Сейчас мне даже сложно представить, что когда-то мы с тобой жили, как «все нормальные семьи». Без него. И нас вполне устраивало такое вот мещанско-обывательски-скучное существование, овеянное сигаретным дымом и припахивающее легким, или не очень, перегаром по понедельникам. Ты уходил на работу и возвращался поздно вечером, частенько «под шафе» и в паскудном настроении. А я сидела дома и делала то, чем всегда занимаются домохозяйки. Обычная, ничем не выделяющаяся, среднестатистическая, провинциальная семья. А потом ты сказал, что нам обязательно нужен он. Что именно его нам не хватает, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливыми. Я пожала плечами и неопределенно хмыкнула.
— Столько людей живет без этого и ничего.
— Вот именно — ничего. Хорошего! — с легким нажимом продолжил ты.
— Я уверен, что с ним нам будет намного лучше, любимая...Негодяй, ты знаешь, что это слово всегда действует на меня безотказно. Оно до сих пор не утратило для меня своего значения и не стало банальным. Но это уже лирика. Чтобы окончательно не скатиться в пушисто-розово-флаффные сопли, скажу просто: я еще немного поломалась для приличия и согласилась. И он вошел, влетел, ворвался, разметав в клочья наше прежнее серое существование и навсегда изменив нас самих. Он был таким непонятным, незнакомым и полным тайн, что поначалу мне было просто страшно к нему приближаться. Я боялась, что легко могу всё испортить одним неловким движением. Но желание понять его, изучить, принять то, что он желает и может мне дать, оказалось сильнее страха. Сказать, что это было волшебно — значит просто промолчать в тряпочку. Такой счастливой и удовлетворенной я давно себя не чувствовала. Нам было так хорошо вместе, что мы забывали о еде, времени и днях недели... Отрываться друг от друга не хотелось, не получалось. Потому что он этого не желал, он просто нас не отпускал, постоянно удивляя богатством и разнообразием себя. А еще, теперь я не была одинока. Когда ты уходил на работу, я оставалась с ним. Очарованная, как девчонка, я проводила с ним каждую минуту свободного времени, с трудом отрываясь и вспоминая, что нужно постирать, убрать и приготовить еду. Всё это делалось наскоряк, а я была одержима только одним желанием — скорее вернуться к нему. Я считала минуты до твоего прихода, потому что именно столько мне оставалось быть с ним. А потом приходил ты, и я неохотно подвигалась, уступая тебе место. Я ревниво наблюдала, как ты отдаешься ему целиком, как радуешься его подаркам, как внимательно слушаешь его истории, как неотрывно смотришь на то, что он тебе показывает. Ты всецело принадлежал ему, он — тебе, и вам было так же хорошо вместе, как и мне с ним. Впрочем, иногда мы проводили время все вместе, но крайне редко. Ты хотел от него того, что было ненужно мне, и наоборот — мои желания были неинтересны тебе. А потому мне приходилось отходить в сторону и придумывать себе дела, лелея одну единственную мысль: завтра утром ты уйдешь на работу, а он снова будет моим. Целый день. Я мечтала о нем, я говорила о нем, я им болела. И ты начал ревновать меня к нему. Бешено, безумно, до истерик и слез. Я обещала тебе взять себя в руки и прекратить отдаваться ему целиком, забывая о тебе, и не могла. Эта страсть поглотила меня с головой. И как-то раз ты не выдержал: грохнул по столу кулаком и потребовал сделать выбор: ты или он. И тут мне стало по-настоящему страшно, потому что я не представляю своей жизни без тебя... и без него. Вы оба для меня слишком много значите! Я не хочу выбирать, не могу, не буду! Рыдая в тот вечер у тебя на груди, я умоляла простить меня, понять и не требовать невозможного. К тому времени он уже успел стать частью меня, равно как и ты. Можно, конечно, отрубить себе палец или даже руку, но это очень больно, это кроваво и жестоко. Я так не хочу. Я обещала тебе, что возьму себя в руки, и меня хватит на вас обоих. Просто всё дело в том, что тебя я знаю второй десяток лет, а его — всего ничего. Вот и тянет, влечет, сводит с ума, как и всё новое и непознанное. И ты понял, и простил. Ты всегда был сильным, добрым и великодушным. Намного сильнее и лучше меня. И постепенно наша жизнь наладилась, вошла в норму, если можно назвать нормой, когда есть ты, я и он. Когда, поцеловав тебя утром, я тут же спешу к нему, а потом отрываюсь от него, чтобы проводить тебя на работу. Я провожу с ним свой очередной день, а когда ты возвращаешься, я уступаю его тебе. Легко. Уже без ревности. Его хватит на нас обоих, так к чему эти шекспировские страсти? Он точно так же дарит удовольствие тебе, как услаждал меня. Он теперь не твой и не мой, он — наш. И когда, по независящим от него причинам, он вынужден нас покинуть, мы оба одинаково страдаем и ждем его возвращения, потому что без него мир пустеет, вновь становится серым, скучным и безрадостным. Однажды познав настоящий восторг, сложно удовлетворяться суррогатом. Мы оба этого не хотим, а потому терпеливо ждем его возвращения. Как-то незаметно он стал нам необходим, стал частью нашей жизни. И нам плевать, что думают другие, глядя на наш триумвират: ты, я и... интернет. Главное — мы счастливы!
Vova
