Бессмертные: война миров: Бессмертные: война режиссёра со зрителем

Иногда она лишь стоит рядом, горестно качая головой, наблюдая за хамоватыми поступками молодого конкурента, за его успехами и провалами. Кино, всё-таки, это иной способ восприятия, иной уровень реализма, иной инструментарий и часто иные цели. И случаи, когда «оригинал» экранизации начинает довлеть над кинопродуктом, не производя при этом на свет нечто вовсе неудобоваримое и никому не нужное, настолько нечасты, что давно уже выделились в специфичные жанры, состоящие чуть не из всего нескольких фильмов. Жанры, полные своей собственной, уникальной эстетики. Кинопостановки рок-опер и спектаклей, экранизации рок-концертов, далее везде. Но жанр фэн-муви, пожалуй, самый тонкий из них, неуловимый, почти неосязаемый, но яркий пласт мирового кино.

Главная его особенность — полное, до фанатизма следование первоисточнику, рассчитанное на любовь к нему той или иной группы зрителей (не всегда узкой, вспомните экранизации Гарри Поттера). Однако если представить себе случай, когда это самое фэн-муви снимается автором оригинала, то в таком случае контроль над картиной становится тотальным, захлопывая ловушку. Какую? Поясню на примере вполне конкретном — фильма Энки Билала «Бессмертные: Война миров», в менее вольном переводе с франко-латыни называемого «Бессмертен (пока жив)». Оставляя на совести переводчиков их вольные отсылки к Уэллсу, скажу всё-таки о другом.

Так уж устроен он, жанр киноэкранизации, что основные находки, сколь бы могуч не был автор первоисточника и само произведение, сколь бы широк не был культ вокруг всего этого, именно оригинальные находки, мастерски выверенные отхождения от канона делают фэн-муви из дорогой игрушки (даже крошечные бюджеты на западе выражаются семизначными цифрами, что уж говорить о десятках и сотнях миллионов) членом узкого клуба экранизаций, сравнявшихся, а то и затмивших славу прототипа. Сколько бы ни ругали ПиДжея за самовольство — именно его милашка-Горлум, сексуальный Леголас и не в меру разговорчивая Арвен сделали славу трилогии ВК. А что видит зритель, попадая на просмотр «Бессмертных»?

Он видит некогда оригинальную (комикс был закончен в начале девяностых), но с тех пор уж сто раз ревоспроизведённую, а теперь и получившую жуткое название «халфлайф-стайл» стилистику картинки. Он видит отрендеренные в могучих графических пакетах образы, поразительно подробные модели «виртуальных актёров», но боже мой, после «Последней фантазии» и того же Горлума до какой степени это уже никого не удивляет! Более того, живые актёры, вплетённые в виртуальный мир цифровой графики, создают такой контраст даже с самым совершенным тридэшным творением, что хочется заглянуть побыстрее на официальный сайт — что там за крошечный бюджет выделен этому фильму? Он и правда не велик, это карма любого фэн-муви, но дело даже не во всём этом — не во вторичности, не в мегачасах машинного времени, не в игре актёров — которой, признаться, несмотря на некоторые восторженные отзывы, в фильме всё-таки почти нет.

Дело в неизбежном самодурстве автора, в данном случае — собственно Энки Билала.

Там, где обычный режиссёр пускал бы всю свою энергию на придумывание, как бы самовыразиться в узких границах интересного ему, но чужого произведения, режиссёр-автор оригинала всю мощь своего таланта (а мсье Билалу его не занимать!) пускает на скрупулёзное следование «теме». А ведь за последние десять лет она прошла немалый путь, не дожидаясь одного из своих творцов — одних только киберпанк-фильмов вон сколько наснимали! — да и сам кинематограф как инструмент в руках комикс-художника выглядит не то молотком в операционной, не то микроскопом в руках гориллы.

Смотрите: сложные и исполненные своей внутренней логики диалоги на ура становятся пустыми и полубессмысленными, выглядывание Гора из пирамиды — глюком рендеринга, когда модели случайно заползают за границы друг друга, сам сюжет с египетскими богами, вернувшимися на Землю — перепевкой заигранного сюжета «Звёздных врат», а самые динамичные (для комикса!) образы и сцены — статичным провисанием. А всё потому, что камера не движется, как она должна двигаться в кино, потому что зритель по большей части ничего про культовый комикс не знает (а у нас про комиксы как вид искусства вообще никто ничего не знает), потому что компьютерные спецэффекты уже давно не игрушка, а дорогое, используемое только в крайнем случае удовольствие — потому что они должны быть реалистичнее самой реальности. И ведь всё это — материи невероятно тонкие, как отделить край воды от края неба, как отличить изыск гения от тривиальной лажи? Как понять, почему всё есть для полного и безоговорочного успеха — а самого успеха как-то не чувствуешь, будто вместо масла намазали маргарин, а икру положили не лососёвую, а «белковую-зернистую»?

Сюжет, если прорваться сквозь дебри туманных умолчаний — бесспорно хорош, хотя слишком уж на многие, совершенно лишние аллюзии он наталкивает. Жанровая стилистика выверена так тщательно, что нарочитость начинает царапать глаз, становясь просто неестественностью. Вспоминаешь «Нирвану» с Кристофером Ламбертом в главной роли, как же там всё естественнее! Модели графические, если отвести их от живых актёров подальше, ничуть не хуже, а по физике движений даже и лучше всего, до сих пор виданного, но Горлум, Горлум! Ни одна реалистичность не сравнится с артистичностью. А уж пресловутое «Вторжение» со всеми его костями и тайнами идеологически слабовато по сравнению и с «Зоной» Стругацких и со снами Аки уже упоминавшейся выше «Последней фантазии». А уж сам кибертеррорист Никополь слишком долго спал — проспав и Хенри Роллинза в роли Спайдера («Джонни-мнемоник»), я уж молчу про опередившего его на десять лет Харрисона Форда в роли Декарда («Бегущий по лезвию бритвы»).

Итог — гении сыска из мосфильмовской переводчецкой артели добили фильм окончательно. Когда половина диалогов вообще теряет смысл, даже самые расталантливые актёры не могут придать им выразительности. Само же действо превращается в головоломку — кто на ком стоял, и что вообще на экране происходит — погребая под своими наслоениями большинство из тех замечательных изысков, которыми действительно, несмотря ни на что, полон фильм. Но, как говорится, есть, да, выходит, не про нашу честь. Если тот же Содерберг в своём «Солярисе» по крайней мере производил впечатление человека, который знает, что творит, Энки Билал, при всём моём уважении к мастеру, такого впечатления не оставил. Слишком много требуется знать о первоисточнике, слишком много сюжетных лакун, слишком много случайного, наносного, да и откровенно лишнего полно.

Слишком многое в старой песне стало за десять лет вторичным, потеряв священное «право первой ночи». А жаль. Любите кино.