— Да, любимая? — Так больше не может продолжаться… — Я не понимаю.
— Северус, я полюбила. И это — не ты. Меня подбросило, словно кто-то выкрикнул оглушающее заклинание. Я оторопело огляделся по сторонам. О, Мерлин, я дома, в собственной кровати, а это был всего лишь сон. Я судорожно вдохнул и выдохнул, приводя мысли в порядок. Давненько мне не снилось ничего подобного. Осознание того, что всё пережитое только что — обычный кошмар принесло облегчение, но не избавило от неприятного ноющего чувства. Я подхватился с постели и взглянул на часы — шесть утра. Ну и где же ты, Эни? Спешно набросив халат, я парой прыжков спустился вниз и замер у последней ступеньки. Она стояла у плиты, спиной ко мне и как дирижёр взмахивала палочкой. Вокруг разворачивалось целое действо, где в качестве актёров выступали различные продукты. Я улыбнулся. «Моя, Эни. Как она умудряется всегда вставать раньше меня?» Я помню, как пару месяцев назад, в её день рождения, я подскочил практически с рассветом, но всё равно застал её уже на кухне. Я тут же рассердился, что эта несносная женщина разрушила мой гениальный план, а она, заметив меня, с улыбкой протянула чашку кофе и сказала, — Держи, соня, это поможет. Она обожает подтрунивать надо мной, особенно если я сержусь, поэтому я уже и забыл, когда последний раз сердился дольше пары минут. Вот и сейчас противный осадок в моей душе почти мгновенно растворился. Я подошёл и обхватил её за талию. В последнее время это сделать не так уж и просто. Как говорит сама Эни, она безнадёжно беременна. Я погладил её круглый животик и прикоснулся губами к маленькой ложбинке у основания шеи.
— Ну, и сколько это будет продолжаться? — спросил я притворно строгим голосом.
— Ты опять не слушаешься меня, а между тем я уже давно прошу поберечься и не нестись каждое утро сломя голову готовить завтрак.
— Вы снова поставите мне самый низкий балл, профессор? — она изобразила испуг, но её голос переливался смехом.
— На этот раз тебе не отделаться столь легко, — я сам еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Я ещё и отшлёпаю тебя. Обхватив её крепче, я стал покрывать поцелуями её обнажённые плечи. Я часто журю её за то, что она по утрам любит надевать на себя эти ужасные кофты, которые даже теперь велики ей на пару размеров, но не признаюсь, насколько мне нравится, когда они сползают с её плеч. Она чуть затрепетала, палочка в её руке дрогнула и, висевший в воздухе пакет с мукой, плюхнулся на стол, обдав нас облаком белоснежной пыли. Эни обернулась. Её брови и ресницы побелели от муки. Это было последней каплей, я расхохотался.
— Ну вот, что ты наделал? — сказала она, продолжая улыбаться.
— И, кстати, ты зря смеёшься, ты сам похож на йети. Я перестал смеяться и прищурился.
— А ты зря сказала это и сейчас пожалеешь, что попалась мне в лапы. Я притянул её к себе и поцеловал в губы. В одно мгновение она превратилась в саму нежность. Меня всегда сводила сума эта её способность. Ещё пару секунд назад она насмешливо глядела на меня, и вот уже тает в моих объятиях. В такие моменты я ощущаю, что для меня нет ничего невозможного. Сковородка зашипела, я с трудом заставил себя оторваться от губ Эни. Она тряхнула головой, погрозила мне пальцем и вернулась к своему занятию. Я чуть отступил и, опершись о стену, стал следить за её движениями. За те семь месяцев, что мы живём здесь, она почти не изменилась, может, стала чуть нежнее, и её положение придало необыкновенного сияния её глазам. А вот я поменялся весьма и весьма. Раньше мне было плевать, наступило ли утро, и что за погода снаружи. Каждый мой новый день начинался с расстановки целей и приоритетов и заканчивался анализом достигнутых результатов. Теперь же мне было любопытно всё. Всё то, о чём она рассказывала. Эни обладала удивительной способностью превращать любую мелочь в маленькое волшебство. Она всё также продолжала писать картины, и я даже иногда исподтишка наблюдал за ней. Мне очень хотелось поймать момент, когда простые мазки, которые её порхающая, словно мотылёк, кисть наносит на холст, обращаются в абсолютно реальные вещи, но я каждый раз пропускал его. Конечно, я не перестал любить своё собственное дело и часто уединялся в лаборатории, которую специально создал из подвала нашего дома. Эни ни разу не помешала и всегда с искренним интересом слушала мои рассказы о новых открытиях или усовершенствованиях. Иногда Эни с глубокомысленным видом задавала вопросы, что меня безмерно смешило, ибо она абсолютно ничего в этом не смыслила. Эни снова обернулась, прервав мои мысли и, оглядев с ног до головы, сказала: — Не могу не признать, что мне безумно нравится твой вид, но если ты будешь продолжать в том же духе, то останешься голодным. Проследив за её взглядом, я спешно запахнул халат и, по-кошачьи ухмыльнувшись, отправился приводить себя в порядок. Так же, как и любимому занятию, я не изменил своей страсти к чёрному цвету, хотя и не позволял Эни следовать своему примеру. По моему разумению, этот цвет никак не сочетался с ней, она спорила, что и со мной теперь тоже, но я не уступил, поскольку надев что-то другое, чувствовал бы себя глупо. Вернувшись на кухню, я сел и, скрестив ноги, закинул их на стол. Я сделал это осознанно и специально. Обожаю, когда она слегка сердится. «Давай, Эни, посмотри какой ужас», — улыбнулся я про себя. Закончив колдовать у плиты, она повернулась ко мне.
— Северус… — проговорила она, покачав головой и забавно нахмурилась.
— Что? — я сделал вид, что не понимаю причины её недовольства. Эни несколько секунд рассматривала меня, потом снова покачала головой и цокнула языком.
— Издеваешься.
— Ни капли, — я широко улыбнулся, но ноги всё же убрал. Она поставила передо мной тарелку с омлетом и огромный стейк.
— Ты кормишь меня, будто на убой, Эни, — я был ужасно голоден, но мне хотелось ещё чуть-чуть подразнить её. За эти месяцы я прекрасно научился парировать её выпады и теперь сам получал удовольствие, затевая такие вот дуэли.
— Если ты не прекратишь насмехаться, — сказала она серьёзно, но ей не удалось сдержаться, и предательская улыбка заиграла на её губах.
— Всё, что ты говоришь, может оказаться правдой.
— Ну, тогда я, пожалуй, не буду завтракать, — я состроил надменную гримасу. Она подняла брови и вопросительно глянула на меня. Я подумал, что пора прекращать, мне совсем не хотелось обидеть, Эни, и, к тому же, остаться без завтрака. Я усмехнулся и добавил, — Не буду, пока ты не приправишь всё это поцелуем. Она наклонилась, чмокнула меня, но вдруг ойкнула и неловко покачнулась. Моё игривое настроение в момент улетучилось, я вскочил и, подхватив её под локоть, усадил на стул.
— Где болит? — спросил я обеспокоенно.
— Не болит, — она успокаивающе погладила меня по руке, а потом взяла мою ладонь и приложила к своему животу. Я ощутил, как под моими пальцами вырос маленький бугорок и направился куда-то в сторону. Моя ладонь машинально последовала за ним. Я никак не мог привыкнуть к самому главному чуду, которое происходило в нашем доме. Я ежедневно твердил себе, что всё знаю и умею, но когда Эни вот так ойкала, мне становилось по-настоящему страшно. Конечно, я никогда не признаюсь ей в этом, да и себе я старался не признаваться. Ещё раз погладив бугорок, я строго сказал, — Нехорошо делать Вашей маме больно, юная леди. Разгулявшийся бугорок мгновенно исчез. Я знал, что у нас будет дочь — Эни сказала. До её рождения оставалось ещё несколько недель, но она уже беспрекословно слушалась меня. У Эни никогда не получалось утихомирить малышку, а мне достаточно было пары прикосновений. С благодарностью взглянув на меня, Эни произнесла, — Завтрак остынет.
— А ты? — Я наелась, пока готовила. Я нахмурился.
— Не нравится мне всё это. И потом, я так до сих пор и не получил от тебя ответа.
— На который из вопросов? — она хитро прищурилась.
— Я вполне серьёзен, Эни. Ты семь месяцев находишь всевозможные оправдания, чтобы не позволить мне жениться на тебе. А после сегодняшней ночи, я вообще не знаю, что и думать.
— А что с сегодняшней ночью? — она забеспокоилась.
— Это не имеет значения, — я отмахнулся.
— Дай мне ответ, Эни, иначе я заставлю тебя силой. Ты же не хочешь давать клятву в мешке. Я помолчал немного, потом осторожно спросил, — Или ты вообще не хочешь её давать? Она вздохнула.
— Я хочу, Северус. Но сейчас это не самое главное.
— И что же тогда самое главное? Она замешкалась.
— Я давно кое-что хочу сказать тебе, — начала она. Меня словно окатило ледяной волной. Отчётливо вспомнился утренний сон. Усилием воли я заставил себя промолчать. Она медлила и явно подбирала слова. Мне сделалось плохо, но я упорно не произносил ни звука.
— В общем, я не хочу, чтобы ты решил, что я не доверяю тебе или сколько-нибудь сомневаюсь в твоих силах, но так больше не может продолжаться… Она снова замолчала и поглядела на меня, я больше не мог сдерживаться.
— Могу я услышать суть твоего обращения? — я почти кричал. Она поёжилась, уткнулась взглядом в столешницу и тихо сказала, — Я думаю, что нам не следует и дальше прятаться от всех. Эни снова с мольбой посмотрела мне в глаза.
— Нам очень скоро понадобится помощь, Северус. Я почувствовал, как огромный камень покачнулся где-то в районе солнечного сплетения и свалился вниз, сразу стало легче дышать. Я обхватил затылок руками и с недоумением взглянул на неё.
— И чтобы поведать всё это, ты несколько невозможно долгих минут мучила меня? Она удивлённо моргнула. Вместо продолжения я спросил, — Минерва подойдёт? Она ещё некоторое время хлопала ресницами, потом вдруг вся засветилась от счастья.
Vova
