Пиджак: Деревянный макинтош

Так получилось, что на наших глазах за последние годы родился своеобразный новый жанр, в котором персонажи не совсем нормальны, или совсем ненормальны, но их ненормальность настолько гармонична и понятна на фоне нашего безумного-безумного мира, что даже предпринимаемое в поисках спасения путешествие в несуществующую реальность уже не кажется таким уж бредом, в него хочется верить, его хочется повторить.

И «Пиджак», и «Вечное сияние безупречного разума» и даже полушутливо-блокбастерный триллер «Эффект бабочки», они не о том как путешествовать во времени, не о фантастических прыжках из нашей реальности в реальность другую. И даже не о том, как изменить свою жизнь к лучшему. Их цель — полная и безоговорочная имперсонация зрителя, приглашение ему побывать в шкуре главного героя, принять эти невозможные правила игры и выйти за грань реальности вместе с авторами фильма, заглянув на самое дно своего собственного сознания.

Фильм Джона Мейбери, при всём его триллер-хоррорном антураже, так же романтичен, так же по-хорошему сказочен, как и «Сияние». Он так же нарочито-формально фантастичен, как и «Эффект бабочки». Только сила и обаяние его лежит несколько за пределами актёрского обаяния или приключенческого пофигизма околопсихиатрической тематики обеих картин. Да, Эдриен Броуди актёр вполне харизматичный, да и некая доля детективной составляющей сценария несколько расслабляет зрителя, навевая ему знакомые жанровые интонации. Но сила «Пиджака» в том, что по сути это лишь ширма, за которой скрываются и нешуточный трагизм, и настоящие, неподдельные эмоции на грани истерики. Той истерики, что была бы у любого, кто попал бы в ситуацию, в которой оказался главный герой.

Во время войны в заливе Джек Старкс получает тяжелейшее ранение в голову, его уже считали мёртвым, но он выжил. С тех пор в его сознании поселились вечные сумерки, прерываемые редкими вспышками воспоминаний. У него нет друзей, у него нет дома, он едет непонятно куда на случайных попутках, по дороге встречая девочку Джеки и её мать, которая отсыхает в придорожной канаве от какой-то дряни. Два слова, и они разъехались. Ничтожный момент в жизни человка-призрака, который почти ничего не помнит. Однако этот момент, чудом оставшись в его саморазрушающейся памяти, станет главным в жизни и самого Джека Старкса, и девочки Джеки, и её непутёвой матери.

Потому что сначала находившегося в очередном приступе беспамятства Джека приговаривают за убийство полицейского к принудительному лечению в психиатрической лечебнице для преступников, а потом он попадает в руки психиатра не без садистских наклонностей, который и помещает героя в ящик наподобие холодильника для трупов, надевая на него тот самый «пиджак» и оставляя его в темноте одного, наедине с его памятью, в которой осталась только боль смерти, пустота беспамятства и… девочка Джеки.

Психиатрический сей этюд мелькает перед зрителем, больно ударяя по глазам вспышками и криками, дёрганым монтажом, в котором картинка вспыхивает и гаснет за один-два кадра, почти физически ощутимой паникой человека, насильно оставленного наедине с самим собой. С собой, инъекцией, бегущей по венам. И пиджаком.

Зрителя практически насильно заставляют поверить в безвыходность ситуации, так что он либо принимает правила игры, поворачиваясь лицом к тому сценарному ходу, что ему дальше будет предложен, либо вынужден оставаться там, в реальности, с её потом, криками и неизбежной смертью, потому как дальше так жить нельзя, невозможно.

Тем же, кто очутился вместе с Джеком Старксом по ту сторону бытия, в далёкой реальности 2007 года, уже будет совсем легко узнать выросшую девочку Джеки, и легко поверить в то, что Джек Старкс умер в далёком 1993 году, спустя всего три дня после первого своего свидания с будущим.

Тем, кто поверил в эту игру, по сути уже неважно, что и как будет происходить, узнает ли героя Джеки, и что будет с тем доктором, и зачем в этой истории женщина-врач и аутичный арабский мальчик. Зритель, поверивший в такой выход из безвыходной ситуации, будет наслаждаться теплом и покоем того мира, в котором отныне Джек Старкс — не несчастный узник темницы собственного сознания, но человек, открыто улыбающийся тишине и покою, царящему вокруг него, создающий эту тишину и этот покой.

Почему мне «Пиджак» показался куда более человечным, нежели его собратья по жанру, при всей его жёсткости, и даже жестокости. Жестокости не напускной, с кризисами среднего возраста из «Сияния» и педофилическо-криминальными экзерсисами «Эффекта бабочки», а вполне естественной жестокости мира к человеку, который уже всё равно умер, и потому ситуационно не нуждается в какой-то к себе чуткости или сочувствии. Этот фильм не про то, как от проблемы можно сбежать, в очередную реальность или в забвение беспамятства, в котором — второй шанс, восходящий чуть ли не к фильму «Куда уводят мечты». Этот фильм про решение проблемы внутри себя.

Эдриен Броуди в шкуре Джека Старкса совершает чудо. Он не пытается спасти себя, зная, что ему осталось всего три дня жизни, он думает о других, и потому финал по сути уже не важен — бред или реальность его видения о будущем, зритель поверивший покинет кинозал со светлым чувством. И могила Джека Старкса тому чувству — лишь материальный символ.

Что ж, нужные слова сказаны, но хочется высказать несколько именных благодарностей. В первую очередь, конечно, большое спасибо Содербергу и Клуни, которые тряхнули стариной и собрали памятным тандемом «Соляриса» для «Пиджака» очень-очень непростую команду.

В этом фильме, конечно, большую роль сыграла режиссура (а примеры именно режиссёрского кино нынче становятся так редки) Джона Мейбери, воплощённая в игре Эдриена Броуди. Если в шьямалановской «Деревне» актёр был скорее статичной такой куклой, руками которой водит сценарий, то тут он настолько излучает эмоцию с экрана, эмоцию сложнейшую, острую, что стоит ему улыбнуться — зал преображается. И сценарий, диалоги, какие-то детали поступков становятся не то чтобы не важны, но как-то уходят на второй план, не позволяя замыливать эффект от фильма. Другое дело, что если зрителя, положим, отчего-то атмосфера не зацепила, сценарий и остальное ему уже не помогут. Или пан, или пропал.

Помимо всего, эффект поддерживают камера Питера Дэминга и звук Брайана Ено. Резкие, драматичные, а потом протяжные и мирные в своей статичной лирике. Звуковой фон и визуальное решение кадра с первой секунды не пытаются угодить всем, они работают в канве режиссёрской идеи. И если принять предложенное, вжиться в образ, запихнуть себя в этот пиджак посреди темноты кинозала, тогда вы получите от этого фильма поистине непередаваемое удовольствие.

До встречи в кино.