Жанры в кинематографе бывают разные. Есть детективы, есть ужастики, есть боевики, есть фантастика, есть фильмы жизненные, а есть — не очень. Каждый пишет сценарии и снимает в ту степь, в которую ему позволяет продюсер и собственные возможности. И только один человек может похвастаться тем, что он и есть — целый жанр в одном флаконе, под одним именем и с одним по сути, распространённым в пространстве и времени, переходящим из фильма в фильм уже десятками, смыслом. Зовут этого короля сборов и стоической выдержанности, не замутнённой никакими перипетиями мирового кинопроцесса — Стивен Батькович Кинг, человек и бренд.
Как ни пыжатся иные режиссёры со сценаристами взять его могучий книжный материал, дабы перевести оный в видеоряд, достойный анналов вечности, а всё получается одно — стивенкинг. Потому что первооснову, сверхзадачу не перешибёшь. Вот уже и из известных имён никто на это дело не подписывается, и даже в титрах как-то стараются факт авторства сюжета подальше задвинуть — они фиг, прёть. Да и глупости всё это, доброе-вечное, даже спецэффекты, как показало забавное кино под названием «Ловец снов», это всё бесполезная трата времени и денег. Всё равно играет только первооснова, кристально-чистая, незамутнённая. Зритель всё равно узнает, что по Стивену нашему Кингу, и пойдёт на него именно под таким соусом, и чем при этом скромнее бюджет (экранизациям Кинга оно противопоказано), тем круче будут финальные сборы. Почему? Поясним на примере конкретной картины, сиречь «Тайного окна».
Человек, написавший книгу о том, как нужно писать книги, которая, в свою очередь, тут же стала мировым бестселлером с запредельными тиражами, знает, что делает. Читатель хочет видеть на экране писателя (один мэтр сказал: ни при каких обстоятельствах не делайте героя книги писателем!), который для него — существо сугубо сакральное, а потому он безумно хочет знать, как писатели едят, спят, как они ходят в туалет и, конечно же, как они Творят.
И мистер Кинг выдаёт сию невеликую тайну, ровно под тем соусом и в тех пропорциях, в которых читатель-зритель жаждет её перед собой видеть. Писатель экранный не бегает по редакциям, не строчит сутками напролёт, он: а) размышляет о собственной горькой судьбе, б) пытается поймать музу за хвост путём немыслимых мозговых усилий и в) спит сутками и с курами.
По версии хитрющего, но невозмутимого Кинга писатели вообще редко встают с дивана, а ещё они всегда живут в заброшенных бунгало у чёрта на рогах. Так романтичнее. А ещё они давным-давно спионерили у наивного начинающего графомана его письмена, за что рано или поздно поплатились и теперь мучаются.
Второй герой нашей повести, типаж, который стоит в первом ряду по степени интереса публики, это, конечно же, маньяк. Мистер Кинг знает, что читатель-зритель это любит, и читатель-зритель знает, что мистер Кинг это знает, и оттого, что он это тоже знает, мистер Кинг выдаёт ему именно то, что он хочет. В той степени, в которой публика может и хочет этот вопрос воспринять.
Так рождаются классические, однотипные, как клоны агента Смита, стивенкинговские маньяки. Они бродят по тёмным лесам, запугивают несчастных писателей, живущих в этих самых лесах. Совершают при этом немыслимые злодеяния, а также постоянно делают козу в сторону зрителя — бойтесь! Зритель боится, читатель пролистывает особо страшные моменты в надежде на благополучный исход. Чем же, чем же там всё закончится?!
Впрочем, что рассказывать, полученное на выходе местами забавное, местами более изобретательное, местами — менее, кинозрелище выходит лаконичным (полтора часа нынче — почти короткометражка), не лишённым вкуса, но гораздо больше смахивающим на котлету из макдональдса, нежели с маминого стола. Ну и финал — он вообще может быть произвольным. Казнить нельзя помиловать. Режиссёр может поменять финал на противоположный, ровным счётом ничего не изменится — главная фишка стивенкинга как жанра, это полная бессмысленность происходящего. Извлечь для себя тут нечего, попкорн, потреблённый в зале и то полезнее для организма, чем видеоряд, пролившийся на нас с экрана.
Всё в фильме есть — и крепкая режиссура (не гениальная, но уж что выше среднего, поручимся), и восхитительная партитура Филипа Гласса, как-никак мэтра, и хорошая, не без свежих штрихов, операторская работа. Актёры играют бодро, но в контексте общей шизофрении первоисточника — всё равно получается безалкогольное пиво. Всё есть, всё замечательно, только это не пиво, увы. В смысле — не кино.
Кстати об актёрской игре. Ценителям творчества Джонни Деппа — наверное его игра понравится. Потому что без башки, потому что лохматый, потому что боится, аж подсигивает, и зритель пугается вместе с ним. Ну, и раздвоение личности талантливое. Один момент — а зачем все эти актёрские изыски, что хотелось показать, что сказать? Без понятия. Может, кто подскажет?
Ладно бы просто ужастик был, что с него требовать, так ведь три четверти фильма — разговоры, хождения туда-сюда, чесания пупа и затылка, а также поездки на машинах. Ни саспенса, ни теншона. Один стивенкинг. Ценителям на радость. Ведь всё — ради них.
Есть такие окна, которые стоит открывать, а есть — которые не стоит.
Vova
