— Господа! Ситуация крайне деликатная. Рейхляйстер, Людвиг фон Тилле, чеканил пол жестким, широким шагом и сверлил взглядом поочередно вытянувшихся перед ним в струнку офицеров. У Лерхера уже болела от напряжения спина, а в носу мучительно чесалось от желания чихнуть. Как раз в этот момент рехляйстер завис над штандартенфюрером.
— Отто фон Лерхер, вы преданы делу рейха? — заорал он, глядя прямо в лицо советского разведчика, которого по паспорту звали хорошим именем Владлен Дрочук. Последним усилием Лерхер держался от того, чтобы не обрызгать лицо главы финансового блока рейха слюной.
— Естественно, мой офицер, — гнусаво ответил Лерхер, стараясь дышать ртом. Запах шнапса заставил переносицу Людвига фон Тилле сморщиться, и он повернулся к стоящему чуть в стороне Йенсу, фамилии которого никто уже не помнил.
— А вы? Кем вы видите себя для дела Рейха? Вы нам необходимы? В глаза смотреть! Почему пуговицы не начищены? — лицо рейхляйстера покраснело, на виске взбухла венка. «В завязке наш Людвиг, не может запаха алкоголя переносить», — иронично подумал Лерхер, стараясь незаметно утереть нос рукавом черного кителя.
— Да они ни у кого не начищены! — возмущенно захныкал Йенс, суетливо натирая манжетом рукава верхнюю пуговицу. Офицер фон Тилле закатил глаза, отворачиваясь, и отошел к окну.
— Значит так! — рявкнул он, поворачиваясь к линейке офицеров.
— Сюда смотреть и вникать понятливо, — вращая глазами, рейхляйстер выдернул из кобуры маузер и затряс им в воздухе. Все в Абвере знали, что Тилле иногда бывает излишне нервным — сказывались последствия контузии.
— И если сейчас хоть одна ссс...солдат рейха заржет, пристрелю! В общем, я с прискорбием должен сообщить, что к нашему фюреру зашли сзади. Да, вы не ослышались. Советские диверсанты под покровом ночи пробрались к центральному памятнику и... заложили между ногами фюрера СВУ мощностью порядка 400 граммов в тротиловом эквиваленте. Оно сработало. Тилле говорил что-то еще, а Лерхер едва не трясся в беззвучном хохоте. Едва представив, как мощный заряд отрывает Фюреру яйца, и ровным слоем осколков его медной задницы засыпает главную площадь Берлина. И бетонное крошево на ботинках. «Русские разведчики покусились на тылы Фюрера. Медные округлости нашего генерала больше не невинны, уже имели честь знать взрывчатку лично в лицо, а точнее в зад!» — проговаривал про себя Дрочук-Лерхер, едва не сгибаясь пополам в истеричном приступе смеха. Однако, на лице его не дрогнул ни один мускул. Только дыхание сбилось, отчего Лерхеру приходилось дышать носом. Щекотка усилилась и, не сдержавшись, штандартенфюрер вдруг громко, от души, чихнул: — Аппччхуй!!!В кабинете зазвенела мячом воздуха тишина. Так и остался стоять с открытым ртом Тилле, и не сразу все поняли, что седина на его макушке — это старания побелки, посыпавшейся с потолка, когда его пронзила пуля маузера. От неожиданности глава финансового блока испугался и нажал на курок.
— Извините, — через несколько секунд тихонько потупился Лерхер. Заикающегося Йенса, на которого маузер был нацелен за несколько секунд до выстрела и спокойного, меланхоличного Тилле понесли в медкабинет. Совещание продолжил замглавы финансового блока Клаус Шайсерманн. Штандартенфюреру окончательно поплохело. Этого человека Лерхер искренно ненавидел. Дело было в том, что если штандартенфюрер просто боялся группенфюрера , то этого Клауса опасался сам Фюрер.
— Итак, продолжим, — холодно выдохнул Клаус, обводя водянистыми серыми глазами офицеров и меланхолично обрывая недобритые волоски на шее у своего адъютанта, — у меня, господа, есть для вас хорошие новости. Нам удалось задержать одного из русиш партизанен. Этот... сейчас у нас в Гестапо, — Шайсерманн озлобленно дернул сразу несколько волосков, и размеренная речь скрасилась всхлипами мальчишки-адъютанта.
— Пока ничего не говорит, но через два дня Великий Рейх узнает правду о том, кто посмел покуситься на Фюрера. Больше двух дней у нас никто не держится. Вот об этом надо было срочно сообщить в центр. Но Лерхер в панике понимал: еще два дня Данька не подпустит к себе ни под каким предлогом, и сеанс связи с Москвой будет жестко обломан. Вскоре, совещание завершилось. Владлен Дрочук, грустно свесив все, что было в теле свешиваемого, сел в машину. Он уже понимал, кому не повезло, кто попался Гестаповцам. «Наверняка, Юрка», — думал Лерхер, прогревая мотор. О дороге упорно не думалось. О Даньке, его потрясающей попе, о Юрке с его мечтами о коммунизме. О сеансе связи с Москвой. О тылах Фюрера. Глаза слипались, наливались тяжестью усталости веки. Руль вильнул вправо, плечи штандартенфюрера ударила судорога испуга. Хлынула к лицу кровь, выправив руль, Лерхер стал думать, как бы извиниться перед Данькой, пока еще можно все исправить...
Vova
