Увидев меня у ворот той части Казематов, где жили маги Киркволла, храмовники, охранявшие вход, несколько растерялись.
— Защитник... Простите, господин наместник, — начал лейтенант, — нас никто не предупредил о вашем визите.
— Это не имеет значения. Я хочу видеть Андерса. Проводите меня к нему, лейтенант.
— Как прикажете, — склоняет голову храмовник. Еще несколько шагов, и я оказываюсь там, где должен был находиться с того момента, как впервые проявились мои магические способности. Но мгновение мне становится страшно — точно так же эти массивные ворота закрывались за детьми, навсегда изолируя их от внешнего мира, только за то, что они — маги. Через эти высоченные каменные стены невозможно перепрыгнуть, перебраться, перелететь. Это тюрьма, в которой когда-то давно, во времена владычества Империи, содержали рабов. Власть Тевинтера свергли, но остались статуи и вот эта тюрьма, которая становилась единственным приютом для магов. Я прекрасно понимал, что в любой момент могу выйти отсюда, но почему-то все равно не мог избавиться от пробегающей по телу дрожи. Наверное, сами плиты этого двора и серый камень стен веками впитывали в себя горе, слезы, отчаяние и страх тех, кто был здесь заперт. И теперь над этим местом царила тяжелая, почти физически осязаемая аура. Она окутывала Казематы и вползала в мою душу. На мгновение я представил себе, что провел здесь всю жизнь. Без отца, матери, брата, сестры, без Лито. Впрочем, о нем можно и не вспоминать, по крайней мере — сейчас.
— Прошу сюда, Наместник, — лейтенант открывает передо мной дверь, и я вижу крутую лестницу, уходящую вниз, слабо освещенную факелами.
— Вы хотите сказать, что маги живут под землей? — невольно вырывается у меня.
— Нет, что вы! Здесь находятся камеры для провинившихся. Стены этих комнат непроницаемы для магии, она здесь бесполезна, а потому сбежать невозможно, — храмовник видит мои колебания и предлагает.
— Может, лучше я провожу вас в кабинет Первого чародея и доставлю преступника туда? Не думаю, что вам стоит сюда спускаться.
— Нет, я хочу увидеть всё сам.
— Как пожелаете, наместник, — покорно соглашается он, и мы продолжаем спуск. Вскоре я проклял сам себя за то, что не повернул обратно. С каждым шагом вокруг меня сжималось невидимое, ледяное кольцо ужаса. Временами мне казалось, что я слышу крики тех, кого бросали в холодные мешки карцеров, вздергивали на дыбе, подвешивали на этих тяжелых цепях, пороли вон на тех козлах. Для того чтобы добиться абсолютной покорности от кого-либо, его нужно уничтожить. Нет, не физически, это помогает не всегда. Нужно сломить его дух, растоптать душу, уничтожить всё человеческое, лишить друзей, родных и любимых. Как же отличаются эти каменные мешки от покоев тевинтерских магистров, о которых мне столько раз рассказывал Лито. И сейчас мне жаль, что его нет рядом, я бы хотел, чтобы мой магоборец увидел все это своими глазами. Неужели и тогда продолжил бы считать, что все маги этого заслуживают — быть запертыми здесь, среди каменных, пропитанных болью стен? Но я, кажется, дал себе слово не думать о нем. Сейчас мне надо собраться с силами и поговорить с Андерсом.
— Наместник, мы пришли, — лейтенант останавливается перед самой дальней дверью, около которой застыли двое храмовников. Даже сейчас они его боятся, даже здесь, на самом дне преисподней, которую по недоразумению зовут Кругом магов.
— Открывайте, — приказываю я, и он быстро исполняет моё повеление. Дверь открывается, издавая отвратительный металлический визг, и я вижу Андерса. Целитель лежит на деревянной скамье, закрыв глаза и закинув руки за голову.
— Я знал, что ты придешь, — говорит Андерс вместо приветствия, не меняя позы и не открывая глаз, — как тебе мои апартаменты, Наместник? — Когда я позволил отвести тебя в Круг, я не имел в виду это.
— Да? А какая разница? Здесь или наверху, но суть от этого не меняется. И почему ты один? Куда дел своего сторожевого пса? — он наконец-то открывает глаза и садится, освобождая мне место.
— Перестань. Пожалуйста, — роняю я, опускаясь на деревянное сиденье рядом с ним.
— Я хочу поговорить не об этом.
— А о чем? О том, что предал магов, а теперь тебя мучает совесть? И ты пытаешься откупиться от нее, предлагая мне стать Первым Чародеем? — выдержать его взгляд не получается, и я опускаю голову.
— Вот только ты забыл для начала спросить у меня — хочу ли этого я.
— А ты? — Артур, я хотел освободить магов от власти Кругов, а ты вместо этого собираешься сделать меня Старшим Надзирателем, — Андерс горько усмехается.
— Неужели ты думал, что я соглашусь? Что предам себя для того, чтобы спастись? — Я просто хотел дать тебе возможность всё изменить, сделать это без взрывов, крови и смертей, понимаешь? — Нет! — резко бросает он.
— Ты понятия не имеешь, с чем связался, Артур! Ты не знаешь, кто такой Каллен, если бы знал, не надеялся бы на его поддержку! Я помню его еще по Ферелдену... Он ненавидит магов и магию, впрочем, как и все твои новые друзья-храмовники. И ты думаешь, Каллен позволит тебе поступить, как хочешь ты? Я уверен, что они уже требуют моей смерти, так?Я не в силах произнести это вслух, а потому молча киваю.
— Так дай им это, наместник! — жестко говорит Андерс.
— Докажи, что ты готов во всем слушаться своих новых хозяев! Ведь только при этом условии тебе позволят надеть на голову корону и сделают вид, что не замечают твоей магии. Но стоит тебе сделать шаг в сторону — и они тут же вспомнят о том, что ты маг, Хоук! — Я сам напомнил об этом. Сегодня, перед тем, как прийти сюда, — я наконец-то поднимаю голову.
— Тогда скажи, почему ты забыл об этом тогда? Ты ведь помогал мне, Артур, ты поддерживал меня и вдруг встал на сторону Мередит. Почему? Только правду! Ты сделал это ради своего... любимца? Так?Я закрываю глаза и молча киваю, и слышу в его голосе откровенную насмешку: — Тогда ты вдвойне дурак, Артур! Помнишь, когда-то я пытался предостеречь тебя? Говорил, что вы не подходите друг другу, но ты меня не послушал. А не слишком ли дорого ты заплатил за его поцелуи?Что я могу ответить? Мне нечего сказать и нечем оправдаться, разве что: — Я не позволю им убить тебя.
— И рискнешь ради меня титулом? — ирония, нет, это уже сарказм, в когда-то таком мягком голосе целителя.
— Этот проклятый титул они могут засунуть себе в задницу! Меньше всего я озабочен тем, как бы поскорее напялить на голову ту идиотскую железяку и взвалить на себя кучу обязанностей! — почти выкрикиваю я.
— Но, тем не менее, теперь ты наместник, — безжалостно продолжает Андерс.
— Однако вряд ли тебе позволят хоть шаг ступить без одобрения Рыцаря-командора и Церкви. По сути, ты сам себя посадил на короткий поводок, Хоук, только вместо ошейника на тебе будет корона, вот и всё! А еще, ты не там ищешь прощения, Артур. Проси об этом всех тех, кто умер в тот день, потому что ты выбрал себя и свои чувства.
— Зачем ты так? — вырывается у меня.
— А как иначе? И вот еще что, если от тебя будет зависеть, как именно мне предстоит умереть — пусть это будет костер! Я не хочу, чтобы меня вешали или отрубали голову, это не эстетично. А вот то, что от меня останется, когда огонь догорит, можно будет эффектно развеять над морем, красота, верно? Исполнишь моё желание, наместник?Я слушаю его полный горечи голос и чувствую себя так, будто меня перемалывают в огромных жерновах, которые вращаются чудовищно медленно, дробя одну кость за другой, превращая меня в месиво из окровавленной плоти. Раньше я не знал, что словами можно сделать так больно. А сейчас Андерс просто втоптал меня в каменный пол этой своей черной иронией, я не думал, что он может быть таким жестоким.
— Чего ты добиваешься? — теперь я выдерживаю его взгляд.
— Чтобы ты убрался отсюда, Хоук. Тебе вообще не стоило являться. Я неподходящая компания для новоиспеченного владыки города! — каждое слово буквально пропитано презрением ко мне и это — последняя капля. Всё. Хватит. Я больше не могу. Карвер, Каллен, Лито, а теперь — Андерс — вы все сговорились, что ли? Почему каждый из вас слышит только себя, но никто не желает услышать меня? Я что, стал невидимым? Почему никто из вас даже не пытается меня понять? А еще, с каждым мгновением это место все сильнее давит на меня и больше всего мне хочется оказаться подальше от всех вас.
— Что же, последнее желание приговоренного — закон, — я поднимаюсь с лежанки Андерса.
— Я лично развею твой пепел, можешь быть уверен!Не ожидая, что он ответит, я покидаю камеру, не менее громко хлопнув дверью, чем в кабинете Каллена. Лейтенант сопровождает меня до выхода из Казематов, перед тем, как попрощаться с ним, я спрашиваю: — Скажите, отсюда есть другой выход? О котором мало кто знает? Я хочу выйти незамеченным.
— Конечно есть, наместник, позвольте я вас провожу.
— И еще у меня есть просьба. Не говорите никому, куда я направился. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
— Как прикажете, — он сочувственно смотрит на меня, и я понимаю, что храмовник прекрасно слышал наш разговор с Андерсом. Ну и пусть, в Тени я видел все возможные последствия своих необдуманных решений!Мне удается незаметно выскользнуть из города и добраться до Рваного берега. Там у меня есть одно особое место — скала, угрюмо возвышающаяся над уютным заливчиком. Её вершина странно плоская, словно срезанная гигантским мечом, но чтобы туда добраться приходится попотеть. Подъем очень крутой, камни то и дело осыпаются под ногами, но зато здесь меня точно никто не найдет. Я и сам отыскал это место совершенно случайно, выполняя одно из заданий Солвитуса. Тогда я разыскивал какой-то редкий цветок с неприличным названием «Шлюхин румянец», который почему-то оказался синего цвета. Не хотел бы я встретить такую шлюху! И вот, пытаясь отыскать цветок, я и наткнулся на эту скалу. «Румянца» на ней, конечно же, не оказалось, но зато с вершины открылся такой великолепный вид на море, освещенное закатным солнцем, что я накрепко запомнил это место. Я приходил сюда нечасто. На себя самого у меня вообще не оставалось времени, потому что всем что-то было от меня нужно. Абсолютно всем. С того самого момента, как я ступил на улицы Киркволла, моя жизнь превратилась в безумную гонку на выживание. Но в те моменты, когда мне становилось особенно тяжело, я приходил сюда. Когда Карвер вступил в Орден, а мать обвинила во всем меня, я направился сюда и просидел на скале несколько часов. Когда ты сказал, что тебе нужно подумать, что всё происходит между нами слишком быстро, а ты так не можешь, и оставил меня одного — я пришел на это место и провел здесь целый день. Я вспоминал каждое мгновение прошедшей ночи, мучительно пытался понять, что же я сделал не так? Чем обидел тебя? Когда умудрился сделать тебе настолько больно, что ты больше не хочешь быть со мной? Я ведь изо всех сил старался, чтобы тебе было со мной хорошо, потому что к тому моменту я уже успел влюбиться в тебя, я стал твоим рабом. И, демоны меня побери, я знаю, что в ту ночь тебе не было больно! Я не идиот и могу отличить стон боли, от стона наслаждения, а в том твоем крике не было страданий... Но ты все равно меня покинул. Чувствуя себя полным кретином, я сидел на этой скале, слушал крики вечно голодных чаек, наблюдал, как они охотятся, как дерутся друг с другом за мелкую рыбешку и старался вычеркнуть из памяти то, что произошло между нами. Следующий раз я взобрался на свою скалу, когда потерял маму, единственного человека, который был рядом со мной все эти годы. Мне нужно было побыть одному, чтобы взять себя в руки и справиться с отчаянием и болью. Никто не должен видеть меня таким, я не имею права на слабость, а еще я не хочу, чтобы кто-то меня утешал, мне не нужны сочувственные взгляды и дружеские рукопожатия. Если я и хотел бы кого-то увидеть — только тебя, ощутить твоё прикосновение, прижаться к тебе и просто молчать, чувствуя, что не одинок. Но... даже если ты и придешь, то уж точно не останешься, а я не осмелюсь тебя об этом просить. Ты все сказал мне уже тогда...И вот теперь я снова пришел сюда, медленно поднялся на вершину, сел прямо на камни, нагретые за день солнцем, обхватил колени руками и уставился невидящим взглядом на такое спокойное сейчас море. Один. Снова. Точно так же, как и все эти годы. Еще вчера мне казалось, что все уже закончилось, что теперь-то уже ничто не помешает нам быть вместе, но...Неужели Андерс оказался прав, когда говорил, что мы с тобой не подходим друг другу? Ты ведь так и не смог принять меня целиком. Моя магия всегда оставалась невидимым барьером, разделяющим нас, но как бы я не старался, я не могу от этого избавиться. Впрочем, один способ есть. Усмирение. Но тогда ты мне будешь не нужен. Мне вообще ничего больше будет не нужно, потому что я перестану быть человеком. Я не позволил сделать это с Фейнриэлем, даже когда парнишка умолял меня убить его в Тени. Я не смог лишить юношу полноценной жизни. Совсем недавно я получил от него письмо из Тевинтера. Юному сновидцу удалось отыскать там подходящего учителя, и Фейнриэль благодарил меня за всё, что я для него сделал. Вот только ты не одобрял это моё решение. «Интересно, как скоро он станет магистром? — спросил ты, когда я рассказал тебе о письме.
— И сколько рабов заплатят жизнью за успехи этого юноши?» Я не стал с тобой спорить — это было просто бесполезно. Если ты что-то вбил себе в голову, заставить тебя передумать практически невозможно. На что я вообще наделся, когда очертя голову, бросился в этот роман? Что смогу заставить тебя по-другому посмотреть на магов? Сумею доказать тебе, что не все чародеи — зло? Но, похоже, я переоценил свои силы, и в итоге снова остался один. От мучительных раздумий и воспоминаний меня отвлекла чайка, приземлившаяся совсем рядом. Слишком долго я сидел неподвижно, вот птица и осмелела. Она принялась тщательно чистить свои белоснежные перья, то и дело, поглядывая на меня черными бусинками глаз. Едва уловимый рыбный запах говорил о том, что совсем недавно чайка плотно поела и теперь искала место для ночлега. Задумавшись, я и не заметил, что солнце уже успело склониться к закату, и сейчас его край касался линии горизонта. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как день медленно уступает место ночи. Стало прохладнее, но я не собираюсь отсюда уходить. Эту ночь я проведу здесь, на этой скале, такой же неприветливой и холодной, как и я сам. Я не хочу возвращаться домой, я не желаю никого видеть и ничего слышать. Разве что вот этот успокаивающий, мерный рокот засыпающего моря. А единственное живое существо, на которое я могу смотреть спокойно — вот эта чайка, задремавшая рядом со мной. Быстро стемнело, и я прошептал заклинание, подвесив над головой тусклый магический огонек. Зачем я это сделал? Ведь именно по этому огоньку ты меня и нашел. А может, этого я на самом деле и хотел? На это надеялся с самого начала. С того момента, как взобрался на свою скалу?Чайка первой заметила тебя и, пронзительно вскрикнув, сорвалась со скалы, громко жалуясь на такую наглость. А я продолжал сидеть неподвижно, хоть и чувствовал твое присутствие всей кожей. На сей раз твоя очередь говорить. Ведь для чего-то же ты сюда забрался. Но ты тоже молчишь и так же, не говоря ни слова, садишься на уже остывшие камни рядом со мной, положив чуть поодаль свой меч Милосердия. Точно так же и я положил рядом посох, когда устраивался на скале несколько часов назад. И этот металлический лязг — единственный звук, который нарушает наше молчание. ачем ты пришел? Истязать меня без слов? Мне хочется выкрикнуть этот вопрос тебе в лицо, но я продолжаю так же неподвижно сидеть и даже закрываю глаза. Я чувствую твой запах, слышу частое, короткое дыхание и невольно вижу тебя всего — покоренного и нежного, со вспыхнувшими лириумными узорами по всему горячему и хрупкому телу... Неужели так будет всегда? Неужели твоё присутствие будет постоянно воскрешать в моей памяти всё это? Впрочем, это единственное, что мне остается... Или... — Прости меня, — твой тихий шепот почему-то звучит громко, слишком громко. Я вздрагиваю и открываю глаза. Твоё лицо совсем рядом с моим, в мерцающем свете магического огонька, твои глаза кажутся еще больше и бездоннее. Ты осторожно касаешься кончиками пальцев моей щеки, облизываешь губы и продолжаешь: — Я знаю, что уже не раз просил у тебя прощения, Артур. И еще не раз это сделаю... Наверное, нам обоим было бы проще, если бы ты не был магом... Я ненавижу магию и люблю тебя... И эти два чувства раздирают меня на части, — ты на мгновение замолкаешь, переводя дыхание и собираясь с силами.
— Я пытался уйти от тебя, хотел разорвать эти твои... цепи, но не смог. Я пытался... После той ночи... Я хотел заставить себя тебя ненавидеть, я говорил себе, что ты просто воспользовался мной... точно так же, как и Данариус... Три года я не только искал себя, но и пытался вытравить тебя из своей души. Первое у меня получилось, второе — нет. Демоны побери, я даже сейчас боюсь, что ты просто пресытишься мной и уйдешь... к нему... к такому же магу, как ты сам. . Он сможет дать тебе то, чего никогда не смогу я... у вас столько общего... Вот почему я хотел, чтобы ты убил его тогда, после взрыва, а когда ты оставил ему жизнь, я подумал, что... — Лито, — невесело улыбаюсь я, понимая, наконец, что на самом деле стоит за твоими утренними словами.
— Неужели ты до сих пор во мне сомневаешься?Ты молчишь, но я вижу, что яд ревности уже успел отравить твою душу. Но что я могу сделать? Позволить казнить или усмирить Андерса, чтобы доказать тебе свою любовь? Нет. Этого не будет.
— Я не позволю убить его. И не могу перестать быть магом, как бы мне этого не хотелось, — медленно и четко говорю я.
— Я то, что я есть. Я не выбирал свою судьбу. Избавиться от магии я могу только став Усмиренным. Ты этого от меня хочешь? — я чувствую, как дрогнули твои пальцы, всё ещё касающиеся моей щеки.
— Нет, — не задумываясь, отвечаешь ты, и кладешь теперь уже обе руки на мои плечи.
— Это еще хуже смерти, Артур! Как ты мог подумать, что я могу желать тебе такого, любимый?Последнее слово ты произносишь совсем тихо. Ты называешь меня так очень редко, и, наверное, потому это слово значит так много, именно оно помогает мне найти в себе силы снова простить... в который раз....
— Но, в таком случае, как же нам быть, Лито? — спрашиваю я, глядя в твои изумительные глаза.
— Вот так, — ты обвиваешь руками мою шею и касаешься губ. Едва ощутимо, легко и очень осторожно, словно боясь, что я тебя оттолкну, но разве я могу так поступить? Уже через мгновение я сжимаю тебя в объятиях, а твои руки забираются под мою одежду. Вздох, стон, вскрик, и чайки начинают громко выражать свое недовольство нашим неподобающим поведением, а скалы многократно отражают слова, которые я шепчу: — Прощаю... люблю... мой...
1338 Прочтений • [Награда. Глава 4] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
