Жара пленила небольшой портовый городок. Этот странный каприз природы
подчинил себе всё и всех, заставив улицы опустеть, а людей - изменить
свои устоявшиеся привычки. Казалось, воздух забыл, что он некогда был
легким и невесомым, и вмиг превратился в мутное марево и густой кисель.
Торговцы уже не кричали бойко, не расхаживали важно вдоль прилавков,
зазывая купить их замечательные товары, а лениво обмахивались веерами,
сделанными наспех из того, что попадалось под руки. Или обливались
водой, смачивая волосы, лицо и руки. Местные матроны не собирались
группками на главной площади, чтобы обсудить сплетни, а молоденькие
девчонки-простолюдинки, не обремененные правилами светских приличий, как
никогда бесстыдно выставляли тела в вызывающих разрезах платьев. Ничто
не спасало от зноя, даже птицы щебетали тише и, вместо бойкого полета,
пару раз взмахнув крыльями, усаживались на ветки с пожелтевшими
листьями, тупо пялясь на прохожих. Только местную ребятню жара не
раздражала. Казалось, она, наоборот, заряжала их энергией - будто солнце
дарило им дополнительные силы, подпитывало. И они, как заводные, бегали
по улицам - кто-то выполняя задания и разнося покупки, а кто-то просто
беспечно играя и резвясь.
Мариан не любила жару. Проснувшись, она с тоской ощутила все ту же,
утомившую за два прошедших дня, духоту. И, выглянув в окно, поморщилась,
обнаружив яркий солнечный день. На небе не было ни облачка. Хоук
уткнулась носом в подушку, про себя решив, что сегодняшний день она так и
проведет в кровати, не высовываясь в это пекло. До их отъезда в
Тевинтер оставалось всего ничего, но почти все вопросы были уже решены -
она вполне могла позволить себе немного праздного безделья. Или могла
провести пару часов за чтением, восполняя пробелы в образовании. Её
взгляд упал на увесистый том "Летоисчисление Тедаса”. Тут могло быть
что-то и по истории Тевинтера - эти знания могли бы пригодиться.
- Ри, пойдем прогуляемся до порта, или к морю...
Андерс стоял напротив кровати и задумчиво разглядывал Мариан. Хоук
отрицательно замотала головой, тащиться в порт сейчас - это безумие.
- Андерс, иди лучше сюда.
Она подвинулась, освобождая место на кровати.
- Только близко не ложись - ты горячий, от тебя жарко.
Он рассмеялся.
- Мариан, ты сейчас похожа на нашего кота, который греет пузо на солнце.
- Я не хочу греть пузо, я хочу прохлады...
Последнее слово Хоук произнесла растянуто, и, в результате, прозвучало оно очень жалостливо.
Андерс дотронулся до простыни, часть которой мгновенно покрылась изморозью.
- Переползай. Ты и сама, кстати, можешь такой трюк сделать.
- Ты же знаешь, у меня с другими стихиями лучше ладить получается, и с силовой магией.
Мариан легла на охлажденную простыню и счастливо зажмурилась.
- Ри, я пойду погуляю немного, а через пару часов вернусь, хорошо?
Андерс все ещё улыбался, но в его глазах вновь появились задумчивость и
отрешенность. Последние пару дней он был полностью погруженный в свои
мысли.
Мариан только лениво кивнула. Тесная комната в таверне не могла спасти
от жары, но, по крайней мере, можно было задернуть занавески, и солнце
не слепило глаза. А сейчас каждый яркий луч воспринимался, как особая
враждебность окружающего мира.
Хоук не слышала, как Андерс тихонько вышел, прикрыв за собой дверь. И
вспомнила о его обещании скоро вернуться только тогда, когда полуденное
солнце окончательно раскалило воздух. К этому времени Мариан уже успела
прочитать несколько глав из книги по истории Тевинтера, и ей не
терпелось устроить очередной диспут. Но Андерс задерживался. Прождав его
ещё около часа, Хоук решила, что пора приступать к поискам.
В первую очередь она направилась в порт. Небольшая площадь у пристани
встретила её непривычной тишиной. Народу было на удивление мало, что не
могло не радовать. "Хоть бы ветерок подул” - мысль мелькнула, но через
пару минут Мариан пожалела о своем желании. На неё пахнуло жаром и
привычной портовой вонью. Хоук брезгливо поморщилась.
Андерса нигде не было. Она прошла вдоль ряда громоздких бочек,
сгруженных в тени под темно-синим навесом, спустилась по ступеням и,
миновав длинные ряды грубо сколоченных ящиков, вышла на дорогу, идущую
вдоль берега.
Здесь было красиво. Широкая протоптанная полоса, окруженная зарослями
дикорастущей травы, плутала, огибая холм и небольшой ров, а затем
разветвлялась на несколько тропинок, одна из которых шла прямиком к
воде. Они с Андеросм обнаружили это место пару дней назад. Скрытое от
посторонних глаз деревьями и колючим кустарником, оно не было заметно с
дороги. И только узкая полоска песка выводила сюда.
Мариан сразу увидела Андерса. Он лежал на песке с закрытыми глазами.
Сбросив с себя одежду, остался в легких штанах, и теперь подставлял своё
тело палящему солнцу. Казалось, он дремал, но Мариан не успела
приблизиться, как Андерс тут же развернулся в её сторону - лицо
моментально стало сосредоточенным, и Хоук подумала, что с его рук уже
наверняка готово было слететь очередное заклинание. Он всегда был
настороже. Это вошло в привычку, и в этом они были очень похожи.
- Ты бы хоть одежду под голову положил. В волосы же песок попадет потом...
Андерс посмотрел на неё недоуменно. И правда - чего это она? Слова
звучали, как нотация. Глупо. Просто она волновалась, а теперь искала, к
чему придраться. Песок был желтовато-рыжего цвета, и волосы Андерса
почти сливались с ним. Казалось, было не различить, где заканчивались
его золотистые пряди, а где начинались рыжеватые песчинки.
- Ри, иди ко мне.
Он улыбнулся и указал рукой на свободное местечко рядом. Мариан сняла
обувь и шагнула по песку. Тот был горячим, почти огненным. Она
приблизилась и уже собиралась лечь, но Андерс её остановил.
- Нет, не так. Ты ничего не почувствуешь. Сними платье.
Мариан усмехнулась.
- Тебя не смущает, что твоя будущая жена будет сверкать своими прелестями у всех на виду?
- Тут никого нет, - на его лице появилась хитрая усмешка. - А я не
против посмотреть, как ты будешь сверкать ими для меня. К тому, же если
кто-то будет подсматривать, я его просто заморожу.
Он дотронулся до её лодыжки. Мариан вздрогнула от холода, кольнувшего
ногу. Рука начала подниматься выше, до коленки, а затем по внутренней
стороне бедра. Это было странное ощущение - такой резкий контраст и...
- Заканчивай свои фокусы и с холодом, и с электричеством. Отложи их до
нашего возвращения в таверну. Ну, или, хотя бы, до более уединенного и
безопасного места.
Андерс рассмеялся и опустил голову на песок, вновь прикрыв глаза. Мариан
помедлила, ещё раз внимательно осмотрелась, но все же решилась и, сняв
платье, легла рядом. Песок был горячий. Казалось, он жег кожу.
- Он ведь огненный...
Мариан повернула голову и недоуменно посмотрела на Андерса, пытаясь понять, зачем он ей это предложил.
- В этом весь смысл, Ри. Ты просто чувствуй и все.
Хоук постаралась расслабиться. Казалось, она ощущала каждую песчинку,
впивающуюся в кожу нестерпимым жаром. Это было невероятно странно. Жара
окутала её полностью. И прогретая земля, и душный воздух, и палящие лучи
солнца - все смешалось. Больше не было ничего, кроме этих чувств. Она
сливалась с ними, уходила в ощущения, забывая обо всем, что её
тревожило.
- Это необычно, я как будто... - Мариан пыталась подобрать подходящее слово.
- Исчезаешь, - Андерс говорил, не открывая глаз, все так же погруженный в
свои мысли. - Ты как будто исчезаешь в этих ощущениях. Мне это
нравится.
- Что именно? Ощущать, или исчезать?
Андерс не ответил.
В его памяти всплыл другой день. Тот, который звал его сюда, к берегу,
горячему песку, и палящему солнцу. Тот день, смутные ощущения которого
блуждали в его памяти все последнее время, с того момента, как этот
городок стал напоминать раскаленный котел.
Ему восемь лет. Тогда они жили в небольшой ферелденской
деревушке. Обычная семья, и он - самый обычный мальчишка с
золотисто-карими глазами и пшеничными волосами.
Обычная ли?. .
Тот день был таким же нестерпимо жарким. Ферелден,
славившийся мерзкой промозглой погодой и дождями, не привык к подобным
сюрпризам, и местные жители предпочитали не высовываться из домов без
необходимости. Все, кроме детей. Дети любят любую погоду, они всегда
найдут себе занятие. В ливень можно мокнуть под дождем, представляя себя
капитаном, грозой морей, попавшим в шторм, а потом пускать в далекое
плавание бумажные кораблики в грязных лужах. В жару же было так здорово
нагреться на солнце, а затем с разбега, поднимая сноп брызг, влететь в
теплую воду, которая казалась ледяной.
Но светловолосому мальчишке сегодня было не до веселья.
Он точно так же лежал на огненном песке возле небольшой речушки - его
убежище, окруженное со всех сторон густыми кустами. Он с силой сжимал
кулаки, даже не замечая, как мелкие камушки царапают кожу.
Не плакать. Ни за что не плакать. Он ведь мальчик. А мальчикам плакать стыдно. Он же не какая-нибудь девчонка...
Поэтому он нервно сглатывал, надеясь загнать назад слезу, готовую вот-вот скатиться по щеке.
Родители ругались. Они часто ссорились из-за него после
того, как стало известно о его магическом даре. Но в этот раз - хуже,
чем обычно. Были слезы и крики. Мальчику было жалко мать, он хотел,
чтобы она не переживала так, чтобы не чувствовала себя виноватой. Он
попытался встрять, но в этот раз она грубо оборвала его, велев не
вмешиваться в разговоры взрослых.
Он направился к двери, скрывая обиду, и уже в спину услышал злой голос отца.
"Ты хочешь помочь? Так сотвори чудо, маг - исчезни из нашей жизни, вместе со своим проклятым даром”.
Мальчик не повернулся, он только замер на секунду. Всего
пара мгновений, чтобы собраться с силами и не позволить голосу
предательски дрогнуть.
"Жаль, я этого пока не умею - полезный, должно быть, навык. Мне бы пригодился”.
Его тон - шутливый. Но главное - не оборачиваться,
потому что щеки пылают, словно от пощечины. Он уже научился переводить в
шутку любое обвинение, любые слова, он уже умеет смеяться над болью.
А сейчас мальчик лежал на песке, сжав зубы, стараясь не заплакать, не позволить себе этой слабости.
"Исчезнуть... Исчезнуть... прямо сейчас. Раствориться. Ну же... я ведь маг, я могу”.
Но его тело не желало сливаться с душным маревом, оно не
хотело исчезать, и от этого обиднее, чем от злых слов, сказанных ему в
спину...
А как было бы хорошо - сотворить чудо и исчезнуть назло
отцу... Тому человеку, который так резко изменил своё отношение к нему,
лишь узнав о магическом даре. Тому, кто считает его наказанием за грехи.
Кто ненавидит его и боится. И кто старается не прикасаться к сыну,
следит, чтобы тот не подошёл слишком близко, не задел случайно рукой
края его одежды. Будто перед ним не ребенок, а само воплощение всех
пороков и грязи, которые существуют в мире.
Как было бы хорошо исчезнуть, чтобы мать больше не
расстраивалась, не плакала... Чтобы не ругалась с отцом из-за него.
Может, именно так он смог бы её защитить.
"Исчезнуть... прямо сейчас. Ну же!”
Но Создатель не слышал его молитв. А он, обычный
мальчишка, так и лежал на горячем песке. Ощущая кожей жар от земли,
чувствуя, как солнце припекает. Душно... Казалось, что все его
переживания ушли, испарились, - остались только эти горячие песчинки под
лопатками, плечами, руками, под тощими лодыжками. Больше не было
ничего. Он исчезал, и не открывал глаз, чтобы не разрушать иллюзию.
Это было давно, в те времена, когда обиды забывались быстро, а веселье легко сменяло боль.
Андерс лежал и перебирал в руках горячий песок. Набирал полную ладонь и
ощущал, как песчинки выпадают, вытекают сквозь пальцы, все быстрее и
быстрей, пока она не опустеет.
Вот, что он хотел вспомнить. Но исчезать больше не хотелось - теперь он
не может защитить того, кто ему дорог, убравшись из её жизни. Сейчас он
может защищать Мариан по-другому.
- Ри, я тебе не рассказывал... Когда мне было лет шесть, мы попытались
соорудить бумажный корабль и отправить его в путешествие по всему
миру...
Он повернулся на бок и теперь любовался ей, лежащей рядом. Мариан
посмотрела на него заинтересованно, не отвечая. Она боялась, что он
опять уйдет от темы.
Андерс не любил рассказывать о своём детстве. Он поведал ей сотни
веселых историй о жизни в круге, но никогда не говорил о том, что было
до этого. Поэтому она слушала завороженно, опасаясь прервать...
Мариан никогда не сомневалась в его чувствах. Думать, что Андерс её не
любит, было настолько глупо и неестественно, что даже не приходило в
голову. Но он никому не доверял - ни ей, ни себе. Отгораживался, пытаясь
таким образом защитить. Теперь же, казалась, рушилась последняя стена,
которой он отделял Мариан от себя.
Vova
