Надо же, а теперь грохота падающих бомб почти совсем не слышно.
Отчего-то некоторым людям всегда кажется, что если они умрут, то это
будет быстро и безболезненно. Что они уснут и не проснутся, не
почувствовав боли. Но сейчас… больно. И отчего-то даже кричать и звать
на помощь нет сил. Да и кто поможет? Все, кто мог, уже наверняка далеко.
А солдаты, если найдут его, на месте пристрелят.
Арбитро попытался повернуться, чувствуя, как малейшее движение отдаётся
резкой болью в ногах. Вдобавок, на грудь давит какая-то здоровенная
доска. Не сильно, дышать ещё можно, но с трудом. Из-за этой доски ещё и
невозможно разглядеть, что случилось с ногами. Хотя, скорее всего,
переломы. И никакой возможности выбраться.
Он смутно помнил, что произошло. Кажется, он бежал, пытаясь скрыться от
солдат и не попасть под удар очередной упавшей с неба бомбы. А потом
одно из зданий попросту рухнуло. Даже дураку понятно, что разбирать
завалы станут совсем не скоро. Если вообще станут.
А ведь он не верил, что всё кончилось. Но теперь надежды нет. Подумать
только, он даже строил планы, как бы выбраться из Тошимы, а затем уехать
куда-нибудь, а там, глядишь, возможно было бы… что? Начать всё заново?
Хотя в это и хотелось верить, но дураком Арбитро не был. И он понимал –
сейчас убежать уже некуда. Игра окончена.
Чуть в стороне послышался шорох. Скосив глаза, он увидел совсем рядом знакомое лицо.
- Ину?. . Живой. Ну надо же, - на губах мужчины промелькнуло что-то наподобие улыбки, - И тут ты со мной… Хороший мальчик.
Беловолосый юноша, довольный, что его похвалили, потёрся щекой о руку
хозяина. Судя по всему, он тоже не мог пошевелиться. Да и не особо в
такой обстановке и повертишься… Но он, похоже, не пострадал. На
истощённым теле видна лишь пара синяков.
И шрамы. Множество старых шрамов. Красивый мальчик…
- Ты, наверное, злишься на меня сейчас, да? – Арбитро и сам не понимал, с
чего вдруг начал говорить с тем, кто уж точно ничего не ответит. Но, в
конце концов, говорят же некоторые с домашними животными? Ину
непонимающе ткнулся носом в щеку хозяина и тут же закусил губу. Видимо,
ему всё же больно.
- Конечно, злишься, - продолжал Арбитро, с трудом поднимая руку и слегка
ероша волосы своего «пёсика», - Я уж точно не тот человек, вместе с
которым ты хотел бы умереть.
Ину никак не реагировал, лишь покусывал бледные губы. Похоже, всё-таки
он себе что-то сломал. Бедный пёсик… Домашних животных всегда жалко.
- Извини, извини, - Арбитро попытался усмехнуться и тут же закашлялся, - Обещаю, скоро всё кончится.
Как же не хочется уточнять, что кончится всё тогда, когда здесь
закончится воздух. Или когда какая-нибудь из подпорок сломается, и их
обоих раздавит каким-нибудь куском бетона.
В первые минуты он был шокирован и боялся. Но теперь… отчего-то уже не
было даже страшно. Теперь уже неважно. Всё закончилось. Абсолютно всё.
- Ты ведь за всё на меня злишься, да? – кончики пальцев мужчины слегка
коснулись повязки на глазах Ину, затем рука скользнула по шрамам на
горле, которые невозможно было скрыть даже ошейником, - И за это тоже?. .
Но ведь, если бы я тебя не удерживал, ты бы просто сбежал. Сбежал бы,
ведь правда?
Как будто демонстрируя свою преданность, Ину лизнул хозяина в щеку,
словно говоря этим: я не уйду, я здесь. Да уж… куда ему деваться. Но
почему теперь этого недостаточно? Почему так неприятно кольнуло где-то в
области сердца? Не физически, физической боли итак было достаточно.
- Конечно, ты бы сбежал, - Арбитро понимал, что собеседник никогда ему
не ответит, и всё же продолжал говорить, ясно осознавая, что больше
некому его выслушать, - Оставил бы меня. А я не хотел оставаться один.
Ты сам виноват. Нельзя было быть настолько красивым… нельзя.
Ину уткнулся носом в щеку хозяина, так, что мужчина ощущал на своей
коже тяжёлое, болезненное дыхание. Такой доверчивый. Прямо как щенок. Но
сейчас он не может ничего сказать.
А ведь когда-то он так же обнимал Арбитро за шею, будучи, если можно
так выразиться, в полном сознании. Тогда этот мальчик понимал, что
делает. И всё же… он, наверное, надеялся, что его пожалеют. И он так
доверчиво смотрел своими светло-серыми глазами перед тем, как в его мире
навсегда осталась только тьма…
- Ты ведь не полюбил бы меня таким, каким я был. Ну конечно. Как бы ты
мог меня полюбить, - губы Ину чуть заметно дрогнули, когда рука
аккуратно коснулась его волос, - А так ты всё-таки со мной.
Снова молчание. Абсолютная тишина, в которой не звучало ни единого
звука, кроме биения двух сердец и готовых оборваться в любой момент
вдохов и выдохов…
- Ты не думай, что меня это волнует. Но всё-таки… иногда интересно – а остался бы ты со мной, если бы я тебя не удерживал?
Молчание сводило с ума. Если бы только он мог говорить… что бы он
сказал? Начал бы обвинять своего мучителя, наверное. И от этой мысли
отчего-то в груди болело ещё сильнее.
- Знаешь, а ведь тогда я полюбил тебя. Оттого и не выбросил, хотя были и другие, кто мог бы быть рядом со мной…
Молчание. И всё то же отсутствующее выражение лица. Как будто он не
понимает. Да и понимает ли? Собаки рады услышать, что их любят. Но он
почему-то не реагирует, только всё так же тяжело дышит.
- Чего-нибудь ты ведь хочешь, - Арбитро снова печально усмехнулся, -
Убить меня, наверное? Ну же. Я не мешаю. Если хочешь, убей меня. Всё
равно я скоро умру.
И снова, снова он даже не шевелится. Не демонстрирует никаких эмоций.
Если бы не дыхание совсем рядом с ухом, Арбитро бы подумал, что «пёсик»
мёртв.
- Я разрешаю тебе. Делай, что хочешь.
Почему он не может просто хоть как-то отреагировать?! Почему он не может просто молча ударить хозяина?!
- Если ненавидишь меня – покажи это. Укуси, если хочешь, ведь сказать ты не сможешь… Но всё-таки, сделай ты хоть что-то!
И вновь полнейшее равнодушие.
- Чёрт подери, - Арбитро, сам не зная от чего, всё сильнее злился на
этого глупого пса, - Хоть что-то! Ты ведь ещё чувствуешь, верно?! Ты
ведь… - что-то не дало мужчине закончить фразу, и он осёкся.
Ничего не чувствуют только мёртвые.
- У тебя ведь ещё бьётся сердце, - Арбитро слегка дотронулся рукой до
груди беловолосого парня, чувствуя, как та слегка вздымается в такт
дыханию, - А значит, и чувства у тебя есть. Хотел бы я знать, что ты
чувствуешь… Хотя, я итак понимаю, что ты просто не можешь меня любить. Я
бы на твоём месте точно не смог.
Ину снова принялся вылизывать щеку хозяина. Казалось, он вообще ничего
не понимал. Как простая глупая дворняжка. Не как человек… Интересно, в
нём ещё хоть что-то, кроме тела, осталось человеческим?
- Ведь ты же простишь меня за всё, правда? – голос Арбитро становился
тише. Завал постепенно начинал давить на грудь всё сильнее, и мужчина
уже почти задыхался, - Сделай хоть что-нибудь. Сделай хоть что-то, чтобы
я понял, что ты меня простил.
Ину слегка склонил голову набок. Разве что язык не высунул. И этот
совершенно собачий жест отчего-то действительно вгонял в отчаяние. Даже
не так сильно, как то, что воздуха уже не хватало.
- Глупо, что я это, кажется, поздновато понял, - речь Арбитро на пару
секунд прервалась, и Ину принялся недоумённо слизывать невесть почему
потёкшую по подбородку хозяина кровь, - Но влюбился я в человека, а не в
собаку…
Голос затих. Ину недоумённо замер, слегка тыкая хозяина носом в щеку и
словно прося сказать ещё хоть что-то. Через пару минут, убедившись в
бесплодности своих попыток, он решил, что хозяин уснул, и закрыл глаза.
Становилось жарко, и так душно. Может, и ему стоит поспать?
Не так уж и страшно, в конце концов, засыпать, если не понимаешь, что
уже не проснёшься. И если не понимаешь, что дыхания хозяина больше не
слышно…
Игра окончена.
Vova
