С тех пор как умолкли все песни,
которых я не знаю,
я не могу успокоиться.
Ведь раньше была
совсем другая музыка.
Где я?
Кто я?
Куда я?
Я отрезаю от себя части,
все это бьется в бессилии об пол.
Я весь навстречу музыке,
я смотрю на нее во все глаза,
я слушаю ее во все уши,
но я не вижу ее и не слышу.
Тогда отчего же я думаю, что она есть? (с) БутусовСофиты. Они слепят. Но я вижу — почти не глазами — мужчин в зале. Их много, они смотрят на сцену, да на поблескивающий пилон. Они в предвкушении. Дрожит воздух, дрожь порождает музыку. Тихую... громче. Она нарастает. Она качает атмосферу, словно мягкие волны теплого воздуха. Перестаю замечать неудобство стрипов, шероховатость застежек на костюме. Только свет, музыка, взгляды. Музыка... Подхожу к пилону. Взглядом выцепляю из толпы одного. Похож на первую любовь. Отлично. Вслушиваясь в свою музыку, как зверь в шепот леса, сливаюсь в единое целое со своим шестом. Как их много. Все хотят. Зрелища. Похотливая слюна с их клыков падает на пол, звонко дробясь. Этого нет. Только огни, только музыка, только мое тело. Я знаю, они хотят. Я чувствую это, я пью это. Истязая мышцы надрывом, мучительным, болезненным, до истомы приятным, я извиваюсь. Зная, что каждый из них хотел бы увидеть, как я извиваюсь от оргазма. Вот так, ребята. Вот так. Прижимаюсь к пилону так, как будто он единственное, что способно завести меня. Нужно, чтобы они поверили, что я возбужден. До предела. Будто бы только несколько секунд, одно движение их вместе и каждого по отдельности отделяют меня от оргазма. В стриптизе главное не раздевание. Прижимаюсь спиной к всегда прохладному, благодаря особой системе кондиционирования, пилону, будто к животу и плоти любимого. Тяжело дышу, почти не притворяясь. Разоблачаюсь. Скидывая ненужные тряпки. Швыряю в зал тонкие, маленькие детали образа недоступного стриптизера. И снова — к шесту. Он, только он, важен. Только он способен дать мне кончить. Извиваюсь, наклоняясь, оттопыривая попу, разя энергетикой. Чувствую, как им не хватает воздуха. И сам задыхаюсь от этого. Скользят руки. Неужели волнуюсь? Не важно, только немного страшно, как танго у обрыва, но от этого только сильнее возбуждение. Я — танец. Я — музыка. Я — свет. Я — эротика и похоть, в их безумном хаотичном переплетении. Они. Должны. Кончить. Мысли и кровь бьются у виска, как чужая плоть в тело. Дышу вашей похотью, как и вы дышите моим телом. Дышу глубоко, чтобы на альвеолах осталось ваше возбуждение. Смотрите. Только на меня смотрите. Стриптизер — это просто самая недоступная шлюха. Раздеваю душу. Снимать уж нечего. Одна деталь туалета ничего не меняет. Показываю все. Нравится. Чувствую и завожусь. Только от этого завожусь, только от осознания, что они будут накачиваться виски, чтобы уснуть и не думать. Подставляю тело под ослепительный свет, отдаю его музыке, как самую страшную жертву. Движение. Страсть. Секс в самом затейливом его проявлении. Вторая часть. Затихает и сменяется музыка. Меня закрывает дым, я спускаюсь в зал. Это не приват. Это почти оргия. И ничего не портит их невозможность трогать меня. Подхожу к одному, другому. Касания, толчки их взглядов, возбужденное шипение сквозь неплотно сжатые зубы. Чудо как хорош, да?Дрочите, ребята. Подхожу к тому, которого заметил еще в начале. Беру за воротник, веду за собой на сцену. Сажаю на вынесенный во время дыма, высокий барный табурет. Теперь он — мой пилон. Улыбаясь, наклоняюсь попой к залу, чтобы чувствовали, что нагнули меня. Хуй вам. Вот этот мужчина — вас нагнул. Я — нагнул его. А вы дрочите, издыхая от зависти. Связываю ему руки, лентой обвязываю глаза. Мне почти наплевать на него, но этого «почти» достаточно, чтобы мне верили. Снова — танец. Здесь почти нет музыки, ее создает немая тишина над залом. Они всегда замолкают и начинают курить во время этого. Кручусь вокруг своего избранника, касаясь его. Теперь уже не восхищение — просто похоть. Да. Трахают взглядом. Они ненавидят сейчас. Сейчас — они самцы, которым нужна одна самка. Я. Но я — Танец. Я — энергетика. Я — эротика. Я — отражение света софитов — теперь уже приглушенного. Интим. Полумрак. Один на всех танец, посвященный всем вместе, каждому и... никому. Это их партия. Я зарядил их, теперь они, пропустив это через себя, возвращают мне. Этот мужчина... красив. Пожалуй, я могу позволить себе немного больше. Кидаю взгляд за стейдж, ловлю одобрение в лице одного из администраторов. Можно. Не раздевая моего связанного избранника, взбираюсь на него. Все так же, танцем, имитирую то, чего они все хотят. Зал рычит. Я извиваюсь и дрожу, под возобновившуюся музыку. Да, это секс. С музыкой. Забываются растянутые тренировками мышцы и сорванная кожа. Музыка. Важно только это. Приподнимаю волосы, нарочито сильно вжимаясь в Избранного. Он на грани. Он тяжело дышит. Музыка. Свет. Движение. Энергия. Я слетаю с него, срываю со стула, бросаю в сторону, за занавески, где его уже ждут специальные люди. Финальное соло. Оргазм. Экстаз музыки и света. Моя музыка — самый трепетный мой любовник — взвивается, визжа скрипкой и опадает. Я, словно утратив силы, словно обрывая вены энергии, соединяющие меня с залом, опускаюсь на колени. Гаснет свет. И на сцене, и в зале. Я ухожу, под оглушающий гром аплодисментов. Они не поняли. Когда понимают- тишина. Тишина. В противовес моей Музыке. Закутавшись в длинную шубу одной из наших девчонок, закуриваю и выхожу на служебное крыльцо. Бросать надо. Задыхаюсь уже во время танца. И вот тут меня прожигает тишина зимы. Зима — поняла. Дым, холод, трясущая душу энергия внутри. Нет музыки. Нет света. Нет.
Vova
