«Если у тебя есть семья, ее надо защищать,
и неважно, кто это – родня по крови, или нет»
Авелин Валлен
…Я бросился в подвал как был – в окровавленных доспехах, измотанный
физически и морально, дрожащей рукой до онемения сжимая посох,
оставшийся для меня единственной надежной опорой в рушащемся мире. В
голове перекатывались и сталкивались две мысли: «отдать Фенрису труп
сестры, умолчав о причине смерти» и «втихую прикопать тело где-нибудь в
Клоаке»... Так и не придя ни к какому решению, я остановился у «комнаты
Вараньи» - так я назвал ее закуток - и прислушался: вопреки разуму,
твердившему что за семь дней без воды умрет кто угодно, я все же
иррационально надеялся на то, что она может быть жива. Тишина – ни
шороха, ни звука… Медленно моя рука нажала на сенсорный камень, дверь
отъехала в сторону… и мне почудилось движение во мраке, и слабое
дыхание, и…
…То, что я увидел, ворвавшись в ее обитель и магически осветив ее, с
одной стороны, обрадовало меня – она была жива!. . Но от ее вида у меня
перехватило дыхание так, словно огр поддых ударил. …За семь дней моего
отсутствия она сильно исхудала – всю еду она, должно быть, съела еще в
первый же день, а от жажды не умерла лишь потому, что я, скотина
безмозглая, оставил в ее комнате две бутылки с вином припасенные на
следующий день, в который я уже не пришел. Вот вино-то она и пила, когда
опустел жалкий маленький кувшинчик с водой... Радостное облегчение и
обжигающий стыд боролись в моей душе, сковав неподвижностью тело: я не
мог сделать и шага - стоял столбом, словно под руной паралича; а Варанья
долго неверяще смотрела на меня отвыкшими от света подслеповато
сощуренными глазами, а потом, пошатываясь, побрела ко мне, вцепилась в
меня холодными, полупрозрачными от голода пальчиками и разрыдалась,
уткнувшись лицом в мой доспех, бессвязно выговаривая все, что ей
пришлось пережить за эти дни... Сквозь икоту и всхлипы я разобрал
примерно следующее: «… когда я не пришел назавтра, она заволновалась, а
когда не пришел и на следующий день – попробовала выйти наружу, но не
смогла дотянуться до нужного камня. Тогда она стала звать на помощь, а
когда никто не пришел, попыталась выбить дверь. …На пятый день она почти
смирилась с тем, что ей придется умереть здесь. Она хотела лишь допить
вино и осколком последней бутылки перерезать себе вены, чтобы меньше
мучиться…». …То ли от чудовищной усталости, то ли от испытываемого
облегчения, но мои ноги подкосились и я опустился на пол вместе с
плачущей Вараньей. Бездумно укачивая ее худенькое, холодное тело, и
успокаивающе поглаживая спутанные, грязные волосы, я наткнулся взглядом
на недопитую бутылку вина с отбитым горлышком и ужаснулся – она была
полна всего на четверть... Еще день – вряд ли два – и я нашел бы здесь
лишь обескровленный труп…
…Позже она говорила, что не держит на меня зла, что это вообще не моя
вина, а просто несчастный случай – ведь если бы не восстание магов, то я
обязательно вовремя пришел бы к ней… Ддемон!. . Вот же… нажка
лопоухая!. . Воистину - можно вывести рабыню из Тевинтера, но не Тевинтер
из рабыни…Их магистры рабов и за людей-то не считают, а те все равно
пытаются найти оправдание их жестокости. …Что Орана …Что Варанья. Или
это просто женский способ выживания такой – прогнуться под сильнейшего и
убеждать потом себя что все хорошо, он это не со зла и больше не будет…
Лучше бы она на меня накричала, мне было бы легче воспринять ее
справедливое негодование чем это идиотское всепрощение, с которым
непонятно что делать. …Пока она, рыдая, разбивала в кровь руки о
каменную дверь, я, себя не помня от страсти, вбивал распаленную желанием
плоть в тело ее брата. И даже сегодня я бы и не вспомнил о ней если бы
не поругался с Фенрисом. Конечно же, я не сознался во всем этом –
каждый из нас хочет выглядеть хорошим в чужих глазах… Но несмотря на
лживые слова, раскаяние мое было искренним: ведь если бы она умерла - то
какая разница, почему я забыл о ней: из-за войны или из-за Фенриса.
Ведь это я, обманув, привел ее сюда, это я запер ее в каменной ловушке,
выйти из которой оказалось ей не под силу – сенсорный камень внутри
укрытия расположен на высоте вытянутой вверх руки взрослого мужчины; это
я забыл о ней, забыл, как о старой, ненужной вещи… Я не мог без стыда
смотреть в ее сочувствующие глаза…
После того, как Варанья отъелась, отогрелась и отдохнула, я предложил
устроить ее жизнь так как она пожелает, только побыстрее, ради
Создателя, по-быс-тре-е!. . Я не хотел видеть перед глазами напоминание
своей вины, живой укор своей безответственной забывчивости, а убить ее в
качестве превентивной меры - чтобы она из этой комнатки не пошла бы
прямиком к брату и не нажаловалась ему на меня – просто не смог бы. В
моей жизни и так слишком много покойниц, вина в смерти которых лежит на
мне: я не уберег ни сестру, ни мать - двух самых дорогих женщин в своей
жизни - и вот теперь я по глупой забывчивости чуть не убил сестру моего
возлюбленного. …Так пусть она живет, живет за тех двоих, погибших из-за
моей нерасторопности, и кого уже не воскресить...
В общем, я попытался всучить ей деньги и выпроводить, но она отказалась и
напомнила, что я обещал научить ее магии. Ох, язык мой длинный –
погибель моя… Я понял, что свою вину мне придется искупать демонски
долго – пока ученица моя не выучится хотя бы азам магии, а учитывая ее
недалекость, это может затянуться до конца моей жизни. …И помру я седым
старцем у ног так и необученной дурочки. …И закопает она мой труп в этой
комнате, и явится в мир недоученный ужас храмовников, пред которым
Архидемон – просто пушистый котенок… И это не совсем шутка - нет на
свете зверя страшнее мага-недоучки, так что мне придется очень-очень
постараться донести до нее магические знания и обучить хотя бы
нескольким заклинаниям.
…И я разрешил ей остаться - ведь ей действительно некуда идти: мать
умерла, а родной брат чуть не убил и теперь считает чужой. Она не хочет
жить ни наверху - в особняке, ни в эльфинаже, ни у долийцев…, не говоря
уж о возвращении в Минратоус – похоже, мир за пределами подвала ее
пугает. Чтобы она не ослепла в своем убежище – жаровня не дает
достаточно света - я первым делом научил ее создавать «светлячок». Ей
это удалось довольно быстро и у меня отлегло от сердца – все ж не совсем
тупая ученица мне досталась. …Она углубляет свои познания о жизни людей
из тех немногих книг на тевинтерском, которые я приношу ей, и из моих
рассказов - когда-нибудь она захочет выйти из своего убежища и, надеюсь,
ей пригодятся эти знания. Иногда и очень осторожно, загримировавшись и
одевшись понезаметнее, мы выбираемся на прогулку по Киркволлу и
окрестностям. Пока мне везло, и никого из своих соратников я не встретил
– уж эти-то узнают меня под любым гримом, как ни прячься.
…С того дня я больше не спал с Вараньей, да она и не настаивала. То, что
теперь моя спальня озаряется серебристо-голубым сиянием лириумных
клейм, исторгаемым возбужденным телом моего серебряного эльфа, лучше
всяких заклинаний отводит мои глаза от всех остальных людей и не-людей.
…Теперь я не понимаю, как мог считать Варанью копией ее брата и так
стремился ею обладать. Подумаешь - одинаковый разрез и цвет глаз и
схожая форма губ… У Мерриль глаза тоже зеленые, и личико довольно
красивое, но я ее никогда не хотел – фанатизм, просвечивающий сквозь ее
красивые зеленые глазки пугает и отталкивает меня. Лишь свяжись с ней - и
глазом моргнуть не успеешь - ляжешь очарованной жертвой на алтарь
возрождения эльфийской расы. Нет уж, это без меня. ...Может, встреть я
долийку раньше, чем Фенриса. …Нет, навряд ли. Фенрис - это Фенрис.
Радость и боль души моей и тела моего. С первого взгляда и до сих пор.
…Потому, что красив, или потому, что люблю? – Не знаю…
…а еще, Демон, я не знаю, что теперь с ней дальше делать. Выходить она
пока не хочет, принуждать ее мне неловко, но что-то же делать надо – не
будет же она в подвале до конца своих дней сидеть, как собака на цепи… И
я с ней тут сижу тоже как на цепи - цепи из ошибок и преступлений:
солгал-изнасиловал-оставил-забыл-чуть не убил… Ддемон!. . Вот уж приковал
я себя, так приковал… Намертво. А кто еще о ней позаботится?. . Ведь
кому ни расскажи про эльфийку, сразу же до Варрика слух дойдет, а он уже
и Фенриса просветит… А ты ж знаешь Фенриса - он сначала руку тебе в
грудь сунет, а уж потом спросит «зачем» да «почему»… Если очень повезет –
подохнем оба: я же не буду безвольно стоять, пока он меня
убивает…Хреновая ситуевина…Тупик. …Ох, Демон, спасибо, что остался и
выслушал своего недоумка-хозяина… Все, беги, поохоться… А я в гости к
Варанье загляну, пока еще не совсем протрезвел…
Сегодня я застал эльфийку сидящей с ногами на кровати и что-то читающей.
Услышав звук отодвигающейся стены, она вскинула на меня свои глазищи,
ожгла мою душу зеленым фенрисовым взглядом, и глядит вопросительно:
что-то случилось? Мнусь у порога – дом, конечно, мой, но здесь она
хозяйка… Искоса поглядывая на нее, бормочу:
- Здравствуй, вот… решил тебя навестить, - как всегда, в ее присутствии я
чувствую себя неуклюжим дикарем, – кхмм…, знаешь, я опять поссорился с
Фенрисом… Можно, я у тебя тут немного посижу?. .
…Улыбнулась, опустила глаза в книжку - на ее языке жестов это означает
«да». Мне всегда неловко говорить с ней – в ответ она чаще всего молчит
или изъясняется мимикой и жестами. И она чувствует мою неловкость, и,
по-видимому, иногда не отказывает себе в маленькой, типично женской
мести - помучить того, кто не может тебе ничего тебе сделать, потому что
питает к тебе слабость. А моя слабость – их схожие с братом черты – ей
известна. Зато я за эти два месяца почти ничего о ней так и не узнал.
Присаживаюсь на ковер недалеко от кровати – так, чтобы видеть ее лицо.
…Подрагивают черные ресницы над скользящими по строчкам глазами,
короткие рыжие пряди волос - краска наконец-то сошла полностью -
золотистым нимбом осеняют ее бледное лицо, мелькает легкая улыбка на
таких знакомых губах. …Которые сегодня утром, вместо улыбок и поцелуев
«одарили» меня за помощь магам препохабнейшей бранью на тевинтерском. И
теперь не целовать мне их манящих изгибов еще дня два-три – именно
столько обычно длятся наши с Фенрисом нечастые ссоры. Охх… Три дня – это
же почти вечность!. . Беспокойная, тоскливая вечность ожидания его
возвращения с извинениями за свою несдержанность. «Извинения» его то
неистово горячи, то безумно неторопливы и нежны, но они – сами по себе, и
почти не компенсируют этих двух-трех дней ощущения постепенного
схождения с ума от невозможности коснуться его хотя бы взглядом. …Да - я
одержим моим серебряным эльфом, он мне нужен как вода – каждодневно, но
гордость…внезапно пробудившаяся гордость, спавшая мертвым сном все те
годы, когда я беззаветно и безнадежно ждал его возвращения, «случайно»
следуя за ним второй тенью и психуя от его отстраненной холодности, не
позволяет мне бросаться за ним каждый раз после его скандального ухода,
…нет-нет, только не каждый раз, хотя бы через раз, чтобы он тоже немного
подергался, мучаясь ожиданием. …И чтобы хоть как-то переждать,
перетерпеть эти дни разлуки, я, когда не занят по горло делами города,
либо напиваюсь до отупения, либо прихожу сюда. Я гляжу в глаза Вараньи –
его глаза - и тоска ненадолго уходит, растворяясь в зелени их общего
взгляда.
…Сколько я так просидел – не знаю. Но, наконец, Варанья откладывает в
сторону книжку и я открываю принесенную с собой корзинку. Протягиваю
ей, и она начинает есть, деликатно отщипывая кусочки попеременно от
всего, что видит. Я жую мясо, рассеянно прихлебывая вино… и неожиданно
для самого себя произношу:
- А знаешь, Варанья, у меня сегодня праздник – этим вечером исполнится семь лет с того дня, как я встретил твоего брата.
… Она заинтересованно поднимает на меня глаза – ей хочется побольше
узнать о прошлом своего брата. Ведь она не видела его практически со дня
ритуала – потерявшему память эльфу не рассказывали о семье, а его
родных, соответственно, не пускали к нему – зачем беспамятному рабу
родственники?. . Сегодня у нас с Вараньей полное взаимопонимание: я хочу
рассказывать о Фенрисе, а она хочет о нем слушать…
- Когда я впервые увидел его семь лет назад лунной летней ночью, то
сразу же обратил внимание на его клейма. Тогда я еще не знал, для чего
они, думал – просто так, и поэтому подумал: «Покусай меня дракон!. .
Красота какая!. . » Белые узоры на смуглой коже смотрелись очень и очень.
Я, грешным делом, подумал – а не сделать ли мне что-нибудь похожее…
Хорошо, что я не успел высказать это твоему брату – а то он бы на мне
показал, что это за «красота» и что он с ее помощью вытворять умеет… А
так не повезло лишь нескольким охотникам за головами. Если бы ты видела…
ах, да, ты же видела – там, в таверне… Согласись, если смотреть со
стороны - это очень красиво.
… Варанья нерешительно улыбается… – ну да, она же чуть сама не
поучаствовала в этой «красоте» и сильно испугалась - но все же кивает:
да, мол, красиво…
- А потом Фенрис нанял меня помочь ему разобраться с Данариусом, который
тогда все же ухитрился вовремя смыться, вместо себя оставив сражаться с
нами призванных демонов и призраков. Мы неплохо так повоевали, при
этом я успел вволю налюбоваться на «лириумного призрака» в действии и
впечатлиться еще больше, а после боя распили не помню сколько бутылок
вина на двоих и поговорили «по душам». …Ты представляешь, сколько ему,
при его ненависти к магам, нужно было выпить вина, чтобы поговорить «по
душам» с магом?! Лично я не считал, но можно попытаться: осколки тех
бутылок до сих пор лежат вдоль стенки в одной из комнат поместья
Фенриса – он шарахал пустыми и полупустыми бутылками о стенку каждый
раз, когда вспоминал Данариуса, а вспоминал он его в тот вечер часто. …В
конце концов он так набрался, что великодушно предложил мне свою помощь
в любом деле, а я это предложение спьяну принял, не учитывая того
факта, что в моей команде уже было три мага, включая меня самого, и
магоненавистнически настроенный эльф с нестандартной магической силой,
которую трудно как либо перебить когда владелец против, вписывался в
нее, прямо скажем, хре… ээээ… плоховато. Протрезвев, я решил отложить
его предложение подальше, на крайний случай.
…Я прервался чтобы промочить горло и перекусить, и некоторое время мы с
Вараньей обедаем - или уже ужинаем?. . - и молчим каждый о своем. Я – о
том, что совершенно точно помню, что когда я, пьяный, смотрел на
Фенриса, то сожалел о том, что он - не девушка… Очень сожалел. …Эта
женская миловидность во внешности большинства эльфов-мужчин способна
сбить с толку даже самого ярого ненавистника однополых связей, что уж
тут говорить про меня, который западает на красоту в разных ее
проявлениях: помнится, я даже Флемет посчитал красивой. Н-да… О чем
молчит Варанья - как всегда загадка: по ее спокойному лицу трудно
что-либо прочесть - привычка скрывать эмоции от тевинтерских хозяев
словно надела на нее маску, срываемую лишь очень сильными чувствами.
Например, ужасом от близкой мучительной смерти…
- Потом мы разбежались каждый по своим делам, и не виделись довольно
долго: месяца три или четыре - точно не помню уже. Я тогда копил деньги
на экспедицию на Глубинные Тропы и хватался за любой денежный заказ, а
Фенрис обустраивался в особняке Данариуса и тоже искал случай
подработать. Повторно мы с ним и столкнулись на такой вот «подработке»,
только по разные стороны одного и того же заказа. Я подрядился
сопроводить некоего ученого на Расколотую Гору, в эльфийские могильники –
он там что-то хотел прочитать на их надгробиях, чтобы доказать своему
оппоненту, что прав был именно он, а тот ошибался. А его противник нанял
Фенриса убить «моего» ученого – чтобы тот ничего не доказал.
...Наверное, значимый предмет спора был, раз уж дело дошло до убийства.
Не знаю, выяснить не удалось: как только мы с ученым добрались до
могильников, на нас напали, приняв за конкурентов, какие-то ушибленные
на голову мародеры – а каким еще надо быть, чтобы проливать кровь на
древних могилах в месте, где Завеса не толще шелковой вуали?. . Фенрис,
сидевший в засаде, не утерпел и тоже выскочил поучаствовать. Но после
первого же мародерского трупа из-под земли полезло такое… о чем лучше на
ночь не рассказывать. Достаточно сказать, что ученый предпочел
сброситься со скалы, лишь бы ЭТО его не коснулось… ЭТИ быстро
разобрались с мародерами и принялись за нас. Мы с Фенрисом переглянулись
– он меня к тому времени уже узнал, а я опознал его по клеймам еще
раньше – и решили сражаться вместе, раз уж камень преткновения в лице
ученого решил самоустраниться и делить нам стало нечего. Это был наш
второй совместный бой, но мы сражались так слаженно, как будто каждый
день тренировались. После нелегкой битвы, мы завалились в «Висельник» и
выпили «за победу». Потом сходили и стрясли деньги с его заказчика,
который был очень удивлен увидев Фенриса живым – он явно знал про то,
что на могильниках нельзя проливать кровь… в общем, в третий раз
сражаться вместе у нас вышло еще лучше. Как-то так получилось, что я
стал приглашать его на свои задания все чаще и чаще, и видеть его стал,
соответственно, больше и дольше… И однажды с каким-то восторженным
ужасом признался сам себе, что я, похоже, влюбился в своего соратника и
уже больше не хочу чтобы он был девушкой, что меня в нем устраивает все
как есть…
…Улыбаясь, эльфийка тянется к кувшину с водой – и вдруг рука ее замирает
на полпути, а лицо настораживается. Ее глаза испуганно расширяются – и я
тоже наконец-то слышу голоса за дверью. Лает Демон, но не злобно, а
радостно – как при встрече с другом. Значит, кто-то из наших… Они
подошли вплотную к двери и взволнованный голос Фенриса позвал: «Хоук, ты
здесь?»
1011 Прочтений • [Цепи, которые мы надеваем... Глава 4. Раскаяние] [10.05.2012] [Комментариев: 0]
Vova
