ММКФ-XXVII: "Космос как предчувствие", "Дитя" и "Время прощания"

«Космос как предчувствие» — результат совместной работы талантливейшей команды. Один лишь список имён создателей обеспечивает картине нешуточный интерес публики и ожидание серьезного, высочайшего профессионализма. Над сценарием работал Александр Миндадзе, постоянный сценарист Вадима Абдрашитова (совместные картины: «Парад планет», «Плюмбум или опасная игра», «Магнитные бури» и другие), перечислять регалии не стоит и пытаться, их список слишком велик. Оператором выступил Юрий Клименко, прежде работавший с Кирой Муратовой, Георгием Данелией, Сергеем Параджановым, Юрием Грымовым, Сергеем Соловьевым, каждое имя из этого списка — не имя, а лейбл визуального искусства, в котором художественная сторона настолько значима и сильна, что часто происходит уход из классики кино в некий концептуальный арт. Художник-постановщик — Вера Зелинская, в её послужном списке работа с Александром Сокуровым, Сергеем Соловьевым и самим Алексеем Учителем.

Аллегоричность и многозначительность созданной режиссёром истории начинается уже с названия. Между тем, международное название картины гораздо проще: «Dreaming of space» («Мечтая о космосе»), здесь нет никакого подтекста и никакой метафоричности, отражена лишь исходная тема картины — 57-й год, время после запуска первого искусственного спутника Земли, люди живут ожиданием полета человека в космос. Время надежд, время романтического фантастического будущего для всего человечества. Дыхание космической эры. В СССР хрущевская эпоха сменила сталинскую. В маленьком северном городке на границе с Норвегией идёт своя простая жизнь. Ресторанный повар Конёк, молодой наивный и добрый парень, жарит котлеты, сочиняет стихи, занимается боксом, катает на велосипеде девушку Лару, всё как всегда, лишь в небе ночью можно заметить движущуюся звездочку — спутник, а на Земле всё пронизано предчувствием космоса, предчувствием своей судьбы, ощущением какой-то значительности, судьбоносности и трагичности как ни странно — трагичности маленького человека перед большой эпохой.

История начинается с того, как одно мировоззрение в виде невероятно светлого образа Конька, родного и всепрощающего, талантливо воплощенного Евгением Мироновым, встречается с другим мировоззрением в виде тёмного «засекреченного» персонажа Германа, к которому простодушно и искренне привязывается Конёк — жёсткого, циничного, узнавшего «всю правду» в тюрьме, мечтающего сбежать и просить политического убежища в Норвегии.

У каждого из них своя свобода, каждого ждёт свой путь. Путь Германа оказывается печален, путь Конька — светел и как будто бы открыт будущему. Нарочитая аллегоричность персонажей провоцирует критика к выдаче на-гора различных трактовок. Хотел ли автор сказать, как трактуют некоторые критики, что жизнь в той стране была столь ужасна, что все мечтали сбежать хоть в космос, хоть за границу? Почему в таком случае фильм оставляет столь светлое ощущение? Почему ничего не понимающий Конёк вызывает такую симпатию и при всём своём простодушии нисколько не кажется глупым? Сюда же добавим звучащие в фильме метафорические диалоги о том, кто самый умный — Герман или Конек, а также мелодию песни «не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна». Как всякое хорошее кино, этот фильм не даёт ответов, он задаёт вопросы. Ответы зритель должен искать сам. И каждый формулирует их для себя по-разному.

У пытливого, открытого искусству зрителя нет проблем с вопросами и ответами, он приходит сопереживать представленному на экране миру, и чем он многограннее, тем сильнее впечатления от картины. В фильме Учителя даже подкованный зритель удовлетворит свои ожидания и сложной драматургии, и впечатляющего художественного решения и сильной режиссуры, объединяющей приложенные во всех областях усилия в единое, гармоничное, затейливо-многогранное полотно. И если работа кинокритика обычно заключается в том, чтобы найти подтексты и параллели там, где их нет, то в подобных картинах любые толкования только сужают и упрощают действительный смысл повествования. Это жизнь, бесконечная, как космос. В эпоху, когда ощущение жизни просто стало острее, потому что человек впервые вырвался за пределы Земли.

Недетский оскал соцреализма

«Дитя» (Enfant, l’), 2005
Режиссёры: Жан-Пьер и Люк Дарденны
Сценарий: Жан-Пьер и Люк Дарденны
Оператор: Ален Марко
Художник-постановщик: Игор Габриел
В ролях: Жереми Ренье, Фабризо Ронжион, Дебора Франсуаз, Жереми Сегар
«Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля
Программа «Восемь с половиной фильмов»

Мы не ошиблись? Это и правда победитель Канн этого года? Тот самый фильм, что так воодушевил Кустурицу, что он буквально силой продавил «своего» победителя сквозь сопротивление остального жюри?

Складывается впечатление, что и братья Дарденны, и отборочный комитет Каннского кинофестиваля, и сам Кустурица не знакомы с таким культурным явлением XX века как соцреализм. Иначе как объяснить их коллективную любовь к этим бесконечным гламурным историям об одноногой собачке.

В гламурной общеевропейской человеколюбивой Франции живёт-поживает странная пара. Она пару дней назад родила ребёнка, непохоже, чтобы чем-то до его рождения занималась, приезжает из роддома к нему.

Он, блуждающий тип, снова остался без денег, пересдал их комнату знакомому, и теперь бомжует по ночлежкам, зарабатывая посредничеством между малолетней благополучно-одетой и накормленной шпаной, которая тырит чо-как по карманам денег и мобил с фотоаппаратами, и скупщиками краденого, с которых имеет вполне приличные деньги, однако деньги, как мы помним, у него не задерживаются. То есть пока они есть, он ходит по кафешкам, где играет чуть-чуть на автоматах, покупает по случаю ребёнку коляску и берёт в аренду автомобиль, а также снимает квартиру. Когда денег нет, он ночует в коробке, переодевается в свежевытащенный из-под контейнера балахон и идёт на дело благополучным мальчиком-механиком на мотороллере.

Она при этом всю дорогу прилично одета, накрашена, причёсана, однако ночлежки и случайные углы её не смущают, как и отсутствие у обоих какой-то работы. Ребёнок ухожен, покормлен, при случае ему на дом вызывается медсестра, однако оба-два родителя почему-то страшно расстраиваются, когда им сообщают новость, что содержание ребёнка им обойдётся в тысячу евро в месяц. Оба в шоке, хотя тем же днём папашка перепродал украденную фотокамеру за 450 евро, и курит он явно не беломор, и на автоматах сыграть себе не отказывает.

Зато он приходит в бурный восторг от грандиозной идеи «отдать» ребёнка «желающим его усыновить» ажно за 5 тыс. этих самых евро. Что он благополучно и проделывает, сообщая о сием факте простоявшей весь день в очереди за пособием матери.

И всё бы у них срослось, если бы мамаша не попала от расстройства в больницу и не заявила бы там полиции на нерадивого папашку-бизнесмена. Папашка выворачивается из кожи вон, но ребёнка возвращает. За что ему сообщают, что он должен вернуть сверх вышеприведённой суммы ещё 50 тыс евро. И дают по печени. Один раз. Небольно. Даже на счётчик не ставят. Добрые люди.

И вот он решает снова идти на дело (см. выше, про мальчика с мотороллером). За этим делом они чуть не теряют чужой мотороллер, чуть не тонут в ледяной реке, а в результате мальчик уже без мотороллера оказывается в участке, папашу мамаша выгоняет взашей, а тут ещё этот долг, и уже есть как-то хочется, аж переночевать негде. Так что он идёт он сдаваться в полицию, и там его сажают, а она начинает ходить к нему на тюрьму и носить передачки, а на свиданках оба обнимаются и плачут.

Очень трогательная история. Такого выдающегося гламура о современных клошарах ещё видеть не доводилось. Чистенько тут у вас. И супчик на плиточке греется. Ребёночек не плачет. Колясочки там, пелёночки. Женщины кормят грудью детей прямо в общественном транспорте, не гнушаясь холодов. Охрана материнства и детства. Полная социальная защищённость. Вызывает же этот фильм даже не желание покрутить у виска, а выматериться. Где тут кино, «сближение документального и художественного»? Где тут искусство, «тонкости звериного в человеческом обществе»? Соцреализм. Про одноногую собачку. Но её в таком препарированном общеевропейском состоянии хочется уже не пожалеть, а пнуть, чтобы взбодрилась. Это просто праздник какой-то.

Время, которое осталось

«Время прощания» (“Temps qui Reste, le”), 2005
Режиссёр и сценарист: Франсуа Озон
Оператор: Жан Лапуари
В ролях: Жанна Моро, Мелвил Пупо, Валерия Бруни Тадески, Дэниел Дюваль, Мари Ривьер, Кристиан Сенжваль, Луиза-Анна Иппо
Программа «Гала-премьеры»

В своём новом фильме Франсуа Озон тоже, формально, пошёл по пути рисования судьбы пресловутой одноногой собачки. Человек узнаёт, что у него рак в запущенной форме, и жить ему осталось от силы месяца три. Вот уж поле для сентиментальных переживаний, разведения соплей с сахаром и прочей непременной атрибутики латиноамериканских телесериалов и современного европейско-типагуманистического кино. Однако Озон нарочито отказывается от классической канвы повествования, не раз реализованной в том же Голливуде, следуя по пути нарочного, максимального отстранения зрителя от персонажа картины.

Он у нас и голубой, и весь такой богемный, и не терпит детей, резок характером, не может нормально общаться со своей семьёй, и понимание находит у одной лишь бабушки, тоже старой греховодницы, играющей в семье роль ещё одного изгоя. Все эти фотосессии, амурные гомосексуальные сцены, употребление кокаина, замкнутость — всё работает против того, чтобы зритель начал кого-то жалеть. Так в чём была цель Озона?

Тут важен один момент, связанный с трудностями перевода. По-французски, то есть в оригинале, фильм называется Le Temps qui Reste, что есть «Время, которое осталось». Англоязычное же название «Time to Leave» было, конечно же, традиционно перевёрнуто отечественными ценителями прекрасного с ног на голову — так появилось «Время уходить» или «Время расставания». То есть вполне философско-размышленческое название стало слащаво-сентиментальным.

Так и фильм. То, что могло стать сентиментальной прозой, стало самосозерцательной поэзией не умирания — жизни. Просто — последних её часов. Долгие поиски выхода, достойного завершения своей безумной-безумной жизни приводят героя к решению простому и бредовому — сделать ребёнка, оставить всё ему, ещё до рождения, и умереть спокойно. А до того попробовать помириться со всеми, с кем стоило, да поснимать напоследок на цифровую мыльницу всё, что попадётся хорошего. И не забыть перед смертью выкинуть мобильник. Что ещё нужно человеку для успокоения? Разве что умереть красиво, на закате, на берегу океана.