Манга: Особенности национального хентая

Термин «манга» восходит к истории японских комиксов и объединяет в себе значение двух иероглифов: ман — картинка и га — как попало. Придумал его в 1814 году японский художник Хокусаи — ему первому пришло в голову соединять рисованные наброски в серии.

«Манга» — это модное кино. Безусловно модное кино, всей своей сутью, всем своим духом. Это определение так подходит фильму, так органично и созвучно ему эстетически и семантически, что кажется — в этом и есть предназначение фильма, его сверхсмысл.

«Модное» не надо понимать буквально. Да, фильм основан на современной эстетике, визуальной, музыкальной, содержательной. Жизнь мегаполиса, ритм времени, дорогие машины, интерьеры, аутентичные подростки, вкрапления аниме в конце концов — фильм позиционируется как кино о молодых и для молодых. Но быть в современном контексте — ещё не значит «быть модным». В «Манге» же современность граничит с некоей футуристичностью, которая по сути своей есть тема куда более призрачная, неуловимая, тонкая. И вот это состояние на грани — уже ближе к истинному значению так цепко ухваченного нами слова.

«Манга» — модное кино и в том, насколько тонко оно транслирует философские тенденции в современном искусстве. «Манга» — это живой пример того нового искусства, которое приходит на смену ушедшей эпохе постмодернизма. «Манга» — на удивление доброе кино, щадящее. Никакого сарказма, никакой злой иронии, никакой чрезмерной шифрованности и сквозной цитируемости. Напротив — всё рассчитано на открытость и непосредственность реакции, на незамутнённость восприятия, на наивность, если хотите. Об этом говорит и авторский мессаж, заключенный в эпизоде, где герой фильма Алик движется к некоей подобной философии, сочиняя текст о животных, которые инстинктивны и не страдают дурацкой рефлексией.

На смену замороченному постмодернизму приходит простота и естественность ощущений. Некоторые называют это постинтеллектуализмом. Образцом такого кино можно назвать, к примеру, «Амели». Общая черта у этих двух содержательно и визуально различных работ — в том, к какому зрительскому восприятию они располагают. И ещё в том, что оба фильма — эстетствующие фантазии с комедийным оттенком, начисто лишенные при этом какого бы то ни было навязшего на зубах стёба.

Всё вышесказанное проливает свет и на смысловую, моралистическую сторону фильма. Без понимания этого зрителя непременно будет мучить вопрос — а что хотел сказать автор, а как он относится к тому, что показал в своей картине, а какая мораль? Ведь в фильме есть драма, но на ней удивительным образом не акцентируются, не заостряются, ведут повествование мягко как-то, ненавязчиво, исподволь. Не добавляют ни трагизма, ни ясности происходящему. На пресс-конференции со съёмочной группой прозвучало предположение, что герои фильма бесчувственны, поэтому сами не понимают, что с ними происходит, и зритель не понимает тоже. А ведь можно настроиться на атмосферу фильма и попытаться быть проще, непосредственнее, как персонажи на экране. Чем не смысл картины — в попытке донести до зрителя такое мироощущение.

Словом, складывается впечатление, что смысловая нагрузка фильма относится скорее к проблематике восприятия современного искусства, современного мира вообще, чем к некоей конкретной изображенной в фильме жизненной ситуации. А ведь «Манга» — пример кино подчеркнуто дизайнерского, визуального, эстетически выверенного. По большому счету у него могло и не быть особенного смысла, кроме экспериментов с визуальным рядом. Впечатляющи получились их результаты или нет — судить каждому в отдельности, но вот что касается дизайнерского отношения к производимому продукту — тут стоит несколько слов сказать особо.

Дизайнерский подход, если он в картине есть, отражается отнюдь не только на построении визуального ряда. Дизайн — это мировоззрение. Это стремление всё приводить к гармонии, завершённости и балансу. И таким взглядом на мир насквозь пропитана «Манга». В этом фильме дизайнерски выстроен прежде всего сам концепт. Все эти пляски вокруг иероглифов. Все эти японские комиксы. Весь этот сюжет как стильный паззл. Даже мотто, и то подчинено законам эстетического восприятия мира, слова, фразы. «Одному молодому подонку показалось, что он влюбился в девушку с рекламного щита. Одной симпатичной девушке показалось, что она невольно стала персонажем мрачного комикса. Одному рефлексивному типу показалось, что он должен спасти девушку, ставшую жертвой загадочных обстоятельств». Наконец имена главных героев в картине — Алиса, Киви, Алик — и те подобраны так, чтобы услаждать специальные струнки души, отвечающие за восприятие эфемерных эстетических ритмов.

Если говорить о жанровой стилистике, то, разумеется, такое произведение просто обязано вырываться из всех возможных рамок и создавать собственное жанровое направление. Вопросы о том, достанет ли у него на это силы, остаются не поднятыми, потому что в этом деле «Манге» уже помогли. Последние отечественные эксперименты в кинематографе породили такой уже утвердившийся в народе термин как «очень странное кино». Удачно ввели его в обиход создатели «Ночного продавца». Никаких параллелей — там адаптированный трэш, здесь местами откровенный гламур, там ставка на звёздный актёрский состав и камео, здесь — на молодых непрофессиональных актёров. Но обе работы смело экспериментируют — с жанром, стилистикой, темой. И этим своим новаторством выходят за рамки привычных стилей и загадочно именуются «очень странным кино». Интригуют и правильно делают.

И напоследок всё же хочется, очень хочется с чем-то сравнить этот фильм. Ну новаторство, ну эксперимент, но какой-то переработанный опыт должен проглядывать. В дебютных работах всегда ну хоть краешком уха должен улавливаться опыт предшественников. И это не недостаток, так и должно быть, главное, чтобы он был конструктивно переварен в свой собственный продукт. И потенциальному зрителю всегда хочется знать, на что это ну хоть вот столечко похоже. А сбитая с толку память на ум приводит только один фильм. Том Тыквер, «Беги, Лола, беги». Ведь есть что-то общее, и по духу, и по техническим приемам. Пусть сходство не настолько очевидное, но лежит оно где-то в интуитивно ключевой плоскости, а потому умножается на соответствующий весовой коэффициент. Станет ли «Манга» знаковым фильмом, как «Беги, Лола, беги» стал один из символов молодого немецкого кино — вопрос, конечно, слишком пафосный. Но что-то интригующее в этом, безусловно, есть.

Смотрите в кинотеатрах с 26 мая.

Мнения известных кинематографистов о фильме «Манга»

Константин Мурзенко, режиссёр, сценарист, актёр («Брат-2», «Апрель», «Мама не горюй» и др.):

«Очень интересный фильм. Очень мягкий, вкрадчивый такой и принципиально нового типа.

Я посмотрел его 2 недели назад и всё время вспоминаю – пытаюсь разобраться со многими идеями, с ним связанными. Пока не разобрался, но когда фильм вызывает вот такое вот умственное томление, это очень здорово. Я это очень ценю.

Я очень признателен авторам, потому что когда занимаешься кино профессионально, редко удается почувствовать себя просто зрителем.

И, конечно, прекрасно сделан звук. Про картинку-то и так все понятно, а мне впервые понравилось, как в русской картине сделан Dolby Digital».

Владимир Хотиненко, кинорежиссёр («Гибель Империи», «72 метра» и др.):

«Мне понравилось. Очень.

И дело даже не в том, что понравилось – я считаю этот фильм совершенно самодостаточным, самостоятельным и совершенно замечательным произведением.

Не без ошибок, конечно, к сожалению (в некоторых местах), но в любом случае это очень-очень-очень интересно и очень индивидуально».

Владимир Мирзоев, театральный режиссёр:

«Оппоненты фильма скажут: "Это примитивный сценарий с недоразвитым сюжетом, невнятными персонажами, с которыми ни один нормальный зритель не захочет отождествляться. Изобретательная, дерзкая работа оператора вынуждает нас все время помнить о присутствии камеры, а следовательно — режиссуры, а следовательно — это кино сродни актуальному (читай: невысокому)искусству".

Кинокритик скажет: "Это что-то в духе Годара, высоколобый примитив, народу это не нужно. Вот если б весь народ был таким же умным, как я, ну и так далее".

Теперь моё скромное мнение: "Разве мы не живём в стране, где отсутствует ясный сюжет? Судьба нашего отечества туманна, как и судьба каждого из нас. Есть ли логика или хотя бы тайный смысл в том, чтобы избивать до смерти приехавшего из Средней Азии ребенка, или продавать земли Китаю, или прокручивать в банках 60% военного бюджета? Не трудитесь — не найдёте ни смысла, ни логики. Одни "беспорядочные картинки", из которых можно сложить, что угодно.

Други мои, абсурд существования требует адекватного отображения. Нужно ведь как-то рассказать потомкам про нашу героическую эпоху».

Алексей Герман-младший, кинорежиссёр («Последний поезд», «Гарпастум»):

«Думаю, что это редкая для нашего кинематографа, очень личная и достаточно умная картина.

Одно из её основных достоинств — хотя их там много – в том, что она о нас, о нашем поколении, об интеллигентных жителях достаточно неинтеллигентной Москвы.

Это редкая по своей правдивости картина. Я ей верю, потому что сам встречал таких девочек и мальчиков, таких людей, как герой Хазизова. Я смотрел этот фильм и вспоминал что-то, узнавал какие-то ситуации. Мне картина этим понравилась».

Джаник Файзиев, продюсер и режиссёр («Турецкий Гамбит» и др.):

«Блестящая попытка осмыслить в образах современного кинематографа мировоззрение самой тревожной и любопытной части нашего общества – тинейджеров».

Михаил Брашинский, кинокритик, режиссёр и сценарист («Гололед»):

«Очень современное зрелище, соединяющее в себе молодёжный драйв со зрелой проникновенностью чувства. Большая – и долгожданная – редкость».