Мой лучший любовник: Люби миня, как я тибя

Последний факт кто-то может счесть спойлером, однако в таком случае это спойлер официальный — упомянутая пикантная подробность была явственно обозначена во всех роликах-постерах фильма, появившихся задолго до выхода картины в прокат. Тем не менее, как выяснилось во время просмотра, добрая часть сидевших в зале зрителей не была осведомлена о случившемся — в момент раскрытия истинной роли героини Мерил Стрип в зале послышались сдавленные возгласы удивления с примесью восторженного ужаса. Возможно (судя по стопроцентному наполнению зала), некоторые посетители этого сеанса пришли на фильм, надеясь увидеть там нечто фривольное, впечатлившись названием фильма, заботливо подредактированным не любящими разночтений прокатчиками. Однако смею заметить, что не найдя желаемого, попавшиеся на удочку не очень честного названия зрители тем не менее не ушли разочарованными — хорошая порция здорового юмора, подаренная нам авторами картины, компенсирует любые обманутые ожидания.

По большому счёту, тем, кто видел трейлер, заранее были известны все ударные темы фильма. Создатели картины не побоялись загодя раскрыть большинство основных направлений, по которым собирались направить свою юмористическую кавалерию, а это говорит о том, что арсенал оставленных про запас повествовательных средств отнюдь не представлялся скудным даже при полном раскрытии основной канвы сюжета. На поверку так и оказалось: сценарий — главное богатство этой картины. И, безусловно, состояться на экране ему позволила работа двух актрис — тонкой и ироничной Мерил Стрип и харизматичной Умы Турман.

И хотя первые кадры оставляют ощущение некоторой неловкости — с одной стороны зритель пытается переварить Уму Турман в непривычной роли, с другой стороны персонажи на экране сами преодолевают заметную скованность, сеанс у психоаналитика как-никак — однако напряжённую атмосферу очень быстро развеивает мастерскими приёмами Мерил Стрип, которая одним поднятием брови и наклоном головы так точно расставляет акценты и раскрывает суть происходящего, что зрителю в зале не нужно слов — он уже «шутку понял» и радуется происходящему. И дальше в течение всего фильма игра Мерил Стрип, которая вдумчиво рассуждает о сложностях бытия, органично закатывает глаза, нервно пьёт большими глотками из стакана, при этом ведёт себя в любых ситуациях очень уютно — служит таким катализатором юмора, настраивая зрителя на правильное восприятие, подталкивая его и заставляя откликаться, отчего повествование идёт легко и непринуждённо, более не спотыкаясь.

Не в силах отпугнуть зрителя даже тема надомного психоанализа, поскольку низведена до самоиронии и где-то дуракаваляния. Что не может не радовать нашего соотечественника, взращённого на скептическом отношении к этим их увлечениям.

Из других тем, в рамках которых активно хохмят в фильме, куда более щекотливым представляется еврейский вопрос, которому создатели уделили неожиданно много внимания. Дело в том, что главный герой происходит из традиционной еврейской семьи и его мировоззрение то и дело конфликтует с ортодоксальными взглядами, которые тщательно стараются сохранить другие члены семьи. Этому вопросу посвящена половина сценарных шуток картины, вас это беспокоит, вы хотите об этом поговорить? Впрочем, бабушка со сковородкой как олицетворение подобных внутренних противоречий смешна уже сама по себе.

Всегда интересный момент — реакция на шутки зрителя. Если судить по одному отдельно взятому сеансу в среднестатистическом столичном кинотеатре — в этом фильме тоже не обошлось без неожиданностей. Живее всего аудитория отреагировала на шутку про игровую приставку «Нинтендо». Не буду раскрывать её суть, дабы не испортить впечатления не смотревшим, но по бурной реакции на эту шутку, выразившейся буквально в воплях и всхлипах, можно делать важные, несколько пугающие массовостью показателей социологические наблюдения.

Словом, с юмором у фильма всё в порядке. Нет, конечно, это не то шедевральное кино, которое растаскивают на цитаты (для этого, к слову, шедевральным также должен быть и труд локализаторов), но у него настолько правильная атмосфера, оно такое свежее, невымученное, непошлое, непафосное, такое, несмотря на лёгкую грусть оптимистическое, жизнеутверждающее и действительно смешное, что не побоимся этого слова — за юмор фильму несомненный зач0т.

А что же не менее важная романтическая линия картины? Здесь вкус и чувство меры также соблюдены. Здесь нет слезливости и нет примитивной сентиментальности, хотя поводов поспекулировать на этом можно было найти предостаточно. Здесь есть важные разговоры, которые иногда случаются между двумя близкими людьми, но их мало и они простые — потому что самая суть должна говориться простым языком, силы достаточно в смысле сказанного, лишний пафос только убивает её. Здесь есть, в конце концов, правильный и неизбежный финал. Неотвратимость его пугала на протяжении всего фильма, невозможно было представить, как можно выйти из этой ситуации без сказочных чудес или без трагедии, однако создателям картины это удалось. Чуда не произошло. Не произошло по сути вообще ничего. Всего лишь несколько штрихов: взгляд сквозь заснеженное стекло, знакомая улыбка — и все акценты расставлены правильно и тонко, повествование обрело завершенность, зритель погрузился в светлую, нисколько не деструктивную грусть. Чудо, сказали нам авторы фильма, творим мы сами, тем как относимся к жизни.

До встречи в кино.