Свои: В плену у своих, любимых

Картина действительно была одной из самых выдающихся в конкурсе ММКФ этого года, и три награды (золотой «Георгий», за режиссуру и за лучшую мужскую роль) не вызвали в общественности особого удивления. Западная часть программы была слабее, так что победа «Своих» среди чужих не так уж удивительна. Но ведь среди претендентов было ещё и «Время жатвы» (именно этой картине отдали свои голоса и мэтры из ФИПРЕССИ, и отечественные кинокритики), присутствовали в различных программах фестиваля и весьма сходные по тематике и манере «Мистерии», и шедевральное «Русское». Почему именно «Свои»?

Ответ на этот вопрос затянулся почти на полгода, вместе с отложенным на конец осени нешироким (на фоне другого, тоже вполне «нашего кино») отечественным прокатом. Зритель ММКФ всё-таки малочисленнен даже на фоне среднесуточной аудитории средней руки московского киноплекса, что же говорить обо всей интересующейся кино аудитории. Фестиваль оставил след только в памяти столичных профессионалов и на страницах периодических изданий. И никто до сих пор так и не понял, кто же это и за что стал победителем Московского фестиваля. Настала пора разобраться.

Фильмы о Великой Отечественной в последние годы заняли достаточно крепкую нишу в российском кинопроизводстве, и даже если это «соцзаказ» в преддверии шестидесятилетия Победы, то это не повод для брюзжания. Трагическая страница истории нашей страны, несомненно, нуждается в дальнейшем переосмыслении, и в этом цель «Своих» — объяснить молодым, рассказать о войне не глянцево-лубочными присказками, а через призму жизни забытых уголков, хуторов, деревенек, по которым прошёлся маховик грандиозной, ужасающей бойни — безусловно, заслуживает уважения. И исполнение этого плана интересно даже с технической точки зрения.

Тихая ночь, тихое утро, стрекочет мотоцикл по полям, войны нет, она словно где-то совсем в другом месте, не сегодня, не сейчас. А между тем уже август, август 41го. Спокойно-бесконечный пересчёт погибших бойцов обрывается вторжением. Грохот автоматов, уханье танковых орудий, кровь, смерть, бесполезная и неотвратимая.

Эти резкие рывки мир-война, жизнь-смерть, ярость-бессилие будут подстерегать зрителя на протяжении всей картины, буквально дёргая его из стороны в сторону, не давая завязнуть в пасторальных пейзажах сонных деревень, лесов, болот, составляющих визуальный ряд. Трое выжили, политрук, чекист и снайпер, трое бежали из плена, трое прячутся в деревне. Для кого они — свои, а для кого — чужие, и станет для них главным вопросом. Иначе — не выжить.

При этом жестокость не прикрывается маской необходимости — на экране порой мягко, через психологизм, а порой и ножом в живот, и гусеничным траком по затылку она остаётся жестокостью не необходимой, но обязательной. Война и есть — эта жестокость. Не стрелочки на карте, а противостояние один на один. С врагом. С предателем. Но лучше — со своим родственником, женихом, отцом, сыном. И, несмотря на явное нежелание режиссёра «делать ужас», порой без этого не обходится — чёрно-белая кровь и посреди грязи болот остаётся кровью, горячей, бьющей горлом.

В этом проявляется главное противостояние фильма — визуальный образ, грубый, но мирный, вынужден бодаться с притчевым символическим, рамочным сценарным действом. Их бы помирить, совместить, но нет, не выходит. Камера дёргается, не поспевая, люди замирают в картинных позах, чтобы дать на себе задержаться камере, а потом снова бросаются врукопашную, перекашиваясь лицом и брызжа яростной слюной. Режиссёру так до конца и не удалось объединить в одно целое сценарий и камеру. Обо что неискушённый зритель спотыкается, порой принимая откровенно слабое место за заумь.

Это самое противостояние временами срывается на бесноватость шабаша, отлично иллюстрирующую чудовищный антигуманизм войны, но закладывающую подозрение, что очередной истерикой очередного персонажа режиссёр ретуширует собственные просчёты. Да, актёры действительно практически вытягивают на себе фильм (к слову статуэтке за лучшую режиссуру), пожалуй, впервые в новейшее время оправдывая «голливудскую» моду приглашать на съёмочную площадку знакомые лица и имена. Ни одной слабой роли, включая второстепенные, а Богдан Ступка (неплохо сыгравший и в «Водителе для Веры») на этот раз вообще выложился на полную, сыграв безымянного Старика с достоверностью просто удивительной.

Ну, а те лакуны, что не удалось заполнить ни одному из персонажей, которым порой аж становится тесно в кадре, берётся заполнить музыка. Дискурс современной отечественной киномузыки вообще остаётся головной болью вашего покорного слуги. Увы, она часто — слабое место нашего кино. Но в случае со «Своими» музыка вызывает пусть не восхищение (см. «Марс», «Богиня»), но впечатление крепкого профессионализма, что уже много. Да, в ней нет ощущения открытия, но уж очень органично она облекает чёрно-белое, порой, полотно картинки. Из всех планов фильма музыкальный, несомненно, вышел самым органичным.

В остальном же, несмотря на мощь и глубину (или по её причине) поднятой темы — Дмитрий Месхиев умудрился запутаться в заросшем лесу собственных задумок, копнуть там, наследить здесь, и всё равно оставить по просмотре картины ощущение, что он сам, как эти трое, весь фильм плутал, пытаясь набрести на мысль. Цельного ощущения «Свои» не оставляют. Как будто мы видим перед собой полнобюджетную, но студенческую работу, глубокомысленную, но только по виду. Потому что есть, с чем сравнивать. «Кукушка» и даже вполне дебютные «Мистерии» дают «Своим» сто очков вперёд и по ширине открывающегося образа, и по цельности мозаики великой трагедии, и по художественным качествам. Те же «Мистерии» без единого громкого имени показывают порой такую актёрскую игру, которая безо всякого надрыва, тихо и спокойно разворачивает перед нами такой ад, что сердце болит. Потому что актёр должен прежде всего играть, а не нивелировать недостатки сценария.

Резюмируя, можно поздравить режиссёра со вполне состоявшимся кино, достойным, но всё же далёким от совершенства. В первую очередь — в результате неопределённости жанровой стилистики. Партизанская сага, библейская притча, трип-стори, военно-полевой роман и эпик в одной картине несовместимы. Изобразительно, ритмом, картинкой. В получившейся мешанине многие и многие мысли режиссёра сгинули безвозвратно. А жаль.

Любите кино.