Мы шли молча, в румяном свете догорающего заката. Потрескавшаяся
асфальтовая дорога, тянулась вдоль бедного на растительность леса и,
перекошенных линий электропередач. Было тепло и тихо. И лишь неровная
поступь наших шагов, оповещала окрестности о чьем-то присутствии. Ни
один из нас не решался обмолвиться, так как в безжалостной памяти, еще
пылало воспоминание о ужасной гибели нашего товарища, нашего лучшего
друга. То, что осталось от него — мы похоронили не далеко от
места, где его и нашла внезапная смерть. Нашла накануне своего
тридцатилетия… Там же мы погребли и его именное оружие,
сделанное под заказ, одной из сталкерских группировок. Мы просто не
имели права его присвоить — он так им гордился… Я остановился,
чтобы подкурить вынутую сигарету, остальные последовали моему примеру и
тоже закурили. Я курил уже десятую за час.
— Тепло, —
надтреснутым голосом произнес Олег и сняв с плеча автомат, опустился
передо мной на корточки. Это было первое слово, произнесенное за три
часа. Устало присаживаясь на свой рюкзак, я кивнул, выпуская
клубы дыма изо рта. Потом поглядел на расплывшийся по горизонту —
кровавый шар, от которого вскоре должны остаться лишь воспоминания.
Воспоминания. Черт бы их побрал, эти воспоминания! Мой взгляд опустился на дорогу и бегающих по ней муравьев, я искренне позавидовал им и невольно задумался…
Вот они суетятся, шустро бегая по неровностям асфальта, таскают
каких-то жучков и личинок, сообща выживают в этом безумном мире. Не
ведают о том, что за ними кто-то наблюдает с высока… Кто-то, кто
нечаянно способен прервать их существование. Моя рука вынула изо рта окурок и затушила его на одном из муравьев, что усердно тащил какую-то тяжелую былинку.
…и вот один из них погибает внезапной смертью. Скорбят ли по нему
остальные? Есть ли у него друзья, которым не плевать на случившееся? —
Вряд ли. Он был всего лишь заменимым винтиком, тихим голосом, среди тысяч других…
Я вдруг улыбнулся, видя как один из муравьев подбежал к обгоревшему
трупу своего собрата, но улыбка быстро сошла с моих губ, понимая, что
подбежал он лишь для того, чтобы забрать ценную былинку… Вот так и с Ванькой… Попал бедняга под окурок, неудачно или нарочно — затушенный суровой судьбой…
— Степка, — окликнул меня Санек, сидевший рядом, на Ванькином рюкзаке.
Его обеспокоила моя меланхоличная задумчивость. Я поднял взгляд на его
небритое лицо и кашлянув, тяжело выдохнул.
— Надо двигать, сумерки скоро.
Мы поднялись и взвалив рюкзаки — продолжили путь к своей обители. Нам
очень хотелось напиться. И не только из-за смерти Ивана, хотя эта
причина и была главенствующей. Просто очень хотелось выпить, отогнать
подальше депрессию. Мы снова шли по нагретому дневным солнцем асфальту, и я думал о Ваньке… Наверное и Санек с Олегом, тоже думали о нем.
Помнили, каким он был чудаком после пары рюмок, как потом нелепо
заводил разговор с девками…, как живописно рассказывал анекдоты, как
смеялся сам… Помнили его слова: — «покуда Зона терпит меня —
потерплю и я!», он говорил так каждый раз, когда чудом возвращался из
очередной вылазки в Зону. Дотерпелся, мать его… Мои глаза
помутнели и сгустившиеся сумерки, скрыли от глаз моих друзей — скорбные
слезы. Я поспешил промокнуть их рукавом. В Зоне не допустимо давать волю
чувствам. Оглушенные трагическим событием, мы совсем забыли про
осторожность, которая здесь и сейчас, была вовсе не лишней. В
предательских сумерках, мы не заметили движение людей вдалеке, на
дороге, которая продолжалась уже не асфальтом, а крупным гравием. И
вполне могло статься, что это были вовсе не люди… А какие-нибудь зомби,
или того хуже — военные! Спустя пару минут и несколько десятков
шагов, в метрах двадцати от нас — вспыхнул яркий прожектор и фары
бмпэшки… Слепящий свет ударил нам в глаза, заставляя вздрогнуть от
неожиданности. Мы встали как вкопанные. Бежать было поздно, равно, как и хвататься за оружие. Это означало, сложить головы не сходя с места! — Вое-е-нные… — с обреченной злобой процедил Шурик, бросая на дорогу Ванькин рюкзак и оружие. Я и Олег — поступили так же.
В тишине, несколько пар солдатской обуви, зашаркали по пыльному гравию.
Кто-то спрыгнул с БМП на дорогу, при этом устало выдохнув. Щелкнул
затвор автомата.
— Ну все — хана… — выдавил Санек. Я глянул в его сторону и подсознательно согласился. Прикрываясь от яркого света рукой, а другой „упираясь" в небо, мы старались не
нервировать резкими движениями — и без того очень нервных солдат.
Последние отчего-то молчали, что было весьма странно — ведь иной раз
сыпят одним матом… Может „контроллер" поработал? Тогда точно — хана!
Внезапно, яркий прожектор погас, остались гореть лишь фары БМП, но один
хрен, глаза еще помнили свет прожектора и ничего не видели. Мы
переминались с ноги на ногу, не решаясь что-либо произнести. За нас это сделал чей-то хриплый и басистый голос: — Ну чё ёпа мать, погулять захотелось? Кто бля такие!?
От этих слов мне немного полегчало. Ну хоть не зомби, и то ладно. А с
не сразу стреляющими военными, можно попробовать договориться.
— Сталкеры! — выпалил Олег и зачем-то пнул свой рюкзак, пологая видимо, что это подтвердит его заявление.
— Руки так, чтобы я бля — их видел…! — рявкнул солдат и не спеша зашаркал в нашу сторону.
— В рюкзаках чё? — Хлам, — шутливо отозвался Олег. Стоявшие возле бмпэшки солдаты — устало хмыкнули.
— Хлам говоришь. Н-да…
— Слышали хлопцы!? — крикнул он им, — Эти клоуны ХЛАМ, из Зоны таскают!
На металлолом наверное! — солдат заржал, и чем-то напомнил ишака. Потом
давясь от смеха, добавил: — А вы случаем не из „зеленых"
будите? Редких зверей-мутантов не охраняете? Так тут их навалом, которых
бесцеремонно истребляют! — стоявшие возле БМП солдаты, разделили
веселье сослуживца. Наконец мои глаза, более менее привыкли к
свету фар, и теперь я смог разглядеть тех, кто так неожиданно прервал
наш путь «домой». Обладатель хриплого голоса и нездорового чувства
юмора, подошел почти вплотную к Олегу, оказавшись на голову ниже
последнего.
— Так хлам значит? — почти с иронией в голосе произнес он.
Олег вяло улыбнулся и кивнул. На что невысокий солдат, отреагировал
неожиданным ударом руки, в пузо шутника. Шутник согнулся пополам и
закашлялся. Я вдруг понял, что договориться с этими отмороженными весельчаками, будет весьма проблематично.
— Так что в рюкзаках? — кашлянув, снова вопросил солдат, теперь уже серьезно.
— Ну хабар там…, но половина то — хлам! — привлек я внимание драчуна.
Тот направил свои стопы ко мне, и через секунду, его небритая физиономия
оказалась в паре сантиметров от моей. Дыхнув перегаром, он выпалил почти на одном дыхании:
— Вот такой вот бля — хлам, пару дней назад, двоих из моей роты —
спалил! Таких же вот как вы — клоунов — шмонали, и на тебе — результат… — Не повезло им.
— утирая оплеванный подбородок, бросил я.
— Не в везении бля дело! — взвился военный, — в этой местности «хлам»
странный какой-то! Здесь вообще что-то не так…, здесь все не так! Сок
древесный — сродни яду, „колючка" местами, сама стены оплетает, точно
плющ… Паранойя, — подумал я. У военных такое часто бывает, и это делает их опасней любого мутанта.
Никогда не знаешь, что у них на уме. Вот заметит к примеру солдатик,
что у напарника в ночном дозоре, глаз задергался — не раздумывая примет
за проделки контроллера и пристрелит! И будет прав. С мертвых-то не
спросишь.
— Ну, немного необычный хлам, — унимая тревогу в душе, заявил я, — на, проверяй! — Э-э нет бля! Ты давай умник сам, рюкзачок-то открой!
Я глянул на пожимающего плечами Санька и почти оправившегося после
удара Олега. Потом не спеша опустился на корточки и принялся
расстегивать рюкзак — Ванькин. Стоявшие возле бмпэшки солдаты, топтались
на месте точно кони и, не спускали с нас глаз. Их автоматы грозно
смотрели в нашу сторону, готовые по команде старшего по званию, или еще
хуже — своего сердца, разрядить по нам всю обойму. Завалив при этом и этого хриплого коротышку — по всей видимости их командира.
Я понимал, что весь хабар у нас отнимут, а самих, скорее всего изобьют
до полусмерти и бросят где-нибудь в овраге! Такое уже бывало, и не раз…,
правда не с нами. И теперь наверное, подошла наша очередь. Военные не любят сталкеров, это факт. Да и за что нас любить? Если сами мы — зачастую недолюбливаем друг друга! До смерти.
Я не горел желанием ворошить внутренности Ванькиного рюкзака, но «дары»
Зоны — никогда не считались среди нас, чем-то личным… То, что таит в
себе смерть — просто не может быть личным! — Ну? — глянул я на подвыпившего солдата.
— Пустышки гну! Доставай бля, свой хлам!
— Да ты что командир, проще в русскую рулетку сыграть! — взволновался
я.
— Каждый отшлифованный Зоной — сталкер, знает, что вынимать артефакты
из общей кучи, без спец. приборов — опасно для жизни! — Давай-давай, достовай!
— Да ты знаешь мудак, — отрывисто залепетал я, — что свойства
артефактов изменяются, когда вступают в контакт с себе подобными!? Да
откуда тебе знать, ты ведь только водку жрать можешь, да на строевой
глотку драть! Брось… — не слабый удар в скулу, прервал меня на
полуслове. Видимо недалекому солдафону, были невдомек мои объяснения.
— …брось в рюкзак обычную подкову, — продолжил я, потирая скулу, — и
через час вся ее мнимая удача — обратиться в ничто! И она убьет тебя! —
мое сердце заработало на «красном пределе». Олег и Санька,
озаренные светом фар — нервозно наблюдали за мной и солдатами.
Напряжение нарастало, а терпение импозантного коротышки — иссякало.
Еще пара минут общения в подобном русле, и кому-то из нас станет совсем
плохо. Я решил потянуть время и на свой страх и риск, вынул из
Ванькиного рюкзака — первое что попало под руку. К нашему общему
удивлению — это оказался почти новехонький фотоаппарат с вспышкой!
Где Ваня его нашел — я не имел никакого понятия, но кажется, он даже
был в рабочем состоянии… Эх Ваня, Ваня — ты всегда мог удивить… Даже
после смерти. Я покрутил в руках фотик, направил объектив в
сторону склонившегося над рюкзаком — солдата, и не успел произнести и
слова, как сработала вспышка(сама по себе)… И почему-то сразу, погасла
одна фара бмпэшки, и рядом с ней, что-то заревело и гулко попадало на
землю(словно кто-то уронил сразу несколько тыкв). От
неожиданности я выронил фотоаппарат и уставился на солдата. Он как-то
странно поглядел на меня, потом его губы зашевелились, и до меня донесся
сдавленный голос: — Что…что…, ты сде…лал? Су-ка… Все
трое, мы разинули рты, видя как половина туловища солдата — безмолвно
сползла и шмякнулась на землю. Ноги остались на месте, но секундой
спустя, тоже упали… Опомнившись, я взглянул на то место, где еще
недавно топтались несколько солдат, но вместо оных, в полутьме
различились очертания трех обезглавленных статуй. Которые вскоре, тоже,
звучно предались земле. Потом что-то заскрежетало и с шумом
грохнулось — это был, увенчанный потухшей фарой — кусок БМП! После чего,
наступила мертвая тишина. Случившееся, не надолго ввело нас в
состояние ступора, хотя в Зоне мы повидали достаточно ужасов, чтобы с
легкостью стереть из памяти подобное. Через несколько минут мы
опомнились, и взвалив рюкзаки, поспешно зашагали по дороге. Олег на
секунду задержался, глядя на загадочный фотоаппарат, так и продолжавший
все это время лежать на земле. Мы знали, что вскоре, военные
хватятся экипажа этого несчастного БМП, и пошлют другой на поиски.
Встреча с ним, не входила в наши планы. Я с наслаждением втянул в
себя свежий ночной воздух, окликнул Олега и поглядел на мрачного
Саньку. Он достал сигарету и закурил, а мне впервые за этот день, курить
не хотелось. Сзади послышались частые шаги Олега, он догонял
нас. Я успокоился по этому поводу и через какое-то время, теперь уже без
приключений, мы продолжили прерванный путь к своей обители.
Луна и звезды пристально наблюдали за нами, и взглянув на них, я снова
вспомнил Ваньку… Быть может, одной звездой на небе, стало больше. Спустя несколько дней
Я сидел в баре и потягивал пивко. Полученные с продажи хабара — деньги,
что называется жгли ляжку, и мне хотелось сегодня как следует кутнуть.
Но как на зло, ни Олега, ни Саньки — в городе не было, уехали по
каким-то личным делам, в Москву. Ну и хрен с ними. Чё выпить что
ли не с кем? Вон, за дальним столиком какие-то шалавы глазки строят,
подсяду, зеленью тряхану, и на ночь они мои! С этими мыслями, я
оторвал свой зад от стула и уже было направился к размалеванным(ну точно
клоуны) девчонкам, как мой сотовый запел похоронную мелодию… Звонил
Олег. Оказывается, он был здесь, в Славутиче, и срочно что-то хотел мне
показать. Я сказал ему название бара, в котором завис, и он обещал
подгрести в течении часа. Допив остатки пива из бутылки, я еще
раз глянул в сторону развеселых девиц, которые вероятно были уверены,
что я поднялся со стула именно для того, чтобы насладиться их компанией.
Но я их разочаровал. Мой зад снова опустился на стул, а официантка
принесла еще пива. Спустя полчаса и три бутылки, дверь в бар
снова отварилась, явив моему помутневшему взору — Олега. Его выбритое
лицо, сперва адресовало мне знакомую улыбку, а потом снова приобрело
каменную гримасу. Я уже привык к этому выражению его лица, которое могло
выражать и скорбь и веселье, и еще кучу других чувств. Он
спешно подошел к моему столику, схватил только что открытую бутылку пива
и разом ее опустошил. После чего издал громкую отрыжку и бросил передо
мной на стол, какой-то желтый конверт. Запоздало пожав ему руку, я
ничего не спрашивая, вынул из конверта одну единственную фотографию.
Мой помутневший разум, сперва не понял, что на ней было изображено, но
потом, внутри меня словно похолодело, как если бы я проглотил кусок
льда. Я поднял отрешенный взгляд на Олега. Он ничего не сказал, только
кивнул. Я вновь уставился на черно-белое фото, которое из
тлеющих углей памяти, раздуло в моем мозгу, безжалостное пламя
воспоминаний… Я вспомнил все, что запечатлел этот снимок, ведь я сам его
сделал(или почти сам)… Но на нем была еще одна деталь, которая
шокировала меня, от которой все тело сковывал мистический ужас…
Вот что мои глаза увидели на снимке; на переднем плане, знакомый
фрагмент невысокого человека в камуфляже, его туловище загадочно
пересекала белая линия. На заднем плане дорога, и часть БМП, немного
скрытая белым пятном(от света фары), и три солдата рядом, у каждого по
белой полоске на шее. Но с разинутым ртом, я продолжал пялиться
на середину сего снимка, где немного невнятно, было запечатлено нечто
мистическое и загадочное, нечто призрачное, с размытыми очертаниями.
Нечто, с громадной, светящейся косой в руках…Нечто, обладающее
отчетливым лицом! Знакомым лицом! Мертвенно-бледным, осклабленным —
лицом Ваньки…
1190 Прочтений • [Снимок на память] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
