Ожидание. Как же Зевран его ненавидел! Каждой частицей своих тела и
души, всем своим существом. Эта ненависть заставляла сжимать руки в
кулаки и скрежетать зубами. Она изматывала и обессиливала эльфа, но
справиться с ней Араннай не мог.
Ожидание. Это всё, что сейчас у него было. Зевран мог только терпеливо
ждать, когда же так или иначе закончится последнее испытание, которое он
приготовил для любимого ученика. А кстати, какое из этих двух слов
ключевое?
Эльф сел на постели, понимая, что уснуть уже не удастся, зажег свечу и
щедро плеснул в кубок бренди из стоящей на столике бутылки. Тот самый
антиванский бренди. Пожалуй, этот напиток оставался единственным, чему
Араннай не изменял в течение всей своей жизни. В пахнущей страстоцветом
темно-коричневой глубине Зевран порой топил своё горе, глотком жидкого
огня утолял боль, аромат этого бренди сопровождал самые яркие и
волнующие мгновения жизни эльфа.
Самый первый бокал юному Зеврану налил его мастер, после того, как
оставил распростертого на ложе двенадцатилетнего Аранная, который теперь
окончательно принадлежал Гильдии. Душой и телом. Вот только тело не
испытало ничего, кроме боли. На смуглых щеках эльфёнка высыхали дорожки
слёз, а на губах отпечатались следы зубов — Ворон обязан терпеть боль
молча.
И вот тогда мастер Рейнари протянул ему полный кубок бренди.
— Выпей, Зевран, заслужил! Я тобой доволен, — мастер ухмыльнулся и
втиснул кубок в руку ученика.
— Ты сумел меня порадовать! Тебе самому
ведь тоже понравилось?
«Это что — издёвка?» — подумал тогда Зевран, вливая в горло обжигающий
напиток, закашлявшись, и чувствуя что ему странным образом становится
легче. А вслух он сказал, смахнув выступившие на глазах слезы.
— Да, мастер, это лучшее, что случилось со мной за последнее время!
— Bravo! — потрепал Рейнари юного эльфа по щеке, взъерошил и без того
спутанные волосы.
— Из тебя получится настоящий Ворон, Араннай, и
когда-нибудь ты ещё скажешь мне «спасибо» за всё, что я для тебя сделал!
Именно так Зевран и поступил. Рейнари стал первым из уничтоженных им
Гильдмастеров. С той ночи, пахнущей слезами и антиванским бренди, прошло
уже много лет, но Араннай не забыл ничего. Когда он, в сопровождении
нескольких Воронов, вошел в спальню мастера, тот приобщал к Гильдии
такого же эльфёнка, каким когда-то был сам Зевран.
— Некоторые вещи никогда не меняются, — процедил Араннай, скрещивая руки
на груди и презрительно глядя на заплывшее жиром, обрюзгшее тело
бывшего наставника.
— Ворон должен терпеть боль, да, Рейнари?
— Зевран! — ахнул толстяк, выпрямляясь и закрываясь пареньком, словно
щитом. В глазах мастера страх смешивался с изумлением — почему рядом с
Араннаем стоят его собственные телохранители, но не пытаются остановить
этого наглеца, посмевшего нарушить уединение мастера?
Рейнари не знал, что несколько дней назад Вороны, охранявшие его
особняк, добровольно приняли сторону Аранная. Они уже слышали о новых
порядках, которые тот ввел в своих ячейках, и такие перемены были им по
душе. Кроме того, телохранители благоразумно решили не рисковать
головами, защищая жирного борова, которого каждый из них люто ненавидел.
Вот потому-то Зевран и сумел так спокойно войти в личные покои Рейнари —
некому было его останавливать.
— Какая неожиданная встреча! — продолжал между тем мастер.
— Но
говорили, что ты давно мертв!
— Слухи опережают события, — Зевран встретился взглядом с полными
страха и боли глазами эльфёнка: те же дорожки от слез, так же почти до
крови закушены губы.
— Как видишь, мастер, я жив и пришел сказать тебе
«спасибо». Ты же этого от меня ждал?
— Зевран, — губы Рейнари растянулись в льстивой улыбке, — как же я рад,
что слухи оказались ложью, и ты остался цел и невредим! Я ведь всегда тебя любил!
Ты же не мог этого забыть, верно?
— Верно, я не забыл ничего, — спокойно ответил Зевран, а через мгновение
его метательный кинжал вонзился в глаз Рейнари, и кровь, такая яркая на
фоне белых, шелковых простыней, щедро полилась на грудь уже мертвого
мастера. Тело ничком завалилось на кровать, а эльфёнок испуганно
отскочил от бывшего хозяина, упал на пол, запутавшись в простынях, и так
замер, глядя на Зеврана снизу вверх и ожидая самого худшего.
Вместо этого Араннай протянул пареньку руку.
— Поднимайся!
После недолгого колебания, воронёнок ухватился за пальцы Зеврана и
встал, неловко пытаясь прикрыть наготу. Ему мучительно стыдно за свой
внешний вид и свою слабость.
— Сколько тебе лет? — спросил Зевран, окидывая взглядом худенькое, только начавшее формироваться тело.
— Двенадцать, — ответил эльфёнок, — я уже пять лет в Гильдии, — он шмыгнул носом.
— Я — настоящий Ворон!
— Ну, конечно, — горько усмехнулся Араннай, — душой и телом... Впрочем, теперь ты волен распоряжаться собой, как угодно.
Воронёнок застывает с открытым ртом, он просто не понимает, что делать с
этой, свалившейся так внезапно свободой. А Зевран бросает ему кошелек,
который только что взял со столика Рейнари.
— Это тебе. Золото не излечивает раны, но помогает выжить, — увидев, что
парнишка ловко поймал кошелек, Араннай развернулся и, не сказав больше,
ни слова, вышел, сопровождаемый своими молчаливыми телохранителями.
На следующий день этот эльфёнок пришел к нему в резиденцию и, отвесив
почтительный поклон новому Гильдмастеру, положил на стол тот самый
кошелек и сказал, честно глядя в медовые глаза Зеврана.
— Здесь не хватает золотого, maestro, я потратил его на еду и одежду. Но
я верну вам все деньги до последнего медяка, только возьмите меня в
свою ячейку! Я уже очень многое умею! Вы не пожалеете! — горячая мольба в
голубых глазах, настороженное ожидание и робкая надежда.
— Примите
меня, пожалуйста!
— При одном условии, — невольно улыбнулся Араннай, глядя на этого
вороненка, который уже не представляет своей жизни без Гильдии.
— Ты
заберешь эти деньги. Я их отдал тебе, помнишь?
— Как прикажете, мастер! — радостно кивнул эльфенок.
— Вот только, — он
смущенно кашлянул, но продолжил.
— Там, около резиденции, ещё... из
другой ячейки... Они тоже хотят к вам!
Вот так Зевран и обзавелся молодыми Воронами, преданными лично ему.
Такого в Гильдии еще не бывало — покорность мастеру вбивалась в новичка с
самого первого дня пребывания среди Воронов, а отношения между членами
ячеек строились на страхе, ненависти и взаимном недоверии.
Араннай все поставил с ног на голову. Он запретил физическое насилие во
всех его проявлениях и за нарушение запрета нещадно карал. Как-то один
из старших Воронов попытался проигнорировать новые законы, и взял силой
юного новичка. После того, как об этом узнал Зевран, тот Ворон уже
никого не мог насиловать, потому как было нечем.
Самым страшным наказанием для Воронов из ячеек Аранная был молчаливый
гнев мастера. Зевран не кричал, не бил, а просто указывал на дверь. И
это было равносильно приговору. Непослушания эльф не прощал, но,
несмотря на его жесткость, популярность нового Гильдмастера стремительно
росла.
Однако в отношении старых мастеров Зевран был совсем другим. Или мастер
принимал условия Аранная, присягая тому на верность, или лишался головы.
По-иному было нельзя, потому что, только пройдя по трупам, можно взойти
на вершину и подчинить себе тех, кто еще вчера взирал на тебя сверху
вниз.
Одним из немногих уцелевших был мастер Игнассио. Этот «хитрый,
осторожный хорёк», как прозвал его Зевран, предпочел принести присягу
новому Грандмастеру, потому как жизнь ценнее всего золота и всей власти.
Игнассио принял все условия Аранная, впрочем, он был уже немолод, давно
имел несколько старых любовниц и любовников и не питал страсти к
новобранцам.
Араннай не доверял Игнассио до конца, но старый лис оказался весьма
кстати на встрече с главами Дома Воронов. Именно его изворотливость и
дипломатичность помогла добиться вооруженного нейтралитета. В конце
концов, Зеврана признали новым Принцем Дома, и кровавая междоусобица,
раздиравшая Гильдию уже десяток лет и совершенно измотавшая всех,
закончилась.
Справиться с растущей популярностью Аранная Главы Дома не смогли, а
потому были вынуждены его признать. Их удивляло, что Вороны из ячеек
Зеврана были по-настоящему преданы своему мастеру, это противоречило
всему, что они знали ранее. Но для самого Аранная никакого секрета не
было: не позволив ломать новичков так, как ломали когда-то его самого,
Зевран заслужил их верность, основанную не на страхе, а на уважении и
любви.
Беда пришла, откуда Зевран не ждал. Сначала рухнули его надежды на то,
что Летос станет его преемником, разделит все заботы, будет рядом с
отцом, ведь Ева не хотела этого делать.
Если бы магесса сопровождала Аранная на деловые встречи, с ним просто
никто не стал бы разговаривать, его не восприняли бы всерьез. Антиванец
не может быть подкаблучником! Зевран навсегда запомнил презрение в
глазах Тальесена, когда Ева заявила, что не позволит забрать эльфа.
«Ты стал тряпкой, Зевран!» — насмешливо бросил Ворон, и Араннай тут же
возненавидел его за эту ухмылку. Зевран убил бывшего любовника сам,
наслаждаясь видом крови, бьющей фонтаном из перерезанного горла
Тальесена и его последним хрипом. Сожаление и горечь нахлынули потом, но
в тот момент ничего кроме торжества Араннай не испытывал.
Но все же, Зеврану нужен был кто-то близкий по-настоящему, понимающий
его и разделяющий его взгляды и интересы. Тот, кто будет рядом не только
на ложе, тот, кому эльф сможет доверять во всем. И тогда пришла вторая
беда — зеленоглазая, светловолосая, поработившая Зеврана исподволь,
исподтишка, незаметно.
Лиан. Тот самый эльфёнок, которого Араннай приблизил к себе, заметив его
недюжинные способности, легкость движений, острый ум. У самого Лиана не
было никого, ближе Гильдмастера, воронёнок обожал своего наставника,
почти боготворил его, с учеником было так легко и просто. Они всегда
понимали друг друга с полуслова, дополняли один другого в бою, делились
самым сокровенным.
Зевран любил подолгу беседовать с Лианом обо всем на свете, иногда они
жарко спорили, доказывая собеседнику свою правоту, и Араннаю нравилось,
что эльфёнок не лжет, не юлит, не отказывается от своих слов, даже
рискуя рассердить мастера. Но это случалось редко, чаще всего их взгляды
полностью совпадали, Лиан был антиванцем до мозга костей, вероятно
унаследовав все это от своего отца-Ворона, которого юный эльф не знал
никогда.
Braska! Почему-то Араннаю было проще найти общий язык с Лианом, нежели с
Летосом, который упорно не желал признать в Зевране отца, ощетинивался,
хамил, всячески отталкивал Гильдмастера. Все попытки пробиться к сыну
заканчивались полным крахом. Летос отказывался принять протянутую
отцовскую руку, предпочитая ей материнскую юбку. Да и не было у Зеврана
достаточно времени на пляски с бубном вокруг собственного сына. Гильдия
постоянно требовала внимания, а Летосу Антиванские Вороны были
неинтересны. Абсолютно.
В итоге на все встречи Аранная сопровождал Лиан. Страховал, охранял,
заслонял собой от нацеленных в мастера клинков и стрел, успокаивал,
поддерживал, просто сочувственно молчал. И нет ничего удивительного в
том, что Зевран постепенно привязался к своему яркому, способному
ученику. Лиану можно было рассказать всё, довериться и не бояться
предательства.
И в конце концов, между ними произошло то, что и должно было случиться. Для Зеврана, которого жена в последнее время не слишком часто дарила
лаской, Лиан стал тем самым глотком свежего воздуха, о котором мечтает
тот, кого засасывает в смердящее болото равнодушия и привычки. Прошло немного времени, и Зевран купил для любимца небольшой домик,
который и стал приютом для их любви. Араннай ночевал здесь все чаще,
потому что Ева с каждым месяцем делалась холоднее, и эльф прекрасно
видел, что жена позволяет овладевать собой, не испытывая ответной
страсти. Разлюбила? Или это брала свое привычка? Ведь к этому моменту
они уже успели изучить друг друга вдоль и поперек, стали чем-то...
обыденным.
А с Лианом всё было совершенно иначе! Сжимая в объятиях своего юного
любовника, Зевран забывал о том, что между ними почти двадцать лет, и
этот юноша годится ему в сыновья. В эти такие долгие и короткие
мгновения близости ничего, кроме их двоих, не имело значения.
А ещё Лиан мог сопровождать мастера везде и это не бросало на Аранная
тень, не превращало его в «слабака и тряпку» в глазах других Воронов.
Скорее наоборот: присутствие молодого красавца, влюбленно взирающего на
своего мастера, придавало самому Зеврану особый шик. И пробуждало в
других мастерах вполне естественную зависть, потому что о способностях
этого юноши были наслышаны все. Снова проклятому Араннаю досталось самое
лучшее!
Зевран частенько вспоминал один из приемов, которые эльф устраивал для
верных ему мастеров. Тогда Игнассио, бывший завсегдатаем таких
вечеринок, подошел к нему с кубком в руке и, хитро улыбнувшись, сказал.
— Вынужден признать, что у тебя великолепный вкус, Араннай! — мастер
смерил взглядом Еву, беседовавшую с кем-то из гостей, а затем Лиана, со
скучающим видом подпирающего стену.
— Причем как в отношении женщин, так
и мужчин! Серый Страж, героиня Ферелдена и самый способный из учеников!
Bravo, Зевран!
— Завидуешь? — подмигнул собеседнику эльф, касаясь своим кубком кубка Игнассио.
— Если скажу «нет» — солгу, — мастер продолжал улыбаться.
— Ты сумел
сделать невозможное — не только выжить, но и подняться на самый верх!
Кто бы мог подумать, что, в конце концов, ты, Араннай, станешь Принцем
Дома? А ведь ты, друг мой, мне кое-чем обязан! — лукаво подмигнул
Грандмастеру старый Ворон.
— Чем же это? — настороженно осведомился Зевран, ожидая подвоха.
— Я ведь так и «не узнал, что ты жив», когда вернулся из Ферелдена в
Антиву! Собственно, я это сделал не ради тебя, parasitta, а ради
прекрасных глаз Серого Стража... Она тогда так смотрела на тебя,
Араннай! Разве мог я отнять у женщины её любимую игрушку? — острота
достигла цели, и улыбка Зеврана увяла.
— Ну, друг мой, это еще разобраться нужно, кто чьей игрушкой был! —
натянуто улыбнулся Зевран, — как видишь, сейчас моя жена занимает
положенное ей место, она правит в особняке, услаждает меня на ложе и
воспитывает моего сына. И при этом совершенно не вникает в дела мужские!
— эльф подмигнул собеседнику.
— Так что все просто отлично!
— Признаться, я не ожидал, что ты сумеешь укротить Серого Стража! Ты еще
страшнее, чем Архидемон, Араннай! — Игнассио хохотнул.
— Дракону твоя
чародейка голову снесла, а тебе не смогла до сих пор!
— Архидемон не обладал моей эльфийской красотой и неутомимостью,
Игнассио! — усмехнулся Грандмастер.
— Разве могла магесса устоять перед
моим обаянием?
— А скажи-ка мне вот что, Зевран, скверна в крови добавила страсти твоей
жене? — старый хитрец честно округлил глаза.
— Видишь ли, я никогда не
спал с Серыми Стражами, а так хочется узнать, как на них влияет
скверна...
— О-о-о, — многозначительно протянул Зевран, — ты даже не можешь себе
представить, что такое любовь Серого Стража! Но, завидуй молча,
Игнассио, или отправляйся в Ферелден, найди там Стража и попытай
счастья! Могу даже адресок ближайшей базы подсказать! — эльф собирался
покинуть собеседника, но мастер придержал его за руку.
— И последний вопрос. Этот твой телохранитель, Лиан, он действительно
настолько хорош в постели, как можно предположить, глядя на его тело? — в
серых глазах Игнассио заблестели игривые искорки.
— Ты сегодня на редкость болтлив, друг мой! — слегка нахмурился Зевран.
— Или у
тебя проблемы по этой части? Могу у жены заказать для тебя зелье —
мертвого поднимет! Так что, если нужно — ты только скажи! — Зевран
понимающе подмигнул.
— На себе проверял? — спросил Игнассио, с лица которого улыбка почему-то испарилась.
— Зачем это? У меня таких проблем не бывает! Это же не я расспрашиваю
тебя о любовных победах, а ты... У кого что болит, знаешь ли! — Араннай
успокаивающе похлопал мастера по плечу и хотел добавить что-то еще, но
тут к ним подошла Ева.
— Мастер Игнассио! Рада вас видеть! — магесса приветливо улыбнулась строму Ворону.
— Madonna! — тот почтительно поклонился и поднес руку чародейки к губам.
— А мы только что как раз о вас и говорили!
— Вот как? — улыбнулась Ева.
— А могу я узнать, что именно?
— Игнассио хотел тебя кое о чем попросить, amora mio, — Зевран
насмешливо улыбнулся.
— У него возникли некоторые проблемы со здоровьем —
старость беспощадна...
— Что с вами? — встревожено спросила чародейка.
— Да поясница проклятая, — мастер метнул в эльфа ненавидящий взгляд, —
ноет, тянет, а в непогоду вообще хоть волком вой! Уж и не знаю, что
делать!
— Ну, в этой беде я вам помогу, — улыбнулась Ева, — специально для вас приготовлю целительный бальзам.
— О, не стоит беспокоиться, — Игнассио взял магессу под локоть и повел
подальше от Зеврана, пока тот не выдал очередную колкость.
— Лучше
расскажите, как себя чувствует ваш очаровательный сын?
— С Летосом все в порядке, и, знаете — ему очень нравится Антива... — на эту тему Ева могла говорить бесконечно.
Зевран не знал, слышала ли жена его тираду о покорности, и надеялся, что
нет. Ибо в противном случае по окончании приема его ожидает не очень-то
приятный разговор. Но об этом потом. Сейчас ему ужасно хочется...
— Налить вам, maestro? — Лиан материализовался рядом с бутылкой бренди в руке.
— Ты мысли на расстоянии читать научится, что ли? — Араннай благодарно
улыбнулся, протягивая свой кубок, который ученик поспешил наполнить.
— У вас уставший вид, — сочувственно заметил воронёнок, внимательно глядя в лицо наставника.
— Это так заметно? — Зевран зевнул, прикрыв рот рукой.
— Бессонная ночь, друг мой...
— Я понимаю, — на щеках юноши вспыхнул румянец, а в глазах мелькнуло явное неодобрение и...
— Эй, ты это что? Ревнуешь? — Араннай изумленно уставился на ученика.
— Нет, с чего вы взяли? — опустил голову Лиан.
— Я просто беспокоюсь о вас, maestro.
— Для начала — врать научись! — Зевран приподнял голову воронёнка за
подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.
— Я не думаю, что сейчас
подходящее время все это обсуждать, да и место не то. Завтра утром я
буду ждать тебя в резиденции. Уяснил, ревнивец?
— Как прикажете, мастер, — покорно пробормотал Лиан, отвернулся и быстро покинул ярко освещенный зал.
Выяснение отношений получилось по-антивански бурным. Зевран попросту
наорал на ученика, сказав, что Лиан слишком много о себе возомнил, ведет
себя неподобающе и позволяет себе лишнее. Какая может быть ревность?
Разве они супружеская пара, чтобы ревновать друг друга? И вообше,
ревность — это обратная сторона любви, а о какой любви может идти речь в
данном случае?
— Но ведь я люблю вас, мастер! — выкрикнул Лиан, глядя на Зеврана полными отчаяния и слез глазами.
— И вы знаете об этом!
— И давно с тобой эта беда приключилась? — иронично осведомился Араннай.
— Давно. Мне было тринадцать, когда я понял, что люблю вас, — юноша
потупился.
— Я собирался признаться вам еще тогда, в той таверне, но
перебрал и...
Вот он поддерживает захмелевшего эльфенка под руку,
поднимаясь по лестнице в комнату. Подводит Лиана к постели, приказывает
раздеваться и ложиться спать... Юноша послушно снимает рубашку и бросает
на него вопросительный взгляд.
— А вы?
— Я тоже лягу, Ли, день был долгим, и нам обоим нужно отдохнуть, — прозвучало в ответ.
Тогда он собирался развернуться и пойти к своему ложу, но Лиан вдруг схватил его за руку и прошептал.
— Io ti amo, maestro...
Braska! Получается, что он еще тогда... Нет. Быть того не может. Но эту
же самую фразу Лиан столько раз повторил в ту ночь, которая разделила их
жизнь на «до» и «после»... Выходит, для парнишки ничего не изменилось
за эти три года? В таком случае, надо срочно всё это прекратить, и лучше
всего будет...
— Вот что, друг мой, мне кажется, ты спутал страсть с любовью! — сказал
Зевран, не глядя в глаза ученика.
— То, что между нами случилось никак
нельзя назвать любовью, мы просто провели вместе несколько приятных
ночей, вот и все! Если бы я знал, что ты так все это поймешь, никогда не
позволил бы этому начаться... Впрочем, еще не поздно всё исправить.
Лиан, сегодня же ты отправишься в Риалто и проведешь там несколько
месяцев.
— До тех пор, пока не остынешь и не
выбросишь из головы всю эту чушь! Сколько раз я повторял тебе, что Ворон
должен держать сердце холодным?
Вместо ответа Лиан протянул Зеврану свой кинжал.
— Боюсь, в моем случае только это способно помочь. Я не могу перестать
вас любить. Я уже пытался. А потому милосерднее будет меня убить, тогда я
точно остыну.
— Ты это что? — раздельно выговорил Араннай.
— Совсем сбрендил? Или пьян? Так пойди и проспись!
— Я не поеду в Риалто, мастер, — упрямо тряхнул головой воронёнок.
— Я
всегда вас слушал и делал всё, что вы велели, но исполнить этот приказ
не смогу. Если вы хотите от меня избавиться — лучше убейте. Не мне вас
учить, куда нанести удар, чтобы смерть была мгновенной, — он замолчал и
выжидательно уставился в глаза своего наставника, а Зевран смотрел на
любимца и не узнавал его. Всегда такой послушный, исполнительный ученик
сейчас показал себя совершенно иначе. Таким Араннай его еще никогда не
видел, и не мог понять: нравится ему этот Лиан или нет? Он предпочтет
умереть, но не откажется от своих чувств... Многие готовы зайти так
далеко?
В зеленых глазах фаворита читалась спокойная решимость, и Зевран понял:
до Риалто Лиан просто не доедет. Он Ворон и прекрасно разбирается в
ядах, а посему через несколько часов после того, как ученик покинет
резиденцию, Грандмастеру доложат, что его любимца больше нет. И это не
юношеская бравада, это не шантаж, это... любовь. И что прикажете ему
сказать сейчас?
— Я тебя выпорю! — процедил сквозь зубы Зевран.
— Нарушу еще один свой же запрет!
— Как пожелаете, — несмело улыбнулся Лиан, чувствуя, что мастер сдается.
— Прямо здесь или в комнате для экзекуций?
— Там полно паутины, — фыркнул Араннай, — и пыли!
— Ну да, вы же запретили физические наказания, — юноша всё еще держал в
протянутой руке свой кинжал, ожидая окончательного вердикта.
— Убери свой ножик, — бросил Зевран уже спокойнее, — порежешься еще, а он, небось, отравлен. И что мне тогда с тобой делать?
— Так вы не отправите меня в Риалто? — спросил воронёнок.
— Отправлю, если сейчас же не уберешь на место это железо! Не зли меня, Лиан! — и не смотри на меня так... не надо.
— Иди-ка ты лучше прогуляйся, воздухом подыши! — отвернуться, пока это ещё возможно... Braska! И откуда ты только взялся на мою голову... такой...
— Разговор окончен! — Зевран повернулся к ученику спиной, давая понять,
что сказал всё, подошел к зашторенному окну, раздвинул тяжелые
бархатные гардины и ударом ладони распахнул створки. В комнату ворвался
такой знакомый, пахнущий цветами воздух, который Грандмастер с
удовольствием вдохнул полной грудью.
— Semplimente eccellente! — улыбнулся Араннай, а в следующее мгновение
руки ученика обвили его талию, а губы коснулись шеи.
— Ли, ты всё ещё
здесь? — спросил он, разворачиваясь к юноше.
— Прости меня, preferito, — прошептал Лиан, а его тонкие пальцы скользнули по татуировке на щеке мастера. Откуда ты знаешь, что мне это так нравится? Легкое, почти неощутимое прикосновение отзывается сладкой дрожью.
— Накажи меня, если хочешь, только прости, — покорность, мольба, ожидание смешались в голосе фаворита.
— Ли, — зачем сопротивляться, если вот он, рядом, юный, красивый, желанный и безумно влюбленный в тебя, — я же приказал тебе уйти! — строго произносит мастер, вот только его руки сами притягивают ученика ближе.
— Сначала, прости, — зеленые глаза темнеют, руки обвивают шею Зеврана, а губы приникают к губам.
— Прекрати! — Араннай находит в себе силы остановиться, пока это ещё
возможно. Сердце и так бешено колотится, кровь стучит в висках, желание
туманит разум, но не предаваться же страсти прямо в кабинете, в который в
любой момент могут войти. И хорошо, если подчиненные — они все поймут и
не осудят, а что если этим визитером окажется жена или, не приведи
Создатель, сын? — Ты прощен, — мастер слегка отстраняется.
— Продолжим
этот разговор вечером, у тебя.
Лиан собирается возразить, но вдруг замечает что-то за окном и в то же
мгновение резко отталкивает Зеврана в сторону. Грандмастеру с трудом
удается удержаться на ногах, а сам юноша вдруг вскрикивает и медленно
оседает на пол, прижав руку к груди, из которой торчит арбалетный болт.
Араннай бросает быстрый взгляд за окно и успевает заметить стремительно
удаляющуюся фигуру в капюшоне. А ещё через мгновение он оказывается на
коленях рядом с истекающим кровью учеником. На крик Зеврана в кабинет
влетают телохранители, дежурившие у дверей. Вскоре один из них несется в
поместье Аранная за чародейкой, а второй поднимает по тревоге Воронов —
на Грандмастера совершено покушение, стрелок должен быть пойман.
Неудавшегося убийцу схватили быстро. Это оказался родственник одного из
уничтоженных Зевраном Гильдмастеров, которому Араннай оставил жизнь, не
желая проливать лишнюю кровь. Да и в тот момент юноша ползал у его ног,
умоляя не убивать его и обещая за это не только свою преданность, но и
все, что только пожелает мастер. Интересно, покушение на жизнь Зеврана
тоже входило в список предлагаемых услуг? Как бы то ни было, стрелка
поймали, жестоко пытали и показательно казнили — никто не смеет
безнаказанно пытаться отнять жизнь у любимого Грандмастера Гильдии!
А Еве пришлось исцелять Лиана, которому в тот день феноменально повезло —
болт вонзился на фалангу пальца левее сердца. Пока телохранитель бегал
за магессой, Зевран сидел рядом с морщившимся от боли Лианом, держал
юношу за руку и нёс какой-то принятый в таких случаях бред, суть
которого сводилась к тому, что всё обязательно будет хорошо, а Ева и не
такие раны исцеляла.
Лиан пытался шутить в ответ и успокаивать своего мастера, а сам упивался
искренней тревогой, которая так ясно читалась в глазах Аранная. Зевран
переживает, волнуется, а значит он, Лиан, наставнику небезразличен. Ради
этого открытия и этой уверенности стоило рискнуть всем, даже жизнью.
А потом появилась Ева, окружила раненого исцеляющей аурой, погрузила в глубокий сон и принялась врачевать.
Зевран, которого магесса бесцеремонно выставила за дверь, чтобы не
мешал, мерил шагами примыкающую к кабинету комнату отдыха, ожидая
результата лечения и прокручивая в памяти недавние события.
Braska! Лиан закрыл его собой, не раздумывая ни мгновения. На такое мало
кто способен, а для Ворона подобное самопожертвование вообще дело
неслыханное! Значит чувства юноши к нему — это не игра, и не попытка
заслужить расположение Грандмастера, выходит, что все его слова о любви —
правда? Собственно, какие еще доказательства его искренности тебе нужны, мастер?
А что если бы болт вонзился в сердце юноши? Здесь не помогла бы никакая
магия... Внутри похолодело, стоило Зеврану только представить, что
Лиана больше нет, что больше никогда они не... Стоп. Так что же это
получается? Этот зеленоглазый воронёнок стал значить для него куда
больше, чем просто ученик?
Прежде только одно существо в Тедасе так же готовно и безоглядно
бросалось на его защиту, совершенно не думая о себе — Ева. Сколько раз
магесса спасала Зеврана от стрелы и кинжала, исцеляла его раны и
поддерживала? Чародейка знала, когда нужно промолчать, а когда время
задавать вопросы. Так было, пока они постоянно находились рядом в том
незабываемом походе, так было, пока они жили в Ферелдене, пока они были
вместе... До того момента, как он уехал в Антиву, чтобы покончить с
угрозой, исходящей от Гильдии.
Сейчас угрозы больше нет, но нет и семьи, той, настоящей, о которой
Зевран всегда мечтал. Похоже, за титул Принца Дома он заплатил не только
несколькими годами жизни, но и близостью с женой. И сейчас этот юный
эльф, Лиан, стал почти так же важен для него, как и чародейка. Что же,
пусть пока все так и будет. О том, что рано или поздно придется делать
выбор, Зевран старался не думать.
Свеча почти догорела, бренди в бутылке давно закончился, а Грандмастер
Араннай все сидел, положив подбородок на сцепленные пальцы. Он полностью
погрузился в воспоминания, анализируя свои недавние поступки: неверные
решения, обман, двойная жизнь, холод в отношениях с Евой, стена между
ним и Летосом, и страстная жажда Лиана заполучить мастера целиком, душой
и телом, не делить возлюбленного ни с кем.
— Всё или ничего, — тихо сказал сам себе эльф.
— Ты сам воспитал его
таким, Зев. Он не отступит, пока не добьется своего. И, похоже, ты не
хочешь, чтобы он останавливался. Тебя волнует только одно — каким путем
пойдет Лиан к заветной цели? И сумеет ли выдержать это последнее
испытание?
Примечания (перевод с антиванского):
mio caro! - моя дорогая
parasitta - паразит
Semplimente eccellente! - просто великолепно!
preferito - любимый
Bravo! - Отлично!
1247 Прочтений • [Ложка дёгтя. Часть 2. Глава 15. Ожидание] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
