакГонагалл, мы с тремя настоящими участниками уже дружно хохотали над
Дамблдором и мадам Малкин.
- Мадам Малкин, - предложил я сквозь смех, - а вы можете рядом со львом
сделать моему другу Альбусу на груди его турнирных доспехов этакий
кармашек - чтобы было куда бороду складывать?
470 Прочтений • [Хроники профессора Риддла. Глава 34] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
