"Сегодняшняя ночь невероятно спокойна. Ни одного облачка на небе.
Флорентийский собор продолжает радовать глаз мирных жителей и нищих,
которые не нашли свое место под крышей. Сегодня Эцио не заходил ко мне. И
вчера... И позавчера... Наверное, он снова отправился на виллу дяди,
дабы завершить начатые дела. Книга еще не завершена, мысль не закончена и
я верю в то, что он еще вернется с новой страницей Кодекса. Не думаю,
что записи в моем дневнике уйдут дальше границ пергамента, он не должен
узнать то, что скрывают эти рукописи. А еще... Мне становится страшно,
когда в голове проскальзывает мысль о том, что каждая следующая страница
Кодекса может стать последней. Он больше не посетит студию. Я больше не
смогу увидеть его ошарашенный взгляд или легкую улыбку, которая все
реже касается его лица. С него можно было бы писать потрясающие
портреты. Но нельзя... И без того хватает плакатов на стенах города,
которые каждый день приходится срывать. А сейчас и их нет... Так тихо...
В природе все мудро продумано и устроено, всяк должен заниматься своим
делом, и в этой мудрости — высшая справедливость жизни. Я уже и забыл
тот день когда..."
Мысли художника были резко прерваны громким стуком в дверь. Он
откликнулся: "Минуточку!" и, бросив перо на желтоватом пергаменте,
вскочил и схватил золотистый подсвечник с изящной ручкой, в которой
мирно горела белоснежная свеча. Подойдя к двери, Леонардо раскрыл её,
поспешно спрашивая: "Кто там?", но перед его взором был не тот человек,
которого он так ждал, перед его глазами была фигура местной
аристократки, в темном платье, с пышным декольте и длинными темными
волосами, собранными тоненькой сеточкой на затылке, в руках которой был
загадочный сверток.
-Буона'сера, синьора. Что-то произошло? — намекая на сверток в руках синьоры
-Ми скузи, мессер... Мне нужна Ваша помощь... — тихо проговорила женщина, жалостливо смотря на художника
-Прошу Вас, проходите! — Леонардо вновь засуетился, приглашая девушку войти в помещение.
Мастерская Леонардо ничем не отличалась от той, что была при самой
первой встречи с Эцио. В ней царил творческий беспорядок. На столах
стояли банки с жидкостью, в которых держались органы животных, возле них
покоились скелеты млекопитающих, на потолке висело нечто на подобие
крыльев летучей мыши, а в углу студии стояло пара мольбертов с
незаконченными портретами. На столе так же было множество бумаг с
рукописями и незаконченными чертежами да Винчи, а сам почерк мог
разобрать только он — зеркальные, изящные буквы, с легкими завитушками, а
сами предложения построены справа налево. Но о чем сейчас думал сам
изобретатель? Он так ожидал встретить Эцио, но его надежды вновь были
обрушены, и снова, на ночь глядя, к нему за помощью пришел не он...
Глашатый объявил полночь. Леонардо и его ночная гостья сидели за столом.
В полном безмолвии. Тишину разбивали лишь поскребывания по керамике
сломанного горшка с прекрасным рисунком. Она молча следила за каждым
уверенным и точным движением художника, за каждым ловким движением
инструмента, а затем кисти, дабы восстановить узор и скрыть следы
"ранения". А потом, широко улыбнувшись, он протянул выполненную работу
синьоре, а за это получил мягкий поцелуй в щеку. Она оказалась так
близко, что Леонардо уловил тонкий аромат цветов... Скорее всего, это
был хороший парфюм, который изготавливали на границах Италии.
И она скрылась в узеньких Флорентийских улочках, сжимая в руках уже не
сверток с обломками, а цельную форму, которую недавно постигла ужасная
участь. Краткий вздох и грустный взгляд коснулся лица художника, как
только он собрался закрывать дверь, что бы закончить запись в своем
дневнике и лечь спать, но дверь не поддалась и на её краешке появилась
знакомая рука в перчатке, а затем и знакомый силуэт. Это была иллюзия?
Именно эта фраза мелькнула в голове художника, а он, держа в руке
подсвечник, ошарашенно смотрел на человека перед собой. Белый капюшон,
скрывающий светлые глаза молодого человека. Плащ на одном плече. Широкий
красный пояс с металлическим символом спереди, которые крепился
несколькими кожаными ремнями. Улыбка... Легкая улыбка, на его губах.
-Эцио? — тихий, немного растерянный голос.
-Леонардо... Мне нужна твоя помощь.
-П... Проходи скорее, тебя же могут увидеть! — Леонардо не думая выпалил
и не на шутку запаниковал, вскоре заставил Аудиторе войти в студию,
затащив того за плечо, а за ним быстро закрыл дверь на замок. Оставив
свечу на столе, художник решил убедиться в том, что дверь закрыл крепко,
но в его глазах играло волнение. Когда он успел вернуться во Флоренцию?
Он же должен был быть в Монтериджиони! Во Флоренции еще ничего не
утихло, Лоренцо Медичи старался все привести в чувства, как можно
скорее, но на это нужно время! Смерть Гонфалоньера Уберто Альберти
поставила всю страну на уши, а Флоренцию в первую очередь!
-Эцио, чем я могу помочь?
Леонардо резко повернулся лицом к Аудиторе, со своей легкой, немного
подкупной улыбкой, но его встретил мягкий взгляд. Так близко. А улыбка
больше не настораживала, она была искренней и... доброй? А его руки
коснулись светлых локонов художника, что заставило немного дрогнуть,
выразить удивление в глазах и сделать шаг назад, но Эцио не позволил
сделать этого, заставляя художника насторожиться еще больше за все
происходящее, как только он коснулся его губ своими. Так и не получив
ответа на вопрос, Леонардо невольно завел руки на талию ассасина...
Все так же, как тогда...
На тот вопрос не нужен ответ...
Ответ напрашивается сам за себя...
Он прост...
Эцио настойчиво касался губ художника, а тот в это время распускал кожаные ремни на его спине.
-Я чувствую женский парфюм... — едва выдохнул Леонардо, в очередной раз чувственно касаясь губ Аудиторе.
Щелчок, и ремешок развязан. Металлический звук раздался, когда
ассасиновский символ упал на пол. Щелчок... И темный плащ плавно
опускается рядом. Поцелуй становится более жарким. Он начинает увлекать в
свои сети. Рука Эцио не позволяет Леонардо взять все под свой контроль,
он настойчиво перебирает светлые локоны на его затылке, а второй рукой
прижимал художника к себе за талию, водя сильной рукой тому по спине,
спускаясь ниже, заставляя желать чего-то большего, когда его жесты лишь
игриво намекают на продолжение.
И вот, каждый шаг приближал да Винчи к стене, настойчиво прижимая к ней,
Эцио уверенно продолжал целовать его, касаться бархатными губами щек,
скул, шеи, а Леонардо старался изо всех сил сдержаться и позволить Эцио
быть лидером в этой игре, ибо при малейшем намеке взять все под свой
контроль, это было быстро пресечено...
Рука Аудиторе неторопливо спустилась немного ниже...
Легкий выдох...
Глаза Леонардо раскрываются и он увидел перед собой лишь знакомый
подсвечник, незаконченную запись в дневнике, подрагивание огонька свечи
от легкого сквозняка в мастерской, пару мольбертов с незаконченными
портретами возле стены...
Это был всего ли сон?
Грустная тень улыбки коснулась художника, он закрыл глаза и, поднимаясь
со своего места, задевая рукоять подсвечника, заставляя огонек резко
вздрогнуть, художник провел пальцами по столу, посматривая на запертую
дверь, но тут он ощутил под пальцами округлую деревянную поверхность.
Быстро устремив к ней взгляд, он увидел свернутый пергамент. Раскрыв
его, взора Леонардо коснулись таинственные символы и несколько
потрясающих старинных гравюр.
Он был тут...
И это был не сон...
Аромат парфюма привязался к старинному пергаменту Кодекса, а на губах остался легкий намек столь родных и бархатных губ.
Это был... не сон...
Vova
