Свобода!
От бесконечных мучений, от пристальных взглядов, от бессонных ночей…
Свобода!
Наконец-то можно расслабиться, перестать думать о слишком раскованной позе…
Свобода!
Какое счастье быть свободным от этого лукавого взгляда вечно холодных глаз…
Свобода?
Черт побери, а почему же тогда так больно?!
Не мог же я влюбиться в тебя? Нет, конечно! Ты чертовски красив, но будь ты хоть андрогином, я не влюбляюсь в клиентов. Да? Мелькнула мысль в голове. А почему же тогда ты заговорил о любви, а не о привычке?
По спине пробежала ледяная змейка… Вдруг я и вправду влюбился? Или еще
хуже - полюбил? А ведь это было бы справедливо! Ты ведь так красив… И
так не похож на других… других, нанимавших меня. Ты был неприступен, не
позволял мне касаться тебя… ты издевался надо мной!
Тяжелая кованная цепь натянулась, и я упал, не удержав равновесия. Ты
склонился надо мной. По твоим губам блуждала такая непривычная тогда
ироничная улыбка. Твой взгляд на секунду стал чуть теплее, а затем вновь
будто заиндевел.
– Вот так. И не смей больше грубить, малыш, – шепнул ты. От твоего
"малыш" стало тепло как на руках у матери в глубоком детстве… Я
потянулся к твоим губам и… получил пощечину.
Тряхнув головой, я отогнал воспоминания прочь. Нет, я никогда не полюбил
бы нанимателя, и даже для потрясающе красивого парня я не сделаю
исключения!
Твоя ладонь обжигает щеку. От удара я чуть не отлетаю к стене. Ты, с
идеально прямой спиной, отворачиваешься и выходишь. Цепь, тянущаяся от
моей шеи к твоей руке, падает на пол. Почему ты так уверен, что я не
уйду? А ведь не уйду… Мне слишком нужна твоя похвала. Она позволит мне
наконец-то подняться в глазах Хозяина, и тогда — может быть — мне
позволят наконец уйти…
Странно. Я никогда не отличался сентиментальностью, а вот сейчас не могу
заставить себя не думать о тебе. О твоем теле… о твоих губах… о твоих
глазах… о шелковых прядях волос… о тонкой шее, о выступающих ключицах…
так, стоп! О чем это я?! Ах да, о том, что я не люблю тебя!
- Я люблю тебя!
- Я просил на вы, разве нет?
- Простите.
- Любовь… — на миг мне показалось, что вот-вот я увижу слезы в твоих
глазах. Но нет. Лишь глухая боль, на которой, словно кровь на снегу,
притворное спокойствие.
- Что ты можешь знать о любви, жертва мужской проституции? – снова
холодная улыбка. Победный прищур. Я не понимал тогда, что тебе больнее,
чем мне от твоих слов.
Я тебе признавался… Ты не отвечал. Ты к себе прикасаться не позволял…
Эх, убить бы во мне неудавшегося стихотворца-меломана. Я признавался
тебе всю эту неделю, но тогда мне казалось, что я делаю это лишь из-за
контракта. А теперь… я и не знаю, что думать. Ты склоняешься к моему уху, и твое горячее дыхание обжигает как ветер в пустыне.
"Думаешь, я не вижу, какие взгляды ты на меня бросаешь? Не вижу в твоих
глазах желания прикоснуться ко мне? Или провести кинжалом длинную
кровавую черту по моему телу, к которой, позже, припасть губами? Ты
мечтаешь ночами… О том, как ты расстегиваешь тугие маленькие пуговицы на
моей рубашке. Касаешься языком холодного металла пирсинга… Я видел, как
ты возбудился, когда увидел проколотый сосок… И прекрасно видел тебя,
когда ты пытался подглядывать за мной… Ты хочешь почувствовать мои
прикосновения? Хочешь коснуться моих губ?"
"Нет, я хочу наброситься на тебя и оттрахать!" - мелькнуло в голове. Ты
услышал мои мысли и хрипло рассмеялся. Снова откинулся на подушки.
Каждую ночь ты рассказывал мне… сказки, своего рода… Ты шептал мне на
ухо то, о чем я мог лишь мечтать. И – проклятье – ни разу не коснулся
меня! Ненавижу!!!
Проклятье… Я по-прежнему хочу тебя! Ради твоего тела я готов почти на
все… Но ты — как фарфоровая кукла — холоден, бледен и безмолвен. И
фантастически красив. Тонкие черты лица, сильные руки, крепкое тело…
Сводящие с ума глаза…
"Так-так, – насмешливый прищур, – похоже, тебе нравиться мысль, что я
в твоей власти… Представь, я лежу перед тобой… к моим рукам от спинки
кровати тянутся цепи. Ты склоняешься над моим оголенным телом… ласкаешь
меня, наслаждаясь моей беспомощностью. Пьешь ненависть, вспыхнувшую в
моем взгляде, как превосходное красное вино. Я вздрагиваю, когда твои
пальцы…"
"Прекрати!" – красный, как пресловутый "вареный рак", я отталкиваю тебя.
Понимаю - под моими руками голая кожа - ты не одет. Я хватаю тебя за
плечи, тяну к себе и беру твои губы в свой плен. Ты не отвечаешь на
поцелуй, но, как истинный аристократ, не можешь позволить себе
оттолкнуть меня. Я откидываюсь на подушку, понимая, что если я распущу
руки — ты убьешь меня. Твои глаза… Черт, как же я тебя хочу! Твои глаза
полны какого-то странного чувства. Это… интерес? Издевка? Ирония?
Сволочь, я ненавижу тебя!
Стук в дверь, и знакомый запах лаванды. Так пахнешь только ты. Осипшим голосом я прошу тебя войти. И ты входишь. Непоколебимый, неприступный, гордый… С явными следами пыток на оголенной коже!
- Извини… мне больше некуда идти, – даже сейчас ты держишь спину прямо, а
голову высоко. Это не гордыня, наверное, что-то другое, но…
- Ничего, я понимаю Вас. Садитесь, сейчас я принесу бинты.
- Глупый мальчишка! – чуть прикрыв глаза, ты облизываешь пересохшие губы, и раны на твоей коже исчезают.
– Я пришел не за помощью! – ты порывисто шагаешь ко мне. Я пячусь,
спиной захожу в зал звукозаписи. Еще некоторое время отступаю, но тут я
натыкаюсь на высокую колонку. Ее угол больно ударяет по бедрам.
Воспользовавшись моим замешательством, ты делаешь еще шаг. И
оказываешься совсем рядом со мной
"Ну что же? Ты же только что мечтал о нем? Мечтал о том, как ты
становишься его подстилкой!" - шепчет ехидный внутренний голос. Ты
прижимаешься ко мне и вдруг целуешь меня. Против своей воли я начинаю
возбуждаться. Я задыхаюсь под твоим натиском, пытаюсь отстраниться, но
куда там! Ты чуть приобнимаешь меня, и я понимаю - попал! Наверное, это и
называется изнасилованием. Ты разворачиваешь меня и толкаешь на
колонку. Локтями я опираюсь на чуть теплый пластик. Ты достаешь из
кармана смазку. Я судорожно пытаюсь напрячь ягодицы, не пустить тебя… Но
у тебя слишком тонкие пальцы. Ты смазываешь меня, дразнишь скользкими
прикосновениями… Что-то горячее и упругое прислоняется к моей попе.
Снова стук. Я подхожу к двери и открываю ее. За ней действительно ты, но
в глазах нет никакого чувства, кроме холодной иронии. Ты протягиваешь
мне что-то завернутое в лист рисовой бумаги. Без объяснений
разворачиваешься и уходишь. Я распаковываю бумагу. Медленно, боясь, что
там окажется что-то плохое… Но нет. Там… Огромный черный камень! На его
гранях играют солнечные лучи, он потрясающе красив. Я бросаю на стол
бумагу, прижимаю к груди камень. Долгое время рассматриваю его, а потом
проваливаюсь в сон. Ты входишь в меня, грубо, но плавно. С моих губ слетает стон. Твоя
рука скользит к моей ширинке, ты обхватываешь рукой мой член и начинаешь
ласкать меня в такт своим движениям. Я стараюсь оттянуть оргазм, но не
могу, я слишком давно мечтал о тебе. В голове взрывается сотня маленьких
хлопушек — это один из ярчайших оргазмов в моей жизни.
Я просыпаюсь и понимаю, простынь и одежду надо срочно кинуть в машинку.
Мой взгляд привлекает бумага, в которую был завернут подарок. Я замечаю
на ней иероглифы и наклоняюсь, чтобы посмотреть что же написано на ней.
Это… Вольная для меня. Подписанная Хозяином лично. Вот она, свобода! Я
могу идти, куда хочу! Я хочу к тебе! И плевать на то, что ты этого не
хочешь! Я буду хотеть за нас двоих!
***
Я стою перед твоей дверью, сжимая цветы в руке. Слышу твою легкую
поступь. Ты открываешь дверь, смотришь мне в глаза и прежде, чем я
спрашиваю, могу ли я остаться, отвечаешь:
— Да.
Вот это — настоящая свобода. Свобода от страха. Свобода от одиночества. Свобода — как право на счастье!
Vova
