Не знаю, что значит такое, Что скорбью я смущен; Давно не дает покою Мне сказка старых времен. . ("Ich wei? nicht, was soll es bedeutet..." Г. Гейне, перевод А Блока)Еду мимо по мостовой, Или возвращаюсь пешком, Я всегда взгляну, сам не свой, На многоэтажный твой дом. Догорела свечка дотла. Правда поменялась на ложь. Дом, где ты когда-то жила, Дом, где ты теперь не живешь... Далеко живешь, далеко, Где-то за две тысячи верст. Без тебя мне жить нелегко, Не хватал давно с неба звезд. Жизнь моя, как сажа, бела. Свет в окошке ты не зажжешь В доме, где когда-то жила, В доме, где теперь не живешь... Отрывок из стихотворения Алексея Воронина-Неизвестного "Дом, где ты жила. . "По
небу Флоренции расползался кровавый закат. Солнце устало и мрачно
освещало крыши ярко-красными лучами, окрашивало Арно в багровый цвет,
исполосовало улицы косыми линиями. Там, куда солнце не могло проникнуть,
прыгали отсветы "костров тщеславия" - Флоренция только начала
оправляться от господства Савонаролы. Город засыпал. После
правления этого религиозного фанатика, после сожжения его на костре
городу просто необходимо было отдохнуть, восстановить силы, набрать в
грудь воздуха и шагнуть навстречу потоку времени. Сейчас же город
пытался задремать, пытался воспользоваться так удачно подвернувшимся
закатом, чтобы загнать своих непокорных жителей домой. Сначала это
получалось плохо - поддерживаемые неистощимым энтузиазмом, люди
разбрасывали костры, пытаясь извлечь из их то, что было пожертвовано
совсем недавно, а при случае и прихватить приглянувшееся чужое. Но чем
ниже опускалось солнце к земле, тем меньше становилось людей а улицах.
Вскоре на свежем воздухе гуляли лишь несколько влюбленных парочек,
тройка монахов, не желающие прерывать свой затянувшийся разговор о
духовном, и еще один человек в темных одеждах и капюшоне, которого
монахи приняли за своего брата и потому не обратили на него внимания...
Эцио покосился на священнослужителей и, убедившись, что его не узнали,
свернул в небольшой проулок. Прошло всего несколько дней с момента его
"выступления" перед народом, и он уже был известен даже самому
последнему бродяге на улицах Флоренции. Надо бы уехать отсюда, а то и
шагу ступить нельзя - узнают. Тем более, что дело уже сделано - Частица
Эдема снова в руках ассассинов, можно возвращаться в Монтериджони.
Однако быстро это не сделаешь... "А организованность?. . А
скрытность?. . Чем меньше Родриго узнает, тем для нас лучше, так что не
спорь, будь добр," - эхом прозвучали в голове Эцио гневно-ворчливые
слова дяди. - " Но раз уж тебе так невтерпеж чем-нибудь заняться, иди,
что ли, походи по городу, может, хоть новости узнаешь. . " И чем это,
интересно, может быть полезно, если весь город знает тебя чуть ли не в
лицо?! Che cazzo... Он снова свернул на какую-то улицу, углубившись
в размышления. Что он узнал сегодня? Немного, вернее, почти ничего.
Местная аристократия, как всегда, пыталась прибрать к рукам власть,
Медичи, прослышав о кончине Савонаролы, собирались вновь вернуться во
Флоренцию и встать во главе города, Борджия, кажется, что-то заподозрил и
шлет уже куда меньше отрядов и куда больше шпионов - недавно поймали
одного из них недалеко от дворца Питти. . Он проскользнул мимо
очередной арки, мельком глянул на виднеющийся в проеме дом. Очень
знакомый дом... Эцио пошел было дальше, - в конце концов, нет ничего
удивительного в том, чтобы увидеть знакомые дома в родном городе, - но
внезапно вернулся. Этот дом теперь был совершенно не таким, каким
Аудиторе его знал 20 лет назад. Небрежно заколоченные окна, наполовину
выбитая входная дверь, забрызганные грязь и местами кровью стены... Дом
казался сумрачным, одиноким, заброшенным... Впрочем, почему
"казался"?... Эцио медленно приблизился к двери, неосознанно
постучав. Deja vu. Как и когда он впервые попытался "нормальным
способом" проникнуть в комнату Кристины... - Ehi! - оторвал
Аудиторе от его мыслей чей-то крик. Краем глаза он, не поворачивая
головы, увидел в проеме арки какую-то старую женщину, пристально его
рассматривающую. - Ehi! Я к тебе обращаюсь, sordo idiota! Здесь, -
она широким жестом указала на находящиеся перед ней дома, - никто уже не
живет, sentire? Non e vive nessuno! Так что можешь chiedale l'elemosino
в каком-нибудь другом месте, sordo monaco! Эцио медленно повернул
голову в сторону ругающейся женщины. Та пригляделась, охнула, узнав в
sordo monaco "того самого" ассассина, и скрылась за аркой. Эцио
опомнился, отвернулся и, натягивая поглубже капюшон, толкнул незапертую
дверь. В доме царил хаос. Мебель разбросана, на стенах еще видны
остатки бечевок для картин, под ногами хрупали осколки дорогих
венецианских ваз и фарфоровых чашек. И все, абсолютно все уже покрыто
заметным слоем пыли. Non e vive nessuno... Эцио осторожно, стараясь
не наступить на осколки, прошел к лестнице, поднялся на второй этаж.
Аккуратно открыл висящую на одной петле дверь... И здесь царила
разруха. Не было больше тех немногих картин, украшавших ранее стены,
шкатулок с драгоценностями, богатой одежды... Остались лишь разбитый
шкаф, обшарпанный стол и разваленная кровать. Пустая. Эцио
отшатнулся, едва не потеряв равновесия, схватился за косяк двери.
"Такого не может быть... Ведь я принес Кристину сюда..." Сознание
поспешно выхватило из памяти фразу: "Во всех пустых ныне домах,
подвергшихся нападению стражников Савонаролы, будет проводиться обыск,
дабы перевести в казну города то немногое, что там осталось, и забрать
невинно убиенных". - Cazzo! Эцио резко дернул дверь,
стремительно спустился и выбежал из дома, не разбирая дороги, понесся по
улицам. "Почему я не обратил внимания на это объявление?! Почему я
тогда не похоронил ее, не уберег? И где мне ее теперь искать?! Che
cazzo!" Справа замаячила беспокойная фигура глашатая, встрепенувшегося при виде потенциального слушателя.
- Свежие новости, messere! Совсем недавно поймали еще одного папского
шпиона! Скоро в Арно выбросят около 30 убитых стражей Савонаролы женщин!
Дом Медичи снова заявляет о своих правах... Эцио резко остановился: - Что ты сейчас сказал?! Глашатай растерялся: - Что сказал… Э-э… Дом Медичи… - Нет, про убитых женщин…
- А! – обрадовался городской герольд и продолжил заученной
скороговоркой: - Скоро в Арно выбросят около 30 женщин, найденных
недавно в разграбленных стражниками Савонаролы, - глашатай вздрогнул, -
домах. Примерно около 170 трупов мужчин тоже будет необходимо отдать
реке, ибо у города нет средств, дабы похоронить их достойно. Их
собираются бросить в Арно через два дня и. . - Постой, - перебил Эцио мужчину. – Когда женщин хотят выбросить? - После захода солнца, messere. За процессом будут наблюдать… - Где сейчас находятся их тела? – продолжил спрашивать Эцио. Глашатай внезапно выпрямился. - Mi dispiache, messere, но это государственная тайна, и я не могу… - Я заплачу. Глаза у оратора загорелись: - Quanto? - Тысячу флоринов - Poco, - в зрачках глашатая светилась алчность. – Пять тысяч Эцио быстро глянул на солнце, благо здесь его было видно. Оно уже коснулось горизонта. Времени мало… Аудиторе схватил глашатая за грудки, подержал, пристально глядя в полные страха глаза, сильно ударил по лицу.
- Bene, я все скажу! – завопил мужчина, зажимая нос. Между пальцев у
него текла кровь. – Их всех перевезли к причалу около дворца Синьории…
Но где они точно, я не знаю! Отпустите меня! Эцио оттолкнул вестника, достал с пояса тонкий кошель, бросил под ноги. - Пятьсот флоринов. Из-за глупого упрямства, - и бросился прочь. ***
Он не помнил, как добрался до дворца Синьории. Не помнил, как нашел
Кристину, как дрался со стражей, как его ранили, как он вез, прячась от
стражей порядка, девушку сквозь город. Он пришел в себя, лишь очутившись
у Каса-ди-Веспучи. Лишь когда он поймал взгляд пустых, мертвых глаз,
когда сердце полоснула ножом осознанная лишь сейчас горечь утраты... ***
... Они поймали ее в ловушку. Окружили, прижали к стене церкви
Санта-Тринита. Потеряли бдительность, унижая ее, смотря в полные страха
глаза, предвкушая ее дальнейшие мучения. И потому остолбенели, глядя,
как падает один из них с метательным ножом в спине. - Эцио?! - она с
удивлением на лице смотрела куда-то за их спины, заставляя их
обернуться. И увидеть человека в черных одеждах и капюшоне, державшего
наготове еще один нож. - Кристина, беги! Она рванулась вправо,
в образовавшуюся дыру, но один из стражей с гримасой ярости на лице
вскрикнул: "Шлюха!" и , выхватив из ножен меч, рубанул по ее ногам. Она
упала, прокатившись по мостовым камням, оставляя за собой тонкую красную
дорожку. Стражник с дикими глазами занес над ней меч - и, выгнувшись
дугой, повалился на спину, пытаясь дотянуться слабеющими пальцами до
торчащего в горле ножа. Оставшиеся двое тоже выхватили мечи, бросившись к
пытающейся подняться девушке, но путь им преградила черная расплывчатая
тень. Она ударила в шею одного стража, полоснула, обезоруживая, по руке
другого. Остановилась. - Может быть, сдашься? Стражник поднял на ассассина глаза, криво усмехнулся. И резко вскинул вверх левую руку.
Плечо Эцио резанула острая боль. Зашипев, он ударил стража скрытым
клинком в живот, с неприятным хлюпаньем выдернул оружие из обмякшего
тела, обернулся. И встретился с испуганным взглядом Кристины, сжавшую
рукоять вошедшего ей под ребра кинжала... ... - Requieascat in pace... любимая...
Он стоял на коленях посреди дворика около Санта-Тринита, прижимая к
себе покинутое жизнью тело той, что была так дорога ему, что все эти
годы жила в его сердце... Господи, за что?... За что?!... Он
скривился, нагнувшись еще ниже к земле, лишь бы не чувствовать эту боль,
полощущую по сердцу, лишь бы только удержать ее в проржавевших тисках
остатков самообладания... В раненое плечо внезапно впился металл.
Эцио, слегка отпрянув, разглядел причинивший ему боль фамильный
медальон, на поверхности которого были видны уже чуть подсохшие и совсем
свежие капли крови... Он осторожно снял украшение с шеи Кристины, сжал его в ладони. "Я всегда буду с тобой..." ***
Он аккуратно положил Кристину на кровать, мельком глянул в узкую щелку,
оставшуюся от окна. Из-за горизонта скромно выглядывал рожок месяца,
готовившегося выплыть из Арно и триумфально оглядеть ночной город... Эцио отошел от окна, принес с лестницы заранее взятый с улицы горящий факел. И бросил под деревянную кровать.
Он спускался на первый этаж нарочито медленно, как будто испытывая
судьбу. Огонь наверху пожирал потолок и кровать с телом Кристины, выедая
дыры, в которые грозились свалиться спешащие избегнуть злой участи
деревянные предметы. Эцио так же неторопливо покинул дом, прошел
несколько шагов вперед, обернулся. Огонь постепенно охватывал
второй, первый этажи, крышу здания, воцарялся в Каса-ди-Веспучи
единоличным хозяином, взметая верх, к небу, жаждущие добычи ладони.
Вскоре дом был похож на огромный факел, по которому огонь перебирался на
соседние крыши. Эцио легко прикоснулся к висящему на его шее медальону,
склонил голову. На выгравированной на металле букве "А" огонь прощально
высветил темные рубиновые капли. Перевод: Sordo - глухой Sentire? - слышишь? Non e vive nessuno - Никто не живет chiedale l'elemosino - просить милостыню monaco - монах Quanto? - Сколько? Poco - мало
1264 Прочтений • [Дом, где ты жила...] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
