— А ну, поторапливайся! – сердито прикрикнула высокая, высохшая кухарка
на помогавшую ей девчонку. Та нехотя оторвала взгляд от прилавков со
сладостями и бросилась вслед за женщиной, не переставая глазеть по
сторонам. Черноволосый мальчишка, вертевшийся неподалёку,
удовлетворительно хмыкнул, смерив взглядом и её, и кухарку, и скрылся в
шумной толпе рыночной площади.
Кухарка же была сердита на весь мир, а в особенности – на своих хозяев, и
шла, не переставая браниться. Мишенью для ругани она выбрала свою
помощницу. Та, впрочем, и не слушала её, предвкушая завтрашний шикарный
обед в хозяйском доме, и непременно – веселье. Уж слишком скучно текла
там жизнь, единственными развлечениями были праздники, да и то…
Увлечённые каждая своим делом, служанки и не заметили, как из толпы
выскочил светловолосый мальчишка лет десяти, который нёсся так быстро,
что сшиб с ног кухарку. Женщина чудом не угодила в грязь и выронила свою
корзину. Впрочем, она тут же и позабыла о ней. Вскочив на ноги, она
поймала хулигана за ухо:
— А ну-ка, постой, паршивец! Какого чёрта ты носишься как угорелый?! Да я тебя сейчас…
Мальчишка завыл:
— Тётенька, не надо!
А девчонка во все глаза смотрела на мальчишку. Она сразу же поняла, что
тот беспризорник: грязный, худой, оборванный… Он жалостливо ныл и
размазывал слёзы по лицу, однако девчонке почудилось на миг, что в
зелёных глазах парнишки промелькнул озорной огонёк.
Мальчишка и вправду времени не терял: когда кухарка попыталась
перехватить его поудобнее, чтобы всыпать за проступок, он вывернулся из
её рук и бросился наутёк. Кое-кто из собравшейся толпы попытался было
поймать беспризорника, но тому удалось увернуться и раствориться среди
людей. Кухарка охала, подбирая корзину и рассыпавшиеся продукты, и вдруг
завопила:
— Индейка где? – однако птицы нигде не находилось. Разъярённая кухарка повернулась к своей помощнице, сжавшейся от страха:
— А ты куда смотрела, бестолочь? Чего глаза вылупила? – и, поняв, что
руганью всё равно ничего не вернуть, ударила девчонку по лицу. Та,
всхлипывая, принялась подбирать всё остальное с земли под толчки и
окрики кухарки. Весёлое, на её взгляд, развлечение, обошлось ей слишком
дорого: увлечённая созерцанием разгорающегося скандала, она и не
заметила, как черноволосый мальчишка, чем-то похожий на того, другого,
утянул индейку. Впрочем, не заметил этого и никто другой, но девчонке
эта оплошность принесла пару-тройку неплохих затрещин…
А один из виновников уже спокойно шагал по одной из близлежащих улиц с
корзинкой в руке, прикрытой какими-то тряпками. Добравшись до знакомого
переулка, он свернул, остановился и присел на землю, не выпуская,
впрочем, корзину из рук. Из-под тряпок чудесно пахло свежим хлебом,
утянутым там же, на рынке, но мальчишка лишь сглотнул слюну, так и не
дотронувшись до еды.
Второй появился некоторое время спустя и, тяжело дыша, плюхнулся рядом на землю.
— Не гонятся? – спросил брюнет, выуживая из корзинки пару пирожков и
протягивая один из них брату. Тот отрицательно помотал головой и схватил
пирожок, тут же впившись в него зубами и что-то непонятно промычав с
набитым ртом.
— Сильно тебе попало, Деро? – обеспокоенно, но не намного разборчивей
задал брюнет ещё один вопрос. Джасдеро вновь помотал головой, на этот
раз не тратя драгоценное время еды на ненужное мычание. Вообще-то, он
был очень даже болтливым, но сейчас эта закономерность на него не
распространялась.
Проглотив скромный завтрак, братья поднялись и направились в сторону
реки, к старым рыбацким домишкам. Дорога была неблизкой, поэтому
Джасдеро хотел было забрать у брата корзину, но тот не отдал её,
обеспокоенно поглядывая на светловолосого. Они болтали о своей недавней
удаче, Дебитто вовсю хвастался, как он ловко вытащил из корзины индейку,
однако он заметил, что брат очень вяло поддерживает разговор.
«Зря я его взял, — с тревогой подумал Дебитто. – Он ещё вчера кашлял, да и голова у него с утра болела… Сам бы мог справиться…»
Большие дома тем временем закончились, потянулись небольшие, а затем и
полуразрушенные домишки. Мальчишки притихли, Дебитто нащупал в кармане
ножик и несколько камней. Здесь вполне могли отнять их недавнюю добычу,
однако выбирать не приходилось: эта дорога была самой короткой к
заброшенной рыбацкой хижине, которую облюбовали братья. Конечно, жилище
их было со множеством неудобств: оно находилось довольно далеко от всех
остальных домов, к тому же, каждую весну оно затапливалось поднявшейся
водой, подгнивало и неизбежно должно было вскоре рухнуть. Зимой в нём
было очень холодно, но выбирать не приходилось. Мальчикам почему-то было
привычнее именно так, вдвоём друг с другом, а не с кем-то ещё, и это
жилище их вполне устраивало – туда обычно никто и не забредал.
Джасдеро явно устал, хотя и пытался идти как обычно. Тревога Дебитто всё
больше усиливалась. Однако хижина была уже совсем рядом. Когда братья
оказались в доме, Дебитто приказал брату немедленно ложиться и укутаться
в старые тряпки, заменявшие братьям одеяла. Сам же он стал разжигать
огонь в очаге – ещё вчера он натаскал в их жилище старых досок – после
чего велел Джасдеро перебраться к теплу. Тот охотно повиновался, с
удовольствием согревая озябшие руки. Дебитто тем временем принялся
разгребать корзину.
— Так… ещё два пирожка… вот, держи.
— А ты? – удивлённо взглянул Джасдеро на брата.
— А я не хочу, — ответил Дебитто, стараясь не смотреть на брата. – А вот и хлеб… Его пока уберу… А вот индейку сейчас зажарим…
— Ты что, Деби! – запротестовал Джасдеро. – Индейка – на завтра! Завтра День Благодарения!
Дебитто хмуро посмотрел на брата. Он уже привык жить тем, что есть
сегодня, не думая о каких-то традициях. Он даже не собирался красть
индейку – этот план он придумал только ради Джасдеро, который сильно
сокрушался о том, что они не смогут отпраздновать. Это был любимый
праздник Джасдеро, и он очень хотел, чтобы всё было как раньше…
— Мы ведь не съедим всё сегодня, — Дебитто попытался урезонить брата. – На завтра тоже останется…
— Нет, — помотал головой Джасдеро. – Завтра. Раз Бог нам помог
заполучить эту индейку, то мы сделаем так, как надо. А то Он
рассердится…
Дебитто мрачно хмыкнул. «Как же, Бог нам её послал, — сердито подумал
он. – Тогда бы она нам с неба в руки свалилась…» Его так и подмывало
сказать брату, что, строго говоря, это грех – кража, но не захотел его
расстраивать. Ведь Джасдеро искренне считал, что в День Благодарения
индейка должна быть у всех, и Бог вовсе не рассердится на них. Поэтому,
вздохнув, он отложил пиршество на завтра.
— Хорошо, Деро.
Джасдеро засмеялся, но смех вышел хриплым. Щёки брата горели нездоровым
румянцем, глаза казались какими-то неясными, мутными. Он тут же замолчал
и немного неуверенно спросил:
— Деби… А может, мы всё-таки завтра пойдём домой? Ведь папа…
— Наш дом здесь, — резко ответил брат. Джасдеро замолк – он понял, что на этот раз просить бесполезно.
Дебитто же не имел никакого желания возвращаться домой. После смерти
матери он больше не считал место, в котором родился, домом. Ничего,
кроме спившегося и избивающего братьев до полусмерти отца, там не было. А
он не так наивен, как Джасдеро, чтобы верить, что всё может быть
по-старому. Как раньше, когда бедная семья всё-таки находила денег,
чтобы устроить скромный праздник, ведь мать всегда считала, что День
Благодарения, как и Рождество с Пасхой, непременно нужно встречать как
следует. Джасдеро усвоил это от матери и всё ещё пытался сохранить всё
это, тогда как Дебитто уже давно отказался от таких ненужных теперь
правил.
— Вот только сиропа нет… — грустно протянул Джасдеро. – Нельзя же индейку без сиропа…
Дебитто промолчал – поддерживать этот разговор ему ни капли не хотелось,
поэтому он взял небольшое ведерко и вышел из хижины, направившись к
реке. Усевшись на берегу, он довольно долго смотрел, как серые низкие
облака бегут по небу, так плотно закрывая его, что кажется – никогда в
жизни не существовало ясного, голубого неба… Вернувшись в хижину с
полным ведром, Дебитто увидел, что его брат уже уснул, хоть и был ещё
день.
«Поправится. Ведь не в первый раз», — мысленно попытался успокоить сам себя Дебитто.
Однако это оказалось не так-то уж и просто, особенно когда наступила
ночь. Дебитто так и не смог уснуть – он с испугом прислушивался к
хриплому дыханию брата, боясь, что оно вот-вот оборвётся, вспоминая, как
это случилось с их матерью. Это слишком сильно врезалось в память, и,
хотя и на самом деле такой сильной опасности не было, но Дебитто боялся.
Джасдеро метался во сне и что-то бормотал. Дебитто подошёл ближе, чтобы
расслышать, но разобрал лишь «благодар…» и «клюква». Нахмурившись,
темноволосый положил ладонь на лоб брата. Как он и думал, лоб оказался
горячим.
«Только День Благодарения у него на уме, — подумал Дебитто. – А по-моему, дурацкий праздник».
Дебитто вообще не особо-то любил праздники, а уж сейчас, когда всё, что осталось от прошлой жизни, сосредоточилось лишь в брате…
Дебитто решительно встал и укрыл брата своим одеялом, после чего направился к двери.
«Ладно уж. Раз он так любит этот праздник, будет ему всё, как надо: и индейка, и клюквенный сироп».
Дом этот братья приметили не так давно. Он долго пустовал, новые хозяева
появились в нём лишь недавно, поэтому всё было неустроенно, запущенно…
Да и какой смысл красить и ремонтировать в конце ноября? Однако Дебитто
привлекла кладовка в этом доме. Пробраться в неё было не так уж и
сложно: местами непрочно держались доски, а стекло в маленьком окошке
было выбито, и этого вполне хватало, чтобы в кладовку смог пролезть
тощий десятилетний мальчишка. Сейчас Дебитто молился, чтобы у хозяев не
дошли руки исправлять все эти недостатки. Всё равно ведь весной новую
строить…
Однако все доски держались очень даже прочно, а вот с окном работники,
видимо, поленились – оно так и осталось не забитым, пусть и находилось
высоковато… Дебитто, не теряя времени, подпрыгнул, ухватившись за край, и
подтянулся, тут же едва не зашипев от боли – в раме остались торчать
осколки стекла. Однако мальчик сдержался и, не обращая внимания на боль,
влез в окно.
Удача сразу же улыбнулась ему – рядом стоял мешок с сахаром. Дебитто
вынул тряпку и насыпал на неё сахар, после чего завязал узелок и спрятал
в карман. Затем он бросился искать клюкву, не обращая внимания на
другие вкусности, хранившиеся здесь. Это – потом, а клюква накануне Дня
Благодарения непременно должна быть… Искомое обнаружилось совсем рядом с
дверью, ведущей в дом. Взяв необходимое, Дебитто оглядел кладовку.
Нужно было срочно выбирать что-то определённое, иначе и попасться
недолго. На глаза попался кусок ветчины. Едва Дебитто успел снять его,
как в коридоре послышались шаги. Не медля ни секунды, мальчик бросился к
окну и выбрался наружу, но неудачно: по дороге он задел ногой какой-то
горшок и тот упал, загрохотав и свалив ещё что-то… Раздался женский крик
– она звала кого-то. Ей ответил низкий и хриплый мужской голос. Дебитто
изо всех сил рванулся к забору, но на крыльцо уже выскочил высокий
мужчина, и, крича что-то, бросился за воришкой. Мужчина оказался
быстрее: догнав мальчишку, он повалил его на землю и принялся бить
ногами.
— Будешь знать, как по кладовкам лазить, ворюга!
Из дома выбежала женщина и направилась к ним. Она что-то кричала, но
Дебитто не понимал, что, отчаянно пытаясь подняться, убежать… Ветчину
давно вырвали у него из рук, осталось лишь то, что он нёс в подарок
брату… Мужчина схватил мальчика за шиворот и поднял, Дебитто,
изловчившись, укусил его за другую руку. Тот взвыл от боли и на секунду
ослабил хватку. Этого хватило мальчику – он вырвался из рук мужчины,
оставив ему свою старую куртку, и бросился к забору. На этот раз догнать
его не успели…
…Джасдеро проснулся от того, что хлопнула дверь. Взглянув туда, он
увидел, что у входа стоит брат, без куртки, с разбитым в кровь лицом, но
тем не менее, улыбается.
— Деби! Что случилось? – Джасдеро попытался вскочить, но, почувствовав
головокружение, вынужден был ухватиться за стенку. Хотя после сна он
чувствовал себя немного лучше, но слабость оставалась.
— Ничего, — снова улыбнулся тот. Джасдеро неуверенно взглянул на него –
он давно не видел брата таким счастливым. – Просто теперь всё будет по
правилам. Так, как ты хочешь.
— Деби! Ты уверен, что правильно делаешь? Получается как-то странно…
— А откуда я знаю, как надо?! Это же девчоночья работа!
— Кажется, мама делала не так…
— Наверное… Мда… Какой-то у нас странный сироп получается…
— Да ладно, Деби, не расстраивайся! Зато как индейка пахнет…
— Эй-эй, она сейчас сгорит!
— Чёрт!
— Дьявол!
Конечно же, прошлого не вернуть и не воспроизвести – получается лишь
жалкая пародия на прошлое… И Дебитто отлично это понимал, но видя, как
радуется брат…
Зачем же разрушать иллюзии? Всё равно скоро и Джасдеро изменится…
И, глотая слюнки, Дебитто всё-таки не смел прикоснуться к кривобокой, но
всё-таки праздничной еде, пока брат неуклюже, но искренне повторял
молитвы, которые когда-то произносила мать. А потом стал припоминать
слова благодарности:
— Я благодарю Бога за этот обед, благодарю тебя, Дебитто …
Закончив сбивчиво вспоминать всё, чему его учили раньше, Джасдеро
замолчал, ожидая тех же слов от брата. Но Дебитто поступил по-другому.
— Спасибо тебе, Джасдеро, — просто сказал он и набросился на еду.
— Так нечестно! – возмущённо воскликнул Джасдеро. – Так не говорят!
— А мне больше некого благодарить, кроме тебя, Джасдеро, — с набитым
ртом ответил брат. – У меня больше нет никого, поэтому спасибо тебе, что
есть ты. У меня нет семьи, страны, и Бога тоже нет… И не заставляй
меня, — сердито отрезал Дебитто. – Лучше ешь, пока я всё не съел.
Впрочем, Джасдеро его уже и не слушал – ещё в начале речи брата он
набросился на еду. Возможно, он ещё вспомнит эти слова, и даже будет
злиться… Но, наверное, в следующий раз он уже тоже никого не
поблагодарит, кроме Дебитто.
Потому что это – единственное, что осталось у них – Узы.
Vova
