Одно из ключевых понятий современного мира — «политкорректность» — знакомо всем и каждому. Т.н. расовая политкорректность в западноевропейском и североамериканском её понимании — тоже. Издевательский термин «афроамериканец», мило обстёбанный Тони Скоттом в эпизоде фильма «Домино», давно уже стал своеобразным языковым фетишем, ни дай бог назвать негра негром или просто чёрным — это уже будет расовая дискриминация, и вы мигнуть не успеете, как вас уже потащат в суд. Вообще, конечно, та настойчивость, с которой американцы и европейцы носятся вокруг своих бредовых лингвистических изысков, даёт понять всему остальному миру — не всё хорошо в датском королевстве, проблема есть, она никуда не делась, каких ещё словес не придумай. И давно уже назревала необходимость осветить проблему национальных и расовых меньшинств современного западного общества на уровне, хоть сколько-нибудь превосходящем «Не грози Южному централу». Чтобы честно, без стенаний об угнетённых «блэк браза» и без наци-стайл заскоков про чистоту и первородство белой расы.
Собственно, а нам какое дело до их проблем? Да простое. Политкорректностью у нас не пахнет, и правильно, мы люди прямолинейные, что думаем, то сразу прямо и говорим. Куда пойти, и что там делать. Однако мы живём в том же мире, имеем бесконечно тлеющий Кавказ, рынки, которые «захватили чёрные», соответствующие настроения в обществе и прочие радости жизни. Так что это и наши проблемы, хоть и нет у нас в городах бандитско-негритянских районов и судов класса «меня уволили, потому что я араб». Погромов как во Франции тоже нет. И дабы не двигаться в этом не очень приятном направлении, прислушаться к достойному мнению по этому вопросу всегда важно и полезно.
«Столкновение» — как раз фильм о межрасовых конфликтах, о политкорректности, о том, откуда вырастают такие конфликты, во что они превращаются и кто, в конечном счёте, от них страдает. Тайцы, закованные в наручники в душном фургоне посреди Лос-Анджелеса, сирийцы, плохо говорящие по-английски, которых все считают арабами и чей магазин однажды превращают в кучу хлама, разрисованного свастиками, американские негры, которые угоняют машины из богатых районов, попутно рассуждая о том, как сложно жить в чёрном квартале, американские белые, которые хотят с этими неграми дружить, но сперва надевают на них наручники или стреляют при первой же, хоть и мнимой, угрозе. А ещё негры, которые не хотят дружить с неграми, и белые, которые ненавидят всех черномазых, но продолжают пестовать свою карьеру, ублажая чёрный контингент политкорректными подачками.
А ещё простые люди, которые хотят просто жить, не оглядываясь на свой цвет кожи, не боясь пули, влетающей в окно, не шарахаясь от чёрных парней на улицах и от белых полицейских на дорогах.
Богатые и бедные, простые работяги и служители закона, политики и медсёстры приёмного покоя, угонщики и скучающие домохозяйки — модель для сборки у фильма «Столкновение» вышла многоплановой и многогранной, тесный клубок противоречий, случайных конфликтов, конфликтов неслучайных, переплетение судеб людей, которым долго кричали «волк!», а когда они столкнулись с настоящей проблемой — то повели себя совсем не так, как предполагали раньше. Вроде бы мелочи перерастают в смертельную угрозу, а крупные дела забалтываются и превращаются и вовсе не пойми во что. История политкорректности во всей красе. «Я знаю социологические причины того, что чёрные парни блаблабла». Вослед борьбе с бытовым расизмом следует борьба с расизмом придуманным из головы, а тот порождает уже реальный, направленный в лицо ствол, и только каким-то чудом он может оказаться заряжен холостыми.
Нет, конечно, в одном фильме всю глубину проблемы не показать, да и от этой самой политкорректности отойти авторам фильма удалось не в столь полной мере, как того хотелось бы, ведь фильм был в первую очередь рассчитан на прокат в США, чересчур смелых социальных экспериментов рейтинговая комиссия не оценила бы.
С клубком противоречий тоже вышла некоторая накладка — теперь уже в сторону перебора. Десятки показанных на экране судеб рано или поздно сталкиваются с другими персонажами, так что невольно начинает прорезаться атмосфера такой странной мыльной оперы — в которой все родственники друг другу, а если не родственники, значит ближе к концу сериала непременно поженятся. Взять хотя бы эпизод, в котором жена чёрного режиссёра попадает в аварию, а в тот же момент её муж попадает сначала под дула малолетних угонщиков, а потом и разъярённых полицейских. «Так не бывает», думаем мы, и ощущение реальности экранного действа начинает растворяться в небытие.
Опять же, огромное количество сюжетных линий не позволяет авторам остановиться на первом выстреле, на самом эмоциональном моменте фильма. За ним следует второй, падение с лестницы, эпизод в морге, звонок жене, ещё один звонок жене, слёзы, объятия. Финал вместо обещанного катарсиса спускается на тормозах, продолжаясь добрых полчаса. Вместо ответа на вопрос, хоть сколь угодно иносказательного, выходит ещё десяток вопросов.
Впрочем, даже в такой формулировке фильм вызывает всяческое уважение за многомерность, за неклишированность, за глубину, пожалуй, всех героев, кроме разве что слишком уж полупрозрачного «угонщика со статуэткой» и матери-наркоманки чернокожего режиссёра, тоже уж слишком гротескной и мелодраматической фигуры для драматического произведения. В остальном серьёзность намерений всей команды фильма не вызывает никаких сомнений — проблема их действительно волнует и они оказались в состоянии преподнести её достаточно полно и небанально.
Vova
